Форум » Покатуха » БРЕДНИ СИВОЙ КОБЫЛЫ » Ответить
БРЕДНИ СИВОЙ КОБЫЛЫ
stella: Навеяно предстоящей поездкой в Париж. За продолжение не ручаюсь.
Ответов - 25, стр:
1 2 All
stella: И кто придумал, что чудеса бывают нежданными? Мое чудо закономерно. Рожалось долго и нудно, дольше, чем слониха носит, намного дольше, но родилось! Наконец-то мы в Париже. Мужу давно надоели мои выверты. Он отправился с экскурсией в Центр Помпиду. О, мне этот модерн до лампочки. Увижу в другой раз (если войны не будет). Зато я, галопом, собрав волю в кулак, несусь на рю Феру. Волю собирать надо, чтоб говорить по-французски. Без чуждых языковых вставок, типа "Ло" и "Кен". Они мое нефранцузское происхождение сразу выдадут. А если я спрошу дорогу не у того? Так, хватит трусить! Все наши, кто уже облазил центр города, как свою квартиру, дали четкий маршрут. Добралась я до вожделенной улицы быстрее и проще, чем ожидала. И спрашивать не пришлось. И на меня никто не пялится. Это пока я не начала задавать вопросы. Улица Феру! Так, может, для начала кофейку, для храбрости. Усаживаюсь за столик. Ко мне подходит гарсон. Кофе получаю моментально. Он действительно похож на настоящий. Такой, как мы варили у моего незабвенного шефа в мастерской. -Мадам желает еще что-нибудь? – Нет, благодарю. (Мадам желает счет. И желательно такой, чтобы не перекрыть рамки, изрядно подпорченные покупкой дисков с Декриером). Сижу, попиваю кофеек и спиной чую: меня обсматривают. А что во мне не так? Юбка длинная: так тут много в таких. Что дама иностранка -и ежу понятно, не только парижанину. Так, поехали, начинается. Заигрывать со мной не станут; возраст не тот. Ладно, где наша не пропадала. К моему изумлению, ко мне подходит немолодой господин. Спрашивает разрешения присесть. Представляется хозяином этого кафе. Прекрасно. Мы мило беседуем, пока у меня не срывается-таки это чертово " Кен"(да) . Месье улыбается. – Мадам из Израиля? (Нет, из Кацапетовки!) -Мадам не стоит удивляться. Я знаю, что многие из Израиля любят посещать этот район Парижа. Так я и удивилась! Тут от наших дюманов следы на тротуаре скоро останутся. Самое время, как в Голливуде: сделать подобную аллею. Вежливо спрашиваю, не помнит ли он кого-нибудь. Он мне называет парочку всем известных Дюманов. Не зря, завидев наших, местные обитатели поспешно прячутся по домам. -Мадам хотелось бы посмотреть квартиру, в которой жил господин Атос? -Но ведь там музей? – лепечу я. -Не волнуйтесь, я живу в этом доме. В голове мелькает что-то наподобие: "Куда идешь, дура? Вот похитят тебя, будешь сидеть на пару с Шалитом. Потом за тебя еще террористов отдавать должны будут!" Но доводы рассудка быстро меркнут перед радостью повидать квартиру ненаглядного графа. Там-то уж никто из наших не побывал! Лестница как скрипит! И четыреста лет назад тоже так скрипела, когда он, пьяный, добирался по ней домой. Наверное, в уме считал, сколько еще ступенек осталось до порога. Мечтал броситься на кровать и забыться сном. Что-то у меня здоровья уже нет лазить по этажам ." Ну вот, мы пришли."- голос провожатого за спиной. Дверь открывается с легким скрипом. Я не успеваю рассмотреть комнату как следует; все внимание - на длинную кушетку у стены и на молодого человека, небрежно развалившегося на ней. В руке у него книга, которую он опустил при звуке открывшейся двери. На полу, у кушетки, успеваю заметить бутылку. Сознание отмечает –красивый ! Дальше я вижу только его расширившиеся от изумления глаза. И какие глаза! Вовек их не забуду! Молодой человек, не спуская с меня взгляда, медленно привстает, опираясь на локоть. Я судорожно соображаю: что бы такое сказать поумней, чтоб у него крыша не поехала от неожиданности? Потому что понимаю: передо мной открылась дверь в Зазеркалье. Вот что значит увлекаться фантастикой и читать и пописывать фики! Голова сразу варит в нужном направлении. Делаю движение, чтобы пройти в комнату. И тут меня грубо, за руку, вытаскивают из комнаты и дверь захлопывается перед самым носом. -Ну вот, на первый раз - достаточно! –все тот же голос. –Будем считать, что вы познакомились. -Как это "познакомились?"- я с негодованием поворачиваюсь к господину.- Это же не сон, чтоб проснуться на самом интересном месте! -О, да вы быстро, мадам, сообразили, что к чему. -Да тут и соображать не надо!- я уже тарахчу по-французски так, что самой страшно.- Я хочу сейчас только одно у вас спросить:" Это повторить можно?" Мой хозяин кафе только улыбается.- Будет вам еще не один раз, не волнуйтесь. Как подойдет ваше время, так и вступите во временную воронку. А до того будет у вас еще не раз возможность прогуляться. -Для этого придется каждый раз сюда приезжать? ( Интересно, откуда я потом на это деньги наскребу?) -Нет, не обязательно. Система сама вас признает. Как ваш компьютер признает ваш Форум. – он все еще улыбается. Он такой хозяин кафе, как я – Майя Плисецкая. Какой-то инженер в службе Времени из будущего. Вот он кто! В гостиницу добираюсь на автопилоте. Это слишком даже для моей, слишком бурной фантазии. А может, это просто сон? Я сижу в гостинице, пока мой муж рассматривает красоты бывшего Чрева Парижа, и мне привиделась чисто дюмановская чертовщина. Вот, даже глаз начал дергаться. Со мной такого уже лет тридцать не было. Надо собраться, если не хочу, чтоб с самолета меня отправили в Абарбанель. (Наша психлечебница) Муж получит только деловую информацию: улицу посетила, приятно, но ничего особенного. Попила кофе (Елки, до меня дошло, что я не расплатилась!!!) Придется визит повторить. Срочно вылетаю из гостиницы, мчусь по знакомому маршруту. Вот он угол… и замираю в шоке: кафе нет на этом месте! Его вообще нет поблизости. Решаюсь спросить у прохожего. Ответ отрицательный: на его памяти, а он тут всю жизнь прожил, здесь ничего не было. До меня медленно доходит истина: это была какая-то Станция Службы Времени. Они ее под кафе и замаскировали. Может, специально для меня? Тогда не все потеряно и это было только начало. Меня, в виду преклонных лет, пощадить решили, не сразу и бухнули. Подготовочку провели. Чтоб не труп возвращать? Если будет еще раз, я уже поумнее буду.
Белошвейка: Стелла, я за то чтоб сказку сделать былью!
stella: Белошвейка , если вы про Париж, то сижу на чемоданах. Если вы про БРЕД- посмотрим, что навеет Париж.
Ленчик: Боже ж ты мой! Стелла! Я вас уже люблю заранее Что надо сделать, чтобы шоу таки продолжалось? Скажите, и я уже вся готова пойти попереворачивать ради этого пару-тройку гор
Anna: Знакомые цепляющие строчки)) Советую по прибытии в Париж заглянуть в описанное кафе. А вдруг..?
stella: Что надо сделать, чтобы шоу таки продолжалось? Скажите, и я уже вся готова пойти попереворачивать ради этого пару-тройку гор Ленчик- горы ворочать не надо. надо мне только подумать, под каким соусом это все подавать, чтоб меня дома не сожрали!
stella: Ну, еще эпизодик со знакомой историей. я - не оригинальна, но кому бы не хотелось? Я уже и не живу толком. В голове крутится только одна мысль: Когда? Все остальное происходит, как во сне. Периодически забираю внука из детсада, что-то варю, звоню детям, потому что дети остаются в своем репертуаре: звонят только тогда, когда им что-то нужно. Кормлю мужа обедом, чего-то рисую для форума, иногда халтурку кинут, но думаю только в одном направлении: хочу туда . К нему. Теперь появилось чувство страха; Ну как я в таком виде явлюсь ему на глаза. Ну, ему –то я, как женщина, пожалуй совсем не интересна. Хотя, если подумать… Выгляжу я не намного хуже этих его современниц. И толстая я только в своем представлении. Это конечно, после моих, когда-то пятидесяти -почти шестьдесят пять кг выглядят удручающе. Интересно, мне дадут посмотреть на Париж со стороны, или повезет? Я дождалась. Когда уже и ждать перестала. Лошадь подо мной заплясала очень некстати. Никак не привыкну к дамскому седлу. Это не езда, а сплошной цирк. Кобылка резвая у меня. Арабских кровей. (Черт, откуда эти сведения, да и сама кобыла? И откуда это умение ездить верхом, когда я последний раз ездила в девять лет на сельском мерине?) Где-то в подкорке сидят сведения: я- герцогская вдова. Родилась в Малороссии, в Киеве. Замуж вышла за герцога, что был посланником в Московии. Герцог помер. Оставил мне огромное состояние и не оставил детей. Так что в этом мире я свободна, богата и еще не представлена ко двору. У меня в роду какие-то французские корни, очень древние и знатные. Пока что я вызываю большой интерес в свете: дама из медвежьих мест. Интересно, а как здесь входят в свет? Меня пока некому представить. Лошадь опять заплясала. Нет. Не хватает еще свалиться с седла на глазах местной молодежи! Осторожно оглядываю себя: батюшки, вот это да! Вот это костюм! Темно-зеленая, шитая серебром, амазонка. Что там, на голове, мне не видно, но волос не мало: ощущаю тяжесть кос. Руки в серых замшевых перчатках. И сапог из -под подола амазонки выглядывает тоже серый. За обшлагом перчатки точит расшитый платок. Интересно, какие на нем инициалы? Любопытство - мой порок. Вытаскиваю платок. На нем инициалы MS. А чего я ждала? CB ? И в эту минуту моя кобылка совершает очередной курбет. Чтобы не свалиться, я хватаюсь за луку седла и платочек благополучно планирует на брусчатку. У решетки какого-то особняка, за которым обширный двор, двое молодых людей. Мамочки, на них знакомая форма. На мое "Ой! " они оборачиваются. Один хватает под узцы мою лошадку, второй нагибается за платком. Он подает мне этот чертов платок так, словно я уронила шляпу. Взгляды наши встречаются: те же глаза, что и у того, на улице Феру. Я их вовек не спутаю. В его лице тоже что-то дрогнуло, что-то похожее на узнавание. Благодарю их наклонив голову; губы все равно не мои. И даю шпоры коню. Моя бедняжка не привыкла к такому обращению. Она берет с места такой темп, что мне дурно: только бы не свалиться с седла на глазах у этих, в казакинах мушкетеров короля. Но мне везет, все обошлось. Откуда –то моя голова знает, куда надо ехать Это я здесь живу? О! Не зря я посматривала на французские особняки. Этот мне нравится. Если еще там и сантехника привычная помещается, я не хочу отсюда уезжать. Мне здесь точно будет комфортно. Мне помогают сойти с седла. Это так приятно! И длинное платье не смущает: что я, зря полжизни принципиально не желаю вылазить из юбок до полу. Рука привычным жестом подхватывает шлейф и я гордо следую в свои апартаменты. По пути бросаю взгляд в огромное, как в Версале, зеркало. Я себе очень нравлюсь. Я действительно не только выгляжу, но и начинаю себя ощущать знатной дамой. Мне здесь, по виду, лет двадцать пять. Я так классно не выглядела никогда. Вроде и я, но все - как положено. Перед местными красотками не стыдно появиться. Не мощи, но и не корова в стиле Рубенса. И корсет мне нравится. Правда, под амазонкой надето не то, что под парадным платьем. Но зато в корсете не станешь ссутулиться. И намного приятнее, чем в этих лифчиках, что давят под грудью металлическими дужками. Короче –это мое время. Разобраться в местных дворцовых достопримечательностях мне не дают. Прихожу в себя перед экраном компа. Тупо пялюсь в оглавления Форума. И тут звонит мобильник. Хаим… Сволочь. Не прошло и года, как он принес деньги. И не все. Опять хвост оставил… Следующее явление дамы в свет неожиданно. На этот раз-это ночь. Я сижу за столом и тупо рассматриваю свой маникюр. На душе кошки скребут. Почему-то хочется встать и куда-то ехать. Или – идти пешком. Но обязательно двигаться. Знаю, что начало апреля. Последние дни неожиданно теплые. Снег с улиц уже растаял, но грязь еще приличная. Чтобы такого придумать… В голове – пустота. И вдруг осеняет: на завтрашний вечер у нас намечен визит в гости. Значит, я пробуду здесь не один день? А вместо меня там что, дубль из лаборатории Ойры-Ойры? И от кого же у нас приглашение? Печать мне не знакома. А что, ты уже все печати во Французском королевстве знаешь? Печать легко ломается. Это действительно сюрприз: меня приглашает Тревиль!!! Видно капитан не утерпел. Один из первых, кто решился пригласить неведомую даму. Ореол близости дамы к белым медведям придает ей шарму. Ох, бедные вы мои парижане! Знали бы вы, что дама ближе к верблюдам и пескам, чем к полярным снегам. Будем думать о том, как одеться. Чтоб не прослыть деревенщиной. Это убьет любую репутацию наповал. Нетушки: мы будем скромны и элегантны. И драгоценностей -минимум. Но зато такие, чтоб у всех уши обвисли. Вот и есть чем занять свою голову до утра. Но постель оказывается неожиданно мягкой. И я проваливаюсь в сон. Утро прошло нормально. Та, другая, что сидит во мне, знает, что делать и как себя вести. Может, это гены: не знаю, но у меня есть одно подозрение. Кажется мне, что некоторые из слуг, в частности моя собственная горничная, приставлены здесь из той же службы, что мне этот вояж организовала. Так сказать, внутренняя полиция. Чтобы клиент не зарывался и вовремя был выдернут отсюда, если ситуация станет совсем уж неуправляема. День проходит неспешно. Да, ритм жизни здесь другой. Наконец, начинаю собираться. Ванна, косметика. Прическа. Видел бы муж мои косы! Таких у меня и в школе не было. Ну, а теперь, самое важное: белье, корсет. А затягивают меня не сильно. Как тогда, когда мы примеряли корсет бабушкиной одноклассницы. Теперь: валик на бедра. Нижние юбки: четыре. И все – крахмальные и в кружевах. Потом корсаж, рукава. Все это подвязывается, шнуруется; нет, самой мне такое не надеть. Когда-то я уже пыталась примерить нечто подобное. Но то были самодеятельные попытки. Конечно, в кринолине двигаться легче. Все это имеет приличный вес, но все равно смущает только одно: жарко. Мне подают карету: ну, это не ""Мерседес", рессоры еще не придумали. Трюх- брюх по булыжной мостовой не оставляет шансов выжить. Ничего, на мне столько всего надето - авось самортизирует в случае непредвиденной ситуации. До особняка капитана добрались быстро и без приключений. Меня у крыльца встретили, помогли сойти с подножки и провели в зал. Почти все собрались. Слава Богу, что я по своей дурацкой привычке никогда не опаздывать, не явилась слишком рано. А так получилось в самый раз. О, какие взгляды кидали на меня немногие присутствующих дамы. Мое положение иностранки могло бы извинить мой французский, но он оказался выше всяких похвал. Я тут не причем: это Служба работает. Просто в моем случае ей пришлось полегче: есть у меня база. Осталась от былых времен. Первый раз попала на такое мероприятие. Не просто, но и не слишком страшно. Просто надо побольше улыбаться, поменьше говорить, думать, что отвечаешь и стараться соблюдать независимый вид. А мои сапфиры произвели впечатление. И платье синего атласа тоже не оставило дам равнодушными. А уж кружева, шитые серебром! Вроде все неброско, спокойно в цвете, но цена всего этого! Я только догадываюсь, а дамы, наверняка, уже посчитали. Обед прошел отлично. И сам капитан меня проводил до кареты. Он доволен произведенным эффектом. Все же интересно, сколько я здесь пробуду: еще немножко, и странная гостья из Московии войдет в моду. Крики, звон стали, ругань-карета остановилась. Кучер заглянул ко мне: " Ваша Светлость, тут бой идет. Придется переждать, улица узкая, карету мне здесь не развернуть." -А кто с кем подрался? - это я спрашиваю, а самой просто нехорошо делается; в двух шагах от меня люди умирают. Может, выйти и прекратить это дурацкое побоище?" А откуда ты знаешь, что оно дурацкое? -Не может быть драка разумной! -А если это кого-то убить пытаются, а он защищается?" На этой мысли у меня кончается терпение. Мне уже не страшно: только противно. Стало тихо, только вдали слышны голоса и звон шпор о булыжную мостовую. Я осторожно вылезаю из кареты. Господи, что же это? Четыре тела на дороге. Неподвижные. На троих: голубые казакины мушкетеров. Я не очень понимаю, что делаю, но что-то заставляет меня подойти к каждому и заглянуть в лицо. Трое смотрят в ночную тьму мертвыми, широко раскрытыми глазами. Машинально закрываю им глаза. Четвертый лежит в странной позе, уткнувшись лицом в согнутую руку. Перевернуть его на спину у меня не получится: он тяжелый. Кучер, поставив фонарь на землю, помогает мне. Вот это да! - похоже, это тот самый молодой человек. Хотя я его лица так толком и не рассмотрела, только глаза и запомнила. Но глаза то закрыты. Пробую пульс на шее - жив! А весь правый рукав у него в крови. Ну, и что мне теперь делать? Тащить его в карету и везти к себе? Так он плох, могу и не довести! Мне страшно, потому что я не привыкла к виду крови так, как жители этого Парижа. Тут режут в ночи людей, как петухов. Нет, пожалуй, у нас с нашими терактами и то спокойней! И тут до меня доходит: " Апрель, ночная драка на улице Феру! Это что же, этот молодой мушкетер и есть Атос?" Додумать я не успеваю; руки сами пытаются устроить его поудобней , приподняв его голову к себе на колени. Бедное мое платье! Я стою на коленях в грязи и мои юбки медленно напитываются кровью с плеча раненного. Снова голоса. К нам кто-то бежит. Еще двое. В плащах полка Тревиля. Свои! Они бросаются к раненному. Тот, что повыше, подхватывает его на руки. Я, как во сне, предлагаю свою карету. Меня благодарят: нет смысла, их товарищ живет в соседнем доме. Прежде, чем я успеваю что-то спросить, они исчезают. Все! Дорога свободна, можно ехать домой. Наше знакомство опять не состоялось.
Катарина де Жерен: Ради Бога, пишите продолжение!
stella: Катарина де Жерен - а что, и вправду интересно?
Эжени д'Англарец: Еще как! Мне тоже очень нравится! Что-то будет дальше...
Катарина де Жерен: stella, безумно интересно! И так красиво!
Камила де Буа-Тресси: Безумно интересно!!!!! И стиль такой особенный какой-то, замечательно!
stella: Я их, всех троих, теперь в лицо знаю. Интересная компания, надо сказать, и трудно себе вообразить более странную троицу. Нет, уже не троица. Когда я их снова увидела, их было уже четверо. Они теперь друг за другом ходят, как привязанные. Такая дружба бывает, только когда интересы общие, а что у них может быть общего, трудно себе представить. Ну, разве что, служба. А так, в остальном… Этот гасконский мальчишка их всех заставляет жить по своим правилам. Правда, черноглазый Арамис, тот очень старательно охраняет свою личную жизнь. Ну, что еще может быть в голове у такого мальчика, кроме дам, раз с Церковью не сложился роман? Этот юноша честолюбив без меры, и умеет лицемерить. Кажется, единственный человек, с кем он этого не делает, это Атос. Я, когда пыталась узнать, чем все-таки кончилось ночное побоище, в результате которого господин Атос едва не отправился к праотцам, натолкнулась на серьезное неприятие своей персоны. Это потом до меня дошло, что эту его рану старались скрыть от всех. Как же, такое поражение непобедимого мушкетера! Но пуще его самого, этот секрет Полишинеля охраняли его друзья. Трогательная привязанность. Меня такое невнимание к моей заботливости несколько охладило: вряд ли какой женщине будет приятно, если на ее попытки узнать, как себя чувствует раненый, перед ее посланцем закроют дверь. Что и произошло с моим лакеем, которому господин Арамис, прямо глядя в глаза, заявил, что он ошибся адресом и в этом доме никакие раненые мушкетеры не проживают. Каков нахал! Я ему это не забуду. Ничего, еще не вечер! И вправду, вечер еще не наступил, когда мне представилась возможность кое- что понаблюдать. Я узнала Арамиса, не смотря на то, что уже темнело. Узнала по тому, как он пощипывал мочки ушей, перед тем, как переступить порог одного дома. Ясно, что молодой человек шел не к духовнику. То есть, он наверняка шел к той, кому исповедовался с большей охотой, чем всем духовникам Франции. Дом, в который он зашел, располагался на темной, неосвещенной улице. А попробуйте найти в ночном Париже другую? Разве что, ее освещают окна какого-нибудь особняка, иллюминированного к большому приему. В противном случае все улицы города – прекрасное поле деятельности для драк, воров, убийц и нападений из-за угла. Именно так и попалась троица после кабака. Арамис скрылся за дверью, а мой рындван прогрохотал по булыжникам, которые по весне, омытые дождями, повылазили из грязи, как первые подснежники в лесу. Неужто и этот Арамис бегает за де Шеврез? Пытаюсь сопоставить то, что заметила и вспомнить, когда мадам тайно явилась в Париж. Книгу бы мне сейчас! А что она мне даст, книга эта? Это же на самом деле происходит, а не во сне. И все здесь по-настоящему: и любовь и смерть. Ночной Париж мне уже раз предоставил наглядный пример: кровь здесь проливается на каждом шагу и по любому поводу. Это – Париж средневековый; еще без прикрас, без тротуаров и без освещенных улиц. Париж, где и со слугой, вооруженным до зубов, не слишком приятно пройтись после захода солнца. А я разъезжаю в карете, словно день ясный на дворе. И кучер, да слуга на запятках – охрана не слишком надежная. Может они какие-нибудь ниндзя из этой Службы Времени и способны в одиночку уложить полк? А все же интересно: Арамис и вправду пришел на встречу к де Шеврез? Моя любопытство так и не было удовлетворено. Зато мне представилась возможность лицезреть всё трио у Тревиля. Их, в очередной раз, вызвали на ковер. Так уж получилось, что я нагрянула к капитану сразу после " разбора полетов." С моей стороны это было нахальством: предупредить о своем визите запиской за час до приезда, но я все же постаралась соблюсти нормы вежливости. Тревиль мог бы и отделаться от меня, захоти он этого; мало ли под каким предлогом можно избавиться от дамы? Ну, неожиданно к королю вызвали, или смотр какой Его величество устроил. Но капитан честно принял меня. А мне просто знать хотелось, что в столице происходит, что готовится… Ничего я не узнала, капитан был любезен, но непроницаем, и, кажется, уже пожалел, что принял меня. Он был зол, раздражен и напрасно пытался это скрыть. Он пошел провожать меня к карете, а на крыльце мы наткнулись на всю компанию - дАртаньян тоже был здесь. Друзья низко поклонились де Тревилю, но он только сердито дернул себя за ус и прошел, нарочито не замечая своих подчинённых. Я увидела, что один из мушкетеров сдержанно улыбнулся ему в спину и поймала взгляд больших лазурных глаз. Интересно, мне когда-нибудь удастся рассмотреть этого господина получше? Меня почему-то робость охватывает каждый раз, когда есть такая возможность и дальше обмена взглядами дело не идет. Зато остальных я знаю уже неплохо. Похоже, что двое из них –Атос и Арамис только сменились с караула. Они не только выглядят уставшими, у них несколько помятый вид. Наверное, не зря их Тревиль ругал: опять дрались. Эта четверка не дает спуску ни одному кардинальскому гвардейцу: о них уже и при дворе слухи ходят. Эти " неразлучные" не пропускают ни одной, мало-мальски заметной, драки. И кабака… При таком образе жизни их не надолго хватит, особенно старается этот господин с такими красивыми глазами. Уже сидя в карете, решаюсь рассмотреть его повнимательнее; он тоже смотрит на меня. Но если мной движет самое банальное любопытство, то у него интерес другой. Мушкетер явно пытается осмыслить, почему мы с ним то и дело оказываемся рядом. И, как бы я не списывала все на случайные встречи, у него складывается противоположное мнение: дама им интересуется. Плохи мои дела…
stella: С господином Атосом мы теперь периодически встречаемся. Это капитан нам устраивает. А нам действительно интересно, когда мы вдвоем. Атос знает столько, что это даже для моего времени удивительно. А о временах рыцарства с ним можно говорить днями. Причем, что интересно: мыслит он совершенно здраво, отдавая себе отчет, что времена те были не сахарными. Просто он считает, что тогда понятие рыцарской чести заставляло дворян неукоснительно соблюдать ее Кодекс. Это не человек, а ходячая энциклопедия. Если он и вправду точно такой, как описал его Дюма…Нет, кой-какие сомнения у меня остаются. Вернее, оставались. До вчерашнего вечера. Я возвращалась в карете домой и увидела, как его слуга ведет, вернее тащит, домой. Он пьет! Это то, что я не прощу даже Атосу. У меня к пьяницам физическое отвращение! У меня было желание, чтобы моя карета окатила его из лужи. С головы до ног! Но было сухо и душно. Дождя не предвиделось. И тогда я сделала то, что, если бы успела подумать, не сделала бы никогда: я его окликнула и предложила подвезти до дому. Зная, что он живет в двух шагах. Он поднял голову, увидел меня и стал просто белым. Кажется, с него сразу слетел весь хмель! Он как-то нехорошо посмотрел на меня. Все, теперь этот гордец сделает все, чтоб мы больше не встречались. Дура я, дура! И кто сказал, что первый порыв - самый верный! Он ведь со стыда сгорит, что я его видела таким! А не много ли вы на себя берете, милочка? Что, вы для него так много значите? Как бы не так! Просто дама, которая еще не вхожа в литературный салон, но уже мечтает поговорить о литературе. Нашелся собеседник, Но, как нашелся, так и пропадет. Я готова рвать на себе волосы. Я еще не поняла до конца, что во мне творится, но видеть я его должна. И чем чаще - тем лучше. Атосу повезло - наши пути не пересекаются очень долго. Они где – то с друзьями мотаются. Кажется, его причастность к истории с подвесками - это правда. Слухи, слухи… потом начались военные действия. Я его видела мельком несколько раз, только он меня не заметил. Он сильно изменился: какой-то замученный, опустошенный, под глазами черные круги. Пьет, наверное. Потом они все уехали под Ла Рошель. И год почти я его не видела. Этот год прошел, в основном, и здесь и там. Для меня "здесь"- это Париж Людовика. И чувствую я себя в нем уже, как дома. Ну, почти, как дома… Мы все-таки встретились. И опять у капитана. Тревиль устроил большой прием для всего полка по случаю победы под Ла Рошелью. Народу было тьма. Вот когда я официально познакомилась со всеми остальными. Гасконец был в форме лейтенанта мушкетеров. Только особо веселым и счастливым он не выглядел. Как и Арамис, впрочем. Тот вообще был похож на тень. Что-то там такое у него произошло, что ему не до празднеств. А вот Портос - это воплощение жизнерадостности и веры в чудеса. Тревиль нас представляет друг другу, а сам Атоса глазами ищет. Но мой герой исчез. Растворился в толпе. Мне очень хочется спросить, где друзья потеряли своего четвертого из" неразлучных". Но в этот раз я благоразумно помалкиваю. Что-то мне подсказывает, что он подойдет, но попозже. В бальной зале уже звучат скрипки. О, даже танцы будут. Это меня не пугает: я за это время взяла достаточно уроков, чтобы выглядеть не хуже дам из высшего света. Тут основная сложность не в па, а в умении обращаться со своим шлейфом. - Вы разрешите вас пригласить на танец? – я еще и глаз не подняла, но голос, голос… Нет, это небо на землю упало! Я этого могла ожидать от кого угодно, но только не от господина Атоса. Это потом до меня дошло, что он, скорее всего, сделал это только для того, чтобы ему другие дамы не досаждали. Тут слишком много женщин, которые вполне способны поставить в дурацкое положение с самым невинным видом. Что не говори, а я уже кое-чему научилась в этом мире притворства. Подаю руку, с ничего не обещающей улыбкой и кавалер меня провожает в бальный зал. Это только я могла не догадаться, что танец - отличный предлог поговорить так, чтобы никто не подслушал и не заметил. А господин мушкетер не только отлично танцует; он, оказывается, еще и совершенно светский человек. Беседа у нас течет легко и непринужденно. Я расслабилась – и напрасно. - Мадам, мне бы хотелось поговорить с вами так, чтобы нам не помешали.- У меня, наверное, глаза лезут на лоб, потому что он тут же добавляет: - Нет-нет, в моей просьбе нет ничего такого, что могло бы оскорбить Вас или быть Вами неправильно понято. Я только хотел бы объяснить вам кое-что. -Вы не хотите откладывать это объяснение? - Я бы был вам очень признателен, госпожа герцогиня, если бы Вы приняли меня в ближайшие дни. Видите ли,- он запнулся на секунду, -_видите ли, не исключено, что в ближайшее время нас могут опять отправить в поход, а мне бы не хотелось, рисковать предстать пред Всевышним, не объяснив Вам … -Что за мрачные мысли у вас, господин мушкетер?- пытаюсь улыбнуться, но тут вижу его глаза. Нехорошие глаза. Такие глаза бывают у людей, которые не надеются даже на Бога. Что-то он задумал, затаил в себе. Вот только почему он ко мне обращается? Что я для него? А если у него что-то произошло, то почему он именно ко мне обращается? Полтора десятка встреч за столом и литературно-исторические беседы еще ничего не говорят. Ему нужен совет женщины, а других знакомых дам у него нет? Не может этого быть. Такой красавец не может обходиться без женского внимания. Правда, Тревиль мне намекнул, что его мушкетер женского общества сторонится. А меня нет? Я из-под веера на него посматриваю. Мы закончили танцевать и я, сидя в кресле у окна ,беседую со знакомыми дамами. Атос со своими друзьями стоит в нише у окна. Он стал так, что его почти не видно за занавесью, но мне его лицо видно хорошо. Он ушел в себя, почти не участвует в беседе. Потом ловлю его взгляд: батюшки - это целая буря. Отчаяние, страх, боль... такой букет страстей. И как он при этом держится внешне спокойно? Но вот эта его боль мне не безразлична. Он вызывает у меня не жалость, нет - сочувствие, желание помочь, приласкать…Стоп, так мы не договаривались… Приласкать! Да не ври ты сама себе. Тебе совсем не безразличен этот человек. И когда ты видишь его рядом, тебе не просто хочется улыбаться ему и ждать ответной улыбки. Тебе хочется, чтобы он был рядом, совсем близко, Чтобы глаза в глаза… И…. Мамочка, я не хочу никуда возвращаться! Я хочу быть с ним, только в этом мире. С этим. Не важно, что у него общего с тем Атосом. Мне нужен этот, с такими трагическими глазами. Я его хотела пригласить на следующий день. Но у него дежурство. Потом еще какие-то обстоятельства у меня, потом … Короче, в десять вечера принесли записку от него с просьбой его принять, если это только не затруднит мадам герцогиню. Герцогиня спать правда надумала, но еще не легла. Сижу в пеньюаре перед зеркалом и размышляю, когда это мое отражение будет подобно тому, что вижу в зеркале, сидя в своей израильской квартире. И получается, что лет тридцать у меня, все же, есть. Придется принимать гостя в домашнем туалете. Ну, не обессудьте, мой дорогой, переодеваться у меня настроения нет. К тому же, это не считается неприличным, принять гостя в будуаре. Я, конечно, не герцогиня де Шеврез, хотя, в общем-то, тоже герцогиня. Пока я занимаю себя такими умными мыслями, вводят Атоса. Вот это да! Одет с иголочки. Синий бархат костюма в свете свечей кажется почти черным. Роскошные кружева. Перо на шляпе! ( у страусов такие перья бывают?) В общем: принц. Только как-то бледен мой принц. По-правде говоря, слишком бледен. Поклонился, чуть не до земли. Глаза блестят странно. Пьян? Если пьян - выгоню без жалости. Я с пьяным ни о чем говорить серьезно не стану. А он молчит, видимо, не решается начать разговор. Я его пригласила сесть, он опустился на стул, крутит шляпу в руках, не знает, как приступить. Вот не буду я тебе помогать, решай сам, как начать. А он никак не решается заговорить. Я у него отбираю шляпу и смотрю прямо в глаза: Ну, что же вы? На секунду мне показалось, что он сейчас просто встанет, извинится за несвоевременный визит и уйдет. Но он делает над собой усилие и начинает… Если бы я знала, что все так страшно, я бы, наверное, постаралась что-то придумать, вмешаться в события. Но все решилось без меня. Страшно решилось. Да, он граф де Ла Фер. Это его имя. И у него была жена, которая оказалась недостойна его имени. Он не говорит, что казнил её дважды. Это Я знаю. Но слова, что она была недостойна, он произносит так, что у меня мурашки по коже. Этот человек может быть страшен, если его довести. Он феодал, имевший почти королевскую власть. Он сказал, что после того, как понял, что жена ему не пара, он уехал в Париж. Пошел в мушкетеры. Встретил там друзей. Но теперь чувствует, что скоро их союз распадется сам собой и каждый из них пойдет своей дорогой. Он просит у меня прощения, за то, что своим видом оскорбил меня. (Это про ночную встречу) Ну, что тут будешь делать! Придется его простить! И тут я делаю очередную глупость: -И зачем Вы мне это все рассказали, господин граф? - спрашиваю у него негромко. В самом деле - зачем? Зачем мне, одинокой вдове, знать, что его жена умерла? Что это для меня изменит? Что, я его любить буду больше, чем люблю сейчас? Додумать сию мудрость не успеваю до конца, потому что он страшно меняется в лице. Дура я несусветная! Человек пришел ко мне с сокровенным, раскрылся передо мной, а я его наотмашь… Это оскорбление не простишь…Он встал, вскочить сил не хватило. Хотел, кажется, что-то сказать, но губы его не слушаются. И пошел к двери, как сомнамбула. Он уже взялся за дверную ручку, когда у меня вырвалось, против воли, честное слово! -Не уходите, постойте. Я хочу вам что-то сказать! -Вы мне уже все сказали, мадам.- Голос у него какой-то придушенный, словно его за горло схватили. -Нет, Огюст, не все. – Почему я назвала его тем именем, которым называла про себя всегда? Это вышло без моего участия! И, так же без моего, вылетело: - Я люблю вас, Огюст. Вот и все! Сказано самое главное и назад дороги нет. Сейчас он выйдет за дверь, хлопнет ею в сердцах, и сказке конец! И будет прав. Но все происходит с точностью до наоборот. Как во сне вижу, что он медленно поворачивается, делает ко мне несколько шагов... И то ли падает, то ли опускается на колени, зарывшись лицом в складки моего пеньюара. Все, что происходит потом, похоже на непрерывный сон. Сон, когда страшно проснуться, не хочется возвращаться в реальность. И ты понимаешь, что теперь до самой смерти будешь чувствовать, что у тебя в груди бьются два сердца.
Anna: И почему-то цепляет, и даже больше, чем в первый раз. Вы этим просто наизнанку меня... Не знаю, почему.
Катарина де Жерен: Атос в Вашем исполнении великолепен! Прямо стоит перед глазами)) В конце забыла, как дышать. Спасибо огромное за продолжение!
stella: Никогда бы не подумала, что можно быть такой счастливой. Я получила столько нерастраченной нежности, что мне бы хватило и на всю оставшуюся жизнь. А наши встречи происходили, как только он бывал свободен от службы, или просто находился в Париже. У нас был общий страх: что, что-то, или кто-то нам может помешать и чудесный сон на двоих закончится. Как я угадала тогда с именем! Ведь я не могла же знать, что это было уж совсем интимное: так звала его только бабушка. Для которой это имя, одно из его родовых, было очень важным. Он и остановился тогда перед дверью, не ушел сразу, только потому, что его поразило, что я произнесла его. Тем временем то, что Огюст предчувствовал, начало сбываться. Ушел в отставку Портос. И компания сразу поскучнела. Оказывается, этот шумный, неунывающий гигант был в их квартете сродни дрожжам. Он был источником здорового оптимизма, любви к жизни и желания комфортно обустроиться в этой жизни. Арамис ходил кислый; Шевретту в очередной раз отправили куда подальше от двора. ДАртаньян был весь в делах: служба отнимала у него почти все время. Так и получалось, что Атосу не оставалось ничего другого, как общаться со мной. Это было время, когда он почти не прикасался к вину. С него сошла вся его угрюмость, он смеяться начал, как смеялся, наверное, совсем мальчишкой. И, что самое удивительное, о причинах перемен в нем никто не догадывался, Ну, почти никто. Тревиль, кажется, все-таки что-то пронюхал. Арамис, если и догадался, виду не показывал. А гасконец… Д Артаньян только хитро улыбался и покручивал ус. Но никогда не позволял себе ни намеков, ни шуточек. По отношению к Атосу он всегда был тактичен. И не проявлял чрезмерного любопытства. А ведь он, единственный, знал почти все про миледи. Наверное, его чувство такта, в случае с графом, не давало ему права проявлять свой характер неутомимого насмешника и хитреца. В общем, наша идиллия продолжалась. Потом началась очередная военная компания. У меня, конечно же, никто не стал спрашивать, что я об этом всем думаю. Плохо думаю. Потому что никогда мне не забыть, как я сидела и тряслась, когда муж ехал на работу или с работы, в то время, как начинался очередной обстрел города. И я молилась всем Богам на свете, чтобы этот проклятый Хамас накрыло одним хорошим ударом. А здесь, я знаю, Атос сам будет лезть вперед, под пули. Его долг, принцип и обязанность: охранять короля. Он пришел проститься перед отъездом. Слов у нас не было. Просто сидели рядом, держали друг друга за руки. О чем говорить? О том, что наше счастье может кончиться в одну секунду? Мне главное, чтоб он вернулся живым. В любом состоянии - но только живым. - Я тебя только об одном прошу, слышишь? Не лезь под пули, если не будет необходимости. - Дорогая моя, ну как я могу тебе что-то обещать, когда мы на войне! -Прости меня, я говорю глупости, но мне страшно. Если бы я могла быть рядом с тобой! Атос сразу подобрался. – Нет, давай сделаем так: ты мне пообещаешь, что никогда, ни при каких условиях, не поедешь за мной. Слышишь, ни при каких условиях! -Я дам тебе слово, но только в одном случае: если ты мне пообещаешь, что если, не приведи Бог, будешь ранен, мне сразу же сообщат об этом. Огюст колеблется. Не хочется ему давать такое слово: на войне всякое может случиться, но придется. Я не отстану, а видеть меня в обозе армии, среди маркитанток (Ему и в голову не приходит, что с меня станется заявиться туда а ля Шевретта, переодевшись) ему совсем не улыбается. А могу и еще похлеще : как Роксана в Бержераке. Я ради него и не на такое способна. И пытаюсь острить: " Если вы мне, Ваше сиятельство, писать не будете, считайте, что у меня будет повод к ревизии боевых частей. Я буду считать, что вы нашли кого-то поинтереснее!" Сострила! Он, кажется, обиделся. Я тоже дура. Нашла, когда и в чем упрекать. И, притянув его к себе, тихо шепчу: ""Делай, что хочешь. Это не мое дело. Я знать ничего не желаю. Только помни, что у тебя есть я. Я не поеду за тобой, но буду умирать от письма до письма." Это были страшные месяцы. И для него и для меня. Но ему было проще: постоянная готовность к бою, чувство опасности, азарт боя и усталость притупляли боль разлуки. У меня это были месяцы постоянного страха, тоски, неуверенности, бессильного ожидания. Раз десять я хотела, наплевав на данное слово, переодевшись, пробраться в расположение французских войск и найти его. Не показываться на глаза, а только убедиться, что он жив и здоров. Удерживало только то, что я понимала: если окажусь рядом, не смогу не явиться ему на глаза. И что тогда будет! Как он умеет сердиться по настоящему, я видела. Еще хуже, если он при этом, весьма резонно, решит, что я не умею держать слово. И я сижу в осточертевшем Париже, где кроме сплетен и бардака при дворе, уже ничего и не найдешь интересного. Удивительно, как тупеет женщина, когда любит. Мне ничто не интересно. И тут я вспоминаю, что я не только влюбленная, я еще и художник. И в былые времена от отчаяния меня спасало мое умение. Одну из комнат, где света много и окна выходят на север, срочно переоборудую под мастерскую. Краски, холст кисти: Великий Боже, нет мне прощения! Я же могу на месте изучить технику старой живописи. Ко мне пришло вдохновение!!! Я пишу портрет по памяти, и как мне кажется, один из самых моих удачных. Чей портрет - говорить не надо. Пишу долго, старательно, по новому для себя, со множеством лессировок. Так мне проще переносить разлуку. Глажу кистью по лицу, и словно пальцами касаюсь его черт. Какой же он у меня красивый! Я бы еще долго маялась всякими мыслями, если бы не почуяли мои Небесные покровители, что пора меня вернуть к моим баранам. Или в точку отсчета. Я проснулась с четким ощущением опасности. Дальнейшие события подтвердили, что надо быть очень внимательным к любой мелочи. И стоит мне только что-то пропустить, как лавиной покатятся события, и ситуация станет не управляемой. Теперь каждая встреча становилась бесценной. Страх, что мы можем разминуться на этих самых параллельных дорогах, держал меня в напряжении. А вот мой друг, казалось, расслабился полностью. А ему – то что! Он ни о чем не подозревал, наслаждался тем, что дома, что любимая женщина рядом. Я была бы счастлива, если бы он ко мне перебрался, но об этом даже заикаться нельзя. Он старается бывать так, чтобы слуги его не замечали. На мой недоуменный вопрос:" Ты что, меня стыдишься?" он даже задохнулся от возмущения. - Как ты можешь так говорить? Я не хочу, чтобы твое имя трепали по гостиным! Он думает о моей репутации! А вот мне абсолютно наплевать, о чем будут кудахтать эти великосветские шлюхи, который просто от злости бы лопнули, узнав, что их обошел вниманием такой кавалер. Тем более тот, на кого эти дамы уже и надежд не возлагали. Он что, задумал жениться на мне? Только от одного такого предположения меня бросает в холод. Я – за свободную любовь. Я не могу выходить за него, потому что… Во первых,.. И во вторых,.. И … Полегче на поворотах, мадам! Вас еще никто замуж не звал! Не стройте себе воздушных замков! И у вас тут не твердая почва, а пески зыбучие. Он просто думает о том, чтоб тебе вслед не шептались слуги, не скрипели зубами от злости дамочки, не делали гнусных намеков господа Он на своей шкуре испытал, что может свет. И хочет оградить тебя от этой мерзости. Милый мой! Ты, все – таки, немного наивен. Ну, может совсем чуть-чуть. … ты даже представить себе не можешь, через какие гадости и подлость прошла твоя возлюбленная, в бытность свою. И, смею тебя заверить; по части подлостей все люди одинаковы - будь они герцоги или продавцы в том же ЦУМе. Но про нас никто ничего не говорит. Ночи так коротки. Я бы хотела, чтобы день не наступал. Чтобы никакие дежурства в Лувре не отнимали его у меня, чтобы … Пропал Арамис. Я никогда не видела, как Огюст беспокоится за друзей. Он действительно страшно волнуется. Вот дАртаньян уверен, что все нормально, и просто будущий аббат попал в лапы какой-нибудь герцогини. Но Атос мрачен. Он, наверное, знает больше, чем наш лейтенант. И у него больше оснований для волнений. Я осторожненько так пытаюсь узнать. что же все-таки произошло. Атос мне ответил, что знает только то, что Тревилю передали от Рене прошение об отставке. Все. Больше ни слова, ни полслова на эту тему. Знает он, конечно, больше, чем мне сказал, но я не любопытствую. И по тому, что он через несколько дней как-то поуспокоился, понимаю, что все не так плохо у его друга. Сама себе поражаюсь, как все-таки научилась чувствовать все оттенки его настроения. Это только для других он всегда спокоен, приветлив и благожелателен. Мне же отлично видно, что он устал, чем-то или кем-то раздражен, или просто тщательно скрывает обиду… или ревность. Да-да, ревность. Мы не бываем на людях вдвоем почти никогда, но если случается столкнуться у Тревиля и меня замечают любезничающей с гостями ( ну, не сидеть же мне дура-дурой) я прямо кожей чувствую, как он следит за мной. И вижу, как рука его непроизвольно сжимает эфес шпаги. Подраться ему, конечно, хочется, забияка он еще тот! Но, конечно, не из-за меня и вообще, …предлог должен быть любым, только при этом не должно фигурировать мое имя. Наступил 1631 год. Где-то к весне граф получил письмо, после которого испросил отпуск и уехал на две недели. Вернулся он опечаленный. На вопрос, что случилось, неохотно ответил, что тяжело болен один из его родственников. Дальний по родству, но близкий ему душевно. Что он давно болел, но, похоже, что дни его сочтены. Я подумала, что речь идет о Бражелоне, но не стану же я приставать с расспросами, если человек не хочет говорить на эту тему. Ближе к началу осени пришло еще одно письмо. Его принес Гримо прямо ко мне домой. Да, вот Гримо и был тем человеком, который знал о нашей связи. Но Гримо - это Гримо. В умении держать язык за зубами с ним никто не сравнится. А тут даже приказа Атоса не понадобилось. Я просто уверена: он в восторге, что его господин нашел, наконец, и в своем сердце место для новой любви. Да, так я же не о себе! Я о письме. Атос, как только увидел печать, совсем белый стал. Я на его руки смотрю, пока он печать сломать пытается. Пальцы так дрожат, что ничего у него не выходит! Ничего себе!.. Это его пальцы, которыми он монеты запросто гнет. Сама видела! Письмо неутешительное. Он его прочитал и отпустил. Оно тихо так на пол, к его ногам и спланировало. Ну, что мне делать? Я чувствую, что я сейчас лишняя рядом. Это я так думаю. А он за руки меня поймал и лицом к ладоням прижался. Значит, этот Бражелон для него и вправду очень много значил. Так он несколько минут просидел, пока собой овладел. Потом встал, руку мне поцеловал и откланялся. Как-то официально. А назавтра Тревиль заявился. Собственной персоной. И спросил, что я думаю по поводу отставки нашего общего знакомого? Вот капитан и прокололся. Надо отдать ему должное: как же он ценит и уважает своего солдата, если никогда и нигде не обмолвился ни словом о нас. Хотя, наверное, давным - давно все понял. А вот хоть и ждала я после письма из Бражелона чего-то подобного, все же слова капитана меня задели: ну почему я, близкий Огюсту человек, узнаю эту новость не от него. Правда капитану я сказала, что граф ничего не делает без оснований. И напустила на себя умный вид. Зато, когда Тревиль откланялся, я дала волю своему негодованию. Хорошо, что меня Огюст не видел. Потому что я могу быть мегерой. Редко - но могу. И тогда: лучше мне не попадаться на дороге. А через две недели мне приходит письмо. От моего любимого. Он теперь еще и граф де Бражелон. И уже в этом двойном графстве просит меня о свидании. Почему так торжественно? Что он надумал? Я так и не узнала, что он хотел мне сказать. Проснулась я в Ашдоде. Все кончилось. Это ваш ответ, Небесные покровители? Я жить здесь не смогу!!! Но живу. Уже много лет…..
stella: Это все-таки жестоко: возвращать человека туда, куда ему просто уже не хочется. Что мне здесь делать, я вас, Служители, спрашиваю? Я здесь все, что могла иметь, потеряла. И – по вашей инициативе. Мне, эта ваша реабилитация в моих глазах, не нужна!!! Мне нужно быть опять молодой и красивой, чтобы хоть на что-то… И чего ты сама себе врешь? Тебе здесь некого встречать. Зеркало, знаете ли, такая штука…. В него, после сорока, лучше не смотреться. Я до пятидесяти смотрела - и ничего. Потом солнышко меня – таки уело. Вот и любуюсь теперь. Правда, спасибо в одном могу сказать: от лишних жировых отложений меня все же избавили. И на том спасибо. Я стану сельской жительницей. Это ж надо: подалась в пейзанки! Прикупила себе поместье рядом с Блуа. Где, что - сегодня и выясним. Я отправляюсь смотреть свои новые владения. Прощай, Париж! Да здравствуют сельские радости: луга, леса, поля и запах навоза по утрам из конюшен и квохтанье курей. И вставать принципиально буду не раньше, чем петухи орать начнут. А главное: меня там никто не знает и не станет сравнивать, чем я была и во что превратилась. Так что, этот комплекс старухи, на природе точно изживем. Замок прелестен, достаточно большой, но требует серьезных доделок и переделок. Ничего, средства у меня для этого имеются. Я себе вытребовала неограниченный беспроцентный кредит: в качестве моральной компенсации за нанесенную душевную травму. Приехала, осмотрелась и – в седло. С замком я еще разберусь, а на природу уже тянет. Хорошо, что здесь можно и одеться попроще. Вот где я бы с удовольствием в сапоги и штаны влезла, так это в деревне. Ничего, они тут попривыкнут ко мне, тогда и маскарад затею. Ездить я точно буду в мужском седле. Мне на старости лет переломы рук и ног не нужны. Мы с лошадкой не спешим. Да и куда гнать: вокруг красота какая! Где-то неподалеку-Луара плещется. Запах реки явственно ощущается. Я всю жизнь мечтала посмотреть на ее замки. Вот теперь это и сделаю, но не в качестве ополумевшей от красот туристки, а в качестве достойной замковладелицы. Земли мои ( правда без титула), достаточно обширны. Тут и пахотные поля и 2 виноградника, и лес и луга. В общем, есть чем заниматься в ближайшее время. Климат здесь благодатный, красоты- неописуемые! Я придержала коня на развилке дорог. Нет тут ни указателей, ничего. Даже не представляю, как мне домой попасть. Можно, конечно, на лошадку положиться, она до дому довезет, но, все же, хотелось бы понять, где я нахожусь. О, кто-то едет! Как специально для нерадивых путешественниц. -Месье, вы не подскажете мне, как добраться до замка Берже? Всадник, худощавый мужчина лет 55-60, одетый, как одеваются управляющие во всем мире: просто и добротно, поворачивается ко мне лицом и снимает в знак почтения шляпу. Что-то у меня с глазами или это галлюцинации? Годы изменили этого человека, но не до такой степени, чтобы я не могла узнать в его лице таких знакомых черт. Гримо! Что он здесь делает? -Госпожа выбрала неправильную дорогу. ( Господи, Гримо заговорил! Значит, все кончено! У него теперь другой хозяин!) Вам надо вернуться. Вон по той тропе. Она прямо ведет к замку. Он смотрит на меня так пристально. Неужели узнал? Узнал. Даже пошатнулся в седле. Еще бы! Разве я знаю, что стало с Огюстом после моего вынужденного исчезновения? Наверняка, он во всем, как обычно, стал себя винить. И что он при этом мог пережить - об этом лучше не думать. А Гримо глаз с меня не спускает. Он, что, думает, что я железная? Не понимает, что у меня на языке только один вопрос крутится? -Гримо, вы не ошиблись. Это действительно я. Я жива, как видите. И он кланяется мне, кланяется, почти коснувшись лицом гривы своего коня. Когда он выпрямился, я вижу, что на лице у него тревога пополам с сомнением. А я задаю свой, самый важный вопрос. По тому. что он мне ответит, и пойму, на каком я свете. Стараюсь, чтобы вопрос прозвучал непосредственно:-" Гримо, вы живете в этих краях? У вас, наверное, теперь другой хозяин?" Он аж вскинулся весь. Посмотрел на меня с таким возмущением, что у меня желание пропало задавать вопросы. Я не помню, ответил ли он мне, потому что в глазах все поплыло. Но усидела в седле. Только лошадь пришлось за шею ухватить. - Господин граф проживает у себя в поместье. Мне очень хочется продолжить расспросы, но я не могу. Боюсь. Пусть сначала соседская молва мне и обо мне доложит. Мне просто страшно становится, когда я подумаю, что он может сказать, когда меня увидит. Старой. И я –предатель в его глазах. Даже не хочется думать. Что он мог почувствовать, когда, на утро примчался ко мне,.. а дом стоит пустой, словно в нем никто никогда и не жил. Как он жив остался после этого! Я теперь могу все ему объяснить, но та боль наверняка с ним осталась -Гримо,- прошу я заплетающимся языком,- не надо о нашей встрече никому рассказывать. Прошу вас. Особенно вашему хозяину.
stella: Через десять минут я уже пожалела, что просила Гримо ничего не говорить Атосу. Значит, и здесь есть Бражелон…. Я не стала спрашивать, ни где он находится, ни есть ли у графа семья…. Если он уехал сюда, если Гримо разрешено говорить… Конечно, возможной хозяйке Бражелона не могло понравиться, что с мужем какой-то почти немой, от которого и слова то не добьешься. А Атос, в угоду жене, мог пойти на такую малость, как позволить ему говорить. Если Атос начал бывать на людях, ( а какая жена захочет сидеть дома? ) я очень скоро все узнаю. А вдруг я с ними столкнусь в гостях? От одной такой мысли у меня начинается паника. Ни ему, ни мне, ни, тем более, его жене это не нужно. Узнать мне надо все потихоньку. Слуги! Как я не подумала!? Вот кто заменяет в провинции газеты и средства связи. Это 17 век и надо учиться пользоваться его средствами! Сплетни! В этом случае я благословляю сплетню! Она даст мне, наверняка, представление, что произошло и происходит в этом райском уголке Франции. Страсти – страстями, а вот делом придется все равно заняться. Я не могу жить в таких условиях! Замок ремонтируют, а жить в доме, где идет ремонт-это как пожар в борделе во время наводнения. С утра облачаюсь в амазонку и удираю на прогулку. Эх, я бы и поплавала с удовольствием, но пока еще не оборудовали купальню для меня. А устраивать заплыв в одиночку я не могу: черта с два я потом сама натяну на себя все, что требуется приличной даме в золотом возрасте. А я не зря слушала болтовню слуг о соседях! Бражелон от меня в трех лье. Такое маленькое, уютное поместье. И хозяин у него-ооооо! Его слуги не болтливы, держатся за свое место, но что удалось узнать: граф не женат! Но у него есть сын. Взрослый, очень красивый и не живущий в поместье. У меня мерзкое чувство, что здесь оставила свой след Шевретта. Уж слишком все похоже на известную всем историю. Ну, Служители, вы мне ответите за свои эксперименты! Я думаю глупости, но что я еще могу сделать, как не грозить кулаком. Против этих не попрешь: наши судьбы для них, как мне кажется- интеллектуальная игра. Как многомерные шахматы. Сегодня я опять встретила Гримо. Не знала, как быть, но он сам попросил меня остановиться. И он совсем не стал разговорчив. Ему, по-прежнему, трудно из себя что-то выдавить. Но тут он решил поговорить. Я, честно говоря, не ожидала от него такой инициативы. Ведь он за это может и по голове от хозяина получить. Гримо- человек деликатный, осторожный. Если решился на такое, то явно не обо мне думал. Он о хозяине беспокоится, о его покое и здоровье. Боится, как бы наша встреча не обернулась для графа очередным потрясением. А у Атоса, видно, их хватает последнее время -Гримо, но вы же понимаете, что рано или поздно, но мы столкнемся где-нибудь с господином графом. Управляющий только вздохнул тяжело в ответ. Это-то он понимает, но по его лицу я вижу: он думает, как будет лучше - если мы увидим друг друга и это будет неожиданно для его хозяина или он уже будет знать, что рядом живет его старая знакомая.. -Гримо,- прошу я,- осторожно так ему намекните, что я жива, что я могу случайно встретиться ему. Я не меньше вас боюсь, что при виде меня ему просто плохо станет. Гримо выдавливает подобие улыбки и отрицательно качает головой. Я не понимаю его. Тогда он знаком показывает мне, что я красивая. Ага, так я ему и поверила! Он у хозяина научился вежливым быть с дамами. Хотя это тоже вольность, какой я от него не ожидала. Неужто он подозревает, что я никакая не герцогиня? Он дьявольски наблюдателен, этот Гримо! И там, где хозяин, опьяненный дамой, в очередной раз развесил уши, слуга заметил многое. Если это так - это ужасно. После этой встречи я только и думаю: а не собрать ли мне вещи и быстренько смотать куда подальше? Доживать свой век ( ведь не бессмертна же я ) где-нибудь подальше от Франции. Но, если меня сюда забросили опять, значит, мало вероятно, что меня куда-нибудь выпустят. Хотя, можно попробовать… Я решилась проехаться в направлении замка. Я еду себе и думаю: а я ведь в направлении Бражелона ни разу и не проехалась- боялась . А теперь опять блуждать в трех соснах ( дубах) буду. Спросить бы у кого-то из крестьян, что ли? Только, как назло, в полях - никого .Только чья-то лошадь привязана к дереву. А вот и хозяин - сидит под дубом и размышляет. Нет, это не крестьянин, это кто-то из местных дворян с утра пораньше на природу выбрался. Может, это лес его и он здесь охотится? И точно- рядом собаки лежат. Это - местный. Ну, он не откажет новой соседке дорогу показать. -Месье, не будете ли вы так любезны… На звук голоса неизвестный поворачивает голову: он без шляпы и я чувствую, что у меня все начинает двоиться перед глазами. Отчаянно пытаюсь собрать глаза в кучу, но, почему-то, ничего не выходит. Мне дышать нечем и горло сдавило. Комок стоит и не дает глотнуть. А этот человек встать пытается - и не может. Его ноги не держат, что ли? Наконец, ему это удается. Он подходит ко мне, хватается за поводья моего коня. - Ты ждал меня здесь?- шепчу, сама не зная, что. Вместо ответа он только прижимается лицом к моим ногам. Я чувствую, что соскальзываю с седла. Меня подхватывают сильные руки и я открываю глаза уже под деревом. Нет, это не был обморок. Я никогда не теряю сознание. Это просто, от счастья и страха пополам, голова закружилась! Вот так это и произошло. И вся подготовка не нужна была. Мы просто сидим, смотрим друг на друга и молчим. Все слова сейчас лишние. Пока важно только одно - мы все-таки встретились. И годы, прошедшие после последнего нашего свидания не играют сейчас никакой роли. Мы друг для друга всегда молоды. Долго мы так просидели. Очень долго. Вдруг собаки залаяли и вскочили. Это был Гримо. О, какое у него лицо было, когда он нас увидел!!! Атос только рассмеялся, и этот его смех заставил старика тоже улыбнуться. С облегчением и так широко, что я и не думала, что Гримо так умеет улыбаться. - Мы едем ко мне в замок, мадам? –это не просьба, не вопрос. Это утверждение. Огюст умеет просьбу выразить так, что она звучит, как приказ, не подлежащий обсуждению. Какие у него по-прежнему сильные руки. Он меня в седло подымает так осторожно и легко, словно бабочку на цветок сажает. Мгновенно оказывается в седле сам. Даже не стал ждать, пока ему Гримо стремя придержит. И мы отправляемся в Бражелон. Сказка продолжается?
stella: Какое бывает счастье? Какого цвета? Какой у него запах? Раньше я об этом не думала. Была довольна тем, что имела. Никогда высоко не метила. Честолюбия не хватало, что ли. Знала счастье, когда в семье все спокойно и все здоровы. И было еще одно счастье: когда ты стоишь у мольберта, рука идет по холсту и каждый мазок попадает точно по месту. И у тебя возникает чувство полета. А запах красок, растворителей, масла и скипидара был для меня всегда дороже запаха Шанели. Теперь я знаю; у любви бывает цвет: это цвет его глаз, который даже время не в силах изменить. И запах цветущих померанцев в оранжерее замка. Я столько лет чувствовала его ранней весной, но он у меня не ассоциировался с близостью любимого. А теперь я вдыхаю его и ощущаю, как сердце начинает биться где-то у самого горла. Прошедшие года ничего не изменили. Кто сказал, что старость лишает пылкости чувств? Нам с ним опять не больше тридцати. И жалею только об одном - что поздно для общего ребенка. Больше всего я боялась, что скажет Рауль. Что он подумает обо мне? А вдруг решит, что я - его мать.? Огюст эту проблему решил сам. В беседе с сыном и наедине. Объяснил тем, кто не был в курсе, что я –его друг еще с Парижских времен. И это приняли без особого удивления. И те, кто знал, и те, кто посчитал совсем естественным, что у Атоса должны были быть друзья и среди женщин. Сыну он объяснил подробнее. Когда я появилась у него в доме первый раз, вся прислуга замерла в тревожном ожидании. Потом мне рассказали по секрету, что всех сковал страх: Его сиятельство ввел даму на порог так, что все сразу поняли: пришла хозяйка в дом. Бог мой, ну ведь все вернулось на круги свои… Тогда, в письме, он не стал мне ничего говорить. Хотел, чтобы все было сказано, глядя глаза в глаза. В этом – весь Атос. Не уходить от трудности, встречать все в жизни с поднятой головой. Он мог бояться, но идти навстречу самому тяжелому и неизбежному, откинув назад голову и с улыбкой на губах. Он не стал рассказывать, что пережил, найдя дом пустым. Никто не знал, где я. Словно и не было никогда этой дамы. Какое-то время он искал меня. Везде. Потом, поняв, что произошло что-то невероятное, оставил свои усилия. Чувство горечи и двойной измены стал, как я поняла, топить в вине. Деревня и одиночество помогали в этом его стараниям. Потом он нашел Рауля. Он не стал распространяться, но я поняла: какой-то мимолетный роман с дамой. Знатной. Вот и все. Дальше вся его жизнь была посвящена сыну. Для себя он ничего серьезного не мыслил. Но теперь! - Ты для меня единственная и желанная. Мое предложение остается в силе, хоть и прошла целая жизнь. Я люблю вас так, что не представляю, что мы можем жить вдали друг от друга. Вы согласитесь стать моей женой? Меня уже не волнуют никакие вопросы веры. Мне – все равно! Бог, если он и вправду есть, един. И для него важно только то, хотим ли мы быть вместе. -До самой смерти!- я ложу ему руки на плечи. Глаза в глаза, так чтоб и тени сомнений не возникало в искренности моего ответа. Я люблю его пуще жизни! Теперь я поняла смысл этих слов. Он настоял на венчании. Я не посмела ему отказать. Он не мыслит себе иначе любви. Я шла к алтарю, где меня ждал мой сказочный принц. В платье кремового шелка и с вуалью на лице. Но без флердоранжа. Как и положено женщине, вступающей в повторный брак. Я видела перед собой только его. Не помню, что говорила, что он мне отвечал, что повторяли мы за кюре. Жаль, что это был не дЭрбле, а всего лишь сельский священник. Хотя, этот неугомонный иезуит придал бы всей церемонии больше блеска. Жить мы будем в Ла Фере. Вот так! Свой замок я отписала Раулю- это мой подарок ему к его предстоящему бракосочетанию.
полная версия страницы