Форум » Крупная форма » "Город в прицеле" » Ответить
"Город в прицеле"
stella: Мне тоже уже изрядно надоели тишина и бездействие на форуме. Поэтому начинаю выкладывать новый фик. Название рабочее, повесть в работе тоже. Я почти никогда не выкладываю то, что не закончила, но в этот раз хочу немного расшевелить коллектив(это : во-первых). И заодно себя подстегнуть, потому что я уже, кажется, третий год не могу с ним управиться. За это время многое изменилось, многое вернулось на круги своя, а кое-что, о чем я писала от, как говорится, балды, вдруг оказалось правдой. Надеюсь, что ваша реакция расшевелит и меня и подаст идеи. (что-то у меня туго с этим последнее время) Быстрого окончания фика не обещаю, ибо сама пока не знаю толком, чем закончится. Итак, поехали.
stella: Часть 1 Глава 1. Город в прицеле. Солнце опускалось так стремительно, что его перемещение можно было увидеть и невооруженным глазом. Цвет неба менялся от желто- зеленого к розово-фиолетовому. Словно небесный художник раз за разом проходил гигантской кистью акварельными красками по небесному своду, как по листу бумаги, с каждым разом насыщая цвет у горизонта там, где мягкие очертания Иерусалимских гор все глубже погружались во мглу. Потом, как-то сразу, россыпь оранжево-желтых светляков обозначила границы неба и земли. - Поразительно быстро садится солнце в этих краях, - задумчиво проговорил Атос, обращаясь скорее к самому себе, чем к стоящему рядом человеку. - Низкие широты, - негромко отозвался тот. - Знаю, а все равно не могу привыкнуть. Я бывал в этих краях… очень давно. Гром, прокатившийся над домами, заставил его удивленно обернуться к собеседнику. - Будет дождь, Ури? Но на небе не было ни облачка. - Это звено пошло в сторону Газы, - привычно ответил израильтянин. - Простите, я вас не понял! Что вы имели в виду? - Патрульные истребители. Дежурный полет. Вы привыкните. Поначалу это напрягает, но вы - человек военный. Вы нас поймете. - Мне ко многому придется привыкать. Даже к жаре. - Главное: у нас вам скучать не придется. Вы человек действия, а у нас страна создана именно для таких, как вы и ваши друзья. - Хотелось бы пожить без подвигов, - вдруг признался француз. - Я честный сельский житель, скажу вам по секрету. - Вы – крестьянин? - поразился Ури. - Никогда не поверю: ведь вы же граф! - Господи, - весело расхохотался граф, - да я же не говорю, что сам обрабатывал свои земли! Но я и родился не в столице, и не мало лет прожил в провинции. Знаете ли, жизнь сельского помещика имела немало привлекательных сторон, и… - его прервал рев двигателей. Два… еще два… и еще два. Самолеты стартовали на предельной скорости. - Что-то произошло в секторе, - обеспокоено покачал головой Ури. - Почему вы так решили? - удивился граф. - По звуку. Самолеты поднялись в воздух на форсаже. И сразу шесть. Так бывает, если возникли проблемы. Видимо – обстрел. Граф внимательно вгляделся в силуэт стоявшего рядом человека, но уже совсем стемнело. Местный люд говорит о войне, как о чем-то обыденном, о том, с чем они живут днем и ночью. И при том – поражают своим оптимизмом. Д'Артаньяну здесь очень нравится: он говорит, что чувствует себя дома в окружении израильтян. А вот ему, Атосу, привыкнуть сложно: мешают воспоминания. Друзья были поражены, когда он обмолвился, что эти места ему знакомы. Да, и знакомы - и совсем не так выглядят. В свое время тут были только пески. Море и песчаная Дюна. Они сами попросились в эту экспедицию: в этот раз их никто не направлял, никаких миссий они не выполняли. Деятельная натура четверки неразлучных требовала движения, участия в каком-то предприятии. А по прибытию выяснилось, что придется вживаться в новый мир. Д'Артаньяну и Портосу было все равно, где бросить якорь, Арамису захотелось живой политики, а Атосу мерещились видения юности. Перебирали долго, но, как ни странно, сошлись во мнении быстро: Ближний Восток. Именно там решался весь будущий мировой расклад, именно туда протянули руки ведущие державы мира. Оттуда, оставляя за собой кровавые следы, ползли уже по всем континентам щупальца нового государства, которые отрастали быстрее, чем их успевали уничтожать. Призрак радикального ислама становился реальным монстром, угрожая залить кровью всю Европу, по мере того, как его искореняли на Ближнем Востоке огнем и мечом. А здесь, в оживленном портовом городе, только рев самолетных двигателей напоминал о том, что границы охраняются всерьез. - Хотите прогуляться по городу? - было не похоже, что Ури собрался спать. - С удовольствием, - откликнулся Атос. - Но мне неловко вас утруждать: вам завтра рано вставать. Вы надолго уезжаете? - На три недели. Пусть вас не волнует, что я не высплюсь: за мной с утра заедет приятель, в машине отосплюсь. - Я не знаю, могу ли вас об этом спрашивать, но далеко ли то место, где вы будете проходить переподготовку? - Негев. Точнее вам пока знать и не нужно. Это места, где Моисей бродил. Я – танкист. В милуим хожу два раза в год. - Ми-лу-им? - нараспев повторил граф незнакомое слово. - Так называется переподготовка. Так пройдемся? Это будет вашим знакомством с городом. Похоже, что вы задержитесь у нас. Я, должен сказать, этому дико рад: не каждый день сказки сбываются. - Сказки? - Атос, наконец, смог хоть как-то разглядеть лицо собеседника: глаза у того сияли. - Конечно! А как еще прикажете называть ваше появление? - А знаете, не буду я вас переубеждать, - вдруг сказал француз. - К тому же, нам стоит сменить имена, так мы будем меньше смущать людей. - Как пожелаете. Впрочем, это вы будете обсуждать с нашим командованием в ближайшее время. Так прогуляемся? - Пошли. Мой внешний вид не вызовет подозрений? - граф мельком осмотрел себя в зеркале. - Да бог с вами, вы сами увидите, что одеты, как щеголь, - рассмеялся Ури, не без восхищения разглядывая графа де Ла Фер; вот есть же люди, которые умеют носить одежду - на них смотрится все: от греческой тоги до шорт и майки! Атос резко выделялся в толпе своей подтянутостью и аккуратностью в одежде - это уже у него не отнимешь ни в какой обстановке! Но на Востоке ночь – самое время для гуляния. Спадает оглушающая, влажная жара, и в свои права вступают запахи. Но не цветы услаждают обоняние гуляющих: их привлекают бесчисленные кафе и рестораны, откуда доносятся ароматы всех возможных и не возможных кухонь мира. Теплый, рыжеватый свет светильников создает особый уют, с шипением накатываются на песок волны, а из всех углов доносится оглушительная ритмичная музыка с характерным восточным подвыванием. - Забавно… - отвечая скорее на собственные мысли, чем обращаясь к собеседнику, произнес бывший мушкетер Его величества. - Вас что-то насмешило? – тут же отозвался израильтянин. - Я вспомнил, как похожая музыка звучала на улицах Иерусалима. Давно это было. - Это марокканские мелодии: в них очень много арабских мотивов. А настоящие израильские песни – это Шльомо Арци. Ну, может я и не прав, но мне они близки, - Ури покачал головой, вспомнив что-то свое. - Мои предки с Украины, многие песни сюда завезли, они прижились, к ним написали другие слова, подходящие к обстановке. - Мне понадобится немало времени, чтобы разобраться в вашей стране, друг мой, - Атос оперся на каменную балюстраду, отделявшую песчаный пляж от асфальтированной дороги. - Мне пока нравится все. Кроме жары, - фыркнул он. - Я с севера Франции, и в мое время было то, что вы называете "малым ледниковым периодом". - Придется привыкать. - Придется, конечно. Но действовать в боевой обстановке в такую жару не просто. - Вам тоже было не просто на осаде Ла Рошели. - Нет, там как раз было еще относительно комфортно. Тяжело было при Сузах. Но тогда была зима. Пока есть время, подзаймусь языком: не гоже хлопать глазами, выслушивая непонятные команды. Теперешний иврит сильно отличается от того, что пришлось в коллеже изучать. Арамису тоже стоит позаниматься, хоть его познания в древнееврейском глубже моих. - Я как раз хотел вас расспросить об этом вашем друге поподробнее, - Ури потер пальцем переносицу, словно вспомнил что-то. - Я отвечу вам, только если это будут вопросы, никак не компрометирующие моего друга, - немного холодно заметил граф. - Это вам самому решать, Атос. Но мне интересно, что заставляет вашего друга, священника, проводить столько времени с нашими раввинами? - Теология! - едва не рассмеялся граф. - Наш друг д'Артаньян рассказывал, что, путешествуя по нашим следам после истории с королевскими подвесками, нашел Арамиса, который совсем уже собрался возвратиться в лоно Церкви и рьяно обсуждал свою диссертацию. Как она называлась?.. Ах вот, вспомнил: "Некоторое сожаление приличествует тому, кто приносит жертву господу." - Да, ваш друг изрядный хитрец, - только улыбнулся израильтянин. - Он разрывался меж двух желаний? - Увы! Но, в конечном итоге, выбрал Церковь. - Он прекрасно понимает, что у нас религия идет рядом с политикой. Уж не надумал ли он перейти в иудаизм? - Это дало бы ему возможность жениться! - рассмеялся Атос. - Нонсенс! - К слову, граф. Я хотел бы предупредить вас и ваших товарищей... - Ури не успел договорить, как послышался звук сирен полицейских машин… - Что-то случилось! Бежим! Они бросились на шум, но первое, что увидели в круге яркого света полицейских автомобилей, были Портос и д'Артаньян в наручниках, которых выводили из ресторана стражи порядка. - Начинается! - не скрывая досады воскликнул Ури, и выругался на незнакомом языке. Атос машинально поискал на боку шпагу, и, не найдя привычной рукояти, сжал пустой кулак. Друзей затолкали в машины по одному и тут перед дежурным офицером возник Ури. Он предъявил какую-то карточку, и офицер вытянулся перед старшим по чину. О чем они говорят, Атос не слышал, но полицейский кивнул и машины сразу же уехали, увозя бывших мушкетеров в неизвестном направлении. - Если я правильно понял, мои друзья не учли разности менталитетов, - скорее утверждая, чем спрашивая, сказал граф. - Что случилось? - То, о чем я хотел вас предупредить, когда нам помешали. Драка. Драка из-за женщины. Атос пожал плечами. - Что в этом предосудительного? - Мар* дю Валлон полез к даме с непристойным предложением. - Портос? Ну, видимо эта дама выглядела соответственно. Дю Валлон никогда не позволил бы себе ничего подобного по отношению к достойной женщине. - Мы можем зайти и на месте все узнать. На допрос и снятие показаний я права не имею, но расспросить и посмотреть на участников драки – могу. - Меня эта женщина, Ури, не интересует. Я предпочитаю знать, что будет с моими друзьями. - Неприятности будут, - недовольно поморщился израильтянин. - Времена, когда на такое поведение граждан внимания не обращали, в прошлом. А главное – вся эта история не к месту и не ко времени. * Мар - на иврите" господин". Уважительное обращение к мужчине.
jude: stella, как же здо́рово! И описания (сразу вспомнила Израиль), и Арамис в компании раввинов, и Атос, который даже в шортах и футболке умудряется выглядеть щеголем. Я представляю, как была одета девушка, к которой подошел Портос. :))) Он теперь, наверное, думает, что все местные дамы - легкого поведения. :)))
Эжени д'Англарец: Вот блин, парочка обормотов! Не успели прибыть и уже влипли в историю! Не мушкетёры, а детский сад какой-то! Тревиля на них нет!
stella: jude , вам не в диковинку и вы можете подтвердить, что я , по части нарядов, не преувеличила, как и по части "пышности" и соблазнительности местных девиц, у которых их прелести рвутся наружу даже из-под гимнастерок.)))) Эжени д'Англарец, Портос и д'Артаньян по складу своему - солдаты. Я, занимаясь сценарием на Дюмании, поневоле вынуждена обращать внимание на каждое слово. И меня, в ДЛС, как-то зацепило сейчас, что обсуждая будущую Фронду, д'Артаньян соблазнял Портоса и пожарами, и драками, и сражениями - всеми прелестями войны. Надеюсь, что скучать им и у меня не придется. А вместо Тревиля будет им руководство армии, которое сексуальные домогательства(в духе нынешней моды), не допустит.
stella: Глава 2. Эден. Ресторан гудел от впечатлений, переполнявших посетителей. Народ в Израиле излишне эмоционален, но руки распускать не привык: знает, чем это грозит. Зато языки удержу не знают. Едва Ури попытался выяснить, что же произошло, как в рассказ включились все: даже те, кто ничего толком не видел и не понял. Атос молчал и только разглядывал посетителей. Почти сразу удалось найти жертву, а точнее – виновницу происшедшего. Это была молоденькая, лет семнадцати-восемнадцати девушка, высокая, стройная, с копной густо завитых смоляно-черных волос, разделенных на пробор и схваченных сзади заколкой. Она была одета… Одного взгляда на ее фигуру Атосу хватило, чтобы понять друзей. Это было бы слишком даже для борделя их времен! Шортики, такие короткие и так в обтяжку, что они не скрывали ни крепкой попки, ни пупка, в котором болталась капелька стразы, кусочек сверкающей ткани, из которой рвалась наружу пышная грудь, тонкая талия, длинные загорелые ноги: о, бедняга Портос! Красавица была в его вкусе. Она громко возмущалась нахалами, что-то кричала о сексуальном домогательстве и тарахтела так быстро, что граф не успевал схватывать, о чем идет речь. Зато Ури мрачнел на глазах. Неожиданно он остановил девушку резким жестом, и она замолчала на полуслове. - Ты говоришь по-французски? - вопрос был так неожидан, что она захлопала глазами. - Да! Но какое это имеет отношение к делу? - Этот господин – француз. Расскажи ему все, с самого начала. Он еще не очень понимает иврит. - А зачем мне это ему рассказывать? - девица подбоченилась. - А ответь мне, дорогуша, сколько тебе лет? - вдруг спросил ее Ури, прищурившись. - А ты что, из полиции? - она уперлась руками в бока так, что ее полная грудь колыхалась перед носом израильтянина, но того было не смутить подобным зрелищем. - Ты обкурилась. Если я сейчас вызову полицию… - А я без моего адвоката ни слова тебе больше не скажу… - нахально заявила девица. Атос, опешивший от этой перепалки, которую он понимал только в общих словах, молча переводил взгляд с девицы на Ури. - Похоже, она спровоцировала вашего друга, - тихо бросил Ури графу. – Попробуйте с ней поговорить наедине. - А какой в этом смысл? - удивился Атос. - Мне она не поверит, и ни слова не скажет теперь: молодежь нынче грамотная. А вам она ответит: вы выглядите солидно. - Уриэль*, вы же понимаете, что я не смогу использовать ее рассказ для защиты д'Артаньяна и Портоса: мне придется дать ей честное слово, что все останется между нами, а я не привык нарушать своего слова. - Вам и не придется это делать, Атос. И знаете, что мне кажется: вы можете представиться ей именно, как Атос. Это произведет впечатление. - Этого еще не хватало! - граф покачал головой, сомневаясь в словах Ури. - Вы считаете, что вся эта молодежь что-то читает? - Смотрит! Сериалы. Так что имя ваше произведет должное впечатление. Бывший мушкетер, сильно сомневавшийся в правоте слов своего приятеля, повернулся к девушке. - Мадемуазель, мне бы хотелось побеседовать с вами так, чтобы нам не мешали, - он выразительно посмотрел ей в глаза. - Так, как хотел поговорить со мной тот, здоровенный парень? - она прищурила глаза, кивнув в сторону уехавшей полиции. - Я уверен, что вы его неправильно поняли, - примиряюще сказал граф, переходя на родной язык. - А вам он что, друг, приятель? - агрессия так и сквозила в каждом ее движении. - Он мне больше, чем друг, он мне – как брат, - Атос отбросил, как недостойные, все уловки, которые мог бы пустить в ход. - Я должен представиться вам: мое имя - Атос. - Том Берк, что ли? - девица недоверчиво покосилась на француза. - Не морочьте мне голову, вы на него не похожи! - Скорее, это он на меня не похож, - Атос едва не расхохотался: кажется, Ури прав больше, чем это можно было представить. - Нет, я самый настоящий Атос, бывший мушкетер короля Людовика 13. А те, кого ваши стражи порядка изволили арестовать, это мои друзья Портос и д'Артаньян. Позвольте узнать, как я должен обращаться к вам, мадемуазель? - Эден. Фамилия моя вам ни к чему сейчас: в суде узнаете, - буркнула девица. - Надо же, придумать такое: мушкетеры короля! Вы хоть фильм-то смотрели, месье? - Пожалуй, теперь придется, - странно улыбнулся Атос и поднял глаза на стоявшего поблизости Уриэля. – Мадемуазель Эден не верит, что я настоящий Атос. - Черт с ней – пусть не верит, но расскажет, как дело было, - у Ури закончился запас терпения: с этими французами с самого начала были одни проблемы. - А что будет, если я расскажу все, как было? - вдруг совсем по-детски спросила Эден. - Вот так-то будет совсем хорошо, - облегченно вздохнул Ури, который был офицером разведки и не хотел афишировать свой чин. А чин был не малый. - Ребят освободят, а я сделаю вид, что не знаком с твоим папашей, дорогуша. Тебя, когда призывают, а? - В ём ришон*, - неохотно ответила Эден. - Давай-ка, душа моя, Эден Азулай, рассказывай все, как было! - Ури уселся рядом с Атосом. - А вы, друзья, - он обратился к стоявшим неподалеку ребятам, поправите свою подругу, если вдруг у нее с памятью проблемы будут. Так как дело было? - Меня послезавтра призывают, - неохотно начала Эден. - Ну, вы же сами знаете, что перед тем, как в армию идти, вечеринку устроить полагается. Ну, оторваться как следует. - Понятно. Сильно выпили? - Совсем чуть-чуть. - И парочку сигарет приберегли? - Ну, не без этого, вы же знаете. - Высечь бы вас, паршивцев, - в сердцах бросил офицер. - Не получится! - хитро улыбнулась девчонка. - Я теперь уже собственность армии. - Дуреха, ты просто не понимаешь, чем рискуешь. Законами козыряешь, а что такое жизнь, честь и смерть пока не знаешь. В какие части хочешь идти? - Ури словно растерял свою злость. - В боевые. В пограничники, - тихо ответила девушка. - Там голову надо трезвой держать. Понимаешь ли ты это? - Ури смотрел на нее так внимательно, что Эден смутилась. - Такое больше не повторится, - неожиданно твердо пообещала она. - Я прослежу, учти это. Но вернемся к тому, что случилось. - Мы с девчонками сели за столик – вон за тот, за соседний, - она кивнула, обозначив место события. - Ваши приятели, Атос, - разговор перешел на французский, который здесь знали многие, - уже сидели рядом, у них стол был заставлен тарелками и парой бутылок. Они были пьяны, в особенности этот ваш здоровенный, Портос. - Сомневаюсь. Портосу пару бутылок вина выпить – все равно что стакан воды, - покачал головой граф. - Ну, не знаю, сколько он выпил на самом деле, но на вырез топика он пялился усердно. А потом пригласил за свой столик. - И ты пересела? - спросил Ури. - Сейчас! - возмутилась Эден. - И не подумала. Меня танцевать пригласили. А потом, когда я садилась на свое место, ваш Портос меня и облапал. - Каким образом? - Каким, каким! За талию обнял и в щечку поцеловал. А я ему по роже залепила! Изо всех сил! Правда, достать было трудно: очень уж он высоченный! - девушка явно была довольна собой. - Он здорово растерялся, бледный и злой такой стал. - И промолчал? - спросил Атос. - Он-то промолчал, а вот приятель его кипятиться стал. Вскочил и начал что-то кричать, типа того: что дю Валлон (Так он еще и дю Валлон, перебила сама себя Эден), никогда не станет и пальцем трогать женщину, даже такую, которая похожа на шарму…- тут она остановилась, не желая дальше продолжать, но всем и так стало ясно, что за словечко едва не соскочило с ее языка. Понял даже Атос, хотя ивритские ругательства были ему малознакомы. - Ну, а потом, - настаивал Ури. - А потом наши ребята возмутились. - Понятно. И кто первым руки в ход пустил? Стало тихо. Слишком тихо, потому что все присутствующие поняли, что с этой минуты разговор приобрел совсем другой поворот. - Друзья, так кто первый применил силу? Вы же понимаете, что правда все равно выплывет. Глупая ссора из-за того, что вас не поняли наши гости из Франции, может привести к плохим последствиям для всех. Так кто пустил в ход кулаки? - Ну, я хотел. - Вперед протиснулся невысокий, поджарый парнишка. - Только хотел? Что, не смог, или не решился? - Да решился я! - отчаянно заявил защитник Эден. – Только реакция у них невообразимая. Он, этот ваш Портос, только шевельнулся, и удар мимо пошел. А его дружок мою руку поймал и так за спину завел, что я думал, руку мне оторвет. - Ничего удивительного, - невозмутимо заявил Атос, который, когда собравшиеся не говорили все вместе, стал лучше улавливать суть разговора. - Мои друзья – лучшие бойцы Франции. Вы сильно рисковали, юноша. - А кто полицию вызвал? - спросил Уриэль. - Не сама же она здесь появилась! - Сама, - вставил кто-то из собравшихся. - Именно, что сама. Ты же знаешь, что у нас тут наряды все время крутятся, проверяют. Очень не вовремя и появились. - Вовремя! - уверенно тряхнул головой Ури. - Не то вы бы получили полноценное побоище в духе Голливуда. - А теперь, друзья, сделайте одолжение: ваши имена и адреса, чтобы, в случае проблемы, я смог обратиться к вам, как к свидетелям. Согласны? - Согласны, только мы почти все на бакум (сборный пункт) в ём ришон уходим, - напомнил паренек. - Ну, страна у нас небольшая, найдем вас, не проблема. А Эден, девочка, пойдешь нам помогать. - Меня дома ждут! Родители в шоке будут! - девушка испугалась. - Отец … - Я твоему отцу все сам сейчас объясню, - остановил ее Уриэль. - Давай номер его телефона. - Я не знаю, - она чуть растерялась. - Домашний давай, - он набрал код и отошел в сторону. Когда он вернулся к Атосу и Эден, поджидавших его на площади у ресторана, лицо его выражало озабоченность. - Ну, что? - одновременно спросили Ури оба, но каждый на своем языке. - С твоим отцом я договорился, - кивнул Эден Ури. - Мы с ним курс молодого бойца проходили, и по работе часто сталкиваемся. Я тебя помню, еще когда ты пешком под стол ходила. А с вашими друзьями, Атос… сейчас поедем их вызволять. Есть новости по нашему делу, они срочно нужны. - Что-то случилось? - спросил Атос, почему-то ощутив странную тревогу: словно еще кто-то близкий ему оказался в беде. - Случилось, но об этом потом, - Ури как-то странно посмотрел на француза: Атосу показалось, что во взгляде израильского офицера промелькнуло сочувствие. - Поехали, вот и машина. Откуда-то из соседней улицы показалась патрульная машина. Ехать оказалось недалеко: всего несколько минут, и они оказались перед громадой здания, очертания которого слабо читались в полумраке. Зато вход был ярко освещен. Граф и Эден прошли за Ури сквозь светящуюся огоньками рамку контроля и поднялись на лифте. На какой этаж - Атос внимания не обратил: его больше занимало, почему он вдруг испытал почти физическое чувство страха: внутри все сжалось от тяжкого предчувствия. Ури уверенно шел вперед переходами и коридорами, пока, в конце концов, не остановился перед дверью, которую стерегли два охранника. Атос про себя улыбнулся: если бы д'Артаньян и Портос надумали бежать, этих двоих было бы недостаточно. Прошло еще несколько минут ожидания перед дверью и, наконец, появились задержанные, потирая запястья. На д'Артаньяна наручники оказались в самый раз, а вот Портосу пришлось не сладко: его ручищи они передавили до кровоподтеков. Увидев Эден, барон слегка оторопел: похоже, он все же не понял, что его "ухаживания" были не по адресу. Девица держалась скромно, никакой развязности не наблюдалось, а ее вызывающий наряд никого не смущал, но и не провоцировал. Увидев Атоса, дю Валлон возликовал. - Атос, вы все-таки нас отсюда вытащили, друг мой! Д'Артаньян, избегая лишних слов, только посмотрел на графа. - Я здесь не при чем, - ответил Атос. - Благодарите нашего руководителя и эту мадемуазель. Она согласна снять свои показания против вас. - С чего бы это? - буркнул Портос. - У нас есть дела поважнее, - уклончиво сказал граф, с укоризной посмотрев на друга. Для Портоса такой взгляд Атоса был подобен наказанию у де Тревиля. - Ждите меня здесь и никуда не уходите, пока я не вернусь, - предупредил Ури. - Эден, пойдем! Д'Артаньян подождал, пока они скрылись в одной из комнат и посмотрел прямо в глаза Атосу. - Объяснимся, дорогой Атос? Прежде всего, куда и за что мы попали? - В полицию, - коротко ответил ему граф. - А за что... мне вас предупредить надо было заранее, но вы меня опередили. Здесь о женщинах не судят по одежде и по свободе поведения. Эта девица послезавтра идет в армию, в боевые части. - Эта!? - оторопел Портос. - Да это ж всю армию перевернет вверх дном! - Сомневаюсь, - пожал плечами Атос. - Думаю, что она там не одна такая. Разговор прервался, потому что из комнаты вышла Эден в сопровождении полицейского. В руках у девушки были какие-то бумаги, лицо у нее было достаточно хмурое. Она кивнула головой друзьям, и проследовала на своих босоножках на высоких каблуках к выходу, демонстративно покачивая бедрами. Портос посмотрел ей вслед, и с трудом удержался, чтобы не прищелкнуть языком. Полицейский сделал приглашающий жест и троице друзей пришлось пройти в комнату. Там находился Ури и еще несколько незнакомых высших офицеров: знаки различий армейских чинов друзья уже знали. - Господа, - обратился пожилой, маленький и толстенький офицер, больше похожий на любителя покушать и добропорядочного отца семейства, чем на разведчика, - господа, приношу вам свои извинения, но и вы, впредь, должны быть осторожнее. У нас не судят по одежде, и не всегда следует судить о женщине по ее манерам. Демократия, знаете ли, и равноправие, - добавил он, кашлянув в кулак. - Я буду говорить на понятном всем присутствующим здесь, французском. Господа, мы планировали дать вам возможность ознакомиться со страной, подучить язык, подготовиться фундаментально, потому что нити отсюда тянутся далеко в Европу, и не только, но!.. Но то, что произошло… - Что? - слаженно, как один человек, воскликнули бывшие мушкетеры. - Господин Атос, мы не имеем права скрывать от вас, что ваш сын стал пленником исламистов. Тягостное молчание придавило всех. Это означало только одно: смертный приговор пленнику. * ём ришон - день первый. В ивритском календаре первый день недели, соответствует христианскому воскресенью. Рабочий день. В иудейском календаре дни недели, кроме субботы (шабата) обозначаются день первый, день второй, и т.д. вплоть до дня шестого. Седьмой день - шабат.
jude: stella пишет: Едва Ури попытался выяснить, что же произошло, как в рассказ включились все: даже те, кто ничего толком не видел и не понял. Да-да-да! Так оно обычно и бывает. :) И не только в Израиле. :) stella пишет: ваш сын стал пленником исламистов. Вот это да! Стелла, очень захватывающий сюжет!
stella: Глава 3. Совет. - Как такое могло случиться? - задал д'Артаньян вопрос, мучивший всех. - Ведь он же оставался во Франции. Мы не договаривались здесь встречаться. - Его поймали в Джиджелли. - Каким образом? Как он там мог оказаться? - Мы не знаем подробностей, пока ясен только сам факт: господин Бражелон в лапах у бандитов. - Этого быть не может, - решительно возразил Атос. - Он не был в крепости. Произошла какая-то ошибка, кого-то спутали с Раулем. - Вы уверены в этом? Вы сможете опознать его в ролике, который был послан в Фейсбук? - Разумеется, - Атос кивнул. - Если он говорит, голос сына я не спутаю ни с чьим другим. - Давайте, посмотрим, - израильтянин включил ноутбук. Изображение на мониторе зависало, звук плохо прослушивался, разобрать, что за человек говорит в кадре, было невозможно. - Похоже, что снимали его на мобильник десятилетней давности, - не выдержал кто-то из присутствующих. - В какой дыре они сидят, если не способны дать устойчивое изображение? Какая-то самодеятельность на первобытной аппаратуре! - Или что-то экранирует сигнал, - предположили за столом. - Если рядом мощный источник излучения или они находятся под слоем бетона… - Где вы такое видели в этом древнем притоне пиратов? Да там, поди, уже лет 350 нет ничего, стоящего внимания. Крепость взял еще Бофор и, что смог, разрушил. Или вы склонны думать, что они там строят туннели и бункеры, как в Газе? - Вряд ли они устроили там оплот для остатков своей армии, - офицер разведки внимательно вглядывался в мелькавшие на экране кадры. - Хотя городок там существует и поныне, и торгуют они довольно бойко. Господин Атос, я вам постараюсь обеспечить максимальную четкость изображения и отфильтрую голосовые помехи. Может, вам удастся что-то понять. И я, должен вам доложить, вижу тут что-то, действительно напоминающее бункер. Атос внимательно всматривался в изображение. У своего плеча он чувствовал чье-то дыхание, от которого шевелилась прядь волос у виска: кто-то из друзей… Он пытался сосредоточиться, но мысли потеряли четкость и связность. Как и почему Рауль оказался в Алжире, да еще в этом, проклятом для него месте? Его участие в этой экспедиции вообще не предполагалось: у виконта был роман с одной молодой особой, и он никуда не собирался. Их возвращение в современный мир на этот раз было обставлено максимально тихо. Не предполагалось лезть ни в какие драки, не должно было участвовать ни в каких войнах за веру: только наблюдательная функция. Предполагалось, что они будут жить в современном мире, жить, что называется, не высовываясь. Оказалось, что такая позиция кого-то не устроила. Втягивание виконта в борьбу, втягивание помимо его воли (Атос был в этом уверен), заставляло и их не сидеть, сложив руки. Да и кто бы смог остаться пассивным в такой ситуации? В этом плане позиция Израиля: не оставлять врагу даже тела погибшего, не говоря уже о пленных, платя за это самую высокую цену, была близка бывшим солдатам короля. Теперь и ему, думавшему, что он просто спокойно займется изучением современного мира, придется принять непосредственное участие в этой борьбе с дикостью. И так ли современен, после всего, что он уже успел узнать, этот мир, в котором вопиющая дикость сочетается с новейшими достижениями науки и техники? Кадры на экране, наконец, обрели четкость: все же мастерство и техника сделали свое дело – на экране был Рауль. Одетый в полевую форму, со связанными руками, с разбитой скулой и губами, это все же был он. Презрительно сощуренные глаза смотрели прямо в экран. - Христианские собаки, мы знаем, как вы особенно цените жизнь и боитесь смерти. Мы же, воины Аллаха, более всего почитаем смерть во имя свободы, мы знаем, что нас ждет Рай, и в нем - гурии. Этот человек – француз, а значит наш смертельный враг. Для вас он представляет большую ценность: если хотите получить после казни его тело – слушайте внимательно. Атос не слушал: он смотрел. Смотрел на сына, ужасаясь, и - не веря. Смотрел на знакомое до каждой морщинки лицо, сохранявшее выражение презрительного равнодушия и отрешенности от происходящего: страха виконт не испытывал или скрывал свои эмоции так глубоко, что ничего не выдавало их. Это безразличие больше всего бесило захвативших его людей. Рауль не мог знать, что отец и друзья видят его, но в самой глубине его глаз Атосу чудилась просьба о прощении. А потом на изображение хлынули брызги крови, тут же перешедшие в поток. И изображение пропало. Кто-то громко охнул, у кого-то вырвалось проклятие. Атос обернулся и посмотрел на собравшихся: - Что это было? - ломким, незнакомым голосом спросил он. - Кровь? Они что, убили его? - У них так все ролики заканчиваются, - отозвался Ури и, встав из-за стола, подошел к друзьям. - Атос, не стоит отчаиваться: это скорее всего рекламный трюк. Они – выродки, чего же еще ждать от таких извращенцев! - Как я смогу попасть туда? - граф мотнул головой в сторону экрана. - Я думаю, что мы все сумеем организовать, не прибегая к вашей помощи, господин Атос, - начальник оперативного штаба поднялся не без труда со своего места. - О том, чтобы отсиживаться здесь, не может быть и речи, - вмешался д'Артаньян. - Бражелон - наш общий сын, и мы не станем смотреть на ваши усилия со стороны. - Господин д'Артаньян, не обижайтесь, но есть в нашей работе моменты, когда человек со стороны может очень сильно помешать слаженным действиям коммандос. - Вы забываете, господа, что мы тоже были коммандос для нашего короля, - доселе молчавший из опасения ляпнуть что-то лишнее, Портос в этот раз, со своей репликой, оказался более чем уместен. - Мы не будем сидеть и смотреть, как вы рискуете всем, чтобы вызволить нашего сына. Мы должны быть впереди вас. Штабисты переглянулись между собой. - Господа, вы имеете представление, что представляют из себя переговоры на Востоке, и что у вас могут потребовать за это? И – не только у вас, а и от нашего государства? Вы знаете, какую цену пришлось нам заплатить однажды за простого солдата, который попал в плен по собственной халатности? - И какую же? - пожал плечами гасконец. - Сменяли труп на десяток бандитов? - Если бы! - тяжело вздохнул Уриэль. - Его головотяпство обошлось нам в более чем тысячу живых бандитов, которых пришлось на него обменять! - Тысячу? - хлопнул себя по бедрам Портос. - Вы что, умом тронулись, господа? Да ведь они пойдут устраивать вылазки и взрывы! - И пошли, несмотря на подписку, что не вернутся к террористической деятельности. Это уже стало испытанным приемом у террористов в Израиле: они слишком хорошо осведомлены, что мы готовы за свободу и жизнь своих граждан отдать высокую цену. Надеюсь, вы понимаете, что каждый свой шаг мы должны обдумывать. Предельная осторожность нужна во всем. - Тогда пошлите нас на переподготовку, чтобы мы могли участвовать в операции на равных, - предложил д'Артаньян. - Я прав, Атос? - повернулся он к другу, который не проронил во время разговора ни слова. - Правы, д'Артаньян, вот только я бы хотел участвовать в этой операции один. Рисковать всеми вами – безумие. - Безумие предоставить рисковать вам одному! - парировал гасконец. - Вы хотите участвовать все вместе? - задал Атосу вопрос начальник Штаба. - На этом настаивают мои друзья, - пожал плечами граф. - Но вас же здесь только трое! А где ваш четвертый друг, тот, кого вы называете Арамисом? Друзья переглянулись и д'Артаньян ответил за всю троицу: - Я думаю, вам это известно лучше, господа.
stella: Глава 4. Дорога. Дорога казалась бесконечной, несмотря на все ее разнообразие. Большая черная машина (Ури сказал, что это джип, и иная машина вообще не пройдет в тех местах, куда они собрались) легко и бесшумно неслась по дороге. Черный, безукоризненно укатанный асфальт дороги, делал езду приятной и легкой, а работающий в кабине кондиционер поддерживал воздух прохладным внутри. Через большие окна и лобовое стекло автомобиля мир снаружи не казался таким неприспособленным для жизни. Портос уселся рядом с водителем: на заднем сидении устроились Арамис и д'Артаньян у окон, а Атос – посередине. С момента, когда было решено, что они примут участие в освобождении Рауля, и до момента, когда появился Арамис, граф произнес едва ли с десяток фраз. А с момента, как они разместились в кабине джипа, он и вовсе впал в отрешенное состояние. Товарищи поглядывали на него с беспокойством: Атос что-то задумал, они по опыту знали, что означало такое молчание. Атос, несмотря на то, что казался совершенно безучастным, все замечал и анализировал. С самого начала израильтянин пообещал, что дорога займет не менее пяти часов, что едут они в места, где очень жарко, а условия для выживания не самые благоприятные. - Лучше всего проходить подготовку в пустыне, а Арава – самая подходящая для этого пустыня, - резюмировал он краткий экскурс в то, что ожидает друзей в ближайшем будущем. - А выживают в этих учениях многие? - с непринужденным видом поинтересовался д'Артаньян, покручивая ус. - Всяко бывает, - пожал плечами Уриэль. - Это же армия, а не игра в солдатики. После таких слов, сказанных совершенно серьезным тоном, друзья поняли, что шутки пора отбросить в сторону. Ури относился к числу людей, которые лишнего слова без причины не обронят, но дорогу он комментировал. Голос его едва доходил до графа, но накладывался на ощущения от дороги, создавая достаточно поверхностное впечатление от мелькавших за окном картин. Зелень полей, яркие цветовые пятна от живых изгородей, для которых использовалась бугенвиллия всех цветов и оттенков, постепенно сменялась светлой охрой выгоревшей травы. Кое-где, почти черные в свете яркого солнца, уходили вверх кипарисы. Дорога мягко шелестела под колесами мощной машины, от этого мерного звука тянуло в сон. Водитель включил какую-то музыку, с восточными напевами: " Иначе усну за рулем" - лаконично объяснил он. После Беер-Шевы, крупного по израильским масштабам и довольно современного города, пейзаж стал меняться очень резко. Дорога пошла среди пологих холмов, на которых во многих местах рос густой, по меркам страны, лес. То тут, то там возникали отары овец, среди которых гоняли собаки или восседал одинокий всадник, закутанный в какие-то тряпки, отдаленно напоминавшие бурнус. Скопления жалких, из рифленого железа, строений, привлекли внимание друзей. - Что это? – поразился Портос. - Это что, дома? - Это жилища бедуинов, - без тени улыбки ответил Ури. – Им строят города, они возводят себе целые виллы, а рядом во дворе ставят свои палатки, в которых и живут. Очень немногие согласны на европейский образ жизни и на оседлое существование. Они не признают нашу медицину, пока не доведут себя или своих близких до состояния, когда помочь очень сложно. Они водят машины с шести лет, забывая, что автомобиль – не лошадь. Носятся по дорогам, не имя разрешения на вождение автомобиля, не зная правил, и становятся причиной ужасных аварий. Гибнут сами и других убивают. Они так и остались детьми пустыни, вольными и неуправляемыми. - Пустыни? Разве это пустыня, - поразился дю Валлон. - Это – пустыня Негев, - улыбнулся израильтянин. - Вон, видите те холмы, чуть покрытые чахлой растительностью? Таким был этот край весь, каких-нибудь 50 лет назад. С тех пор здесь нашли подземное соленое море. На этой воде научились выращивать много чего, и эти леса - в частности. У нас нет времени на то, чтобы пристальнее ознакомиться с достопримечательностями, да они нам сейчас ни к чему. У нас с вами задачи сложнее и опаснее. - Далеко еще до этих опасностей? - неожиданно подал голос Атос. Ури мельком бросил на него взгляд в зеркало заднего обзора: глаза прикрыл, но все слышит. А он думал, что граф дремлет… странный он, этот француз: вроде весь поглощен мыслями о сыне, а в то же время не теряет интереса к происходящему за окном. Но, тем не менее, он ответил: - Часа четыре, не меньше. По 12-ой дороге было бы быстрее, но ее опять обстреляли с той стороны, так что ехать будем по этой. Пару раз остановимся: на заправках есть все, что нам понадобится, вплоть до ресторанчиков. Остановка в Араде: я хотел, чтоб быстрее было, ехать другим путем, а потом подумалось: а почему бы по дороге не показать вам и Мертвое море; вряд ли вы так скоро сумеете сюда попасть еще раз. " Избави меня бог от этой жары!" - подумал про себя Арамис, машинально проводя рукой по лицу и с ужасом представляя, что ждет его нежную кожу вне спасительной кабины джипа. Но, похоже, легкой жизни не предвиделось никому из них: они поняли это, едва выйдя из машины на первой же остановке. Город был расположен на вершине гор на высоте более 600 метров, а сразу за ним начинался спуск к морю. Воздух здесь был поразительно сухим, но, пока еще, не обжигал ни горла, ни кожи. Д'Артаньян старательно оглядывался по сторонам, как будто ждал угрозы, но все вокруг дышало миром и спокойствием. Они нырнули в спасительную прохладу ресторана, прятавшегося в низком строении у заправки. Впрочем, заправки транспорта выглядели достаточно стандартно в любом уголке страны: только логотипы у въезда были разные. Внутри было тихо и уютно: их быстро обслужили: к иностранцам здесь привыкли, а спутать с местным людом французов при всем желании было невозможно: уж больно выделялись они и своей выправкой, и своей аккуратностью в одежде. Еда оказалась вкусной, а порции так велики, что Портос остался совершенно доволен. Покидать этот уютный ресторанчик не хотелось, прохлада и обильный завтрак располагали к отдыху. Ури не дали расплатиться за всех, и он, посмеиваясь, выложил чаевые, к которым присоединили наличность Атоса, с которым спорить было бесполезно: он привык расплачиваться за весь квартет. - Атос, вы не в Париже, - тихонько сказал Уриэль, наклонившись к графу. - У нас любят широкие жесты, но у вас пока не открыт банковский счет. Наличность вам и вашим друзьям понадобится попозже, уже на территориях, откуда вам придется пробираться самостоятельно. - Я знаю это, - графу явно не пришлось по душе подобное замечание. Но справедливость его приходилось признавать. - Когда мы приедем на место я свяжусь со штабом, чтобы выяснить, что нового. - Рауль жив, это я знаю точно, - Атос произнес эти слова, чуть прикрыв глаза и вслушиваясь в себя. - У нас с сыном давняя, прочная связь. - Телепатическая? - насторожился офицер, но произнес это без всякой насмешки: то, что он знал об отношениях отца и сына Ла Феров, заставляло предполагать нечто необычное. - Не имею представления, каким словом ее определить, но она существует. Пока Рауль жив, я жив и сам, - просто ответил граф. - Как все это происходит, как мы оказываемся каждый раз в мире реальном, в разных географических и временных точках, я стараюсь не задумываться. - Но это так не похоже на вас, Атос! - поразился Уриэль. - Я успел узнать вас, как человека, всегда доискивающегося причины. Следствия вас, как мне кажется, мало заботят, - чуть улыбнулся израильтянин. - В чем-то, вы, конечно, правы: в молодости, в бытность мою в мушкетерах, я не держал в голове мыслей о будущем. Своем. О том, что будет с моими друзьями я задумывался частенько, а боль от разлуки с ними не стала меньше от размышлений, - добавил он скороговоркой по-французски, но Ури понял. - Но в данной ситуации, - перешел Атос вновь на иврит, - я предпочитаю думать о будущем в контексте того, что нам предстоит. - Это хорошо, что вы стараетесь говорить на нашем языке: так вам будет проще влиться в процесс подготовки. - Для меня не проблема начать и думать на нем: словарный запас у нас с Арамисом достаточно велик. Д'Артаньян и Портос в этом плане меня немного беспокоят: у них живое воображение, но нет достаточной практики в изучении языков. - А я, как не странно это прозвучит, уверен в том, что у них не будет проблем: д'Артаньян – солдат до мозга костей, он в армии будет в своей стихии. А барон привык к общению с простым народом, как бы не строил из себя барина. Настоящий барин у нас – это вы, господин граф. И как бы вы не старались, это у вас во всем проявляется. Не обижайтесь на правду, - попросил он, увидев, как нахмурился его собеседник. - Я не обижаюсь: я просто раздосадован, - пожал плечами Атос. - Не лучше ли нам продолжить путь: вы сами говорили, что он не близок. Это уже был не намек: указание на то, что откровенничать у Атоса охоты нет. Все встали из-за стола и вышли на улицу. Арамис осмотрелся: в небе он заметил одинокое крохотное облачко. - Смотрите, смотрите! Теперь вы не скоро увидите тучки, - подбодрил его Уриэль. - Там, куда мы направляемся, это редкое зрелище даже зимой. - Ури, вы нас в Ад везете? - не выдержал д'Артаньян. - В Ад не в Ад, но места, близкие к нему, - без малейшей улыбки, со всей серьезностью, промолвил израильтянин. С началом спуска настроение у французов резко изменилось. Дорога – крутой серпантин, так резко уходила вниз, что захватывало дух. С одной стороны скалы подступали к самому асфальту, с другой тянулись к нему гигантскими лапами и хвостами доисторических животных. Все молчали: чего стоит здесь вести машину видно было по напрягшейся спине Ури. Поворот следовал за поворотом, каждый раз открывая взору путешественников новый ракурс, а с ним и совершенно непохожую на спрятавшийся за поворотом пейзаж, картину. - Ничего себе! - тихонько присвистнул д'Артаньян. - Да тут целое логово древних драконов было. Водитель только усмехнулся краем губ, воздерживаясь от ответа. Ему ли не представлять, какие комментарии последуют дальше! Атос, поглядывая по сторонам, заметил на вершинах скал странные цветы: из скалы торчал прямой, как лезвие шпаги, стебель, кончик которого пушился крохотными белыми цветами. " Какова же сила жизни, если она может прорастать здесь таким чудом", - мелькнула мысль и пропала, изгнанная резким торможением машины: дорогу не спеша переходил роскошный горный козел. - Ах, ты, дьявол! - не удержался гасконец, в котором вдруг взыграл охотничий инстинкт. - Каков нахал! И не спешит. - А куда ему спешить? Он здесь у себя дома, - ответил Ури. - С нашей стороны их полно, а вот египтяне их всех перебили: теперь на их стороне и кустика не осталось, биоцепочка прервана. Уточнять, что за цепочка, не стали, потому что за очередным поворотом открылось зрелище настолько невероятное, что друзьям показалось, что они попали на другую планету. С высоты в полкилометра было видно, как вдаль уходят гигантские валы скал. Или застывшая в одночасье пена? Ближе к обрыву ослепительно блестела ровная, как зеркало, поверхность воды, в которой отражались окрестные горы. Во всем пейзаже присутствовало нечто инфернальное. - Что это? - тихонько прошептал дю Валлон. - Это места Содома и Гоморры, - глухо ответил ему Арамис. Друзья, затаив дыхание, наблюдали за открывшейся панорамой. На горизонте розовато-сиреневой дымкой громоздились горы, на которых не было даже признака растительности: гигантские валы голого камня от почти белого до едва ли не черного цвета, казались, в легкой туманной дымке, набросанными чьей-то могучей рукой. Кое-где у их подножия виднелась россыпь крохотных домиков, словно та же рука оставила кучку светлого песка на темно-серых камнях. Ближе следовали волны почти белого камня, чуть припорошенного песком: выпаренная соль. Только у подножия скал блестела вода. Вода была и слева, где одиноко громоздились с полдесятка отелей и неестественно зеленели газоны с торчащими на них пальмами и вездесущей бугенвиллией. - Где мы? – д'Артаньян был впечатлен открывшейся ему картиной. - Мертвое море. Вдали, на горизонте – Иордания. А мы – на израильской стороне. Тут и курорт, и заводы по переработке морской воды. К сожалению, море мелеет, не имея притока вод. В год – на метр. - И вы, с вашими техническими возможностями, это допускаете? - пожал плечами граф, в очередной раз показывая, что он все слышит и видит. - Тут все дело в политике и в прибылях, - неохотно ответил Ури. - Слишком большими деньгами ворочают здесь. - Хотите остановиться ненадолго? - спросил он, чтобы сменить скользкую тему. - Нет, лучше продолжим наше путешествие, - ответил за всех Атос, переглянувшись с друзьями. - Я подозреваю, что нам предстоит увидеть еще много необычного. - Арамис, - он придержал друга за локоть, - вы уверены, что эта авантюра вам по силам? - У меня нет выбора, Атос, раз речь идет о Рауле. Хотя, должен признаться, я слабо себе представляю, как можно жить при такой жаре. - Можно! - улыбнулся граф. – Мальчишкой я уже бывал в этой стране, и какое-то время пожил в пустыне. Все на деле не так страшно, как представляется. Арамис пристально всмотрелся в графа, но не нашел даже признаков иронии: Атос был полон надежд. - Давайте нагоним наших друзей; они изрядно нас опередили, а бегать по такому пеклу все же не стоит, - Атос быстро пошел вперед, за остальными друзьями, которые, задрав головы, что-то рассматривали на вершине скалы, нависшей над их головами. - Вот здесь она и остановилась, и обернулась назад, в сторону Сдома. И в тот же час превратилась в соляной столб, - услышали они голос Ури и, подобно д'Артаньяну и Портосу, тоже посмотрели вверх. Огромный камень, напоминавший очертаниями закутанную в хламиду женскую фигуру, мог быть только женой Лотта. Но интересен был не только этот камень, который людское воображение издавна наделяло судьбой несчастной любопытной женщины, а горы на этом участке скал. Гигантские драконьи лапы судорожно рыли каменистую почву, из последних сил стараясь продвинуть тело-гору. Мириады мелких камней грозили осыпаться при малейшем движении земли, а она здесь непрерывно вибрировала, сотрясаемая трущимися друг о друга тектоническими плитами. Человек здесь особенно остро ощущал свою ничтожность перед вселенскими силами, способными расколоть землю до самого слоя магмы. Выплеснувшаяся в результате страшного землетрясения жидкая земная плоть, так и застыла гигантскими плитами, нагроможденными друг на друга. - Что это было? - тихо, не веря своим глазам, прошептал д'Эрбле. - Скорее всего – гигантский метеорит. Он пробил земную кору и вызвал невероятное по силе землетрясение. Образовался разлом, который заполнила морская вода. Здесь когда-то было море – следы его видны по сей день: вы увидите это по дороге. Она проложена по дну бывшего моря. Мы с вами уже там, где некогда бродил Моисей. Хотя, честно говоря, это было еще южнее - ближе к Синаю. Наш путь лежит туда – к южным воротам страны. По сути, весь этот район – это морское дно меж двумя берегами. Слева - земли Иордании, справа - наши. И там – и там: горные хребты, образованные расходящимися волнами магмы. Так она и застыла, перемешавшись с поднятыми на поверхность породами. Тут для геологов – рай земной. Такого нигде больше на Земле не увидишь: даже американский Гран Каньон уступает по безжизненности этим горам. В этих местах постоянно всякие фильмы снимают – пейзаж инопланетный. Как на Луне. - Поехали, - вдруг предложил заскучавший Портос: зрелище перевернутых гор навевало на него мрачные мысли. - Нам же еще не один час по этому дну тащиться… - Тащиться мы не будем: я вам обещаю не меньше 100 км на трассе. Можно было бы, конечно, и самолетом, но мы подумали, что не стоит светиться в аэропорту, и, к тому же, переход от Ашдода к Синаю был бы слишком резким для вас. А так у вас есть возможность немного адаптироваться, - заключил Уриэль с улыбкой, но Атоса и Арамиса с д'Артаньяном не убедил: у всей этой поездки был тайный смысл. Дорога лентой разворачивалась под колесами, убегала куда-то вдаль, за горизонт. Черный асфальт бесшумно струился впереди, покрытый водой: мираж манил прохладой. Бесконечные горы и холмы со срезанными вершинами – былые берега и острова неглубокого древнего моря тянулись по правой стороне, изредка оживляясь невысокими деревцами с воронкообразной кроной. С противоположной стороны нескончаемой грядой шли горы Иордании, а узкая долина перед ними была во многих местах засажена рощами финиковых пальм. Немногочисленные поселки и НИИ пустыни, чью территорию легко было узнать по громадным солнечным зеркалам – вот, пожалуй, и все, что создавало впечатление заселенности этих мест. А еще поражало обилие военных станций слежения: всякая, достойная внимания, вершина, была снабжена вышкой ПВО. Несколько раз на приличной высоте прошли истребители: где-то, в глубине пустыни, был аэродром. Они ехали почти два часа, и только недалеко от Эйлата, Ури завернул в Йотвату: киббуц, прославившейся своими необыкновенно удойными коровами. Там же они и пообедали, позволив себе почти час провести в прохладе ресторанчика. - Как же люди тут живут? - недоумевал Арамис, которому казалось, что он дышит в раскаленной печи. – Это - за пределами сил человеческих! - Не только живут, но и ни за какие пряники не хотят отсюда уезжать. Тут их дом, а доходы с продажи молока и молочных продуктов, которые тут же и производятся, уверяю вас, помогают забыть о жаре, - невозмутимо отозвался израильтянин. - К тому же, тут очень сухой воздух: это помогает переносить сильный зной. На такой жаре даже не потеешь. Надо только помнить, что нужно много пить: иначе не заметишь, как брякнешься в обморок от обезвоживания. Очень опасное состояние, должен вас предупредить. В курортную часть Эйлата они не заезжали: объехали его и сразу поднялись в спальный город, за которым и начинался подъем в горы. Узкая, на две полосы, дорога, настолько крутая, что они сразу оценили возможности джипа. По левую сторону тянулся высокий проволочный забор, по правую вздымались горы, подступавшие к ней вплотную. Почти сразу к ним подъехал военный джип, из него вышел парень в полной боевой экипировке и с автоматом. Несколько слов, которыми он обменялся с Уриэлем, и машина французов, словно привязанная, стала взбираться по склону, точно следуя всем маневрам военного автомобиля. За его тонированными стеклами трудно было понять, сколько человек внутри. Теперь напряженное молчание, которое воцарилось за спиной Ури, ясно показывало, что увеселительная часть поездки закончилась, и французы это отлично осознают. Впереди было неведомое, а мрачные камни, взбирающиеся все выше к небесам, говорили: " Не ждите чудес. Битва началась."
jude: Стелла, очень сильная глава. Я как раз вчера задумалась, что Атос жил, пока знал, что Рауль жив. ... по этому дну тащиться :))) Как же я люблю Портоса :))) Ну и пейзажи Мертвого моря - шикарные!
stella: У них была такая внутренняя связь, что поневоле приходит в голову мысль о телепатии. Дюма увлекался теорией Месмера, честно говоря, не очень ее понимаю, хотя и читала весьма поверхностно о ней. (не люблю мистику). Но, тем не менее, знаю по себе. что люди, близкие мне по крови или по образу мыслей всегда со мной на связи. Мы опережаем друг друга, частенько, и в мыслях и в оценке событий, высказывая то, что на языке у другого. Муж заснял полуторачасовой фильм с дорогой из Эйлата на Арад, со всеми поворотами и "драконами", но я не знаю, как его сбросить с мобильника сюда.
Орхидея: Путь на машине описан очень живописно и атмосферно. И ощущается напряжение в ожидании чего-то. Бедные мушкетёры! По жаре тащиться... )) Стелла, а сколько здесь лет мушкетерам? Как в "ВдБ"? И будет ли где-нибудь объяснено, для чего и с какой стати четвёрка стала проситься в экспедицию на Восток, и кого друзья могли об этом просить?
stella: Мушкетеры здесь где-то лет сорока, сорока пяти, но возраст не важен. В чем-то это продолжение "Ангела-хранителя" Попросились они на Восток, потому что именно там решается будущее мира. К сожалению, это правда: на Ближний Восток сейчас завязаны все, кто имеет влияние на мировую политику. Ну, и естественно, что мне интересно было посмотреть их глазами на свою страну. А вот у кого они отпросились - это сложный вопрос, я его попытаюсь объяснить, только вряд ли сумею кого-то убедить. Будет и Франция тоже - куда друзьям без своей страны.
stella: Глава 5. Учения. День, как всегда, начался с подъема в 5 утра. В это время солнце еще не встало, а предрассветная прохлада давала хоть какую-то передышку. Военная база расположилась далеко от Эйлата, в глубине пустыни, и французы в полной мере могли теперь представить себе, что это такое – полдень в сердце Аравы. Их, как и новобранцев, с которыми они находились рядом, учили выживать в такой обстановке. Поначалу, факт, что рядом с ними проходят тренировку мальчишки и девчонки восемнадцати лет отроду, весьма задевал д'Артаньяна и Портоса. Однако, друзья быстро уразумели, что эти ребята привыкли к жаре сызмальства, и отлично умеют приспосабливаться ко всяким сложностям. К тому же, у всех, кто находился в этом подразделении, была высокая мотивация именно к такой службе. Занятия были очень интенсивными и включали в себя не только физическую подготовку и ориентирование на местности. Оружие, арабский язык, выживание в пустыне, масса специальных знаний, теория и практика, умение владеть разным оружием, история, обычаи арабских стран: от всего этого голова шла кругом. Новобранцы были полны энтузиазма. Французы поглядывали на них с улыбкой: вспоминали свою молодость. Они тоже готовы были по одному только слову Тревиля броситься исполнять поручение или грудью защищать короля. Здесь же ситуация была другой: эти юноши и девушки отдавали себе отчет, что их жизни могут потребоваться и за пределами границы их государства. И понимали, чем может грозить им плен, попадись они в лапы врагов. Полугодовалый курс подготовки никто из бывших мушкетеров проходить не собирался: их обучали только самому необходимому – время не ждало. Для графа де Ла Фер оно вообще остановилось в ту минуту, когда он увидел на экране лицо сына. Условия для выдачи пленного озвучили достаточно ясно: взамен на одного пленного должны быть возвращены ВСЕ захваченные в плен руководители, полевые командиры, и члены боевой организации, числом около полутора тысяч человек. Европа, узнав о таких требованиях, даже не стала вдаваться в подробности о пленном: таких условий она не принимала априори. Америка, сражавшаяся или делавшая вид, что сражается с правительственными войсками Сирии, устранилась от подобного решения. Израиль, как оно всегда и бывало, оказался в одиночестве, хотя речь шла совсем не о его подданном. Но и он не собирался идти на такие чудовищные уступки. То, что затевалось в штабе МОССАДа, было отчаянным и, скорее всего, безумным по своей дерзости замыслом, но разведка Израиля славилась такими операциями. Портос и д'Артаньян устроили себе небольшой перекур: оба пристрастились к сигаретам, несмотря на то, что это вызывало бурное неприятие со стороны Арамиса. Но это давало двум друзьям возможность устраивать себе передышки и выгадывать лишние минутки для болтовни. На этот раз темой были женщины в армии. И эта тема была для бывших мушкетеров едва ли не самой болезненной: к этому трудно было привыкнуть, а еще труднее было воспринимать их, как равных себе бойцов. Д'Артаньян не без досады отмечал про себя, что слишком часто ему приходится уступать нескольким девицам из их подразделения и в быстроте реакции, и в сообразительности, а чаще всего - в ориентировании на местности. А ведь он тоже вырос в горах! Правда, это были совсем другие горы, они за каждым поворотом обещали родничок или спасительную тень от деревца. Их учили находить воду там, где ее изначально не могло быть. Учили не оставлять за собой никаких следов. Учили сливаться с местностью, но более всего учили не выделяться из толпы: задача практически не выполнимая для Атоса, которому для этого следовало сидеть где-то в темном и прокуренном углу. Поэтому и носил план такой безумный характер, что предполагал для графа именно активную роль: роль очередной жертвы. Французский журналист, путешествующий по Марокко, и готовящий статью о радикальных исламских организациях – вот чем предстояло заниматься графу де Ла Фер. Несмотря на кажущееся безумие предприятия, здравое зерно все же присутствовало: дела у бандитов шли не лучшим образом: их главарей периодически вычисляли с дронов и уничтожали с воздуха ракетами. Такая насильственная ротация в правительстве организации вызывала неуверенность, и требовала срочного притока новых сил и умов. Журналист, разъезжающий по странам Ближнего Востока, охваченными войной, мог бы сделать неплохую рекламу, если бы освещал события с нужной стороны. Сознавал ли Атос до конца, на что он готов идти? Друзья его были убеждены, что нет! Но сам граф не видел другого варианта добраться до сына. Он отлично понимал, что шансов у него не так уж и много, что, скорее всего, и его ожидает плен и скорая смерть, но даже если оставался хоть один шанс, хоть полшанса, он обязан был его использовать. Это был его долг перед Раулем. Точно также поступил бы он, если бы речь шла о ком-то из его друзей или любом, кто обратился бы к нему за помощью. Удивительная связь, существовавшая между отцом и сыном, своего рода телепатия, добавляла Атосу уверенности в успехе: Рауль обязательно выведет его в нужное место. Графу предстояло ездить не в одиночестве: ему полагалась секретарь, она же оператор, она же, по совместительству, и любовница. С последним Атос в корне был не согласен, но ему прямо заявили, что без такого сопровождения говорить вообще не о чем. Ни один араб не станет доверять корреспонденту, если он будет ездить без оператора. - Атос, вы себе не отдаете отчета, во что лезете, - пожимал плечами гасконец, в сотый раз пытаясь отговорить друга от поездки в таком составе. - Вам непременно надо впутаться во все эти политические дрязги и бандитские разборки? С вашей искренностью и полнейшим неумением лгать, вы - лакомая добыча для ИГИЛа и иже с ним. Если бы мы поехали все вместе… - Все вместе – мы уже отряд, - возражал ему Атос. - Все вместе – мы сила, которую видно за лье. Неужто вы думаете, что, завидя нас, кто-то поверит, что мы – мирные европейцы, жаждущие познакомиться с красотами Ближнего Востока? - В таком случае мы будем прикрывать вас, - настаивал д'Артаньян, на что граф неизменно отсылал его к вышестоящему начальству. На самом деле Атос отдавал себе отчет, на что идет и чем все это может грозить и ему, и друзьям, и той отчаянной даме, что пойдет с ним. Он уже знал ее имя, и, в отличие от друзей, знал, что на нее можно положиться. Она побывала во многих горячих точках планеты, он читал ее досье, читал и ее статьи, раскрывающие глаза общественности на то, что творится за кулисами мировой политики, где правят, как и положено, очень большие деньги. Как бы не хотелось вмешиваться в чужие разборки, он понимал, что его, лично, уже в них втянули. - Я не знаю, на что рассчитывает ваш приятель, но он явно сумасшедший, - рядом с Портосом опустилась прямо на землю какая-то девица, и, тяжело дыша, сбросила с себя шлем и защитный панцирь. - Хоть бы солнце поскорее зашло, - пробурчала она, - жарко как, сил нет. - А, так вам тоже жарко? - не без ехидства отметил дю Валлон, и закончил уже почти неслышно: - а я думал, что только нам плохо. Продолжать у него пропала охота, потому что он узнал сидящую рядом с ним девушку – Эден Азулай. Спрашивать, что она здесь делает, было глупо: Эден пошла в армию в пограничные войска, вот они и встретились у границы. Вряд ли это порадовало обоих, но тут уж надо просто сделать вид, что они не знакомы. Эден думала иначе. - Жарко, очень! А ты что, думал, что мы не люди? Что нам все равно? В другое время Портос бы возмутился, что какая-то девчонка смеет ему говорить "ты". Но Эден говорила на иврите, а в нем отсутствовало местоимение "Вы". Даже высшему начальству, даже президенту страны говорили "ты", но неприятие такого обращения довольно быстро перестало задевать французов: чужой язык со всеми своими особенностями завладел сознанием, диктуя свои правила поведения. - Я думал, что вы ко всему привычны, - пожал плечами барон. - И к войне – тоже. - К войне нельзя привыкнуть, - глухо ответила Эден. - Разве вот вы с приятелями привыкли, что вас могут убить? - Не знаю, - помолчав ответил Портос. - Мы сознавали это, но старались не задумываться. Мы были молоды, мы были вместе, кровь кипела у нас в жилах, требовала драк, любви, приключений. Эден повернулась всем телом к бывшему мушкетеру, широко раскрыв глаза осмотрела его гигантскую фигуру. - Так вот почему ты решил, что можешь себе позволить вести себя со мной, как со своей подругой! Тебе просто захотелось любви, и ты решил, что первая встречная может помочь погасить жар в крови! Ты не в своей Франции, ты не в своем 17-ом веке! - Да успокойся ты, - Портос досадливо махнул на нее рукой! - Я же не знал, как у вас примут мои ухаживания. Ты что, и книгу прочла? - Прочла, - неохотно созналась Эден. - Придется тебе понять, что у нас все по-другому. Тебя как зовут? - вдруг спросила она. - Дю Валлон… де Брасье, де Пьерфон, - добавил он для пущей солидности. Эден поморщилась. - Это слишком длинно и неудобно. Мама как тебя звала? - Исаак, - пробормотал барон. - Ты что, иудей? - оторопела девушка. - Самый, что ни на есть католик, - вскипел Портос. - А имя откуда такое? - А, имя, - остыл барон. - Предки у меня были гугеноты. В честь прадеда меня так нарекли. - Да мне нет дела до того, какому богу ты веришь, - пожала она плечами. - Если драка начнется, важно за кого ты стоять будешь, с какой стороны стрелять. - А ты думаешь, что что-то начнется? - Портос посмотрел с интересом на эту девчонку, которая так буднично говорила о войне. - Всегда что-то начинается, - снова пожала она плечами. - Всегда кому-то хочется проверить, что мы можем. А ваш друг отчаянный, - вернулась она к Атосу. Портос тихонько вздохнул: вот так всегда – женщины только на него и смотрят. - Атос знает, что делает, - сказал он многозначительно. - Он всегда сначала подумает, а потом сделает. Эден расхохоталась. - Это ваш Арамис сначала думает, а потом делает. А вы трое лезете в огонь и в воду не раздумывая. - А ты откуда знаешь? - Портос посмотрел на юную солдатку уже с нескрываемым интересом. - Читала. А потом и сама присматриваться начала, - она сняла с волос ленту и тряхнула головой. Длинные, блестящие, черные, как вороново крыло, и сейчас совершенно прямые волосы упали ниже пояса. - У твоих друзей терпения маловато: так и лезут на рожон. - А у меня? - неожиданно для самого себя спросил Портос. - Что: у тебя? - не поняла Эден. - А у меня терпения достаточно? - А это мы посмотрим, - она вдруг лукаво, по-особенному вскинула густые ресницы. И тут же строго глянула на него. - Все зависит от обстоятельств. А книги о вас хорошие написаны, красивые. Я рада, что прочла их. Портос подумал, что он-то, как раз и не рад, что эта девочка оказалась в курсе всего, что было с ними. Он бы хотел предстать перед ней совсем незнакомым человеком. И – без той истории в ресторане. Арамис с трудом переносил жару всегда, а такую жару даже жарой назвать нельзя было: это скорее походило на дыхание Ада. Ассоциацию с нечистой силой вызывали и горы в районе Эйлата: серые, желтые, коричневые и черные, они изукрашены были продольными полосами зелени там, где на поверхность выступали содержащие медь породы. Под ярким солнцем, и под солнцем заходящим, все это цветовое великолепие действовало на него угнетающе, и только рано утром, когда легкая дымка еще смягчала солнечный свет, он готов был увидеть всю красоту этих гор. В иное время суток д'Эрбле испытывал только желание, чтобы весь этот кошмар поскорее закончился. Бреясь поутру, он проклинал местное солнце в тысячный раз, потому что обожженная кожа напоминала о себе резкой болью при каждом прикосновении бритвы к щеке. И все же он терпел, терпел ради друга, ради его жизни и его счастья. Потому что видеть Атоса таким было выше его сил. Страшно было еще и потому, что Арамис знал: нечто похожее Атос уже раз испытал, и потерял сына именно в той, богом проклятой, и богом забытой Джиджелли. Он бы с удовольствием остался где-нибудь в штабе, в прохладе кондиционеров, но его услуги в разработке планов отклонили деликатно, но твердо. " Хочешь участвовать – делай то, что говорят. Теперь время другое, приемы не те, да и оружие требует совсем иных планов", - вот что он вынес из отказа командования. Очень трудно смириться с таким решением, когда ты сам уже забыл, что значит слушать приказы и слишком долго отдавал их сам. Арамис обиделся, но постарался скрыть свое недовольство. Скрыл он его от израильтян, но с Атосом и д'Артаньяном номер не прошел. Гасконец первый заметил, что с другом что-то не так, но, по многолетнему опыту зная, что Арамис никогда не признается, что его что-то удручает, зашел издалека. Они собрались за обедом в столовой, которая с успехом обслуживала и офицерский и рядовой состав базы. Негромкий гул голосов, прохлада кондиционированного воздуха, ароматы острых приправ и специй, на которые так богата восточная кухня, запах кофе и гуайявы смешались в причудливый букет. - Завтра обещали барбекю, - радостно сообщил Портос, усаживаясь за стол. - Где? - лаконично поинтересовался д'Артаньян, устало опускаясь на свой стул, и что-то или кого-то ища взглядом. - Вы что, думаете, в этих горах не найдется укромного местечка для мангала? - Портос уже взялся за свой поднос, щедро уставленный тарелками и мисочками. - Запах жаренного мяса непременно привлечет всех нелегалов с той стороны границы. Вы что, хотите спецоперацию по задержанию инфильтрантов? - Арамис, подошедший к друзьям, уселся рядом с бароном. - Портос, что вы едите? - Рыбу. Кажется, это тунец; они его так хитро готовят, что я не всегда могу понять, чье это мясо. Но вкусно очень. Рекомендую и вам. А вы что, решили ограничиться кофе и круассанами? И это ваш обед, Арамис? Так не долго и ноги протянуть. - Мне достаточно, - бывший епископ выразительно скривился; у д'Артаньяна создалось впечатление, что бас Портоса раздражает их нежного друга. - Арамис, вам скучно, - неожиданность предположения заставила Рене изумленно вскинуть глаза от своей чашки с кофе. - Странный вывод, друг мой, - он посмотрел прямо в глаза гасконцу. - Милый мой, я знаю вас столько лет, что осмелюсь предположить: такое кислое выражение у вас бывает только от скуки. - Д'Артаньян, я никогда не скучаю, - нервно дернул плечом Арамис. - За столько лет нашего знакомства вы могли бы это заметить. - Ну, тогда я предположу, что вы чем-то не довольны! - И это тоже не секрет: жара! - Арамис, вам идет загар, дружище! Теперь вы стали похожи на арабского шейха, - шутка Арамису не понравилась, он скривился в ответ на слова гасконца, и чуть привстав со своего места, стал оглядывать столики и сидящих за ними обедающих. - Атос? Кто-нибудь из вас сегодня видел его? - вопрос застал Портоса и д'Артаньяна врасплох. Друзья переглянулись с растерянным видом. - Нет, я не видел его сегодня… а вы, Портос? - И я тоже, - гигант покачал головой. - А вы, Арамис? - Да и я тоже, - Арамис был сильно встревожен, и не скрывал своей озабоченности. - Я подозреваю, что он… - … не дожидаясь нас, и не желая ничего нам говорить, а потому - не простившись, ушел на задание, - закончил его мысль д'Артаньян. - И это было решение руководства операцией, - подвел итог Арамис, мрачнея. - А вы еще спрашивали, д'Артаньян, почему я не в духе.
stella: Глава 6. Марокко. То, что Атос ушел, не попрощавшись с друзьями, не было его решением. "Долгие проводы – лишние слезы". Рейс на Марокко был ночным, и он, со своей спутницей, уже к полуночи был в аэропорту Лода. Вопреки ожиданиям француза, очереди на регистрацию пассажиров были у каждой стойки. Багажа у них было достаточно, но, тщательно выверенный вес уложился в два чемодана положенных на двоих 40 кг. Они летели под своими именами и секрета из своего визита не делали. Их поездка была совершенно открытой попыткой разобраться в происходящем, и осветить ее для мировой общественности. После боев под Алеппо и поддержки Россией Башара Асада, ситуация на Ближнем Востоке стала напоминать шестидесятые годы двадцатого века. Те, кому это не нравилось, вынуждены были считаться с присутствием русского оружия. Атосу была безразлична эта ситуация: кто был прав, а кто виноват, он не желал знать: чужая дележка чужих принцев была не менее омерзительна ему, чем то, что было во времена Фронды. Но во всей этой истории был замешан его сын, ставший разменной монетой в торге между фанатиками веры и фанатиками от политики. Распоряжалась всеми хлопотами, связанными с отлетом, Аннет. Атосу вообще везло в жизни на женщин с именем Анна. Услышав, что его спутницей будет дама с таким именем, он только саркастически улыбнулся: судьба. Эта дама оказалась, что называется: палец в рот не клади! Маленького роста, смешливая и вертлявая, как юла, она, в нужной ситуации, вдруг проявляла такой мужской характер, что Атос довольно быстро понял: есть вещи, в которых ему придется уступать ее опыту, ее знаниям страны и ее умению найти выход из создавшейся ситуации. Аннет превосходно стреляла, водила машину, плавала и занималась дайвингом, писала статьи в " Пари-Матч" и " Таймс", имела кучу знакомых в ООН, Лиге Арабских стран, а главное: считалась объективным журналистом и другом лево ориентированных кругов. Все это, а еще многое другое, о чем граф и не догадывался, должно было убедить определенных лиц, что французы искренне желают одного: разобраться в ситуации на Ближнем Востоке и постараться донести позиции повстанцев до определенных влиятельных кругов. - Вот что, Арман, - заявила журналистка едва ли не в первый день их знакомства, - вы у нас человек новый, волею случая заброшенный в нашу реальность, так что - сделайте одолжение: не пытайтесь играть шпиона; у вас это все равно не получится, а вот завалить всю операцию вам удастся. Раз уж мне выпало такое "везение" работать с вами, постарайтесь не путаться у меня под ногами. Уловив иронию в ее словах, граф почувствовал себя уязвленным: такого ему еще никто не заявлял. Никогда и нигде. Однако, он промолчал и, поджав губы, отвернулся, тут же занявшись каким-то неотложным делом. Только мужика в юбке ему и не хватало в жизни. Если бы не Рауль! О, он бы не стал вообще говорить с ней, просто отвернулся и ушел куда-нибудь подальше от этой демократии и раскрепощенных женщин… а пока приходится покорно проглотить обиду. Отношения у них так и остались натянутыми и строго официальными. Атос, с плохо скрытым раздражением, принял тот факт, что везде и всюду их теперь должны были видеть вместе. Он не мог заставить себя играть ту роль, которую ему навязали, а вот Аннет очень быстро и непринужденно стала на людях изображать влюбленную по уши даму. - Арман, вы хорошо воспитаны, но это не помогает вам убедить окружающих нас людей, что вы – мой любовник. Вы скорее похожи на строгого и всем недовольного папашу беспутной дочери, чем на влюбленного мужчину, - сделала ему замечание Аннет. - Так постарайтесь не играть так явно беспутство! - парировал граф. - Что предосудительного вы находите в том, как я веду себя? - она, кокетничая, обвила рукой его шею. Атос отшатнулся. - Я давно забыл, как ведут себя влюбленные, - буркнул он. - Я вам напомню, - фыркнула француженка и истинная дочь Евы. - Но и вы не считайте себя святым Амвросием. Если вы не будете изображать из себя соляной столб, у нас все получится. - Я чувствую, что я вам нужен только чтобы таскать чемодан с аппаратурой, - как-то в сердцах выдал ей граф. - Вы решаете все самостоятельно, не считаясь с моим мнением. Простите, но я не привык к такому поведению. Я думаю, что нам все же придется расстаться по прибытии на место. Аннет посмотрела внимательно на своего спутника: Атос был спокоен, но решителен. Спорить с ним сейчас, и что-то ему доказывать, не имело смысла. - Хорошо, - покорно согласилась она. - Как пожелаете. Но сначала, давайте, подождем, пока прибудем на это самое место. Аэропорт Марокеша гудел, как улей. Ничего удивительного - перевалочная база на пути в Африку. Огромное здание аэропорта напоминало пчелиный улей своими кассетированными стенами, а потолок был украшен тонкой вязью резного орнамента. Причудливые тени плясали на полированных до зеркального блеска плитах пола, вызывая головокружение и заставляя терять ориентацию в пространстве. Аннет оставила своего спутника в зале ожидания, сбитого с толку, и ошарашенного перелетом и всем призошедшим. Все же они, готовя эту авантюру, немного просчитались, не учли воображение графа. Атос к самому полету отнесся спокойно только внешне. Желая показать ему все прелести воздушного путешествия, Аннетт уступила ему место у окна. Потом она пожалела об этом: Атос был потрясен до такой степени, что на минуту забыл о своей роли бывалого путешественника. Он ни жестом, ни словом не выразил своего состояния, но по его глазам женщина поняла, что еще чуть-чуть, и, если за ними следят – провал неизбежен. Вместо слов, она схватила с подноса стюарда рюмку с коньяком, и всунула ее графу в судорожно сведенные пальцы. Атос, почувствовал стекло в руке, и очнувшись, медленно перевел взгляд на плещущуюся на дне коричневатую жидкость. Он выпил ее одним глотком, сморщился, едва не закашлявшись, и уже с возмущением повернулся к спутнице. - Что это вы мне подсунули? - Коньяк. Мне показалось, что вас укачало. - Я не подвержен морской болезни. - Но вы испугались! - Аннет улыбнулась, и в этой улыбке он увидел явную насмешку. - Я не ожидал, что самолет поднимется так высоко, - Атос незаметно перевел дух. - Простите, это моя вина. Я должна была вас предупредить, но во всей этой предполетной суматохе не подумала об этом. - На обратном пути для меня сюрпризов не будет, надеюсь. - Атос отставил пустую рюмку на столик. - Впрочем, не я один боюсь летать, - вдруг заявил он и кивнул на соседний ряд. Сидевший у прохода чернокожий мужчина был бледен до серого цвета. Едва взглянув в его сторону, Аннет побелела в свою очередь. - Что случилось? – одними губами спросил граф, ощупью найдя руку спутницы. - Арман, за нами следят, - так же тихо ответила она. - Человек этот из людей ДАИШа. И он чего-то или кого-то здорово испугался. Неужели… - она не успела договорить, как впереди поднялись двое с автоматами. - Все – на пол, руки за голову, - приказал высокий, здоровенный как шкаф, европеец, - ему ответом был крик ужаса. - Шевельнетесь – стреляем. Шевелиться никто не решался, все понимали, что последует за стрельбой в замкнутом пространстве на высоте одиннадцати километров. Аннет сжала руку Атоса, призывая к покорности: он не привык выполнять подобные команды. На пол ложиться было негде: рейс был чартерный, самолет набит под завязку, поэтому люди просто поднимали руки над головой. Граф, на этот раз побелев от негодования, поднял руки, сцепив пальцы на затылке: Аннетт изо всех сил наступила ему на ногу, предупреждая взрыв. Террористы уже начали обход самолета: они явно кого-то искали. Пока европеец держал под прицелом пассажиров, его напарник, щуплый, черноволосый человек, смуглый, заросший бородой до самых глаз (Аннет показалось, что эта его борода - накладная), обходил ряды, медленно ощупывая возможную жертву пристальным, ищущим взглядом. Дойдя до ряда, где сидели журналистка с французом, он скользнул по ним глазами и перевел их на негра, сидевшего у прохода. - Амин, здесь! - команда прозвучала, как выстрел. Смуглый рванул к сообщнику, и, одновременно, с заднего кресла, кто-то выставил ему подножку. Падая, он непроизвольно изогнулся, словно кошка в полете, и руки его, вытянутые вперед, оказались в районе колен Атоса. Ни Аннет, ни окружающие, отделенные от происходящего спинками кресел - никто ничего не понял. Руки графа, словно клещи, опустились на запястья упавшего на него террориста. Почти тут же, он умудрился перехватить араба за горло каким-то особым захватом, провернул его голову и раздался сухой треск. Бандит обмяк, придавив собой Аннет. - Один, - пробормотал Атос. - А где второй? Второй не замедлил заявить о себе: он вскинул автомат, переводя его с африканца на Атоса, умудряясь держать на прицеле обоих. - Если он выстрелит - нам всем конец, - запинаясь проговорила журналистка, и тут же раздался сухой треск одиночного выстрела. Автоматчик медленно осел на пол: пуля вошла ему в голову точно посреди глаз, а из затылка рванулись наружу мозги террориста, заливая сидевшую в кресле женщину и мешаясь с ее кровью: несчастная получила пулю, застрявшую в ее поднятой руке. - Чтобы я еще раз сел в этот летающий гроб! - выдохнул граф, совсем неожиданно для самого себя, и огляделся. Вокруг он видел только белые, как мел лица или ставшую серой кожу темнокожих пассажиров. На его ногах все еще покоился труп Амина, а из-за предпоследнего ряда вставал человек, чьи черты неуловимо напоминали ему Уриэля. Молодой человек спрятал пистолет в кобуру подмышкой, и шагнул прямо к Атосу. - Не пострадали? - спросил он на французском, стаскивая за ноги на пол Амина. - Эта скотина жив? - Не думаю, - голос у Аннет срывался. - Я слышала хруст позвонков. Вот не думала, что ты такой сильный, Арман, - вокруг них были люди, пусть уже сейчас в памяти и слухе людей отпечатается, что они в коротких отношениях. Вместо ответа Атос пожал плечами. Он был страшно не доволен собой, и совсем не расположен что-либо обсуждать вообще. До самого прилета в Марокеш он не произнес ни слова. Лишь когда в самолет приземлился на взлетной полосе столичного аэропорта, удаленной от самого здания, и на борт воздушного судна поднялись силы спецназа, а пассажиров по одному стали выпускать из самолета, предварительно подвергая личному досмотру и допросу, граф соизволил отвечать на вопросы. Аннет не могла его слышать, и только видела его темноволосую голову в проходе. Судя по тому, что граф вышел на трап в одиночестве, дело обошлось: претензий к нему у местных властей не нашлось. А с Аннет тоже ограничились простыми формальностями. Уже спускаясь по трапу на летное поле (самолет отогнали к самому удаленному месту на взлетной полосе и саму посадочную полосу закрыли для взлетов и посадки самолетов), она увидела отъезжающую скорую – это увозили пострадавшую женщину. Еще нескольким пассажирам оказывали помощь рядом на поле: у многих был шок. Атос поджидал свою спутницу чуть в стороне: она поразилась его спокойствию. - Вы как? – на всякий случай задала она вопрос бывшему мушкетеру. - Я? Нормально. Мне не привыкать к дракам. А вот вы как? – он заглянул женщине в глаза. - Уже в порядке. Если честно, я испугаться по-настоящему не успела: все произошло ужасно быстро. Но сниться мне все равно этот бой будет. - Не вам одной, - он с усмешкой протянул руку Аннет. – Нет, правда, я не ожидал такого мужества от женщины. Вокруг стоял такой крик, а вы молча созерцали все, что происходит. - Арман, вы просто не поняли, что бы могло произойти, если бы пуля попала не в голову этому бандиту, а пробила бы обшивку лайнера. - Смотря где бы пробила. И смотря какой у нас был пилот. Быстрый спуск вниз мог бы нас спасти. Хотя, это был бы ничтожный шанс на спасение. Но скажу вам честно: я предпочел бы возвращаться иным способом: морем ли, машиной ли, на лошади – все едино. Но желание летать у меня пропало надолго. - Арман, я вам этого пообещать не могу, - рассмеялась Аннет. – И все же главное для нас: вернуться - и с вашим сыном. А как мы это сделаем – не играет роли. Но идемте же – нам надо забрать наш багаж. И нас ждет гостиница. Пока Атос дожидался Аннет, ожесточенно ругавшейся с таможней и грузчиками, он покорно ждал: про себя он уже решил, что им придется забыть про свои чемоданы, которые, скорее всего, загрузили в другой самолет или оставили в аэропорту Лода. Но против натиска темпераментной француженки устоять было сложно: багаж им вернули раньше всех. Когда она появилась из-за какого-то закоулка, с торжествующим видом волоча их чемоданы на колесиках, Атос даже вздрогнул: он никак не мог привыкнуть к тому, что все решала женщина. Хотя, надо было отдать ей должное: он ни за что не стал бы воевать из-за этих проклятых чемоданов. Когда они, наконец, очутились в такси, он вздохнул: кажется, пролог к их эпопее закончен. Дальше – самое опасное. Что в Марокко ему понравилось, так это, что на французском там говорили практически все. Арабский он немного понимал: сказалась подготовка на базе и старые познания юных лет неожиданно всплыли в памяти. Аннет город знала, как свои пять пальцев, судя по тому, как она командовала таксистом: она диктовала ему, куда свернуть, и как объехать поток машин. Атос посмотрел на нее с удивлением. - Арман, не удивляйтесь: я тут рулила поболе этого таксиста, - чуть повысив голос, чтобы и он слышал, объяснила Аннет. – Вот у этой гостиницы и остановись, хабиби! – приказала она, протягивая ему деньги. Пока марокканец выгружал из багажника чемоданы, она, постукивая высоченными "шпильками" проследовала в гостиницу. Через секунду, выскочивший им навстречу паренек, уже поволок чемоданы в лобби. Когда они прошли в свой номер, Атоса ждал неприятный сюрприз: кровать в спальне была одна. Ситуация стала слишком напоминать один эпизод из его биографии. Углядев выражение его лица, женщина лукаво усмехнулась - она поняла, что он подумал, и что, скорее всего, вспомнил. - Дорогой мой, нравится вам это или нет, но спать нам придется вместе, - спокойно объяснила она. – Вы можете не бояться моих притязаний, но, если пожелаете познакомиться поближе, я возражать не стану. – Атоса покоробило от ее слов и от тона, которым они были сказаны.
stella: Глава 7. Заложник. Хорошо, что кровать была широкой: он пристроился на самом краю и, конечно, так и не сомкнул глаз. И дело было даже не в том, что на расстоянии протянутой руки от него спала женщина. Как не старался Атос уснуть, вместо воображаемых овец (когда-то, он учил Рауля так засыпать), крутились кадры самолетного побоища, Рауль, с окровавленным лицом и пустым взглядом в пространство, черно-желтые громады Иорданских гор, и скачущие по скалам горные козлы. Устав от этой сумятицы впечатлений, он встал, накинул халат, и перешел в соседнюю комнату. Опустился в кресло и включил телевизор, поставив звук на самый тихий. Бесконечное мелькание новостных программ утомляло не меньше, чем ночные видения. Он нашел музыкальную программу, сделал звук чуть сильнее, и погрузился в совсем другой мир. Аннет нашла его утром, крепко спящим под музыку Брамса. С минуту она стояла, не в силах совладать с улыбкой, потому что лицо графа было безмятежным, как у младенца: музыка смыла с него все печали и сомнения. Времени было вдоволь: журналист еще тоже не проснулся в душе Аннет, значит она могла с часик своего времени уделить женщине Аннет. Звук льющейся воды и пение разбудили, наконец, Атоса, он потянулся, разминая затекшее в неудобной позе тело, и вскочил на ноги. Пение доносилось уже из спальни: какая-то нелепая песенка на незнакомом языке. - Арман, ванна свободна, у нас не так много времени, поторопитесь, - Аннет появилась на пороге в джинсах и топике, с волосами, повязанными полотенцем, – через двадцать минут нам надо уходить. Позавтракаем в городе. Потом у нас две встречи. Не забудьте пистолет. - Надо было сидеть в ванной до последней минуты, чтобы мне и побриться времени не осталось, - с досадой подумал Атос, яростно скребя щеку. – Так нет, ей же неловко с провожатым с двухдневной щетиной на лице. Чертова баба! Чертова баба свой характер показала в полной мере: Атос чувствовал себя в ее присутствии безмолвной тенью. Аннет, к его удивлению, накинула поверх джинсов какой-то цветастый балахон почти до пят, волосы покрыла узорчатой шалью, на руках ее звенели браслеты, а через плечо был перекинут мощный "Кенон". Кого должен был убедить этот навороченный фотоаппарат, когда обычного смартфона было бы достаточно для съемки, граф так и не представлял. Какие пейзажные съемки собиралась делать Аннет, или чьи лица собиралась запечатлеть, он и вообразить не мог, пока журналист не пустила фотоаппарат в дело. Натурой для нее служили какие-то хибары, на фоне которых органично смотрелись оборванные детишки. Нищета здесь была удручающая: граф не мог припомнить ничего подобного во французских деревнях, хотя это был и не показатель: Орлеаннэ в его время процветала, в отличие от районов, по которым шествовала война. Щелкая затвором, раздавая конфеты и перебрасываясь словами с детворой, Аннет, а вслед за ней и Атос, углублялись все дальше в трущобы. В какой-то момент он понял, что не имеет ни малейшего представления, где они находятся. Их окружали двухэтажные дома, сложенные из необожженного кирпича. Между этими, глухими со стороны улицы, стенами, кое-где, на уровне второго этажа, снабженными узкими бойницами вместо окон, едва могли разминуться два человека. Прямо на покрытых оранжевой пылью камнях сидели чумазые дети. На углу, у дома, чей-то заморенный ослик лениво прядал ушами, дожидаясь хозяина. Атос, неожиданно для самого себя, сунул ему остаток питы, которую он жевал на ходу. Поесть они толком не успели, и он все сильнее ощущал голод и жажду. Ослик довольно мотнул головой, мгновенно сжевав полученный хлеб, и Атос, отвлекшись от него, обнаружил, что Аннет исчезла. К чести его надо сказать, что испугался он не за себя, а за нее: европейская женщина, сто раз бы знала она местные обычаи и ориентиры, здорово рисковала, останься она здесь одна. Атос бросился вдоль улицы сначала вперед, потом, уткнувшись в тупик, повернул назад. Осел все так же помахивал хвостом, стоя на углу. Воздух стал неподвижным, сгустился до ощущения субстанции, не поддающейся вдоху-выдоху. В тишине пронзительно звенели мухи. Он остановился, привалившись спиной к стене дома и тут же отскочил: словно прижался телом к жаровне. Перед глазами все плыло: он забыл, что в сумке через плечо у него лежит замороженная с вечера бутылка воды. " Чертова баба!"- в который раз выругался он про себя, и в эту минуту кто-то потянул его за сумку. Атос скосил глаза: рядом с ним стоял смуглый чертенок с шапкой вьющихся волос, и теребил его ремень. Существо было одето в когда-то белую рубашонку до пят. С виду ему было лет пять, не больше. - Чего тебе? – граф присел рядом с ребенком. Дитя поманило его пальчиком и Атос, не видя другого выхода, покорно поплелся за ним. Малыш прошел два шага и толкнул какую-то криво висящую доску: за ней обнаружился дверной проем, в который Атос протиснулся не без труда: вход был рассчитан на котов, а не на взрослого, широкоплечего мужчину. Он даже не подумал, что делает глупость: риск оказаться в руках у бандитов был велик; он вряд ли нашел бы Аннет, а вот его точно искать бы не стали. Веселый смех встретил его по ту сторону стены, где обнаружился прелестный патио с фонтаном и мозаичным полом. Несколько финиковых пальм неподвижно застыли в знойном воздухе, почти не давая тени, а в глубине дворика расположилась Аннет в компании двух смуглых и белозубых аборигенов. - Познакомьтесь, господа, - проговорила она и лениво встав, подошла к Атосу, - граф де Ла Фер, собственной персоной. Арман, дорогой мой, а это именно те боевые товарищи, которые помогут нам связаться с нужными людьми. Как вы сами понимаете, называть их я не имею возможности: эти господа пожелали остаться неизвестными. Атос сцепил зубы: роль ведомого, вдобавок, остающегося в полном неведении, начала удручать его. Старый воин, сидящий в нем, привыкший к воинской дисциплине и умению полностью отдавать себе отчет в происходящем, готов был взбунтоваться против того положения, в которое Аннет его ставила раз за разом. А она словно ничего не замечала, если не предположить, что специально старалась уязвить его гордость мелкими уколами по самолюбию. Но, ничем не выдавая бури, царящей в его душе, граф приблизился к незнакомцам и кивнул обоим со сдержанным безразличием. - Господ не смущает мое имя? – едва уловимая насмешка в голосе была замечена. - Твое имя будет нам залогом того, что вы не приведете за собой ненужных людей, - улыбаясь в бороду, которой он зарос чуть не по глаза, отозвался третий мужчина, неожиданно выходя из-за резной двери, откуда он некоторое время наблюдал за вошедшим. При его появлении остальные встали, Аннет же продолжала сидеть, только улыбка на ее лице стала напряженной, словно заледенела. - Вы предлагаете сделку? – Атос огляделся по сторонам: взгляд его упал на резное кресло, немного возвышавшееся над остальными в этом патио. Прежде, чем воспоминание оформилось в какую-то связную мысль, он, не дожидаясь приглашения, уселся на него с самым непринужденным видом. Краем глаза он уловил движение телохранителей бородатого (он не сомневался теперь, что бородач был каким-то боссом), готовых бросится на него, но их остановило движение руки хозяина. - Не много ли ты берешь на себя, француз? – хозяин нахмурился, но Атос не смотрел на него: он видел испуг и едва заметное удовлетворение на лице Аннет; что-то он сделал очень правильно, только вот не мешало бы понять, что именно? – Ну, раз ты уселся выше меня, ты и начинай переговоры. Только помни: то, как ты повел себя, я тебе припомню все равно. Так что вас сюда привело, говори. - Если ты знаешь, кто я такой, тебе должно быть известно, зачем мы искали с тобой встречи, - высокомерно ответил граф. – Что ты хочешь знать? - Когда два француза оказываются в самолете с тем, кто препятствует выполнению нашей цели, что должны мы думать? – бородач, не скрывая своего гнева, подался вперед, к Атосу. - Что миром правит случай, - невозмутимо ответил Атос, глядя прямо ему в глаза. - Ты считаешь меня несмышленым мальчиком, француз? - Отнюдь… Всего лишь – напуганным. Слово было лишним. Унизить переговорщика, сев выше его, усомниться в его храбрости… - Атос, воистину, дипломатом не был. Его прямому и решительному характеру претили восточное двоедушие и витиеватость фраз. Но слово было сказано и за него надо было отвечать. - Не мне боятся смерти, не мне испытывать страх. Я правоверный, а для нас смерть – важнее жизни. Говори, чего ждешь. - Мы хотим встретиться с вашим руководством, - Аннет поспешила перехватить инициативу. - Многого хотите. Зачем оно вам? - Мы хотим сделать интервью с ними. Не зря столько времени ваши шейхи неуязвимы; значит, сам аллах ведет их, - сладко пела Аннет. – А если так, значит в ваших целях есть нечто, что может оправдывать их действия. Мы хотим показать миру, что это не только террористы, но и просто люди, чье личное обаяние… " Боже правый, что она говорит!" – Атосу показалось, что он попал в какой-то мир, где все понятия перевернуты, а черное стало белым. – " Эта ложь во спасение не приведет нас к добру. Рауль, мальчик мой! Прости, что твоя жизнь и свобода выкупаются такой ценой!" Беда Атоса была в том, что не только в Рауле было дело: жизнь одного человека, какую бы она не представляла ценность, все же не могла перевесить жизни тысяч людей. А речь сейчас шла о многом, и прежде всего о том, чтобы попытаться если не нейтрализовать главарей организации, то вынудить их снизить накал сопротивления. Гарантии, что это чудовища не уведут остатки своей армии на Африканский континент, где уже давно действовали их эмиссары – гарантии такой никто дать не мог. А в дебрях Африки, в ее лесах и саваннах, легче скрыться и проще начать все сначала. Выкурить же банды с Черного континента куда сложнее, чем с Аравийского полуострова, где проще действовать войскам, авиации и разведывательным дронам. Аннет … Атос чувствовал ее напряжение кожей. Но точно так же чувствовал его и этот бородач. И не верил женщине. - Ты многого хочешь, - повторил он, рассматривая журналистку, как какую-то диковинку. – Тебя никто не подпустит к Верховному и его шейхам. Его жизнь слишком драгоценна, чтобы рисковать ею. Если хочешь, мы можем устроить все через Скайп. О личной встрече и не мечтайте. А переговоры насчет твоего сына, - он обернулся к Атосу, - эти переговоры не вы и не я будем вести. Это дело вашего и нашего командования. И – не в ближайшее время. У нас есть дела поважнее. - Скайп - это Скайп, - попыталась настоять на своем, Аннет. – Он не дает того, что может дать личное, близкое общение. И, не все, что говорят в личном интервью, потом появится в прессе. Скайп же станет доступен любому, кто пожелает пристроиться к нашей беседе. - Вот что, женщина, - начальник встал, - пока наш разговор окончен. Тебя проводят до гостиницы, как бы чего не случилось, - он прищурился. - А ты, - он махнул в сторону поднявшегося графа, - останешься. Для гарантий. - Но!.. – попыталась возразить Аннет. - Я сказал все, - бородатый даже не обернулся, бросил уходя, как печать поставил. - Арман, - Аннет рванулась было к напарнику, но ее ухватил за руку один из телохранителей. - Все хорошо, Аннет, - Атос ей улыбнулся с самым непринужденным видом. – Со мной ничего не случится. Нужен же какой-то связной. Вот я им и поработаю. - Иди со мной, связной, - второй телохранитель слегка подтолкнул графа вперед. – На месте и разберемся, кто ты: связной или заложник, - пробурчал он себе под нос, щурясь, как кот.
jude: stella, очень достоверно получилось. Я переживала за героев. :) Да, дипломата из Атоса бы не получилось... :)
stella: Глава 8. Лавка антиквара. Рауль так до конца и не уяснил себе, где его поместили в этот раз. За время плена его не раз перевозили с места на место. Чаще всего это были какие-то полуразрушенные дома, подвалы, где оставались еще жалкие следы пребывания людей. Скорее всего, здесь прятались от бомбежек союзной авиации или обстрелов с той или другой стороны, но жители с этих мест бежали, а зачистки уже прошли. У виконта оставалось не так много времени: он физически ощущал его бег и то, что шансы на его спасение уменьшались. Он понимал, что из него сделали приманку, и отлично понимал – для кого. Но сделать ничего не мог. Он попался как неразумный школяр, но от осознания своей ошибки становилось еще горше. Глупо было бы оправдываться перед самим собой, объясняя произошедшее тем, что он поддался на чары, что история отца повторилась с ним с пугающей закономерностью. Он знал теперь, кого следует "благодарить" за свое нынешнее положение. Больше всего его унижала и угнетала вынужденная пассивность: он пытался сопротивляться, и тело еще хранило следы наказания за эту попытку. В основном, он молчал и думал: от этого сознание подчас раздваивалось, и он постепенно утрачивал чувство реального времени. Он теперь больше находился в другом измерении, дух его парил в прошлом, которое всегда покорно поворачивалось к нему той стороной, которую он предпочитал увидеть. Виконта мучила совесть. Прошло не так много времени с тех пор, как, поддавшись чужой логике, он посмел сомневаться в отце. После всего, что произошло, он отчетливо понимал, как горько было отцу осознать, что самый близкий человек усомнился в нем., в его порядочности и правоте. Остро захотелось увидеть отца, взять его за руки, смотреть в такие родные, такие ласковые и такие все понимающие глаза. Если бы он тогда сумел забрать портрет, он бы не чувствовал себя таким одиноким. Мысленно он вернулся к дням, когда он отдал его Луизе. Теперь он видел не облупленные, кое-где с остатками штукатурки, стены своего нынешнего узилища, а белые кирпичи родного дома. Они с Луизой сидят на старой шелковице, удобно устроившись в ветвях дерева. Блезуа, всего несколькими годами старше Рауля, охотно помог виконту устроить на ветках удобный и безопасный помост. Господин граф ничего не знает об этом, а мальчик и девочка постоянно просиживают тут часами. В этот раз Рауль умудрился запастись у кухарки пирогами и фруктами и вовсю угощал свою подружку. Но не это было главным сюрпризом: Рауль, несмотря на строгий запрет графа де Ла Фер, притащил под камзолом старинную книгу о рыцаре де Марле и сирах де Куси, и читал ее Луизе. Девочка слушала невнимательно, и Рауль с чувством обиды и непонимания отложил книгу. - Луиза, вам неинтересно? – спросил он дрогнувшим голосом. Девочка посмотрела на него своими невинными глазами и улыбнулась. - Рауль, вы так взволнованы? Но что вам за дело до чужих рыцарей? Рауль хотел было сказать, что эти рыцари ему не чужие, что они - предки графа де Ла Фер, но вовремя вспомнил, что о своих сомнениях и подозрениях он говорить не имеет права. Все, что оставалось ему, это соскочить на землю и помочь спуститься Луизе. Слова девочки остались у него в сердце занозой, портившей настроение. Он вновь и вновь возвращался к этому разговору, не находя, что мог бы ответить тогда Лавальер. Постепенно боль забылась, и, совершенно неожиданно возникла еще раз, когда он уходил в очередной поход. Луиза была уже взрослой: ей пошел пятнадцатый год. В тот вечер он испросил у отца разрешения увидеться с ней. Луиза письмом попросила его о встрече, и сказала, что хотела бы на память какую-нибудь вещь, которая бы постоянно напоминала ей о Рауле и его семье. И виконт решился: принес ей миниатюрный портрет графа, сделанный приблизительно в те же годы, в каких был тогда Бражелон. Сходство было потрясающим: только модные детали одежды и говорили о разности эпох. Луиза подарок бережно хранила: скорее всего из свойственной ей сентиментальности. Но Рауль никогда не переступал порога ее личных апартаментов ни в Лавальере, ни в Фонтенбло. Отдав ей портрет, он никогда не спрашивал, куда она его повесила или куда спрятала. Он расстался с дорогой вещью без сожаления, как без сожалений и сомнений отдавал ей свое сердце и свою душу. Он не мог знать, какое впечатление этот портрет произвел на Луи 14, как не знал, что отец, заметив исчезновение миниатюры из комнаты сына, сразу понял, кому юноша его подарил. Уже в Африке Рауль горько пожалел, что у него нет с собой этого портрета. Ему было бы легче, если бы он мог ловить поддержку во взгляде Атоса. Тогда он так и не узнал, что миниатюра была рядом с ним в последние минуты жизни. Совсем рядом – у одного из адъютантов Бофора, которому ее передала для Бражелона Ора де Монтале. Но события разворачивались так быстро и непредсказуемо, что Рауль так и не увидел его. Адъютант был убит через неделю после Рауля, в его вещах нашли и эту миниатюру, подумали, что это портрет то ли самого Рауля, то ли кого-то из его предков, потом стало не до того, и портрет исчез без следа на дорогах войны. Рауль решил его разыскать, попав в Париж после истории с Ангерраном Берже. Почему ему вспомнился этот портрет? Он случайно увидел в маленьком антикварном магазинчике коллекцию старинных миниатюр, и память мгновенно вернулась к тому, как все произошло. Искать пришлось долго: виконт давал запросы на сайты антиквариата, списывался с коллекционерами, отслеживал аукционы. За всеми этими поисками он как-то забыл, что в этом мире он всего лишь пришелец, и не стоит чрезмерно афишировать свое имя. Ему было не до связи с друзьями и отцом, так увлекли его эти поиски и в один из дней удача улыбнулась ему: он получил ответ на свой запрос: да, антикварная лавка в районе Блошиного рынка располагает коллекцией старинных портретных миниатюр. Старинный колокольчик над входной дверью прозвучал сладкой музыкой: точно такой же извещал домочадцев Бражелона о прибытии гостя. У прилавка стоял древний старик, словно сошедший с поздних портретов Рембрандта. Раулю показалось, что за ним закрылась дверь в 21 век, и в свои права вступил век 17. Старик поднял голову от витрины, которую запирал на ключ, и обратил на Рауля взгляд темных глаз, неожиданно молодых на старом, иссохшем лице. - Добрый день, сударь. Что угодно господину? – голос был под стать глазам: звучный и гибкий. - Я увидел у вас прекрасную коллекцию миниатюрных портретов. – Бражелон кивнул на приветствие старика и посмотрел тому прямо в глаза. – Я мог бы посмотреть все, что у вас есть? Мне кажется, что на витрину вы выставили отнюдь не самое интересное, не так ли? Старик утвердительно кивнул. - У меня действительно очень большая коллекция. Но, мне кажется, вы интересуетесь совершенно определенным периодом? - Да, я собираю портреты первой четверти 17 века, - Рауль ощущал какое-то беспокойство, старик рассматривал его слишком пристальным, изучающим взглядом. Потом отвел глаза и позвал куда-то в глубину магазина, чьи недра терялись в полумраке. – Марион, иди сюда. Послышался стук каблучков и в полосе света, проникавшего через стеклянную входную дверь, возникла женщина… Мэри Грефтон. Да, это была она. На ней было трикотажное платье с высоким воротом, плотно обтягивающее безукоризненную фигуру и туфли на высоком каблуке. На этом заканчивались все различия между леди 17 века и современной парижанкой. Все остальное, несомненно, принадлежало девушке из прошлого Рауля. Старик сделал вид, что не заметил реакции своего посетителя и непринужденно бросил женщине: " Марион, будь любезна, покажи гостю нашу коллекцию миниатюр начала 17 века. Там должны быть экземпляры, которые его заинтересуют." Марион сделала знак следовать за собой, и Бражелон углубился в лабиринты магазина, осторожно лавируя между креслами, кушетками, сундуками и витринами, полными раритетов. - Сюда, пожалуйста, - женщина придержала его за локоть, и Рауль оказался перед бюро, богато инкрустированным перламутром и серебром. Марион вынула один из ящичков и поставила перед виконтом на такой же инкрустированный столик. Вынула из него накрытый сукном планшет и откинула ткань. - Не этот ли портрет вы ищите, сударь? – голос ее странным образом обрел материальность, заставил его сжаться, словно на него набросили петлю. В следующее мгновение он уже не видел и не сознавал больше ничего: перед ним был отец. Руки тряслись так, что он побоялся взять миниатюру: только жадно вглядывался в дорогие черты. Марион поднесла маленький фонарик, и виконт теперь видел каждую трещинку на красочном слое. – Я, едва взглянув на вас, сразу подумала об этой миниатюре, - шепот у самого его уха (впрочем, свободного пространства почти не было, она вынуждена была стоять так близко). – Это кто-то из ваших предков? - Да, - Рауль правду сказать не мог. – У нас в роду, - он, наконец, взял портрет в руки, - очень сильно развито наследственное сходство. Время от времени возникает вот такой казус, что вы видите сейчас: почти одно лицо. - Так вы знаете, кто изображен на этом портрете, - в голосе Марион было неприкрытое любопытство. - Да, знаю. Вернее, - он слегка запнулся, - почти уверен, что знаю. - Кто же, скажите! Я окончила искусствоведческий факультет Сорбонны, подрабатываю в этом магазинчике и пишу диссертацию о портретной миниатюре 17 века. – Марион была достаточно словоохотлива. – Вы сами понимаете, как для меня важно узнать, кто это на портрете. - Не вижу причины делать из этого военную тайну, - совершенно серьезно ответил Рауль. – На портрете граф Арман-Огюст-Оливье де Ла Фер. Мой предок. - И вы? - А я - виконт Рауль-Огюст-Жюль де Бражелон. К вашим услугам, мадам. - Мадемуазель. Мадемуазель Марион Грефтон, - ответила женщина без запинки. " Вот и встретились два одиночества!" – мелькнуло в голове у Рауля, но в следующее мгновение он уже не мог думать ни о чем: до них донеслись какие-то крики, шум, возня, и молодые люди бросились наружу. ******** Блошиный рынок в любой стране – это место, где тусуются подозрительные личности, где всегда можно найти уголок для совершения незаконных сделок и где, как и на любом рынке, правит сильный и наглый. Магазин антиквара не трогали, потому что знали, что старик всегда готов если не купить, то помочь в продаже. Он был на этом месте всегда: никто из завсегдатаев рынка не помнил, когда он появился в своем магазине, даже самые старые жители города. И уж подавно, никто не помнил, как он выглядел в молодости. С появлением в Париже огромного количества мигрантов рынок стал для них притягательным местом подработки. Платили здесь наличными деньгами, тут удобно было собираться компаниям земляков и предаваться воспоминаниям под наргилу или кой-чего позабористей. Здесь же заключались сделки, вербовались сторонники и составлялись заговоры. И здесь же, время от времени, затевались драки с поножовщиной, и стрельбой, и грабежами. Полиция не в состоянии была упредить все нападения, и все бандитские вылазки, что осуществлялись на территории рынка. И, тем не менее, Блошиный рынок Парижа как магнитом притягивал туристов и парижан. Картина, открывшаяся глазам виконта, была неприглядна: старика, прижав его головой к прилавку, и заломив ему руки за спину, держал здоровенный африканец. Второй, по самые глаза закутанный в "арафатку", сбрасывал в спортивную сумку все подряд с раскуроченной витрины. Думать у Рауля времени не было: локтем он выбил стекло в витрине с оружием и выхватил первое, что попало под руку: это оказалась старинная шпага, Рукоять привычно легла в руку, а дальше рука сама проделала привычную работу – прежде, чем он успел понять, что к чему, оба грабителя валялись на полу, воя от боли и обливаясь кровью. Марион схватила его за руку и потащила в глубину магазинчика: там оказалась неприметная дверца. - Уходите немедленно, - она выхватила у него из рук шпагу. – Я вас сама найду, когда будет нужно. Уходите, пока патруль не явился. Рауль быстро добрался окрестными переулками до остановки автобуса и, не очень понимая, что же будет дальше, отправился в свою гостиницу. ***** Телефонный звонок в номере раздался на следующий день. - Господин Бражелон, - мужской голос был незнаком. - Да, это я. Что вам угодно? - Это полиция. Будьте любезны, откройте дверь: мне бы не хотелось поднимать шум. Рауль пошел открывать дверь и едва успел отскочить: в номер ворвался спецназ. Прежде, чем виконт успел сказать хоть слово, его схватили двое дюжих полицейских. Вошедший за ними представитель городской полиции внимательно оглядел комнату, прошел в ванную и, только убедившись, что в номере нет никого из посторонних, уселся на диван. По его знаку Рауля отпустили, и Бражелон, потирая кисти рук, прошел и опустился в кресло напротив полицейского. - Комиссар Жюпон, - коротко представился представитель власти. - Ваше имя, сударь? - Судя по всему, вы явились сюда с постановлением на арест, - язвительно ответил Бражелон. – Постановление выписано на мое имя, я полагаю? - Вы виконт Рауль-Огюст-Жюль де Бражелон? - Да! - гордо откинул голову молодой человек. – Вас правильно информировали. – Он посмотрел прямо в глаза комиссару. – Мадемуазель Грефтон вас не обманула. Как вы меня разыскали? Я не оставил ей своего адреса. - Пробили по базе данных, - пожал плечами Жюпон. – Мы ничем не рисковали: с такой фамилией вы один. Компьютер сразу выдал адрес гостиницы. - Вы не желаете мне объяснить, за каким чертом вы явились ко мне с такой свитой, - Рауль не мог видеть себя со стороны и не представлял, насколько в эту минуту он похож на своего отца манерами и голосом. Но комиссара трудно было смутить: по роду своей деятельности он встречал разных людей. - Вы вчера посетили некий антикварный магазин? - Да, но я не вижу в этом ничего предосудительного. - Я бы тоже не находил в этом ничего криминального, если бы после вашего визита не осталось два трупа. - Трупа? – Рауль крепко потер щеки. – Я не собирался их убивать, но они грабили магазин и применили насилие к хозяину. Я не мог не вмешаться: рядом была женщина. - Вы закололи их. Чем? Кинжалом? - Рядом была витрина с раритетным оружием. Кажется, я схватил шпагу; да, именно ее: такое оружие мне привычно. - Значит, вы не отрицаете, что применили холодное оружие? - Конечно, нет, - теперь Рауль пожал плечами. – А вы бы на моем месте ждали полицию? - Сударь, вы оскорбляете авторитет полиции, - вскипел комиссар. - На в коей мере, - спокойно возразил виконт. – Парижская полиция не страдает расторопностью, а я привык сам защищать себя и тех, кто нуждается в защите. Два бандита грабили лавку антиквара: я не мог остаться в стороне. - На вас две смерти и превышение мер самообороны. Я вынужден арестовать вас, сударь, по обвинению в двойном убийстве, - заявил комиссар Жюпон, вставая. – Руки, сударь. Рауль секунду помедлил: сопротивление бесполезно, придется подчиниться. Он протянул руки и наручники тихо звякнули, защелкиваясь на его запястьях.
Эжени д'Англарец: Ну чистый Атос в молодости! И цитату я узнала)))
stella: Эжени д'Англарец , да куда от наследственности деться?
stella: Глава 9. Побег. Д'Артаньян тихо сходил с ума: Атос исчез, а командование не желало давать им никакой информации. Готовиться в такой обстановке было невозможно, и гасконец попросту подловил начальника штаба на перекуре после обеда. Офицеры курили, отойдя на приличное расстояние от входных дверей, чтобы не получать нареканий, что они травят своими сигаретами некурящий состав базы. Некурящих было на удивление много. - Господин полковник, нам бы надо было поговорить, - бывший мушкетер, использовал неформальную обстановку, чтобы обратиться непосредственно к начальству. Полковник, чуть прищурившись от дыма сигареты, всмотрелся в стоявшего перед ним бывшего капитана королевских мушкетеров. Сам факт присутствия друзей среди наших современников логике не поддавался, и полковник давно принял его, как данность. Так было проще, иначе он ощущал, что чем больше пытается понять и объяснить себе это появление, тем сильнее у него, что называется "крыша едет". Д'Артаньян стоял и смотрел прямо ему в глаза. Глаза у француза были большие, и темные, как вишни. И он их не отводил. Полковник почувствовал себя неловко: он не мог избавиться от чувства вины перед четверкой друзей, но показывать этого не желал – где это видано, чтобы старший офицер каялся перед подчиненными? - У меня не много времени, но я готов выслушать вас, - нехотя согласился полковник. – Так о чем вы желаете говорить? - Моих друзей и меня волнует, что происходит с господином графом де Ла Фер. Мы прибыли сюда вчетвером, и мы не привыкли, чтобы важные дела, подобные теперешней военной операции, решались кем-то из нас в одиночку. Мы хотим знать, где наш друг, и как мы должны помочь ему. Потому что мы не сомневаемся, господин полковник, что он нуждается в нашей помощи. - Господин д'Артаньян, я понимаю ваше беспокойство, но могу вас заверить, что время вашего участия в операции еще не подошло. Если мы отправили вашего товарища одного, без вас, значит, того требовал разработанный план. Я должен вам заметить, что у нас не принято, чтобы солдаты обсуждали действия командиров во время операции. Тем более – в наших войсках. Вы пришли в наши ряды добровольно, так что будьте любезны соблюдать наши условия. Я, конечно, понимаю ваше нетерпение, - добавил он, смягчив тон и голос, - как и понимаю, что бывшему командиру сложно примириться с ролью, в которой ему отведена роль подчиненного, но поверьте: у вас и ваших друзей все еще впереди. Вашему другу отведена роль переговорщика с одним из важных главарей. Потом придет и ваше время: вас и ваших товарищей. Потерпите. Д'Артаньяну не оставалось ничего другого, как откланяться. Единственное, что он уяснил, так это то, что Атос отправился на переговоры. Ну, что же – дипломатическая миссия вполне укладывалась в характер Атоса, хотя капитан предпочел бы видеть в этой роли или себя, или Арамиса. Но штаб видел ситуацию по-своему, и у него могли быть серьезные основания для выбора на роль переговорщика именно графа. Сведения от Аннет поступили в штаб вечером того же дня. Сведения неутешительные. В штабе, посовещавшись, все же решили не утаивать сложившуюся ситуацию от французов. - И что мы получили благодаря нашей сдержанности и неучастию? – подвел итог д'Артаньян, - двое из нас в заложниках. А следуя логике этих ублюдков, число заключенных, которых они согласятся менять на Атоса и Рауля, возрастет вдвое. - У вас есть предложения? – в голосе Арамиса прозвучало глухое раздражение, которое ему не удалось скрыть. - У меня в голове только одна мысль: пробраться туда любым путем и освободить наших друзей. - Отличная мысль, но как ее воплотить в жизнь? - Арамис, вы согласны, что мы больше не имеем права ждать? - гасконец бросил взгляд на Арамиса, в молчании покусывающего губу, что служило у него признаком нерешительности. - Согласен. - Так отчего же вы колеблетесь, дорогой епископ? - Я не колеблюсь, я обдумываю варианты, - Арамис слегка покраснел. - А не пришло ли время поделиться тем, что вам пришло в голову? – спросил д'Артаньян невинным голосом. - Пришло, Шарль. – Арамис встал, потянулся, и показал друзьям на дверь. Портос и д'Артаньян последовали за ним. Бывший епископ заранее нашел место, которое не просматривается, и не прослушивается приборами наблюдения. Предосторожность не лишняя: Арамис был уверен, что за ними следят двадцать четыре часа в сутки. "Слепое пятно" оказалось своеобразной пещеркой в нависающей скале. Места едва хватило на троих, зато здесь их не могли ни видеть, ни слышать: час у них в распоряжении был, и за это время Рене собирался ввести друзей в курс своего плана. Потом их вычислят, возможно, даже будут пытаться заставить рассказать, что они задумали, но это уже роли не играло. Главное, действовать слажено. - Как уходить-то будем? – не выдержал Портос, которому не терпелось узнать основное. - Морем, - лаконично ответил Арамис, и у гасконца поползли вверх брови: от них до моря – не один десяток километров. - Д'Артаньян, не удивляйтесь тому, что я сказал, - усмехнулся д'Эрбле. - Вы просто не в курсе планов нашего командования. А оно планирует "ём кэйф" для боевого состава. - Барбекю? - обрадовался Портос. - Дались вам эти шашлыки, - возмутился гасконец. – У вас только еда на уме, что ли? - Вовсе нет, - обиделся барон. – Арамис, так что еще нам приготовили? - Дайвинг. - Даже так? Тогда у нас есть шанс, - воспрял духом д'Артаньян. – Но как вы это все себе представляете? Ведь нас, при малейшей попытке уклониться в сторону границы, тут же засекут и наши и соседи. - Да, если мы используем оборудование для подводного плавания. А если мы просто будем с масками, без аквалангов, нас примут в худшем случае, за заблудившихся пловцов. Вопрос в том, хватит ли у нас сил. - Ну, мы все прекрасно плаваем, - заметил Портос. - Плаваем, да, а вот насчет ныряния… - Тут не так уж и глубоко, - пожал плечами Портос. - Вот тут вы ошибаетесь, мой друг, - заметил ему Арамис. – За коралловым рифом глубоко. Метров около сорока будет. - Справимся, - тоном, не вызывающим не малейшего сомнения, ответил великолепный барон Портос. – нам приходилось делать и более сложные вещи. - Но мы окажемся во вражеском стане голыми и босыми в полном смысле слова, - заметил д'Артаньян. – В таком виде мы сразу станем добычей для пограничников. - На той стороне нас будут ждать, - разрешил его сомнения Арамис. - Кто? – не понял Портос. – Террористы из Синая? - Портос, не накаркайте нам беды, - остановил его прелат. – Нас встретят люди, преданные нашему делу. - Ваши иезуиты? – прищурился гасконец. – Я им не доверяю. - Придется довериться, - недовольство проскользнуло по лицу Арамиса. – Именно на этой стадии только они и могут нам помочь. Они отвлекут наших израильтян на себя и им будет не до наших поисков. К тому же у нас будут еще помощники. Несколько неожиданные, но вы сами увидите, что им можно довериться. - А как нам готовиться к побегу? – Портосу не по душе было пассивное выжидание. - Записаться на участие в поездке на побережье. - А разве не все хотят? – удивился д'Артаньян. - Хотят все, - пожал плечами Арамис, - но не всех отпустят. Должны остаться и дежурные по базе. Впрочем, нас это не касается: мы вольнослушатели на курсе. - Да, только следят за нами еще пристальнее, чем за "газырями"*, - буркнул Портос. * "газыри" – жаргонное словечко. Так называют жителей сектора Газа выходцы из СССР. ***** Этого дня ждала с упоением вся база. Загодя было заказано мясо, подготовлены приправы, подливы, уголь, специи… словом, все, что необходимо для приготовления мяса на мангале. Еда – национальный вид спорта в Израиле, а приготовление барбекю – это особая статья. С вечера все было упаковано в сумки-холодильники, собрано в рюкзаки, приготовлены палатки. С утра подали два автобуса, и счастливые обладатели увольнительной с шумом и гамом загрузились в них. Французы, слегка оглушенные этой суетой, должны были признаться себе, что их окружают сущие дети. Собственно, не так много времени и прошло с того дня, как все они окончили школу. Хотя, надо было признать и то, что эта детвора умела не только веселиться: пару раз их пришлось наблюдать в боевой обстановке. А то, что проделывали эти мальчики и девочки в боевой амуниции, на дикой жаре, казалось невероятным. И, словно бросая ей вызов, по окончании спецоперации, девчонки, не смывая с лиц камуфляжа, сбрасывали шлемы, являя миру роскошные шевелюры, которые вопреки всему, оставляли, как символ женственности в этом Аду, где воевали наравне с парнями, не только не уступая им, но часто превосходя мужчин по смекалке и выносливости. Компания выгрузилась неподалеку от пирса, ведущего к скале Моисея, где сосредоточены были все красоты подводного мира. Девчонки убежали в раздевалку и очень скоро объявились на пляже в купальниках. Зрелище было не для слабонервных: израильские женщины славятся красотой и пышностью форм и, к чести французов, они оценили красоток. - Ничего себе, - пробормотал Портос. – В такой компании чувствуешь себя в исламском Рае. Сплошные гурии. - Портос, не смотрите по сторонам, - подцепил его д'Артаньян. – У вас уже есть печальный опыт общения с этими красотками. К тому же, у нас нет на них времени. - Эй, Исаак, чего ждешь? – звонкий голос Эден заставил его обернуться. – Ты намерен плавать или так и будешь столбом стоять посреди пляжа? - Эта маленькая паршивка жаждет увидеть вас, - расхохотался гасконец. – Ладно, так и быть: нам стыдиться нечего. Пошли переодеваться. - Время нас поджимает, друзья, - Арамис бросил взгляд на часы. – Акваланги не берем: только маски и очки. - Вы собрались нырять на такую глубину без спецоборудования? - удивился д'Артаньян. - Нет, конечно же: мы с вами не ловцы жемчуга. Но на пару метров вглубь нырнуть сумеем. Да, ласты не забудьте. Нам бы только пересечь вторую стену рифа, а там у каждого из нас будет помощник. - Какой-такой помощник? – не утерпел Портос. - Увидите на месте. Главное, следите за тем, что буду делать я, и в точности повторяйте. Чудеса я вам гарантирую, - абсолютно серьезным тоном осветил ему Арамис. Появление троих друзей с ластами и масками вызвало веселый ажиотаж среди молодежи. - А кто жарить мясо будет? – крикнула им вдогонку Эден, увидев, что французы направились по пирсу прямо к скале. - Мы на разведку, - пояснил Арамис, помахав рукой в приветственном жесте. – Сейчас, самое время, - пояснил он шепотом. – Все заняты подготовкой к погружению или жаркой барбекю. За нами особо и не станут следить. - И все же, стоит быть повнимательнее, - остерег гасконец. На краю пирса друзья уселись, натянули ласты, и опустив на лицо маски с дыхательной трубкой, один за другим соскользнули в воду. Плавали все трое замечательно, нырнуть на глубину в несколько метров ни для кого из них не представляло труда, но открывшаяся их взору картина не могла не вызвать восхищения. Разнообразие коралловых форм, невероятное количество пестрых рыб – все это отвлекало внимание ныряльщиков от главного. Арамис не преминул вернуть их к основной цели их погружения, жестом указав на маячившую за песчаной полосой стену. Вынырнув и вдохнув побольше воздуха, друзья погрузились вновь. За вторым барьером, резко уходившем на большую глубину, просматривались гибкие веретенообразные тела. "Акулы?" Но д'Эрбле их вел именно к этим существам, которые, завидев ныряльщиков, в мгновение ока оказались рядом. Арамис ухватил одного из дельфинов за спинной плавник, Портос и д'Артаньян последовали его примеру, и, забыв обо всем на свете, кроме того, как покрепче держаться, троица французов понеслась в сопровождении дельфиньей стаи к берегам Саудовской Аравии. Так они плыли больше часа, никем не остановленные, пока дельфины не высадили их на песчаной отмели. На берегу их уже ждали. В ту минуту, как они ступили на берег, в Эйлате раздался сигнал воздушной тревоги, и ракета, пущенная с установки " Железного купола", сбила болванку, летящую со стороны Синая.
Диана Корсунская: Теперь за "нашими" будут гоняться и арабы и ваши :)). Если, конечно, это не запланированный заранее сверху вариант развития событий. ДельфиновдДельфинов действительно какие-то любители прогулок выдрессировали на роль такси?
stella: Иранцы будут. Это не арабы. Это народ умный, красивый, талантливый, только с правителями им не повезло. События вышли из-под контроля вышестоящих сил.)))
stella: В Израиле запрещено дрессировать дельфинов. Но дельфины, которых когда-то завезли с Черного моря, так и не прижились в Красном. Мне объяснила девушка, которая с ними общается, что у них другой язык и их не понимают местные дельфины. Так что черноморские ребятки сами вернулись в Эйлат и не уплывают от него. В основном, это молодежь и детвора, балованные донельзя: они хотят - играют, хотят, разворачиваются к тебе задом - и ноль внимания. Мою невестку они возлюбили, и не отпускали, я полдня потратила на то, чтобы их сиятельства обратили на меня внимание, но меня только дразнили. Чувство юмора у них отменное, хоть и молодые совсем. А те дельфины, что у меня, - это фантастика. Вернее, дрессура дельфинов для многих военных целей существует во многих странах.
jude: stella, вот такого развития событий я даже не ожидала. Сбежали! :))
stella: Приключения! А вообще, у нас тут опять интенсивные обстрелы, дело пахнет, в очередной раз, противостоянием, так что для приключений у меня будет тема.
stella: Глава 10. Бражелон. Камера была, как не поверни, все же камерой. Достаточно благоустроенной, чистой, но это была тюрьма. И, очень похоже было, что сидеть в ней Бражелону суждено было до суда: комиссару очень улыбалось устроить из этой истории показательное дело. Пришелец из прошлого, раздающий удары шпагой так, словно он дерется на Королевской площади, должен быть наказан. Он имеет дело с правосудием, а двойное убийство – это, как минимум, два пожизненных срока. И сидеть этому красавчику до скончания века. Двадцать первого, так точно: не так давно, установлены новые сроки пожизненного заключения. То, что виконт убил двух бандитов, в счет не шло: лично он не подвергся нападению, а то, что защищал он владельца лавки, ни в коей мере не смягчало его вины – он обязан был дождаться приезда полиции, а не самому вершить суд. Все это Раулю объяснил адвокат, которого ему предоставили без его просьбы. - Выше правосудие имеет дело только с женщинами и стариками, не способными постоять за себя, - пожал плечами Бражелон. – Я воспитан воином, и я не привык ждать подмоги, не попытавшись действовать самому. - У нас – другие правила поведения. Мы уважаем любую личность, даже если это наш идейный враг, - терпеливо гнул свою линию адвокат. – И вам следует принять это к сведению. Иначе мне будет очень трудно что-либо доказать суду. - Вы хотите мне доказать, что я должен терпеливо ждать, пока приедет полиция, если при мне режут, убивают, насилуют? – Рауль был потрясен. - Если вы можете обезоружить нападавших – прекрасно. В противном случае, вы не должны вмешиваться. Но вы не должны превышать мер самообороны. Иначе вас ждет суд. Что с вами и произошло в итоге, - заключил адвокат. – По нашим правилам, незнание закона не освобождает от наказания. - И, тем не менее, я не желаю принимать правила и законы, которые ставят мужчину в жалкое положение, - пожал плечами Бражелон. – И, я хочу вас предупредить, что, если, по ходу суда, вы будете выставлять меня, как беспомощного идиота, не способного постоять не только за других, но и за самого себя, я сделаю отвод вашей кандидатуры. - У вас есть деньги на адвоката? – ухмыльнулся представитель славного племени Фемиды. - Это будет уже не ваша забота, сударь. В случае чего, я сумею сам защитить себя. - Вы самонадеянны, молодой человек. Ну, что же: в таком случае я отказываюсь от вашей защиты прямо сейчас: мне не нужны лишние проблемы в будущем, - адвокат встал, аккуратно отряхнул брюки от несуществующих пылинок, и, кивнув на прощание виконту, удалился ровной и непринужденной походкой баловня судьбы. Тяжелая дверь захлопнулась за ним, прогремев запорами. Рауль остался в одиночестве. У него было время, о чем подумать. Марион, кто она и как она оказалась на его пути? Все это начинало сильно походить на провокацию: его вычислили по поиску миниатюры, навели на антиквара, подсунули эту Мэри-Марион, устроили нападение – и все это, эта многоходовая комбинация, только для того, чтобы посадить его за решетку? Что-то здесь было не так. Кому он нужен, в конце концов? Но миниатюра не была подделкой: он столько раз рассматривал ее, что знал в ней каждую трещинку, каждую зазубринку оправы. Так ничего и не придумав, Рауль лег спать. Ему приснился Тулон: серые скалы, нависающие над бухтой, и море с высоты этих скал: такое, каким он увидел его в последнюю ночь, когда отец был рядом. В полдень следующего дня его вызвали на допрос. У комиссара Жюпона был утомленный и раздраженный вид. Рауль не без тайного злорадства (черта, совершенно не свойственная ему в обыденной жизни), отметил про себя, что, скорее всего, дела у полицейского не заладились. То ли следствие зашло в тупик, то ли указание сверху не отвечало его надеждам. Но виконт хранил молчание, отчетливо сознавая, что инициатива принадлежит, увы, не ему. Жюпон с кем-то переписывался по мобильному телефону, и Бражелон из-под опущенных ресниц незаметно наблюдал, как меняется лицо комиссара. Наконец, он спрятал мобильник в карман, и поднял глаза на Рауля. - Плохи ваши дела, месье, - сообщил он сокрушенным тоном, сопроводив фразу тяжким вздохом. – Вашим делом занялись внешняя разведка и Интерпол. Я вам не завидую. - Вы какую роль решили играть: доброго или злого полицейского? – Рауль сам удивился своему спокойствию. - У меня роли нет вообще: ваше дело забирают, - буркнул Жюпон. – И вас – вместе с ним. Вы переходите под юрисдикцию Интерпола, - многозначительно добавил он. И помолчав, словно взвешивая значительность своих слов и последствия того, что говорит, добавил: - Вами заинтересовались на самом верху. – Подумал еще мгновение, и вдруг выпалил с чисто детским любопытством, - а вы действительно тот самый виконт де Бражелон? Ну, тот самый, из книги? - Тот самый и есть, - развел руками Рауль. – Другого пока не придумали. - А как вы к нам… ну, попали? - Поверите ли: сам не знаю. Просто захотел – и пожалуйста, я в двадцать первом веке. Чудо! - Чудо, - согласился полицейский. – Но вам там, - он многозначительно поднял глаза вверх, - там такому объяснению не поверят. - Но у меня нет другого, - рассмеялся Рауль. – Я действительно не знаю, как происходит этот процесс материализации. - Там вам объяснят, - пообещал Жюпон. – Очень доходчиво объяснят. И, поверьте мне: я вас не запугиваю, - он звонком вызвал конвоиров. Рауль снова пожал плечами. - Воля ваша. - Уведите подследственного, - скомандовал комиссар двум конвоирам. – Глаз с него не спускать. Из всего услышанного, виконт сделал вывод, что полиция разочарована в ходе дела: следствие прекращено по распоряжению свыше. Зачем он понадобился наверху, Рауль начал понимать, и это понимание его не радовало. Секрет появления людей, не только давно умерших, но и, существовавших лишь в воображении писателя, обещал сказочные перспективы не только военным. Рауль представил себе армии, придуманные каким-то воякой – маньяком и воплощенные в действительность, и содрогнулся. Этого не допустят! Он, действительно ничего не знал. Почти ничего. Может быть, догадывался о некоторых моментах. Отец и Арамис знали больше, но никогда это не обсуждали. Была какая-то грань дозволенного, через которую никто не переступал. Рауль так задумался, что не почувствовал, что в камере что-то неуловимо изменилось. На мгновение до его сознания дошел странный, незнакомый и резкий запах, и тут же перед глазами все заволокло туманом. Он, как лежал на койке, так, лежа, и отключился. Он уже не видел, как двое в масках вытащили его в коридор, перешагнув через лежащее на полу тело дежурного по этажу. Не видел, как быстро и точно были открыты все двери и, без всякой стрельбы, устранены сторожа по дороге. Он не знал, что, именно из-за него, были отключены все системы слежения, и все наблюдатели мирно спали вместе с заключенными именно от того же газа, от которого уснул и он. Его загрузили в какой-то фургон, двое запрыгнули туда же, и машина умчалась прежде, чем проснулся хоть один обитатель полицейского участка. Голова болела и подташнивало. Хотелось пить, но не вина, а чего-то кислого. Лимонного напитка с мятой, например. Он пошевелился и, невольно, застонал. - Пить хотите? – мягкий женский голос удивил. - Очень хочу. Где я? - В самолете. Он услышал, но не воспринял сказанное. Где-то рядом налили воду, стукнули о стекло кубики льда, потом ему к губам поднесли стакан: он глотнул – как она догадалась? Ему сделали именно лимонад, и так, как он любил – с мятой. Бражелон осторожно приоткрыл глаза; он действительно полулежал в кресле, а помещение напоминало салон автобуса. Скосив глаза и не решаясь повернуть тяжелую, как чугун, голову, он увидел ряд занавесок у каждого бокового кресла. За ними, без сомнения, прятались окна. Уловив его желание, женская рука приподняла ближайшую занавесь и у виконта вырвался испуганный вскрик – рядом проплывала огромная туча. Самолет заложил вираж (он явственно ощутил, как его прижало к подлокотнику кресла) и под тучей обнаружилась беспредельная синева моря. - Куда вы меня везете? – спросил Рауль, почему-то предвидя ответ. - Мы летим в Джиджедлли, - ответил ему все тот же голос, и Бражелон, раскрыв глаза и наплевав на боль в голове, резко повернулся на этот звук. Мэри-Марион Грефтон смотрела на него с улыбкой, в которой было и понимание, и сожаление. И он предпочел закрыть глаза, чтобы не видеть ее: эта женщина предала его еще раз. Собственно говоря, какое это все имело значение теперь, когда его опять приволокли в это, проклятое для него, место? Имело, оказывается, потому что образ англичанки все же прочно сидел у него в памяти. И он никак не мог увязать образ чистой и нежной мисс Грэфтон с Марион. Кроме внешности, у них не было ничего общего. Сравнивать их, это все равно, что сравнивать Луизу и… он сам себя отдернул: Луиза осталась там и там же остались его иллюзии. Он обязан на все смотреть трезвым взглядом: отец для него достаточный пример, а к тому же его не зря учили логике. "Итак, что я знаю", - подвел итог Бражелон." Мне известно, что меня забросили в Джиджелли, и к этому причастна женщина, называющая себя Марион Грефтон. Известно, что меня хотели передать в руки внешней разведки и Интерпола, но Марион и компания их опередили. Все, на этом кончаются факты, мне известные. Не густо… зато вопросов предостаточно: на кого работает эта дама, связана ли она с антикваром, не было ли это все подстроено от начала и до конца, и не развалил ли я всю операцию, прикончив двоих? И зачем я вообще кому-то понадобился? Выпутываться я буду сам, если из этой истории мне вообще удастся выпутаться. Пока что, ясно еще одно: это международная банда." Нельзя сказать, что подведение итогов привело Рауля в чему-то определенному, но логика неумолимо твердила: он влип в чрезвычайно неприятную историю: выкрадывать человека, которым интересуется всемирная разведка, не станут развлечения ради. Его существование и его возможности, как живого человека, заинтересовали могущественные силы. И они сделают все, чтобы получить от него необходимую информацию. Что он не мог знать, так это то, что его сделали разменной монетой в большой игре.
Rina: Удивительная история, к которой я пока не знаю, как относится, но читаю, как увлекательный детектив
stella: Глава 11. Партнеры поневоле. Земля – это живой организм, и ее недра и та, тонкая пленка на ее поверхности, что зовется биосферой, связаны мириадами нитей. Но есть и еще одна сфера, сфера деятельности человека, которая нерасторжимо завязана на земное существование. Это – умственная деятельность человека. Все его мечтания, все его достижения, весь вред и вся польза, которые он сумел привнести в мир – все это намертво вплетено в ноосферу Земли. Ничто и никто бесследно не исчезает в этом пространстве планеты. И, рядом с матрицей давно ушедших людей, живут матрицы придуманных человеком героев книг, иногда воплощаясь в реальных людей. Как вызывают их в реальный мир, каким образом возвращаются они, кому это нужно, и каким целям служит земное бытие книжных героев – тайна за семью печатями. Но они приходят в наш мир, ощутив внутренний зов, который возвращает им способность прожить рядом с людьми очередную земную жизнь. Бывает и наоборот: люди получают возможность проникнуть в книжный мир, или в прошлое. И, нередко, в это прошлое их проводят не только их предки, но и герои книг. Реальность оказалась куда богаче событиями и связями, чем замкнутый на себя мир книги. Атос много думал о связи этих двух миров. Мир, в котором жил он, был задан рамками автора. Мир, в который его приводил зов, властный и непонятный, был бесконечно разнообразным; он расширялся во времени и в пространстве, изменялся от малейшего действия и его, и людей вокруг, и был абсолютно непредсказуем. Если в мире Дюма он ощущал Рок, как нечто реальное и неотвратимое, то в мире реальном мог искать варианты уйти от него. Искать причину, а не следствие – это всегда привлекало его. Сейчас его ум занимала больше всего одна мысль: как во всю эту историю впутался Бражелон? Можно было предположить, что этим "приключением" они обязаны, в первую очередь, миледи и ее сыночку. Но, и кроме них, было достаточно условий, чтобы Рауля втянули в чью-то игру. Скорее всего, кто-то решил взяться за него и его друзей, а их уязвимость была в виконте. Взяв его сына, решили шантажировать им всю четверку, не без оснований считая, что и остальные друзья давно смотрят на Рауля, как на своего сына. Два дня граф просидел в одиночестве под стражей. Ему предоставили комфортные апартаменты со всеми удобствами, и даже - с небольшим бассейном, с холодильником, полным прохладительных напитков, баром и телевизором. Трансляция шла по сотням каналов, так что у Атоса была великолепная возможность следить за всем миром, не имея ни малейшего шанса связаться со своими. На третий день его посетил хозяин. Жестом отослал стражей и уселся перед графом, развалившись в плетеном кресле. Атос молча созерцал гостя. - У меня к вам дело, - довольно вежливое начало насторожило француза. - Говорите, - лаконично согласился граф поддержать беседу. - Мой сын попал в лапы правительственных войск. Ему грозит смерть. - Точно в таком положении – мой сын, как вам должно быть известно. Только он попал в руки террористов. Но что это меняет? - То, что наши дети в противоположных лагерях. - И чем я могу вам помочь? - Мы можем заключить договор. - Мне с вами заключать какой-то договор? – Атос расхохотался, - Вы с ума сошли! - Ну, не договор, если вам так уж претит это слово: сделку. - Я не уполномочен вступать в какие-либо отношения ни с проправительственными кругами, ни с бандитами, - пожал плечами Атос. - Так ли это, господин француз? – сидящий напротив Атоса человек погладил щегольскую бородку. – Не надо передо мной разыгрывать невинную овечку. Мы прекрасно осведомлены, что ваша кинокамера – всего лишь жалкий камуфляж. Я получил неплохое образование, господин граф; к тому же, я люблю читать и неплохо знаю французскую литературу. Прежде чем ступить на путь Джихада, я изучал историю Крестовых походов и знаю, какое участие принимали в ней ваши предки. Конкретно – ваши, господин де Ла Фер. - И зачем вы все это мне рассказываете? К слову, вы даже не удосужились сообщить если не ваше имя, то, по крайней мере, как к вам обращаться. - Нариман. Этого достаточно. - Мы с вами не в равной позиции, сударь. Вы знаете обо мне все, - я о вас ничего. И как прикажете нам найти общий язык? Вы же этого хотите, не так ли? – граф де Ла Фер откинулся на спинку кресла, и, закинув ногу на ногу, с неподражаемой своей улыбкой разглядывал в упор собеседника. Но того было не смутить пристальным взглядом. - Нам есть, что обсудить. Ваша спутница явится не раньше, чем через неделю. За это время, если его не терять на пустые разговоры, мы можем многое успеть сделать. Я знаю, что для вас значит ваш сын и знаю, на что вы пошли ради него. Аллах был к вам милостив, он многое простил вам. Но у нас смерть ради святого дела никогда не была грехом. Я учил сына с малолетства, что быть шахидом – это высшая честь, и самая большая награда ждет в Раю именно тех, кто не побоялся умереть и увести за собой побольше неверных. - Я должен вам возражать? – ирония явно прорезалась в голосе Атоса. - А у вас есть, что возразить? – иранец с нескрываемым интересом уставился на собеседника. - Есть. Но захотите ли вы выслушать мои аргументы? - Мне интересно будет послушать, что вы можете противопоставить моим убеждениям. К тому же, у нас есть время для светской беседы. И у нас с вами, господин Атос, равное положение: жизнь наших сыновей висит на ниточке. - Это вы можете мне не напоминать, - поморщился граф. – Я ни на минуту не могу забыть о сыне. Думаю, что и вы тоже. Поскольку вы пришли ко мне с каким-то предложением, сдается мне, что вы не очень спешите увидеть своего сына в Раю. Или мне это только кажется? - Я бы хотел, для начала, увидеть внуков, - вдруг задумчиво произнес Нариман. - Что же, у меня тоже было такое желание, - вздохнул Атос, - но ваши единоверцы лишили меня в прошлой жизни этой радости. - Послушайте, Атос, ведь вы знаете, как можно уйти из нашего времени, - Нариман подался вперед, вглядываясь в лицо француза. - Тут я вас должен разочаровать, мне это неизвестно и абсолютно непонятно. - Но как это происходит, вы же знаете! - У каждого это происходит по-разному. - А у вас, конкретно у вас? - Я слышу внутренний голос, - ответил Атос, полагавший, что его ответ ничего не скажет собеседнику. – Он велит мне быть готовым к перемещению. - И это все? Не может быть, чтобы это было так просто! - А почему вы решили, что это так просто? – удивился Атос. – Это может быть заключительная стадия какого-то сложнейшего процесса, и голос выполняет всего лишь команду "Пуск!" Но зачем вам все это? Ведь для вас дороже и важнее путь героя-смертника, - и снова ирония прорезалась в словах бывшего мушкетера. - Вам не понять, что движет мусульманином, когда он, с поясом смертника садится в машину, начиненную взрывчаткой или взрывает себя в самолете, полном неверных. - И все же, что движет им? - Гордость, ненависть и любовь к родной земле. - С первым и последним можно согласиться, но ненависть… к кому и почему? Я вижу только зависть к тем, кто ушел вперед. На секунду Нариман задохнулся от негодования: он хотел что-то высказать, лицо его исказилось от ненависти, но усилием воли он заставил себя промолчать. От Атоса не ускользнула игра его лица, которая сказала проницательному графу больше, чем все слова: его визави зависел от своего пленника. - Вам, христианину, никогда не понять, какое унижение испытывают правоверные, - с силой, убежденного в своей правоте, фанатика, - произнес Амин. - В чем выражается это унижение? - На наши святыни посягают. - Разве кто-то оспаривает у вас ваши ценности? – Атос внимательно, прямо в зрачки, посмотрел на собеседника. – Только не надо мне говорить, что вас все унижают. Эти сказки оставьте для журналистов СNN. У вас огромные территории, больше двух десятков государств, колоссальное количество народа, но что реально вы даете человечеству сейчас, кроме войн и террора? Нет, не будем говорить о Саллах-аль-Дине и Крестовых походах! – он поднял руку, останавливая поток возражений. - Вы строите, вы совершаете открытия, вы достигли вершин? Я тоже изучал историю, и я вижу, чего достигли страны Европы и Америки и чего достигли вы. Что вы можете, так это одурманивать свой народ несбыточными иллюзиями, и посылать на смерть молодежь. Пришло время что-то менять. Если вы задумались о судьбе своего сына, может быть, это и будет первой ласточкой, возвещающей о приходе весны? Настоящей весны в душах вашего народа, а не той "арабской весны", которая унесла сотни тысяч жизней? Постарайтесь, Нариман, отрешиться от старых стереотипов: мы с вами в одной лодке не по своей воле и, Бога ради, не стройте из себя чудовище – я вижу перед собой человека, попавшего в сложное положение. Вы не хотите смерти вашего сына, что бы вы мне не говорили. Но если вы говорили все это не для меня – я умолкаю. - Тут нет " жучков", - пробормотал Нариман. - В таком случае, мы можем откровенно высказать друг другу все, что думаем. Я воспитан в католической вере, но моя любовь и преклонение перед Создателем с некоторых пор наполнились новым смыслом. Слишком сложен и противоречив стал мир, чтобы по-старому судить о добре и зле. Но все равно остались на Земле люди, которым не безразлично, куда движется человечество. - А давайте не о добре и зле, господин Атос, а о наших детях, - сменил тему Нариман. - Охотно, - Атос не возражал, ему куда приятнее было говорить о Рауле, даже с этим человеком. - Сколько лет вашему сыну? - Мне невозможно ответить на этот вопрос: вы должны учитывать чрезвычайность ситуации, в которой мы находимся. Но, пожалуй, проще считать, что виконту где-то лет тридцать. - Зрелый мужчина. - Пожалуй, да. Человек, прошедший через смерть. А ваш? - Мой моложе – двадцать два. Но он тоже знает, какой может быть смерть. - Вы учили его. Готовили к райскому блаженству? - Не иронизируйте, господин граф, вам этого не понять, - нахмурился Нариман. - У нас разное представление о Рае. Для меня Рай – это гармония с собой и миром. - Для меня – это исполнение завета о мести. - Вот видите, как по-разному мы понимаем мир, - улыбнулся Атос со всей доступной ему приязнью. – Но нам придется прийти к какому-то компромиссу, иначе нам не помочь нашим детям. У вас ведь есть какой-то план? Араб помедлил: казалось, он так до конца и не решил, стоит ли раскрывать свои намерения графу. Но выхода все равно не было: он сказал уже достаточно много, и потом, разве у него были еще идеи? - Для начала мы с вами вдвоем прогуляемся в такие места, где за нами не смогут проследить, - объявил он своему пленнику. - И, естественно, вам бы хотелось получить мое честное слово, что я не сбегу, - едва не расхохотался граф. - А это – не обязательно. Оттуда вы точно не сбежите, - без тени улыбки ответил Нариман. Их высадили с вертолета на крохотный островок в море. Чахлая растительность на камнях и тень от нависших скал, где едва нашлось место, чтобы спрятаться от палящего солнца. - Я бы предложил вам искупаться, но море тут кишит акулами, - очередной намек, что Атосу не удрать и морем, заставил графа улыбнуться. Он не изменил позы – стоял, из-под ладони следя за исчезающей вдали вертолетом-стрекозой. - Удивительное дело – технический прогресс. Никогда в жизни не думал, что смогу перемещаться по воздуху, - он взялся за рубашку, но Амин остановил его. - Загорать тоже не рекомендую: обгорите в два счета – вы слишком белокожий, – он взялся за сумку, которую выгрузили с геликоптера. - Что в ней? – Атос с любопытством заглянул в нее. - Это мини-холодильник. Тут вода, соки и еда. Разогреть упаковки можно и на солнце не хуже, чем в микроволновой печи. Здесь мы одни, и нас точно никто не подслушает. - Бояться прослушки надо вам, Нариман, но никак не мне, - пожал плечами Атос. - Вот поэтому мы здесь. - Вы не боитесь, что прослушкой снабдили сумку? - Это я лично проверил и еще проверю сейчас, - говоря так, Амин разгружал сумку. Потом он тщательно проверил каждый шов, каждую складку, каждый квадратный сантиметр ткани. Внезапно испустил крик досады, и вытащил откуда-то из недр сумки крохотный шарик, блеснувший зеркальным блеском. Размахнулся, и закинул его в волны. - Пусть послушают, что о нас акулы говорят, - с досадой бросил вслед. – Вы правы, граф, но он был один такой. - А на одежде? – предусмотрительный француз, недоверчиво прищурившись, разглядывал своего партнера по кратковременному пребыванию на необитаемом острове. Нариман разделся и стал проверять каждый шов. Поколебавшись мгновение, Атос последовал его примеру. К счастью, все ограничилось только одним утопленным уже "жучком". - Давайте перекусим, господин граф, и я вам расскажу, какая мысль мне пришла в голову, - Нариман позвал Атоса к импровизированному столу. Пока они возились с едой, солнце склонилось к горизонту. Жара спала, море тихо плескалось у ног, теплое и обманчиво ласковое. Амин вытащил пару сигар, одну протянул графу, но тот отрицательно качнул головой. - А я пристрастился, когда жил на Кубе. Атос промолчал, не задал напрашивающегося вопроса. " Он не любопытен" – подумал Нариман. - Может, вам это не интересно, но к нашему делу это относится. Я учился в Москве, получил диплом врача. Даже проработал пару лет хирургом в московской больнице. Женился там же, на москвичке: тогда, в 90-е, многие рады были выйти за иностранцев, чтобы уехать за границу. Мой сын, Фархад, наполовину русский, наполовину – иранец. - Разве это может что-то изменить? – Атос не очень понимал, откуда, а главное, к чему такая откровенность. - Может изменить, и еще как: ведь мой сын гражданин России. - И вы надеетесь, что русские станут вам помогать, чтобы освободить вашего сына? – поразился Атос. – Мне кажется, что вы напрасно обольщаетесь на этот счет. Разве что, вы оказывали какие-то серьезные услуги русским. - Вы правильно понимаете ситуацию, господин Атос. Я не зря несколько лет торчал на острове Свободы, - и уловив непонимание во взгляде француза, пояснил: - на Кубе. Пришло время платить. - Я не понимаю одного, - помолчав, спросил Атос. - Каким образом ко всему этому может быть причастен мой сын? - Я объясню. Мы сводим их вместе: Фархада и Рауля - в Джиджелли; у меня есть каналы, по которым можно провернуть эту сделку. Ваш сын объяснит моему, как он уходит в прошлое. Виконт останется, пока я не получу доказательства, что Фархад благополучно оказался во Франции 17 века, а потом может уходить и ваш сын. - Чушь! – Атос пожал плечами. – Зря вы думаете, что любой может гулять, как ему хочется, по этому пространству. - Но вы же все гуляете? - Не по собственному желанию, - Атос слегка лукавил: последнее время у него появилось подозрение, что они стали достаточно независимы в своих действиях. Слишком частые перемещения стали ли тому причиной или их воля совпадала с желанием кого-то, неизмеримо более могущественного, он ответить бы не смог. Но и признаваться в том, что его воля была уже волей независимого человека, он бы не стал в этой ситуации и под пыткой. – Видите ли, мы все же игрушки для Рока. Не слишком приятно это сознавать, но кто-то управляет нами. - Но вы же можете связаться с этим "кем -то"? - Увы, это опять же происходит не по нашей воле. Нариман мрачно задумался: он не поверил Атосу, граф чувствовал это. - Хорошо, пока не будем об этом. Утром мы вернемся к этому разговору: и у вас, и у меня будет ночь, чтобы подумать над своими действиями. - Как вам будет угодно, - согласился граф, – но на один вопрос вы мне все же сможете ответить? - Зависит от вопроса. - Куда вы подевали мою спутницу? - Аннет ваша любовница? Атоса покоробило и от вопроса, и от насмешки в тоне спрашивавшего, но на этот вопрос ответить надо было положительно. - Она – мой оператор. - В этом я не сомневаюсь, но эта роль совсем не мешает остальному. Она – умная женщина и умеет делать вид, что знает свое место, - Нариман уже забавлялся, прекрасно зная отношение Атоса к женщинам. – Граф, я вам не завидую, потому что вы оказались в крепких руках: ведь она основной агент в вашей игре, сознайтесь! - Я никак не соображу, что за подтекст в ваших словах, господин Нариман, - Атосу ужасно хотелось сменить щекотливую тему. - А, бросьте, Атос, - иранец достал бутылку вина. - Давайте хоть выпьем, раз вы не курите. Я читал, что вы херес предпочитали всем винам. Это отличное испанское вино. - Не откажусь, - Атос взял протянутый ему пластиковый стаканчик, почти до краев наполненный тяжелой золотистой жидкостью. - Ислам запрещает потребление вина, но, поскольку, я собираюсь пойти наперекор воле Аллаха, почему бы мне не начать с возлияний? – Нариман как-то странно, с взвизгиванием, расхохотался. Атос ничего не сказал: он видел, что в его собеседнике происходит серьезная борьба: вековые устои боролись с искренними чувствами. Но на этом вечер откровений закончился. Откуда-то из недр сумки Нариман достал две небольшие упаковки, раскрыл их и в мгновение ока перед островитянами оказались две маленькие, но уютные палатки. Ничего другого, как домысливать ситуацию под их пологом, у Атоса и его тюремщика не осталось. "Утро вечера мудреней."
Настикусь: Изумительная вещь. Оторваться очень тяжело. Особенно здорово описания местности: кажется, так и ощущаешь эту жару вместе с персонажами.
Диана Корсунская: Вообще-то, как раз российское гражданство и решило бы всю проблему сына Амина по поиску желающих его спасать. если, конечно, к нему претензий наше правосудием не имело. Хотя к террористам наши тоже добрее, чем следовало бы.
stella: Глава 12. Возвращение. Нариман встал рано: Атос не спал почти всю ночь, и только ближе к рассвету забылся сном. Он не видел, как иранец, в силу устоявшейся привычки, сотворил намаз, а когда выбрался из палатки, Нариман сидел, скрестив ноги, неотрывно глядя на горизонт. - У нас мало времени, - не здороваясь, и не поворачивая головы, объявил он. – Мы с вами еще ни о чем не договорились. К полудню за нами прилетит вертолет. Если вы сообщите мне, как можете помочь моему Фархаду – все отлично. В противном случае я улечу сам. И сумку заберу, - добавил он ворчливым тоном. Атос ничего не ответил. - Вы что, спали ночью? – поразился Нариман. - Удалось, правда меньше, чем хотелось бы, - Атос откровенно зевнул. – Я так ничего и не придумал, потому и решил отоспаться. - В таком случае, у вас будет время досмотреть сны, Атос, - иранский разведчик был откровенно разочарован. - Сожалею, но не вижу способа помочь вам, – безукоризненно вежливый поклон бывшего мушкетера взорвал Наримана. - Ты еще пожалеешь о своем решении, - процедил он сквозь зубы, сжав кулаки. Желание нанести удар кулаком так явственно читалось на его лице, что Атосу стало противно: вот оно, истинное лицо его тюремщика. Как бы не натягивал Нариман на себя личину друга, он остается тем же, кем и был – безжалостным фанатиком. Счастье, что он ничего ему не пообещал: сам этот самоуверенный иранец ничего сделать не сумеет. Пока что Атос решил перекусить, не дожидаясь приглашения, но Нариман, с самодовольной улыбкой, отставил сумку в сторону. Может, он рассчитывал, что француз попытается отобрать ее, но граф только высокомерно отстранился, и его протянутая рука застыла лишь на мгновение: просить было не в его привычках, хотя он отлично понял посыл. Вдали послышался стрекот вертолета, а вскоре показалась и сама стрекоза. Вертолет мягко приземлился на песок пляжа. Нариман подхватил сумку и поспешно пошел к нему, увязая в песке. Забросил сумку внутрь, занес было ногу, чтобы забраться в машину и обернулся: Атос продолжал невозмутимо сидеть на камне, не глядя в его сторону. Разведчик выругался, и залез в машину. Через секунду вертолет мягко взмыл в воздух и, спустя несколько минут, даже самый зоркий глаз не рассмотрел бы красную точку на небосводе. Граф продолжал сидеть все в той же позе еще около часа: потом жара стала нестерпимой, и он спрятался в тень. Уходя, Нариман и палатку забрал с собой. Спасительная тень уменьшалась с каждой минутой, и граф с тоской посматривал на море, прекрасно понимая, что прохлада воды его не спасет, а смерть от акул, чьи плавники то и дело появлялись неподалеку от берега, казалась ему еще более мерзкой, чем смерть от жажды и солнечного жара. Глаза слезились, и он не сразу заметил надувную лодку, возникшую, словно ниоткуда, на поверхности моря. В лодке было трое людей, облаченных в костюмы для дайвинга и с кислородными баллонами за плечами. Снабженная мощным мотором, лодка стремительно приближалась к берегу. Скорость ее была такова, что она по инерции вылетела на песок: люди в ней едва успели поднять мотор, чтобы не пропахать им песчаный пляж. Но ныряльщики не спешили выскочить на берег. Какой-то гигант, под два метра ростом, встал в лодке, огляделся, и крикнул во всю мощь своих легких прежде, чем его успели остановить спутники: - Атос! Где вы? Его тут же заставили пригнуться, но он сердито повел плечом и тут же стал стягивать с себя водолазный костюм. - Портос, вы с ума сошли, что вы делаете? - зашипел на него один из товарищей, но третий остановил своих напарников: - Погодите, оба. Что, если Атоса здесь нет? - Я здесь, друзья мои, здесь! – Атос, опьянев от радости, показался из-за скалы. – Откуда вы, и как вы меня нашли? - Он здесь, он жив! – Портос схватил друга в охапку и сжал в объятиях: Атос почувствовал, что ему пришел конец не от жажды, а от медвежьих объятий друга. - Я же говорил вам, что мы непременно его найдем! - Найдем, но не для того, чтобы вы его придушили, Портос, - рассмеялся гасконец, вытаскивая Атоса из тисок барона. – Атос, вы как? Говорить можете? Атос, не в силах вымолвить ни слова, только жестом показал, что хочет пить. Арамис достал бутылку воды, к которой граф с жадностью припал. Трое друзей с сочувствием следили за товарищем и, когда он, наконец, отбросил пластиковую бутылку в сторону, потянули его в лодку. - Атос, вы сильно обгорели на солнце. В морской воде будет больно: какое-то время вам придется проплыть под водой – костюм мы для вас приготовили. Это счастье, что мы успели вовремя: еще пару часов и вытащить вас было бы затруднительно, - Арамис озабоченно разглядывал друга. – Голодны? - Пока не ощущаю. - Плыть придется с полчаса: там нас встретят и примут. - Но как вы меня нашли? – недоумевал Атос. - Скажите спасибо вашей Аннет, - хохотнул Портос, помогая облачиться другу. – Вот это женщина! Лодка была на удивление прочна и оборудована всем, что могло им пригодиться в недолгом плавании. Жалкий островок давно скрылся из виду, вокруг расстилалась безбрежная гладь моря, невысокие волны покачивали остановившуюся лодку. - Ну, как вы, Атос? – д'Артаньян все время незаметно следил за другом, беспокоясь о его самочувствии: вид графа не внушал гасконцу оптимизма. Но, по опыту зная, что Атос никогда не признается, что ему не по себе, решил не спускать с него глаз. Благо, маска для ныряния была без загубника, плотно прилегала к лицу и, в случае чего, продолжала бы снабжать кислородом пловца втечение нескольких минут. - Лодка останется здесь? – только и спросил граф перед погружением. - Ее заберут. Поторопимся, потому что нас уже ждут наши помощники, - д'Артаньян загадочно улыбнулся. Вы сейчас сами все поймете, Атос. Морская вода обожгла кисти рук и кожу на лице там, где она не была закрыта маской. Атос зябко передернул плечами: представил, что бы было, если бы он не был в гидрокостюме – солнце напекло спину, плечи, руки и сквозь рубашку. "Неженка!" – с досадой подумал он о самом себе, и замер на месте, чуть пошевеливая ластами: прямо на него неслось крупное веретенообразное тело. Существо заложило крутой вираж, остановилось в полуметре от него, и Атос увидел совсем рядом, руку протянуть, задорную, улыбающуюся физиономию дельфина. Какое-то смутное воспоминание мелькнуло в голове, но времени копаться в себе не было: рядом были еще дельфины и друзья уже держались за их спины. Атос последовал их примеру, и они понеслись сквозь морскую пучину. Это и плаванием нельзя было назвать: это был полет. Морские существа неслись сквозь толщу воды с легкостью и непринужденностью птиц в небе. Они ловили какие-то морские течения, постоянно меняя глубину погружения, но не отклоняясь от основного направления. Внезапно это ощущение полета сменилось дурнотой и слабостью. Серая пелена перед глазами и звон в ушах дали знать, что Атос близок к обмороку: он все же получил солнечный удар. Дельфин тоже почувствовал неладное: он, почти сразу, остановился. Остановились и остальные, услышав недоступный для людского слуха сигнал. Совсем рядом со своим лицом граф увидел внимательный глаз, в котором светился ум и совсем человеческое сочувствие. Свободные дельфины собрались вокруг него, подставляя свои гладкие, словно резиновые, бока, поддерживая и успокаивая. Дурнота быстро прошла, он похлопал своего помощника по крутому лбу, и снова ухватил его за предусмотрительно подставленный плавник. Но они были уже почти у цели: над ними маячило днище огромного катера. Портос хотел помочь другу, Атос мягко отстранил его и поднялся по трапу самостоятельно, но его сразу провели в медотсек. К собственному изумлению, кроме врача, он увидел там еще Уриэля и Аннет. - Ну, слава Богу, все закончилось, - заявила журналист, бросаясь навстречу графу. Врач загородил собой Атоса, одновременно отстраняя Аннет локтем. Она вскипела, но не произнесла ни слова. - Ваши друзья предупредили, что вы перегрелись на солнце и обезвожены, - он жестом пригласил француза за ширму. – Раздевайтесь и ложитесь. Господа, я позову вас позже. – он многозначительно посмотрел на Ури м Аннет. - Дайте нашему гостю отдохнуть. Чистая простыня приятно холодила горящую спину: он покорно сел, подставив ее под руки врача, наносившие на покрасневшую кожу мазь, успокаивающую боль. - И где это вы так, - спросил медик, покачав головой. – С такой, как у вас, кожей, не лезут на солнце. Там что, тени не нашлось? - Представьте – не нашлось, - поморщился Атос. – Там вообще ничего не нашлось, там только камень, песок и море. - А где это? – врач продолжал плавными и осторожными движениями втирать мазь. - На необитаемом острове, - мрачно отшутился граф и тут же поморщился: голова стала тяжелой, словно налитой свинцом, малейшее движение стало отзываться острой болью, а перед глазами завертелись зеленые пятна. - Голова болит? – тут же среагировал врач. - Да. И кружится. - Ложитесь, я вам капельницу поставлю. Заодно, и недостаток воды компенсирую. Лежать было хорошо и чувство покоя и безопасности вдруг охватило все существо Атоса. Незаметно он задремал и тогда, во сне, к нему пришел сын. Сел рядом и начал рассказывать, изредка осторожно прижимая пальцами разбитую в кровь скулу. Рассказывал о том, как оказался в плену, как допытывались у него, каким образом он перемещается во времени, как убеждали его согласиться на сотрудничество. Потом Рауль стал исчезать, таять, и удаляться, поднимаясь над полом. Да и самого пола уже не было: кровать, на которой он лежал, со всех сторон окружало звездное пространство, в котором не было ни единого клочка, за который мог бы зацепиться взгляд. Он находился в центре невообразимой сферы, которая медленно вращалась вокруг него. Вращение все ускорялось: звезды проносились мимо, образуя сплошные линии; вся внутренняя поверхность этой сферы превратилась в гигантский клубок паутины, в центре которой пульсировал человеческий мозг. Огненная точка, возникшая в нем, росла, заполняла собой все сознание, и вдруг – взорвалась. Наступил мрак, в котором погасли все чувства, желания и надежды. Подсоединенный к датчику сердечного ритма, он не видел и не слышал больше ничего, а прибор издал протяжный звон, мгновенно вызвавший врача. Последующие пять минут были отданы борьбе за человеческое сердце. Атос осторожно открыл глаза: рядом сидела Аннет и двумя руками набирала смски на мобильнике. Он просто лежал и смотрел, как проворные тонкие пальцы с изысканным маникюром скачут по плоскости экранчика. Со вздохом удовлетворения она отложила, наконец, аппарат в сторону, и взялась за салфетку в чашке, стоявшей на тумбочке. Выкрутила ее и осторожно расправила на лбу у Атоса. Резкий запах уксуса заставил его резко дернуть головой. - Арман! Наконец-то вы очнулись. Ну и приключение! Вот не думала, что вы такой неженка: свалиться от солнечного удара, да еще и с сердечным приступом! - Что, дело и до этого дошло? – Атосу стало неловко: в самом деле; вечно он влипает в какие-то истории, которые заканчиваются у врачей. - Сейчас все в порядке, вам только отлежаться надо. Ну, что вы хотите, дорогой мой друг, - Аннет лукаво улыбнулась, - в вашем возрасте нужно уже заботиться о своем здоровье. - Вы считаете меня древним старцем? – Атоса почему-то задели ее слова. - Четыреста двадцать лет вы называете молодостью? – Аннет удивленно вздернула тонко очерченные брови. Графу осталось только закусить губы, сдержав рвущееся ругательство: решительно, эта женщина выводила его из себя уже одним своим присутствием.
stella: Диана Корсунская , сейчас проходят переговоры с ХАМАСом при посредстве Младенова и Египта. За двух душевнобольных, забредших сдуру на территорию Газы, и за два трупа израильских солдат, хамасовцы требуют освобождения всех террористов, сидящих в тюрьмах, а их - несколько тысяч за эти годы набралось, и у каждого минимум по одному убийству, а у некоторых их десятки. Так что Фархаду надежней было бы иметь еще и израильское гражданство. За него одного отдали бы всех.
Диана Корсунская: Спасибо за реплики Атоса в диалоге с фанатиком. За чудесное спасение графа друзьями. Реплика Анны про возраст очень понравилась.
Орхидея: Пока ещё не поняла в полной мере соль сюжета, это будет видно по окончании. Но напоминает какой-нибудь современный боевик.) Остросюжетно.
stella: Глава 13. "Один за всех, и все – за одного" - Так как вы меня нашли, друзья? – Атос, удобно устроившись на диване в кают-компании, обвел глазами всех присутствующих. - Это все - Аннет, - ответил Уриэль. - Она все время находила способы следить за тем, что происходило у вашего тюремщика. - Ури, не усложняйте: я знала, где находится этот остров. Я знала, что он потащит туда Армана на переговоры, потому что ему не нужны были свидетели. И у меня есть свои надежные источники информации, которых я вам не выдам – это именно мои источники. Атос хмыкнул про себя: не иначе "жучка" им прицепил осведомитель Аннет. - А что ему от вас было нужно, Атос? – спросил Портос, не удержавшись. Собственно, это интересовало всех, и, само собой, не было секретом Атоса от друзей. Он рассказал все, стараясь не упустить никаких фактов, никаких деталей общения с иранским разведчиком. Оставил при себе только свои соображения, которые начали оформляться в некую схему, которой он пока не спешил делиться. Как не собирался рассказывать даже друзьям свой полусон-полубред. Эх, успеть бы ему вытащить Рауля до того, как… - И куда мы направляемся? – в свою очередь спросил граф, устав отвечать на бесчисленные вопросы. Впрочем, инициативу опроса давно уже перехватил в свои руки израильтянин. - Попытаемся проникнуть в Джиджелли с моря. Кто-нибудь из вас бывал там? - Я был, - сказал Атос и замялся. Объяснять, что и при каких обстоятельствах он там видел, не стоило. К счастью, его поняли и без объяснения. - Это было слишком давно; с тех пор это стал город. Искать нам придется не в пещерах, я думаю, а где-то в самом городе: так проще спрятать пленника. Только надо суметь сделать это раньше, чем его найдут люди этого иранского разведчика: ради сына он на многое может пойти. Скажите, Атос, вы сейчас, если бы захотели, смогли бы исчезнуть? - Не знаю, не пробовал, - осторожно ответил граф. - А вы, господин д'Артаньян? - Не думаю. - Вы, Портос? - У меня никогда ничего не получалось в одиночку, - пожал плечами барон Портос. - А вы, д'Эрбле? - А у меня даже нет желания пробовать, - медленно промолвил Арамис. – Еще не известно, куда меня может забросить. Предпочитаю работать в связке с друзьями. - Нечто подобное я и предполагал услышать, - чуть улыбнулся Ури, но глаза у него не смеялись. - Вот чего мы и опасаемся: неконтролируемого перемещения. Тот, кто руководит вами, господа, всегда знает, какую цель преследует. С этими сумасшедшими исламистами мы рискуем попасть в переплет, из которого будет непонятно, как выпутаться. - Ури, чего вы боитесь, в конце-концов? – Атос хмурил брови, эта игра начала его выводить из себя. - Того, что вся эта компания окажется в будущем, - слова полковника придавили присутствующих. – Это может стать началом конца. - Это может означать, что мы, друзья, надолго, если не навсегда, станем пленниками этого века, - тихо, пугаясь собственного вывода, заключил д'Артаньян. - Вас это страшит, мой друг? – Арамис пристально посмотрел на гасконца, но тот не отвел глаз. - Честно говоря: очень. Мне не по душе война в том виде, какой она приняла в последнее столетие. - И это говорите вы: военный, маршал Франции, нам, бывшим воинам? Королевским мушкетерам? Уриэлю – солдату, разведчику и не последнему офицеру МОССАДа? Я поражен! – Д'Эрбле пожал плечами. - Да, именно я, солдат, маршал, мушкетер, говорю это. Потому что все законы чести попраны на этой бойне. Все благородство ведения войны ушло в никуда. Рыцари остались в нашем веке. - Милый д'Артаньян, вы отлично знаете, что война – это нечто другое: кровь, боль, грязь, закулисная игра, пленные, чьи-то грандиозные планы по мировому господству и деньги, огромные деньги. Мы это отлично знали и в Ла Рошельскую компанию, и под Сузами, и во времена Фронды. Только мы тогда были молоды и не мыслили себе другой жизни для дворян. А потом жизнь научила нас, что есть в ней и другие цели и другие ценности, - философия Атоса заставила д'Артаньяна широко раскрыть глаза. - И это мне говорите вы, вы, бывший нашей совестью, нашим руководителем, вы, наставлявший нас в вопросах чести, вы, давший нам понять, каким должен быть истинный дворянин? - Да, это говорю вам я, я, который никогда не забывал, что такое честь и который ищет в этом, новом для нас всех мире, то, что может соответствовать нашему пониманию порядочности и честности. - И вы определились с этими понятиями? – неожиданно спросил Ури. - Думаю, что да. В первую очередь, это "не навреди!" - Положим. Но как это должно соответствовать тому, что заставляет быть вас не пассивным наблюдателем, а человеком действия? - Я стараюсь вначале думать, потом действовать. - Ну, и как – получается? – с иронией вмешался до того молчавший Портос. Атос медленно повернул голову и посмотрел на дю Валлона так, словно видел его в первый раз. - Думаю, что получается, - ответил он. – А вы можете меня упрекнуть, что я поступал не так, Портос? - Могу, - не смущаясь ни на секунду, ответил гигант. Друзья с удивлением смотрели на них: Портос всегда благоговел перед графом, и вдруг этот упрек? - Когда же, друг мой? - Да хотя бы тогда, когда улетели с вашей дамой в Марокко, не сообщив нам ни слова. Вы думали, что мы будем сидеть в бездействии? Атос, пора бы уже вам понять, что в одиночку мы ничего путного не совершали и не совершим. - Браво, Портос! – с чувством воскликнул д'Артаньян. – Устами барона глаголет истина. Может, в этот раз вы поймете, господин граф, что, стараясь обезопасить нас, в конечном итоге, заставляете идти на очередной риск. Портос, друг мой, вы это хотели сказать графу? - Именно, - обрадовался барон, - именно это: вы так хорошо все всегда понимаете и объясняете мне, д'Артаньян! Атос слушал друзей, чувствуя, как лицо заливает краска стыда. Да, он самоуверенный, напыщенный болван. И пора бы ему понять то, что давно поняли и приняли его друзья: " Один за всех, но, - и все за одного!" - Это должно быть где-то здесь, - Ури ткнул кончиком карандаша в карту. Сигнал идет с этого квартала. Мы засекли его только вчера: с вечера в этом районе какая-то подозрительная активность. - Вы готовитесь к штурму? – спросил д'Артаньян, в то время как Атос разглядывал карту, а Арамис о чем-то напряженно думал. - Штурм? Это крайне нежелательно: мы на территории государства, с которым у нас существуют дипломатические отношения. - Тогда, как вы планируете?.. - гасконец прервался на полуслове, заметив улыбку Ури. - Д'Артаньян, честное слово, мы сделаем все, чтобы избежать драки и огласки, уверяю вас, я прекрасно понимаю, что вам не терпится проверить в деле, на что вы способны в новых условиях боя, но эта операция будет проводиться местными силами. И, пожалуйста, без ненужной инициативы, господа! Вы можете не помочь, а помешать. Не обижайтесь, но вы не знакомы с арабским менталитетом: то, что вам кажется само-собой разумеющимся, может оказаться поводом к дипломатическому скандалу. - Спросите господина графа: он кое-что сможет вам рассказать об этом, - Аннет загадочно улыбнулась и, встретив недоумевающий взгляд Атоса, пояснила: "Кто сел выше хозяина, а потом вынужден был вести беседу, не имея представления, куда она заведет?" - К сожалению, с этим народом ни о чем говорить нельзя, - с досадой заключил Атос. – Они не понимают, что такое честный диалог. - У них понятие чести совсем в другом кроется. И вы никогда не сможете ни понять их, ни договориться с ними. Поэтому, Арман, - Аннет этой фамильярностью на людях страшно раздражала графа, - поэтому, оставьте свои дипломатические упражнения для тех, кто вырос рядом с арабами. Атос покраснел, на этот раз от досады: эта женщина слишком часто стала бить по его самолюбию. Зря он думал, что давно преодолел эту свою слабость: когда его так, при всех, тыкали носом в собственные промахи, это оказалось куда чувствительнее, чем он предполагал: в особенности, когда эти намеки исходили не от друзей, а от женщины. - Когда мы сможем принять участие в операции? – спросил он Ури только за тем, чтобы сменить направление разговора. - Как только ваш сын будет освобожден, операция вступит в фазу вашего непосредственного участия. - Я вас не понял, Уриэль? – граф поднял голову от карты, которую до того изучал с особым пристрастием. – Если виконт будет освобожден, что остается для нас? Смотреть и восхищаться работой вашей разведки? - Не иронизируйте, господин граф, - израильтянин, кажется, действительно обиделся. – Именно вы и продолжите то, что будет начато. - Что продолжим? Не заставляйте нас играть вслепую. Вы что-то знаете, но не хотите говорить раньше времени! Вы ставите нас в зависимое положение, Уриэль. - Вы простите мне мое молчание, Атос, когда все увидите своими глазами. Честное слово, раньше времени раскрыть обстоятельства я не могу. Когда они вошли в бункер, в котором так долго держали Бражелона, там был только Нариман. Увидев ворвавшихся друзей, он встал, глядя на всех странно повлажневшими глазами. - Когда я учился в Москве, я часто крутил себе на видеомагнитофоне один фильм: " Земля Санникова". Там была потрясающая песня, а в ней такие слова: "Есть только миг между прошлым и будущим И этот миг называется – жизнь." - Бражелон забрал моего Фархада с собой в прошлое. Навсегда.
Диана Корсунская: Самое плохое, что мб для прошлого. Если, конечно, они в прошлое попали.
stella: Диана Корсунская - в точку.
stella: Часть 2. Родные пенаты Глава 1. Ла Фер Рауль внимательно разглядывал найденную на полке книгу. Старинный, тяжелый, переплетенный в кожу, фолиант. К сожалению, титульный лист отсутствовал, так что трудно было понять, где, когда, и кем отпечатана книга. Зато автор у него не вызвал ни малейших сомнений: Шекспир. Откуда она оказалась в Ла Фере, Бражелону догадаться было не сложно: граф де Ла Фер не раз бывал в Англии, язык знал в совершенстве, и не чуждался лондонских достопримечательностей. А театр " Глобус" существовал во времена его юности. К тому же, Атос обожал старинные, хорошо изданные книги, так что этот фолиант английского драматурга (один из первых, надо думать), запросто мог попасть в его руки. И только позднее, Рауль вдруг вспомнил, что именно эту книгу он видел у отца в Бражелоне еще ребенком. Только кто посмел вырвать из нее страницы? Рауль с удовольствием провел рукой по чуть шероховатой коже, и обернулся, заслышав шаги. - Фархад, вы? Идите сюда, я вам покажу нечто, очень любопытное. – Виконт едва не добавил: " И страшно ценное!", но вовремя остановился. - Что? – молодой иранец подошел поближе и склонился над столом. - Вы знаете английский? - Как родной. Я долго учился в Штатах, - Фархад уже не скрывал своего интереса. – Это книга? А какая? - Это Шекспир. Пьесы. Думаю, что привез ее сюда мой отец из путешествия в Англию. Он там изучал морское дело, мой дед хотел, чтобы он стал военным моряком. Но он стал наследником, и ему пришлось вернуться во Францию. - Вы ничего мне не рассказывали о вашем отце, Рауль. - Времени не было, - усмехнулся виконт. – Да и не было повода. - Так расскажите сейчас. Время у нас теперь предостаточно. Рауль впервые задумался всерьез, как они будут выпутываться из того положения, в которое он их вовлек своим порывом. Кажется, им уже не выбраться из временной ловушки. Придется смириться с пребыванием в этом времени, но, дай Бог, чтобы они были свободны в выборе места. И постараться не налететь на своего двойника: такой поворот событий тоже не исключался. Хорошо бы оказаться в параллельном временном потоке, тогда бы он точно был бы избавлен от многих проблем, но такое случалось не часто. И иранский юноша, с которым так неожиданно связали его обстоятельства, мог быть тоже серьезной помехой; об этом Рауль задумывался все чаще. - Рассказать вам о моем отце? Хорошо, но, боюсь, это будет долгий рассказ, - Рауль поправил фитиль свечи, и угасший было огонек, весело затрепетал, бросая отблески на лица сидевших напротив друг друга молодых людей. Рауль надолго замолчал: нужно было обдумать, что можно рассказать, а о чем следовало умолчать. И тут Бражелон понял, что он очень плохо знает отца. Нет, он многое мог бы рассказать о том, сколько внимания, любви, такта, и сколько времени уделил ему граф, как отец. Но о его прошлом, о его делах, о его молодости Рауль знал не много, разве что - в объеме книги о четырех друзьях. Фархад терпеливо ждал: он вообще оказался спокойным и выдержанным парнем, что было совсем неожиданным для виконта. Но, даже будь он самым порядочным и достойным человеком, Рауль все равно не знал толком, что можно рассказать ему, а о чем лучше умолчать. - Граф в молодости служил в мушкетерах Луи 13-го, - начал виконт. - Рауль, все, что в книге, я знаю, не стоит терять время на этот рассказ, - остановил его Фархад – Лучше расскажите, какой он был отец. Как вы гуляли вместе, о чем он вам рассказывал. Мне интересно сравнить с моим отцом. Я ведь тоже его знаю, только как своего отца, а у него была еще и ответственная и опасная работа, он сражался за свободу, но вот об этом мне ничего почти не известно: я оказался в США с матерью, когда мне было года два. – Он помолчал пару минут, и, неожиданно добавил, - Я так и не успел принять ислам. Отец знает об этом, но он не спешил меня готовить к принятию, хотя и рассказывал о шахидах, о Рае, о священной миссии мусульманина. А я и не интересовался религией: мне хватало того, что моей религией стала физика. - Вот как? Значит, мир науки вам ближе и понятнее того, что хотят сотворить ваши… - Бражелон запнулся, подыскивая слова, - ваши соотечественники. - Они далеко не мои соотечественники, и далеко не мои единоверцы. Я не уверен, что мой отец пришел бы в восторг, если бы узнал, что я думаю теперь о его деятельности. Для него это было бы крушением всех его надежд… ну, же, я жду твоего рассказа, Рауль, - он не в первый раз пытался перейти на "ты", но у Рауля плохо получалось быть фамильярным. - Отец нашел меня, когда мне было три месяца, у какого-то деревенского кюре. Он очень долго не признавался мне, что мы с ним близки по крови. Потом, когда я попытался его расспросить, почему он так поступил, сказал мне, что как опекун имел намного больше прав для моего воспитания. И в обществе на меня смотрели иначе. Сказал, что, когда я стану его наследником официально, он даст мне почитать кое-какие документы. - И дал? - Да, конечно. Отец никогда ничего не забывает, и всегда выполняет то, что пообещал. - И что ты понял из этих бумаг, Рауль? - Что я понял? Понял, что это был самый благоразумный выход в той ситуации, в которой оказался отец, введя в свет своего бастарда. Все всё знали и понимали, но официально граф был моим опекуном. И всё, что он делал для меня, он делал, как для своего воспитанника. Теперь я понимаю, какую бурю он вызвал своими действиями, отдав мне титул виконта и поместье. А потом - сделав меня наследником. - А твоя мать была довольна? - Моя мать? – Рауль чуть нахмурился, отчего морщинка между бровями сразу предала ему выражение сосредоточенности и легкого недовольства. - Да. Ты же знал, кто твоя мать? - Да, знал, хотя и не сразу понял, кто она. Но зачем тебе это знать, когда ты сам все читал? - Я читал, но на самом деле твоя история могла все же отличаться от того, что написано. Твой отец, он ведь, на самом деле мог любить… - Нас это не касается Фархад, это история, в которую меня отец никогда не посвящал. А я слишком чту все, что касается личной жизни графа, я слишком уважаю его, чтобы … - У меня было все не так. Мой отец не любил мою мать, его просто устроило то, что он мог жить в семье и не нуждаться, как все студенты. Это был брак по расчету: моя мать не желала ехать с отцом в Иран. Отец учился в университете. Во всяком случае, он думал, что пойдет по стопам своего отца, который тоже учился, но в США, и даже выучился на врача. Но дед ушел в политику, и отцу тоже пришлось ею заняться. - Твой отец, отослав тебя именно в Америку, решил что-то изменить, если не в своем прошлом, так в твоем будущем? – виконт пристально, и с каким-то новым интересом, вгляделся в своего напарника. - Я думаю, что отец не захотел для меня жизни повстанца и изгнанника. Он решил оградить меня от всего того, что сопровождает жизнь борца за правое дело. - У тебя есть уверенность, что это было правое дело? - Поначалу, так оно и было. Потом там оказались замешаны очень большие деньги. Отец понял, что слишком много грязи и крови прячется за красивыми лозунгами, но не в его силах было выйти из игры. Я не знаю, что произошло, но, скорее всего, и тебя и меня сделали козырями в какой-то игре. Меня это пугает: я человек мирный. - Вот теперь вы меня пугаете, Фархад, - Рауль крепко потер лоб. – Я не могу тебе пообещать мирной и спокойной жизни: мы попали во Францию начала века, страну раздирают противоречия. Ох, если бы была хоть какая-то возможность связаться с отцом и его друзьями! Это время их молодости. Они знают, как себя вести, куда мы могли бы обратиться и, самое главное, куда нам не стоит даже пытаться ступать. Но мы здесь одни и, следует понять, в том ли мы временном потоке. Я думаю, тут ты сможешь разобраться лучше меня: ты же физик. А для начала, придется нам обдумать, кем мы будем в этом мире. В особенности, мне придется быть внимательным и осторожным – у меня здесь могут оказаться сплошные родственники, - и Рауль желчно рассмеялся. .
Анна де Гонди: И все бы ничего. Что-то новенькое... НО! Почему ваши герои-ООСные?! И совершенно не понятны очень многие детали перемещения, или, например, почему Марион такой же внешности, как и Мэри Грефтон, и еще много чего не ясного.
Настикусь: Слов нет - эмоции просто зашкаливают. Умеете вы засунуть героев в такие переделки, из которых, кажется, и не выберешься. Надеюсь, что события не кончатся уж слишком плачевно
Rina: Анна де Гонди пишет: Почему ваши герои-ООСные?! А что не так с ООСом?
Орхидея: Мне не по душе война в том виде, какой она приняла в последнее столетие. - И это говорите вы: военный, маршал Франции, нам, бывшим воинам? Королевским мушкетерам? Уриэлю – солдату, разведчику и не последнему офицеру МОССАДа? Я поражен! – Д'Эрбле пожал плечами. - Да, именно я, солдат, маршал, мушкетер, говорю это. Потому что все законы чести попраны на этой бойне. Все благородство ведения войны ушло в никуда. Рыцари остались в нашем веке. Ещё как понимаю удивление друзей! В самом деле, д'Артаньяну ли рассуждать о благородстве и рыцарственности ведения войн в его время, ему, видевшему своими глазами и прочувствовавшему на своей шкуре все "прелести" Тридцателетней войны. В 17 веке воевали очень беспринципно. Что-то не вяжутся у меня эти слова с гасконцем. Анна де Гонди, фанфики с попаданцами довольно часто ООСные.) Канон конечно предпочтительнее, но мне тоже хочется спросить, что в ООС преступного?)) А вот по какому принципу в авторском мире происходят перемещения и воплощения героев и насколько всё это долговечно, мне тоже не до конца понятно, равно как и героям фика. Хочется надеятся, что этот принцип понимает хотя бы автор.)) Физик не прояснит ситуации с временными потоками и параллельными вселенными?)
stella: Орхидея , а если бы хоть кто-то понимал, по какому принципу происходят перемещения во времени, уже были бы и реальные результаты.))))) Так что у меня это : "по щучьему велению, по моему хотению" героя. Д'Артаньяну хотелось бы увидеть в прошлых войнах хоть что-то, хоть какие-то законы, которые бы "смягчили" бы ведение кровопролитий в его время. Хотя бы то, что одним залпом не уложить столько народу, как одной бомбой. Ту самую "пропорциональность" при ведении войны, которая теперь никем и никогда не соблюдается.
Анна де Гонди: Rina, если вы воспринимаете мушкетеров также, как и преподносит нам автор, то, на ваш взгляд ООСа нет. А если воспринимать персонажей, как воспринимаю я, то ООС очень явный.
Rina: Анна де Гонди пишет: то ООС очень явный. Я представляю мушкетеров очень давно и очень разными. И не исключаю никаких возможностей (с). ООС на этом форуме всегда имел место быть в разных формах и слава Богу.
stella: И все было бы ничего, но когда один и тот же участник выступает в двух лицах, сам себя защищает с помощью своего дубля, и сам же себя поддерживает, возникает вопрос: у участника раздвоение личности или он сам в себе не уверен и клонируется с помощью новейших технологий? Вам не нравится, что форум больше посвящен Атосу - возвращайтесь на Фикбук: там его не любят. А насчет названия форума - так оно всех, кроме вас устраивает.
stella: Глава 2. Беглецы в прошлое. Бражелон ловил себя на странных желаниях: вечером хотелось залезть под горячий душ, дневную сонливость после бессонной ночи тянуло разогнать чашкой крепкого кофе (у него начались даже обонятельные галлюцинации: нос улавливал аромат кофейных зерен), а рука искала знакомую панель навеки издохшего мобильника. С Фархадом память проделывала еще и не такое: он задыхался без связи, искал микроволновку по утрам, туалет вообще вызвал у него потрясение, и Раулю, в конце концов смирившемуся с отсутствием всего того, что предоставляли блага цивилизации, и просто окунувшемуся в прошлое, не раз казалось, что его товарищ по несчастью близок к истерике. Но человек – странное животное. Постепенно они свыклись с обстоятельствами и начали строить планы. Ла Фер был пуст: почти пуст, если не считать троих слуг. Рауль прикинул, и у него получилось, что они попали в 1624 год, значит, время Кончини давно прошло и вот-вот наступит, или уже началось правление Ришелье. Но здесь, на границе, это пока еще не ощущалось. Он не слишком хорошо знал, когда приключилась трагическая история графа де Ла Фер: Атос не живописал сыну, что, где и как произошло, больше упирая на эмоциональную сторону своей неудачной женитьбы. И теперь виконт столкнулся с фактом, что он не знает, чего опасаться. Слуги ему не мешали: они явно были наняты для того, чтобы замок не пустовал окончательно, но, словно дух запустения витал над старыми стенами Ла Фера, так много повидавшими, и еще больше пережившими за долгие века. И, судя по тому, что сходство Рауля с отцом никак не отразилось на поведении челяди, виконт мог предположить, что они графа де Ла Фер никогда не видели. Никто и ничто не мешало молодым людям наслаждаться полной свободой. Рауль учил Фархада фехтованию. Верхом тот ездил прекрасно, стрелял тоже недурно, а, научившись владеть шпагой, мог бы считать себя готовым к любым случайностям. Раз в неделю виконт вытаскивал своего товарища на охоту: против ожидания, иранец это занятие не любил, не понимал, в чем радость, если сильный убивает слабого, и категорически отказывался стрелять, пока однажды, просто на верховой прогулке, они не наткнулись на кабанье семейство. До конца своих дней не суждено было юноше забыть эту сцену: кабана, с визгом бросившегося на виконта, и павшего от одного-единственного удара в сердце, который нанес ему Бражелон, успевший соскочить со своего коня, и крутившаяся на одном месте свинья, которой его пуля попала в голову. Он сидел в седле и, как во сне, видел виконта, с трудом встающего с земли, залитого кабаньей кровью, свинью, наконец, затихшую, и с десяток полосатых поросят, неловко тыкающихся в нее пятачками. Рауль с трудом доковылял до своего коня, и ухватился за его гриву. Тут только Фархад сообразил, что дело неладно, и поспешно соскользнул с седла. - Ты ранен, Рауль? – бросился он к виконту. - Да, и, кажется, довольно серьезно, - еле выдохнул Рауль и прижался головой к лошадиному боку. – Нужен врач. Помоги мне сесть на лошадь. Какая досада, - пробормотал он сквозь зубы. Они добрались до замка довольно быстро, хотя, несмотря на наложенный жгут, кровь виконта все же капала из распоротого сапога, оставляя следы на прелых прошлогодних листьях на тропе, ведущей к Ла Феру. Врача нашли, по счастью, в соседней деревушке, иначе пришлось бы ехать за ним в Сен-Гобен. Он осмотрел рану, качая головой, наложил повязку, оставил предписания и обещал зайти на следующий день. - Вашему сиятельству придется с неделю провести в постели: рана может воспалиться и неизбежна лихорадка. – Лекарь внимательно, не таясь, рассматривал Бражелона, пока Фархад освещал ему рану. – Раньше вы, господин граф, не выходили на кабана в одиночку: к чему такой риск? - Я и не собирался на охоту, - Рауль поморщился, - всему виной глупый случай. – Виконт уже понял, что врач путает его с отцом. Значит, они попали в тот отрезок времени, когда граф де Ла Фер исчез из своих владений, подавшись в солдаты. И они были в том же временном потоке. – Врач знает хорошо отца, и не считает его умершим: это пока было все, что понял виконт. Проблемы начались сразу же после ухода врача: слуги заявили, что они просят расчет. Это не смутило бы Рауля, будь у него деньги, но денег не было. Наверное, немногочисленная обслуга замка покинула бы его уже давно, но у кого просить жалование, слуги не знали: хозяина они не видели, нанимал их управляющий. Раз в месяц он исправно привозил деньги, но последние два месяца его никто не видел: ходили слухи, что он помер. А тут лекарь признал в раненом постояльце самого графа, и слуги приободрились: хозяин собственной персоной: это получше господина управляющего будет. Бражелон, которого мучила лихорадка, и нещадно болела раненная нога, сквозь полубред пытался понять, что нужно этим трем полукрестьянам-полубродягам. И тут свое слово сказал Фархад. - Никто из вас никуда не уйдет, - заявил он непререкаемым тоном. – Бросить своего господина в таком состоянии вы не посмеете: Господь не велит быть суровыми со страждущими, - он бросил косой взгляд на Бражелона, который едва не вытаращил глаза, услышав подобные сентенции из уст несостоявшегося мусульманина. – Во-вторых, это ваш господин, а вы его слуги. Вы получите все, что вам причитается, как только господин граф сможет передвигаться, и выяснит, что произошло с его управляющим. К тому же, все это время, что мы находимся в замке, вам жаловаться не на что: вы ели столько мяса и пили столько вина из графских погребов, что памяти об этом вам теперь хватит на всю оставшуюся жизнь. – Он тяжело вздохнул, и добавил уже другим тоном, - я прошу вас чисто по-человечески: не бросайте нас. Дворня выслушала эти слова, переминаясь с ноги на ногу, почесывая затылок и переглядываясь. Они отправились восвояси, так и не решив, что делать, а Рауль молча протянул руку своему приятелю: его по-настоящему тронула забота иранца. - Кажется, мы получили некоторую отсрочку неприятностям, - неловко пошутил он. – Спасибо, Фархад, у вас получилось убедительно, я бы не сумел просить слуг. Мне бы просто в голову такое не пришло – обратиться к их совести, - он невесело улыбнулся. - А ведь поди ж ты – они впечатлились. - Если на то пошло, мне вообще никогда не приходилось с ними иметь дело: мы с мамой как-то обходились без помощников. А вот мой отец, он любил, чтобы ему прислуживали. Рауль промолчал: сквозь жар и боль его все равно донимала мысль, как выпутаться из положения. Отец никогда особенно не распространялся о том, как он узнал о предательстве жены. Более того, Рауль узнал все подробности только после книги, и долго не мог забыть лицо Атоса, когда он ему выдал всю информацию, ставшую ему известной и от Мордаунта. Только спустя время он понял, что нежелание говорить правду было желанием уберечь его, Рауля, от осознания, что на чести рода лежит такое пятно. Здесь они с Фархадом были одни. Пока. Рауль не сомневался, что отец и друзья непременно станут его разыскивать, и поиски неизбежно приведут их сюда. И что начнется, когда в поле зрения местных окажутся оба Ла Фера, предсказать сложно. - Я думаю, нам скоро станет нескучно, друг мой. Я нисколько не удивлюсь, если нас посетят гости, которым мы будем рады. - Рауль, вы о чем? - О том, что верные друзья – это самое главное в жизни, Фархад. - А женщины, а любовь? – иранец смотрел на виконта с сомнением. - Я лично в это не верю, - отвернулся Рауль и уткнулся в подушку. Фархад разбудил в нем дремлющего циника, каким, в минуты дурного настроения, Раулю себя очень хотелось видеть. Неужто ему всегда будет так же везти, как отцу? Женщина приносит в душу разочарование, боль утраты, неверие в данное слово… Лавальер, Марион… были и другие, правда не очень много, но были же! И каждая оставляла в душе нечто, похожее на ядовитую занозу: и не болит по-настоящему, а так, саднит, как свежая царапина. Лучше уж поговорить о другом. - Фархад, а за что вас посадили? Вы же в другом государстве жили? - сменил он тему, да так резко, что иранец не успел перестроится на новую волну, и ответил, не скрываясь: "За дело об архиве." - Каком архиве? Уж не иранском ли? – виконт даже приподнялся в подушках. - Именно, будь он неладен. - Но это же громкое дело, и занимался им МОССАД, при чем тут вы, Фархад. - Посчитали меня причастным, похитили на территории США, привезли в Сирию, на базу к Хизбалле. Там принялись меня "разрабатывать". Хорошо, дело не дошло до настоящих допросов, - Фархад потер скулу, видно, припомнилось все же что-то, посущественнее слов. – Видимо, потом разобрались, что от меня на данном этапе толку никакого, решили приберечь на всякий случай. Как оказалось – не зря. Видимо, отцу не доверяли до конца, подстраховались мной. А вы что, в курсе того, как события разворачивались? Рауль только вздохнул в очередной раз и точно также, как и Фархад, потер скулу. - Я попался совсем по-глупому, - ответил он. - Приехал в Париж, искал по всем антикварным рынкам одну вещицу, и попался в ловушку. Меня подставили, потом объявилась полиция… долго рассказывать, но, в конечном итоге, я оказался у той же Хизбаллы. - Да, невесело, - Фархад встал, прошелся по комнате, постоял у портрета какого-то вельможи времен Генриха 4. – Это кто-то из ваших предков, Рауль? - Дед. Ангерран де Ла Фер. Последний, кому дали такое имя. Хотя, нет, я забыл: был еще один, но уже в веке 21. Занятный господин, надо сказать, не из военных, но наша жилка у него оказалась, лаферовская. Но это совсем другая история. - Расскажете? - Как-нибудь, при случае. Время было позднее, пора было отдыхать, но каждый из молодых людей ворочался на своей постели, вспоминая события, столкнувшие их. Фархад попал в Штаты совсем ребенком. Сначала он был вместе с матерью, но о том времени у него не осталось четких воспоминаний. Единственное, что он помнил очень хорошо – это постоянные переезды из одного города в другой, с одной съемной квартиры – на другую. Потом он вспомнил ссору: отец кричал, мама плакала. А утром отец приехал, забрал его, и они долго ехали на машине. Потом они оказались в какой-то школе, где, после разговора с директором, Фархад остался. Эта школа стала его домом. Иногда приезжал отец, забирал его на каникулы, пару раз приезжала мать, потом она исчезла: сначала из его жизни, потом из памяти. Учился он хорошо, науки ему давались легко. Он увлекся физикой, она стала его профессией. В один, далеко не прекрасный день, отец явился к нему домой в сопровождении какого-то господина. Фархад почуял в нем врага сразу, тем непонятнее было поведение отца: он стал каким-то суетливым, чуть ли не угодливым. Годы его таким сделали или новый расклад сил в Иране? Обо всем этом молодой человек думал уже потом, после ухода гостя, а в тот момент его огорошила прямота, с какой незнакомец требовал от него участия в разработках ядерной бомбы. Именно требовал, как от своего подчиненного. На следующий день позвонил отец и назначил ему встречу за сотню миль от дома, на какой-то заправке. Фархад туда не успел – его перехватили на полпути, когда он остановился перекусить и зайти в туалет. Там его и взяли: укол в бедро – и сознание отключилось. Его вывели, как пьяного в стельку, тело едва подчинялось ему, сознание путалось. В себя он пришел уже в Иране, где на секретной базе, одной из сотен, стояли установки по обогащению урана. Его обрабатывали упорно, поочередно давили то на патриотическую жилку, то ставили в пример деда и отца, то многозначительно поминали о возможностях получить результаты с помощью давления не только на психику. Фархад был только по рождению иранцем: по духу он был американцем, и по гражданству тоже. Его ничего, практически, не связывало с устремлениями айятолл. Но его разрабатывали не дураки, и в какой-то момент он понял, что им нужно совсем не его понимание ядерных процессов в реакторе. Что-то важное нашли они в его работе, что-то, что заинтересовало их. Его прощупывали насчет его понимания пространства и времени. С невинным видом бросались мысли о путешествии в прошлое, и вопросы с каждым разом становились все глубже, все специфичнее. Молчать – значит признать, что ты работал в этом направлении. Отвечать, что ты в этом профан – докторская Фархада была посвящена именно этой теме. В какой-то момент ему стало страшно: ему рассказали о французах, явившихся из прошлого. Фархад не поверил, но те документы и статьи, что ему предоставили для ознакомления, выглядели правдой. Если вообще в такую правду можно поверить. Он сказал, что хочет подумать. Ему дали пару дней на раздумья, а потом заявили, что выбора у него все равно нет. Выбора у него действительно не было. И тогда он сказал, что сможет дать им нужный ответ, только если сам встретится с кем-нибудь из французов. Он был уверен, что поставил неразрешимую задачу для своих похитителей, но ошибся. Он не знал, что задумала разведка Ирана, похитившая для этой встречи виконта и протянувшая руки ко всей четверке. Когда Фархад и Рауль де Бражелон оказались рядом, и когда Рауль понял, что выход у них только один – уйти в прошлое, он увел туда их двоих. Фархад не зря упомянул Раулю "дело об архиве": он был причастен к его похищению, но совсем не тем боком, о котором думали в Иране. Он знал, где находится документация, знал из случайно подслушанного разговора. Знал несколько лет – и молчал, понимая, что с такой тайной не живут. А его отец тоже знал, что сын – в числе тех, кто посвящен. Это была его, Наримана, ошибка: он оставил на столе в гостинице, где они поселились на время каникул Фархада, фотографию снятого с воздуха горного массива. Оставил на несколько минут, но мальчик увидел и понял, что это - аэрофотосъемка. Потом был разговор отца с каким-то знакомым, в котором отец упомянул фотографию. Фархад увязал эти два факта в своей смышленой голове. Нариман, впоследствии, холодным потом покрылся, когда понял, что имел в виду его агент, оглянувшись на черноволосого кудрявого мальчугана: "Твой сын так же любит смерть, как и ты?"
Диана Корсунская: Молодым людям повезло друг с другом... Все же какое гражданство у молодого иранца: российское или американское?
Настикусь: Интрига закручивается всё сильнее
stella: Диана, естественно, американское. США не признают двойного гражданства.
stella: Американский закон, пока вы не начали размахивать своим вторым паспортом, или получать пенсию со стороны страны исхода, вашего второго гражданства просто не замечает. А вот если... тогда и начинаются санкции. Американцы своим гражданством дорожат, а вот получить его можно только при некотором знании языка и экзамена по истории США и основ государственности. Но речь не об этом. Фархад ребенком попал в США, имел американское гражданство, которое получить можно, прожив , кажется, 6-7 лет в США и сдав пресловутый экзамен. То, что он родился в России имело бы для него смысл, если бы он хотел там жить.
Rina: Бестужева Наталья пишет: Дюма писал о четвёрке- четырёх мушкетёрах, ну или с Д'Артаньяном в главной роли. Но не об графе де Ла Фер! Мда. Дюма писал не "об" графе. Это точно. Есть отличный вариант решения этой проблемы. Прямо, я бы сказала, ноу-хау. Делюсь по простоте душевной бесплатно. Когда Вам что-то не нравится... не читайте это
stella: Глава 3. Граф Рошфор. Рауль все еще не был в состоянии сесть на лошадь, и Фархад рыскал по окрестностям в одиночестве. Поместье было запущено изрядно: видно было, что в нем давно хозяевами себя чувствуют браконьеры. Куда делся хозяин Фархад не расспрашивал: не хотел привлекать к себе излишнего внимания. Он знал все из книги, а что не знал, о том догадывался. Какой-то всадник, просто одетый, но на великолепной лошади, неспешно трусил ему навстречу, озираясь по сторонам. Заметив, что на тропинке он не один, незнакомец придержал лошадь и положил руку на рукоять пистолета. - Кто идет? – неожиданно для самого себя, совсем как военный человек, окликнул пришельца Фархад. – Что вам здесь нужно: это чужие владения! - Я заблудился, - незнакомый всадник подъехал поближе, но руку с пистолета не снял. – Чьи это владения? - Это графство Ла Фер, - неохотно ответил иранец, не уверенный до конца, что стоило говорить имя владельца. - Так значит, я не так уж и сбился с дороги, - обрадовался незнакомый дворянин. Теперь у Фархада была возможность рассмотреть пришельца получше: незнакомец точно принадлежал ко второму сословию. Иранцу представился случай лично убедиться, что в семнадцатом веке эти различия касались не только одежды: в облике путешественника присутствовала уверенность и непринужденность человека, убежденного в своем праве командовать. - Не подскажете, эта дорога ведет в замок? – дворянин, не таясь, рассматривал Фархада, восточная внешность которого не могла не заинтересовать незнакомца. – Я бывал здесь ранее, и знаком с владельцем этих мест, но, признаться, подзабыл дорогу. Вас не затруднит проводить меня? - Это несколько нарушает мои планы, но я помогу вам, - молодой человек быстро сообразил, что его не хотят отпустить из опасения, что он поспешит в замок предупредить о появлении человека, разыскивающего графа де Ла Фер. – С кем имею честь говорить? Какую-то секунду неожиданный визитер колебался: наверное, ему очень бы хотелось назваться вымышленным именем, но, подумав, что этот юноша, несмотря на свой отличный французский, все же – иностранец, гость решил, что его имя ничего не скажет. - Граф де Рошфор, сударь. Вряд ли мое имя вам знакомо. Но молодой человек с такой яркой восточной внешностью, неожиданно резко дернулся, и почти со страхом взглянул на графа. У Рошфора дрогнули губы - кажется, он совершил большую ошибку, назвавшись своим именем: его провожатый о нем знал. - Разве мы знакомы? – светский тон мало что мог изменить: его боялись. Граф почувствовал это слишком ясно, потому что дистанция между их лошадьми увеличилась. – Я не припомню вас, у меня отличная память, но вас я встречаю впервые. - Я слышал о вас в Париже, где бывал в прошлом году, - неумело соврал Фархад. - Вот как! И от кого же? - От господина д'Артаньяна. - От кого? – это имя Рошфору было незнакомо, и он еще раз пожалел, что так опрометчиво представился незнакомому человеку. Его Высокопреосвященство вряд ли обрадуется такому просчету. - Это гасконец, который приехал в Париж, чтобы поступить в полк Тревиля. - Тревиля? Ах, да, вспомнил! – Рошфор ничего не вспомнил, имя д'Артаньяна ему решительно ничего не говорило, а вот сюда, в обезлюдевший Ла Фер, он явился не зря, а по заданию кардинала. Его преосвященство господин Ришелье, поручил ему разузнать кое-какие подробности из жизни одной из своих помощниц. Поиски привели конюшего Ришелье в Пикардию, и он вспомнил, что у него в окрестностях имеется родственник по линии Роанов. В детстве они виделись неоднократно, потом у каждого оказался свой путь. У конюшего кардинала он был достаточно извилистым и чреват странными сюрпризами, и Рошфору стало интересно, как сложилась жизнь у его родственника. Граф де Ла Фер был владетелем этих мест, так что ему могло быть известно что-нибудь о той, чья жизнь так интересовала Ришелье. Граф ехал с непроницаемым лицом, а Фархад исподтишка рассматривал его. Рошфор не препятствовал, и сам гадая, как этот юноша с восточной внешностью и отличным французским, оказался так далеко на севере Франции. Беглого взгляда достаточно было клеврету кардинала, чтобы заметить еще одну странность: молодому человеку было неудобно в одежде, что была на нем. Ему мешала шпага, ерошившая гриву его коня, мешала широкополая шляпа, мешали небольшие брыжи, которые он пытался ослабить, то и дело ища крючки, и только лошадь была ему явно привычна: на ней он сидел непринужденно. Они молчали до самого въезда в замок. Старинные ворота были открыты: они оказались на мощенном дворе, где никто не выбежал им навстречу. Рошфор, бегло осмотревшись, удивился: замок был запущен, а то, что конюхи не поспешили принять у них лошадей, насторожило конюшего. Чтобы Ла Феры позволили такую неучтивость!? Он помнил совсем другим этот древний замок, полный вышколенных слуг, богатую конюшню, роскошные приемы, королей, которых хозяева принимали с почтением, но без подобострастия. Куда это все подевалось? Неужто Арман мог позволить себе довести все до такого состояния? Фархад, оставив гостя на дворе, повел лошадей в стойла. Только у самых дверей его встретил какой-то заспанный мужичок и принял у него поводья. Рошфор ждал терпеливо, не скрывая своего любопытства и недоумения. - Я могу повидать хозяина поместья, - он уже стал опасаться, что графа де Ла Фер нет в замке. - Я спрошу, сможет ли он принять вас, - Фархад скрылся за пыльной портьерой. Он так и не представился Рошфору, а тот и не стал настаивать: зачем ему имя какого-то слуги, пусть и с восточной внешностью? - Как о вас доложить? - Граф Рошфор. Пока что он старательно осмотрел комнату, в которой находился. Запустение тяжким грузом лежало на всей обстановке. Рошфор смутно помнил эту комнату: некогда это был кабинет Ангеррана де Ла Фер. Именно сюда некогда приказал граф привести двух шалунов, чтобы объяснить им, что можно, а что - зазорно делать дворянину. В частности: топтать чужие поля, даже если вы очень увлечены погоней за зайцем. Рошфор подошел к старинному бюро: оно было покрыто таким слоем пыли, что цвет дерева не угадывался. "Что-то долго граф решает, принять ли меня", - промелькнуло в голове, и почти тут же его провожатый показался в дверях. - Граф де Ла Фер может принять вас, сударь, - Фархад отступил, пропуская Рошфора. В спальне было полутемно, и, хотя занавеси полога были откинуты, Рошфор не сразу разглядел, что лежащий на кровати человек – это тот самый граф. Он поклонился, и прошел в глубь комнаты. Хозяин жестом указал ему на кресло у своего изголовья. В отличие от Фархада, Рауль знал гостя. Давным-давно, когда заговор по освобождению герцога де Бофора вступил в решающую фазу, Рошфор приезжал в Бражелон. Рауль, которого осторожный Атос не представил, не желая связывать свое имя заговорщика с именем виконта, все же увидел конюшего покойного кардинала. Его образ запечатлелся в его памяти настолько живо, что ему не составило труда опознать в госте того самого Шарля-Сезара де Рошфора, которого ему удалось увидеть из окна, хотя тот был сейчас еще молод и черноволос. Первый вестник с этой стороны, прямое указание на то, что они – в том же временном потоке, в котором когда-то происходили события из жизни четырех друзей. Это усложняло их пребывание безмерно: теперь ему придется играть роль графа де Ла Фер, раз уж он, не по своей воле, оказался в роли своего отца. Но Рауль об этом периоде в жизни графа де Ла Фер знал только одно: граф, а точнее – Атос, находился уже в Париже, но был ли он уже королевским мушкетером? Атос ничего не рассказывал сыну об этой, начальной, полосе своей парижской жизни, хотя Рауль догадывался, что отец и сам смутно ее помнил: память застилал винный туман. Для Рауля в жизни графа все заканчивалось охотой, о которой он узнал из книги и от Мордаунта, и начиналось со знакомства с Портосом, а затем и с Арамисом. Рошфор явился из Парижа, Рошфор был верным клевретом первого министра, Рошфор мог бы разобраться, что к чему. Но было уже поздно что-либо менять: Рошфор сидел рядом. - Простите меня, что я принимаю вас в таком виде, - Рауль развел руками. – Но мне не повезло: меня ранил кабан. - Это бывает, в особенности если вы вышли на него в одиночку. - Это не была охота по всем правилам, - пожал плечами виконт. - А сколько же мы с вами не виделись, Арман? – Рошфор не поверил байке про кабана: скорее, имела место какая-то дуэль, но ему не терпелось восстановить прошлое знакомство. - Лет пятнадцать, а то и более, не так ли? - Не припомню, если честно, - Рауль ощутил, на какую скользкую почву его увлекли. Он бы с радостью отказал гостю во встрече, но увы! не в его власти было направлять разговор, который ему навязали. Рошфор принял его за отца, и сейчас начнет его пытать воспоминаниями. То, что он к Раулю обратился по имени, говорит, что у него с графом были дружеские отношения. - Я, признаться, едва узнал эти места, и, если бы не ваш слуга, я вряд ли сумел бы так быстро добраться до вас. - Простите, но вы не поняли, Рошфор: Фархад не мой слуга, он мой друг, - недовольно поморщился Рауль. - Но он не француз? - Фархад родом из Персии, - сухо объяснил виконт. - Простите, если я невзначай чем-то задел вас. Но как вас судьба закинула так далеко? Ведь вы же… - Я много путешествовал, - по тону хозяина Рошфор понял, что эту тему с персом он развивать не намерен. - Жаль! – вздохнул Рошфор. - Жаль? О чем вы жалеете? - Я? Только об одном: я бы хотел вернуться хоть на день в те воспоминания, что связаны у меня с этими местами. – Рошфору показалось, что здесь он ничего не сумеет узнать: граф держался отчужденно, в его, едва приметной, но несомненной холодности, сквозило нежелание вспоминать. – Собственно, я хотел выяснить у вас кое-какие подробности об этих местах. - По мере возможности, я постараюсь удовлетворить ваше любопытство, но повторяю: меня слишком долго не было в этих краях. Вы останетесь отобедать? - С удовольствием, господин граф, - чуткий к малейшим изменениям настроения, Рошфор понял, что время для дружеской фамильярности ушло безвозвратно. Скорее всего, графу было известно о его связи с Ришелье. Но интерес к тому, каким стал нынче Арман де Ла Фер, его "кузен", как принято было величать у высшей знати родственников, пусть и дальних, не пропал. Кто знает, возможно за столом и всплывет интересующая его тема: женщины Пикардии и легенды о них. Арман всегда любил сказки: может, он и разговорится под кабаний окорок и доброе вино. Они встретились за обедом, и Рошфор имел возможность познакомиться с хозяином заново. Его друг, Фархад, больше молчал и имел вид виноватый: наверное, сожалел, что привел в дом нежеланного гостя. Впрочем, тот, кого граф Рошфор считал Арманом де Ла Фер, тоже не был словоохотлив: пил и ел в меру, и в меру же распускал язык. - Знаете, граф, вы меня удивляете: мне, порой, кажется, что вы сами в этих краях еще более гость, чем я, - с двусмысленным смешком заключил конюший. - В этом вы правы, сударь: слишком давно я не был дома, - Рауль смаковал выдержанное вино из отцовского погреба, ощущая, как легкое возбуждение охватывает его: словесная атака началась, а он совсем не готов к ней. – За время моего отсутствия почти все слуги разбежались, управляющий исчез, и я вижу, что мне придется серьезно заняться поместьем. А в мои планы как раз и не входило оставаться здесь надолго. И тут еще и этот дурацкий случай с кабаном! – с досадой он кивнул на свою ногу, которую пристроил на невысокой скамеечке. - Очень болит? – сочувственно спросил Рошфор. - Достаточно, чтобы ощутить свою беспомощность, - хмуро пробурчал Рауль. - А, может, стоит справиться у монахинь в Тамплемарском монастыре? – вдруг подключился к их беседе до того безмолвствовавший Фархад. - В окрестных деревнях только и говорят об их талантах врачевания. У них должен быть какой-нибудь бальзам от ран. - А вы что же, рассказывали кому-то о моем ранении? – недовольство явно проскользнуло в словах Рауля, и Рошфор чуть улыбнулся в густые усы. - Я? Боже меня упаси болтать о таких вещах, но лекарь, который вас пользовал… - Черт бы его побрал! - Вы его не предупредили, граф, чтобы он не говорил лишнего? – удивился Рошфор. - Мне это казалось само собой понятным. Пикардийцы не болтливы. - Золотой – лучшее средство от хорошей памяти, мой друг. Рауль как-то смутился при этих словах, а Фархад и вовсе спрятал нос в кубок с вином. "Эге, похоже, что у моего друга временные затруднения", - подумал граф, наливая себе очередной стакан вина. - Окорок чудесен, нежный и со слезой, - одобрил он кулинарный шедевр, приготовленный под руководством Фархада, который не раз занимался копчением в компании своих приятелей из США. – А ваша мысль о бальзаме, сударь, кажется мне очень дельной: я уже слышал о чудесах, творимых травницами из этого монастыря. Говорят, там была одна монашка, которая равно могла составить мазь, исцеляющую от всех ран, даже смертельных, и тайно готовила и другие лекарства, которые порой бывают нужнее бальзама. Фархад, видя, что Рауль не спешит отвечать, взял на себя роль собеседника. - Надеюсь, господин граф простит мне мою настойчивость, но я действительно старался узнать, нет ли в этих местах кого-нибудь более грамотного в вопросах врачевания ран. И мне действительно говорили о сестре Анне, которая могла творить чудеса. - Так в чем же дело, почему вы не послали к ней? – удивился Рошфор. – Это не слишком далеко от графства. - Ну, первые дни мне не хотелось оставлять Ра… - он едва не назвал виконта по имени, - графа одного, на бестолковых слуг. Но ездить туда не имело смысла: как мне сказали, монахини там уже не было, она исчезла. - Исчезла? Монахиня? Как интересно! – Рошфор ощутил, что за этой историей что-то скрывается. – Она что, умерла? - Представьте, что никто не знает. Она исчезла, испарилась, но прихватила при этом молодого священника, который ради нее украл священные сосуды. - Что вы говорите? – Рошфор по-настоящему ощутил интерес к этой монахине. – Чего только не услышишь в провинции! - Местные были поражены тем, что произошло: монахиню считали чуть ли не ангелом. Говорят, она была божественно хороша: светлоглазая и золотоволосая. Рауль, хмуро слушавший эту историю, очнулся: все это начинало походить на начало одной мрачной любовной драмы. - Раз ее нет в монастыре, так и говорить не о чем, - с неожиданной живостью вмешался он в рассказ. – А народная молва и дьявола способна превратить в ангела. - Не говорите так, граф, как раз народная молва очень правдива, - возразил Рошфор, которому очень хотелось послушать дальше, что произошло с монашкой и священником. Фархад явно знал больше, чем успел сказать. Но я вижу, что вам этот рассказ неприятен. - Не то, чтобы неприятен, просто не вижу смысла говорить о вещах, которые всего лишь сплетни. - Узнаю Ла Фера! Вы никогда не поощряли того, что порочит церковь или женскую репутацию. Даже совсем ребенком вы пресекали такие разговоры, если они задевали чью-то честь. - Не вижу в этом ничего особенного, - пожал плечами Рауль. Отец никогда не говорил ему ничего плохого о женщинах, а ведь ему было, что сказать. Теперь и у сына было, что рассказать, но он ни с кем не собирался делиться своими соображениями. Что, однако, не означало, что он готов позволить кому-то строить предположения на основе сплетни. – Но это всего лишь разговоры. Я не думаю, что у кого-то из нас возникнет желание собирать сведения о неприглядных делах, творящихся в монастырях. Это недостойно дворянина. " Что-то ты, любезный друг, слишком строго судишь о дворянах. У меня, как раз, и возникает желание узнать побольше об этом ангеле из монастыря. Женщина, способная не только сбежать оттуда, но и сумевшая соблазнить на кражу церковной утвари священника – незаурядная женщина," – шпион его преосвященства не гнушался совершать то, что, по оценке графа де Ла Фер было недостойно дворянина. А посему ему ясно было, что от графа он прямиком отправится в этот самый монастырь – собирать сведения о монахине Анне. Но говорить это вслух он не собирался, и потому в очередной раз сменил тему застольной беседы. - Ла Фер сильно пострадал в последних сражениях? - Довольно сильно, - ответил Рауль, радуясь, что можно поговорить об истории замка. – Особенно в этом преуспел король Генрих. Отец немало средств вложил потом в то, чтобы привести в порядок крепостные стены. (Бражелон едва не сказал "дед"). - И сейчас вам придется приложить немало сил и средств, чтобы восстановить то, что разрушено временем. - Я хотел осмотреть замок, поговорить с арендаторами, набрать новых слуг, но этот чертов кабан выбил меня из колеи. Раньше, чем через две недели мне не сесть в седло. - Послушайте граф, и не сердитесь на меня за то, что я хочу вам предложить, - серьезно и с самым дружеским видом обратился к Раулю Рошфор. – Были у нас с вами времена, когда мы обращались друг к другу запросто: вы говорили мне Шарль-Сезар, а я вам – Арман. Так и положено между кузенами. В те времена я считал вас своим другом, смею надеяться, что и вы меня тоже. И вот, в память об этой дружбе, я хочу предложить вам помощь. Мне кажется, друг мой, что вы сейчас в большом затруднении, и причина в этом – не только ваша рана. Осмелюсь предположить, что у вас и временные затруднения… не обижайтесь, но мне сдается, что у вас и денежные затруднения… - Рошфор замолчал, увидев, как напряглось лицо у Рауля. – Я не желал вас обидеть, ни более того, как-то задеть, но… - Но если и есть у меня некоторые затруднения, то это только потому, что я не могу сейчас взяться как следует за арендаторов. Благодарю вас, Рошфор, но это сущие пустяки. Фархад действительно мне тут не помощник, он не знаком с нашей реальностью, но я справлюсь. - И, тем не менее, я мог бы вам помочь именно в этом плане: объездить подвластные вам деревни и города, и все выяснить. - Вам нужна информация для вашего патрона? – напрямик спросил Рауль, которому надоело ходить вокруг да около. – Что его интересует, Шарль-Сезар? Рошфор смутился: Граф де Ла Фер никогда не любил такой образ действий. С ним лучше быть откровенным. И, наперекор самому себе и своим мыслям, он признался: "Мне нужны сведения об одном человеке." - Я могу вам помочь? – спросил виконт, глядя в глаза своему гостю. - Вряд ли. Но мне надо будет объездить эти места, расспросить людей, возможно и некоторых должностных лиц. - И чем я могу помочь вам? - Я бы решился просить у вас некое рекомендательное письмо… - Нет! – отказ прозвучал сухо и резко, как выстрел. – Увольте меня от такого, Рошфор. На подобную глупость я не готов. Рошфор нахмурился, но он и не особо рассчитывал, что граф будет настолько наивен, чтобы оставить подобное письмо в руках того, кто был помощником и шпионом кардинала. Рауль же думал еще и другой стороне этого документа, который бы разоблачил его не к месту: почерк и подпись. Рауль никогда бы не стал бы отдавать каких-либо распоряжений, прикрываясь именем отца. Он не собирался долго оставлять дела такими, какими они сложились, страстно надеясь, что отец сумеет понять, где он, и явится сам. И тогда все разрешится само собой: надо только немного подождать. Почти детская вера, что граф де Ла Фер с друзьями могут все, поддерживала виконта всю жизнь.
Настикусь: Похоже, у виконта сейчас ОЧЕНЬ большие проблемы образовались
stella: Глава 4. Тамплемарский монастырь. Рошфор уехал на следующий день на рассвете. Виконт не стал его удерживать: пусть узнает все, что сумеет, это для Рауля и Фархада мало что изменит. Видимо, миледи жива и ее персоной заинтересовался кардинал. Рауль попытался вспомнить все, что он знал об этой страшной женщине. Получалось, что она связана была со службой Ришелье после Англии, уже когда овдовела. Ее возвращение в Англию было вынужденным: это могло быть прямым заданием кардинала, которому нужны были свои люди при английском дворе. Значит, не в ревности Ришелье было дело, и интересы духовника французской королевы лежали куда глубже. Не ухаживания Бэкингема за Анной были причиной глубокого интереса Его высокопреосвященства к соседям за Ла Маншем, а более серьезные опасения. И пока еще на престоле сидел король Яков 1, значит, и посольство по случаю женитьбы наследника престола еще было впереди. Рауль мысленно поздравил себя, что не оставил в руках Рошфора никаких компрометирующих бумаг. Пусть ищет то, что ему нужно. И Рошфор искал. Из Ла Фера он не спеша отправился в сторону Лилля, в окрестностях которого находился тот самый Тамплемарский монастырь, в котором некогда пребывала монахиня Анна. По дороге он расспрашивал: осторожно, словно невзначай. Чем ближе подъезжал он к монастырю, тем меньше сведений и воспоминаний было у окружающих о необычной монахине. Люди ссылались на плохую память, на множество забот, на строгость нравов. Словно мрачная тень прятала женщину от досужих расспросов. Рошфору не оставалось ничего другого, как направиться прямо в монастырь, благо предлог для этого был: тяжелое ранение друга, которому не помогают никакие снадобья. Монастырь казался вымершим: замшелые, местами выщербленные стены, проржавевшая решетка у входа… даже голоса монахинь не доносились на сторону мирян. Рошфор, спешившись, уже добрые полчаса маялся под воротами, все еще надеясь, что хоть одна живая душа покинет его стены. Когда терпение его окончательно лопнуло, и он уже решил колотить в ворота не кулаком, а ногой, калитка в массивных, оббитых железом, воротах дрогнула и с визгом приотворилась, выпуская двух древних монахинь. Старухи остановились, вопросительно взглянув на него. В руках обеих были холщовые котомки, на веревочных поясах висели ножны с маленькими ножами: бабушки, выходя из своей обители, не выглядели беззащитными. - Чего желает господин? – старушка постарше на вид взглянула на Рошфора прозрачными, выцветшими от старости глазами. - Мне бы повидать вашу мать-настоятельницу, - кротко ответил мирянин. - Наш устав строг. Нам говорить с вами не по чину, - монахиня слегка подтолкнула вперед спутницу. – Звоните в колокольчик, вам отопрут, а нам пора: солнце и так уже высоко, а травницам надо беречь утреннее время. - Так вы травы собираете, - удовлетворенно заметил гость. – Вас-то мне и надо! - Если у господина есть вопросы, то не нам положено на них отвечать, - сурово ответила старуха, и обе монахини торопливо засеменили по тропе. Граф Рошфор только головой покачал им вослед и взялся за колокольчик. Только на третий звонок окошко в двери приоткрылось, и на путешественника глянули черные живые глаза под густыми ресницами. Черные брови и гладкий лоб, едва приоткрытый под строгим убором, говорили о молодости женщины. Она окинула любопытным взором мужчину и отворила дверь больше, чем полагалось, если бы она опасалась незнакомца. - Проходите, мать настоятельница видела вас из окна. Лошадь привяжите во дворе. Рошфор последовал за монахиней, на ходу, стараясь не делать этого слишком явно, поглядывая по сторонам. Монастырский двор и сами помещения внутри не выглядели запущенными. Чисто, хотя и не очень богато, но бедность приличествовала ордену бенедектинок. Открылась очередная дверь, и Рошфор оказался перед настоятельницей. Та сделала знак головой, монахиня, сопровождавшая гостя, удалилась, и они остались наедине. - Шевалье, я согласилась принять вас только в виду вашей крайней настойчивости, - мать-настоятельница смотрела на конюшего кардинала круглыми, совсем совиными глазами на маленьком сморщенном личике, что еще больше усугубляло ее сходство с совой. - Ваше преподобие, вы хотите сказать: наглости? Не стесняйтесь, прошу вас, с определениями. – Рошфор улыбнулся со всей приятностью, на какую был способен. – Я вынужден быть настойчивым до неприличия, поскольку явился не любопытства ради: у меня поручение от моего господина, Его высокопреосвященства господина кардинала Ришелье. При этих словах на лице настоятельницы промелькнуло странное выражение, и она прикрыла глаза тонкими веками, пряча что-то похожее на удовлетворение. -Так Его преосвященство нынче в фаворе у Его величества? – негромкий голосок содержал толику яда. - Господин кардинал принадлежит к тем мудрым и целеустремленным людям, которые превыше своей карьеры ставят интересы Франции, - ответил Рошфор, скромно опустив взгляд, но отметив про себя, как беспокойно перебирают старушечьи пальцы деревянные четки. – Он поручил мне собрать сведения об одной из ваших сестер. - Кто же интересует Его высокопреосвященство? – настоятельница говорила спокойно, только узловатые, перекрученные артритом пальцы, задвигались быстрее, отщелкивая шарики четок. Этот сухой треск стал раздражать конюшего. - Речь пойдет о некоей Анне де Бюэй. Именно под этим именем она была передана в ваш монастырь совсем еще ребенком. Стук деревянных четок внезапно прекратился, настоятельница, побелев, как ее покрывало, замерла. - Я не ошибся, вам знакомо это имя и эта девушка, не так ли? – пошел в наступление граф, но настоятельница, плотно сжав губы отрицательно покачала головой. – Хорошо, я вас могу понять, - продолжал наступать граф, - вы не имеете права давать сведения об ваших насельницах. Но положение сложное: монсиньор должен знать, что заставило эту женщину покинуть ваш монастырь. В чем она провинилась? Вы прогнали ее? Она вела себя недостойно? - уловив движение старухи, он тут же продолжил. – Она согрешила? - Она опозорила нашу обитель: вот все, что я могу вам сказать, сударь, - глухо промолвила настоятельница. - Чем она у вас занималась, матушка? Какие у нее были обязанности? Меня не интересует более ее нравственность, мне важно знать, чем она так прославилась, что слава о ее талантах по составлению лекарств разнеслась по всей Пикардии? - Она у нас была лучшей травницей, - неохотно ответила мать-настоятельница. - И знала она рецепты не только бальзамов, но и те травы, что так часто требуются неверным женам и неосмотрительным девицам, - небрежным тоном закончил Рошфор. - Когда она исчезла из монастыря? - Тому уж не один год минул, - старуха вздохнула и вновь взялась за свои четки. – Я плохо помню: стара я стала, память подводит. - Может, у вас найдется кто-нибудь, кто не жалуется на память, матушка? Я, со своей стороны, могу вам пообещать, что имя той, что прольет свет на эту историю, никому не будет известно. - Сестра Анна жива? – с трепетом спросила настоятельница. - Не скрою от вас: жива. Но она никогда сюда не вернется: кардинал даст ей свое покровительство, но он должен знать, с кем ему придется иметь дело. - Я не могу вам ничего сказать: эта женщина вернется сюда и отомстит всем нам! - воскликнула настоятельница во власти страха теряя контроль над своими словами. - Она способна на месть? Этот ангел? – поразился граф. - Это дьяволица! Она соблазнила нашего приходского священника, толкнула его на кражу церковных сосудов, довела его до клейма, до приговора на галеры, а потом он погубил свою душу, повесившись в тюрьме. Она способна на все! – старуха уже забыла, что жаловалась на память. – Она бежала из тюрьмы, соблазнила сына тюремщика – и как сквозь землю провалилась. Мы думали, что ее грешную душу прибрал Господь, в великой милости своей простив все зло, что она творила, а вы говорите, что она жива! Нет, я сказала вам все, даже больше того, что могла и имела право сказать. Не просите меня о большем: я ничего не прибавлю к уже сказанному. Помните только, что, если этот демон сюда вернется, все, что произойдет, будет на вашей совести и совести господина кардинала. Рошфор встал, чувствуя, что ему не хватает воздуха. - Я больше ничего у вас не стану спрашивать, матушка, вы мне сказали довольно. С моей стороны клянусь, что до Анны де Бюэй не дойдет ни слова из того, что я услышал, – граф отвесил почтительный поклон и поспешно удалился. Но пустынные галереи монастыря еще долго хранили звон его шпор. Рошфор, не сворачивая никуда, понесся по дороге, ведущей на Париж: он вез Его преосвященству информацию, с помощью которой кардинал мог держать в руках своего нового агента: Анну де Бюэй. В высокую политическую игру кардинала вступало новое лицо и Рошфор предпочел бы, чтобы Его высокопреосвященство держал ее на вторых ролях.
stella: Глава 5. Встреча с прошлым. Дороги в этих местах были утоптаны бесчисленными путниками, всадниками, экипажами. Хватало и придорожных трактиров. Рошфору не впервые приходилось бывать в этих местах, сознание только фиксировало знакомые приметы пути. Недалеко от Амьена он решил остановиться перекусить, а если трактир окажется приличный, то и заночевать. Ему требовалось несколько часов на отдых и обдумывание всего, что он увидел и узнал. Графу трудно было самому себе отдать отчет в своих ощущениях, но его преследовала мысль, что увиденный в Ла Фере граф и события в Тамплемарском монастыре, где еще пару-тройку лет назад жила знахарка Анна, как-то связаны между собой. Глупые мысли, не имеющие под собой никакой логики, но неотвязные. Трактир, обративший на себя внимание Рошфора, процветал. Глядя на самодовольные лица трактирщика и его жены, на полудюжину поварят и слуг, нетрудно было догадаться, что в постояльцах и посетителях недостатка нет. "Если найдется комната – заночую", решил для себя Рошфор, проходя к конторке, за которой восседал трактирщик. - Хозяин, комната найдется? - просил он, незаметно показывая хозяину жетон, который имели при себе все агенты тайной полиции кардинала. - Для вашей милости – найдем, - с поклоном протянул руку к доске с ключами трактирщик. – Второй этаж, десятая комната направо. Прикажете подать ужин в комнату? - Пожалуй, нет, - граф подумал, что сидя где-нибудь в углу общей залы он и увидит, и услышит немало интересного. – Я сяду в общей зале, только позаботься, чтобы место было не на виду. - Будет исполнено, Ваша светлость, - совсем по-военному ответил трактирщик, и по его знаку закрутилась обычная круговерть по приему знатного гостя. Рошфору даже пришлось поймать хозяина за передник, чтобы приказать умерить пыл: лишнее внимание ему было ни к чему. Словно по мановению волшебника появились тарелки и тарелочки, полные всяческой снеди, и даже вилка нашлась в этом заведении. Рошфор не без интереса наблюдал все эти манипуляции, пока его внимание не привлек новый посетитель. Открывшаяся в очередной раз дверь впустила нового гостя. Конюший кардинала, привыкший не упускать ни одной детали, по опыту зная, что не бывает ничего незначительного в сыскном деле, которым ему приходилось заниматься по воле его могущественного патрона, сразу обратил внимание, как зашел незнакомец, как не спеша оглядел зал, ища место, как тихо ахнул и засуетился хозяин. Вошедший дворянин повернул голову, и Рошфор едва не вскрикнул – граф де Ла Фер! Граф, совершенно здоровый, немного разрумянившийся от быстрой скачки, без всякого намека на хромоту, сделал несколько шагов по проходу между столами, и Рошфор не выдержал: "Арман!" окликнул он вошедшего, презрев все нормы приличия. Граф вздрогнул и обернулся; в два шага он преодолел расстояние между собой и столом, за которым сидел граф Рошфор, и, не скрывая своего изумления и, пожалуй, радости, протянул ему руку: " Шарль-Сезар, вы?! Живой! Я рад вас видеть!" - А уж что говорить обо мне! Вы, собственной персоной, здоровый и, главное, довольный нашей встречей! Садитесь за мой стол, нам надо поговорить. - Сколько же лет мы с вами не виделись, Сезар? - С тех самых пор, как я в бега ударился, - рассмеялся Рошфор. – Конечно, если не считать нашу встречу на днях. - На днях? – граф де Ла Фер посмотрел на Рошфора странным взглядом. – Мы с вами виделись? - Да, у вас в Ла Фере, и я должен сказать, что тогда вы встретили меня не слишком приветливо. Но я все списал на вашу рану и на лихорадку. Арман, вы что, не помните, как принимали меня в своем замке? Вернее, не вы меня принимали, а этот ваш странный друг, перс. Как бишь его звали? Фар'ад, вот! – французский язык на создан для некоторых букв, вот Рошфор и переиначил имя Фархада. Атос не поднимал глаз, но бледность стремительно покрывала его лицо. Рошфор был Рошфором, но кто был там, в замке? Он сам или Рауль? А Рошфор, приметив, какое впечатление произвели на Атоса его слова, резко сменил тему. - Вы знаете, что его Святейшество утвердил кардинальскую мантию для епископа Люсона еще два года назад? Поговаривают, что должность первого министра у него в кармане. - Поживем – увидим, - пожал плечами граф. – Служить он мне не мешает, и на том спасибо. - Служить? Где? – Рошфор был искренне изумлен. - Я с некоторых пор при дворе. - В качестве кого? С вашей родословной, граф, и с вашими понятиями о чести, не могу себе представить вас на придворной службе. - Вы полагаете, что мои представления о доблести не изменились? - Атос вздернул бровь только ему одному свойственным манером. - У таких людей, как вы, дорогой граф, они не меняются, - Рошфор отправил в рот кусок сочной отбивной и запил глотком вина. - А у вас, мой друг? Ваше происхождение не уступит моему. - Зато моя жизнь научила меня приспосабливаться. Я очень обязан Его преосвященству, Арман. Именно он дал мне все, что я имею. - Так вас изрядно потрепало, Сезар? – граф де Ла Фер внимательно посмотрел на друга детства. - Это - долгий и печальный рассказ. Да и вас, я смотрю, жизнь не баловала. - Наоборот, баловала слишком долго. - Зато потом взыскала по всем долгам? – усмехнулся Рошфор. - Пожалуй, что и так. Знаете, жизнь, как та африканская лошадка, что я видел в зверинце: черные и белые полосы. И трудно понять, чего поболе: черного или белого. - Согласен. – конюший кардинала повертел в руках стакан. – Так где вас искать при дворе, граф? - У Тревиля. Только никто там не знает моего настоящего имени. – Делать тайну из того, что и так станет известно Рошфору, Атос посчитал бессмысленным. - А что вы делаете в его роте? - Служу в мушкетерах. - Невероятно. Лейтенант? Вы, с вашими данными? - Берите ниже, не ошибетесь, Рошфор. Атос, мушкетер короля, - ироничная улыбка сползла с лица графа. - Это несправедливо! Я поговорю с кардиналом! - Не стоит, Рошфор. Я сам отказался от высоких должностей. - Что случилось, что за дурацкая епитимья: граф де Ла Фер – простой солдат! Арман, это что – несчастная любовь? Атос сильно вздрогнул и поднял глаза на Рошфора: тот был совершенно серьезен и смотрел на графа не скрывая недоумения. - А как еще прикажете понимать ваше новое имя? Нужно очень сильно разочароваться в женщинах, чтобы вообразить, что вы стали для них недостижимы. - За всю свою жизнь я не встретил пока еще ни одной женщины, которая была бы достойна любви. Все они лгут, даже лучшие из лучших. - А так ли много вы прожили на свете, мой друг? Лет двадцать пять, если мне память не изменяет, - Рошфор с иронией посмотрел на своего приятеля детства. – Я тоже не большой поклонник женских добродетелей, но должен вам сказать, что не так давно видел сущего ангела. Эта женщина могла бы затмить всех красоток мира, если бы у меня не было серьезных сомнений в ее порядочности. - Вот, видите, - Атос кивком головы поблагодарил трактирщика, принесшего, наконец, его ужин. - Кстати, она из этих мест. - Вот как… - Атос взялся за вилку и нож, не проявляя ни малейшего интереса к ангелу, но Рошфор, выйдя на интересовавшую его тему, бросать ее не собирался. - О ней ходят легенды в ваших местах, Арман. - Я давно не был у себя в поместье, так что все слухи и сплетни прошли мимо меня. Рошфор едва не воскликнул: "А с кем я тогда общался у вас в замке?", но у него промелькнула мысль, что граф так дает ему знать, чтобы он никому не говорил об их встрече в Ла Фере, и он прикусил язык, и вернулся к волнующей его теме. - Она тоже покинула Пикардию года три-четыре назад. Там вообще странная история произошла. - Бог мой, да в наших краях чего только не услышишь, - графа занимали мысли о том, кого же все-таки Рошфор увидел в замке Ла Фер кроме Фархада: его самого или Рауля. Он уже совсем собрался задать наводящий вопрос, когда то, что он услышал, заставило его замереть. - Белокурая монахиня, прекрасная как ангел, соблазнившая священника и подбившая его на кражу церковной утвари: как вам такая сплетня, Арман? Граф де Ла Фер молчал. "Это когда-нибудь кончится?" вертелось у него в голове, но словам этим он не дал прозвучать. Этот кошмар шел за ним всю жизнь, временами дышал в затылок, временами маячил на горизонте, но так и не отпустил его ни в той, ни в этой жизни. Плохо было, когда такие приветы приносили знакомые, совсем плохо – если друзья. Мордаунт как-то пообещал ему встречу с Анной, но пока далее привета дело не пошло, и вот теперь появился шанс столкнуться при дворе. - Вам не кажется, Сезар, что в этой истории есть что-то пошлое, - Ленивые интонации в голосе графа можно было списать и на усталость, и на желание поесть в тишине, и, наконец, на нежелание общения. Рошфор усмотрел в этой манере именно то, что Атос показывать не хотел: желание немедленно закончить разговор: граф что-то знал, и знал слишком хорошо. Рошфор, уже не таясь, разглядывал лицо былого друга, и его вдруг поразило, что за неделю между их встречами, граф де Ла Фер ощутимо изменился. Этот, сидевший напротив мужчина, выглядел хоть и моложаво, но куда старше того юноши, что принимал его в замке. И как это он, такой наблюдательный, не обратил внимание на седую прядь в волосах графа. У хозяина Ла Фера ее точно не было, и выражение лица было другим, а усы и изящная бородка на испанский лад не могли отрасти так за неделю. Неужели за эти дни случилось в жизни Его сиятельства нечто настолько страшное, что он смог так измениться? Атос понял сейчас окончательно то, что они с Арамисом давно уже подозревали: их появление в реальном мире обусловлено уже не только востребованностью в них читателей; незаметно они стали свободны в собственном волеизъявлении и обрели способность проникать в любую эпоху не как наблюдатели, а как активные участники. Реально прожившие свою жизнь в середине 17 века, подарившие свою историю писателю, приобретшие благодаря его роману бессмертие, они все равно вернули себе весь спектр бытия обычных людей, с их радостями и горестями. И только возможность перемещаться во времени делала их сродни богам, налагая чудовищный груз ответственности за каждый свой шаг. И каждое такое "ныряние" из прошлого в будущее и обратно могло быть чревато совершенно непредсказуемыми последствиями. Им уже никогда не спрятаться от того, во что они ввязались в этот раз. Идти придется до конца и вместе со всеми. А пока… пока нужно вытащить отсюда Фархада. Он в этом прошлом лишний. И, как он начинал понимать, лишними стали и они: слишком многое станет их выталкивать теперь на поверхность, в новый век. А вот теперь – Рошфор. Кажется, он успел побывать в Ла Фере до него, и свидеться с виконтом. Что ему нужно, что за сведения собирает кардинал и причем тут его история с Анной? С эти придется разбираться: если в будущем никого не шокирует его брак с клейменной, то в этом мире не для того он ушел в солдаты, чтобы все стало известно кардиналу. Были в его прошлом моменты, которым не место было в досье Его высокопреосвященства. - Рошфор, вы не могли бы оказать мне одну услугу? – спросил он севшим голосом. - Какую, граф? _ Я бы попросил вас не упоминать при Его высокопреосвященстве о своем знакомстве со мной. Все, к чему я стремлюсь, это остаться для всех мушкетером Атосом, человеком без прошлого и будущего.
stella: Зебра. Окапи - это не лошадь, а жираф.
stella: Глава 6. Встречи… встречи… Рошфор, поняв, что из своего старого приятеля ему ничего не вытянуть, и что в лице Атоса он не найдет себе помощника интересам Ришелье, постарался свернуть разговор на общие темы. Но, какой бы стороны жизни он не касался, так или иначе, он упирался либо в политику, либо в частную жизнь, а граф де Ла Фер не был готов обсуждать ни первое, ни второе. Разговор очень быстро увял, не найдя общей темы, и собеседники просто молча ели и пили. - Вы останетесь на ночь или поедете дальше? – совсем не праздный вопрос графа, Рошфор с удовольствием оставил без ответа, но вместо этого задал в свою очередь вопрос, от которого Атос приметно вздрогнул. - Арман, а у вас, случайно, не имеется родственник, который чрезвычайно похож на вас лицом и статью? - Имеется, - сухо ответил граф. - Достаточно дальний, но вам должно быть известно, что у нас в роду очень сильна наследственность черт. Сходство передается по наследству даже весьма отдаленным ветвям. А вы что, встретили кого-то, кого приняли за меня? - Встретил. В Ла Фере. Этот молодой человек называет себя графом де Ла Фер. - Вот как! – Атос пожал плечами. - Он делает это несколько преждевременно: я пока жив. Этот молодой человек официально считается моим наследником, поскольку я так и не обзавелся потомством. – Он криво ухмыльнулся. - В таком случае, граф, не задерживайтесь здесь, потому что именно этому нахалу срочно требуется врачебная помощь, - Рошфор встал из-за стола и кинул пару монет подбежавшему трактирщику. – Милейший, приготовь мне комнату: я уеду завтра утром. Хоть высплюсь сегодня, - повернулся он к графу. – А вам не мешало бы поискать по дороге хирурга: ваш наследник ранен на охоте, а присутствие его друга-перса вряд ли быстро поможет ему. Ну, прощайте, граф, - он протянул руку, которую Атос пожал с несколько рассеянным видом. Рошфор улыбнулся, и наклонив голову в прощальном приветствии, не спеша направился на второй этаж, где ему уже готовили комнату. Атос, в свою очередь, тоже заторопился: новость о ранении Рауля заставила его изменить свой план: теперь он поедет прямо в Ла Фер, и не важно, что поедет на ночь глядя: ему, как владельцу графства, известны и тайные тропы. **** Рошфор, поднявшись к себе в номер, потребовал несколько листов бумаги подороже, принадлежности для письма, и уселся воплощать идею, мелькнувшую у него во время ужина с графом де Ла Фер. Как и всякого знатного дворянина, его, в свое время, обучали основам рисунка и живописи. Наблюдательность и живое воображение должны были помочь ему: он помнил лицо интересующей кардинала женщины до мельчайших деталей. Легкий абрис, нанесенный пером, постепенно обретал материальность живого, прелестного лица: огромные, светлые глаза, четкие черные брови, маленький пухлый рот, с насмешливо приподнятыми уголками, нежная линия носа, с изящными, трепетными ноздрями… Волна белокурых волос, свободно ниспадающих на грудь: это он добавил от себя, представив Анну де Винтер не светской дамой, а молоденькой девчонкой. Портрет был готов, Рошфор оставил его на столе… собрался совсем было лечь в постель, но мелькнувшая мысль заставила снова сесть к столу. Теперь уже на листе вырисовывалась монахиня-бенедектинка. Сначала, вокруг овала лица возник сам традиционный убор, и только потом Рошфор внес в него все те же черты. Оставалось только проверить, прав ли он в своих предположениях. А для этого у него был еще один путь: постановления суда, которые он мог, пользуясь письмом кардинала, просмотреть как в Лилле, так и в Бетюне. Первый результат появился уже поутру, когда ему принесли завтрак. Жена трактирщика, собираясь накрыть стол к завтраку, поставила поднос на стол и только тут заметила оба рисунка. - Господи! – тихо ахнула она, - Так это же наша травница, упокой Господь ее душу. Как живая! - Похожа? – обрадовался Рошфор. - Точно такая она и была, господин. Только глаза редко поднимала. Но уж если поднимет, то утонуть в них можно было. Прозрачные такие, словно лед весной. А это кто? Разрешите посмотреть? - Смотрите, конечно, - граф с интересом следил за реакцией женщины. – Может, вам она и знакома, эта, вторая. - Вроде, знакома. Да, похожа… очень похожа. - А на кого? - Да на графиню нашу, ту, что на охоте сгинула. Очень похожа… Рошфор, решив, что узнал более, чем достаточно, забрал оба листа, тщательно свернул их, вложив в кожаный футляр, который он носил на груди, пряча в нем важные документы, и только потом уселся завтракать. – Милочка, про эти портреты не трепись языком, если жить хочешь. Его высокопреосвященству кардиналу Ришелье нужны преданные и неболтливые люди. Запомни это, и мужу передай. Портреты оказались волшебным средством: те несколько человек, что опознали в них монахиню Анну и графиню де Ла Фер, окончательно убедили Рошфора, что он может быть уверен: это одна и та же женщина. И это – жена Атоса. Уж не ее ли мнимая смерть привела его в Париж, в роту мушкетеров, не ™ она ли заставила принять это странное, много говорящее посвященному, имя, отказавшись от всего, что положено по рождению человеку его достоинств и титула? Но возвращаться в Ла Фер он не собирался: тех данных, что были в его руках, было достаточно, чтобы искать дальше уже в архивах. Лилль оправдал его надежды: он снял копии со всех бумаг по делу о суде над вором-священником и его подельницей. Теперь можно было возвращаться: у него были все доказательства, чтобы держать в руках миледи Винтер. *** Атос погонял лошадь: не то, чтобы он боялся ехать ночью один, но он отдавал себе отчет в опасности: его потайные тропки могли быть известны и испанцам, которых черт постоянно приводил с той стороны границы. Было бы глупо попасть в засаду в собственных владениях. Шорох в кустах заставил его придержать коня: кто-то чужой никак не мог отдышаться в придорожной канаве. Граф протянул руку, вытащил пистолет из-за пояса и взвел курок: с той стороны дороги донесся похожий звук. - Черт побери! - произнес кто-то хрипловатым голосом, но с таким неискоренимым гасконским акцентом, что Атос, в свою очередь, выругался. - Атос, друг мой, что же вы в одиночку по дорогам носитесь? Жизнь вам надоела? – д'Артаньян вылез на дорогу, таща за собой странного вида клячу. - Шарль? Какого черта вы здесь делаете? – Атос едва не расхохотался: даже при свете луны было видно, какого удивительного коня приобрел гасконец. – Уж не та ли это кляча, на которой, по рассказам, вы въехали в Париж. И не за мной ли вы сюда прибыли? А где все остальные? - Где все – не имею представления. Нас разбросало в стороны, но мы договари вались местом сбора считать ваш Ла Фер. А коня моего не обижайте: хоть он и неказист, но верен хозяину. И вообще, здравствуйте, мой милый, – и он протянул руку товарищу, – будет сюрприз виконту. Когда мы его найдем. - Кажется, мы его уже нашли, - Атос соскочил с коня. – Я по дороге встретился с кое-кем, он как раз из замка ехал. - Неужто кто-то из наших знакомых объявился? - с тревогой спросил бывший мушкетер. - Вы никогда не догадаетесь – кто? - невесело улыбнулся граф. - Так кто же? - Рошфор! Д'Артаньян только присвистнул. - Ищейка кардинала? - И знаете зачем он тут рыщет? - Собирает сведения о нас? - Ошибаетесь. Его высокопреосвященство интересуется прошлым миледи. - Так куда же нас занесло? - Думаю, в год 1624-25. Шарль, мы сильно рискуем. - Чем, Атос? - Рискуем встретиться с "четверкой неразлучных". Надо действовать осторожно и быстро. Вытаскивать Фархада и виконта, и уходить самим. В этом периоде истории нам оставаться нельзя. - Хорошенькое дело! - д'Артаньян и сам не мог бы объяснить, почему ему стало так неуютно в родной стране. Он еще ни с кем толком и не успел ни поговорить, ни повздорить, а чувство, что он лишний в этих краях не отпускало его с первой минуты пребывания на этой земле. Д'Артаньян вспомнил, что Атос еще не знает, какая компания отправилась в прошлое, а ведь сюрпризы его ожидали в самом ближайшем времени. Но, пожалуй, рассказывать об этом пока не стоило: что-то его порадует, а кто-то и шокирует. Гасконец хитро улыбнулся, но в темноте все равно было не разобрать его мимики. - Далеко еще до ваших владений? – спросил он, взбираясь на свою клячу, - я чертовски устал. Знаете ли, я как-то привык последнее время к джипам. - Мы почти добрались, - Атос привстал на стременах, ища какой-то, ему одному ведомый, ориентир. – Это охотничья тропа, но ее давно не посещали: кустарник так разросся, что я сам начал сомневаться, в том ли направлении еду. Но нет, инстинкт меня не подвел – мы у цели. - У цели? – гасконец покрутил головой. – Ну, я вам доверяю, это же ваш дом. Надеюсь, у Рауля найдется чем нас накормить. - В замке могло и не остаться слуг, - неохотно признался граф. – Я, уезжая, не очень и надеялся на возвращение, и не слишком задумывался о будущем и своих владениях. - Так нам грозит голодная смерть? Бедный Портос! - Не смотрите так мрачно на наши перспективы, - улыбнулся граф, - Рауль, как я узнал, охотился. Так что чем-то нашу компанию накормят. А когда ждать остальных? - Думаю, в ближайший день-два. - Долго ждать. Могли бы и поторопиться, - недовольно прокомментировал Атос, но д'Артаньян тут же возразил товарищу. - Вы ушли так быстро, что никто не успел сообразить, что происходит. - Меня позвал Рауль, - сухо оправдался граф, уверенный, что эти слова объяснят гасконцу все. – Впрочем, через полчаса мы сами все узнаем: здесь в остатках крепостной стены должна быть дверь, которой я частенько пользовался, когда возвращался домой. Дверь нашлась довольно быстро, и была она не заперта. Более того, графу показалось, что ею уже пользовались не раз и не два. Он отдал поводья д'Артаньяну, а сам прошел немного, и открыл небольшие ворота: как раз достаточные, чтобы провести лошадь. Так, держа лошадей в поводу, они и прошли до самых конюшен. Конюх спал так крепко, что у него над ухом стрелять можно было, но, когда одна из трех, стоявших в стойле лошадей тоненько заржала, вскочил, как подброшенный пружиной, и уставился на гостей одуревшими от сна глазами. Д'Артаньян знал, что Атос упрям; собственно, упрямы они были все четверо, но каждый – на свой лад. Гасконец был упрям из горячности, Арамис – из самолюбия, Портос – из уверенности, что ему все сойдет с рук. Атос же был упрям из убежденности, что он, все обдумав и решив – прав. И это был самый опасный вид упрямства, потому что ему редко что можно было противопоставить. К тому же он умел разубедить окружающих, а вот они его – весьма редко. Вот и теперь он действовал из собственных соображений и побуждений. Почувствовал зов сына и рванул на помощь, не предупредив никого. Пришлось друзьям вводить остальную группу поддержки в прошлое своими силами, на что ушло время, хоть и действовали они в авральной ситуации. Вот тогда-то и оценили друзья работу израильтян, которые, казалось бы, долго думали, проверяли и выверяли, а потом уже действовали: и действовали молниеносно. Д'Артаньян при перемещении потерял связь с Портосом, Арамис же должен был вести основную группу. Оставалось только молиться, чтобы разброс в пространстве не был слишком велик. Французским владели все участники, но только четверка, и еще один участник, знала старофранцузский. При контакте с местным населением могли возникнуть казусы, поэтому хотелось рассчитывать, что весь отряд сумеет быстро и без проблем воссоединиться. Гасконец в очередной раз улыбнулся, представив себе, как отреагирует Атос на появление некоторых "бойцов" А пока что граф спешил к себе в замок, с тревогой и нетерпением ожидая встречи с сыном. Но вместо Рауля ему навстречу поднялся из старинного кресла незнакомый молодой человек, невысокий, чуть полноватый, с приятным округлым лицом, и яркой восточной внешностью. - Господин де Ла Фер? – произнес он на чистом французском, и улыбнулся, показав белоснежные зубы. – Господин виконт был уверен, что вы найдете нас.
Rina: Бестужева Наталья пишет: Бесподобная фраза! Она так ассоциируется с вашим фанфиками и ООсными персонажами в них! И, пожалуйста, проверяйте текст, прежде чем выложить: там куча ошибок и опечаток! Сдается мне, что в каких-то детских попытках доказать что-то (что тут уже всем и так понятно и, более того, никому не интересно), Вы уже начинаете хамить. Успокойтесь. НЕ НРАВИТСЯ, НЕ ЧИТАЙТЕ. Оставьте автора в покое со своими придирками, научитесь вежливо общаться и тактично высказывать свое мнение и непонимание, почитайте другие фики в рамках канона (они тут есть и их предостаточно). В конце-концов, напишите сами канонический текст с максимумом точных исторических отсылок, фамилий, соблюдением хронологии и, что самое главное, захватывающим сюжетом. С участием любых героев, какие Вам нравятся. Мы с удовольствием почитаем. Ставлю тельца против яйца, что знатоков канона в самом его глубоком смысле порадует хороший фик. Но предупреждаю, если в авторах этого форума, ради удовольствия и развлечения пишущих ООС, разбудить махровых дюманов, то критические комментарии к тексту могут быть куда более серьезными, чем "куча ошибок и опечаток".
Настикусь: Присоединяюсь к данному здесь совету: если не нравится авторское видение - не читайте. А ещё лучше - напишите своё. А то лично у меня складывается впечатление, что у вас несколько превратные представления о писательском процессе. Попробуйте, и может тогда поймёте, что написать достоверный и интересный текст(пусть даже фанфик) не так-то и просто.
stella: Глава 7. Встречи… встречи. (продолжение) Рауль уже не лежал: он нервно прохаживался по комнате, впрочем, сильно припадая на ногу. После визита Рошфора он не находил себе места. Виконт явственно ощущал, что отец где-то рядом, вот-вот должен появиться. Поэтому, когда дверь открылась без всякого доклада, и на пороге появился граф де Ла Фер, виконт уже не удивился: он просто шагнул к отцу своей ковыляющей походкой и прижался к его груди. Руки отца скользнули, как в детстве, по его волосам, губы коснулись макушки, и Рауль почувствовал, как бьется сердце самого близкого человека. - Я знал, отец, я не сомневался, что вы придете. - Я слышал тебя с той минуты, как мне сообщили, что ты в плену, - Атос отстранил от себя сына и стал разглядывать его так пристально, что виконту стало не по себе. - Ты в порядке? Тебя эти выродки не покалечили? Я видел Рошфора, он мне сообщил, что ты ранен. - Совершенно дурацкая история, отец. Я был беспечен, забыл, что дикий кабан – это не домашняя свинья, что он защищает свою семью. - Короче, он тебе ногу распорол? - К сожалению. - Врач был? - Был, сейчас уже рана затянулась. Это все не стоит вашего беспокойства, граф. - Вернемся – покажешься тамошним эскулапам, - пожал плечами Атос. – А где твой приятель? Он постеснялся зайти? - Он воспитанный юноша, не хотел нам мешать. - Я позову его, а потом ты мне расскажешь, как тебе удалось без всякой аппаратуры увести в прошлое человека. – Атос пошел к двери, открыл ее и позвал: - д'Артаньян, господин Фархад, зайдите, довольно скромничать: я знаю, как вам хочется узнать, что происходит. При виде д'Артаньяна Рауль обомлел. - Как, вы вместе с отцом? - все еще не веря, он обнял друга. - Мы все сюда отправились, но нас немного разметало, - усмехнулся гасконец. - А, впрочем, это временные трудности. Мы были вынуждены срочно откомандироваться в Ла Фер после того, как твой батюшка самовольно отправился тебя спасать. Пришлось снаряжать целую экспедицию. Вскоре ты сам увидишь: не только вы с Фархадом стали нашей целью. Впрочем, не все сразу. -О чем вы, Шарль? – Атос подозрительно уставился на бывшего мушкетера. – Что еще за экспедиция? - Потом расскажу. А теперь рад сообщить вам, молодой человек, - д'Артаньян обернулся к Фархаду, - что ваш отец жив-здоров, и ждет вас на нейтральной территории. Ваша жизнь ему важнее, чем все гурии Рая, – и мушкетер сжал плечи Фархада в дружеском объятии. - Понимаю ваше удивление: такая перемена настроений делает честь отцовским чувствам вашего батюшки. - Отец здесь? – опешил молодой человек. -Нет, такого пока ему никто позволить не может, все же доверие к нему весьма относительно. Но вас он ждет с нетерпением. - А вы – господин д'Артаньян? – сияющие глаза иранца говорили о его восторге от встречи с еще одним "сказочным" героем лучше любых пространных речей. - Собственной персоной. Только, пожалуйста, не надо рассказывать, что я был вашим любимым мушкетером в пору вашего детства! - Ну, почему "был"? Я своих симпатий не меняю, - едва не вспылил Фархад, и д'Артаньян поспешил протянуть ему руку. – Не обижайтесь, но бывает утомительно всегда и везде выслушивать одно и тоже. - Отец мне велел передать что-нибудь? - спросил Фархад. - Вот письмо, - д'Артаньян достал из внутреннего кармана камзола плотный конверт. – У нас к вам просьба: если в письме есть что-то, касающееся нашего общего местонахождения, не утаивайте это от нас. Это в ваших же интересах. Друзья украдкой следили за молодым человеком, пока он читал. Хотя Фархад старался, чтобы на лице его не отражались эмоции, вызванные словами отца, ему это плохо удавалось: и радость, и озабоченность, и растерянность сменялись словно в калейдоскопе. И из этих осколков чувств сложилось одно стойкое выражение: смущение. Гасконец не ошибся: Нариман все же пытался дать сыну какие-то инструкции, которые не слишком совпадали с планами друзей. Чего он добивался? Письмо Наримана разведка изучила, но, кроме невразумительных намеков, так ничего и не нашла. - Ваш отец ищет дорогу в Ла Фер вопреки всем договоренностям? – прямо спросил Атос. Он все же надеется узнать то, что мы сами не способны осознать? Ему так хочется побывать в прошлом? Ему, или его хозяевам, которые собираются использовать ситуацию в своих целях? Фархад, покраснев, как мальчишка, старательно прятал глаза. Д'Артаньян насмешливо посмотрел на молодого человека, который выглядел, как пойманный на лжи школьник. - Ваши успехи в физике и ваша ценность для иранской разведки - в ваших исследованиях в области пространства-времени, месье? И поэтому, за вами идет охота? Я правильно уловил истинную причину вашего плена? – граф де Ла Фер с некоторым сожалением смотрел на ученого. – Вы очень молоды, но достигли многого. Вы были одним из тех, кто сумел спрятать иранский архив в прошлое, чтобы затем его переправить в условленное место? Вы работали вместе с израильтянами, но, если это узнают в иранской разведке, вас просто ликвидируют! - Не сразу. Меня уже прощупывали на предмет этой работы, но пока им ничего не удалось узнать. Я сумел увести их в сторону. Если бы Рауль не забрал меня с собой, мы бы с вами не встретились. -Так похищение Рауля – это план вашего отца? - Думаю, что это так, хотя утверждать не могу ничего, - мрачность иранца резко контрастировала с его недавней радостью. Думаю, что обмен виконта на меня дал бы равноценный вариант: Рауль, у разведки Ирана, должен был рассказать то, что должен был знать и я. И – как они надеялись, даже больше, чем рассказать: ведь он был тем, кому эти путешествия доступны. - А как вы оказались в Джиджелли, да еще и в одном помещении? – продолжал допрашивать Атос. - Господина Бражелона привезли после меня. Думаю, что это произошло через несколько дней, когда я уже находился в "разработке". Рауль, не обижайтесь, но первая мысль, появившаяся у меня, когда нам устроили встречу, была:" Зачем сюда поместили этого француза? А если он "подсадная утка", помещенный в мою камеру, чтобы я проболтался?" Но очень быстро я понял, как ошибался: мне осталось только завидовать его стойкости: Бражелон не способен ни на предательство, ни на обман. - Ну, его упрямству тоже можно позавидовать, - улыбнулся д'Артаньян. – Весь в отца: даст себя на куски изрезать, но не вымолвит ни слова: будь то компромат или чей-то секрет. - Шевалье! – Рауль пожал плечами. - Ладно-ладно, лучше расскажите, как вам пришла в голову мысль нырнуть сюда, та еще и с товарищем по несчастью? - Когда я понял, что от вопросов вскоре перейдут к пыткам, я просто страшно захотел убраться куда-нибудь подальше и поглубже, - вздохнул Рауль. – Взял за плечи Фархада, зажмурился, и представил себе старый Ла Фер. - Так просто? – недоверчиво покачал головой мушкетер. - До обидного просто, не так ли? – улыбнулся Рауль. – Представьте мое изумление, когда я открыл глаза и увидел, что мы, одетые в полевую форму, стоим на лугу в лесу, там, где испокон века собирались охотники. И первая мысль у меня была: только бы нас никто не застал в таком виде! - И где вы достали одежду? - спросил д'Артаньян, критически разглядывая то Рауля, то Фархада. - Мы, никем не замеченные, пробрались в замок. Пришлось провести форменный обыск, пока слуги спали. К счастью, нашелся ваш гардероб, граф, Я подумал, что мне он будет впору, но не тут-то было: оказывается, я выше вас, отец, - улыбаясь сообщил виконт. – А вот Фархаду ваша одежда пришлась в самый раз, только с сапогами проблемы были – малы. - Я одного не понимаю, задумчиво произнес Атос, подходя к окну и выглядывая наружу, - как вас мог не заметить Гийом. - Конюх сказал, что он в отъезде по делам, его уже два месяца не было. Местные даже поспешили его похоронить. - Вам повезло, сын мой: Гийома не проведешь, он бы сразу что-то заподозрил. А отсутствует он потому, как я вспомнил, что занят в Берри моими делами, и, надо признать – дольше, чем я рассчитывал в свое время. Честно говоря, я бы очень хотел убраться отсюда, так и не встретившись с ним. Так было бы спокойнее, хотя он мне никогда не простит, что я с ним не повидался. Он верный, и преданный нашей семье человек. Но, боюсь, он бы понял слишком многое: глаз у него острый. - Но слуги все равно донесут и о нас, и о вашем приезде. - Молчать их не заставишь. Ничего не поделаешь, придется уезжать быстрее, чем я предполагал. Собирайтесь друзья мои, попробуем перехватить всех остальных по дороге. Почему израильская разведка так опасалась проникновения в возможность перемещения во времени именно иранцев? Когда Атос и Арамис принимались рассуждать об этом, у них выходил всегда один сценарий: любым путем отрезать возможность создания Израиля, как государства. О чем может еще мечтать самый непримиримый враг этой крошечной страны, раз не получается уничтожить ее другими методами? Лошадей оседлать много времени не заняло, и четверка путешественников во времени направилась в сторону Лана. Проводником по этим тропам им служил Атос. До города было 5-6 лье, но графу казалось, что они обязательно должны встретиться с друзьями где-то неподалеку от Ла Фера. Он не ошибся: вскоре затрещали кусты, и на тропинку вывалился Портос. Д'Артаньян расхохотался. - Ну зачем же ломиться через лес, когда есть тропинки, барон? Вас что, пустили вперед, как таран? - Какой, к дьяволу, таран! - разозлился достойный Портос. – Я где-то потерял основной отряд. И Арамис не отзывается. Атос, вам нравится устраивать нам кросс по пересеченной местности, когда можно было просто встретится в какой-нибудь харчевне? Нашим дамам наверняка не понравится тащиться через эти кусты. - Портос, но вы же сами пикардиец. Вам тоже должны быть знакомы эти места: ваш Валлон не так далеко. И о каких это дамах вы упомянули? - О тех, что с нами. - С вами? – граф был потрясен. - Если вы нам устроили очередную пробежку в прошлое, то, сами понимать должны, что женщины в Израиле ни в чем не уступят мужчинам. - Короче, Портос? - Короче? Извольте: с нами корреспондент – ваша Аннет, и, небезизвестная вам девица: та самая, с которой и началось наше знакомство с полицией, - очень довольный произведенным эффектом барон дю Валлон, покручивая мушкетерские усы, обозрел друзей с высоты своего, почти двухметрового, роста. – Атос, не расстраивайтесь: Аннет никому хлопот не причинит - она отлично ездит верхом, а Эден ей ни в чем не уступит. - Кто с вами еще, кроме Арамиса и женщин? - Отряд специального назначения. - Сколько человек? - Пять. Больший отряд привлечет ненужное внимание. Рауль, мальчик мой, дай я тебя расцелую. – Портос крепко обнял виконта, который соскочил на землю и с улыбкой любовался старым другом. – А это что за юноша? – он повернулся к Фархаду. - А это и есть тот самый молодой человек, которого собрались обменять на Бражелона, - ответил Атос. Так что будем делать: вернемся в Ла Фер или отправимся, как и собирались, в Лан? - Граф, придется вам говорить с Гийомом, и придумать ему сказку про то, как вы нашли своего сводного брата. То есть меня, - рассмеялся Рауль. – Как не крути, придется дожидаться всех в замке, раз уж мы договорились там встретиться. А небылицу для вашего управляющего сочиним по дороге. Насколько все было бы проще, если бы с нами был Гримо! – вздохнул он. - Гримо я нашел уже в Париже, - угрюмо откомментировал Атос. – Так что здесь он ничем бы не помог. Но возвращаться в замок мне, как не крути, не улыбается. В ситуации, если приходилось лгать или изворачиваться, Атос был не на своем месте. В таких случаях инициативу брал на себя д'Артаньян: его деятельный и изобретательный ум всегда находил достойный выход из положения. - Портос, а сколько времени прошло после вашего "приземления" в окрестностях Ла Фера? – спросил гасконец, мысленно прикидывая разброс в пространстве. Вы стартовали из камеры? Все вместе или по очереди? - Мы с Арамисом, потом все остальные. - А по прибытии оказалось, что вы один? - В том-то и дело! - Арамис не пропадет, он дорогу знает, - вставил граф. - Плохо, если разбросает остальных. Женщины могут попасть в неприятную историю: вокруг полно испанских наемников и мародеров. - Значит, надо искать в районе Ла Фера. Пусть кто-то останется в замке, а остальные займутся поисками. Черт побери, мы потеряем уйму времени, - гасконец закусил ус. – Может, нам стоит отправить Рауля и Фархада, а самим продолжить операцию? - Мы никуда без вас не отправимся, - возразил Рауль и взглянул на иранца: тот согласно кивнул. И вообще, меня потянуло сюда, как в родной дом, иначе все не прошло бы так успешно для нас. Для вас, дорогие мои, это свое время, вы тут все должны знать. - Рауль, вам хорошо говорить: вы в ближайшие десять-двадцать лет не рискуете столкнуться со своим двойником, а вот нам четверым такая опасность грозит реально. - Если вы не будете стремиться в Париж… - начал было виконт. - А у нас нет гарантии, что поиски остатков архива не приведут нас именно туда. В большом городе легче спрятать ценную вещь. Тем более, если информация – на дискетах. Бумаги, кажется, все вывезли. Осталась еще сверхсекретная часть, она касается уже самых последних разработок. - Она касается разработок по пространственно-временным исследованиям, - медленно, через силу выдавил из себя Фархад. - Что смогли украсть - украли в США, Израиле, России, что-то сами смогли наработать. Собственно, их наработок и хватило, чтобы заслать этот ящик с дискетами во Францию. - А где хранилась та часть архива, которая потом была перевезена в Израиль?- спросил Атоос. - Та самая, которую, как я узнал впоследствии, представил с таким размахом израильский премьер? Понятия не имею, где ее хранили, но в Иране она была спрятана в каком-то ангаре, о котором никто ничего не знал. - История эта темная, и свет на нее прольют очень нескоро, - гасконец потрепал по шее своего чудо-коня. - Все эти манипуляции с блужданием архива нам уже ни к чему: надо узнать, куда могли спрятать этот ящик. В нем, как я понял, самая важная часть архива. И отправили его в прошлое из страха, чтобы его не нашли американцы или израильтяне. - В Иране очень серьезно поставлено изучение точных наук. Так что прорыва в области изучения теорий и их практического применения можно ожидать в ближайшее время. А чем это может кончиться – не мне вам рассказывать. - Для того и послали нас, - улыбнулся д'Артаньян. – у нас просто нет другого выхода, как найти этот сундучок, этот ящик Пандоры. Портос был без лошади, у д'Артаньяна был такой жеребец, которого стыдно было показать людям, так что предстояло еще экипироваться. Хочешь не хочешь, а следовало позаботиться о лошадях для остальных. Поэтому было решено, что в Лан отправятся Атос с д'Артаньяном, которые были при деньгах, а все остальные вернутся в Ла Фер. Конечно, привести в замок семь лошадей двоим было бы несколько хлопотно, но два бывших мушкетера даже не задумались об этом: в своей походной, солдатской жизни им случалось возиться с большим числом лошадей. К тому же, расстояние между Ланом и Ла Фером позволяло управиться за два-три часа неспешной рыси. На том и порешили, и Атос с гасконцем, пересевшим на лошадь Фархада, отправились в сторону Лана. Остальные шагом вернулись в Ла Фер, немало удивив конюха, который уже предвкушал беззаботную жизнь. Когда же Рауль приказал ему подготовить стойла еще на семь лошадей, парень скис: он рассчитывал провести время иначе, избавившись от своих подопечных. Тем временем Атос и д'Артаньян погоняли лошадей: что-то подсказывало им, что они вот-вот встретят остальных. Расстояние до Лана сокращалось, но на дороге, среди немногочисленных встречных, по-прежнему не оказывалось знакомых лиц. Заухала сова и друзья, как по команде, придержали лошадей. - Сова, в это время? - д'Артаньян недоверчиво покачал головой. - Это не сова, это Арамис, - уверенно ответил граф. – Когда-то, во времена, когда я только поселился в Бражелоне, он несколько раз навещал меня: тайно, потому что его искали люди кардинала. Крик совы был нашим условным сигналом. Атос не ошибся: кусты на обочине раздвинулся, и из леса неслышно выскользнул аббат д'Эрбле. Но это не был изящный и элегантный Арамис. Бледный, злой, в разодранном и окровавленном камзоле, он, кажется, даже не заметил друзей, с каким-то остервенением спускаясь по откосу у дороги. - Рене, - негромко окликнул его Атос. – Рене, друг мой, мы услышали ваш сигнал. Что случилось? Вы ранены? - Атос, д'Артаньян! Слава Богу, я нашел вас! – Арамис не скрывал, что безумно рад встрече, – нельзя терять ни минуты: на нас напали. - Далеко отсюда? - С полулье. Точнее не скажу, я немного заплутал, идя к дороге. И группа не вся: только женщины. С ними был один из бойцов, но его ранили. Остальные должны быть где-то неподалеку. - Странно, - пробормотал д'Артаньян, - вы были вместе с Портосом, а оказались в разных местах, но зато вы - рядом с женщинами. Арамис ответил на это замечание почти свирепым взглядом. Атос протянул ему руку, помогая сесть за собой на круп коня. - Д'Артаньян, отложим остроты на потом. Арамис, хоть приблизительно: где на вас напали? В сторону города? - Там есть развилка у дороги. Пока мы сверялись с картой, раздался выстрел из мушкета. - Кто ранен? - Бен Шимон. Тот самый, что из Лиможа. Переговариваться на полном скаку, сидя за Атосом, было сложно, и друзья замолчали, сосредоточившись на дороге. Лошадь с двойным грузом быстро начала сдавать, и Арамис уже подумывал соскочить с коня, и пешком показывать дорогу, но они уже прибыли. Нельзя сказать, чтобы очень вовремя: Бен Шимон был ранен тяжелее, чем подумалось вначале. Женщины уже оправились от первого шока, и, похоже, Эден Азулай успела показать, чего стоит ее подготовка: три тела валялись вокруг грудами тряпья. - Живые есть? – кивнул головой в их сторону д'Артаньян. - Не уверена. Я била наверняка, - непринужденно ответила солдатка. – Что же вы так долго копались? Бен Шимона надо отправлять назад: здесь ему не выжить. Мушкетер соскочил на землю, и пошел проверять, не остался ли кто-нибудь из напавших солдат в живых. То, что это испанские наемники, блуждавшие в приграничных лесах в поисках поживы, он не сомневался. - Значит, сделаем так, - решительно, не давая друзьям сомневаться в том, что он собрался делать, заявил д'Артаньян, – Мальчика я доставлю сейчас прямиком к врачам, а вы отправитесь в Лан, как и думали. Лошади нам нужны, как не поверни. Потом вы вернетесь в Ла Фер, а я надеюсь к вашему возвращению вас там встретить. - Д'Артаньян, у вас хватит сил на такие перемещения, - засомневался Атос. - Хватит. А если что – так используем камеру. Но я уже знаю свои силы, а их, со временем, все пребывает. Скоро смогу порхать туда и обратно, как бабочка. - Не смешно, - покрутил носом бывший аббат. – Постарайтесь еще раз не промахнуться, и попасть в Ла Фер, а не в лесную чащу. - Арамис, друг мой, я дважды не совершаю одну и ту же ошибку, пора бы вам это знать. – Гасконец нагнулся над раненым. – Ну, приятель, сейчас мы с тобой совершим небольшое путешествие. Жаль, что так и не пришлось нам с тобой повоевать в здешних краях плечом к плечу. Зато твоя матушка будет спокойна. А дома тебя живо в порядок приведут. – Он осторожно поднял бойца на руки. – Ну, пожалуй, прямо в "Ихилов" *, если получится. Мгновение, и на месте двух человек осталась пустота. - Уйти он смог, а вот попадет ли на место? – тихо пробормотала Аннет и зябко поежилась. • "Ихилов" огромный больничный комплекс в Тель-Авиве, оборудован по последнему слову медицины.
Rina: Стелла, такая гремучая смесь всего на свете, что это... это классно! Я уже давно зарыла своего обоснуя на тему кто откуда куда почему и как, и просто читаю, как сказку )))
stella: Да какой там обоснуй. Просто - дурака во времени валяю.))))) Пока - это все. Но есть идея и продолжу. Тем более, что реальность все время что-то подкидывает: в наших краях не скучно, каждый день новая ситуация.
Орхидея: Вы и про совиный крик вспомнили. :) Кстати, мне, помнится, было интересно узнать, что крик совы был условным сигналов у участников конрреволюционного востания шуанов, охватившего Бретань, Вандею и Нормандию.
stella: Орхидея , ну вот, опередила события.))) Но я действительно не хочу заморачиваться комнатами, порталами. сундуками и прочей атрибутикой. Тем более, что мысленное усилие для книжного героя то же самое, что и для Автора, который для него создает такую возможность. Автор мыслью помещает своих героев, а с ними и читателя, куда ему угодно. и читатель покорно за ним следует. (бунтовать, возражать и спрашивать читатель начинает уже потом.)
Орхидея: stella пишет: ну вот, опередила события.))) Почему опередили? В чём? Если вы говорите про совиный крик, то это ведь взято из главы про пещеру Локмария, не так ли?
stella: Орхидея , я не такой спец по Арамису, как вы. Я начисто забыла об этом факте, я просто подумала, что совиный крик днем - это то, что необычно, и потому заметно. А может, у меня в подкорке это сидело, и просто сработало в подходящий момент.
Орхидея: Ну, теперь понятно. А то ваша реплика меня озадачила.)
Диана Корсунская: Когда Рошфор стал рассказывать Атосу про двойника в замке, на миг стало нехорошо при мысли, что Атос с этим двойником сделает. Облегченный вздох в момент понимания, что Атос тот, который про Рауля знает )) Обоснуй действительно молчит, ему не до придирок, открыл рот и ждет продолжения
stella: Представила обоснуя в виде Веллера.
stella: Чертова Борда опять делает проблемы. Попозже я исправлю все. Сейчас - не пускает даже вырезать выложенное.
stella: Глава 8. Лаон В Лан въехали через Ардонские ворота: те самые, в которые въезжал король Генрих Четвертый после трехмесячной осады Лана и сдачи города. Город назывался по-старинному: Лаон. Атос, чувствовавший здесь себя дома, предупредил женщин, что им лучше помалкивать: их французский на фоне местного пикара выглядел не слишком уместным. Обе дамы, облаченные в камзолы, ботфорты и широкополые шляпы держались достаточно непринужденно, сидя верхом позади Арамиса и Атоса, и успешно пряча лица за спинами своих кавалеров. Извилистые улицы древнего города, узкие и темные, были окружены мощными крепостными стенами. - Вы здесь бывали? – не удержалась от вопроса Эден, сидевшая за Арамисом. - Я – бывал, а вот наш провожатый здесь вырос. - Атос? - Да, его владения неподалеку. - Ла Фер? Мы же туда изначально собирались. Я так хотела увидеть этот замок. - Увидите, - улыбнулся Арамис.- Это Пикардия, тут есть, что посмотреть. Атос услышал последние слова друга. - Посмотреть тут действительно есть что, но вы, готовясь к броску к нам, должны были первым долгом ознакомиться с местностью. Карты этого периода вы смотрели? - Наизусть помню. - Тогда вы должны представлять себе, что вас окружает. Если нам придется задержаться здесь… - граф не закончил фразу, потому что выскочивший, как из-под земли, толстенький коротышка заголосил, всплескивая руками, кланяясь и вертясь у самой лошадиной груди. - Ваше сиятельство! Господин граф! Я говорил Гийому, что он зря переживает, что Ваше сиятельство непременно вернется домой. Он мне не верил, чудак, все убивался… - Помолчите, мэтр Жанно, все в порядке! Я жив и здоров, и Гийом знает это. – Граф досадливо поморщился. - Лучше скажите, где мы с друзьями можем купить лошадей: сами видите, так путешествовать неудобно: двух лошадей у нас убили в стычке с мародерами. - Заходите ко мне, отдохнете, а я вам барышника пришлю, - тут же предложил коротышка. - Так ты по-прежнему держишь трактир? – небрежно поинтересовался Атос. - Да, мой господин. "Три короля" по-прежнему к вашим услугам. - Ну, что ж, пожалуй, мы зайдем, перекусим. Друзья, этот трактир мне знаком с юности. Я никогда не проходил мимо него, когда заезжал в Лаон, - граф перекинув ногу через лошадиную шею, соскользнул на землю, давая возможность Аннет ступить, наконец, на твердую почву. Привыкшая к седлу и путешествующая на лошадином заду впервые, женщина едва удержалась от стона, слезая с коня. Атос чуть заметно улыбнулся.- Мэтр Жанно, у вас найдется отдельная комната, где мы вчетвером смогли бы поесть и привести себя в порядок? – граф осмотрелся вокруг, острым взглядом подмечая все, что могло бы вызвать опасение. Но мир и спокойствие царили в Лаоне. Комната нашлась, там накрыли стол и сразу же стали заносить блюда. Атосу даже не надо было ничего говорить: трактирщик помнил его вкусы и любимые вина, так что, зная графа, как любителя вкусно поесть, он постарался на славу. - Если нас кто-то будет спрашивать, нас ни для кого нет, - приказал Атос. – И ты нас не видел, понял? - Все ясно, - улыбнулся трактирщик, метнув хитрый взгляд на женщин. – Прикажете еще одну комнату и горячей воды для купания? - Пожалуй. Вот хитрая бестия, - Атос подождал, пока трактирщик исчез за дверью. – Усмотрел все же, что мы с дамами. Но молчать будет. Пусть лучше думает, что у нас свидание. Женщины при таком повороте событий очень оживились: им это показалось и забавным, и обнадеживающим, Арамис же только пожал плечами.- Меня беспокоит д'Артаньян, - заговорил он о гасконце, пользуясь тем, что Аннет и Эден удалились в отведенную им комнату. – Ему пора бы уже вернуться. - Куда? – Атос не спеша потягивал вино вместо того, чтобы есть. – В Лаон? Откуда ему знать, что мы в этой гостинице? - Он будет искать нас у торговцев лошадьми. - Хозяин обещал привести барышника сюда. Если еще кто-то ищет такой же табун, мы сможем у него узнать. - Каким это образом? Расспрашивая? - Барышники взвинтят цены. Арамис бросил удивленный взгляд на друга: до сих пор Атос не был замечен в наблюдательности такого рода, но, видимо, годы занятий Бражелоном и урожаями не прошли даром и для графа. - И все же… - начал было он, но Атос выразительно посмотрел на аббата, и тот осекся, так и не закончив свою мысль. Атос хотел, чтобы д'Артаньян остался на базе, он явно боялся за друга. Невыносимый человек! Всегда и везде он подставлял свою голову, и только в деле с Карлом Первым втащил и Портоса с гасконцем в авантюру. Но тогда Арамис отлично понял, что движет графом и почему он это сделал: речь шла о нечто большем, чем их жизни. А теперь? Теперь тоже вопрос стоит не о них: вопрос стоит о жизни на планете, если смотреть глобально. Но Атос, почему-то, упорно тянет одеяло на себя. В тщеславии он ни разу замечен не был за все годы их дружбы. Так чего он добивается? В чем опасность для мушкетера больше, чем для всех остальных. Арамису на мгновение стало обидно: опять Атос выделяет гасконца, давая понять, что его жизнь для графа так же дорога, как жизнь родного сына. А он, Арамис? Что же он значит для Атоса? Портос – того не тронут, он мало что знает, но он, аббат д'Эрбле знает кое-что, о чем и сам граф де Ла Фер не догадывается. Они уже не рабы чьей-то фантазии, не вольные люди со своей собственной волей, не боги, слава тебе Господи! Они те, кому дано переломить ход истории, а потом – исчезнуть. Исчезнуть, чтобы больше не смущать покой времен, предоставив ход событий гигантскому валу, который катится по материкам планеты. Арамис ошибался: Атос ощущал надвигающиеся события. Нет, он не получал никаких сведений – срабатывало его чутье. И был уверен, что д'Артаньян нужнее там, где формировались стратегические планы. Военному до мозга костей, ему лучше всего было быть при штабе, чтобы принимать участие в разработке планов. Для действий хватило бы и их троих с Портосом и Арамисом. И тех четырех ребят из подразделения, которые должны были пробраться в его замок. Ах, как жалел он, что с ними нет ни Мушкетона, ни Гримо, ни хитроумного Планше. У них была бы надежная связь, раз никакая связь из будущего здесь не действует. Его мысли были прерваны стуком: явился трактирщик и привел торговца лошадьми. Барышник оглядел сидевших за столом быстрым взглядом, сразу оценив потенциал будущих покупателей. Этих господ ему надуть не удастся, а он очень рассчитывал всучить им оставшихся у него лошадей. - Милейший, наш хозяин обещал нам привести торговца, который сможет найти для нас необходимое количество приличных лошадей, - обратился к нему по знаку Атоса Арамис. - Сколько лошадей необходимо господам? - Семь. - Семь? Но у меня сейчас столько не найдется, господа. Как раз пару часов назад у меня и купили именно семерых отличных лошадок. Арамис и Атос переглянулись: семь, это не могло быть совпадением. - Нас опередили, Арамис, - пожал плечами граф. – Нам не повезло, хозяин, - обернулся он к торговцу, - но как же нам быть? Лошади нам нужны - и срочно. Может быть, вы укажите нам этих покупателей, а мы с ними сами сторгуемся? Если они не уехали еще из города, мы бы смогли их найти? Торговец быстро смекнул, что он может наварить на этой купле-продаже неплохие деньги, если возьмется сам за поиск. Выкупить лошадей, а потом выгодно перепродать их этим господам; по виду, они не из тех, кто считает каждый экю. - Господам не стоит беспокоиться: я сам сумею найти этих покупателей и все устрою. Если что, вам придется немного накинуть цену, - он блеснул глазами, - но лошадей вы получите в лучшем виде. - Только не вздумай нас надуть: в лошадях мы знаем толк, и любой изъян способны заметить. – Арамис положил руку на рукоять своего кинжала. - У меня купили испанцев. Вы знаете, что это прекрасные лошади. - Довольно, любезный, - остановил его Атос.- Приведешь лошадей – тогда и поговорим. Он замолчал, всем своим видом давая понять, что торговец лошадьми лишний в этой комнате. Когда же тот вышел, Атос выразительно посмотрел на Арамиса. - Не похожи ли эти покупатели на наших друзей, как вы думаете, Рене? - Я не удивлюсь, если д'Артаньян нас опередил. Вот ведь хитрец! - Скорее всего, он умудрился отыскать наш отряд. У нашего друга особое чутье. - И поэтому вы считаете, что его место не с нами, а на базе? – не удержался от того, чтобы высказать свои подозрения, Арамис. - А у вас есть сомнения по поводу того, где наш друг нужнее? – пристальный взгляд графа заставил Арамиса слегка покраснеть: Атос догадался, но как он сумел почувствовать этот налет ревности? - Есть, Атос. Д'Артаньян смел и предприимчив. Он быстрее любого из нас разберется на местности. Он тактик, а вот стратег получился бы из вас, если бы вы пожелали. - Но я не пожелал, Арамис. И хватит об этом. А вот чего бы мне хотелось, так посмотреть на торг д'Артаньяна с этим владельцем канторы по скупке-перекупке лошадей. Это должно быть забавное и поучительное зрелище. - Так давайте проследим за ним. Он вряд ли ушел далеко. Что-то мне подсказывает, что это будет зрелище в духе продажи знаменитого жеребца из Менга.
stella: Глава 9. Торг Атос с Арамисом, чуть не бегом, выскочили за дверь, но граф успел бросить на бегу пару слов хозяину заведения. Комнаты остались за ними, то, что на столе убирать не следовало, кавалеры из соседней комнаты должны их ждать в гостинице. Оба друга, не теряя времени, шли по улицам наугад. Торговец мог быть, где угодно, но здравый смысл подсказывал, что покупатели лошадей направятся к окраинам, чтобы зря не светиться в городе. Атос, отлично ориентировавшийся в сплетении городских улиц, безошибочно вывел их к городским воротам, минуя капеллу тамплиеров. - Это не те ворота, через которые мы въехали, - остановил его д'Эрбле. - Я знаю. – Атос остановился и перевел дыхание. – Если это д'Артаньян, он никогда не вернется на то место, через которое уже проходил. Это ворота Шенизель. - Эта часть города пострадает в будущем от бомбежек. Во Вторую мировую, - Арамис разглядывал старые стены с каким-то напряженным вниманием. – Здесь должны быть подземные галереи, сооруженные при Генрихе Четвертом. Может быть, наш друг решил спрятаться где-то здесь? Господи! – он схватил графа за руку. – Смотрите, Атос, да это никак наш капитан, собственной персоной. - И не один, а с нашим приятелем торговцем. О чем они договариваются, хотел бы я знать? - Давайте подойдем поближе. Друзья подобрались так близко, как только позволяло им расстояние и каменистая дорога. Отсюда было уже неплохо слышно, о чем говорили д'Артаньян и торговец лошадьми. - А с какой стати я должен возвращать тебе лошадей, за которые уже уплачено? Ты что, принимаешь меня за простофилю? – звонкий голос бывшего мушкетера, в котором сейчас явственно слышен был его южный говор, заставил Атоса улыбнуться. - Боже меня сохрани от такой глупости! – зачастил барышник. – Я только хочу сказать, что вы, сударь, от этой сделки не прогадаете: я сполна верну вам стоимость лошадей, и еще и приплачу. - С чего бы это такая щедрость, а? – гасконец насторожился. - Тут нет никакой тайны, сударь. Для королевских мушкетеров по всей стране отбирают вороных лошадей. Рота господина капитана де Тревиля должна называться черными мушкетерами – по масти лошадей. - Черт возьми, это серьезный довод, - улыбнулся капитан д'Артаньян. – И кто же приехал их покупать? - Важные господа, доложу я вам. - Так уж и важные? – усмехнулся гасконец. - Вы можете мне не верить, но уж больно представительный вид был у старшего. - Высокий, смуглый, темноволосый и черноглазый, не так ли? – портрет напоминал графа Рошфора, д'Артаньяну он чудился везде, а тут еще и новость, что этот верный клеврет кардинала побывал в Пикардии! Но хитрый барышник только головой покачал. - Не он, сударь. И не расспрашивайте меня – то, что мне не положено, я не знаю. Мне велено раздобыть лошадей к утру, а с королевскими офицерами не шутят. У меня и так всех моих лошадей забрали бы без проволочек, да господа сами убедились, что забирать нечего. Если вы мне откажете, я пропал. А я клянусь вам – завтра вы получите коней не хуже, чем те, что у вас сейчас. - Так почему бы тебе не проделать с этими господами то, что ты собрался проделать со мной. Я уеду, а они получат своих лошадей завтра? - Никак нельзя, это приказ короля. - Так я тебе и поверил, - пожал плечами мушкетер. – Скорее, тебе предложили за лошадей совсем уж кругленькую сумму. Пожалуй, я не стану тебе возвращать никого: мне лошади нужнее, королевские мушкетеры вместе с капитаном де Тревилем подождут. - А если мы сами попросим вас уступить нам лошадей? – Атос выступил из полумрака, заставив барышника отпрянуть в сторону, а д'Артаньяна схватиться за шпагу. - Ат !.. – д'Артаньян замолчал, ухватив краем глаза жест графа, предписывающий ему не выдавать их знакомство. Арамис пока оставался в тени. - Мне представляется неуместным препятствовать королевскому приказу. А вам, сударь? – Атос, едва сдерживая смех, посмотрел в лицо друга. – "Ну что же тебе не сидится в штабе, гоняешь взад-вперед, милый друг?" – прочитал упрек в голосе графа, мушкетер. – Так что я очень надеюсь, что мы с вами миром разрешим эту проблему. Где лошади? - А вы уверены, что для вас я сделаю то, в чем отказал этому торговцу? – д'Артаньяну или хотелось подурачиться, или у него возникла идея позлить друга за намек. - Абсолютно уверен, - совершенно невозмутимо кивнул головой Атос. - И даже уверен, что сделаете это вы с радостью. - Господа, а как же я? – забеспокоился барышник, чувствуя, что господа решили обойтись без его услуг посредника, и договариваются напрямую. – Спросят ведь с меня. - Исчезни с глаз моих, - посоветовал ему д'Артаньян. – Свое ты уже получил, а с этими господами я договорюсь и без тебя. Тем более, что я уверен: именно они и ищут лошадей для королевских мушкетеров. - Вот, возьми, - Атос протянул проныре кошелек. Тут достаточно, чтобы ты не жалел о прогулке к городским воротам. Я бы посоветовал тебе держать язык за зубами, но ты все равно не станешь молчать. Что ж, от тебя самого и зависит и твое благополучие, и твоя жизнь, – он недовольно поморщился, и торговец, поклонившись, мгновенно исчез. - Где вы спрятали всех остальных и лошадей? – Арамис обнял, вслед за графом, д'Артаньяна. - В галерее. Вы знаете, здесь имеются подземные галереи. - Я знаю, - кивнул ему Атос. - Но как вы спустили туда лошадей? - Мы их привязали у входа, и наши мальчики их стерегут. А где женщины? - Остались в гостинице. Я наказал хозяину их не выпускать. - "Наказали" – хмыкнул мушкетер. – Нашли кому наказывать: дай бог, чтобы они были на месте. - А как Бен Шимон? - Доставил, как на вертолете, прямо на посадочную площадку. Оттуда, на лифте – прямиком в приемный покой. Никто ничего не успел понять, я отбил код "срочно", остальное без меня разберут. Признаться, - д'Артаньян, служивший проводником друзьям, снял со стены горящий факел, - признаться, я сам не ожидал такой точности. Знаете, друзья мои, сдается мне, что нам просто нужно четко представить себе место, куда мы хотим попасть – и вся премудрость. Обратно у меня вышло хуже – я попал к городским воротам, которые видел на фотографии. Израильтян отыскал уже в самом городе, в кабаке. Мы пошли торговать лошадей все вместе – я выбирал, наши бойцы их сразу же седлали: седла и сбрую я в цене вместе с лошадьми оговаривал. Не бэкингемовы, конечно, да нам и не к чему светиться богатством. Ну, вот мы и пришли. Как будем действовать? Я предлагаю вернуться кому-то из вас за женщинами, а мы вас здесь обождем. - Дамы не будут в восторге, - заметил Арамис. - Если они влезли в эту историю, пусть не надеются на комфорт, - неожиданно жестко заявил Атос. - В таком случае, доверьте мне забрать их из гостиницы, - предложил Арамис. - С огромным удовольствием, - с облегчением согласился Атос. – Вас они послушаются быстрее. На том и порешили: Атос подождал, пока гасконец вывел д'Эрбле к воротам. Оттуда Арамис, отлично запомнивший дорогу, за полчаса добрался до гостиницы " Три короля". Но Аннет он не застал. Эден пояснила ему, что журналист в ее подруге заговорил так сильно, что она не смогла устоять перед соблазном погулять по городу. Потрясенный Арамис обессиленно опустился на стул. - И что я скажу остальным? У нас нет времени ждать. Оставалось одно: расплатиться с хозяином и возвращаться к друзьям, а потом уже искать эту сумасбродку.
stella: Глава 10. Иголка в стоге сена. Новость о пропаже Аннет не на шутку встревожила весь отряд, а некоторых привела в тихую ярость. Атос не сказал ни слова, он только молча встал и направился из галереи наверх. Он устал и не прочь был бы отдохнуть хоть пару часов, но теперь предстояло бегать по городу в поисках этой невозможной женщины. - Граф, вы куда? – окликнул его д'Артаньян. - В город. А вы отправляйтесь в Ла Фер и ждите меня там. Шарль, я беру двух лошадей, остальных заведете в мой замок. - Деньги у вас есть, Атос? - Достаточно. - Может, не стоит вам отправляться одному. - Именно одному и стоит: светиться всем не обязательно. Мне бы только найти эту… любопытствующую даму… - нет сомнения, что про себя Атос наградил ее каким-нибудь крепким словечком, но вслух ничего подобного себе не позволил. Он только ускорил шаги. Однако, через минуту вернулся. - Что-то случилось? – Арамис встал ему навстречу. Тень его на стене напротив угрожающе склонилась, заплясали язычки пламени от дуновения ветерка с поверхности. - Я подумал, что у меня может не быть времени вам сообщить об изменениях в плане. Боюсь, как бы мне не пришлось ее ловить в районе Парижа. Эта дама, как я уже убедился, абсолютно непредсказуема. Если за нами следят, все могло произойти. - Атос, это опасно, - возмутился д'Артаньян. - Если попадусь я один – это не самое страшное. Хуже, если нас всех поймают, тогда выполнить нашу задачу будет проблематично. Но не волнуйтесь, я не попадусь. Атос ушел и через несколько минут до них донесся лошадиный топот: граф уехал, уводя в поводу лошадь для Аннет. После его ухода воцарилось напряженное молчание. Израильские бойцы, которых инструктировали и готовили в спешном порядке, и здесь держались вместе, как никогда ощущая себя чужими в этом мире. Чужими, но не беспомощными. Просчет с их товарищем, получившим пулю из-за угла, заставил молодых людей держатся уже не просто настороже: вступило в действие чувство, выработанное месяцами напряженных тренировок. Они слышали малейший шорох, долетавший до отряда, и неважно, был ли это скрип ветвей, ползущая меж камней змея, или едва ощущаемое дыхание ветерка, проникшего в галерею. Д'Артаньян повернулся к своей команде: сейчас он естественным образом ощущал себя ответственным за ход операции: он был не только профессиональным военным, он, как и Арамис, был в своей привычной среде. - Ждем Атоса здесь до утра. Если он не вернется, Арамис проводит вас в замок, а потом отправится сюда, в Лаон. Я за это время попытаюсь узнать, что стало известно графу. Но, как и он, я боюсь, что ему не удастся так просто найти мадам Аннет. Если что, мы с Арамисом продолжим поиски, а вы, с Раулем, Фархадом и Портосом будете искать "Ящик Пандоры" в районе границы. Разрази меня гром, но чутье мне подсказывает, что искать надо в окрестностях Ла Фера. - Можно подумать, что во Франции больше нет мест, где можно надежно спрятать чемоданчик, - пожал плечами Арамис. – Вы преувеличиваете значение Пикардии, капитан д'Артаньян. - Может вы и правы, д'Эрбле, в том, что во Франции есть где прятать сокровища, но один момент вы упустили из виду, или не были осведомлены о нем: среди разработчиков атомной программы много людей, учившихся в Европе. И среди них есть и наши поклонники. Так что, как бы эти романтически настроенные господа не мудрили, а место они могли выбрать, так или иначе, связанное с кем-то из нас. - Только не со мной, - возразил Арамис, и д'Артаньян смутился. У Его преосвященства Рене не было во Франции ни своих земель, ни даже полуразвалившегося родового замка. А то, чем владел он под конец жизни в Испании, не было наследственным владением. - А знаете, Арамис, - гасконец перевел разговор на тему, показавшуюся ему уместной в этой атмосфере ожидания. – Я вот часто задумываться начал: а что мы стали бы делать, окажись в чужом мире, и чужом времени без возможности вернуться? Чем бы каждый из нас смог заняться? - Без стартового капитала? – Арамис, уютно пристроился на камне, вытянув ноги и закутавшись в плащ. – Холодно здесь, я бы с удовольствием погрелся у огня. Жаль, нельзя костер разжечь. Так вы спрашиваете, что бы мы делали, оставшись в таком мире? - Да, и мне не просто интересно знать: всяко может случиться, и лучше бы иметь варианты на такой случай. Вот вы, мой дорогой, вполне смогли бы найти место в церковной иерархии. - Может, и смог бы, д'Артаньян. Вопрос в другом: захотел бы? - А чем вам отцы Церкви не угодили, Арамис? Вы что, пробовали? - Пришлось столкнуться, - неохотно ответил бывший епископ Ваннский. – Но знаете, друг мой, всякому цинизму есть предел. Даже для такого циника, как я. - Странно, мне казалось, вас уже ничем не удивить, - д'Артаньян задумчиво посмотрел на друга; лицо Арамиса почти полностью терялось в полумраке, только глаза поблескивали в глубине зрачков дьявольскими огоньками. - А вот удивили, - хриплый ироничный смешок выдал настроение д'Эрбле. – Я действительно прикидывал, не нашлось бы мне места в новом мире. Церковь не терпит пришлых, а я давно растерял свои полномочия и свое влияние. Всему - свое время, д'Артаньян. А вот вы действительно могли бы устроиться. - В качестве почетной мумии? Теперь воюют иначе, Арамис. Вам ли этого не понять? Чтобы чего-то добиться, надо пройти путь из низов, или иметь влиятельных покровителей. Так было всегда, и мы сами тому живой пример. Ну, разве что – Атос, для него достаточно было только назвать свое имя. Но здесь это не сработает. - Так что бы нам осталось: только сидеть почетными гостями на чужих свадьбах? - А это – вариант, - расхохотался мушкетер. – Я уже себе представил наш квартет на каком-нибудь торжестве. Голодными бы мы точно не остались, жилье какое-никакое бы подыскали, а там… Арамис вдруг мечтательно вздохнул. - Эге, друг мой, а не подумали ли вы о тамошних герцогинях? – д'Артаньян даже повернулся к д'Эрбле, стараясь разглядеть выражение его лица. Арамис неожиданно поплотнее завернулся в плащ, всем своим видом показывая, что он не расположен продолжать разговор. Но д'Артаньяну и самому расхотелось беседовать: у него появилось достаточно мыслей, которые следовало обдумать в тишине. Израильтяне слушали этот разговор с напряженным вниманием. Молодые люди имели свое мнение насчет места поисков. Точнее, это было не мнение, а соображения генштаба. Только делится на этот счет с кем-либо им не рекомендовалось: как сложатся обстоятельства, и что из этого получится никто предвидеть не мог. Из Ла Фера было удобно выбираться на разведку по окрестностям, в Ла Фере было надежно отсиживаться, в Ла Фере их никто бы не побеспокоил без их ведома. А милая беседа, услышанная сейчас, поводом для продолжения разговора быть не могла: слишком много личного узнали они от двух французов. Атос же, выбравшись в город, не спеша объезжал улицу за улицей. Начало темнеть, и все меньше людей оставалось вне дома. Горожане спешили закончить все свои дела засветло, а кому это не удавалось, торопились домой, не глядя по сторонам. Близость неспокойной границы сказывалась на настроении жителей Лаона. Крепкие двери и высоко расположенные окна могли служить если не надежной защитой, то некоторой гарантией, что наемники призадумаются, стоит ли дом штурмовать с ходу, а жильцы получат хоть немного времени, и успеют уйти подземным ходом. Во многих домах погреба имели такое продолжение, и Атос вспомнил, что рассказывали о городе Газа. Городе, под поверхностью которого была сеть туннелей, расходившихся далеко от жилых районов. Муравейнике, в котором окопались бандиты, устроившие себе бункера под больницами и школами. Возможно, подземные галереи короля Генриха имели выход к домашним туннелям. Чем дальше, тем яснее он понимал, что проще найти иголку в стоге сена, чем этот кейс с дисками. "Иголку можно отыскать с помощью магнита, а вот что послужит магнитом в этом поиске?" – спросил он сам себя, попутно подумав, что Аннет, так успешно пристроившаяся в их экспедицию, сама стала пресловутой иголкой в городе. Жаль, что он так опрометчиво отпустил Эден Азулай. Поговорив с девушкой, можно было бы выяснить, хотя бы, чем могла заинтересоваться журналист, куда направилась в первую очередь, выйдя из гостиницы. "Думай!" – приказал себе граф, но он слишком мало и плохо знал Аннет, чтобы решить, что могло заинтересовать пронырливую, и скорую на действия, женщину. К тому же мысли его приняли неожиданное направление. Ощущение, что он лишний во всей этой истории, стало исподволь преследовать графа. Роль ведомого стала раздражать его. Обычно, он легко признавал роль лидера лишь за д'Артаньяном, потому что безоговорочно признавал его ум и его способность найти выход из любой ситуации. Но признавать главенство еще кого-либо, повиноваться без рассуждений мог только, в былые времена, Тревилю. Даже Его величеству Луи 13 он подчинялся с ворчанием, в особенности если подозревал, что распоряжения идут от кардинала Ришелье. О Короле-Солнце он вообще ни говорить, ни слышать не желал, даже если это были воспоминания друзей: с ним все было кончено для Атоса. Но теперь, даже находясь в родных местах, у себя, можно сказать, дома, граф оказался в дурацкой ситуации, вынужденный рыскать по Лаону в поисках взбалмошной и непредсказуемой женщины. Ее могли похитить, могли заманить в какой-то притон, она могла, наконец, руководствуясь своими желаниями или еще какой-нибудь профессиональной прихотью, отправиться… Атос бессознательно натянул поводья, останавливая коня. Он вспомнил! Аннет как-то бросила невзначай, что мечтает увидеть Париж доосмановской застройки, и, ради этого, готова даже проделать путь в пару сотен лье верхом. "Дьявол побери эту женщину!"- почти простонал граф де Ла Фер, и направился к городским воротам. Там стража уже готовилась закрыть город перед наступлением ночи. Несколько вопросов, заданных, словно из праздного любопытства, дали Атосу понять, что за несколько часов до него из города выехали четыре всадника. Похохатывая, жандарм расписал, как один из всадников потерял шляпу, явив на свет божий прехорошенькую женскую рожицу. Графу осталось только откланяться и вернуться ни с чем к друзьям. Ехать в ночь, одному, было бы чистым безумием. Он вполне мог сделать это и утром, и в компании Арамиса. Да, Арамис, положительно, был необходим в таких розысках. А если еще и удастся подсмотреть за ними самими, увидеть момент знакомства с молоденьким семинаристом! Арамис должен быть счастлив, если ему предоставить такую возможность. На душе стало тепло от воспоминаний. Атос почти на ощупь завел лошадей, привязав голодных животных рядом с остальными конями. Утром придется их хорошенько покормить перед дорогой. Дальше он пошел, ориентируясь на храп гасконца, задел чьи-то ноги, выругался и ощутил, как его тут же скрутили мощные руки, а рот зажала чья-то ладонь. Быстрые уверенные прикосновения к телу: его обыскали, и прежде, чем он успел сделать хоть одно движение, он оказался обезоруженным, а руки связанными за спиной. От резкой боли говорить что-либо сразу расхотелось. Атос до крови прикусил губу, и в этот момент раздался голос д'Артаньяна: "Кого вы изловили, Арик?" - Темно. Утром разглядим, - ответил с характерной напевностью знакомый баритон. - Ну-ну, сторожите тогда, - зевнул мушкетер, укладываясь спать. Руки, заведенные за спину особым приемом, причиняли уже не просто сильную боль: они начали неметь в кистях и плечах. Если так пойдет и дальше, к утру Атос просто никуда не сможет двинуться. Оставаться в таком положении было немыслимым, ситуация перестала быть забавной, и граф, стараясь, чтобы голос не выдал его раздражения и боли, как мог спокойно, промолвил в сонной тишине подземелья: - Шутка затянулась, господа. Не пора ли развязать веревки? Так и не уснувший после разговора с гасконцем, Арамис подскочил первым. Он, в отличие от двух друзей, великолепно видел в темноте. Бросившись на звук знакомого голоса, он, первым делом, осторожно разрезал тонкий шнур, которым были связаны запястья Атоса, потом с возмущением повернулся к израильтянам, смущенным своим промахом. - Вы что, не видели, кого схватили? - Не успели рассмотреть, действовали на автомате, - неохотно признал Арье. - Вот, мне на своей шкуре и пришлось познать быстроту реакции наших бойцов, - Атос попытался растереть кисти рук, но бесполезно: он их не чувствовал. – Господа, сторожите вы на совесть, должен признать. Я сам, конечно, виноват, что не подумал о том, что надо вас как-то предупредить. Впредь буду осторожней. - Раз вы вернулись, Атос, значит, что-то узнали? – д'Артаньян осторожно снял со стены факел. – Снаружи нашего огня не видно: парни проверили. Что это у вас с руками, дружище? - Ничего особенного, жду, пока восстановится кровообращение. А вернулся я действительно потому, что нашей мадам Аннет Брюнель нет в Лаоне. Она изволила уехать то ли в сопровождении, то ли под конвоем трех мужчин. И я склонен думать, что под конвоем. Так надежней и для ее стражей, и для нее самой. - Но куда? - Помнится, она собиралась в Париж. – Атос кивком головы поблагодарил Арье, который помог ему скинуть камзол и принялся растирать ему руки. Миллионы иголочек стали покалывать кожу, возвращая чувствительность затекшим пальцам. – Сама она вряд ли бы стала устраивать эту поездку, не предупредив нас. Значит, кому-то с ней по пути. - А может, кто-то ее принял за агента кардинала? – вдруг подал голос самый молодой из израильтян, Таль. – Граф, если память мне не изменяет, именно в это время миледи поступила на службу к кардиналу Ришелье. Может быть… - Вполне может быть, - медленно произнес Атос, вспоминая детали встречи с Рошфором. – Хотя сходство и невелико, но рост у них и цвет волос приблизительно одинаковый. И имя… И если это были люди кардинала, то они могли и спутать. А у Аннет, зная ее авантюрный характер, могло и не возникнуть желание их разубеждать. Господа, мы с Арамисом поедем в Париж, а вы с шевалье д'Артаньяном все же должны будете отправиться в Ла Фер, и не теряя времени заняться поисками кейса с дисками. Не стоит забывать, что это наша основная цель. - А я? – обиделся гасконец. - Милый друг, а вам еще надлежит пребывать в отчем доме. Ваше преждевременное появление может спутать все карты. Зато лучше вас никто не организует поиски из замка.
Бестужева Наталья: Прошу прощения, Стелла , но я не совсем поняла, что хотела увидеть Анна. Аннет как-то бросила невзначай, что мечтает увидеть Париж доосмановской застройки Какой застройки?
stella: Бестужева Наталья , барон Осман, перестраивая Париж, пустил под "нож" множество домов средневекового Парижа. Сейчас в центре города остались всего два дома фахферковой архитектуры. Барон уничтожал старый Париж, прорубая новые улицы.
Бестужева Наталья: Благодарю за информацию
Undine: Как никогда радуюсь тому, что в фанфике можно изменить канонические характеры и саму Историю! Ведь по ужасающему указу Людовика XIII от 23 апреля 1615 года все некрещеные евреи были обязаны покинуть Францию и ее колонии, а если бы кто-то остался его ждала бы смерть! И Атос, как феодал, наделенный правом Верхнего и Нижнего Суда, неукоснительно следующий букве Закона, был бы обязан... Какое счастье, что в фанфикшене все в нашей власти!
stella: Undine, и , тем не менее, если покопаться, то таких, крещенных, но все равно соблюдающих в глубокой тайне - хватало. Вопрос, были ли такие в Пикардии. Смотрела вчера материалы по Лаону - место было очень неспокойное. Скорее всего, там не до суда над непокорными верующими было. Впрочем, у нас есть настоящий специалист, который нас может просветить в этом плане.
Орхидея: Поразительно, что господа мушкетёры напрочь лишены предрассудков своей эпохи. Хотя бы в отношении тех же евреев. Освоиться с благами цивилизации это одно, но как быть с мировоззрением?
Настикусь: Так и хочется сказать: авантюристы
stella: У господ мушкетеров мировоззрение во многом от Дюма. А Дюма не страдал антисемитизмом. К тому же, если уж попали в такой восточный переплет - то надо быть толерантным. А что интересно: иранские айятоллы козыряют тем, что к своим евреям относятся хорошо, а вот ненавидят только Израиль и израильтян. Так что все дело даже не в мировоззрении (далеко не все дворяне относились так брезгливо к гонимым, бывали и исключения). Но здесь не забитый, затравленный и презираемый народ, здесь свободные люди, не признающие раболепствования, умеющие отстоять свою страну и не раз доказывающие, что они на своей земле. Это в глазах любого порядочного человека достойно уважения. А четверка - воины, и уважают тех, кто храбр и честен.
Undine: stella пишет: сли покопаться, то таких, крещенных, но все равно соблюдающих в глубокой тайне - хватало. А так было во все времена. Первые христиане прятались в катакомбах от легионеров Рима, в Англии сначала протестанты тайно отправляли богослужения, потом католики, на Руси сначала скрывались язычники, после них - староверы... Примерам несть числа. Людям свойственно держаться своих духовных ценностей. С совмещением мировоззрения труднее. Мушкетеры уважают воинскую доблесть, но менталитет католиков 17 столетия этим не ограничивается. Есть вера, и в глазах масс евреи являлись христопродавцами. И я боюсь, что отношения неизменно должны были балансировать на грани "дружба дружбой, а табачок врозь". Это лезвие бритвы. А Дюма не страдал антисемитизмом. Он был вообще выше этого. И, stella, зная ваше отношение к афрофранцузам, даже не знаю, как упомянуть, что Дюма являлся именно им!
stella: Undine , дело для меня не в цвете кожи, а в том, что в голове. У Дюма была голова, не опасная для Франции. В Европе же - нашествие. Чужой веры, чужих ценностей. Количество съедает качество. Если на то пошло, то любые попадансы - это чепуха. Потому как французам в те времена что русские, что евреи были без разницы. И те и другие были чужими. Евреи были христопродавцами, а русские - и вовсе медвежатниками и дикарями с севера. Но эксперименты с попадансами продолжаются. То ли себя хотим убедить, что мы можем быть интересны для любимых героев, то ли им доказать, что они для нас - все наше. (последнее вероятнее). Но, я ведь хотела сказать и то, что вы, пожалуй, так и не смогли понять, увидев только одно: евреи для людей прошлого были зачумленные, и такими и должны остаться. Но вы забыли, что Атос и Арамис люди образованные, знающие Писание, а Арамис - так точно и в подлиннике (это изучалось в семинарии). А думающий человек, попав в новый мир, должен его и воспринимать адекватно. Тем более, что в этом мире - новые ценности и Любовь к Богу не стоит на первом месте.
Undine: stella пишет: Но, я ведь хотела сказать и то, что вы, пожалуй, так и не смогли понять, увидев только одно: евреи для людей прошлого были зачумленные, и такими и должны остаться. В последнем вы ошибаетесь: это не постулат, а опасение. Болевая точка, у которой, увы, многовековая история. Фанфикшен может разбередить болевые, а может исцелить их. Ваша работа явно нацелена на исцеление. Но вы забыли, что Атос и Арамис люди образованные, знающие Писание, а Арамис - так точно и в подлиннике (это изучалось в семинарии). Как раз на образованность я и уповаю, тем более что Арамис, оказавшись в церковной среде, выработал на редкость трезвое понимание окружающего мира. Кроме того, с его дерзновением он способен преодолевать предубеждения. С Атосом тоже верно, хотя именно в этом отношении ваш фанфик меня удивил: ученый человек, пусть даже получивший домашнее, а не университетское образование, не мог не знать о мусульманской культуре, и уж тем более не стал бы утверждать о ее отсутствии в разговоре с соотечественником Омара Хайяма. Уж "Вода... Я пил ее однажды. Она не утоляет жажды" должно было быть ему знакомо. Шучу. Конечно, Атос бы не ограничился вином. Он знал мореходное дело, значит, знал астрономию и алгебру. Да о чем я, вон те цифры, которыми обозначена дата отправления поста, были введены в обиход мусульманином Аль-Хорезми. А они, положа руку на сердце, куда удобнее римских.
stella: Undine , я отвечу вам вечером - я не дома.
jude: stella пишет: Вопрос, были ли такие в Пикардии. Могли и быть. Там же совсем рядом испанская граница в те времена. Обнаружила, кстати, совершенно неожиданный факт: конверсос в Испании, бывало, приговаривали не к сожжению и не к тюремному заключению, а к изгнанию из страны. Поэтому вполне вероятно, что кто-то из них переселялся во Францию. Другое дело, что они старались не афишировать свое происхождение. Я знаю только про два суда над тайными иудеями во Франции: 1609 г. - охота на ведьм в Лабурдане. Но тогда пострадали все: и цыгане, и каго, и мориски, и марраны. И процесс Леоноры Галигаи в 1617 г. Тогда было пять обвиняемых: Мендес, Альварес, Лопес, Гарсиа и д'Акин. Но это дело было политическим: судьям надо было в чем-то обвинить супругов Кончини - они обвинили их в иудейской ереси. А заодно привлекли к суду еще пять человек. Имхо, не было бы суда над Леонорой - их бы не тронули.
stella: Похоже, сей эдикт Луи был издан под чьим-то влиянием. Король еще очень юн.
jude: stella, в частности, приложил руку тот самый судья де Ланкр, осудивший в Лабурдане шестьсот человек.
Орхидея: Undina пишет: С совмещением мировоззрения труднее. Мушкетеры уважают воинскую доблесть, но менталитет католиков 17 столетия этим не ограничивается. Есть вера, и в глазах масс евреи являлись христопродавцами. И я боюсь, что отношения неизменно должны были балансировать на грани "дружба дружбой, а табачок врозь". Это лезвие бритвы. Совершенно согласна. Стелла пишет: У господ мушкетеров мировоззрение во многом от Дюма. А Дюма не страдал антисемитизмом. Так взгляды автора не равняются взглядам персонажей. Тем более, описывал Дюма в романе далеко не свою эпоху. А в 17 веке люди не страдали толерантностью. Одни разборки католиков и протестантов чего стоят. Я к чему. У меня впечатление такое, что мозги у героев работают совершенно современным образом. И система ценностей тоже совершенно современная. Это кто угодно, только не люди 17-ого века, и даже не 19-ого. И за этой личиной книжные характеры героев проглядывают весьма и весьма туманно. И списать бы всё на махровейший ООС, но ведь противоречия. Герои при совершенно современном восприятии событий и мира отчего-то вздыхают о методах ведения войны, степени цинизма, трудности найти себе место в этом мире, норовят подраться и т. п. Закономерный вопрос, вызванный недоумением: что за каша у них в головах? :))) И даже больше: кто эти люди?) Ну, и до кучи.)) Это мушкетёры на том свете в общении друг с другом перешли на крестильные имена? :)
jude: Я сейчас подумала: наша четверка в XVII в. живых евреев в глаза не видела. Потому что гетто во Франции не было. И, вообще, евреев было очень мало. Атос в юности мог видеть Монтальто при дворе и все. Д'Артаньян мог видеть марранов: они селились в Гаскони. Но марраны - те же католики (хотя бы внешне). Поэтому для героев Дюма "еврей" - это нечто абстрактное. :)) Это или благообразный патриарх из Ветхого Завета, или персонаж страшилок: предатель Иуда, жадный ростовщик, колдун или торговец живым товаром, крадущий малых детей. А тут они столкнулись с израильтянами. И эти странные евреи, у которых есть свое государство, которые служат в армии и защищают свою родину, не похожи ни на библейских героев, ни на иудеев из страшилок. Разрыв шаблона! :)) Может быть, мушкетеры не воспринимают их как евреев?
stella: jude , вот именно это я и имела ввиду - это мир, который имеет куда больше общего с древней страной, чем с теми бесправными и затравленными обитателями гетто, что знала Европа. Остальное напишу, когда буду у компа.г
stella: Ну, попытаюсь всем ответить. Это у меня не первый фик с попадансами, хотя, я к этой идее отношусь скептически. И вот почему. Для начала, человек, попавший в чужую среду, прежде всего ощущает дискомфорт. Это происходит и с современниками, это должно происходить и во временных смещениях. Даже если человек подготовлен к переезду в другую страну, в другое время, он себя очень долго будет ощущать не на своем месте. Даже если ему будут помогать вживаться в новый мир, все равно еще долго будет миллион вещей, которые притушат эйфорию. Если же говорить о том, что в наш мир попадает человек из прошлого, то ему адаптироваться намного сложнее, но никогда новый мир не станет его родным. И процесс адаптации будет очень долгим и очень непростым. Каждый, кто пишет на эту тему, старается столкнуть литературных героев со своей страной: естественно, он знает ее быт и ее условия для существования. В данном случае мы говорим о наших четырех мушкетерах. Я заметила интересную вещь: пока я все эти попаданские делишки обделывала во Франции, никто не видел в поведении героев ничего, противоречащего их характеру. Но тут - Израиль. То есть - априори такого быть не должно? Евреи обязательно должны вызывать какую-то брезгливую реакцию у дворян? А дворяне-то добровольно впутались в эту историю, сами напросились. (Ну, это я задала такое условие - это махровое ООС) Скажите, а трое студентов, впутывающихся в дела Арамиса - это не нонсенс? И не французских студента, а именно российских? Как бы талантливо не был написан этот фик (а он преотличный) - это точно такая же чушь, как и мушкетеры в Израиле. Но мы развлекаемся, и, почему бы в такой сумасшедшей обстановке не перейти на крестильные имена? Как бы то ни было, а стащить из под носа у иранской разведки полтонны папок и дисков с материалами, разоблачающими атомную программу айятолл - это дело вполне достойное четверки друзей. Не хуже кражи Монка, но с поправкой на 21 век. При таких делах заговоришь и на другом языке и переосмыслишь собственную биографию. А заодно - и мировоззрение.
stella: Undine пишет ученый человек, пусть даже получивший домашнее, а не университетское образование, не мог не знать о мусульманской культуре, и уж тем более не стал бы утверждать о ее отсутствии в разговоре с соотечественником Омара Хайяма. Уж "Вода... Я пил ее однажды. Она не утоляет жажды" должно было быть ему знакомо По большому счету - это мавританская культура. Мусульманская культура - это Османы, это Персия, это Индия. Арабская культура после Мавритании не смогла создать ничего подобного, хотя были и Марокко и Тунис. Но это все - в прошлом. На нынешнем этапе арабы уничтожают то, что сделано другими, и это понятно - арабский менталитет в целом не терпит других культур, как не терпит и формирующая менталитет религия. Ислам - религия экспансии, более молодая, жестокая и бескомпромиссная. Христианство пока беспомощно подняло лапки и предоставляет свои церкви под мечети. Добровольно! Это ли не признак конца?
jude: Простите за оффтоп: когда мой дедушка переехал в Израиль в 1990 году, он сказал: "Это кто угодно, но только не евреи! Еврейский ребенок должен носить очки и играть на скрипочке!" Стереотип, который сложился даже у самих евреев. Израильтяне (особенно коренные) от этого стереотипа резко отличаются. Мне кажется, реакция мушкетеров была бы примерно такой же: "Это кто угодно, но только не евреи!" Еврей не может общаться с дворянином на равных, еврей не может носить оружие. А эти израильтяне - молодые, самоуверенные, дерзкие бойцы. Значит, и относиться к ним нужно соответствующе.
Undine: jude пишет: И эти странные евреи, у которых есть свое государство, которые служат в армии и защищают свою родину stella пишет: Но тут - Израиль. То есть - априори такого быть не должно? Так вот он, тот самый "табачок врозь", который рискует обернуться пороховой бочкой! У католиков тех времен было свое твердое мнение, кому Святая Земля должна принадлежать на самом деле. Их предки проливали кровь за Гроб Господень в крестовых походах. Предать родовую честь? Ввязаться в военную игру и добровольно сдать святыню? Да тут тут могло произойти что угодно, тем более что среди них находился церковник с неслабой хваткой циника и прагматика. stella пишет: арабский менталитет в целом не терпит других культур, как не терпит и формирующая менталитет религия. В Коране содержатся диаметрально противоположные утверждения. Ислам требует уважения к людям Писания. Я читала единственную священную книгу, где содержался призыв убивать людей другой народности. Увы, это был Ветхий Завет.
jude: Undine пишет: ... не мог не знать о мусульманской культуре, и уж тем более не стал бы утверждать о ее отсутствии в разговоре с соотечественником Омара Хайяма. Уж "Вода... Я пил ее однажды. Она не утоляет жажды" должно было быть ему знакомо. Тут я немного сомневаюсь: никогда не читала, чтобы в средневековой Европе с уважением относились к мусульманской культуре. Интерес к ней и любопытство возникнет во второй половине XVII в. Но все равно до XVIII в. мусульманин в глазах образованных европейцев - это не поэт и не ученый, это опасный дикарь, жестокий, жадный, сластолюбивый, для которого нет ничего святого.
stella: Коран - это перевернутые с головы на ноги постулаты ТОРы, перемешанные вне хронологии. (читала как-то статью по этому поводу какого-то знатока ислама) Но как бы не трактовать Коран, а мусульмане действуют по всему миру крайне агрессивно. Прикрываясь тем же Кораном. Если бы призывы Ветхого Завета соблюдались по части действия, соотношение сил было бы другим. Европейский еврей мимикрирует под коренное население. И так сильно, что считается уже поэтом, художником, писателем, ученым той страны, где творит. Израильтянин про себя не скажет - я русский или француз. Зато соседи, при ссоре, про него точно скажут: Этот "Руси", "парси","царфати" (русский, иранец, француз). Undine , уже к Ренессансу пыл по части Иерусалима весьма угас. За Иерусалим драться надо было не с евреями, которых там почти не осталось, а с мусульманами.
Undine: jude, а речь не о почтении к религии, а о знании науки) Уж имя Авиценны-то всем было известно. Кстати, в "Двадцать лет спустя" парижане увлеченно читают сказки "1001 ночи"! stella, мы с вами общались с разными мусульманами) И по-моему, вы плохо помните Коран) А что до Святой Земли, так занимаясь во Франции своими делами, конечно, мушкетеры относились к ней спокойно. А вот попав туда... Тут возможны варианты. Но фанфикшен - великая сила) Все в руках авторов)
jude: Undine пишет: а речь не о почтении к религии, а о знании науки) Уж имя Авиценны-то всем было известно. Кстати, в "Двадцать лет спустя" парижане увлеченно читают сказки "1001 ночи"! Французы, англичане, испанцы и португальцы в XVII в. тоже писали не про ислам, они писали про культуру (или в их понимании про бескультурье). Про Авиценну знали, но он жил в XI в. А литературный стереотип мусульманина-современника мушкетеров - это погрязший в разврате турок, который либо грабит европейские суда, либо пьет в таверне, хоть Коран ему это и запрещает. Мусульманская поэзия в Европе, кажется, еще неизвестна. Про сказки я помню - это и имела в виду, когда писала, что во второй половине 17 в. возникает интерес к Востоку. Но "Тысяча и одна ночь" (без цензуры) только укрепляет тот стереотип о турках. :))
Undine: jude словом, как всегда, все в глазах смотрящего) Кстати, вариант "1001 ночи" без цензуры не такой уж шокирующий, если, конечно, не читать, специально выискивая "клубничку".
Орхидея: jude пишет: Я сейчас подумала: наша четверка в XVII в. живых евреев в глаза не видела. Потому что гетто во Франции не было. И, вообще, евреев было очень мало. Атос в юности мог видеть Монтальто при дворе и все. Д'Артаньян мог видеть марранов: они селились в Гаскони. Но марраны - те же католики (хотя бы внешне). Поэтому для героев Дюма "еврей" - это нечто абстрактное. :)) Это или благообразный патриарх из Ветхого Завета, или персонаж страшилок: предатель Иуда, жадный ростовщик, колдун или торговец живым товаром, крадущий малых детей. А как же евреи-ростовщики?
jude: Орхидея, их не было. Это когда-то NN с Дюмании нашел. Нигде, кроме Авиньона с 1615 г. евреям селиться не позволялось. А в Авиньоне мушкетеры, кажется, не бывали. :) Слово juif (иудей), которым Атос и д'Артаньян называют ростовщика, имеет второе значение - "ростовщик". Как у нас про жадного человека иногда говорили "жид". Поэтому мушкетеры могли иметь в виду профессию, а не национальность. Кстати, вариант "1001 ночи" без цензуры не такой уж шокирующий, если, конечно, не читать, специально выискивая "клубничку". Да, не более, чем европейские плутовские романы.
Орхидея: Спасибо, jude. Это "juif" мне как раз и вспомнилось.
Бестужева Наталья: Jube, Undine, насчёт литературы в Европе о мусульманах, то был ещё роман "Ибрагим или Великий Паша" у Скюдери, кроме "1001 ночи". Интересно, какая атмосфера царила там в отношении ислама. stella пишет: Скажите, а трое студентов, впутывающихся в дела Арамиса - это не нонсенс? И не французских студента, а именно российских? Как бы талантливо не был написан этот фик (а он преотличный) - это точно такая же чушь, как и мушкетеры в Израиле. Но мы развлекаемся, и, почему бы в такой сумасшедшей обстановке не перейти на крестильные имена? Ну, мадам, одно дело россияне, которые являются православными христианами, а другое дело израильтяне, исповедующие иудаизм. Но у нас предметом спора является фанфик, а здесь мы можем, хоть инопланетян с мушкетерами сводить. Все на фантазию автора. Только вот напрашивается вопрос: а нужно ли это?
stella: Бестужева Наталья , не путайте турков с арабами. Это две большие разницы. (хоть и мусульмане). А еще есть мусульмане-шииты и мусульмане-сунниты. И они враги друг другу еще похлеще, чем с христианами. Я тоже общалась с мусульманами, я с ними бок о бок живу четверть века. Они гостеприимны, они верны - пока не подложат тебе в кран камни, чтоб вода не текла. Не от злобы, нет: просто, чтоб тебе стало хорошо. Но это я так, к слову. И, к слову же, турки - не таковы. Это у них премьер с катушек слетел. А так они любят торговать больше, чем воевать. Прагматики. А чтоб вы еще одно знали: в Израиле атеистов не меньше, чем в России. И католики 17 века так же точно не восприняли бы православие, как и любое другое религиозное течение. О чем Атос и говорил: "Разве католичество не самое удобное и самое приятное из всех вероисповеданий?" Бестужева Наталья , а вот в чем вы, пожалуй, правы, так это в том, что сводить мушкетеров с нашими современниками - глупость. Потому что всяк из современников тащит к попадансам свой самовар.
Диана Корсунская: Атос как-пожал руку Планше, помнится. Случай был исключительный только тем, что бывший слуга сообщил вести о Рауле. Четверка приводила в чувства брата Парри, понятия не имея, кто это такой, и наверняка по одежде видя, что не дворянин... Адекватные люди меняют свое поведение в меняющихся обстоятельствах согласно этим обстоятельствам.
stella: Короче, я, как адекватный автор, тему закрываю. Продолжения не будет.
jude: stella пишет: не путайте турков с арабами. Это две большие разницы. Стелла, французы и англичане XVII в. этой разницы в культурах еще не видят. Любой мусульманин - турок, будь он арабом, албанцем, или настоящим турком (как для мусульман христианин - франк). Обратиться в ислам - "стать турком". Османы правили мусульманским миром - не удивительно, что турок стал образом мусульманина вообще. stella пишет: И католики 17 века так же точно не восприняли бы православие, как и любое другое религиозное течение. О чем Атос и говорил: "Разве католичество не самое удобное и самое приятное из всех вероисповеданий?" А вот с этим соглашусь. Алжирский пленник Эммануэль д'Аранда писал, какие побоища устраивали итальянцы-католики и московиты-православные на религиозной почве. Хотя, казалось бы, все были христианами и пленниками, и им стоило бы помогать друг другу.
Диана Корсунская: Продолжения чего не будет? Фанфика? А я за фанфик....
stella: Если я продолжу, будет побоище. Не стоит. Если буду продолжать писать, то перешлю тем, кому будет интересно. Но пока ни времени, ни настроения нет.
jude: stella пишет: Короче, я, как адекватный автор, тему закрываю. Продолжения не будет. Ну во-о-от...
Диана Корсунская: Стелла, пишите и высылайте! Мне.
stella: Диана, по подписке!
Орхидея: Стелла пишет: Я заметила интересную вещь: пока я все эти попаданские делишки обделывала во Франции, никто не видел в поведении героев ничего, противоречащего их характеру. Но тут - Израиль. То есть - априори такого быть не должно? Евреи обязательно должны вызывать какую-то брезгливую реакцию у дворян? А дворяне-то добровольно впутались в эту историю, сами напросились. (Ну, это я задала такое условие - это махровое ООС) Скажите, а трое студентов, впутывающихся в дела Арамиса - это не нонсенс? И не французских студента, а именно российских? Как бы талантливо не был написан этот фик (а он преотличный) - это точно такая же чушь, как и мушкетеры в Израиле. Бестужева Наталья пишет: Но у нас предметом спора является фанфик, а здесь мы можем, хоть инопланетян с мушкетерами сводить. Все на фантазию автора. Только вот напрашивается вопрос: а нужно ли это? Стелла пишет: Бестужева Наталья , а вот в чем вы, пожалуй, правы, так это в том, что сводить мушкетеров с нашими современниками - глупость. Потому что всяк из современников тащит к попадансам свой самовар. Ничего не имею против попаданческого жанра как такого. Иначе бы не писала в нём. Что до попаданцев в Израиле, мне понравился пост Undina, про "табачок врозь". Ну, да бог с ними, с евреями. Лично я ничего не имею ни против них, ни против Израиля. Для меня проблема не в этом. Рассуждая, как рядовой читатель, который не умеет читать мысли, логику повествования я, увы, теряю, как и характеры персонажей. Я поначалу ещё надеялась, что обоснуи всех странностей будут в дальнейшем (как раз правдоподобный обоснуй и четко очерченные реалии авторской вселенной часто делают конфетку из самой невероятной и фантастической ситуации), но к десятой главе без них уже тяжко. О нонсенсах. И попаданцы, и кроссоверы по сути своей - это сочетание несочетаемого. Не в том ли смысл этих фанфикшерских жанров, чтобы посмотреть, как это несочетаемое будет взаимодействовать? Это мысленный эксперимент, если угодно. Различные альтернативные истории - то же самое. Бывают эксперименты более удачные и правдоподобные, бывают менее. Удачный эксперимент с инопланетянами я бы тоже не отказалась почитать. В конце концов все мы любители. Если вы, Стелла и все остальные форумчане, видите у меня в фике разнообразные огрехи вроде нелогичности в содержании, несоответствия характерам, какие-либо непонятности, исторические ляпы, проявления чуши и прочее, я не просто не против, я призываю всех читателей указывать мне на это. Я с благодарностью выслушаю, проанализирую и сделаю для себя выводы. Исключительно положительные отзывы никогда не способствуют совершенствованию писательского навыка и качества работ.
stella: Орхидея , я никогда не выкладывала незаконченный фанфик. И сделала это потому, что застопорило. Думала, что ваши замечания какие-то идеи подкинут. Но не думала, что Израиль вызовет у кое-кого такую реакцию. А могла бы и подумать.)))) В вашей "Искре", которая логично выстроена, есть для меня только одно "но": сами студенты, которые так вписались в среду. Так быстро никакая ролевая игра не научит, и никакая спецподготовка. Сколько Румата готовился? Десятилетия. И, наверняка, не сразу стал Руматой. Какие-то роли попроще у него в других мирах бывали, хотя авторы об этом не говорили. Прогрессорство - это не случайное попаданство. Я не верю, что окружающие не почувствовали бы чужаков. У меня же это было не тайное внедрение, а вполне официальная заявка: мы, книжные герои, среди вас. Мы наблюдаем, знакомимся, и хотим помочь. Мы были и остались авантюристами, и не можем быть где-то в иных сферах. Мы хотим действия. И - с вами на равных. Вот и весь обоснуй. Потому что похлопывания, кабины, сундуки и прочие Порталы уже всем известны.
Бестужева Наталья: Стелла, я вас умоляю, продолжайте фанфик здесь же в теме! Вас никто в этом не стесняет. Фанфик тем интересней, когда автор совмещает несовместимое. Я благодарю вас за вашу любезность, которую вы направили на расширение моих знаний, но, пожалуйста, не стоит этого делать. Я уж как нибудь сама по-забочусь о просвещении своего ума. ))
stella: Бестужева Наталья , я это делаю только в виду вашего юного возраста. Будь вам лет 20-25 я бы вам ничего не советовала.
Эжени д'Англарец: Я тоже обеими руками "за" продолжение, если... то есть когда оно будет!
Rina: Стоит несколько дней не заходить на форум, а тут такие баталии, что аж отбили у автора желание писать. Если высокое собрание позволит, я вставлю свои пять денье. Когда-то, когда я пришла на этот форум несколько лет назад, я была ярой сторонницей исключительного канона. Прямо канонистого такого канона, чтобы ни на дюйм вправо, ни на дюйм влево. Меня интересовали исключительно фанфики, в которых бы автор придерживался сюжетной линии романа и лишь заполнял "лакуны" между строк, которых достопочтенный Дюма-батюшка оставил нам превеликое множество. Любое отступление от характеров любимых героев воспринималось мной, как кощунство, за которое я мысленно готова была отправить нерадивого фикрайтера на инвкизиторский костер. Помнится мне, что в нашем дворе жил человек, у которого был прекрасный доберман (у нас тоже был тогда доберман и мы ходили в один собачий клуб). Так вот всем хорош был тот доберман. И статью, и экстерьером, и характером. Один в нем для меня был огромный изьян. Назвал его хозяин... Атосом. Для меня сие было жутким почти что богохульством в мои 15 лет. Это сейчас (а с тех пор прошло лет многовато, аж страшно) я понимаю, что пес-то ведь статью своей действительно походил на нашего графа, понимаете ли, де Ла Фер. К чему я эту "притчу" рассказала? А вот к чему. Пришла я, стало быть, на Дюмасферу и первое произведение, которое прочитала, был один из невероятных и потрясающих фиков Калантэ о попаданцах, да еще и с мерисьюшным сюжетом впридачу. И что случилось со мной? Апостолом канона? Я пропала. Мне настолько понравился тот фик, что я вдруг поняла, что Калантэ своими текстами вынула из глубин моей души те наивные какие-то, невероятные мечты, живо расписала и преподнесла на блюдечке. И ведь лет-то мне уже было не 20, не мечтала я у окошка в розовых очках принцах и "Атосах" к тому времени уже. Потом я читала еще множество качественного фанфикшена на нашу любимую тему. И канонического, и ООСного, и на русском, немецком, английском языках. В итоге поняла одно: и тот хозяин добермана, назвавший собаку Атосом, и мы все, пишущие и читающие фанфикшен с попаданцами, фантастическими ситуациями, придумывающие сказки с любимыми героями, помешая их в самые невероятные обстоятельства - мы все оплот великой литературной любви и памяти, уважения и страсти к однажды полюбившемуся автору и его романам. Не будь у нас жажды читать и писать даже такой, с точки зрения канона, бред, не останется постепенно увлеченных, горящих желанием посмотреть дальше, глубже, шире... Пусть будут мушкетеры в Израиле, дружат с израильтянами, пусть в их мир попадают люди из нашего мира, пусть пишутся фики без начала и конца только с психологическими хитросплетениями, пусть будут споры и идеи, удивления и неприятия сюжетов... пока все это есть, живут души любимых персонажей. Хитро улыбается д'Артаньян, покручивает ус Портос, лукаво кивает головой Арамис, дОбро и мудро смотрит Атос, смеется Рауль, плетет интриги Миледи, ведет великие политические игры Ришелье... Извините, что много букоФФ, что-то накатило
Орхидея: Rina, по-моему очень в струю накатило. Теплый примирительный душ на разгоряченные головы. :))
Настикусь: Rina, абсолютно согласна с каждым словом. Хорошо написанный текст (даже если он будет полный AU и ООС) вызывает хорошую гамму эмоций. (Лично у меня дополнительно загорается лампочка: "Верю. Пусть нереально, пусть невозможно, но всё равно - верится".) А плохо написанный текст не спасёт даже полное следование всем канонам, поскольку это не единственный фактор качества. У многих известных и горячо любимых нами писателей то и дело встречаются ляпы (а порой и серьёзные ошибки). Но от этого мы не перестаём любить их книги. Поэтому присоединяюсь к уже высказанному до меня: да продолжатся приключения мушкетёров, в которые их посылают авторы фанфиков, какими невероятными они бы не были.
Undine: stella , я надеюсь, вы все-таки передумаете и выложите фик на форуме) А если нет, то решение автора приоритетно, и главное чтобы вас не покидало вдохновение. "Вы полагаете, все это будет носиться? Я полагаю, что все это следует шить!" (с) Rina пишет: тут такие баталии, что аж отбили у автора желание писать. Где баталии? Я видела обмен мнениями и аргументами между уважающими друг друга людьми. Бестужева Наталья, книги Скюдери я не читала, но вы очень верно подметили, что она интересна как пример представления европейцев о Востоке. Как исторический источник, дающий достоверное описание Востока, европейскую литературу как минимум до 20 века лучше не рассматривать: она изобилует домыслами. В Османской империи даже дипломаты посвящались далеко не во все сферы жизни и по возвращении в Европу многое додумывали. Отсюда и берутся стереотипы, порой укоренившиеся чересчур глубоко)
stella: Undine , знаете, читая Путешествия Дюма, я была поражена, насколько он точно подмечал нюансы поведения местного населения. И вымысел там если и был, то никак не касающийся портрета местного населения. (Я имею в виду, конечно, не только внешность и одежду, но и именно поведение, которое и в 19 веке было присуще этим народам и никуда не делось и в 21). А вот "развесистую клюкву" следует искать у Жюль Верна - вот где мастер был вешать лапшу на уши домоседов.
Undine: stella, совершенно с вами согласна! Но Дюма - это, все же, 19-й век, а не 17-й. И он точно подмечал, как разнится увиденное воочию с тем, что приходилось слышать из чужих уст: «В лице Каспийского моря я приобрел нового друга. Мы провели вместе почти целый месяц; мне говорили только о его бурях, а оно показало лишь улыбку».
Дженни: ДОБРОЕ ВРЕМЯ СУТОК, ДЕВЧАТА И РЕБЯТА! СТЕЛЛА! Ваш рассказ я прочитала. Вставлю свои пять денье, если позволите..Ваша повесть - мне кажется, что, чисто по жанру, эта Ваша вещь больше походит именно на повесть! - необычайна, оригинальна, и психологически - и глубока, и ярка, и сложна.Удивительно неоднозначно выписаны характеры всех героев. И незнакомцев. И всех тех, к кому мы прикипели Сердцем - Рауля и мушкетеров. Тонко, смело и остро, нервно характерно обрисованы их душевные и нравственные черты. Петля Времени, импульсивно и правдиво, захлестывает и прошлое, и будущее, и настоящее. Дух Времени явственно ощущается, прорывается сквозь все временные же границы. (Извините за невольную тавтологию, СТЕЛЛА!) Душа времени здесь и вовсе не имеет границ. Сюжет завязан очень емко. Сильно. И заставляет сопереживать героям, попавшим в очень непростую ситуацию, в очень странные - для них! - обстоятельства! Время играет здесь с ними свои немыслимые шутки. А тема двойников - трагичная, зазеркальная, мистическая тема! - странно, как бы с подачи власти и силы. и воли Рока, вновь властно и решительно звучит. Здесь все насквозь пронизано болью. И чем-то страшным, неподъемным. Что мне, кажется, в свое время, было пережито и испытано - в прошлом ли, в настоящем, - самим Автором.. (Извините, СТЕЛЛА!) Здесь - слишком много боли. Просто мучительный человеческий крик вырвался наружу..Устав быть замкнутым и сомкнутым в самом себе. Как странно! Это - фантастика. Вымысел. Но веришь - всему. Каждому слову. Каждой фразе.Каждому жесту. Ибо это уже - не придумано. Это - выстрадано. И выстрадано то, к чему невольно прикипает Сердце. Ваш замысел - замечателен, СТЕЛЛА, сам - по себе. Но эта Ваша, повесть, мне кажется, почему-то - незаконченной..Еще - не завершенной.. Чем-то - не досказанной еще..Не высказанной..Не выпетой..Возможно, у нее еще будет свое продолжение. Только будет оно - совсем иным..Ибо ПЕСНЯ - всегда должна быть - ДОПЕТА. СПАСИБО, СТЕЛЛА! Пишите и творите, друзья! Ибо в творчестве тоже есть свое, и сокровенно-исповедальное подчас, и лишь горячее дыхание Жизни. ВНОВЬ - СПАСИБО!
stella: Я пишу дальше. А страшное - так это судьба моего народа, которая, как не крути, живет в каждой клеточке. Это - генетическая память, которую подтверждает каждый день прожитый моей страной, моим народом в тысячах лет борьбы за свое существование.
Дженни: Я это поняла, СТЕЛЛА. Жду продолжения. СПАСИБО!
stella: Глава 11. Иголка в стоге сена (продолжение) Распрощавшись с друзьями на рассвете, Атос и Арамис через час остановились в придорожном трактире, чтобы позавтракать и покормить лошадей. Оба прекрасно понимали, что упустили слишком много времени, и вся надежда была только на то, что Аннет, не привыкшая к длительным перегонам, поневоле будет помехой для своих стражей. Если повезет, они догонят ее где-то на подъезде к Парижу, а если нет – поиски придется продолжить уже в окружении кардинала. Если Аннет начнет себя выдавать за Анну де Винтер, она рискует страшно. Миледи ни перед чем не остановится, чтобы устранить препятствия на своем пути. Дорогой друзья почти не разговаривали. Оба думали об одном и том же: что они будут делать, если наткнутся на самих себя, уже перезнакомившихся и служащих в одной роте? Конечно, они не собирались заводить знакомство со своими двойниками, но посмотреть на самих себя со стороны было интересно. Атос задумывался еще об одном моменте, который он так и не выяснил при встрече с Рошфором. Знаком ли шпион кардинала с миледи? Граф не знал о двух портретах, сделанных рукой Рошфора, и мог только предполагать, чем закончится знакомство Аннет с Рошфором, если он обнаружит, что кто-то выдает себя за миледи Винтер. Они были уже недалеко от Парижа, когда Арамис неожиданно заговорил о том, что давно мучило его. - Атос, вы не пробовали представить себя в двадцать первом веке? Нет, не на время, а окончательно обосновавшимся в этом столетии? Атос, чьи мысли были весьма далеки от такого расклада, даже вздрогнул. - Арамис, вы серьезно? – он бросил на друга внимательный, изучающий взгляд. – Вижу, что серьезно. Думал, конечно. Представить пытался. - И к какому выводу пришли? - Что придется организовать фирму по выращиванию ирисов. Больше мне нечем будет заняться. Арамис, опешив от такого вывода, уставился на друга. - Но ваши познания? - А кому они нужны в этом мире, если есть Интернет, Арамис? Тут любой может стать умницей или полиглотом, нажав клавишу. – Фраза прозвучала горько, вопреки ироничной улыбке графа. – Вы, хотя бы, можете за Церковь ухватиться… - Ни за что! – неожиданно резко ответил бывший епископ. - Вот как!.. – протянул Атос. – И что же вы намерены… простите, что бы вы стали делать? Вы – человек деятельный, вы не сможете без дела. - Говорите прямо, Атос: без интриги. - Пусть так, если эта интрига даст вам средства к существованию и цель в жизни. - Атос, все места уже заняты; для нас с вами не осталось вакансий. - А для наших друзей? - Я с вами не с первым заговорил на эту тему. - Я догадываюсь, - улыбнулся Атос. – А д'Артаньян? Как он мыслит себе свое существование? - Как свадебный генерал, - фыркнул Арамис. - Что вы сказали? – не понял граф. - Есть такое выражение у русских. По-простому: почетный гость на торжествах. - И он согласен на такое? – Атос только головой покачал, пытаясь измерить глубину отчаяния и беспомощности друга. - Бог с вами, Атос. Это он острил. - Печальная острота, должен признать, - вздохнул Атос. – Но его армейский опыт? - Атос, в армии, если тебе никто не протежирует, надо начинать с низов. Вы как начали? - Адъютантом у Бассомпьера, - граф улыбнулся воспоминаниям. - Вот видите! И Рауля вы пристроили к Принцу. Так что без заветного письма нам ничего не светит. - Скорее всего, вы правы. А Портос? - Его не было при нашей беседе, но, как раз наш Портос… - Да, Портоса всегда тянуло к семейной жизни. Может, ему бы повезло и сейчас. - А ваш Рауль? Что светит ему? – Арамис коснулся самого болезненного для Атоса, вопроса. - Рауль в этом отношении мало чем от меня отличается: ему даже ирисы не светят. Мы дворяне – значит у нас стезя либо армия, либо духовная карьера. Политика ни его, ни меня не привлекает. Но, самое главное, друг мой, это то, что понял д'Артаньян: мы чужие, и не надо даже пытаться стать своими. Мы чужие даже в родной нам Франции, которой сейчас не сладко. Мы чужие не тем, что мы дворяне – в мире они еще существуют. Мы чужие потому, что наше воспитание, наше умение, наши навыки ничего не значат в этой среде. Мы ввязались не в свою игру. - Так что вы предлагаете, Атос? – мрачно воззрился на друга д'Эрбле. – Бросить все к чертям? Вернуться туда, где нас, по сути, нет. Перейти в то пограничное состояние, в котором мы пребываем? - Бросить на полдороги – это не в нашем характере, и это было бы бесчестным делом. Мы сами в это все влезли, нас никто не принуждал. Мы открыли в себе новые способности, мы стали независимыми от чьей-то воли. Но мы оказались негодными для новых норм жизни, просто неприспособленными к ее законам. Арамис, положа руку на сердце: вам хочется подстроиться под эти нормы? Вам хочется жить в таком ритме, в каком живут эти люди? Вам хочется равенства, братства и демократии? Вам хочется защищать эти свободы? - Нет, - помедлив ответил епископ, - нет, нет и нет! – повторил он, и каждое его "нет" звучало все увереннее. – Я могу, но не хочу защищать то, что мне чуждо. Помните, как вы убеждали наших друзей в Англии, что, защищая короля дворяне защищают самих себя? Здесь мы можем помочь, помочь реально, но не ради короля, а ради спасения человечества. Помогать уничтожить Зло в чистом виде – это дело, достойное рыцаря. - Вот, вы сформулировали то, что я обозначил для себя, как цель. Израиль смотрит глубже Европы, в некоторых вещах он не идет на компромисс. Его задача – отстоять свое государство. Это для него важнее всего. Меня это подкупило: я понимал королевскую власть как принцип, охраняющий интересы королевства и всех, кто в нем. В своем графстве я был королем, но это обязывало меня ко многому: безопасность и благоденствие его жителей тоже были в моей власти: я отвечал за своих вассалов. В Ла Фере у меня мало что успело сложиться, а в Бражелоне – получалось. Израиль очень мал, но он способен на многое. В этом государстве все еще живет древний библейский дух. Я ведь, как и вы, Арамис, вырос на христианских ценностях. А Десять заповедей пришли к нам с этой земли. Я, к концу той, первой, земной жизни, много раз обращался к Великой книге. И находил в ней ответы почти на все свои вопросы. Господь, создавший мир вокруг нас, подумал и об ответах на наши житейские вопросы, дав нам множество примеров из жизни Пророков и Царей. Они были людьми, значит, ничто человеческое не было им чуждо. Мне захотелось посмотреть на этих людей в современной интерпретации. Арамис, они другие, но, когда приходит беда, они – единый кулак. Таким хочется помогать. - И вас не раздражает, что вам придется терять время на поиски нашей журналистки? – в голосе Арамиса прозвучала легкая насмешка. - Смеетесь надо мной? – досада прорвалась в голосе Атоса сильнее, чем ему бы хотелось показать, как злит его отступление от плана. - Сочувствую, мой милый. Но ничего не поделаешь – не оставлять же ее на закуску миледи и Рошфору. - Арамис, мне даже страшно подумать, что может натворить эта дама, если попадет ко двору. А ведь попадет, дьявол ее побери, - наконец не сдержался граф. - Рошфор разыскивал все сведения о миледи: кто она, как попала в монастырь, что там произошло. Он докопается: я, в свое время, оставил кое-какие следы, у меня была связь с поверенным нашего дома, если он был нескромен… - Атос задумался так глубоко, что отпустил повод. Лошадь остановилась и потянулась мордой к придорожным кустам. Друзья и так, разговаривая, пустили лошадей шагом, и Арамис, в свою очередь, размышляя о только что сказанном, не заметил, как граф остался позади. Тихое ржание позади заставило его обернуться: Атос, склонившись к придорожной поросли, что-то внимательно рассматривал. Арамис подъехал к другу, пытаясь издалека разглядеть, что привлекло внимание Атоса. Когда он приблизился вплотную, Атос протянул ему какую-то тряпку. - Что это? – удивился д'Эрбле. - Рене, вам это ничего не напоминает? - Я бы сказал, что это остатки дамского платочка, - Арамис внимательно разглядывал тряпочку, вертя ее и так, и этак. - Это платок Аннет, вернее то, что от него осталось. Мы выбрали правильную дорогу. Надо быть предельно внимательным, она должна оставлять метки и дальше. - Атос, вам это не напоминает, как мы искали Портоса и д'Артаньяна после Англии? - Еще как напоминает, - поневоле улыбнулся граф. – Но наши друзья для нас предсказуемы, а вот в случае с нашей дамой… я не представляю, что ей может прийти в голову. - Пока она в дороге, надо смотреть по сторонам. - Да, если она верхом. А если ее поместили в карету? Да еще и под конвоем. Если бы моей лошади не пришло в голову лакомиться придорожными кустами, я бы не заметил и этой метки. Но дальше, до самого Парижа, им больше ничего на глаза не попало. Либо за Аннет следили очень внимательно, либо ее действительно пересадили в какой-то экипаж. - Куда поедем, - спросил Арамис после того, как они миновали городские ворота. - Надо бы остановиться так, чтобы иметь возможность наблюдать за отелем Рамбуйе: кардинал должен быть уже там. Если ее повезут к Ришелье, мы заметим. И время, время работает против нас, Арамис. Надо спешить. - Вы думаете, она уже в Париже. - Скорее всего. Друзья остановились в гостинице неподалеку, взяв номер, окнами выходивший на приобретенный кардиналом Ришелье, особняк. Договорились, что выходить будут по очереди, чтобы оставшийся в номере мог наблюдать за всеми входящими и выходящими из отеля посетителями. Но первый день не принес ничего нового. Зато Арамис, оставив Атоса сторожить у окна, сразу же отправился в сторону Вожирар.
Настикусь: Спасибо вам за продолжение.
stella: Написано много, потихоньку буду выкладывать, но фик пока еще не окончен.
jude: stella, спасибо, что продолжаете эту историю!
Кэтти: stella , а почему Атос в 21 в . мог бы заниматься только разведением и продажей ирисов? У него есть замок и земли в самом благодатном регионе Франции-долине Луары. Вполне мог бы вместе со своими арендаторами организовать шато и выращивать виноград и производить из него великолепные вина. Уж в чем в чем, а в винах граф разбирался. Мог бы открыть на территории имения дегустационный зал и ресторан местной высокой кухни. Это сейчас очень популярно как среди туристов, так и среди самих французов. Граф с сыном в наше время уж точно бы не бедствовали. Тоже самое можно сказать и о Портосе. Его виноградничек в 20 мюидов, вполне мог тоже развиться в шато. Тем более , имея такого управляющего как Мустон и таких преданных и любящих арендаторов. Ну а о ресторане высокой кухни уж и не говорю.Ну как представлю, как могли бы развернуться на этом поприще два великих гурмана-Портос с Мустоном, слюнки течь начинают. Д Артаньян вполне мог бы войти в коллаборацию с Планше и в своем имении в Гаскони производить знаменитые арманьяки( чем, кстати и занимаются его потомки)..Ну, насчет Арамиса, он иезуит, они играют свою роль в современном мире. Или политикой бы занялся. Такие активные и предприимчивые люди, как наша Четверка, не потерялись бы и в нашем времени.И , кстати, вполне могли бы быть членами сообщества Мушкетеров,которое возглавляет граф де Кастельмор.
stella: Кэтти , а мне не интересно повторяться за другими авторами фиков, которые так пристраивают наших героев в будущем. Поэтому у меня они не станут производить всякие блага для населения. Рестораторы - этого мне хватит и в собственной семье.))) Это такое морочистое и сложное дело, как оказалось, что я не вижу их в этом. Вот шутливый фик на эту тему - это было бы отлично.
Кэтти: stella , так что кто то уже пристраивал графа в нашем времени в качестве ресторатора и винодела? Как то мне такие фики не попадались. А я то думала, что я первая, кому пришла в голову такая идея.... Печалька.
stella: Ну, не ресторатора, но, во всяком случае, дела им всем в современном мире находили по душе.))
Кэтти: stella , кстати Атос нашел бы в современном Иерусалиме нечто близкое и родное В квартале Мамилла стоит французский монастырь Сан Венсан де Поль..Этот квартал до 1967г служил границей между израильской и иорданской зоной Иерусалима. Когда этот квартал перешел израильтянам некогда ожиаленная торговая улица была запущена и полуразрушена. Израильтчне отреставртровали квартал с домами 18-19 вв. Но для этого их пришлось немного перенести. Все кирпичики были пронумерованы и дома перенесены немного вверх по улице.Дома с пронумерованными кирпичами до сих пор стоят в квартале Мамилла. Сегодня это опять оживленный торговый квартал.
stella: И Арамис - тоже нашел бы. Он же собирался вступать в общество лазаристов, значит, и на него повлиял св.Венсан де Поль. По улице Яффо, недалеко от автостанции, точно также восстанавливали дома. В феврале я ездила на встречу с одной знакомой из Москвы, и она меня потащила смотреть шмотки в Мамилле. Я в Иерусалиме в этом районе не была лет шесть, знала, что там грандиозная стройка. Самое смешное, что я разыскивала эту церковь, расспрашивала даже гидов, но никто мне толком не мог ничего сказать - отвечали, что где-то рядом. А район мне известен был прекрасно: я с 2002 года работала там на одну из галерей, хозяин ее - абсолютно светский человек, не первое поколение в Иерусалиме - а вот и он не был в курсе. .
stella: Глава 12. Белошвейка из Тура. Прелестный маленький домик, затененный садом, со стенами увитыми плющом… ноги сами принесли Рене д'Эрбле к месту, где он был счастлив. Дом стоял темный и тихий – видимо, его постоялец был на службе, а Базен, или кто там должен был бы быть у Арамиса в лакеях, где-то отсутствовал. Арамис испытал жгучее любопытство и, одновременно, тоску. Оглядевшись вокруг, и убедившись, что поблизости нет никого, он скользнул в приоткрытую калитку, выходившую в крошечный садик, и осторожно приник к окну. Жалюзи были приотворены, и сквозь них чуть пробивался свет одинокой свечи. У окна сидела женщина и что-то писала. Время от времени она с улыбкой покусывала перо, потом снова склоняла голову к бумаге. Сзади медленно подошел молодой человек, склонился над женщиной, ласково и осторожно отвел прядь светлых волос и приник к ее шее поцелуем. Арамис, едва не застонав, отшатнулся от окна: он и в мыслях не держал, что это подглядывание за самим собой окажется таким мучительным и горьким. Эта женщина… Мари, милая и нежная Мари, какой она казалась ему тогда, никак не увязывалась с той Мари-Эме, что стояла перед зеркалом рядом с ним, величественная в своем негодовании, бессильная в своей злобе, исполненная мстительных замыслов и дающая себе клятву рассчитаться со своей бывшей любовью самой высшей мерой. Эта Мари, лукавая и нежная, отбросила перо, повернулась к нему лицом, обвила его шею руками и позволила поднять себя и унести к постели. Этого Арамис уже не вынес. Поспешно выскочив из сада, он чуть не бегом бросился назад, в гостиницу. Атос был на посту: сидел на подоконнике скрестив руки, и безмятежно созерцал улицу. Заслышав бряцанье шпор, неспешно обернулся и всмотрелся в лицо Арамиса тем взглядом, который выворачивал душу наизнанку. - Что случилось, Арамис? На вас лица нет. - Я только что увидел самого себя. С ней…- без обиняков, как на исповеди, признался д'Эрбле. Пояснять, с кем, не требовалось: Атос понял сразу. - Они вас видели? – граф нахмурился, слегка побледнев. - Слава Богу, нет. - Это хорошо. Не стоит вам попадаться им на глаза, - граф, все так же не спеша налил другу стакан вина, и, глядя, как тот пьет, глотая вино и не чувствуя вкуса, глухим голосом заметил: - Я был уверен, что вы, первым делом, пойдете на Вожирар. Но не предполагал, что она там. - Атос, я тоже и подумать не мог, что увижу ее. По моим расчетам, она должна была быть в Туре. - В той реальности так и было. - Атос, это наша с вами реальность, не сомневайтесь. Она приезжала, тайно, на один день. Никто, кроме меня, об этом не знал, она передала со мной… одно письмо, важное письмо. Если бы вы знали!.. Ох, простите, - спохватился шевалье, вспомнив, что и у его друга хватало воспоминаний об этой же белошвейке. - Все прошло, Арамис, все прошло… нам с вами нечего делить, - подбодрил Атос Арамиса. – Что вы намерены делать, Арамис? Хотите поговорить с тем мушкетером Арамисом? - Хотел. Теперь понял, что это ни к чему: мне нечего ему сказать, пусть все идет, как и шло. Будущее, Атос, это как бомба замедленного действия – лучшее, что мы можем, это оставить его развиваться так, как ему положено. Стоит только постоять рядом, чуть коснуться его сущности, и тебя накроет, чего доброго, самим взрывом. Давайте лучше искать мадам Брюнель, пока она не превратилась в такую же бомбу. - Я согласен с вами, друг мой – эта женщина может быть опасной, сама не подозревая об этом. Но пока, несмотря на то что я не спускал глаз с этого отеля, ничего я не увидел. Либо ее прячут в самом доме, либо ее поместили в другом месте, и мы… - разговаривая, граф вернулся на свой наблюдательный пост у окна и замер, так и не закончив фразу. Аннет Брюнель, придерживая пышные юбки, не спеша спускалась по парадной лестнице в сопровождении Ла Удиньера. У кардинала еще не было собственной гвардии, но кое-какая охрана у него все же имелась. Аннет непринужденно опиралась на руку своего охранника, словно всю жизнь только и занималась тем, что проводила время с дворянами Франции. - Ну, и что нам с ней теперь делать? – тоскливо прошептал граф. – Она не понимает, во что ввязалась! - А чего она добивалась изначально? Разве не было ее целью попасть ко двору, Атос? - Ей, видите ли, репортаж хотелось сделать о жизни французского двора. Наших рассказов ей было недостаточно. Если ее будут сторожить всерьез, нам ее не вытащить, Арамис. Она сама не захочет уйти, не собрав информацию. Еще, скорее всего, и фотографии постарается сделать. - Это ей не удастся, техника здесь не работает. Даже если она сумела протащить фотоаппарат, его батареи сели при перемещении. - Арамис, вы что, тоже задумывались о подобном? - Ну, не о таком, но была мысль все же попробовать взять с собой мобильную связь. Есть батареи длительного пользования. Это военные технологии. - Все ясно. В нашем случае они не работают, - отрицательный результат графу понравился: ему совсем не улыбалось оказаться в двусмысленном положении, если вдруг у них бы нашли мобильные телефоны. Нет, раз они путешественники во времени, пусть все будет по-настоящему. - И что вы намерены делать теперь, Атос? – Арамис пристально следил за другом, который торопливо собирался на улицу: пристегнул шпагу, сунул за пояс пистолеты, и, подхватив шляпу и перчатки, взялся за дверную ручку. - Оставайтесь здесь, Арамис, а я прослежу, куда повезли Аннет: скорей всего они поедут во Флери – кардинал там. Следите за домом: я могу с ней разминуться, и ее вернут сюда раньше, чем мы встретимся. - Вы намерены пешком следить за каретой, Атос? - Быстро она на улицах двигаться не сможет, а верхом за ней гнаться бессмысленно: меня сразу же увидят, как только мы выберемся за городские ворота. И не волнуйтесь: я еще хорошо помню Париж и окрестности. Прелестный молодой человек, вышедший из дома на улице Вожирар, не спеша проследовал до Люксембургского сада. Заметив на себе взгляды нескольких женщин, юноша запахнулся в плащ и надвинул на глаза шляпу, но не смог скрыть от любопытных взглядов легкой, танцующей походки. Добравшись до Малого Люксембурга, молодой человек негромко постучал в малоприметную калитку. Видимо, его ждали, потому что она приоткрылась, и незнакомец последовал за слугой в глубину дома. Проведя посетителя через анфиладу комнат, лакей остановился перед дверью и, обернувшись к следовавшему за ним молодому человеку, с поклоном отворил обе створки. Сидевшая в глубине небольшого будуара грузная женщина повернула голову, и гость понял, что он видит перед собой ту, ради которой и предпринял этот поход по улицам. - Мари-Эме, дорогая, это такая неосторожность с вашей стороны! – толстуха всплеснула руками. – Когда мне сообщили, что вы в Париже, я испугалась! - Ваше величество, я никогда не стала бы подвергать вас риску нового изгнания, - герцогиня де Шеврез, которую узнать в костюме кавалера смог бы только хорошо знающий ее человек, склонилась в придворном поклоне, скрывая улыбку презрения, - если бы не особые обстоятельства. Вам передали мое письмо? - Да, за час до вашего прихода, некий молодой человек попросил у меня аудиенции, - Мария Медичи встала и нервно прошлась по комнате. - Вы сохранили это письмо, Мадам? - Сожгла, как вы и просили, герцогиня. - Отлично! – в тоне де Шеврез прозвучала нотка неверия: она не считала королеву совсем уж дурочкой: несомненно, итальянка припрятала письмо, как козырь, если все раскроется; если падать, так утянуть за собой всех, кого возможно. С некоторых пор, герцогиня де Шеврез стала обхаживать молодого дворянина, графа де Шале. Влюбленный в нее граф утратил чувство реальности, готовый по одному только слову коварной герцогини впутаться в любой заговор. А заговор был, и плелся он против кардинала Ришелье, который начинал входить в силу и пользовался у короля Луи 13 немалой властью. Мария Медичи, не любившая старшего сына и мечтавшая посадить на трон своего любимчика Гастона, не могла простить Ришелье и его неверности, как фаворита. Королевой, с ее вздорным и неуживчивым характером, всегда кто-то руководил: Кончини, Элеонора Галигаи или Арман дю Плесси. Мадам де Шеврез любила опасность, ей нравилось играть своей свободой и чужими жизнями. Но граф Шале легко, слишком легко попал в ее сети, к тому же он был глуп. А вот молодой мушкетер, который уже год был ее верным пажом, стал любовником совсем недавно. Его Мари-Эме берегла, вопреки логике и собственному характеру. В недоучившемся аббате, ставшем, в силу обстоятельств, а, возможно, и своего характера, военным, ей виделись прекрасные перспективы. Мушкетер был честолюбив, хоть и не желал это показывать, он был одновременно и восторженным юным поклонником и несколько циничным ценителем земных благ. Он, как дорогая игрушка, совершенно очаровал пресытившуюся мужчинами Мари-Эме. Но пока ей надо было убедить королеву Марию, что не стоит слишком поддаваться настроению – очередной вспышкой ненависти к кардиналу и, особенно, к его племяннице, м-м де Камбале, можно было все испортить. А ведь все обещало успех: и недовольство принцев крови, и болезни короля, и поддержка королевы-матери. Уговорить королеву Анну Мари брала на себя. Только надо с ней встретиться наедине, дать ей поплакать у себя на груди, расписать ей все преимущества брака с Гастоном… - Очень хорошо, Ваше величество, что вы избавились от этого письма. Мой посланец передал вам его лично? - Да, молодой человек, лет двадцати двух, темноволосый и темноглазый, с отличными манерами и скромник. Глаз не поднимал, а они у него очень красивые. Мари, - королева погрозила герцогине пухлым пальчиком, на котором ослепительно сверкнул бриллиант, - вы успели его обворожить, не так ли? - Он очарователен, верен и почтителен, - чуть пожала плечами прелестная белошвейка из Тура, так ловко носящая камзол и штаны. - И это все его достоинства? – королева изнывала от любопытства. - Он храбрый воин, умный мальчик и – главное: умеет держать язык за зубами. Он нас не продаст ни за какие сокровища и не выдаст даже под пыткой. - И он – ваш любовник? – Мария Медичи разозлилась. – Вы умеете вить веревки из мужчин, герцогиня! - Все свои таланты я готова принести на службу Вашему величеству! – поклон герцогини сделал бы честь любому вельможе. - Очень хорошо, Мари! – королева-мать протянула руку герцогине, которую та поцеловала. – Что вы намерены делать дальше? - Я возвращаюсь в Тур. Связь будем держать через моего юношу. Если я срочно буду нужна вам, вы сможете связаться с ним через госпожу Бонасье. Она служит в бельевой королевы Анны, безгранично ей предана, и будет знать, как связаться с моим юным другом.
Кэтти: stella , хорошо, но страшновато, когда Арамис смотрит на себя молодого. Меня чего то жуть пробрала.
stella: А я бы хотела оказаться на его месте в некоторые моменты своей жизни.
stella: Глава 13. Граф против Атоса. Атос, проследив за каретой, увозившей Аннет, и убедившись, что карета направляется в сторону Фонтенбло, в лье от которого, во Флери, и находился дом кардинала, поспешно вернулся к Арамису. Тот ждал его в гостинице, пристроившись у окна, и крепко задумавшись о чем-то. Так крепко, что не услышал легкой походки графа. Атос не стал его отвлекать от раздумий, налил себе вина, и, устроившись в кресле в углу комнаты, погрузился, в свою очередь, в невеселые мысли. Беготня пешком по парижским улицам изрядно вымотала его, и угнетала необходимость бывать в местах, где его могли опознать. Хотя, если подумать, мог найтись человек, которому под силу появиться в покоях кардинала, не рискуя, особенно, ничем. Вражда мушкетеров и гвардейцев еще не стала рутиной, поскольку гвардия кардинала пока не была еще создана. Оставалось найти этого человека и убедить его помочь. Где его искать, Атос отлично себе представлял, не знал только, как тот отреагирует на его появление. " У толстухи Марго" было многолюдно. Атос остановился на пороге и внимательно оглядел присутствующих. Тот, кто был ему нужен, был на своем обычном месте, полускрытый тенью от выступа в стене. Он был один, и никто не пытался пристроиться рядом. Граф де Ла Фер уверенным шагом подошел к молодому человеку в форме мушкетера, и опустился на скамью напротив. Мушкетер чуть шевельнулся, откинувшись на своем табурете, но не издал ни звука. Ни его лица, ни лица графа в полумраке и чаде, тянувшемся с кухни, разглядеть было нельзя. - Вы позволите мне обратиться к вам с просьбой? – граф, чуть улыбаясь, смотрел на мушкетера. Тот, вместо ответа, пожал плечами. "Сидите, если вам так хочется, спрашивайте, если есть о чем спросить." Граф снова улыбнулся, как человек, который и не ожидал другой реакции. Он повернулся, ища взглядом трактирщицу Марго, но ее не было поблизости. Свет, падавший от свечей, налепленных на колесный обод под потолком, высветил профиль графа де Ла Фер, и мушкетер за столом замер. Несколько секунд он всматривался в это, неожиданно открывшееся ему, лицо. Потом провел рукой по глазам и снова погрузился в безучастность. Атос жестом подозвал мальчугана, суетящегося среди посетителей, и заказал ужин на двоих. Мушкетер дернулся: он, оказывается, все видел и слышал. - Сударь, заботьтесь только о себе: я не голоден, - промолвил он глухим голосом, в котором прозвучало неудовольствие. - Господин мушкетер, мне кусок не полезет в горло, если сидящий рядом со мной человек не разделит со мной трапезу. Мальчик принес с собой кувшин вина, сыр и хлеб, и уже собрался бежать дальше, как граф остановил его: "Спроси у хозяйки, найдется ли у вас комната, где можно поговорить спокойно и наедине?" - Что вам от меня нужно? – мушкетер поднял голову и внимательно посмотрел на сидящего напротив человека. – Мы с вами знакомы? - И да, и нет, - Атос налил вина ему и себе. – Пейте, это ваш любимый шамбертен. - Вот как? Вам и это известно, - молодой человек пригубил вино. – Действительно, отличное вино. Буду знать, что оно имеется у Марго. - Вы ведь часто бываете здесь с друзьями? – граф снял шляпу и положил ее на скамью подле себя. Лицо его теперь можно было разглядеть, и мушкетер не сдержал возгласа. - Черт! Кто вы? - Как видите, некто из ваших родственников. - Это невозможно, - заявил мушкетер так решительно, что у Атоса, не знай он, с кем говорит, зародились бы сомнения в этом родстве. - Сейчас мы поужинаем, а потом вы подниметесь в комнату, которую нам приготовит хозяйка. Я пойду за вами через несколько минут: так никто нам не помешает. - Вы распоряжаетесь мной и моим временем, - возмутился мушкетер. – На каком основании? - Очень скоро вы сами поймете это. А вот и наш ужин! - он приветственно махнул хозяйке, которая собственноручно решила обслужить гостей. – Хозяюшка, комната нашлась? - Да. Прикажете перенести ваш заказ наверх? – Марго быстрым и цепким взглядом оценила клиентов: того, что постарше, она видела у себя в первый раз. Тот, что помоложе, уже бывал у нее. - Разве что вино и фрукты поставьте. А поужинаем мы здесь, если господин мушкетер не возражает? Господин мушкетер не возражал, только хмуро взглянул на нахала, посмевшего командовать им. В полном молчании они закончили есть, мушкетер достал из тощего кошелька деньги и положил возле своей тарелки. Хоть он и был голоден, он едва притронулся к ужину. Взяв свои вещи и хмуро кивнув графу, он спокойно прошел наверх, в комнату, которую ему указал мальчик. Атос, через какое-то время, прошел за ним. В комнате наверху горели несколько свечей в канделябре. Молодой человек уже сидел за столом, неспешно потягивая приглянувшийся ему шамбертен и рассматривая его на свет после каждого глотка. Что он пытался увидеть в переливающейся всеми оттенками розового жидкости? Атос закрыл за собой дверь на ключ и сбросил на спинку стула плащ и перевязь. Шляпу он держал в руках, и теперь отбросил ее в сторону, на стоявшее в углу массивное кресло. - Никогда будущее не представляется в таком розовом свете, как когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена, не так ли? – граф кинул перчатки на шляпу. – Эта истина не работает в вашем случае, Огюст? Звук его голоса, а главное, имя, произнесенное тихо и проникновенно, заставили молодого человека оторваться от разглядывания вина. Он повернул голову, встретился взглядом с вошедшим, и медленно встал, не спуская глаз с Атоса. Рука его легла на рукоять шпаги привычным жестом дуэлянта. - Повторяю еще раз: кто вы и что вам от меня нужно? - Всмотритесь внимательно, Огюст, и постарайтесь понять, что сходство между нами не может быть случайным. Вам нужно зеркало, чтобы признать, что это не игра вашего воображения? - У меня не было брата-близнеца, и вы выглядите старше меня. Кто вы, шевалье, и за каким чертом навязываете мне свое общество? - Сядьте. То, что я вам намерен рассказать, лучше выслушать сидя. Я не ваш брат, Огюст, и не ваш родственник: я – это вы, только через немалое количество лет. - Так у меня еще вся жизнь впереди? – Атос сел, с иронией разглядывая своего визави. – А я, признаться, рассчитывал на иной расклад. - Я ничего вам не стану объяснять, ничего не стану рассказывать. Я хочу только вас попросить об одной услуге: без вас мне и моему другу будет сложно справиться с одним делом. Вам придется поверить мне на слово, и я, зная вас, как самого себя, - тут Атос не выдержал и улыбнулся, - уверен, что вы мне не откажете. Вы просто не сможете отказать, хоть речь и пойдет о женщине. - Вы хотите меня впутать в какую-то историю с дамой? – возмущенно воскликнул молодой мушкетер. – Вы с ума сошли: вам же известно, раз вы утверждаете, что вы – мой потомок, что я не берусь ни за какие дела, если в них участвуют женщины. - Дорогой Огюст, я – не ваш потомок, я – это вы сами. Я знаю, в это невозможно поверить, но вам придется положиться на мои слова. Я понимаю - вам надо подумать, но время на раздумья у нас ограничено. - Предположим, я соглашусь, - мушкетер явно воодушевился какой-то мыслью, - и вы введете меня в курс дела. Насколько оно опасно? Хватит ли одного меня или я могу попросить своих друзей помочь мне? У меня есть два друга, за них я могу поручиться, как за самого себя. - Посмотрим по обстоятельствам, но на начальном этапе нужны вы. - Я не сплю? – спросил мушкетер, внимательно разглядывая Атоса. - Нет, вы не спите, хотя изрядно пьяны. Но с этим состоянием вы наловчились справляться. Давайте перейдем к моему делу! - Давайте! – весело согласился молодой человек: происходящее начало веселить его, он явно не поверил графу, решив воспринимать все, как розыгрыш. - Тогда слушайте. В руках кардинала Ришелье оказалась женщина, которую ему доставили по ошибке: клевреты кардинала недостаточно точно представляли, как выглядит дама, ставшая специальным курьером у Его светлости. Беда в том, что пленницу ее плен очень устроил: она надеется попасть в королевские апартаменты, а затем… как бы это вам поточнее передать…она все свои наблюдения при дворе хотела бы описать в пространном эссе и снабдить его соответствующими рисунками. Я думаю, это не совсем то, что ждет от нее господин кардинал, и уж совсем не то, что понравится Их величествам. Так что остается только одно: постараться не дать этой даме проникнуть в королевскую резиденцию. - И для этого нужен я? – мушкетер состроил довольно брезгливую гримасу. – А почему вы отказываетесь от подобной миссии? - Потому что, завидев меня или моего друга, мадам Брюнель постарается от нас удрать. У нее свои планы и они не согласованы с нашими. Она твердо решила их воплотить в жизнь. - Вы что, надеетесь, что, завидев меня, она растеряется и мне удастся ее поймать? - Именно так. И доставить нам с другом. - Мне не нравится ваш план, - прямо заявил мушкетер Его величества. – Я не смогу силой увести даму. - Зато вы сумеете подействовать на нее своим обаянием. - Сударь, вы сошли с ума! - Ни капельки, уверяю вас. Только я прошу, вас, друг мой, не использовать эту историю, как повод к плану, который у вас родился. - О чем вы? – хмуро пробормотал мушкетер. - Не ищите смертоубийственных сюжетов в этой истории. Вам надо проделать все одному и тогда, когда рядом с мадам Брюнель не будет охраны. Так что друзья вам понадобятся, когда вам надо будет уводить ее к месту, которое я вам подскажу. Мадам Брюнель – дама с характером, от нее можно ждать и чисто мужского поведения. - Что вы имеете в виду? - Она отлично стреляет и у нее прекрасная реакция. Если она будет не в платье – ждите подвоха, - Атос готов был смеяться. - С какой стати я должен ввязываться во все это? – вот теперь ясно было, что Огюст возмутился по-настоящему и терпение его истощилось. – Моя жизнь принадлежит только мне и Его величеству, и только нам решать, что делать с ней. - А вот тут вы ошибаетесь, мой милый, - голос графа зазвенел сталью. - Ваша жизнь принадлежит еще и мне, потому что это – мое будущее. И это будущее я не намерен терять, сколько бы не было в нем горьких минут. Но в нем было и счастье, и радость встреч, и такие находки, о которых вы и подозревать не можете. А теперь – к делу. У кардинала нет пока своей охраны, ее ему выделяют из королевской от случая к случаю. Почему бы вам не постараться сделать так, чтобы в числе этой охраны оказаться и вам, и именно тогда, когда нужно будет сопроводить мадам Брюнель к господину Ришелье? Господин де Тревиль охотно пойдет вам навстречу в такой просьбе. - Я заступаю на дежурство через час, - заметил мушкетер. - Прекрасно, Если вам повезет, вас могут отослать во Флери – именно туда отвезли сейчас нашу даму. Если вам придется сопровождать ее в Париж, у вас будут все шансы не откладывать наше дело в долгий ящик. - Пусть так, но у меня все же есть, о чем я бы хотел вас спросить, - чуть поколебавшись, сказал Огюст. Чувствовалось, что его гложут сомнения, и в то же время, авантюрная жилка в характере уже звала его в приключение. – У меня возникли вопросы, на которые я хотел бы получить вразумительные ответы. - Обещаю, что отвечу вам на те вопросы, на которые я вправе отвечать, - очень серьезно ответил ему граф. – Но – потом. Возможно, что кое-что вы поймете сами, а события натолкнут вас на новые вопросы. - Тогда все, что мне нужно, это приметы вашей путешественницы. - Маленькая, худощавая блондинка, говорит с легким акцентом. Довольно неуклюже чувствует себя в женском платье. Может выдавать себя за… миледи Винтер. Не беспокойтесь, долго ей не удастся это делать: кардинал лично знаком с … этой дамой. – Атос невесело усмехнулся, лицо мушкетера на мгновение отразило беспокойство. - Граф Рошфор, видимо, тоже, но в этом я не уверен: он собирал сведения о ней в Пикардии. Настоящее имя нашей приятельницы – Аннет Брюнель. Француженка, но свободно владеет несколькими языками, в том числе и арабским. Чрезвычайно любознательна, напориста, в общении скорее напоминает мужчину. Умеет быть обворожительной, если захочет, в остальное время – дух противоречия. Вам надо дать ей понять, что ее появление при дворе может вызвать тяжелые последствия. Она, наверняка, уверена, что сумеет все для себя узнать, никого, при этом, не выдав и не подставив. - А вам она нравится, - вдруг улыбнулся Огюст. - Она меня озадачивает, - недовольно буркнул в ответ граф. – Терпеть не могу суетливых, излишне деятельных дам. - Тут мы с вами сходимся, сударь. Я, пожалуй, приму ваше предложение, но с одним условием. - Слушаю вас. – Атос старался не выдать охватившего его нетерпения: Огюст тянул время, он это явственно ощущал. – Но вы ведь кого-то ждете? Я не помешаю? - Я жду здесь своего секунданта, - неожиданно признался мушкетер. – Сударь, прежде чем я отправлюсь по вашим делам, мне придется закончить свои: вы должны понимать, что дела такого рода не бросают на полпути. Сейчас я вынужден вас покинуть, но через час - я к вашим услугам. Судя по всему, меня не убьют и в этот раз, - он улыбнулся и легко поднявшись, непринужденно поклонился графу. Когда за ним закрылась дверь, Атос крепко задумался. Он уже начал сомневаться в том, что его затея приведет к успеху.
jude: stella, мне очень нравится!
Орхидея: Атос решил-таки пойти на контакт со своим alter ego.
stella: Глава 14. Флери-ан-Бьер Как граф не старался, припомнить подобную дуэль он не мог. Зато проследить, куда пойдет Арман-Огюст-Оливье де Ла Фер было бы несложно: мест, где назначали дуэли в Париже было не так уж и много. И Атос отправился на пустырь, бывший ближе всего. Там уже вовсю дрались. К его немалому удивлению, секундантом у мушкетера были не Портос, и не Арамис, а какой-то, небольшого роста военный, в форме королевского гвардейца. Значит, Арамис уже поехал по поручению герцогини де Шеврез, а Портос… Портос отправился к родственникам в Бретань, чтобы с их помощью заткнуть финансовую брешь в своем бюджете. В эти времена Портос так поступал частенько – он возвращался бледный от укоров тетушки, но с деньгами в кармане. На пустыре дело шло к финалу: Огюст задал такой темп, что противник быстро выдохся. Один-единственный укол – и дуэль была окончена. Предоставив секундантам позаботиться о враче, мушкетер откланялся, и удалился неспешной походкой. Граф де Ла Фер счел за лучшее тоже уйти. Могла явиться городская стража, и, хоть эдикты о запрете дуэлей не выполнялись пока с надлежащей строгостью, влипать в очередную неприятность Атосу не хотелось. Он обернулся на звук проезжавшей кареты: с места дуэли увозили раненого и его товарища, секундант мушкетера побежал догонять Огюста, чтобы доложить, как обстояло дело. Граф подумал, что теперь уж точно Тревиль постарается отослать своего любимца подальше так, чтобы королевский гнев не настиг его. И что будет с Аннет? Тем временем, Огюст, как и положено было ему, отправился на дежурство в Лувр. Пост его, в этот раз, был у наружных дверей: с некоторых пор Тревиль предпочитал самых надежных своих солдат размещать со стороны двора, рассчитывая, что именно там больше всего шансов остановить подозрительных людей. Мушкетер успел отстоять на посту около часа, когда ему внезапно прислали замену и вызвали в кордегардию. Тревиль был там, он был чем-то сильно недоволен. - А, это вы! – приветствовал он мушкетера, не отрываясь от какого-то письма, снабженного королевской подписью. - Возьмите коня и отправляйтесь во Флери-ан-Бьер. Оттуда привезете какую-то даму, вам на месте все объяснят. Для вас лучше не быть сейчас в Париже. Вот письмо, удостоверяющее, что вы направлены для охраны гостьи Его высокопреосвященства. Мушкетер не сказал ни слова, только щелкнул каблуками, развернулся по уставу и отправился выполнять поручение. Он его недоумения не осталось ни следа: капитан де Тревиль именно таким способом хотел оградить его от наказания. О дуэли уже стало известно капитану и. возможно, королю, но никто не станет его искать у кардинала. Черт возьми, но, при таком повороте событий, ему не сложно будет исполнить просьбу своего странного посетителя. Огюст, стоя на часах, а потом спеша во Флери, не переставал думать об этом человеке. Кто он такой? По его словам – он граф де Ла Фер, но - спустя многие годы. Поразительное сходство заставляло верить его словам, но Огюст, не доверявший никому, кроме Тревиля, Портоса и Арамиса, не мог так просто поверить незнакомцу. Почему он пришел именно к нему с такой странной просьбой? Знал заранее, что у Огюста будет дуэль, и что Тревиль потом пошлет именно его в резиденцию кардинала, чтобы укрыть от гнева короля? И, в то же время, этот граф каким-то образом догадался о его потаенных мыслях, о том, что он, потомок древнего рода, добрый католик, ищет способ уйти из жизни так, чтобы никто не подумал, что он делает это добровольно. Любопытство и еще какое-то чувство, ранее незнакомое молодому человеку, нечто сродни прозрению, завладели им с неожиданной силой. До этого он полагал, что, кроме чувства долга, к жизни его уже ничто не привязывает. Но оказалось, что его способно увлечь нечто необъяснимое, что в нем еще осталась способность чем-то заинтересоваться, чему-то удивляться. Когда показались стены кардинальской резиденции, было уже совсем темно. Деваться ему все равно было некуда, и он, на вопрос привратника, ответил коротко: "Письмо к его преосвященству". Соскочив на землю, он передал поводья подбежавшему конюху и направился за вышедшим лакеем. У дверей кабинета передал письмо в руки личного секретаря кардинала и остался ждать, застыв неподвижной статуей. Долго стоять ему не пришлось – дверь отворилась и его позвали в кабинет. Кардинал был не один – с ним была какая-то женщина, а судя по уставленному лакомствами столику, беседа у них протекала в непринужденной обстановке. - Господин Атос! Заходите и присоединяйтесь к нам! – приветствовал его кардинал. - Вы здесь у меня в гостях, я вас приглашаю к ужину. Мадам, прошу простить меня, что я могу назвать вам лишь боевое прозвище господина Атоса, но заверяю вас, что господин Атос дворянин самого благородного происхождения. Господин шевалье, имею честь познакомить вас с мадам Аннет де Брюнель. Огюст поклонился, приветствуя поклоном сразу двоих и тут же склонился, целуя руку молодой женщине. Только она и заметила, как по лицу мушкетера прошла судорога, когда кардинал упомянул о его знатности. Но и ей, в свою очередь, пришлось приложить нешуточное усилие, чтобы скрыть свое волнение. Меньше всего она ожидала увидеть в кабинете Ришелье Атоса. Нет, это не был ее знакомый Арман, хотя сходство было безусловным. Его появление стало для женщины сюрпризом, потому что она, в отличие от кардинала, сразу же поняла, кого видит перед собой. И чего ожидать от этого незнакомца она не знала, хотя догадывалась, что он может быть живой угрозой ее планам: не зря же он оказался в кабинете у Ришелье… Ришелье был тут хозяин, и ему предстояло решать, какую линию поведения избрать в беседе. Совершенно ясно было, что Его преосвященство знал больше, чем собирался показывать, но и он далеко не обо всем догадывался о своих гостях. - Господин Атос, вас направили в мое распоряжение, но дело к ночи, и я не рискну отпустить мадам, даже под вашей опекой, в Париж. Подождем утра. А пока у меня есть вопросы и к вам, мадам де Брюнель, и к вам, господин мушкетер. Будьте снисходительны к моему любопытству и примите его как любознательность человека Церкви, призванного вникать в глубины человеческого сознания. Мадам де Брюнель, вы ведь не так давно приехали в Париж, не так ли? " Что за допрос в моем присутствии? Для чего он это делает? И почему ему понадобилось знакомить меня с этой женщиной таким странным образом? Это та самая дама, о которой мне говорил мой двойник: в этом я не сомневаюсь." – Огюст слушал с бесстрастным видом, поигрывая ножиком для разрезания фруктов. Ришелье тем временем продолжал. - Вы назвались леди Винтер, мадам. Почему вам пришло в голову представиться в Париже под этой фамилией? Ваша вас чем-то смутила? Вы подумали, что она недостаточно известна или знатна, чтобы быть принятой в определенных кругах? Сударыня, вы решили, что истинная графиня Винтер не находится в данный момент во Франции, и у вас не возникнет сложностей. В особенности, если вы не будете оказываться в местах, где графиню знают? А громкое имя сослужит вам службу. Не так ли? Де Брюнель пожала плечами, не удостаивая кардинала ответом. Кажется, она не подумала, во что влипла, присвоив себя имя кого-то из кардинальских друзей. Видимо, у кардинала новая шпионка, а эта Брюнель не осведомлена о такой новости. Но ей, откуда-то, известно это имя. Неужто она так наивна, что решилась на явную глупость? Она попалась быстрее, чем ожидала, но пытается сделать вид, что ничего не произошло. Чем быстрее ему удастся увести женщину, тем больше шансов у нее остаться на свободе. Но почему кардинал пригласил к беседе никому не нужного и не слишком известного мушкетера? Хочет, чтобы он потом был свидетелем или ищет, кого потом призвать к ответу? И что кардинал успел узнать у этой женщины? Молодой человек внезапно понял, что его впутали в историю, которая не просто подозрительна, но и отдает явной чертовщиной. Кардинал, видя, что Аннет не отвечает, повернулся к мушкетеру. - Господин Атос, вижу, что вы ничего не понимаете в происходящем. Я вам помогу: мадам де Брюнель (кстати, вам не встречалась эта фамилия среди списков французской знати?) появилась в Пикардии совершенно неожиданно, и, если бы не мои люди, так и предстала бы в Париже под чужим именем. К счастью, господин Рошфор, бывший в тех же местах, знал графиню Винтер лично, так что вовремя удалось обнаружить обман. Огюст, при имени Рошфора, только едва шевельнул бровью. Да, Рошфора он знал, и даже очень близко. Но как же это было давно! Целая жизнь прошла с тех пор, и она развела их по разные стороны власти: он охраняет короля, Рошфор – кардинала. В бедной Франции всегда у власти две головы. - Ваше преосвященство считает, что мне необходимо разобраться в происходящем? – невозмутимо спросил он. – Но у меня приказ господина де Тревиля, и он предписывает мне, не мудрствуя лукаво, просто сопроводить мадам де Брюнель в Париж. Монсиньор, я простой мушкетер, и все хитросплетения сюжета, которые вы пытаетесь для меня прояснить, не представляют для меня интереса. - Не представляют? – кардинал быстро поднял голову и острым взглядом осмотрел мушкетера. – Господин граф, вы действительно считаете, что эти две женщины не связаны с вами никоим образом? - У меня нет с ними ничего общего, Ваше преосвященство! – твердо ответил Огюст, чувствуя, что только отрицая все, он может вылезти из петли, которую начинал затягивать кардинал. Рошфор путешествовал по Пикардии – зачем? Рошфор знал какую-то графиню Винтер? Мадам Брюнель пыталась себя за эту графиню выдать? Черт побери их всех, он не желает запутываться во всем этом. Ришелье явно увязывает его и все эти события. Об этом, как и о появлении своего двойника он подумает, но как-нибудь на досуге, под бокал хорошего хереса, когда у него будет очередной приступ бессонницы. - Ну, что же, вам виднее, господин мушкетер. Только в Париж вы поедете не один, а с господином Каюзаком и Ла Удиньером. Мадам де Брюнель хотела повидать двор, и Их величеств. Без надежного конвоя у нее есть шанс вообще не попасть в город: дороги Франции и днем бывают беспокойны, знаете ли, - кардинал непринужденно подцепил гроздь винограда, и принялся методично ощипывать ее, не спуская с присутствующих своего пронзительного взгляда. - Прекрасно, монсиньор, я готов к любому развитию событий. Только прикажите, в какое время мне быть готовым сопровождать карету, и я к вашим услугам. - Огюст встал, показывая, что отвечать на вопросы кардинала не намерен. К тому же Ришелье назвал его графом, желая продемонстрировать, что знает его истинное положение. – Я могу быть свободен, монсиньор? - Идите! – кардинал был взбешен. – Но вы отвечаете мне за мадам де Брюнель! - Как и господа гвардейцы де Каюзак и Ла Удиньер, - дерзко ответил мушкетер. - Командовать патрулем назначаю вас! – парировал кардинал, после чего Огюсту осталось только откланяться. - Каков, а? – Ришелье, не скрывая негодования, вскочил, едва за мушкетером закрылась дверь. – Наглец! Эта родовая знать думает, что у них все еще Столетняя война, и они могут себе позволить все. Если я стану Первым министром… - он замолчал, испугавшись, что в гневе позволил себе сказать больше, чем имел право. - Вы станете им, - вдруг сказала его гостья, и лукаво улыбнулась. – И прославите Францию на века, Ваше высокопреосвященство. Поверьте мне, я умею предсказывать будущее. - Что за чепуха, - кардинал отвернулся от света, не желая, чтобы кто-то видел его лицо в эту минуту. – Король никогда не пойдет на этот шаг, у него достаточно влиятельных советчиков, которые сделают все, чтобы меня уничтожить. - Его величество не так прост, как все считают, - продолжила Аннет. – Он прекрасно понимает, что вы, монсиньор, хотите прежде всего, блага Франции, своей стране, а не своему карману. Вы не станете обирать страну, подобно Кончини, вы будете думать, как избавить ее от врагов и сделать ее сильной. Вы – великий дипломат, господин кардинал, и это тоже нужно Франции, потому что не всегда сражения выигрывают на поле битвы, а чаще – на дипломатическом поле. - Кто вы такая, что говорите подобным образом? – Ришелье, пораженный до глубины души голосом и манерами этой женщины, в одну минуту превратившейся из легкомысленной искательницы приключений в дипломата и прорицательницу, уставился на нее почти со страхом. - Ваше преосвященство, я женщина, я любопытна. Я немного умею читать будущее, но я плохо разбираюсь в том, что меня окружает. Я страстно желаю быть представлена Их величествам, я, провинциальная дворянка, специально ехала в Париж, чтобы все увидеть своими глазами. - Что увидеть? – глухо спросил кардинал. - Герцога Бэкингема, придворные балы… - И чего вы хотите? - Раз уж так получилось, монсиньор, что я глупо попалась в руки ваших слуг, я бы хотела, чтобы вы помогли мне попасть на бал. - Я могу вам это устроить, сударыня, но, взамен, вы мне должны пообещать, что не будете пытаться заговорить с королем и королевой. Аннет задумалась. - Я вам пообещаю, но и мне придется оказать вам услугу, не так ли? - Да, - утвердительно кивнул кардинал. - Что вы пожелаете, Ваша светлость? - Раз вы предсказываете будущее, у меня могут возникнуть несколько вопросов. Надеюсь, что вы удовлетворите мое любопытство, мадам. - Согласна, господин кардинал, - глаза у Аннет загорелись в предвкушении репортажа, и она поспешно опустила ресницы, пряча свой боевой задор от всевидящего ока кардинала.
Кэтти: stella , ага, значит графа столкнуть с его молодым alter ego даже еще до Д Артаньяна, ты все же решилась.
stella: Мне он нужен был в состоянии бездеятельности.
stella: Глава 15. Побег. Огюст покинул кабинет кардинала в крайнем раздражении. Ришелье бесил его своим самоуправством, своим гонором, своей уверенностью в собственной правоте, своим умением угодить Марии Медичи, которую мушкетер терпеть не мог, а особенно – тем, как исподволь готовил атаку на права феодальной вольницы. Пройдут годы, и граф де Ла Фер поймет, насколько был он не прав, но пока эта неприязнь аристократа, на права которого посягают, начала прорываться у Огюста сквозь маску безразличия, которую он натягивал на себя, появляясь на людях. Придет еще день, когда он выскажет кардиналу свое отношение, и сделает это в своей, утонченно-дерзкой манере, но пока молодой мушкетер не мог противопоставить кардиналу ничего: он сам свел свое положение до положения подчиненного, простого солдата, пусть и привилегированного полка. Слуга указал ему комнату, где Огюст смог расположиться на ночлег: он не стал раздеваться, только скинул сапоги и камзол, и лег на узкую кровать поверх покрывала. Сон не шел: ему было о чем подумать. Граф просил его помочь увезти Аннет: кажется, он был прав. Женщина не очень отдавала себе отчет, в какой переплет попала. Она осталась с кардиналом, и только можно было предполагать, о чем они говорили. Завтра его ожидают проблемы: Каюзак и Ла Удиньер не такие уж простачки, чтобы обвести их вокруг пальца. Если не избежать драки, ему придется ответить впоследствии своей головой. "И, друг мой, вы сведете счеты со своим бренным существованием с помощью палача, что оправдает вас перед Господом" – с улыбкой, полной горького сарказма, пробормотал Огюст. Строить планы на завтрашний день было бессмысленным: Брюнель повезут в карете. Ла Удиньер его мало беспокоил, а вот с Каюзаком было сложнее: они терпеть друг друга не могли – в свое время Огюст занял место в полку, которое Каюзак уже считал своим. За Каюзака хлопотал кардинал, у Огюста козырем стало происхождение и давнее знакомство с Тревилем. Тот знал его послужной список, молодому человеку даже не пришлось ничего говорить. Но можно было не сомневаться: у кардинала скоро будет своя гвардия, и Каюзака в нее зачислят первым. Заставить Каюзака сделать вызов, и не убивать его, а лишить возможности продолжать путь – только на это и рассчитывал мушкетер. И точно так же следовало действовать с Ла Удиньером. О том, что ему справиться удастся с обоими, мушкетер даже не задумывался: он был уверен в себе. Вот теперь следовало выспаться в те немногие часы, что оставались до рассвета, и, приняв решение, он уснул легко, и неожиданно быстро. Может оттого, что день прошел без ставших уже привычными, возлияний, встал он отдохнувшим и полным желания действовать. Слуга, постучавшись поутру, увидел мушкетера полностью одетым и готовым к отправлению. Как не удивительно, но, спустившись вниз, во двор, Огюст нашел мадам Аннет, облаченную во вчерашнее дорожное платье и мантилью. Миниатюрная гостья чувствовала себя в своем наряде не слишком комфортно: мешали юбки и корсет, туго зашнурованный горничной; ступала она неуверенно, то и дело прижимая одну руку к груди, а другой нервно теребя платье. Огюст отметил это машинально, не придавая значения таким мелочам, но они остались у него в памяти, чтобы выплыть на поверхность сознания, если потребуют обстоятельства. Подали карету. Ла Удиньер сел на козлы, Огюст и Каюзак сторожили дверцы кареты верхом. Ришелье, выйдя на крыльцо, проследил, чтобы гостья была удобно устроена: он был гостеприимный хозяин и вежливый кавалер. Ни Аннет, ни мушкетер на счет его любезности не обольщались. Аннет сгорала от нетерпения, считала минуты, понимая, что длительное пребывание во Франции прошлого чревато роковыми последствиями. Время просыпалось у нее сквозь пальцы, как песок, а ей, пока, ничего не удалось ни увидеть, ни узнать. Огюст, напротив, сейчас тянул бы время: он искал, и не находил предлога, который бы смог взбесить Каюзака, когда кардинал сам дал ему повод, напомнив, уже в присутствии двух гвардейцев, что старшим назначает его. Ла Удиньер только закусил ус, а вот вспыльчивый Каюзак покраснел от гнева так, что мушкетер не выдержал, и насмешливо глянул в его сторону. Каюзак взгляд перехватил, и краска схлынула с его лица, оставив вместо себя мертвенную бледность. "Вот и повод!" - не без удовлетворения подумал мушкетер. Карета тронулась, охрана сопровождала ее у дверец. Ла Удиньер, как только они выехали на дорогу, принялся нахлестывать четверку лошадей. Аннет, непривычная к подобной тряске, готова была выть в голос: она чувствовала каждый камушек на дороге, каждую выбоину. Через полчаса такой езды она выглянула в окошко со стороны Каюзака. - Господа, нельзя ли ехать помедленнее: меня, кажется, укачало? – слабым голосом обратилась она к своим конвоирам. - У нас приказ господина кардинала: нам полагается спешить, сударыня. Вас ждут в Париже, - раздраженно отозвался гвардеец, который за быстрой ездой прятал дурное настроение. - Но мне необходимо хотя бы перевести дыхание, шевалье: я не привыкла к таким экипажам. - У вас нет кареты? Вашему мужу она не по средствам? – насмешка взбесила не только Аннет. - Господин Каюзак, вы оскорбляете незнакомую вам даму, используя ее положение пленницы? Не слишком достойное поведение для дворянина, - Огюст пропустил карету вперед, и теперь он оказался лицом к лицу с Каюзаком. - Не вам, сударь, учить меня! – гвардеец остановил коня. - Кто знает! – насмешливо ответил ему мушкетер. Аннет высунулась из окна, отчаянно пытаясь понять, что происходит между мужчинами, но, заметив, что оба схватились за эфесы шпаг, поняла, что драка назрела. В мушкетере она не сомневалась, и готова была ему помочь при случае из одной только симпатии к Атосу. Всадники спешились, и их намерения не оставляли сомнений: видимо, сказанного с двух сторон, вполне хватало для дуэли. То, что ее никто не рассматривал в роли секунданта, Аннет подбодрило. Ла Удиньер соскочил с козел, и спокойно направился к соперникам, нисколько не озаботившись, что дама осталась без присмотра. Одна на пустой дороге, она никуда бы не делась без кучера, а лошадей надо было бы еще и выпрячь, если бы она вдруг вздумала бежать верхом. Аннет выбралась из экипажа, причинившего ей столько мучений, и отправилась вслед за гвардейцем поглазеть на драку двух дворян. Поучительное зрелище следовало запомнить в деталях и потом описать. Журналист уже заранее предвкушала сенсационный репортаж, не сомневаясь, что, в итоге, их удивительная экспедиция станет достоянием гласности. Противники уже стояли друг против друга. По их лицам было понятно, что все, что полагается сказать друг другу перед тем, как стать в позицию, а затем пустить друг другу кровь, они уже сказали. Теперь они стали неторопливо кружить, пробуя друг друга. До этого у них еще не было повода скрестить шпаги, хотя Каюзак этот повод искал. Но мушкетер оказался ему не по зубам: он отшучивался в своей язвительной и остроумной манере, но так, что, вызови его Каюзак на дуэль, гвардеец выглядел бы глупо. Оба ждали момента, и он наступил. Гвардеец жаждал смерти мушкетера, Огюсту же надо было всего лишь лишить противника возможности двигаться. Хорошее кровопускание без смертельного итога, и мушкетер может быть уверен, что Ла Удиньер останется спасать товарища. Легкие касания шпаг – как проба пера на чистом листе бумаги, грозили вот-вот перейти в кровавые брызги. Шпага Каюзака коснулась рукава мушкетера, и рубашка в плерезе сразу окрасилась красным. Каюзак сделал шаг назад. - Продолжим? – улыбаясь поинтересовался он, оттирая кровь с клинка. - Не сомневайтесь, - холодная улыбка искривила губы мушкетера. – Царапина – еще не повод для прекращения поединка. - Может, хватит, господа? – не выдержал Ла Удиньер. – Кажется, мы все при исполнении задания. - Господин Ла Удиньер, вам придется подтвердить, что не я затеял эту ссору. Ваш сослуживец уже не первый раз ищет для этого причину. В этот раз я не намерен терпеть его оскорбления. Мы скоро закончим, не сомневайтесь. - Если что, я засвидетельствую кардиналу, что вас вызвал господин Каюзак, - неожиданно вмешалась Аннет. – Он мне поверит. Огюст улыбнулся этой неожиданной защитнице: неужели она о чем-то догадалась? Тогда, из обузы, она может стать помощницей. И, словно в подтверждение этой мысли, женщина, пользуясь тем, что стоявший рядом гвардеец был поглощен возобновившимся поединком, нанесла ему удар в скулу неожиданно четким и уверенным движением. Ла Удиньер даже удивиться не успел, мешком свалившись к ногам Аннет. Кастета на женской ручке он предвидеть не мог. Ни Атос, ни Каюзак этого не заметили: им было не до того. Оба дуэлянта разозлились, хотя мушкетер держал свою ярость в себе: его атаки стали молниеносными, Каюзак отбивался уже с трудом. Аннет не в состоянии была следить за боем, в этом поединке было что-то от тех боев, что она наблюдала на спортивных дорожках. Она не поняла, когда и как нанес решающий удар Атос – Каюзак охнул, схватился за ногу и осел на землю. - Вот так-то будет лучше для вас, сударь, - Огюст едва переводил дыхание. – Вот, - он протянул гвардейцу свой платок, - перетяните рану. А это что? – он с изумлением уставился на неподвижно лежащего Ла Удиньера. – Что с ним? Он так впечатлителен, что не выдержал вашего поражения, Каюзак? - Лучше спросите вашу даму, что с ним! Она, видимо, не теряла времени даром. – Каюзак, морщась, перетягивал ногу повыше колена. - Вам помочь? – Атос двинулся было к нему, но гвардеец зашипел, как змея, не то от боли, не то от злости. - Идите своей дорогой, Атос. Займитесь пленницей, а то она, чего доброго, еще и убежит. Если она убила Ла Удиньера, я клянусь, я добьюсь для нее тюрьмы. - Да не убила я его, только хорошенько оглушила, - мадам Брюнель самодовольно похлопала себя по руке, на которой все еще красовался кастет. – Уверяю вас, что минут через десять он придет в себя. - Мы оставим вам карету и лошадей, Каюзак, возьмем только вашу лошадь. Я потом верну ее в гвардейские казармы, не беспокойтесь: по прибытии в Париж вы найдете ее в стойле. - Убирайтесь, Атос, и постарайтесь не потерять по дороге мадам, - напутствовал их в дорогу вконец взбешенный Каюзак. - Что-нибудь передать Его преосвященству? – Аннет, ужасно довольная тем, как складываются обстоятельства, ухватила поводья коня, который, видя, что хозяин не обращает на него внимания, толкался ему головой в плечо, пытаясь поднять того с земли. - Чтоб вам всем гореть в Аду! – ответил ей в сердцах смертельно уязвленный Каюзак. – Я с вами еще посчитаюсь за эту рану, Атос! - Всегда к вашим услугам, - серьезно кивнул ему мушкетер, помогая Аннет сесть в седло. Его опасения насчет мадам рассеялись: лошадей она не боялась, в седло поднялась уверенно, хоть и пришлось ехать в мужском седле, а поводья, несколько удивившие ее, вскоре уверенно разобрала, пробормотав вполголоса: " Так даже проще!" Но первые же скачки и курбеты лошади заставили ее пошатнуться: дали себя знать синяки, заработанные в тряской карете. И мадам де Брюнель, забыв правила хорошего тона, отпустила такое ругательство, что мушкетер лишился дара речи. Он себе подобное мог позволить разве что наедине с собой, и то – в случаях исключительных. Впрочем, ему уже приходилось слышать, что воспитанницы пансионов при монастырях обучались там не только правилам благовоспитанности и вышиванию. Они неслись галопом, и Атос почти успокоился насчет Аннет: она держалась прекрасно. Аннет действительно живо разобралась и с одинарными поводьями, и с норовистым конем, не пришедшем в восторг от смены седока. А высокая лука седла, и само седло, более глубокое, чем привычные ей, дало всаднице дополнительную уверенность. Так неслись они с четверть часа, пока, на развилке, Атос не остановился. Аннет натянула поводья, конь заплясал, но послушался. - Мадам, нам надо сбить со следа наших преследователей, если они смогут поехать по нашему следу. Давайте свернем здесь: я знаю дорогу в объезд. - Я вам доверяю, делаете как знаете, - Аннет попыталась привстать на стременах, но невольно охнула. - Что-то не так? Вы не ранены? – в голосе мушкетера прозвучало искреннее беспокойство. - Это все проклятая карета – на мне живого места нет, - с жалобной улыбкой пробормотала Аннет. – В таком виде я не смогу побывать на балу. - Каком еще балу? – насторожился Огюст. – Куда вы собрались? Вы рассчитываете на кардинала или надумали сбежать от меня? - Ну, вас я подводить не намерена, господин мушкетер, - Аннет улыбнулась ему самым обворожительным образом, заставив его нахмуриться. – Но Его преосвященство обещал мне бал, а я ему верю. - А я - нет! – мотнул головой молодой человек. – Но вот почему вы верите мне? - А вы очень похожи на одного моего знакомого, - лукаво улыбнулась женщина. – А он не способен на обман. Поехали, что ли, а то время не терпит? Мне еще отдохнуть бы не мешало, а вам, - она бросила взгляд на кровавое пятно на его рукаве, - заняться вашей царапиной.
stella: Глава 16. В гостях у Атоса. Огюст планировал сдать Аннет с рук на руки графу де Ла Фер, но у Аннет были другие планы. И, тем не менее, ей, чтобы усыпить бдительность своего стража, пришлось сделать вид, что она согласна на все. Атос же был в затруднении: первоначально, он собирался устроить Аннет у Арамиса, но это оказалось невозможным – ни его, ни Базена дома не было, ключ ему неоткуда было взять и пришлось Аннет вести к себе домой, на улицу Феру, под охрану Гримо. В уличной сутолоке никто не стал обращать внимание на даму, которая открыла своим ключом дверь, и на мушкетера, ждавшего неподалеку. Гримо очень удивился, когда в дверях показался хозяин, придерживавший под локоток даму, имевшую слегка потрепанный вид. Женщина у Атоса – это было что-то невероятное! Усадив постанывавшую даму в кресло, мушкетер отдал знаками все необходимые распоряжения Гримо, и обратился к Аннет. - Я отведу лошадей в конюшни и постараюсь найти одного человека. Потом вернусь. Прошу вас, не уходите никуда без меня. Вы рискуете начать всю историю с самого начала. Все равно в таком виде вас никто в Лувр не пустит, не говоря уже о самом бале. - А вы сможете помочь мне с платьем? – женщина подняла на молодого человека кокетливо прищуренные глаза. Тот красноречиво пожал плечами и ничего не ответил. - Я подожду вас, а ваш лакей решит пока проблему с обедом, не так ли? Я зверски проголодалась, а вы? - Я тоже. Надеюсь, это причина удержать вас в доме? - Конечно. Но – лишь до вашего прихода, - и мадам де Брюнель, торжествуя, откинулась на спинку старого, громоздкого кресла. Молодой мушкетер ушел, а она все еще смотрела ему вслед: так вот какой он был, Арман! Совсем еще мальчишка, но самоотверженности и гордыни хватит на пятерых… На того графа де Ла Фер, что знала она, похож не только внешне. У него еще все впереди, и она, действительно, не должна слишком вмешиваться в происходящее. Хоть и дала она слово Ришелье, но для всех будет лучше, если он не станет задавать ей нескромные вопросы. Кардинала, конечно, волнует собственная судьба не меньше, чем судьба Франции, он, наверняка, мыслит ее неразрывной с историей страны, и тем опаснее будут его вопросы. Нет-нет, на бал она, конечно, пойдет, только постоит где-то под стеночкой, никому не известной гостей. А лучше всего было бы – и безвестной субреткой. Аннет тяжело вздохнула: какая женщина откажется от того, чтобы посмотреть королевские развлечения? Вот и она не чувствует себя в силах отказаться от такого соблазна. Нет, она, все же пойдет туда, и пойдет не без посторонней помощи, но пусть это будет не помощь господина кардинала, а кого-нибудь поскромнее. Вот если бы как-то увидеться с этой Констанс Бонасье… женщина всегда поймет женщину. И платье она скорее всего раздобудет с ее помощью. Если показать себя всецело преданной Анне Австрийской… Только как ей найти Констанс Бонасье… Она жила, если припомнить как следует, где-то на улице Могильщиков. Там у ее мужа должен быть небольшой галантерейный магазинчик. Если бы еще мадам оказалась дома, они сумеют договориться. Аннет, несмотря на то что ей безумно хотелось тут же бежать в лавку к Бонасье, мужественно осталась ждать Атоса. Чтобы не терять времени зря, она взялась пытать Гримо. Верный слуга был занят приготовлением обеда, поэтому, чтобы не отвлекать руки на ставшие привычными жесты, он вынужден был просто говорить. И, по правде говоря, в душе порадовался этому: он служил у Атоса всего пару-тройку лет, поэтому еще не успел разучиться объясняться голосом, и, порой, забывшись, переходил от жестов к словам. Правда, надо сказать, что Атос, если это случалось при нем, восторга не выказывал, мог и подзатыльником наградить. Вспомнив о том, что в книге Гримо попадало от хозяина, Аннет, попутно, решила выяснить и этот вопрос. - А когда вернется ваш хозяин, Гримо? – подъехала она издалека. Гримо пожал плечами, продолжая свои манипуляции с каплуном, которого он намеревался подать в качестве запеченного на углях главного блюда. - Он сказал, что повел лошадей в конюшню, и должен кого-то повидать. Как вы думаете, это надолго? - Не могу знать, - неожиданно открыл рот слуга. - Поскорее бы он вернулся. Я очень проголодалась, но не садится же за стол без хозяина? – Аннет тяжко вздохнула и выразительно потянула носом. - Тоже голоден, - улыбнулся Гримо. - Вот и он мне сказал об этом. Поэтому не должен задержаться. Ответом ей послужила новая улыбка. - Гримо, вы хотите сказать, что для вашего хозяина это не важно? Тогда я умру с голода, дожидаясь его. А ведь мне еще надо подумать, как привести себя в порядок. В приличном обществе (а господин Атос выглядит, как настоящий аристократ), не принято садится за стол в платье, в котором проделал немалый путь верхом. Вот если бы мне найти иголку с ниткой и свежий воротничок, я бы сумела… - она замолчала, увидев улыбку Гримо. - Найдется. - Что? - Игла с ниткой. - А воротничок? - Недалеко. - Что недалеко, мэтр Гримо? - Лавка Бонасье. Там все есть. - А как мне туда попасть? Я же не смогу выйти – хозяин приказал вам с меня глаз не спускать. - Не спущу, - пообещал Гримо. – Закончу: вместе пойдем. - А вам не влетит, что вы меня на улицу выпустили? Суровый взгляд дал ей понять, что она преступила черту. Теперь уже Аннет, не выдержав, пыталась помочь Гримо, но он так посмотрел на нее, что женщина смешалась, и ушла в гостиную. Там она принялась рассматривать три реликвии Атоса, хранившие для него память о предках. Шкатулку она в руки взять не решилась: могла бы и не удержать, и разглядывала это творение ренессансного искусства с пристальным вниманием. Несмотря на довольно солидные размеры, ларчик поражал изяществом работы. Плохое освещение мешало рассмотреть детали, и Аннет вооружилась подсвечником. Потом она переместилась к шпаге, и надолго застыла, созерцая тончайшую вязь насечки, идущей по стальному лезвию. Шпагу явно периодически вынимали из креплений, потому что лезвие сверкало, как новенькое, отражая свет свечи, который играл на драгоценных камнях и вызолоченном эфесе. Вряд ли уход за ней Атос доверял слуге – он не позволил бы чужим рукам касаться святого для него оружия. Аннет вспомнила, что Портосу он так и не дал ее ни на минуту в руки, как гигант не вздыхал, прося ее хоть на денек. Что испытывал молодой человек, чистя шпагу, которую больше не осмеливался держать у бедра? Целую жизнь спустя он сломает ее и положит обломки к ногам Короля-Солнце. Франциск вручил эту шпагу его предку, он преломит ее у короля Людовика, завершая для рода Ла Феров цикл служения королям Франции. А портрет? Аннет переместилась висевшему на стене портрету вельможи. Строгое лицо, чуть приметная улыбка на губах, полускрытых усами. Большие, выразительные глаза, вздернутая бровь, непередаваемое смешение надменности и приветливости… черт возьми, как же сильно сходство в этом роду. А одежда! Богатство – в изысканности деталей, изяществе отделки, тончайших кружевах, которых немного, но они говорят о баснословной их стоимости. Род был богат, очень богат… Тем печальнее видеть все, что окружает его наследника теперь… Атос, войдя в комнату, застал Аннет в задумчивости перед портретом, и удивленно вздернул бровь – совсем как его предок на холсте. - Вы меня извините? Я засмотрелась на этого господина. Вы с ним похожи: это кто-то из ваших предков? - Дед, - неохотно ответил мушкетер. - У него орден Святого духа. Он был большим вельможей? - Пэр и один из первых рыцарей Ордена. Давайте не будем о прошлом, хорошо? Мне Гримо сказал, что вы хотели себе купить кое-что в соседней лавке. - Хотела освежить чем-нибудь свое платье, и успеть сделать это до вашего прихода. Мне неловко садиться за стол в таком виде. - Пусть это вас не волнует: моя гостиная, которая, по правде, и не моя, не обязывает к светским приемам. Но в лавку вы с Гримо прогуляетесь непременно: только попозже, после того как мы покончим с едой. А пока – прошу к столу. Аннет уселась на любезно пододвинутое кресло, хозяин устроился на стуле. Накрытый стол радовал, если не изобилием, так отличной стряпней Гримо, который расстарался, как мог. И вино Аннет оценила: если хозяин им и злоупотреблял, то его можно было понять: Атос был ценителем тонких вин. А когда гостья, наконец, закончив есть, выразила пожелание отправиться к господину галантерейщику, Атос не стал ей препятствовать. Гримо прибрал со стола, и через четверть часа появился на пороге с шляпой в руках. Атос подозвал его и вручил ему кошелек, что-то шепнув. Лавка располагалась на соседней с Феру улочке, носившей название Могильщиков. Аннет с замиранием сердца приблизилась к дверям супругов Бонасье. Сколько раз приходилось ей бегать в своем времени по этой улице, не предполагая, что когда-нибудь придется постучать в эту, оббитую медными гвоздями, дверь. Она пожалела, что рядом нет графа де Ла Фер, потом улыбнулась этой мысли: он ведь бывал здесь сотни раз. Невероятность того, что происходило с ней, запутанной между двумя Атосами, но, четко разделявшей, где Арман, а где Огюст, которые не были для нее одним человеком, поразила ее саму. Звук отворяемой двери вернул ее к происходящему: перед ней стояла молодая, лет двадцати двух, женщина, с пикантным личиком настоящей парижанки. Увидев Гримо, она улыбнулась ему, как старому знакомому. - Проходите в дом, я сейчас позову мужа. Что угодно будет мадам? - Я бы хотела посмотреть, что у вас в лавке есть для того, чтобы привести в порядок мое платье, - она улыбнулась мадам Бонасье. - Было бы совсем хорошо, если бы у вас нашлось и приличное платье, потому что моя амазонка не годится для визитов. Меня должны пригласить в один богатый дом, и мне бы очень не хотелось ударить лицом в грязь, показаться жалкой провинциалкой. - Я думаю, что смогу кое-что для вас придумать, - молодая женщина, задумавшись на мгновение, приложила палец к губам, призывая к молчанию. – Присмотрите, что вам предложит мой супруг, а потом я постараюсь помочь вам. Аннет прошла в лавку за Констанс, и с любопытством огляделась: галантерейный магазинчик господина Бонасье напоминал средневековые лавочки старинных городов Франции. Аннет отдернула себя: не напоминал, а был таковым. Полки и шкафы вдоль стен, на прилавке выложены ленты и кружева, мотки ниток, булавки и заколки, за прилавком, пристроенный на огромном ларе, полном товаров, подрамник с натянутым куском саржи, а на него наколоты всевозможные воротнички, манжеты, кружевные наколки, розетки и прочая дребедень, которая так услаждает душу и глаз женщины. Лавка была богатой. - Господин сказал, чтобы вы выбрали все, что вам нужно. О цене не думайте, - за ее спиной произнес Гримо. Аннет инстинктивно вжала голову в плечи: это как же понимать – они и суток не знакомы с Атосом, а он уже открыл для нее свой кошелек? Словно его о чем-то предупредили или попросили. Неужели?.. Аннет медленно обернулась и внимательно посмотрела в глаза Гримо, но слуга Атоса был совершенно невозмутим, словно его хозяину ежедневно приходилось делать подарки женщинам. - И он не боится, что я потрачу всю его наличность? – попыталась она перевести все в шутку. - Мой господин приказал: все, что вы захотите купить. После такого заявления Аннет твердо решила, что ограничится минимумом лент и кружев. Она отобрала батистовый, украшенный двойным рядом кружев, воротник и под пару к нему – манжеты. Серебристые ленты и несколько из таких же лент розеток на рукава и корсаж – вот и все, что она себе позволила. Гримо отсчитал положенное количество монет появившемуся хозяину( толстенькому, маленькому господину с невыразительным лицом) и они направились к выходу. У дверей их поджидала госпожа Бонасье, и Аннет подумала, как несправедлива судьба, вручившая старику Бонасье столь очаровательную жену. - Вы бы не могли подождать госпожу еще немного, - попросила Гримо Констанс. – Я хочу показать мадам платье, которое ей, как мне кажется, подошло бы. Гримо кивнул, и уселся в передней на какую-то лавку. Аннет и Констанс поднялись на второй этаж, в маленькую комнатку с совсем крохотной прихожей. "При желании, ее можно было бы сдать постояльцу, - подумала мадам Брюнель, и тихо ахнула про себя: " Да это же будет комната д'Артаньяна, когда он явится в Париж!" В комнате была кровать и в углу стоял огромный сундук. Вот этот сундук мадам Бонасье раскрыла и достала оттуда два очень приличных платья. - Это подарок одной очень знатной дамы, - произнесла она, опустив глаза. – Мне кажется, что в таком платье не стыдно появится и в знатном обществе. Моя покровительница желала, чтобы я надевала его всякий раз, как появляюсь в ее доме, но мне еще не приходилось им пользоваться. Если вам оно подойдет, я могу вам его дать на время вашего визита. Если бы это не был подарок человека, которого я люблю и почитаю пуще всех на этом свете, я бы вам его отдала. Но оно мне дорого. - Тогда зачем вы мне его предлагаете? – удивилась Аннет. - Простите меня, но мне показалось, что вы возлагаете особые надежды на этот визит. - Вы сама доброта, мадам! - воскликнула журналист, схватив руки Констанс и сжимая их в своих. – Я вам откроюсь: я готовлюсь к визиту в Лувр! - Что? – мадам Бонасье даже чуть отпрянула в сторону. – Но тогда в этом платье явиться для вас невозможно: моя покровительница тоже будет там, и она узнает свой подарок, увидит это платье не на мне, а на вас! Это невозможно! - Как же мне быть? - Тогда мы сделаем иначе: перешьем мое второе платье, оно тоже достаточно нарядно. Перетянем шнуровку, подвяжем другие рукава, нижнее платье украсим лентами, что вы купили, а розетки и воротник его принарядят. Вас представят ко двору? - Нет, что вы! – Аннет покраснела. – Я… мне там надо будет встретиться с одним человеком, так что я могу и у стены постоять, чтобы не бросаться в глаза. Мадам Бонасье задумалась, изредка бросая взгляды на стоящую перед ней женщину. Что-то заставило ее насторожиться: госпожа многого не договаривала. А вдруг она задумала что-то дурное, и Констанс подведет свою госпожу, помогая этой даме? Королева никогда ее не простит, если крестница господина де Ла Порт помогает врагам королевы. Но она пообещала помочь этой даме, а слово свое Констанс Бонасье держать умела. - Знаете что, - вдруг предложила она, - я помогу вам: проведу вас во дворец. Только вы должны пообещать мне, что будете слушаться меня и никуда без меня не пойдете. Если вы и вправду будете ждать кого-то, или?.. Неожиданная подозрительность доверчивой молодой женщины поразила Аннет. Как и поразило ее, что ей так неожиданно предложили помощь. "Так не бывает!"- подумала Аннет. "Это кто-то срежиссировал. Только вот кто, кому это надо? Ришелье не стал бы прибегать к помощи Бонасье. Кто тут еще задействован?" Разве могла Аннет подумать, что второе платье принадлежит Мари Мишон, и именно она была заинтересована во встрече с мадам Брюнель.
stella: Глава 17. Бальная эпопея. Госпожа де Шеврез, у которой тоже были повсюду свои люди, и которым она щедро платила, про миледи Винтер узнала в тот же день, как та появилась в столице. Не могла же блистательная интриганка пропустить факт, что в Париже появилась еще одна женщина ослепительной красоты. И женщина эта появилась не просто в Париже, эта женщина добивалась возможности быть представленной ко двору. Но миледи Винтер была на редкость осторожна: она не шла ни на какие знакомства и связи, если они не вели прямиком к королеве-матери. Это сразу заставило герцогиню задуматься, чего добивается новоприбывшая. Она не пыталась свести знакомство с кем-нибудь, кто ввел бы ее в окружение Анны Австрийской, тщательно отбирала тех, кого принимала в своем доме. Деньги у нее водились, и немалые, потому что пошли слухи, что миледи собирается приобрести дом на Королевской площади. Де Шеврез сделала вывод, который впоследствии оказался верным: миледи Винтер – человек кардинала, который решил следить за своей бывшей покровительницей. Кардинал имел все основания не доверять мстительной и ревнивой итальянке Медичи. Вот тогда-то и пришло в голову изобретательной Шевретте, что стоило бы и ей завести при дворе Марии Медичи своего человека. И она намекнула Констанс Бонасье, что неплохо было бы найти женщину, в меру изворотливую, умную и, желательно, в меру честолюбивую, через которую можно было бы получать сведения о том, что творится в ближнем круге королевы матери. Мари-Эме сама принадлежала к ближнему кругу, но, что варится вокруг королевы, какие планы зреют в этом кругу, она, находясь в ссылке, узнавала с опозданием. Оставалось только убедить Констанс, что это делается в интересах королевы Анны. Во всем, что касается королевы, мадам Бонасье была предана слепо, убежденно и не нуждалась в уговорах. Поэтому, появление провинциалки Аннет де Брюнель показалось бедной галантерейщице знамением свыше. И пока Аннет примеряла платье блистательной аристократки, которая одевала его всего на несколько часов, Констанс напряженно размышляла. Конечно, было бы неплохо посоветоваться с госпожой герцогиней, но она уже далеко: господин мушкетер, ее верный паж, поехал проводить ее в Тур, чтобы, упаси Бог, чего не случилось по дороге. Когда он вернется, она сумеет передать ему письмо для герцогини, ответ он тоже привезет. Тайна будет соблюдена: мушкетер с ней не знаком, зато она видела его несколько раз: очень красивый юноша, скромный и храбрый: два очень важных качества в глазах мадам Бонасье, которая держала связь с Арамисом через его верного слугу Базена. - Ну, как оно на мне смотрится? – мадам де Брюнель, покончив с переодеванием, обернулась к мадам Бонасье. Зеркало, которым пользовалась Констанция, как и большинство зеркал того времени, не позволяло увидеть себя в полный рост. Аннет могла созерцать только свое лицо и часть груди, полускрытой накинутым поверх только что купленным воротником. – Все бы ничего, но оно на мне не сходится. - Эта беда поправима, - улыбнулась галантерейщица. – Корсет эту проблему устранит, поверьте мне. Оставьте мне это платье, и я вам его к вечеру верну. Я проведу вас во дворец, не переживайте, а потом… - она помедлила, прежде чем решиться предложить то, ради чего и отдавала это платье, - а потом я расскажу вам, в какой роли хотела бы видеть вас при дворе одна очень высокопоставленная дама. Скажите мне, куда мне следует отнести платье? Аннет едва не дала адрес улицы Феру, но вовремя сообразила, что Атоса совсем не обрадует, если кто-то еще, кроме Гримо, окажется в курсе того, что он поселил у себя даму. И, конечно же, это совсем не обрадует его квартирную хозяйку, которая понапрасну бросает на него такие многообещающие взгляды. - Я сама зайду к вам завтра вечерком, - пообещала она, кинув взгляд на Гримо, который мялся в дверях. – Гримо, не переживайте, мы уже идем. В свою амазонку она переоделась быстрее, чем ожидала, и они поспешили вернуться на улицу Феру. Атоса они застали дома, и он явно был не в настроении. Он ничего не сказал по поводу их долгого отсутствия, но Гримо сразу же ушел на кухню. Аннет прошлась по комнате, бесцельно водя рукой по краю стола, потом остановилась перед мушкетером и постаралась поймать его взгляд, устремленный в стакан с вином. Но молодой человек сделал вид, что ничего не замечает. - Завтра вечером меня проведут на бал, который будет в Лувре, - сказала она тихим, но решительным голосом. - Это ваше окончательное решение? – голос мушкетера прозвучал непривычно резко и отрывисто. - Да, я не могу поступить иначе. Мне было сделано очень интересное предложение. - И кем же? - Этого я не могу вам сказать, сударь. - Отлично! Но бал состоится не в Лувре, и даже не в городской Ратуше. Его дают в Люксембургском дворце, у королевы-матери, - Атос оторвался, наконец, от созерцания стакана. – Вы понадобились Марии Медичи? Мне вас жаль, мадам: вы ничего, кроме крупных неприятностей, не добьетесь. - Я буду очень осторожна, - пообещала Аннет, - и потом, я же наутро уеду. Честное слово, уеду, - пообещала она, встретив недоверчивый взгляд молодого человека. – Вы же знаете человека, который не даст мне остаться. - Знаю. Как себя самого, знаю, - пробормотал себе под нос мушкетер. – Я с ним виделся, - зачем-то сообщил он Аннет. – Он заберет вас с бала, учтите. И не советую ему сопротивляться: если вы вздумаете проявить своеволие, я ему помогу. Ваше пребывание в Париже стало слишком опасным для всех. Я думаю, вы отдаете себе отчет, что можете наделать таких глупостей, которые отзовутся всем в будущем. - Так граф говорил с вами? – Де Брюнель уставилась на Атоса широко открытыми глазами. – И как вы будете с этим жить дальше? - Постараюсь забыть, - коротко ответил ей Атос. Атос действительно пошел искать графа, едва вернув лошадь Каюзака в гвардейские конюшни. Удары колокола на Сен-Сюльпис дали ему знать, что за всеми делами он опоздал на свое дежурство, от которого собирался освободиться, обменявшись с кем-нибудь из роты. Проклиная свою забывчивость, Атос бросился в кордегардию, где всегда можно было найти кого-то из сослуживцев, но, каково же было его удивление, когда по дороге, на своем же посту, он нашел графа де Ла Фер. - Не переживайте, никто ничего не заметил, так что и предупреждать никого не надо: я подожду вас у "Толстухи Марго". - Меня ждут с обедом, - неловко пробормотал молодой человек. - В этот раз подождут, ничего ей не сделается, - со смешинкой в глазах парировал граф. – Я жду вас через час в кабачке. Атос отстаивал свой караул, как на иголках. Это был далеко не первый раз, когда его тяготило стояние на посту. Но он сам выбрал для себя роль простого солдата, и никто никогда не мог бы похвастаться, что мушкетер жаловался ему на службу. Все ее тяготы и неудобства Атос воспринимал стоически. Но в этот раз он томился, предчувствуя, что разговор с этим странным двойником будет иметь какие-то последствия и для него. Граф ждал его в той же комнате, что и в прошлый раз. Едва взглянув в лицо молодого человека, он молча налил ему вина и пододвинул блюдо с предварительно разделанной фаршированной уткой. Атос сделал вид, что не заметил его заботы. - Ешьте, и перестаньте делать вид, что вам все равно, что происходит, Огюст! Я знаю вас, как самого себя. Сколько будет продолжаться это сумасбродство, эти мальчишеские выходки? - Вы позвали меня для того, чтобы делать мне внушение? – побледнел молодой человек. – Вы не господин де Тревиль, чтобы иметь право на это. Благодарю за приглашение, но не вижу смысла оставаться здесь, - он встал из-за стола. - Сядьте! – резко остановил его граф. – Я – не Тревиль, в данный момент я некто поважнее: можете воспринимать меня, как отца, или, если вам такая мысль кажется кощунственной – как старшего брата. Где мадам де Брюнель? - У меня дома, на Феру, - Атос ответил, но продолжал стоять. - Отлично. Да сядьте же, наконец, вы что, собрались стоять навытяжку передо мной, как перед капитаном? – Граф де Ла Фер, с ласковой насмешкой посмотрел на своего собеседника. – Вот так уже лучше, - он кивнул Атосу, опустившемуся на свое место. – Я понимаю, вам не просто в той жизни, что вы себе устроили, - он успокаивающе положил ладонь на руку мушкетера, снова сделавшего попытку встать и уйти, - но я хочу вам кое-что рассказать. Я могу это сделать без опаски, потому что от этого разговора потом у вас останется только смутное ощущение чего-то важного для вас, а подробностей вы все равно не вспомните. Только, Бога ради, сбросьте с себя эту маску равнодушия, она вам не к лицу. Я не могу кривить перед вами душой, друг мой, потому что ваша судьба мне совсем не безразлична, и с ней связаны судьбы очень дорогих мне людей. Я хочу, чтобы вы жили, вопреки всему, вопреки суровому времени, вопреки той боли, что снедает вас, вопреки вашему собственному упрямству и вопреки вашему неверию в счастье. Потому что вам уготована судьба, которой будут завидовать, вам уготована дружба, которая прославит вас и ваших друзей, и вам предстоит познать счастье любви, которой вы не ждете. Атос смотрел на графа широко открытыми глазами, в которых начинал разгораться огонек. - Да-да, вам предстоит полюбить всей душой, и вы даже не можете себе сейчас представить, как может быть прекрасна, светла и чиста любовь, которая вас поглотит без остатка на всю оставшуюся жизнь. Она даст вам силы не просто жить дальше, а жить осмысленно, она даст вам цель в жизни. О, не смотрите на меня, как на сумасшедшего только потому, что вам кажется это невозможным, неестественным, невероятным! Все пройдет, мой милый, вся боль уйдет, ей на смену придет вера в жизнь. - Вы мне прочите то, что априори для меня невозможно, - холодно ответил Огюст. – Кто вы такой, объяснитесь, наконец! Я бы очень хотел понять, не имею ли я дело с сумасшедшим. Может быть, я резко высказался сейчас, но поймите меня и вы: ваши речи выглядят, по меньшей мере, непонятными. - Я сказал вам, кто я, еще при первой встрече, Огюст. Сейчас повторяю. Я – это вы, только спустя много лет. Я пришел к вам из вашего же будущего, мы с вами – одно целое, мы связаны, как прошлое, настоящее и будущее одного человека. Прошлое наше едино, в настоящем мы с вами сидим рядом, а ваше будущее – это мое прошлое. Поэтому я и хочу воспользоваться нашей встречей и дать вам надежду. Живите, потому то от вашей жизни зависят жизни ваших лучших друзей и близких вам людей. А жизнь ваша будет богата на события, вам предстоит вместе с друзьями пережить немало славных подвигов. - И уйти в венце славы? – насмешливо то ли спросил, то ли высказал уверенность мушкетер. - И получить бессмертие, - спокойно подтвердил граф. - Так ли хорош этот финал? – насмешливость сменилась иронией, но за ней уже проглядывала неуверенность. - Это то, что нам будет дано, Огюст. И оно – не в нашей власти: это дар потомков и почитателей. - У нас и такие найдутся? - Да, и число их окажется достаточным, чтобы дать нам силы и возможности для возвращения. Но эту тему я с вами обсуждать не имею права. А пока мы с вами должны решить еще кое-что. Какие планы у мадам де Брюнель на ближайшие дни? Я опасаюсь, что она влезет в какую-нибудь историю. - Не думаю, - покачал головой Атос. – Когда я уходил из дому, она нацелилась заняться своим туалетом. - Каким образом? Ведь в вашей квартире нет ничего, что могло бы послужить ее кокетству, Огюст? - В моем доме – нет, а вот на соседней улице проживает галантерейщик. К нему мой Гримо и вызвался ее проводить. - На какой улице? - На улице Могильщиков. - И зовут хозяина галантерейной лавки – Бонасье, - побледнев, граф схватил за руку Атоса. - Понятия не имею, как его зовут, но Гримо всегда покупает там какие-то нужные ему вещи. - У него уже есть жена, у этого Бонасье? - Может, и есть, мне об этом ничего не известно. А причем здесь эта жена вообще? - При том, что она… - и граф прикусил язык. Ему сразу стала ясна схема, по которой Аннет собралась попасть на бал. Это была часть интриги, причем интриги, затеянной одной, хорошо знакомой ему дамы. Теперь ему придется вмешаться самому, пусть только эта сумасбродка появится при дворе, он сумеет ее оттуда выдернуть. – Огюст, мне надо раздобыть на завтрашний день такой же, как у вас, форменный плащ. Найдется еще один? - Это мы решим, - Атос, не очень понимая, что затеял его собеседник, но видя его беспокойство, решился идти с ним до конца. Плащ ему дадут, как и форменную шляпу, и, судя по всему, ему придется подстраховать графа в карауле. - Вы хотите завтра стать на караул вместо меня? Мы будем сопровождать короля в Люксембургском дворце. Их величества откроют бал. - Вы угадали верно, мой друг. Мне надо только увести мадам незамеченной, пока она не натворила таких дел, которые потом не исправить, а потом я вам форму верну. Никто ничего не заметит – наше с вами сходство тому порукой. Аннет все же и на следующий день, вечером, удалось ускользнуть от Гримо. Добравшись до дома Бонасье, она постучала: Констанс открыла ей почти сразу: ее мужа не было дома. У молодой женщины все было готово для Аннет; переодевание, благодаря умелым рукам королевской кастелянши, прошло не хуже, чем, если бы это было бы сделано парой субреток. Затем Констанс занялась прической Аннет с помощью шиньона и горячих щипцов, и, наконец,туалет был завершен. Кружевной веер довершил преображение журналистки в дворянку, а бархатный темный плащ с капюшоном с головой скрыл ее от любопытных взглядов. Оставалось решить, как быть с передвижением по грязным улицам, но и здесь Констанс оказалась на высоте: их ждал портшез. - А как Гримо вас отпустил? – удивилась мадам Бонасье. - Он думает, что я сплю, - рассмеялась Аннет. – Вот он разозлится, когда закончит свои дела, и обнаружит, что меня нет в квартире! - Ему попадет от хозяина. Его хозяин очень строг, - покачала головой Констанс, явно не одобрившая такой образ действий своей протеже. – Господин мушкетер станет вас разыскивать. - А откуда вы знаете, что хозяин Гримо служит в мушкетерах? – поразилась Аннет. - Так это все знают в округе. Трудно не заметить такого господина. - И вы знаете, как зовут этого дворянина? - Понятия не имею, а спросить у Гримо я не решилась. Но этот господин и красив и храбр, иначе бы он не попал в роту господина де Тревиля. - Вот как! – протянула Аннет. – А что, красота тоже служит пропуском в ряды мушкетеров? - А как же! – Констанс пожала плечами. – Ведь они охраняют короля, и, особенно, нашу королеву. Их величества так красивы, что в свите их не должно быть тех, чей вид не соответствовал бы королевскому величию. "Очень забавное представление о королевской охране", - улыбнулась про себя Аннет. –" Эта крошка Бонасье наивна, как дитя. Наверное, именно такая женщина и нужна будет юному д'Артаньяну!" Аннет, и в самом деле, сумела обмануть Гримо, сказав, что хочет отдохнуть перед балом. Пока на ее след не вышел Арман, и не схватил ее за руку, она хотела увидеть и услышать все, что способна была оценить своим быстрым умом и цепкой хваткой отчаянной искательницы приключений. С замиранием сердца она прокралась мимо прикорнувшего на табурете у кухонного стола Гримо, на цыпочках спустилась по лестнице, и выскочила за дверь. До лавки Бонасье она неслась, бесстыдно подхватив юбки и не глядя по сторонам. Зато под ноги она смотрела очень внимательно, и это спасло ее от ям и колдобин по дороге. Собственно, бегом ей было до лавки пару минут, и вот она уже стучала в знакомую дверь, которую ей незамедлительно отворили. Из дому женщины вышли степенно, и сразу же уселись в поджидавший их портшез. Через четверть часа они его покинули и Констанс, словно мышка, нырнула в едва приметную калитку Люксембургского дворца, держа за руку Аннет. Они прошли с десяток переходов, две, едва освещенные фонарями галереи, лестничный марш, и остановились на пороге ярко освещенного зала. Оттуда доносился сдержанный гул голосов и причудливая смесь ароматов духов и цветов. Оттуда тянуло теплом, который вблизи мог оказаться душной жарой. - Сюда мне уже не стоит заходить, меня могут выгнать, - извиняющимся тоном произнесла госпожа Бонасье. - А меня? – опасливо поинтересовалась Аннет, инстинктивно прижимаясь к стене. - У вас вид знатной дамы, вам ничего не скажут. Держитесь незаметной, и все обойдется, сударыня. А мне – пора! – и, ободряюще кивнув на прощание, Констанс упорхнула, как птичка. Аннет стояла на том же месте, где ее оставила галантерейщица. Постепенно она осмелела и, раскрыв веер, стала поверх него внимательно осматривать зал, уже полный гостей. Госпожа Бонасье рассчитала верно: никто не стал обращать внимания на женщину, скромно стоящую в сторонке, и поджидавшую не то подругу, не то кавалера. Аннет так и решила: если к ней начнут приставать, она отговорится именно тем, что у нее здесь назначена встреча. Она не очень себе представляла, что станет делать, если кавалер окажется слишком настойчив, но в ней неистребима была уверенность, что она сумеет выпутаться из любого положения. Поэтому, когда перед ней возникла красная мантия кардинала, она даже не стала извиняться за то, что обошла стороной его помощь. Как сумел засечь ее, скромно прилепившейся за колонной, орлиный взор Ришелье, она не поняла, но откуда ей было знать, что у кардинала везде были свои люди, и, не успела ее нога опуститься на землю Люксембургского сада, как один из носильщиков поспешил доложить людям Его преосвященства, что означенная госпожа находится во дворце. - Мадам де Брюнель! Какая приятная неожиданность, сударыня! Вы решили избавить меня от хлопот по предоставлению вас королеве-матери? Сумели найти достойную даму, готовую ввести вас ко двору? - О да, Ваше высокопреосвященство, мне показалось, что заставлять вас заниматься таким делом среди всех ваших забот было бы верхом нахальства, - Аннет постаралась улыбнуться самой очаровательной своей улыбкой; она совершенно не испытывала ни страха, ни смущения перед кардиналом - только лишь любопытство. - Ну, сударыня, вы плохо думаете обо мне. Если я пообещал позаботиться о вас, то я не мог забыть о своем обещании. К тому же мой личный секретарь, господин Шарпантье, всегда бы напомнил мне о вас, если бы заметил, что я за государственными делами позабыл о столь незначительной услуге. - Именно потому, что услуга и мне показалась недостойной вашего внимания, я решила воспользоваться предоставленной мне возможностью. - А как зовут вашу возможность, мадам? – тонко улыбнулся в усы кардинал, и увидев, как замялась Аннет, добавил сухо и многозначительно, - Не думал я, что услуги ничтожной галантерейщицы с улицы Могильщиков будут для вас привлекательнее покровительства кардинала Ришелье. Мадам, рядом с вашим обещанием раскрыть мне некоторые тайны бытия, мое покровительство выглядит всего лишь слабой благодарностью. Я все же надеюсь на ваше благосклонное внимание к моей особе. Я не хотел бы оказаться перед фактом, что мадам забыла свое обещание и исчезла раньше, чем выполнила его. Поэтому, я постараюсь окружить вас заботой, и для надежности предоставлю в ваше распоряжение своего доверенного человека. Рядом с ним вам ничего не грозит: каждый ваш шаг будет охраняться так, словно вы – королева Франции. И, слегка поклонившись Аннет, кардинал поспешил к входящей в этот момент в зал Марии Медичи. Журналист в Аннет съежился, превратившись в напуганную женщину: к ней подходил тот, кто должен был исполнять роль конвоира и телохранителя одновременно: граф Рошфор. Она никогда его не видела до этого, но сразу поняла, что именно таким и должен был быть верный клеврет кардинала. Высокий, худощавый, еще не старый – лет тридцати пяти, с густыми вьющимися волосами, черноглазый и похожий на испанского цыгана, с гибкой фигурой фехтовальщика и плавной поступью дворянина, он показался ей опасным человеком с первой минуты. " От такого так просто не удерешь!" – подумала она и приветствовала графа Рошфора улыбкой, которой сама же и пожелала бы большей уверенности и обворожительности. Если бы она знала, что сказал кардинал своему доверенному шпиону, она бы ужаснулась. " Рошфор, не выпускайте из виду кастеляншу королевы, некую мадам Бонасье с улицы Могильщикоа. У ее мужа там галантерейная лавка. Эта Бонасье наверняка связана с госпожой де Шеврез: она связная между герцогиней и королевой. Наша дама из Тура желает знать, что творится не только в Лувре, но и в этом дворце. Вот зачем ей понадобилась эта прорицательница. Она надеется, что королева-мать увязнет в этой ловушке, попадет под ее влияние, как это было с Элеонорой Галигаи. Я должен знать о каждом шаге этой дамы: она может быть очень опасна!" Рошфор представился коротко и четко, и расположился неподалеку. С этой минуты Аннет стало не до бала: она едва замечала, что происходит в зале. Как теперь ей убраться незаметно? Что будет с мадам Бонасье: оказывается, она под наблюдением была давно, еще до истории с подвесками. Бедная женщина и не догадывалась, что за ней ведется слежка. Почти тут же Аннет заметила, что в зале появилась еще одна дама, на которую не обратить внимание было просто невозможно. Невысокая, хрупкая, богато, но со вкусом одетая блондинка, была красива, ослепительно красива, красива даже по меркам современного Аннет мира. И она, с непринужденным видом, направлялась к Рошфору, который любезно сделал несколько шагов ей навстречу. - Так это и есть та женщина, что пыталась занять мое место? – чуть слышным голосом, почти не шевеля губами, спросила блондинка, без стеснения окидывая Брюнель пронзительным взглядом. – Она мне не соперница, граф! - Миледи, никто и не говорит о таком, уверяю вас, - одними глазами улыбнулся Рошфор. – Скорее всего, она слышала это имя из чьих-то уст и решилась использовать его. - Не из уст ли герцогини де Шеврез? - Все возможно. Мы ничего о ней не знаем. - Вот и предоставьте ее мне. Я быстро выясню, что у нее за душой. - Миледи, никто и не сомневается в вашей способности в кратчайший срок вытрясти все сведения из любого. - Отлично! В таком случае я заберу ее к себе, - решила миледи, но Рошфор неожиданно воспротивился. - Его высокопреосвященство поручил мадам де Брюнель моей опеке. Я должен быть все время рядом. - Ну, так будьте! – миледи Винтер с треском раскрыла свой веер. – Похищать я ее не стану, а вот ее обществом надеюсь насладиться подольше. Так что вы, граф, не знаю ваших планов на сегодняшний вечер, поневоле окажетесь третьим в нашей компании. - Зачем она вам, Анна? – Рошфор нагнулся над ручкой миледи. - Она посмела назваться моим именем, Шарль-Сезар! Я этого никому не прощу. Рошфор вздрогнул: в голосе красавицы ему почудилось шипение змеи. Он уже знал кое-что о прошлом этой обворожительной женщины, и понимал, что даже интимность имен в их беседах не спасет его, если он чем-то обидит миледи Винтер. - Она, почему-то, очень важна для Его преосвященства. - Мне она нужна пока только для установления истины, граф. Познакомьте нас. Теперь они уже вдвоем приблизились к Аннет, которая в душе проклинала эти знакомства. Безобидная затея с просмотром королевских увеселений, грозилась перейти в нечто, весьма опасное.
Рыба: Ай-яй-яй! Как подозрительно, возмутительно, непозволительно близки некто Шарль-Сезар и Анна! Что у них там было "за кадром", а? А смотрятся рядом неплохо! Я, как всегда, дую в свою дудку, уж простите!
stella: Рыба , а я - в свою. А за кадром мне, все же, видится вариант Бордери.))) Если Шарль-Сезар и хотел чего-то когда-то, то и Анне не так уж проблематично было ему не отказать.)))
Рыба: Не отказать...Гм... Да его же от неё дрожь пробирает!
stella: Это от ситуации зависит.))))
stella: Глава 18. Бальная эпопея (продолжение). Женские взгляды, используя веер, как бастион, скрестились поверх кружев и перьев. Это не были взгляды соперниц по красоте или любви, это были взгляды дуэлянтов. За те мгновения, что беседовали миледи с Рошфором, Аннет успела приготовиться. Строить из себя невинную дурочку ей было не по силам, но и миледи была не из тех женщин, которых можно обвести вокруг пальца светским лепетом. Аннет завела в себе ту пружину, которая помогала ей выпутываться из опасных ситуаций, которые нередко сопровождали ее сбор информации или прямые репортажи с места событий. Она пожалела, что рядом с ней нет оператора, который бы все это запечатлел на камеру. Бал стремительно превращался в экстрим, и она, вопреки ситуации, успокоилась. Времени у нее было не много: она кожей ощущала, что Арман где-то неподалеку, значит, он вот-вот уведет ее из дворца. - Миледи, вы позволите мне предоставить вам протеже Его высокопреосвященства? Миледи де Винтер…Аннет де Брюнель. Мадам приехала к нам… - Из Пикардии, - не стала дожидаться Аннет, пусть это и нарушало правила этикета. – Из графства Ла Фер, - нагло пошла она в атаку. Слова возымели действие: миледи стала белой, как бумага, лишившись дара речи. "Ты явно против меня что-то замышляешь, дрянь, но я тебя ударила наотмашь. Тебе слишком хорошо известно это графство, а времени с тех пор прошло не слишком много", - с вполне понятным злорадством Анна рассматривала миледи. – " Но пора бы появиться на сцене и графу де Ла Фер, иначе фарс может перерасти в трагедию." Тем временем миледи сумела взять себя в руки. В первое мгновение у нее была только одна мысль: бежать! Потом неумолимая, холодная логика этой незаурядной женщины заставила ее успокоиться: если она под защитой кардинала, он никогда не поверит россказням о ней. Нужно свидетельство кого-то, кто причастен к этой истории, а таких уже не осталось. Эта дамочка с сомнительной внешностью и с не менее подозрительной манерой держаться, явно не из высшего света. Какая-то захудалая дворяночка из окрестностей Куси или Ла Фера. Все, что ей требуется, это место при дворе, и за него она готова будет наушничать и шпионить столько, сколько нужно ее покровителям. - Ла Фер, Ла Фер… - задумчиво пропела миледи. – Звучит знакомо, но, право, не могу припомнить, где слышала это название. "Ты еще скажи, что не знаешь, где Пикардия находится!" – про себя возмутилась Аннет, но вслух произнесла совсем другие слова: - Это графство в Пикардии. Графы де Ла Фер ведут свой род от де Куси. - Неужели? Я не сильна во французской генеалогии, я ведь только по матери француженка, и почти всю свою жизнь провела в Англии, - невозмутимо продолжала лгать миледи Винтер. Не знай Рошфор истории Анны де Бюэй, он бы поверил словам женщины, но он знал о ее прошлом слишком много. Так много, что не все предпочел рассказать своему покровителю. В лесу его детства и юности были дорожки, которые вели в такую чащу, что кардинал вряд ли захотел бы знать все ее уголки. - Пикардия – это область на севере Франции. Там всегда было неспокойно: граница рядом. Мы, пикардийцы, гордимся своим прошлым и своими сеньерами, а господа де Ла Фер еще с крестовых походов известны своей храбростью и своей верной службой королям, - Аннет пыжилась зря: миледи только усмехнулась в свой веер. - О, я совсем не собираюсь оспаривать ваши слова, сударыня, - холодная улыбка чуть растянула губы красавицы, и она подняла глаза, до того полуприкрытые длинными черными ресницами. Брови у нее тоже были черными, а вот волосы имели серебристый оттенок. Аннет вздрогнула, как и всякий, кто впервые встречал взгляд этой женщины: очень светлые глаза, поддернутые льдистой дымкой, со странно маленькими, при таком искусственном освещении, зрачками. Взгляд был холодным и завораживающим, как у змеи. "Кобра! Красивая и опасная кобра," – подумала журналист, не позволяя себе отвести глаз. " Эта провинциалка совсем не то, что из себя строит!" – миледи отвела взгляд, использовав, как повод, поднявшийся легкий шум: прибыли Их величества. - Пройдемте поближе, - непринужденно предложила миледи, и пропустив вперед Аннет и Рошфора, бегло оглядела зал. Аннет привстала на цыпочки, чтобы разглядеть короля и королеву. Луи Тринадцатый выглядел недовольным и усталым, у королевы глаза припухли и покраснели, и в них пряталась тоска. Роскошные туалеты венценосной пары никак не вязались с их угнетенным видом. Не пойти на бал, который давала свекровь, Анна Австрийская не решилась, но следы семейной ссоры согнать с лица не сумела. Зазвучали скрипки, и король с королевой открыли бал. - Ну что, вы насмотрелись, наконец, на всех? – прозвучал над ухом знакомый голос, и Аннет едва не подпрыгнула: как же вовремя он здесь оказался, ее Арман! О том, что граф де Ла Фер никак не считал себя ее собственностью, Аннет даже не задумалась: ее захлестнула волна благодарности и восторга: она знала, что он появится в самый нужный момент, для него не могло быть препятствий! - Нам не пора, мадам? - граф наклонился к самому ее уху, притом рука его недвусмысленно легла на талию женщины. - Уж простите мою бесцеремонность, но иначе мне вас отсюда не вывести. Поспешим, у меня нет ни малейшего желания столкнуться здесь с Рошфором или миледи. - Но они рядом, в двух шагах, - Анне скосила глаза на руку в замшевой перчатке, лежащей на ее талии. - Я их видел, но меня они не заметили. Уходим, Аннет, или будет поздно: вы уже замечены везде, где вам не следовало показываться. - А Атос? - Он на своем посту, на дежурстве. Если вы хотели с ним попрощаться, то вам это не удастся. Завтра он проснется и все равно ничего не будет помнить, - продолжая говорить, граф ловко провел Аннет к выходу, лавируя среди придворной толпы. У Аннет замерло сердце, когда в двух шагах от них оказались Рошфор и миледи: только мгновение отделяло их от того, чтобы быть замеченными. Но вмешалось Провидение, и кардинал Ришелье, направляющийся в их сторону, вызвал движение придворных: образовался своеобразный коридор, по которому шествовал Его преосвященство, раздавая благословения. Толпа зашумела, заколебалась, образуя своеобразные водовороты, и граф де Ла Фер воспользовался этой суетой, чтобы скрыть и Аннет, и себя за чужим спинами. Как они оказались за решеткой сада, Аннет не успела проследить: несколько минут, и она оказалась в седле. Граф вскочил на своего коня, и они понеслись по пустым улицам. - Арман, а как же платье? Я же его обещала вернуть мадам Бонасье! - Все уже оплачено, не думайте об этом, - граф чуть обернулся, проверяя, не отстала ли от него Аннет. – Держитесь, нам вряд ли удастся найти для вас экипаж, а путь – неблизкий. Сочувствую вам, мадам: вам нелегко придется в седле в этом наряде, но придется терпеть: у нас нет ни времени, ни возможности, чтобы вы могли сменить платье. Граф всю дорогу был молчалив и задумчив, хотя по-прежнему вежлив и предупредителен. Как не хотелось Аннет расспросить его, она сдерживалась: вопросы были не ко времени, Арман слишком глубоко оказался втянут в свое прошлое. И, только оказавшись в границах родного графства, он задал ей, наконец, вопрос, который и ее заставил вспомнить свою жизнь: "Аннет, а что бы вы рассказали себе, совсем юной, о том, что вас ожидает?" - Я не раз об этом думала, Арман, но так и не решила. Наверное, такие беседы ни к чему бы не привели: я, так или иначе, но совершила бы все те ошибки, которые бы предостерегла себя совершать. - Я тоже теперь так думаю, - граф тяжело вздохнул. – Хорошо, что Атос ничего не будет помнить из нашего разговора. Максимум, у него останется желание жить. - Разве этого недостаточно для него? - Это дало бы ему силы перенести все, что его ждет. Ну, вот мы и приехали! – последнюю милю лошади, почуяв конюшню, бежали сами, всадникам даже не пришлось их подгонять. Двор замка выглядел оживленным: стояло на привязи несколько лошадей, суетились слуги, а, главное, звучал мощный бас Портоса. Граф де Ла Фер вдруг почувствовал, что он дома. Старый замок ожил, и сделали его таким друзья. Портос выбежал навстречу, не дожидаясь конюха, схватил под уздцы заморенную лошадь Аннет, перехватил поводья коня графа, пока тот помогал спешиться Брюнель. - Ну, как вы, друзья? – он бы с восторгом обнял сразу обоих, но постеснялся быть таким фамильярным с женщиной. С графом они обменялись крепким рукопожатием, после которого Атос не чувствовал пальцев. - Все нормально, Портос. Все обошлось? А что тут у вас? - А мы обжились! – радостно доложил дю Валлон. – Мы с ребятами тут прочесали местность, и нашли много интересного. Отдохнете – введем вас в курс дела. Только, Атос, - он понизил голос, - нам не следует здесь задерживаться: мы кое-что обнаружили. - Расскажите! А пока нам надо привести себя в порядок и поесть. Мы страшно проголодались. - Вы к обеду поспели. Я как раз распорядился, чтобы по рецепту моего пьерфонского повара фаршированного поросенка приготовили – пальчики оближете. - Поросенка? – Атос и Аннет переглянулись. – А как же наши солдаты? - Ну, для них косуля имеется, и дичи предостаточно. Фаршированные колбасками гуси – разве это невкусно? - Вкусно, вкусно, милый мой, никто и не думает сомневаться в ваших гастрономических познаниях, - рассмеялся граф де Ла Фер. - Конечно, вкусно. А помните, Атос, господина Бюзиньи и того швейцарца, что восхищался вкусом гусиного жира с вареньем? - Помню. А что, вы нас собрались угощать таким блюдом? – отвечая Портосу, граф внимательно осматривал двор, а потом и замок. Теперь все дышало заботой и, даже, определенным уютом: у Портоса был талант обживать любую хижину, любой заброшенный дом. - И вас и всю нашу компанию: я знаю такие секреты лукового варенья, какие неведомы и его королевскому величеству Луи Тринадцатому, а он слывет великим кондитером! Они прошли по коридору, не встретив никого из друзей, и Аннет не выдержала неизвестности. - Куда все подевались, можно узнать? – голос женщины дрогнул. - Все на задании. К обеду вернутся. Д'Артаньян всех расставил по постам, на всякий случай. - Так у вас уже тут уже и "всякий случай" предполагается? – встревожился Атос. - Ну, граница же рядом... надо осторожность соблюдать, - замялся Портос. - Вот что, Портос, не юлите, у вас это все равно не получится, - граф взял друга под руку. – Что произошло? - Пока – ничего серьезного, но… наши вернутся, Арамис с д'Артаньяном вам все объяснят: чужие тут, Атос. - Иранцы? - Точно не скажу – не понял еще. - Вы их видели? - Я – не видел, а вот израильтяне наткнулись. Идите, переоденьтесь и поспите часок – а тут и наши вернутся, - Портос решительно снял руку друга со своего локтя. - Знаете, что, Аннет, - Атос задержался у двери своей комнаты, - будет лучше, если вы никому пока не расскажете, как провели время на балу у королевы. А особенно, не стоит упоминать о встрече с мушкетером Атосом. Ни вашей, ни моей! И, оставив Аннет обдумывать эти слова, граф скрылся в своих апартаментах.
Рыба: В лесу его детства и юности были дорожки, которые вели в такую чащу, что кардинал вряд ли захотел бы знать все ее уголки. Какова фраза! Ну, почему она не моя?! Ой, как позаимствовать хочется, сил нет!!!
stella: Отдаю, на здоровье.)
Рыба: Вот спасибо! А рецептик лукового варенья?
stella: А это можно тоже: у нас целая банка стоит в холодильнике, и это очень вкусно. Хорош посадочный лук - он мелкий. Почистить, прожарить с растительным маслом до прозрачности, добавить сахар и жарить до состояния карамельки. Специи - как любите. Можно готовить на сковородке и в чугунке. Это - самый простой рецепт. Лопать можно с мясом, можно и так. А на гусином жиру, наверное, можно и прожарить. Этот рецепт имел в виду, скорее всего, швейцарец. У нас просто гуси и утки нереально дорогие, так что мы не пробовали.
Рыба: Э, нет, я воздержусь, пожалуй! Изжога-с...
Кэтти: Рыба , луковое варенье-это вкусно. Я как то брала в Ашдоде во французском минмаркете. Да не дешево, но с гусем или уткой можно вместе с пальцами сьсть Однова живием! Иногда можно себе позволить.
stella: Глава 19. Тайна старого замка. Д'Артаньян, вернувшись с остальным отрядом в пределы графства, и, естественным образом возглавив командование, прежде всего решил разбить своих людей на несколько групп: передвигаться всем вместе было бы глупо и неосторожно. Обостренным чутьем солдата, десятки раз побывавшего в переделках, гасконец чуял что-то необычное, чужое. Он собрал всех и рассказал о своих опасениях. Но дать конкретных указаний он не мог: его беспокойство было внутренним знанием, но видимых причин для него пока не находилось. Израильтяне, для которых лес был непривычен, держались настороже, и им д'Артаньян смог объяснить, что его смущало: притихшие птицы в лесу, когда им полагалось распевать свои песни, сломанный куст у дороги, который оставил олень, спасаясь от погони. А еще – следы. Следы сапог без каблука, которые начинались посреди дороги и исчезали в высокой траве. Были и еще мелкие странности: огонек, похожий на сигаретный, у склона, ведущего к тронутому временем и запустением замку Куси, стрелянная гильза, и обрывок промасленной бумаги, в которую пакуют заводское оружие. Крохотный кусочек, но гасконец его углядел и подобрал. Все вместе это настораживало, заставляло всматриваться в просветы между деревьями, и пристально вглядываться в случайных прихожих, а по ночам с десятый раз обходить с дозором замок, в котором они расположились. Четверо молодых солдат старательно изображали цыган, отбившихся от табора. Эден не без успеха пела и плясала на площади городка, а ее живописные лохмотья вызывали у большинства окрестных женщин энергичные проклятия. Пока их компании удавалось дурачить публику, но ребята сознавали, что первая же кража в окрестностях, будь то кража лошади или кошелька, вызовет бурю, а с бурей явится и Инквизиция. Рауль с Фархадом прочесывали лес под предлогом охоты, Портос взялся исполнять роль интенданта замка, а Арамис с д'Артаньяном занимались составлением карты Куси и прилегающих окрестностей. К возвращению хозяина поместья вместе с Аннет, у друзей было уже довольно точное представление, какие места могли бы заинтересовать потенциальных кладоискателей. Выслушивая соображения д'Артаньяна на этот счет, граф поневоле хмурился: он помнил свое самое первое путешествие в замок Куси, и то, чем оно закончилось. Если подумать, то библиотека замка, расположенная в донжоне, могла быть неплохим местом, чтобы спрятать в ней небольшой чемоданчик. А еще лучше можно было бы разместить диски среди книг, которые никто уже не читал. На совещании решено было, что "цыгане" разведают обстановку в Куси. У израильтян был свой, особый интерес в прилегавшем к замку маленьком городке. Некогда, в 12 веке, в городке Куси, во времена, когда там правил Рауль 1 де Куси (погибший, впоследствии, на осаде Акко в Палестине во время Крестового похода), жил знаток Талмуда Шимшон из Куси. Тот самый, легенда о котором гласила, что в благодарность за спасение из плена король Ричард Львиное Сердце дал ему право на княжение вместо погибшего Рауля де Куси. Право это не перешло к потомкам Шимшона, но сам он прославился справедливостью и мудростью. Было бы интересно отыскать какие-нибудь следы этого мудреца, что можно было сделать и в самом городке, и в библиотеке замка. Четверка молодых людей, Арье, Таль, Моше и Эден целыми днями бродила по окрестностям, развлекая народ песнями и, особенно, танцами Эден. Кто-то подавал им милостыню, кто-то из сердобольных и состоятельных женщин отдавал свои старые платья, чтобы Эден могла достойно одеться, а не щеголять в непристойно ярких и пышных юбках, но, чаще всего, бродяг гнали от жилья: слава у цыган была в народе, как о ворах, разбойниках, бездельниках и конокрадах. С каждым разом отходя все дальше от Ла Фера, четверка добралась, наконец, и до холма, на котором покоился величественный замок. Никто из солдат, если они и бывали во Франции, дальше Парижа или Ниццы не добирался. Даже Эден, путешествовавшая с родителями в детстве во Францию, смутно помнила Марсель и Тулузу, и еще Диснейленд в Париже. Тут же была совсем незнакомая природа, и сам невероятно огромный замок, еще целый и только слегка подпорченный временем, давил своей громадой. Молодые люди стояли, задрав головы, и рассматривали башни и стены, ища хоть какие-то признаки обитания. Но вокруг было тихо, и только откуда-то из окрестных ферм доносился собачий лай. Северный склон был крут, он возвышался метров на 50-60 над местностью. Только хорошо присмотревшись, можно было увидеть козью тропу, вившуюся в густой траве, покрывавшей склон. - Ну что, пошли? – Арье повернулся к своим спутникам. – Эден, может, ты подождешь неподалеку, а то тебе, в твоих сабо, не подняться по камням? - И не подумаю, - упрямо тряхнула кудряшками, выбившимися из-под небрежно повязанного тюрбана, девушка. - Я пока тут сидеть буду, еще какой-нибудь насильник объявится. Лучше я босиком пойду. - А змеи? – напомнил Таль, - Их тут великое множество может оказаться: камни, трава по пояс. - Не пугай меня, все равно я тут не останусь: мне не меньше, чем вам, охота замок изнутри осмотреть. - Эден, девочка, - Моше был самым старшим из ребят и по возрасту, и по званию, – Эден, ты идешь с нами, но с этой минуты командир здесь - я. Учтите это. Эх, жаль, с нами нет графа: он тут, все же, хозяин, последний из потомков этого барона. - И чем бы он нам помог? – Таль задумчиво рассматривал свои, совершенно разбитые башмаки. - Чем? Да хотя бы тем, что спокойно бы прошел там, куда мы вынуждены пролезть, как воры. - А мы пойдем открыто, с песнями и плясками, - предложила девушка. – Если кто-то там есть, они не устоят, откроют нам. - А если там никого нет? – прищурился Моше. - Тогда кто-нибудь полезет на стену, а потом скинет нам веревку. - Ладно, пора двигаться. И, друзья, говорите по-французски. Незачем, чтобы иврит кто-то признал. - Ты, что, Моше, думаешь, что там есть кто-то?.. – Арье кивнул куда-то в сторону. - Не думаю, но осторожность не помешает. Работаем в особом режиме, ребята. Все, начали. За мной! В израильской армии есть команда "За мной!" В бой первыми идут офицеры, и ведут за собой остальных. Их личная храбрость служит залогом успеха, поэтому так велик процент погибшего командного состава в войнах этой страны. Четверо цыган, в мгновение ока превратившись в разведчиков, пригнувшись в высокой, по пояс, а кое-где и по плечи, траве, бесшумно и легко заскользили по тропинке. Трава оставалась почти неподвижной, только кое-где вздрагивали соцветия. Несколько коз, задумчиво пережевывая траву, подняли головы, но с места не тронулись: не почуяли никакой опасности. Тропа петляла, то пропадая, то вновь обозначаясь следами козьих копыт. Человеческих следов на ней разведчики не нашли. Движение трав, если бы кто и засек, то списал бы все равно на коз, которые разве что по торчащим ушам могли быть замечены среди растительности. Довольно быстро молодые люди подобрались к подножию замка. Огромное строение казалось вымершим, но откуда было знать бойцам спецотряда, что в нем действительно никого не было. Уже несколько лет, как казна не желала тратиться на содержание этой махины, и замок, слишком большой и мощный, чтобы разрушиться самому, понемногу ветшал изнутри. Огромные стены нависали над непрошенными гостями; казалось невероятным, что подобную махину сложили человеческие руки, но, тем не менее, замок был сооружен в кратчайшие сроки: всего за пять лет. Тысячи мастеров трудились на его строительстве, их подгоняли железная воля и огромные деньги Ангеррана Третьего де Куси. И теперь это чудо фортификационного искусства оказалось никому не нужным. Арье, внимательно оглядевшись по сторонам, достал миниатюрное устройство, выстрелившее подобием зазубренной стрелы. За ней тянулся тонкий, сверхпрочный шнур с карабином. Быстро и ловко, обернувшись специальным поясом, спецназовец поднялся по отвесной стене и заглянул внутрь двора. Никого! За ним, так же быстро и четко, пользуясь скинутым вниз шнуром, поднялась Эден, затем двое оставшихся парней. Теперь все четверо оказались в галерее, идущей по внешней стене. Отсюда отлично просматривалось все внутреннее устройство замка. Гигантский донжон, на 55 метров возвышавшийся над двором, был опоясан наверху крытой галереей, а снаружи отделен от двора рвом, наполненным затхлой водой. Ни звука не доносилось с внутреннего двора, сонная тишина царила под куполом неба. - Кажется, тут со времен Франциска Первого никто не живет, - тихонько прошептал Моше. Пока они сидели в Ла Фере, он проштудировал в библиотеке замка все, что смог найти по Куси. К сожалению, так оно и оказалось: после того, как замок перешел во владение Орлеанской ветви, став ее апанажем, герцоги из этого дома не баловали своим присутствием родовое гнездо. Последние лет 10 в замке не было никого, кроме древнего сторожа, глухого и полуслепого. Места эти всегда изобиловали всяким сбродом: граница была рядом, войны или просто грабежи солдатами-мародерами никогда толком не прекращались. Окрестные крестьяне предпочитали, при тревоге, бежать в Ла Фер или в Пьерфон, где всегда могли найти защиту. - Ну, что, давайте пробираться в донжон: библиотека там. Пробраться оказалось не так уж и сложно: внутри замок поражал размерами и благоустройством. Многочисленные переходы и лестницы привели спецназ во двор. Короткими перебежками, прячась за строениями и деревянными конструкциями, они добрались до мостика, перекинутого через ров донжона. Молодые люди уже готовились перебраться по нему вовнутрь, как вдруг Моше дал знак всем остановиться, а сам нагнулся к земле, пытаясь что-то рассмотреть в пыли, покрывшей двор. - Что там у тебя? – одними губами спросила Эден, когда командир обратил к ней враз побледневшее лицо. - След от такого же сапога без каблуков. Это они. - Разведчики? - Те, что спрятали архив. Они были здесь: след ведет в сторону церкви. Но были они несколько дней назад, след припорошен пылью. - Позавчера намело: был сильный ветер. - Все равно надо быть внимательными. - Это что же получается: они все же научились перемещаться во времени? – Арье, прищурившись, из-под руки оглядывал замковую церковь, высившуюся напротив донжона. - Получается, что так: научились. Ты думаешь, у них нет ребят с мозгами не хуже наших? – Моше поднялся, вытирая ладони о штаны. – Ребята, пробираемся в церковь, там подумаем, что осматривать. - Как что? Прежде всего то, что под ногами: захоронения, - Таль двинулся было вперед, но его остановил командир. - Ты что, правило забыл? Я иду первым. Вы пока остаетесь во дворе, но под прикрытием. Если что-то не так – песня дрозда, если все нормально: крик утки. Тут я уток заметил, никто не удивится, если что, - он неслышно скользнул ко входу в храм. Короткая полуденная тень на мгновение задержалась у дверей, тихо скрипнули давно не смазанные петли, и все вновь стихло. Минут пятнадцать стояла оглушительная тишина, потом тихо крякнула утка, ей отозвался селезень, и разведчики один за другим исчезли в темной прохладе церкви. Ничто не напоминало больше, что тут были люди.
Кэтти: Н- да, действия израильской боевой единицы описаны довольно точно.Ребята рассказывали, что можно было рассказать.
stella: Глава 20. Игра в прятки. Внутри было прохладно и тихо. Витражи почти не сохранились, и пятна света плясали на полу, растекаясь по плитам, покрытым густым слоем пыли. Стены церкви, расписанные золотыми звездами по густо-синему фону, создавали в затопленных полумраком нишах иллюзию отсутствия всякой преграды между церковным пространством и миром за ним. Впереди таинственно светился алтарь, над ним едва угадывался крест с фигурой распятого Христа, и сцена Вознесения Иисуса за ним. Таль передернул плечами: он первый раз в жизни попал в христианский храм и чувствовал себя неуютно: особенно давила на него фигура Христа.* Рожденный в семье соблюдающих традиции, он тщательно хранил заветы отцов, и сама обстановка католической Франции действовала на него удручающе. Но он согласился на участие в подобной экспедиции, а значит, задачи у него были общие с друзьями, которых, по-видимому, пребывание в церкви вообще никак не трогало. Он не смотрел по сторонам, сосредоточившись на том, что было у него под ногами, поэтому первым усмотрел в плитах пола какое-то несоответствие: ближе к алтарю узор на плитах, точно повторявший античный меандр, сбился с ритма. Там, где внутреннему завитку полагалось переходить в новую волну, отсутствовала именно центральная плитка. Словно ее выковыряли, а потом забыли поставить на место. - Смотри! - Таль подтолкнул Моше локтем. * В иудаизме, после истории с Золотым тельцом, запрещены практически любые скульптурные изображения человека и животных, за исключением льва. - Что? – тот оглянулся на товарища. -Там, перед фигурой Иешуа, видишь? Пол с выбоиной в рисунке… Кто-то там плиту поднимал. А потом еще и пыль сверху намел, чтобы естественно выглядело. Только пыли там больше стало, чем вокруг. Моше осторожно подобрался поближе, нагнулся над выбоинкой. - Такое впечатление, что плиту ковыряли чем-то, кочергой или крюком каким-то. В швах вокруг плиты нет ни земли, ни пыли: ее поднимали. – Он достал свой нож и ловко поддел край плитки. Та легко вышла из грунта, за ней так же легко пошла еще одна, уже не входившая в орнамент. Что-то тускло блеснуло. - Посвети, что ли, - Моше опустил руку в углубление, но, не дожидаясь, пока товарищ управится с кресалом, стал водить рукой. Пальцы нащупали край мешковины, небрежно накрученной на какой-то плоский предмет. Подняли еще одну плитку, и командир вытащил нечто, замотанное в рогожу. Он положил предмет на пол, отбросил тряпку, и перед окружившими его разведчиками, тускло заблестел сквозь нелепый здесь пластиковый кулек, металлический кейс, внешне похожий на тот "атомный" чемоданчик, который постоянно носят за главами ядерных держав. Кодовый замок не оставил надежды на быстрое открытие чемодана. - Возвращаемся в Ла Фер, - глухим голосом скомандовал Моше, пока Арье и Таль поспешно водружали на место камни пола и заметали следы только что проделанного раскопа. – Эта игрушка потребует немало времени. - Вот пусть Фархад ею и занимается! – не без злорадства пожелала Эден. – Это по его ведомству. - Ну что ты к парню прицепилась, у него же нет ничего общего с иранской разведкой, - заступился за Фархада Таль. - Если ты ему веришь, это еще не значит, что верить должна и я, - отрубила девушка. - Ты и на Портоса поначалу дулась, - улыбнулся Моше. - Дулась, пока не поняла, насколько он свой парень. А Фархад чужой, пусть он и сто раз в Штатах жил. - У меня к нему тоже какое-то предубеждение, - признался Арье. – Но виконт ему, похоже, доверяет. - Рауль добрая душа – всем готов верить, - отрубила Эден. – Лучше послушаем, что Арамис скажет. - Давайте отсюда убираться, - поторопил командир. – Нам ни к чему попасться кому-нибудь на глаза, да еще и с этим чемоданом. Назад ушли тем же путем, и с теми же предосторожностями, хотя был момент, когда молодые люди решили было, что они попались: идущие им навстречу крестьяне не выявили особого восторга при виде цыган – по окрестностям и так уже ходили недобрые слухи о замке и его странных нынешних обитателях. Поэтому, когда разведчики оказались, наконец, за его толстыми стенами, они вздохнули с облегчением. Восторг по поводу найденного чемоданчика оказался преждевременным: его следовало еще открыть, а все комбинации цифр оказывались бесполезными. Решить подобную задачу можно было бы с помощью компьютера, но протащить технику подобного рода пока ни у кого не получилось. Десять философов в полной растерянности смотрели друг на друга. Наконец, д'Артаньян выдавил из себя то, что мерещилось и остальным. - Дисков там нет. Вот чертом и преисподней клянусь, в кейсе - пусто! - Мне тоже так кажется, - поддакнул ему Арамис. - Дайте мне его сюда, - протянул руку Фархад. - Осторожнее, мы не знаем, что может произойти, если он все же откроется, - остановил его Рауль. – С этих бесноватых станется снабдить его взрывателем. - Тогда что вы предлагаете, Рауль? – Атос, молчавший до сих пор, поднял глаза на сына. - Забрать его с собой и уходить. В крайнем случае, заглянем в Ла Фер еще раз. - Это для нас не проблема прыгать туда-сюда, - возразил Атос. - Для наших друзей это может быть небезопасно. К тому же, в операцию вложены немалые средства и возвращаться, ничего не выяснив, мы не имеем права. Тем более, что ясно: они здесь были и, почему-то, решили, что будут водить нас за нос именно здесь, в пределах Куси. - Граф, я думаю, все же придется вам прогуляться с нами в замок, причем, сделать это открыто: вы же имеете право навещать свои владения? – задумчиво предложил Арамис. - Право - не право, но я там не чужой. Завтра с утра и попробуем, - согласился Атос. – Но хотелось бы попытаться открыть этот ящик проблем сейчас. - Пароль! Без него не имеет смысла и пытаться: и вообще, кто знает, что в нем за сюрприз: там даже отравленный шип может быть, по примеру кольца Борджиа, - вдруг подала голос Аннет, которая сгорала от желания вставить и свое слово. – У кого есть увеличительное стекло? Надо хорошо осмотреть этот кейс. - Я принесу сейчас, - Атос встал, – у меня в кабинете когда-то лежало такое. В ящике бюро, если я правильно помню. – Он вышел и вернулся через минут пятнадцать, и в самом деле держа в руках линзу в массивной оправе. – Ну, вот оно, если только эта линза вам хоть в чем-то поможет разобраться. - Дайте-ка мне эту штуку, - Моше ловко перехватил вещицу из-под руки у Аннет, которая уже вознамерилась ею завладеть. – Я не уверен, что нам что-то удастся разобрать, но лучше что-то, чем ничего, - он внимательно осматривал замок кейса миллиметр за миллиметром, и вдруг приподнял брови. – А ведь госпожа Брюнель была права: хорошо, что мы не брались ни за ручку, ни за кодовый замок. Шип имеется, и так ловко встроен, что без увеличительного стекла и не заметишь. Иезуитская хитрость древних на суперсовременном приборе – это совсем в духе теперешних правителей Ирана. - Можно подумать, что к подобным уловкам прибегали только иезуиты или Медичи, - пожал плечами Арамис, которого зацепило упоминание о его бывшем Ордене. – Да подобные приемы характерны для любой разведки мира! Доверять нельзя никому и ничему. - Даже друзьям? – подколол его д'Артаньян. - Ах, оставьте ваши намеки, милый друг, - вконец разозлился бывший епископ. – Вы отлично знаете, что друзья для меня святы. Лучше подумайте, какие цифры могут служить паролем. - Вы у нас Россиньоль, Арамис, ведь это вы придумали шифр для Жуана Жужжана, не так ли? – не успокаивался гасконец. – Слушайте, а может они и использовали ваш девиз, а, Арамис, как вам кажется? - Это было бы слишком просто, - пробормотал епископ, - но цифры сами выскочили у него из головы, - Слишком просто! 1, 13, 4, 7. - Четырехзначный пинкод, как в кредитке: смешно! - Не скажу, что мне смешно, - медленно выговорил д'Эрбле, заметно меняясь в лице. – Это мой личный пинкод, и он известен этим негодяям. Так они дают нам понять, что мы у них на крючке. Открывайте, Моше. Если я прав, то там пусто. Моше не спеша крутил колесики, выставляя нужные цифры. Он использовал для этого иглу, чтобы случайно не задеть наверняка отравленный шип. А даже если это было не так, ни у кого не возникло желания проверять, насколько далеко зашла кровожадность владельцев кейса. Раздался тихий щелчок, и крышка поддалась. В напряженной тишине вздох разочарования и тихое проклятие гасконца прозвучали особенно громко. Ящик Пандоры был пуст, если не считать листка бумаги, на котором печатными буквами было написано на латыни " A tuolare incipe" ("начинай со своего дома") - Наглецы! – не выдержал Атос. – Но начинать, действительно, придется. И – с Ла Фера. Часть из нас начнет осматривать замок, а остальные пойдут со мной в Куси. - Колокольчик брать с собой? – тихонько осведомилась Аннет. - Какой еще колокольчик? – Атос обернулся и посмотрел на нее с таким изумлением, что она не выдержала и прыснула со смеху. - Тот самый, с которым детишки играют в прятки, давая знать, далеко или близко та самая игрушка, что припрятали. - А, пожалуй, в этом замечании что-то есть! – Моше встал, разминая затекшее тело. – Госпожа Аннет, вы, пожалуй, останетесь с нами, помогать, если, конечно, господин граф не возражает. Два возгласа были ему ответом. - При чем тут граф? – возмутилась Аннет. - Не возражаю! – ответил Атос. – Но, должен предупредить: если в замке случится пожар или наводнение, причина будет крыться именно в мадам. - В таком случае, я предпочитаю Куси. Он никому не принадлежит, - тут же перестроилась журналист. - Замок принадлежит Орлеанской ветви, мадам! – чуть поклонился Атос. – Но они не балуют Куси своим присутствием. Ладно, пойдете с нами, сударыня, но только в платье. Я намерен показать вам сокровища библиотеки, и это официальный предлог для посещения замка. - Нас туда пустят? – засомневалась Аннет. - Похоже, там нет никого, кто бы стоял на воротах, - сказал Моше, и предложил Атосу: - Граф, а не прихватите ли еще Эден? Если что, она в бою не подкачает. - С удовольствием! – неожиданно легко согласился граф, делая вид, что не замечает, как нахохлилась Аннет. – Так наш визит будет выглядеть солиднее, что ли? - Пойдем приводить в порядок наши туалеты, - Аннет подхватила под руку свою юную приятельницу. – Ты должна выглядеть знатной дамой: не хватало еще, чтобы в тебе признали цыганку с табора. Всадники, показавшиеся на следующий день у подножия холма, на котором высился замок Куси, заслуживали внимания, даже если бы они оказались и в более людном месте. Кавалер и две дамы, на отличных лошадях, держались непринужденно и весело переговаривались. Отличная погода, богатые, хотя и немного устаревшие туалеты женщин, нарядная сбруя лошадей, перья и бархат – все это было всего лишь отвлекающим маневром, позволяющим делать вид, что господам здесь все подвластно. В самом деле – всаднику, сопровождавшему дам, позволялось многое: он был почти в своих владениях, а его знатность могла претендовать и на сам замок. Могла – но сам господин не желал поднимать этой темы: замок давно и прочно находился в руках королевского дома. Но позволить себе прогулку по местам, где сеньер бывал неоднократно, он мог. Как и сам визит в замок: а если там не окажется никого, кому он бы смог назвать свое громкое имя, то тем лучше – тогда никто и ничто не помешает их цели. Они въехали через главные ворота, потому что они давно уже пребывали в опущенном состоянии. Лошадиные копыта зацокали по мощеному двору, и Атос уверенно направился к высившемуся скалой донжону. - Библиотека была в нем, - коротко объяснил он дамам, соскакивая на землю и привязав своего коня к коновязи под специальным навесом. Потом помог спешиться обеим женщинам, и, отобрав у них поводья, пристроил там же остальных лошадей. - А их не украдут? – забеспокоилась Эден. - Вряд ли. А если такое и случится, нам идти не так уж и далеко до Ла Фера – милю-другую, не больше. Я думаю, такое расстояние для вас не является непреодолимым? – и Атос с улыбкой посмотрел на девушку. - Не в этой юбке, - досадливо мотнула та головой. - Не стоит пугаться раньше времени. Если тут найдется какая-нибудь стража, кто-то из них позаботится о лошадях, напоит и задаст им овса. Судя по всему, гости здесь так редки, что им будут рады. Благоприятный прием я вам постараюсь обеспечить. А пока – вперед, милые дамы. Милые дамы не заставили себя упрашивать, и, подхватив свои шлейфы, устремились в донжон по лестнице, ступени которой, против ожидания, были невысоки. Огромная башня оказалась отлично освещена благодаря отверстию в куполе, через который лился дневной свет, и трем окнам на втором этаже. Зал, колонны которого готическими сводами сходились к световому окну на огромной высоте, был по периметру окружен двумя галереями, нижняя из которых, богато декорированная деревянной скульптурой в каждой из двенадцати ниш, сразу привлекла внимание своим изяществом и росписями, изрядно поблекшими и облупившимися вместе со штукатуркой. - Какой огромный! – Эден застыла в восхищении. - Судя по всему, в этом зале и на галереях одновременно могло поместиться от полутора до двух тысяч человек. Во всяком случае, так свидетельствуют летописи. – Атос спокойно оглядывал башню, сопоставляя и отмечая все изменения, вызванные отсутствием людей. - Господин граф, а вы читали об этом замке в книгах из его библиотеки? – девушка, стоя посреди зала, медленно поворачивалась, чтобы удобнее было обозревать всю красоту зала. - Мне только раз пришлось побывать в библиотеке, и то очень недолго. Там были такие манускрипты, над которыми можно было всю жизнь просидеть, но мне их в руки так и не привелось взять. Да я бы и не смог их поднять: они были слишком тяжелы для ребенка. - И с тех пор ни разу не бывали в Куси? – Эден смотрела на Атоса с детским любопытством, и ему стало немного смешно: он сам для этой девчушки был чем-то вроде ожившей летописи. А впрочем, разве это не так? - Нет, отчего же, бывал еще несколько раз, но было тогда не до библиотеки. Пойдемте, не будем терять времени: дорогу я помню отлично, - и граф повел своих спутниц лестничными переходами куда-то на галерею. Библиотека осталась на своем месте, огромные, затянутые в кожу фолианты стояли на полках так плотно, что казалось невозможным вытянуть хоть один. - Арман, вы думаете, тут что-то можно найти? – Аннет говорила шепотом, боялась напугать призраков былого величия замка. - Тут должны быть припрятаны диски с информацией. Если тут работала разведка, то не могли же не остаться хоть какие-то приметы этих действий. И потом, - он чуть нахмурился, - у меня ощущение, что это не конец: нас водят за нос. - Откуда у вас такие мысли, граф? – Эден резко развернулась и упустила подол платья. Туча пыли, вездесущей в этом замке, взметнулась в воздух, заставив раскашляться всех троих. - Наши враги не без чувства юмора: им представляется забавным гонять нас по окрестностям и заставлять копаться в вековой пыли. Держу пари, что содержимое кейса припрятано уже где-то в районе Тегерана, возможно именно в этой реальности. А мы, как последние дураки, теряем время в Ла Фере. Если мы здесь ничего не найдем, надо уходить. Хватит с нас двойников и ненужных знакомств. К тому же, - он чуть улыбнулся, пряча улыбку в усы, - мадам Брюнель уже побывала на королевском балу, так что свою мечту она исполнила. Успех репортажу обеспечен. - А вы злым можете быть, оказывается, - Аннет чуть склонив голову к плечу, рассматривала Атоса. Словно увидела его в первый раз. - Могу, сударыня, но не с вами, и не в такой обстановке, - спокойно ответил граф. – Но с теми, кто сумеет меня довести до края, играя жизнью и свободой моих друзей и близких, могу быть беспощадным. Эден, которая совсем не ожидала от спокойного и миролюбиво настроенного Атоса, такого жесткого заявления, почему-то сразу успокоилась. Если что-то случится, она может быть уверена в графе: он не станет призывать к мирным переговорам, и он не побоится открыть огонь первым, если ситуация потребует. Сама же она сосредоточилась на изучении полок с книгами. То же делала и Аннет, пока Атос напряженно оглядывал все углы и закоулки. Это действительно, слишком напоминало игру в прятки, только если кто-то прятался в лабиринте переходов, то прятался не с добрыми намерениями. - Смотрите! - едва слышный окрик Аннет заставил ее спутников приблизится к полкам. Примерно на высоте человеческого роста не хватало одной книги. Фолиант лежал на нижней полке, а та из полок, где он помещался раньше, чем-то неуловимо стала напоминать щербатый рот, в котором недостает зуба. Аннет привстала на цыпочки и потянулась рукой к образовавшемуся пустому пространству. - Стойте, - свистящий шепот графа заставил ее замереть. – Это может быть ловушка. - Атос, подсадите меня. Аннет, зажгите свечу, она у вас в кошеле у пояса, - вдруг скомандовала Эден. Нагнувшись, она ловко собрала подол, обвязав его веревкой повыше колен и обнаружив под юбкой лосины. Потом, легко, словно гимнастка, взобралась на плечи к Атосу и, вооружившись зажженной свечой, заглянула в проем, где раньше покоилась книга. - Есть! – возвестила она о находке, не уточняя, что именно нашла. - Что там? – невысокая Аннет чуть не подпрыгивала, пытаясь разглядеть, что спрятано среди книг. - Не мешай, тут что-то вроде бикфордова шнура. Пластикат им не протащить, его, почему-то, камеры по переброске не принимают, но изобретательные, гады: шнур идет за книги, а за той, что форматом поменьше, что-то лежит. - А шнур куда ведет? - спросил Атос, который довольно непринужденно удерживал на плечах девушку. - Я же говорю: за книги. - Это - одним концом! А другой, с которого поджигать полагается? – не уступал Атос. - А этот… - Эден поднесла свечу поближе, и вполголоса помянула черта, - а этот… этот ведет вдоль полок вниз, еще ниже… граф, я спрыгну, помогите, а то в этой чертовой юбке!.. Аннет, держи свечу! – с помощью Атоса она спрыгнула, наконец, с его плеч, и, отобрав у журналиста свой источник света, склонилась к самому полу: шнур тонкой змейкой убегал за шкаф с книгами, скрываясь в дверном проеме. - Нас приглашают вниз, - хрипло сообщила израильтянка. - Нет, это ловушка, и достаточно бездарная, - резко остановил ее Атос. – Ничего мы тут не найдем, кроме засады. У меня нет ни малейшего желания в нее попадаться, и вас я никуда не пущу. - Арман, вы боитесь? – Аннет посмотрела на него так выразительно, что Атос побелел. - Если бы я был один, или с мужчинами, я бы ни секунды не сомневался, и… - Смола! (слева) – резкий вскрик Эден на иврите заставил его резко развернуться и выхватить пистолет, но он опоздал: Эден уже сидела верхом на каком-то человеке, уткнув его лицом в пыль и заломив ему руки за спину. – Вот вам и первый! – девушка слегка задыхалась, но выглядела спокойной, и ей было все равно, какая реакция у ее спутников. А спутники смотрели, едва не выпучив глаза, как она деловито скрутила руки пластиковой лентой здоровенному парню. – Вот гаденыш! Он под лестницей ждал. Вы правы были Атос, что не пошли туда. – Эй, сколько вас там, слышишь ты, крыса? - Достаточно, чтобы вас всех перерезать, - прошипел парень. - Врешь! – Аннет подскочила к нему с ножом. – На многих у вас энергии в кабине не хватило бы. – Я сейчас поговорю с тобой, как женщина с насильником, ты у меня быстренько все расскажешь, – она потянулась к поясу его штанов. - Уберите эту психопатку! – пленный неожиданно перешел на французский. - Ага, испугался, что в Раю беспомощным перед гуриями окажешься! – кровожадная гримаса на лице женщины заставила Атоса оттащить ее в сторону. - Аннет, угомонитесь! – прикрикнул он на журналиста. – Разберемся и без радикальных методов. – Эден, переведите ему то, что я скажу. - Я говорю по-французски, - отозвался пленный. – Что вы хотите знать? - Сколько вас? - Было трое. - Куда подевались ваши спутники? - Понятия не имею. - А если подумать? - Думаю, что они уже вернулись. - Бросив вас? Да, такое бывает, в особенности, если вы не сошлись во взглядах на способы борьбы. Кто вас послал? - А ты сам не догадался, француз? - Положим, я знаю, но жду подтверждения. Так кто? - Наср'алла. Подразделение ХИЗБАЛЛы. - Так этот старый волк еще не сдох? – взвилась, в свою очередь, Эден. – Его же в его же бункере и пристрелили! - Выходит, плохо стреляли, - оскалился боевик. – Руки у вас коротки. - Не переживай, мы всех достанем, - холодно и твердо, совсем не по-женски, прозвучал ответ Эден Азулай. – Час для всех настанет. За все заплатите, как те террористы заплатили, что мюнхенскую резню устроили. - Поднимайтесь! – Атос рывком поставил парня на ноги. – Идите вперед и не вздумайте дергаться: я вас успею пристрелить, если что. - Вот в это я не верю! – голос у араба срывался, но насмешливого тона он не потерял, - Доблестный и справедливый Атос готов пристрелить пленного! - Хотите убедиться – бегите, - жестко предложил граф. – Не сомневайтесь, у меня реакция отличная, а справедливость в данном случае неуместна. Мы на войне, молодой человек. А вы тут один, в противном случае нас бы уже атаковали. По тому, как дернулся пленный, Атос понял, что его утверждение не соответствует истине: где-то прятались еще люди. Оставаться дальше в замке стало опасно: они все равно ничего не нашли, а каждый поворот, каждая колонна могли прятать за собой вражескую группу. Он пошел вперед, Эден с пленным шли в центре, а Аннет прикрывала отступление. Выстрел прозвучал, когда они уже были у коновязи и он был сделан со снайперской винтовки: пуля вошла пленнику в затылок и вышла между глаз, разворотив всю верхнюю часть лица. Эден вскрикнула, но в следующую же минуту круто развернулась и, почти не целясь, отправила выстрел туда, где мигнул солнечный зайчик. Короткий крик – и тишина. Выстрел достиг цели, а девушка, вздохнув, повернула к спутникам лицо, разукрашенное брызгами чужой крови. - Будем считать, что это мой первый. Но не последний! Может, стоит вернуться, и посмотреть, не водятся ли там еще подобные тараканы? – она засунула пистолет за кушак, которым опоясала амазонку перед отъездом, и наклонилась над убитым, обшаривая карманы. – Атос, гляньте-ка, что я нашла! – Эден поднялась с колен, протягивая графу кожаный мешочек. Атос раскрыл кошелек и, не сдержавшись, присвистнул: из глубины сверкнули синими и зелеными гранями непонятные кристаллы. - Что это? – ахнула Аннет. – На бриллианты не похоже. - Я знаю, что это, - не веря сама себе, Эден взяла один в руку и начала медленно поворачивать его так, чтобы поймать им солнечный луч. Едва ей удалось это, как из кристалла вырвался ослепительный световой кинжал, и, зашипев, исчезла каменная кладка у древнего колодца. - Абсолютное оружие, - ахнула Аннет. - Или бесценный хранитель информации, - ответил Атос. – Эден, ведь то, что получил Моисей на горе Синай в первый раз, выглядело именно так? - Это были два кристалла в локоть высотой, - Эден не спускала глаз с того, что переливалось гранями на руке графа. – Моше разбил их, потому что люди были не готовы принять абсолютное знание. - Ты хочешь сказать, что это осколки Скрижалей Завета? Что они попали в руки Ирана? – голос Аннет зазвенел. – Но это же сенсация мирового уровня, вы понимаете? - Мы понимаем, что это, кроме наших друзей, пока никому знать не следует, - Атос закрыл мешочек и спрятал у себя на груди. – Срочно возвращаемся в Ла Фер, а оттуда – в наше время. Мы нашли ящик Пандоры, но он слишком опасен для троих. К тому же, остался еще один из их отряда, если верить покойному террористу. Не будем терять времени, дамы.
stella: Глава 21. Кристаллы - Да, это не совсем то, что мы искали, - гасконец осторожно перебирал кристаллы, – неужели это осколки тех самых ветхозаветных даров? - Не думаю, - Арамис взял один кристалл, поднял его к глазам, повертел, стараясь, чтобы он не поймал направленный источник света. – Был бы осколок, имел бы он неправильную форму, а этот - словно вышел из-под резца огранщика алмазов. А вы что скажете, господа? - Никто из нас не знает толком, какими были те Скрижали, что получил Моисей. Судя по описанию: два кристалла сапфиров в локоть высотой. Не зря Пророк сорок дней и ночей обучался владеть этими дарами. Не напоминает ли вам это два кристалла памяти, в которых заключена была информация: кристаллическая решетка способна хранить ее лучше, чем память современных компьютеров? Это больше всего похоже на то, что Моисею была вручена невиданная власть над миром, и он должен был ею делиться со своим народом. А народ обманул его ожидания, не сумел ждать. И Моисей, и те, кто наградил его таким опасным и тяжким даром, поняли, что достаточно, для начала, и Десяти Заповедей, - Аннет подняла голову, внимательно осмотрела всех присутствующих. – Вы согласны со мной? - Мысль интересная, - признал Атос. – Но как оказались эти кристаллы во Франции? - А вот это меня, как раз, и не очень удивляет. - Таль, все время молчавший, подал голос. – Это ваши предки, господин граф. Кто-то из них привез эти камни из Палестины. Когда грабили то, что осталось от Храма после римлян, тогда могли найти и их. Неплохая награда для крестоносцев, - добавил он, не скрывая презрения. - Скорее всего, вы правы, - Атос пропустил мимо ушей последнюю фразу молодого человека. – Но то, что было добычей для рыцарей, не могло остаться незамеченным. Слухи должны были быть, какие-то документы, что-то в летописях. - Атос, даже если и есть что-то в библиотеке, мы не станем это искать, - остудил его пыл д'Артаньян. – Пора возвращаться: мы выполнили задание, а вот теперь пусть берутся за дело ученые. - И все же эта загадка не даст мне спать, - пробормотал граф, вертя в пальцах неожиданно теплый, живой камень. Сборы начали в тот же день. И собрались в малой гостиной вечером, чтобы в последний раз прочувствовать время, которое для пятерых из собравшихся была родным. Фархад забился в самый дальний угол, куда почти не проникал свет канделябров и едва доходило тепло от жарко пылавшего камина. Меньше всего ему хотелось сейчас думать о возвращении. Мысли его занимали догадки о находке в Куси: вряд ли его знакомые представляли себе, насколько она могла быть опасна. Последнее время иранский ученый как раз и занимался проблемой накопления энергии в кристаллах. Мир давно уже перешел в этом вопросе к практике, начав разработку лазерного оружия, но это было далеко не все, на что способны кристаллы. Высвобожденный импульс накопленной энергии способен был не только разрушать: он, при определенных условиях, мог и становиться источником переноса вещества в пространстве и времени. Фархад занимался теорией, а на его родине, оказывается, уже перешли к путешествиям во времени. Но иранец был уверен, что все, чего сумели достичь его бывшие соотечественники, это использование возможностей уже существующих носителей. И действовали они, что называется, методом "тыка", не имея представления, как работает попавшее в их руки чудо. Если третий участник иранской вылазки остался жив, проблемы в первую очередь будут у Фархада. Начнется настоящая охота за ним и за камнями, перекочевавшими в руки французов, а точнее – израильтян. И что скажет отец, когда узнает, что тайна раскрыта? Французы так обрадовались случайной находке, что даже забыли думать о том, что чемодан мог содержать не только диски с документацией. Но если она записана на кристаллах… тогда они действительно выиграли, а ему даже не узнать, насколько верны его формулы и, вообще, правильное ли он выбрал направление. Никто не обратил внимание, куда подевался Фархад, настолько все были увлечены беседой. А она приняла, и впрямь, интересный оборот. - Рауль, вы нам толком так и не рассказали, что у вас произошло в Париже на этом блошином рынке? – д'Артаньян был мастер задавать неожиданные вопросы. Захваченный врасплох, виконт поднял растерянный взгляд: мысли его витали далеко от Ла Фера, и он тихо мечтал о поездке в Бражелон. - Я попался, как глупец, на удочку к какой-то мафии, - неохотно признался Бражелон. – Пришлось применить силу, и в результате я оказался в полиции. Должен сказать, что парижская полиция не страдает излишней сентиментальностью. А собственно, что вы хотели знать, господин д'Артаньян? - Да, собственно, ничего такого, господин Бражелон: просто стало интересно, что вы потеряли на этом рынке? - Не потерял, а нашел: один старинный портрет, утерянный нашей семьей, - Рауль бросил быстрый взгляд на отца, но Атос не смотрел в его сторону. - Но у вас там была какая-то стычка, - настаивал любопытный гасконец. - Была. Пришлось применить оружие. - Вы стреляли? – не удержалась Эден, с недоверием окидывая фигуру виконта. - Нет, мадемуазель, я фехтовал. - Шампуром? – если Аннет думала, что ее острота будет поддержана хотя бы израильтянами, то она не просчитала чувство юмора у молодых людей. Ее никто не понял, зато все замолчали. Краем глаза журналист увидела, как застыло лицо у Портоса, как откинулся в старинном ренессансном кресле Арамис, и как быстро переглянулись д'Артаньян с Атосом. Все это она успела отметить в своем сознании, а следом прозвучал холодный, спокойный ответ Бражелона: - Шпагой я владею, сударыня, достаточно, чтобы встретить негодяев лицом к лицу. Именно ее мне дал в руки случай. А шампур я оставляю для тех, кто готовит нам барбекю. - Простите, Рауль, я действительно неудачно пошутила, - Аннет протянула ему, в знак примирения, руку, ожидая рукопожатия, но галантный виконт только едва прикоснулся губами к ее пальцам. – Но чем это все закончилось? - Полицией, а потом и Джиджелли. Уверяю вас, ничего особенного, и даже наше появление здесь я не считаю каким-то чудом. Мы с Фархадом отлично провели время в Ла Фере. Не так ли, Фархад? – Рауль оглянулся, ища иранца. – Куда вы подевались, дружище? – весело позвал он, но никто Раулю не ответил. – Он ушел? Когда мы собрались, Фархад устроился вон в том кресле. - Куда его черти унесли? – д'Артаньян прошелся по гостиной, заглядывая во все углы. - Не ищите его, д'Артаньян, - Арамис тоже встал. – Его здесь нет, и, думаю, нет и в замке. - То есть как "нет в замке"? – подскочил гасконец. – Атос, что вы сидите, словно ничего не случилось? Вы понимаете, что мы прошляпили врага? - Я не зря ему не доверяла, - взвилась Эден. – Он украл камни, голову даю на отсечение. - Камни здесь, успокойтесь. А вот Фархад мог отправиться в Куси. И это – плохо. - Не вижу в этом ничего плохого: молодой человек решил в одиночку заняться тем, что не успели сделать все мы. – Атос, наконец, встал. – Если он отправился туда, то там его ждет третий участник иранской вылазки. Либо ждет, либо – поджидает. Чувствуете разницу в этих словах? - Еще бы! – молчавший все время Портос любовно погладил эфес своей шпаги. – Или мы ему поможем или мы его скрутим: и в том, и в другом случае он не должен оставаться здесь. - Это - уже наша задача, - Моше посмотрел на своих сослуживцев. – Готовьтесь к вылазке. Без иранца нам уходить нельзя. - Вы собрались на ночь глядя? – теперь уже Арамис стал проявлять признаки беспокойства. - Именно ночью и стоит проводить такие операции, - Моше деловито осмотрел свою команду. – Местность нам знакома, в замок проникнуть сумеем, план его я видел у вас в кабинете, граф. Возьмем с собой снаряжение и, заодно, переоденемся в костюмы, в которых нас никто не увидит. - Это, как это: не увидят? У вас, что, есть такие ткани? - Имеются. Китайские технологии, а мы их усовершенствовали. Так что не переживайте, к утру мы вернемся. Главное – камни берегите. Неплохо было бы, чтобы кто-то с ними уже и ушел вперед. Так надежнее будет. - Это - верное замечание, - согласился Атос. Пожалуй, лучше всего будет отправить... – он запнулся, подумав было об Аннет, но тут же сам и отбросил эту мысль. – Я бы предложил мадемуазель Азулай… - Но она не согласится! – тут же ответила ему девушка. – Я – на задании. А потому лучше отошлите Бражелона. Тем более, что с его раненой ногой в бой все равно не пойдешь. - В бой? – Рауль окончательно очнулся от своих грез. – Вы что, драться с Фархадом задумали? Да, он стреляет отлично, но воин из него никакой. Скорее всего, его опять в заложники возьмут, так что вам осторожными придется быть вдвойне: как бы там не оказалось еще кого-нибудь. - Нас не увидят, будьте покойны. - Пока эта ткань на вас цела. - Значит, мы будем осторожны. Мы обязаны сделать еще попытку: не может быть, чтобы в кейсе хранились кристаллы. Вспомните, господа, там не было ничего, что было бы предназначено для удобства хранения камней, однако были кассеты для дисков. Это ли не доказательство, что информация где-то рядом? - У вас есть задание, и мы не имеем права задерживать вас, - твердо произнес граф. – Чем мы можем помочь вам? - Прикрывать, если нам понадобится отступать. Если у нас получится, нам всем надо будет сразу уходить. Должен сказать, что задержание и доставка на базу Фархада не находится в числе наших приоритетов. Сумеем его вытащить – тем лучше. Если же нет, пусть разбирается с ним его папаша и его боевики. Нам важны диски. Все, что находятся во Франции. Я уверен, что их прячут в библиотеке. Потом придет очередь Скрижалей – это мировая сенсация, но я не уверен, что ее следует обнародовать. - Я согласен с вами, Моше, - Арамис, казалось, совсем другими глазами смотрел на израильтянина, обнаружив, совсем неожиданно для себя, что молодой человек не просто исполнительный офицер и храбрый воин. Оказывается, он способен не только выполнять чужие решения, но и делать далеко идущие выводы. – Эти камни несут в себе такую информацию, что и теперешнему человечеству она не по зубам. Действуйте, а мы будем неподалеку, обеспечим вам поддержку и прикрытие. Примечание. Чтобы все это казалось не совсем фантастикой, вот: https://www.youtube.com/watch?v=UugrU741DSo
stella: Глава 22. Бой. Ночь, как по заказу, обещала быть безлунной: тяжелые тучи, толпившиеся на горизонте, к десяти вечера закрыли собой небо. К счастью, дождя не было, потому что ткань костюмов-невидимок, намокая, начинала светиться мягким голубоватым светом. Сходство с привидениями могло в вылазке только помешать: вряд ли противник был так уж суеверен, чтобы испугаться потусторонней силы, зато понять, что его ищут, сумел бы тотчас. Стену преодолели без труда: сказался предыдущий опыт и знакомая местность. Так же беспрепятственно команда достигла донжона, бесшумно и быстро нашла галерею и вход в библиотеку. Приборы ночного видения, закрепленные на висках, и работающие от тепла, вырабатываемого человеческим телом, позволяли двигаться среди книжных полок, так же непринужденно, как если бы все происходило днем. Трое разведчиков очень быстро нашли ход, из которого ранее вылезли бойцы ХИЗБАЛЛы. Потайная лестница привела их в подземелье. Наверное, во времена Ангеррана Третьего, здесь была тюрьма, потому что кое-где еще оставались в стенах кольца, к которым крепились цепи заключенных. Пахло застоявшейся водой, и еще чем-то острым, от чего защипало в глазах. Пришлось пустить в ход фильтры, вмонтированные в капюшоны костюмов-невидимок. Бойцы неслышно и осторожно передвигались вдоль стен, обходя помещение по периметру. Потом, сузив радиус, прошли еще раз, так ничего подозрительного и не заметив. Они уже собирались покинуть подземелье, когда едва слышное дыхание заставило Таля остановиться. Молодой израильтянин, пригнувшись, сделал шаг в сторону, заходя за опорную колонну, и в грудь ему уперлось дуло автомата. В следующее мгновение он отпрыгнул в сторону, успев в прыжке ногой оттолкнуть оружие. Автоматная очередь грохотом отозвалась в замкнутом зале. Во все стороны полетели осколки камней, с визгом срикошетили пули, но даже вскрика не раздалось вослед. " Кулям хайим, Барух АШем!" (Все живы, слава Б-гу), - пробормотал Таль, выглянув из-за колонны. Владелец автомата стоял посередине, судорожно оглядываясь по сторонам, и водя дулом по стенам. Но цели были недоступны его взгляду, что тут же было использовано разведчиками, с трех сторон окруживших осажденного. - Кто тут, Абдалла? – неожиданно прозвучал голос Фархада, и он вынырнул из-за колонны, ряд которых опоясывал зал по периметру. - Тут кто-то есть, - шепотом отозвался ливанец. – Кто-то едва не выбил у меня автомат из рук, но в этом мраке никого и ничего не увидишь. Зажги лампу, спички у меня в кармане. Слабый огонек разгорелся в руках у иранца, и довольно быстро превратился в уверенный свет лампы. При нем оба, Фархад и Абдалла, стали осматриваться, но, как и следовало ожидать, ничего не увидели. - Отойди за мою спину, сейчас мы посмотрим, что за храбрецы здесь оказались, - скомандовал ливанец, и, едва Фархад последовал его приказу, стал методично поливать пространство автоматными очередями, с поразительной быстротой меняя рожки. И опять – тишина: разведчики успели спрятаться за спасительные колонны. - Тебе почудилось! – мягкие, вкрадчивые интонации персидского, на котором говорили оба, и который, не желая быть понятыми еще кем-то, они стали употреблять не сговариваясь, заставили Моше вжаться в стену еще сильнее: он фарси владел свободно. - Мне не почудилось: я не дурак, я спиной чую чужих, - Абдалла принюхался, поводя головой: ноздри тонко очерченного, крупного носа, трепетали, как у зверя. – Есть тут кто-то, и, даже не один, - он с силой втянул воздух. – Аллахом клянусь, тут рядом баба. - Откуда? – пожал плечами Фархад, но сомнение в его голосе прозвучало неубедительно. - Из замка, вот откуда. Ее волосы пахнут дымом и розовым маслом. Эден побледнела, как полотно, под своей маской-невидимкой. Да как же этот псих смог учуять запахи сквозь надетый на ней капюшон? Его чутье поражало, но она помнила, что есть особые вещества, которые доводят обоняние человека до возможностей зверя. И, не исключено, что этот боец террористической организации оснащен не хуже их какими-то достижениями технического прогресса. На что еще он способен, кроме своего удивительного чутья? - Куда ты перепрятал диски? – Фархад говорил тихо, но недостаточно тихо, чтобы его не могли услышать израильтяне. Неужели он рассчитывал на то, что его поймут, и услышат именно они? - Туда, где они были. А ты что, собрался за ними идти? Не получится, дорогой мой, я с тебя глаз теперь не спущу. Тебя твой отец ждет, за тебя премия знаешь какая обещана? А теперь у меня конкурентов и не осталось: твои бывшие приятели постарались. Я теперь могу явиться только с тобой: твоя голова важнее этих самых схем. - Моя голова без этих схем ничего не стоит, - зло бросил иранец. – Жаль, что вы этого не понимаете. Мне эти диски нужны для работы, я без них – как без рук. - С этим ты будешь разбираться на месте: у меня приказ. Давай, иди первым: я прикрою, - Абдалла легонько подтолкнул своего подопечного прикладом автомата. Фархад пошел, спотыкаясь о все неровности пола, и невольно ежась от прикосновений холодного металла. Он не хуже ливанца ощущал присутствие посторонних, но ничего не смог увидеть. Диски целиком поглотили его сознание: он был уверен, что на них записано что-то, что раскрывает тайну Скрижалей. Если содержание древних кристаллов удалось расшифровать и записать на носители информации, это революция в информатике. Да какое там – в информатике! Это могло изменить всю историю планеты: ее прошлое, настоящее, и, конечно, в первую очередь – ее будущее. Тайны иных цивилизаций, неизмеримо выше нашей, цивилизаций, отстоящих впереди на тысячи лет, способных творить миры, овладевших временем и пространством. Зачем им понадобилась наша планета, какой эксперимент ставили они с полудикими племенами, давая им в руки такую мощь? А вот предводитель этих племен понял, своим человеческим умом оценил, что дар слишком опасен и преждевременен. Сможет ли Фархад оценить то, что не захотел передать своему народу Моше? Сумеет ли правильно распорядиться наследием, опасней и желаннее которого не было еще ничего за всю историю человечества? Он боялся задумываться об этом; все силы его уходили на то, чтобы не выдать себя и заполучить в руки диски. Но он не был готов добровольно отдать их кому бы то ни было. Он был ученый и его влекла тайна. А честолюбие, до поры до времени спрятанное под спудом привычек и обстоятельств настоятельно требовало единоличного владения тайной. Ради этого он, сам еще не сознавая до конца своего настроения, готов был не все. - Куда мы идем, - спросил он у молчавшего ливанца. - К капсуле. Ты что, решил здесь остаться навсегда? Пойдешь первым, я должен убедиться, что ты попадешь туда, где тебя ждут. Я не намерен терять такой куш. - Абдалла, да кому мы будем нужны без кейса? – попытался его вразумить Фархад. - Вот что, хабиби,* делать будешь то, что я велю! И – помалкивай! – ревнитель Аллаха, не теряя времени, подтолкнул Фархада к выходу. Иранец, в порыве отчаяния, едва выйдя на обширный двор, сделал было попытку бежать, но был тут же сбит с ног. Прежде, чем он успел сообразить, что к чему, его скрутили по рукам и ногам и перекинули за спину, как мешок с мукой. Абдалла оказался необыкновенно силен, и без особого труда доставил свою ношу в закоулок замка. Следовавшие за ним израильтяне поразились: они никогда бы не смогли найти эту капсулу, если бы боец не привел их сюда сам. Дальше все произошло очень быстро: связанный Фархад был помещен в нее по-прежнему в обездвиженном состоянии, и пропал из виду через мгновение. - А теперь – за ним! - скомандовал командир, уверенный, что Абдалла просто так не уйдет. Где-то он прятал и снаряжение и то, что составляло основную ценность рейда: диски, некогда лежавшие в кейсе вместе с кристаллами. Разведчики прошли за ливанцем еще некоторое расстояние, и убедились, что сделали это не зря: откуда-то, из тайника между камнями, тот достал кляссер как раз по размеру компьютерного диска и мешочек из замши, который раскрыл, проверяя его содержимое. Таль, стоявший почти рядом, на каменном парапете, вытянул шею и, стараясь не дышать, заглянул в него: мешочек доверху был полон флешками и темными камушками. - А теперь можно и возвращаться! – довольный и успокоенный, Абдалла спрятал находку в заплечный ранец и шагнул вперед. Невидимый его глазу сигнал, и Таль прыгнул на него сверху, в прыжке накидывая ему на шею удавку. Тренированный террорист успел вскинуть руки к горлу, петля не затянулась, а сам Абдалла, извернувшись, ухватил своего невидимого противника за руку. Этого оказалось достаточно: враги покатились по земле, вцепившись друг в друга. Абдалла сумел вытащить кинжал и нанести удар Талю в бок. Тот вскрикнул и ослабил хватку, а ливанец одним движением вспорол ткань костюма-невидимки, сразу сделав доступным для зрения тело молодого человека. Следующий удар был уже прицельным, Таль только успел сделать вдох, как лезвие вошло точно в сердце. Еще несколько секунд жил его взгляд, потом глаза остановились в пугающей неподвижности. Тишину разорвала автоматная очередь, ливанец словно сложился пополам и медленно свалился на труп израильтянина. - Я метил пониже ранца, - пробормотал Моше, опускаясь на колени рядом с телами. – Диски нельзя повредить. - Они мертвы, Моше, оба, - Эден всхлипнула совсем по-детски, но тут же овладела собой. – Надо уходить. И побыстрее. - Мы здесь все, - д'Артаньян подошел совсем неслышно, и склонился над погибшими. – Атос,Рауль, Арамис, Портос, друзья мои, нам пора. ***** По пустому двору замка Куси ветер гонял кусок ткани, то исчезавший в свете занимавшегося утра, то невесомой тряпочкой взмывавший высоко к бойницам донжона. На пожухлой траве, проросшей между плитами, устилавшими двор, темными каплями свернувшейся крови обозначилась дорожка, указывавшая направление, по которому унесли убитых. На середине двора дорожка превратилась в небольшую лужицу – здесь тела положили на землю. Больше ничего не напоминало о драме, развернувшейся здесь в предшествующую ночь. * - хабиби (арабский) - дорогой.
stella: Часть 3. Глава 1. Дары богов. Небо было бездонное, а звезды на нем не воспринимались яркими точками, как это смотрится в городах. Одновременно пугающая и привлекающая взор бесконечность Вселенной ощущалась здесь бесспорной реальностью, и оттого, понимание ее недоступности было особенно острым. Где-то за скалами, разогретыми днем до такой температуры, что к ним нельзя было прикоснуться, не получив ожога, пряталась в темноте заветная Джабель-Эль-Лоз, или Джабель Муса: гора Синай. Протяжный стон, похожий на человеческий, заставил вздрогнуть всех, кроме бедуина-проводника. - Что это? – Портос не удержался, и мелко перекрестился несколько раз. - Горы поют, - нехотя проронил проводник. - Как это "поют" – удивился гигант. - Радуются, что зной ушел с солнцем, - лаконично объяснил бедуин. - Они за день сильно нагреваются, а ночи здесь довольно холодные. Остывая, камни раскалываются, издавая при этом звук, похожий на стон, - Эден подобрала ноги под теплый плед, и пристроила голову на рюкзак. – Спите, я все равно не усну, я кофе перепилась. Никто лучше бедуинов его не варит. - Эден права: отдыхайте, - поддержал девушку Атос. – Я посижу с ней. Через два часа смените нас. Путешественники стали устраиваться на ночь кто как умел: в палатку забираться не хотелось, хотелось лежать и смотреть на небесный свод, ощущая, как тебя стремительно засасывает полная тайн бесконечность. Невообразимая в своем величии, дуга Млечного пути ярко светилась во мраке ночи. Свет больших городов, обычно затмевающий всю красоту звездного неба, здесь, вдали от цивилизации, помехой не был. Атос устроился было рядом с девушкой на камне, очень напоминавшем по форме его любимую кушетку на Феру. Камень еще хранил тепло, и он сразу встал. - Перебирайтесь на мой камень, Эден. Песок остынет и вы, еще, чего доброго, простудитесь. - Не хочу, камень твердый, а песок еще не скоро остынет, - улыбнулась Эден. – А вы ложитесь, я подвинусь поближе к вам и поболтаем. Не возражаете? - Не возражаю, - улыбнулся бывший мушкетер, бросив взгляд на девушку. – У вас накопились вопросы ко мне, не так ли? - Точно, - согласно мотнула та головой, перетаскивая рюкзак и плед поближе к графу. – Только вот не знаю, готовы ли вы будете на них ответить. - Спрашивайте. Постараюсь ответить, если, конечно, вы не перейдете границ дозволенного. - Так я же не знаю, что у вас дозволено, а что – запрещено, - невинно похлопала глазами Эден, и Атос едва не расхохотался: с этой израильской детворой приходилось держать ухо востро. Никогда не знаешь, где у них проходит граница между вежливостью и любопытством, тактом и нахальством. - Тащите сюда ваш ворох вопросов вместе с рюкзаком, - он помог ей перебраться поближе. – Только для начала позвольте и мне задать вам вопрос? - Так и быть: задавайте! – Эден постаралась даже тон графа скопировать, и ей удалось передать и доброжелательность, и едва приметную настороженность голоса Атоса. Атосу вдруг стало весело: эта черноглазая шалунья, едва вышедшая из школьного возраста, умела быть и серьезной, и опасной, но сейчас он видел перед собой только ребенка, с жадным любопытством взирающего на взрослого, опытного мужчину. И он задал свой вопрос: - Эден, зачем вам эта экспедиция? Вы же собирались в медицинский институт? - Теперь я не уверена, что хочу быть врачом. - Почему? - После смерти Таля… Я поняла, что, если что-то случится с тем… - она запнулась, потом твердо продолжила, - кого я люблю, я не смогу быть полезной в нужный момент. Я не хочу быть беспомощной перед смертью, а врач часто оказывается бессильным. - Вы не правы, - граф при свете звезд пытался поймать выражение ее глаз, но увидел только отблеск звездной россыпи. – Врач, по крайней мере, знает, как можно ей сопротивляться. - А вот вы, Атос, - краткость и прямота ее обращения не удивили, и не вызвали в нем раздражения, - вы не раз отвращали смерть, почему же вы так легко сдались ей тогда, в Бражелоне? - Я… – он замолчал. - Я перешла границы дозволенного, да? - Будь мы с вами сейчас не вдвоем, и не манил бы нас своими тайнами небесный свод, я, скорее всего, не стал бы отвечать на этот вопрос, Эден. Но нас никто не слышит, ночь хранит секреты, и я отвечу вам с максимальной откровенностью, девочка. Я боялся. - Вы? - Для каждого, живущего в этом мире, наступает момент, когда он осознает, что он не бессмертен. Оставлять друзей, близких, проще, когда ты знаешь, что тебя будут помнить, что ты незримо будешь присутствовать среди них. Я же сознавал, что мне грозит остаться в одиночестве. Не меня будут помнить, а я должен буду хранить в памяти дорогие тени, которые никогда больше не встречу в реальном мире. Для меня это оказалось слишком страшным будущим. Такого я не хотел, с таким одиночеством я не мог мириться. Я ведь трусом оказался, Эден. А бесчисленные читатели потом упрекали графа де Ла Фер в том, что он не сумел, не стал спасать сына. – Атос горько усмехнулся. - Я любила Таля, - вдруг заговорила Эден о сокровенном. – Мы любили друг друга, но его родители были из религиозной семьи, он в армию пошел против их воли, он был единственным сыном и мог не вступать в боевые части. Его дядя… у него были нелады с законом, мой отец расследовал его дело… короче, между нашими семьями – вражда. Отец мне говорил, что он действовал по закону, но мы - выходцы из Марокко и хилоним*, а Таль – ашкеназ** и из религиозной семьи. Его бы прокляли, если бы мы поженились. - Странно, я ведь встречал семьи, где это не играет роли. - Не в нашем случае! Предрассудки в религиозных семьях сильны и по сей день. Средневековье. А вот вы же, в это самое Средневековье не побоялись пойти на неравный брак? - Раз вы в курсе того, чем все закончилось, зачем спрашивать? – голос Атоса источал холод, и Эден вполголоса пробормотала извинение. Наступило молчание, которое очень быстро стало тяготить обоих. Скосив глаза, Эден рассматривала своего собеседника. Атос лежал, закинув руки за голову, и на фоне скалы его силуэт казался облитым светом звезд и выплывшей на небосклон луны. - Что же привело вас в этот поход, господин граф? – решилась спросить девушка, чувствуя, что молчание грозит перейти в полную отрешенность друг от друга. - Если бы я сказал, что любопытство, это было бы правдой, но не до конца. Есть еще у меня и личный счет ко Времени. Я хочу понять, как все началось: откуда в человеке столько противоречий. - Вы хотите найти истоки человеческих пороков, граф? Зачем это вам? - До сих пор я находил все ответы на свои вопросы в Книге Книг. Сейчас есть возможность копнуть глубже. - Если мы найдем те самые, первые, Скрижали Моисея, это будет значить?.. - Это будет значить, что нам был дан сказочный дар, которым человечество так и не сумело воспользоваться. Я многое знаю теперь, Эден, о многом догадываюсь. Этот мир, во всем его многообразии, был долго лишен собственной воли. С приходом того, что называют Божественным вмешательством, он получил шанс. - Вас удивляет, что нам разрешили сюда проникнуть? - Почему вы так решили? – Атос повернул голову, оторвавшись от созерцания небес, и на какое-то мгновение Эден показалось, что он беседовал не с ней, а с Вечностью. - Раньше сюда не только израильтянам, но и европейцам въезд был заказан. - Новое правительство хочет выйти на другой уровень общения с миром. Прятать то, о чем уже многие знают, потеряло смысл. Молодые правители хотят более тесного общения цивилизаций, потому и пошли на контакт. К тому же, наше присутствие кажется им чем-то иррациональным, не подлежащим обсуждению. Надо использовать этот шанс. Говорят, там и без нас есть группа археологов. - Есть, вот только откуда они – никто не говорит. - Эден, вы женщина, значит у вас должно быть сильно развито предчувствие. Аннет мне говорила, что она готова к самым невероятным встречам. А вы, что вы чувствуете? - Я ощущаю тревогу. Словно кто-то знакомый, но очень недобрый, стоит и смотрит на меня не мигая. - Значит, мне не кажется. У меня точно такое же чувство возникло, как только мы оказались в виду горы. Кто-то ждет нас, и не с добрыми намерениями. Я бы предпочел, Эден, чтобы ни вас, ни Аннет здесь не было. - Ничего у вас не выйдет, господин граф, - девушка фыркнула, как кошка, которую погладили против шерсти. – Аннет – корреспондент, ей нужен репортаж, которого ждут, как манны небесной. А я, я не привыкла бегать от опасности: вы сами видели, на что я способна. - Видел. Потому и опасаюсь за вас. Если это тот, о ком я думаю, вам с ним не справиться. - Атос, вы что, о Сатане говорите? - Эден негромко рассмеялась. - Почти, - Атос вымученно улыбнулся, но Эден стало не по себе от этого "Почти". - Мне кажется, сейчас не время отступать, господин граф, - она робко тронула его за руку. – Мы ведь уже себя показали, как отряд. - Эден, девочка, да никто и не отказывает вам в храбрости. Но мы столкнемся с тем, что нельзя назвать обычным сопротивлением, злом в его человеческом обличье. Неужели вы думаете, что нам просто так отдадут величайшую ценность в истории человечества? - Чашу Грааля? - Нет, я как раз говорю о разбитом даре Б-га. - А что бы вы сделали с таким даром, граф? – Эден даже приподнялась на своем песчаном ложе, ожидая ответа Атоса. - Я? – мушкетер задумался, что ответить, но ответ для себя он знал. – Я не знаю, Эден. Был бы у вас Храм, стоял бы в нем Ковчег Завета, я бы твердо сказал: "Место Скрижалей в Святая Святых." Но Храм разрушен, Храмовая гора в руках неверных, а подобным святыням не место в человеческих руках. Люди не готовы к таким дарам и спустя тысячи лет. Страшно подумать, что может произойти, если они попадут к тем, у кого мысли работают только в одном направлении. - Уж не затем ли так стерегут это сокровище саудиты? - Если это так, это мудрое решение. Мир не готов к подобным знаниям. - Атос, а знаете какой вывод напрашивается с вашим появлением у нас? – Эден говорила очень медленно, как будто взвешивала каждое свое слово: достаточно необычное поведение девушки, которую Атос все же, в глубине души, считал слишком ветренной. – Мне кажется, вы – часть какого-то плана, который нам навязали. Только не обижайтесь, но такое впечатление складывается не только у меня: я лишь исполнитель. - Понятно. – Граф глубоко вздохнул. – Я не обижаюсь, но то, что думает ваш штаб – это уже не просто мнение одного-двух генералов. Вы очень поверхностно представляете, что есть мир, из каких тончайших сфер он состоит, какие сети оплетают земной шар и пространство вокруг него. Какие возможности таит ноосфера и что есть смерть в этом пространстве. Есть вещи, которые пока лучше не знать никому, тем более тем, у кого в руках военная власть. Мало кто сможет удержать в себе желание править и решать за всех. И, не исключено, что самое лучшее было бы… Атос не успел закончить фразу, как над пустыней пронесся длинный, скрежещущий звук, и откуда-то сверху, со стороны горы Синай, ударил луч света. Проснулись мгновенно все, кто умудрился уснуть в эту ночь. - Что это? – Аннет старалась говорить спокойно, но голос у нее сорвался. – она схватила за плечо повалившегося лицом на каменистую землю проводника. – Что это было? - Голос бога! – несчастный бедуин трясся, как осиновый лист. – Дальше нам нельзя: Аллах велит покинуть эти места. - Прямо так и послушались мы твоего Аллаха! – побледневший, как стена, д'Артаньян хорохорился, хотя и на него произвел впечатление этот крик в ночи. - Шевалье, какая разница, как его называть, если он Б-г, так что прислушаться к его голосу стоит, - Арамис опустил судорожно сжатую руку с кинжалом. – Атос, как вам этот сигнал? - Вы правы, д'Эрбле, это больше всего похоже на сигнал. Не означает ли это, что нас заметили и возвещают о нашем появлении? - Если это так, то скрываться бесполезно. - Утром и покажемся! – Портос был очень недоволен, что его разбудили раньше времени. - Боюсь, что до утра нам не отсидеться, - д'Артаньян, уже полностью овладевший собой, опустился на остывший песок, кое-где покрывавший камень, превратившийся от перепадов температуры в щебенку. – Нас ищут, говорю я вам! И, в подтверждении его слов, странный, узкий, пронзительно-синий луч заметался среди скал. Первый, подсознательный, порыв был – спрятаться среди камней. Но, внезапно, луч выхватил одинокую фигуру. Человек стоял, подняв над головой руки всем понятным жестом демонстрируя, что его раскрытые ладони не несут оружия и угрозы. - Сумасшедший, - тихо, сквозь зубы, пробормотал гасконец. – Кому это сейчас надо!? Атос не испытывал страха, стоя в свете странного прожектора. Сильный запах озона и ощущение предгрозового ветра, идущие от луча, бодрили. Мозг работал с пугающей ясностью, пока глаза отмечали каждую неровность почвы, хаос скал, чьи изломы горели синим огнем, голубовато-белую вершину Джебель Муса, откуда и бил синий световой луч, горящую огнями радугу Млечного пути. Луч метнулся чуть в сторону и с графичной четкостью обрисовал скалу – двенадцатиметровый кусок камня, расколотый гигантским мечом. Скала высилась совсем уж чужеродным образованием, скорее напоминая специально водруженную на осыпающийся холм стелу. И из ее расщелины бил хрустальный поток такой силы, что вокруг стояла пыль водяных брызг. - Вода, - ахнула Аннет. – Бежим наверх, тут скоро озеро будет, вы что, не видите? Она бросилась к Атосу и, не думая, что этот ее порыв может стоить им всем жизни, потащила его в сторону скал. За ней, поспешно собрав свои рюкзаки, бросились вверх и все остальные. Арамис оглянулся, но проводника и след простыл. С полчаса вся компания, задыхаясь и чертыхаясь, взбиралась по скалам как можно выше. Но, удивительное дело: стремительный поток словно проваливался под землю, добираясь до сухого русла, едва смачивая его камни. То, что здесь, в сезон дождей, несется настоящая река, которая ворочает многотонные камни, говорил рельеф дна. - Тут где-то должна быть пещера Иллии, о которой говорится в Ветхом Завете, - Арамис оглядывался, его рысьи глаза отлично бы обошлись и без помощи светового луча. И, словно по заказу, луч метнулся вдоль скал, четко обозначив черный провал. Путешественники невольно вздрогнули: кто-то, кто направляет этот луч, слышит и понимает их речь? Кто-то ждал их и теперь хотел общения, а жест Атоса дал ему понять, что и пришедшие не имеют дурных намерений? - Аннет, оставьте же меня, наконец, в покое, - сердито сказал граф, отцепив от предплечья пальцы Аннет. – Вы же видите, озера не получилось, а нас приглашают пообщаться. Луч указывает на пещеру – пойдем и посмотрим, что она скрывает. - Вы правы, Атос. В конце концов, для чего мы сюда явились, как не для выяснения обстоятельств, - Арамис, подхватив свой рюкзак, который он с немалой радостью ранее бросил к своим ногам, первым двинулся к пещере. - Э, нет, погодите! – осторожный гасконец остановил его, ухватив за руку. – Погодите, прежде чем идти в неизвестность, надо хотя бы фонарь зажечь. Зависеть от этого луча, по меньшей мере, опрометчиво. Если он потом исчезнет, мы окажемся абсолютно беспомощны. - Д'Артаньян, мы и так в полной его зависимости, если на то пошло, - Арамис пожал плечами, но фонарик зажег. Теперь его рассеянный свет казался белым туманным облачком рядом с разрезающим темноту, подобно мечу, лучом света. - Смотрите, не повредите себе ноги, - напутствовал его гасконец, – там черти-что делается, сколько веков прошло. К удивлению путешественников, чем дальше они продвигались в глубь пещеры, тем глаже становилась земля у них под ногами. Пещера уходила в тело горного массива на неведомую глубину, и они шли, не имея представления, куда их заведет этот ход. При свете фонаря трудно было судить об окружающем пространстве, и когда перед ними забрезжила мерцающая таким же синим цветом завеса, все столпились перед ней, не зная, как быть дальше: продвигаться вперед или повернуть назад. - Это Пришельцы! – замирая от восторга, воскликнула Эден. – Больше никто на такое не способен. - Это Они, - шепнул Арамис на ухо Атосу, многозначительно сжимая плечо графа. - Я догадался, - кивнул Атос. - Поэтому вышли вперед? – д'Артаньян недовольно отодвинул Портоса, загораживавшего ему обзор. – Вы догадались, кто Они? Так объясните, потому что я, разрази меня гром, вообще перестал понимать что-либо! - Я не думаю, что у меня будет время вам объяснить: сейчас вы сами все поймете, друг мой! – с этими словами Атос отступил перед исчезнувшей завесой, за которой слабо мерцал длинный коридор, а в конце его виднелась прозрачная капсула. *хилоним - светские **ашкеназим - выходцы из Восточной Европы. Выходцы с Востока, у которых в культуре отложилось долгое проживание среди мусульман, не всегда находят общий язык с европеизированными евреями. Религия одна, а в ментальности есть отличия.
stella: Глава 2. Дары богов. (продолжение) - Это что? – оторопевший Портос рассматривал открывшийся ему путь с недоверчивой миной. - Как что? Путь к богам, - ехидно пояснил ему гасконец. - А вон там, в конце – лифт. Полный комфорт: кто-то позаботился, чтобы мы больше не сбивали ноги, и доставит нас прямо по месту назначения, на вершину этой горы. - Вот вы иронизируете, любезный друг, а между тем, так оно и есть, - осадил друга Арамис. - Да, только вы не учли, любезный друг, что этот лифт может быть еще средством доставки не только в пространстве, но и во времени. - Как раз об этом я и подумал, д'Артаньян. Не все ли равно, куда нас позовут: не в нашей власти сопротивляться тому, или тем, кто все это затеял от начала времен. - Это именно то, что вы правильно поняли, Шарль. И ответы на все наши вопросы мы можем получить именно здесь. Если сумеем их задать и правильно понять, - пробормотал граф чуть слышно, но Эден, стоявшая рядом, услышала его. - Эден, - Аннет тронула девушку за плечо, - держись рядом со мной; я попробую вести съемку. Надо же представить потом какие-то доказательства, что нам это все не приснилось. - Вы что, надеетесь, что нас наградят, как Моисея? – Арамис обернулся к журналисту. – Не советую вам показывать, что вы ищете вещественных доказательств предстоящего знакомства. А если нам тоже предоставят для общения горящий куст? Кто вам поверит, что вы не сняли его в пустыне, предварительно подпалив его зажигалкой? - Вы циник, Рене! – разозлилась Аннет. - Может быть. А еще я не склонен к беспочвенным фантазиям и бездоказательным сюжетам. Спрячьте вашу кинокамеру, если не хотите оказаться далеко отсюда. Вас просто выкинут из этого пространства. Если пригласившие нас захотят, они сами найдут способ убедить человечество, а если… Звон возник где-то в глубине горы, и, прежде чем они успели как-то отреагировать, поднялся до ультразвуковой частоты, вызвав резкую головную боль и заставив всех упасть на землю, зажимая уши. Утих он так же неожиданно, как и возник. Люди тяжело поднялись, с трудом возвращаясь к реальности. - Ну, здесь наши Наставники немного перестарались, - д'Эрбле старательно отряхивал свою одежду, скрывая за попыткой вернуть себе обычный щегольской вид, явное смущение от того, что вынужден был валяться на земле в пыли. – Не учли наши возможности. - Я думаю, что это вообще не было предназначено для нас, - Атос, морщась, как от зубной боли, растирал щеки. – Этот звук скорее способен свести с ума земных гостей. Может, они ждали не нас? - Тогда нам еще не поздно повернуть назад, - обрадовался д'Артаньян, которому не по душе был весь этот поход. - Струсить на пороге? – Портос, доселе молча созерцавший открывшийся проход, с возмущением уставился на друга. – Я не узнаю вас, д'Артаньян. - Я говорил с проводником, когда нанимал его, барон. Он и тогда уже не горел желанием проводить нас сюда, и соблазнился только крупной купюрой. - Смотрите! – прервала его Эден, указывая на появившуюся около капсулы фигуру. – А вот и хозяин. Тот, кто шел к ним навстречу, ничем не напоминал устоявшийся образ гуманоида-инопланетянина. И на бога он тоже не был похож. Немолодой, уставший человек, с сильной проседью в густых рыжих волосах, с гладко выбритым лицом. Одет он был так, как одеваются богатые саудиты, только голова его оставалась непокрытой. Он остановился в нескольких шагах от прибывших и стал спокойно, в упор, их рассматривать. - Кто у вас капитан? – чистый французский подействовал на присутствующих подобно холодному душу. Люди очнулись от своего завороженного созерцания, и Атос ответил первым: "Шевалье д'Артаньян!" - Прежде чем вы войдете туда, куда приглашены, я хочу вас предупредить: все, что вы увидите и узнаете, не должно стать достоянием гласности, - неизвестный посмотрел на Аннет. – В первую очередь, это предупреждение касается ваших женщин. Иначе вас постигнет полная амнезия. – Он перевел взгляд на Атоса и Арамиса. – Те из вас, кто уже многое понял, а о еще большем – догадываются, обязаны так же соблюдать тайну. Почему – вы скоро сами поймете. А теперь – прошу вас, - он повел рукой вокруг себя широким приветственным жестом, - следуйте за мной. Капитан, прошу вас, будьте в арьергарде, и проследите, чтобы ваши дамы не сотворили что-нибудь такое, после чего их настигнет кара. Личное оружие вам тоже не понадобится. Все это было сказано совершенно серьезным, будничным тоном. Обескураженные женщины молча последовали за всеми, оставив кинокамеру, по знаку мушкетера, на полу у входа, вместе с пистолетами и ножами французов. Коридор, едва они переступили порог, засветился мягким голубоватым светом. Д'Артаньян оглянулся в последний раз: дверь за ним превратилась в скальную породу.Чего он ожидал? Наверное, чего-то подобного, потому что их явно должны были изолировать от остального мира. Им не доверяли, но все равно пошли на контакт. Гасконец хмыкнул про себя: лично он от этой встречи не ожидал ничего хорошего: вряд ли дело закончится для их пятерки простой выволочкой. Чего ждать для женщин он боялся даже предполагать: обе дамы были достаточно непредсказуемы. Коридор оказался короче, чем они ожидали, и капсулу миновали, не заходя в нее: открылась еще одна дверь и они оказались в довольно уютном зале, обставленном в готическом стиле, но вся мебель была из неведомого материала. Древесина? Возможно, но по ней время от времени пробегали искры, заставляя ее светиться изнутри мягким, зеленоватым светом. Человек, сидевший на высоком, стрельчатом подобии трона, был очень молод, с гривой медно-рыжих волос, гладким, без веснушек лицом, и ярко-зелеными, под густыми рыжими бровями, глазами. - Приветствую вас, господа, - безупречный французский уже не удивил так, как поразил всех внешний вид хозяина зала. – Должен признать, никто из нас не ожидал, что вы осмелитесь забраться так далеко. Но, если ваш поход все же увенчался встречей с нами, мы решили с вами побеседовать и, раз и навсегда, дать вам возможность убедиться, что вы идете в верном направлении. - Что вы хотите этим сказать? – д'Артаньян вздернул подбородок, происходящее нравилось ему все меньше и меньше, а улыбка говорящего, не лишенная легкого сарказма, и вовсе вызвала раздражение у гасконца. - Вы пришли за истиной, господа? Вы ее получите, в меру вашего понимания. - Мы пришли за тем, что осталось от Скрижалей, - сказал Арамис, переглянувшись с графом. – Это, слишком опасные для теперешних событий, части великого целого. - Хорошо, что вы это поняли. И, именно поэтому, мы постарались сделать все, чтобы вы их не успели найти. - Так это что получается – что мы зря в это пекло полезли? – не удержался Портос, которому все эти церемонии изрядно надоели, и чья деятельная натура жаждала результатов их похождений. – Кто-нибудь может мне объяснить, в таком случае, за каким чертом мы все сюда явились? - Я вам объясню, господин дю Валлон, все объясню, только наберитесь терпения, - с улыбкой повернулся к нему рыжеволосый. – Рассаживайтесь, господа, как говорят в одной из стран: "Нет правды в ногах", - и он повел рукой широким жестом гостеприимного хозяина. И, словно в сказке, вокруг его трона из-под пола, словно грибы, выросли и развернулись в средневековые кресла ростки причудливых растений, а перед ними – стол, уставленный экзотическими фруктами и напитками. - Восточная сказка? – с иронией вставила Аннет. - Ну, мы же на Востоке, так что все – к месту, - серьезно ответил ей хозяин, но в странных глазах его плясали чертики. - Как нам к вам обращаться, сударь? – Атос считал необходимым везде и всегда соблюдать вежливость. - Если вас это не смутит, можете говорить мне – Яхве, - совершенно спокойно ответил им рыжий. Услышав, что произнесено вслух, Эден потрясенно уставилась на сидевшего напротив нее… человека? Она, после такого заявления, не осмелилась бы назвать его так. Но и произносить всуе одно из имен Господа – это было выше ее разумения, хоть и считала она себя человеком неверующим. В душе каждого живет все же какой-то ограничитель, некий тормоз, не дающий полностью сорваться в полный нигилизм. Должно же быть что-то святое для души! - Кстати, о душе! – непринужденно заговорил Яхве, дружелюбно кивая Эден, и давая ей понять, что понял, что с ней происходит, и какие мысли вызвало у израильтянки его имя. – Что вы о ней думаете? - А что говорит о ней книга "Зоар"? – вопросом на вопрос ответила израильтянка. - Оставим в покое священные книги и их трактовку, милая девочка. Что вы думаете о ней? - Наверное, она существует, если существует человек, - пожала плечами Эден. - Вы считаете, что душа и человек – одно целое? Допустим. Но тело остается, а душа отлетает, когда Смерть берется за дело. А вы что думаете, господин д'Эрбле? Ведь это ваше прямое дело: забота о душе. Арамис вздрогнул: это существо знало о них все, так с кем же они имели дело? - Душа поселяется в теле и влияет на него, пока тело может функционировать. Но это отнюдь не означает, что живут они в мире и согласии. Работа священнослужителя в том и состоит, чтобы смирить тело и привести душу к Господу. - Допустим, с эти я соглашусь, - вдруг рассмеялся странный Создатель. – Но, вот вы, господа, ведь вы реально существуете с некоторых пор, вы стали почти обычными людьми, но есть ли у вас душа? - Есть, - негромко произнес граф де Ла Фер, его мягкий и звучный голос неожиданно зазвенел металлом, поднявшись к стремительно тянущимся вверх сводам. – Есть! И мы обязаны ею изначально нашему создателю, господину Дюма. А потом… - Ну, а потом?.. - Потом были бесчисленные читатели, и каждый, кто к нам стал неравнодушен, давал нам немного своей души, своего участия, своей любви.., - он запнулся. – Неужели на какой-то момент вместе с ними пришла и телесная составляющая? - И стали люди, как боги, раз смогли вдохнуть жизнь в бестелесные образы. Вы понимаете, что я хочу сказать? - Что Бог – это Любовь? – Эден привстала со своего кресла, она готова была броситься к рыжекудрому властелину. - Да, Бог – это Любовь. Это - понимание, это - сопереживание. Человек – не плоть от плоти Земли: здесь работали Боги и они поселили человека в его теперешнем виде. Душа – это часть ноосферы, а ноосфера - это духовная атмосфера планеты, средоточие всех мыслей, устремлений и чувств человечества. Мы пришли сюда еще в конце великого оледенения, когда нам стал ясен потенциал вашей планеты, и мы поняли, что без нашего вмешательства некоторые ветви развития местных гуманоидов – тупиковые. Им не грозило полное вымирание, но они не готовы были к близящимся изменениям. И тогда мы подкорректировали генофонд. Кроманьонец - вот за кем было будущее. Он появился так быстро, что ваши ученые теряются в догадках: как могли произойти мутации от неандертальца к нему за такой короткий исторический период? - Тут вы ошибаетесь, - быстро вставила Аннет, – нам уже известно, что это совсем разные ветви. - Мы не ошибаемся, мадам, потому что кроманьонский человек, как вы его называете, вообще – не с Земли. Это – модифицированный под земные условия существования гуманоид. Ваша планета – далеко не первая и не последняя, которую мы заселяем. Так что опыт развития цивилизаций у нас имеется. - Надо понимать, что ваш истинный внешний вид совсем не соответствует человеческому? Вы приняли его, чтобы не шокировать нас, как Моисея, претворяясь то дымным столбом, то горящим кустом? – Аннет бросила свой вопрос внутренне сжавшись, но ее ехидная и противоречивая натура не смогла остаться в стороне от происходящего. Она, обозленная запретом вести съемку, возможно, перешла все границы дозволенного, но смолчать было выше ее сил. Она не испытывала по поводу Контакта ни страха, ни почтения, ни, тем более – восторга. Только обида и осознание, что она упускает сказочные возможности. Глубоко уязвленная своей профессиональной беспомощностью, она не желала видеть, что не в ее воле владеть ситуацией. Такой обиды и такого возмущения создавшимся положением она еще не испытывала никогда. - Вы очень ошибаетесь, прекрасная Аннет: мы дали вам возможность видеть наш истинный облик. Вы не должны сомневаться: вы созданы по образу и подобию богов. Но – только созданы. А дальше вы были предоставлены своей судьбе: мы только следили за вами со стороны, пока не прорезались первые зачатки гуманистической морали. И тогда мы поняли, что пришло время для откровения. Но открыть истину одному – не имеет смысла. Для развития нужен не один индивид, нужно множество. И нужна вера. Так появился народ, верующий в единого Бога, народ, которому за это мы обязались покровительствовать. - Вы решились дать все могущество и все знания о мире одному человеку – Моисею? – спросил Атос. – Не рисковали ли вы? - Мы очень быстро поняли, что Моисей оказался прозорливее нас. У него хватило мужества разбить Скрижали, он понял, что и Десяти Заповедей хватит для начала. - Сдается мне, что и по сей день эти Скрижали не по силам человечеству, - пробормотал себе под нос д'Артаньян, но был услышан. - Этот вопрос и нас интересует чрезвычайно, - ответил ему Яхве. – Иногда нам кажется, что время пришло, но потом анализ ситуации говорит, что рано, очень рано отдавать в руки человечества даже крупицу знаний из нашей сокровищницы. - Я не вправе давать советы такого уровня, но, на мой взгляд и опыт, лучше оставить человеку возможность до всего дойти своим умом, - в голосе Атоса так четко прозвучало недовольство, что Яхве перевел глаза на графа и встретил его спокойный и ироничный взгляд. - Граф де Ла Фер, вы утратили веру в людей? - Я вижу, как человек стремительно меняется, становится зависимым от того, что производят его же руки и придумывает его голова. Мне это не внушает оптимизма. - Вы хотели бы этому помешать? - Кто я, чтобы вмешиваться в ход истории? – грустно вопросил Атос. - И, тем не менее, вы с друзьями неоднократно это делали. - Только тогда, когда этого требовали обстоятельства. Мы не задумывались тогда, что что-то меняем. - Но потом, по прошествии времени? – настаивал рыжеволосый Творец. - Когда пришло время мемуаров? – иронично усмехнулся граф. – Тогда можно было себе позволить взглянуть на все со стороны. Пока ты молод и деятелен, ты живешь в самом потоке времени. С годами отходишь в сторону, чтобы посмотреть на все это сверху. И не всегда результат тебя обнадеживает. Я привык получать ответы на свои вопросы в Книге книг, но не уверен, что всегда правильно понимал их. На какое-то время воцарилось молчание, каждый из друзей старался осмыслить то, что увидел и узнал, а гостеприимный хозяин, не скрывая своего интереса, разглядывал гостей. Он отлично видел нетерпение д'Артаньяна, раздражение Арамиса, спокойную сосредоточенность графа де Ла Фер, Портоса, на широком лице которого читался явный интерес, отстраненность виконта, и женщин, таких разных и в чем-то похожих. Неугомонная Аннет искала возможность использовать то, что видела и слышала, в качестве источника информации, и злилась, понимая, что эту возможность у нее отнимут. Молодая девушка, воспитанная в стране, где само упоминание вслух имени бога было бы кощунством, все еще пребывала в потрясении, но и она старалась все увидеть и все запомнить. Среди пришельцев не раз возникали дебаты: пришло ли время посвятить человечество в истинное положение вещей. Но открытие истины каждый раз откладывалось, и причиной тому были вечные конфликты земных группировок. Всякий раз, какая-нибудь война заставляла противников контакта брать вверх в споре, и об очередном противостоянии приходилось докладывать в Центр. Если бы не активное вмешательство литературных героев, давно уже перешагнувших черту, отделяющую мир книги от мира людей, эта встреча состоялась бы не скоро, если бы вообще состоялась. Конечно, находка остатков кристаллов памяти, данных когда-то Моисею, тоже сыграла свою роль. Как бы то ни было, но перед лицом Яхве сидели семь человек, и насчет пятерых мужчин он затруднялся определить, кто из них более человек, а кто – литературный образ. - Так вы признаете правоту древнего Пророка? И вы считаете, что дар наш был преждевременным? – и Яхве испытующе оглядел присутствующих. - Вы сами видите, каков наш мир. Такое сокровище, такая сила в этом Знании, что оно должно попасть только в чистые руки. А найдите правительство на Земле или вообще, такую власть, которая не хотела бы оказаться единственным владельцем подобной силы. Самым дальновидным, с моей точки зрения, было бы упрятать это сокровище подальше и понадежнее от людских глаз, - печально резюмировал Атос. - Это бы означало, что наша миссия провалилась, господин граф, - возразил ему пришелец. - А вы в этом еще сомневаетесь? – удивился д'Артаньян. – Неужели, ради собственной правоты, вы готовы бросить на чашу весов с одной стороны эти камни, а с другой – жизнь миллиардов? - Вы – не первая и не последняя планета, которую мы заселили гуманоидами, господин д'Артаньян. Но только у вас мы столкнулись с двумя явлениями: безмерной, не оставляющей надежды, агрессивностью индивидов, и при этом – удивительной тонкостью восприятия мира. Не каждый мир порождает в процессе своего развития способности к гармонии звуков, что называете вы музыкой, и к безмерной фантазии в придумывании своих миров. То, что у вас литературные персонажи способны приходить в реальный мир, общаться с людьми и, наконец, самим становиться человеком силой духа, верой и фантазией тех, кто их почитает – такого мы еще нигде не встречали. Это поразительно, но вы и Творцы, и Разрушители в равной мере. И мы колеблемся… - Не решаясь на крайние меры? – закончил за Яхве Арамис неприятным голосом, который появлялся у него в минуты дурного настроения. – Вам бы хотелось спровоцировать наш мир, подкинув ему приманку в виде этих сапфировых кристаллов, а потом, подобно Третейскому судье решать, жить человеку или он не достоин топтать землю. - Человечество шагнуло слишком быстро и слишком далеко. Процесс все ускоряется, и творец в человеке начинает уже вмешиваться в процессы, которые мы считали своей привилегией. Нанотехнологии дают ему возможности, которые мы всегда почитали своими приоритетами. Еще немного, еще сотня-другая лет, и вы сможете творить новое человечество. Но ваша мораль не готова к такому могуществу. Вы нарушите равновесие во Вселенной. - Вы хотите избавиться от человечества Земли? – Аннет смотрела прямо перед собой расширенными глазами. Не забыть, не поддаться чарам, запомнить каждое слово, каждое движение, чтобы потом хоть крупинку истины донести до людей. - Так вот вы какие, Боги древности! Зачем было давать надежду, чтобы потом ее отнимать? Мы не годимся для ваших экспериментов? Так уходите, оставьте нас, мы сами найдем дорогу, как выйти из всех бед и проблем! Вы нам только мешаете, вы… - Замолчи, глупая девчонка! – громом прозвучал голос пришельца, заставив Эден испуганно замолчать на полуслове. – Замолчи, потому что ты переходишь границы дозволенного Богом. - В чем? – Эден уже оправилась от испуга и гордо выпрямилась перед троном. – В чем я перехожу границы, которые вы же и придумали? В том, что говорю вам правду: вы нам мешаете самим решить, что для нас лучше. - Вы еще не созрели, чтобы понимать, что для вас важнее: мир или война. - Глупости! - поддержал Эден Атос. – В противостоянии государств лежат не только экономические и геополитические проблемы: основное теперь – религиозное противостояние. Вы дали нам веру в могущество высших сил, но вы заставили нас бездумно подчиняться. А вера в единого бога породила войны и ненависть, не меньшие, чем предшествовавшее им многобожие. Только правда о силе и власти вашей цивилизации может помочь нам. - То есть, раскройте карты – и уходите? Так вы понимаете свое будущее? - Если вы действительно хотели опекать человечество, почему же вы все оставили на стадии помощи высших сил? – Аннет недобро прищурилась. – Почему не готовили нас к самостоятельному мышлению, к естественному развитию? - Вы и сейчас не можете существовать без опеки, а в своей самостоятельности развития зашли так далеко, что стали опасны уже не только для своей планеты, - в сердцах воскликнул пришелец, раздраженный неожиданным сопротивлением этих низших существ, и замолчал, поняв, что сказал лишнее. И в этой его вспышке явственно прозвучала угроза уже не Бога, а обычного властителя, подверженного всем страстям человеческим. Поняли это и присутствующие, поняли слишком хорошо: по их напрягшимся лицам Яхве убедился, что теперь играть в божественное откровение не получится. Почуяв угрозу, друзья встали и взяли женщин в круг. Естественное движение воинов насмешило инопланетянина: что могли они сделать против техники пришельцев. Но то, что их раскусили, не только взбесило Яхве – он понял, что зашел слишком далеко, и слишком быстро раскрыл карты. Земляне что-то знали о местонахождении Скрижалей – знали, но не спешили делиться этим знанием.
stella: Глава 3. Шантаж - Значит, дела обстоят таким образом? – опасно сузив глаза, д'Артаньян всматривался в пришельца. - Вы хоть понимаете, что без нас вы отсюда не выйдете? Что вы, отныне, наши пленники? – насмешливый голос инопланетянина не произвел должного впечатления: мужчины стояли по-прежнему плечом к плечу, да и женщины, похоже, не испытывали особого страха. - Пленники – так пленники, - пожал широкими плечами Портос. – Мы и не из таких тюрем выходили. Верно, друзья? – он раскинул руки, и обхватил за плечи Атоса и Рауля, стоявших рядом. – А вот вы не представляете, что мы можем, когда мы захотим. - А вот чтобы у вас не появилось ненужных мыслей, мы вас и устроим у нас в гостях поодиночке так, чтобы у вас было время поразмыслить о бренности вашего существования, и о том, что есть вещи, которые важны не только для вас, но и для нас. А когда вам надоест размышлять, мы поговорим еще разок. - О чем? – презрительно бросила Аннет. – О бесконечности Вселенной? - И об этом тоже, и о том, какие силы правят миром, и о том, стоит ли вам противопоставлять себя этим силам, и не проще ли решить все дело ко всеобщему удовлетворению. - Как-то мелко вы мыслите для всемогущих богов, - д'Артаньян, уже не скрывая насмешки, бросил эту фразу таким оскорбительным тоном, что Яхве побелел, выказав эту, чисто человеческую особенность кровеносной системы пришельцев. – Так чего вам надобно, боги? - Скрижали, - Яхве произнес слово едва ли не по слогам. - Так они и нам нужны, - с самым наивным видом, который он отлично умел на себя напускать при случае, широко улыбнулся гасконец. - Где вы их прячете? - Мы? – само простодушие отозвалось в лице Арамиса, который пристально следил за каждым жестом, каждым произнесенным словом. - Если не вы, конкретно, то те, у кого они находятся. - Хотели бы мы знать! Мы же за ними и явились, - бывший прелат чуть поклонился, соблюдая все то же невинное выражение лица. - Верните их по-хорошему, земляне, - сухо предупредил пришелец. - Мы не знаем, где они, иначе сразу же приступили бы к переговорам. - Я надеюсь, к следующей встрече вы вспомните. Вы играете в опасную игру, земляне, считая нас людьми. - Зря вы думаете, что нас легко обмануть, - Атос слегка повел плечами, и Портос поспешно убрал руку, которой все еще обнимал друга. – Вы такие же люди, как и мы, возможно, просто несколько обогнавшие нашу планету в техническом плане. Судя по вашим словам, в моральном плане вы нисколько от них не отличаетесь: вы так же способны и ко лжи, и к угрозам, и ваше самолюбие так же уязвимо, как и самолюбие земных правителей. И вы так же, как они, способны причинить зло любому, кто вам мешает или не согласен с вашим мнением. - Уж не собрались ли вы читать мне мораль, граф де Ла Фер? По какому праву? - Кто я такой, чтобы указывать, какие поступки праведны, а какие - больше к лицу посланцам Лукавого, - пожал плечами Атос. – Но ваши слова, ваши угрозы, и ваша бледность говорят сами за себя. Я легко мог бы понять, кто вы и откуда, если бы был там, - он кивнул вверх. – Но я не имею морального права выходить за рамки своей земной сущности, раз уж принял решение. Я – человек, обычный земной человек, как и все мои друзья, и, отныне, действую только в этих рамках. - Вот и хорошо, господин граф, что вы сознаете свое бессилие: тем быстрее вспомните, где лежит то, что важно и вам и нам. - Если вы имеете в виду кристаллы - мы действительно не знаем. - А если я попрошу вас, человека чести, поклясться, что вы не в курсе их местонахождения, вы дадите мне это слово? – женский голос, низкий и воркующий, неожиданно прозвучавший в наступившей, после слов Атоса, тишине, заставил всех присутствующих обернуться. От стены отделилась высокая стройная фигура, обтянутая длинным платьем. Женщина была ослепительно красива, а необычный наряд ее резко контрастировал с каменными стенами, придавая ее облику странную нереальность. Камень и вода… Аннет и Эден впились в нее глазами, сразу ухватив все детали ее одеяния. Ничего подобного им еще не приходилось видеть. Пышное платье от колен и до пола воспринималось потоком пены с гребня волны. Из этой пены вверх стремились пузырьки воздуха и казалось, что женскую фигуру обтекала прозрачная вода, в которой то и дело мелькали яркие и причудливые силуэты коралловых рыбок. За этой подвижной средой угадывалась живая плоть женского тела. Длинные, до бедер, ярко-рыжие волосы незнакомки были заплетены в бесчисленные косички, и каждая кончалась хрустальной капелькой. При малейшем движении капли сталкивались, и тихо звенели. Она так и шла, медленно и величаво, в потоке воздушных пузырьков, стремительно летящих вверх от ее подола и исчезающих на границе низкого корсажа и тела, слепящего своей матовой белизной. На тонких запястьях блестели два браслета из аквамаринов, такой же аквамарин переливался морской водой на высоком, гладком лбу, обрамленном рыжими прядями. В ее облике было что-то дикое, первобытное, и в то же время – величественное. При ее появлении оба инопланетянина склонили головы. - Оставьте нас – приказала женщина, и те тут же удалились. – Виконт, - она повернула голову, ища его взглядом, и Рауль, который, по своему обыкновению, старался быть пассивным и безмолвным наблюдателем, тихо вскрикнул: на него смотрела Мэри Грефтон, но от прежней Мэри ее отличали не только рыжие волосы и неприступное величие. Черты Мэри, походка Мэри, но, словно под увеличительным стеклом, напоказ выставлялись не женская красота, нежность, сочувствие, а заявлялось только одно: " Я – высшее существо, я недоступна для вас и вашего понимания!" Таким холодным равнодушием, высокомерием и презрением ко всему живому, повеяло от этой дамы, что земляне ощутили только одно: отвращение. Атос, менее всех способный к притворству, даже не счел нужным скрывать свои эмоции: на красивом лице явственно отразилось надменное выражение, которому он редко давал проявиться: разве что в молодости, когда задирал гвардейцев кардинала или при дворе, когда сталкивался с хамством и грубостью какого-нибудь выскочки. Женщина заметила его реакцию раньше, чем обратила внимание на сходство виконта с отцом, и глаза ее расширились, полыхнув недобрым огнем. Она резко, всем телом, развернулась к Атосу; масса огненно-рыжих волос метнулась в сторону, раздался звон стеклянных колокольчиков, неожиданно резкий, ударивший по нервам, и их взгляды схлестнулись. Инопланетянка была много выше графа, а пена платья, крутящаяся у ее колен, вдруг поднялась выше, до самых ее плеч, завилась вокруг них кольцом. Она стала морским валом, угрожающе нависнув над французом, вперив в него странно позеленевшие глаза. - Виконт, - повторила она, все еще не поняв, что обращается не к Бражелону – а как же наш уговор? - Я с вами, сударыня, не о чем не договаривался, - пожал плечами граф, не опуская глаз. – Я вас вообще никогда не видел, ни в этом обличье, ни в каком другом, и никаких договоров с вами не заключал. - Короткая же у вас память, Рауль, - и, на глазах у всех, упала пена и под ней оказалась женщина, чей туалет возвращал к моде времен английской Реставрации. Волосы ее стремительно темнели, завиваясь в локоны, обрамлявшие прелестное лицо с точеными чертами. - Мадемуазель Грефтон, - тихо прошептал виконт, но она услышала и повернулась на голос. - Так вот вы где, виконт, - рассмеялась она. – А я, должна признаться, спутала вас с вашим собственным отцом. Ну, вы же не будете отрицать существование, между нами, некоего договора с кольцом? – она протянула руку, на пальце которой сверкал крупный солитер. – Узнаете подарок? Не вы ли оставили мне его в залог? Вы так и не женились, и я, как мы и договаривались, оставила алмаз себе. - Я не претендую на него, - пожал плечами Бражелон. - А у меня есть виды на вас, виконт. - Что? – по лицу Бражелона скользнула брезгливая гримаса. – Что вам от меня нужно? - Не догадываетесь? - Могу предположить, - он вновь пожал плечами, - но ведь вы – метаморфы,* не так ли? - Да, мы можем принимать любую форму, какую пожелаем, но что это меняет для вас? - То, что я – человек, - Рауль, все с той же брезгливой миной на лице, отвернулся, и уставился на каменный стрельчатый свод зала, терявшийся в высоте. - Человек? – инопланетянка усмехнулась, чуть отступив назад. – Человек? А давно ли ты стал им? Давно ли был только воображаемым образом в умах читателей романа? Да, мы в курсе и ваших увлечений и ваших достижений, люди, но вы зарываетесь в своем стремлении быть первыми и единственными в своем роде. Ничто не ново в этом мире, и вы – не первая и не единственная цивилизация гуманоидов во Вселенной. - Какими бы мы не были – мы люди, и наша человеческая сущность проявляется в нашем отношении к миру. Вы нам чужие, вы лишь отражаете нас, пытаясь достичь каких-то своих целей, - виконт смотрел сквозь стоящую перед ним женщину, не давая ей усомниться ни в своем равнодушии, ни в своем презрении. – Вы уже раз становились на моем пути, вы сделали все, чтобы я утратил веру в себя, но у меня есть на кого опереться. - Кем бы вы были, если бы некой сумасшедшей цивилизации не пришло в голову внедрить на Землю пару, которая и дала ваш род! – рассмеялся Яхве, незаметно появившийся среди людей. – Только вы не оправдали их надежд: за прошедшие века вы изрядно умудрились подвести своих создателей. Им так надоели ваши вечные дрязги, что они решили предоставить вас собственной судьбе. Мы всего лишь подобрали никому не нужное. Но вы подошли слишком близко к тайнам мироздания, вы стали опасны для мира. Никто не знает, чего от вас ждать. - Яхве, что-то ты много говоришь, не пора ли переходить к делу? – женщина повернулась к Атосу. – Ты единственный, кто не сумеет солгать. Поэтому допрашивать мы будем тебя. А твои друзья подождут – каждый в своей одиночке. От тебя будет зависеть, дойдет ли до них очередь. – Она подошла вплотную к французу, тело ее вытянулось, что-то змеиное появилось в движении головы, глаза то расширялись, то щурились, как у кошки, она вскинула руки и, словно по мановению джинна, в зал вбежали пятнадцать странных существ: полулюди-полуящеры. - Что за дурацкий маскарад? – нервно рассмеялся Арамис. – Это все просто пошло. - Уведите их туда, где у них будет время подумать. А этого, - женщина кивнула на Атоса, - оставьте мне. Мне надо ему кое-что объяснить, - и она послала очаровательную улыбку Бражелону. Зал опустел, стены и потолок приблизились вплотную, сам воздух стал осязаем, как вязкая субстанция, каждый вдох стоил труда. Атос сохранял внешнее спокойствие, хотя это стоило ему немалых усилий: слишком хорошо понял он намек в сторону Рауля, и осознавал, что поставлено на карту. К тому же, понимание, с кем он и его друзья столкнулись, вызывало двоякое чувство: враг был хоть и могущественен, но не ему принадлежала истинная сила и власть, а рассчитывать на помощь не приходилось: им ясно дали понять, что люди предоставлены сами себе. Если что и успокаивало графа, так это то, что он действительно не имел представления, где могут быть спрятаны Скрижали. Жаль, что он, в свое время, не уделял должного внимания Каббале: а ведь там мог находиться и ответ или, хотя бы, указания на местонахождение кристаллов. Возможно, Арамис мог что-то знать об этом, тогда, тем более, до него не должна дойти очередь с допросом. Ему остается только одно: тянуть время и надеяться… на что надеяться? Он и сам этого не знал, но от помощи бы не отказался. Древние боги, как он хотел бы, чтобы все закончилось и без этих Скрижалей, но они нужны были всем, кто рвался к власти. Абсолютное знание – вот на что надеялись все, кто мечтал об этом артефакте. Но еще никому в мире не принесло ни счастья, ни удачи, не спокойствия то, о чем мечтали властители. Оставалось одно: не дать этому знанию попасть в недобрые руки. *метаморф – мифологическое существо, способное изменять форму. (Викисловарь)
stella: Глава 4. Допрос. Камера была крохотной, стены из какого-то изолирующего материала, пол пружинил, но стоило на него лечь, как в нем тело тонуло, как в роскошной перине. Комната в плане похожа была на запятую, в хвостике которой помещались душевая и туалет. Окон не было, свет испускали стены: мягкий, расслабляющий, располагающий ко сну. Противиться ему не было никаких сил, Рауль вначале пытался, потом махнул рукой. Ему снились странные сны, в них он заново проживал события последних месяцев, точно повторяющих все, что с ним происходило. Проснувшись, пытался понять, что ему приснилось, но сон ускользал, сворачивался, как улитка, прячущаяся в свою раковину. Когда ясность мысли возвращалась, он начинал испытывать неясную тревогу, пытался припомнить, где он, что предшествовало его появлению в этой комнате и сколько он в ней находится. Одно их таких пробуждений закончилось уже не в одиночке: он очнулся от дурмана в странном месте: по полу стлался туман, липкий и теплый, вызвавший чувство омерзения: от него на коже оставался белый налет, осыпавшийся, словно пудра. Виконт осмотрелся, странное беспокойство все сильнее овладевало им, пока, в какой-то момент, он не осознал: он НИЧЕГО не может вспомнить, даже свое имя. Чувствуя, как его окатывает волна холодного ужаса, он закрыл глаза, пытаясь собрать волю в комок, но внутри была пустота. Из него высосали все, что составляло его «я», его лишили воспоминаний и имени, прошлого, которое и составляло большую часть личности, способности оценивать мир, своего места во Вселенной. Зачем? Только чтобы узнать, где спрятаны эти проклятые камни? Вот о них он помнил! Но те, кто сотворил с ним такое, должны были убедиться, что он ничего не знает, и вернуть то, что украли – Память. Должны? Никто никому ничего не должен: они проиграли, значит придется платить по счетам. Они? Кто они? Бражелон уцепился за эту мысль, инстинктивно понимая, что, вспомнив, кто ОНИ, он вспомнит и все остальное. Марион появилась ниоткуда. Соткалась из воздуха. Он протянул руку, чтобы коснуться ее, и вздрогнул – рука прошла сквозь тело, ощутив лишь странный холодок, и Рауль понял, что это всего лишь изображение. Он помнил ее, помнил ее имя, и это его обрадовало: еще одна зацепка, еще одно воспоминание. Но изображение – не живой человек. Почему она не пришла сама – боится его? Марион… какая-то проснувшаяся часть памяти тут же нарисовала изящную фигурку, обтянутую трикотажным платьем, обоняние напомнило нежный и свежий запах ландышей: запах ее духов. Но женщина, явившаяся виконту, была одета совсем иначе, в тяжелые длинные юбки, и волосы ее, завитые в трубочки, обрамляли лицо с чертами, так хорошо знакомыми Раулю. А потом, прямо на его глазах, она стала меняться. Стремительно светлели локоны, расплывались точеные черты, становясь чем-то знакомым до боли… страшной боли где-то там, в груди… Луиза! Он не хотел видеть ее, он не хотел о ней вспоминать, она давно уже ушла из его сознания, но ее для чего-то позвали… Вместе с ее именем вернулась память, и это оказалось очень больно. Вернулось осознание того, что все кончено, что его любовь к этой девчушке стала роковой не только для него, но и для отца, что они оба мертвы, что он так и не смог ничего достичь, только стал причиной многих бед, что он ни на что не способен и все надежды отца… - Ты помнишь? – Луиза с улыбкой протянула к нему руку, он отстранил ее попытку приблизиться и с ужасом ощутил: рука теплая и нежная. Это уже не было голографией, рядом с ним на пол опустилась живая, настоящая Лавальер. - Вы пришли? Зачем? – как мог равнодушнее сказал виконт. - Ты не догадался? Я пришла, чтобы вернуть тебе то, что у тебя взяли – память. - Ну, и как, получили, что хотели? – скупо улыбнулся Бражелон, удивившись про себя: он еще способен улыбаться в такой ситуации. - От тебя толку немного: ты предпочитаешь ничего не знать. Ты не интересен тем, кто ищет, потому и вернули тебе то, что брали. - Я могу быть свободен? – он легко вскочил на ноги. - Как ты спешишь, мой друг, - лицо Луизы снова начало изменяться, и Рауль поспешно отвел глаза: его начало мутить от этих трансформаций. – Им ты не нужен, но мне ты необходим. - И чем же я могу быть интересен тебе? – Луизе он никогда не сказал бы «ты», а вот этой твари он вообще не мог отыскать определения. - Я хочу научиться у тебя любви. - Чему? Любви? Но для этого тебе надо быть человеком! – он отпрянул, когда метаморф скользнул к нему. - Я обладаю способностью мыслить, значит, я человек. – Лицо колыхалось и менялось, как отражение в текучей воде. – Но мне не понятно, что такое любовь. Ты ведь умеешь любить, я знаю. Ты любишь свою Луизу, своего отца, друзей. Они любят тебя. Я тоже хочу узнать, каково это: быть любимой и любить, – теперь это была та Луиза, которую он предпочитал не вспоминать: Луиза с портрета, Луиза, лучащаяся любовью, но любовью не к нему. – Я приду к каждому из вас, в памяти у вас всех обязательно есть уголок, где притаилась любовь. Настоящая, сильная любовь, о которой вы не можете забыть. Или – не хотите. Луиза неожиданно сильно обхватила его за плечи и прильнула к губам. Он рванулся было в сторону, содрогаясь от омерзения, но метаморф был сильнее. Д’Артаньян очнулся с мыслью о Констанс. Он частенько вспоминал свою первую любовь, особенно в последнее время. И всегда – с сожалением, что не долюбил, не уберег, не смог удержать свое счастье. Иногда приходила в голову трезвая мысль: а что было бы, если бы они сошлись, и надолго? И, со вздохом признавался самому себе, уже опираясь на опыт много прожившего и много повидавшего человека, что ничего из этого союза не вышло бы. Констанс вряд ли устроил вечно исчезающий любовник, который никогда никому не отчитывался в своих делах. Никакая женщина не будет жить как на вулкане – рано или поздно ей это надоест, и она начнет искать что-то стабильное, надежное в своем существовании. Гасконец принадлежал к числу тех вояк, что считают победы на поле битвы, но не считают побед любовных, и появление госпожи Бонасье посчитал просто сном. А, между тем, сон все не заканчивался, и бывший мушкетер осознал, наконец, что перед ним не видение, а реальная женщина. На Констанс был все тот же наряд послушницы, и он, сам не веря своим глазам, осторожно коснулся ее платья. Эт был не сон, и то, как обвила она его шею своими мягкими и нежными руками, тоже не снилось гасконцу. А губы ее, поцелуи ее он помнил все годы, и она щедро дарила ему свою любовь.Она была его ключом к памяти о прошлом, и стремительным потоком, в котором он обрел силу и власть над самим собой. Он помнил все, что было, помнил всю свою жизнь, но, как ни старался, не мог вспомнить, почему он оказался в странной комнате, и откуда взялась Констанс. А она делала все, чтобы эти беспокойные мысли покинули его. Арамис тоже не остался обделенным женским вниманием: к нему явилась Мари. Шевретта, загадочно улыбаясь, присела рядом с ним на пружинящий пол, шаловливо провела ладонью по его щеке, заставив его зажмуриться от удовольствия. - Мой ласковый котенок, - пропела над ним своим нежным, чуть хрипловатым голоском, заставив Рене совсем потерять голову. Ее он помнил, только ее, а разве ему нужно было что-то еще? Быть с ней всегда, ощущать ее присутствие, доступность ее тела – разве не в этом его счастье. Он весь принадлежит своей прекрасной Шевретте, для нее он готов на все, и все, что он знает, тоже принадлежит ей. - Моя госпожа уже не жаждет смерти своего верного пажа? – в его голове причудливо смешалось прошлое: угрозы старой герцогини, жаждущей смерти генерала иезуитского ордена, и ее умиление скромным юношей, готовым исполнить любое желание любимой. - Рене, мальчик мой, ты слишком злопамятен, - пропела Шевретта, легонько подергав его за мочку уха. – Тебе это не к лицу. - Вот еще! – неожиданно для самого себя воспротивился Арамис такой фамильярности, отодвигаясь от герцогини. – Должно же быть во мне хоть что-то от церкви. - Есть оно в вас, мой милый, и даже с избытком, - ухмыльнулась дама. – Есть в вас этакое всезнание, способность умалчивать, и любовь к таинственному. До сих пор понять не могу, зачем вам понадобилось отправляться в эту экспедицию. Интерес клирика ко всему, что связано с историей Церкви? Или – ваш неугомонный характер? А может, просто чувство дружбы? Не захотели оставлять в одиночестве дорогого друга? - Друга? – Арамис нахмурился. – О ком это вы, душа моя? - О графе, о ком же еще? – герцогиня томно потянулась. – Вы без него по-прежнему и шага не сделаете. Она говорит об Атосе, разве не так? И о какой-то экспедиции, в которую он отправился вместе с графом де Ла Фер? Он вспоминал с трудом, память сморщилась до воспоминаний только о Шевретте, и все остальное на этом фоне выглядело зыбким и незначительным. - Я куда-то отправлялся с Атосом? – спросил он скорее себя, чем герцогиню, и бросил на нее вопросительный взгляд. - Ну, конечно же. Вы собрались найти эти священные камни, которые приписывают Моисею. Но так и не сумели определить даже место, где они спрятаны. А потом… потом, мой милый, случилась беда: вы остались в одиночестве и вас спасло только чудо. Мне с огромным трудом удалось вас вытащить из плена у этих дикарей, которые собрались пытать вас. - Пытать меня? – он потер лоб, но все равно не мог вспомнить. – Что им от меня понадобилось? - Вы не догадываетесь? Они решили, что вам известно, где спрятаны эти сокровища. И они сумели это вытрясти из вас. - Так меня все же пытали? – Арамис вслушался в себя. Но даже признаков боли не почувствовал. - Я успела вовремя. Но вы смогли им все рассказать, - небрежным тоном, как о чем-то незначительном, обронила де Шеврез. - Мари, давайте уточним: что я рассказал этим людям, вы знаете? - Мне они не докладывали, - пожала плечами красавица. – Но раз они согласились вас отдать мне, значит, их устроили сведения, полученные от вас. - Мари, но я не имею представления, где Скрижали! Как же я мог это рассказать? - Не имеете? – она остро, совсем незнакомым взглядом, окинула своего возлюбленного. – Меня зачем обманывать, господин Арамис? Я вам все равно не поверю, слишком хорошо я знаю, как вы умеете молчать и хранить тайны. Даже от меня. - Мадам, но мне нечего скрывать, я действительно ничего не знаю. - А кто знает? – Шевретта скользнула к нему, прижалась всем телом. – Скажи, милый, это для меня очень важно, это цена моей жизни и нашего счастья. - Да никто из нас ничего не знает, - Арамис даже руками развел, но Шевретта все равно не поверила: поджав губы, полуприкрыв глаза, отстранилась от него, сразу став чужой. Арамис испытал толчок изнутри, и сразу потоком хлынула память, мешая все: прошлое, настоящее, то будущее, о котором они грезили в молодости, и которое обернулось для него разбитыми надеждами и возвращением в лоно церкви. Он задыхался, пытаясь разобраться во всем, все упорядочить, но это не было в его власти: слишком долго, по его ощущениям, пребывал он в полусонном состоянии , зыбком мареве близости Шевретты. И внезапно все закончилось, и он понял, что во всем этом есть некая сила, которая копалась в его памяти, выискивая нужные сведения. Стало страшно: скорее всего, пытке подвергся не только он один, а ведь кто-то из друзей мог и догадываться, где надо искать кристаллы. Не вытянули ли из него эти знания, посягнув на его память каким-то способом? И ведь не устоишь перед таким испытанием, когда ты не властен становишься над своими чувствами, и кто-то копается грязными руками в твоей голове! - Рене, вы думаете, что я наивная дурочка? – обида была во всем облике прелестной герцогини, но Арамису были уже безразличны все ее чувства – он понял, с кем имеет дело. - Моя дорогая, я высоко ценю вашу способность любое событие, любые отношения повернуть так, чтобы они были к вашей пользе, Мари, но, увы! Я действительно не могу вам ничем помочь. И, скорее всего, никто из нас помочь вам не сумеет. - Почему вы так уверены? - Потому что я все вспомнил. И в этих воспоминаниях нет ничего, что могло бы пролить свет на местонахождение этих проклятых камней. Вы пытались выудить в нашей памяти хоть что-то, что помогло вам в ваших поисках, но ничего не нашли, не так ли? - Не обольщайтесь, Рене, кое-что нам все же узнать удалось. Саудовская Аравия – так называется эта страна? Вы получили информацию от некоего Фархада, не так ли? - Кто это? – Арамис притворялся скорее по инерции, только чтобы выиграть время. - А вот это вы уже зря, мой милый, - Мари, или то, что притворилось ею, бросила на него презрительный взгляд. – Как память вам вернули, так и отобрать могут. Или вы хотите стать растением? – Увидев, как побелело его лицо, улыбнулась. – Мы не столь жестоки, как вам хотелось бы думать, но постарайтесь припомнить, кто такой Фархад. Эта ваша девчушка все время о нем думала, в чем-то его подозревала. - Какая девчушка? – д’Эрбле почувствовал, как предательская дрожь в пальцах выдает его с головой: Шевретта не спускала глаз с его рук, и довольная улыбка растягивала пухлые алые губы. - Ее зовут Эден, разве не так? Если она попадет в руки властей этой страны, ее ничто уже не спасет. Она ведь из государства неподалеку? Того самого, что стоит поперек горла у всего этого региона, не так ли? - Не так. Израиль выходит из изоляции. - Милый мой, не надо учить герцогиню де Шеврез дипломатии, - расхохоталась Шевретта. – Страна обречена. Нет, он, положительно, не мог справиться со своими нервами: демон в теле любимой! Невольно подумал о миледи, и о том, каково было Атосу. Тот тоже видел ангельское существо, а душа в том ангеле была от Сатаны. - Итак, кто же такой Фархад? – как ни в чем не бывало возобновила допрос де Шеврез - Честно – мало что о нем знаю, - Арамис пожал плечами. – Молодой человек, иранец. Говорят, что талантлив. - Чем он занимается? - Не то физик, не то химик, а может – и то, и другое. - Он физик-релятивист. - Кто? – Арамис искренне удивился. - Вам неизвестно это направление в физике? - Вы смеетесь надо мной, Мари! – возмущение и полное непонимание было написано на лице сына церкви. - Вы – лицемер, Рене! Вам нельзя верить ни в чем. Ваши иезуиты… - Которым вы меня перепоручили, дорогая! - Которые вас спасли! – вдруг взорвалась праведным гневом дама. - Спасли, пусть будет, по-вашему, - тонко улыбнулся бывший епископ ваннский. - Так вот, этот Фархад непосредственно занимается проблемой путешествий во времени, и он охотится на эти кристаллы. Вы понимаете, что они стали центром притяжения для всех разведок, эти камни, хранящие секреты времени и пространства? - Понимаю. Теперь понял, - Арамис задумчиво рассматривал свою собеседницу. И что теперь делать? Если по следу идут не только они, а и иранцы, и русские, и американцы, не говоря уже об этих пришельцах, то, что будет, если они все же попадут к тем, кто хочет их, как символ власти? Вспомнился давний разговор с Атосом, который считал, что эта игрушка вообще должна быть уничтожена или спрятана так, чтобы никто не смог ею пользоваться в своих целях. Тогда он, Арамис, еще был уверен, что разумные хранители этого чуда сумеют осторожно использовать дар могущественной цивилизации. Атос же был убежден, что есть вещи, с которыми человеку не должно иметь дел. По крайней мере, пока человек не изменил своего желания доминировать в природе. Похоже, граф, как обычно, имел свое мнение на счет места человека во Вселенной. Странно, он никогда не замечал за Атосом особой религиозности, а вместе с тем, испытывал некое чувство стыда, когда тот начинал говорить о Боге. Атос верил в него, любил Бога и преклонялся перед чудом Творения. Что ж, наличие других цивилизаций некоем образом не мешало этому преклонению, даже если Богом окажется какая-то из них. Но – при одном условии: ею должна двигать любовь ко всему сущему. Метаморфы к этому условию не подходили: во всех их действиях сквозило насилие: насилие над умом, над памятью, физическая сила, направленная на подавление более слабого, унижение личности. Такие просто не могли, не стали бы обучать сорок дней древнего, полудикого человека только для того, чтобы он нес свет знания могучих покровителей своему народу. Нет, тот был другой Бог – когда добрый, терпеливый, умеющий прощать неразумных, слушающий заступника, но взвешивающий меру вины, а когда и умеющий заставить прислушаться к себе, если уж приходилось действовать суровыми методами. Удивляло Арамиса другое: зачем чуждым существам понадобились Скрижали? Разве они не всемогущи, разве не могут проникать в души людей, разве не подвластны им пространство и время? Вывод напрашивался один: они соперничали с какими-то мирами, и для них это был вопрос выживания. Он отвернулся от «герцогини», твердо решив, что больше ничего говорить не будет. Молчание, полное молчание, такое, каким когда-то так поражал их верный Гримо. Аннет трясла лихорадка: то ли она простудилась, то ли это был страх, с которым она уже не могла совладать. В конце-концов, она женщина, она не умеет владеть своими чувствами так, как это удавалось Арману. Колотить ее начало с той минуты, как они наткнулись на Эден. Девушка сидела у полуразвалившейся стены какого-то древнего здания, и смотрела на дорогу. Атос окликнул ее, но не получил ответа. Только когда они подошли почти вплотную, они поняли, что она мертва. Темные глаза были открыты, но в них уже не было жизни. Аннет, трясущимися пальцами коснулась ее шеи: пульс не прослушивался, тело уже начало коченеть. - За что они ее так? – Аннет не сдержалась, всхлипнула. Слезы хлынули неудержимо, она даже не пыталась овладеть собой, прижалась к своему спутнику. Тот молчал, только желваки ходили на скулах, но она слышала, как колотится его сердце. Атос осторожно отстранил прижавшуюся к нему женщину, и нагнулся над телом Эден. - Бедная девочка! Видимо, она знала слишком много и этим монстрам удалось вытянуть из нее нужные сведения. А дальше она им была не нужна, - он поднял Эден на руки. – Пойдем, Аннет, надо попытаться отыскать наших. Местность показалась им знакомой – они очень скоро наткнулись на свой же лагерь, вокруг которого сновали арабы. Атос резко остановился, положил свою ношу на землю и сделал знак Аннет. Прячась за скалу, они стали наблюдать за тем, как осматривают их вещи, вытряхивая рюкзаки и сумки. Распоряжался всем высокий светловолосый европеец, одетый в полевую форму. - Какого черта они тут делают? – пробормотала Аннет, и тут же осеклась под суровым взглядом своего спутника. Видимо то, что они искали, найти не повезло, потому что вся компания, не поднимая особого шума, погрузилась в стоявший неподалеку джип и исчезла из виду. Прошло несколько минут, и из-за камня осторожно приподнялась знакомая фигура д’Артаньяна, который, не надеясь на наступившую тишину, старательно оглядывал окрестности. - Похоже, никого, - негромко проговорил он кому-то рядом, - и осекся: Атос шагнул вперед, прижимая к себе мертвую Эден, а за ним, оттирая глаза мокрой от слез рукой, показалась Аннет. Гасконец не стал задавать вопросов: по лицам друзей он все понял, и безмолвно опустил голову. - Твари! – вырвалось у Портоса, но никто не среагировал на ругательство: именно с мерзкими тварями столкнула их судьба. – Девочку-то за что? - А им все равно - кто, Портос, - хриплый голос Арамиса был едва унаваем. – Они не люди, потому жалость им неведома. Эден что-то знала, знала лучше всех нас, за это и поплатилась. Теперь мы все им не нужны, главное они узнали. - Где виконт? – Атос, увидев, что вернулись не все, оглядывался вокруг. - Я здесь. – такой же бледный и измученный, как и остальные друзья, Бражелон приблизился к группе и замер, увидев тело Эден. – Что с ней? – он осторожно коснулся шеи девушки, и вдруг отдернул руку. – Пульс! Есть пульс! Она жива! Атос переглянулся с Аннет: они не сомневались в смерти Эден: когда они ее нашли, она не дышала, сердце не билось. Они не могли ошибиться, и то, что она жива, оказалось чудом, которое настораживало. Иззубренные вершины скал странно серебрились в свете луны: здесь они выглядели иначе, чем в районе Мертвого моря - огромные пласты земли, нагроможденные друг на друга, застывшие в прихотливом движении выплеснувшейся из недр магмы, словно и не тронутые временем, на фоне неба казались лезвиями торчащих ножей. Обстановка стала напоминать преддверие Ада, и эта, лежащая на земле девушка, смотрелась жертвой, которую сняли с алтаря жертвоприношения. Арамис первым опустился рядом с израильтянкой на колени, старательно проверил пульс на шее, приподнял веко, ожидая увидеть закаченный в беспамятстве глаз, но не тут-то было: он встретил пристальный, немигающий взгляд, от которого его передернуло: в этом взгляде не было ничего человеческого. Он отдернул руку, словно обжегшись, и голова, которую он поддерживал, откинулась на землю с глухим стуком. - Помилуй меня Бог, но это не Эден! – вскричал бывший епископ, по привычке осеняя себя крестным знамением. - Как это «не Эден»? – поразился Портос, и, не задумываясь ни на мгновение, подхватил девушку на руки. Ему показалось, что он взял в руки холодный камень, и он едва не упустил девушку из рук. Опомнившись, он прижал Эден к себе и ощутил, как теплеет ее тело, увидел, как ток крови оживляет серовато-бледное лицо. Распахнулись черные восточные глаза, и томный вздох вырвался у нее из груди. - Где я? - Это тебе знать лучше, - не выдержал д’Артаньян, которому эта игра давно стала отвратительна. Так вот что они придумали: заменить Эден метаморфом, если не еще худший вариант, при котором в тело настоящей Эден вселили мерзкое существо, которое должно было ввести в заблуждение всех. Счастье, что Арамис решил проверить ее реакцию на свет, теперь они знают, кто скрывается под знакомой оболочкой, и чего ждать. Ничего лишнего они сказать не успели. - Шарль, вы сердитесь? Я не понимаю, что произошло. Где мы находимся? – она освободилась из рук Портоса, растеряно прижимавшего ее к себе, и ступила на землю. – Вы все так странно на меня смотрите – что-то не так? - Все не так, - Рауль рассматривал Эден, недобро щурясь. – Ваши таланты хамелеона нас не приводят в восхищение, сударыня. Кем бы вы не притворялись, вы остаетесь тем, кем появились на свет: существом, не имеющим своего лица. - Так вы хотите видеть мой истинный облик? – метаморф осклаблился нечеловеческой улыбкой. – Извольте. Друзья с отвращением наблюдали, как меняется девичий стан, как плывут черты лица, как растворяются ткани и кости в мутном сгустке протоплазмы, превращаясь в огромную медузу, распластанную на земле. Существо приподнялось на выростах-щупальцах, и Рауль, оказавшийся ближе всех, отшатнулся, боясь, как бы его не коснулось ЭТО. - Похоже, что остатки ксенофобии в нас говорят сильнее, чем этого требует сегодняшняя мораль, - пробормотал он, но пересилить свое отвращение не смог, и постарался отойти как можно дальше от того, что еще минуту назад было Эден. - Вижу, все вижу, - голос звучал у них в головах, и был он полон ярости. – Не хотите видеть истину, так может, мне принять облик кого-нибудь из вас? - Куда вы дели нашу девушку? – не утерпел д’Артаньян. – Если вы сумели выудить из нее сведения о кристаллах, может, вам пора ее вернуть? - Она останется у нас, пока вы не добудете то, за чем явились. - Да, не зря вы поселились в этих краях, - голос Аннет сочился сарказмом. – Вы действуете вполне в духе местных вымогателей и охотников за сокровищами: захватить заложника, а потом затеять торг. Что же, вам за примером далеко ходить не надо: все рядом. Может, местные археологи совсем не археологи, а тоже ваши соотечественники? И работаете вы в спарке? - Слишком много вы думаете, земляне, - метаморф собрал свое тело в шар, придав ему непрозрачность и красноватый цвет земли, на которой он покоился. – И, к вашей беде, не только думаете, но и мысли свои воплощаете. Были бы вы мечтателями, жилось бы вам неплохо: в сытости и покое, которые бы мы вам как-никак обеспечили. Но вам все неймется, все ищите истину, все перекраиваете мир. Вы нам надоели: от вас одни проблемы. - Вот и убирайтесь с нашей планеты! – рассердился Портос, и, вопреки логике, двинулся к шару с самой угрожающей миной, держа в руке фляжку с ромом, глоток из которой он сделал за секунду до этого. Арамис попытался остановить его, ухватив за руку, гигант дернулся и ром выплеснулся на метаморфа. Беззвучный вопль, прозвучавший в ушах у окружавших его путешественников, заставил всех присутствующих зажать уши. Как в фантастическом триллере, по поверхности шара пошли темные полосы, из которых потянулись струи белого дыма. Полосы быстро превратились в трещины и шар стал выворачиваться наизнанку, как перчатка: зрелище мерзкое и неприглядное. Студенистое желе, испещренное темными пятнами, расползалось по земле, но каменистая почва не впитывала его, Белесый дымок стал невидим, а метаморф все съеживался и усыхал, превращаясь в горстку пыли. - Подумать только, как все просто! – ошеломленный Портос не придумал ничего лучше, как плеснуть на останки инопланетного существа остатки рома. – Четверть стакана этого пойла – и никаких тебе проблем! Друзья, - он в полном восторге повернулся к все еще находившимся в оцепенении путешественниками, - дорогие мои, я же не зря говорил, что мы на все способны! - Найти панацею от чужаков таким образом! Нет, Портос, на такое способны только вы! – с видимым облегчением расхохотался Арамис. – Добрый глоток рома – и никаких метаморфов! Чудеса. - Чудеса - чудесами, а где Эден? – остановил его Атос. – Это чудовище исчезло, но унесло с собой тайну о ее местонахождении. - Я уверена, что она жива, - заявила Аннет, и, в подтверждении своих слов двинулась в проход между скалами. - Аннет, стойте! – граф попытался ухватить ее за руку, но она упрямо оттолкнула его. - Да стойте же, вам говорят! – он догнал упрямицу и крепко сжал ее руку повыше локтя. - Не хватало еще, чтобы нам пришлось и вас вызволять из какой-нибудь дыры. - Надо искать этих псевдоархеологов, - спокойный голос бывшего епископа ваннского вернул всем чувство реальности. – Скорее всего, Эден спрятали у них. - Где? – лаконичный вопрос д’Артаньяна не смутил Арамиса. - Думаю, неподалеку. Им нет смысла увозить ее из тех мест, что сулят открытия. Вспомните, ведь не зря именно здесь, в свое время, нашли упомянутые в Библии достопримечательности. Если здесь была стоянка древних евреев, значит и Скрижали их вождь разбил где-то здесь. Пещера, которую мы нашли – это пещера Иллии, она же стала ходом в стан метаморфов. Тут, неподалеку, я видел остатки сооружения, напоминающие алтарь. Тот самый, на который водрузили Золотого Тельца. Мне кажется, что надо искать там – что, если девушку хотели принести в жертву? Тогда древний жертвенник как нельзя лучше подойдет для такой цели. - В таком случае, медлить – преступление. Вы сможете найти это место? - Его трудно не заметить: это каменная кладка метров пяти-шести высотой, разрушенная наверху. Все сооружение метров с десять длиной. - Идем. Ждать здесь не имеет смысла, - заключил д’Артаньян.
stella: Глава 5. Алтарь. Пока отряд шел за Арамисом, который отлично ориентировался на дикой местности, две мысли занимали воображение друзей: Эден, и находящиеся поблизости псевдоархеологи. Ради жизни первой надо было спешить, присутствие же вторых требовало, напротив, предельной осторожности. Правительство Саудитов пошло на беспримерный шаг, разрешив проникнуть за забор, которым они окружили место древней стоянки. Они шли навстречу мировой общественности, позволив и съемку, и пребывание на своей территории иноверцам. Очень трудно признать мусульманину, что сокровища иудаизма, о которых говорит Ветхий Завет, не выдумка, что это, прошедшее сквозь тысячелетия, подробное описание реальных мест и реальных фактов, подтверждающих пребывание двенадцати колен Израилеевых на этой земле. Не хотелось думать, что они в сговоре с Пришельцами, что с их ведома на территории хозяйничают бандиты из какой-нибудь террористической организации, но факты упрямо указывали на это. Истинная гора Синай таила в себе слишком много тайн, чтобы не быть приманкой для авантюристов. Псевдосинай, гора, на поклон к которой ездили толпы туристов, была неплохим источником дохода для Египта. К тому же, расположенный рядом с ней монастырь св. Екатерины уже с четвертого века Н.Э. привлекал паломников со всего света, в особенности православных христиан. Признать святыни ложными – об этом не могло быть и речи для Каира. Но, похоже, что, открыв для некоторого доступа Саудовскую гору Синай, власти Саудовской Аравии создали своего рода конкуренцию, и вызвали недовольство своих соседей и партнеров. Так что, вполне могло быть и так, что, заинтересованные в артефактах, воры всех мастей нашли неплохой момент для поживы. Арамис вывел друзей точно к алтарю, точнее к тому, что от него осталось. Тысячелетия косой прошлись по огромному сооружению, а до них -поусердствовали люди. Кладка из валунов, у основания, на высоте в два-три метра, переходила в камни поменьше, кое-где отесанные таким образом, чтобы укладывать их было сподручнее. На самом верху они выглядели уже хаотично сваленными в кучу: здесь видны были усилия человеческих рук, раскидывавших оскверненные идолом камни. Д’Артаньян ловко взобрался на самый верх, и вскоре раздался его негромкий голос: «Принимайте нашу героиню!» Эден подхватили сильные мужские руки, и тут же укутали в теплое одеяло. Девушка была в сознании, но сильно промерзла: после полуденного жара ночи в пустыне особенно холодны. - Жива, слава Богу. - А я знал, что эти монстры побоятся тронуть нашу Эден, - Портос держал Эден на руках, баюкая, как ребенка. – Умничка моя, догадалась залезть на самый верх! - Я б-боялась, ч-ч-что они п-пойдут меня ис-скать! – пробормотала девушка трясущимися губами. - Так ты удрала от них? - ахнула Аннет. Эден, не в силах говорить, только утвердительно мотнула головой. - Как бы то ни было, но мы снова вместе, - подвел итог Атос. – И мне бы очень хотелось, чтобы мы были подальше от этих мест, и от этой истории. - Граф, вы меня поражаете, - размеренный, вкрадчивый голос Арамиса прозвучал в наступившей тишине, как голос змия-искусителя. – Не вы ли так рьяно ратовали за эту экспедицию? Где же ваше любопытство, где ваш интерес к истине? - Друзья мне дороже, - пожал плечами Атос. – И вам, друг мой, это отлично известно. – Ad impossibilia nemo tenetur — «нельзя заставлять выполнить невозможное». Я старался, но я не всемогущ, Арамис. - Знаете, Атос, бывают минуты, когда я перестаю вас понимать, - д’Артаньян, услышав латынь, покривился: Атос редко позволял себе цитировать древних, но в этот раз его реплика была явно адресована одному д’Эрбле. - Нет, нет, дело не в латыни, на это знание я никогда не претендовал, - он бросил косой взгляд на заметно покрасневшего Рене, - хотя понял, что речь идет о возможном и невозможном. Но я удивлен не меньше господина д’Эрбле: неужто вы готовы все бросить в двух шагах от цели? - Вы уверены, что в двух? – Атос чуть сдвинул брови, взгляд его стал пронзительным, оценивающим. Под таким взглядом гасконцу расхотелось говорить о причинах, повлиявших на решение Атоса. – К тому же, - он странно усмехнулся, - есть на свете вещи, которые простым смертным не обязательно знать. - Ну, во всяком случае, все, что может случиться – так это то, что мы наткнемся на археологов. - Они такие же археологи, как мы – инопланетяне, - вмешался Бражелон, до сей минуты с беспокойством следивший за отцом. – Мы из одного логова попали в другое, и еще не известно, кто из них хуже. - Виконт, вы что, испугались? – пораженный до глубины души словами Рауля, гасконец уставился на друга, не веря в то, что услышал. – Так, теперь вас уже двое! Кто еще не готов идти до конца? – нахмурившись, он обвел глазами товарищей. – Вы, Портос? Женщины не в счет! – он отмахнулся от Аннет и Эден, которая, услышав такое, решительно отбросила одеяло и выпрямилась во весь рост. - Я не отказываюсь, - смутился барон дю Валлон, - но надо взвесить все обстоятельства. - Портос прав, надо хорошенько обдумать, как нам действовать, - задумчиво проговорил д’Эрбле, подняв голову и перестав разглядывать свои пальцы. – Я не знаю, что вы имели в виду, граф, когда говорили о вещах, недоступных для понимания смертных, но мне кажется, что наша честь военных требует, чтобы мы сделали все, от нас зависящее, как сделали это в деле с Карлом Первым. - Арамис, я всецело согласен с вами, - довольно кивнул ему д’Артаньян. – И, вспомните, Атос, кто, как не вы, уговаривал нас остаться с королем, когда уже было ясно, что мы ничем помочь не сможем. - И мы остались, друг мой, потому что сочли своим долгом досмотреть до конца то кровавое представление, что готовили Кромвель и Мордаунт, - подхватил Атос, упоминая имя заклятого врага, и не сдержав нервного движения. – Его Величество в минуту смерти знал, что рядом его друзья. Но сейчас – иная ситуация. Сколько еще таких чудищ прячется рядом, мы не знаем. На всех рома Портоса не хватит, к тому же метаморфы уже предупреждены, что у нас в руках есть какое-никакое оружие против них. Они не дадут его использовать вторично, уверяю вас. Но меня, признаться, куда больше беспокоят археологи, и особенно тот, которого мы видели. Вы его рассмотрели? - Не успел, - признался д’Артаньян. - А я не спускал с него глаз. И должен сказать, что он мне напомнил одного знакомого англичанина. Слишком явное сходство. - Атос, вы шутите? – ахнул бывший мушкетер. - Хотел бы, чтобы это было шуткой, пусть и неудачной. Но я хорошо его рассмотрел: это господин Мордаунт собственной персоной. Значит, нам надо ждать беды. Его всегда тянет туда, где пахнет кровью, властью и разбоем. - Так вы считаете, что это именно он руководит археологической экспедицией? – думая о чем-то своем, Арамис, тем не менее, умудрялся не упустить ни слова из сказанного Атосом. - Не сомневаюсь. Но только называть банду, составленную из остатков Аль-Нусры, возглавляемую ставленником Ирана, я бы поостерегся назвать археологической, - чуть усмехнулся Атос. – И я не удивлюсь, если Фархад тоже примкнул к их рядам. - Отец, я думаю, что Фархад, как раз и не причем, - возразил Рауль, категорически не желавший так плохо думать о приятеле. - Я думаю, что его просто соблазнили тайной Скрижалей, - стоял на своем мнении граф. – Для нас это мало что меняет, разве что, делает эту группу еще опаснее. Этот юноша – талантливый ученый, и попади ему в руки такое сокровище, он не устоит перед попыткой разобраться, как оно работает. Я боюсь не столько Мордаунта, - повернулся он к д’Артаньяну, - сколько этого научного любопытства. Если он разгадает код, он сумеет использовать силу камней. И тогда, можно в этом не сомневаться, эта сила попадет в руки сына миледи и иже с ними. Не забывайте, что мы вернули себе человеческую сущность, а Мордаунт этого не стал делать. Теперь у него больше возможностей противостоять нам. - А что вы имели в виду, говоря, что не все можно знать смертным? – Аннет, все время молчавшая, и смертельно обиженная на гасконца за его слова насчет женщин, наконец раскрыла рот, своим вопросом заставив всех обратить на нее внимание. - Именно это и имел в виду, - Атос посмотрел ей прямо в глаза, и журналист, не красневшая даже под взглядами сотен людей на пресс-конференциях, когда ей случалось задавать неудобные вопросы интервьюируемому, опустила глаза. – Есть знание, которое может помешать человечеству. - Конкретнее, - Арамис сжал кулаки: он подозревал, что сейчас скажет его друг, но не склонен был в этот раз соглашаться с мнением графа. - Совсем конкретно я вам сказать ничего не могу. Но у меня есть серьезные основания опасаться, что, получи человечество в своим руки способность перемещаться во времени и пространстве, оно немедленно перенесет все свои конфликты туда, куда ему удастся попасть. - Можно подумать, что в прошлом не бывало конфликтов, - пожал плечами Арамис. - Хватало, конечно. Но не все они решались с помощью оружия массового поражения. Вспомните, какое действие оказали несколько обломков кристалла, и представьте, какая сила может быть заключена в цельном камне. - Моше разбил первые скрижали, - подала голос и Эден. – Все, что могут найти – это просто его кусочки. - А если их все сложить вместе? Вы знаете, что произойдет? - Сначала надо найти все его части. А это – маловероятно. - Пророк разбил их где-то на склоне горы, когда спускался к стану. Далеко они не могли разлететься. Сейчас важно найти это место, - д’Артаньян, не задумываясь, принялся взбираться на алтарь прежде, чем кто-то из друзей успел удержать его. - Эден, расскажи хотя бы в двух словах, как тебе удалось убежать? – спохватилась Аннет. - Это и побегом назвать нельзя, - сквозь зубы пробормотала Эден. – Выжали из меня все, что я знала и не знала, а потом просто выкинули сюда. Я соображать начала нескоро, и первое, что сделала, забралась повыше. То, что это Алтарь, узнала уже от вас, когда услышала, что вы о нем говорите. Хорошо, что Шарль полез наверх: у меня сил уже не осталось звать вас. Если бы не он, так и осталась бы там, как жертва, - она поежилась, представив себе, что ее могло ждать. - Эден, что ты им сказала? - Аннет в ужасе смотрела на свою младшую подругу. - Я молчала, как рыба, но они особо и не спрашивали. Посадили меня в какую-то комнату, которая - как домик улитки, и качали прямо из мозгов. Я ничего не помнила ни о себе, ни о своей жизни, кроме того, что знала про нашу экспедицию. - И того, что тебе поручили? – Портос, оказывается, не упустил ни слова из рассказа израильтянки. – Друзья, я, кажется, согласен с Атосом: нам уже нечего здесь делать, разве что ждать прихода Мордаунта. Я не прочь с ним поговорить по-душам. - Атос! – д’Артаньян перевесился через край стены, придерживаясь рукой за массивный камень. – Поднимитесь ко мне, желательно с Арамисом. И поживее. Портос и виконт пока постерегут дам; только спрячьтесь, не торчите на виду. Друзей не пришлось просить дважды. Пока Портос и женщины вместе с хранящим молчание Раулем прятались в скалах, они быстро и ловко взобрались к гасконцу. Едва приметный на фоне неба силуэт сделал им знак приблизиться, и все трое склонились над местом, где, как повествовала книга «В пустыне», на алтаре было воздвигнуто золотое изображение Тельца. - Смотрите! – д’Артаньян сделал знак, и все трое телами своими заслонили свет крохотного фонарика, в луче которого тускло блеснул желтым кусочек металла. - Золото! – тихо ахнул Арамис. – Столько лет, и что-то еще сохранилось! Крохотный кусочек золота, переживший тысячелетия! Сколько всего произошло в мире, рождались и умирали царства, гибли народы, а этот крохотный слиток драгоценного металла – все, что осталось от идола, рожденного неверием и нетерпением народа, продолжал покоиться среди камней алтаря, на котором он царил так недолго. - Удивительно! Каждый шаг, каждый камень здесь, подтверждают, что все это не выдумки, что история Исхода – правда. – Граф де Ла Фер поднял голову и обвел задумчивым взглядом темные скалы. Луна спряталась за неведомо откуда взявшимся в пустыне облаком, и только призрачный свет Млечного пути освещал окрестности. - Это действительно Алтарь. Значит, надо искать место, где разбил Скрижали Моисей, на склоне горы. Будем руководствоваться тем, что написано в Священном писании, - бывший епископ решительно поднялся и, прихватив кусочек золота, который он спрятал в карман куртки, стал осторожно спускаться со стены. - Арамис, зачем вам этот кусочек металла? – удивился д’Артаньян. - Для радиоуглеродного анализа, - пробурчал ученый богослов. – А вдруг получится узнать точную датировку события. Если она совпадет с тем, что утверждает книга «В Пустыне», я окончательно поверю в истинность Писания. Атос, услышав эти слова Арамиса, только головой покачал: он давно подозревал, что вера его друга была основана не на любви к Богу, а на привычках и ритуалах, заложенных в него еще со времен семинарии. Воистину, господин епископ жаждал, чтобы Бог признал его скорее, чем он признает Бога. Оказавшись в новой для себя ситуации, Арамис очень быстро нашел для себя духовную нишу, заключив своеобразный союз между верой и атеизмом. А находки, которые им привелось сделать во Франции и здесь, в пустыне, только укрепили его в этом компромиссе. Существование инопланетян как нельзя лучше вписывалось в это мировоззрение. Но господин епископ ваннский не подозревал, что Истина совсем рядом, и она совсем не похожа на ту, что казалась ему уже бесспорной.
stella: Глава 6. Истина. Искать сокровища, руководствуясь лишь священным текстом – занятие неблагодарное, а еще и опасное. Но так была найдена Троя, так предприимчивые авантюристы нередко отыскивали многие захоронения, раскапывали курганы, идя за старинными легендами, находили клады, имея в руках лишь обрывки карт. На рассвете Арамис и д’Артаньян незаметно пробрались на склон горы. У ее подножия отчетливо видна была опаленная божественным огнем вершина. Чтобы довести до такого состояния камень, нужна была температура в тысячи градусов. Несколько камней, скатившихся со склона, матово поблескивали своей стекловидной поверхностью. - Смотрите! – гасконец поднял один и протянул Арамису. – Я не много в этом смыслю, но камень оплавлен. - Да, - д’Эрбле принял находку из рук бывшего мушкетера. – Интересно, каков он внутри? – он огляделся, ища, чем бы попытаться разбить это вещественное доказательство, и, найдя подходящий камень, стукнул их друг о друга. Неожиданно легко стекловидный кусок раскололся, и друзья увидели, что поверхность его действительно покрыта оплавленной коркой, а внутри он стал пористый и хрупкий. - Представляете, что там творилось, наверху? – задумчиво произнес д’Артаньян. – Там бушевали адские вихри. - Или садился корабль Пришельцев, - многозначительно произнес Арамис. – Отсюда и вся история. Они вели народ из Египта сюда, вели с помощью огненного столба, опекали, давали что есть и пить только для того, чтобы на этой горе заставить полудикий еще народ внять вождю, поверить в свободу. Д’Артаньян, мы обязаны найти все, что осталось от первого наследия! - Если только нас уже не опередили! – гасконец протянул руку, указывая на склон, и Арамис увидел людей, которые поспешно спускались со склона. Это была группа местных жителей, но среди них выделялся светловолосый европеец, который явно командовал отрядом. - А ведь Атос прав: наш старый знакомый пожаловал собственной персоной! – процедил сквозь зубы Арамис. – Надеюсь, его дражайшая мамочка осталась там, где ей и положено – в Аду. - Я очень на это надеюсь, - кивнул на его слова д’Артаньян. – Не говоря уже о том, что ни мне, ни Атосу такая встреча не рисуется в радужном свете. Однако, что они там делают? - Похоже, то же, что и мы: ищут среди камней, - Арамис прикусил нижнюю губу. – Черт, они именно на том месте ищут, где я и рассчитывал проводить поиски! Что будем делать, шевалье? - Ждать и смотреть! – и д’Артаньян, в подтверждение своих слов, прилег за ближайшим валуном, сделав знак Арамису последовать его примеру. – Если они что-то найдут, мы вернемся к друзьям и решим, как нам отобрать их добычу. - У меня предчувствие, что Атос окажется прав, - недовольно пробормотал д’Эрбле, устраиваясь рядом с мушкетером. С полчаса ничего не менялось в окружающей обстановке: друзья внимательно следили за каждым движением людей на склоне, которые так были увлечены своим занятием, что не смотрели по сторонам. Правда, их командир не дремал: зорко следил за горизонтом, но еще больше – за своими людьми. Солнце стремительно, как это всегда бывает в южных широтах, поднималось над горами, и начинало основательно припекать. К счастью, французы оказались в тени валуна, что давало им двойное преимущество: тень и то, что их тела незаметны были в густой синеве, отбрасываемой камнем на землю. Пронзительный синий луч увидели сразу и Арамис с другом, и светловолосый командир на склоне. Арамис вцепился в руку гасконца, всем телом подавшись вперед, но д’Артаньян, с силой надавив ему на плечо, заставил Рене вновь вжаться в камень. - Тише, друг мой, не нервничайте так явно. Пусть сделают за нас всю работу, а потом мы подумаем, как нам заполучить их себе. - Вы думаете, он выпустит такую добычу? – горячо зашептал Арамис. – Да он зубами вцепится в добытые с таким трудом кристаллы, и без боя мы ничего не получим. - Значит, мы будем драться, если это потребуется! Но не сейчас! Поверьте мне, Арамис, я не меньше вас не хочу возвращаться с пустыми руками. Но смотрите, смотрите же! Тихое восклицание гасконца заставило Арамиса вглядеться внимательнее в то, что происходило на склоне горы. Синие искры вспыхивали в разных местах, отмечая осколки, которые горели под лучами стоящего уже высоко солнца. И под его лучами кристаллы выбрасывали на окружающие склоны смертоносные синие стрелы, которые превращали в пар все, что попадало под их действие. Камни шипели и испарялись под воздействием неведомой энергии, люди отступали в страхе перед этой силой, а раздавшийся дикий крик заставил обратить внимание на одного из арабов, попавшего под прямое действие луча, от которого он не успел отпрянуть. Человеческая плоть превратилась в пар куда быстрее, чем исчезали под воздействием космических температур мертвые камни. Со священным ужасом смотрели люди, как расправляется необузданная стихийная сила с наглецами, посмевшими посягнуть на эту мощь. Светловолосый что-то прокричал на арабском, и друзья по его жестам и командам поняли, что он гонит своих рабочих собирать осколки, пока их еще не сложно заметить в щебне, в который превратились камни на склонах горы. Но желающих повиноваться не находилось. Тогда европеец выхватил из складок своего просторного одеяния короткоствольный автомат, и направил его на сбившихся в кучу арабов, что-то недовольно галдевших на своем гортанном языке. Угроза подействовала, и рабочие взялись подбирать осколки, причем светловолосый требовал каждый найденный камешек тут же отдавать ему. Человеческие фигуры сновали взад-вперед по склону, пока, наконец, начальник не поднял руку, убедившись, что дальнейшие поиски ничего не приносят. С довольным видом он склонился над коробом, в который складывал найденные камни и захлопнул крышку, блеснувшую тусклым металлом. - Черт! – сквозь зубы ругнулся мушкетер, не спускавший глаз с арабов и напряженно подсчитывающий каждый принесенный обломок. – Арамис, их у них не меньше сотни набралось. Какой же величины были эти кристаллы? - Где-то с локоть высотой. Видимо, Пророк с такой силой их швырнул, что они треснули по линиям напряжения: оттого так много осколков. Неужели нашли все? - Сомневаюсь. Но надо их… - он не договорил: со стороны алтаря раздались голоса. Говорили на русском: язык д’Артаньяну на слух был знаком, он не раз его слышал в тренировочном лагере, где было несколько русскоязычных израильтян. Но эти голоса звучали возбужденно, и чуткое ухо гасконца быстро ухватило суть: говорившие были пьяны, и пьяны изрядно. Пять человек выбрались из тени на яркий свет, и Арамис едва не расхохотался, настолько неуместным было появление развеселых путешественников. Четверо были европейцы, пятый - проводник-бедуин. - Эй, вы там, наверху! – окликнул по-английски собирателей камней невысокий мужчина лет пятидесяти, грузный, небрежно одетый, но уверенно державшийся несмотря на изрядное опьянение. – Что за камушки собираем? - А вам какое дело? – откликнулся светловолосый. – Что надо, то и собираем. У нас археологическая экспедиция. Изучаем местные стоянки времен неолита. - А мы тоже археологи, - хохотнул еще один русский. – И нам тоже камушки эти нравятся. А не поделитесь ли, приятель: у вас их много? - Идите-ка, господа, своей дорогой, или разговор у нас будет другим! – огрызнулся тот. - Но-но, не стоит нам угрожать, - русский вдруг протрезвел, и из добродушного пьяницы показал зубы матерый волк. – Мы тоже вооружены, и нас здесь, с нашей охраной, будет народу побольше, чем у вас. Так что - советую поделиться. - Да кто вы такие, чтобы нам указывать? - Мы – русские археологи, и здесь мы по приглашению властей. А кто вы, господа? - Я же вам сказал: мы тоже археологи, и у нас разрешение от наследника престола на поиски артефактов. - А ваше имя? - Я вполне мог бы и не удовлетворить ваше любопытство, но вежливость велит. Я - Джон-Френсис Винтер, если вам мое имя что-то говорит. - Англичанин, значит. Ну, что же, тогда попробуем договориться как коллеги. Нам приглянулись ваши находки, но все мы и не требуем: ограничимся парочкой образцов. Нас не интересует, как это будет выглядеть, если сложить вместе все осколки, нам достаточно и нескольких камней, чтобы знать, как это работает. - Дьявол, Арамис, - пробормотал едва слышно д’Артаньян на ухо товарища, - не слишком ли много соискателей собралось на этом месте? - Тише. Пусть разбираются друг с другом, а наше дело – прийти на место разборки, - коварно улыбнулся д’Эрбле. Теперь у французов было время рассмотреть четверку русских. Что-то неуловимое во внешности и в манере держаться объединяло этих людей, и понадобилось несколько минут, чтобы понять, что это была уверенность в себе и своем праве чего-то требовать. Эти люди привыкли командовать. Не править, а именно распоряжаться окружающими. Властность в жестах и словах, ощущение вседозволенности, которую дают большие, очень большие деньги, жесткость, которая порождается конкуренцией на рынке – все это говорило, что четверо пришельцев из России давно перешли из разряда авантюристов в категорию крупных боссов. - Какие-то крупные бизнесмены, или, как их принято там называть - олигархи, - пожимая плечами, поделился своими наблюдениями с другом д’Артаньян. – Какого черта им здесь надо? - Скорее всего, официальным предлогом была даже не экспедиция, а отдых на лоне природы в первобытной обстановке. Нынче это в моде – возвращение к истокам, - Арамис согласно кивнул головой, потом вытащил небольшой, но мощный бинокль и, внимательно следя, чтобы луч солнца, отразившись в стеклах, не выдал место, где они прятались, стал рассматривать англичанина и русских. В том, что столкновение Винтера с новоприбывшими неизбежно, он не сомневался. - Я вам представился. Остается и вам сообщить свои имена. Хотелось бы понять, с кем я имею дело, господа, - Винтер даже не пытался скрыть нетерпение в голосе и жестах. - Мы из России, вот и все, что вам следует знать. А вы – англичанин. Если предположить, что вы здесь оказались не без помощи вашей разведки… - А вы – не без участия вашей, - подхватил Мордаунт, понимающе оскалившись улыбкой, что странным образом сделало его похожим на волка. – Но это не повод вести с вами переговоры, и не причина, по которой мы намерены вам уступить хоть один кристалл. - Вы хотите все решить силой? – русский даже не скрывал своего изумления. – Вы думаете, мы вам угрожаем из страха? - А вы решили, что численное превосходство дает вам преимущество? – Мордаунт все еще улыбался, но в этой улыбке была уже не угроза, а непоколебимая решимость. Русский сделал движение, и из-за камней выступили вооруженные люди. Их было много, и они взяли своих хозяев в защитное кольцо. Дальнейшее произошло молниеносно: Мордаунт, все это время что-то искавший в своем металлическом ящике у ног, выхватил оттуда кристалл и повел им по цепочке охраны. Ослепительный луч накопившего солнечную энергию камня сделал свое дело: крики боли и ярости, сожженные тела, беспорядочная стрельба – и тишина, которую не нарушали даже стоны раненых и умирающих: стонать было некому. Из четверых русских остался один, тот самый, что заговорил первым. Он застыл, как соляной столп, не в силах ни поверить, ни осознать происшедшее. На все ушло секунд тридцать: это даже нельзя было назвать боем – скорее хладнокровное уничтожение противника. Мордаунт встал во весь рост, уже не опасаясь ничего, но все еще держа в руках фантастический камень. - Убедились? А я предупреждал, что численное превосходство ничего вам не даст, и вот теперь вы один на один со мной. Я надеялся, что мое имя что-то вам скажет, но, видимо, вы так и не поняли, с кем вас столкнула судьба. Хорошо, я вам скажу второе свое имя, может, оно вам прояснит ситуацию. Я – Мордаунт! – и, увидев, что и это имя не произвело впечатления, добавил: - Сын миледи, супруги графа де Ла Фер. – Что-то шевельнулось в глазах олигарха, он провел рукой по глазам, стирая пелену страха, и тогда сын миледи добавил еще одно имя: Атос. На этот раз русский вспомнил: то ли прочитанную книгу, то ли какой-то фильм, во взгляде появилось понимание, и он попытался что-то сказать, но губы не слушались его, и он замычал, отчаянно тряся головой. Весь хмель давно выветрился из него, но пережитый ужас от гибели троих спутников и охраны, казалось, помутил его рассудок. Мордаунт же ждал – терпеливо ждал, когда его противник будет в состоянии общаться. В его светлых глазах читался интерес естествоиспытателя, увидевшего напуганного зверя и терпеливо поджидающего, когда тот придет в себя настолько, что начнет действовать. Но у русского не осталось ни сил, ни желания сопротивляться. Правда, он понимал, что то, что его оставили в живых, не было простой случайностью: за свою жизнь ему придется платить, и цена может оказаться непомерной. - Ну, что, пришли в себя? – как ни в чем не бывало поинтересовался Мордаунт. - Соображать можете? Имени вашего я спрашивать не стану, мне оно и так хорошо известно! - Откуда? – шевельнул пересохшими губами русский. - Ну, не будьте так наивны – мы за вами следим еще со времен вашей Перестройки, ваши интересы уже тогда выходили за пределы вашего бизнеса. Думаете, мы поверили, что вы приехали в этот район на уик энд? Ваши доходы и доходы ваших покойных приятелей превысили уже бюджет крупной европейской страны, но вам этого мало: вам нужно супер оружие, и вы надеялись его здесь получить. Руки у вас коротки, господа. - Руки действительно коротки, потому что вы не доросли еще до осмысления того, что держите в них! – голос, раздавшийся ниоткуда, заставил всех действующих лиц (и стоящих друг против друга, и засевших в тени камней) замереть. Новое действующее лицо соткалось из воздуха: невысокий, средних лет человек самой заурядной внешности – такие в толпе не замечаются, такие лица не вспоминаются: идеальная кандидатура для слежки за объектом. Одетый в светлые шорты, из которых торчали худые, волосатые ноги, кожаные сандалии и распахнутую на груди рубашку, безоружный, и с непокрытой лысеющей головой при густой, тщательно подстриженной рыжеватой бороде, он выпадал из мизансцены спектакля, разыгрывающегося на пустынных подмостках горы Синай. Чуть покачиваясь с носка на пятку, засунув руки в карманы давно нестираных шорт, он исподлобья рассматривал стоящих перед ним русского и англичанина, которые уставились на него, окончательно потеряв дар речи. - Чем обязаны? – выдавил, наконец, из себя Мордаунт, который, как видно, незнакомца узнал. - Можно подумать, ты не догадываешься? – пожал плечами тот. – За тобой, действительно, нужен глаз да глаз: того и гляди, что-то присвоишь, что плохо лежит. - Я, между прочим, дворянин, ваша милость, - вскинулся англичанин. – Не стоит мне приписывать манеры какого-то плебея. - Я не приписываю, я просто отмечаю факт, - пожал плечами новоприбывший, и почесал колено, на котором светился приличный синяк. – Вечно я при переходе где-то должен ушибиться, - недовольно поморщился он. – Д’Артаньян, д’Эрбле, кончайте прятаться, все равно я знаю, что вы неподалеку. Идите сюда, есть серьезный разговор. Два друга, ни слова не возразив, приблизились к группе, хотя их появление вызвало злобный жест Мордаунта, не ожидавшего такого поворота дела. - Ну, ладно, эти, - бородач кивнул на французов, - хоть имеют разрешение находиться на Земле, но вот как вы, господин Мордаунт, умудрились сюда пробраться? Вам же никто своего соизволения не давал, пропуск не подписывал! Опять козни вашей мамаши? Петр, а вы что уставились на меня, как на новые ворота? – он окинул русского путешественника оценивающим взглядом. – Я о вас все знаю, вы кандидатура на ближайший переход. Так что позвольте представиться: ваш тезка, св. Петр, а еще у меня должность – Привратник. - Трагедия превращается в фарс, - почти неслышно пробормотал Арамис. - Но-но, поосторожнее! – живо обернулся к нему бородач. – Как отпустили, так и вернуть можем! – угрожающе добавил он, и в ту же минуту появился еще один участник действа: элегантный господин, облаченный в безупречный смокинг, непринужденно, ни разу ни оступившись, не подскользнувшись на оплавленных камнях, не спеша приближался к собравшимся, спускаясь с самой вершины горы. Заметили его только тогда, когда он показался из-за валуна, но само его явление, при котором все, кроме русского Петра, вытянулись по стойке «смирно», говорило само за себя: стало ясно, что прибыл босс. Он внимательно оглядел присутствующих и покачал головой, явно недовольный то ли представшей ему компанией, то ли диспозицией. - Остальные где? – недовольно вопросил он. - Сейчас доставим, Хозяин! – бодро заверил св.Петр. - Поживее, дружище: времени у нас почти не осталось, а вы знаете, что у нас еще куча дел. Как только переговорим – сразу же и отчаливать будем! - и, без всякой паузы, он что-то негромко произнес на совсем уже непонятном языке. Св. Петр как-то внешне подтянулся, даже линялые шорты стали на нем выглядеть, как армейские брюки. Казалось, еще секунда, и он козырнет своему генералу, как бывалый капрал, но тот только кивнул головой, и Петр исчез. Только тогда господин в смокинге обратился к русскому, оглядев его с ног до головы спокойным и внимательным взглядом. - Да, не повезло вам, что и говорить, господин Ефимов. Но пусть вас утешит: еще больше не повезло вашим приятелям. А ведь было вам предостережение не отправляться в эту поездку, но вы так пренебрежительно отнеслись к сообщению в вашем телефоне! Ваши товарищи оказались не умнее вас. Так кто же кого убедил ввязаться в эту авантюру? - Нас убедили, - неохотно пробормотал Ефимов. – И очень убедительно попросили. - Пригрозили? - Ну, вы же сами должны понимать, что людям нашего уровня грозить бесполезно: нам пообещали. - Деньги? - В этом мы не нуждаемся. - Власть? - Да. - Неограниченную власть, если вы предоставите хоть один кристалл? Ефимов только опустил голову, не в силах добавить хоть слово. Незнакомец отвернулся от него, и посмотрел на французов, и на двух женщин, робко жавшихся друг к другу, - Доставили! Отлично! Мордаунт стоял в стороне, по-прежнему сжимая кристалл в руке. - Дай сюда! – господин протянул руку, и камень, сверкнув гранью, вырвался из рук англичанина и плавно переместился к неизвестному. Не глядя, тот скомандовал: «Петр, кейс подбери!» Бородатый усмехнулся, и подойдя к Джону-Френсису, спокойно отобрал металлический чемоданчик. Судорога пробежала по лицу англичанина, но он даже не сделал попытки воспротивиться такому решению. - Тут все? – поднял брови хозяин. Мордаунт пожал плечами: «Собрали все, что нашли». Неизвестный открыл чемодан, руки его застыли ладонями вниз над его содержимым, и слабое сияние возникло над собранными осколками. Что-то происходило там, на дне кейса, невидимое для окружающих, что-то, что требовало от манипулятора немалых усилий, потому что лицо его застыло, как у мраморной статуи. Наконец он опустил руки, и они повисли вдоль тела. - Не хватает трех осколков, - сухо сообщил он окружающим. – Господа, у кого камни? - Надо обыскать бедуинов: господин Винтер мог недосмотреть, и они припрятали камушки, - невинным голосом предположил д’Артаньян. - Исключено! – безаппеляционно возразил Мордаунт. – Я следил за каждым и с каждой ходки отбирал камень. - Вы обыскивали своих людей? – настаивал капитан мушкетеров. - В этом не было нужды: они слишком хорошо меня знают и не стали бы рисковать. - Тогда остается вариант: господин Ефимов… или его покойные друзья. Русский замотал головой и неожиданно повернулся к Аннет и Эден: «А почему вы их не подозреваете?» - Они не были здесь, когда собирали камни. - Вот, возьмите! – неожиданно Эден выступила вперед, держа на раскрытой ладони два небольшие камня. – Это все, что нашлось у Фархада. - У Фархада? – теперь уже подскочил к ней Бражелон. - Да, это было у него в портмоне. Я обыскала его. - Обыскала? Где вы его видели, Эден? – потрясенный до глубины души, Рауль едва сдерживался, чтобы не схватить девушку за плечи и не начать трясти ее. – Что с ним? - Я его обыскала! – упрямо повторила израильтянка, опустив глаза. - И он позволил? - Ему было все равно, - пробормотала Эден в полной тишине. - Вот это девчонка! – Мордаунт даже головой закрутил от восторга. – Ай да умница, поняла, что церемониться не надо. Как ты его прихлопнула? - Как надо было, так и поступила, - дернула плечом Эден. – Он совсем голову потерял при виде этих камней. Он все диски на них перенес: как, это осталось его тайной. - Так здесь вся программа? – неизвестный пристально и спокойно рассматривал девушку. - Не знаю, проверять у меня негде было, - Эден зябко передернула плечами. – Он, как увидел меня, прямо взбесился: я ему помешала. - Да где же ты его нашла? – не выдержал д’Артаньян. - Он нас нашел: он был среди рабочих этого господина! – и она мотнула головой в сторону Мордаунта. Все взгляды устремились на англичанина, который надменно откинул голову, всем своим видом показывая, что он не намерен ничего объяснять. - Мы с Аннет отошли в сторону, когда увидели Фархада. Он прятался за камнями и что-то колдовал на ноуте; у его ног лежал кляссер с дисками. Он уже заканчивал работу, когда мы его нашли, захлопнул крышку и спрятал что-то в портмоне. Я его окликнула, он поднял голову, страшно изменился в лице, и поспешно сунул кляссер под крышку ноута. Я ему помахала рукой, приглашая к нам, а он что-то нажал на компе, и отошел в сторону. Ноутбук загорелся, и таким жарким пламенем, что только кусок оплавленного металла и остался. А Фархад, странно улыбаясь, пошел к нам. Я сразу подумала, что здесь что-то не так, странный он был какой-то, словно загнанный зверь. Подошел к нам с Аннет, и не понять было: то ли улыбается, то ли болит у него что-то – какой-то оскал на лице прямо. - И что вы сделали? – незнакомец чуть склонил голову к плечу, уже не скрывая своего интереса к действиям Эден. - Он бросился на меня: у меня не было выбора, а я ведь проходила военную подготовку в боевых частях. Мое тело меня не подвело, сработало на все сто. - Она свернула ему шею, что тут думать! – не выдержала молчания Аннет, и с уважением посмотрела на юную свою подругу. – С такими бойцами не шутят. - Не шутят, - повторил виконт, почти со страхом глядя на израильскую солдатку. – Но я бы хотел все же знать, нельзя ли было как-то избежать… - Нельзя! – резко оборвал его д’Артаньян. – Эден Азулай сделала то, что должна была: она защищалась, а перед ней был враг. Мы недооценили этого парня, не поняли, что в определенных обстоятельствах он может быть опасен, а его одержимость наукой стала угрозой для всех. Слава Б-гу, что все так закончилось. - Славите меня? – вдруг широко улыбнулся незнакомец. – Хорошо, что у вас в душе и памяти всегда присутствует некая сила, не дающая вам поверить в собственную непогрешимость. Пришло время объяснить вам все. А теперь – смотрите! – он достал из кейса два параллелепипеда сантиметров сорок высотой, держа каждый на ладони, как игрушку. Только присмотревшись, можно было понять, что ладони его не касались кристаллов, и те парили на расстоянии в несколько миллиметров от его рук. От камней исходил слабый, мерцающий свет, а в глубине густо-синих кристаллов гасли и разгорались искорки огня. - Так вот они какие, первые Скрижали, - Арамис не сводил глаз с этого чуда из легенд. - Скрижали! – с благоговением прошептала Эден, не решаясь даже руку протянуть к артефактам. - Никогда не думал, что смогу увидеть эти камни воочию, - Атос на шаг выступил вперед. – Я не мыслю себе, что эти сокровища когда-то должны попасть в человеческие руки, - тихонько произнес он, ни к кому не обращаясь, - но незнакомец, без усилий удерживавший на руках массивные камни, его услышал и улыбнулся. - Правильно вы думаете, граф де Ла Фер: эти сокровища не для рук человеческих. Пройдет еще немало времени, пока станет ясно, способно ли человечество оценить и применить не во вред себе хотя бы малую часть того, что содержат эти кристаллы. Но знать правду вы можете и должны: хотя бы для того, чтобы понимать, что произошло на этом месте тысячи лет назад. Пройдемте со мной: пришло время восстановить правду обо всем, что произошло на этом месте. Он шел вверх по склону так же легко и непринужденно, как и спускался, и ни один камешек не скатился у него под ногами. Следовавшие за ним люди не могли похвастаться такой же легкостью: их мучила жажда, лучи солнца палили нещадно, вызывая миражи и маня потоками несуществующих рек. Наконец, совершенно измотанные подъемом, они достигли вершины горы. И тут их словно накрыло невидимым куполом: жара отступила, лучи солнца смягчились, а легкая, приятная прохлада после неистовой жары ознобом прокатилась по телу. Незнакомец обернулся и улыбнулся им со всей приветливостью, на какую был способен. - Располагайтесь, дорогие гости. Устраивайтесь, как кому удобно: разговор у нас, все же, не на полчаса. Кое-кто из вас уже догадался, кто мы с Петром, некоторые знают нас по иной жизни, ну, а остальным я объясню то, что им еще непонятно. И снова ниоткуда возникли удобные кресла и столики, уставленные напитками и неведомыми закусками. Но уставшим людям было все равно: после всего пережитого никто не думал об очередной ловушке: они приняли приглашение и отдали честь предложенным яствам. - А теперь поговорим, - заботливый хозяин окинул внимательным взглядом собравшуюся аудиторию: его слушатели поневоле были сосредоточены и собраны. Каждый понимал, что сейчас им будет рассказано нечто, что в корне перевернет их представление о мире. – Итак, начнем с вас, господин д’Артаньян. Вы, как и четверо ваших друзей, оказались в этом мире только потому, что приняли условия игры. Вы знаете, что возврата вам не будет? - Знаем, - коротко кивнул бывший капитан мушкетеров. - Вы знаете, кто я и кто, так называемый св. Петр-привратник? - Мы думали, что знаем, - пожал плечами д’Артаньян, - но, кажется, мы сильно ошибались. С божественным вы связаны мало. - Смотря что считать божественным, - без тени улыбки ответил тот. – Но среди вас есть и люди, которых принято называть атеистами, поэтому отбросим все условности. Я хочу вам рассказать историю, которая обросла мифами и легендами, хотя все было на самом деле во многом так, как описано в книге «В пустыне». – Долгая пауза последовала за этими словами. – Да, у нас действительно времени меньше, чем хотелось, но я успею рассказать вам все. Но и вы должны мне пообещать не распространяться об услышанном ни в прессе, ни в средствах массовой коммуникации. Эта тема пока – для узкого круга. К сожалению, держать все и дальше в тайне не удастся, но те, кому известны кой-какие детали, сами заинтересованы в молчании. - Так значит – все же Пришельцы? – вырвалось у Аннет. - Да, - дружелюбно кивнул ей инопланетянин. – Вам не верится? - Вы выглядите совсем как мы.
stella: - Наши технологии позволяют нам сохранять человеческий облик. Но вернемся к нашей теме. Как вы могли сами убедиться, именно так и обстоят дела: соблюдение секретности. Ваша планета давно привлекала идеальными условиями для развития цивилизации гуманоидов. Климат, достаточно мягкий, но и не дающий возможности жить безмятежно, богатейшая фауна и флора, и, самое главное, высшие приматы, способные принять генные изменения своей наследственности. Короче, мы внедрили нужный ген одной паре индивидов и сами были поражены, как легко и быстро были они восприняты. Понадобилось совсем немного времени (конечно, в историческом плане) и в ваш мир пришел новый, активный вид, который успешно скрещивался с уже существовавшим ранее неандертальцем. Но все это вы уже знаете, ваша наука достигла уровня, когда смогла раскрыть эти тайны самостоятельно. С этого момента наша цивилизация только наблюдала за вами, предоставив человечеству действовать самостоятельно, и вмешиваясь только в самых экстремальных случаях. А потом в мир пришел человек, который додумался то единого бога. Предлог был отличный, толчок был дан: использовать веру, как стимул к активному познанию мира. И мы снова стали следить за вашей планетой – появился шанс привить вашему человеку основные принципы существования. Когда на горизонте возник Моисей, решение было принято: кандидат оказался достойным и помощь ему была гарантирована. Мы вели его и его народ до этой самой горы: раскрыли для него море, защитили от войск фараона, привели к подножию, научили основным догмам веры, и, самое главное, решили дать багаж на века – подарили эти Скрижали Завета и сорок дней обучали обращению с ними. По окончанию этого срока Моисей стал бы передавать эти знания своим соплеменникам, а те – медленно, но, верно, распространять их по земле. Но, я думаю, вы и сами знаете, что произошло дальше. Жадность, зависть и глупость сказали свое слово, и все пошло наперекосяк. Моисей оказался прозорливее нас, он понял, что наш дар был преждевременным. Десяти принципов существования человека оказалось тоже много – и по сей день это для вас недостижимый идеал. Шестеро из вас знают, что смерть – понятие относительное. Пятеро приняли решение и вернулись в мир людей. Вы прекрасно знаете, что обратного хода не будет – вы теперь обычные люди, и, когда закончится ваш земной путь, вас ждет судьба всех людей. Только нас уже не будет рядом: мы уходим окончательно, явление матаморфов в ваш мир убедило нашу цивилизацию, что вы достаточно созрели, чтобы самим бороться с напастями из Вселенной. Теперь только вы, и только ВЫ отвечаете за судьбу своей цивилизации и своей планеты. Сумеете распорядиться правильно, сумеете сохранить планету – тогда сумеете и найти нас. Мы ждем вас, как равных – в противном случае нам говорить не о чем. Господин Егоров – вы можете донести до вашего правительства то, что увидели и узнали. Я надеюсь, что при вашей системе секретности это никуда дальше не уйдет. Израильские власти уже информированы, а они умеют, если очень надо, молчать. Госпожа Аннет, вы, если не сумеете молчать – просто обо всем забудете. А вы, господа французы – с вами мы с Петром знакомы давно, вам ничего объяснять не надо – живите земной жизнью, сколько вам суждено. А теперь – прощайте. - А я, что со мной? – неожиданно подал голос Мордаунт. - А вы возвращаетесь туда, откуда явились. И уже не придется вам прыгать из мира в мир: на вас наложены такие ограничения, что вам не удастся принять материальную форму. Скрижали отправляются с нами. Кто знает, может быть мы встретимся в далеком будущем, и тогда будет видно, доросли ли вы до них. Прощайте. – Инопланетянин приложил ладони к невидимой стене, и вся компания ощутила, как дрогнула почва у них под ногами, и стремительно стала отдаляться вершина горы. Несколько секунд, и они уже стояли у ее подножия. А вершина зажглась ярким пламенем, потом от нее отделился огненный шар и почти мгновенно исчез. Они стояли совсем одни среди скал, а вдали начали золотиться вершины гор. Занимался новый день.
stella: Послесловие. Город в прицеле. Д’Артаньян со вздохом сложил ветхие свитки в маленький сундучок, и задвинул его в нишу под подоконник. Уцелели они здесь, наверное, потому что нынешние хозяева старались сохранить правое крыло в первозданном виде. Когда он появился в замке первый раз, и осторожно поведал его нынешним хозяевам, что он является истинным хозяином этого дома и у него имеются документы, удостоверяющие его права, хозяйка упала в обморок, а у хозяина начался нервный тик. Конечно, хорошо, что когда-то он догадался все эти документы на наследство, которое давным-давно размотали его предки, сложить в сундучок и вернуть из Парижа в отцовский замок. Каким-то чудом сундук уцелел: скорее всего потому, что никто за эти четыреста лет не взялся за ремонт этого крыла всерьез. Как владелец поставил его в нишу, так и стоял он в ней все эти долгие годы, и этот факт убедил чету нынешних владельцев, что их предшественник говорит правду. Окончательно они поверили ему, когда, сбив замок, он достал ветхие свитки, на которых выцветшими чернилами, гусиным пером, были написаны все дарственные, скрепленные королевскими печатями. Нынешние хозяева, в конце-концов, смирились с фантастическим явлением своего немыслимо дальнего предка: он особенно ни на что не претендовал, в родных краях бывал редко, а когда наведывался, то ограничивался пребыванием в этом, старинном, крыле, которое ему и отвели к общему удовлетворению. По-договоренности, эти комнаты остались за ним, как и кухня, и второй этаж, где помещалась спальня и комната для гостей. В кухне даже уцелел стол, который Шарль д’Артаньян помнил еще с детства: матушка шила и вязала за ним зимними вечерами, а к Рождеству у огромного камина собирались гости из окрестных деревень и Лупиака. К д’Артаньяну гости не наведывались, а сам он предпочитал навещать друзей; вот и теперь решил съездить к Атосу, в его крохотное поместье в Русийоне. С тех пор, как закончились их невероятные приключения, друзья виделись не слишком часто: все были заняты своим обустройством, искали свое место в мире, отлично понимая, что это их последнее пристанище, и прожить оставшуюся часть жизни надо так, чтобы ни о чем не жалеть. Судьба, доставшаяся им, была невероятной, можно было бы и использовать оставшееся время, чтобы снимать сливки с былого, выступая живыми свидетелями прошедших веков, но никому из четверки друзей такое даже не пришло в голову. Каждый, в итоге, более-менее определился со своим занятием, и теперь можно было подумать о встрече. Д’Артаньян, как и в далеком прошлом, решил предпринять такое путешествие и навестить, для начала, Атоса. Бывший капитан мушкетеров слабо представлял себе, чем занимался его друг: Атос, в их нечастых беседах по Скайпу, не касался своих личных дел, больше расспрашивал друга, и только раз, зазывая его в гости, посулил отличное вино. Они виделись редко еще и потому, что гасконец был занят на службе. Да-да, д’Артаньян служил при штабе военной разведки Франции, но занятия свои не афишировал, и даже друзья его ничего толком не знали о его делах. Занимался полковник д’Артаньян борьбой с терроризмом, но в каких операциях он участвует, и куда его забрасывает служба, известно было только его начальству. Представившийся короткий отпуск шевалье решил посвятить только друзьям, не совмещая его, как частенько бывало, со службой. Зайдя в конюшню, где скучал его жеребец по кличке Лютик (в память о незабвенном даре отца д’Артаньян не устоял перед мастью лошади и дал ему это имя), гасконец потрепал его по лоснящейся морде, поцеловал теплый храп и вздохнул: «Нет, дружище, не в этот раз. Времени у меня маловато, придется воспользоваться машиной. Но я тебе клятвенно обещаю: как только вернусь, мы с тобой совершим восхитительную прогулку в Лупиак». Собрался военный за 15 минут, кинул в машину дорожную сумку, распрощался с хозяевами, поручив им Лютика, которого нынешний хозяин усадьбы, большой любитель лошадей, очень любил и холил, и погнал свой «Ситроен» по извилистым дорогам Гаскони к ему известному замку Тур де Турен. Дорогой д’Артаньян размышлял: это было его любимое занятие в пути, а дорога, стелющаяся под колеса ли машины или под лошадиные копыта, только упорядочивала его мысли. Он предупредил Атоса о своем приезде, и, как всегда после продолжительной разлуки, испытал невольное волнение, завидев у ворот знакомую стройную фигуру. Атос, еще издали приметив его машину, единственную на дороге, ведущей в его владения, поспешно вышел навстречу другу. Гасконец заглушил мотор, не спеша вылез из машины, привычно щелкнул кнопкой пульта, закрывая замки двери, и молча шагнул навстречу другу. Атос, так же молча, положил ему руки на плечи и слегка развернул к солнечному свету, пробивавшемуся сквозь густую листву: разглядывал его лицо так внимательно, словно пересчитывал каждую морщинку, ведя учет новым: теперь течение жизни отмечалось на них, как и на всех обычных людях. А потом, словно опомнившись, притянул д’Артаньяна к груди и сжал его в объятиях со всей доступной ему силой и нежностью. Д’Артаньян почувствовал, как слезы навернулись ему на глаза. - Пойдемте, мой дорогой, вам уже приготовлена комната, - Атос, все еще обнимая друга за плечи, увлек его в дом. – Вы устали с дороги и голодны. - Устал не очень, а вот есть хочу зверски, - признался д’Артаньян. – И пить хочется. - Я вам обещал отличное вино и у меня найдется, чем вас угостить, - рассмеялся граф. – И мне приятно видеть, что вы не стесняетесь признаться, что по-прежнему рады встрече. - Атос, я могу только раскаиваться, что так долго собирался к вам. - Главное, что вы выбрались, капитан д’Артаньян. - Берите выше, граф! - Полковник? – Атос, наливавший как раз вино в бокалы, обернулся. – За это надо выпить, - он протянул бокал другу. – И давно? - Совсем недавно. Так что тост будет по месту и по времени. – д’Артаньян чокнулся с графом и уселся в кресло, блаженно вытянув ноги. – Атос, я так часто мечтал именно об этом: сидеть у вас в гостиной и, потягивая вино, говорить обо всех последних новостях. - Еще поговорим, мой дорогой, а пока, - он глянул на старинные напольные часы, монументально возвышавшиеся в углу, - пора завтракать. - Но нас не звали, - заметил гасконец. - Я распорядился, чтобы накрывали на стол, - ответил ему хозяин. - У вас есть слуги? - Немного, но есть. К тому же… а впрочем, вы сами все увидите, - таинственно улыбнулся Атос. Эта столовая мало напоминала ту, куда когда-то приглашен был д’Артаньян в Бражелоне. Тяжелая старинная мебель, искусная резьба по дереву, таинственно поблескивающая серебряная посуда, переливы хрусталя – во всем этом чувствовалось богатство и вкус коллекционера. Д’Артаньян растерянно обернулся к другу: он не ожидал этой роскоши в доме Атоса, всегда предпочитавшего простор и незатейливость изыскам быта. Граф его движения не заметил, потому что в этот момент отдергивал тяжелые гардины, впуская свет в окна, забранные затейливыми витражами. Разноцветные лучи заиграли на белоснежной скатерти, создавая совсем уж фантастическую картину. Сидевшая за столом миниатюрная женщина помахала им рукой с самым непринужденным видом, приглашая присоединиться к трапезе. Д’Артаньян остолбенел: эту даму он знал слишком хорошо, но ее уверенный вид хозяйки именно в этом доме никак у него не вязался с тем, что это был дом графа де Ла Фер. - Как вы возитесь! Я просто умираю от голода, и времени у меня в обрез: сегодня у меня интервью в Монпелье, еще и добраться туда надо! - Дорогая, так вы же могли позавтракать у себя и не дожидаться нас! – от бесцеремонности дамы графа передернуло, но он сдержался. - И отказать себе в удовольствии увидеть нашего дорогого друга? Вы плохо обо мне думаете, Арман, - она протянула руку д’Артаньяну, галантно запечатлевшему на ней поцелуй. Завтрак прошел в молчании – мадам Брюнель энергично налегала на сэндвичи, обеспечивая себе запас жизненных сил, мужчины ели не спеша. Наконец, она упорхнула, одарив обоих дружеским поцелуем в щечку – и оставив на ней след помады. Атос и полковник молча переглянулись, вздохнули, - и расхохотались. - И часто она бывает гостьей? – не утерпел гасконец, и тут же извинился: - Простите меня, дорогой мой, сорвалось. Я вовсе не хотел быть бестактным. - Ничего страшного, - Атос встал и, глядя в огромное зеркало над поставцом, тщательно вытер щеку. – Издержки современного воспитания. Впрочем, мы не бываем в свете вместе, хотя она считает, что знакомство с нами ей бы очень помогло. - Так вы ведете светскую жизнь, господин граф? – д’Артаньян удивленно поднял брови. - Относительно. Когда нельзя от этого уйти. - А Рауль? В самом деле, почему я его не вижу? Где он? - Рауль? – Атос помрачнел. – Рауль никак не определится со своими желаниями. - Он нашел себе занятие? - Как сказать: я бы не назвал это серьезным делом, но он сейчас в Джиджелли. - Что ему там делать? Это место должно вызывать у него только негативные воспоминания, - д’Артаньян сильно удивился, и не скрывал, что эта новость шокировала его. - Там археологическая экспедиция: ищут следы герцога де Бофора. Потом они переберутся на Крит: есть надежда выяснить обстоятельства гибели принца. - Рауль – археолог! Никогда бы не подумал. - Ему интересно, и слава Богу! В его случае это - не худший вариант найти свое место в этом мире. - А вы, Атос? Чем вы занимаетесь? Жить-то надо на что-то, а у вас хоть и небольшой, но достаточно респектабельный дом. Ренты хватает? - Я привык обходиться малым… - Атос запнулся, перехватив красноречивый взгляд д’Артаньяна, метнувшийся по комнате, и смущенно закончил - … впрочем, у меня есть еще источник дохода. - Бог мой, граф, я не стану ни о чем вас расспрашивать. Я сегодня исключительно бестактен, но я совсем не хотел вас обидеть, или как-то проникнуть в вашу личную жизнь. Атос вдруг залился краской так, как его другу еще не приходилось видеть. - К черту, д’Артаньян! Я отлично вас понял. Вы думаете, что я, как теперь говорят, влип, но у меня еще хватает ума не попадаться второй раз на эту удочку, тем более с м-м Брюнель. У нашей знакомой совсем не те представления о женщине, что способна меня увлечь. А я, дурак, каждый раз не могу набраться смелости объяснить ей это. Она способна сконфузить любого – профессия требует. - Атос, успокойтесь, я вовсе не хотел вас вызвать на откровенность. Господи, да вы стали вспыльчивей, чем в юности. - Простите меня, я позволил себе выйти за рамки того, что разрешено хозяину, - Атос отвернулся и отошел к окну. По тому, как нервно сжимал он край гардины, гасконец понял, что граф действительно сорвался: видимо, взрыву предшествовало нечто в отношениях Армана с Аннет. - А как она уехала? – спросил он, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. – Я не заметил машины около замка. - На внутреннем дворе есть гараж и конюшня. - Вы держите лошадей? - Да, двух. - И собак? - Но не охотничьих, это требует много времени. У меня пудель и лабрадор. - И кот, - пробормотал д’Артаньян, снимая с рукава длинный рыжий кошачий волос. - Это мей-кун Изы, - рассмеялся граф, и замолчал, увидев округлившиеся глаза друга. - Судя по шерсти, очень красивый кот, - нашелся гасконец, и тут же поспешил сменить тему кардинальным образом. – Так чем же вы занимаетесь, сидя в деревне, дорогой Атос? - Иногда консультирую, а, в основном, занимаюсь переводами древних. Знаете, оказывается это прибыльное дело: теперь возник интерес к римской и греческой литературе, а людей, знающих древние языки, оказалось немного. И эта работа прекрасно оплачивается, как не удивительно. - Так вы переводчик? - Да, мне всегда это было интересно, я, если было время, переводил для собственного удовольствия, а тут, оказывается, эти гонорары могут быть средством к существованию. Д’Артаньян, едва не выпучив глаза, смотрел на графа де Ла Фер, который, не моргнув глазом, говорил о своих гонорарах за переводы с античных авторов. - Так вы работаете здесь, на природе, в свое удовольствие, и вам за это еще и платят! Это замечательно! Нет-нет, я безо всякой иронии говорю это! – воскликнул он, заподозрив, что Атос может обидеться на его слова. – Но это же не постоянно вас занимает? Вы выезжаете куда-нибудь? В Париже вы не бываете, иначе бы мы с вами там встретились уже давно. Что, так и сидите на юге? - Я люблю природу, и понемногу занимаюсь еще оранжереей и виноградником. Это вино – местное, и оно весьма недурственное. - Отличное. А скажите мне, друг мой, вы тут намерены проторчать безвыездно всю жизнь? – д’Артаньян посмотрел на друга сквозь вновь наполненный бокал. Атос, откинувшись на спинку своего кресла, перестал любоваться игрой золотистых огоньков в вине, и пристально посмотрел на старого приятеля. - Что вы затеваете, д’Артаньян? - На этот раз хочу вас вытащить на прогулку. Всего-навсего на прогулку в Ашдод. - Прямо сейчас? - Нет, в течение недели. Вам подойдет? - Да, но я не понимаю, зачем. - На месте узнаете! – д’Артаньян погладил усы, которые он категорически отказывался сбривать. – Нам давно пора собраться вместе. - Мой дом слишком мал для этого? - У вас слишком спокойно, Арман, - хитро улыбаясь, д’Артаньян отпил глоток вина. - Раньше вам всем нравилось собираться у меня. Что случилось? - Атос не поддался на уловку гасконца, назвавшего его по имени. - Это вы узнаете на месте: меня просили соблюдать секретность до конца. - Кто просил? - Уриэль. - Шпагу и пистолеты брать? – по-деловому осведомился граф. Д’Артаньян не утерпел и звонко расхохотался. Он смеялся так весело и неудержимо, что Атос не устоял и стал вторить ему. Они так развеселились, что д’Артаньян не услыхал, как подъехала машина, но Атос услышал звук захлопнувшейся двери и бросился к окну. Когда он обернулся лицом к другу, на нем застыло непередаваемое выражение: легкая оторопь вперемежку с таким выражением счастья в глазах, что и гасконец резко оборвал свой смех. Ни спросить, ни удивиться, он не успел: дверь распахнулась и на пороге появилась ОНА. То, что это Иза, хозяйка в этом доме, господин полковник понял мгновенно: на руках у нее восседал огромный, рыжий, с белым брюшком и лапами, кот. Да и вошла она в столовую так, как входят только в свой дом: спустила кота с рук, проследила за ним взглядом, а потом перевела его на вскочившего д’Артаньяна. - Изабель, позвольте вам представить моего лучшего друга… - Господина д’Артаньяна, - закончила она за графа, и протянула руку гостю. Рука была теплая, небольшая, и неожиданно сильная. Гасконец приложился к ручке положенным поцелуем, и ощутил едва уловимый запах ландышей. – Муж много рассказывал о вас, и я рада, что мы, наконец, можем познакомиться, - она сдержанно улыбнулась, усмотрев в полнейшей ошарашенности мушкетера его полную неосведомленность в теперешнем семейном положении Атоса. - Я… Атос, мадам… примите мои поздравления и… - он не выдержал, и укоризненно бросил взгляд на друга, - и уверения в полнейшей преданности вам обоим, и… - и, окончательно запутавшись, он махнул рукой. – счастья вам, друзья! - Аннет уехала? – вдруг спросила Изабель, внимательно глядя то на Атоса, то на д’Артаньяна. - Да, но она успела застать нашего друга. - Вижу у вас на лице до сих пор следы от ее прощания, - улыбнулась уголком рта хозяйка, окончательно смутив мужчин. – Она очаровательная женщина, добрая, веселая, но, пожалуй, слишком современна, - припечатала Изабо все то, что не нравилось ей в м-м Брюнель словами «слишком современна». И д’Артаньян понял, что привлекло его друга в этой женщине: она выпадала из череды тех представительниц слабого пола, что окружали их в этом мире. В ней чувствовалась та легкая отстраненность, что свойственна вдумчивым и поэтичным натурам. Отличная фигура, подчеркнутая трикотажным платьем, узел тяжелых, черных, блестящих волос, гладкий лоб, нежный овал лица, светло-карие глаза, излучающие спокойный свет: было в ней что-то от итальянских мадонн, тихих и величественных мадонн Рафаэля. В ней был внутренний стержень, ощущение собственной значительности, которая не умалялась даже рядом с его другом. - Шарль, накормить и напоить мне вас удалось; не знаю, смог ли развлечь, но отдохнуть вам бы не мешало: а потом я покажу вам свои владения, - Атос протянул другу руку и чуть сжал его пальцы. - Меня и вправду тянет в сон, - д’Артаньян с трудом сдержал зевок. – У вас все равно сейчас свои дела, а я, с вашего разрешения, отдохну немного. «И, заодно, попытаюсь понять, что же произошло с нашим другом за эти годы!» - подумал он про себя. «Тогда я наткнулся на Рауля, теперь – на жену!» - думал д’Артаньян, вытягиваясь на кровати поверх покрывала. - «Умеет Атос делать сюрпризы, этого у него не отнимешь, но женщина и вправду прелестна. Чем же она сумела его поразить?» Понимая, что расспрашивать Атоса он все равно не станет, а тот вряд ли будет откровенничать о своей жизни, д’Артаньян вздохнул, и уткнувшись носом в пахнущую ландышами подушку, провалился в сон.
stella: Они сидели на дерновой скамье среди кустов цветущего шиповника, а на траву вокруг причудливыми бабочками падали цветы белой бугенвиллии. Солнце садилось, и его лучи окрашивали цветы на земле в золотисто-оранжевые цвета. - Вы правы, Атос, жить среди такой красоты – не захочешь никуда уезжать. Я начинаю вас не только понимать: я начал задумываться о своем житье-бытье на старости лет. - Для каждого наступает такой момент, друг мой. Я хочу вам кое-что объяснить: точнее – рассказать. - Я догадываюсь, чем вы собрались поделиться, милый мой, но надо ли? Я и так все понял. - Мне хочется раскрыть вам душу, Шарль. Со мной это бывает редко, вы знаете, но я чувствую, что мне это необходимо. – Атос замолчал, а д’Артаньян вдруг подумал, что его товарищ колеблется, и сделал попытку встать. Граф положил ему руку на плечо, слегка придавив его, и заговорил. - Я приехал сюда, в это полузаброшенное поместье, потому что вдруг оказалось, что я все еще являюсь его владельцем, а за прошедшие сотни лет накопилось достаточно средств, которые никто не использовал. За четыре века проценты оказались таковы, что в одночасье мы с Раулем стали миллионерами. На наше счастье, никто не догадался приватизировать замок, никто не посягнул на наше наследство ни в одну из революций: о нем просто забыли, и мы сочли это чудом, которым грех не воспользоваться. За год удалось замок и землю привести в нормальный вид, обставить дом, и тут Рауль объявил, что он уезжает. Я не посмел препятствовать ему, да и он бы не стал слушать: он очень изменился. Я очень скучал первое время, и, чтобы хоть как-то развлечься, стал путешествовать по окрестностям. Верхом, как сами понимаете, я мог добираться в уголки, недоступные для машины. На верховой прогулке я впервые и повстречал свою Изабель. Она приехала в гости к друзьям. - Она понравилась вам, Арман? - С первого взгляда. Я забыл обо всем, а потом, когда оказалось, что она – наследница имени Монморанси по линии матери, я вообще подумал, что это все дар судьбы, которым глупо пренебречь. - А вы не подумали, что это могли быть?.. - Даже если это так, я принял это, как вознаграждение за все, что произошло со мной. У нас много общего, не говоря уже о предках. Именно Изабель надоумила меня заняться переводами, она изучала древнюю историю и знает спрос на эту науку, - он насмешливо улыбнулся, отдавая дань современным тенденциям. - То есть, вы абсолютно счастливы? – озабоченная нотка проскользнула в тоне д’Артаньяна, и чуткий Атос ее мгновенно уловил. - Если вас беспокоит, что я не отвечу на просьбу израильского друга, не волнуйтесь, я буду в Ашдоде в назначенное время, - успокоил гасконца граф со спокойной решительностью привыкшего к опасностям человека. - А ваша супруга? - Будет волноваться, но постарается сделать вид, что ничего не происходит. - В таком случае, я покину вас на рассвете, дружище, увозя ваше согласие. У меня к вам только одна просьба: пока я здесь, не говорите вашей милой жене, что я вас позвал в очередную авантюру. Мне будет неловко смотреть ей в глаза. Потом я ей все постараюсь объяснить, и надеюсь, она меня простит. Оставшееся время друзья провели гуляя, беседуя, и за ужином. Иза предоставила их друг другу, и, уехавший на рассвете д’Артаньян, всю дорогу за рулем, а потом и в салоне самолета, уносившего его из Ниццы в Тель-Авив, размышлял о том, как Атос объяснит жене свой неожиданный отъезд, и о том, что когда-то и ему надо бы задуматься, что дома его может ждать кто-то, кроме кота. Ашдод за прошедшие несколько лет расстроился в южном направлении. Появились жилые дома под пятьдесят этажей, и Арамис, закинув голову, рассматривал их с какой-то легкой завистью – у него пока не было своего дома, он опять чувствовал себя перекати-полем на просторах Европы. - Далеко, наверное, видно с последних этажей? – он повернулся к Ури, который, сидя на раскрашенном в дикие цвета надолбе, брошенном у самой воды, пытался раскурить на сильном ветру сигарету. Огонек зажигалки упрямо гас, пока, вконец разозлившись, Уриэль щелчком не отбросил общепризнанную отраву в стоящую рядом урну. - Так-то лучше, - кивнул ему д’Эрбле, принципиально не признававший табачных изделий еще со времен мушкетерства. – Я спросил, что можно увидеть с последнего этажа такого дома? - Море. Или Хайфу. Наверное… я не пробовал подниматься в такой дом. А с крыши небоскребов Азриэли видно, действительно, очень далеко. А зачем вам это знать, Рене? - Я представил, что может быть в случае обстрела. - Кому положено, уже думали об этом: не приведи Б-г. Но есть и защита. Нам надоело быть под прицелом, а последнее время им не дает покоя наш порт. Именно поэтому я и позвал всех вас, монсиньор, - он чуть поклонился, давая понять, что в курсе неких перемен в жизни бывшего ваннского епископа. - Вы понимаете, что моя миссия в Израиле теперь выглядит несколько под другим углом, - по лицу Арамиса проскользнула тонкая улыбка. - Именно об этом мне хотелось бы поговорить до того, как приедут остальные, - кивнул ему Ури. – Вы приехали, как переговорщик, вместо Младенова?* - И да, и нет. Я не являюсь больше представителем католической церкви, но есть Орден, который взял на себя задачу примирить непримиримых. И сделать это без большой крови. - Но кровь все же прольется? - К сожалению, но мы надеемся, что это будет только кровь главарей. - Вы действительно хотите и можете сделать это? - Безусловно, но, простите меня Уриэль, я уполномочен вести разговор об этом только с верхушкой ваших оперативных служб. Зачем вам мои друзья, не скажете? – уклонился Арамис от продолжения темы. - Скоро узнаете. Но сначала будет сюрприз. Компания собралась у зала торжеств, еще не очень понимая, куда и зачем их позвали. Гости съезжались на машинах, скоро все стоянки были забиты автомобилями, и все больше гостей вынуждены были добираться до зала пешком. Женщины, которые были, в основном, в вечерних туалетах, ругались сквозь зубы: израильтянки не очень привычны к высоким каблукам, и молодежь приносит на вечеринки удобную обувь, чтобы переодеться исподтишка, а то и вообще, кинув туфли под столом, самозабвенно отплясывать под орущую музыку до самой ночи. - Вам не кажется, что мы попали на свадьбу? – тихонько прошептал д’Артаньян на ухо Атосу, который хмурился, и уже несколько раз порывался уйти. Его удерживало только то, что ему была обещана встреча с Портосом. Но Портоса нигде видно не было, а, между тем, гости уже собрались, отдали должное прекрасному фуршету и, наконец, всех пригласили в зал, где друзья увидели на небольшой сцене украшенный цветами балдахин. Дорожка к нему была декорирована с завидной фантазией изящными икебанами, а по обе стороны располагались места для гостей. - Где Портос? – Атос был очень бледен. – Вы не понимаете, друзья, что мы в дурацком положении? Мы на свадьбе неизвестно кого, и без подарков! - У вас чековая книжка с собой? – прошептал д’Артаньян. - Разумеется. - Вот, и прекрасно. Там, в углу – ящик для чеков. Напишите – и опустите. Молодым деньги нужны, а с подарком можно и прогадать. Впрочем, насколько я знаю, жених… - Это не имеет значения, я все равно… - Атос не договорил, потому что, под торжественное пение, в конце дорожки появились двое малышей, которые шли, разбрасывая лепестки цветов. За ними показались молодые, остановились, перед тем, как ступить на ковер, с которого начинался их супружеский путь, и тут их повели под хупу-балдахин порознь: жениха вела пожилая дама, невесту – отец. Взойдя под хупу, где их уже ждал раввин, невеста обошла вокруг жениха, лицо ее было скрыто под вуалью, зато жених, великан почти двухметрового роста, бледный от волнения, с тревогой следил за каждым ее шагом. Атос и Арамис, потрясенные до потери речи, не спускали глаз именно с жениха, узнавая, и не узнавая в нем Портоса. Зрелище для них было фантастическое, хотя обряд венчания имел общее с привычным им церковным обрядом и, когда, наконец, жених поднял вуаль невесты, они даже не сообразили, кто скрывался под ней. Эден Азулай, разрумянившаяся и невозможно красивая в своем подвенечном наряде, просто не была воспринята ими в таком качестве. - Что это значит? – Арамис обернулся к д’Артаньяну, который, посмеиваясь, наблюдал за реакцией друзей. - Что значит? Только то, что наш Портос нашел себе жену по сердцу. А вас что-то смущает? - Но Портос – католик! - Он сам вам все объяснит. Портос, возвышаясь над толпой совсем не низкорослых гостей, тревожно искал глазами кого-то, и вдруг вспыхнул от радости. На ходу извиняясь, пожимая чьи-то руки, и бормоча благодарности, он пробился к стоявшим, чуть в стороне, друзьям. Д’Артаньян первый стал его обнимать и поздравлять, Портос окончательно смутился, и тут встретился глазами с Атосом. Граф де Ла Фер уже успел овладеть собой или что-то для себя прояснить, и его поздравления были чистосердечны и шли от души. Арамис же молчал, безмолвно переводя взгляд с друзей на Портоса. - Дорогие мои… - Портос замолчал, краснея. - Может, потом? – спросил д’Артаньян. - Нет, сейчас. Я хочу объясниться сейчас, - настаивал барон дю Валлон. - Хорошо, объяснитесь, - покорно согласился Атос. - Вы про марранов, конечно, знаете? – не то спросил, не то утвердил Портос. - Конечно, - кивнул ему Арамис. - Ну, так вот, мои предки из Португалии бежали от Инквизиции во Францию. Для виду приняли католичество, но уже моя мать при мне никогда не говорила на ладино**, и не зажигала свечей. Я всю жизнь считал себя католиком, пока… пока… - он замолчал. - Пока вы не надумали жениться, и в раввинате не выяснили, что вы иудей! – Арамис расхохотался. – Как католический священник в прошлом, я прощаю вам этот грех, дружище, учитывая, что в этом мире все перемешалось. А нашей дружбе это не помеха, уверяю вас. Лучше познакомьте нас со своей женой. - Познакомить? Да вы же ее знаете, что это с вами? – поразился гигант. – Вот она, моя ненаглядная, - и он прижал к себе огромной ручищей Эден, которая скромно подошла к четверке неразлучных друзей. – А теперь, дорогая, нам хватит нарушать обычаи, нам пора удалиться ненадолго в отведенную нам комнату. А вы, друзья – за стол! Мы к вам присоединимся через четверть часа. Надрывный вой сирены звучал диким диссонансом спокойствию утра. Город проснулся мгновенно: не впервой было вскакивать его жителям, и, в предутренней дреме, нестись сломя голову в места, где можно искать защиту от падающих ракет. Сорок секунд на все про все: одеться, схватить сонных детей в охапку, выскочить на лестницу или забежать в защищенную комнату, если такая имеется. А потом, замерев, и прижимая к себе плачущих малышей, слушать и считать взрывы: вот этот – ракета сбита, а вот этот, глухой удар – она попала во что-то. Звук разный, жители города безошибочно определяют, где мимо, а где – прямое попадание. Интенсивность обстрела такова, что не все ракеты сбиваются системой «Железный купол». И так – периодически, продолжается уже второй десяток лет. Ашдод – не единственный город в Израиле, который живет так. Чем ближе к огромному муравейнику – Газе, тем больше подвержены города таким обстрелам. Газа – муравейник настоящий, изрытый подземными ходями, гигантскими туннелями, подземными бункерами. Выкурить из него боевиков – задача трудноразрешимая, чреватая жертвами как среди армейских, так и среди мирного населения города. Люди бегут из него, но, чтобы уехать, надо заплатить дань за каждую душу, и дань немалую – тысячи долларов. Боевики превращают любое насилие в бизнес. Отзвучала сирена: восемнадцать ракет одним залпом, и отчетливо стали слышны сирены скорой помощи – есть жертвы. Ури повернулся к французам: лицо его окаменело, глаза полыхали ненавистью, и весь он был, как комок боли. Зазвонил мобильник, и израильтянин молча выслушал то, что ему было сказано. - Прямое попадание в высотку. Есть жертвы. Вот теперь у нас не осталось выхода: это будет последняя война – и окончательная. - Мы готовы, Ури. Чем мы можем помочь? – Атос внутренне собранный, как всегда перед боем, выжидательно смотрел на моссадовца. - Я объясню. Но это еще не все. В этом обстреле среди жертв есть, – он судорожно сглотнул, - Эден дю Валлон. Ее муж еще не знает – вам придется взять на себя эту миссию. Страшнее этого, быть задания не может: принести близким людям весть о погибшем члене семьи. Для этого есть в Израиле особый отряд, но к Портосу идти досталось им троим. Коротким было счастье гиганта, не суждено ему было увидеть своих детей, как мечтали они с Эден. Атос молча сжимал в объятиях друга, что-то говорил, не слыша своих слов и не ища в них смысл. Арамис капал какие-то капли в стакан с водой, а д’Артаньян, не скрывая слез, громко и торжественно говорил что-то о мести. В соседней комнате отчаянно рыдала мать Эден, отец сквозь зубы молился, и в этом преддверии Ада никто не заметил, как снова зазвучала сирена, как дернулись соседи и друзья покойной, но никто не встал и не пошел прятаться. В этом презрении к смерти было что-то беспощадное, отчаянное, вызов и насмешка над слепой судьбой. Страна, в который раз, готова была идти на войну. Войну беспощадную, в которой мирного населения уже не могло быть ни на одной из сторон. Войну, которая, наконец, должна была обезглавить террор, выкурить его из нор, уничтожить в самой памяти мысль о нем. На границе собирались наземные войска, в небе парили сотни дронов, а в центре, в небольшом городке, устанавливали странное сооружение, больше похожее на старинную пушку, чем на установку залпового огня. Еще никто не видел и не знал, кроме его создателей и испытателей, как работает это оружие, прибыло оно из-за океана в обстановке особой секретности, и теперь люди, собравшиеся у пульта управления с волнением и трепетом ждали его действий. Арамис хранил видимое спокойствие, но только его друзья могли бы догадаться, чего это ему стоило. Крохотный синий кристалл, результат тайных переговоров и дипломатических ухищрений, все же доставшийся израильской разведке, должен был с лихвой окупить все затраты по строительству лазерной пушки. Скрижали ушли от людей, но осталась ничтожная их часть: и не могло быть так, что их хозяева ничего об этом не знали. Арамису было ведомо, что хозяев камней не сумели убедить в необходимости этого оружия – кристалл был попросту украден, а действие его было аналогично действию лазерного оружия, только заряд был несравненно мощнее и действовать мог дольше. Но у пушки была еще одна сторона действия, и вот ее ожидали с нетерпением и надеждой. Только эта сторона возможностей кристалла и заставила пришельцев посмотреть сквозь пальцы на кражу. Первая атака пришла, как всегда, с Юга. Сначала огненные шары и «Касамы», которые удалось отразить. За ними последовали «Грады» и усовершенствованные, по иранскому образцу, ракеты, способные нести уже до 250 килограмм взрывчатки. А потом включился Север – Хизбалла. Это был сценарий, предусмотренный командованием, и к нему были готовы, хотя отмечены были и прямые попадания в жилые здания, и жертвы. Но на пульте управления все еще чего-то ждали, и, когда пришел сигнал, пушка ожила, высветились экраны компьютеров, на которых отмечалось передвижение объекта. Пошел ответный сигнал – и ракета с неизвестной боеголовкой стала менять траекторию по крутой дуге. Еще минута, и она легла на обратный курс. В тишине, опустившейся на центр управления, слышно было только тяжелое дыхание операторов. - Объект возвращен в исходную точку, - доложили с координационного центра, - все затаили дыхание: ракета вернулась туда, откуда была запущена и накрыла взрывом свою же стартовую установку. Апплодисменты и радостные крики взорвали напряженное ожидание, а спустя несколько минут пришло сообщение: в горах Ирана, на месте предполагаемого космодрома, произошел ядерный взрыв. - Отныне никто не посмеет сомневаться в нашей способности отразить вражеские атаки и в способности Ирана, как бы он этого не отрицал, производить ядерное оружие, - произнес начальник Генерального штаба, вставая. – Господа, пришло время вводить войска в Газу. Пора покончить с этой гадиной террора.
stella: Шел второй месяц оккупации Газы. Оказавшись без денежной поддержки Ирана, боевики ХАМАСа прятались по бункерам, лишенные возможности перебраться на территорию Египта, так как с его стороны все туннели были ликвидированы залитыми в них канализационными водами. Подобно крысам, отсиживались главари террора (те из них, кто еще не попал в руки ЦАХАЛа или не был ликвидирован) в заранее оборудованных бункерах. У них было все для сносного существования, кроме связи с внешним миром и возможности подняться на поверхность. Арамис, подобно челноку, сновал между странами Ближнего Востока, в попытке решить проблему Газы и Палестины. Опытный переговорщик, за которым стояла сила Ордена, рожденного когда-то на просторах Иерусалимского царства, он вносил предложения, согласовывал их с правительствами и переговорными группами, отметал что-то, взамен предлагая новые решения и ни на минуту не терял уверенности, что ему удастся не просто примирить воюющие стороны, но и заложить основы прочного мира. Он никогда не оставался в одиночестве: рядом с ним всегда присутствовали друзья, лично заботившиеся о его безопасности. В один из визитов в Газу, полуразрушенную, похожую на сирийские города-призраки, в город, где почти не осталось домов, способных принять делегацию переговорщиков, поступил сигнал от руководства ХАМАСа: они готовы выдать свое боевое крыло взамен на возможность выехать в Южную Америку. В качестве миротворческого шага все, кто получит эту возможность, обязуются не предпринимать никаких шагов, связанных с террористической деятельностью. Они учитывают, что в подобном случае все они могут быть ликвидированы: у МОССАДа длинные руки, все они это помнят, как помнят судьбу всех террористов с Олимпийских игр в Мюнхене, а также судьбу Ясина и Рантиси.*** - Додавили! – не скрывая облегчения выдохнул Портос. – Еще немного, и я лично бы полез в бункер к этим троглодитам. - Друг Портос, зачем зря рисковать: теперь это сделают их друзья и партнеры, - Арамис радостно потер руки. – Ну, можно считать, что переговоры увенчались успехом: осталось только получить свидетельства того, что договоренности выполняются. - А Эден не увидит, как пришел мир, - тихо прошептал Портос, не пряча слез, покатившихся по щекам. – И наш малыш никогда не узнает, что такое мир без войны. - Малыш? – Атос схватил за руку друга. – Портос, вы ждали ребенка? - Уже было ясно, что это мальчик, но Эден просила никому не говорить, пока не станет заметно. Не суждено мне иметь семью, кроме вас, друзья. И Рауль останется моим сыном и наследником, как и прежде. Граф крепко сжал руку гиганта, без слов выразив все, что его переполняло. - А вы, Атос? – д’Артаньян всмотрелся в глаза друга, - но Атос сделал вид, что не понял его взгляда. - Что я? Я вернусь и буду дожидаться Рауля, - задумчиво ответил граф де Ла Фер. - У вас дома не знают, где вы пропадали? – гасконцу очень хотелось понять, знает ли кто-нибудь из друзей, кроме него, семейные обстоятельства Атоса. - Знают, что я уехал. У меня не заведено распространяться о своих делах, вы же знаете, д’Артаньян. А Блезуа с его женой уже нет и некому разболтать на всю округу, где я и что я делаю. – Он насмешливо улыбнулся. – В дальнейшем вы сможете меня найти, друзья, в Русийоне. Надеюсь, что меня ничто уже не заставит покидать эти края. - Не зарекайтесь, граф, - назидательно поднял палец Арамис, и дружный смех подтвердил готовность друзей всегда быть верным принципу «Один - за всех, и все – за одного!» * Младенов – переговорщик, спецпосланник от ООН по вопросам мира и безопасности на Ближнем Востока. **ладино – язык восточных евреев, выходцев из Испании, Португалии. *** После гибели израильских спортсменов на Мюнхенских играх, все террористы были найдены и уничтожены. Шейх Ясин – основатель ХАМАСа, был взорван. Такая же кара постигла очень скоро и его преемника, Рантиси.
stella: Буквально новость по месту событий. В Иерусалиме араб ограбил дом Младенова и угнал его автомашину. Новость озвучена сегодня, произошло это 3 июня 2019 года. Так что Арамис придется к месту.)))
Кэтти: stella ,
stella: Кэтти , ты не дашь соврать, твоему Ашкелону еще больше достается. А с Младеновым как тебе? Новость прямо под руку.))))
Lumineuse: - А вам она нравится, - вдруг улыбнулся Огюст. Дескать, я Вас тоже вижу насквозь как самого себя )) графа столкнуть с его молодым alter ego даже еще до Д Артаньяна Мне он нужен был в состоянии бездеятельности. Отличный ответ! )))
Lumineuse: - А вам она нравится, - вдруг улыбнулся Огюст. Дескать, я Вас тоже вижу насквозь как самого себя )) графа столкнуть с его молодым alter ego даже еще до Д Артаньяна Мне он нужен был в состоянии бездеятельности. Отличный ответ! )))
Констанс1: stella , а почему Атос в 21 в. мог бы организовать только теплицу по выращиванию и продаже ирисов? Он вполне мог , имея земли и привлекая своих арендаторов организовать шато по производству первоклассных вин, ведь его имение находится в долине Луары - саду Франции. И уж в чем в чем, а в винах граф толк знал. Еще можно организовать на территории имения дегустационный зал и ремторан мемтной высокой кухни. Туристы, да и сами французы на это падки, так что граф с виконтом точно бы не бедствовали.
stella: Констанс1 , виконт с графом и так не бедствуют - на проценты, что за четыре века собрались, можно жить.))) А вот то, что вы предлагаете - это уже бизнес по всем правилам. Не думаю, что Атос бы стал в это уходить слишком глубоко. К тому же, ресторанный и гостиничный бизнес - это страшная морока и не всякий человек за это возьмется. Не говоря о том, что в таком бизнесе достаточно грязной конкуренции. Мне кажется, это - не для графа. Как и выступать под чужим именем и дублировать чужие вопросы. Шли бы вы дамы к себе домой - там такое любят.
полная версия страницы