Форум » Нас четверо! » Завтрак у кюре » Ответить
Завтрак у кюре
stella: Фандом: Три мушкетера Пейринг: гасконский священник и четверо друзей Размер - мини Отказ: Дюма
Ответов - 6
stella: Парижские мостовые отвратительны. За их грязью не видно брусчатки, если она вообще имеется. Что-то разглядеть в этой мерзкой жиже невозможно, но, с некоторых пор, четверка неразлучных друзей стала чаще смотреть себе под ноги. Передвигались они по городу исключительно пешком не по причине отсутствия лошадей, а скорее всего оттого, что с седла если и разглядишь оброненную монету или кошелек, не станешь же спрыгивать на землю ради такой малости! Хотя, если уж совсем откровенным быть, можно и спрыгнуть; главное, чтобы тебя при этом не заметили. Д'Артаньян бы спрыгнул, Портос – тоже. Арамис, предварительно оглянувшись, не спеша бы спешился и изобразил со всей достоверностью, что кошелек утерян им накануне и дожидался именно его. Если бы кто и проехал мимо – так это Атос. Нет, привести на званый обед всю компанию, включая слуг, мушкетер мог вполне, и даже проделал это четырежды! Но выискивать на земле следы чьей-то небрежности или рассеянности – это бывший граф позволить себе не мог. Друзья, зная его характер, даже не рассчитывали на его помощь подобным образом. Атос вообще никогда не смотрел себе под ноги: если он шел, то смотрел поверх голов всех встречных, а если пребывал в седле, то полагался на своего коня в выборе пути больше, чем на свое зрение и созерцал небеса. Так что оставим в покое достойного дворянина и проследим за его тремя друзьями. Вечерело, и д'Артаньян, в сопровождении Планше, скитавшийся по улицам Сен-Жерменского предместья, пришел к печальному выводу: если где-то в этом районе и завалялся чей-то кошелек, то достался он уже тому, кто прошел здесь ранее. Есть хотелось нестерпимо, и бедный юноша поневоле оглядывался на все заветные двери кабачков, которые гостеприимно распахивались, но не для него. Париж был суров с неудачниками. Правда, д'Артаньян, со свойственным гасконцам оптимизмом, неудачником себя не считал; самое плохое, что он мог предположить: это то, что его Удача заблудилась на кривых парижских улицах, спеша к нему на свидание. Воображение, подстегиваемое вынужденным постом, рисовало ему знатную даму ( вроде той, что по слухам, дарила своим вниманием тщеславного Портоса), которую он непременно вызволит из цепких лап ночных бродяг. Красотка не останется равнодушна к красоте и доблести д'Артаньяна, и не даст ему умереть с голоду, устроив роскошный обед для четырех храбрецов. Не исключено, что у дамы найдется супруг, который присовокупит к обеду и увесистый кошелек. - Господи, спаси и помилуй, - прервал его грезы дребезжащий голос. - В этом проклятом городе хоть бы живым до дому добраться: большего я и не желаю, – какой-то прохожий уповал на Господа в таком естественном желании, как оказаться под родной крышей. Гасконское любопытство взыграло: что, если этот человек остался на улице в столь поздний час не по доброй воле? И он, военный и храбрый юноша, останется в стороне от чужой беды? Невозможно! А что, если это муж, у которого отняли жену какие-то разбойники и он возвращается в одиночестве, бессильный помочь ей? Фантазия д'Артаньяна разыгралась: он мгновенно воссоздал несчастную супружескую пару, попавшую в лапы ночных проходимцев, вопли дамы, которую утаскивают в темный переулок, замотав в плащ, мужа, которому щекочут ножом горло… - Не могу ли я хоть чем-то помочь вам, сударь, - слова вылетели у него раньше, чем он успел сообразить, что перед ним не напуганный буржуа, а бедный священник. Старик при этом подскочил на месте, словно под ним зашаталась твердь земная. - Нет-нет, благодарю, я уже почти добрался, - такой знакомый говор родных мест произвел на д'Артаньяна впечатление благодатного дождя. И он поспешил заверить священника в своих добрых намерениях. Причем, сделал это, не смягчая и своего говора, который так забавлял Атоса. Может быть, голос, выдавший, что кюре говорит с молодым человеком и с соотечественником, показали старику, что он может говорить с невидимым в потемках встречным, а может, он просто так устал, что перестал сопротивляться своей судьбе, но кюре остановился, тяжело дыша и напряженно вглядываясь в темноту. - Кто вы, незнакомец? - спросил он дрожащим голосом, - и что вам от меня нужно? - Я гасконский дворянин и гвардеец роты господина Дезэссара,- как можно спокойнее и вежливее отвечал юноша.- Мое имя д'Артаньян. Я могу быть вам полезен, сударь? - Что за манера орать под окнами благопристойных горожан по ночам? - ставни над ними с шумом распахнулись, и д'Артаньян увидел при свете, льющемся из окна, что говорит с тщедушным старичком, облаченным в изрядно поношенную сутану. - Катитесь своей дорогой и не мешайте добрым людям спать! - не унимались в окне. - А вот мы сейчас поднимемся, и объясним вам, что помощь ближнему требует поощрения, а не того, чтобы добрым людям мешали ее оказывать! - и д'Артаньян взялся за шпагу и ухватился за скобу входной двери. - Остановитесь, храбрый юноша! - призвал насмерть напуганный кюре. - Меня не нужно защищать, мне только нужно знать, где я нахожусь. - Это улица Арфы, - д'Артаньян уже отлично разбирался в топографии Парижа. - А вам, сударь, куда надо добраться? - Мне нужна улица Старой Голубятни, - кюре наморщил лоб, пытаясь вспомнить, как же он шел туда при свете дня. - Будьте любезны, объясните, как мне туда добраться. - Я иду в ту же сторону и буду рад вас проводить, святой отец, - обрадовался юный гвардеец. - Со мной вас никто не посмеет тронуть, - добавил он, не без самодовольства покручивая ус. - Сын мой, я надеюсь, это не слишком обременит вас, - старик с улыбкой оглядел молодого человека. - Нисколько не обременит, - заверил его д'Артаньян. - Напротив, я рад повстречать земляка. - Вы из Тарба?- все так же улыбаясь стал расспрашивать гасконца кюре, семеня рядом со своим провожатым. Д'Артаньян заметил, что старик с трудом поспевает за ним и умерил шаг. - Вы угадали. Наш замок все еще стоит на холме, хотя, надо признать, время изрядно потрепало его. - И вы недавно в Париже? - продолжал кюре. - Почему вы так решили? - удивился д'Артаньян. - Потому, что вы еще не утратили своего произношения, - улыбнулся старик. - И потому, что вы еще очень молоды. - Вы правы, господин кюре, я в Париже всего с полгода, но это мне не помешало кое-чего уже достичь, - хвастливо заметил гасконец. - Я пользуюсь расположением капитана королевских мушкетеров г-на де Тревиля, у меня чудесные друзья среди королевских мушкетеров, и я очень надеюсь быть полезным Их величествам. - У вас обширные планы, молодой человек, - не без улыбки согласился гасконский священник, - и, не сомневаюсь, что вы сумеете достичь многого. В наше время связи значат очень много, - старик вздохнул: его пребывание в Париже затянулось, и он так и не сумел ни выбить средства на свой нищий приход, ни удостоиться аудиенции у кого-нибудь из влиятельных сеньеров. " Этот юноша, едва оперившись, уже сумел быть зачисленным в гвардию, приобрел друзей в рядах мушкетеров, и сумел удостоиться расположения их капитана. Он, конечно, немного хвастунишка, но он сумеет пробиться. К тому же он молод, предприимчив и добр. Надо подружиться с ним: от этого польза будет нам обоим,"- пока кюре размышлял подобным образом, они дошли до дома, где кюре снимал две комнаты. До особняка Тревиля было рукой подать. - Вот мы и пришли, господин д'Артаньян, - молвил кюре, останавливаясь перед своей дверью. - Я бы рискнул вас пригласить, но, боюсь, сейчас несколько позднее время для визитов. Лучше сделаем вот что: я завтра в первой половине дня буду совершенно свободен, и рад был бы видеть вас у себя. Нам стоит продолжить такое неожиданное знакомство: я чувствую к вам искреннюю симпатию и буду счастлив при случае отплатить и вам добром. Может, и я могу вам чем-то сгодиться, мой юный друг. Приходите завтра и мы позавтракаем вместе. Нам будет, о чем поговорить. И прихватите с собой ваших друзей; я буду рад познакомиться и с ними. Кюре приветливо кивнул на почтительный поклон юноши и скрылся за тяжелой дверью невзрачного домишки. Д'Артаньян, из почтительности снявший шляпу, снова нахлобучил ее на голову и повернулся к Планше, безмолвной тенью маячившего рядом. - Планше – бегом к Атосу, Портосу и Арамису! Сообщи им, что завтра в девять я жду их всех у себя. И пусть слуг прихватят! Если нам повезет, завтра мы не будем поститься. ***** Планше отлично запомнил дом, где проживал священник. Поэтому он сумел доходчиво объяснить, куда друзья должны явиться. Решено было, что всей компанией они сразу не ввалятся: зачем пугать доброго кюре! Д'Артаньян должен был прийти с Арамисом, а остальные явятся потом, когда начнется беседа. Это соответствовало положению, потому что Атос должен был подойти, сменившись с ночного караула, а Портос – от очередной герцогини. В назначенный час Арамис, сопровождаемый Базеном, был на месте. Молодой человек был несколько бледен, немного рассеян, и на приветствие друга ответил вялым кивком. - Арамис, у вас что-то случилось? - первым делом поинтересовался д'Артаньян, внимательно разглядывая будущего аббата. - Да. То есть – нет, - тут же поправился Арамис, сообразив, что сгоряча сказал что-то лишнее, а настырный д'Артаньян теперь не успокоится, пока не выудит из друга правду . - Я очень голоден, мой друг. Хотя я и привык поститься, но проделывал это в молитвах, а не мотаясь по поручениям. - Поручениям? - сделал вид, что поверил ему, гасконец. - Да, я знаю лавки, где продают тончайшие перчатки из испанской кожи и отличные румяна. Вы понимаете, что не всякая дама может позволить себе посетить такие места, а так как я вхож… - Короче, дамы завалили вас поручениями, но ни одной из них не пришло в голову, что посланца следовало бы укрепить не только духом, но и телом, - рассмеялся д'Артаньян. - Ну, а я, ваш друг, подумал об этом. Мы с вами идем завтракать! - А наши друзья? Некрасиво было бы нам с вами пировать, оставив их голодными. - Вы плохо обо мне думаете, Арамис, если могли предположить, что я не позаботился об Атосе и Портосе. Они присоединятся к нам уже по ходу трапезы. - А куда мы идем? - спросил Арамис, когда они, в сопровождении Планше и Базена, вышли на улицу Могильщиков. - К одному знакомому священнику, моему соотечественнику, - д'Артаньян с некоторым опозданием сообразил, что так и не узнал имя доброго кюре.- Он живет неподалеку от Тревиля. Атос подойдет после дежурства, а Портос – от своей герцогини. - Если Портос явится от своей дамы, ему ни к чему наш завтрак, - пробормотал Арамис. - А не скажите! - хитро улыбнулся гасконец. - К тому же наш Портос всегда голоден. Но мы уже пришли. Это здесь, - и д'Артаньян остановился у знакомого дома. Ему даже не понадобилось стучать: старик заметил их через окно и спустился, чтобы самолично отворить дверь гостям. Вид гостей, в особенности Арамиса, кюре порадовал. Несколько напрягло его то, что гости были со слугами, но старик не подал виду: визит королевских мушкетеров стоил кое-каких трат. Добрый кюре, пропустив своих гостей впереди себя, не заметил легкого разочарования, которое испытали молодые люди, взглянув на сервировку стола. Там красовалась стопка глиняных плошек, горка печенья и несколько симпатичных сдобных булочек. - Разрази меня гром, если я наемся этим, - пробормотал д'Артаньян, но кюре услышал. - Господа, у меня для вас есть сюрприз, - потирая сухонькие ладошки возвестил он. - Прошу за стол. Откуда-то появилась служанка, такая же сухая и старая, неуловимо похожая на хозяина, и внесла чайник. По комнате распространился незнакомый, но чрезвычайно приятный аромат. Арамис принюхался: он уже слышал подобный запах: в гостиной у госпожи д'Эгильон. Тогда там подавали чрезвычайно редкое лакомство, привезенное во Францию Анной Австрийской – шоколад. Арамису оно не понравилось: несмотря на приятный аромат, лакомство было горьковатым. Но дамы пили и восхищались. Откуда у нищего священника такое редкое и дорогое угощение? Додумать свою мысль будущий аббат не успел, потому что в комнату вступил Атос. Гримо, как и Планше, и Базен, остались на кухне. Д'Артаньян бросил быстрый взгляд на друга: Атос, не смотря на достаточно раннее время, уже успел заскочить в какой-то кабачок по дороге. Несомненно, в такой, где он мог еще выпить в долг. Об этом говорил несколько рассеянный взгляд мушкетера, а темные круги вокруг глаз ясно указывали на бессонную ночь в карауле. И после этого удовольствоваться булочкой и чашкой шоколада? Д'Артаньян почувствовал себя ответственным за Атоса. Но кюре начал волноваться: появление нового лица, в котором, не смотря на несколько помятый вид, можно было признать лицо достаточно высокого происхождения, заставило бедного священника забеспокоится: он понял, что одним шоколадом и булочками он не обойдется. И тут раздался новый стук в дверь. Старик обомлел. - Сколько у вас друзей, господин д'Артаньян? – пролепетал кюре. - Четверо, без малейшего смущения, улыбаясь с самым счастливым видом, ответил гвардеец Его величества. – Это Портос. Портос оказался огромным. И таким же огромным был его аппетит. **** - Простите, но я не подготовился в должной мере, - пробормотал священник. - Я не думал, что столько великолепных молодых людей связаны с вами такой дружбой. Покорнейше прошу простить меня, но я не уверен, что сумею ответить должным гостеприимством на то внимание, которым вы почтили мой скромный дом и… - Никаких проблем, сударь, не возникнет, - Портос с порога разобрался в обстановке. – К счастью, со мной Мушкетон, а он сумеет на пару с Базеном соорудить завтрак даже из воздуха. Мушкетон, Базен, прогуляйтесь вместе с кухаркой в погреб, если тут имеется таковой, и придумайте нам что-нибудь к завтраку. Да поживее! Несчастному кюре ничего не оставалось, как кликнуть Мартену и велеть ей выдать все, что запросят господа слуги. Про себя он утешился мыслью, что поест так, как едят господа дворяне. А на кухне священодействовал Мушкетон. Очень скоро до собравшихся в комнате стали долетать не только короткие команды славного парня, но и восхитительные запахи, возбуждая и без того проснувшийся аппетит. Пока же кюре, почуяв в Арамисе коллегу, увлек молодого мушкетера беседой на богословские темы. Атос вяло поддакивал спорящим, иногда вставляя латинские или греческие цитаты: выстояв ночь в карауле он больше нуждался в сне, чем в еде, но дома, кроме вина не было ни крошки, а Гримо поститься было вредно. Д'Артаньян зевал, а Портос не утерпел и спустился на кухню с инспекцией. Мушкетон превзошел сам себя: он изъял почти двухмесячные припасы бедного кюре, но завтрак обещал быть превосходным. Мушкетон знал толк не только в том, как приготовить: он умел сервировать стол таким образом, что недостаток разнообразия блюд был незаметен за оригинальностью подачи кушанья. Когда, наконец, хозяин, сам ошалевший от зрелища сервированного стола, пригласил гостей занять за ним места, даже Атос проявил интерес к результатам стараний верного слуги. Устоять, и вправду, было трудно, и молодые люди поспешили приступить к еде. Само собой, Мушкетон позаботился и о своих собратьях, и о служанке. Некоторое время в комнате царила тишина: все были заняты едой. Арамис первый предложил тост за гостеприимного хозяина. Его поддержали, и очень скоро от выставленных припасов вина не осталось ровно ничего. Настало время десерта, и служанка внесла убранный ранее шоколад. Чарующий запах незнакомого напитка наполнил бедную комнату, сразу воссоздав образ тяжеловесных залов Эскориала. Шоколад показался совсем уж неуместным в этом доме, в особенности в компании молодых рубак, а не придворных дам Анны Австрийской. Госпожа де Молина не делала секрета из рецепта приготовления шоколадного напитка, стараясь по приказу королевы приучить к лакомству Нового Света и французов, но шоколад нравился далеко не всем: его горьковатый вкус не вязался с представлениями о сладостях. Портос и д'Артаньян так и не приняли, и не поняли его прелести. Даже из вежливости они не смогли допить своей порции, зато Арамис смаковал напиток, наслаждаясь каждым глотком. Не отказался он и от сладких булочек, которые оказались очень подходящим дополнением к шоколаду. Атос отпил несколько глотков и отставил чашку – ему этот напиток в диковинку не был, зато было интересно какими путями мог попасть шоколад к старику и откуда ему известно было, как его готовить. Вряд ли кюре водил знакомство с Молина. - Шоколад сварен отменно, - мушкетер улыбнулся. - Ваша служанка делает его не хуже придворной дамы Молина. - Она много путешествовала со мной по Новому Свету. Еще в те времена, когда я не был рукоположен, - чуть смущенно ответил кюре. – Я не сразу пришел к Богу, - добавил он чуть увереннее. - Если можно, расскажите нам, - тут же предложил Портос, устраиваясь на стуле поудобнее. На лице Атоса появилось, и тут же исчезло странное выражение: он словно хотел удержать старика от своеобразной исповеди, но потом передумал и приготовился слушать, как и его друзья. - Ваш друг д'Артаньян, наверное, не раз рассказывал вам, как прекрасна наша Гасконь. Я родился и рос в По, и горы были неотъемлемой частью моей жизни. Я не представлял себе, что может быть другой мир. Семья наша была довольно зажиточной, у нас был виноградник, на котором работала все: от мала до велика, а вино с него раскупалось тем охотнее, что отец слыл человеком слова и никогда не задерживал выплату ссуд. В наших краях слово чести всегда значило больше, чем вексель. К тому же, отец поставлял вино и в Нерак, ко двору. Гасконцы тщеславны, болтливы, но ценят честь превыше всего. - Мне было 16 лет, - продолжал гостеприимный старик, - когда отец взял меня с собой к морю. Наверное, это была не лучшая его мысль, потому что вид бесконечного водного пространства смутил мою душу и посеял в сердце неуемное желание: я пожелал видеть мир, узнать, что там – за горизонтом. Втайне от отца сговорился я с капитаном шхуны, отправлявшейся в Новый Свет, оставил письмо отцу и семье, и на долгие годы исчез из их жизни. Я был не первым и не последним мальчишкой, который вздумал пересечь океан. Работа юнги была тяжкой, не раз я сожалел о том, что затеял, но, наконец, мы увидели землю. Это были берега Флориды. Там я впервые увидел свою любовь, в Сен-Огюстене. Там мы надеялись пожениться, но судьбе было угодно не церемонится с нами. Она была гугеноткой, а я – католик, господа. Ее родители не дали нам благословения, а моя возлюбленная не пожелала перейти в католичество. С горя, решил я отправится путешествовать по Новому Свету, в надежде приобрести хотя бы богатство, раз мне не повезло в любви. Я слышал, что многие искатели приключений забираются даже в становища индейцев, в надежде узнать, где они спрятали сокровища. И, пребывая в отчаянии, хоть и питая слабую надежду( я был так молод, мои господа, моложе вас), я набрался смелости и пустился в путь, присоединившись к еще двум искателям приключений. Один из них, полу испанец-полу ацтек, клялся, что он знает, где хранятся неисчислимые сокровища его собратьев: мы поверили, или хотели верить, ему. Я не буду вас утомлять описанием наших приключений, в которых было мало забавного, но очень много страшного и печального. Скажу вам одно: наш приятель нас обманул. Завел к племенам, обитавшим на юге, нас пленили, пытали, несколько лет мы провели среди аборигенов, пока нам не удалось бежать. Единственное, что мне удалось добыть, это несколько фунтов зерен какао, которое я храню, как зеницу ока. Мне удалось провести их, несмотря на все мытарства, домой, во Францию. - И этот шоколад сделан из них? - спросил Атос, очень внимательно слушавший рассказ. - Вы угадали. - И они не испортились за столько лет? – удивился практичный Портос. - Индейцы научили меня хранить зерна. - И этот шоколад сварен по рецепту аборигенов? – Атос взял отставленную чашку и отпил еще глоток. – Мне приходилось и раньше пробовать его, но вкус напитка был несколько иным. Д'Артаньян хотел было спросить, где это Атос мог испробовать раньше редкое лакомство, но вовремя вспомнил, что Атос частенько бывает приглашен к господину де Тревилю. А у капитана мушкетеров, на его изысканных обедах, наверняка подают и шоколад на десерт: капитан числился в личных друзьях королевы Анны. - И опять вы угадали, господин Атос, - ответил кюре на вопрос мушкетера. – Я получил эти бобы какао от одной прелестной скво (так индейцы называют своих женщин), а вместе с ними и несколько рецептов приготовления этого напитка. - Ему немного не хватает сладости, - Арамис промокнул свои тонкие усики салфеткой. – Мне кажется, будь он слаще, он бы пользовался большим успехом у дам. - Дамы пьют из принципа его и таким, - улыбнулся Атос. – Главное, что его любит Ее величество. - Сожалею, но мне необходимо покинуть этот гостеприимный дом, - Арамис первым встал, чтобы откланяться, и никто этому не удивился: у будущего аббата всегда находилось какое-то неотложное дело, когда беседа у молодых людей входила в самую увлекательную фазу. К удивлению друзей, к нему присоединился и Атос, сославшись на усталость после дежурства. Портос и д'Артаньян остались пытать кюре, как сложилась его дальнейшая судьба, и как случилось, что он подался к богу. Арамис и Атос вышли вместе, и Арамис спросил, не будет ли Атос против, если он немного проводит его. Атос с удовольствием согласился; он любил беседы с умным и деликатным юношей. - Вам не показалось странным, что наш гостеприимный хозяин … - заговорил Арамис. - … так охотно выложил все свои припасы на стол? - закончил за него Атос. – Показалось, но лишь поначалу. Старик не думал, что нас так много, Арамис. У него ничего другого не оставалось, как пожертвовать всей своей провизией. Бедняга попался. - Вам не кажется, что мы… - снова начал Арамис, и опять Атос с полу фразы уловил его мысль. - … я позабочусь об этом, не волнуйтесь, друг мой. Через пару дней я рассчитываю получить некую сумму, в ней найдется место и для нашего кюре. Арамис бросил на друга быстрый взгляд: за время их знакомства не раз уже бывало, что Атос, у которого деньги не задерживались, вдруг оказывался владельцем увесистого кошелька. Друзья никогда не расспрашивали его об источнике этих поступлений, но Атос, обычно, первым долгом раздавал долги, потом заказывал роскошные обеды и, изредка, тратил деньги на какие-то личные нужды. Все остальное он спускал на игру в карты или кости. - Честное слово, я чувствую себя неловко после этого завтрака, Атос. Жаль старика, мы оставили его ни с чем. Я не думаю, что ему так просто будет продать бобы какао, если у него еще осталось что-то. Я поразился, когда увидел, чем собрался нас угощать этот бедняга. - Я было решил, что он связан с контрабандистами, - ответил ему старший товарищ. – Если это действительно так, старик сильно рисковал. Может, оттого он так легко и расстался со своими припасами, решив, что с королевскими мушкетерами лучше не шутить. Ведь и с д'Артаньяном он знаком только поверхностно. - Они – земляки. - Согласитесь, мой друг, что этого недостаточно, чтобы затевать пир, да еще приглашать на него всю нашу компанию со слугами в придачу. Что и говорить – Мушкетон нас всех выручил. Хитрая шельма, но толковый парень и предан Портосу. - Базен мне тоже предан, - обиделся за своего слугу Арамис, - и он тоже пригодился сегодня. - Я ни в коей мере не принижаю достоинства вашего лакея, - тонко улыбнулся мушкетер. - Каждый из наших слуг обладает нешуточными талантами, делающих их бесценными для господ. Конечно, не стоит им говорить об этом, но ни у кого из нас, я уверен, нет не малейшего желания расторгнуть наши союзы. Конечно, существует еще и привычка: я не мыслю себе кого-то другого на месте Гримо. - Скажите, Атос, а ведь Гримо у вас не так давно? Мне показалось… - Арамис замолк, почувствовав, что переступил в своем любопытстве какую-то черту. - Вы правы, - голос Атоса звучал ровно и спокойно. – Гримо служит у меня с самого начала моего приезда в Париж. И это не имеет значения, я привык к нему, и он мне абсолютно подходит. Но мы уже у моего дома. Вы не обидитесь, Арамис, если мы расстанемся сейчас? Я на ногах не стою от усталости. - Я не смею вас задерживать, - смущенный Арамис рад был распрощаться с другом: ему показалось, что своим вопросом он задел непозволительную тему. Тем временем Портос и д'Артаньян пытали кюре. В ход пошла последняя бутылочка бордо, и у старика развязался язык. То ли кюре доверился своим новым знакомым, то ли считал, что они не могут причинить ему зло после того, как он угощал их в своем доме ( О, эта доверчивость Юга!), но откровенность суждений и открытость старика под воздействием винных паров была безгранична. Если бы он владел каким-то важным секретом, он, несомненно, разболтал бы его своим новым друзьям. Потому, как, доброе вино способствует превращению знакомых в приятелей, а приятелей – в закадычных друзей. Захмелев, старик пустился в пространный рассказ о своих годах в плену у индейцев. Из его рассказа стало ясно, что жизнь его в стойбище не была такой уж страшной: у него даже была жена из женщин местного племени, и, как оказалось, были и дети: сын и дочь. Когда пришло время для побега, именно жена помогла ему: снабдила точным описанием дороги, провизией и даже лодкой-пирогой. Бежать с ним она отказалась наотрез: мудро рассудила, что ей нечего делать в чужих краях: никто не примет ее на равных в чужом мире, а детям ее уготована судьба рабов. Дорога домой, во Францию, заняла несколько лет: у беглеца было время подумать о своей дальнейшей жизни. И чем ближе была Франция, тем яснее он понимал, что у него не много шансов чего-то достичь на родине. Попав домой, в родную Гасконь, он какое-то время провел в войске короля Наварры, пока не был тяжело ранен. И тогда, умирая на больничной койке, подобно Игнасио Лойолле, дал он обет посвятить себя Богу, если суждено ему будет остаться в живых. - Вот так, в конечном итоге, я и оказался в Париже, - закончил старик свой рассказ, сонно покачнувшись на стуле; Портос подхватил его. – Так и не удалось мне достичь чего-то значительного в жизни. Даже на стезе Божьей не сумел я ничего сделать важного. Вот, сколько торчу в столица, а даже аудиенции у архиепископа не сумел добиться. Придется возвращаться домой. Приход мой заждался меня, а я и денье не выбил на него. Молодые люди переглянулись с раскаянием и чуть ли не с отчаянием: помочь старику они были не в силах. Видя, что хозяин засыпает прямо на стуле, Портос на руках отнес его на жалкую кровать и, тяжко вздохнув, спустился к д'Артаньяну. Гасконец стоял, с сумрачным видом оглядывая разгром, который они учинили на столе. - Портос, я чувствую себя преступником, - пробормотал он, обращаясь к другу, который с самым угрюмым видом почесал в затылке. – И что нам делать? - Мушкетон, Планше, помогите служанке все прибрать, а потом идите домой, - распорядился Портос. – Ну, а мы, мой дорогой друг, что-нибудь обязательно придумаем для доброго кюре. В конце концов, у нас есть мудрые головы Атоса и Арамиса. Через два дня к отчаявшемуся кюре пришел Гримо и передал ему увесистый кошелек. - Для вас и вашего прихода, - только и сказал слуга и безмолвно поклонившись исчез. - Чье имя прикажете поминать в молитвах? – хотел спросить гасконский священник, но слуги уже и след простыл.
Диана: Стеллочка, порадовали, спасибо! Версией, как такой человек, как Дартаньян, мог попасть на обед к кюре, пусть даже гасконскому, еще в ТМ это удивляло. Особенно предположением о мотивах кюре: задумалась, что такая версия имеет право на существование не меньше, чем версия сочувствия кюре голодному юноше и продолжения в стиле" благими намерениями" (если остальные гости были бы сюрпризом). Предположение, откуда взялся шоколад - это уже не Дюма, это уже кто-то другой в биографии священника проглядывает Бытовые детали, начиная с мостовой, и юмор - просто прелестны. Но я не я буду, если не найду ложку дегтя Я допускаю, что в отсутствие слуг Портос и Дартаньян сами подбирали деньги, что Арамис занимался тем же, оглядываясь по сторонам и делая вид, что это его монетки, я полностью согласна, что Атос этим не занимался, но не потому что витал в облаках! Витание в облаках скорее могло иметь место у графа в период до ТМ, "когда у меня был замок". В ТМ Атос скорее чаще смотрел вниз, чем вверх, или вперед, но ничего не замечал. А, когда замечал, то не мелочь на дороге. А если замечал мелочь, то ему, ИМХО, в голову могло прийти что угодно: предположение, кто потерял эти деньги ( исходя из достоинства монет и местоположения их), предположение о том, случайно ли они обронены (всякое бывает) и о мотивах обронивших, даже невеселые рассуждения о собственных финансах и суммах проигрыша, но только не мысль, что это можно поднять! Оброни он свои, поднял бы Гримо, а без Гримо либо поднял бы другой, либо Атос бы чертыхнулся в стиле "пропади оно все". Витание в облаках тут было бы ни при чем. Вот мотив прихода к священнику ради обеда для Гримо и желание понять, откуда у хозяина гостеприимного какао-бобы - это в точку. Но по тем же причинам Атос не стал бы полагаться на коня в выборе пути. кроме как в состоянии ну очень сильного стресса, -он бы решал сам, куда и как ехать. А кошелек для кюре - это чудесно. Дюма это не описал, он просто указал, что "уничтожили месячный запас", если память мне не изменяет. Если Атос даже каналье-трактирщику заплатил, который его фальшивомонетчиком назвал, то кошелек для нищего кюре - это по-графски. Замечательно.
stella: Диана, а мне уже говорили, что Атос бы в небеса не смотрел. Но я, почему-то его представила именно так - бросившем поводья и смотрящим куда-то в пустоту небес.)) А вообще - меня Густавино сподобил на этот фик.
Орхидея: Да уж, восемь голодных мужиков хуже нашествия саранчи. Прилетели, всё поели и улетели.)) Всегда было жалко этого священника. Поэтому кошельком для бедного кюре в качестве возмещения убытков, финансовых и моральных, очень порадовали. И юмор очень приятный.) Спасибо за фанфик!
Grand-mere: Лаконичная и эффектная концовка - совершенно по Дюма. Очень вкусно описан процесс приготовления завтрака, я уже ожидала и описания кулинарных шедевров, но, как говорится, по усам текло... А вот Арамису шоколад не понравился в светском салоне, но понравился у священника. Вынужденный пост сказался или способ приготовления?
stella: В светском салоне дамы отвлекали от дегустации. У кюре можно было и расслабиться, вникнуть во вкусовую палитру.))) С кулинарными шедеврами у меня туго - готовить не люблю, лезть к Дюма за инструкциями не сообразила.
полная версия страницы