Форум » Крупная форма » Искра (часть 2) или лунный свет » Ответить
Искра (часть 2) или лунный свет
Орхидея: Название: "Лунный свет" Автор: Орхидея Фандом: "Виконт де Бражелон или десять лет спустя" Персонажи: герои романа "Десять лет спустя" и авторские персонажи. Жанр: сказка, приключения, романтика. Размер: макси Отказ: Дюма, Куртилю, Птифису. Начну помаленьку.) Быстро не обещаю, но хочется разрушить опять воцарившееся молчание.
Grand-mere: Орхидея, мне очень симпатичен Ваш Володя. Я сильно нарушу авторские замыслы, если выскажу пожелание - увидеть его в более активном действии?..
Орхидея: Увидите. Это входит в авторские планы. Только не сразу.) Но он не будет пассивным персонажем.
Орхидея: stella пишет: Орхидея , быт заел? Что-то вы застопорились. Ох, заел не то слово. Разрываюсь между десятком срочных дел и мечтаю выспаться. Но в ближайшие дни постараюсь выложить ещё главу.
Орхидея: Глава 15 Утро встретило молодых людей золотым пожаром. Даже в тоскливую пору увядания бывают дни, когда у природы праздник. Домик тихо скользил по глади озера: ни всплеска, ни качки. Только парение над глубиной. На подобии открытой террасы, где кверху дном лежала небольшая лодка и рыболовные снасти, Света присела у края и опустила пальцы в прозрачную воду, точно хотела зачерпнуть отражавшееся в озере облако. Мягкие золотистые лучи играли на её лице, и ветер, принёсший прелый и терпкий запах осеннего леса, растрепал волосы. Филипп невольно залюбовался девушкой. Света улыбнулась своему отражению и повернулась к юноше: - У вас ведь есть сачок? Давайте проловим у берега. У меня уже просто руки чешутся. - Вы всё таки решили написать о беспозвоночных Нижнего-Пуату? - с улыбкой полюбопытствовал Филипп. - Ага! Но шокировать профессоров я всё таки не стану, - усмехнулась Света. Филипп взял длинный шест и, погрузив его в воду, оттолкнулся от дна. Дом заскользил к берегу. Света, стоя на коленях и держась руками за край терраски, наклонилась к воде, следя за плавным скольжением и разбегавшейся по воде легкой зыбью. - Филипп, вы здесь когда-нибудь купались? - спросила она. - Естественно, - ответил юноша, не оборачиваясь, - Здесь, к слову сказать, прекрасное дно. - Жалко, что осень, - вздохнула Света, - Хотя последние отголоски лета здесь задержались, что впрочем не удивительно. Места тёплые. С Атлантики что ли веет? - спросила она сама себя. - Боюсь бретонцы, живущие немного северней, не смогут сказать того же. - Откуда вы знаете? - Мне д'Эрбле рассказал, какая капризная погодка бывает в Ванне. И всё по милости близкого океана. Света улыбнулась: - Значит вы с ним при встрече всего лишь абстрактно говорили о погоде? - Просто я интересовался географией. Почувствовался лёгкий толчок, дом причалил к берегу. - Только, видя моё рвение, его преосвященство посоветовал не грезить дальними путешествиями. Мало ли кто может заметить моё сходство с королём. - Благоразумно, - сказала девушка, поднимаясь на ноги, и уже готовая бежать за сачком. - Только я оказался неслухом. - Та-ак! А вот с этого места поподробней, - Света остановилась и с беспокойством уставилась на Филиппа. Принц скрестил на груди руки и прислонился к стене дома, мечтательно закатив глаза. - Очень хотелось увидеть море... Я счел, что не будет совершенной глупостью удовлетворить это скромное желание. Наоборот, я подумал, что будет глупостью не сделать этого, находясь столь близко от Бискайского залива. Намерение было скоро претворено в действие, и я отправился в путешествие на коне, купленным в деревне. Разумеется, я старался избегать крупных городов, и на всякий случай при мне была маска. Но в сущности, кому будет дело до неприметного, просто одетого путника на такой же неприметной лошадке. Хорош принц, не правда ли? В глазах Филиппа светился озорной огонёк школяра, довольного своей проделкой. - И... всё прошло благополучно? Вы уверены, что никто ничего не заметил? Ведь манеры, осанка, белая кожа выдают ваше происхождение. - Пару раз во мне, действительно, заподозрили переодетого дворянина, но не более. Должен признать, у меня плохо выходит подражать повадкам крестьян. - Вы правы, я слишком мнительная. Кто станет вас выслеживать, тем более в Пуату? - Конечно. Я же не демонстрировал на каждом повороте свою родословную. - А всё таки вам мало здешних мест, что бы вы не говорили, - заметила Света. - Мир велик. Но я не рисковал больше. Я слишком вошёл во вкус, и случись что, дорого продам свою свободу. - Я рада, что путешествие принесло вам удовольствие. Главное сами не подставляйтесь. - После того, как вы спасли меня, я был бы безумцем, недостойным ходить под солнцем, если бы сам стал лезть под удар. Филипп ласково обнял Свету, и она склонила голову ему на плечо. - Вы преувеличиваете мою роль, - произнесла девушка, - Идея принадлежит Анне. - А вы свою преуменьшаете. Кто бы другой водил меня по лесу среди ночи, а? Света с улыбкой отстранилась. - И это вся роль? - Далеко не вся. Более того. Вы мой ангел-хранитель. Даже когда вас не было рядом, ваши речи оберегали меня от опасностей в дикой природе. Ваши глаза сияли мне путеводной звездой в чаще, берегли от глупостей в путешествии. Наконец, вы помогли мне не растеряться, когда случилось несчастье с другим человеком. - То есть несчастье? - обеспокоенно спросила Света, - С кем? - С виконтом де Бражелоном. Можно сказать, что вы и его спасли. - Каким образом, интересно знать? Мы знакомы с ним лично от силы неделю... Но, постойте, я помню, виконт упоминал, что обязан вам жизнью. Что же могло произойти? Забыв про сачок и гидробиологию, молодые люди сели у воды на доски, слегка нагретые осенним, но не до конца потерявшем своей теплоты солнцем, и Филипп начал рассказ. *** Шли месяца. Дистанция между Филиппом и Раулем всё сокращалась. Поначалу Бражелон старался соблюдать строгую почтительность по отношению к принцу, а Филипп был в свою очередь учтив с виконтом, потомком древнего рода, но не отгораживался этикетом. Он позволял и даже поощрял большую, чем должно, свободу общения. Бражелон мог отдохнуть в этой дружеской атмосфере от светских условностей, и его стена в итоге просела и раскрошилась. Прежде всего это были два молодых человека, два ровесника, которые искали в лесу приключений на свои беспокойный головы, как правило, с инициативы Филиппа. Виконту же ничто не приносило истинного удовольствие, было только желание избавиться от бремени памяти. Именно в ней таилась его боль. Рауля иногда думал о том, что его отец в молодости заливал воспоминания вином. Но использовать подобные методы самому виконту что-то претило. Филипп про себя невольно начал задумываться о том, что же такого особенного должно было быть в женщине, без любви которой вся жизнь теряет смысл? Жизнь - прекрасная штука сама по себе, как ни крути. Особенно, если ты на свободе. ...Высоко в небе сияло белое солнце. Юноши, идя по лесу, спустились в низину возле реки. В воде росла высокая осока, на её длинные тонки листья садились, блестя прозрачными крылышками, стрекозы. Виконт де Бражелон был целиком погружен в воспоминания о мадемуазель де Лавальер. Он не замечал ничего вокруг. Перед взором вставали её чистые, как небо в этот день, глаза, печальная улыбка, походка с небольшой хромотцой из-за травмированной в детстве ноги. Каждая черточка имела своё особенное очарование. Её светлый локон, свой рок и талисман, он всегда хранил в медальоне на груди, будучи не в силах или попросту не желая, выкинуть из головы образ Луизы. И этот чистый ангел, неземное создание, попав ко двору с его вольными нравами, уподобился развратным придворным? В это не хотелось верить. Лучше думать, что она всем сердцем любит короля, проклятого соперника, любит искренне и самоотверженно, не придавая значения блеску его короны. Мысль эта полоснула душу виконта точно кнутом. Как можно было ошибиться в её чувстве? Каким нужно было быть идиотом, влюблённым слепцом, чтобы не видеть её равнодушия, чтобы принимать сестринские чувства за любовь женщины к мужчине? Виконт не заметил как из-за коряги на склоне выползла потревоженная пепельно-серая змея и приняла угрожающую позу. - Не двигайтесь! - приказал Филипп, только было поздно. Рауль потянулся к длинному ножу, заткнутому за пояс, но прекрасная реакция виконта в этот раз изменила ему. Перепуганная змея, опередила. Не имея путей отступления, она сделала молниеносный бросок и ужалила виконта в ногу, потом сжалась на мгновение в клубок и шмыгнула в осоку. Юноша, не успевший даже рубануть ножом, чтобы поразить змею, медленно убрал оружие на место и обреченно усмехнулся. - Это была гадюка - сказал Филипп, вспомнив рассказы Светланы - Это не смертельно. Где же вы витали, когда она выползла? - почти сердито произнес он, - Покажите ногу. Юноша не уточнил, что змея скорее всего не была гадюкой обыкновенной, а другие виды могли иметь яд сильнее. Рауль опустился на траву, Филипп присел рядом. Укус змеи пришёлся чуть ниже колена, как раз туда, где кончалось голенище невысокого сапога. Филипп выдавил из двух маленьких ранок сколько получилось крови, потом сказал: - Виконт, это не правильно, так как яд быстрей разойдется, но вам придётся потрудиться дойти до дома. Любую помощь я смогу оказать только у себя. - Вы уверены, что трудиться стоит? - Вы ещё спрашиваете? - возмутился принц, - Что за погребальные речи! Вставайте! Я знаю более короткий путь, чем мы шли. А сейчас вам стоит снять чулок и ослабить все завязки. Яд постараемся вывести. Выпейте пока. Принц протянул виконту фляжку с водой. Когда молодые люди добрались до дома Филиппа, нога Рауля отекла, а место укуса покраснело и сильно болело. Принц довел молодого человека до кровати. Голова у Рауля кружилась и он чувствовал тошноту. Юноша буквально рухнул на постель. Филипп помог ему снять верхнюю одежду, а также развязать и ослабить всё, что могло затруднять кровоток. - Лежите спокойно, не двигайтесь - мягко попросил он, - Я скоро вернусь. Умереть я вам не дам. "Только бы не было аллергии", - твердил он про себя, подсознательно чувствую какую-то малость обнадеживающую дисгармонию между эпохой и своими знаниями. Сберечь юноше жизнь принц считал своим долгом. Д'Эрбле просил проветрить виконту мозги, а не поспособствовать отправке на тот свет. А какого будет отцу де Бражелона! Для графа де Ла Фер, к которому принц чувствовал глубочайшее уважение, это станет трагедией. Помимо прочего Филипп сам испытывал к виконту дружеские чувства и всей душой хотел его спасти. Рауль уже задерживался у Филипп раньше. Но теперь визит рисковал затянуться. Предупредить Атоса, остановившегося в Пуатье и поджидавшего сына, они не могли, по крайней мере в ближайшее время. Письмо просто не с кем было послать, ведь и до деревни ещё надо добраться. Оставалось надеяться, что граф решит, что Рауль попросту задержался у него дольше обычного, и не будет сильно переживать. Филипп ушёл вскипятить воды, вспоминая, какие травы снимают воспаление и уменьшают аллергический эффект. Доступны ему сейчас были только растительные средства. Свойства трав он ради интереса обсуждал с одной местной старухой-знахаркой, которая лечила его, когда он заболел, переостудившись зимой. За глаза её называли колдуньей, но часто обращались за помощью. Принц то и дело мысленно благодарил Светлану за её лекции и советы. Они, хорошо врезавшись в память, всплывали почти на каждом шагу во время его пребывания в этих краях. Филипп благодарил даже тех змей, что встречались им в лесу на Дубне, ведь именно из-за них девушка провела экскурс в оказание первой помощи при укусах, решив, что принцу эти знания могут пригодиться, если он уедет в дикие места. Как же Светлана угадала! Филипп напоил Рауля сначала просто теплой водой. Потом, не уходя далеко от дома, побродил в поисках трав вроде вероники лекарственной, звавшейся на Руси, как говорила Светлана, змеиной травой, а так же крапивы, ромашки, липы, зверобоя, шалфея. Что-то как противоаллергенное, что-то как потогонное, что-то для снятия воспаления. Удалось найти только некоторые. Из трав Филипп приготовил отвары. Принц на словах подбадривал Рауля и уверял, что жить он будет, а про себя молился, что бы организм виконта оказался достаточно крепок. Противоядия не введешь. Восемь - пятнадцать часов, а там как Господь распорядится. У Бражелона к наступлению темноты поднялся жар, и начался бред. Виконт бормотал имена отца, Луизы де Лавальер, Людовика Четырнадцатого. Но чаще вспоминал Луизу. Иногда по телу юноши пробегала крупная дрожь. Потом Рауль впал в беспамятство. Ночь принц провел у постели виконта, то и дело проверяя пульс молодого человека и прислушиваясь к его дыханию. Если Бражелон не умрёт ночью, дальше за его жизнь можно не опасаться. ...Тени, огонек свечи, какой-то смутно знакомый голос, прикосновение холодных пальцев к пылающему лбу... Темнота, душная и бесконечная, и тут же грустные голубые глаза, шорох женского платья. Руки... чужие руки обвивают ее стан! Жаркий шепот, поцелуи... Это выше его сил! Бесчестный король! Духота... Боже, какой теперь час? Шелестят изумрудными листьями липы... Родной отцовский голос настаивает, чтобы он не ездил в Лавальер. Громкое и мелодичное щебетание птиц словно вонзается в мозг... Сознание медленно возвращалось к Раулю. Тело было точно ватное, никаких сил, даже чтобы приподняться. Тихий стон привлёк внимание Филиппа, не покидавшего виконта всю ночь. Молодой человек взял руку Рауля, чтобы в очередной раз посчитать пульс. Бражелон приоткрыл глаза и вздрогнул, как в первый раз, при виде черт Людовика. Но нет, нет, это совсем другой человек, другой! Это друг. Какой же ужасной была эта ночь! Осознание, что он стоял но краю могилы пришло к виконту не сразу, а когда пришло, глубина бездны заставила его ужаснуться. Он хотел умереть, верно, но не так бездарно и бессмысленно. Гибель на поле битвы была бы по крайней мере достойным концом для дворянина. А в прочем, смерть любит приходить нелепо... Странно, но ему почему-то не всё равно, как уйти в мир иной... Итог ведь всё равно один. Почему? Или это просто инстинкт выживания, присущий любому живом существу, бессознательно противился смерти, заставляя цепляться за край? Вдруг стало нестерпимо жаль отца. Слова господина д'Эрбле, сказанные во время их встречи в Бражелоне, необычно свежо всплыли в памяти. Рауль всем своим существом понял, что может с лёгкостью убить это любящее сердце, жизнь которого продолжается пока продолжается жизнь виконта. Какая-то перемена произошла в Рауле. Его обрадовал мягкий солнечный свет, лившийся в окно, усталая улыбка Филиппа и тепло его рук, так непохожее на мертвенно-холодное дыхание смерти. Неужели он нужен в этом мире и не только отцу, раз о нём проявляют такую заботу и внимание? - Слава богу! Я уже начинал бояться, что вы не очнетесь, - заговорил ласковый голос, - Вашей жизни ничего не угрожает, мой друг. Рауль облизал спекшиеся губы. - Спасибо, - едва слышно прошептал он. - Выпейте, сударь, - Филипп поднес к губам Бражелона кружку с каким-то отваром. Рауль почувствовал приятный пряный запах трав - запах лета. Аромат этот воскрешал в памяти что-то мимолетно прекрасное, принесшееся из далекого детства. Похоже он, дурак, начал замечать вокруг себя ещё что-то кроме собственных страданий. - Откройте, пожалуйста, окно, - выговорил виконт, которому воздух показался невыносимо спертым. Филипп выполнил просьбу, и в комнату хлынул поток утренней свежести, заполнявшей всё пространство. Какое это было наслаждение после мутных сумерек, ночного жара, озноба и бреда. - Как вы себя чувствуете? - спросил голос так же ласково. - Скверно, - признался виконт. Он, наконец, сфокусировал взгляд на окружавших предметах. Вся комната было озарена светом. На потолке вздрагивал солнечный зайчик, отражавшийся от душистого отвара в кружке. - Вы не спали, монсеньёр? - спросил виконт, оглядывая утомленную фигуру и покрасневшие глаза принца. В ответ такая же усталая улыбка. - Я дремал сидя. Просто я очень переживал за вас. Вы сначала перестали слышать меня, а потом потеряли сознание. - Отец будет волноваться. Нужно его предупредить, что я задержусь. - Я напишу ему о произошедшем в осторожных словах, не беспокойтесь, и постараюсь найти посланника. Но только, когда вам будет немного лучше, и я смогу оставить вас без зазрений совести. Чувствую, почтовую связь нужно налаживать, она пригождается всё чаще. А сейчас отдыхайте и поправляйтесь. ...Атос ожидал Рауля через два дня. Виконт не появился. Конечно, в дороге Рауля могло задержать что угодно. Но дурные предчувствия внезапно усилились, а кошмары преследовали его каждую ночь. То на освещенной солнцем опушке в окрестностях Ла Фера из-за пня выползла змея, а когда он медленно доставал шпагу, чтобы убить её, гадина превращаясь в прекрасную как сама любовь шестнадцатилетнюю девушку с клеймом на плече и улыбалась ему распутно-обольстительной улыбкой. То снился ночной лес, а в нём Рауль, вокруг которого беснуются резкие когтистые тени, точно отброшенные при свете факелов, и заслоняют сына от его взгляда. Через сутки после истечения условленного срока отцовское сердце не выдержало тревоги, и граф, сорвавшись с места, сам отправился к Филиппу узнавать, что случилось с виконтом. Что с Раулем что-то случилось он был уверен, хотя в глубине души всё же надеялся на обратное, на ложные страхи... Дом был причален к берегу. Атос, привязав повод коня к ветке дерева, подгоняемый чувством родительской любви, вошёл в него без предупреждения. У порога его встретил Филипп, услышавший топот копыт, и приложил палец к губам в знак молчания. - Где виконт? - спросил Атос, голос старого графа сильно дрожал. - Виконт у меня, он спит. Прошу вас, говорите тише. Я обо всём вам расскажу. - Что случилось? - Господина де Бражелона ужалила змея. У Атоса защемило сердце, и он схватился за спинку стула, стоящего рядом. - Это было три дня назад. Теперь всё в порядке, и он идёт на поправку. Граф оглянулся на дверь, ведущую в комнату. - Дайте мне его увидеть! Филипп открыл дверь, и Атос беззвучной поступью подошёл к кровати, на которой лежал Рауль. Лицо де Бражелона было очень бледным, но спал он крепким сном первый раз с момента происшествия. В глазах отца отразилась беспредельная теплота и нежность. Слава богу, жизнь виконта вне опасности! Атос дотронулся до прохладной руки сына своей ещё более холодной рукой, слегка пожал пальцы Рауля и так же тихо вышел из комнаты. Принц усадил графа де Ла Фер за стол и рассказал ему всю история, не утаив подробностей, понимая, что отцу важно знать обо всём. - Как он теперь себя чувствует? - спросил Атос в волнении. - Уже намного лучше, хотя виконт был на краю могилы. С помощью божьей всё обошлось, и, смею надеяться, без последствий для здоровья. Только вставать я не рекомендую ему ещё пару недель. При змеиных укусах происходит сильнейшая интоксикация, организму нужно восстановиться. - Ваше высочество, как мне вас благодарить? - граф де Ла Фер преклонил колено и приложился губами к руке принца, которую Филипп, однако, быстро отнял. Ему было неловко от почти королевской почести, оказываемой за поступок, который совершил бы, как ему казалось, любой на его месте. - Не стоит, граф, не стоит. Я в сущности ничего не сделал, - улыбнулся Филипп, - Просто оставайтесь у меня до полного выздоровления виконта. Мне будет крайне приятно ваше общество. Атос пожал плечами, точно желая сказать: "Как же может быть иначе?" *** - И действительно обошлось без последствий для здоровья? Проблем с почками, осложнений на зрение и мало ли чего ещё? - Во всяком случае ничего явного. - Это везение, Филипп, потрясающее везение. А гадюк я попытаюсь вспомнить. Какой это был вид - правда интересный вопрос.
Орхидея: Приготовилась ловить тапки от знатоков медицины.
stella: Мне очень понравилось. Да, близость смерти многое меняет в голове у человека. Если наши спецы не возражают, и себе возьму на заметку: у нас змей полно и в городе - по кустам живут и среди песка хватает. Хотя есть пострашнее гадюк.
Grand-mere: Отличный сюжетный ход! Не знаю, как с медицинской точки зрения, а психологически, по-моему, очень точно. И, как всегда, прекрасны пейзажи.
Орхидея: Спасибо за комплименты! Чувствовала необходимость найти более лёгкую (психологически) и оптимистичную альтернативу и одновременно аналогию Джиджелли.)) В плане медицинской симптоматики и вероятности выживания старалась дополнять свои знания наиболее достоверными источниками, поэтому не думаю, что можно найти много неточностей. Но наличие каких-либо косяков тоже вполне возможно.)) А пейзажную лирику я люблю.)))
Камила де Буа-Тресси: Орхидея, замечательный ход сюжета. А пейзажная лирика просто восхитительна! Одно но: не знаю, как оно было в действительности, но когда в речи Филиппа появляются слова интоксикация, аллергия и тому подобное - меня лично царапает. Почему-то кажется, что тогда таких слов не было. В разговоре со Светланой это еще нормально, но даже если Филипп их знает, то граф не знает точно. Знаю, что википедия плохой источник, но: "Термин «аллергия» был введён венским педиатром Клеменсом Фон Пирке в 1906 году."
Орхидея: Камила де Буа-Тресси, подоразумевалось, что он у Светы нахватался. А в разговоре с другими людьми мы не всегда можем профильтровать речь в том числе на предмет анахронизмов после нервной встряски. Поэтому Филипп и с Атосом сказанул непоявившийся ещё термин. Поскольку "интоксикаяция" от лат. in - в, внутрь + греч. toxikon - яд, то граф, знающий древние языки, запросто мог расшифровать смысл.
Камила де Буа-Тресси: Орхидея, да, наверное вы правы. Но когда читаешь, в первую очередь кажется, что это ляп. Образ того времени сбивается, картинка получается не цельной.
Орхидея: Глава 16 В лесу стояла абсолютная тишина. Куда подевались вся жизнь, которая в любое время года и суток где-нибудь да копошится, было не понятно. Мягкий жёлтый свет струйками протекал между золотыми и пурпурными листьями, разливался по земле, застеленной пестрым ковром. В этих солнечных струйках можно было разглядеть каждую былинку. Света шла, подбрасывая мыском сапога листву, чтобы услышать тихий, ласкающий ухо шорох. Стоит пояснить, что для удобства девушка переоделись в мужское платье, которым предусмотрительно запаслась в Бражелоне. Филипп щурил от лучей солнца то один глаз, то другой и смотрел куда-то в небо сквозь ветви деревьев. - И где мы сейчас находимся? - безмятежно спросила Света. - Бог его знает, - улыбнулся Филипп. - Чудесно. А что это за река справа? - Должно быть, один из притоков Севр-Ньортез. - Мне очень хочется пройтись вдоль её русла. До Севр-Ньортез мы вряд ли дотопаем, но всё таки. - Тогда выходить надо с утра по раньше. Филипп и Света свернули вправо и оказались на берегу. Река была неглубокая, дно было прекрасно видно. Несколько камней выступали из холодного потока, и их с журчанием огибала прозрачная вода. Солнце клонилось к закату, жёлтое, теплое, приветливое. Всё те же волшебные золотые струи света текли сквозь листья и высвечивали пятнами дно. В этих местах галька на дне сошла бы за драгоценные и полудрагоценные камни, а вода бликовала, слепя глаза. Зрелище завораживало подвижной и изменчивой феерией свето-тени. - Там такая чудная коряжка у берега торчит, глядите, - Света протянула руку к противоположном берегу. - Вон та? Действительно, словно худой согнувшийся пополам старик. - И даже борода есть. - Помните лешего? - улыбнулся Филипп. - Ещё бы! - засмеялась Света, - Главное, чтобы он с дерева не прыгал. В его лета вредно. А у меня после таких лешачьих выкрутасов царапины долго заживают. - Стало быть, теперь мой черед рассказывать сказки? - У вас тут тоже лешие бегают? - всё ещё смеясь, спросила Света, - Я никогда ничего не слышала про французскую нечисть. Познакомите? - Познакомлю. Принц задумался на минуту, потом загадочным голосом спросил: - Ничего не знаете про фарфадета? - Про фарфадета? Нет. - Вредный бывает, карлик этот. - Кто он? - Озорное существо с извращенным чувством юмора. Он росточком всего пару футов, лицо странное такое, буроватое и морщинистое. Рядится фарфадет в лохмотья, пакостит, и ничем его не отвадишь: не молитвами, ни святой водой, ни колдовскими обрядами. - Что же тогда делать с этим хулиганом? - А ничего. Если хватит терпения сносить его шутки, то фарфадет, живущий в доме или на ферме, начнёт помогать по хозяйству. На награды даже обижается. А любимое животное, по словам одной женщины из деревни, у него - лошадь. - Вы сами встречались с фарфадетом? - Стал бы я вам небылицы рассказывать! Он у меня дома уже года два живёт. - Правда? - Сначала бил всё что можно, досками скрипел по ночам... - А потом? - Потом притих, я думал, сбежал. Но нет. Помолчал, помолчал и стал мне помогать. - Это какая-то помесь домового и гнома, мне кажется. - Возможно. Но для гномов тут неподходящая местность. - Ну, я не в прямом смысле. Просто подыскиваю сравнения... Слушайте, я, кажется, вспомнила! У мой подруги Анны книжка есть о разных мифических существах. Там написано было про бретонских корриганов. Это точно родичи вашего фарфадета, только более своенравные, дикие и вредные. - Встречу бретонцев - разузнаю. - А русалки у вас хвостатые? - Здесь я их не видел. - Совсем, совсем? - Не разу. У моря - другое дело. Только сожалею, что нижней части туловища толком не разглядел. Лишь немного серебристую чешую. - И как же выглядела эта дочь океана? Филипп взглянул на воду, чтобы лучше вообразить. - Волосы зеленоватые, взгляд смешливый, - приговорил принц, словно припоминая, а в действительности фантазируя, - Грациозная такая, что глаз не отвести, и всё в воду манит. Меня случайно задел какой-то путник, и я очнулся от этого наваждения. А так не знаю даже, чем бы дело кончилось. Ну, а после я ушёл, связываться с ней не стал. - Да, вы не Одиссей, чтоб и сирен послушать и целым остаться, - весело заметила Света, - Но есть одно средство... - девушка наклонилась к уху Филиппа. - Ни один герой мифов не додумывался соваться к сиренам, гидрам, фениксам, сфинксам и прочим подобным химерам с линейкой, лупой и записной книжкой. - Это такой тактический маневр? - Именно. Ведь с шокированным противником всегда легче справиться. - Имеем шанс стать первыми, кто сунется. Молодые люди засмеялись. - Мы что, похожи на героев мифа? - А разве нет? - Может быть, может быть... Скорее, героев сказки... А здесь кого же мы тогда за хвост ловить будем, если русалок нет? - Света жалобно шмыгнула носом и посмотрела на Филиппа, - Неужели нет даже какой-нибудь Мелюзины? - Мелюзину не обещаю. Но могу предложить самую настоящую охоту.., если это не противоречит вашим взглядам, - осторожно добавил юноша. - Почему бы нет? - оживилась Света, - Мы возьмём от природы лишь столько, сколько нужно для пропитания. Будем хищниками в экосистеме, а не бестолковыми сеятелями гибелями. Всё в порядке естественного хода вещей. А что насчёт очередных ночных похождений? - Можно устроить. Только в этом случае нужно вооружиться посерьёзней, потому что под покровом тьмы сильно рискуешь из хищника превратиться добычу. А попасться на зубы волкам - не самая приятная участь. - Здесь водятся волки!? - воскликнула Света, и в её глазах блеснул восторг. - Что вас удивляет? - Да нет. Просто... Вы наверно не поверите, но к двадцать первому веку во Франции волки остались только в питомниках, а в дикой природе их совсем истребили. - Всех до одного? - Угу. Веке в девятнадцатом фермеры постарались, не собираясь делиться с волками своей скотиной. - Так может всё правильно сделали? Вдруг среди них попадались оборотни? - загадочно произнёс Филипп. - Ну прям! Делать оборотням больше нечего, как под пули соваться. Они по лесам отсиживались. Их же мало, надо беречь свою популяцию. - Будто они об этом задумывались. - Да что оборони! Я год назад следы вольпертингера видела. - Кого? - не понял принц. - Ну, представьте зайца с оленьими рогами. Филипп задумчиво погладил подбородок и вдруг рассмеялся. Видимо представил. - Как его, бедолагу, из германских лесов занесло в славянские, ума не приложу, - с печальным вздохом промолвила девушка. - А почему вы считаете, что это были не заячьи следы? - Такого размера?! - воскликнула Света, показывая руками след чуть ли не с бычье копыто. - Почему бы нет, - молвил принц не совсем уверено, - бывают крупные зайцы. Света чуть не захохотала, но сдержалась и даже сумела вернуть лицу серьёзную загадочность. - Послушайте, ну, не такие же. Да, крупный. Как ему, по-вашему, рога оленьи на голове таскать? - Пожалуй, вы правы, - согласился Филипп с этой сомнительной логикой, - Только, по-моему, скоро будет смеркаться. Пора возвращаться, иначе не успеем до темноты. - И тогда нас покусают оборотни, - весело дополнила Света. Молодые люди снова углубились в лес. После подобных россказней весь мир выглядел по новому. Мифы и легенды имеют свойство удивительно органично сплетаться с красотой леса, может быть оттого, что прошлое всех народов, их культурные истоки всегда неразрывно связаны с природой и формируются под её влиянием. Солнце уже скрылось, и над озером стали сгущаться холодные сумерки, когда Филипп и Света вернулись к озеру. Только нежная пастель заката разукрашивала ещё запад небосклона. Принц зажег свечку на столе, и она осветила уютное помещение. Каждый предмет отбросил на стены, пол и потолок причудливую тень: мебель, мушкет, лютня, развешанные пучки трав, книги, паутина под потолком. На столе у окна поблескивали склянки и колбы. В таком освещении скромное жилище могло показаться обиталищем средневекового ученого или даже колдуна. - Какой у вас прекрасный сожитель, - заметила Света, поднимая глаза к потолку. Паучок, неподвижно сидящий на своей паутине, отбрасывал на потолок тень раза в четыре больше него самого. - Я знаю. Но это моя причуда. Мне стало его жаль, когда тут пожелали навести идеальный порядок. С тех пор я не позволяю его беспокоить. - Иногда творческий беспорядок дарит неожиданных друзей, - улыбнулась Света, - А я всё удивляюсь, как вы здесь со всем хозяйством один управляетесь? - Мне временами помогают. Света не стала вдаваться в подробности дела, сейчас это было не интересно. А вот паук... - Можно я на него посмотрю? Я даже дышать на вашего жильца не буду. Филипп кивнул. Света подставила себе стул, взобралась на него и пригляделась к пауку, напрягая глаза и силясь рассмотреть в темном углу маленькое насекомое. - Развернись, голубчик. Ну, развернись, - ласково просила девушка паука, - Наконец то. Спасибо, красавчик. - Света спустилась на пол, - Замечательный крестовик! - сказала она Филиппу, - Так что-то вскрыть кого-нибудь захотелось, - невинно вымолвила девушка, возведя глаза к потолку с паутиной. - Знаете, что я за такие покушения!.. - воскликнул Филипп со смешливым гневом. - Тише, друг мой, у меня ведь даже бинокуляра нет, - расплылась в улыбке Света. - Сударыня, вы собираетесь ужинать или будете мечтать кого-нибудь вскрыть? - Действительно, патологоанатом я несчастный! Давайте лучше вскроем печеных зайцев. Не зря же мы с утра столько стараний потратили на кулинарные изыски... Рубиновое вино с запахом спелого на солнце винограда поблескивало в кружках при свете свечи. За окном дерево цвета окислившейся бронзы клонилось к тихой воде, отражавшей всё ещё яркое небо. - Я знаю, что мы сейчас устроим. У нас на химии высшим шиком считалось попить чайку из колбы. Точно таким же образом можно испить вашего прекрасного вина под холодную зайчатину. Встретив позволяющий кивок девушка пошла сполоснуть пару колб. Через несколько минут она вернулась. - Красиво смотрится, - заметил Филипп, зажигая ещё несколько свечей и переливая напиток из кружки в колбу, - волшебное зелье, мм? - Дурью мы с вами маемся, ваше высочество, - улыбнулась Света, - Ну, зелье, так зелье. Omne ignotum pro magnifico est. - Всё неизвестное представляется величественным. Осталось только на метле полетать. - И не будет никого счастливее нас в целом мире, - улыбнулся принц, - Хотите, я буду весь вечер петь для вас? - Хочу, - Света подперла рукой голову, - Я никогда не слушала лютню в живую. - Неплохая альтернатива гитаре. - А что? У нас, было дело, один товарищ с домрой в поход поехал. Вот такое неординарное решение вопроса! - засмеялась девушка, - Ну, же. Я вас слушаю. Филипп встал, подошёл к стене и вернулся с лютней. Инструмент привычно лёг в руки. Искусство - это всегда искусство. Текла вода, текло время, текла мелодия, одинаково зыбкие, непостоянные, вечные. Видневшееся в окно дерево сменило цвет, и вместо бронзового изваяния тончайшей работы на фоне густой синевы неба и первых звёзд вырисовывался ветвистый и могучий аспидно-черный силуэт, казавшийся таким же древним как сама жизнь и воплощавший исток всего сущего. Прикострово-гитарный антураж в голове девушки сдвинулся на несколько столетий назад и приобрёл новое неожиданное эклектическое звучание. Это было что-то старо-французское, пусть и с привкусом весёлых студенческих походов, но всё же принадлежащее другой эпохе, не её, незнакомое, но почему-то очень близкое. Света глядела на вздрагивающие огоньки свечей и растворялась в звуке струн и голоса, милее которого не смогла бы себе в этот момент ничего представить.
Камила де Буа-Тресси: Спасибо за новый кусочек. Парочка тапко-опечаток: Орхидея пишет: Солнце уже скрылось и над озером стали сгущаться холодные сумерки, когда Филипп и Света вернулись к озеру. Только нежная пастель заката разукрашивала ещё запад небоклона. НебоСклона. Орхидея пишет: Точно таким же образок можно испит вашего прекрасного вина под холодную зайчатину. ИспитЬ.
Орхидея: Камила де Буа-Тресси, спасибо за правки. Поторопишься выложить, а орфографию с пунктуацией часто исправляешь после свежего перечитывания. Так и живу.) Порой сама пугаюсь того, что вижу.
Камила де Буа-Тресси: Орхидея пишет: Порой сама пугаюсь того, что вижу Это точно. Как я понимаю вас))
Grand-mere: Особенно последние абзацы понравились.
Орхидея: Глава 17 В течении двух дней, предшествующих визиту в салон мадам де Севинье, Арамис и Аня по очереди читали друг другу исторические лекции. Девушка отвечала на вопросы епископа, епископ просвещал девушку в вопросах этикета и светских манер. - А вы научите меня танцевать? - с игривым смешком спросила Аня. Арамис засмеялся. - Если позволит рана. Но, боюсь, вам придётся искать другого учителя. - Ясно, - Аня вскочила и хотела уже повернуться к двери, - Значит потенциальные кавалеры обойдутся без меня. - В литературных салонах танцы не популярны. И уж точно не при таких обстоятельствах они войдут в моду, мадемуазель. Вам это не понадобится, поверьте. - Кто знает, кто знает, - лукаво прищурилась Аня и отправилась интервьюировать Камиля, последовав недавнему совету Арамиса, который даже не подозревал, на какую нелегкую участь обрекает хозяина гостиницы. В предвкушении интересных знакомств два дня тянулись для девушки невыносимо долго. В первую очередь Арамис, а после него Камиль, ворчливая кухарка и два непоседливых поваренка стали жертвами Аниного нетерпения и скуки. Не в накладе были только д'Эрбле, извлекавший из этой живой болтовни полезные сведения, и поварята, нашедшие в лице девушки защитницу, сказочницу и прекрасную фею. Кухарка недовольно бурчала что-то про бездельников, ужасающее легкомыслие и подгоревших пулярок, но уходила восвояси, не решаясь спорить с упрямой расхолаживающей мальчишек дворянкой, которая с превеликим удовольствием нахально злоупотребляла своим положением. Обаятельной и достаточно красивой, Ане ничего не стоило покорить детское воображение. Не похожая на всех высокородных дам, она в течении двух вечеров занимала ребят. Аня сажала старшего рядом, младшего себе на колени, и ловила кайф, травя байки, рассказывая реальные истории и волшебные сказки, следя за яркостью блеска в любопытных и живых детских глазах. Поварята взвизгивали от восторга, елозили на своих местах и с немым обожаем глядели на необычную постоялицу. А Аня наслаждалась моментом, чувствую себя звездой вечера, пусть даже в такой маленькой компании. В конце второго вечера, когда огонь в камине тихо угасал, а в общей зале было совершенно пусто, и слышно было как в трубе подвывает ветер, слуга подошёл к девушке и сообщил, что её зовёт господин д'Эрбле. Аня сняла с коленок младшего парнишку и положила ладонь на плечо старшего. - Значит так, голубчики, - шепнула она поварятам с озорством маленькой девочки, - от посуды я вас избавила. С вас должок - рецепт того блюда, которое было подано за обедом, поняли? Мне ваша сварливая тётушка его точно не даст. Мальчишки с энтузиазмом кивнул и убежали из залы. Аня, довольно улыбаясь, сделала пометку в записной книжке, спрятала её в карман и, окончательно приняв взрослый вид, пошла на второй этаж. Арамиса она нашла за чтением писем, от которых в последние дни просто не было спасу. - Стало известно что-то новенькое? - спросила Аня. - Добрые вести! Среди судейских больше на одного убежденного сторонника. А ещё двое, соблазнившись посулами и авансом, согласились свидетельствовать в пользу Фуке... и против Кольбера. - Простая человеческая алчность, - философски заметила Аня. - Да, иногда решает только алчность, и этой человеческой страстью не стоит пренебрегать. А теперь слушайте меня внимательно, сударыня. Завтра, если вы не забыли, нас ждут в салоне госпожи де Севинье. - Нужно придать себе парадный вид, правильно понимаю? - Правильно. - С этим я прекрасно справлюсь. Мой нынешний вариант причёски нынче в моде? Я не буду выглядеть кумушкой из деревни? Блуа довольно далеко от столицы. - В ваши годы не будете, вам всё к лицу. Есть более значимая вещь. Позвольте устроить вам экзамен по этикету. - Так вы мне сегодня уже всё утро проповеди читали в дидактической манере! И зря мы что ли всем трио у виконта де Бражелона то же самое выпытывали! - Вот и проверим, что осталось в вашей светлой головке после пыток Бражелона и моих дидактических проповедей, - улыбнулся Арамис, - Repetitio est mater studiorum*, понимаете? "Репетитор - мать студента, чтоб его!" - мысленно проворчала Аня. - Понимаю, - вслух мрачно ответила она, обиженная таким недоверием к своей памяти, - Ну, пожалуйста, экзаменуйте... Арамис и Аня засиделись допоздна. Девушку начала раздражать подобная перестраховка со стороны господина д'Эрбле. В самом деле, что он, не верит в её умение вести себя в соответствии с общественными приличиями или опасается, что она растеряется с непривычки?! Вот уж дудки! Наконец, Арамис счел себя удовлетворенным. - Отлично, сударыня, вы свободны. А мне нужно написать ещё пару писем. Епископ взялся за перо. - Вам ведь сообщат завтра что-то важное, - сказала Аня, - Но расскажите поподробней, о чём госпожа Фуке говорила с вами той ночью. Что это за слуга, что за бумаги? Арамис глубоко вздохнул и откинулся на спинку стула, играя пером в пальцах. - Мадемуазель, я снова повторяю вам, что никому ещё ничего неизвестно, требуется расследование. Госпожа Фуке собиралась навести справки и выяснить, кто попадает под подозрение. - А вы ничего от меня не скрываете? - недоверчиво прищурилась Аня. - У вас мания до чужих тайн, сударыня, - холодно произнёс Арамис, - Даже на пустом месте. - Пустом ли?.. - Закончим этот разговор, - Арамис отложил перо, - Значит, вы всё поняли насчёт завтрашнего дня? - С четвертого раза и ежу будет понятно, - проворчала Аня. Арамис снова утомленно вздохнул, взглянув на присланное письмо. - В таком случае, доброй ночи, сударыня. Аня ушла к себе в задумчивости. Она всё явственней стала замечать, что в Арамисе что-то изменилось, появилась какая-то усталость. Или это замотанность мелкими заботами накладывала свой отпечаток? Арамису, грезившему менять судьбы мира, приходится по доброй воле возиться в мелком болотце с судьями, бюрократами всех мастей, трусливыми подобострастными душонками, и выбивать всеми доступными способами право голоса. Тайная власть давала возможность влиять на события из-за кулис, и не без успеха. Но он не мог выступить со своим собственным авторитетом, публично и открыто использовать свою силу. Жизнь епископа Ваннского, та что была на виду у всех, катилась вниз по крутой наклонной. Аню удивляло, что Д'Эрбле, никогда не упускавший выгоды, сам выбрал такой путь. Он мог играть, как марионетками, десятком юристов, заседавших в суде. Но разве это тот размах, которого он хотел? Птица с перебитым крылом, вот лучшее сравнение, которое приходило девушке на ум. Мечтал летать орлом в заоблачной выси под слепящими лучами солнца, а приходиться совой по ночам ловить мышей. В те два дня в лесу на Дубне, когда они оба рассуждали о судьбах мира и Франции в частности, словно это была только увлекательная игра, говоря о своих планах и надеждах епископ Ваннский мог показаться безумным. И действительно в какой-то момент показался Ане таковым. Но тогда у него, не потухая, горели глаза... Аня не стала бы утверждать, что без своего великого замысла Арамис потерял частицу обаяния. Вовсе нет. Но это было обидно. Видимо, Д'Эрбле был просто вынужден найти в себе силы, чтобы бороться в сложившихся обстоятельствах, а заодно сменить приоритеты, чтобы не сойти с ума от нереализованных амбиций. И даже успешно. Кто-кто, а епископ Ваннский умел сам себя убеждать в необходимости чего-либо. Несмотря на пожелание доброй ночи Ане от возбуждения спалось плохо. Она несколько раз за ночь просыпалась и подолгу ворочалась, размышляя о своих впечатлениях и ожиданиях. По этой причине утром вылезать из кровати дико не хотелось. Плюнув на всё, Аня радостно капитулировала в неравном бою со сном. Но она могла себе позволить такую блажь, так как все визиты были запланированы на вторую половину дня. Черти в котором часу усилием воли стащив себя с кровати, девушка, позавтракав, принялась колдовать над своим обликом. Она удержалась от соблазна вытворить для пущего эффекта что-нибудь экстравагантненькое. Никаких экспериментов, только соответствие веку. Но хулиганистый соблазн скоро прошёл сам собой, так как Аня быстро заметила, что всё, что выбивается из стиля, смотрится либо блекло, либо безвкусно. В дверь кто-то робко поскребся. Это был один из поварят. Девушка с радостью его впустила. Паренёк продиктовал Ане обещанный рецепт, который она записала во всё ту же записную книжку, с которой никогда не расставалась. Покончив с туалетом, записав рецепт и узнав у первой попавшейся на глаза особы женского пола, коей оказалась миловидная служанка, мнение о своей внешности, выяснилось, что пора бы уже готовится к отъезду. Арамис велел передать девушке, что нанятая карета ждёт возле гостиницы. Аня спустилась вниз. Поварята провожали мадемуазель де Пеше тоскливым взглядом. Аня заметила это, подошла к ним, чмокнула каждого во взъерошенную макушку и шепнула что-то про саламандру, живущую в камине, улыбнулась, заговорщически подмигнув, и направилась к выходу. Мальчишки несколько повеселели. Остановившись у дверей, девушка заметила Арамиса. Д'Эрбле спускался по лестнице, приподнимая рукой край фиолетовой сутаны. В таком одеянии Аня Арамиса ещё не видела. Епископское облачение ему необычайно шло и чрезвычайно удачно подчеркивало его строгость и элегантность. Аню очень позабавила мысль о том, что господин д'Эрбле потратил на свой туалет не многим меньше времени, чем она сама. Мужчине шестьдесят лет, а ничего не изменилось, по-прежнему холит свою внешность, как женщина. Уверенной неторопливой поступью, делавшей хромоту почти незаметной, Арамис подошёл к девушке и окинул её внимательным взглядом. - Вы замечательно выглядите, мадемуазель. Аня, чуть улыбнувшись, присела в изящном реверансе. Епископ благосклонно кивнул, с удовлетворением отмечая, что уроки манер усвоены, а порывистые движения девушки наконец приобрели некоторую плавность и даже торжественность. Арамис и Аня сели в карету. Девушка прерывисто вздохнула и повела плечами. - Ну, что же, моя "скромная и молчаливая тень", вы никак снова боитесь? Так же как в прошлый раз? - с ласковой насмешкой спросил Арамис. - Всего лишь слегка волнуюсь. - Почувствуете себя неловко, держитесь возле меня, - сказал Арамис и приказал кучеру трогать. Минув лабиринт шумных улочек, карета выехала на набережную Сены. Аня успела разглядеть в окошко возвышавшиеся над городом готические башни собора Нотр-Дам де Пари, чуть ли не единственное, что оставалось неизменным в облике города на протяжении веков. Карета свернула вправо. Снова улочки, невысокие каменные дома. Здание особняка госпожи де Севинье выделалось на фоне других строений и было заметно издалека. Залюбоваться можно было одними монументальными воротами и кованой решеткой с изображением знаков зодиака. А ведь за ними располагалось несколько внутренних дворов, где в теплое время года разбивались фигурные цветники. И пусть клумбы были давно убраны садовником, но их обрамляли восхитительные галереи и фасады дворца с многочисленными барельефами и скульптурами работы Жана Гужона. У роскошного особняка была богатая история, и Аня пообещала себе непременно ознакомиться с ней при случае. К своему стыду девушка вынуждена была признать, что из поездки в Париж, совершенной ещё в школьные годы, не помнит практически никаких исторических сведений. В памяти отложились только яркие картинки. Аня тщетно пыталась припомнить, отчего это место вызывает у неё устойчивое дежавю. В данное время в особняке жила маркиза де Севинье - одна из красивейших и умнейших женщин Франции времён Людовика 14. Но прославилась она не только умом и красотой, но и своими интересами в области литературы и искусства. - Мы прибыли, сударыня. Это здесь, - сообщил Арамис, но девушке уже не требовалось ничего пояснять. Подбежавшие лакеи распахнули дверцу кареты и помогли господам выйти. На улице Аня ещё сохраняла самообладание. Но стоило ступить в сам салон, как от мерцания множества свечей в зеркалах, позолоченных украшений и орнаментов, сильного аромата парфюма, блеска паркета у Ани закружилась голова. Не чувствуя земли под ногами и только ощущая уверенную руку шевалье д'Эрбле, она прошла в просторную гостинную. Арамис представил мадемуазель д'Эрбле мадам де Севинье, которая приветливо встречала всех своих гостей и каждому успевала уделить внимание. Аня низко поклонилась хозяйке салона. Выпрямившись и чуть остудив первые восторженные эмоции, девушка начала улавливать детали обстановки. Печальные и мрачные выражение лиц присутствующих составляли настораживающую дисгармонию с блистательной просторной гостинной. Всё происходящее больше напоминало пир во время чумы. Показная безмятежность служила прикрытием несказанному горю. Среди гостей вскоре появились Гурвиль, уже знакомая девушке госпожа Фуке, баснописец Лафонтен, аббат Фуке и многие другие. Мадам де Севинье рискнула собрать такую компанию в своем салоне из уважения и симпатии к бывшему министру финансов. - Сударь, сударь, а что там за группа людей? - негромко спросила Аня у Арамиса, - Они так мрачны, словно у них кто-то умер. - Наиболее храбрые эпикурейцы несчастного суперинтенданта. - Послушайте-ка, а того человека, я будто бы где-то видела... - Не исключено. Это господин Лафонтен. - Лафонтен? Серьёзно? Так что же я тут стою?! - Аня потерла руки, - Пойду посочувствую. Подниму боевой дух, так сказать. - Главное будьте благоразумны. - Благоразумней не куда, - ответила девушка и ринулись в бой. *Repetitio est mater studiorum. - Повторенье - мать учения.
Эжени д'Англарец: Какой чудесный предновогодний подарок! Орхидея Гран-мерси)
stella: Я так рада, что вы вернулись в свет! Признаться, от изысков в мире флоры и фауны мне как-то привычней ощутить себя в Париже. Арамис у вас хорош: в нужный момент может очень твердо осадить. И сравнение с орлом и совой просто великолепно!
Орхидея: stella пишет: Я так рада, что вы вернулись в свет! Всё хорошо в чередовании.
полная версия страницы