Форум » Нас четверо! » Париж, осень 1847 года » Ответить
Париж, осень 1847 года
copannan: Автор: copannan Фандом: "Три мушкетёра" Дюма Персонажи: Дюма; Атос, Арамис, Портос, Д'Артаньян Размер: мини Жанр: пьеса Рейтинг: G актойта сдал сессию 8D [more]Париж, март 1847 года. День солнечный, поэтому окно в комнате распахнуто, и в него врывается влажный весенний ветер. У окна вполоборота сидит Дюма-старший в расстегнутом сюртуке, между ним и выходом стоят четыре стула. Дверь закрыта, чтобы не сквозило. Дюма несколько секунд сидит неподвижно. Затем быстро разворачивается к столу, складывает в стопку разбросанные по нему листы бумаги, ровняет её, ударив нижним краем о стол, и, отвернувшись, снова замирает. Наконец за дверью слышатся шаги и неуверенный голос хозяйки. Дюма: (торопливо) Входите, входите! Входят Атос, Портос (ему приходится нагнуться) и Д’Артаньян, за ними спешит зайти Арамис. Дюма: Диву даюсь, как вы умудряетесь опаздывать! (вскакивает со стула, кивает) Садитесь, у меня есть для вас новости. Персонажи рассаживаются по стульям. Выходит короткая заминка, когда они соображают, куда деть шляпы с перьями; в конце концов, по примеру Д’Артаньяна, они развешивают шляпы на спинках стульев. Д‘Артаньян: Давненько вы не вспоминали о нас, мэтр. Надеюсь, новости хорошие? Портос: Если они так же хороши, как пару лет назад, проклятиям, которыми осыплет вас мой Мустон, не будет конца. Дюма: Ох, Портос, боюсь, на этот раз жалобы вашего бедного Мушкетона действительно закончатся… (Пауза). Д’Артаньян: Что вы имеете в виду, сударь?.. Дюма: (стараясь не глядеть на лица мушкетеров) Да бросьте же вы эту старомодную манеру разговаривать! (отворачивается к столу, берет стопку бумаг) У меня появилась идея… Арамис – Атосу, тихо: …и исчезли деньги. Дюма: (не обращая внимания) …и я хочу начать новый роман. Действие его происходит на десять лет позже, чем в прошлый раз… Портос: Так что же – нам будет аж за пятьдесят? Хорошенькое дело! Д’Артаньян: Э, друг мой, я могу поспорить, что Д’Эрбле все равно будет не больше сорока пяти! Арамис возводит глаза к потолку и пожимает плечами. Дюма: (подавляя смешок под внимательным взглядом своего персонажа) Чем заниматься подсчетами, объясните мне лучше, как у вас выходит опаздывать на назначенные мной встречи, если идти вам буквально… (прижимает пальцы ко лбу, морщится) Как бы это сказать… Д’Артаньян: Некоторые из нас предпочитают сделать крюк по дороге к вам в кабинет. Портос: И некоторые задерживаются настолько, что нам приходится их ждать. Надеюсь, Арамис, за эти четверть часа ты добился-таки успеха? Арамис повторно возводит глаза к потолку, при этом на лице у него появляется страдальческое выражение. Дюма: (Всплеснув руками) Опять? Шевалье, когда же вы, наконец, остепенитесь и начнете вести себя так, как положено порядочному персонажу? Надеюсь, на этот раз вы не сказали ей мой адрес вместо своего? Д’Артаньян: А ведь это чистая правда, мэтр. Арамис: (спокойно) Нет. Вместо этого я узнал её адрес… Д’Артаньян – Арамису, перегнувшись через Атоса: Как вам это удалось, хитрец? Атос: (негромко) Осмелюсь предположить, что Д’Эрбле собирается занести ей написанное им рондо. Арамис, хмурясь: Венок сонетов. Д’Артаньян: Ого! Дамы с прошествием веков стали требовательнее… Дюма: (сердито) Давайте вернемся к теме нашего разговора. Атос, не обращая внимания: А как она относится к вашей шпаге? Арамис: Как к милому чудачеству. Не знаю, смеяться мне или плакать: сколько бы раз я её не снимал, она отрастает обратно. Дюма: Господа! Портос: Вот только что вы скажете госпоже де Лонгвиль? Арамис: Что я еще не встречался с этой женщиной и буду верен герцогине вплоть до девятнадцатого века. (Дюма сердито перебирает листки. Атос поднимает руку, привлекая внимание друзей) Атос: Простите, мэтр. Мы очень хотим услышать, как повернется наша судьба. (Портос меняется в лице) Дюма: (прочищает горло) В основе будет лежать интрига с братом-близнецом короля… (Мушкетеры одновременно выражают свое удивление: Д’Артаньян не удерживает изумленного междометия, Арамис вскидывает брови, Портос качает головой, Атос хмурится) Портос: Причем же здесь бедолага Мустон? Дюма: (перебирая листы) Он умрет от горя, узнав о смерти хозяина. Мушкетеры, одновременно: Что?! (Дюма отрывается от текста и осекается под их взглядами) Портос: Как? И я тоже умру? Д’Артаньян: (все еще потрясенно) Этого следовало ожидать: мы будем уже немолоды, дружище… Портос: Ну это уже никуда не годится… Скажите хоть, как вы меня прикончите? Дюма: (сожалеюще) Портос погибнет под рушащейся стеной, выигрывая время для бегства Арамиса. Портос: (после небольшой паузы) А что? Смерть ради друга – это… Атос: (задумчиво) Это лучше, чем умереть в своей постели от старости и скуки, дю Валлон. Любая книга когда-нибудь заканчивается, и такой конец… Д’Артаньян: (заканчивает за Атоса) …лучший конец, который может быть. (Портос приосанивается, постепенно осознавая, что – пусть и в смерти – но все же отхватил лучшую долю) Атос: Похоже, мэтр, вы решили взяться за нас всерьез. Рассказывайте, кто еще не переживет эту историю с близнецом короля? (Дюма молчит, не поднимая глаз от записей) Не волнуйтесь, мы понимаем: любая жизнь подходит к своему концу, и так же, как живые люди в руках Господа Бога, мы – в ваших руках. Давайте по порядку: что случится с Д’Артаньяном? Дюма: Он погибнет на войне уже после того, как закончится вся эта история. Я думаю, что это вообще стоит вынести в эпилог… Д’Артаньян: (не сразу) Ха, а ведь это неплохо – как скажете? Портос: (кивая головой) Вполне, вполне… Д‘Артаньян: Но хоть перед смертью повысьте меня в чине, мэтр? Как верно сказал Атос, вы всесильны над нами – так неужто вам жалко для меня маршальского жезла? (Дюма переводит на него взгляд, поворачивается к столу и, схватив перо, делает пару пометок на листах) Ну раз уж мы начали… Атос, вы хотите узнать, что вас ждет? Атос: Рассказывайте, мэтр. Дюма: (поворачиваясь от стола) Вы как раз умрете в своей постели, граф… (Атос хмурится. Дюма колеблется, но под вопросительными взглядами мушкетеров продолжает) Но от скуки и не от старости, мой милый Атос: вас сломит известие о смерти Рауля… (Воцаряется тишина. И такая, что Дюма попросту не может продолжить говорить. Атос бледнеет, у остальных на лицах написан если не ужас, то неверие ) Атос: (после долгого молчания, глухо) Почему? Дюма, торопливо: Вообще-то, выходит так, что текст, который получится в результате. Я просто не смогу издать одной книгой, и… (На него не обращают внимания) Д’Артаньян: Двадцать пять лет… Послушай, Атос, молодость – это лучшее время для того, чтобы умереть. (Атос молча переводит на него взгляд) Мы все знаем, какой это юноша – и мы знаем, какие приходят времена… Как мне ни больно это признавать, он слишком хорош для наступающей эпохи… Атос: (так же) Чем я отличался от него? (Пауза) Портос: Рауль один. У тебя же, граф, с самого начала были мы. (Атос опускает взгляд и молчит. Когда он поднимает глаза, видно, что он уже взял себя в руки) Атос: Простите меня, мэтр. Это и правда серьезный удар. Мало кто упрекнет вас в недостоверности причин моей смерти… Дюма: Эту линию надо довести до конца. Атос: Я понимаю. (Арамис, все это время сидевший неподвижно и молчавший, скрещивает руки на груди) Арамис: Прежде чем мы перейдем к обстоятельствам моей кончины, я бы попросил вас рассказать о сюжете. Какого рода интригу вы сыграете при помощи этого таинственного близнеца? Дюма: Рад, что именно вы об этом спросили, шевалье. (Пауза) С того времени, когда читатели расстались с вами в последний раз, проходит десять лет. Юный король взрослеет и берет власть в свои руки; вы, Д’Артаньян, все служите королю, вы, Портос… Арамис: (нетерпеливо взмахивая рукой) …Портос богатеет, Атос благороднеет, я хитрею. Мэтр, пусть краткость будет вашему таланту хотя бы кузиной! Дюма: (ворчливо) Вы вздумали читать мне проповеди, епископ Д’Эрбле? Атос: (примирительно) Мэтр, вы сами написали его хамом. (Арамис колеблется, то глядя на Атоса и хмуря брови, то поворачиваясь к Дюма и вскидывая их. В конце концов он поворачивается к Дюма.) Арамис: Мэтр, вы, кажется, оговорились… Дюма: Ни в коем случае, шевалье. Ну, хорошо, кратко, значит кратко… Сначала вы, Атос, отправитесь в Англию, чтобы там вернуть престол Карлу II, но в то же время, без вашего ведома, в Англию отправится и Д’Артаньян, отставной лейтенант… Арамис: Судя по работам историков, Карл II благополучно занял английский престол в тысяча шестьсот шестьдесят первом году, так что вы, господа, опять успешно спасете пошатнувшуюся было монархию. Дальше, мэтр! Д’Артаньян: Д’Эрбле, вам не кажется, что слишком? Мне, например, интересно, как именно я буду спасать монархию в Англии. Арамис: Как всегда – виртуозно, остроумно и с массой приключений. Д’Артаньян: Признайте, шевалье – это в вас говорит зависть второстепенного персонажа к главному герою. Арамис: Во мне говорит желание не тратить напрасно свое время на очевидные вещи… Д’Артаньян: Скорее – желание поскорее услышать о том, как вам удалось заполучить епископство. Арамис: И оно в том числе. Дюма: Атос, прошу вас, удержитесь от указаний на то, что это именно я создал этих двоих такими вспыльчивыми упрямцами… (Атос, уже было приготовившийся что-то сказать, тихонько фыркает в кулак) Д’Артаньян, это я обсужу с вами и Атосом позже. Как и сюжетную арку с Раулем… Граф, если вы хотите, мы можем поговорить о ней наедине. (Атос благодарно кивает) Ну хорошо… Если по существу – вы, Арамис, – вернее, епископ Ваннский, - серьезно займетесь политикой. Вы не только будете иметь большое влияние на министра финансов Фуке; не только станете генералом ордена иезуитов, но и будете знать тайну, которая способна изменить судьбу едва ли не всей Европы… Арамис: (сдержанно) Дю Валлон, только что мэтр, кажется, употребил ваш любимый стилистический прием. Портос: То есть? Арамис: (коротко)Гиперболу. Мне кажется, вы серьезно преувеличиваете, мэтр. Какой должна быть тайна, чтобы решать судьбы государств? Дюма: Вы, мой друг, будете знать – не много, ни мало – о том, что королева родила не одного ребенка, а двоих, и второй её царственный отпрыск томится в Бастилии под именем Марчиали… Атос: Вы хотите сказать, что Д’Эрбле будет способен шантажировать этой тайной Анну Австрийскую или короля? Дюма: (торопливо) Ни в коем случае! Арамис: (медленно) …Брат-близнец Людовика четырнадцатого?.. Дюма: Да. Арамис: …Копия короля, человек, всю жизнь бывший заточенным в темницу? Дюма: Именно. Арамис: (задумчиво) Скажите, а нет ли у меня кроме моего епископства, генеральства и влияния на второго после короля человека во Франции еще какого-нибудь козыря?.. Дюма: Что-нибудь вроде подкупленного коменданта Бастилии? Есть. (пауза) Арамис: (усмехаясь) Друзья мои, кажется, ваш Д’Эрбле возомнил о себе невесть что: он собирается собственными руками подменить нашего юного монарха его несчастным братом. Портос: Арамис, да как такое возможно? Дюма: (отвечая на вопрос Портоса) Ну, шевалье проведет блестящую интригу… Арамис: (изумленно) Черт побери, мэтр, я всего лишь шутил! Дюма: В таком случае, пошутили вы на удивление метко. Арамис: Ах, тогда все ясно. Скажите, прикажет ли Людовик в итоге отрубить мне голову, или отправит в Бастилию, составить компанию его несчастному брату? Дюма: Нет-нет, монаршьего гнева вы избежите. Надо сказать, поначалу вам даже удастся осуществить подмену… (Атос, Портос и Д’Артаньян медленно поворачиваются к Арамису) Арамис: (саркастически) Да я просто дьявол во плоти! Дюма: Можно и так сказать. Арамис: Все это конечно, очень лестно, но хотелось бы мне знать, какую я совершу ошибку? В голову приходит какой-нибудь верный слуга короля, фанатик, которого не остановит моя сутана… Дюма: Вряд ли бедный Фуке подходит под это описание. Арамис: Фуке? А, понимаю. Он вряд ли способен сразу смириться с идеей подобного абсурдного и дерзкого переворота… Дюма: Вы вместе с Портосом попытаетесь скрыться в крепости на острове. Д’Артаньян: Только попытаются? Дюма: Как сказать… Арамис: Ах, как раз тут-то бедняга дю Валлон спасет меня ценой своей жизни! А потом? Дюма: Потом вы сбежите в Испанию… Арамис: А после этого? Дюма: После этого?.. Арамис: (нетерпеливо) Да, да, что со мной будет дальше? Дюма: Вы вернетесь во Францию через несколько лет, как испанский посол, герцог д’Аламеда. Арамис: Дьявол, да отправите же вы меня когда-нибудь в могилу или нет? (Пауза) Дюма: Нет. (Пауза) По крайней мере, в обозримом будущем. (Воцаряется неуверенная тишина) Портос: (нарушая молчание) Арамис, хитрец, похоже, ты всех нас переживешь!.. Атос: Имя д’Аламеда тебе подходит. Да и испанский камзол пойдет… Д’Артаньян: Слушайте, а ведь он переживет даже меня! Это чего-нибудь да стоит, вам так не кажется?.. Арамис: Нет. Д’Артаньян: Арамис, вы персонаж совершенно особого свойства. Такой конец для вас… Арамис: (перебивая) Конец? Не будет этому конца! Портос: Да что с тобой?.. Арамис: Дю Валлон, вы не понимаете? Я подведу вас к смерти, я, и никто другой! Дюма: (пристально посмотрев на Арамиса) Значит, вы поняли, в чем суть главной интриги, шевалье? Арамис: Еще бы я не понял!.. Дюма: (спокойно) Я в вас не сомневался. Вот и займитесь… (Арамис меняется в лице) Дюма: (раздраженно) Да бросьте же вы наконец это богоборчество! Атос: Мэтр, вы сами написали его безбожником. Дюма: (сердито) Теперь еще и вы, граф? Не вы ли только что декларировали смирение персонажа перед волей творца? Так позвольте напомнить, что ваше слово, слово дворянина, незыблемо… (Арамис оглядывается на замолкшего Атоса и понимает, что лишился и этой поддержки) Арамис: (яростно) Тогда воздайте мне по заслугам! Дайте мне в минуту слабости наложить на себя руки, и пусть душа моя катится в ад! (Дюма смотрит на него, поджав губы) Дьявол! Хорошо… Д’Артаньян, вы и в пятьдесят лет будете самым импульсивным из нас – так возненавидьте же меня после смерти Портоса, возненавидьте всей душой; я знаю, ваша шпага в решающий момент окажется ловчее моей… Д’Артаньян: (потрясенно) Арамис!.. Арамис: (взглянув в растерянное лицо Д’Артаньяна, хватается за голову) Боже мой, и верно, о чем я говорю?.. Ах, будьте вы прокляты с вашей гасконской дружбой! Хорошо! Тогда пусть я сверну себе шею, спускаясь по очередной веревочной лестнице из окна очередного монастыря. Нет? Ладно! Пусть я вызову на дуэль противника моложе и сильнее меня… Дюма: (терпеливо) Дуэль вы уже предлагали. Арамис: Да? Отлично! Пусть тогда провалится очередная моя афера, и я буду повешен в назидание другим интриганам! Портос: (искренне) Такого и быть не может!.. Арамис: (кинув на Портоса испепеляющий взгляд) Да? Тогда пусть я умру от удара на молоденькой любовнице… Дюма: У вас здоровое сердце, шевалье. Больные у вас почки и зубы. Атос: (медленно) Это все не для тебя, Д’Эрбле… Арамис: (резко) Тогда что же? Быть может, меня отравят, позарившись на мое место в ордене? (Этот вариант заставляет Д’Артаньяна недоверчиво покачать головой) Или я тихо угасну над пыльным фолиантом, как и положено истинному иезуиту? Или, черт побери, умру в страшных муках, не пережив жуткий приступ геморроя? Мэтр? Мэтр! (Дюма медленно перебирает листы. На лице его несколько озадаченное выражение) Мэтр, придумайте же мне смерть!.. Дюма: (после долгой паузы) Сядьте, шевалье. (Арамис продолжает стоять) Дюма: (раздраженно) Атос, скажите, чтобы он сел, в конце-то концов! (Арамис вздрагивает. Затем, обернувшись, пристально разглядывает мушкетеров и наконец медленно садится, опершись рукой на спинку стула) Атос: Д’Эрбле, я верю – этой подаренной вам жизнью вы сможете распорядиться как следует. Арамис: (мрачно) Ваша вера ничего не стоит. Скажите лучше, что вы скажете обо мне? Об епископе Д’Эрбле, об иезуите Д’Эрбле? Атос: (улыбаясь уголками губ) Ничего. Арамис: (с горечью) Черт бы вас побрал… А вы, дю Валлон – (Портос вскидывает голову, но осекается, когда Арамис нетерпеливо взмахивает рукой) – …молчите, я знаю, о чем вы будете говорить. Д’Артаньян: (сдержанно, не дожидаясь вопроса Арамиса) Мои слова вы тоже можете предугадать, Д’Эрбле... Арамис: Но не хочу. После этих слов все замолкают. Дюма поворачивается к столу и начинает шуршать бумагами, то делая пометки, то перечитывая написанное. Персонажи для него будто бы прекращают существовать. Молчание длится довольно долго. Наконец мушкетеры, переглянувшись, оборачиваются и вразнобой, медленно, снимают со спинок стульев шляпы. Выражения их лиц разнятся – Атос безмятежен, Д’Артаньян хмурит брови и морщит нос, Портос выглядит несколько озадаченным, Арамис сжимает губы и смотрит в пол – но каждый из них выглядит, как человек, готовящийся к худшим временам Арамис: (Первым поднимаясь со стула) Ну что же – пойдемте стареть, господа. Атос: (глядя на него снизу вверх, коротко) И умирать? Арамис: (после секундной паузы, медленно) …И умирать. Дюма не отрывается от бумаг и будто не замечает их ухода. Париж, осень 1847 года; ночь. Комната та же и та же обстановка, но стул остался только один – тот, на котором сидит Дюма-отец. В комнате темно, и освещен лишь писатель, сидящий у стола с книгой в руках. Дюма перелистывает свежеизданную книгу, придирчиво ковыряет ногтем неровность на странице. Тут освещенная область становится шире, и свет выхватывает сидящую по другую сторону стола фигуру. В этом человеке с трудом можно узнать Арамиса: он стар, голова его бела, как снег, глаза потухли. Арамис ссутулился и исхудал; его тонкие старческие запястья обхватывают рукава белой рубашки. Он, не отрывая взгляда, смотрит на Дюма. Дюма поднимает голову и вздрагивает. Дюма: Д’Эрбле, это вы? (Арамис не отвечает и не отводит глаз) Дюма: (раздраженно) Д’Эрбле, идите спать! Арамис, медленно: Когда меня звали Д’Эрбле, я частенько приходил к герцогу и герцогине де Лонгвиль и, всласть наговорившись с супругами днем, с наступлением темноты попадал в полную власть их детей, очаровательных сорванцов… Когда их укладывали спать, я садился у их постелей и рассказывал им, как в давние времена в Богемии жили старик-дровосек и его жена Маргарита… (Дюма захлопывает книжку, кладет её на стол, встает и начинает пятиться назад. Он не уходит из комнаты, но круг света потихоньку сужается, так что в конце-концов во тьме скрывается он сам, его стул, стол, а последним – Арамис, чей голос становится все тише и тише и, наконец, тоже затухает.) Арамис: …которым одной сказочной зимней ночью Бог послал сына. Дровосек нашел его в лесу, белого, как фарфор, холодного, как ледышка, и принес домой. А мальчик был такой ладный, такой красивый, что старая Маргарита и её муж не могли на него наглядеться, и не заметили даже, как мальчик съел на ужин всю их похлебку, и не рассердились, что им приходится лечь спать на голодный желудок. Слухи о найденыше разошлись по Богемии, и чем дальше – тем больше к правде приплетали вымысла: и вот маленький беленький мальчик превратился в огромного белого медведя, а съедал он не один котелок супа, а двадцать семей дровосеков вместе с их топорами…[/more]
Ответов - 15
Эжени д'Англарец: Мне очень понравилось. И опять эти милые беседы... Мушкетеры в своем репертуаре! А Арамиса жалко.
Джулия: Я читала эту вещь еще у вас в дайрике. Искренне аплодирую.
Калантэ: Снимаю шляпу. Спасибо.
Джоанна: У Вас великолепный стиль!
стелла: Здорово! Читаю на сон грядущий.(А вдруг повезет-и приснится...)
Nika: это прекрасно, спасибо!
copannan: Эжени д'Англарец Спасибо! Арамиса вообще жалко. Он, с одной стороны, конечно, сволочь ещё та, но у него красной нитью через первую книгу и немножко даже дальше идёт лёгкий такой мотив поиска одобрения у товарищей, что меня вот при первом прочтении как скрутило от умиления, так до сих пор и не отпускает))
copannan: Джулия Я вам умылку кинула Джоанна я знааааю)) Спасибо! эта простыня уже чуть ли не двух лет от роду, и я уже вижу, что бы пора поправить, но рука не поднимается. Кроме того, при чтении где-то на середине на меня заново нападает свун по Арамису, я лезу в интернеты, ну и понятно, что дальше работать положительно невозможно (я, на самом деле, всех люблю, но более конструктивно, а от аббата теряю волю, становлюсь косноязычной и начинаю тошниться текстами (8 )
Джулия: copannan, мне это состояние "потери воли" от аббата отлично знакомо. :)))
Мари: copannan чудо, так похоже на НИХ а Арамис в конце такую сказку интересную рассказывает...
copannan: стелла Nika Спасибо:З Калантэ
copannan: Мари Спасибо)) Это самая настоящая сказка. Вот тут вот, называется "Пьеро". Чудная совершенно))
Nika: copannan спасибо. Слава великому Мошкову сколько лет там тусуюсь и мимо такого проскочила
Диана: Арамиса в конце всегда жалко. Не дай бог такое - привести к смерти друга, остаться в живых самому, последнему, да еще с должностью. Даже у Д`Артаньяна у Дюма не поворачивался язык его упрекнуть...
Орхидея: Пьеса замечательная! А д'Артаньян в конце думаю понял состояние Арамиса, вот и упрекать не стал.
полная версия страницы