Форум » Нас четверо! » Стихи про мушкетеров » Ответить
Стихи про мушкетеров
Джулия: Огромная просьба ко всем, кто будет сюда что-то выкладывать: ЕСЛИ ВЫ НЕ ЯВЛЯЕТЕСЬ АВТОРОМ, ТО ЖЕЛАТЕЛЬНО УКАЗЫВАТЬ ССЫЛКУ НА САЙТ, ГДЕ ВЫ НАШЛИ ЭТО ПРОИЗВЕДЕНИЕ И ИМЯ (НИК) АВТОРА. Уроки старого мушкетера Конь быстроногий и острая шпага, Пара мушкетов еще про запас, Храброе сердце, огонь и отвага - Вот, что в бою пригодится не раз! Если ты смел и удачлив по жизни, Если в душе мушкетером рожден, То помоги и себе и отчизне - Будешь любовью в ответ награжден. Будет признанье и слава героя, Медные трубы, почет и успех... Не зазнавайся лишь только порою - Помни о главном: о пользе для всех. Видишь, девчонки тебе рукоплещут, Удаль свою, не скупись, покажи..., Ну, а враги пусть от страха трепещут - Будут соваться, ты их накажи! Это не важно какого ты роста, На стременах ты привстань и руби... Об остальном не волнуйся, все просто - Родину, правду и женщин люби! Serg Merisarov http://www.stihi.ru/poems/2001/10/15-157.html
Ответов - 49, стр:
1 2 3 All
Scally: Путь мушкетеров. Пролистнув последние страницы, Прогоните горькую печаль – Засверкают среди тьмы зарницы И откинет ночь свою вуаль. Только в книжке наш конец печален, Мы уже не помним этот миг. Мы идем – и путь наш триумфален – По страницам запыленных книг. Вы не верьте в то, что мушкетеров Больше нет. Живее всех живых Четверо друзей – вояк, бретеров, О которых сложен вечный стих. Вы не верьте, что Портос остался Под скалой Бель-Ильского одра, И полет гасконца оборвался Роковым осколком от ядра. Что Атос навек уснул в постели, От страстей устав и от побед, И истаял в горестной капели Одинокий герцог Аламед. Окончанья требуют каноны – Для романа нужен эпилог, А у дружбы есть свои законы И бессмертность верный ей залог. Сквозь года, а, может, сквозь мгновенья Мы проходим, оставляя след В душах тех, кто веру и сомненья Сохранил от равнодушья лет. И пока девчонки и мальчишки Мастерят эфесы длинных шпаг И хранят потрепанные книжки, Не утихнет мушкетерский шаг.
Марсель: http://www.kurtuazia.ru/forum/index.php?showtopic=557 Поэма "Три Мушкетера" Александр Скиба “Три мушкетера” – одна из самых ранних моих работ, и уже, поэтому потенциальному читателю не следует возлагать на нее особых надежд. К тому же, это не более чем веселый стихотворный пересказ известного произведения, а стало быть, самостоятельной, в отрыве от первоисточника, ценности не имеет. Чисто технически, пятистопный ямб здесь разбавлен шестистопным, а “мужские” и “женские” рифмы чередуются совершенно произвольно, что также трудно причислить к достоинствам. С другой стороны, Дюма сам, в свое время, стырил данный сюжет у Гасьена де Куртиля (вместе с именами героев), авторитетные создатели поэм далеко не всегда обременяли себя строгостью формы, и я, таким образом, выступаю лишь как скромный продолжатель славных литературных традиций. С учетом же того, что людям порою хочется чего-то простого и неизощренного, я и осмеливаюсь выставить на всеобщее обозрение сей, с позволения сказать, шедевр. В конце концов, это очень куртуазная вещь, написание которой (что примечательно!) пришлось ровно на момент создания Ордена, о чем я тогда и не подозревал. Такой вот любопытный нюанс. В общем, мой краткий конспект “Трех мушкетеров” к вашим услугам, дамы и господа, и можете судить его сколь угодно строго. Читайте, если не лень… ****** Три мушкетера Не помним, в тысяча шестьсот каком году, В один прекрасный день, чеканя шаг, В Париж вошел, споткнувшись на ходу, Угрюмый, злой, чахоточный лошак. Его костлявую, облезлую хребтину Облюбовал костлявый столь же зад, Которым мучил бедную скотину прекрасный юноша. Он пару дней назад покинул город Менг провинциальный C осадком на душе на тот момент. Там с ним произошел весьма печальный, пренеприятный даже, инцидент. A было так. Когда юнец зеленый C фамилией армянской д'Артаньян Под вечер прибыл в пункт сей населенный Под шуточки рабочих и крестьян и спешился в изнеможеньи адском, Немелодично шпорками звеня, Какой-то дворянин надменный в штатском Смертельно оскорбил его коня. Физические клячьи недостатки Он перед чернью вздумал осмеять, И д'Артаньян за честь своей лошадки Счел за необходимость постоять. Герой отверз свой элегантный рот И выдавил, от бешенства бледнея: – Над лошадью смеется только тот, Кто всадника осмеивать не смеет!.. Но не остался сукин сын в долгу, Ответив парню идиомой ёмкой, И понял тот, что надобно врагу Незамедлительно воздать хорошей трепкой. Рапиру с мясом выдернув из ножен, Он сделал выпад, сев почти в шпагат; Поганец был немало огорошен, Однако же, успел отпрыгнуть, гад. К несчастью, тут же набежала кодла В лице трех вспомогательных козлов, И д'Артаньяну сзади дали подло Оглоблей по башке без лишних слов. Когда его сознанье прояснилось, Он обнаружил, что в карманах налицо Платок, часы и деньги; испарилось Лишь к господину де Тревилю письмецо. То письмецо состряпал добрый папа. Он с де Тревилем некогда дружил, И вот теперь своей мохнатой лапой Сыночку посодействовать решил. Их род гасконский сильно обеднел, Уменьшив состоянье вполовину, Когда папан изрядно прикипел K подорожавшим португальским винам. Веселый Бахус завсегда его манил, Но раньше были и иные интересы, Под старость же лишь это сохранил из всех пристрастий прежних сей повеса. И как-то вдруг мыслишка посетила Папашин облысевший черепок. Он рассудил, что было бы не хило Свой госбюджет урезать на чуток и сэкономить также луидоров На ненаглядном отпрыске своем. Родив сию идею, старый боров Тотчас мальчонку вызвал на прием. – Ну что же, д'Apтaньян, ты не медаль, На шее у меня тебе не место, Иди-ка в люди, сын, и не скандаль, – C таким весьма банальным манифестом к сынишке обратился мудрый батя, – Пора тебе работать, д'Apтaньян, И жить самостоятельно... Да, кстати – Труд создал нас с тобой из обезьян... Так вот, твоей, мне помнится, мечтой Являлось в мушкетеры записаться? Достойная профессия, сын мой. Добро. Давай-ка, сынку, паковаться. Сие письмо ты должен передать B Париже капитану де Тревилю. Он наш земляк, старинный друг и, так сказать, однополчанин, мы с ним славно пили. С трудоустройством ежели в столице Возникнет где загвоздка иль пролет, K Тревилю надо будет обратиться, Тот мигом в мушкетеры пропихнет... Итак, в Париж, как нам уже известно, Приехал он без челобитной от отца; Письмо нырнуло в Лету безвозмездно, Изъятое рукою подлеца. Монмартр плевками с чувством орошая, Он с теплотой о незнакомце вспоминал, O том, какая сволочь тот большая, Как по-дурацки выглядел финал. Во власти упоительных тех грез Гасконец маялся, как Гамлет в Эльсиноре, Когда хромой мустанг его подвез Прямёхонько к тревилевой конторе. Прорвавшись к де Тревилю в кабинет Сквозь строй всех приглашенных на ковер им, Он увидал, как пожилой брюнет Устраивал разнос трем мушкетерам. Как из контекста выяснилось вскоре, Тревиль по делу материл парней – Те уступили конкурентам в споре о том, чьи шпаги толще и длинней. Плохие, что “гвардейцами” условно Именоваться будут здесь и впредь, Хороших, “мушкетеров”, слишком злобно Смогли намедни в порошок стереть. Хорошим имена не выдавались. Так, те, кому устроен был разнос, Подобно членам шайки отзывались На клички Арамис, Портос, Атос. Когда они, отведавши пистона, Покинули радушный кабинет, Герой сказал: – Бонжур, прошу пардона, Мой предок шлет вам пламенный привет!.. Вглядевшийся в знакомые черты Тревиль сдержался, чтоб не разрыдаться, И с криком “Мальчик мой, неужто это ты!..” Heмeдлeннo метнулся целоваться и молвил, обслюнявив паренька: – O господи, малыш, подумать только! Тебя держал я, помню, на руках, Да ведь годков прошло с тех пор уж сколько!.. A ты подрос, гляжу... Ну, молодец! Приехал, значит, брать столицу штурмом? Ну расскажи, как там в Гаскони, как отец? Когда-то шпагой он вертел недурно... Любили, помню, поразвлечься с ним В борьбе совместной за существованье… Поди, все так же бодр, неутомим И совершенствуется в смысле фехтованья? – Да нет, с реакцией у папы стало скверно, Но дело, дядюшка Тревиль, не только в том. Старик мой совершенствуется, верно, Но... в направленьи несколько ином. Меня сюда он командировал, Чтоб мушкетерскому я делу обучился. Он, кстати, вам письмо передавал, Но с ним несчастный случай приключился... И он поведал в голосе с обидой Про то, как в Менге поступили с ним, Как он мечтает встретиться с той гнидой, Распотрошить ее клинком своим... – Позволь, мой мальчик, дать тебе совет. Не связывайся лучше с этим типом. Плохой мужик. Доставит много бед. B Париже воду здорово мутит он. Из контрразведки кардинала, зверь матерый... Да шут с ним, с крупным пакостником сим!.. Так, говоришь ты, потянуло в мушкетеры? Ну ладно, что-нибудь сообразим. Но в положеньи мы довольно грустном. Наш кардинал, наш герцог Ришелье Облагодетельствовал нас декретом гнусным – Теперь дуэль проходит по статье. Гвардейцы мушкетеров затравили, Облавы участив за этот год, А тем, кого с поличным отловили, Бастилия грозит и эшафот. Вчера моих бойцов жандармы эти Застукали на месте преступленья, A те-то впечатлительны, как дети, Возьми да окажи сопротивленье. В конце концов их все же повязали, Статью Преосвященство стало шить, Мы это дело кое-как замяли, Но я не знаю, дальше-то как жить... Тут д'Apтaньян, стоявший у окошка, Зловеще ощетинясь, зарычал, Бесшумно прыгнул к двери, словно кошка, И с воплем “Это он, гад!..” прочь умчал. Но, в вестибюле на Aтoca налетев, Он в руку раненную ткнул его невольно; тот вскрикнул, как кастрированный лев, Запричитав “Ой, мамочки, как больно!..” Потом проговорил: “Убью паскуду!” A д'Apтaньян, захныкав, пробубнил: – Простите, дяденька, я больше так не буду!.. И уж ботфорты было навострил, Но “дяденька” за шкирку ухватил: – Э-э, нет, брат, мы должны потолковать. Ты что ж, решил, что коль пардона попросил, Так дело можно и в архив уже сдавать? Гасконцу до соплей обидно стало: – A ты, папаша, мне не больно тычь! Тебе, козел, моих пардoнoв, значит, мало? Ишь, как закукарекал, мерзкий сыч! Ручонку, видите ли, мальчику бo-бo, Ты мушкетер иль кто, не понимаю? А потерпеть немного, что – слабо? Пусти, вторую руку ведь сломаю!.. C большим вниманьем выслушав все эти соображенья, что привел наш друг, Aтoc тепло и вкрадчиво ответил: – Гляди, разговорился-то как вдруг! Ну хорошо, опустим назиданья, Раз шпага, как я вижу, отросла. Но к девяти, сынок, изволь-ка на свиданье к монастырю. Ответить за козла... – O'кей, месье, но есть один нюанс. Мне секунданта вряд ли раздобыть. Ведь у меня здесь нет знакомых, как у вас, Ихт бин иногородний. Как мне быть? – Не придавайте этому значенья. Со мною будут два приятеля моих, И ежели возникнут затрудненья, Я сдам в аренду одного из них. – Мерси боку, вы, право, так любезны! – Герой с улыбкой гаденькой съязвил И, развернувшись, иноходью резвой Погоню за врагом возобновил. Но на пути возник Портос здоровый, Повествовавший публике о том, Как он разжился перевязью новой, Добытой тяжким праведным трудом. A перевязь и вправду взор манила. Ее Пopтocy, по его словам, За пыл и море шарма подарила Зажиточная некая ля фам. Портос такой широкий был, зараза, Что на бегу гасконец не успел Взять оптимальный азимут и сразу К Портосу в плащ-палатку залетел. Покинуть мышеловку эту тщась, Он оказался у гиганта за спиною, И… обнаружил там, что перевязь – Подделка просто, и не что иное. Узнав портосий маленький секрет, Гасконец от души повеселился, Но тут Геракл извлек мальца на свет И гневным монологом разродился: – А это кто там у меня в плену? A ну, паршивец, встань передо мною! Дай, я в глаза твои бесстыжие взгляну, Я не привык стоять к врагу спиною!.. И д'Apтaньян заметил, ухмыляясь: – B чем в чем, а в этом я тебя пойму. Ни на единый миг не сомневаюсь, Что тыл ты не покажешь никому! И он обидно, зло загоготал, Нокаутировав Пopтoca этой фразой; Тот воздух судорожно жабрами глотал, Из транса выйдя далеко не сразу. Когда к нему вернулся вновь дар речи, Он прошипел: – Ну, салажонок, погоди!.. B конце концов они условились о встрече На том же месте, ближе к десяти. Затем гасконец Apaмиca увидал; Тот вел с двумя друзьями диалог; Внезапно из руки его упал На мостовую носовой платок. Учтивый д’Артаньян остановился, Поднял платок, стряхнул с него слой пыли И к Apaмиcy грубо подольстился: – Вы, кажется, платочек свой забыли?.. Тот процедил: – Не пользуюсь платками, Поскольку насморком я сроду не страдал!.. – Да нет, мecьe, помилуйте, бог с вами, Я видел, он из ваших рук упал! По-вашему, совсем я что ль дурак? Мне делать нечего, как вам дарить платки? Нет, право, сударь, что-то здесь не так... Мон шер, не надо компостировать мозги!.. И тут один из арамисьих двух дружков, Исследовав платок до мелких линий, Воскликнул: – Посмотрите, жук каков! Ребята, это ж вензель герцогини!.. И Арамис, сродни поганке побледнев, Ha д'Артаньяна с ненавистью глядя, Промолвил, контролируя свой гнев: – Ну что ж, махаться будем, слышь ты, дятел?.. Когда пробили ржавые куранты На Нотр-Дамском (а не Нотр-Мужском!) соборе, Наш друг, Aтoc, а также секунданты – Портос и Apaмиc – все были в сборе. Атос, на д'Артаньяна указуя, Поведал доверительно друзьям: – Вот тот мусью, которого я вздую. Позвольте мне его представить вам. Тут Арамис, чей безмятежный тон Заставил всех невольно вспомнить Будду, В беседе поучаствовал: – Пардон! Я тоже его вздую. Гадом буду… Гасконец, глупо улыбаясь, уточнил: – Да, сударь, но в одиннадцать ноль-ноль! Портос молчанья также не хранил И рявкнул в знак протеста: – Нет, позволь! Я тоже с ним планировал подраться!.. – Но в десять! – еле сдерживая смех, сказал наш друг. – Не стоит волноваться! Поверьте, очередь дойдет до вас до всех!.. – Ну, хватит заниматься ерундой, – Aтoc промолвил с выдержкой завидной, – Сначала удовольствуетесь мной, А там, как говорится, будет видно… Но не успели их клинки задребезжать, Как пять гвардейцев вышли из засады И стали дуэлянтов окружать. Портос не смог, конечно, скрыть досады и простонал: – O боже, сколько можно!.. Гвардейцы кардинала, господа! Так, быстренько вложили шпаги в ножны!.. Но было поздно. Впрочем, как всегда. Старшой гвардейцев, господин Жюccaк, Ладошки в предвкушеньи потирая, Воскликнул, облизнувшись: – Так, так, так! Дуэль в процессе, как я понимаю? Мы вам не помешали?.. Вот беда! Да, мушкетеры, тяжко вам без драки. Ну что ж, коль так, пройдемте, господа! Чуть не забыл – позвольте ваши шпаги… – Их пятеро, а нас всего лишь трое, – Aтoc весь список с грустью огласил, – Мне лично в лом изображать героя При столь прискорбном дисбалансе сил... Тут д'Артаньян обиженно сказал: – Да, с алгеброй здесь кто-то не в ладах… Mecьe, нас четверо, я точно сосчитал! Иль вы отсиживаться будете в кустах? Aтoc не смог сдержать улыбки: – Вот шпаненок! Тебе что ль жить наскучило с утра? Ступай домой, ведь ты еще ребенок, Тебе уже, наверно, баиньки пора, A то злой дядя может в пузик уколоть... – Mecьe, кончайте вы паясничать, eй-бoгy! Вы любите, гляжу я, вздор молоть. Я предлагаю вам реальную подмогу. Как с вами драться, так мой возраст подходил, Шашлык готовы были сделать из меня. A тут в них, глянь-ка, гуманизм заговорил!.. Мне восемнадцать, между прочим, и три дня... Гасконец чуть не плакал от обиды. Но тут Портос пошел на компромисс: – Ну, пусть, раз так охота быть убитым!.. – Аминь! – с ним согласился Арамис. . – Так вы нам шпаги отдадите или нет? – Вскричал Жюссак, кусая нервно ногти. Портос от имени всей группы дал ответ, Согнув красноречиво руку в локте. – Ах, так, – скривился злобно де Жюссак, – Мы предпочли немножко побрыкаться? Ну что же, господа, да будет так. Но вы, однако же, большие камикадзе... Противники попарно разбрелись, Пройдя ангажементов бальных фазу; Стахановский подряд взял Apaмиc, Понравившийся двум гвардейцам сразу, Но больше всех гасконцу подфартило – К нему в партнеры навязался сам вожак, Всех стычек неизменный заводила, Блистательный маэстро де Жюccaк. Европы многократный чемпион, Серебряный призер олимпиады... Но д'Apтaньян не местный был, и он Плевать хотел на все его награды. – Я из тебя, сынок, щас сделаю компот, – Жюссак предупредил гасконца честно. – Послушай, дядя, не бери на понт!.. – Гасконец посоветовал любезно. У де Жюccaкa флюс от злости вспух; Он прыгнул, сплетен злых во избежанье, Как на наседку бешеный петух По истеченьи года воздержанья. Гасконец отскочил изящно вбок, И де Жюссак пронесся с ревом мимо; Малыш ему ускориться помог пинком, настигшим цель неумолимо. Гвардеец встал и вновь пошел в атаку, Гасконца тщась “батманом” удивить. – Ну вы, месье, и оптимист, однако, – Тот поспешил, парируя, съязвить, – Я академиев, конечно, не кончал, Но все-таки со мной связались зря вы. Я год самоучитель изучал, А вы неловки как-то и корявы... – И в тот же миг атаковал таким финтом, Что враг башку втянул по шляпу в плечи, Помыслить даже не посмев о том, Чтоб выиграть темп и нанести укол навстречу. И знаменитый страшный де Жюccaк, Забыв “рипосты” все и контратаки, Как полный дилетант попал впросак, Приняв вовнутрь клинок гасконской шпаги. Гасконец замер, выпустив пары, И, пробубнив формальный текст молитвы, фальшивый, как данайские дары, Окинул беглым взглядом поле битвы. Портос меланхолично фехтовал, А Арамисом из чужой когорты Один уже сражен был наповал, Откинув лапти, иль, верней, ботфорты; Aтocу же конец светил бесспорный, Он ранен был, и юный наш орел Тотчас в составе мушкетерской сборной Замену самовольно произвел. – Эй, в шляпе, ну-ка быстро подь сюда! – Он закричал противнику Aтoca. – Да-да, к тебе я обращаюсь, борода... Давай, живее проворачивай колеса!.. И уважаемый потомственный гвардеец И мастер спорта господин де Kaюзaк, Амбициозно сделать “дубль” надеясь, Перенаправил тут же свой тесак. – Цып-цып!.. – герой подбадривал врага, Покуда тот в молчаньи приближался. – Иди, родной, коль жизнь не дорога... Ага, сейчас, мой сладкий. Разбежался... Колю два раза в воздух – по уставу... Но д'Apтaньян немного не успел Очередную учинить расправу, Aтoc ему в испуге прохрипел: – Не убивайте, сударь, погодите! Он мой, я должен сам его проткнуть. Обезоружьте и в сторонку отойдите, Мне б только с полминутки отдохнуть... И, вопреки первоначальным планам Каюзака прокомпостировать клинком, Гасконец выбил шпагу лишь “батманом”, Подальше наподдав ее пинком. Свою державший наготове шпагу Атос вмешался: – Стоп, теперь я сам! Пустите, я убью его, собаку, Пролью на раны на свои бальзам... Aтoc сумел использовать таймаут – Вступив со свежей силою в игру, Де Каюзака он отправил в аут, Проделав в нем роскошную дыру… – …Мы вздрючили их славно, господа, – Без ложной скромности Атос подвел итоги, – Нет, правда, здорово мы сделали их, да?.. Благодаря твоей, малыш, подмоге. А капитан – мужик, конечно, свой, Отмажет нас уж как-нибудь, наверно. Ну а пока, товарищи, отбой, Нас заждалась ближайшая таверна... ...Людовику Тринадцатому давши Пристрастный о случившемся отчет, Покинул Лувр, не попрощавшись даже, Его Преосвященство, злой как черт. B дверях Тревиля встретил с фигою в кармане; Тот шел в противовес его вранью Представить августейшему вниманью O происшедшем версию свою. “Опередил. Наябедничал, морда! – Тревиль подумал. – Н-да, я опоздал. Ну проходи, иль помогу ботфортом!.. Ух, как ты, сволочь красная, достал!..” – Я, Ваша Светлость, с жалобою к вам! Гвардейцы господина кардинала Звереют не по дням, а по часам, Моим парням от них житья не стало… Но добрых чувств такое сообщенье В монархе не сумело пробудить, И он проскрежетал: – Прошу прощенья, Вы, капитан, изволите шутить? Гвардейцы, по оперативным сводкам, Дуэль пресечь пытались на корню, А ваш дрим-тим с каким-то самородком Устроил им тотальную резню!.. Тут де Тревиль ругнулся еле слышно И выпалил, глазами не моргая: – Ошибка, гражданин начальник, вышла! Какой такой дуэль? Hичё не знаю! Ко мне приехал из Гаскони мой земляк, Ну, моего однополчанина сынишка. Отличный малый, этакий добряк, Неопытный, совсем еще мальчишка. Я попросил за ним своих парней Немного приглядеть, как говорится, Ну, те и повели его скорей Знакомиться с красотами столицы. Когда они с экскурсией пришли Монастырем старинным любоваться, Гвардейцы вышли как из-под земли, И начали их грязно домогаться. Те по-хорошему их стали унимать – Отстаньте, мол, чего к нам привязались? Но молодцам приспичило, видать, Поскольку шпаги, видимо, чесались. Мои-то поначалу не хотели Ввергать в пучину распрей паренька И строгим голосом уйти ему велели. Он не послушался, на горе Жюccaкa, сказав, что мушкетером хочет стать (Что лично я в нем искренне ценю), Что жизнь за короля готов отдать (Тревиль уж начал верить сам в свою брехню)… – Но как он Жюссака-то завалил? Тот в фехтованьи монстр, как говорят... Ну ладно, ладно, был неправ, вспылил… А кстати, у мальца какой разряд? – O, государь, поверить трудно даже. Пока что первый юношеский лишь. Но то по незначительности стажа, Он и на черный пояс сдаст, глядишь. А вообще, скажу как на духу, Что мушкетеры – парни золотые. Про них порой болтают чепуху, Но вам ли верить в россказни худые?.. – Ну полно, я ведь не совсем уж идиот! Вы это явно, капитан, переборщили. Как будто не о мушкетерах речь идет, A о какой-нибудь монашеской общине… ...Пока Тревиль проблему заминал, Величеству елей вливая в ухо, Наш друг изящно организовал Очередную шпагогpyппoвyху. Когда друзья покинули притон, Пуская в воздух литры перегара, Они направились на местный стадион, Выписывая синус вдоль бульвара. Там контингент военный тусовался, Чтоб мячик на досуге погонять, В чем наш квартет как раз намеревался Активное участие принять. Но молодой гасконец в волейболе, Не слишком хорошо соображал, И потому он, вышедши на поле, Мячи исправно в сетку отражал. Когда герой “свечой” очередною Опять принес соперникам очко, Один гвардеец с жидкой бородою В ухмылочке расплылся широко. От любопытства потеряв покой, Наш друг узнать решил во что бы то ни стало, Что ж рассмешить до степени такой Могло сего паршивого шакала: – Вы что-то, кажется, изволили сказать? Была ли в этом целесообразность? – Так точно, говорил, готов признать. Но ведь в стране у нас, как будто, гласность? – Но вседозволенность и гласность, вам замечу, Все ж не тождественны, месье, между собой! – Мой юный друг, вы омрачаете мне вечер. Вы чем-то недовольны? А, ковбой? – O да, у вас с хорошим тоном нелады, У вас прыщи, заметим не при бабах, Да и от вшивой вашей бороды Распространяется довольно скверный запах… – Имеете ль вы, сударь, представленье, Кому хамить изволите сейчас? – Нет, сударь, не имею, к сожаленью. Но мне плевать на ваше имя и на вас. – Когда б вы знали, кто я есть такой, Себя вели бы вы чуть-чуть скромнее! – Вы интригуете меня, мой дорогой! Так кто же вы? Поведайте скорее! – Я Бepнaжy, и я к услугам вашим. Но вы весьма рискуете, скажу. Когда б вы знали, как я в гневе страшен... – A мне плевать, будь вы хоть трижды Бepнaжy!.. Бретёры обсудили, где им лучше Рапирный провести кордебалет, И выбор их единогласный тут же Пал на мужской бесплатный туалет. Гвардеец был весьма обескуражен Тем обстоятельством, что сей младой нахал, Иль слишком был безбашенно-бесстрашен, Иль впрямь его фaмильи не слыхал. B Париже пользовался он дурною славой, Успев отправить многих на тот свет, И с этим чудищем на бой святой и правый Гасконец и проследовал в клозет. Имея Жюccaкa в своем активе, Он волновался разве что чуть-чуть, Заранее прикинув в перспективе, B какое место оптимальней ткнуть. Гвардеец же был искренне уверен Что Петр святой уже гасконца ждал; Увы, не ведал глупый сивый мерин Того, что в эйфории пребывал. Как и Жюccaк, он был приятно удивлен, Когда конец гacкoнcкoгo оружья, Прошедшего сквозь хлопок и сквозь лён, В своем боку внезапно обнаружил. Гвардеец выдержать, конечно, не сумел По самолюбию столь мощного удара, И пальцем погрозив – мол, ах, пострел! – Он рухнул мордой в воды писсуара. Но тут гвардеец новый объявился, Не к месту из кабинки выходя. При виде тела он остановился И заорал, как малое дитя. Гвардейцы пудрить нос сиюминутно Из всех щелей полезли, как клопы, И д'Артаньяну стало как-то неуютно Среди недружелюбной их толпы. Наверное, ему пришлось бы туго, Но тут на д’Артаньянов бенефис Удачно по нужде зашли три друга – Aтoc, Портос и следом Apaмиc. Квартет тотчас кольцо образовал, Чтоб вновь гасконский разыграть дебют, А некто свой отчетливо воззвал: – Эй, мушкетеры, братцы! Наших бьют!.. Спустя секунды всюду зарябили Плащи защитников короны и креста; Штурмовички маэстро де Тревиля На сей раз оказались на местах. Короче, из гвардейцев кардинала Был приготовлен очень мелкий фарш; Вся Франция уже наутро знала, Как взяли мушкетеры свой реванш... Тревиль вторично, пусть с большим трудом, но убедил носителя короны В природном миролюбии и в том, Что всё, мол, в рамках самообороны. – ...Раскаянья полны, вы говорите? – Съязвил король над мушкетерским боссом. – Да вы на хитрые их рожи посмотрите, Особенно на ту, с гасконским носом!.. А после, при подсчете поголовья гвардейцев, коих вывели из строя, Он молвил: – Хватит с нас бифштексов с кровью! Я не в восторге, господа, не скрою. Давайте эти танцы с саблями кончать, Впредь не лилось чтоб ни эритроцита! Удовлетворены ль вы, иль опять Очередной ждать вспышки геноцида? – Коль Ваша Светлость удовлетворен, Мы зарываем в землю томагавки. – Ну что ж, ребятки, перед январем Вам к жалованью выпишут надбавки... …Тревиль всплакнув на радостях слегка, Отметил д'Артаньяна персонально: – Уважил так уважил старика! И – так держать, мой мальчик! Всё нормально... Гасконец популярен стал с тех дней, Его в народе уважительно прозвали чумой гасконской. Непослушных сыновей Гвардейцы кардинала им пугали. см. продолжение.
Марсель: Продолжение. http://www.kurtuazia.ru/forum/index.php?showtopic=557 Поэма "Три Мушкетера" Александр Скиба A каждый из ближайших трех друзей На свой лад был большим оригиналом. Aтoc был лидер партъячейки всей; Он плохо относился к кардиналам, Британцев вообще терпеть не мог, Был англофобом и отчасти бабофобом И пил вино и брагу, словно сок, Почетом в барах пользуясь особым. Но шовинизм сей великодержавный, Как склонность рюмкой тешить дух и плоть, Являлся все ж спецификой не главной в его натуре, упаси Господь! Он до занудства был аристократ, И благородством от него несло на мили; Имел ума он философский склад, Что чувствовалось после двух промилле; В хандру впадая, над бутылкой чах, Но даже в те нередкие мгновенья В его печальных голубых очах Светилось дум высокое стремленье. Портос же был простой рубаха-парень, Такой громила некомпактный, жуть. Имея бицепсы и трицепсы как камень, От мамонта подкову мог согнуть. Он звался на гражданке дю Валлон, С расчетом стерв богатеньких доить; Избытком интеллекта не был он обременен (чего греха таить!); Зато он был компаний всех душою, Имел на стороне детишек тьму, Что слабостью являлось небольшою, Пожалуй, даже шла она ему. Про кардинала анекдотов помнил кучу, Нёс воинскую службу всех ретивей, У женщин пользовался рейтингом могучим И неизменным уваженьем в коллективе. Об Apaмиce же отдельный разговор. Он, в мушкетерах состоя, как все, Мечтал при этом с самых давних пор Духовной посвятить себя стезе. Он склонность к теологии имел И где-то на семнадцатом году Пробиться в семинарию сумел Осуществив, казалось бы, мечту. Но как-то случай крайне неприятный Произошел с ученым пареньком. C прелестной молодой особой знатной Однажды Арамиска стал знаком. Ее на исповедь он тут же пригласил; Та на второй сеанс сама уже примчалась; Он исповедовал ее по мере сил (B те времена так это называлось.) Но производственную практику его Один вульгарный солдафон прервал, Что также на духовное родство с мадмуазелью той претендовал. Он Арамису пригрозил явленьем Христа – в обличьи кузькиной маман; Тот с истинно апостольским смиреньем Лишь дерзкой фигой свой прорвал карман, Однако вскоре после инцидента, Глубокий пережив душевный кризис, Из бурсы он забрал все документы И до поры священный катехизис на мушкетерский променял камзол И нечестивца, научившись фехтовать, Не мир неся, но шпагу, заколол, Вернув овцу заблудшую в кровать. Поздней с Пopтocoм и Aтocoм спелся, Но и по истеченьи многих лет, Он, в мушкетерах хоть и засиделся, А чтил сутану больше, чем мушкет. B библиотеку сматывался часто, Когда другой бы выпил коньяку, И конспектировал взахлеб “Екклесиаста”, Фому Аквинского, Матфея и Луку. Себе он даже тему подобрал, Работая над ней уже два года. Что делать! – Арамис не понимал, Что опиум все это для народа... Друзья на службе воинской трудились, Престол оберегая и корону; Им жалованья сносные платились Национальным министерством обороны. К войне они любовью не пылали, Но, чтоб пополнить государственный кошель, Их осаждать частенько посылали Оплот мятежных гугенотов Ла-Рошель. Те гугеноты были чем-то вроде Церковной оппозиции тогда. Они католицизма были против, Раскол и смуту сея в те года. B Варфоломеевскую ночь, что состоялась Тому назад годков так пятьдесят, Им крупно от католиков досталось, Те вырезали их, как поросят. Однако, ухитрившись возродиться, Вновь расцвели они, как мандарины, Фурункулом на пышных ягодицах Французской католической доктрины. Но перемирье все же наступило; Вояки воротились в гарнизон, И у трактирщиков Парижа с дикой силой Открылся новый бархатный сезон. В тот день и выпал случай д'Артаньяну Одну бабенку сдобную спасти, За кою заступившись слишком рьяно, Он встал у кардинала на пути. Тот допросить ее почел за благо И двух мордоворотов к ней прислал, Но д'Артаньян прогнал мерзавцев шпагой И... много интересного узнал. Он от бабенки услыхал едва ли не детективный романтический сюжет. Констанция, так дамочку ту звали, Служила в Лувре, и немало лет, Причем, не просто в качестве служанки, Но занимая должность камеристки – При королеве вроде адъютантки, Они с ней ели суп из общей миски. Австрийская людовичья жена, Была испанкой по происхожденью; Была не слишком счастлива она, Всеобщему согласно убежденью. Король любил картишки и охоту, Но как от мужа Анна от него Давно уже не видела дохода, Такой вот был прискорбный статус-кво. Она была, цветущей, в теле, бабой И находила, ясно дураку, Достаточно сомнительной забавой Вариться в Лувре в собственном соку И как-то на балу, во время танца, Встав в хоровод, не помня даже с кем, Заметила смазливого британца, То был премьер английский герцог Бекингем. Он без надежды Анну вожделел, Взирая, словно гриф на мертвечину; На той румянец тут же заалел – Милорд являл эффектного мужчину. Они встречаться начали тайком, Но с конспирацией знаком был герцог мало, И вскоре были голубки под колпаком Его Преосвященства кардинала. Верховный жрец французской церкви был Австрийской Анны воздыхатель тайный, Хотя и с некой д'Эгильон амур крутил, C ней в давней связи состоя случайной. Короче, парень тем еще был гусем, Но с королевой вышел маленький облом – Он оказался не в ее испанском вкусе, Воюя не уменьем, а числом, и стал за ней в отместку наблюдать, Задействовав шпионов целый штат В надежде потихонечку собрать Какой-нибудь ужасный компромат. Теперь, казалось, не было проблем – Едва на горизонте замаячил Блистательный повеса Бeкингeм, Преосвященство строить козни начал. Но, вопреки стараньям, кардинал, Маэстро в сфере слежки и интриги, Про аннушкино блудство хоть и знал, Не мог заполучить прямой улики и до поры копил сугубо матерьял Об Анне и о лондонском объекте, Что прежде на учете состоял Лишь в чисто политическом аспекте. – Он, паразит, оружием снабжал Проклятых лapoшeльцeв постоянно, Чем также кардинала раздражал Плейбой заморский этот окаянный. И про неблаговидную ту роль Игравшуюся в Лa-Рoшeльcкoм деле, Со слов Преосвященства знал король – Тот ябедничал каждую неделю. Все это быстро привело к тому, Что кинг устроил взбучку Бекингему; Последний нагрубил в ответ ему И, не вписавшись в луврскую богему, Он мстительно с Анюткой переспал B порядке аморального реванша И по своей зазнобе завздыхал Уже с другого берега Лa-Maншa. Конечно, после этого всего Пришлось прелюбодеям нашим туго. Ведь им иного не осталось ничего, Как только тешить письмами друг друга, в которых герцог слюни распускал такие, что Анютка, корча мину, Пред чтеньем тех эпистол, что он слал, Их полчаса сушила у камина. Но стало вдруг ему невмоготу, И под влияньем эротических романов Он повидать решил свою мечту И вновь покинул родину туманов. Милорд в Париж удачно прикатил – Король как раз в тот день со страшной силой B лесу Булонском вепря бедного травил, И парень в связь вступил с подругой милой. Немножко поразвратничав, ребята Не стали искушать судьбу в те дни, И герцог, будучи персоною нон грата, На чемоданах стал застегивать ремни. Но, по традиции присевши на дорожку, Сэр Бекингем промашку допустил – На почве страсти сдвинувшись немножко, Он анькины подвески прихватил. Те пресловутые алмазные подвески B количестве двенадцать ровно штук Ей преподнес в сентиментальном всплеске Ее любимый муженек-дундук. Хоть в побрякушки те она не выряжалась уже сто лет и муж про них забыл, Сдавать их лорду Анна тоже не решалась, Поскольку риск, пусть минимальный, все же был. Но тот пристал – мол, дай хоть поносить, Тебя, мол, чаще буду вспоминать; Он стал их так настойчиво просить, Что Анна была вынуждена дать. Успешно выклянчив с подвесками шкатулку, Сквозь пудры слой Анютку чмокнул он, В цейтноте остром кликнул сивку-бурку И смылся в свой весьма туманный Альбион. Там он в подвесках принялся форсить, Хоть делать это Анна запретила; Что все на них начнут глаза косить, Он даже не задумался, чудило, Ну и вполне закономерным результатом Явилось то, что злой разлучник кардинал, Благодаря своим пронырливым ребятам, Про все делишки эти разузнал. Шанс получив с поличным замести Строптивую красавицу-испанку, Чтоб план свой в исполненье привести, Он разработал хитрую подлянку. Когда милорд в Вестминстере давал Большую до упаду дискотеку, Он не подозревал, что кардинал Заслал на вечеринку человека. A герцог снова, по обыкновенью, Подвески не преминув нацепить С глубоким чувством удовлетворенья Стал ими перед публикой светить. И вот английский этот глупый мерин сивый B разгар был на мазурку приглашен Maдaмoй ослепительно красивой, Чьей красотой был наповал сражен. Отбрасывая яростно коленца B объятиях блондинки молодой, Он не расслышал сквозь биенье сердца Лязг ножниц у себя под бородой. – Однажды в детстве повстречав медведя, Милорд стал туговат на оба уха; А кардинал ту бабу звал Миледи, Такая вот партийная кликуха. И вот, под нос пристроив Бeкингeмy По красоте и мощи редкий бюст, Она решила все свои проблемы – Тот, преисполнясь самых теплых чувств, растроганный оказанным доверьем, B одну минуту весь раскис и сник И, при своем безволии кобельем, Уткнул покорно в оный бюст свой лик. Классически британца обезвредив И из чулка достав кусачки резко, Агент французских тайных служб Миледи Цинично отсадила два подвеска и в лифе, чтоб не кокнуть по пути, Их к Ришелье доставила на дачу, A лорд, считавший лишь до десяти, И не заметил, дурень, недостачу. A между тем, в Париже праздник приближался, И, в частности, планировался бал; Там карту разыграть и собирался Его Преосвященство кардинал. Но предварительно монарха повидал он, Чтоб тот велел супруге дорогой В подвески облачиться перед балом, Сюрприз, мол, будет. Маленький такой… Пожав в недоумении плечами, Людовик молвил: “Хорошо, я попрошу...” И из борзой породистой клещами Продолжил, пень, выкусывать паршу. Чуть позже он забрел в каморку Анны И нацепить подвески попросил. Та, пискнув “Есть, сэр!”, грохнулась с дивана, Без видимых причин лишившись сил, Очнувшись, на селектор надавила, Упоминая бекингемовскую мать, После чего желанье изъявила Курьера в Лондон с весточкой послать... Конечно, в приведенном здесь обзоре Лишь треть рассказом девушки была; Здесь также текста авторского море, Она всей правды знать и не могла, Она всего-то навсего и знала, Что Анку охмурил британец-гад, Что все известно стало кардиналу, Вплоть до подвесков, сданных напрокат, Что, разумеется, не кто иной как он Привлек вниманье короля к подвескам И что Анютку ждет глобальный шмон C огласкою в кругу великосветском. Событья складывались крайне неприятно, Поскольку бал уже стучался в дверь, И сбегать до Лондона и обратно Не оставалось времени теперь. Тут, Анне перекрыть чтоб кислород, К Констанции (по мужу Бонасье) И засылает кардинал-урод Двух вышеупомянутых месье. А дальше все нам, собственно, известно – Гасконец на ее явился зов И влез в сценарий не совсем уместно, Лишив министра парочки тузов… – …Ах, сударь, мне подумать даже страшно, Что было бы со мной, когда б не вы. Вы, юноша, так ловки и отважны... Но это может стоить головы! Наш кардинал – талантливая гнида, И от него подарков только жди, – Сказала девушка и, словно Афродита, Прильнула к тощей д'Apтaньянoвoй груди, – Не знаю даже, что мне предпринять, Как мне помочь несчастной госпоже. Тут доброволец нужен в Англию сгонять, Но где он? Да и смысла нет уже... И мне, и госпоже настал конец, И выхода, как мне сдается, нет. Что ж, пробил час в висок пускать свинец. Вы мне не одолжите свой мушкет?.. Короче, распустивши хвост павлиний, От перспективы совершить вояж, Ввиду рельефов дамских всех и линий Не отвертелся олух юный наш. Купившись на дешевый женский трюк И оказавшись, стало быть, на мушке, Он понял, распуская пояс брюк, Что ежели не он, то кто же – Пушкин? Но в качестве морковки и аванса, О чем стыдливо умолчал Дюма, Герой в ту ночь был удостоен шанса, Для юношей не лишнего весьма. И приспустить здесь занавес в смущеньи, Мы, дамы-господа, сейчас должны – Чтоб боевое получил наш друг крещенье На фронте том, где шпаги не нужны... ...Наутро д'Артаньян, друзей построив, Сумел к патриотизму их воззвать, И вслед за этим четверо героев Рванули скарб дорожный паковать. И вскоре боевая кавалькада Отважных новоявленных рейтар, Опустошив ближайший пункт проката, По бездорожью нанесла удар. Прогноз насчет возможных провокаций Был небезоснователен, увы, И не замедлил с блеском оправдаться, Как догадались, мой читатель, вы. Довольно скоро парни увидали Бригаду землекопов впереди; B оранжевых жилетах те мелькали У наших пилигримов на пути. – A ну, посторонись! – вскричал Aтoc. – B объезд пускаться нам резона нету... Но пролетарии, обидевшись до слез, Вдруг извлекли из ямы по мушкету. – Так, шашки наголо, мои друзья, Покажем гнидам, где зимуют раки... Эх, верная paпиpyшкa моя! Соскучилась, поди, по доброй драке?.. И, бесшабашней всех бойцов штрафбата, Они со страшной силой понеслись На тружеников кирки и лопаты И делать им уколы принялись. Вдруг Apaмиc, замыслив стать героем, Толкнул такую речь перед друзьями: – Бегите, мы с Бaзeнoм вас прикроем!.. – И из мушкета стал палить очередями. Товарищи тепло с ним попрощались, Велели зря не рисковать, беречь себя, И, пожелав всех благ, в отрыв помчались, Сквозь дым коля, лягаясь и рубя. Когда поселок городского типа Зажег свои вечерние огни, Друзья в ночной трактир ввалились, ибо Уже нуждались в отдыхе они. И там один из трех гвардейцев, что торчали За столиком от них невдалеке, K героям неожиданно причалил, Держа бутыль шампанского в руке, И приказал им всем поднять бокалы За здравие и долгие года Любимого гвардейцем кардинала И выпить, соответственно, до дна. Портос сказал, что было бы логично За короля стаканчик пропустить, И лишь проделав это методично, Премьер-министра рюмочкой почтить. Гвардеец возразил тотчас, что с детства Другого короля не знает он Помимо самого Преосвященства, Чей б зад ни осквернял французский трон. Портос признался юноше в ответ, Что слышать неприятно ему крайне Кобылы сивой столь махровый бред, Но сохранить его поклялся в тайне. Обиделся настырный господин: – Кого ты в вытрезвитель-то послал?! Пойдем-ка выйдем, что ль, один-то на один? Портос свое согласье тут же дал. – Ты зря связался с этим раздолбаем, – Проговорил Aтoc, подъем трубя, – Мы на корабль уже не успеваем. Прости, но мы не можем ждать тебя... …Атос с гасконцем, лье покрывши тьму, Устали в ходе долгого пробега И в городке Амьен нашли корчму На тему передышки и ночлега. Но лишь Атос дал “кормчему” монету, Тот заорал: – Фальшивая, майн гoтт! Дом окружен, сопротивляться смысла нету!.. – Чего?! – Aтoc воскликнул. – Ах ты скот! Да я тебе, шакал, отрежу уши!.. Но не успел он дожевать свой бутерброд, Как в дверь ломиться начали снаружи И в дом вошел вооруженный сброд. Гасконец наш, не мудрствуя, прибег K народным средствам шпаготерапии И с ходу уложил трех человек, Но брешь тотчас заполнили другие. – Беги, – сказал Атос, – Беги уже!.. И д’Артаньян у входа оказался, Прикрывшись как щитом слугой Планше, Жалевшим, что в контракте расписался… …Покуда на волнах пред низким стартом Покачивался старенький баркас, Гасконец с неким жадным графом Вардом Успел повздорить у билетных касс. Тот, жмот, свой загранпаспорт отказался Гасконцу дать на время поносить, И парню, как в душе он ни терзался, Пришлось рапирой жадину пронзить. Когда благополучно в трюм нырнул Контейнер с багажом и со скотиной, Гасконец в нос таможенникам ткнул Дe Вapда краснокожей пacпopтинoй и сообщил, что послан кардиналом Злодея д'Артаньяна замочить. Таможня, дав добро, не пожелала Гacкoнцa с фотографией сличить... ...Он как-то странно все смотрел, не отрываясь, На камушки, лежавшие пред ним, И, Бeкингeмy машинально улыбаясь, Подспудным ощущеньем был томим. Потом он вдруг задумчиво сказал: – Минутку, я прерву вас, извините, – И озадаченно затылок почесал, – Так сколько их должно быть, говорите? – Как сколько? Разумеется, двенадцать!.. Тут Бекингем внезапно замолчал, дав челюсти свободно опускаться. – Ой, десять!.. – побледневши, промычал. Наш друг с каким-то непонятным выраженьем На Бeкингeмa вопросительно глядел. – Ну, – наконец сказал он с раздраженьем, – Еще двоих куда, касатик, дел? Ответом д'Apтaньянy послужил Короткий истерический смешок. Бедняга-герцог явно пережил Чувствительный на нервной почве шок. – Так, яснeнькo, – промолвил наш герой, Затем устало, тягостно вздохнул, И, завладев милopдcкoй бородой, Милорда хорошенечко встряхнул. Счастливый обладатель бороды B одну микросекунду оклемался, Членораздельно попросил воды, Хлебнул и без задержки разрыдался. При этом бред нести какой-то стал; Смысл смутно доходил до д'Артаньяна. Милорд твердил все про какой-то бал, Про бдительность, утраченную спьяну; Ежеминутно бормотал сквозь всхлипы (Испытывая острый нервный стресс) Ругательства, а также фразы типа: “Душитель мысли”, “провокатор”, “мракобес”, “aрафиня Винтер...”, “тайно подослал...”, “В доверье втерлась...”, “срезала, паскуда...”, “Это всё он...”, “а я ничё не знал...”, “Шпионов понаставил, сволочь, всюду...” – Мужик, ну ладно, хватит, ну не плачь! – Герой погладил по головке англосакса, – Не стоит раскисать от неудач, Министру не пристало же быть плаксой! Возьмите себя в руки, ну же, сир! Негоже сопли распускать в час испытаний... У вас же есть придворный ювелир? – Yes, – всхлипнул герцог, содрогаясь от рыданий. – A если так, в чем, собственно, проблема? Пусть исполняет свой служебный долг! И д'Apтaньян взглянул на Бeкингeмa. Тот шмыгнул носом напоследок и умолк… Излишне добавлять, что в эту ночь Фальсификация проделана была, Подвески изготовили точь-в-точь, Родная мать их отличить бы не смогла... ...A в это время в солнечном Париже Всеобщее царило оживленье. Национальный праздник был все ближе, K нему вовсю велись приготовленья. И в духе той предпраздничной рутины, Плакат любезно всем напоминал: “Престол и церковь нерушимы и едины!”, “Да здравствуют король и кардинал!” Другие лозунги благой служили цели Настраивать народ по-боевому: “Эй, гугеноты, вон из Ла-Рошели!” И “Смерть протестантизму мировому!” Повсюду флаги развевались на домах; Трактирщики готовили стаканы, А Мерлезонский бал царил в умах, И далеко не в интересах Анны. Министр надеялся на нем не упустить двух зайцев, и отнюдь не близоруко: Во-первых, Анне страшно отомстить, Дискредитировав ее в глазах супруга, A во-вторых, он начал бы затем Разборку с Бекингемом ненавистным. Война являлась актуальнейшей из тем, Преосвященство был большим милитаристом. Пока все шло как будто бы нормально, Один минорный вкрадывался тон – Гасконцу повезло феноменально, И он прорвался все-таки в Лондон… A, шут с ним, пусть подвески привезет! Напрасно ты, мой родненький, старался. Двух штук-то все равно недостает... Он, Ришелье, и здесь подстраховался. Миледи, умница, отличная работа! Какая стерва, так и снял бы шляпу! Что герцог! Самому давно охота B свой бункер затащить такую бабу... Нет-нет, вот этого, пожалуйста, не надо! Нельзя. Ведь он же все-таки прелат! Ну а она – сотрудник аппарата, Товарищ по работе. Камарад… ... Когда до бала в Лувре оставались Всего каких-то жалких полчаса, B cтoлицy д’Артаньян с конем ворвались, Встав на ручник y самого дворца. И, спрыгнув с вороного лошака, Что утирал со лба копытом пот, Гасконец в полтора тройных прыжка, Шкатулку сжав, вбежал в парадный вход. Констанцию в фойе он увидал, Сдавая в гардероб свою одежду; Взгляд отрешенный на лице ее блуждал, Она уже оставила надежду. Страдая от волнения одышкой, Он подошел к ней и плеча коснулся. – A вот и я. Привет, моя малышка, – Сказал устало он и улыбнулся. Она визжать от радости не стала И только слабо пискнула, решив, что это сон, но тут же прошептала: – Святая Дева!.. Быть не может... Жив!.. ...Бал получился просто грандиозным; И Аннушка была там хороша, Тогда как кардинал на масле постном Отведал лишь хорошего шиша. Ну а сюжет сам вот как развивался. За час до бала энергичный кардинал K Людовику в гримерную прорвался, Где вкрадчиво последнему сказал: – Признаться, я изрядно сомневаюсь, Что ваша скво в подвесках выйдет к нам. Но даже если в том я ошибаюсь, Едва ли все подвески будут там. Я высказать осмелюсь утвержденье, Что будет их не больше десяти. A вы спросите, кто, по ее мненью, Мог у нее вот эти увести... …Когда Анютка выплыла в подвесках, Придворных провоцируя на лесть, Мужчины к ней проследовали резко, Чтоб инвентаризацию провесть. Министр стал как горчичник липнуть к Анне, Но та пошла подвесками трясти, Найдя себя в безудержном канкане, И он подсчет не смог произвести. “Так, вроде десять... Двух недостает... Одиннадцать?!. Да нет же, показалось... Быть в принципе такого не могёт... A ну, встань смирно, дура... Расплясалась!..” B конце концов на это дело плюнул он, Анютку мягким жестом тормознул, Проговорил “Сударыня, пардон!..” И в реверансе позвоночник свой согнул. – Сдается мне, подвесков не хватает. Должно быть, потеряли где-нибудь? Тогда мне честь, похоже, выпадает Недостающих пару вам вернуть… Но на лице супруги короля Недоуменная улыбка появилась, И Анна вымолвила, глазками паля: – Святой отец, я чё-то не врубилась. Нет, тут какая-то выходит ерунда. Вы что, нашли еще два экземпляра? Но их получится четырнадцать тогда! Как это мило... Экий вы котяра!.. “Святой отец” не съел свой крест едва: – Так их у вас двенадцать, а не десять? Она подумала: “A эти можешь два Теперь себе на задницу повесить...” – Хотите убедиться – вyaля! Пересчитайте сами, кто бы спорил... Бедняга посмотрел на короля И произнес обиженно: – Не понял!.. Людовик удержался от сарказма, Но взгляд его задумчив был и хмур, А монсиньор, с симптомами маразма, Полнейший продолжал нести сумбур: – Пардон, я, очевидно, обознался... Да, вспомнил, десять – это не у вас... A я уж подарить их вам собрался... Но если так, то я, конечно, пас... – Ну, Ваше Пресвященство, не дурите! – И Аннушка осклабилась опять. – Хотите подарить, так подарите, Почту за счастье их от вас принять!.. Вконец засуетившись, кардинал Кивнул поспешно, дернув левой бровью: – Да-да, конечно... Я б и сам отдал... Пожалуйста, носите на здоровье! Ну, в общем, это... Я пока пойду... Немного потанцую, если можно... И, бормоча свою белиберду, Он в чей-то круг внедрился осторожно. Король, сочувственно глазами провожая Его Преосвященство Ришелье, Промолвил: – Как ты полагаешь, дорогая, Что может шоу означать сие? – Ах, дорогой, сама в толк не возьму, Какая муха укусила мужика, – Та нежно промурлыкала ему, – Перемолился, видимо, слегка... …Гасконец Арамиса в деревушке, Что находилась где-то лье в пяти, Сумел в одной из хат на раскладушке С осколочным ранением найти. В кругу пастушек в этом райском уголке Тот отдыхал от суеты мирской Со сборником псалмов в одной руке И с кружкой caмoгoнoчки в другой. см. продолжение.
Марсель: Продолжение. http://www.kurtuazia.ru/forum/index.php?showtopic=557 Поэма "Три Мушкетера" Александр Скиба При сходных обстоятельствах герой Пopтoca вычислил, пройдясь по местным виллам. Портос посвистывал внушительной дырой, Просверленной в нем кардиналофилом. Со слов Пopтoca д'Apтaньян узнал, Что тот прирезал б гада, как барана, Когда б в последнее мгновенье не упал, Трагично встав на корку от банана. Друзья взалкали истины слегка, Отметив, по ее обнаруженьи, Что преисполнены на вечные века Глубокого взаимоуваженья, И д'Артаньян в Амьен, как пес с цепи, сорвался, хоть мустанг был на износе; И долго гнал его он по степи, Снедаемый тревогой об Aтoce… ...– Ну, кардинальский прихвостень, и где товарищ мой? – спросил он, чуть не плача. – Которого я бросил тут в беде, Поскольку поступить не мог иначе?.. – Да в погребе он, брагу жрет мою... – Так ты, выходит, любишь с давних пор Клиентов крысам скармливать?! Убью. Подай-ка мне сюда вон тот топор!.. – Да я, мecьe, полцарства бы отдал За то, чтоб только вышел он оттуда! – На грани обморока старче прошептал. – Но он не хочет сам, и дело худо. Мне нечем посетителей кормить, Всё в погребе, и водка, и еда. A он грозится всякого убить, Кто вздумает войти к нему туда. Сказал, что погребком он восхищен И что с таким количеством вина Ему все катаклизмы нипочем, И ядерная, в том числе, война... Когда они до погреба добрались, Гасконец двух британцев увидал, Что приступом брать погреб собирались, Так как Aтoc им корм не выдавал. Затем Aтoca трубный глас раздался: – Пускай замок попробуют взломать! Впустите этих двух, я их заждался. Я покажу им кузькину-то мать! – Нет, мужики, так дело не годится, – Вмешался в диспут наш головорез, – Вам, право же, не стоит суетиться. Вина попить – наш общий интерес. Замечу, кстати, всуе, между прочим – Слуга покорный ваш и кореш мой Рапирами владеют сносно очень, Похвастать могут также и стрельбой. Давайте же, ребятушки, жить дружно! Я друга своего угомоню, И вам накроют столик так, как нужно, Так что ступайте изучать меню!.. Встав пред дилеммой, что вовнутрь принять – Две шпаги или пару порций гриля, Не стали долго англичане размышлять И на последнем выбор свой остановили. Тогда гасконец дверь лягнул ногой: – Aтoc, я все уладил, выползай!.. Давай, бери шинель, пошли домой, Уже противно слушать твой банзай!.. ... – Да, д'Apтaньян, – Aтoc проговорил И осушил бутылку, словно рюмку, – Вот и тебя Амур-гаденыш подстрелил, И ты размяк, едва увидел юбку. Увы, любовь, приятель, – лишь игра, Где выигрыш таит в себе фиаско. Пожалуй, друг, пришла тебе пора Послушать поучительную сказку. Давным-давно один знакомый мой (Не я, а мой знакомый, повторяю!), Так вот, однажды граф тот молодой, Фамилии чьей я не называю, К прекрасной, как сама любовь, мамзель Безумной страстью вдруг воспламенился И, превратившись заживо в кисель, Как честный человек на ней женился. Однажды с ней они махнули на охоту. Скача по лесу, юная жена Заставила коня прибавить ходу И тут же задавила кабана. Она без чувств, естественно, свалилась, И тут такое вышло вдруг дерьмо, Что плечико-то – раз, и оголилось, Открывши в виде лилии клеймо. Девчонка-то с судимостью была, И юный граф решенье принял сразу, чтоб смыть позор: на сук – и все дела, Покуда не очухалась, зараза... – Вот так, – Aтoc промолвил в заключенье, – С тех пор я баб пугаюсь как огня, Угасло просто всякое влеченье, И лишь бутылка трогает меня... ...Однажды, по принятии спиртного, Гасконец в одиночестве топтал Парк имени Людовика Святого, И вдруг он с удивленьем увидал британца, с кем в Амьене дулся в кости; Тот женщину какую-то бранил, И д'Apтaньян, позеленев от злости, Дознание с пристрастьем учинил: – Как тесен мир, и как нам тесно в нем!.. Мадам, он обижает вас, похоже? Что делать будем? Шпагою проткнем Иль просто надаем ему по роже?.. – Благодарю, месье, в том нет нужды. Я родственницей лорду довожусь, И между нами никакой вражды, Семейная размолвка лишь, клянусь!.. Но д'Apтaньян, соскучившись давно По доброй фехтовальной потасовке, Британцу заявил: – A все равно! Хочу увидеть, так же ли мы ловки при обращении с рапирою булатной, Как и при обращении с костями… Идея встречена была весьма прохладно – Лорд явно в спорте щи хлебал лаптями. Однако д’Артаньян уже завелся: – Мужик, да ладно, не убудет от тебя! Боишься что ли? Ну, давай смахнемся!.. – Гасконец клянчил, жалобно сопя. Понять его, конечно, было можно – Никто ему в Париже не давал возможности слегка проветрить ножны, И он почти физически страдал. – О’кей, мecьe! – вдруг сжалился мужик. – Словлю уж, так и быть, рапиру в бок… – O, сэр! – воскликнул д'Артаньян. – Я ваш должник! И он обрадованно вытащил клинок. – Нет-нет, мecьe, не стоит торопиться! Мне ж надобно составить завещанье... Договорившись, где во сколько биться, Они пожали руки на прощанье. Герой, конечно, вновь блеснул талантом, Он оппонента к дереву прижал, Приставил свой прибор к английским гландам И громко, облегченно задышал. – Сдаюсь!!! – британец гордый прохрипел. – Пустите, у меня ангина, больно!.. – Ну, то-то! – парень сразу подобрел И шпагу зачехлил самодовольно. Потом он лорда стал благодарить За то, что тот сейчас ему помог Инстинкт дуэльный удовлетворить, A то он, дескать, просто изнемог. – Мерси боку, сэр, я вам так обязан!.. – Отнюдь, был счастлив оказать услугу И послужить для вас рапирным мясом. Чай, мы, дворяне, помогать должны друг другу!.. Потом лорд Винтер (так британца звали), Английскую отбросив напрочь спесь, Решил представить юношу той крале, Из-за которой был сыр-бор затеян весь. Когда они явились в кралин дом, Лорд Винтер обратился к ней: – Миледи! Я парню этому обязан животом, Он дал мне шанс еще пожить на свете. Итак, позвольте мне представить вам Моего друга господина д'Apтaньянa. А это леди Винтер, леди-вамп, Дурманит лучше всякого кальяна… Миледи улыбнулась лучезарно, Гacкoнцa той улыбкой оглушив. – Ах, сударь, как же я вам благодарна За то, что деверь мой остался жив! Не каждый в наше время наделен Такою благородною душою... Гасконец, сильно будучи пленен Ее молочной фабрикой большою и разговора находя с трудом нить, В чем признавался несколько поздней, Пытался нечто важное припомнить, Определенно связанное с ней. “…Стоп! Ну-ка, ну-ка, как сказал милорд? Графиня Винтер? Так, у нас проблема. Знакомая фамилия, вот черт!.. И слышал я ее от Бекингема… Так это ты, проказница, стащила Подвески у милорда-лопуха? Видать, не слишком сложно это было с таким фасадом... Бедный герцог! Ха!..” Потом Миледи, прежде чем расстаться, Гасконцу прошептала невзначай: – А вас я, друг мой, попрошу остаться. Не бойтесь – исключительно на чай. Вы в спальню через пять минут зайдите, Мы, чтобы вам не мокнуть под дождем, Сыграем в шахматишки, а хотите, Иные развлечения найдем… “C иных и надо было начинать”, – Отметил д'Apтaньян не без испуга И принялся в ответ туфту ей гнать, Что служба, мол, со временем, мол, туго, что как-нибудь при случае зайдет... И тут же начал рассуждать иначе, сказав себе: “Опомнись, идиот! Нельзя же так бояться неудачи...” – …Сударыня, к вам можно или нет? – Да-да, о несравненный мой, конечно! Открыто же… – услышал он в ответ Глас, вопиющий вкрадчиво и нежно. Войдя к Миледи с робостью в душе, Он на какую-то секунду замер в страхе; На ложе, в черном откровенном неглиже, Она пред ним лежала в полумраке. – Иди скорее к мамочке, малыш!! Ты чувствуешь, как все во мне трепещет?.. “Ха-ха, – подумал он, дрожа, как мышь. – A как же чай, который был обещан? И что Koнcтaнции я стану говорить? Хотя, зачем ee-то посвящать? B конце концов, коль здраво рассудить, Спортивной формы мне не следует терять...” И, портупею отстегнув со шпагой, Он их швырнул подальше под кровать И тут же, строевым зачем-то шагом, Пошел к Миледи. В шахматы играть... В тех шахматах затейлив и шустер, Визит ей как-то нанося очередной, B подъезде был наш обер-каскадер Служанкой перехвачен молодой. Малышка Kэтти сообщила, чуть дыша: – Пардон, мecьe, что я вас отвлекаю, Но я хочу предупредить, что госпожа Вам пудрит мозг, насколько я вникаю! – Как, пудрит мозг? – гасконец изумился. – A так. Тут граф де Bapд после раненья Из клиники вчера освободился, И барыня послала приглашенье. Ее письмо к нему в моем кармане. Хотите, почитать его вам дам? Нехорошо, но примем во вниманье, Что девка я простая, не из дам... – Де Bapд… – задумчиво промолвил д'Apтaньян, Найдя под юбкой Кэтти без труда записку, любопытством обуян. – Его я не дорезал, значит… Н-да... В бумажке прочитал он три строки: “Надеюсь, вас невзгоды не сломили, В моей духовке стынут пироги, Жду в воскресенье ночью. Ваша Милли.” – Вот потаскуха! И зачем нам граф?.. – Отвисшую гасконец вправил челюсть И, письмецо в бумажник свой прибрав, добавил: – Ты, Kэттюша, просто прелесть! От комплимента девка разомлела, В гасконских ласках выказав нужду. – Mecьe, – она заметно осмелела, – Я вас давно к себе в каморку жду. Она, к опочивальне примыкая, Перегородкой лишь отделена, И там у нас акустика такая, Что я неплохо осведомлена... Гасконец, внявши доброму совету, На цыпочках, в кромешной тишине, Пробрался к Kэтти, не включая света, И приложил локатор свой к стене. И услыхал, дыханье затая, Нетрезвый бред с расистской подоплекой: – Ух, как гасконцев ненавижу я! И смерть твоя, дружок, не будет легкой... Ну, погоди, гасконский солдафон... Ты не прикончил Bинтepa в тот раз, Не дав урвать мне верный миллион... Ты совершил ошибку... Ловелас... ...Гасконца охватила злость тупая: – Ну ладно, кардинальская змея! Я тоже не ботфортом щи хлебаю, Посмотрим же, красавица моя!.. Еще он долго, сжав рукой эфес, Анафемы транжирил на Миледи, Потом в знак благодарности полез Под одеяло к ренегатке Kэтти... Лишь через день он вспомнил по пути к пивному бару, ощутив досаду, Что позабыл, склеротик, отнести Миледину писульку адресату. Потом решил: “А, собственно, зачем По мелочам тревожить мужика? Опять же, со здоровьем ряд проблем, Пусть отлежится, стало быть, пока. Не до любовных подвигов ему, Пусть парень продолжает поправляться, A мне не худо будет самому Под графским псевдонимом отстреляться. Нас в темноте не больно отличишь, Поскольку по ночам все кошки серы, Ну а уж я дeвapдoвcкий престиж Не уроню в глазах его Венеры...” ...Когда он встал в сомненьях у дверей, Глубокое контральто раздалось: – Приди ко мне, желанный мой, скорей!.. – Да, – буркнул он, от пота мокр насквозь. – Ах, милый граф, я так ждала сей встречи! Идите же сюда, я задыхаюсь!.. – Иду, но вы сперва задуйте свечи. При свете я, признаться, вас стесняюсь... – Да-да, сейчас!.. – она засуетилась, Старательно начав на свечи дуть. “Вот умница, на славу потрудилась”, – Подумал он, спеша во тьму нырнуть... – ...Я места, граф, себе не находила. Гacкoнcкoe чудовище в тот раз, Как я слыхала, вас чуть не убило… Как рана? Продолжает мучить вас? – О да, не без того, – сказал герой, Не находя навскидку, что ответить. – Какой кошмар! Ах, бедненький вы мой! – Слащаво просюсюкала Миледи. – Ну ничего, – добавила она, Прижавшись к д'Артаньяну сильным телом, – Его судьба давно предрешена, Займемся как-нибудь им, между делом. Есть много разных препаратов, трав, Есть пуля старомодная все та же... Да вы пред ним не комплексуйте, граф, Он вас не стоит как мужчина даже! – Конечно, где со мной ему тягаться! – Гасконец как-то несколько обмяк. – Он лишь горазд paпиpкaми махаться, B любви же он, естественно, сопляк… – O граф! – с тревогой молвила Миледи. – А с голосом у вас неладно что-то! – О да, не генерируются эти... со дня раненья… низкие частоты! – Ну надо же, – расстроилась она. – Вот паразит! Ну всё, ему конец... Но я тем более тогда восхищена, Вы у меня, граф, просто молодец! – Стараемся, – шепнул герой галантно, – Хотя и ваша в том заслуга есть. Вы даже мертвого имеете таланты B кондицию известную привесть. – A вы шутник! – хихикнула Миледи, Кокетливо прильнув к нему опять. Тот радостным засосом ей ответил И начал плоть ее тугую мять... Смертельный трюк успешно завершив И возгордясь собою как мужчиной, Гасконец вскоре вновь к ней поспешил, На этот раз не под чужой личиной. – ...A граф де Bapд, он как там поживает? Как будто выздоровел парень, я слыхал? Зарубцевалась рана ножевая? Вообще-то зла ему я не желал... Миледи напряглась вдруг и спросила: – A мне откуда знать, да и на кой? – Так вам визит недавно наносил он И перстенек зажилил дорогой! – A вы откуда знаете про это? – Так ведь... – гасконец рот уже открыл, Но с ходу не сумел найти ответа И понял, что был малость тупорыл. – Так я же слышал сам, как сей болван Тем перстенечком хвастал перед кем-то И утверждал, что оный талисман От вас получен в качестве презента! – Эх, и козел! – Миледи прошипела. – Убейте же его, мой друг, скорей! “Ну вот. Что за дурацкая манера – Чуть что не так – и сразу же “убей!” Сейчас! – подумал д’Артаньян, лаская Божественный изгиб ее бедра. – Конечно, ноу проблем, дорогая, Вот только шпагу наточу – и в бой, ура…” Гасконец огорчился, и немало, Приказ убить в хандру его поверг; Такого поворота не желал он, Он всё-таки был честный человек! И, чтобы обратить все это в шутку, Он встал на тонкий лед импровизаций: – Ну, успокойтесь, все не так уж жутко, На первый взгляд как может показаться... – Что вы сказать, мой друг, хотите этим? Вы ж сами толковали о кольце, – Проговорила медленно Миледи, Со странною улыбкой на лице. – Колечко у меня, душа моя! Я никому не покажу его вовек. A граф де Bapд, что был в тот раз, и я – Один и тот же, как бы, человек... Он полагал, наивный дуралей, Что женщина оценит его юмор, И что сейчас он посмеется вместе с ней Над тем, как здорово он все это придумал. Но д'Apтaньян жестоко просчитался, Набрать надеясь лишние очки. Он что-то вякнуть робко попытался, Но вздрогнул, увидав ее зрачки. Тогда наш юный горе-юморист, Являя взору жирные мурашки, В смятеньи ухватился за батист Ее ночной коричневой рубашки. Та дернулась, отпрянув. При свече Гасконец ей батист порвал, безумец, И... обомлел – на обнажившемся плече Расцвел французской лилии трезубец. Гасконец ахнул, бледный от испуга: – Не понял! Ну, вообще! Вот это да!.. Ну ты даешь, однако же, подруга! А это что еще за ерунда?.. Она ощерилась улыбкою такой, Что д'Apтaньянa бросило аж в дрожь. – Теперь ты слишком много знаешь, дорогой. Не понял, говоришь? Сейчас поймешь!.. Она взвилась, как нечисть, в пируэте, с кровати соскочив, и тот же миг, В миниатюрных пальчиках Миледи Кинжал малокалиберный возник. Но наш пройдоха тоже не дремал, Готовясь к отражению атаки, И, так как первый кризис миновал, Уже стоял в ботфортах и при шпаге. Он в шоке был, и даже не чуть-чуть, Вдруг осознав, что жил с тигрицей в клетке, Однако не планировал отнюдь Отбросить валенки в текущей пятилетке. На миг Миледи неподвижно замерла, Как кобра пред броском молниеносным, Затем в атаку яростно пошла, Внезапно стартовав с рычаньем грозным. Наш д'Apтaньян, зажмуривши глаза, Отпрыгнул влево, и его Джyльeттa, Чуть опоздав нажать на тормоза, В двух дюймах проскользила вдоль паркета. Герой усугубил ее досаду, Булатною paпиpкoю своей Хлестнув для профилактики по заду, И возвратился в стойку поскорей. Графиня недовольно засопела, И, клетки мягких тканей потерев, В глубокий выпад моментально села, Своим пером чуть парня не задев. – Нет, ангел мой, здесь шанс ваш слишком мал. Играть со мною в эти игры вам не светит... A ну, брось финку, стерва, я кому сказал!.. – Взывал герой к благоразумию Миледи, Затем к дверям трусливо начал отступать, Нащупал ручку, на себя рванул, Велел противной злюке не скучать И ключ в замке раз десять провернул... ... – Рассказывайте, храбрый мой герой. На вас лица нет. Что вас напугало? Не умер ли от приступа король? Уж не убили ли вы, часом, кардинала?.. – Атос, – сказал гасконец, – не дури. Советую дышать как можно глубже. Поскольку – я готов держать пари – Сейчас ты будешь выглядеть не лучше. – Итак… – Aтoc открыл и всю до дна Опустошил бутылку из горла. – Итак. Миледи-то у нас – заклеймена! Цветочком лилии. Такие, брат, дела… Атосу слышать это было столь отрадно, Что он по истеченьи двух минут Решительно вернул вино обратно, Под табуреткой сделав черный пруд. Гасконец лишь сочувственно зевал. – Ну что, пари я выиграл, мон плезир? Атос кивнул, затем слугу позвал И половую тряпку попросил... ...A дальше жизнь гасконца в страшный сон преобразилась, ибо эта стерва Открыла свой охотничий сезон, Чем стала сильно действовать на нервы. Однажды он в засаду угодил, Где двое чуть его не подстрелили; Но одного он пощадил и допросил, И тот признал, что им неплохо заплатили. Гасконец взял его на перевоспитанье, И тот его надежды оправдал, прочувствовав основы мирозданья, Но вскоре, к сожаленью, дуба дал. Дать дуба, собственно, был должен сам гасконец, Что как-то бандеролью получил Анжyйcкoй бормотухи на червонец, Которую в меню свое включил. Пока он рюмкой смог вооружиться, Алкаш Бризмон, подлец, успел уже Без санкции к бутылке приложиться, Напрасно не подумав о душе. Отравленным спиртное оказалось, Должно быть, долго простояв в тепле, И д’Артаньяну только и осталось Предать останки дегустатора земле. А где-то через парочку недель Трем мушкетерам доблестным по пьянке Случилось посетить один бордель, Что оказался чем-то вроде явки. Там кардинал устроил рандеву с Миледи, и три наших мушкетера Смогли через каминную трубу Подслушать содержанье разговора. Беседа занимательной являлась И конфиденциально-деловой. Миледи Ришельём благословлялась Разжиться д’Артаньяньей головой. (Мол, вы б карт-бланшик письменный состряпали, A то еще “мокруху”-то пришьют, Я прокурору докажу навряд ли, Что я, как говорится, не верблюд.) Она же, в соответствии со схемой, Гасконским скальпом удовлетворясь, Заказ на устраненье Бекингема Для кардинала выполнить бралась. Ну а когда министр, укрывшись в плащ, ушел домой, Атос в большом смущенье, Сентиментальный сдерживая плач, К Миледи тихо вторгся в помещенье. Та, мягким местом чуя, что у ней Очередная объявилась клиентура, Внезапно обернувшись, у дверей Мужскую заприметила фигуру. Хрип из роскошной вырвался груди; Прошла минута, прежде чем она Сумела наконец произнести: – Кыш!.. Чур меня!.. Изыди, сатана!.. – Насколько я заметил, дорогая, Убийцу жертва сразу опознала? – Изрек Aтoc, соплей не распуская. – Граф де Лa Фep!.. – Миледи простонала. – Да, козочка моя, граф де Лa Фep По случаю такого полнолунья Восстал из ада, словно Люцифер, Соскучившись по маленькой шалунье. Напрасно я себя все годы тешил, Что ты мертва. Что ж, недооценил. Как говорится, мало я вас вешал, Сук не проверил – он, видать, прогнил… Так вот, мне Бекингем по барабану, Со мною брудершафта он не пил, И за него я хлопотать не стану, Тем более, что я не англофил. Но д'Apтaньянa ты мне не замай, И не дави на жалость трудным детством! Короче, индульгенцию давай, Врученную тебе Преосвященством... Миледи кукиш мужу сунула под нос. – Лишь через труп мой, понял, де ля Фep?! – Не понял, в чем подвох, – сказал Aтoc, В недоуменьи вынув револьвер. Жена скандалить прекратила вмиг, Поняв, что это труд и стыд напрасный. Миледи знала, что Aтoc большой шутник, Но знала также, что своеобразный. A так как пуля в брюхе означала провал спецоперации, она, В бюстгалтере порывшись, прорычала: – Да подавись, зануда чертов, на!.. “Что сделала, – Атос увидел фразу, – Персона, предъявившая сие, По моему исполнено приказу Во благо государства. Ришелье.” – Ну что ж, мерси боку, давно бы так. Ты просто прелесть у меня, о моя рыбка! – И на атocьих правильных устах Сформировалась белозубая улыбка... ...В семейной сцене победив, Атос Стремился вынести скорей на обсужденье Дальнейшей их стратегии вопрос, А чтобы выйти из-под наблюденья, симпозиум под видом пикника затеял, массу пищи дав молве О том, как на пари попьет пивка На ларошельском бастионе Сен-Жерве. Четыре наших витязя прекрасных Для храбрости немного напились И, яств и вин затарив самых разных, На бастион тот срочно взобрались. Стреляя по несчастным гугенотам, Восстановить пытавшимся контроль, Они вкушать продолжили вино там И обсуждать дела под алкоголь. – Из черепной, – сказал Атос, – коробки Ее ты можешь выбросить пока. Она сейчас в загранкомандировке С задачей шлепнуть герцога слегка. – И ты об этом так спокойно говоришь?! – Гасконец сразу сделался печален. – A что ты так занервничал, малыш? Да мне до фени, он же англичанин! – Не рановато ль ты в маразм впадаешь? Скажи, что неудачно пошутил! Ведь герцог друг наш, разве ты не знаешь? Он нам лошадок классных подарил!.. Атос на это возражать не стал, Затем, огурчик с хрумканьем сожрав, B порядке самокритики признал, Что в данном пункте в корне был неправ. – Тогда, – сказал он, – схема есть иная. У нашей пташки, помню, деверь был. Причем, насколько я припоминаю, К невестке-то он не благоволил. Он сам произошел от англичан, Но симпатичный, в плане исключенья. C ним скрещивался как-то д'Apтaньян, На шпагах, в смысле, я прошу прощенья. Так вот, пускай один из наших слуг C депешею метнется до Лондона, Чтоб сей достойный бекингемов друг Достойно встретил нашу примадонну... ...Они на базу возвратились ровно в три, К обмытию в кабак не опоздавши, Не только с блеском выиграв пари, Но и героями войны гражданской ставши... С тем чтоб оптимистическую ноту В повествованье данном сохранить, Мы, хэппи-энду праздному в угоду, Здесь оборвем повествованья нить. Дюма, любивший грустные финалы, Не понимал души народных масс. Но мы, в отличье от него, нимало не склонны, господа, печалить вас. Зачем нам, право, господа и дамы, Сентиментально-юные умы Травмировать минором мелодрамы? А потому и ставим точку мы в трактирчике том теплом и уютном, Где наш квартет с туманом в голове Свою победу отмечает в трудном бою на бастионе Ceн-Жepвe. Им также знать не надо эпилога, Дай Бог здоровья здесь им и сейчас. Блажен не тот, кто знает слишком много, А тот, кто кончит сей читать рассказ на том, что д'Apтaньян и мушкетеры Мед-пиво пьют, дорогу в рай мостя, Расстаться чтоб (увы!) в грядущем скором И снова встретиться лишь двадцать лет спустя… Октябрь 1988 – январь 1989
Лилия: Взято - http://www.stihi.ru/poems/2004/08/03-899.html Алла Страутыня "Портрет миледи" Замок старинный заброшен, покинут. В замке старинном никто не живёт. Он современностью будто отринут. Только Миледи, с портрета, вас ждёт. Взгляд отрешённый – он чем-то пугает Словно, отравленный ядом, кинжал. Вечность прошла, но Миледи сияет: Злоба и месть не теряют накал. Время не властно, легенды ужасной, Нет, невозможно, так просто забыть. Ад не преграда – из бездны той красной – Ей бы стрелять, да душить и травить. Ум с красотою, богатство и слава. Женское счастье – но где же предел. Всё было мало – хотелось забавы – Судьбы вершить ей злой рок повелел. Жизнь наградила печальным закатом. Грех оборвался мечом навсегда. «Кончено, Леди» - звучало набатом. Но возрождается зло, иногда. В замке старинном идёт новоселье. Замок купили недавно совсем. Слышится смех, наполняет весельем. Нет и портрета того на стене. Новой хозяйке – поток комплиментов – Ум с красотою – что век наш не знал. Лишь незаметно, сверкает моментом, - Взгляд, как отравленный ядом, кинжал…
Марсель: D'Artagnan et les Trois mousquetaires. Viens voir les 3 mousquetaires Qui mènent des vies de chiens. A cheval dans la poussière, Ils sont sur tous les chemins. Quand ils s'en vont à la guerre, Ils se battent vite et bien. Contre l'armée d'Angleterre, Un pour tous et tous pour un. D'Artagnan, Aramis, Porthos et puis Athos. D'Artagnan, trois amis, mousquetaires à paris. D'Artagnan, Aramis, Porthos et puis Athos. Les cadets que voilà, sont les cadets du Roi ! Mais s'il se bat sans vergogne, S'il ne connaît pas la peur, Un D'Artagnan de Gascogne Sait monter qu'il a du coeur. Pour les ferrets de la Reine, Lui et ses joyeux amis Aux pieds de leur souveraine Pourraient bien donner leur vie. D'Artagnan, Aramis, Porthos et puis Athos. D'Artagnan, trois amis, mousquetaires à paris. D'Artagnan, Aramis, Porthos et puis Athos. Les cadets que voilà, sont les cadets du Roi ! On sait que vous n'aimez guère Ce que nous aimons le mieux Disent les 3 mousquetaires A Monsieur de Richelieu. Mais pour l'amour de la Reine, Sans pitié pour Milady, Ils gardent le coeur fidèle A tout ceux qu'ils ont promis. D'Artagnan, Aramis, Porthos et puis Athos. D'Artagnan, trois amis, mousquetaires à paris. D'Artagnan, Aramis, Porthos et puis Athos. Les cadets que voilà, sont les cadets du Roi ! Les cadets que voilà, sont les cadets du Roi ! Это отсюда: http://www.anime-netsong.com/paroles-generique-audio-D'Artagnan-et-les-Trois-mousquetaires,D'Artagnan-et-les-Trois-mousquetaires,Wan-Wan-Sanjushi-693.html У кого есть желание перевести?
Джулия: Сергей Погорелый Три мушкетера В средневековой Хранции, кто помнит, Куды ни плюнь - вандал или вассал. Про их многотиражный многотомник Дюма от не фиг делать написал. Сантехники, шоферы и шахтеры У их страдали так же, как у нас, А вот в законе были мушкетеры, И представляли прогрессивный класс. Скорей всего из Греции все трое. Атос, Портос и третий - Арамис! Они всегда, везде ходили строем. И вдруг на их, откуда ни возьмись, Верхом на ископаемой кобыле - Потомок офранцузевших армян (И там, видать, ребята наследили!) - Наехал молодой Джигарханян. Его, конечно, на дуэль, нахала. Что характерно - норовят убить. Пока они шпажонками махали, Друг - дружку умудрились полюбить. Любовь мужская - крепче даже дружбы, Хранцузы в этом понимают толк! И вот уже Джигарханян на службе И попадает в мушкетерский полк. А там опять промблема. Дедовщина. (Гвардейцы кардинальские - деды). Но мушкетеры - крепкие мужчины. Им это - до сиреневой звезды. Король у их был, как всегда, с приветом. И кардинал с им делал, что хотел. Но королевну, не смотря на это, Хотел англицкий герцог, аж потел. Короче, этот герцог раз залез к ей, А опосля того, чего хотел, Забрал, гад, все алмазные подвески, И в Англию обратно усвистел. А кардинал все это в щелку видел. В ем тоже вспыхла к королевне страсть. И вот указ: "В каком угодно виде У герцога обратно все украсть!" Миледи, как шпиенка кардинала, Карт-бланш имела. Спросите - зачем? Карт - чтоб деньжат на жисть перепадало, А бланш - не бланш - наколка на плече. Как кто увидит ейную наколку, Так сразу же стремится к ей в кровать. А там она с отравленной иголкой... Умела, стервь, секреты раскрывать! Таким же вот манером две подвески У герцога попятила она, И кардинал, совсем по-королевски, Налил за это ей стакан вина. Пока она портвеем разгонялась, У королевны сделалась мигрень - Шиш да маленько времени осталось, Чтобы вернуть подвески через день. Король, поскольку, сдуру, бал назначил И ей велел подвески нацепить. На это кардинал его подначил, А сам пошел портвей с миледи пить. Однако рановато расслаблялись. У их под носом, рядом, за углом, В дорогу мушкетеры собирались. Уже была кобыла под седлом. Она, хоть и в годах, но как помчится!.. Что аж столбом по-над дорогой пыль. Отбила мужикам все ягодицы. Помяла весь, практически, ковыль! Зато в момент добрались до Лондона, А там уж проглядели все глаза - Был герцогу звонок по телефону, Мол, дорогой, вертай подвески взад! Тот, натурально, вызвал ювелира, При ем был специальный инструмент. Пока посланцы на предмет сортира, А у его готово все в момент. Вот так вот эта гнусная интрига Миледи с кардиналом сорвалась. У их под носом оказалась фига, А из-под носу высклизнула власть. И каждого такое ожидает, Кому дела коварные с руки, А кто себя ведет как подобает, Тот беззаветно сводит синяки! С Дюмой и расставаться неохота, Ужасно завлекательный рассказ. А есть еще Сервантес. Дон Кихота Оставим мы на следующий раз. http://bards.ru/archives/part.php?id=10958
Ertan: Это стихи Владислава Крапивина. Думаю, его в детстве многие читали Некоторые стихи вошли в его рассказы и повести, например, вот это: Не нужны ни локоны до плеч, Ни большая шпага и ни шпоры — Лишь бы мушкетёр умел беречь Боевое званье мушкетёра.... Мушкетёр известен не плащём И не шпагой, острой, как иголка. Мушкетёры могут быть хоть в чём: В запылённых кедах и футболках... Честь и смелость сами не придут, Хоть надень оружие любое. Ведь и кольт на кожаном заду Сам собой не делает ковбоя... Кружева и локоны — пустяк. Главное — не растерять отвагу, — А червяк — он всё равно червяк, Если даже он прямой, как шпага. 1977 г. Стихотворение из повести "Мушкетёр и фея" Но мое любимое - вот это. Оно наивное, но честное... С тех пор, как создан белый свет, Ведутся в мире споры, Ведут борьбу добро и зло, Предательство и честь. И с кардиналом в бой опять вступают мушкетёры. Покуда вертится Земля — они на свете есть! Как хорошо кидаться в бой, Когда в себе уверен. Крепка рука, остёр клинок и дышится легко. И встречный ветер бьёт в лицо И рвёт на шляпе перья, И целый мир шутя звенит мелодией клинков. И вновь расшитые плащи трепещут, как знамёна, Летят на выручку друзья К мальчишкам разных стран Все те, кого давным давно мы знаем поимённо: Атос, Портос и Арамис, и юный д'Артаньян. Но вот как будто в тишине Захлопнул кто-то книгу — Так первым выстрелом звучит сигнал большой беды! Теперь, друзья, не до игры, Коней седлайте мигом! Наш путь — сквозь тысячи врагов, огонь и едкий дым. И если кажется, что путь к победе невозможен, И если в жизни наступил отчаянный момент, Стальною молнией тогда летит клинок из ножен — Последний шаг, последний шанс, последний аргумент. 1986 г. Для отрядной кинохроники Официальный сайт В. Крапивина - http://www.rusf.ru/vk/
Белошвейка: «Виконт де Бражелон». Часть 5, глава ХХ. Не знаю я, что делать мне теперь, Люблю ее по-прежнему безумно. Соперник мой пусть дарит счастье ей, А я уйду, со мной она лишь в думах. Я буду тверд; с сегодняшнего дня Любовь моя ей будет лишь упреком. Другой любви не будет у меня, В пути своем я буду одиноким. Я буду снова, также как и все, Одним из многих в этом королевстве. Смешно, увы, теперь тягаться мне С тем, кто украл любовь моей невесты. Нет, дворянину место на войне, Паду в бою бессмысленным героем. Она, быть может, вспомнит обо мне, Когда мои глаза навек закроют. Она беду узнает в свой черед, Но буду я тогда в краю далеком. И слезы, как и я, она прольет Когда увидит этот мир жестоким.
M-lle Dantes: Нашла свои старые стихи-переделки. Вешаю сюда, но если что не так - перенесите СКАЗАЛ АТОСУ КАРДИНАЛ Сказал Атосу кардинал: - Я не пойму никак: Зачем идёте вы туда, Где ждёт вас Каюзак? На вашем месте не привлёк Меня бы и Жюссак! Атос в затылке почесал И произнёс в ответ: - А мне неясно, почему В теченье стольких лет Куда бы я ни приходил - Гвардейцев нет как нет? Весь день Атос и кардинал Сидели носом к носу И на гвардейцев под окном Поглядывали косо, Но так и не смогли найти Ответов на вопросы. СЫГРАЕМ В ПРЯТКИ - Сыграем в прятки, - сказал Рошфор, Скрываясь из Менга верхом. - Сыграем в прятки, - сказал палач, Накрыв миледи мешком. - Сыграем в прятки, - сказал Бэкингем И подвески с собой увёз. - Сыграем в прятки, - сказал Бонасье И умчался строчить донос. - Сыграем в прятки, - сказал Портос И съел большущий пирог. - Сыграем в прятки, - сказал кардинал И в Бастилию всех упёк.
Теодор де Виллеру: Не могу отказать прекрасной даме, отпинавшей меня сюда с моими стихами :) Как-то так :) *** У д'Артаньяна кончились деньги, улицы, у д'Артаньяна кризис прожитых лет, На подоконнике комнаты квохчет курица, и не осталось искренних на земле, От д'Артаньяна снова друзья разъехались, у них опять каникулы, урожай. Он пьет вино, на небо глядит с прорехами и думает куда-нибудь уезжать. У Арамиса лысина на макушке вот, у Арамиса белый воротничок, Стихи не пишутся, он и не пьет, не кушает, он руку тянет - нет, не найти плечо, От белошвейки письма не доставляются, сирень за окнами кельи цветет пока. Он всех зовет на ужин и проставляется и думает, что у Бога опять в руках. А у Портоса осень, охота, общество, ему бы заготовить на зиму все, Над замком флаг баронский еще полощется, и пастор говорит, что Бог всех спасет, Портос ночами думает и ворочается, его тревожит печень и суета, Он написал Атосу глубокой ночью четыре непривычных ему листа. Атос сидит один и уже не думает - всю жизнь продумал, можно теперь сидеть. Он пьет, конечно. Ночь непривычно лунная. Таких не бывает в двадцать и в тридцать лет. Свеча горит, и с улицы веет осенью, Атос читает письма, терзает ус. Ему здесь все понятно: и волос с проседью, и бес в ребро, и эта живая грусть. Атос берет перо и выводит весело строку за строчкой, спьяну легко писать. Наутро д'Артаньян напевает песенку и выезжает в гости на полчаса. Наутро Арамис, выбриваясь начисто, опять забывает слово из "Отче наш". Портос же велит седлать и потом дурачится, и требует охоту на кабана. Атос сидит, вино уж давно закончилось, хорошее - так вообще еще в феврале. Он ставит точку. "Это не одиночество. Встречаемся послезавтра у д'Эрбле".
Люсьет Готье: Я это, кажется, выкладывала уже на другом форуме... Нашлось сие творение в одной старенькой потрепанной тетради, которую я откопала в шкафу. Написал это, еще будучи студентом, почти 30 лет назад, друг моего папы. Коль скроро был он (и, насколько мне известно, остается до сих пор) большим поклонииком "Трех мушкетеров", то стихи эти посвящены этому произведению, как вдохновившему автора, пробудившего в нем талант:)) Я надеюсь, что если Борис Михайлович вдруг сюда загялянет:), то не будет против.:)) Париж - мечта поэтов, Вино и коньяки, Пальба из пистолетов, И женщин косяки. И мы предупреждаем дам Всех возрастов и каст: К вам едет юный д`Артаньян, Он спуску вам не даст. Париж ласкает уши, Париж ласкает глаз. Тревожит наши души И будоражит нас. Там нет проблем с ботинками, Там нет очередей, И лозунги с картинками Не мучают людей. Внимание, синьоры, Начните с ноты "ля", Теперь вы мушкетеры, Солдаты короля! И пусть король подавится Брильянтовым колье, Но д`Артаньян расправится С бродягой Ришелье. Его лихая шпага Остра и холодна, Он без нее ни шагу, Всегда точна она. Париж - страна поэтов. Париж - страна гуляк, Лохмотьев, эполетов, Тихонь и забияк.
M-lle Dantes: Мило, только почему Риш - бродяга?
Люсьет Готье: Это, так сказать, любя:))))))))))))
Anna de Montauban: Люсьет Готье, спасибо, что поделилась! Время написания, кстати, легко угадывается. Но это не минус :)
Sfortuna: Люсьет Готье, премилое стихотворение, такое задорное:) Изрядно подняло настроение, когда читала впервые. Теодор де Виллеру, большое спасибо вам и прекрасной даме, серьезно. Не хочется даже закрывать страницу с вашим стихотворением.
Теодор де Виллеру: Дама меня отпинала еще раз :) Спасибо за отзывы! Чрезвычайно приятно. Следующее, в общем-то, не только про мушкетеров - но и про мушкетеров тоже. *** И вот я живу в этом мире, И мир выгибается теплым янтарным хребтом: Он не оставляет мне шанса запнуться, оставить всю эту шикарную жизнь на потом. Ни все отложить, ни на день затаиться, и если ты сделал не так - то ты сделал не так. И кисточки на мохнатых ушах торчат вертикально. Пугающий знак. У мира ко мне нет вопросов, Одна разнесчастная просьба: не думай - живи. Октябрьский воздух сбрызнут морозцем, И Миша Боярский с экрана задорно поет "Се ля ви!". Я к Мише приучена с детства. Один там за всех, эти все - за него, Констанцию грохнут, но храбрый Атос перчаткой коснется плеча: "Ты поплачь. Ничего". И Миша поплачет, потом засмеется, и смехом встопорщит усы. У Миши хребет не ломается, гнется, у Миши повадки орла и уловки лисы. Он с миром давно навсегда помирился. И, если уж он, так и мне бы пора. Да мы и не ссорились. Просто молчали мы с миром. Он гладил мой теплый хребет и молчал - до утра.
Джулия: Теодор де Виллеру , дама будет пинать вас снова и снова. Ибо - прелестно пишете!
Айка: На стихи не претендую, ибо ритм и рифма отсутствуют, но другую тему никак не выбрать :) У Д’Артаньяна ноет на непогоду старый шрам, у Д’Артаньяна порвался камзол, Он живет с трактирщицей, он десять лет не был в церкви, он все еще лейтенант, Некому прикрыть спину, не с кем пропить последний грош - Д’Артаньян одинок и зол. Желтый конь вспоминается ночами, монастырь и - на плече королевы – сверкающий алмазами бант. У Арамиса не подбираются рифмы, Арамиса донимают юные прихожанки; Арамис давно не верит в Бога, не пьет вина, не берет в руки ни пера, ни шпаги; Он видит во сне Париж и кардинальский перстень с алым камнем странной огранки, Не достает из тайника батистового платка и не думает о друзьях – «Ради их же блага». У Портоса жена умирает, его ненавидят соседи, ему нужна баронская корона вверху герба. У всех политика, этикет, виды на урожай, никто из них шпаги в руках не держал, почитай. Вот бы снова к друзьям, и к плечу плечо, и шумный трактир, и безобидная похвальба. Или собраться в Бражелон, и засидеться заполночь, да-да, вот прямо сейчас крикнуть «Запрягай!» У Атоса побаливает сердце, Атосу соседка недвусмысленно делает глазки, Истины в вине по-прежнему не найти, забвения тоже – снится лилия на белом плече. Ждущие ответа письма копятся на столе, сын сонно требует: «граф, расскажите сказку». Сказку… о четырех друзьях, о служаке, поэте, одиноком пьянице и добряке-силаче. О предавших страну ради женской улыбки, о готовых за друга – против тысячи шпаг, И о дружбе – красивой, кровавой и верной, дружбе вечной, бессмертной. Дай нам Бог – так.
Эжени д'Англарец: Обещанные романсеро в честь Портоса, д'Артаньяна и де Тревиля, или Tres romanceros para tres caballeros Стихи в честь могучего Портоса, барона дю Валлон де Брасье де Пьерфон El más fuerte mosquetero, El dueño generoso, El señor hospitalario, El amigo bondadoso. Aunque es un poco torpe, Pero franco y sincero. Le conoce todo el mundo Al señor baron Portos. Вольный перевод Всех сильней из мушкетеров, Хлебосольный и радушный, Гостеприимный хозяин, Пусть немного тугодумный, Но зато открыт и честен. Всем известно его имя - Господин барон Портос.
Эжени д'Англарец: Стихи в честь отважного д'Артаньяна El gascón ingenioso, Arrogante, como gallo Y astuto, como zorro, Joven ágil y fuerte, Mosquetero valeroso Y poético amante. Todos saben este hombre, Es el mismo d'Artanian. Вольный перевод Предприимчивый гасконец, Как петух высокомерен, В хитрости сравнится с лисом, Сильный юноша и ловкий, Может быть он в равной мере И отважным мушкетером, И мечтательным влюбленным. Кто же сей герой прекрасный? То бесстрашный д'Артаньян.
Эжени д'Англарец: Стихи в честь доблестного капитана де Тревиля Digno hijo de Gascuña, Experimentado jefe De reales mosqueteros, Rigoroso, pero justo, Veterano generoso Y fiel servidor del rey. Le sabeis, desde luego, Es el capitán Treville. Вольный перевод Достославный сын Гаскони, Многоопытный начальник Королевских мушкетеров, Хоть и строг, но справедливый Сей достойный смелый воин, Верно служит королю он. Капитана де Тревиля Не узнать не можем мы.
Лейтенант Чижик: Автор, как обычно, пожелал, чтобы его не называли. И СНОВА ПРО ВИКОНТА Из гавани в море идут корабли, А где-то таится беда. Их много уходит от этой земли, Но мало вернётся сюда. И мачты растают в белёсом дыму, Прощальный салют отгремит. Привет мой последний - тебе одному, А время торопит, не спит... Прощай, до свиданья, я должен идти. Не в этом, однако же, суть: Кого б я не встретил на этом пути, Но это последний мой путь. Быть может, я всё-таки скоро вернусь, Но всё же, наверное – нет. Тебе оставляю надежду, и пусть, А я уже знаю ответ...
Кассандра: Лейтенант Чижик прошу Вас, выкладывайте побольше произведений этого загадочного автора!
Эжени д'Англарец: В общем, пожалуй, старое стихотворение, но мне оно нравится. Юлия Друнина Мушкетеры К ним сердца прикованы и взоры, Им дарят улыбки, слезы, смех. Словно в детстве, снова мушкетеры На экране покоряют всех. Да и в жизни (вот какое дело!) Я тянулась и тянусь всегда К мушкетерам, преданным и смелым - Тем, с кем вместе брали города. После были солнце и туманы, Но в беде и радости верны Мне навек остались дартаньяны - Лейтенанты мировой войны.
Ad Astra: Кажется, не было ещё. ТЫСЯЧА ЗЕЛЁНЫХ ЧЕРТЕЙ В погребе темным-темно, Я сижу, смотрю в окно: Чёрт присел на табуретку, Вышивает птичью клетку, В клетке пляшет кардинал... Как он в клетку-то попал? Вот проснёмся – Разберёмся!
Эжени д'Англарец: Не совсем про мушкетеров, но я вдруг подумала - а что будет, если вложить это стихотворение в уста Арамиса? Может получиться портрет одной всем нам хорошо знакомой особы. Судите сами. Автор И. Сельвинский папа, кстати, на эти стихи песню написал, правда, пока песня предназначена только для домашнего пользования Я знаю женщину - блестяща и остра, Как лезвие имеретинской шашки. Она уклончива, капризна и пестра, Как легкий крапат карточной рубашки. В ней страсть изменчива, привязанность редка, И жесты обольстительны, но лишни. Она испорченна, но все-таки сладка, Как воробьем надклеванные вишни. Итак, кто же может быть эта особа? Три минуты на размышление. На старт, внимание, поехали!
Камила де Буа-Тресси: Мне и трех минут не надо! Любой мушкетероман сразу ответит! Это ведь Мари? Правда?
Эжени д'Англарец: Совершенно верно. Герцогиня де Шеврез, или просто Мария Мари
Люсьет Готье: Эжени д'Англарец, а я бы сказала, что это про миледи... А стихи - замечательные!
Камила де Буа-Тресси: Люсьет Готье, просто я заметила: если вложить это стихотворение в уста Арамиса Поэтому варианта и не возникло...
Люсьет Готье: Камила де Буа-Тресси, ну да:). Я это к тому, что если абстрагироваться от этой реплики:)))
Камила де Буа-Тресси: Люсьет Готье пишет: Я это к тому, что если абстрагироваться от этой реплики:))) Если так, то действительно можно принять за миледи...
Эжени д'Англарец: Ну не совсем. Миледи все же немножечко другая. Если пытаться брать облик в целом, можно сказать, что она не столь капризна и не столь испорченна, как герцогиня. Теоретически миледи может по-настоящему кого-то полюбить, герцогиня - никогда, интриги она все же любит сильнее, чем мужчин. ИМХО. Миледи куда целостнее и сильнее, чем легкомысленно-жестокая героиня стихотворения. А в реплике про Арамиса как раз была подсказка.
Ad Astra: Пэйринг: Атос, гитара и гипотетический собутыльник. *** Бокал дымится на столе, Двоясь, троясь в твоих очах. И кровь победы в хрустале Пылает в солнечных лучах. Гитару передай сюда. Давай сыграем об одном. О том, что с нами навсегда, И на войне, и за вином. Тебе бокал я передам – Вина довольно, можно жить. Но только за прекрасных дам Давай, прошу, не будем пить. Забытым призраком из тьмы Не надо вечер омрачать. И так прекрасно знаем мы: На мне давнишняя печать. При свете солнца и в ночи, В причудливом узоре рун… Её нетрудно различить В звучании гитарных струн.
Olga: Ad Astra Чудесные стихи! Но, простите мне мою неосведемленность... В 17 веке были гитары?
Ad Astra: Не такие, как сейчас, но были.
Atenae: …Она была кошмаров всех страшней – Костлява, и беззуба, и горбата… Но я решил, что не достанусь ей. Я знал – меня достойна смерть солдата! Другая – в окровавленном тряпье, С дырой в груди – догнать меня не тщилась. Ведь цель была вдали и впереди, И конь летел. Она ж едва тащилась… У старости и смерти жребий свой. И сдаться им – не слишком много чести! Едва не поплатившись головой, Смог обойти я все ловушки мести. Итак, я жив. Я вышел молодцом, И не достался ни клинку, ни пуле… Но только пусть печаль с моим лицом Меня из-за угла не караулит! Ведь всё, до точки, зная обо мне, Она опасней смерти, может статься. И отыскав дыру в моей броне, Обезоружит и заставит сдаться… И я живу, желая всё успеть, В борьбе найдя и смысл, и вдохновенье… Не дай мне Бог попасть печали в сеть, Когда остановлюсь хоть на мгновенье! Так пусть везёт мне, как всегда везло! Готов на подвиг и с удачей дружен, Я буду биться всем смертям назло, Пока я на земле кому-то нужен!
Atenae: Баллада о клинке Это был клинок, которым Никогда не воевали. Он всю жизнь томился в ножнах И от крови не ржавел. Хоть хозяин был привычен К свисту пуль и блеску стали, Но клинок парадный этот Почему-то он жалел. И наточенный, готовый К самой яростной борьбе Из угла глядел пустого, Отвратителен себе. Годы шли, и вот однажды Оказался в руки взят он. Он обрадовался воле, Он из ножен рвался в бой. Но в запале об колено Вдруг сломал его хозяин. В этой схватке бесполезен Был ему клинок любой. И обломок настоящий Бутафорского клинка На паркет швырнув блестящий, Тихо дрогнула рука… Пусть он взят был лишь однажды И ни разу в битве не был, Он хозяина не предал – Смог без жалоб умереть. Но в его калёной стали В этот миг блеснуло небо. Если ты не смог сражаться, Что ж пылиться и стареть? Был клинок он честный, справный. Хоть ни в чью не впился грудь, Он погиб в бою неравном. Пусть оспорит кто-нибудь! Неминуемую гибель Если нам с тобой предложат, А взамен души и чести – Лишь чины и кошельки, Предложение такое Может, кто принять и сможет. Мы ж сломаем об колено Наши верные клинки. Пусть из драки рано выбыл, Не услышав гром побед… Если есть такой лишь выбор, Значит, выбора нам нет! Чёрт, вся разбивка на строфы куда-то ушла!
Atenae: Жизнь на форуме замирает. Хочется её поддержать. Ну, вот ещё песенка: Песня дружбы Когда нас в плен берёт Судьбы водоворот, Когда в колёса палки ставит жизнь, Один на всех закон Известен испокон – Сражайся, не сдавайся и держись! Не смей терять лица И бейся до конца – Без крохотной надежды на успех! Тому порукой честь, В сраженье смысл есть. И даже если ты один за всех. Пускай грозят враги, Сдаваться не моги! Хоть кажется, что рядом никого. Тебе достанет сил, И те, кого любил, Придут и встанут – все за одного! Отчаянья рука Костлява и крепка, И цепко сердце бедное сожмёт. Но рядом верный друг Не опускает рук, А значит, неизвестно, чья возьмёт!..
Гиллуин: Это стихи Владислава Крапивина. Думаю, его в детстве многие читали О, конечно! Но конкретно это я прочла совсем недавно. Хотя у него много есть на тему...
Катарина де Жерен: Прошу прощения за некоторое однообразие, но меня эта тема долго не хотела отпускать На смерть Портоса Раскален до предела камень, Солнце плавит Бель - Иль без усилья. Нет ни звука в моем сознанье, На душе пустота и бессилье. Ты оставлен на каменном ложе, Раскаленным укрыт одеялом... Упокой же, Господи Боже, Его душу, грешную в малом. Водвори ее в Рай, Создатель, Искупи земные мученья. За грехи только тот платит, Кто не внял святому ученью. Мой же друг чтил тебя, Боже, Он был преданным, добрым братом... Помолись за него тоже, Он ушел теперь без возврата... На смерть Атоса Тлеет свеча. Тень на стене С каждой минутой бледней и невзрачней. Вот уже все растворилось во тьме - Тьме неподвластной, тьме непрозрачной. Кажется мне, что куда-то лечу. Вижу пустыню, лагерь военный. Вот мое место! Спуститься хочу. Сердце в груди - как безумец иль пленный - Вырваться хочет. Здесь же мой сын! Где он? Не вижу. Рядом лишь трупы. Вьется над полем тающий дым, К бою зовут медные трубы. Вот, наконец, вдалеке, в небесах, Вижу родную до боли фигуру. Солнечный луч в его волосах Кажется мне стрелою Амура. Стать его, блеск в юных глазах, Ласковый взгляд, облик усталый Мне говорят: "Знаешь ли как Смерти такой было мне... мало?" Умер мой сын - но нет тоски. К небу идет - но нет отчаянья. Умер теперь... Сын, подожди, Скоро уже вечность свиданья!.. ...Возле гробов - верный Гримо. Слева - отец, справа - гроб сына. Время всегда несокрушимо; И благородным погибнуть дано... На смерть Рауля де Бражелона Спеть бы славу безумству храбрых, Но не тронет рука струны. Было им умереть отрадно, Спят теперь, но не видят сны. Ты, мой друг, из того же войска - Пал за глупость, душевный бред. В смерти нет красоты и лоска, И полезного тоже нет. Время лечит? Не обольщайся. Слову этому - грош цена, Но зато лечит близких счастье И любовь, что отцом дана. Но теперь только две могилы У часовни в густом саду. Как, скажи, тем набраться силы, Кто тебя навестить придут? Припадая к престолу Твоему (Исповедь герцога д'Аламеда) Бьются волны о чужие камни, За окном немые небеса. Поздно к Богу поднимать глаза, Время признавать свои деянья. Жизнь моя без смысла и без цели, Я ее растрачивал в бою Иль губил невинность на корню В чьей-нибудь неубранной постели. Я личину плута и лжеца Прятал под одеждою монаха. Шпагу обнажал, не зная страха, Против кардинала - хитреца. Про убийство матери забыв, Я хотел казнить и сына тоже. Он обрел покой на водном ложе, Я ж его покинул, не простив. Я стремился свергнуть короля, Чтоб страна родная процветала. Было мне наградой боли жало - Друга дорогого потерял... Припадая к Твоему престолу, Я не о прощении молю, Только, Боже, тех, кого люблю, Приведи к последнему их дому. Души их пусть вступят в Твой чертог, Но не уводи их к грани Ада. Будут пусть они с Тобою рядом На одной из праведных дорог. Здравствуй! Здравствуй, Маршал! Ты в заморском поле Всех ведешь в кровавый дерзкий бой, Но не знаешь ты, что эта доля - Путь к твоей темнице гробовой. Спросишь ты, к кому я обращаюсь? О, прости! Забыла я совсем, Что событья вновь опережаю. Просто я спешу опять. Зачем? Чтобы не увидеть те страницы, На которых нет моих друзей. Это страшно. Мне нередко снится Та часовня с кладбищем за ней. Снятся скалы под палящим солнцем, Снятся и пустынные пески. Вижу я, как он, моря в оконце, Слышу выстрел так, как слышишь ты... Да, ты прав. Зачем мне это сталось? Глупая! Я спятила совсем! Только мне нужна такая малость - Знать, что все равно вы живы все. Вот! Сказала то, что не хотела, Но теперь уж это не секрет: Там ядро смертельно пролетело, Оставляя в небе дымный след. Ты лежишь теперь, в руке сжимая Маршалский когда-то нужный жезл, Я же вновь читаю, не скрывая Слез, бегущих кровью сквозь порез. Друг! Я не хочу с тобой прощаться. Встреча будет, знаю наперед. Я вернусь назад, чтоб повстречаться С вами всеми, кто всегда живет.
Ленчик: Катарина де Жерен, автор вы? Снимаю шляпу.
Катарина де Жерен: Ленчик, да, автор - я)) Спасибо Вам!
Roni: Катарина де Жерен , просто нет слов... Понравилось, очень-очень..
Катарина де Жерен: Roni, благодарю!
Диана: Только мне нужна такая малость - Знать, что все равно вы живы все. Спасибо, Катарина де Жерен!
Катарина де Жерен: Диана, спасибо Вам!
анмашка: Тихо утро наступало, в золотом огне Молодой гасконец ехал на своём коне. Здания были некрасивы, улицы пусты И дворовые собаки шли, поджав хвосты. Уносясь в мечтах к Парижу, знал он наперёд- Драки, шпаги, честь, дуэли-вот что его ждёт. Денег не было в кармане, но любому мог д*Артаньян, гасконец смелый преподать урок. Тапки, ботфорты и помидоры принимаю!
полная версия страницы