Форум » Крупная форма » "Город в прицеле" » Ответить
"Город в прицеле"
stella: Мне тоже уже изрядно надоели тишина и бездействие на форуме. Поэтому начинаю выкладывать новый фик. Название рабочее, повесть в работе тоже. Я почти никогда не выкладываю то, что не закончила, но в этот раз хочу немного расшевелить коллектив(это : во-первых). И заодно себя подстегнуть, потому что я уже, кажется, третий год не могу с ним управиться. За это время многое изменилось, многое вернулось на круги своя, а кое-что, о чем я писала от, как говорится, балды, вдруг оказалось правдой. Надеюсь, что ваша реакция расшевелит и меня и подаст идеи. (что-то у меня туго с этим последнее время) Быстрого окончания фика не обещаю, ибо сама пока не знаю толком, чем закончится. Итак, поехали.
stella: Часть 1 Глава 1. Город в прицеле. Солнце опускалось так стремительно, что его перемещение можно было увидеть и невооруженным глазом. Цвет неба менялся от желто- зеленого к розово-фиолетовому. Словно небесный художник раз за разом проходил гигантской кистью акварельными красками по небесному своду, как по листу бумаги, с каждым разом насыщая цвет у горизонта там, где мягкие очертания Иерусалимских гор все глубже погружались во мглу. Потом, как-то сразу, россыпь оранжево-желтых светляков обозначила границы неба и земли. - Поразительно быстро садится солнце в этих краях, - задумчиво проговорил Атос, обращаясь скорее к самому себе, чем к стоящему рядом человеку. - Низкие широты, - негромко отозвался тот. - Знаю, а все равно не могу привыкнуть. Я бывал в этих краях… очень давно. Гром, прокатившийся над домами, заставил его удивленно обернуться к собеседнику. - Будет дождь, Ури? Но на небе не было ни облачка. - Это звено пошло в сторону Газы, - привычно ответил израильтянин. - Простите, я вас не понял! Что вы имели в виду? - Патрульные истребители. Дежурный полет. Вы привыкните. Поначалу это напрягает, но вы - человек военный. Вы нас поймете. - Мне ко многому придется привыкать. Даже к жаре. - Главное: у нас вам скучать не придется. Вы человек действия, а у нас страна создана именно для таких, как вы и ваши друзья. - Хотелось бы пожить без подвигов, - вдруг признался француз. - Я честный сельский житель, скажу вам по секрету. - Вы – крестьянин? - поразился Ури. - Никогда не поверю: ведь вы же граф! - Господи, - весело расхохотался граф, - да я же не говорю, что сам обрабатывал свои земли! Но я и родился не в столице, и не мало лет прожил в провинции. Знаете ли, жизнь сельского помещика имела немало привлекательных сторон, и… - его прервал рев двигателей. Два… еще два… и еще два. Самолеты стартовали на предельной скорости. - Что-то произошло в секторе, - обеспокоено покачал головой Ури. - Почему вы так решили? - удивился граф. - По звуку. Самолеты поднялись в воздух на форсаже. И сразу шесть. Так бывает, если возникли проблемы. Видимо – обстрел. Граф внимательно вгляделся в силуэт стоявшего рядом человека, но уже совсем стемнело. Местный люд говорит о войне, как о чем-то обыденном, о том, с чем они живут днем и ночью. И при том – поражают своим оптимизмом. Д'Артаньяну здесь очень нравится: он говорит, что чувствует себя дома в окружении израильтян. А вот ему, Атосу, привыкнуть сложно: мешают воспоминания. Друзья были поражены, когда он обмолвился, что эти места ему знакомы. Да, и знакомы - и совсем не так выглядят. В свое время тут были только пески. Море и песчаная Дюна. Они сами попросились в эту экспедицию: в этот раз их никто не направлял, никаких миссий они не выполняли. Деятельная натура четверки неразлучных требовала движения, участия в каком-то предприятии. А по прибытию выяснилось, что придется вживаться в новый мир. Д'Артаньяну и Портосу было все равно, где бросить якорь, Арамису захотелось живой политики, а Атосу мерещились видения юности. Перебирали долго, но, как ни странно, сошлись во мнении быстро: Ближний Восток. Именно там решался весь будущий мировой расклад, именно туда протянули руки ведущие державы мира. Оттуда, оставляя за собой кровавые следы, ползли уже по всем континентам щупальца нового государства, которые отрастали быстрее, чем их успевали уничтожать. Призрак радикального ислама становился реальным монстром, угрожая залить кровью всю Европу, по мере того, как его искореняли на Ближнем Востоке огнем и мечом. А здесь, в оживленном портовом городе, только рев самолетных двигателей напоминал о том, что границы охраняются всерьез. - Хотите прогуляться по городу? - было не похоже, что Ури собрался спать. - С удовольствием, - откликнулся Атос. - Но мне неловко вас утруждать: вам завтра рано вставать. Вы надолго уезжаете? - На три недели. Пусть вас не волнует, что я не высплюсь: за мной с утра заедет приятель, в машине отосплюсь. - Я не знаю, могу ли вас об этом спрашивать, но далеко ли то место, где вы будете проходить переподготовку? - Негев. Точнее вам пока знать и не нужно. Это места, где Моисей бродил. Я – танкист. В милуим хожу два раза в год. - Ми-лу-им? - нараспев повторил граф незнакомое слово. - Так называется переподготовка. Так пройдемся? Это будет вашим знакомством с городом. Похоже, что вы задержитесь у нас. Я, должен сказать, этому дико рад: не каждый день сказки сбываются. - Сказки? - Атос, наконец, смог хоть как-то разглядеть лицо собеседника: глаза у того сияли. - Конечно! А как еще прикажете называть ваше появление? - А знаете, не буду я вас переубеждать, - вдруг сказал француз. - К тому же, нам стоит сменить имена, так мы будем меньше смущать людей. - Как пожелаете. Впрочем, это вы будете обсуждать с нашим командованием в ближайшее время. Так прогуляемся? - Пошли. Мой внешний вид не вызовет подозрений? - граф мельком осмотрел себя в зеркале. - Да бог с вами, вы сами увидите, что одеты, как щеголь, - рассмеялся Ури, не без восхищения разглядывая графа де Ла Фер; вот есть же люди, которые умеют носить одежду - на них смотрится все: от греческой тоги до шорт и майки! Атос резко выделялся в толпе своей подтянутостью и аккуратностью в одежде - это уже у него не отнимешь ни в какой обстановке! Но на Востоке ночь – самое время для гуляния. Спадает оглушающая, влажная жара, и в свои права вступают запахи. Но не цветы услаждают обоняние гуляющих: их привлекают бесчисленные кафе и рестораны, откуда доносятся ароматы всех возможных и не возможных кухонь мира. Теплый, рыжеватый свет светильников создает особый уют, с шипением накатываются на песок волны, а из всех углов доносится оглушительная ритмичная музыка с характерным восточным подвыванием. - Забавно… - отвечая скорее на собственные мысли, чем обращаясь к собеседнику, произнес бывший мушкетер Его величества. - Вас что-то насмешило? – тут же отозвался израильтянин. - Я вспомнил, как похожая музыка звучала на улицах Иерусалима. Давно это было. - Это марокканские мелодии: в них очень много арабских мотивов. А настоящие израильские песни – это Шльомо Арци. Ну, может я и не прав, но мне они близки, - Ури покачал головой, вспомнив что-то свое. - Мои предки с Украины, многие песни сюда завезли, они прижились, к ним написали другие слова, подходящие к обстановке. - Мне понадобится немало времени, чтобы разобраться в вашей стране, друг мой, - Атос оперся на каменную балюстраду, отделявшую песчаный пляж от асфальтированной дороги. - Мне пока нравится все. Кроме жары, - фыркнул он. - Я с севера Франции, и в мое время было то, что вы называете "малым ледниковым периодом". - Придется привыкать. - Придется, конечно. Но действовать в боевой обстановке в такую жару не просто. - Вам тоже было не просто на осаде Ла Рошели. - Нет, там как раз было еще относительно комфортно. Тяжело было при Сузах. Но тогда была зима. Пока есть время, подзаймусь языком: не гоже хлопать глазами, выслушивая непонятные команды. Теперешний иврит сильно отличается от того, что пришлось в коллеже изучать. Арамису тоже стоит позаниматься, хоть его познания в древнееврейском глубже моих. - Я как раз хотел вас расспросить об этом вашем друге поподробнее, - Ури потер пальцем переносицу, словно вспомнил что-то. - Я отвечу вам, только если это будут вопросы, никак не компрометирующие моего друга, - немного холодно заметил граф. - Это вам самому решать, Атос. Но мне интересно, что заставляет вашего друга, священника, проводить столько времени с нашими раввинами? - Теология! - едва не рассмеялся граф. - Наш друг д'Артаньян рассказывал, что, путешествуя по нашим следам после истории с королевскими подвесками, нашел Арамиса, который совсем уже собрался возвратиться в лоно Церкви и рьяно обсуждал свою диссертацию. Как она называлась?.. Ах вот, вспомнил: "Некоторое сожаление приличествует тому, кто приносит жертву господу." - Да, ваш друг изрядный хитрец, - только улыбнулся израильтянин. - Он разрывался меж двух желаний? - Увы! Но, в конечном итоге, выбрал Церковь. - Он прекрасно понимает, что у нас религия идет рядом с политикой. Уж не надумал ли он перейти в иудаизм? - Это дало бы ему возможность жениться! - рассмеялся Атос. - Нонсенс! - К слову, граф. Я хотел бы предупредить вас и ваших товарищей... - Ури не успел договорить, как послышался звук сирен полицейских машин… - Что-то случилось! Бежим! Они бросились на шум, но первое, что увидели в круге яркого света полицейских автомобилей, были Портос и д'Артаньян в наручниках, которых выводили из ресторана стражи порядка. - Начинается! - не скрывая досады воскликнул Ури, и выругался на незнакомом языке. Атос машинально поискал на боку шпагу, и, не найдя привычной рукояти, сжал пустой кулак. Друзей затолкали в машины по одному и тут перед дежурным офицером возник Ури. Он предъявил какую-то карточку, и офицер вытянулся перед старшим по чину. О чем они говорят, Атос не слышал, но полицейский кивнул и машины сразу же уехали, увозя бывших мушкетеров в неизвестном направлении. - Если я правильно понял, мои друзья не учли разности менталитетов, - скорее утверждая, чем спрашивая, сказал граф. - Что случилось? - То, о чем я хотел вас предупредить, когда нам помешали. Драка. Драка из-за женщины. Атос пожал плечами. - Что в этом предосудительного? - Мар* дю Валлон полез к даме с непристойным предложением. - Портос? Ну, видимо эта дама выглядела соответственно. Дю Валлон никогда не позволил бы себе ничего подобного по отношению к достойной женщине. - Мы можем зайти и на месте все узнать. На допрос и снятие показаний я права не имею, но расспросить и посмотреть на участников драки – могу. - Меня эта женщина, Ури, не интересует. Я предпочитаю знать, что будет с моими друзьями. - Неприятности будут, - недовольно поморщился израильтянин. - Времена, когда на такое поведение граждан внимания не обращали, в прошлом. А главное – вся эта история не к месту и не ко времени. * Мар - на иврите" господин". Уважительное обращение к мужчине.
jude: stella, как же здо́рово! И описания (сразу вспомнила Израиль), и Арамис в компании раввинов, и Атос, который даже в шортах и футболке умудряется выглядеть щеголем. Я представляю, как была одета девушка, к которой подошел Портос. :))) Он теперь, наверное, думает, что все местные дамы - легкого поведения. :)))
Эжени д'Англарец: Вот блин, парочка обормотов! Не успели прибыть и уже влипли в историю! Не мушкетёры, а детский сад какой-то! Тревиля на них нет!
stella: jude , вам не в диковинку и вы можете подтвердить, что я , по части нарядов, не преувеличила, как и по части "пышности" и соблазнительности местных девиц, у которых их прелести рвутся наружу даже из-под гимнастерок.)))) Эжени д'Англарец, Портос и д'Артаньян по складу своему - солдаты. Я, занимаясь сценарием на Дюмании, поневоле вынуждена обращать внимание на каждое слово. И меня, в ДЛС, как-то зацепило сейчас, что обсуждая будущую Фронду, д'Артаньян соблазнял Портоса и пожарами, и драками, и сражениями - всеми прелестями войны. Надеюсь, что скучать им и у меня не придется. А вместо Тревиля будет им руководство армии, которое сексуальные домогательства(в духе нынешней моды), не допустит.
stella: Глава 2. Эден. Ресторан гудел от впечатлений, переполнявших посетителей. Народ в Израиле излишне эмоционален, но руки распускать не привык: знает, чем это грозит. Зато языки удержу не знают. Едва Ури попытался выяснить, что же произошло, как в рассказ включились все: даже те, кто ничего толком не видел и не понял. Атос молчал и только разглядывал посетителей. Почти сразу удалось найти жертву, а точнее – виновницу происшедшего. Это была молоденькая, лет семнадцати-восемнадцати девушка, высокая, стройная, с копной густо завитых смоляно-черных волос, разделенных на пробор и схваченных сзади заколкой. Она была одета… Одного взгляда на ее фигуру Атосу хватило, чтобы понять друзей. Это было бы слишком даже для борделя их времен! Шортики, такие короткие и так в обтяжку, что они не скрывали ни крепкой попки, ни пупка, в котором болталась капелька стразы, кусочек сверкающей ткани, из которой рвалась наружу пышная грудь, тонкая талия, длинные загорелые ноги: о, бедняга Портос! Красавица была в его вкусе. Она громко возмущалась нахалами, что-то кричала о сексуальном домогательстве и тарахтела так быстро, что граф не успевал схватывать, о чем идет речь. Зато Ури мрачнел на глазах. Неожиданно он остановил девушку резким жестом, и она замолчала на полуслове. - Ты говоришь по-французски? - вопрос был так неожидан, что она захлопала глазами. - Да! Но какое это имеет отношение к делу? - Этот господин – француз. Расскажи ему все, с самого начала. Он еще не очень понимает иврит. - А зачем мне это ему рассказывать? - девица подбоченилась. - А ответь мне, дорогуша, сколько тебе лет? - вдруг спросил ее Ури, прищурившись. - А ты что, из полиции? - она уперлась руками в бока так, что ее полная грудь колыхалась перед носом израильтянина, но того было не смутить подобным зрелищем. - Ты обкурилась. Если я сейчас вызову полицию… - А я без моего адвоката ни слова тебе больше не скажу… - нахально заявила девица. Атос, опешивший от этой перепалки, которую он понимал только в общих словах, молча переводил взгляд с девицы на Ури. - Похоже, она спровоцировала вашего друга, - тихо бросил Ури графу. – Попробуйте с ней поговорить наедине. - А какой в этом смысл? - удивился Атос. - Мне она не поверит, и ни слова не скажет теперь: молодежь нынче грамотная. А вам она ответит: вы выглядите солидно. - Уриэль*, вы же понимаете, что я не смогу использовать ее рассказ для защиты д'Артаньяна и Портоса: мне придется дать ей честное слово, что все останется между нами, а я не привык нарушать своего слова. - Вам и не придется это делать, Атос. И знаете, что мне кажется: вы можете представиться ей именно, как Атос. Это произведет впечатление. - Этого еще не хватало! - граф покачал головой, сомневаясь в словах Ури. - Вы считаете, что вся эта молодежь что-то читает? - Смотрит! Сериалы. Так что имя ваше произведет должное впечатление. Бывший мушкетер, сильно сомневавшийся в правоте слов своего приятеля, повернулся к девушке. - Мадемуазель, мне бы хотелось побеседовать с вами так, чтобы нам не мешали, - он выразительно посмотрел ей в глаза. - Так, как хотел поговорить со мной тот, здоровенный парень? - она прищурила глаза, кивнув в сторону уехавшей полиции. - Я уверен, что вы его неправильно поняли, - примиряюще сказал граф, переходя на родной язык. - А вам он что, друг, приятель? - агрессия так и сквозила в каждом ее движении. - Он мне больше, чем друг, он мне – как брат, - Атос отбросил, как недостойные, все уловки, которые мог бы пустить в ход. - Я должен представиться вам: мое имя - Атос. - Том Берк, что ли? - девица недоверчиво покосилась на француза. - Не морочьте мне голову, вы на него не похожи! - Скорее, это он на меня не похож, - Атос едва не расхохотался: кажется, Ури прав больше, чем это можно было представить. - Нет, я самый настоящий Атос, бывший мушкетер короля Людовика 13. А те, кого ваши стражи порядка изволили арестовать, это мои друзья Портос и д'Артаньян. Позвольте узнать, как я должен обращаться к вам, мадемуазель? - Эден. Фамилия моя вам ни к чему сейчас: в суде узнаете, - буркнула девица. - Надо же, придумать такое: мушкетеры короля! Вы хоть фильм-то смотрели, месье? - Пожалуй, теперь придется, - странно улыбнулся Атос и поднял глаза на стоявшего поблизости Уриэля. – Мадемуазель Эден не верит, что я настоящий Атос. - Черт с ней – пусть не верит, но расскажет, как дело было, - у Ури закончился запас терпения: с этими французами с самого начала были одни проблемы. - А что будет, если я расскажу все, как было? - вдруг совсем по-детски спросила Эден. - Вот так-то будет совсем хорошо, - облегченно вздохнул Ури, который был офицером разведки и не хотел афишировать свой чин. А чин был не малый. - Ребят освободят, а я сделаю вид, что не знаком с твоим папашей, дорогуша. Тебя, когда призывают, а? - В ём ришон*, - неохотно ответила Эден. - Давай-ка, душа моя, Эден Азулай, рассказывай все, как было! - Ури уселся рядом с Атосом. - А вы, друзья, - он обратился к стоявшим неподалеку ребятам, поправите свою подругу, если вдруг у нее с памятью проблемы будут. Так как дело было? - Меня послезавтра призывают, - неохотно начала Эден. - Ну, вы же сами знаете, что перед тем, как в армию идти, вечеринку устроить полагается. Ну, оторваться как следует. - Понятно. Сильно выпили? - Совсем чуть-чуть. - И парочку сигарет приберегли? - Ну, не без этого, вы же знаете. - Высечь бы вас, паршивцев, - в сердцах бросил офицер. - Не получится! - хитро улыбнулась девчонка. - Я теперь уже собственность армии. - Дуреха, ты просто не понимаешь, чем рискуешь. Законами козыряешь, а что такое жизнь, честь и смерть пока не знаешь. В какие части хочешь идти? - Ури словно растерял свою злость. - В боевые. В пограничники, - тихо ответила девушка. - Там голову надо трезвой держать. Понимаешь ли ты это? - Ури смотрел на нее так внимательно, что Эден смутилась. - Такое больше не повторится, - неожиданно твердо пообещала она. - Я прослежу, учти это. Но вернемся к тому, что случилось. - Мы с девчонками сели за столик – вон за тот, за соседний, - она кивнула, обозначив место события. - Ваши приятели, Атос, - разговор перешел на французский, который здесь знали многие, - уже сидели рядом, у них стол был заставлен тарелками и парой бутылок. Они были пьяны, в особенности этот ваш здоровенный, Портос. - Сомневаюсь. Портосу пару бутылок вина выпить – все равно что стакан воды, - покачал головой граф. - Ну, не знаю, сколько он выпил на самом деле, но на вырез топика он пялился усердно. А потом пригласил за свой столик. - И ты пересела? - спросил Ури. - Сейчас! - возмутилась Эден. - И не подумала. Меня танцевать пригласили. А потом, когда я садилась на свое место, ваш Портос меня и облапал. - Каким образом? - Каким, каким! За талию обнял и в щечку поцеловал. А я ему по роже залепила! Изо всех сил! Правда, достать было трудно: очень уж он высоченный! - девушка явно была довольна собой. - Он здорово растерялся, бледный и злой такой стал. - И промолчал? - спросил Атос. - Он-то промолчал, а вот приятель его кипятиться стал. Вскочил и начал что-то кричать, типа того: что дю Валлон (Так он еще и дю Валлон, перебила сама себя Эден), никогда не станет и пальцем трогать женщину, даже такую, которая похожа на шарму…- тут она остановилась, не желая дальше продолжать, но всем и так стало ясно, что за словечко едва не соскочило с ее языка. Понял даже Атос, хотя ивритские ругательства были ему малознакомы. - Ну, а потом, - настаивал Ури. - А потом наши ребята возмутились. - Понятно. И кто первым руки в ход пустил? Стало тихо. Слишком тихо, потому что все присутствующие поняли, что с этой минуты разговор приобрел совсем другой поворот. - Друзья, так кто первый применил силу? Вы же понимаете, что правда все равно выплывет. Глупая ссора из-за того, что вас не поняли наши гости из Франции, может привести к плохим последствиям для всех. Так кто пустил в ход кулаки? - Ну, я хотел. - Вперед протиснулся невысокий, поджарый парнишка. - Только хотел? Что, не смог, или не решился? - Да решился я! - отчаянно заявил защитник Эден. – Только реакция у них невообразимая. Он, этот ваш Портос, только шевельнулся, и удар мимо пошел. А его дружок мою руку поймал и так за спину завел, что я думал, руку мне оторвет. - Ничего удивительного, - невозмутимо заявил Атос, который, когда собравшиеся не говорили все вместе, стал лучше улавливать суть разговора. - Мои друзья – лучшие бойцы Франции. Вы сильно рисковали, юноша. - А кто полицию вызвал? - спросил Уриэль. - Не сама же она здесь появилась! - Сама, - вставил кто-то из собравшихся. - Именно, что сама. Ты же знаешь, что у нас тут наряды все время крутятся, проверяют. Очень не вовремя и появились. - Вовремя! - уверенно тряхнул головой Ури. - Не то вы бы получили полноценное побоище в духе Голливуда. - А теперь, друзья, сделайте одолжение: ваши имена и адреса, чтобы, в случае проблемы, я смог обратиться к вам, как к свидетелям. Согласны? - Согласны, только мы почти все на бакум (сборный пункт) в ём ришон уходим, - напомнил паренек. - Ну, страна у нас небольшая, найдем вас, не проблема. А Эден, девочка, пойдешь нам помогать. - Меня дома ждут! Родители в шоке будут! - девушка испугалась. - Отец … - Я твоему отцу все сам сейчас объясню, - остановил ее Уриэль. - Давай номер его телефона. - Я не знаю, - она чуть растерялась. - Домашний давай, - он набрал код и отошел в сторону. Когда он вернулся к Атосу и Эден, поджидавших его на площади у ресторана, лицо его выражало озабоченность. - Ну, что? - одновременно спросили Ури оба, но каждый на своем языке. - С твоим отцом я договорился, - кивнул Эден Ури. - Мы с ним курс молодого бойца проходили, и по работе часто сталкиваемся. Я тебя помню, еще когда ты пешком под стол ходила. А с вашими друзьями, Атос… сейчас поедем их вызволять. Есть новости по нашему делу, они срочно нужны. - Что-то случилось? - спросил Атос, почему-то ощутив странную тревогу: словно еще кто-то близкий ему оказался в беде. - Случилось, но об этом потом, - Ури как-то странно посмотрел на француза: Атосу показалось, что во взгляде израильского офицера промелькнуло сочувствие. - Поехали, вот и машина. Откуда-то из соседней улицы показалась патрульная машина. Ехать оказалось недалеко: всего несколько минут, и они оказались перед громадой здания, очертания которого слабо читались в полумраке. Зато вход был ярко освещен. Граф и Эден прошли за Ури сквозь светящуюся огоньками рамку контроля и поднялись на лифте. На какой этаж - Атос внимания не обратил: его больше занимало, почему он вдруг испытал почти физическое чувство страха: внутри все сжалось от тяжкого предчувствия. Ури уверенно шел вперед переходами и коридорами, пока, в конце концов, не остановился перед дверью, которую стерегли два охранника. Атос про себя улыбнулся: если бы д'Артаньян и Портос надумали бежать, этих двоих было бы недостаточно. Прошло еще несколько минут ожидания перед дверью и, наконец, появились задержанные, потирая запястья. На д'Артаньяна наручники оказались в самый раз, а вот Портосу пришлось не сладко: его ручищи они передавили до кровоподтеков. Увидев Эден, барон слегка оторопел: похоже, он все же не понял, что его "ухаживания" были не по адресу. Девица держалась скромно, никакой развязности не наблюдалось, а ее вызывающий наряд никого не смущал, но и не провоцировал. Увидев Атоса, дю Валлон возликовал. - Атос, вы все-таки нас отсюда вытащили, друг мой! Д'Артаньян, избегая лишних слов, только посмотрел на графа. - Я здесь не при чем, - ответил Атос. - Благодарите нашего руководителя и эту мадемуазель. Она согласна снять свои показания против вас. - С чего бы это? - буркнул Портос. - У нас есть дела поважнее, - уклончиво сказал граф, с укоризной посмотрев на друга. Для Портоса такой взгляд Атоса был подобен наказанию у де Тревиля. - Ждите меня здесь и никуда не уходите, пока я не вернусь, - предупредил Ури. - Эден, пойдем! Д'Артаньян подождал, пока они скрылись в одной из комнат и посмотрел прямо в глаза Атосу. - Объяснимся, дорогой Атос? Прежде всего, куда и за что мы попали? - В полицию, - коротко ответил ему граф. - А за что... мне вас предупредить надо было заранее, но вы меня опередили. Здесь о женщинах не судят по одежде и по свободе поведения. Эта девица послезавтра идет в армию, в боевые части. - Эта!? - оторопел Портос. - Да это ж всю армию перевернет вверх дном! - Сомневаюсь, - пожал плечами Атос. - Думаю, что она там не одна такая. Разговор прервался, потому что из комнаты вышла Эден в сопровождении полицейского. В руках у девушки были какие-то бумаги, лицо у нее было достаточно хмурое. Она кивнула головой друзьям, и проследовала на своих босоножках на высоких каблуках к выходу, демонстративно покачивая бедрами. Портос посмотрел ей вслед, и с трудом удержался, чтобы не прищелкнуть языком. Полицейский сделал приглашающий жест и троице друзей пришлось пройти в комнату. Там находился Ури и еще несколько незнакомых высших офицеров: знаки различий армейских чинов друзья уже знали. - Господа, - обратился пожилой, маленький и толстенький офицер, больше похожий на любителя покушать и добропорядочного отца семейства, чем на разведчика, - господа, приношу вам свои извинения, но и вы, впредь, должны быть осторожнее. У нас не судят по одежде, и не всегда следует судить о женщине по ее манерам. Демократия, знаете ли, и равноправие, - добавил он, кашлянув в кулак. - Я буду говорить на понятном всем присутствующим здесь, французском. Господа, мы планировали дать вам возможность ознакомиться со страной, подучить язык, подготовиться фундаментально, потому что нити отсюда тянутся далеко в Европу, и не только, но!.. Но то, что произошло… - Что? - слаженно, как один человек, воскликнули бывшие мушкетеры. - Господин Атос, мы не имеем права скрывать от вас, что ваш сын стал пленником исламистов. Тягостное молчание придавило всех. Это означало только одно: смертный приговор пленнику. * ём ришон - день первый. В ивритском календаре первый день недели, соответствует христианскому воскресенью. Рабочий день. В иудейском календаре дни недели, кроме субботы (шабата) обозначаются день первый, день второй, и т.д. вплоть до дня шестого. Седьмой день - шабат.
jude: stella пишет: Едва Ури попытался выяснить, что же произошло, как в рассказ включились все: даже те, кто ничего толком не видел и не понял. Да-да-да! Так оно обычно и бывает. :) И не только в Израиле. :) stella пишет: ваш сын стал пленником исламистов. Вот это да! Стелла, очень захватывающий сюжет!
stella: Глава 3. Совет. - Как такое могло случиться? - задал д'Артаньян вопрос, мучивший всех. - Ведь он же оставался во Франции. Мы не договаривались здесь встречаться. - Его поймали в Джиджелли. - Каким образом? Как он там мог оказаться? - Мы не знаем подробностей, пока ясен только сам факт: господин Бражелон в лапах у бандитов. - Этого быть не может, - решительно возразил Атос. - Он не был в крепости. Произошла какая-то ошибка, кого-то спутали с Раулем. - Вы уверены в этом? Вы сможете опознать его в ролике, который был послан в Фейсбук? - Разумеется, - Атос кивнул. - Если он говорит, голос сына я не спутаю ни с чьим другим. - Давайте, посмотрим, - израильтянин включил ноутбук. Изображение на мониторе зависало, звук плохо прослушивался, разобрать, что за человек говорит в кадре, было невозможно. - Похоже, что снимали его на мобильник десятилетней давности, - не выдержал кто-то из присутствующих. - В какой дыре они сидят, если не способны дать устойчивое изображение? Какая-то самодеятельность на первобытной аппаратуре! - Или что-то экранирует сигнал, - предположили за столом. - Если рядом мощный источник излучения или они находятся под слоем бетона… - Где вы такое видели в этом древнем притоне пиратов? Да там, поди, уже лет 350 нет ничего, стоящего внимания. Крепость взял еще Бофор и, что смог, разрушил. Или вы склонны думать, что они там строят туннели и бункеры, как в Газе? - Вряд ли они устроили там оплот для остатков своей армии, - офицер разведки внимательно вглядывался в мелькавшие на экране кадры. - Хотя городок там существует и поныне, и торгуют они довольно бойко. Господин Атос, я вам постараюсь обеспечить максимальную четкость изображения и отфильтрую голосовые помехи. Может, вам удастся что-то понять. И я, должен вам доложить, вижу тут что-то, действительно напоминающее бункер. Атос внимательно всматривался в изображение. У своего плеча он чувствовал чье-то дыхание, от которого шевелилась прядь волос у виска: кто-то из друзей… Он пытался сосредоточиться, но мысли потеряли четкость и связность. Как и почему Рауль оказался в Алжире, да еще в этом, проклятом для него месте? Его участие в этой экспедиции вообще не предполагалось: у виконта был роман с одной молодой особой, и он никуда не собирался. Их возвращение в современный мир на этот раз было обставлено максимально тихо. Не предполагалось лезть ни в какие драки, не должно было участвовать ни в каких войнах за веру: только наблюдательная функция. Предполагалось, что они будут жить в современном мире, жить, что называется, не высовываясь. Оказалось, что такая позиция кого-то не устроила. Втягивание виконта в борьбу, втягивание помимо его воли (Атос был в этом уверен), заставляло и их не сидеть, сложив руки. Да и кто бы смог остаться пассивным в такой ситуации? В этом плане позиция Израиля: не оставлять врагу даже тела погибшего, не говоря уже о пленных, платя за это самую высокую цену, была близка бывшим солдатам короля. Теперь и ему, думавшему, что он просто спокойно займется изучением современного мира, придется принять непосредственное участие в этой борьбе с дикостью. И так ли современен, после всего, что он уже успел узнать, этот мир, в котором вопиющая дикость сочетается с новейшими достижениями науки и техники? Кадры на экране, наконец, обрели четкость: все же мастерство и техника сделали свое дело – на экране был Рауль. Одетый в полевую форму, со связанными руками, с разбитой скулой и губами, это все же был он. Презрительно сощуренные глаза смотрели прямо в экран. - Христианские собаки, мы знаем, как вы особенно цените жизнь и боитесь смерти. Мы же, воины Аллаха, более всего почитаем смерть во имя свободы, мы знаем, что нас ждет Рай, и в нем - гурии. Этот человек – француз, а значит наш смертельный враг. Для вас он представляет большую ценность: если хотите получить после казни его тело – слушайте внимательно. Атос не слушал: он смотрел. Смотрел на сына, ужасаясь, и - не веря. Смотрел на знакомое до каждой морщинки лицо, сохранявшее выражение презрительного равнодушия и отрешенности от происходящего: страха виконт не испытывал или скрывал свои эмоции так глубоко, что ничего не выдавало их. Это безразличие больше всего бесило захвативших его людей. Рауль не мог знать, что отец и друзья видят его, но в самой глубине его глаз Атосу чудилась просьба о прощении. А потом на изображение хлынули брызги крови, тут же перешедшие в поток. И изображение пропало. Кто-то громко охнул, у кого-то вырвалось проклятие. Атос обернулся и посмотрел на собравшихся: - Что это было? - ломким, незнакомым голосом спросил он. - Кровь? Они что, убили его? - У них так все ролики заканчиваются, - отозвался Ури и, встав из-за стола, подошел к друзьям. - Атос, не стоит отчаиваться: это скорее всего рекламный трюк. Они – выродки, чего же еще ждать от таких извращенцев! - Как я смогу попасть туда? - граф мотнул головой в сторону экрана. - Я думаю, что мы все сумеем организовать, не прибегая к вашей помощи, господин Атос, - начальник оперативного штаба поднялся не без труда со своего места. - О том, чтобы отсиживаться здесь, не может быть и речи, - вмешался д'Артаньян. - Бражелон - наш общий сын, и мы не станем смотреть на ваши усилия со стороны. - Господин д'Артаньян, не обижайтесь, но есть в нашей работе моменты, когда человек со стороны может очень сильно помешать слаженным действиям коммандос. - Вы забываете, господа, что мы тоже были коммандос для нашего короля, - доселе молчавший из опасения ляпнуть что-то лишнее, Портос в этот раз, со своей репликой, оказался более чем уместен. - Мы не будем сидеть и смотреть, как вы рискуете всем, чтобы вызволить нашего сына. Мы должны быть впереди вас. Штабисты переглянулись между собой. - Господа, вы имеете представление, что представляют из себя переговоры на Востоке, и что у вас могут потребовать за это? И – не только у вас, а и от нашего государства? Вы знаете, какую цену пришлось нам заплатить однажды за простого солдата, который попал в плен по собственной халатности? - И какую же? - пожал плечами гасконец. - Сменяли труп на десяток бандитов? - Если бы! - тяжело вздохнул Уриэль. - Его головотяпство обошлось нам в более чем тысячу живых бандитов, которых пришлось на него обменять! - Тысячу? - хлопнул себя по бедрам Портос. - Вы что, умом тронулись, господа? Да ведь они пойдут устраивать вылазки и взрывы! - И пошли, несмотря на подписку, что не вернутся к террористической деятельности. Это уже стало испытанным приемом у террористов в Израиле: они слишком хорошо осведомлены, что мы готовы за свободу и жизнь своих граждан отдать высокую цену. Надеюсь, вы понимаете, что каждый свой шаг мы должны обдумывать. Предельная осторожность нужна во всем. - Тогда пошлите нас на переподготовку, чтобы мы могли участвовать в операции на равных, - предложил д'Артаньян. - Я прав, Атос? - повернулся он к другу, который не проронил во время разговора ни слова. - Правы, д'Артаньян, вот только я бы хотел участвовать в этой операции один. Рисковать всеми вами – безумие. - Безумие предоставить рисковать вам одному! - парировал гасконец. - Вы хотите участвовать все вместе? - задал Атосу вопрос начальник Штаба. - На этом настаивают мои друзья, - пожал плечами граф. - Но вас же здесь только трое! А где ваш четвертый друг, тот, кого вы называете Арамисом? Друзья переглянулись и д'Артаньян ответил за всю троицу: - Я думаю, вам это известно лучше, господа.
stella: Глава 4. Дорога. Дорога казалась бесконечной, несмотря на все ее разнообразие. Большая черная машина (Ури сказал, что это джип, и иная машина вообще не пройдет в тех местах, куда они собрались) легко и бесшумно неслась по дороге. Черный, безукоризненно укатанный асфальт дороги, делал езду приятной и легкой, а работающий в кабине кондиционер поддерживал воздух прохладным внутри. Через большие окна и лобовое стекло автомобиля мир снаружи не казался таким неприспособленным для жизни. Портос уселся рядом с водителем: на заднем сидении устроились Арамис и д'Артаньян у окон, а Атос – посередине. С момента, когда было решено, что они примут участие в освобождении Рауля, и до момента, когда появился Арамис, граф произнес едва ли с десяток фраз. А с момента, как они разместились в кабине джипа, он и вовсе впал в отрешенное состояние. Товарищи поглядывали на него с беспокойством: Атос что-то задумал, они по опыту знали, что означало такое молчание. Атос, несмотря на то, что казался совершенно безучастным, все замечал и анализировал. С самого начала израильтянин пообещал, что дорога займет не менее пяти часов, что едут они в места, где очень жарко, а условия для выживания не самые благоприятные. - Лучше всего проходить подготовку в пустыне, а Арава – самая подходящая для этого пустыня, - резюмировал он краткий экскурс в то, что ожидает друзей в ближайшем будущем. - А выживают в этих учениях многие? - с непринужденным видом поинтересовался д'Артаньян, покручивая ус. - Всяко бывает, - пожал плечами Уриэль. - Это же армия, а не игра в солдатики. После таких слов, сказанных совершенно серьезным тоном, друзья поняли, что шутки пора отбросить в сторону. Ури относился к числу людей, которые лишнего слова без причины не обронят, но дорогу он комментировал. Голос его едва доходил до графа, но накладывался на ощущения от дороги, создавая достаточно поверхностное впечатление от мелькавших за окном картин. Зелень полей, яркие цветовые пятна от живых изгородей, для которых использовалась бугенвиллия всех цветов и оттенков, постепенно сменялась светлой охрой выгоревшей травы. Кое-где, почти черные в свете яркого солнца, уходили вверх кипарисы. Дорога мягко шелестела под колесами мощной машины, от этого мерного звука тянуло в сон. Водитель включил какую-то музыку, с восточными напевами: " Иначе усну за рулем" - лаконично объяснил он. После Беер-Шевы, крупного по израильским масштабам и довольно современного города, пейзаж стал меняться очень резко. Дорога пошла среди пологих холмов, на которых во многих местах рос густой, по меркам страны, лес. То тут, то там возникали отары овец, среди которых гоняли собаки или восседал одинокий всадник, закутанный в какие-то тряпки, отдаленно напоминавшие бурнус. Скопления жалких, из рифленого железа, строений, привлекли внимание друзей. - Что это? – поразился Портос. - Это что, дома? - Это жилища бедуинов, - без тени улыбки ответил Ури. – Им строят города, они возводят себе целые виллы, а рядом во дворе ставят свои палатки, в которых и живут. Очень немногие согласны на европейский образ жизни и на оседлое существование. Они не признают нашу медицину, пока не доведут себя или своих близких до состояния, когда помочь очень сложно. Они водят машины с шести лет, забывая, что автомобиль – не лошадь. Носятся по дорогам, не имя разрешения на вождение автомобиля, не зная правил, и становятся причиной ужасных аварий. Гибнут сами и других убивают. Они так и остались детьми пустыни, вольными и неуправляемыми. - Пустыни? Разве это пустыня, - поразился дю Валлон. - Это – пустыня Негев, - улыбнулся израильтянин. - Вон, видите те холмы, чуть покрытые чахлой растительностью? Таким был этот край весь, каких-нибудь 50 лет назад. С тех пор здесь нашли подземное соленое море. На этой воде научились выращивать много чего, и эти леса - в частности. У нас нет времени на то, чтобы пристальнее ознакомиться с достопримечательностями, да они нам сейчас ни к чему. У нас с вами задачи сложнее и опаснее. - Далеко еще до этих опасностей? - неожиданно подал голос Атос. Ури мельком бросил на него взгляд в зеркало заднего обзора: глаза прикрыл, но все слышит. А он думал, что граф дремлет… странный он, этот француз: вроде весь поглощен мыслями о сыне, а в то же время не теряет интереса к происходящему за окном. Но, тем не менее, он ответил: - Часа четыре, не меньше. По 12-ой дороге было бы быстрее, но ее опять обстреляли с той стороны, так что ехать будем по этой. Пару раз остановимся: на заправках есть все, что нам понадобится, вплоть до ресторанчиков. Остановка в Араде: я хотел, чтоб быстрее было, ехать другим путем, а потом подумалось: а почему бы по дороге не показать вам и Мертвое море; вряд ли вы так скоро сумеете сюда попасть еще раз. " Избави меня бог от этой жары!" - подумал про себя Арамис, машинально проводя рукой по лицу и с ужасом представляя, что ждет его нежную кожу вне спасительной кабины джипа. Но, похоже, легкой жизни не предвиделось никому из них: они поняли это, едва выйдя из машины на первой же остановке. Город был расположен на вершине гор на высоте более 600 метров, а сразу за ним начинался спуск к морю. Воздух здесь был поразительно сухим, но, пока еще, не обжигал ни горла, ни кожи. Д'Артаньян старательно оглядывался по сторонам, как будто ждал угрозы, но все вокруг дышало миром и спокойствием. Они нырнули в спасительную прохладу ресторана, прятавшегося в низком строении у заправки. Впрочем, заправки транспорта выглядели достаточно стандартно в любом уголке страны: только логотипы у въезда были разные. Внутри было тихо и уютно: их быстро обслужили: к иностранцам здесь привыкли, а спутать с местным людом французов при всем желании было невозможно: уж больно выделялись они и своей выправкой, и своей аккуратностью в одежде. Еда оказалась вкусной, а порции так велики, что Портос остался совершенно доволен. Покидать этот уютный ресторанчик не хотелось, прохлада и обильный завтрак располагали к отдыху. Ури не дали расплатиться за всех, и он, посмеиваясь, выложил чаевые, к которым присоединили наличность Атоса, с которым спорить было бесполезно: он привык расплачиваться за весь квартет. - Атос, вы не в Париже, - тихонько сказал Уриэль, наклонившись к графу. - У нас любят широкие жесты, но у вас пока не открыт банковский счет. Наличность вам и вашим друзьям понадобится попозже, уже на территориях, откуда вам придется пробираться самостоятельно. - Я знаю это, - графу явно не пришлось по душе подобное замечание. Но справедливость его приходилось признавать. - Когда мы приедем на место я свяжусь со штабом, чтобы выяснить, что нового. - Рауль жив, это я знаю точно, - Атос произнес эти слова, чуть прикрыв глаза и вслушиваясь в себя. - У нас с сыном давняя, прочная связь. - Телепатическая? - насторожился офицер, но произнес это без всякой насмешки: то, что он знал об отношениях отца и сына Ла Феров, заставляло предполагать нечто необычное. - Не имею представления, каким словом ее определить, но она существует. Пока Рауль жив, я жив и сам, - просто ответил граф. - Как все это происходит, как мы оказываемся каждый раз в мире реальном, в разных географических и временных точках, я стараюсь не задумываться. - Но это так не похоже на вас, Атос! - поразился Уриэль. - Я успел узнать вас, как человека, всегда доискивающегося причины. Следствия вас, как мне кажется, мало заботят, - чуть улыбнулся израильтянин. - В чем-то, вы, конечно, правы: в молодости, в бытность мою в мушкетерах, я не держал в голове мыслей о будущем. Своем. О том, что будет с моими друзьями я задумывался частенько, а боль от разлуки с ними не стала меньше от размышлений, - добавил он скороговоркой по-французски, но Ури понял. - Но в данной ситуации, - перешел Атос вновь на иврит, - я предпочитаю думать о будущем в контексте того, что нам предстоит. - Это хорошо, что вы стараетесь говорить на нашем языке: так вам будет проще влиться в процесс подготовки. - Для меня не проблема начать и думать на нем: словарный запас у нас с Арамисом достаточно велик. Д'Артаньян и Портос в этом плане меня немного беспокоят: у них живое воображение, но нет достаточной практики в изучении языков. - А я, как не странно это прозвучит, уверен в том, что у них не будет проблем: д'Артаньян – солдат до мозга костей, он в армии будет в своей стихии. А барон привык к общению с простым народом, как бы не строил из себя барина. Настоящий барин у нас – это вы, господин граф. И как бы вы не старались, это у вас во всем проявляется. Не обижайтесь на правду, - попросил он, увидев, как нахмурился его собеседник. - Я не обижаюсь: я просто раздосадован, - пожал плечами Атос. - Не лучше ли нам продолжить путь: вы сами говорили, что он не близок. Это уже был не намек: указание на то, что откровенничать у Атоса охоты нет. Все встали из-за стола и вышли на улицу. Арамис осмотрелся: в небе он заметил одинокое крохотное облачко. - Смотрите, смотрите! Теперь вы не скоро увидите тучки, - подбодрил его Уриэль. - Там, куда мы направляемся, это редкое зрелище даже зимой. - Ури, вы нас в Ад везете? - не выдержал д'Артаньян. - В Ад не в Ад, но места, близкие к нему, - без малейшей улыбки, со всей серьезностью, промолвил израильтянин. С началом спуска настроение у французов резко изменилось. Дорога – крутой серпантин, так резко уходила вниз, что захватывало дух. С одной стороны скалы подступали к самому асфальту, с другой тянулись к нему гигантскими лапами и хвостами доисторических животных. Все молчали: чего стоит здесь вести машину видно было по напрягшейся спине Ури. Поворот следовал за поворотом, каждый раз открывая взору путешественников новый ракурс, а с ним и совершенно непохожую на спрятавшийся за поворотом пейзаж, картину. - Ничего себе! - тихонько присвистнул д'Артаньян. - Да тут целое логово древних драконов было. Водитель только усмехнулся краем губ, воздерживаясь от ответа. Ему ли не представлять, какие комментарии последуют дальше! Атос, поглядывая по сторонам, заметил на вершинах скал странные цветы: из скалы торчал прямой, как лезвие шпаги, стебель, кончик которого пушился крохотными белыми цветами. " Какова же сила жизни, если она может прорастать здесь таким чудом", - мелькнула мысль и пропала, изгнанная резким торможением машины: дорогу не спеша переходил роскошный горный козел. - Ах, ты, дьявол! - не удержался гасконец, в котором вдруг взыграл охотничий инстинкт. - Каков нахал! И не спешит. - А куда ему спешить? Он здесь у себя дома, - ответил Ури. - С нашей стороны их полно, а вот египтяне их всех перебили: теперь на их стороне и кустика не осталось, биоцепочка прервана. Уточнять, что за цепочка, не стали, потому что за очередным поворотом открылось зрелище настолько невероятное, что друзьям показалось, что они попали на другую планету. С высоты в полкилометра было видно, как вдаль уходят гигантские валы скал. Или застывшая в одночасье пена? Ближе к обрыву ослепительно блестела ровная, как зеркало, поверхность воды, в которой отражались окрестные горы. Во всем пейзаже присутствовало нечто инфернальное. - Что это? - тихонько прошептал дю Валлон. - Это места Содома и Гоморры, - глухо ответил ему Арамис. Друзья, затаив дыхание, наблюдали за открывшейся панорамой. На горизонте розовато-сиреневой дымкой громоздились горы, на которых не было даже признака растительности: гигантские валы голого камня от почти белого до едва ли не черного цвета, казались, в легкой туманной дымке, набросанными чьей-то могучей рукой. Кое-где у их подножия виднелась россыпь крохотных домиков, словно та же рука оставила кучку светлого песка на темно-серых камнях. Ближе следовали волны почти белого камня, чуть припорошенного песком: выпаренная соль. Только у подножия скал блестела вода. Вода была и слева, где одиноко громоздились с полдесятка отелей и неестественно зеленели газоны с торчащими на них пальмами и вездесущей бугенвиллией. - Где мы? – д'Артаньян был впечатлен открывшейся ему картиной. - Мертвое море. Вдали, на горизонте – Иордания. А мы – на израильской стороне. Тут и курорт, и заводы по переработке морской воды. К сожалению, море мелеет, не имея притока вод. В год – на метр. - И вы, с вашими техническими возможностями, это допускаете? - пожал плечами граф, в очередной раз показывая, что он все слышит и видит. - Тут все дело в политике и в прибылях, - неохотно ответил Ури. - Слишком большими деньгами ворочают здесь. - Хотите остановиться ненадолго? - спросил он, чтобы сменить скользкую тему. - Нет, лучше продолжим наше путешествие, - ответил за всех Атос, переглянувшись с друзьями. - Я подозреваю, что нам предстоит увидеть еще много необычного. - Арамис, - он придержал друга за локоть, - вы уверены, что эта авантюра вам по силам? - У меня нет выбора, Атос, раз речь идет о Рауле. Хотя, должен признаться, я слабо себе представляю, как можно жить при такой жаре. - Можно! - улыбнулся граф. – Мальчишкой я уже бывал в этой стране, и какое-то время пожил в пустыне. Все на деле не так страшно, как представляется. Арамис пристально всмотрелся в графа, но не нашел даже признаков иронии: Атос был полон надежд. - Давайте нагоним наших друзей; они изрядно нас опередили, а бегать по такому пеклу все же не стоит, - Атос быстро пошел вперед, за остальными друзьями, которые, задрав головы, что-то рассматривали на вершине скалы, нависшей над их головами. - Вот здесь она и остановилась, и обернулась назад, в сторону Сдома. И в тот же час превратилась в соляной столб, - услышали они голос Ури и, подобно д'Артаньяну и Портосу, тоже посмотрели вверх. Огромный камень, напоминавший очертаниями закутанную в хламиду женскую фигуру, мог быть только женой Лотта. Но интересен был не только этот камень, который людское воображение издавна наделяло судьбой несчастной любопытной женщины, а горы на этом участке скал. Гигантские драконьи лапы судорожно рыли каменистую почву, из последних сил стараясь продвинуть тело-гору. Мириады мелких камней грозили осыпаться при малейшем движении земли, а она здесь непрерывно вибрировала, сотрясаемая трущимися друг о друга тектоническими плитами. Человек здесь особенно остро ощущал свою ничтожность перед вселенскими силами, способными расколоть землю до самого слоя магмы. Выплеснувшаяся в результате страшного землетрясения жидкая земная плоть, так и застыла гигантскими плитами, нагроможденными друг на друга. - Что это было? - тихо, не веря своим глазам, прошептал д'Эрбле. - Скорее всего – гигантский метеорит. Он пробил земную кору и вызвал невероятное по силе землетрясение. Образовался разлом, который заполнила морская вода. Здесь когда-то было море – следы его видны по сей день: вы увидите это по дороге. Она проложена по дну бывшего моря. Мы с вами уже там, где некогда бродил Моисей. Хотя, честно говоря, это было еще южнее - ближе к Синаю. Наш путь лежит туда – к южным воротам страны. По сути, весь этот район – это морское дно меж двумя берегами. Слева - земли Иордании, справа - наши. И там – и там: горные хребты, образованные расходящимися волнами магмы. Так она и застыла, перемешавшись с поднятыми на поверхность породами. Тут для геологов – рай земной. Такого нигде больше на Земле не увидишь: даже американский Гран Каньон уступает по безжизненности этим горам. В этих местах постоянно всякие фильмы снимают – пейзаж инопланетный. Как на Луне. - Поехали, - вдруг предложил заскучавший Портос: зрелище перевернутых гор навевало на него мрачные мысли. - Нам же еще не один час по этому дну тащиться… - Тащиться мы не будем: я вам обещаю не меньше 100 км на трассе. Можно было бы, конечно, и самолетом, но мы подумали, что не стоит светиться в аэропорту, и, к тому же, переход от Ашдода к Синаю был бы слишком резким для вас. А так у вас есть возможность немного адаптироваться, - заключил Уриэль с улыбкой, но Атоса и Арамиса с д'Артаньяном не убедил: у всей этой поездки был тайный смысл. Дорога лентой разворачивалась под колесами, убегала куда-то вдаль, за горизонт. Черный асфальт бесшумно струился впереди, покрытый водой: мираж манил прохладой. Бесконечные горы и холмы со срезанными вершинами – былые берега и острова неглубокого древнего моря тянулись по правой стороне, изредка оживляясь невысокими деревцами с воронкообразной кроной. С противоположной стороны нескончаемой грядой шли горы Иордании, а узкая долина перед ними была во многих местах засажена рощами финиковых пальм. Немногочисленные поселки и НИИ пустыни, чью территорию легко было узнать по громадным солнечным зеркалам – вот, пожалуй, и все, что создавало впечатление заселенности этих мест. А еще поражало обилие военных станций слежения: всякая, достойная внимания, вершина, была снабжена вышкой ПВО. Несколько раз на приличной высоте прошли истребители: где-то, в глубине пустыни, был аэродром. Они ехали почти два часа, и только недалеко от Эйлата, Ури завернул в Йотвату: киббуц, прославившейся своими необыкновенно удойными коровами. Там же они и пообедали, позволив себе почти час провести в прохладе ресторанчика. - Как же люди тут живут? - недоумевал Арамис, которому казалось, что он дышит в раскаленной печи. – Это - за пределами сил человеческих! - Не только живут, но и ни за какие пряники не хотят отсюда уезжать. Тут их дом, а доходы с продажи молока и молочных продуктов, которые тут же и производятся, уверяю вас, помогают забыть о жаре, - невозмутимо отозвался израильтянин. - К тому же, тут очень сухой воздух: это помогает переносить сильный зной. На такой жаре даже не потеешь. Надо только помнить, что нужно много пить: иначе не заметишь, как брякнешься в обморок от обезвоживания. Очень опасное состояние, должен вас предупредить. В курортную часть Эйлата они не заезжали: объехали его и сразу поднялись в спальный город, за которым и начинался подъем в горы. Узкая, на две полосы, дорога, настолько крутая, что они сразу оценили возможности джипа. По левую сторону тянулся высокий проволочный забор, по правую вздымались горы, подступавшие к ней вплотную. Почти сразу к ним подъехал военный джип, из него вышел парень в полной боевой экипировке и с автоматом. Несколько слов, которыми он обменялся с Уриэлем, и машина французов, словно привязанная, стала взбираться по склону, точно следуя всем маневрам военного автомобиля. За его тонированными стеклами трудно было понять, сколько человек внутри. Теперь напряженное молчание, которое воцарилось за спиной Ури, ясно показывало, что увеселительная часть поездки закончилась, и французы это отлично осознают. Впереди было неведомое, а мрачные камни, взбирающиеся все выше к небесам, говорили: " Не ждите чудес. Битва началась."
jude: Стелла, очень сильная глава. Я как раз вчера задумалась, что Атос жил, пока знал, что Рауль жив. ... по этому дну тащиться :))) Как же я люблю Портоса :))) Ну и пейзажи Мертвого моря - шикарные!
stella: У них была такая внутренняя связь, что поневоле приходит в голову мысль о телепатии. Дюма увлекался теорией Месмера, честно говоря, не очень ее понимаю, хотя и читала весьма поверхностно о ней. (не люблю мистику). Но, тем не менее, знаю по себе. что люди, близкие мне по крови или по образу мыслей всегда со мной на связи. Мы опережаем друг друга, частенько, и в мыслях и в оценке событий, высказывая то, что на языке у другого. Муж заснял полуторачасовой фильм с дорогой из Эйлата на Арад, со всеми поворотами и "драконами", но я не знаю, как его сбросить с мобильника сюда.
Орхидея: Путь на машине описан очень живописно и атмосферно. И ощущается напряжение в ожидании чего-то. Бедные мушкетёры! По жаре тащиться... )) Стелла, а сколько здесь лет мушкетерам? Как в "ВдБ"? И будет ли где-нибудь объяснено, для чего и с какой стати четвёрка стала проситься в экспедицию на Восток, и кого друзья могли об этом просить?
stella: Мушкетеры здесь где-то лет сорока, сорока пяти, но возраст не важен. В чем-то это продолжение "Ангела-хранителя" Попросились они на Восток, потому что именно там решается будущее мира. К сожалению, это правда: на Ближний Восток сейчас завязаны все, кто имеет влияние на мировую политику. Ну, и естественно, что мне интересно было посмотреть их глазами на свою страну. А вот у кого они отпросились - это сложный вопрос, я его попытаюсь объяснить, только вряд ли сумею кого-то убедить. Будет и Франция тоже - куда друзьям без своей страны.
stella: Глава 5. Учения. День, как всегда, начался с подъема в 5 утра. В это время солнце еще не встало, а предрассветная прохлада давала хоть какую-то передышку. Военная база расположилась далеко от Эйлата, в глубине пустыни, и французы в полной мере могли теперь представить себе, что это такое – полдень в сердце Аравы. Их, как и новобранцев, с которыми они находились рядом, учили выживать в такой обстановке. Поначалу, факт, что рядом с ними проходят тренировку мальчишки и девчонки восемнадцати лет отроду, весьма задевал д'Артаньяна и Портоса. Однако, друзья быстро уразумели, что эти ребята привыкли к жаре сызмальства, и отлично умеют приспосабливаться ко всяким сложностям. К тому же, у всех, кто находился в этом подразделении, была высокая мотивация именно к такой службе. Занятия были очень интенсивными и включали в себя не только физическую подготовку и ориентирование на местности. Оружие, арабский язык, выживание в пустыне, масса специальных знаний, теория и практика, умение владеть разным оружием, история, обычаи арабских стран: от всего этого голова шла кругом. Новобранцы были полны энтузиазма. Французы поглядывали на них с улыбкой: вспоминали свою молодость. Они тоже готовы были по одному только слову Тревиля броситься исполнять поручение или грудью защищать короля. Здесь же ситуация была другой: эти юноши и девушки отдавали себе отчет, что их жизни могут потребоваться и за пределами границы их государства. И понимали, чем может грозить им плен, попадись они в лапы врагов. Полугодовалый курс подготовки никто из бывших мушкетеров проходить не собирался: их обучали только самому необходимому – время не ждало. Для графа де Ла Фер оно вообще остановилось в ту минуту, когда он увидел на экране лицо сына. Условия для выдачи пленного озвучили достаточно ясно: взамен на одного пленного должны быть возвращены ВСЕ захваченные в плен руководители, полевые командиры, и члены боевой организации, числом около полутора тысяч человек. Европа, узнав о таких требованиях, даже не стала вдаваться в подробности о пленном: таких условий она не принимала априори. Америка, сражавшаяся или делавшая вид, что сражается с правительственными войсками Сирии, устранилась от подобного решения. Израиль, как оно всегда и бывало, оказался в одиночестве, хотя речь шла совсем не о его подданном. Но и он не собирался идти на такие чудовищные уступки. То, что затевалось в штабе МОССАДа, было отчаянным и, скорее всего, безумным по своей дерзости замыслом, но разведка Израиля славилась такими операциями. Портос и д'Артаньян устроили себе небольшой перекур: оба пристрастились к сигаретам, несмотря на то, что это вызывало бурное неприятие со стороны Арамиса. Но это давало двум друзьям возможность устраивать себе передышки и выгадывать лишние минутки для болтовни. На этот раз темой были женщины в армии. И эта тема была для бывших мушкетеров едва ли не самой болезненной: к этому трудно было привыкнуть, а еще труднее было воспринимать их, как равных себе бойцов. Д'Артаньян не без досады отмечал про себя, что слишком часто ему приходится уступать нескольким девицам из их подразделения и в быстроте реакции, и в сообразительности, а чаще всего - в ориентировании на местности. А ведь он тоже вырос в горах! Правда, это были совсем другие горы, они за каждым поворотом обещали родничок или спасительную тень от деревца. Их учили находить воду там, где ее изначально не могло быть. Учили не оставлять за собой никаких следов. Учили сливаться с местностью, но более всего учили не выделяться из толпы: задача практически не выполнимая для Атоса, которому для этого следовало сидеть где-то в темном и прокуренном углу. Поэтому и носил план такой безумный характер, что предполагал для графа именно активную роль: роль очередной жертвы. Французский журналист, путешествующий по Марокко, и готовящий статью о радикальных исламских организациях – вот чем предстояло заниматься графу де Ла Фер. Несмотря на кажущееся безумие предприятия, здравое зерно все же присутствовало: дела у бандитов шли не лучшим образом: их главарей периодически вычисляли с дронов и уничтожали с воздуха ракетами. Такая насильственная ротация в правительстве организации вызывала неуверенность, и требовала срочного притока новых сил и умов. Журналист, разъезжающий по странам Ближнего Востока, охваченными войной, мог бы сделать неплохую рекламу, если бы освещал события с нужной стороны. Сознавал ли Атос до конца, на что он готов идти? Друзья его были убеждены, что нет! Но сам граф не видел другого варианта добраться до сына. Он отлично понимал, что шансов у него не так уж и много, что, скорее всего, и его ожидает плен и скорая смерть, но даже если оставался хоть один шанс, хоть полшанса, он обязан был его использовать. Это был его долг перед Раулем. Точно также поступил бы он, если бы речь шла о ком-то из его друзей или любом, кто обратился бы к нему за помощью. Удивительная связь, существовавшая между отцом и сыном, своего рода телепатия, добавляла Атосу уверенности в успехе: Рауль обязательно выведет его в нужное место. Графу предстояло ездить не в одиночестве: ему полагалась секретарь, она же оператор, она же, по совместительству, и любовница. С последним Атос в корне был не согласен, но ему прямо заявили, что без такого сопровождения говорить вообще не о чем. Ни один араб не станет доверять корреспонденту, если он будет ездить без оператора. - Атос, вы себе не отдаете отчета, во что лезете, - пожимал плечами гасконец, в сотый раз пытаясь отговорить друга от поездки в таком составе. - Вам непременно надо впутаться во все эти политические дрязги и бандитские разборки? С вашей искренностью и полнейшим неумением лгать, вы - лакомая добыча для ИГИЛа и иже с ним. Если бы мы поехали все вместе… - Все вместе – мы уже отряд, - возражал ему Атос. - Все вместе – мы сила, которую видно за лье. Неужто вы думаете, что, завидя нас, кто-то поверит, что мы – мирные европейцы, жаждущие познакомиться с красотами Ближнего Востока? - В таком случае мы будем прикрывать вас, - настаивал д'Артаньян, на что граф неизменно отсылал его к вышестоящему начальству. На самом деле Атос отдавал себе отчет, на что идет и чем все это может грозить и ему, и друзьям, и той отчаянной даме, что пойдет с ним. Он уже знал ее имя, и, в отличие от друзей, знал, что на нее можно положиться. Она побывала во многих горячих точках планеты, он читал ее досье, читал и ее статьи, раскрывающие глаза общественности на то, что творится за кулисами мировой политики, где правят, как и положено, очень большие деньги. Как бы не хотелось вмешиваться в чужие разборки, он понимал, что его, лично, уже в них втянули. - Я не знаю, на что рассчитывает ваш приятель, но он явно сумасшедший, - рядом с Портосом опустилась прямо на землю какая-то девица, и, тяжело дыша, сбросила с себя шлем и защитный панцирь. - Хоть бы солнце поскорее зашло, - пробурчала она, - жарко как, сил нет. - А, так вам тоже жарко? - не без ехидства отметил дю Валлон, и закончил уже почти неслышно: - а я думал, что только нам плохо. Продолжать у него пропала охота, потому что он узнал сидящую рядом с ним девушку – Эден Азулай. Спрашивать, что она здесь делает, было глупо: Эден пошла в армию в пограничные войска, вот они и встретились у границы. Вряд ли это порадовало обоих, но тут уж надо просто сделать вид, что они не знакомы. Эден думала иначе. - Жарко, очень! А ты что, думал, что мы не люди? Что нам все равно? В другое время Портос бы возмутился, что какая-то девчонка смеет ему говорить "ты". Но Эден говорила на иврите, а в нем отсутствовало местоимение "Вы". Даже высшему начальству, даже президенту страны говорили "ты", но неприятие такого обращения довольно быстро перестало задевать французов: чужой язык со всеми своими особенностями завладел сознанием, диктуя свои правила поведения. - Я думал, что вы ко всему привычны, - пожал плечами барон. - И к войне – тоже. - К войне нельзя привыкнуть, - глухо ответила Эден. - Разве вот вы с приятелями привыкли, что вас могут убить? - Не знаю, - помолчав ответил Портос. - Мы сознавали это, но старались не задумываться. Мы были молоды, мы были вместе, кровь кипела у нас в жилах, требовала драк, любви, приключений. Эден повернулась всем телом к бывшему мушкетеру, широко раскрыв глаза осмотрела его гигантскую фигуру. - Так вот почему ты решил, что можешь себе позволить вести себя со мной, как со своей подругой! Тебе просто захотелось любви, и ты решил, что первая встречная может помочь погасить жар в крови! Ты не в своей Франции, ты не в своем 17-ом веке! - Да успокойся ты, - Портос досадливо махнул на нее рукой! - Я же не знал, как у вас примут мои ухаживания. Ты что, и книгу прочла? - Прочла, - неохотно созналась Эден. - Придется тебе понять, что у нас все по-другому. Тебя как зовут? - вдруг спросила она. - Дю Валлон… де Брасье, де Пьерфон, - добавил он для пущей солидности. Эден поморщилась. - Это слишком длинно и неудобно. Мама как тебя звала? - Исаак, - пробормотал барон. - Ты что, иудей? - оторопела девушка. - Самый, что ни на есть католик, - вскипел Портос. - А имя откуда такое? - А, имя, - остыл барон. - Предки у меня были гугеноты. В честь прадеда меня так нарекли. - Да мне нет дела до того, какому богу ты веришь, - пожала она плечами. - Если драка начнется, важно за кого ты стоять будешь, с какой стороны стрелять. - А ты думаешь, что что-то начнется? - Портос посмотрел с интересом на эту девчонку, которая так буднично говорила о войне. - Всегда что-то начинается, - снова пожала она плечами. - Всегда кому-то хочется проверить, что мы можем. А ваш друг отчаянный, - вернулась она к Атосу. Портос тихонько вздохнул: вот так всегда – женщины только на него и смотрят. - Атос знает, что делает, - сказал он многозначительно. - Он всегда сначала подумает, а потом сделает. Эден расхохоталась. - Это ваш Арамис сначала думает, а потом делает. А вы трое лезете в огонь и в воду не раздумывая. - А ты откуда знаешь? - Портос посмотрел на юную солдатку уже с нескрываемым интересом. - Читала. А потом и сама присматриваться начала, - она сняла с волос ленту и тряхнула головой. Длинные, блестящие, черные, как вороново крыло, и сейчас совершенно прямые волосы упали ниже пояса. - У твоих друзей терпения маловато: так и лезут на рожон. - А у меня? - неожиданно для самого себя спросил Портос. - Что: у тебя? - не поняла Эден. - А у меня терпения достаточно? - А это мы посмотрим, - она вдруг лукаво, по-особенному вскинула густые ресницы. И тут же строго глянула на него. - Все зависит от обстоятельств. А книги о вас хорошие написаны, красивые. Я рада, что прочла их. Портос подумал, что он-то, как раз и не рад, что эта девочка оказалась в курсе всего, что было с ними. Он бы хотел предстать перед ней совсем незнакомым человеком. И – без той истории в ресторане. Арамис с трудом переносил жару всегда, а такую жару даже жарой назвать нельзя было: это скорее походило на дыхание Ада. Ассоциацию с нечистой силой вызывали и горы в районе Эйлата: серые, желтые, коричневые и черные, они изукрашены были продольными полосами зелени там, где на поверхность выступали содержащие медь породы. Под ярким солнцем, и под солнцем заходящим, все это цветовое великолепие действовало на него угнетающе, и только рано утром, когда легкая дымка еще смягчала солнечный свет, он готов был увидеть всю красоту этих гор. В иное время суток д'Эрбле испытывал только желание, чтобы весь этот кошмар поскорее закончился. Бреясь поутру, он проклинал местное солнце в тысячный раз, потому что обожженная кожа напоминала о себе резкой болью при каждом прикосновении бритвы к щеке. И все же он терпел, терпел ради друга, ради его жизни и его счастья. Потому что видеть Атоса таким было выше его сил. Страшно было еще и потому, что Арамис знал: нечто похожее Атос уже раз испытал, и потерял сына именно в той, богом проклятой, и богом забытой Джиджелли. Он бы с удовольствием остался где-нибудь в штабе, в прохладе кондиционеров, но его услуги в разработке планов отклонили деликатно, но твердо. " Хочешь участвовать – делай то, что говорят. Теперь время другое, приемы не те, да и оружие требует совсем иных планов", - вот что он вынес из отказа командования. Очень трудно смириться с таким решением, когда ты сам уже забыл, что значит слушать приказы и слишком долго отдавал их сам. Арамис обиделся, но постарался скрыть свое недовольство. Скрыл он его от израильтян, но с Атосом и д'Артаньяном номер не прошел. Гасконец первый заметил, что с другом что-то не так, но, по многолетнему опыту зная, что Арамис никогда не признается, что его что-то удручает, зашел издалека. Они собрались за обедом в столовой, которая с успехом обслуживала и офицерский и рядовой состав базы. Негромкий гул голосов, прохлада кондиционированного воздуха, ароматы острых приправ и специй, на которые так богата восточная кухня, запах кофе и гуайявы смешались в причудливый букет. - Завтра обещали барбекю, - радостно сообщил Портос, усаживаясь за стол. - Где? - лаконично поинтересовался д'Артаньян, устало опускаясь на свой стул, и что-то или кого-то ища взглядом. - Вы что, думаете, в этих горах не найдется укромного местечка для мангала? - Портос уже взялся за свой поднос, щедро уставленный тарелками и мисочками. - Запах жаренного мяса непременно привлечет всех нелегалов с той стороны границы. Вы что, хотите спецоперацию по задержанию инфильтрантов? - Арамис, подошедший к друзьям, уселся рядом с бароном. - Портос, что вы едите? - Рыбу. Кажется, это тунец; они его так хитро готовят, что я не всегда могу понять, чье это мясо. Но вкусно очень. Рекомендую и вам. А вы что, решили ограничиться кофе и круассанами? И это ваш обед, Арамис? Так не долго и ноги протянуть. - Мне достаточно, - бывший епископ выразительно скривился; у д'Артаньяна создалось впечатление, что бас Портоса раздражает их нежного друга. - Арамис, вам скучно, - неожиданность предположения заставила Рене изумленно вскинуть глаза от своей чашки с кофе. - Странный вывод, друг мой, - он посмотрел прямо в глаза гасконцу. - Милый мой, я знаю вас столько лет, что осмелюсь предположить: такое кислое выражение у вас бывает только от скуки. - Д'Артаньян, я никогда не скучаю, - нервно дернул плечом Арамис. - За столько лет нашего знакомства вы могли бы это заметить. - Ну, тогда я предположу, что вы чем-то не довольны! - И это тоже не секрет: жара! - Арамис, вам идет загар, дружище! Теперь вы стали похожи на арабского шейха, - шутка Арамису не понравилась, он скривился в ответ на слова гасконца, и чуть привстав со своего места, стал оглядывать столики и сидящих за ними обедающих. - Атос? Кто-нибудь из вас сегодня видел его? - вопрос застал Портоса и д'Артаньяна врасплох. Друзья переглянулись с растерянным видом. - Нет, я не видел его сегодня… а вы, Портос? - И я тоже, - гигант покачал головой. - А вы, Арамис? - Да и я тоже, - Арамис был сильно встревожен, и не скрывал своей озабоченности. - Я подозреваю, что он… - … не дожидаясь нас, и не желая ничего нам говорить, а потому - не простившись, ушел на задание, - закончил его мысль д'Артаньян. - И это было решение руководства операцией, - подвел итог Арамис, мрачнея. - А вы еще спрашивали, д'Артаньян, почему я не в духе.
stella: Глава 6. Марокко. То, что Атос ушел, не попрощавшись с друзьями, не было его решением. "Долгие проводы – лишние слезы". Рейс на Марокко был ночным, и он, со своей спутницей, уже к полуночи был в аэропорту Лода. Вопреки ожиданиям француза, очереди на регистрацию пассажиров были у каждой стойки. Багажа у них было достаточно, но, тщательно выверенный вес уложился в два чемодана положенных на двоих 40 кг. Они летели под своими именами и секрета из своего визита не делали. Их поездка была совершенно открытой попыткой разобраться в происходящем, и осветить ее для мировой общественности. После боев под Алеппо и поддержки Россией Башара Асада, ситуация на Ближнем Востоке стала напоминать шестидесятые годы двадцатого века. Те, кому это не нравилось, вынуждены были считаться с присутствием русского оружия. Атосу была безразлична эта ситуация: кто был прав, а кто виноват, он не желал знать: чужая дележка чужих принцев была не менее омерзительна ему, чем то, что было во времена Фронды. Но во всей этой истории был замешан его сын, ставший разменной монетой в торге между фанатиками веры и фанатиками от политики. Распоряжалась всеми хлопотами, связанными с отлетом, Аннет. Атосу вообще везло в жизни на женщин с именем Анна. Услышав, что его спутницей будет дама с таким именем, он только саркастически улыбнулся: судьба. Эта дама оказалась, что называется: палец в рот не клади! Маленького роста, смешливая и вертлявая, как юла, она, в нужной ситуации, вдруг проявляла такой мужской характер, что Атос довольно быстро понял: есть вещи, в которых ему придется уступать ее опыту, ее знаниям страны и ее умению найти выход из создавшейся ситуации. Аннет превосходно стреляла, водила машину, плавала и занималась дайвингом, писала статьи в " Пари-Матч" и " Таймс", имела кучу знакомых в ООН, Лиге Арабских стран, а главное: считалась объективным журналистом и другом лево ориентированных кругов. Все это, а еще многое другое, о чем граф и не догадывался, должно было убедить определенных лиц, что французы искренне желают одного: разобраться в ситуации на Ближнем Востоке и постараться донести позиции повстанцев до определенных влиятельных кругов. - Вот что, Арман, - заявила журналистка едва ли не в первый день их знакомства, - вы у нас человек новый, волею случая заброшенный в нашу реальность, так что - сделайте одолжение: не пытайтесь играть шпиона; у вас это все равно не получится, а вот завалить всю операцию вам удастся. Раз уж мне выпало такое "везение" работать с вами, постарайтесь не путаться у меня под ногами. Уловив иронию в ее словах, граф почувствовал себя уязвленным: такого ему еще никто не заявлял. Никогда и нигде. Однако, он промолчал и, поджав губы, отвернулся, тут же занявшись каким-то неотложным делом. Только мужика в юбке ему и не хватало в жизни. Если бы не Рауль! О, он бы не стал вообще говорить с ней, просто отвернулся и ушел куда-нибудь подальше от этой демократии и раскрепощенных женщин… а пока приходится покорно проглотить обиду. Отношения у них так и остались натянутыми и строго официальными. Атос, с плохо скрытым раздражением, принял тот факт, что везде и всюду их теперь должны были видеть вместе. Он не мог заставить себя играть ту роль, которую ему навязали, а вот Аннет очень быстро и непринужденно стала на людях изображать влюбленную по уши даму. - Арман, вы хорошо воспитаны, но это не помогает вам убедить окружающих нас людей, что вы – мой любовник. Вы скорее похожи на строгого и всем недовольного папашу беспутной дочери, чем на влюбленного мужчину, - сделала ему замечание Аннет. - Так постарайтесь не играть так явно беспутство! - парировал граф. - Что предосудительного вы находите в том, как я веду себя? - она, кокетничая, обвила рукой его шею. Атос отшатнулся. - Я давно забыл, как ведут себя влюбленные, - буркнул он. - Я вам напомню, - фыркнула француженка и истинная дочь Евы. - Но и вы не считайте себя святым Амвросием. Если вы не будете изображать из себя соляной столб, у нас все получится. - Я чувствую, что я вам нужен только чтобы таскать чемодан с аппаратурой, - как-то в сердцах выдал ей граф. - Вы решаете все самостоятельно, не считаясь с моим мнением. Простите, но я не привык к такому поведению. Я думаю, что нам все же придется расстаться по прибытии на место. Аннет посмотрела внимательно на своего спутника: Атос был спокоен, но решителен. Спорить с ним сейчас, и что-то ему доказывать, не имело смысла. - Хорошо, - покорно согласилась она. - Как пожелаете. Но сначала, давайте, подождем, пока прибудем на это самое место. Аэропорт Марокеша гудел, как улей. Ничего удивительного - перевалочная база на пути в Африку. Огромное здание аэропорта напоминало пчелиный улей своими кассетированными стенами, а потолок был украшен тонкой вязью резного орнамента. Причудливые тени плясали на полированных до зеркального блеска плитах пола, вызывая головокружение и заставляя терять ориентацию в пространстве. Аннет оставила своего спутника в зале ожидания, сбитого с толку, и ошарашенного перелетом и всем призошедшим. Все же они, готовя эту авантюру, немного просчитались, не учли воображение графа. Атос к самому полету отнесся спокойно только внешне. Желая показать ему все прелести воздушного путешествия, Аннетт уступила ему место у окна. Потом она пожалела об этом: Атос был потрясен до такой степени, что на минуту забыл о своей роли бывалого путешественника. Он ни жестом, ни словом не выразил своего состояния, но по его глазам женщина поняла, что еще чуть-чуть, и, если за ними следят – провал неизбежен. Вместо слов, она схватила с подноса стюарда рюмку с коньяком, и всунула ее графу в судорожно сведенные пальцы. Атос, почувствовал стекло в руке, и очнувшись, медленно перевел взгляд на плещущуюся на дне коричневатую жидкость. Он выпил ее одним глотком, сморщился, едва не закашлявшись, и уже с возмущением повернулся к спутнице. - Что это вы мне подсунули? - Коньяк. Мне показалось, что вас укачало. - Я не подвержен морской болезни. - Но вы испугались! - Аннет улыбнулась, и в этой улыбке он увидел явную насмешку. - Я не ожидал, что самолет поднимется так высоко, - Атос незаметно перевел дух. - Простите, это моя вина. Я должна была вас предупредить, но во всей этой предполетной суматохе не подумала об этом. - На обратном пути для меня сюрпризов не будет, надеюсь. - Атос отставил пустую рюмку на столик. - Впрочем, не я один боюсь летать, - вдруг заявил он и кивнул на соседний ряд. Сидевший у прохода чернокожий мужчина был бледен до серого цвета. Едва взглянув в его сторону, Аннет побелела в свою очередь. - Что случилось? – одними губами спросил граф, ощупью найдя руку спутницы. - Арман, за нами следят, - так же тихо ответила она. - Человек этот из людей ДАИШа. И он чего-то или кого-то здорово испугался. Неужели… - она не успела договорить, как впереди поднялись двое с автоматами. - Все – на пол, руки за голову, - приказал высокий, здоровенный как шкаф, европеец, - ему ответом был крик ужаса. - Шевельнетесь – стреляем. Шевелиться никто не решался, все понимали, что последует за стрельбой в замкнутом пространстве на высоте одиннадцати километров. Аннет сжала руку Атоса, призывая к покорности: он не привык выполнять подобные команды. На пол ложиться было негде: рейс был чартерный, самолет набит под завязку, поэтому люди просто поднимали руки над головой. Граф, на этот раз побелев от негодования, поднял руки, сцепив пальцы на затылке: Аннетт изо всех сил наступила ему на ногу, предупреждая взрыв. Террористы уже начали обход самолета: они явно кого-то искали. Пока европеец держал под прицелом пассажиров, его напарник, щуплый, черноволосый человек, смуглый, заросший бородой до самых глаз (Аннет показалось, что эта его борода - накладная), обходил ряды, медленно ощупывая возможную жертву пристальным, ищущим взглядом. Дойдя до ряда, где сидели журналистка с французом, он скользнул по ним глазами и перевел их на негра, сидевшего у прохода. - Амин, здесь! - команда прозвучала, как выстрел. Смуглый рванул к сообщнику, и, одновременно, с заднего кресла, кто-то выставил ему подножку. Падая, он непроизвольно изогнулся, словно кошка в полете, и руки его, вытянутые вперед, оказались в районе колен Атоса. Ни Аннет, ни окружающие, отделенные от происходящего спинками кресел - никто ничего не понял. Руки графа, словно клещи, опустились на запястья упавшего на него террориста. Почти тут же, он умудрился перехватить араба за горло каким-то особым захватом, провернул его голову и раздался сухой треск. Бандит обмяк, придавив собой Аннет. - Один, - пробормотал Атос. - А где второй? Второй не замедлил заявить о себе: он вскинул автомат, переводя его с африканца на Атоса, умудряясь держать на прицеле обоих. - Если он выстрелит - нам всем конец, - запинаясь проговорила журналистка, и тут же раздался сухой треск одиночного выстрела. Автоматчик медленно осел на пол: пуля вошла ему в голову точно посреди глаз, а из затылка рванулись наружу мозги террориста, заливая сидевшую в кресле женщину и мешаясь с ее кровью: несчастная получила пулю, застрявшую в ее поднятой руке. - Чтобы я еще раз сел в этот летающий гроб! - выдохнул граф, совсем неожиданно для самого себя, и огляделся. Вокруг он видел только белые, как мел лица или ставшую серой кожу темнокожих пассажиров. На его ногах все еще покоился труп Амина, а из-за предпоследнего ряда вставал человек, чьи черты неуловимо напоминали ему Уриэля. Молодой человек спрятал пистолет в кобуру подмышкой, и шагнул прямо к Атосу. - Не пострадали? - спросил он на французском, стаскивая за ноги на пол Амина. - Эта скотина жив? - Не думаю, - голос у Аннет срывался. - Я слышала хруст позвонков. Вот не думала, что ты такой сильный, Арман, - вокруг них были люди, пусть уже сейчас в памяти и слухе людей отпечатается, что они в коротких отношениях. Вместо ответа Атос пожал плечами. Он был страшно не доволен собой, и совсем не расположен что-либо обсуждать вообще. До самого прилета в Марокеш он не произнес ни слова. Лишь когда в самолет приземлился на взлетной полосе столичного аэропорта, удаленной от самого здания, и на борт воздушного судна поднялись силы спецназа, а пассажиров по одному стали выпускать из самолета, предварительно подвергая личному досмотру и допросу, граф соизволил отвечать на вопросы. Аннет не могла его слышать, и только видела его темноволосую голову в проходе. Судя по тому, что граф вышел на трап в одиночестве, дело обошлось: претензий к нему у местных властей не нашлось. А с Аннет тоже ограничились простыми формальностями. Уже спускаясь по трапу на летное поле (самолет отогнали к самому удаленному месту на взлетной полосе и саму посадочную полосу закрыли для взлетов и посадки самолетов), она увидела отъезжающую скорую – это увозили пострадавшую женщину. Еще нескольким пассажирам оказывали помощь рядом на поле: у многих был шок. Атос поджидал свою спутницу чуть в стороне: она поразилась его спокойствию. - Вы как? – на всякий случай задала она вопрос бывшему мушкетеру. - Я? Нормально. Мне не привыкать к дракам. А вот вы как? – он заглянул женщине в глаза. - Уже в порядке. Если честно, я испугаться по-настоящему не успела: все произошло ужасно быстро. Но сниться мне все равно этот бой будет. - Не вам одной, - он с усмешкой протянул руку Аннет. – Нет, правда, я не ожидал такого мужества от женщины. Вокруг стоял такой крик, а вы молча созерцали все, что происходит. - Арман, вы просто не поняли, что бы могло произойти, если бы пуля попала не в голову этому бандиту, а пробила бы обшивку лайнера. - Смотря где бы пробила. И смотря какой у нас был пилот. Быстрый спуск вниз мог бы нас спасти. Хотя, это был бы ничтожный шанс на спасение. Но скажу вам честно: я предпочел бы возвращаться иным способом: морем ли, машиной ли, на лошади – все едино. Но желание летать у меня пропало надолго. - Арман, я вам этого пообещать не могу, - рассмеялась Аннет. – И все же главное для нас: вернуться - и с вашим сыном. А как мы это сделаем – не играет роли. Но идемте же – нам надо забрать наш багаж. И нас ждет гостиница. Пока Атос дожидался Аннет, ожесточенно ругавшейся с таможней и грузчиками, он покорно ждал: про себя он уже решил, что им придется забыть про свои чемоданы, которые, скорее всего, загрузили в другой самолет или оставили в аэропорту Лода. Но против натиска темпераментной француженки устоять было сложно: багаж им вернули раньше всех. Когда она появилась из-за какого-то закоулка, с торжествующим видом волоча их чемоданы на колесиках, Атос даже вздрогнул: он никак не мог привыкнуть к тому, что все решала женщина. Хотя, надо было отдать ей должное: он ни за что не стал бы воевать из-за этих проклятых чемоданов. Когда они, наконец, очутились в такси, он вздохнул: кажется, пролог к их эпопее закончен. Дальше – самое опасное. Что в Марокко ему понравилось, так это, что на французском там говорили практически все. Арабский он немного понимал: сказалась подготовка на базе и старые познания юных лет неожиданно всплыли в памяти. Аннет город знала, как свои пять пальцев, судя по тому, как она командовала таксистом: она диктовала ему, куда свернуть, и как объехать поток машин. Атос посмотрел на нее с удивлением. - Арман, не удивляйтесь: я тут рулила поболе этого таксиста, - чуть повысив голос, чтобы и он слышал, объяснила Аннет. – Вот у этой гостиницы и остановись, хабиби! – приказала она, протягивая ему деньги. Пока марокканец выгружал из багажника чемоданы, она, постукивая высоченными "шпильками" проследовала в гостиницу. Через секунду, выскочивший им навстречу паренек, уже поволок чемоданы в лобби. Когда они прошли в свой номер, Атоса ждал неприятный сюрприз: кровать в спальне была одна. Ситуация стала слишком напоминать один эпизод из его биографии. Углядев выражение его лица, женщина лукаво усмехнулась - она поняла, что он подумал, и что, скорее всего, вспомнил. - Дорогой мой, нравится вам это или нет, но спать нам придется вместе, - спокойно объяснила она. – Вы можете не бояться моих притязаний, но, если пожелаете познакомиться поближе, я возражать не стану. – Атоса покоробило от ее слов и от тона, которым они были сказаны.
stella: Глава 7. Заложник. Хорошо, что кровать была широкой: он пристроился на самом краю и, конечно, так и не сомкнул глаз. И дело было даже не в том, что на расстоянии протянутой руки от него спала женщина. Как не старался Атос уснуть, вместо воображаемых овец (когда-то, он учил Рауля так засыпать), крутились кадры самолетного побоища, Рауль, с окровавленным лицом и пустым взглядом в пространство, черно-желтые громады Иорданских гор, и скачущие по скалам горные козлы. Устав от этой сумятицы впечатлений, он встал, накинул халат, и перешел в соседнюю комнату. Опустился в кресло и включил телевизор, поставив звук на самый тихий. Бесконечное мелькание новостных программ утомляло не меньше, чем ночные видения. Он нашел музыкальную программу, сделал звук чуть сильнее, и погрузился в совсем другой мир. Аннет нашла его утром, крепко спящим под музыку Брамса. С минуту она стояла, не в силах совладать с улыбкой, потому что лицо графа было безмятежным, как у младенца: музыка смыла с него все печали и сомнения. Времени было вдоволь: журналист еще тоже не проснулся в душе Аннет, значит она могла с часик своего времени уделить женщине Аннет. Звук льющейся воды и пение разбудили, наконец, Атоса, он потянулся, разминая затекшее в неудобной позе тело, и вскочил на ноги. Пение доносилось уже из спальни: какая-то нелепая песенка на незнакомом языке. - Арман, ванна свободна, у нас не так много времени, поторопитесь, - Аннет появилась на пороге в джинсах и топике, с волосами, повязанными полотенцем, – через двадцать минут нам надо уходить. Позавтракаем в городе. Потом у нас две встречи. Не забудьте пистолет. - Надо было сидеть в ванной до последней минуты, чтобы мне и побриться времени не осталось, - с досадой подумал Атос, яростно скребя щеку. – Так нет, ей же неловко с провожатым с двухдневной щетиной на лице. Чертова баба! Чертова баба свой характер показала в полной мере: Атос чувствовал себя в ее присутствии безмолвной тенью. Аннет, к его удивлению, накинула поверх джинсов какой-то цветастый балахон почти до пят, волосы покрыла узорчатой шалью, на руках ее звенели браслеты, а через плечо был перекинут мощный "Кенон". Кого должен был убедить этот навороченный фотоаппарат, когда обычного смартфона было бы достаточно для съемки, граф так и не представлял. Какие пейзажные съемки собиралась делать Аннет, или чьи лица собиралась запечатлеть, он и вообразить не мог, пока журналист не пустила фотоаппарат в дело. Натурой для нее служили какие-то хибары, на фоне которых органично смотрелись оборванные детишки. Нищета здесь была удручающая: граф не мог припомнить ничего подобного во французских деревнях, хотя это был и не показатель: Орлеаннэ в его время процветала, в отличие от районов, по которым шествовала война. Щелкая затвором, раздавая конфеты и перебрасываясь словами с детворой, Аннет, а вслед за ней и Атос, углублялись все дальше в трущобы. В какой-то момент он понял, что не имеет ни малейшего представления, где они находятся. Их окружали двухэтажные дома, сложенные из необожженного кирпича. Между этими, глухими со стороны улицы, стенами, кое-где, на уровне второго этажа, снабженными узкими бойницами вместо окон, едва могли разминуться два человека. Прямо на покрытых оранжевой пылью камнях сидели чумазые дети. На углу, у дома, чей-то заморенный ослик лениво прядал ушами, дожидаясь хозяина. Атос, неожиданно для самого себя, сунул ему остаток питы, которую он жевал на ходу. Поесть они толком не успели, и он все сильнее ощущал голод и жажду. Ослик довольно мотнул головой, мгновенно сжевав полученный хлеб, и Атос, отвлекшись от него, обнаружил, что Аннет исчезла. К чести его надо сказать, что испугался он не за себя, а за нее: европейская женщина, сто раз бы знала она местные обычаи и ориентиры, здорово рисковала, останься она здесь одна. Атос бросился вдоль улицы сначала вперед, потом, уткнувшись в тупик, повернул назад. Осел все так же помахивал хвостом, стоя на углу. Воздух стал неподвижным, сгустился до ощущения субстанции, не поддающейся вдоху-выдоху. В тишине пронзительно звенели мухи. Он остановился, привалившись спиной к стене дома и тут же отскочил: словно прижался телом к жаровне. Перед глазами все плыло: он забыл, что в сумке через плечо у него лежит замороженная с вечера бутылка воды. " Чертова баба!"- в который раз выругался он про себя, и в эту минуту кто-то потянул его за сумку. Атос скосил глаза: рядом с ним стоял смуглый чертенок с шапкой вьющихся волос, и теребил его ремень. Существо было одето в когда-то белую рубашонку до пят. С виду ему было лет пять, не больше. - Чего тебе? – граф присел рядом с ребенком. Дитя поманило его пальчиком и Атос, не видя другого выхода, покорно поплелся за ним. Малыш прошел два шага и толкнул какую-то криво висящую доску: за ней обнаружился дверной проем, в который Атос протиснулся не без труда: вход был рассчитан на котов, а не на взрослого, широкоплечего мужчину. Он даже не подумал, что делает глупость: риск оказаться в руках у бандитов был велик; он вряд ли нашел бы Аннет, а вот его точно искать бы не стали. Веселый смех встретил его по ту сторону стены, где обнаружился прелестный патио с фонтаном и мозаичным полом. Несколько финиковых пальм неподвижно застыли в знойном воздухе, почти не давая тени, а в глубине дворика расположилась Аннет в компании двух смуглых и белозубых аборигенов. - Познакомьтесь, господа, - проговорила она и лениво встав, подошла к Атосу, - граф де Ла Фер, собственной персоной. Арман, дорогой мой, а это именно те боевые товарищи, которые помогут нам связаться с нужными людьми. Как вы сами понимаете, называть их я не имею возможности: эти господа пожелали остаться неизвестными. Атос сцепил зубы: роль ведомого, вдобавок, остающегося в полном неведении, начала удручать его. Старый воин, сидящий в нем, привыкший к воинской дисциплине и умению полностью отдавать себе отчет в происходящем, готов был взбунтоваться против того положения, в которое Аннет его ставила раз за разом. А она словно ничего не замечала, если не предположить, что специально старалась уязвить его гордость мелкими уколами по самолюбию. Но, ничем не выдавая бури, царящей в его душе, граф приблизился к незнакомцам и кивнул обоим со сдержанным безразличием. - Господ не смущает мое имя? – едва уловимая насмешка в голосе была замечена. - Твое имя будет нам залогом того, что вы не приведете за собой ненужных людей, - улыбаясь в бороду, которой он зарос чуть не по глаза, отозвался третий мужчина, неожиданно выходя из-за резной двери, откуда он некоторое время наблюдал за вошедшим. При его появлении остальные встали, Аннет же продолжала сидеть, только улыбка на ее лице стала напряженной, словно заледенела. - Вы предлагаете сделку? – Атос огляделся по сторонам: взгляд его упал на резное кресло, немного возвышавшееся над остальными в этом патио. Прежде, чем воспоминание оформилось в какую-то связную мысль, он, не дожидаясь приглашения, уселся на него с самым непринужденным видом. Краем глаза он уловил движение телохранителей бородатого (он не сомневался теперь, что бородач был каким-то боссом), готовых бросится на него, но их остановило движение руки хозяина. - Не много ли ты берешь на себя, француз? – хозяин нахмурился, но Атос не смотрел на него: он видел испуг и едва заметное удовлетворение на лице Аннет; что-то он сделал очень правильно, только вот не мешало бы понять, что именно? – Ну, раз ты уселся выше меня, ты и начинай переговоры. Только помни: то, как ты повел себя, я тебе припомню все равно. Так что вас сюда привело, говори. - Если ты знаешь, кто я такой, тебе должно быть известно, зачем мы искали с тобой встречи, - высокомерно ответил граф. – Что ты хочешь знать? - Когда два француза оказываются в самолете с тем, кто препятствует выполнению нашей цели, что должны мы думать? – бородач, не скрывая своего гнева, подался вперед, к Атосу. - Что миром правит случай, - невозмутимо ответил Атос, глядя прямо ему в глаза. - Ты считаешь меня несмышленым мальчиком, француз? - Отнюдь… Всего лишь – напуганным. Слово было лишним. Унизить переговорщика, сев выше его, усомниться в его храбрости… - Атос, воистину, дипломатом не был. Его прямому и решительному характеру претили восточное двоедушие и витиеватость фраз. Но слово было сказано и за него надо было отвечать. - Не мне боятся смерти, не мне испытывать страх. Я правоверный, а для нас смерть – важнее жизни. Говори, чего ждешь. - Мы хотим встретиться с вашим руководством, - Аннет поспешила перехватить инициативу. - Многого хотите. Зачем оно вам? - Мы хотим сделать интервью с ними. Не зря столько времени ваши шейхи неуязвимы; значит, сам аллах ведет их, - сладко пела Аннет. – А если так, значит в ваших целях есть нечто, что может оправдывать их действия. Мы хотим показать миру, что это не только террористы, но и просто люди, чье личное обаяние… " Боже правый, что она говорит!" – Атосу показалось, что он попал в какой-то мир, где все понятия перевернуты, а черное стало белым. – " Эта ложь во спасение не приведет нас к добру. Рауль, мальчик мой! Прости, что твоя жизнь и свобода выкупаются такой ценой!" Беда Атоса была в том, что не только в Рауле было дело: жизнь одного человека, какую бы она не представляла ценность, все же не могла перевесить жизни тысяч людей. А речь сейчас шла о многом, и прежде всего о том, чтобы попытаться если не нейтрализовать главарей организации, то вынудить их снизить накал сопротивления. Гарантии, что это чудовища не уведут остатки своей армии на Африканский континент, где уже давно действовали их эмиссары – гарантии такой никто дать не мог. А в дебрях Африки, в ее лесах и саваннах, легче скрыться и проще начать все сначала. Выкурить же банды с Черного континента куда сложнее, чем с Аравийского полуострова, где проще действовать войскам, авиации и разведывательным дронам. Аннет … Атос чувствовал ее напряжение кожей. Но точно так же чувствовал его и этот бородач. И не верил женщине. - Ты многого хочешь, - повторил он, рассматривая журналистку, как какую-то диковинку. – Тебя никто не подпустит к Верховному и его шейхам. Его жизнь слишком драгоценна, чтобы рисковать ею. Если хочешь, мы можем устроить все через Скайп. О личной встрече и не мечтайте. А переговоры насчет твоего сына, - он обернулся к Атосу, - эти переговоры не вы и не я будем вести. Это дело вашего и нашего командования. И – не в ближайшее время. У нас есть дела поважнее. - Скайп - это Скайп, - попыталась настоять на своем, Аннет. – Он не дает того, что может дать личное, близкое общение. И, не все, что говорят в личном интервью, потом появится в прессе. Скайп же станет доступен любому, кто пожелает пристроиться к нашей беседе. - Вот что, женщина, - начальник встал, - пока наш разговор окончен. Тебя проводят до гостиницы, как бы чего не случилось, - он прищурился. - А ты, - он махнул в сторону поднявшегося графа, - останешься. Для гарантий. - Но!.. – попыталась возразить Аннет. - Я сказал все, - бородатый даже не обернулся, бросил уходя, как печать поставил. - Арман, - Аннет рванулась было к напарнику, но ее ухватил за руку один из телохранителей. - Все хорошо, Аннет, - Атос ей улыбнулся с самым непринужденным видом. – Со мной ничего не случится. Нужен же какой-то связной. Вот я им и поработаю. - Иди со мной, связной, - второй телохранитель слегка подтолкнул графа вперед. – На месте и разберемся, кто ты: связной или заложник, - пробурчал он себе под нос, щурясь, как кот.
jude: stella, очень достоверно получилось. Я переживала за героев. :) Да, дипломата из Атоса бы не получилось... :)
stella: Глава 8. Лавка антиквара. Рауль так до конца и не уяснил себе, где его поместили в этот раз. За время плена его не раз перевозили с места на место. Чаще всего это были какие-то полуразрушенные дома, подвалы, где оставались еще жалкие следы пребывания людей. Скорее всего, здесь прятались от бомбежек союзной авиации или обстрелов с той или другой стороны, но жители с этих мест бежали, а зачистки уже прошли. У виконта оставалось не так много времени: он физически ощущал его бег и то, что шансы на его спасение уменьшались. Он понимал, что из него сделали приманку, и отлично понимал – для кого. Но сделать ничего не мог. Он попался как неразумный школяр, но от осознания своей ошибки становилось еще горше. Глупо было бы оправдываться перед самим собой, объясняя произошедшее тем, что он поддался на чары, что история отца повторилась с ним с пугающей закономерностью. Он знал теперь, кого следует "благодарить" за свое нынешнее положение. Больше всего его унижала и угнетала вынужденная пассивность: он пытался сопротивляться, и тело еще хранило следы наказания за эту попытку. В основном, он молчал и думал: от этого сознание подчас раздваивалось, и он постепенно утрачивал чувство реального времени. Он теперь больше находился в другом измерении, дух его парил в прошлом, которое всегда покорно поворачивалось к нему той стороной, которую он предпочитал увидеть. Виконта мучила совесть. Прошло не так много времени с тех пор, как, поддавшись чужой логике, он посмел сомневаться в отце. После всего, что произошло, он отчетливо понимал, как горько было отцу осознать, что самый близкий человек усомнился в нем., в его порядочности и правоте. Остро захотелось увидеть отца, взять его за руки, смотреть в такие родные, такие ласковые и такие все понимающие глаза. Если бы он тогда сумел забрать портрет, он бы не чувствовал себя таким одиноким. Мысленно он вернулся к дням, когда он отдал его Луизе. Теперь он видел не облупленные, кое-где с остатками штукатурки, стены своего нынешнего узилища, а белые кирпичи родного дома. Они с Луизой сидят на старой шелковице, удобно устроившись в ветвях дерева. Блезуа, всего несколькими годами старше Рауля, охотно помог виконту устроить на ветках удобный и безопасный помост. Господин граф ничего не знает об этом, а мальчик и девочка постоянно просиживают тут часами. В этот раз Рауль умудрился запастись у кухарки пирогами и фруктами и вовсю угощал свою подружку. Но не это было главным сюрпризом: Рауль, несмотря на строгий запрет графа де Ла Фер, притащил под камзолом старинную книгу о рыцаре де Марле и сирах де Куси, и читал ее Луизе. Девочка слушала невнимательно, и Рауль с чувством обиды и непонимания отложил книгу. - Луиза, вам неинтересно? – спросил он дрогнувшим голосом. Девочка посмотрела на него своими невинными глазами и улыбнулась. - Рауль, вы так взволнованы? Но что вам за дело до чужих рыцарей? Рауль хотел было сказать, что эти рыцари ему не чужие, что они - предки графа де Ла Фер, но вовремя вспомнил, что о своих сомнениях и подозрениях он говорить не имеет права. Все, что оставалось ему, это соскочить на землю и помочь спуститься Луизе. Слова девочки остались у него в сердце занозой, портившей настроение. Он вновь и вновь возвращался к этому разговору, не находя, что мог бы ответить тогда Лавальер. Постепенно боль забылась, и, совершенно неожиданно возникла еще раз, когда он уходил в очередной поход. Луиза была уже взрослой: ей пошел пятнадцатый год. В тот вечер он испросил у отца разрешения увидеться с ней. Луиза письмом попросила его о встрече, и сказала, что хотела бы на память какую-нибудь вещь, которая бы постоянно напоминала ей о Рауле и его семье. И виконт решился: принес ей миниатюрный портрет графа, сделанный приблизительно в те же годы, в каких был тогда Бражелон. Сходство было потрясающим: только модные детали одежды и говорили о разности эпох. Луиза подарок бережно хранила: скорее всего из свойственной ей сентиментальности. Но Рауль никогда не переступал порога ее личных апартаментов ни в Лавальере, ни в Фонтенбло. Отдав ей портрет, он никогда не спрашивал, куда она его повесила или куда спрятала. Он расстался с дорогой вещью без сожаления, как без сожалений и сомнений отдавал ей свое сердце и свою душу. Он не мог знать, какое впечатление этот портрет произвел на Луи 14, как не знал, что отец, заметив исчезновение миниатюры из комнаты сына, сразу понял, кому юноша его подарил. Уже в Африке Рауль горько пожалел, что у него нет с собой этого портрета. Ему было бы легче, если бы он мог ловить поддержку во взгляде Атоса. Тогда он так и не узнал, что миниатюра была рядом с ним в последние минуты жизни. Совсем рядом – у одного из адъютантов Бофора, которому ее передала для Бражелона Ора де Монтале. Но события разворачивались так быстро и непредсказуемо, что Рауль так и не увидел его. Адъютант был убит через неделю после Рауля, в его вещах нашли и эту миниатюру, подумали, что это портрет то ли самого Рауля, то ли кого-то из его предков, потом стало не до того, и портрет исчез без следа на дорогах войны. Рауль решил его разыскать, попав в Париж после истории с Ангерраном Берже. Почему ему вспомнился этот портрет? Он случайно увидел в маленьком антикварном магазинчике коллекцию старинных миниатюр, и память мгновенно вернулась к тому, как все произошло. Искать пришлось долго: виконт давал запросы на сайты антиквариата, списывался с коллекционерами, отслеживал аукционы. За всеми этими поисками он как-то забыл, что в этом мире он всего лишь пришелец, и не стоит чрезмерно афишировать свое имя. Ему было не до связи с друзьями и отцом, так увлекли его эти поиски и в один из дней удача улыбнулась ему: он получил ответ на свой запрос: да, антикварная лавка в районе Блошиного рынка располагает коллекцией старинных портретных миниатюр. Старинный колокольчик над входной дверью прозвучал сладкой музыкой: точно такой же извещал домочадцев Бражелона о прибытии гостя. У прилавка стоял древний старик, словно сошедший с поздних портретов Рембрандта. Раулю показалось, что за ним закрылась дверь в 21 век, и в свои права вступил век 17. Старик поднял голову от витрины, которую запирал на ключ, и обратил на Рауля взгляд темных глаз, неожиданно молодых на старом, иссохшем лице. - Добрый день, сударь. Что угодно господину? – голос был под стать глазам: звучный и гибкий. - Я увидел у вас прекрасную коллекцию миниатюрных портретов. – Бражелон кивнул на приветствие старика и посмотрел тому прямо в глаза. – Я мог бы посмотреть все, что у вас есть? Мне кажется, что на витрину вы выставили отнюдь не самое интересное, не так ли? Старик утвердительно кивнул. - У меня действительно очень большая коллекция. Но, мне кажется, вы интересуетесь совершенно определенным периодом? - Да, я собираю портреты первой четверти 17 века, - Рауль ощущал какое-то беспокойство, старик рассматривал его слишком пристальным, изучающим взглядом. Потом отвел глаза и позвал куда-то в глубину магазина, чьи недра терялись в полумраке. – Марион, иди сюда. Послышался стук каблучков и в полосе света, проникавшего через стеклянную входную дверь, возникла женщина… Мэри Грефтон. Да, это была она. На ней было трикотажное платье с высоким воротом, плотно обтягивающее безукоризненную фигуру и туфли на высоком каблуке. На этом заканчивались все различия между леди 17 века и современной парижанкой. Все остальное, несомненно, принадлежало девушке из прошлого Рауля. Старик сделал вид, что не заметил реакции своего посетителя и непринужденно бросил женщине: " Марион, будь любезна, покажи гостю нашу коллекцию миниатюр начала 17 века. Там должны быть экземпляры, которые его заинтересуют." Марион сделала знак следовать за собой, и Бражелон углубился в лабиринты магазина, осторожно лавируя между креслами, кушетками, сундуками и витринами, полными раритетов. - Сюда, пожалуйста, - женщина придержала его за локоть, и Рауль оказался перед бюро, богато инкрустированным перламутром и серебром. Марион вынула один из ящичков и поставила перед виконтом на такой же инкрустированный столик. Вынула из него накрытый сукном планшет и откинула ткань. - Не этот ли портрет вы ищите, сударь? – голос ее странным образом обрел материальность, заставил его сжаться, словно на него набросили петлю. В следующее мгновение он уже не видел и не сознавал больше ничего: перед ним был отец. Руки тряслись так, что он побоялся взять миниатюру: только жадно вглядывался в дорогие черты. Марион поднесла маленький фонарик, и виконт теперь видел каждую трещинку на красочном слое. – Я, едва взглянув на вас, сразу подумала об этой миниатюре, - шепот у самого его уха (впрочем, свободного пространства почти не было, она вынуждена была стоять так близко). – Это кто-то из ваших предков? - Да, - Рауль правду сказать не мог. – У нас в роду, - он, наконец, взял портрет в руки, - очень сильно развито наследственное сходство. Время от времени возникает вот такой казус, что вы видите сейчас: почти одно лицо. - Так вы знаете, кто изображен на этом портрете, - в голосе Марион было неприкрытое любопытство. - Да, знаю. Вернее, - он слегка запнулся, - почти уверен, что знаю. - Кто же, скажите! Я окончила искусствоведческий факультет Сорбонны, подрабатываю в этом магазинчике и пишу диссертацию о портретной миниатюре 17 века. – Марион была достаточно словоохотлива. – Вы сами понимаете, как для меня важно узнать, кто это на портрете. - Не вижу причины делать из этого военную тайну, - совершенно серьезно ответил Рауль. – На портрете граф Арман-Огюст-Оливье де Ла Фер. Мой предок. - И вы? - А я - виконт Рауль-Огюст-Жюль де Бражелон. К вашим услугам, мадам. - Мадемуазель. Мадемуазель Марион Грефтон, - ответила женщина без запинки. " Вот и встретились два одиночества!" – мелькнуло в голове у Рауля, но в следующее мгновение он уже не мог думать ни о чем: до них донеслись какие-то крики, шум, возня, и молодые люди бросились наружу. ******** Блошиный рынок в любой стране – это место, где тусуются подозрительные личности, где всегда можно найти уголок для совершения незаконных сделок и где, как и на любом рынке, правит сильный и наглый. Магазин антиквара не трогали, потому что знали, что старик всегда готов если не купить, то помочь в продаже. Он был на этом месте всегда: никто из завсегдатаев рынка не помнил, когда он появился в своем магазине, даже самые старые жители города. И уж подавно, никто не помнил, как он выглядел в молодости. С появлением в Париже огромного количества мигрантов рынок стал для них притягательным местом подработки. Платили здесь наличными деньгами, тут удобно было собираться компаниям земляков и предаваться воспоминаниям под наргилу или кой-чего позабористей. Здесь же заключались сделки, вербовались сторонники и составлялись заговоры. И здесь же, время от времени, затевались драки с поножовщиной, и стрельбой, и грабежами. Полиция не в состоянии была упредить все нападения, и все бандитские вылазки, что осуществлялись на территории рынка. И, тем не менее, Блошиный рынок Парижа как магнитом притягивал туристов и парижан. Картина, открывшаяся глазам виконта, была неприглядна: старика, прижав его головой к прилавку, и заломив ему руки за спину, держал здоровенный африканец. Второй, по самые глаза закутанный в "арафатку", сбрасывал в спортивную сумку все подряд с раскуроченной витрины. Думать у Рауля времени не было: локтем он выбил стекло в витрине с оружием и выхватил первое, что попало под руку: это оказалась старинная шпага, Рукоять привычно легла в руку, а дальше рука сама проделала привычную работу – прежде, чем он успел понять, что к чему, оба грабителя валялись на полу, воя от боли и обливаясь кровью. Марион схватила его за руку и потащила в глубину магазинчика: там оказалась неприметная дверца. - Уходите немедленно, - она выхватила у него из рук шпагу. – Я вас сама найду, когда будет нужно. Уходите, пока патруль не явился. Рауль быстро добрался окрестными переулками до остановки автобуса и, не очень понимая, что же будет дальше, отправился в свою гостиницу. ***** Телефонный звонок в номере раздался на следующий день. - Господин Бражелон, - мужской голос был незнаком. - Да, это я. Что вам угодно? - Это полиция. Будьте любезны, откройте дверь: мне бы не хотелось поднимать шум. Рауль пошел открывать дверь и едва успел отскочить: в номер ворвался спецназ. Прежде, чем виконт успел сказать хоть слово, его схватили двое дюжих полицейских. Вошедший за ними представитель городской полиции внимательно оглядел комнату, прошел в ванную и, только убедившись, что в номере нет никого из посторонних, уселся на диван. По его знаку Рауля отпустили, и Бражелон, потирая кисти рук, прошел и опустился в кресло напротив полицейского. - Комиссар Жюпон, - коротко представился представитель власти. - Ваше имя, сударь? - Судя по всему, вы явились сюда с постановлением на арест, - язвительно ответил Бражелон. – Постановление выписано на мое имя, я полагаю? - Вы виконт Рауль-Огюст-Жюль де Бражелон? - Да! - гордо откинул голову молодой человек. – Вас правильно информировали. – Он посмотрел прямо в глаза комиссару. – Мадемуазель Грефтон вас не обманула. Как вы меня разыскали? Я не оставил ей своего адреса. - Пробили по базе данных, - пожал плечами Жюпон. – Мы ничем не рисковали: с такой фамилией вы один. Компьютер сразу выдал адрес гостиницы. - Вы не желаете мне объяснить, за каким чертом вы явились ко мне с такой свитой, - Рауль не мог видеть себя со стороны и не представлял, насколько в эту минуту он похож на своего отца манерами и голосом. Но комиссара трудно было смутить: по роду своей деятельности он встречал разных людей. - Вы вчера посетили некий антикварный магазин? - Да, но я не вижу в этом ничего предосудительного. - Я бы тоже не находил в этом ничего криминального, если бы после вашего визита не осталось два трупа. - Трупа? – Рауль крепко потер щеки. – Я не собирался их убивать, но они грабили магазин и применили насилие к хозяину. Я не мог не вмешаться: рядом была женщина. - Вы закололи их. Чем? Кинжалом? - Рядом была витрина с раритетным оружием. Кажется, я схватил шпагу; да, именно ее: такое оружие мне привычно. - Значит, вы не отрицаете, что применили холодное оружие? - Конечно, нет, - теперь Рауль пожал плечами. – А вы бы на моем месте ждали полицию? - Сударь, вы оскорбляете авторитет полиции, - вскипел комиссар. - На в коей мере, - спокойно возразил виконт. – Парижская полиция не страдает расторопностью, а я привык сам защищать себя и тех, кто нуждается в защите. Два бандита грабили лавку антиквара: я не мог остаться в стороне. - На вас две смерти и превышение мер самообороны. Я вынужден арестовать вас, сударь, по обвинению в двойном убийстве, - заявил комиссар Жюпон, вставая. – Руки, сударь. Рауль секунду помедлил: сопротивление бесполезно, придется подчиниться. Он протянул руки и наручники тихо звякнули, защелкиваясь на его запястьях.
Эжени д'Англарец: Ну чистый Атос в молодости! И цитату я узнала)))
stella: Эжени д'Англарец , да куда от наследственности деться?
stella: Глава 9. Побег. Д'Артаньян тихо сходил с ума: Атос исчез, а командование не желало давать им никакой информации. Готовиться в такой обстановке было невозможно, и гасконец попросту подловил начальника штаба на перекуре после обеда. Офицеры курили, отойдя на приличное расстояние от входных дверей, чтобы не получать нареканий, что они травят своими сигаретами некурящий состав базы. Некурящих было на удивление много. - Господин полковник, нам бы надо было поговорить, - бывший мушкетер, использовал неформальную обстановку, чтобы обратиться непосредственно к начальству. Полковник, чуть прищурившись от дыма сигареты, всмотрелся в стоявшего перед ним бывшего капитана королевских мушкетеров. Сам факт присутствия друзей среди наших современников логике не поддавался, и полковник давно принял его, как данность. Так было проще, иначе он ощущал, что чем больше пытается понять и объяснить себе это появление, тем сильнее у него, что называется "крыша едет". Д'Артаньян стоял и смотрел прямо ему в глаза. Глаза у француза были большие, и темные, как вишни. И он их не отводил. Полковник почувствовал себя неловко: он не мог избавиться от чувства вины перед четверкой друзей, но показывать этого не желал – где это видано, чтобы старший офицер каялся перед подчиненными? - У меня не много времени, но я готов выслушать вас, - нехотя согласился полковник. – Так о чем вы желаете говорить? - Моих друзей и меня волнует, что происходит с господином графом де Ла Фер. Мы прибыли сюда вчетвером, и мы не привыкли, чтобы важные дела, подобные теперешней военной операции, решались кем-то из нас в одиночку. Мы хотим знать, где наш друг, и как мы должны помочь ему. Потому что мы не сомневаемся, господин полковник, что он нуждается в нашей помощи. - Господин д'Артаньян, я понимаю ваше беспокойство, но могу вас заверить, что время вашего участия в операции еще не подошло. Если мы отправили вашего товарища одного, без вас, значит, того требовал разработанный план. Я должен вам заметить, что у нас не принято, чтобы солдаты обсуждали действия командиров во время операции. Тем более – в наших войсках. Вы пришли в наши ряды добровольно, так что будьте любезны соблюдать наши условия. Я, конечно, понимаю ваше нетерпение, - добавил он, смягчив тон и голос, - как и понимаю, что бывшему командиру сложно примириться с ролью, в которой ему отведена роль подчиненного, но поверьте: у вас и ваших друзей все еще впереди. Вашему другу отведена роль переговорщика с одним из важных главарей. Потом придет и ваше время: вас и ваших товарищей. Потерпите. Д'Артаньяну не оставалось ничего другого, как откланяться. Единственное, что он уяснил, так это то, что Атос отправился на переговоры. Ну, что же – дипломатическая миссия вполне укладывалась в характер Атоса, хотя капитан предпочел бы видеть в этой роли или себя, или Арамиса. Но штаб видел ситуацию по-своему, и у него могли быть серьезные основания для выбора на роль переговорщика именно графа. Сведения от Аннет поступили в штаб вечером того же дня. Сведения неутешительные. В штабе, посовещавшись, все же решили не утаивать сложившуюся ситуацию от французов. - И что мы получили благодаря нашей сдержанности и неучастию? – подвел итог д'Артаньян, - двое из нас в заложниках. А следуя логике этих ублюдков, число заключенных, которых они согласятся менять на Атоса и Рауля, возрастет вдвое. - У вас есть предложения? – в голосе Арамиса прозвучало глухое раздражение, которое ему не удалось скрыть. - У меня в голове только одна мысль: пробраться туда любым путем и освободить наших друзей. - Отличная мысль, но как ее воплотить в жизнь? - Арамис, вы согласны, что мы больше не имеем права ждать? - гасконец бросил взгляд на Арамиса, в молчании покусывающего губу, что служило у него признаком нерешительности. - Согласен. - Так отчего же вы колеблетесь, дорогой епископ? - Я не колеблюсь, я обдумываю варианты, - Арамис слегка покраснел. - А не пришло ли время поделиться тем, что вам пришло в голову? – спросил д'Артаньян невинным голосом. - Пришло, Шарль. – Арамис встал, потянулся, и показал друзьям на дверь. Портос и д'Артаньян последовали за ним. Бывший епископ заранее нашел место, которое не просматривается, и не прослушивается приборами наблюдения. Предосторожность не лишняя: Арамис был уверен, что за ними следят двадцать четыре часа в сутки. "Слепое пятно" оказалось своеобразной пещеркой в нависающей скале. Места едва хватило на троих, зато здесь их не могли ни видеть, ни слышать: час у них в распоряжении был, и за это время Рене собирался ввести друзей в курс своего плана. Потом их вычислят, возможно, даже будут пытаться заставить рассказать, что они задумали, но это уже роли не играло. Главное, действовать слажено. - Как уходить-то будем? – не выдержал Портос, которому не терпелось узнать основное. - Морем, - лаконично ответил Арамис, и у гасконца поползли вверх брови: от них до моря – не один десяток километров. - Д'Артаньян, не удивляйтесь тому, что я сказал, - усмехнулся д'Эрбле. - Вы просто не в курсе планов нашего командования. А оно планирует "ём кэйф" для боевого состава. - Барбекю? - обрадовался Портос. - Дались вам эти шашлыки, - возмутился гасконец. – У вас только еда на уме, что ли? - Вовсе нет, - обиделся барон. – Арамис, так что еще нам приготовили? - Дайвинг. - Даже так? Тогда у нас есть шанс, - воспрял духом д'Артаньян. – Но как вы это все себе представляете? Ведь нас, при малейшей попытке уклониться в сторону границы, тут же засекут и наши и соседи. - Да, если мы используем оборудование для подводного плавания. А если мы просто будем с масками, без аквалангов, нас примут в худшем случае, за заблудившихся пловцов. Вопрос в том, хватит ли у нас сил. - Ну, мы все прекрасно плаваем, - заметил Портос. - Плаваем, да, а вот насчет ныряния… - Тут не так уж и глубоко, - пожал плечами Портос. - Вот тут вы ошибаетесь, мой друг, - заметил ему Арамис. – За коралловым рифом глубоко. Метров около сорока будет. - Справимся, - тоном, не вызывающим не малейшего сомнения, ответил великолепный барон Портос. – нам приходилось делать и более сложные вещи. - Но мы окажемся во вражеском стане голыми и босыми в полном смысле слова, - заметил д'Артаньян. – В таком виде мы сразу станем добычей для пограничников. - На той стороне нас будут ждать, - разрешил его сомнения Арамис. - Кто? – не понял Портос. – Террористы из Синая? - Портос, не накаркайте нам беды, - остановил его прелат. – Нас встретят люди, преданные нашему делу. - Ваши иезуиты? – прищурился гасконец. – Я им не доверяю. - Придется довериться, - недовольство проскользнуло по лицу Арамиса. – Именно на этой стадии только они и могут нам помочь. Они отвлекут наших израильтян на себя и им будет не до наших поисков. К тому же у нас будут еще помощники. Несколько неожиданные, но вы сами увидите, что им можно довериться. - А как нам готовиться к побегу? – Портосу не по душе было пассивное выжидание. - Записаться на участие в поездке на побережье. - А разве не все хотят? – удивился д'Артаньян. - Хотят все, - пожал плечами Арамис, - но не всех отпустят. Должны остаться и дежурные по базе. Впрочем, нас это не касается: мы вольнослушатели на курсе. - Да, только следят за нами еще пристальнее, чем за "газырями"*, - буркнул Портос. * "газыри" – жаргонное словечко. Так называют жителей сектора Газа выходцы из СССР. ***** Этого дня ждала с упоением вся база. Загодя было заказано мясо, подготовлены приправы, подливы, уголь, специи… словом, все, что необходимо для приготовления мяса на мангале. Еда – национальный вид спорта в Израиле, а приготовление барбекю – это особая статья. С вечера все было упаковано в сумки-холодильники, собрано в рюкзаки, приготовлены палатки. С утра подали два автобуса, и счастливые обладатели увольнительной с шумом и гамом загрузились в них. Французы, слегка оглушенные этой суетой, должны были признаться себе, что их окружают сущие дети. Собственно, не так много времени и прошло с того дня, как все они окончили школу. Хотя, надо было признать и то, что эта детвора умела не только веселиться: пару раз их пришлось наблюдать в боевой обстановке. А то, что проделывали эти мальчики и девочки в боевой амуниции, на дикой жаре, казалось невероятным. И, словно бросая ей вызов, по окончании спецоперации, девчонки, не смывая с лиц камуфляжа, сбрасывали шлемы, являя миру роскошные шевелюры, которые вопреки всему, оставляли, как символ женственности в этом Аду, где воевали наравне с парнями, не только не уступая им, но часто превосходя мужчин по смекалке и выносливости. Компания выгрузилась неподалеку от пирса, ведущего к скале Моисея, где сосредоточены были все красоты подводного мира. Девчонки убежали в раздевалку и очень скоро объявились на пляже в купальниках. Зрелище было не для слабонервных: израильские женщины славятся красотой и пышностью форм и, к чести французов, они оценили красоток. - Ничего себе, - пробормотал Портос. – В такой компании чувствуешь себя в исламском Рае. Сплошные гурии. - Портос, не смотрите по сторонам, - подцепил его д'Артаньян. – У вас уже есть печальный опыт общения с этими красотками. К тому же, у нас нет на них времени. - Эй, Исаак, чего ждешь? – звонкий голос Эден заставил его обернуться. – Ты намерен плавать или так и будешь столбом стоять посреди пляжа? - Эта маленькая паршивка жаждет увидеть вас, - расхохотался гасконец. – Ладно, так и быть: нам стыдиться нечего. Пошли переодеваться. - Время нас поджимает, друзья, - Арамис бросил взгляд на часы. – Акваланги не берем: только маски и очки. - Вы собрались нырять на такую глубину без спецоборудования? - удивился д'Артаньян. - Нет, конечно же: мы с вами не ловцы жемчуга. Но на пару метров вглубь нырнуть сумеем. Да, ласты не забудьте. Нам бы только пересечь вторую стену рифа, а там у каждого из нас будет помощник. - Какой-такой помощник? – не утерпел Портос. - Увидите на месте. Главное, следите за тем, что буду делать я, и в точности повторяйте. Чудеса я вам гарантирую, - абсолютно серьезным тоном осветил ему Арамис. Появление троих друзей с ластами и масками вызвало веселый ажиотаж среди молодежи. - А кто жарить мясо будет? – крикнула им вдогонку Эден, увидев, что французы направились по пирсу прямо к скале. - Мы на разведку, - пояснил Арамис, помахав рукой в приветственном жесте. – Сейчас, самое время, - пояснил он шепотом. – Все заняты подготовкой к погружению или жаркой барбекю. За нами особо и не станут следить. - И все же, стоит быть повнимательнее, - остерег гасконец. На краю пирса друзья уселись, натянули ласты, и опустив на лицо маски с дыхательной трубкой, один за другим соскользнули в воду. Плавали все трое замечательно, нырнуть на глубину в несколько метров ни для кого из них не представляло труда, но открывшаяся их взору картина не могла не вызвать восхищения. Разнообразие коралловых форм, невероятное количество пестрых рыб – все это отвлекало внимание ныряльщиков от главного. Арамис не преминул вернуть их к основной цели их погружения, жестом указав на маячившую за песчаной полосой стену. Вынырнув и вдохнув побольше воздуха, друзья погрузились вновь. За вторым барьером, резко уходившем на большую глубину, просматривались гибкие веретенообразные тела. "Акулы?" Но д'Эрбле их вел именно к этим существам, которые, завидев ныряльщиков, в мгновение ока оказались рядом. Арамис ухватил одного из дельфинов за спинной плавник, Портос и д'Артаньян последовали его примеру, и, забыв обо всем на свете, кроме того, как покрепче держаться, троица французов понеслась в сопровождении дельфиньей стаи к берегам Саудовской Аравии. Так они плыли больше часа, никем не остановленные, пока дельфины не высадили их на песчаной отмели. На берегу их уже ждали. В ту минуту, как они ступили на берег, в Эйлате раздался сигнал воздушной тревоги, и ракета, пущенная с установки " Железного купола", сбила болванку, летящую со стороны Синая.
полная версия страницы