Форум » Покатуха » Актриса » Ответить
Актриса
stella: Памяти Милен Демонжо посвящается. Автор увлекся, совсем не значит, что имели место подобные диалоги. Но за актерами никто не подсматривал, никто уже не опровергнет мои фантазии...
Ответов - 14
stella: На съемочной площадке царил настоящий бедлам: ассистентка бегала, как на пожаре, Бернар ругался, на чем свет стоял, и только актеры пребывали в молчаливой растерянности – перечить режиссеру особо никто не решался. Неизвестно, что думал обо всей этой ссоре исполнитель роли Атоса, но Милен стояла на своем: миледи не могла так вести себя после встречи с мужем. Ну, не могла – и все! Характер у нее был в чем-то похож на характер самой актрисы; не зря же Милен так добивалась этой роли и не зря постоянно спорила с мэтром Бордери, защищая, доказывая и почти всегда отстаивая свое видение того или иного эпизода. Раз уж режиссер решил, в угоду картинному времени, так спрессовать ключевые сцены романа, Милен была уверена в правильности своей трактовки. Вообще-то, она мечтала бы разыграть всю сцену в «Красной голубятне» так, как это расписано у Дюма, но, отдав слишком много времени в первой серии перипетиям романа, Бордери оказался перед дилеммой: либо близость к роману и еще две серии, либо скомкать события, оставив на выходе только основную фабулу. Денег не хватало, добыть их было негде и, поневоле, все шло к финалу слишком поспешно и, с точки зрения самих актеров, неубедительно. Жерар помалкивал: он все еще чувствовал себя неловко перед Декриером, у которого, поневоле, отобрал роль д’Артаньяна и поэтому ощущал себя в долгу перед премьером Комеди Франсэз. Декриер, правда, ничем не показывал своего разочарования, но и ему не нравилось, что роль Атоса оказалась урезанной и смятой. Каждый из группы, по мере сил, старался внести в свою роль на съемочной площадке побольше индивидуальности и колорита, но актеры были опытные, и они видели, что им просто негде развернуться в отпущенном им сценарии и в рамках экранных часов. Дюма знали и любили все и, поначалу, обстановка на площадке заряжалась невероятным оптимизмом писателя. Играли не написанный сценарий, жили в самой игре жизнью героев Дюма. Атмосфера чуда, которое творилось всеми участниками съемок, заставляло всех: актеров, режиссера, оператора, художников – абсолютно всех, кто находился в группе, встречать каждый день, как подарок судьбы. Милен была едва ли не самой молодой из актеров, ее послужной список был пока еще не велик, но и у Жерара роль д’Артаньяна была первой центральной ролью, однако он сразу ощутил себя на своем месте. Его д’Артаньян был нахален, самоуверен, неугомонен и самодостаточен, чем все же несколько отличался от провинциального юноши Дюма, попавшего в Париж в первый раз. Но для ковбойской трактовки в американском стиле он подходил бесспорно. Южанин Декриер был бы в этой роли излишне аристократичен. Милен прямо и сказала это Жоржу. Он странно улыбнулся и поцеловал ей руку. Сегодня они снимали ту самую сцену с кардиналом, но действие должно было происходить в замке у миледи. Времени было мало, хозяева замка подписали договор на съемку на три дня, уехав на это время из дому и строго предупредив, что администрация фильма несет ответственность за порядок в замке. О каком порядке можно говорить, когда идут съемки? Бордери спешил, потому что еще предстояло навести этот самый порядок. Платить неустойку было не с чего, он понемногу тянул деньги из фонда отца и дяди, успокаивая себя, что в случае успеха, вернет им все сторицей. Милен робела перед Даниэлем Сорано в роли Ришелье: кардинал действительно был убедителен. Нет, он не был злодеем, но в его мягком, хорошо поставленном голосе, проскальзывали металлические нотки, заставлявшие ее вздрагивать и сжимать кулачки. Вот и чашечку кофе она едва не выронила из рук, когда его преосвященство скользнул по ней глазами, оценивая ее роскошный наряд. «Я должна быть холодна и убедительна в это й сцене!» - приказала себе Милен-миледи, сжимая блюдце и покачивая юбками перед кардиналом. Текст лился из ее уст непринужденно, словно других слов и не могли произнести ее уста, глаза томно поблескивали, полуобнаженная грудь взволнованно дышала: она и соблазняла, и приглашала к серьезному разговору. Кардинал и Даниэль Сорано оценили ее завуалированный флирт, перед ними была умная, циничная и обворожительная женщина, женщина, способная осчастливить мужчину и потом убить его с самым непринужденным видом. Змея в шелках и бархате, белокурая бестия, ластящаяся к тому, кто даст ей вожделенную месть. Милен едва ли не забавлялась реакцией кардинала: он замкнулся в себе, она его явно пугала. Было нечто от истинного волшебства в том, что они делали: они не произносили заученную роль, они жили в этом маленьком пространстве гостиной замка, жили жизнью своих героев. «Эта женщина опасна, опасна своими чарами, своим умением вывернуть собеседника наизнанку, опасна своей многоликостью. Я знаю это, но все равно не могу устоять перед желанием исполнить ее маленькую просьбу. Я отлично знаю, чем эта бумага может обернуться не только для Бэкингема, но и для меня, но все равно я иду ей навстречу». «Вы дадите мне это отпущение грехов, господин кардинал. Выбор у вас невелик: либо Бэкингем, либо проигранная война. Ну, что вам стоит набросать несколько слов на этом клочке бумаги? Вы получите герцога, а я – своего врага. Это же совсем не равный счет: мушкетер против первого министра!» Кардинал взялся за перо, но не потому, что так ему положено по написанной роли, а подчиняясь внутренней борьбе, происходящей в душе … нет, не актера Сорано, а самого герцога де Ришелье. Перевоплощение состоялось, время течет уже в другой плоскости, и мужчина и женщина у камина обмениваются понимающими улыбками. Что прячется за ними ведомо каждому из них двоих, они взаимно удовлетворены результатом. Милен смотрит вслед уходящему в темное пространство коридора кардиналу, продолжая внутренний диалог с Ришелье: «Я получила то, что оправдает любой мой поступок, - она прижимает ладонь к груди, где под защитой корсета хранится бесценный листок бумаги, - а для Бэкингема найдется какой-нибудь фанатик. На временщиков всегда можно отыскать управу.» Она даже не отдает себе отчета, что уже прозвучала команда «Стоп», что все съемочное колесо потихоньку замедляет свое вращение, и команда «Снято» звучит сладкой музыкой для всей группы. - Отдыхайте. Следующий эпизод будем снимать здесь же. Супружеская сцена. Макийяж, проверьте костюмы. Жорж, вы готовы? – Это уже к Декриеру. Демонжо бросает быстрый взгляд на Декриера, тому подправляют грим. Заметив ее взгляд, актер ободряюще улыбается: сцена упрощена до предела, сыграть, как в книге написано, у них времени не будет. Музыка возникла в ее воображении: несколько печальных нот, как воспоминание о днях счастья. Он был счастлив, он даже не пытался скрывать своих чувств. А она? Она ласково улыбалась в ответ, в то время как ее взор холодно и расчетливо отмечал любую мелочь в окружавшей ее роскоши. А потом он узнал – и все закончилось. Он ее выгнал, выбросил из дому, как шкодливого котенка… нет, такой поворот Милен не устраивал, это было унизительно. То ли дело в книге: взбешенный и потрясенный муж вспоминает о своем праве судьи. В предстоящей сцене ей не хватало накала страстей и, когда на пороге замаячила чья-то тень, Миледи-Милен довольно спокойно обернулась на звук шагов. - Кто вы? – вопрос был задан без испуга; слишком резок был переход от визита кардинала к появлению нового лица. И ответ: «Атос. Мушкетер короля», ничего ей не сказал. Но незнакомец прошел в комнату, а она все еще подслеповато всматривалась в темноту, откуда свет канделябра неожиданно высветил того, кого она не чаяла встретить. - Граф де Ла Фер? - Нет, Атос. Граф де ла Фер убит вами! – вроде и сцена из книги, но нет в ней накала ненависти с обоих сторон. Откуда ему взяться, если не было повешения в лесу и всех мук, что выпали потом на ее долю? - Чего же вы хотите? – голос чуть срывается, самую малость, и тут он выдает то, что она меньше всего ожидала: - Расписку! - Вы подслушивали? - Может быть! – Атос протягивает руку, ожидая, что она вложит ему в нее драгоценную бумагу, но Милен, инстинктивно, прижимает руку к груди, выдавая, невольно, место, куда она ее запрятала. Этого нет в сценарии, актриса делает то, что подсказывает ей логика женщины, пойманной на горячем. Протянутая рука бывшего мужа ее гипнотизирует, она отступает, и натыкается на стол. И тут Декриер совершает нечто, не предусмотренное никем: он хватает ее в охапку и ловко выхватывает из-за корсажа расписку. И отталкивает ее. Милен не удержалась на ногах, многочисленные юбки и валик на бедрах уберегли ее от синяков, но слезы неудержимым потоком хлынули из глаз. Атос ушел, пригрозив на прощание, а она каталась по полу в бессильной ярости. Потом вскочила, и как безумная бросилась из комнаты к печной задвижке, забыв про съемочную камеру и свет юпитеров. На мгновение воцарилось ошеломленное молчание, актеры настолько ушли из того, что было предписано сценарием, или, наоборот, вошли в роль, что Бордери и оператор Арман Тирар растерялись. - Успел снять? – почему-то шепотом спросил его режиссер. - Снято! - Дублей не будет. Эй, кто-нибудь, позовите сюда эту разбойницу, - скомандовал Бордери. – Ее реакцию на поведение мужа снимать будем завтра. Если сумеем заставить ее пролить такие же слезы, - добавил он, посмеиваясь. В дверях появилась сама виновница, которую бережно вел Декриер. Он, единственный, сообразил, каковы будут дальнейшие действия Милен, и перехватил ее в коридоре, когда она иступлено звала стражу. - Не очень ушиблась? – виновато переспросил актер, вытирая платком потекшую тушь на ее щеках. – Я немного не рассчитал. - Все отлично, не переживай, - она впервые сказала ему «ты», до этого как-то не получалось быть на короткой ноге: Декриер казался ей неприступным, она восприняла его как Атоса сразу и немного побаивалась. Рука, на которую она опиралась, была сильной и надежной, она смотрела на него снизу вверх, и он совсем не казался ей отстраненным, как было раньше. – Сейчас будет разбор полетов и нам достанется. Впрочем, тебя он побоится трогать. - Достанется мне, в первую очередь, ведь это я самовольничал. Забыл, что не на сцене. Вопреки ожиданиям, ни Бордери, ни Тирар ничего не сказали, объявили всех свободными до конца дня. Предоставленные самим себе, актеры поспешили переодеться и разбрелись кто куда. Милен с Декриером остались в костюмах, и не спеша прогуливались в окрестностях замка. - Деламар нам устроит выволочку за испорченное платье, - вздохнула актриса, не испытывая никакого желания переодеваться. – Но так я чувствую себя в роли. – Скажи,.. Жорж, - она все же сделала едва заметную паузу, - а ты согласен с тем, что Атос просто выгнал жену? - Нет, - коротко, как выстрел, прозвучал его ответ. – Знаешь, скорее, это дань новым ценностям, которые стучатся в двери кинематографа. Настоящий Атос, каким его написал Дюма, не стал бы отпускать на все четыре стороны живое свидетельство своего позора. - Но почему? А если бы она поклялась, что никто ничего не узнает, что она никому не расскажет, что была его женой? - Поклялась? Разве ее клятва чего-нибудь стоила? – мягкий баритон Декриера обволакивал, заставлял верить всему, что он говорил. – Женщина, которая солгала раз, будет лгать и дальше, - в его словах была такая убежденность, что Милен подумала, что это что-то очень личное. Ах, да, говорили, что у него нелады с женой, что там какая-то, почти анекдотичная история. - Хорошо, пусть так, как ты говоришь. Но она должна была понимать, что ей повезло, раз он просто ее выгнал. И не лезть больше туда, где могли ее разоблачить. - Для этого ей надо было иметь другой характер. Помнишь, Дюма говорил, что она могла быть королевой только среди знати. Нищета ее пугала, превращала ее красоту в разменную монету, а богатство делало ее неприступной. Она дарила себя тому, кого выбрала, а не расплачивалась, чтобы выжить любой ценой. - Ты много о ней думал? - Больше, чем мог себе позволить, - сдержанно ответил ей актер. – Не пора ли нам вернуться, иначе нам некуда будет девать костюмы. - Давай еще немного погуляем. Я знаю, где держат весь реквизит. Вернемся, как стемнеет. Ты уедешь в Париж сегодня? - Уже поздно. Я, пожалуй, останусь. - Тогда давай посидим здесь, под каштаном. Тут и скамейка специально для нас поставлена. Я тебе расскажу, что я думаю о миледи. Я знаю, это моя, и только моя роль. Я мечтала о ней с детства. - Ты оправдываешь ее? - Во многом. Она свободолюбива, как и я. Она строптива, как и я. И она умела любить. - Вот тут ты ошибаешься, - возразил он решительно. – Любить она не умела. Страсть испытывала, искала жертву, как де Варда, как графа, из которого рассчитывала сделать покорного дурака. Она была уверена, что знает мужчин, но не учла, что принципы для него важнее любви. - Вот это меня и бесит. - Почему? - Потому что я считаю, что нет ничего важнее любви, - бросила Милен сердито. – И Анна любила графа де Ла Фер. И если я полюблю по-настоящему, я всю себя посвящу любимому. - Даже играть бросишь? – он лукаво улыбнулся. - Между любовью и кино я выберу любовь, - произнесла Милен тихо, но с такой решимостью, что Декриер счел разговор законченным. Милен отыграла свою роль миледи так, как впоследствии никому не удалось с ней сравниться. Она не старалась быть женщиной вамп, амазонкой или пародией на воина. Она не стреляла, не носилась верхом, она очаровывала своей красотой и, как и миледи, убивала с улыбкой, а в ярости теряла себя. Но ей не суждено было сыграть страшную сцену Армантьерского суда, она погибла от удара шпаги, как овца на закланье: быстро и наверняка. Новый жанр не оставил актерам выбора. Демонжо, вместе с Декриером и Жаном-Клод Бриали одно время выпускали серию путеводителей по местам «боевой славы» - замкам, дворцам и просто красивым и примечательным местам Франции, куда их забрасывала актерская судьба. В основном это были частные имения, где снимались фильмы с их участием. Милен Демонжо никогда не теряла своего оптимизма и умела радоваться жизни. Она пережила почти всех участников фильма, оставшись в памяти своего поколения лучшей миледи.
Черубина де Габрияк: stella , как классно! Получила море кайфа под чашечку кофе. И ты меня растрогала, настолько все реально чувствуется. Мерси
stella: А я себя чувствую как-то виноватой перед Декриером и Демонжо. Словно влезла не туда, куда следует.(((
Черубина де Габрияк: stella , это сделано так аккуратно и с любовью, что, уверена, они не обидятся. Это же фантазия о том, как могло бы быть.
Luisante: stella, спасибо. Очень живой фик, отлично получилось. И знаете, я вам скажу честно: если брать последние ваши работы, эта - лучшая. Так держать
stella: Luisante , "Портос" лучше.))
Черубина де Габрияк: stella пишет: Luisante , "Портос" лучше. А у меня оба в фаворе.
Lumineuse: Здорово получилось! Нормальный спор двух дюманов )))) Очень понравилось описание сцены, где они начали играть, как чувствуют, а не как написано в сценарии. Я поверила, что так могло быть.
Luisante: stella пишет: Luisante , "Портос" лучше.)) "Портос" хорош, но это классика жанра)). Там для меня все ясно, а здесь я не могла предугадать. Это ценно.
stella: Lumineuse так могло быть, Декриер экспериментировал на сцене, по ходу спектакля тоже случалось.)) Сейчас сижу, пересматриваю "Наш кюре у нудистов". Декриер там играет епископа: порочного, бабника, потрясающая пародия на католических священников. На него после этого фильма Церковь ополчилась. Вот там он развернулся! Но это надо видеть.
Лея: stella пишет: так могло быть Stella, согласна. Актеры часто самовольничают на сцене или на съемках, и в результате получается удачная сцена. Отличная зарисовка. А "Портос" мне тоже больше нравится, хоть и классика жанра. А еще - "Утрата" (суперклассика жанра ), особенно тот момент, когда Атос осознает, на какую жизнь обрекло его бегство людей, которые от него зависели. Согласна также с Lumineuse - это действительно "нормальный спор двух дюманов"
Кэтти: stella , здорово описано, как из актеров на первое место выходит персонаж. Особенно если в силу таланта и влюбленности в маиериал, они хорошо понимают кого, в каком времени и о чем играют.
stella: Я всегда хотела играть в Мушкетеров. Мы с моей подружкой в 15-16 лет баловались таким театром. Сейчас бы в ролевке с удовольствием играла какую-нибудь придворную даму или старую Шеврез. (Света, тебе молодую оставляю). Костюм мне знаком, юбки - мое все, зубов не хватает, характер могу подстроить. Одна беда - нет желающих сыграть.
Черубина де Габрияк: stella пишет: Света, тебе молодую оставляю Спасибо, дорогая. Тем более, я как раз это делаю. Только в фике. А в детстве у меня отжали Атоса и всучили Арамиса. Подруга. А самой первой меня зацепила королева. (Гадаю чем) А через полгода-год,как я прочла книгу, вышел фильм Хиля, и я пропала.
полная версия страницы