Форум » Крупная форма » Искра (часть 2) или лунный свет » Ответить
Искра (часть 2) или лунный свет
Орхидея: Название: "Лунный свет" Автор: Орхидея Фандом: "Виконт де Бражелон или десять лет спустя" Персонажи: герои романа "Десять лет спустя" и авторские персонажи. Жанр: сказка, приключения, романтика. Размер: макси Отказ: Дюма, Куртилю, Птифису. Начну помаленьку.) Быстро не обещаю, но хочется разрушить опять воцарившееся молчание.
stella: Лихо! Проглотила одним духом. Но это же не конец? Еще бы интервью Арамиса почитать!
Орхидея: Да, не конец. Но уже близко.) Я не планировала особенно расписывать это интервью, потому что на тему того, что, например, было бы интересно спросить мне, можно строить только смутные предположения, ибо в каноне данных нет (тут мне для выжимания не романы Дюма, а сам Арамис нужен , как и Ане, собственно, которой повезло больше), но кое-какие обрывочки ещё появятся.
Кэтти: Орхидея ,прекрасно написано. Что до персоны лично Арамиса, то у Дюма есть сказки , написанные от лица этого персонажа для детей герцогини де Лонгвиль. На мое ИМХО, из них можно кое что подчерпнуть и о самом сказочнике
Орхидея: Ой, да, сказка Арамиса очаровательна. Даже думаю использовать её в другой задумке.
stella: Орхидея , используем долгожданные каникулы?
Орхидея: stella, стараюсь. :)
Орхидея: Глава 40 Утро было ненастным. С запада, со стороны близкой Атлантики, ползли дождевые тучи, клубились, меняли свои очертания. В доме Света была одна. Филипп утром отправился к какому-то знакомому, так толком и не объяснив для чего, и пропал на весь день. Свете оставалось лишь дожидаться молодого человека вместе с его пояснениями. Она выловила из листового опада на берегу всякую шевелящуюся мелочь, оставила её на столе в разнообразных баночках и пузырьках и взялась протирать с книжных полок пыль, попутно пролистывая то одну книгу, то другую. "Как бы не пострадали эти книги спустя время от влажного воздуха, - думала Света. - Было бы жаль." В памяти всплыла не то чья-то реплика, не то когда-то услышанный анекдот: "Пока протирал пыль с книжных полок, прочёл Ремарка и Хемингуэя." Света тихо засмеялась. Ну да, приблизительно так это и выглядит. С поправкой на то, что тут совсем не литература двадцатого века. Света вернула на полку "Божественную комедию" Данте, и повторила мысленно строчки, услышанные от Филиппа волшебной звездной ночью на берегу реки. Как к месту пришлось это произведение! Свете равно нравились и роль Вергилия, и роль Беатриче. Классика поистине способна вскружить голову! Но после классиков были жаркие поцелуи, и Филипп читал уже что-то своё, посвященное ей, и голова кружилась ещё больше. Конечно не Данте и не Петрарка, но в тысячу раз приятней, чем строки признанных гениев. Какое досадное недоразумение: всю жизнь обожать поэзию и быть напрочь обделенной даром стихосложения! В сладком дурмане в голову девушке всё чаще приходила безумная мысль пустить всё прахом: всю свою прошлую жизнь, семью, друзей и знакомства, прекрасную перспективу желанной научной карьеры и остаться здесь. Навсегда! Однако всякий раз при подобной мысли что-то остро щемило внутри, до боли свой мир не желал отпускать её. Не отпускали родители и друзья, родной город, университет, даже черемуха у подъезда дома. Не отпускала и любимая специальность, которой девушка с давних пор мечтала посвятить свою жизнь. Пожертвовать всем этим? Отказаться от мечты? Когда она соблазняла Филиппа красотой и тайнами природы, побуждая отринуть честолюбие, то совсем не задумывалась о том, что однажды ей самой придётся делать судьбоносный выбор между познанием тайн природы, смыкавшимся у неё с научными амбициями, и разгоревшейся любовью. Жизненные цели, как оказывалось, не так-то просто поменять. Сомнения раздирали душу изнутри не хуже пастей чудовищ из дантовского ада. Ах, если бы что-то подтолкнуло её к правильному выбору! Света стиснула тряпку и укусила костяшки пальцев. Вариант попытки усидеть на двух стульях девушка уже продумала. Возможно, что Филипп тоже. Непонятно, как течёт время, когда кто-то находится "в гостях". Если допустить, что каждый возвращается к себе в тот же миг, в который произошло перемещение, то регулярное повторение "пожить там, пожить здесь" должно съедать определенный срок жизни. А это было похоже на правду, так как по словам Филиппа, они с Арамисом вернулись в свой мир в ту же ночь, в которую покинули его. Прошла максимум пара часов. Если же допустить, что при определенных условиях время при наличии "гостей" способно идти в двух мирах параллельно, то выведение закономерностей будет делом долгим и посильном ли вообще? Света отлично знала, что по малой выборке общих выводов делать нельзя. И наконец, есть ли гарантия, что портал не закроется через какое-то время, например, в срок окончания романа, по взятии Маастрихта? Увы, но книга вытворяет столь странные вещи, что трудно быть уверенным в чём-то наверняка. Как ни крути, ничего хорошего не выходило. Выбор был неизбежен. Или любовь, или всё остальное. В этот миг звук отворяемой двери вывел девушку из нелегких размышлений. Вернулся Филипп. В руках он держал прикрытую холстиной корзину. Юноша поклонился с ловкость придворного кавалера и весело спросил: - Надеюсь, вы не успели заскучать в одиночестве, мадемуазель? - Успела, и даже начала волноваться. Но также успела и прибраться немного, - ответила Света, пытаясь угадать причину этой веселости. - Вы очень вовремя. Кажется, начитается дождь? - Да, я едва поспел, - юноша поставил корзину у стены. - Думаю, сейчас хлынет настоящий ливень. - А что это вы принесли? - Это... - Филипп загадочно улыбнулся. - Сейчас узнаете. Света подошла ближе. В корзине под наброшенной холстиной было что-то довольно большое, и это что-то вдруг зашевелилось. - Ой, оно живое! Филипп жестом фокусника сдернул ткань. На дне корзины возился крепенький пушистый щенок неопределенной породы. - Знакомый охотник ещё три месяца назад обещал продать мне одного, когда его собака ощенится, и детеныши немного подрастут. - Какой хорошенький, - умилилась Света, присаживаясь на корточки. - Добрый помощник в охоте, мне как раз такой нужен. Его родители - прекрасные ищейки. - У вас когда-нибудь были животные? - Были. Света протянула руку, чтобы погладить щенка. Тот, радостно виляя хвостом, обнюхал руку девушки и облизал ей ладонь. - Вы ему понравились, Светлана. Придумайте ему кличку. - Если вы так хотите... - Хочу. - Мне изощряться? - Как пожелаете. Впрочем, не перестарайтесь, - улыбнулся Филипп. Света задумчиво почесала пальцем кончик носа. - Пусть будет Дарвин. - Создатель этой... - Филипп щелкнул пальцами, - теории эволюции, правильно? Которая вызовет так много негодования в девятнадцатом веке? - Да. Или его дед Эразм Дарвин, написавший немало работ на биологические темы стихами, например поэмы "Любовь растений" и "Храм природы". Света опустилась на стул, посадила пушистого звереныша себе на колени и стала ласково почесывать его за ухом. - Крупный вырастет. Охотник. Щенок вилял хвостом и ластился к девушке. - Ну-ну, уже все руки мне языком вымыл! - смеялась Света. - Кончай безобразничать, собачий ребёнок! Филипп встал за спиной у девушки, чуть склонился над ней. Страшно было подумать, что наступит время, когда он не услышит её смеха, спокойного мелодичного голоса, не дотронется до темных, пахнущих дымом и мокрыми листьями, волос. Но что, что можно сделать? Клясться в любви? Умолять? Но... страшны не потрясения, страшна повседневность. Принц был уверен, что его дриаде рано или поздно наскучит бесцельно перебирать сороконожек, не находя этому применения. Филипп не считал себя в праве удерживать Светлану, прельщать клятвами, пылкими признаниями. Разве можно толкать на столь большие жертвы дорогого сердцу человека, отнимать у него часть счастья, привычный уклад, родной век. Разве только этот человек сам того захочет... Светлана была не похожа ни на знатную даму, ни на поселяночку. Она не была похожа ни на кого! А корсет, к которому так привычны обычно женщины, словно бы даже сковывал пластику её гибкого стана в отличии от мужской одежды. Хотя юноша не мог не отметить, что платье зажиточные крестьянки из долины Луары было ей чрезвычайно к лицу. Филипп мечтал бросить весь мир к ногам этой странной девушки, но не имел даже Франции, а потому дарил ей этот прекрасный, всеми забытый дикий край, зная, что доставит ей этим большое удовольствие. Глядя сбоку на слегка загоревшее под алтайским солнцем лицо, светящиеся глаза, принц подумал, что не зря Светлана бредит биологией. Биология, должно быть, была её настоящим призванием. В девушке было столько любви ко всему живому! Да и не только к живому. Кажется, даже самое заскорузлое сердце она способна научить любить раскаты грома, шепот листьев, запах смолистых шишек, кваканье лягушек, буйные ветры, старые корявые пни, извивы дорог. Только сейчас принц понял, что образ этой девушки неотделимо переплелся в его сознании с образом свободы, вольного воздуха, а потому любая мысль о гостье вдвойне упоительна... Раздался стук в дверь. - Кто это там? Уже вечер, - Света замерла, и Дарвину, наконец, удалось лизнуть её в нос. Филипп, оторванный от приятных мыслей, недовольно нахмурился: - Сейчас узнаем, - и пошёл встретить гостя. Света взяла щенка на руки и направилась следом. Дверь была не заперта. От кого ставить замки? Филипп потянул за ручку. На пороге появился поджарый деревенский парень лет девятнадцати-двадцати, который принес с собой письмо, заботливо пряча его от дождя под курткой. С улицы через распахнутую дверь сразу потянуло холодом и пахнуло прелыми осенними листьями. - Сударь, вам велели передать письмо. Вот этот толстый конверт. - Спасибо, Этьен. Да не стой ты у порога, не пускай сырость! Этьен шагнул вперёд и прикрыл за собой дверь. - Тебе поручали что-нибудь передать на словах? - Ничего особенного. Разве что попросили не медлить и письмо отнести вам сразу же. Ах да, чуть на забыл! Оно предназначено женщине. - Отлично! Ты не замерз? - Да ерунда, сударь! Мне привычно. Получив заслуженную монету, парень довольно кивнул и снова скрылся за дверью, нисколько не пугаясь дождя, который ничуть не собирался ослабевать и всё продолжал монотонно стучать по крыше. Филипп осмотрел конверт и протянул его Свете. Девушка опустила Дарвина на пол и взяла письмо. - Что там, интересно узнать. Филипп занялся щенком, которого стоило покормить, а Света подошла поближе к окну, потому что уже сильно смеркалося, и вскрыла письмо, ощущая, как всё внутри затрепетало. На одном из двух сложенных листков мелким красивым почерком было выведено: "Сударыня, в силу непредвиденной задержки мы вынуждены просить вас выехать навстречу. Точно держитесь маршрута, приложенного к письму, и не путешествуйте в одиночку. Ради безопасности пусть вас сопроводит человек, способный вас защитить." Без имен, без подписи, предельно сухо и предельно содержательно. Света взглянула на второй листок. Это была аккуратно сложенная карта, на которой был отмечен маршрут. Света вновь вернулась к письму, которое содержало приписку. Этот полупечатный шрифт девушка узнала бы из тысячи: писал Володя. "У нас всё в порядке, так что не волнуйся. Накопилось очень много новостей, которыми хочется поделиться. Мы ужасно соскучились и часто тебя вспоминаем. Очень хочется узнать, как ты. Увидимся!" В этой приписке, краткостью предложений немного напоминавшей СМС, помимо прямого содержания было ещё что-то, спрятанное между строк, теплое или близкое. Братская любовь, дружеская забота, что-то очень светлое и незыблемое. Или, может быть, ей просто так показалось... От этой приписки у Светы сжалось сердце. Как же она хочет видеть Володю и Аню! Это походило на отрезвление, на студеный ветер, ворвавшийся в её душу. В единый миг всплыло и накатило всё, что томилось внутри, ожили милые образы. Света выронила письмо и, медленно опустившись на стул, закрыла лицо руками. Как она сможет жить без всего этого? Филипп обернулся. - Светлана, что случилось? Оставив щенка у кормушки, он подошёл и торопливо поднял оброненное письмо. Пробежал его глазами в надежде понять, в чём дело. Не нашёл, отбросил его на стол и склонился над девушкой, коснулся её плеча. - Светлана, что с вами? Света сглотнула комок в горле и отвернулась. Послышался тихий то ли вздох, то ли всхлип. Филипп опустился рядом с девушкой на колени и мягким, но требовательным движением отнял её руки от лица. Света взглянула на юношу, и тот увидел её мокрые глаза. Филипп вздрогнул. Казалось, эти слёзы жгли его душу. - Что вас печалит, сударыня? - с ещё большей нежностью сказал он, аккуратно вытирая её слёзы рукой. - Пожалуйста, не плачьте. Если я в силах помочь, я сделаю всё, что угодно! Света прижалась щекой к его ладони. - Боюсь, вы ничего не сможете сделать. - Разве требуется двигать континенты или поворачивать вспять время? - спросил принц с вызовом. - Увы, время... Требуется соединять разные эпохи, сращивать миры. Я ужасно виновата перед вами. Непростительно так морочить голову себе и другим. Ах, лучше бы вы на ком-нибудь здесь женились! Ещё года три назад! - Право, на вас не угодишь! Прежде вас радовало, что я не успел этого сделать. - Я хотя бы перестала бы разрываться. - Однако вы не разрывались, когда решили приехать сюда. - Это верно, но я словно собака на сене. Как это ужасно! - Успокойтесь, милая моя. - Что же нам делать? Я в этой вселенной чужая, ходячий анахронизм, парадокс. На что мне претендовать? На любовь вымышленного персонажа? - Вымышленного?! Вы, верно, оскорбить меня хотите. Разве я не держу вас сейчас за руку? Любовь - сама парадокс. Она ломает границы! - Вы проверяли? - с грустной усмешкой спросила Света. - Помимо руки? Филипп чувствовал, что она опять ускользает, а он вновь не способен ухватить химеру. Почему такое светлое чувство, как надежда, способно причинять столько страданий? - Сударыня, вы прекрасно знаете, о чём я мечтаю. Мне нужно лишь одно: чтобы вы остались со мной и были моей. Счастливыми людей делает любовь, ничто другое! Она сильнее расстояний, сильнее времени... - Нет, нет, не надо, - Света вскинула руку, - я не могу! Я не в силах оставить всё то, что я имею в другом мире. Это так больно!.. Да, это, наверно, слабость. Если у меня в сердце ещё осталось место для подобных слабостей, если я раздумываю, колебаюсь, вы имеете право не верить в мою любовь к вам. Наверно, если бы я окончательно потеряла голову от любви, я не колебалась бы, не мучилась... Я знала бы точно... Сердце знало бы!.. Филипп прижал Свету к своей груди. Девушка спустилась на пол и теперь тоже была на коленях рядом с принцем. Как же Филипп хотел осушить её слёзы, видеть вместо них улыбку! - Милая дриада, одно из ваших больших достоинств, что вы никогда не теряете голову. - Значит я бесчувственная рационалистка! - воскликнула Света. - Это вы-то?! С вашим тонким мироощущением! Вы утверждаете, что вы бесчувственны и при том, страдаете от того, что не можете не чувствовать. Вы не находите здесь противоречия? - Филипп поцеловал кончики её пальцев. - Любовь бывает разных видов, - продолжал он, - и то, что влечет вас - тоже любовь. - Карьеристка! Фанатичка! - Тише! Успокойтесь, дорогая моя. Не говорите чепухи и бросьте это нелепое самобичевание. - Я чувствую себя ужасно, - Света снова попыталась спрятать лицо в ладонях. - Лучше посмотрите на меня, - принц приподнял её подбородок, - посмотрите. Разве вы пленница этого века? Разве вас кто-то неволит? Разве вас лишают связи с семьёй, с друзьями? Разве вам мешают раскрывать свои таланты, искать признания? Мне ли вас не понимать! Я не держу вас, слышите? Не держу! Света закрыла глаза, благодарно прижалась к нему и затихла. Мелкая дрожь, бившая её, понемногу ослабевала. Филипп обнимал девушку за плечи и чувствовал, что ей стало легче. Это оказалось так просто, словно выпустить в небо лесную птицу, и так горько, ведь дикие птицы никогда не возвращаются... Оба обреченно посмотрели друг на друга, и страшное чувство безысходности камнем легло на сердца, желавшие биться легко и радостно. Они принадлежали разным мирам, которые готовили им разные жизненные дороги. Филипп осторожно прикоснулся губами к её губам, солоноватым от размазанных слёз. Света ответила на его поцелуй неожиданно страстно. Принц почувствовал волну энергии, исходившую от неё. - Плевать, что потом! Здесь, сейчас, в эту минуту - я ваша! Я так хочу, - прошептала Света в самое ухо Филиппу. Глаза юноши странно сверкнули в полумраке: удивленно, алчно, нежно. - Светлана, вы не пожалеете об этом порыве? Она засмеялась тихо и немного нервно. - Глупости! В моём мире даже родить вне брака не преступление. Подумаешь! - Какой ужас, - прозвучал насмешливый голос тоже возле уха. - Но вы мне верите? - Разумеется. Губы, шея, ключица... Они уже не понимали, где они, кто они, и почему пол покачивается, словно палуба, не помнили, как перебрались на кровать. Тела сплетались, боясь остаться в гложущем одиночестве, в зияющей страшной пустоте. Руки впивались до боли, не желая отпускать, стремясь взять всё без остатка, ногти царапали кожу. Отчаяние, восторг, полёт, падение, земля и небо, тьма и свет... Их обнимала ненастная ночь, скромно укрывая своим беззвездным пологом, а дождь всё так же стучал по крыше, и щемяще-остро пахло мокрой осенней листвой.
stella: Орхидея , это уже зрелая глава. И - честная глава.
Кэтти: Орхидея , все по взрослому." Времена не выбирают, в них живут и умирают Время, нечего пенять Будто можно те на эти, будто можно те на эти Как на рынке поменять."
Камила де Буа-Тресси: Орхидея, ох! Сердце разрывается от последней главы. И никакого дурацкого хэппи энда. Все так, как и должно быть. Спасибо!
Орхидея: Глава 41 С дерева сорвалась стайка горихвосток, и рыжие пятнышки под их хвостами мелькнули в сером утреннем тумане язычками пламени. Погода была безветренная, только слышно было, как тихо плескали весла. Мелкий неприятный дождь слабо моросил, создавая на воде легкую рябь. Двое молодых людей, сидящих в лодке, за всё время дороги почти не переговаривались. Света смотрела на склоненные к воде ивы и думала, что если из-за погоды перемещение не удастся, то всё равно исчезнет из жизни Филиппа. Находиться в таком подвешенном состоянии и дальше было бы уже просто невозможно! В ногах у Светы возился Дарвин, которого было решено оставить у кого-нибудь из знакомых принца до его возвращения. Девушка время от времени чесала щенка за ушком, не желая отказывать себе в удовольствии запустить пальцы в мягкую шерсть. Филипп тоже почти не смотрел на Свету, одновременно очень близкую и очень далекую. Он желал ей счастья, даже если для этого нужно было перешагнуть через собственные чувства. Ещё в плавучем домике они долго спорили, обсуждая отъезд. Филипп настаивал на том, чтобы сопровождать Свету в дороге, а девушка не понимала зачем настолько продлевать пытку. На её взгляд, один раз ударить топором по шее было лучше, чем долго пилить её не наточенным мечом. - У вас есть как минимум пара-тройка курьеров, - говорила она. - Любой из них может составить мне компанию. - Нет, сударыня, я не готов доверить вашу безопасность кому бы то ни было. Я предпочитаю позаботиться об этом лично. Клянусь честью, что не стану смущать ваш ум и душу ничем, что может доставить вам страдание. Не упрямьтесь, умоляю вас! - А если вас узнают? - Можно подумать, весь народ Франции только и занимается тем, что разыскивает двойников своего монарха, а потом докладывают о них правителю! Если помните, мне ничто не помешало поездить по городкам, окрестным Ла-Рошели. - Но на пути находятся не только маленькие городочки. - Самый крупный город, до которого мы успеем добраться - это Ньор. В него не нужно въезжать, вы сами видите по карте, где намечен маршрут. Света признала состоятельность доводов и уступила. Так или иначе, иметь в качестве спутника Филиппа было приятней и надежней, чем совершенно незнакомого ей человека, пусть даже достаточно преданного господину. Да, один удар - это, видимо, слишком просто. Нос лодки сел на песок. Здесь на берегу располагалась маленькая рыбацкая деревушка, где планировалось взять лошадей. В этот утренний час в ней уже шла своим чередом самобытная размеренная жизнь. Договориться о лошадях и щенке было делом пятнадцати минут. Местные жители в самом деле были очень приветливыми и простыми людьми. - Справитесь с лошадью сами? - спросил Филипп, помогая Свете сесть в седло. - Думаю, что да. Вы же меня подстрахуете? - Конечно. Сначала дорога шла через сырой лес, потом потянулись бесконечные поля, окаймленные негустыми лесными полосами, мельницы, расположенные вдоль неторопливо текущей реки. Только сейчас, преодолевая расстояние верхом, Света поняла, насколько сильно эта местность изрезана каналами. - Я всё в толк не возьму, - произнесла она, - откуда здесь столько каналов? Они похожи на когда-то кем-то прорытые. - Точно не знаю. Я слышал, что им уже около тысячи лет, и что появились они отчасти благодаря труду монахов из этих мест. Молодые люди ехали бодрым аллюром с небольшими привалами, время от времени давая отдых себе и лошадям. Филипп был предельно внимателен к своей спутнице, которая мало стремилась себя щадить. В пути они оставались до наступления темноты, и к концу первого дня валились с ног от усталости. Света всю дорогу была взволнована и то и дело обращалась мыслями к двум своим верным товарищам. "Где же вы? - думала она. - Словно в глухой тайге, где ни в сети написать, ни созвониться. Только маршрут, размеченный до мелочей". А Володя с Аней были в дороге уже не один день, и большая часть пути осталась позади. Путешествие, как и предсказывал метр Ферье, не пошло юноше на пользу. Аня то и дело интересовалась у Володи его самочувствием, особенно когда видела, что он бледнеет после очередного толчка на неровности дороги, и несколько раз просила Рауля остановить карету. Володя с благодарностью принимал эту заботу и не стал бы отрицать, что получает от неё удовольствие. Однако дополнительный день, который дал поспешный побег из Парижа, из-за вынужденных остановок был потерян. Ощущение расстояния зависит от способа, которым человек путешествует. Нынешний способ позволял это расстояние прочувствовать, что в общем и целом было неплохо. Но боже мой, сколько времени люди в этом веке вынуждены тратить на путешествия! При таком образе жизни, как у четырёх мушкетеров, пол жизни проведёшь в дороге, если не больше. Хотя в слове "дорога" для беспокойных сердец есть особое притяжение, магнетическая сила. Она зовёт неизвестностью, пробуждает к жизни, даёт встряхнуться. Может это вовсе не плохо - полжизни в дороге? Пейзаж за окошком не радовал разнообразием. Володя старался отвлечься от боли, вызванной тряской, и задавался вопросом, почему практически не испытывает угрызений совести после того, как пролил человеческую кровь первый и, хотелось бы верить, последний раз в жизни. Юноша уже давно пытался понять, что чувствует после всего произошедшего, и ему всё больше казалось, что правы были те люди прошлого, которые не приравнивали дуэль к убийству. Это не то же самое, что выпусть пулю в беззащитного человека. Это равный поединок, регламентированное состязание, где у обоих есть как шанс победить, так и шанс проиграть. Жестокое наследие средневековых ордалий, служивших не поводом для суда, а способом разрешения судебного спора. Не удивительно, что в юридической практике так долго разграничивали первое и второе. Володя вспоминал слова Рауля, сказанные после того, как он поделился с виконтом своими сомнениями: "Это был честный бой, к тому же вы защищали честь женщины. В чём вам раскаиваться? В том, что не позволили себя убить? Это нелепо." После подобных размышлений Володе становилось жутковато от сознания того, какие демоны могут сидеть в собственной культурной памяти, а, главное, вылезать наружу при благоприятных обстоятельствах. Аня же, провожая взглядом пустынные пастбища и редкие населенные пункты, предавалась воспоминаниям о последней приватной беседе с Арамисом. В памяти девушки крепко отложился один из образов, нарисованных епископом. И теперь она представляла себе маленького хрупкого мальчика среди высоких и необхватных гигантов-колонн, завороженно замиравшего перед яркими красочными витражами, словно бы светившимися изнутри, и звуков органа, таких величественных и неземных. Священнодействие представлялось впечатлительному ребенку возвышенным и прекрасным, непонятным и загадочным, оно ещё не могло превратиться из таинства в ремесло. Ане в тот момент показалось, что где-то в глубине души сидевшего перед ней холодного и циничного, давно уже немолодого человека всё ещё жил тот мальчик, видевший в цветном узоре света полёт ангелов. Они много говорили об искусстве, особенно о литературе. Ане не верилось, что епископ Ваннский совершенно не помнил стихов, которые когда-то сочинял, и не ошиблась. Поломавшись с минуту, больше для вида, Арамис уступил её настояниям и не только вспомнил, но и прочитал пару своих стихотворений. В стилистике его творчества угадывалось влияние прециозной поэзии - несомненно, след знаменитого салона госпожи Рамбуйе. Под конец разговора девушка всё же решилась задать продолжавший её мучить вопрос, несмотря на уговор не возвращаться к прошлому: - Господин д'Эрбле, скажите, а вы не сердитесь на меня где-нибудь в глубине души за разрушенный план по подмене короля? Ведь теоретически с моей стороны можно было бы ограничиться предупреждением о том, чего не следует делать. Арамис задумчиво склонил голову и ответил после небольшой паузы: - Я долгое время не знал, как относиться к нашей встрече в другом веке. Теперь я принимаю её как должное. Если судьба в вашем лице преподнесла мне такое знание, удержала от решительного шага, значит Богу так было угодно. Я обезумел от мечты, от своего честолюбия. Но проиграл. Проиграл любви, дружбе, искренности... И очень рад этому. - Вы смотрите на всё это, как на руку судьбы? - слегка удивилась Аня. - Пожалуй, да. Девушка покачала головой. - С таким подходом мне было бы проще меньше переживать за возможные последствия. - А вы, конечно, думали и переживали? - Арамис слегка усмехнулся, он прекрасно знал ответ. Тема для Ани была больной и не раз поднималась. - Перестраивать мир - ответственность. Но не берите на себя слишком много. В конечном счёте отказаться от плана было моим решением. Я счастлив, что живы мои друзья, и я не отдам их смерти, пока это в моих силах. Разумеется, мы не вечны, но кое-что всё же поправимо. Сейчас предписанный жизненный итог довлеет лишь над д'Артаньяном. Аня не сомневалась, что этот пункт Арамис также не отставит без внимания. - Я вас понимаю. А в конце беседы господин д'Эрбле намекнул, что если что-то пойдёт не так, она может написать ему и вернуться, он найдёт ей применение. По сути предложил сделаться его агентом. Аня видела в этом предложении по меньшей мере два аспекта. Во-первых, она, очевидно, прошла некую проверку на верность, во-вторых, Арамис не хотел упускать их троицу и её, Аню, в первую очередь, из поля зрения. Девушка ничего ему не ответила, но знала, что, если что-то не дай бог даст сбой, то действительно согласится. Её активная шебутная натура не выдержит тихой стабильной жизни ни в одном из множественных миров. ...Карета катила по дороге уже почти в темноте, когда Рауль, сидевший на козлах, заметил двух всадников, которые как тени, скользили вдоль опушки. Экипаж сперва замедлил ход, потом остановился. Аня и Володя встрепенулись. - Что там такое, господин де Бражелон? - высунулась в окошко девушка. - Думаю, мы на месте, сударыня. Через пару секунд Аня разглядела на дороге двух всадников, вернее, их темные силуэты. Рауль зажег фонарь, который освятил его самого и выехавших навстречу путников. - Добрый вечер, господа! Очень своевременная встреча! - Несомненно, господин де Бражелон! Мы уже начинали волноваться, - прозвучал в ответ мужской голос. Аня не могла больше ждать, распахнула дверцу и выскочила из кареты прежде, чем Володя успел сказать ей хоть слово. До неприличия высоко - разумеется, по меркам эпохи - подняв над мокрой дорогой юбки, она кинулась навстречу всадникам. - И где наша помесь безумного ученого и тургеневской девушки? - Анька! Боже мой! Света спрыгнула с лошади и, едва коснувшись земли, оказалась в объятиях подруги. - Я безумно рада тебя видеть! - Я тоже! Где Володя? - Здесь! - откликнулся юноша, выглядывая из кареты. - Здравствуйте, ваше высочество! Филипп приветственно поклонился молодым людям и тоже спешился. Света уже была возле кареты. - Только не обнимайтесь, - предостерегла Аня. - Почему? - Володя, на минуточку, на дуэли дрался, и не убил его противник только чудом. Володя взглянул на Аню с выразительным укором. Шокировать сестру в лоб он не хотел, но было уже поздно. Лицо Светы действительно изменилось, став серьёзным и встревоженным. - Так, с этого место подробнее. Пришлось рассказывать. - Кажется, у них было много приключений? - спросил Филипп Рауля. - Вы правы. Не будем им мешать. Оба взглянули на небо, по которому бежали быстрые облака. До восхода луны ещё оставалось время. - Должно получиться, - сказал виконт. Филипп тихо вздохнул и прикусил губу. - Как чувствует себя ваш отец граф де Ла Фер? - спросил он. - Граф стар, но здоров, слава богу. Меня беспокоит лишь его желание, чтобы я полностью взял в свои руки управление землями. - Должно быть, ему уже тяжело исполнять эти обязанности. - Именно это меня и беспокоит. По правде сказать, я боюсь за его жизнь, хотя видимых причин для тревоги нет. Они привязали лошадей к ветке дерева и развернулись к остальным. - В общем, по заключению медика, - закончил Володя, - небольшая дырка в боку, болевой шок, кровопотеря, треснутое ребро, но в целом ничего особо серьезного. - Это... это вообще!.. - выдохнула Света, так и не найдя, как резюмировать услышанное. - Угу, - кивнула Аня, - оно самое. - Так вот почему вы не написали мне о причине задержки! Сейчас-то как? - Живой, как видишь. - Ну, я надеюсь, подробности вы мне ещё расскажете. - Значит ты надумала? - осторожно спросила Аня. - Мы с Володей не были уверены до конца... - Да, я с вами. - А ка... - И, пожалуйста, без вопросов. Аня сникла, но через секунду встрепенулась. - А представляете, мне сегодня компьютер снился! Я думаю, это к добру. - Стосковалась по продвинутой цивилизации, романтик истории? - насмешливо спросил Володя. - Я-то думал, ты только во вкус вошла. - Послушайте, любое путешествие когда-нибудь кончается, иначе это поезд в один конец. Хватит с меня этих варварских нравов! - Ух ты, как заговорила! - вскинула брови Света. - Только не говорите мне, что вам не хочется под адекватный душ. Не поверю! Брат и сестра не спорили. - Ну да. И побриться без страха остаться без половины лица. Я даже рад, что мне не пришлось делать это самому. Этими лезвиями капусту шиковать явно сподручнее. Аня и Света засмеялись, снимая собственное эмоциональное напряжение. - Да подумаешь! Хорошо отточенный топориком и то, говорят, реально. - Не знаю, не пробовал. - Всё впереди! - А ещё воду желательно из-под крана, а не хрен откуда! Слуг жалко гонять. - А что столичные ароматы? - Ну как сказать... Если не нежничать, то сносно. Наше счастье, что сейчас холодно. - Это точно. Думаю, летом в жару куда хуже, но в лужах нечистот, знаешь ли, всё же никто не тонет. - Что, лучше сунуть моську под выхлопную трубу? Троицу друзей словно прорвало. Они шумно отводили душу после разлуки, поминая добрым и недобрым словом всё, что пришлось изведать и что пережить. К реальности их вернул голос де Бражелона: - Господа, по моим прогнозам восход луны начнется приблизительно через полчаса или час. - Отлично! Залезем в карету, переоденемся? - предложила Аня. - Лично мне абсолютно безразлично, что будет на мне надето, - заявил Володя. - Сейчас мне очень не хотелось бы совершать лишних телодвижения. - Не лучшая идея. Мы околеем в летних шмотках дожидаться, когда появится луна, - сказала Света. - А когда она появится, нам будет не до переодеваний, нужно будет ловить момент. - Хоть бы эти тучки нам луну не закрыли в самый ответственный момент, - пробормотал Володя. Все пятеро стали ждать, столпившись возле дверцы кареты и негромко переговариваясь. Но вот диск полной луны показался над кромкой леса, слегка подернутый дымкой. Он то и дело нырял в облака, снова выныривал. Тени то исчезали на несколько секунд, то вновь проступали. Володя с помощью Светы выбрался из кареты, где оставался до настоящего момента. Рауль вытащил и передал Ане их маленький багаж, который состоял из той одежды, что была на гостях из будущего в первый день приключения, набора небольших вещиц, которые несложно было рассовать по карманам, всевозможных записей, которых больше всего накопилось у Ани, и, разумеется, книги Дюма. - Виконт, я всё-таки скажу вам это, пока не поздно, - не удержалась напоследок Аня, - иначе не прощу себе упущенной возможности. Поезжали бы вы к Мэри Грефтон, вдруг она всё ещё не замужем. Она честная и благородная леди и, главное, любит вас в отличии от некоторых. - Сударыня, я... - Исключительно женская солидарность, - перебила девушка. - Вы всё-таки хорошенько подумайте над моими словами, подумайте. Володя, который расслышал Анины слова, бросил выразительный взгляд на Рауля: "А я вам что говорил про попытку женить!" - Кажется, вон на том высоком пенечке будет лучше всего, - энергично заметила Аня. - Да, я тоже заметил. Там точно будет свет, когда луна опять выглянет. - Прощайте, господа! - сказал Рауль. - Я верю, что всё получится. - Прощайте! Спасибо за всё. Света встретилась взглядом с Филиппом, отступившим чуть в сторону. В глазах принца была бездна горечи и печали! Но он не сделал к девушке ни шага, только слегка кивнул. Света отвернулась и проглотила ком в горле. Ещё расчувствоваться не хватало! Она боялась, что не сможет тогда осуществить задуманное. Чтобы придать себе уверенности действием, Света решительно взяла книгу из Володиных рук, открыла её на нужной странице и устроила на пеньке, словно на пюпитре. Через пару минут голубоватый луч, изменчивый и неверный, коснулся исчерченных искрами листков. Аня и Володя, держа при себе всё, что планировали забрать, каждый со своей стороны положили руку на плечо подруги и заглянули в книгу. Света наклонилась, едва дыша провела по полоске, и за пальцем тонкой змейкой побежал холодный огонёк. - Вышло! - вырвалось у молодых людей. Полоска разгоралась, голубой свет всё больше заполнял пространство вокруг и, наконец, полностью поглотил трёх молодых людей. Рауль и Филипп зажмурились на мгновение, не выдержав яркости, но когда открыли глаза, студентов у пенька уже не было. Страничка бледно светилась, затухая, и ничто не говорило о том, что пару секунд назад рядом ещё кто-то присутствовал. Но книга... Рауль и Филипп переглянулись. Книга осталась лежать на пеньке! Гости из другого мира, охваченные лихорадочным волнением, позабыли взять её в руки. Этот маленький подарок оставался в полном распоряжение виконта и принца. Оба, не сговариваясь, шагнули вперёд. - Они её забыли... Значит она так и останется здесь? - Не знаю, но уверен, что стоит прихватить её с собой. Рауль осторожно закрыл книгу и столь же осторожно взял её в руки, как нечто священное и даже опасное. - Переночевать предлагаю в Лузиньяне. Но вы так бледны, ваше высочество! С вами всё в порядке? - Вполне, сударь. Это, должно быть, просто лунный свет. - Монсеньор! На этот упрек принц пожал плечами с горькой усмешкой. - Теперь я тоже несчастен в любви, дорогой друг. Ей не найти достойного её места в нашем веке, а я не умею жить в её мире. До Лузиньяна добирались молча. Филипп отказался от предложения пересесть в карету и остался в седле. Ему хотелось как следует погонять коня. Рауль не стал спорить и дорогой думал о чём-то своём. Молодые люди остановились на более-менее приличном постоялом дворе, где несмотря на очень поздний вечер их вполне любезно встретил хозяин и согласился поселить на ночь. Оба товарища разместились в одной комнате. Филипп устало упал на стул и плеснул себе вина, принесенного хозяином. - Виконт, скажите, мне не одному интересно заглянуть в эту забытую книгу? - Не одному, признаю, - усаживаясь рядом, сказал Рауль. - Но... не пожалеем ли мы об этом? - Если узнаем что-то нелестное о тех, кого знаем? - Или даже друг о друге. - Возможно, вы правы, виконт. Наверно, это лишнее. Филипп в эту ночь заснул, едва коснувшись подушки, не мучимый никакими волнениями. Рауль подумал, что именно этого эффекта принц и добивался дорогой. А вот сам виконт долго не мог уснуть. Призрак неведомой несбывшейся судьбы витал где-то совсем рядом и тревожил душу. Рауль всё же уснул к середине ночи, а когда утром открыл глаза, то увидел Филиппа, который полулежа на кровати листал роман Дюма. - Ваше высочество? Филипп вздрогнул и повернул голову. - Ну вот, вы застали меня врасплох, - улыбнулся принц без тени раскаяния. - Как видите, я не выдержал. - Вычитали что-нибудь интересное? - Пока лишь стараюсь уловить канву событий. - В таком случае, быть может, вы пригласите меня присоединиться? - тоже улыбнулся Рауль. - Приглашу, разумеется, - не очень охотно ответил Филипп. - К слову, взгляните на обложку. Как ваша скромность посмотрит на тот факт, что роман назван вашим именем? Любопытство возобладало над иными соображениями, и молодые люди скоро уткнулись в томик Дюма вдвоём. Что-то с обоюдного согласия пропускали, на что-то обращали особое внимание. Рауль быстро почувствовал себя крайне неловко. Ему было очень неприятно, что столько сокровенных тайн души, её порывов, мук ревности обнажены с вопиющей бесцеремонностью. Рауль с ужасом подумал о том, что эти столь личные воспоминания где-то за переделами их мира известны сотням, может быть тысячам людей. Этих людей куда больше, чем сплетников при дворе, и они обсуждают, разбирают, обсасывают его катастрофу! Иначе быть просто не могло, он и сам с удовольствием обдумывал полюбившиеся книги и спорил о их сюжетах и героях. Однако скоро настал черед Филиппа краснеть и бледнеть. Он с Раулем был не настолько прям и откровенен, как тот с ним, и разоблачения тайных мыслей принц с радостью избежал бы, но уже было поздно. - Так вы с господином д'Эрбле составляли заговор? - воззрился на него Рауль, словно видел впервые. - Да. - Значит то фантастическое происшествие... Только лишь оно заставило вас отказались от замысла? - Чистая правда, - глухо ответил принц. - В ином случае через считанные дни мой брат занял бы моё место в Бастилии. На лицо Рауля легла задумчивость. - Вы осуждаете меня? Власть, трон, слава... Дьявольская приманка! И... почти братоубийство, - мрачно усмехнулся Филипп. - Не тяготит совесть только если убедить себя, что имеешь законное право, если внушить себе, что это восстановление справедливости. Виконт ответил после долгой паузы: - Нет, ваше высочество, я вас не осуждаю. Признаюсь, я не знаю, как поступил бы на вашем месте. Мне трудно представить, через что вы прошли. - Ваши страсти возвышеннее моих, об этом я знаю точно, - улыбнулся Филипп уже светло, потом добавил нарочито легкомысленно, - Раз идея посягательства на особу короля не внушает вам ужаса, читаем дальше? Мне хочется, наконец, узнать, от какой беды предостерегали меня осведомленные люди. Перешагнув, словно рубеж, полосы от искр, молодые люди отправились в неведомое. Скоро им стало воочию понятно, насколько исказились их судьбы. Писатель-творец имел полное право перевернуться в гробу. Однако самым удивительным юношам показалось узнавание самих себе и своего поведения в ситуациях, которые никогда не случались в их жизни. Должно быть, так хорошо мысли, чувства, и мотивы конкретного персонажа не понимал ни один читатель. Для этого нужно самому являться этим персонажем. Перелистнув последние страницы, молодые люди оторвали глаза от текста и посмотрели друг на друга. Филипп положил руку на руку Рауля, тот накрыл её сверху своей ладонью. Это безмолвное участие помогло обоим немного прийти в себя. Они ожидали увидеть нечто трагичное, но всё же прочитанное повергло их в шок. Автор с безошибочностью хирурга добрался до самых уязвимых уголков души. Раулю хотелось сорваться с места и оказаться рядом с отцом, обнять его. Без особой причины, просто потому, что может это сделать. И д'Артаньяна, когда он вернётся, и Портоса с Арамисом. А Луиза... Она давно принадлежит другому, и итог у этой любви даже слишком закономерен. Может быть Луиза будет чуть менее несчастна, если ей не придётся оплакивать мёртвых? Рауль чувствовал, что жалеет её, несмотря ни на что. Он не умер, и любовь его не умерла. И он знал, что никого уже не полюбит так. - Святая грешница. - Вы о Лавальер? Рауль кивнул. - А по-моему, просто смертная женщина... Они помолчали. - Ваше высочество, а господин д'Эрбле тоже читал эту книгу? - Насколько я помню, да. - Теперь я понимаю, почему он появился тем вечером в Бражелоне. Теперь я многое понимаю. Его преосвященство точно знал, что делал. Ещё пара дней и... Филипп рассеянно посмотрел в окно. - Господин д'Эрбле?.. Да. Не то чтобы принц питал какие-то иллюзии относительно нрава епископа Ваннского, но прагматичный выбор прелата в Во задевал его вдвойне сильно потому, что этот человек был ему небезразличен. Бросить в момент триумфа... на погибель... Истинно политическая жестокость. Впрочем, эти мысли не помешали Филиппу полчаса назад от всей души переживать за господина д'Эрбле и его преданного друга, настигнутых роком на Бель-Иль. Чему дано одержать верх: реальности или потенциальной возможность? Почему что-то должно одерживать верх? Ведь человек был один и тот же, его ангел и демон в одном лице. И этому человеку он простил заранее всё. - Поклянемся друг другу, что всё это останется только между нами. - Поклянемся. - А это... - Рауль придвинул Филиппу книгу. - Я подумывал сперва забрать её к себе, но пусть она останется у вас. Вдруг пригодится. Принц поднял на виконта вопросительный взгляд. - Простите меня, сейчас мне хочется выйти на свежий воздух, - сказал Рауль и встал. Когда за ним закрылась дверь, Филипп снова посмотрел в окно и подумал, как хорошо, что всё сложилось так, как сложилось. *** Трое студентов, виновники всех перемен и метаморфоз, очнулись на полу возле стола у Ани дома. Ощущения были неприятным, как после глубокого обморока. Друзья немного полежали, не шевелясь, чтобы окончательно прийти в себя. В счастливое возвращение всё ещё верилось с трудом. Самая обычная городская квартира. Привычный запах, тиканье часов, знакомый шум на улице. И всё вроде бы было на месте, жизнь возвращалась на круги своя. Но что-то всё же было иначе... Пока молодые люди своим присутствием меняли книжный мир, этом мир успел что-то изменить в них самих. - Слава богу, вернулись! - выдохнула Аня и расслаблено раскинула по полу руки. - Попасть в книгу, конечно, заманчиво, но дома как-то милее. - Главное, что мы все живы, - суховато добавила Света и поднялась, ухватившись за подоконник. Из зеленеющего под окном парка доносился звонкий птичий гам, лучи рассвета косо ложились на макушки деревьев. - Надо выяснить, сколько здесь прошло времени, - заметила она. - Из лета в осень, из осени в лето, - Володя перебрался на диван, слегка поморщившись, - у меня очередной когнитивный диссонанс. - Как твой бок? - Болит, что я могу сказать? Рана ведь ещё не успела толком зажить, - Володя посмотрел на часы, - Сейчас семь часов. - Может тебе стоит сходить к врачу? - С огнестрелом! - Аня, наслаждавшаяся жизнью под столом, резко села и стукнулась головой об столешницу. - Да чтоб тебя! - она сердито покосилась вверх и потерла лоб. - Даже я не представляю, что втирать в подобном случае врачу. Такие дела автоматически передают в полицию. - Хвастать огнестрельной раной я точно не собираюсь, - усмехнулся юноша. - В конце концов в семнадцатом веке тоже живут врачи и дырки в теле зашивают вполне умело. - Богатая практика, - Аня на четвереньках выбралась из-под стола. Света протянула ей руку, помогая встать. - У меня чувство, что я вернулась из очень далекого путешествия. У кого была книга? - Хороший вопрос, - отозвался Володя. Все трое с минуту смотрели друг на друга. - Друзья, мы гении! - констатировала Света. - Кто бы сомневался. - Ну, это не самое страшное, что могло случиться, - заметила Аня. - Давайте лучше разберёмся, какое сейчас число, и не ищут ли нас по больницам и моргам. - Компьютер в розетку, телефоны на подзарядку, чайник на плиту, - распорядился Володя. Включив компьютер, молодые люди с невольной тревогой посмотрели на дату. Володя закрыл глаза, Света облегченно вздохнула, Аня радостно чертыхнулась. В их мире прошли всего лишь сутки. - Слава богу! - Отлегло! - Ну, объясняться, где нас носило, всё равно придётся, - проговорил Володя. - Что-нибудь придумаем. - Вот теперь точно переодеваться! - выдохнула Аня. - Слушайте, а ведь теперь в нашем гардеробе будет совершенно аутентичный прикид! - сказала Света. - В твоем случае мужской. Вот ведь практичная! Господи, надо поскорее избавиться от корсета! Хорошо, что моя талия позволяет не заниматься самоистязанием. Света хмыкнула. Аня повернулась на её смешок: - Я констатирую факты. И да, да, я знаю, что от скромности не помру.
Орхидея: Эпилог За окном темнело, чуть вздрагивал огонек свечи. Тени были нечеткими, размытыми. Филипп в очередной раз, вглядываясь в почерк, просматривал записи Светланы, словно надеялся распознать в начертании букв облик той очаровательной исследовательницы, что составила их. Небрежно-вдохновенные подсчёты на огрызке бумаги, сложенный вчетверо листок со списком латинских названий. Уезжая, она не забрала ничего. Тут же на столе перед принцем были разложены и другие реликвии: книга, послужившая дверью в другую реальность, лупа, ставшая оригинальным залогом любви, потрепанный листок, на котором рукой Светланы была нарисована Евразия с изгибами побережий, горными хребтами. Кое-где были даже проведены меридианы и параллели, если девушка помнила широту и долготу каких-нибудь объектов. Она мечтает увидеть трещины на льду Байкала... И в самом деле, как выглядит это далекое озеро зимой? Филипп представил Светлану с загоревшимся взором и улыбкой, которая почти не затрагивала губ, только глаза. Самая искренняя улыбка в мире! Принц вздохнул. Он не знал, куда деваться от воспоминаний. Даже в эту минуту из полумрака на него смотрела преданным взглядом морда растянувшегося у порога и положившего голову на передние лапы Дарвина, кличка которого представляла собой ещё один живой след не очень-то давнего присутствия Светланы. Общаться с кем-либо не особо хотелось с того времени, как они расстались с Раулем. Книги тоже не занимали молодого человека. Кроме одной... Филипп смотрел на неё, как на запертую дверь, и всё больше сознавал, что способен на безумство, которое поначалу казалось слишком безумным для воплощения в реальность. В душе образовалось слишком много пустоты, которую нечем было заполнить. И терять, в общем-то, было нечего. Только лившись чего-то, по-настоящему понимаешь, что оно для тебя значило. Филипп готов был воспользоваться проходом, даже не имея представления, в каком месте окажется, но небо в полнолуние уже который раз было пасмурным, а гроз в это холодное время года тоже не предвиделось. Несмотря на это, на какую-нибудь случайную возможность принц надеялся в тайне даже от себя самого и, должно быть, именно поэтому почти не расставался с заветным томом. - "Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены..." - прошептал Филипп строки когда-то разученной песни из другого мира. Где-то в чаще ухал филин. Огонек свечи раскачивался в такт дыхания молодого человека, и отражение язычка пламени расплывалось в озерной ряби за окном. Контуры предметов тоже плыли перед глазами, словно размоченные водой. Филипп не заметил, как уснул за столом. Этой ночью принцу снился странный сон. Он находился в бастильской камере, которую в точно известные ему часы посещало солнце. Он точно знал сколько шагов она в длину и сколько в ширину. Это проклятая камера была знакома до каждого пятнышка на стене, до каждой трещины, и это вызывало почти отвращение. Ему здесь было невыносимо тесно! Такой тесной тюрьма не казалась ему никогда прежде. Склеп! Могила! А снаружи так много света... Лишь его малая часть просачивается в окно, просачивается робко и осторожно, словно боясь быть пойманной за этим преступным деянием. Душа стремится прочь, рискуя разорвать грудь, а серый, потемневший от времени камень безжалостно давит, повергая в прах, убеждая в человеческом бессилии, в тщетности любых попыток вырваться на свободу. Вдруг от одной стене к другой перебежала крыса, испуганная чем-то, а ещё через секунду пол вздрогнул под ногами. Между каменными плитами начали пробиваться мощные зелёные побеги. Они росли с невероятной скоростью, упруго выгибались, расправляя стебли, раскручивали молодые листья. Не чудо ли? Гидростатическое давление, доходящее до семи атмосфер, способно проломить асфальт... Откуда эти слова, эта цифра?.. Стебли обвивали стены, создавая причудливый орнамент, корни упрямо лезли в щели пола, раздвигали камни, крошили их. Под этим несокрушимым живым напором задрожала мертвая вековечная кладка. И вот часть стены с грохотом обрушилась! В камеру ворвался торжествующий ветер, столетия безуспешно точивший мрачные стены Бастилии. Сковывающий озноб, оцепенение. Но только на миг. Ещё недавно узник, он подбегает к провалу, и его взору открывается море, бесконечная синь Бискайского залива! Ветер треплет волосы, душу захлестывает восторг, а в небе с криком парят чайки, ловя восходящие потоки воздуха. Солнце играет в волнах и ласкает своими лучами кроны деревьев на побережье, такие же зелёные, как пара очень знакомых улыбающихся глаз... Филипп открыл глаза. Уже наступило утро, такое же пасмурное и неприветливое, как и всю последнюю неделю. Свечка прогорела, и оплавившийся воск бесформенной массой растекся по подставке. Но ощущение странного сна всё ещё оставалось. Дарвин заметил пробуждение хозяина, вскочил на лапы и, виляя хвостом, подбежал к Филиппу. Юноша размял плечи, нагнулся и почесал питомца за ухом. - Ну и что мы будем с тобой сегодня делать? - спросил он пса хрипловатым с просонок голосом. - Пойдём охотится? Ведь нужно тебе привыкать. Дарвин был рад любому предложению и последовал бы за хозяином даже на край света. ...Они возвращались с дальних озёр неспеша, хотя до темноты оставалось недолго. Филиппу не хотелось спешить. Куда торопиться? Охота в этот день не задалась, но зато Филипп имел возможность убедиться, что у его мохнатого товарища нюх и в самом деле отменный. До дома было рукой подать, озеро уже виднелось за деревьями. Юноша проверил на месте ли заветная книга и, придержав шляпу, сбежал вниз к реке с небольшого откоса. Пёс, немного опередивший хозяина, вдруг неожиданно остановился и залаял. - Дарвин, что такое? Пёс посмотрел на Филиппа и опять залаял, повернувшись влево. Филипп тоже взглянул туда и увидел в небе над лесом быстро надвигающуюся серую тучу. - Успокойся, - юноша потрепал собаку по холке, - успокойся. Словно снега никогда не видел! При этом принц не мог не заметить, как поднялся пронизывающий ветер, быстро гнавший облака и белую стену осадков, колыхавшуюся, как занавес, над лесом. Приближалась сильная непогода. Филипп задрал голову вверх. Серые снеговые тучи заволокли всё небо. Вот на рукав упала снежинка, вот ещё одна и ещё. Принц поплотнее завернулся в плащ, пристегнул собаке поводок и ускорил шаг, чтобы поскорее оказаться дома, но следующий порыв ветра застелил обзор снежной пеленой: белая колыхающаяся стена накрыла и принца, и пса, и озеро. Филипп был уверен, что идёт правильно и очень удивился, когда не вышел к воде ни через пять минут, ни через десять. Возможно ли потерять направление, находясь так близко от дома? Филипп прищурился, пытаясь различить хоть что-то и остановился на месте, повернувшись спиной к колючим льдинкам, которые больно вонзались в лицо. Он здраво рассудил, что такая непогода не может быть продолжаться долго и скоро немного ослабнет. Юноша ошибся, пурга даже не думала утихать, поэтому он был вынужден двинуться наугад. Дарвин старался держаться поближе к ногам хозяина, тревожно поводил ушами, вздрагивал, но больше не лаял. Через четверть часа Филипп окончательно убедился, что направление выбрал неправильное. Кругом поднимался лес, и не было никакого намека на просвет между кронами. Плащ, хоть и был предназначен для зимы, спасал от ветра всё хуже, и юноша решил продолжать двигаться хоть куда-нибудь, всё больше относя происходящее к тем невероятным и загадочным событиям, на которые ему в его недолгой жизни даже чересчур везло. Под ногами слой снега увеличился на несколько дюймов, мороз крепчал, и, что было самым тревожным, начало понемногу темнеть. Филиппу стало страшно. Мысли в голову лезли самые что ни на есть дурные. Он думал о том, что при такой метели развести огонь навряд ли сумеет, а значит рискует попросту замерзнуть, к тому же ночью на охоту выходят волки, а у него совсем немного пуль и пороха на случай встречи с хищниками. Заметив прогалок между деревьями, принц устремился туда, борясь с ветром. Спрятанная на груди книга точно вздрогнула, когда Филипп нащупал её рукой. Она показалась ему необычно тёплой. Должно быть, нагрелась от тела. Юноша вышел на какую-то поляну, но кругом по-прежнему были лишь снег, ветер и полное безлюдье. Холод начинал сводить руки и ноги, и Филипп готов был приняться шептать молитвы, но вдруг Дарвин беспокойно завертелся возле его ног, потом отбежал в сторону. Принц посмотрел в этом направлении и в сгустившихся сумерках заметил далёкий, едва приметный жёлтый огонёк. - Молодчина, Дарвин! - с чувством воскликнул Филипп и быстрым шагом пошёл следом за псом на спасительный огонёк, сжимая теплую книгу замерзшими пальцами. *** В маленьком домике у околицы горел свет. Домик этот был единственным во всей деревне, где обитала жизнь в это время года. В уютной комнате сидели трое молодых людей, прекрасно знакомых читателю. Друзья, выкрав время из своего плотного графика, вырвались загород на выходные. Володя и Аня играли в шахматы. На столе дымились два стакана чая в резных подстаканниках. На коленях у девушки дремала, свернувшись клубком, серая полосатая кошка. На другом конце стола Света перебирала старую энтомологическую коллекцию. А за окном завывала первая ноябрьская метель. - Мне послышалось или действительно? - подняла голову Света. - Что? - отвлеклась от игры Аня. - Будто голос чей-то. Крик. Аня и Володя прислушались. - По-моему, это пурга, - ответил юноша. - Вот опять. Слышали? - Света подняла к верху палец. - Не слышу, прости. А мне шах! - Аня защитилась ладьей. - Как теперь, Вовка, поступишь? - А я схожу проверю, - не унималась Света. - Ну, успокой свою совесть. Чёрт, да мне же сейчас крышка будет! Махнёмся-ка ферзями. Чего терять? - Одеться потеплей не забудь, - посоветовал Володя сестре. Света накинула куртку, обулась и выглянула за входную дверь. Снег совершенно застилал обзор, но до острого слуха девушки вновь долетел уже отчётливый крик. Кто-то звал людей. Стоило бы кликнуть Володю, он мужчина, но Света подумала, что человек с недобрыми намерениями не станет разгуливать в такую непогоду и звать на помощь. Скорей уж этот незнакомец в самом деле попал в беду. Не рассуждая более, Света устремилась на голос и, наконец, различила за снежной пеленой чей-то темнеющий силуэт. - Кто вы?! - перекрикивая вьюгу, спросила она. - Вы заблудились?! - Да, заблудился! Окажите милосердие, дайте мне приют на ночь! - раздалось в ответ. В эту секунду под ноги Свете кинулась собака, и девушка отшатнулась. - Ко мне! - крикнул псу незнакомец, подтягивая к себе поводок, а потом ухватил питомца за ошейник. - Не бойтесь, сударыня, он не злой. Света, ещё не успевшая осознать обращение "сударыня", подошла совсем близко и удивилась про себя, что незнакомец с ног до головы закутан в плащ неожиданного фасона. Новый вопрос замер у неё на устах. Они оказались в потоке падавшего из окна комнаты света, и девушке показалось, что она узнаёт черты лица. Пришелец тоже, как и она, замер на месте. Два недвижимых силуэта посреди колеблющегося междумирья. - Неужели это вы? - проговорил Филипп в изумлении. - Светлана? Свете показалось, что земля уходит у неё из под ног. - Господи! Не может быть, - бормотала она, - Как вы здесь очутились? Идёмте, идёмте скорей! Вы же совсем замёрзнете. Света схватила Филиппа за руку и увлекла к дому. На пороге они столкнулись с Володей, который собирался одевать ботинки. - Наконец-то! - воскликнул молодой человек, - Я уже собирался... - он не договорил, - Боже мой! Какие люди! Входите же быстрее. Так, а это что за явление? - Это Дарвин, мой пёс. - Светка, кличка - твоих рук дело? - Ну а чьих же? - хмыкнула девушка. Володя впустил всех и захлопнул дверь. Вой вьюги остался за порогом. Дарвин отряхнулся, сбрасывая с себя снег, и, виляя хвостом, стал обнюхивать всех, кто стоял рядом. - Здравствуйте, Владимир, - Филипп пожал Володе руку. - Рад вас видеть. Бывает же такое! Голос принца дрожал от холода, но в нём чувствовалась искренняя радость. Подобного поворота в своей судьбе он совершенно не ожидал. - Скидывайте плащ, вещи и живо отогреваться, ваше высочество - распорядился Володя. - Ничего себе! - долетел из коридора радостно-изумленный голос Ани. - Какими судьбами, скажите на милость? Ох, ещё и животные! - Приветствую вас, мадемуазель! Только какое я теперь высочество? - Филипп с улыбкой повернулся к Володе. - Назад я как-то не собираюсь. - Кажется, мой дядя Петя со своими связями, положением и финансами нам всё-таки пригодится, - сказала Аня. - Он не любит делать что-то по блату, но при этом любит меня. Случай необычный, и я непременно уговорю его помочь вам с документами. Под пристальными взглядами своих друзей девушка смутилась и добавила: - Неужели я никогда не говорила, что у меня дядя - крупный начальник, а главное, отличный специалист в подходящей нам сфере. Говорила же, кажется. Он поможет нам придумать, как поступить в такой ситуации. Володя подавился смешком. - Да, Вовка, представь! В этом мире тоже. Я не только племянница богослова. К слову, мушкетерскую трилогию я когда-то экспроприировала как раз из дядиного шкафа. - Я поставлю чайник, - сказал Володя. - Дарвин, ко мне! Пойдём, я тебя в порядок приведу. Пёс посмотрел на своего хозяина, словно спрашивая разрешения. - Ступай, Дарвин, - сказал Филипп. - Можно. Володя, приняв поводок, поманил за собой собаку, и они скрылись на кухне. Остальные вошли в хорошо протопленную комнату. - Вы, должно быть, сильно замерзли, - заметила Аня. - Ничего, будем отпаивать чаем, - заговорила Света, немного пришедшая в себя после первого потрясения. - Я сейчас. Она выдвинула ящик шкафа в поисках пледа. - А это, кажется, ваше, - Филипп протянул Ане уже слегка потрёпанную после всех передряг книгу. - Так вот в чём дело! Теперь понятно, как так вышло. Это она просилась домой! - девушка прижала к груди своё сокровище. - Хорошая моя. Только не хулигань больше! Об ногу Филиппа потерлась серая полосатая кошка. - Знакомьтесь, это моя Муська, - сказала Аня. - Не с кем было оставить, родители в командировке. Кошка, обнюхав незнакомца, вальяжно прошествовала на кухню, задрав хвост. - Идите к печке отогреваться, - улыбнулась Аня. - Куда вы лезете, глупые животные?! - донёсся голос Володи. Аня побежала на кухню спасать Володю от хищников. Филипп тоже повернулся в сторону двери, но Света набросила ему на плечи плед и сказала: - Они разберутся. Принц на несколько мгновений задержал её руку в своей. Оба посмотрели друг на друга с непередаваемой радостью. От совместного действия холода и волнения по телу до сих пор бегали мурашки. Молодые люди воспользовались советом и подошли к печи. - Я четыре месяца места себе не находил, - проговорил Филипп, заворачивая в плед и прислоняясь к теплым кирпичам. - А я полгода. - Теперь вам точно есть на что претендовать. - Наверно. - Даже не смейте сомневаться, сударыня. Отвоевать меня у всех, начиная с господина д'Эрбле и кончая пуатевинками, - улыбнулся Филипп, — а потом взять и сбежать. Это возмутительно! - Я до сих пор не знаю, правильно ли поступила, хотя тогда казалось, что да. Вы сможете меня простить? - Я и не осуждал вас, милая дриада. Теперь улыбнулась Света: - Всё ещё дриада? - Конечно, и я бесконечно счастлив, что снова могу назвать вас так. - И вы... вы решились?.. - Поверьте, у меня найдутся на это силы. Нет, нет, я ни в чём вас не упрекаю! Должен заметить, что между нами есть одно значимое отличие: число моих привязанностей в родном мире многократно меньше, чем ваше. Вот и весь секрет! Мне лишь важно знать, доверяете ли вы мне, как прежде, любите ли хоть в малой степени также, как в ту последнюю ночь перед расставанием? - Даже не смейте сомневаться! Молодые люди бросились друг другу в объятья, и сразу стало теплее. На пороге появилась Аня, держа на руках кошку, посмотрела на них и, отступив, снова закрыла дверь. - Но вы же понимаете, что здесь совсем другая жизнь, - сказала Света, подняв на Филиппа глаза, - а отсидеться посреди болот вряд ли удастся. - Никто, кроме вас, не мог мне сказать, что прах и тлен - начало вторичной сукцессии. Я хочу попробовать. Не думаю, что у меня получится хуже, чем у зеленых ростков. - А мы сделаем всё, чтобы вам помочь, - заверила Света. - Я всё никак не могу поверить в то, что книга утащила вас с собой! - Видимо, книга поступила так, как посчитала нужным. Думаю, порядок в системе так же, как в долине на далеком вулканическом полуострове, после вмешательства восстановится сам собой. - И то верно! Как-то неестественно находиться внутри себе самой. Ой, а вы знаете, я у себя на компьютере построила модель кое-каких нейропроцессов в среднем мозге! Не уверена, что вы там что-нибудь поймете, но мне так хотелось вам её показать! Филипп засмеялся каким-то глубоким утробным смехом и снова привлек Свету к себе. Вернулся Володя с горячим чайником, Аня убрала со стола шахматы и коллекцию насекомых, расставила чашки, достала варенье. Света и Филипп всё ещё стояли у печки. - Идите сюда, теперь точно оттаете, - сказал Володя. - Дарвина я немножко покормил, шерсть вытер, оставил в прихожей. - Спасибо, сударь. - Незнакомые кошка и собака вместе - это дурдом. Ань, Муська ведь здесь? - Здесь. Вон, на спинке дивана лежит. - Ваше высочество... ах да, вы же уверяете, что уже не высочество... впрочем, не важно. Вы не боитесь, что ваш мир позовет вас обратно? - Надеюсь, что нет. - Держим книгу подальше от костров, гроз и полнолуний, - решительно заявила Аня. - А сейчас давайте забудем на время о серьёзных вещах. Утро вечера мудренее. Садясь за стол Филипп не удержался и провел пальцами по удивительно гладкой скатерти, изготовленной из неизвестного ему материала. - Скажите, а вы хорошо фехтуете? - внезапно спросил Володя Филиппа. - Надо думать, не слишком плохо. - Но уж, наверняка, лучше меня. - Наверняка, - улыбнулся Филипп. - Уроки фехтования мне всегда нравились. Я не имел возможности проверить своё искусство в реальном в бою, но в ранней юности у меня был неплохой учитель. - А последний раз вы когда фехтовали? - Что-то около года назад. С виконтом де Бражелоном. - И как? - Благополучно проиграл ему трижды, - пожал плечами Филипп. - Ну, нашли с кем тягаться! - заметила Аня. - У него учителя были не просто хорошие, а непревзойденные. - Даже не сомневаюсь, сударыня! Это блестящие воины! - О, да! - Так вы хотите, - вновь обратился Филипп к Володе, - чтобы я потренировал вас? - Был бы счастлив. - И про нас с Аней не забывайте, - сказала Света. - Тем более, что Володьку в фехтовальной зале мы время от времени делали. - Делали? - переспросил принц. - В смысле побеждали. - Кстати, Володя совсем недавно занялся конным спортом, - сказала Аня, - дождался лишь, когда рана от пули заживет. Он так влюбился в лошадей, что теперь жить без них не может. - Ну, так они ведь живые, не чета железкам в гараже. Я только скучаю по вороному красавцу Амадису. Он страшно вредный и своенравный, но я успел к нему привязаться. - Да-а... Так уж сложилось, что к Амадису я тоже испытываю сугубо положительные чувства. Хотя обществу копытных я без раздумий предпочла бы общество господ литераторов. Не думаю, что все они были в восторге от моих манер, но я старалась, правда. И вообще, надо уметь ценить натуральность, а не только барочную манерность. Кому расскажешь, что рецензию на мои опусы давал сам Жан Лафонтен, ведь не поверят! - Главное вовремя зажать нужного поэта в углу, - шепнул Володя Свете, та хихикнула. - А ещё... летом мы с Володькой хотим пожениться! Свидетельница есть. А теперь я даже знаю, кого пригласить свидетелем, - лукаво улыбнулась Аня. - Если, конечно, к тому времени всё образуется с документами, на что я очень хочу надеяться. А то Володя понимаешь ли не знает, кого из приятелей выбрать. - Буду счастлив принять вашу помощь, но я явно что-то упустил за эти несколько месяцев, - улыбнулся Филипп. - Насколько мне известно, раньше вы были не более, чем друзьями. - А этого, по-вашему, мало? - спросил Володя. - Одно прекрасно дополняет другое. Аня пожала плечами: "Кто и в чем помешает нам? Ведь нигде же не говорится, Что надежным, большим друзьям Запрещается пожениться?"* - В таком случае я поздравляю вас, господа! Я за вас бесконечно рад. - Спасибо, ваше высочество! Мы тоже за себя рады. Все четверо засмеялись. - Вам что-нибудь ещё интересно узнать? - Я хотел бы услышать что-нибудь о Светлане, - ответил Филипп. - А ей рассказать нечего кроме, как про аксоны с дендронами, - заявила Аня. - Дендритами - поправила Света, слегка краснея. - Именно. Кроме как про дендриты и... эти самые. Это же одуреть можно! Я такого остервенения даже в Светкином исполнении ещё не видела. Если можно утопиться в науке, то это было успешно проделано. Не знаю, помогает ли забыться, но от Атоса фанатеть явно вредно! Дурно влияет. Света нашла под столом руку Филиппа, и тот нежно пожал её пальцы. - Может не будем о грустном? - предложила она. - Без проблем. Тогда о событии века. Володя прочитал мушкетёрскую трилогию! - О, да! - улыбнулась Света. Володя пожал плечами. - Забросить меня в прошлое, пожалуй, было единственным способом сподвигнуть меня на пять кирпичей в не особо любимом жанре. - Мы с Аней уже не верили, что это когда-нибудь случится. Все четверо покосились на последний том "Виконта де Бражелона", теперь мирно покоившийся на комоде. Название на корешке поблескивало так, словно книга насмехалась над самой судьбой и даже над своим создателем. - А какой жанр вы предпочитаете, Владимир? - полюбопытствовал Филипп. - Ну, по большей части научную фантастику. Вы, наверно, о ней не знаете. - Не знаю. - Этот жанр строится на каком-нибудь допущении в области науки и техники, впрочем иногда это может быть и что-то социальное. А вы что предпочитаете? ...Можно было только гадать, как сообщаются между собой измерения, что из себя представляют, и какие законы управляют их взаимодействием, но зато можно было с уверенностью сказать, что сотни лет и миллиарды букв не были помехой приятному общению их уроженцев. - Да у нас только Светка не поющая! Вернее, не играющая. - Вам не кажется, что пора бы вьюгу чем-нибудь заглушить? - Это намёк, что нужно достать гитару? - Зато Светлана прекрасно декламирует стихи. И, между прочим, не всякий большую синицу от синицы лазоревки отличает на слух. - Кому чайку подлить? - Так что поем, господа? Колючая морозная ночь укрывала округу, лёд сковал извивы реки, неистово завывала первая ноябрьская вьюга. А в домике на окраине деревни всё продолжал гореть свет, там звучали смех, песни, и посиделки в тёплой весёлой компании рисковали затянуться до утра. * Строки из стихотворения Э. Асадова "Мы решили с тобой дружить..."
Орхидея: Вот теперь всё. :) Готова ловить мягкие и жёсткие предметы.
Эжени д'Англарец: Какая это прелесть! Лично я очень рада за героев и верю в то, что Филипп сумеет адаптироваться в новом (хорошо забытом старом) мире *а Арамису минус головная боль* Орхидея Спасибо большое за такую замечательную историю! Читать было сплошным удовольствием, честное слово!
stella: Орхидея , это действительно отлично. И, то, что писалась дилогия довольно долго - тоже чувствуется. Словно заканчивал ее уже зрелый человек. Мне очень понравился момент, когда Филипп с Раулем читают о себе, и ощущают явный дискомфорт: им в душу залезли, а потом все, что они ощущали - все выставили на обзор миллионов читателей. Это все равно, что отдать свой, личный, для себя одного писанный дневник, на общественное чтение. Нельзя такие книги читать тем, о ком они написаны.)) А вообще - молодчина. И красиво, и занятно по фабуле, и без самолюбования. Читается - на одном дыхании, а, главное, совсем не похоже на подобные фанфики о попадансах.
Кэтти: Орхидея , хорошо. Но не пуатевниками, а пуатевьенцами.
Орхидея: Спасибо за добрые слова, дорогие читатели! Счастлива, если доставила вам удовольствие. stella, мне тоже уже кажется, что начинал и заканчивал разный человек.)) Открываешь в начале и думаешь: "Неужели я так писала?" :) Иногда возникает мысль, не сделать ли вторую редакцию первой части, чтобы как-то их уровнять и раскрыть то, что кажется недостаточно раскрытым. С другой стороны писалось оно тогда и так, и что-то редактировать не совсем честно. Если только когда-нибудь найдёт настроение... Это все равно, что отдать свой, личный, для себя одного писанный дневник, на общественное чтение. Нельзя такие книги читать тем, о ком они написаны.)) Должна же я была на ними поиздеваться.)) Кэтти, вы уверены, что "пуатевьенки"? Никогда не встречала такого написания. Да и по-французски слово выглядит как "poitevin", в женском роде, видимо, "poitevinе".
Рыба: А мне встречалось "пуатевенцы" - "пуатевенки" - "пуатевенец". В общем, прямо с французского образца.
Орхидея: Мне всё больше как-то попадалось: пуатевинское наречие, Роже Пуатевинец. Хотя через букву "е" тоже видела. Но точно без мягкого знака. А варианты с "и" и "е", по-моему, одинаково применимы.
stella: А не проще ли: Роже из Пуату? Вроде, и язык не сломаешь. нет, тут Атос нужен, с его умением прозвища давать.))))
полная версия страницы