Форум » Нас четверо! » Valee d'Or » Ответить
Valee d'Or
Anna: Давно не объявлялась, и вот такое вот получилось :) Спасибо тем, кто знает, кому и за что спасибо! Сразу скажу, хронология сильно нарушена и противоречит истории. Так что просто закрываем на это глаза. Выкладываю потихоньку, чтобы переварилось)) Название: Vallée d'or Автор: Anna Фандом: Три Мушкетера Рейтинг: PG 13 Размер: неумолимо раздувающийся миди Ну и ОС, наверное.
Ответов - 93, стр:
1 2 3 4 5 All
Anna: Глава первая. Дождь Такого сильного дождя в Париже давно не было. Хоть местные жители привыкли за лето к капризам погоды, ежедневно переживая то слишком сильную жару, то ледяной ветер, но обрушившийся на головы парижан пятничный дождь поставил жирную точку в истории терпения горожан. Все разбежались по домам, причитая и ругаясь, кто-то еще умудрялся прятаться от ливня в трактире, где можно было делать прогнозы на ближайшую неделю, основываясь на любых, самых безумных, доводах. В «Сосновой Шишке» в самом разгаре был один из подобных разговоров. Оживленная публика, каждый из представителей которой спешил высказаться, с каждой минутой становилась все громче, ибо двери постоянно распахивались и в помещение забегали новые жертвы внезапной непогоды, с каждым разом – все более несчастные. Казалось, из присутствующих только двое не поддерживают всеобщего негодования – трактирщик, которому, напротив, такие погодные условия только обеспечивали выручку, и Атос, которому было просто все равно. - Если так пойдет и дальше, господа, нам придется соорудить себе лодки, чтобы перемещаться по городу, - громогласно заявил Портос, который явился в «Сосновую Шишку» еще до того, как пошел дождь. - Если так пойдет и дальше, Портос, - заметил Арамис, - кому-то, подобно Ною, придется соорудить одну большую лодку, и тогда возможность куда-либо перемещаться будет лишь у тех, кто на эту лодку попадет. Мушкетер был не в лучшем настроении – в отличие от Портоса, он имел неудовольствие ощутить на себе все последствия дождя. Он возвращался со службы из Лувра, когда небо уже было изрядно затянуто, и направлялся домой, один, без Базена, да еще и пешком. И дернул же его черт пойти прежде спросить о новом камзоле, портной находился совсем в другой стороне, и когда прогремел гром, деваться было уже некуда. Точнее, почти некуда – идея идти до портного с треском провалилась, поскольку он находился в получасе ходьбы от того места, где был Арамис. Однако, до излюбленного трактира было всего несколько минут, так что мушкетер, укутавшись в плащ и прикрываясь от дождя шляпой, словно это был щит, совершил невероятный марш-бросок и всего через пару минут, чертыхаясь, ворвался в «Шишку». Когда умолкли шуточки о его потерявшей божеский вид завивке и в трактир вбежала новая жертва, Арамис был уже почти пьян и уже совсем зол. Поэтому в беседу он не вступал, а только вставлял периодически какое-нибудь едкое замечание. - Ну да, Арамис, а вы будете Ноем!, - расхохотался Портос, - Вы ведь возьмете меня на ковчег? Вы ведь не забыли, что на прошлой неделе я угощал вас обедом? - Если серьезно, то когда этот кошмар закончится, я буду просить отпуск. Что-то неладное с этим летом, - сказал Брюльи, который одинаково не любил как жару, так и прохладу, так что жаловался всегда и на любую погоду, и всегда грозился отпуском, который никогда не брал. - И куда же вы поедете?, - ехидно поинтересовались со стороны. - Я… еще не решил. - Вы не можете решить уже два года! - А вам-то какая разница, Монтеран, сколько времени я решаю? - А такая, любезный Брюльи, что если вы найдете место, погодные условия которого вам по душе, клянусь, я перееду туда навсегда! Вы слишком капризны. - Вы неправы. Минувшей весной была чудесная погода… За исключением, разве что, того периода, когда солнце, словно проснувшись, засветило так ярко, что я думал, стану хуже видеть! - А если бы солнце засветило сейчас, - спросил Атос, - вас бы это порадовало? - Право, не знаю, - Брюльи смутился, - если так же ярко, как весной, то точно нет. Но вообще, конечно же, я был бы рад. Все равно лучше, чем дождь. - По мне, так дождь лучше, - тихо сказал Атос, но этой реплики не услышал никто, кроме Арамиса. Весь трактир увлекся поиском идеальных погодных условий для Брюльи, и теперь каждый задавал ему вопросы вроде «А если дождь и солнце?» или «А если пойдет снег и будет холодно, но потом снова тепло, а потом снова холодно?». - Вы предпочитаете мокнуть под дождем теплому солнцу?, - с хмурой улыбкой спросил Арамис у Атоса. - Я предпочитаю свежий воздух и умытые улицы духоте и засухе, - Атос выпил. - Но как же, теплое лето приносит много радости детям и фермерам. - Что до детей, Арамис, то радость им может принести что угодно, помимо погоды. А что до фермеров… Черт возьми, будь я фермером, все равно предпочел бы дождь. Без солнечного света живут многие растения, но без воды не выжить почти никому. Они сидели некоторое время молча, слушая разговор друзей. Те уже забыли про несчастного Брюльи и переключились на Портоса, рассуждая, какого цвета и фасона камзол наиболее подойдет ему для торжественного восхождения на ковчег Арамиса. Прошло почти полчаса, когда трактирщик с сожалением констатировал, выглянув в окно, что дождь кончается. Он, правда, старался делать это максимально тихо, так, что его услышала только служанка, но гости мгновенно оживились и начали покидать трактир. Первым, попрощавшись со всеми, ушел Атос, оставив друзей еще допивать остатки вина и приказав Гримо захватить пару бутылок домой. Он вышел на улицу и вдохнул свежий воздух, наслаждаясь прохладой. Дождь, однако, еще моросил, но был уже значительно тише, и Атос был уже достаточно пьян, чтобы не обращать никакого внимания на такую мелочь, как несколько капель дождя на лице. Он не торопясь двинулся в сторону дома, огибая лужи, с каждым шагом делая глубокий вдох. Свежий воздух отрезвлял и расставлял мысли по порядку. Однако, характер этого порядка был для Атоса пугающим. В последнее время он все чаще ловил себя на мысли, что скучает по дому. Душевные раны, которые кровоточили каждый раз, стоило только ему остаться в одиночестве, еще не затянулись, но, быть может, хмурая пасмурная погода, или однообразие будней, или просто какое-то особое расположение звезд вдруг заставили его вспомнить детство. Неожиданно для самого себя, он вдруг понял, что скучает по родине, по замку, в котором переживал первые юношеские сильные чувства, в котором учился тому, что умеет сейчас. Обувь стала промокать – Атос уже не замечал, что идет прямо по лужам, с каждым шагом заставляя взлетать все новые брызги вверх, прямо на одежду. Гримо, который плелся позади и наблюдал эту картину, невольно подумал о том, что его хозяин похож на ребенка, который, обидевшись на весь мир, решил, вопреки всем запретам, прошлепать по грязи с надутой миной. На лице Гримо даже промелькнула тень улыбки – сравнивать Атоса с ребенком было слишком странно. «Вот бы только на миг снова оказаться там, - звенели тем временем в голове у Атоса назойливые мечты, - еще раз увидеть его, картины, сад, портрет родителей…» Когда он наконец дошел до дома и встал перед дверью, он едва поборол в себе желание удариться об нее головой. «Какого черта! Все эти воспоминания, что за желание, вернуться в дом! Это невозможно». В остаток вечера Гримо выставлял перед господином целые бутылки и убирал пустые, готовил постель, выносил нетронутый ужин и только молча украдкой поглядывал на Атоса, когда тот снова и снова повторял, растягивая каждый слог: «Не-воз-мож-но…» Глава вторая. Атос Утром болезненные воспоминания и мысли отступили, не осталось вообще почти ничего, кроме желания пить. Атос встал с кровати, повертел головой вправо-влево, убедился, что она не кружится, встал и подошел к столу. Там уже было, что выпить, и даже было что поесть - заботливость и прозорливость Гримо делала его воистину хорошим слугой. Закончив с завтраком, Атос оделся и подошел к окну. Было еще совсем рано, и, кажется, ночью снова шел дождь – спертый, влажный воздух ударял в нос, стоило высунуться наружу, а на тесной улочке меж стен домов клубился густой туман. Однако плохая погода никогда могла бы стать причиной для Атоса не явиться на службу. Поэтому, поморщившись, он накинул плащ и, кивнув Гримо на остатки еды на столе, вышел из дома. - Когда все это уже кончится!, - встретил его громогласным восклицанием Портос уже на Сен-Жермен, - я обливаюсь потом, черт возьми! Почему дождь идет в такую жару! Это же против всех законов, это неправильно. - У природы свои законы, дорогой друг. По мне, так на улице весьма прохладно. - Вы поэтому надели плащ? Если учесть, что еще только совсем утро, а днем обычно теплее, чем утром, я думаю, нам всем очень не повезет сегодня. Будет наверняка жарко. - Или снова пойдет дождь, и плащи нам все-таки пригодятся, - вмешался в разговор подошедший Арамис, приветливо кивнув. - Ну и вообще, что мы, как англичане, при встрече теперь всегда будем обсуждать погоду? - Портос провел ладонью по лбу, - Поговорим о чем-нибудь более приятном. - Боюсь, на сегодня не так много приятных новостей, - сказал Арамис, - если уж Тревиль пожелал видеть нас в столь раннее время. Я слышал, часть гвардии отправляют в какую-то неведомую поездку. Куда-то в деревню. - В деревню? Что мы там забыли? - Понятия не имею. Ходят слухи, что король собирается посетить провинцию и берет с собой отряд. Разумеется, никаких военных операций. Сопровождение. - А разве король сам не должен выбирать себе сопровождение?, - возмутился Портос, - или он так доверяет Тревилю? - Я ничего не знаю, возможно, мы вообще идем к нему по другому поводу. Просто высказал предположение. Но покидать город не хотелось бы. - А что, на самом деле, деревня – это не так плохо. Свежий воздух, свежая еда… Атос, что вы думаете? - Послушаем сначала Тревиля и узнаем, зачем нас вызвали, а потом уже будем рассуждать о том, насколько плоха или хороша наша участь, - ответил Атос. - Ну да…И все-таки, было бы неплохо… Оставшийся путь был пройден почти молча, если не считать споров Портоса с Арамисом о том, где лучше исполнять свой долг перед его величеством – в Париже или за его пределами. Атос слушал друзей и молчал. Он поддерживал мнение последнего о том, что покидать сейчас город было бы плохой затеей, тем более, что поход может затянуться из-за капризов погоды. В голове на секунду промелькнули тени ностальгических мыслей, что донимали его вчера. И эта абсурдная, совершенно немыслимая секундная идея вернуться в дом, просто хотя бы проехать мимо и скользнуть взглядом по родным стенам… - Атос, очнитесь. Мы пришли, - Арамис дотронулся до его руки, обеспокоенно глядя на друга, - все в порядке? Тот кивнул, и мушкетеры прошли в приемную. Капитан был явно не в духе. Вид у Тревиля был потрепанный, губы, растянутые в фальшивой улыбке, порой вздрагивали, словно от рыданий, а синяки под глазами без слов сообщали присутствующим о том, что капитана мучает бессонница. Портос, вытянувшись, как на параде, не без жалости смотрел на обеспокоенного Тревиля, а Арамис и Атосом обменялись понимающе-осуждающими взглядами: догадаться о причине его плохого самочувствия было несложно. Уже несколько дней Париж судачил о бароне Бонрепо, который, заподозрив супругу в неверности, отслеживал каждый ее шаг, и, поскольку Тревиль играл во всей этой истории далеко не последнюю роль, он переживал сильные душевные терзания. - Господа, - сказал наконец он твердым голосом, оставляющим все сомнения на счет его добродетельности, - я так понимаю, при дворе уже многие в курсе, что вам предстоит покинуть Париж на некоторое время. Речь действительно шла о сопровождении в королевской поездке. Для этого призвали лишь небольшой отряд мушкетеров и приближенных короля. Целью самой поездки оказалось лишь намерение ответить на настойчивые просьбы герцога Орлеанского, который пребывал на данный момент у матери в Блуа. Так, вся эта поездка, разумеется, не была лишена политического умысла, но была прикрыта желанием отдохнуть, как это обычно и случается. - Посему, - продолжал де Тревиль, - вы и ваши товарищи отправляетесь в Блуа, где пробудете не больше трех дней. Король выезжает в четверг, то есть через шесть дней, но вам следует покинуть город в среду, таким образом, вы окажетесь на месте в субботу или в воскресенье, а остальные прибудут к началу следующей недели, будем надеяться, что погодные условия не затруднят путь. По прибытии остановитесь в «Вале д’Ор», это почти на окраине, но не так далеко от самого замка. Все расходы к тому моменту уже будут оплачены. Займетесь всеми необходимыми приготовлениями. По всем вопросам обращаться лично ко мне в любое время. - Капитан, - не замедлил воспользоваться предоставленным правом Арамис, - если расходы оплачены только на пребывание там, то, к сожалению, выполнить это поручение не для всех представляется возможным. - Я знаю, - вздохнул Тревиль, - я все понимаю, и на дорогу вам так же дадут необходимые средства. - Боюсь, что мой Жизоф не выдержит этой прогулки, - развел руками Портос, - животное так захворало, что я уже несколько дней вынужден ходить пешком. - Хорошо, Портос, вы можете взять лошадь на время из моей конюшни. На этом все? - Тревиль посмотрел на Атоса, ожидая, что тот тоже что-нибудь скажет, но Атос молчал. Тогда капитан он постарался побыстрее отпустить мушкетеров, договорившись передать необходимую сумму во вторник вечером и отдав Портосу расписку, подтверждающую его право на аренду лошади. - А что, все не так плохо, - рассуждал он, когда друзья уже покинули кабинет, - если мне предстоит прожить несколько дней под боком у королевы-матери, да за королевские деньги, то я совсем не против. - Вы забываете, - возразил Арамис, - что эта поездка не отпускная. Вы ведь понимаете, что никто из приглашенных не едет туда отдыхать на самом деле? В коридоре они столкнулись с Брюльи и Шалемоном, которые тоже недавно покинули кабинет Тревиля. - Ну что, господа, отличная нам светит перспектива?, - ухмылялся Шалемон, - Четыре дня скакать под проливным дождем! Я надеюсь, все запаслись теплой одеждой? - А я надеюсь, что она нам не понадобится, - сказал Арамис, - все-таки мы едем на юг. - На юг!, - рассмеялся Брюльи, - было бы славно, если бы действительно, чем было южнее, тем было бы теплее. - Хотелось бы верить, так оно и есть. - Ну да, иначе как же нам прогуливаться по Блуа с величавым видом, - не останавливался Брюльи, - в сопровождении высшей знати. Вы бывали в Блуа? Мне почему-то никогда не доводилось туда заезжать, хотя я и не раз был в Орлеане. Местечко с историей. - Местечко, окропленное кровью Гизов и Медичи, - вмешался Шалемон. - Я никогда там не был, но слышал, что сам замок никогда не поддавался никаким реконструкциям. Эдакий нетронутый форпост на века. - Вы неправы, Арамис, - возразил Атос, - замок уже давно напоминает флорентийский дворец. От него осталось мало французского, и причина тому как раз многочисленные перестройки. - Так вы, значит, там были? - Был… проездом, - на лицо Атоса набежала тень. - Ну что же, посмотрим на это архитектурное чудо. Через некоторое время друзья разошлись, договорившись встретиться вечером в «Сосновой шишке». Весь день Атоса тревожило странное двойственное чувство, которое разрушало его обычный мысленный порядок и заставляло нервно стучать пальцами по эфесу. «Что за странное провидение, - думал он, - таких совпадений просто не бывает. Впервые за несколько лет меня посещает чувство такой болезненной ностальгии, и уже на следующий день я узнаю, что надо ехать в Блуа. Хорошо хотя бы, что именно туда, а не…» Атос действительно бывал в тех краях, всего пару раз, но он хорошо запомнил, как приезжал с отцом к дяде, как он именно там впервые сел в охотничье седло. Он хорошо помнил этот знаменитый замок в Блуа, увиденный им впервые в возрасте десяти лет, такой величественный и такой уютный для своей величественности. Своего дядю (по крайней мере, он его всегда таковым считал), графа де Бражелон, он помнил смутно, - в памяти остались только его невыносимо холодные руки и то, как совсем юный виконт де Ла Фер каждый раз вздрагивал от ледяных объятий дальнего родственника. Не зная, погрузиться ли в воспоминания или сбежать от них, Атос, будучи не в силах дождаться условленного часа, уже в четыре часа допивал свой третий бокал в «Сосновой шишке». Знающие его люди, не забывая почтительно здороваться, предпочитали не нарушать его одиночества. Другие же, те, кто знал его плохо, садились рядом и начинали заводить разговор, но их тут же вылавливал кто-нибудь и отзывал за соседний стол, спасая от участи быть растерзанными красноречивым молчанием Атоса. Когда пришел Арамис, в трактире уже несколько раз произошла смена всех посетителей, за исключением, разве что, Атоса, и еще двух неизвестных личностей, которые уже который час молча пили в углу и уже едва могли усидеть на месте. Арамису хватило одного взгляда на батарею пустых бутылок, чтобы понять, что его друг пришел совсем не недавно. Однако он благоразумно не стал расспрашивать его о причине одинокого застолья и только заказал еще вина. - Атос, - мягко начал он спустя полчаса молчания, - вам не по душе предстоящая поездка? - Отчего же? Мне бы, конечно, не хотелось провести несколько дней подряд в седле под дождем, но если нам повезет, то нет никаких других причин для беспокойства. - Однако, мне показалось… впрочем, это не мое дело, - он небрежно махнул рукой, демонстрируя, что ему действительно нет до этого никакого дела. Атос улыбнулся. - Я избавлю вас от театральных ухищрений, если скажу, что мне не по душе не сама поездка, а место, в которое мы едем? - Почему же? - снова загорелся интерес в глаза Арамиса. - Потому, что мне не по душе дворцы, которые используют как золотые клетки, или как убежище. Даже королевский дворец, как бы прекрасен он ни был, становится тюрьмой, когда в него не едут, а везут. - А если в него везут, но по доброй воле? - Вы играете словами. Но везти по доброй воле и по доброй воле оставаться – это разные вещи. Вспомните хотя бы Авиньон. - Так вас тревожат политические предпосылки?, - недоверчиво спросил Арамис. - Не совсем. Но если бы я интересовался политикой, они в данной истории волновали бы меня в первую очередь. Арамис задумался. Он понимал, что так и не получил ответа на свой вопрос, и, если бы Атос действительно хотел бы ответить, он бы сделал это сразу. Поэтому он решил не продолжать этот разговор, который, однако, продолжился сам, когда подошел Портос. - Ну и выдался же денек, - со вздохом сказал он, усаживаясь за стол. Пододвинув к себе пустой бокал, он потряс над ним парой бутылок, и, убедившись, что они пусты, крикнул трактирщику, - вина, бездельник! Надо же было так вымотаться. Я за один день побывал в нескольких кварталах Парижа, и это все пешим ходом! И мне сказали, что коня мне предоставят только ближе к среде. А до этого времени мне, по всей видимости, остается только седлать Мушкетона. - Можете на время взять Баязета, - предложил Атос, - хотя, конечно, я бы рекомендовал вам обзавестись новой лошадью. Сомневаюсь, что Жизоф протянет еще хотя бы неделю. - И то верно, да вот только на лошадь нужны деньги. Ну, или что-то еще. У меня сейчас, знаете, проблемы и с тем, и … и с другим. Темная полоса. Теперь еще и эта поездка. - Кажется, вы меняете свое отношение к ней каждые два часа, - заметил Арамис. - Да, черт возьми, я совсем запутался в своем отношении ко всему этому. Говоря откровенно, мне не хочется никуда ехать. Но я тоже никогда не был в Блуа. Да и быть свидетелем исторических, быть может, событий… - Что вы называете историческими событиями? Королевскую прогулку? - Арамис хитро улыбнулся. - Ну как, вы же сами сказали…, - растерялся Портос, - какая тут прогулка. Со всей этой историей, неизвестно, чем все кончится. Ну а какой интерес герцогу мирить короля с матерью? Это же… - Портос, оставьте. Это не наше дело. - Отчего же? Жизнь короля – это всегда политика. А политика Франции – это всегда дело тех, кто ее защищает, - Портос стукнул кулаком по столу и осушил бокал. - Я бы поостерегся подобных высказываний, - сказал Атос, - вы, конечно, в чем-то правы, но не каждую правду следует озвучивать. Даже если семейные проблемы короля – это политика, то не та, о которой говорят те, кто ее защищает. - Так что же, наше дело – это только война? - Отнюдь. Вы и сами видите, что война может ограничиваться пределами одной спальни. Просто это не тот масштаб. Такие войны разрешаются в тех же пределах, что и проходят. - Тогда зачем, черт возьми, мы вообще туда едем! - Портос, мы отвечаем за безопасность короля на любой войне, даже на той, в которую не вмешиваемся. Семейное дело нас не касается. Наш долг – сопровождать. Вы понимаете? - Сопровождать так сопровождать, - сдался Портос. Остаток вечера друзья провели за разговором, которому придавал непринужденный оттенок Портос, и осторожный – Арамис. Атос в общую беседу почти не вступал и на этот раз покинул трактир последним.
Anna: Глава третья. Арамис До отъезда оставалось не так много времени, но мушкетерам не пришлось заботиться о необходимых мелочах. В действительности, они испытывали нужду только в минимальных средствах, которыми их обещали обеспечить уже за день до поездки. Поскольку Тревиль велел ехать одним, без слуг, дабы королевская свита не превратилась в разномастную толпу, Базен, Гримо и Мушкетон радостно потирали руки в ожидании отпуска. В остальном все шло своим чередом, если не считать бесконечного перешептывания во всех углах, которое, впрочем, далеко не всегда пытались скрыть. Весь двор мечтал сопровождать короля, но подобной чести удостоились лишь немногие, в частности, Люинь, который и был, согласно молве, зачинщиком всей этой истории. Когда выяснилось, что ни королева, ни даже Ришелье не участвуют в поездке, большинство из соискателей угомонились, оставив право выбирать тому, кому оно принадлежало. Вся эта суета порождала с каждым днем все больше сплетен и самых невообразимых подробностей. Значительно оживились салоны всех парижских сплетниц, где столы ломились от еды, стены – от нахлынувшей толпы, а уши любого из гостей – от количества информации, через них пропускаемой. Одним из частых гостей многих из таких салонов был Арамис. Не злоупотребляя, однако, оказываемым гостеприимством, он старался побывать везде, и даже не из любопытства, а скорее из вежливости. Он не имел возможности слишком часто появляться у Шеврез, которая на тот момент хоть и устраивала приемы, но все же тяжело отходила от недавних родов, и по состоянию здоровья вовсе сократила до минимума появления в свете. Кроме того, он еще ни разу не имел возможности прийти к ней лично, только в качестве дополнения к остальным гостям. Это заставляло его желание увидеть герцогиню ослабнуть, достаточно сильно, чтобы он об этом не жалел, но недостаточно, чтобы он изменил свое отношение к ней. Однако, его лицо все чаще мелькало у мадам де Ресто, где такого гостя, как Арамис, принимали с распростертыми объятиями, хоть и провожали с кислыми минами – публика всегда была уверена, что он знает намного меньше, чем говорит, и находила в этом повод для молчаливых обид. В один из таких вечеров он застал в том же салоне и Камиллу де Буа-Трасси, которая, задумчиво поглядывая на него из-под веера, сохраняла холодный отстраненный вид. В зале с одной стороны бушевала дискуссия о военных тяготах де Бюкуа, а в другом – неприкрытое обсуждение недостойного для общества поведения баронессы не Бонрепо. - Отчего вы не вступаете в столь живую беседу, - тихо, но неожиданно для Буа-Трасси спросил Арамис, так, что она испуганно вздрогнула, - я прежде не видел вас столь молчаливой. - Бедняжка де Бонрепо запуталась и совсем лишилась друзей, только посмотрите на эти нахальные лица, которые каких-то пару дней назад так сладко улыбались ей. - Однако вы ведь тоже здесь, - заметил Арамис с усмешкой, - а не на Сен-Дени утешаете безутешную баронессу. - А я никогда и не входила в число ее друзей, - покраснела Камилла, - с моей стороны было бы еще более нахальным открыто проявлять к ней жалость. Уверена, что все образуется. - В таком случае, вы могли бы поделиться своим прогнозом военной ситуации на востоке. Камилла гневно взмахнула веером: - Сударь, война – она и есть война, и вряд ли мои прогнозы что-то изменят. Строго говоря, меня гораздо больше волнует тот факт, что я и наша… общая подруга уже так давно не имели удовольствия принимать вас. - Я как раз собирался спросить вас о ее самочувствии. - Умоляю вас, не будьте таким жестоким! Кроме того, что она переживает сильную боль, она вынуждена страдать совершенно одна, или, что еще хуже, в компании редких сплетников. Арамис удивленно вскинул брови: - Никогда бы не подумал, что люди, приносящие свежие новости в ее дом, были бы ей в тягость. Камилла посмотрела на него так, что Арамису показалось, с его лица вот-вот начнет слезать кожа, как от ожога: - Господин Арамис, вы хотите обидеть ее? Если нет, то прошу вас, оставим этот разговор. Она резко встала и пошла прямо к хозяйке дома, по-видимому, чтобы попрощаться. Арамис застал ее уже внизу, у кареты. Проигнорировав ее гневный взгляд, он твердой походкой приблизился, и, склонившись так, чтобы никто кроме самой Камиллы не смог его расслышать, прошептал: - Я не заслужил ни одного из ваших обвинений. Я прихожу туда, куда меня зовут, а не туда, куда приходится ходить, каждый раз только надеясь на дружеское расположение. Не видеть ее – невыносимая мука, но еще большая мука приходить и стоять в стороне и смотреть, как над ней нависают ненасытные злые языки, а сама она с самым измученным видом наслаждается этим странным возвращением к жизни. - Вы даже не представляете, как ей тяжело, - прошипела Камилла, - и ваши муки ничто по сравнению с тем, что приходится переживать ей. - Пусть так, и если ей нужна моя поддержка – и вы, и она прекрасно знаете, что я готов таковую оказать в любых масштабах. Но я не выношу, когда мною пользуются, или, тем паче, пользуются только моим терпением. - Я поняла вас, - Камилла обошла Арамиса и, уже сев в карету, обернулась, - если уж вы решили демонстрировать границы своего терпения, то имейте в виду, что есть люди, у которых они гораздо уже. Она приказала трогать, и карета умчалась вниз по улице, оставив раскрасневшегося Арамиса стоять одного. Он испытывал одновременно все, на что только было способно его чуткое сердце – любовь и ненависть, чувство предательства, отчаяния и безграничной преданности и привязанности. Но больше всего он чувствовал обиду и гнев, и, словно пытаясь убежать от этих двух демонических страстей, быстро, чуть ли не бегом, зашагал взад-вперед. Когда он уже понял, что тупое хождение туда-сюда не помогает, он, не попрощавшись даже с оставшимися в доме, пошел вниз по улице и вскоре скрылся за поворотом. Он довольно долго просто слонялся по улицам, пока не стемнело, и только когда пришел домой и опустился в кресло он понял, как сильно устал. Вскоре он обнаружил на столе записку, содержание которой мог бы угадать, даже не касаясь бумаги. И действительно, развернув листок он прочел: «Если вам нужно приглашение – оно у вас есть. Даже не предполагалось, что вы можете ставить это под сомнение. Удобно ли будет для вас воспользоваться этим правом завтрашним вечером?» Арамис облегченно вздохнул. За последние несколько часов он боролся со смешанными чувствами стыда за свое грубое поведение и удовлетворения от своей честности. Какое счастье, кажется, она его поняла, он все сделал правильно, так, как хотел! Он долго думал над характером своего ответа, стараясь придумать что-то такое, что сохранило бы за ним как роль оскорбленного ревнивца, так и чуткого любовника. В конце концов, герцогиня де Шеврез прочитала в полученном письме следующие слова: «Я пользуюсь только теми правами, в которых уверен, и теперь мне остается только с нетерпением ждать наступления завтрашнего вечера» Глава третья. Портос - Милостивый государь, - бубнил конюший, - вы приходите сюда второй день подряд и второй день я говорю вам одно и то же: по полученной расписке вы сможете забрать лошадь во вторник. - А если это будет плохая лошадь, - рычал Портос, - если она не подойдет, если она больна? Я ведь должен быть уверен в том, что она выдержит долгий переезд. - Если вам обещана лошадь от господина де Тревиля, то можете быть спокойны, она будет в лучшем состоянии. - Пусть так, даже если в самом лучшем, мне она все равно нужна заранее! Подготовка… к походу занимает много времени и сил, я больше не могу бегать по Парижу, как мальчишка! - Сударь, этот вопрос вам следует обсудить с капитаном, а не со мной. Я только выполняю поручения. - Черт бы тебя побрал,- Портос свирепел все сильнее, - но почему, если лошадь предоставляется на десять дней, она не может быть предоставлена и на одиннадцать? Конюший только пожал плечами. Он знал характер мушкетеров, и он не раз видел в деле Портоса, однако его храбрость делала ему честь. По лицу этого человека нельзя было сказать, что ему больше тридцати, но он был сложен, как Геракл, и по массивности своего образа не уступал, пожалуй, самому Портосу. Мушкетер же, в свою очередь, подметив это обстоятельство и рассудив, что здесь он больше ничего не добьется, развернулся и пошел прочь, толкнув входную дверь так, что она слетела с верхних петель. Ему действительно пришлось помотаться по городу за последние несколько дней. Он не ходил по салонам, но предпочитал уединенное общение тет-а-тет, благо возможностей для такового действительно находилось немало. Теперь, увидев в своей грядущей поездке лишний повод блеснуть прелестью своего положения, он не преминул рассказать об этом всем, кто только был готов его слушать. Госпожа де Кокнар взмахивала руками, охала и ахала, когда впервые услышала о причине отъезда короля из столицы. - Как же так, господин Портос, прямиком к ней? И что же его подтолкнуло на такой шаг? - Не что, а кто, ангел мой, - засветился Портос от собственной важности и осведомленности, - говорят, что герцог Орлеанский сыграл в этом первостепенную роль, однако многие сомневаются, что в нем вдруг проснулось желание семейного воссоединения. Здесь явно есть какой-то подвох, и этот подвох зовут герцог де Люинь! - Люинь? - чуть ли не шепотом повторила мадам Кокнар. - Именно он! Кто еще имеет столько влияния на короля? - Но разве не по его милости королева в изгнании? - Именно так, но настроения народа так быстро меняются… И, кажется, он решил просто под них подстроиться. - Волк в овечьей шкуре… - причитала Кокнар, - он знает, как к нему относятся, и пытается прикинуться ангелом! Но что, если королева вернется? Это ведь разрушит все, что он так старательно созидал несколько лет? - Это все равно лучше, чем когда каждый дворянин плюет тебе в спину, - пожал плечами Портос, - впрочем, я не могу залезть ему в голову и узнать, о чем он там думает. Как бы то ни было, эта поездка – политическая и финансовая катастрофа. - При чем же здесь финансы? - При том, что мушкетерам выделяют на предприятие столь небольшое жалование, что я начинаю беспокоиться о своем здоровье. - Что же с вашим здоровьем? - побледнела Кокнар. - Вы ведь видите, что творится этим летом с погодой, - запел Портос, - Находясь в Париже, я еще мог как-то укрыться от проливного дождя, но уже начинаю заболевать, - он демонстративно кашлянул, - вчера вечером мне показалось, что у меня жар, но, не имея под рукой ни лекарств, ни слуги, чтобы послать за врачом, я просто лег спать и наутро мне стало легче. Но, боюсь, что это ненадолго… - Ах, господин Портос! - Но что же вы, дорогая, я уверен, что я справлюсь. По крайней мере, я либо откажусь совсем от задания, чтобы окончательно не свалиться с ног, либо поеду, обмотавшись соломой. Я слышал, северяне так утепляются. - Бросьте эти глупости! Вы не смеете отказываться, сопровождать короля, это ведь такая честь, это ваш долг! - Да, и умереть за короля – так же мой долг, по всей видимости, придется его исполнить. - Господин Портос! Вам нужна теплая одежда? Сейчас, сейчас! Подождите секунду! Нинон! Она выбежала из комнаты, звеня в колокольчик, а Портос закрыл глаза и устало растекся в кресле. «Второй акт, - подумал он, - осталось потерпеть совсем немного…» Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем госпожа Кокнар на пару со служанкой влетели в комнату, внося целую гору каких-то тряпок. Тряпки оказались одеждой. Щедрость прокурорши не знала границ: в этой куче, преимущественно серых и черных оттенков, можно было найти все, что угодно: пурпуэны всевозможных покроев, кожаные колеты, тяжеленные упелянды, потускневшие от старости, бесформенные плащи, и даже подвязки с изящными розетками. - Сударыня… Что это?, - Портос потерял дар речи. - Как это что? - удивилась Кокнар, стоя на коленях перед грудой одежды, вытаскивая по очереди то одну, то другую и пытаясь на глаз определить, подходит ли размер, - вы ведь сами сказали, что испытываете недостаток в одежде. У нас, как видите, ее много, и я обязательно что-нибудь найду. Хоть это и кажется проблематичным, мой муж – человек небольшой, и я боюсь, что вариантов будет не так много, как хотелось бы. - Вы с ума сошли!, - побагровевший Портос поднялся с кресла, - Вы намерены одеть меня в обноски вашего супруга? За кого вы меня принимаете? - Но, право, - прокурорша, которая руководствовалась самыми благими намерениями, растерялась, - Он ничего этого давно не носит. Никто даже не заметит… - Мадам, простите, я думаю, мне будет лучше уйти. Оскорбленный Портос двинулся было в сторону двери, но госпожа Кокнар, будучи не в силах подняться, мертвой хваткой вцепилась в его ногу: - Не уходите! Я ведь пытаюсь помочь вам! - Сударыня, подобным образом помогают нищим, когда приносят в храм старую одежду. Советую вам сделать то же самое, если эта одежда действительно вам не нужна. Да встаньте же вы, ради Бога!, - он одной рукой поднял ее с пола, ухватив за талию. - Но я больше не смогу никак помочь вам, - чуть не рыдала Кокнар, - у меня не найдется достаточно денег, чтобы купить вам столько одежды, сколько я могла бы просто подарить. - Не называйте милостыню подарками. Если уж на то пошло, то любому бедняку было бы приятнее получить несколько денье. - Бедняку, может быть, и да, но ваше здоровье стоит дороже «нескольких денье»? - Насколько же вам дорого мое здоровье, - вскинул голову Портос, - уж не оцениваете ли вы его поношенными колетами? - Ну что вы, конечно, нет… Хорошо. Я посмотрю, что можно найти. И она снова скрылась, на этот раз совсем ненадолго, и уже через пару минут вернулась с кошельком в руках. - Здесь двести ливров, - она протянула Портосу звенящий мешочек, - не думаю, что этого хватит на полную экипировку, но… по крайней мере вы защитите свою спину от холодного ветра. - Мадам, - лицо мушкетера осветилось счастливой улыбкой, - вы делаете меня счастливейшим из нуждающихся! - Ах, не говорите так, - вздохнула прокурорша, - если бы вы только знали, как тяжело сейчас достаются деньги. Однако, - поспешила она добавить, - для вас, разумеется, для вашего здоровья мне не жалко и всего своего состояния! Портос все же заметил неуверенность как в голосе, так и во взгляде госпожи Кокнар. Поэтому он задержался в ее доме еще какое-то время, намереваясь побороть все сомнения и продемонстрировать прокурорше все выгоды от его хорошего здоровья.
Anna: Глава четвертая. Изабель Во вторник мушкетеры получили обещанные деньги, а Портос, в придачу к ним, наконец получил лошадь. К слову, она вполне отвечала всем его требованиям – сильный, крупный жеребец смог бы пролететь всю дорогу до Блуа и обратно без единой остановки. Выехали в среду ранним утром, едва только пробило шесть. Над Парижем снова сгущались тучи, но, стоило друзьям выехать через южные ворота, дорогу осветило солнце. Арамис пребывал в приподнятом настроении: ночью у него было не так много времени на сон, как хотелось бы, но это его совершенно не печалило. Предыдущий вечер обеспечил ему запас хорошего настроения на всю поездку, что и читалось на его счастливом лице. Портос, напротив, был очень хмур, и объяснял это плохим самочувствием. Про себя он проклинал тот миг, когда заговорил перед прокуроршей о своем плохом здоровье, как делают люди, верящие, что все, что они про себя говорят, рано или поздно с ними случится. Атос казался очень обеспокоенным. Его лицу всегда было присуще такое естественное хладнокровие, какое обычно можно встретить только на портретах знатных вельмож. На этот раз холодность на его лице казалась вынужденной, словно он заставляет себя принимать привычный отсутствующий вид. Однако мушкетер заметно нервничал, то и дело дергая поводья слишком сильно, так, что конь начинал недовольно мотать головой. В такие секунды он старался ослабить хватку, но все эти маневры не ускользали от внимания Арамиса, который старался ехать рядом и заботливо поглядывал на друга. Однако, чем ближе друзья подъезжали к городу, тем сильнее менялось их настроение. Арамис, утомленный долгим сидением в седле и оказавшимися несносными гостиницами, что встретились у них на пути, мечтал о комфорте и грезил мечтой помыться. Дорога, сильно размытая ливнями, напоминала глиняную кашу, и всадники ехали в грязи по самый пояс. Атос, в свою очередь, выглядел более расслабленно, словно свежий воздух оказывал на него благотворное действие – черты его лица разгладились, с них ушло напряжение, глаза засветились детским азартом и, казалось, стали ярче. Теперь он ехал спокойно, с умиляющим любопытством разглядывая каждый куст. И только Портос сохранил нейтрально-негативное отношение ко всему происходящему. Он замотался сразу в два плаща, натянул шляпу до самых глаз, спасаясь от встречного ветра, и даже начал покашливать. На уговоры друзей показаться кому-нибудь из местных докторов он отвечал небрежным взмахом руки и говорил, что лучший местный доктор – местное вино, и выпивал вдвое больше обычного. Когда друзья наконец подъехали к городским воротам, они представляли поистине впечатляющее зрелище: Арамис недовольно кусал усы, то и дело отряхивая ботфорты от прилипшей грязи, Портос, запутавшись в многочисленных одеждах, чертыхался и закашливался, и только Атос с холодным добродушием объяснился перед стражниками, кто они и зачем приехали. Последние, уже пропустившие в тот день несколько мушкетеров такой же яркой наружности, переглянулись, но все же открыли ворота и даже любезно объяснили, как доехать до «Вале д’Ор», где мушкетерам предстояло провести следующие несколько дней. Гостиница оказалось большой, просторной, с небольшими, но многочисленными комнатами, в некоторых из которых уже поселились прибывшие ранее сослуживцы. Дородная хозяйка приветливо встретила мушкетеров, и отдавала направо и налево распоряжения по поводу их размещения. - Господа желают обедать у себя или в общей зале? - деловито спросила хозяйка. - В общей, - переглянувшись с друзьями, ответил Арамис, - только после того, как устроимся. - Конечно, конечно, - закивала она головой, - отдыхайте. В комнаты можно было подняться как по лестнице из общего зала, так и с улицы. Однако, кто-то проделал в большой лестнице огромную дыру, и половина ступеней были так сильно покошены, что подниматься по ним никто не осмелился. Хозяйка долго извинялась за такой беспорядок – «Бывают же люди, напьются, как свиньи, и давай разгром устраивать! Стульями кидались! Вот уже два месяца прошло, а за лестницу все никак не возьмемся… Но коли сильно нужно, подняться-то можно, да вот не каждому», - она покосилась на Портоса. Никто не решил рисковать, и все поднялись по боковой лестнице и разошлись по комнатам. Внутреннее убранство оказалось более чем скромным – Атос, зайдя в свою комнату, нашел в ней лишь кровать да покосившийся стол. Однако кровать была уже заправлена, а на столе стояло вино, и поэтому вид этих апартаментов, больше напоминающих монастырскую келью, нисколько его не смутил. Напротив, осушив бокал вина, он с большим облегчением рухнул в постель, стянув только с себя испачканные ботфорты, и забылся минутным сном. У него не было сил ни о чем думать, хотелось просто лежать и не шевелиться. Будь рядом Гримо, он, по крайней мере, мог бы помочь хозяину раздеться, но слуги не было, а сам Атос решил не утруждать себя лишними переодеваниями. Он, наверное, так бы и уснул, если бы его не вывел из забытья скрип половиц и легкий стук. Открыв глаза, он увидел девушку, неуверенно топчущуюся рядом со столом с кувшином в руках. Проследив за ее взглядом, Атос понял, что она раздумывает о том, помыть пол прямо сейчас, или подождать, пока комнату освободят – вокруг брошенных им в угол сапог расплылась огромная черная лужа. Не желая шевелиться, Атос так и продолжал лежать, лениво разглядывая служанку. Это была совсем юная девушка лет двадцати с бледной кожей и огромными глазами, такими, что даже со своего положения мушкетер мог разглядеть, что они пронзительно яркого зеленого оттенка. Ее движения, немного неуклюжие, были то слишком резкими, то, наоборот, спокойными и уверенными, словно она каждую секунду забывала, что она вообще делает, и тут же вспоминала. Ее волосы были собраны в чепец, уже заметно пожелтевший от времени, но почему-то Атос был уверен, что волосы у нее светлые. Служанка поставила кувшин с водой на стол и, глянув украдкой на спящего, по ее мнению, господина, взяла сапоги и вышла из комнаты. Через несколько минут она вернулась с какой-то тряпкой, поставила уже чистую обувь рядом с кроватью и принялась убирать лужу. Справившись с этим довольно бесшумно, она, бросив еще один беглый взгляд на нового постояльца, наконец покинула комнату. В кувшине оказалась чистая вода, которой Атос и умылся, после чего спустился вниз, где уже были накрыты стол и за которым уже сидел Портос, жадно впивающийся зубами в баранью ногу. - А ничего здесь, - сказал он, прожевав большой кусок, - уютно. И хозяйка хорошая, - он подмигнул держательнице гостиницы, которая проходила мимо с подносом и пожирала Портоса глазами почти с тем же аппетитом, с каким он расправлялся с бараниной. Вскоре к друзьям присоединился Арамис, а еще через какое-то время в комнату зашел Брюльи, а за ним – еще несколько товарищей. Все были уставшими, но довольными, и бросали комплименты хозяйке и ее баранам. Только Шалемон сидел с кислой миной, - в дороге его конь споткнулся, и он, практически перелетевший через животное, чудом сохранил шею, хоть и сильно ушибся и еще сильнее испачкался, угодив прямо в лужу. Уже достаточно наевшись, Атос только пил и разглядывал обстановку. Гостиница действительно радовала своей аккуратностью, большая комната была просторной, но и правда очень уютной, в ней чувствовалась женская рука, хотя бы в том, что из окон виднелись рассаженные вокруг здания цветы, а кухня располагалась за дверным проемом без двери, что с необычным изяществом компенсировалось занавесками. Атос обратил внимание на то, что слуги, подносившие вино и еду, все поголовно были практически детьми. Среди них было два рыжеволосых мальчугана, совершенно одинаковых на вид, которым было не больше десяти лет, один юноша повзрослее, но тоже не старше пятнадцати, и три молоденьких девушки, одна из которых была одного возраста с близнецами. Среди других двух Атос узнал служанку, которая принесла ему воды. Она двигалась все так же растерянно, с некоторым испугом глядя на толпу незнакомых мужчин. Вторая девушка, которой на вид было тоже около двадцати лет, вела себя крайне раскрепощенно, то и дело одергивая корсаж платья пониже и плотоядно улыбаясь постояльцам, многие из которых, к слову, охотно улыбались ей в ответ. Внешне она была полной противоположностью первой служанке – смуглая, слишком худая, невысокого роста, она очень быстро перемещалась из одного конца комнаты в другой, и в руках у нее одна за одной мелькали бутылки и тарелки, которые она расторопно меняла с пустых на полные. К слову, бутылкам мушкетеры уже давно счета не вели и были изрядно пьяны. Кто-то высказал предположение о том, что, возможно, в ближайшие дни устроят охоту. - Должно же все это хоть как-то быть похоже на отдых, - смеялся Брюльи. - А ведь в этих краях отличная охота, - сказал Портос, - Хотел бы я посмотреть на местную дичь. Она, должно быть, сама бросается под пулю. - Слишком податливая дичь лишает охоту своей прелести, - заметил Арамис, - хотя, конечно, возвращаться с пустыми руками гораздо хуже, а ведь в последнее время это случается все чаще. - Ерунда. Просто совпадение. Просто кому-то везет, а кому-то нет. - Есть определенные люди, которым не может не везти. Им это не положено… По статусу. - По статусу не положено! Скажите об этом слишком шустрым кабанам, быть может, им станет стыдно, что они пошли против его величества Статуса! Портос так разволновался, что, размахивая руками, сильно ударил локтем в бок служанке, которая в этот момент проходила мимо здоровяка с подносом. Служанка почти неслышно вскрикнула, а через секунду раздался ужасный грохот – несколько бутылок рухнули с подноса и приземлились прямо на пол, разбившись вдребезги. - Да что же ты творишь, неуклюжая!, - взревел Портос, от неожиданности резко подскочив со стула. И даже слишком резко – не рассчитав траекторию (выпитое вино действует гораздо лучше разлитого), он вскочил так, что врезался головой прямиком в поднос, которым несчастная девушка уже приготовилась обороняться. Поднос вылетел у нее из рук и естественным образом приземлился рядом с бутылками. Мушкетеры рассмеялись. Недоумевающее, возмущенное лицо Портоса, смертельно бледное испуганное лицо служанки и особенно с грохотом крутящийся на полу поднос представляли собой очень комичное зрелище. - ИЗАБО!!! Неожиданный громогласный крик, похожий больше на рев дикого зверя, заставил смех всех присутствующий прерваться. Атос нервно вздрогнул. Занавески, ведущие на кухню, раздвинулись, и из-за них тяжелой поступью вышла хозяйка трактира с багровым от злости лицом. Она испепеляющим взглядом смотрела на служанку, которая, кажется, перестала дышать, а только стояла бледная, как простыня, и испуганно хлопала огромными глазищами. Портос открыл было рот, чтобы что-то сказать, как хозяйка молнией метнулась в сторону провинившейся, схватила ее за руку и потащила прочь из зала. Впихнув ее в дверной проем, ведущий на кухню, она так же стремительно подлетела обратно к мушкетерам: - Господа, я прошу прощения, этого больше не повторится, моя служанка, она… - Вам следовало бы научить ее…! - Непременно научу, господин Портос, непременно! Именно сейчас я… - И чтобы она больше не…! - Разумеется, господин Портос! - И наше вино, оно… - Оно все вернется к вам в первозданном виде, клянусь вам! - Ну вот и отлично, - пробормотал Портос, смущенный таким напором, и сел на место. - Вам следовало бы приобрести пуховые подносы, чтобы господам было удобнее стукаться о них головой… - Шалемон! - вскричал Портос, снова намереваясь встать. - Сидите, Портос, - Арамис положил ему руку на плечо, - После такого удара вам следует… отсидеться. - Арамис, вы… - Друг мой, Арамис прав, - Шалемон сделал серьезное лицо, - может быть, стоит приложить что-то холодное? - Ничего не стоит прикладывать. Я прекрасно себя чувствую. - Вы пьяны и не чувствуете боли,- поддержал игру Атос, - но вдруг у вас на голове вырастет шишка? Как вы будете снимать шляпу перед его величеством? Мушкетеры не выдержали и расхохотались. Однако Портос теперь был занят ощупыванием собственного затылка и не отреагировал на смех товарищей. Тем временем хозяйка задом попятилась на кухню и вскоре скрылась за занавесками. Какое-то время друзья еще разыгрывали обеспокоенность «серьезной травмой» Портоса, но вскоре Атос заметил, что обещанное вино им так и не принесли. Комната вообще заметно опустела, посетителей, кроме мушкетеров, не было, но куда-то так же исчезли все слуги. После продолжительных выкриков «Вина!», попыток позвать кого-то из слуг или хотя бы саму хозяйку и даже постукиваний кулаками по столу, Атос решил сходить позвать кого-нибудь самостоятельно, так как по странному совпадению был самым трезвым. Он заглянул на кухню и никого там не нашел. Ни одного намека на вино на кухне не оказалось, а где находился погреб или другое хранилище, Атос не знал. Оглядев комнату, он заметил маленькую дверь, ведущую, по всей видимости, во двор. В надежде встретить хотя бы кого-нибудь из обслуги, он толкнул дверь и оцепенел от увиденного. Было уже достаточно темно, но он мог разглядеть горообразную фигуру, принадлежавшую хозяйке гостиницы, которая со всей мочи лупила служанку тонкими прутьями, со свистом пролетающих над склонившейся к самой земле девушке. У двери стояли все остальные. Близнецы прижались к юноше постарше, а чуть поодаль стояла вторая служанка, не без удовольствия наблюдающая за всем происходящим. Она заметила Атоса, и, приблизившись, сверкнула глазами: - Изабель сегодня не повезло с самого утра. Кажется, терпение госпожи Аннет лопнуло. - Госпожи Аннет? - спросил, сам не зная почему, Атос. Служанка кивнула в сторону хозяйки. - Она часто выходит из себя, вообще-то. Малейшая оплошность – и получаешь розги, - она придала лицу несчастное выражение и подняла платье, оголив ногу до колена и опустив вниз свечу. На щиколотке виднелось несколько царапин, оставленных, по всей видимости, такими же розгами. Девушка подняла глаза на Атоса: - Зато это учит нас как следует угождать гостям, - она сладострастно улыбнулась, - Меня зовут Лунет, поэтому, если вам угодно… - Нам обещали заменить то, что разлили, - сухо ответил Атос. - Сию же секунду, господин, - Лунет кошачьей походкой удалилась куда-то за угол дома. Атос пошел обратно в дом. Уже находясь на кухне, он услышал с улицы вопли разгневанной Аннет: - Или ты живешь по моим правилам, или проваливай! Дрянь, да я на тебе не оставлю живого места! Ты все это делаешь специально! После каждого восклицания слышался новый свист и новый раздирающий душу крик Изабо, становившийся с каждым разом все пронзительней. Атос колебался. Не то чтобы он стал вступаться за какую-то девку, не способную вовремя увернуться от неосторожного жеста, но Портос ведь сам ударил ее, пусть и случайно, а потом еще сам врезался головой в поднос… Раздался еще один свист и еще один крик, и Атос, выругавшись, развернулся и снова вышел на улицу. - Сударыня, - крикнул он Аннет, - отчего вы оставляете гостей скучать? Хозяйка недоуменно обернулась, ее рука застыла в воздухе с занесенными над бедной девушкой розгами. Изабель подняла голову и заплаканными глазами умоляюще смотрела на Атоса. Он тем временем подошел ближе: - Вы обещали нам вино. Кроме того, мы не отказались бы и от вашего общества. Не могли бы вы отложить экзекуцию на потом? Аннет засияла и машинально спрятала прутья за спину: - Да какая уж тут экзекуция, побранила растяпу, и все… Пойдемте, сударь, Жак, принеси господам еще фруктов! Они вернулись к столу, за которым уже пили вино, принесенное Лунет. Изабель за весь вечер больше ни разу не показалась на глаза никому из гостей. Глава пятая. Гастон В понедельник к девяти утра все из прибывшего сопровождения короля уже были в замке. Сам Людовик, по слухам, со всей оставшейся свитой должен был приехать только после обеда, и необходимость пребывания во дворце была вызвана скорее формальностями. Не смотря на это, когда мушкетеры подъезжали к замку, на площадке перед ним уже толкалось много людей, как местных жителей, так и приезжих, любопытно глазеющих по сторонам. Процессия так же была довольно оживленной – прославленный во всех смыслах замок пафосно раскинул свои широкие плечи, надменно приветствуя гостей блеском высоких окон. Портос вертел головой вправо и влево, как ребенок на празднике, Арамис тоже заинтересованно разглядывал гиганта провинциальных дворцов. Из друзей только Атос сохранял хладнокровие, и только те, кто хорошо его знал, могли заметить, что губы его сложились в едва заметную улыбку, а в глазах заиграл живой огонек, стоило ему проехать через ворота парадного входа. Светлый и раскидистый, как ветвь белого винограда, замок окрасился в разные цвета из-за пестроты нарядов, в которые были облачены все, кто толпился вокруг. Впрочем, никакая роскошь не смотрелась здесь излишней. Повсюду расправились гербы, вторя красочным нарядам гостей, и все это смотрелось необычно уместным в этой колыбели королевских капризов. Однако, приезжие не ожидали такого приема. «Хороша будет королевская прогулочка, а?», - шепнул друзьям Портос, кивая в сторону военного, по всей видимости, местного начальника, который выстраивал своих подчиненных в два стройных ряда для приветствия. - Мы что же, проторчим весь день на улице? – спросил Брюльи, когда трое друзей примкнули к остальному отряду, стоящему несколько в стороне от входа в замок, - Я-то думал, нас хотя бы пустят внутрь. - По всей видимости, внутри и так полно народу, - Атос обернулся на стену дворца, где даже сквозь занавешенные окна были видны силуэты мечущихся туда-сюда слуг, - у нас будут причины туда попасть только тогда, когда приедет король. И то не у всех из нас – кого-то все равно поставят у входа и вдоль ворот. - Зачем было тогда приходить сюда так рано! - не унимался мушкетер. - Прекратите, - неожиданно для всех отрезал Портос, - что вы, право, как барышня! К тому же, неужели вам не интересно будет посмотреть на герцога? Он-то приедет до полудня. Стоило ему это произнести, как толпа как будто взорвалась. Отовсюду послышались рукоплескания и радостные возгласы «Брат короля!», и на улице появилась долгожданная процессия во главе с Гастоном. Принц был по-настоящему блистательным юношей, он излучал уверенность, молодость и достоинство. Он держался прямо и высокомерно, но взгляд его был очень добродушен и приветлив, и даже строгое выражение лица за его чертами, от природы мягкими, не придавало ему должной суровости, но вызывало почтение. Он ехал верхом во главе небольшой колонны, состоящей из приближенных принца. Тщеславие Гастона заставило его выйти из кареты и пересесть на коня при подъезде к городу, и теперь он возвышался над толпой, не столько ростом, сколько врожденным величием. Вдруг овации раздались с новой силой – передние двери замка медленно раздвинулись, и оттуда вышла сама королева-мать. По тому, как поддерживали ее под руки слуги, по отекшим векам и дрожащей линии губ было понятно, что дни своей ссылки Мария Медичи переживала крайне болезненно. Однако, несмотря на то, что она с трудом стояла на ногах и было видно, что ей стоит еще больших усилий любой шаг, голову она держала гордо поднятой, а взгляд ее лучился ледяным спокойствием. Гастон спешился и подошел к матери, опустившись на колено. Королева протянула ему руку, к которой он прильнул с излишним напором, и только горько усмехнулась. Толпа замерла, словно в ожидании бури, и внимала каждому слову, произнесенному сыном или матерью. Но они обменялись лишь ничего не значащими приветственными фразами и вскоре скрылись за дверьми. Основная часть всей процессии последовала за ними, и перед замком, не считая зевак и некоторых слуг, остались только мушкетеры. Последних вскоре принялись выстраивать для встречи Людовика. Портосу досталась та же участь, что и предыдущим встречающим, - стоять у входа. Арамису и Атосу достались посты внутри замка в крыле Людовика XII. Суета, окружавшая весь двор, исчезла. Народ даже начал потихоньку расходиться, в надежде прийти сюда снова во второй половине дня и застать короля. Оставшиеся уже больше не наводили раздражающей паники, а только почтительно стояли чуть поодаль, не повышая даже голоса, как если бы они боялись потревожить покой августейших особ. Убранство замка лишний раз свидетельствовало о том, что назначением этого сооружения была не защита, а отдых. Коридоры и комнаты были освещены ярким дневным светом, если окна не были занавешены. Широкие лоджии и многочисленные прогулочные галереи давали доступ воздуху и простор свету. Все это превращало постройку из замка в парадную резиденцию, по коридорам которой хочется прогуливаться днями напролет. Всюду были выгравированы эмблемы владельцев – стены и колонны украшали цветы лилий, в камне были увековечены горностаи, символы королевы Анны Бретонской, и дикобразы, эмблема дома герцогов Орлеанских, с девизом: «De pres, comme de loin, je suis redoutable!» («Вблизи, как и вдалеке, я опасен!»). Атос занял место у входа в корпус, сразу же за прогулочной галереей, увенчанной многочисленными портретами. Мимо него слонялись слуги с подносами, тряпками, кувшинами, все еще подготавливая крыло для нового гостя. Иногда с праздным видом к нему подходила какая-нибудь фрейлина и небрежно интересовалась, не стало ли известно, когда прибудет его величество. Все они каждый раз получали отрицательный ответ, что, впрочем, не мешало им подходить и спрашивать снова, каждый раз нагло рассматривая Атоса с головы до ног. Сам мушкетер чувствовал только некоторое раздражение, но его мысли занимало другое. Разглядывая резные двери и расписанные потолки, он испытывал чувство такого сильного эстетического наслаждения, что несколько раз даже невольно улыбнулся. Как настоящий ценитель истинной красоты, он не прельщался блеском позолоты на каминах и бархатом на окнах, а обращал внимание на детали, которые и делали это место поистине потрясающим. Повторяющийся ритм диагональных маршей и карнизов, рельефные стены, вся мебель, словно расставленная для того, чтобы ее рисовали - все это создавало картину дома, в котором могло быть жить несколько поколений счастливых семей, но почему-то история решила распорядиться иначе судьбой этого чудесного сооружения. За разглядыванием интерьера время летело незаметно, ибо посмотреть действительно было на что. Фрейлины стали показываться все реже, по всей видимости, все толпились на стороне Франциска I, где и находились на данный момент королева с Гастоном. Слуги уже разнесли все необходимое и теперь только изредка поднимались проверить, все ли в порядке. Король приехал в три часа, когда большей части толпы, поджидавшей его у замка, уже не было. Поэтому приветствие короля было намного скромнее того, что оказали его брату. Он выглядел уставшим, изнуренным долгой поездкой, и, казалось, мечтал только о мягкой постели. Не лучше выглядел и Люинь. Герцог, побледневший, не без труда вышел из кареты и к замку подошел неровной походкой, пошатываясь из стороны в сторону, словно он был пьян. Чуть позже подъехала карета, украшенная гербами Вандомов, и по ступенькам спустился герцог де Бофор, Сезар де Бурбон. Вот кто не допустил бы на своем лице и тени усталости – уверенным, спокойным взглядом оглядев окрестности, он отдал распоряжения слугам и двинулся в сторону входа величавой походкой. В отличие от прочей знати, участвовавшей в этом мероприятии, на нем не было ни пышной прически, ни драгоценностей, за исключением необходимых. Держался он не хуже самого короля, а в такой ситуации, быть может, и лучше, и в его темных глазах читалась уверенность и глубокое понимание. Сам он был невысокого роста, но отлично сложен, и имел приятное лицо с прямым носом, высоким лбом и тонкими бровями, надменно приподнятыми. Портос, который в это время все еще занимал пост у входа, восхищенно разглядывал герцога. Он поймал себя на мысли, что встречал так мало людей, которые выглядели бы столь величественно, не имея при этом никаких отличительных знаков, никакого внешнего блеска. Пожалуй, до настоящего момента он знал только одного такого человека – этим человеком был Атос. Его способность приковывать к себе взгляды одним только кивком головы или небрежным взмахом руки порой достигала невообразимых масштабов. Пару раз Портос даже тренировался перед зеркалом в надежде выработать такой же выразительный взгляд, каким обладал его друг. Однако, когда он пытался потом проверить его на Мушкетоне, тот решил, что господин его напился и хочет кого-нибудь поколотить, и Портос оставил попытки. Очевидно, герцог Бофор обладал подобным навыком. Мушкетеры, стоящие у входа, непроизвольно еще больше вытянулись в струнку, когда он приблизился к ним, а бедняга Портос и вовсе чуть не забыл, как дышать. Герцог скользнул взглядом по стройной колонне, несколько задержал его на Портосе, дав себе возможность оглядеть великана, и едва заметно улыбнулся. Когда за ним захлопнулись двери, Портос так громко выдохнул, что у него закружилась голова. «Это же надо, - пробормотал он про себя, - еще один сын Генриха IV пожаловали. Да и какой! Кто бы мог подумать. Аж во рту пересохло». Следующие два часа замок еще пополнялся, но к вечеру стало тихо. Те, кто приехал, хотел отдохнуть с дороги, а те, кто принимал, - отдохнуть от бесконечных приветствий, и вечером Атос, Арамис и Портос были свободны.
Anna: Глава шестая. Луннет Свободное время мушкетеры провели за игрой в кости. Портос продержался не больше десяти минут, за столь короткий срок опустошив свой кошелек почти на треть, и благоразумно остановился. Атосу в этот вечер везло: кошелек Портоса опустошил именно он, и его следующей жертвой стал Шалемон. Арамис, по своему обыкновению, не играл, но в этот раз не упустил возможности следить за игрой. Атос подкидывал кости с присущей ему непринужденностью, и, за один ход проигрывая практически все, что у него было, за два последующих выигрывал все назад, да еще и с избытком. Игра заинтересовала всех, включая слуг – один из рыжеволосых мальчишек выглядывал из-за спины Портоса, а второй забрался на соседний стол, чтобы было лучше видно. Еду и вино носили Изабо и Лунет. На них никто не обращал никакого внимания, поэтому и та, и другая имели возможность сколько угодно глазеть на мушкетеров. Лунет просто пожирала глазами Атоса, и каждый раз подходила все ближе, все ниже наклоняясь и шире улыбаясь. Однако подобные маневры ни к чему не приводили, и через какое-то время это начало здорово раздражать девушку. - Мужчины, - обиженно сказала она, оказавшись с Изабо на кухне, - как дети, ей-богу, увлеклись игрушкой – теперь ни за что не оторвутся. Изабо только улыбнулась. Она знала, как сильно могло мужское невнимание задеть Лунет – та была старшей из всех ее подруг и самой опытной, хотя она и была старше самой Изабель не больше чем на год. Ее яркая внешность, черные как смоль волосы, осиная талия позволяли ей вдоволь наслаждаться всем, чем только можно наслаждаться от взрослой жизни. Она всегда с легкостью всех затмевала, и выделялась в любом деле, она всегда была шустрее и проворнее других. Сама Аннет считала ее лучшей из всей своей прислуги, хотя, очевидно, не одними только начищенными тарелками измерялась прелесть услуг Лунет. Она села на стул и вытянула руку, как для поцелуя: - Благородный господин, не изволите ли сложить меня ко всем своим остальным вещам и увезти в Париж?, - она подскочила и звонко рассмеялась, после чего снова обратилась к Изабель, - а ты, Изабо? Ты хотела бы жить в Париже? - Работы и здесь хватает, хотя, конечно, кто об этом не мечтает. Но что нам делать в Париже? - Ну как же! Ходить по балам, по светским салонам, скупать драгоценности! - Если бы с самого рождения у тебя была такая возможность, тебя бы здесь не было. – Изабель нахмурилась. «Ходить по балам! Да кто тебя туда пустит…» - А вот и нет, возможность всегда можно получить. Знаешь, сколько в Париже светских дам, которые на самом деле поднялись из грязи, и только прикрываются бриллиантами? Кто сказал, что я не могу быть одной из них… Мы ведь не знаем, кто мы на самом деле, правильно? Она подошла к занавескам, отделяющим кухню от общего зала, где все еще продолжалась игра, и грустно вздохнула. Потом повернулась к Изабо и в упор начала ее разглядывать. Лунет, в свою очередь, всегда завидовала ее внешности. Смуглая кожа, темные глаза и черные волосы выдавали в Лунет южанку, да еще вдобавок ее чересчур хрупкая фигура, некрасивые руки с короткими пальцами, коротенькая шея – все это не придавало ей красоты. Изабель, напротив, словно сошла с дорогого портрета. Невысокая, но все же выше, чем Лунет, она обладала тонкой талией и упругой пышной грудью, которую, правда, всегда прятала за тугим корсажем. Что до рук, то у нее были длинные прямые пальцы, которые придавали каждому ее движению утонченность и какой-то невыразимый шарм, а кожа на руках была нежной, гладкой, как у ребенка, и оставалось только удивляться, как можно обладать такой кожей, ежедневно натирая полы. Сияющие зеленые глаза на бледном, аккуратном лице скорее напоминали два изумруда на атласной простыне. Длинные пушистые ресницы, которые она так робко опускала каждый раз, когда речь заходила о ней, этот румянец, выступающий на слегка полноватых щеках, рисовали такую картину, что, если бы не рваная одежда, Изабель можно было бы принять за благородную даму. Благородную даму! Лунет рассмеялась собственным мыслям: «Хороша госпожа, чуть клиента вчера не угробила своим подносом. Ну это ничего, во всем можно найти свои плюсы…» - Повернись, - сказала она Изабо и та не успела еще ничего ответить, как Лунет сама развернула ее резким движением и сдернула с ее головы чепец. На плечи Изабель белоснежным водопадом упали длинные локоны. - Что ты делаешь! - Это ты что делаешь. Могла бы уже давно такого принца околдовать! Так нет же, все прячется. Ты посмотри на себя! Сказано это было образно, потому что зеркала ни у той, ни у другой и в помине не было. Изабель попыталась было отобрать у Лунет чепец, но та ловко отпрыгнула в сторону и мимоходом еще уцепила шнурок от платья подруги, чудом успев за одно мгновение расслабить его. Платье легко поддалось и у Изабо совершенно неожиданно нарисовалась грудь. - Ну вот, совсем другое дело! Венера! - Лунет, что ты тут вытворяешь, - Изабо забыла про чепец и принялась за попытки завязать платье, - А если кто-то зайдет? - Так оно только лучше будет, - усмехнулась та, - авось отвлекутся от своих игрушек. Иди, отнеси господам еще вина. - В таком виде? За кого ты меня принимаешь? - А что, - удивилась Лунет, - ты же полностью одета. Подумаешь, чуть-чуть платье ослабила. Эти, - она кивнула в сторону столовой, - уж наверняка и не такое видали. - Я никуда не выйду, пока ты мне не вернешь чепец! - Ну вот и сиди тогда здесь, - хихикнула Лунет и, прихватив бутылку, скрылась за занавеской. Изабо завязала платье, но уже не так плотно, как было раньше, и попыталась хоть как-то собрать волосы. Густые локоны не слушались и расплетались. Никакой ленты под рукой не было, поэтому пришлось идти в комнату, благо что попасть в комнату для слуг можно было и через улицу, выйдя на задний двор. Мысленно ругая Лунет за такое ребячество, Изабо спустилась во двор. Аккуратно ступая в темноте, она обошла дом и подходила уже к нужной двери, как вдруг наткнулась на кого-то или что-то темное. Смертельно перепугавшись, она чуть не лишилась чувств, не успев даже вскрикнуть, и ей стоило огромных усилий удержать в руке свечу. - Сударыня, да что же с вами такое! Она подняла свечу и увидела лицо мушкетера, того самого, сапоги которого она нашла в грязной луже и который спас ее от розг Аннет. - Простите, сударь, здесь темно, и я не предполагала, что здесь кто-то есть. - Как и я, - ответил мушкетер и замолчал, пристально оглядев Изабо. Он смотрел на нее прямо, открыто, с некоторой сосредоточенностью, и взгляд его, несколько секунд прожигавший ее лицо, опустился вниз, словно скатившись тяжелой каплей по ее распущенным светлым волосам. - Я могу вам чем-то помочь? - спросила Изабо, не предполагая, что вообще нужно делать в подобной ситуации. - Нет, вы… Ты ничем не можешь, - неожиданно грубо ответил тот и, развернувшись, пошел в противоположную сторону. Изабо недоуменно хлопала глазами какое-то время, как вдруг побежала в сторону мушкетера, и, догнав его, осторожно дотронулась до его плеча. Он повернулся резко, так, что чуть снова не сшиб девушку с ног, и они оказались так близко друг к другу, что девушка услышала его неровное дыхание. - Сударь, - быстро заговорила она, - я только хотела поблагодарить вас… За то, что вы сделали. И извиниться перед вашим другом. Атос молча смотрел ей в глаза, но Изабо чувствовала, как он изучает ее, как пристально улавливает каждое ее движение. «Какой красивый», - промелькнуло у нее в голове. Заволновавшись еще больше, она затараторила еще быстрее и сбивчивее: - Если бы вы не спасли меня, она бы, наверное, меня убила. Госпожа Аннет бывает слишком суровой… Но, может быть, я заслужила… Я слишком неуклюжая, но я совсем не хотела, чтобы ваш друг ударился головой. Ну, и не только головой, я вообще не хотела, чтобы кто-нибудь пострадал. Неожиданно Изабо заметила, что губы мушкетера расплылись в насмешливой, но добродушной улыбке, и она невольно улыбнулась в ответ. В свете свечи его лицо казалось несколько мягче и даже добрее, чем днем. Впрочем, девушка не имела права сомневаться в доброте этого человека. - О суровости госпожи Аннет я уже наслышан, - сказал он, - от вашей… от твоей подруги. Вдруг с его лица исчезла улыбка, и оно снова стало строгим. Изабо потупилась. - И потом, я никого не спасал. Я пригласил Аннет к столу. Понятно? - Да, - окончательно оробев, еле слышно ответила девушка. - Вот и отлично. А теперь покажи мне, где тут лестница наверх, я окончательно заблудился в темноте. Изабо проводила Атоса до лестницы и еще какое-то время стояла с поднятой свечой, чтобы он мог подняться. На полпути он неожиданно обернулся: - Я все же надеюсь, что у вашей хозяйки будет меньше поводов для розог. Изабель улыбнулась, но в темноте этого было уже не видно. Когда она, продолжая сиять, вошла в свою комнату, Лунет, сидевшая на кровати и расчесывающая волосы, удовлетворенно хмыкнула: - Ну вот, то-то же. А то спряталась за капор, сама себя не видит, где же тут господам приличную девушку разглядеть. Глава седьмая. Мария Медичи Предполагаемой охоты так и не состоялось, поскольку, по слухам, Гастон сослался на недомогание и возможную простуду, а охотиться один Людовик XIII не пожелал, несмотря на всю любовь к подобному активному отдыху. Однако погода наладилась, и охоту заменили затяжной прогулкой. Пикник, который должен был бы быть обедом, плавно перерастал в ужин. Марии Медичи даже пришлось на некоторое время вернуться в замок, чтобы отдохнуть от солнца и свежего воздуха. Будучи в изгнании, королева-мать несколько отвыкла от столичных страстей. Она любила Париж всем сердцем, и мечтала бы вернуться ко двору, но суета, вызванная прибытием Людовика в Блуа, быстро ее утомила и вызывала только раздражение. Зато Гастон и Людовик, казалось, наслаждались прогулкой, и вскоре брат короля совсем забыл про недавнее недомогание. Они разговаривали на несерьезные темы, смеялись и озорничали, как дети. Утомившись, они устроились в саду, лениво подбрасывая кости. Герцог де Бофор чинно проплывал то мимо их компании, то мимо королевы-матери, старавшейся сидеть в тени и бросающей гневные взгляды на Люиня. Последний, в свою очередь, крайне комфортно устроился в компании фрейлин, которые жадно внимали каждому его слову и расспрашивали о столице. Мария Медичи знала, чего добивается Люинь, и что главная цель данной поездки – дать понять всем, что именно он возобновил отношения короля с матерью. Она не могла простить ему ни Кончини, ни свое изгнание, но ее спасение тоже зависело только от него, и это она не могла простить ему в первую очередь. - Люинь, - воскликнул Людовик, - вы не присоединитесь к нам? Мой дорогой брат, кажется, задумал отыграть у меня корону. - Ни в коем случае, ваше величество, - улыбнулся Гастон, - я лучше буду играть собственными костями, чем буду играть на такие высокие ставки. Людовик только поморщился. Люинь раскланялся с хихикающими дамами и, проходя мимо Марии, галантно предложил ей руку: - Государыня, а вы не желаете присоединиться к игре? Она посмотрела на него исподлобья, как на заклятого врага, но ответила спокойным, ровным голосом: - Я не играю в кости, ваша светлость. Их, полагаю, любят только баловни судьбы, потому что таким людям всегда везет. В противном случае невозможно любить подобные забавы. - Совершенно согласен, - услышал их разговор король, - думаю, так полагаться на судьбу – не просто по-детски наивно, но и глупо. - Все хотят быть баловнями судьбы, поэтому все играют, - пожал плечами подошедший де Бофор. - И с этим нужно бороться, - заключил Людовик, подбросив кости. На обеих костяшках выпало по три очка, - дворянство глупеет от пьянства и беднеет от азартных игр. Пусть я не в силах запретить французам пить, но запретить им играть я могу! - Если один обеднел из-за проигрыша, - сказал Сезар, - то другой, по всей видимости, богатеет, поскольку он выиграл. - А если он будет выигрывать постоянно? Станет богаче короля? – хитро улыбнулся Гастон, поднимая костяшки. - А другой – беднее церковной мыши. - Итак, один станет королем, а другой – нищим, и все из-за какой-то глупой игры, - возмутился Людовик. - Даже тот, кто будет богаче короля, никогда не будет королем, - почтительно поклонился Люинь. - Ах, полно вам. Я ведь просил обойтись без ложной лести хотя бы сегодня! – снова поморщился Людовик, скрывая улыбку. Спустя некоторое время Гастон разгневанно топал ногами: - Все, кажется, на этом удача меня покинула. Это же надо! По два очка на каждой. - Ну полно вам, вы ведь так защищали эту игру, - довольно промурлыкал Людовик, рассматривая внушительных размеров золотую брошь, принадлежавшую теперь ему. Он повернулся к матери и помахал «добычей». Мария улыбнулась. Она подумала, что каковы бы ни были ее отношения с Люинем, который имел такое большое влияние на короля, она всегда будет на три головы выше этого интригана, и на это есть очевидные причины. Он может морочить голову Людовику сколько угодно, но она – его мать. Его в свое время отняли у нее такие же люди, как и сам Люинь, чтобы воспитать в Людовике того, кем он является сейчас. Что же до Марии – как и все знатные дамы, ей оставалось только следить за успехами своего сына, вместо того, чтобы быть наставником. «Все было бы совсем иначе, если бы он все время был рядом…» Пока она размышляла, ее лицо приобрело непривычно нежное для нее выражение, и Людовик, подумав секунду, подошел к матери и протянул ей выигранную брошь: - Ваше величество, примите этот скромный подарок. Я выиграл его для вас. - Выиграл у меня, - вмешался Гастон, - поэтому это подарок и от меня, в каком-то смысле. - Благодарю вас, ваше величество, - пробормотала Мария, забрав брошку, - и вас, Месье. Разыгравшаяся трогательная сцена произвела на каждого особое впечатление. Фрейлины, сидящие позади королевы, умиленно улыбались и ахали, Люинь хмурил брови, а мушкетеры, стоящие неподалеку, обменивались многозначительными взглядами. Только де Бофор сохранял невозмутимость. Уже на пути к замку он, провожая королеву, задумчиво сказал, перебирая пальцами игральные кости: - Ваше величество, вы зря не пробуете играть. Судьба любит храбрых, а тем, кто ее боится, дарит несчастья. - Вы считаете меня трусихой? - усмехнулась она, - я думаю, это развлечение – пустая забава, стоящая порой немалых денег. Я чувствую себя увереннее, когда у меня в руках карты, а не тогда, когда кости летают в воздухе. - Я бы никогда не позволил себе столь дурно думать о вас, - сказал Сезар, почтительно кланяясь. Когда королева протянула ему руку, он повернул ее ладонью вверх и осторожно положил на нее костяшки, - Судьба, как и удача, принимает разные обличья, и если она улыбается вам в картах, то она улыбнется вам во всем остальном. Он двинулся в сторону соседнего крыла, а Мария, оставшись одна, некоторое время задумчиво разглядывала пестрые кубики. Потом, недоверчиво хмыкнув, она подбросила их в воздух, и те, сделав несколько кульбитов, приземлились на землю, молчаливо белея двенадцатью точками.
Anna: Глава восьмая. Жиль и Жиро Был уже вечер и утомившиеся за день мушкетеры давно спали, но Арамису не спалось. Он долго вертелся в кровати в попытках уснуть, в комнате было душно, и вскоре у него разболелась голова. Он подошел окну в надежде открыть его, но, дернув несколько раз ветхие ставни, понял, что скорее его сломает. Не в силах больше находиться в комнате, Арамис вышел и спустился по боковой лестнице. Было еще не совсем темно – солнце только наполовину спряталось за кронами деревьев, и от этого они становились багрового оттенка, словно бы уже наступила осень. Арамис прошелся вдоль дома, наслаждаясь вечерней прохладой. За целый день пребывания на королевском пикнике в качестве ожившей статуи он, как и друзья, очень устал, и теперь тело казалось тяжелым, мягким. Мушкетер медленно передвигал ноги, двигаясь бесшумно, как призрак. Его внимание привлекли детские голоса, доносившиеся откуда-то из-за кустарников: - Точно тебе говорю, сюда положил! - В прошлый раз ты говорил то же самое, а оказалось, что просто все забрал. - Я ничего не забирал! У меня все забрала госпожа Аннет. И, кстати, если она теперь найдет у нас хоть что-нибудь, то точно выгонит. - Все потому, что ты, дурак, плохо их спрятал. - Сам дурак! Послышались звуки борьбы. Арамис осторожно выглянул из-за куста и увидел две кудрявые рыжие головы, хозяева которых неуклюже перепихивались. Один из мальчиков так сильно пнул противника, что тот свалился на землю, но не упустил шанса утащить обидчика за собой, вцепившись ему в рубашку. Когда один из сорванцов, изловчившись, оседлал второго и начал его яростно щипать, Арамис обошел кустарник и крикнул: - Так, что вы тут устраиваете? В доме все спят. Вероятный победитель битвы соскочил с брата, испуганно уставившись на мушкетера. Второй мальчик, поморщив конопатый нос, не без труда встал, закашлявшись. Они стояли и молча смотрели на Арамиса, пока тот не заговорил: - Я спросил вас, что вы здесь устроили? - Господин, - сказал «победитель», - мы не хотели вас разбудить. Мы сейчас уйдем. Второй мальчик молчал, потирая ушибленную руку, и только с некоторым любопытством разглядывал Арамиса. - Ты все же не ответил на мой вопрос. - Мы просто гуляли, - тут же раздался быстрый ответ. - Уже слишком поздно для прогулок. - Мы, эээ… Выполняли распоряжение госпожи Аннет. - Вот как?, - усмехнулся Арамис, - что же это за распоряжение? Мальчики переглянулись. Арамис улыбнулся – не то чтобы ему доставляло удовольствие мучить «заговорщиков», которые что-то искали или что-то прятали, но сорванцы казались очень интересными ребятами. Им было по восемь-девять лет, и в глазах у обоих читался по-детски пытливый ум и мальчишеская любознательность. Тот, кто вел «переговоры», смотрел уверенно и прямо, приняв наигранно расслабленную позу: он скрестил руки и чуть склонял голову набок, будто разговаривал с каким-нибудь своим приятелем. Второй, все еще держащийся за больную руку, смотрел на Арамиса исподлобья большими виноватыми глазами, и с опаской озирался на брата, как бы боясь, что тот сболтнет лишнего. Он был намного худее брата и имел болезненный вид - на лбу мальчика выступила испарина, он часто кашлял, словно задохнувшись пылью, поднявшейся с земли. - Так ты мне скажешь, - не унимался мушкетер, - почему твоя хозяйка отправила вас сюда практически ночью? - Мы… Поливали цветы, - выпалил мальчуган, - в этом году очень сухое лето. Арамис поднес руку к лицу, скрывая улыбку: - Вот как? Так значит, до Блуа не дошли недавние ливни? - Ливни, сударь?, - тот изо всех сил старался сделать изумленное лицо, - нет, что вы! Целое лето стоит такая жара. Только сейчас чуть-чуть прохладно. Но земля сухая, цветы умрут, если их не поливать. - Действительно, бедные цветы. Хорошо, что вы за ними ухаживаете, - Арамис бросил взгляд за рыжую голову. Из того, что хоть как-то можно было назвать растениями, поблизости были только заросшие кустарники и покрытая мхом земля, превратившаяся в глину из-за недавних дождей. Ушибленный выразительно посмотрел на брата и шепнул ему «идиот», за что незамедлительно получил увесистый подзатыльник. - Господин мушкетер, - деловито сказал он, уворачиваясь от второго подзатыльника, - Жиль хотел сказать, что мы просто ухаживаем за… садом. Вы ведь видите, в каком все запустении. - Понятно, значит, цветы вы не поливаете?, - с самым серьезным видом спросил Арамис. - Нет, сударь. - А тебя как зовут? - Все, кроме родителей, зовут меня Жиро, а моего брата – Жилем. - А как вас называют родители?, - вскинул Арамис брови. - Никак, - буркнул Жиль, - мы не знаем родителей, и не знаем, как они нас назвали. Но зато мы выбрали себе имена сами, - он гордо выпятил грудь, - так, чтобы они начинались на нужную букву. - Могу я узнать, почему именно на эту? Жиль переглянулся с братом. Тот кивнул. Тогда он вытащил из-под ворота цепочку и показал ее Арамису. Тот недоуменно посмотрел на мальчика, и Жиль, хлопнув себя по лбу, снял цепочку, повертел ее в руках, а потом указал на совсем маленький, почти незаметный медальон. Медальон был в форме полукруга и украшен изящной резьбой, а посередине красовался неясный символ в форме какого-то крючка. Арамис перевернул кулон. На обратной стороне так же было что-то не совсем понятное, напоминающее странно изогнутую стрелу. В этот момент подошел Жиро, протягивающий такой же кулон. На нем так же на одной стороне был изображен непонятный орнамент, а на обратной – голова и лапы льва, застывшего в воинственной позе. Братья соединили свои медальоны, так, что они образовали цельный диск. Арамис удивленно ахнул – непонятный орнамент оказался буквой «G», а рисунок на задней стороне был действительно львом, и стрела на кулоне Жиля оказалась хвостом благородного животного. Удивительно, как силуэт льва отчетливо был виден, при всем его небольшом размере. Арамис внимательно разглядывал медальоны. Солнце уже почти село, но остатки солнечного света плясали на резном диске кулона, светясь ровным желтоватым оттенком. «Неужели золотой», - подумал мушкетер. Он вернул медальоны мальчикам, не сводя с них глаз. - И… Откуда они у вас? - Они были у нас с самого рождения, - ответил Жиро и, увидев сомнение в лице Арамиса, добавил, - мы так думаем. Они были у нас еще до того, как нас приняла к себе госпожа Аннет, а как они у нас появились – этого мы не знаем, - и он испуганно добавил, - вы ведь не скажете ей? Пожалуйста, не говорите ей! - Она подумает, что мы их украли, - вторил ему Жиль, - а это неправда! Мы думаем, это оставили нам родители. Чтобы мы их нашли, или чтобы могли продать, или… Он замолчал, потупившись. В огромных голубых глазах блеснули слезы. - Я ничего никому не скажу, - Арамис положил руку на плечо Жиля, - пусть это будет секретом. - А еще мы копим деньги, - тут же затараторил мальчик, - чтобы навсегда уехать отсюда и найти родителей! Жиро грозно посмотрел было на брата, но потом, глянув на Арамиса, тоже сказал: - Или просто уехать. Мы поедем в Париж и будем служить королю! - Хотите стать мушкетерами?, - ласково улыбнулся Арамис. - Нет, - грустно ответил Жиро, - в мушкетеры не берут таких, как мы. Сирот…, - он закашлялся. - Но мы сможем делать оружие, - сказал Жиль, - и мы будем продавать его мушкетерам! Это почти то же самое, что быть ими. - А вы умеете делать оружие? - Да, - кивнул Жиль, - Недавно я сделал кинжал. Деревянный… Но будь у меня что-нибудь другое, я бы сделал настоящую шпагу! - Где же твой кинжал? Жиль вытащил из-за пояса деревяшку, сильно заостренную по краям. Арамис взял ее и присел, рассматривая игрушку. «Кинжал» был сделан с явным старанием и хорошо заточен, так, что дерево было на удивление гладким. - Он должен был быть больше, - сказал мальчик, - но я так долго делал его ровным, что сильно сточил и он оказался в два раза меньше. - Мне как раз очень нужен такой кинжал. - Вам, господин? Деревянный? - расхохотался Жиро, хватаясь за живот, - зачем вам деревянный кинжал? Им же даже нельзя никого поцарапать. Жиль насупился, а Арамис посмотрел на Жиро с осуждением: - Такими вещами нужно уметь пользоваться. В неумелых руках нельзя никого поцарапать даже настоящей шпагой, а если приложить к этому находчивость и опыт, то и деревянным кинжалом можно поразить врага. Я куплю его у тебя, - обратился он к Жилю, - идет? Мальчик не поверил своим ушам: - Купите? Правда? - Правда. Какова твоя цена? Жиль задумался. Посчитав что-то на пальцах, он ответил: - Пять ливров, - и неуверенно посмотрел на Арамиса. Мушкетер порылся в карманах. - Я дам тебе целый пистоль, если поделишься с братом, - он протянул Жилю монету. Мальчик весь раскраснелся от волнения. Он трясущимися руками осторожно и крепко, так, чтобы не уронить, взял награду, и с обожанием посмотрел на Арамиса. - Я пойду, - сказал тот, улыбаясь, - пора спать. И вам советую прекращать уже… Заниматься садом. Жиро кивнул, а Жиль ничего не ответил. Он продолжал смотреть на Арамиса, и когда тот поднялся, чтобы уходить, внезапно подбежал и обнял мушкетера, обхватив его маленькими ручонками. Сердце мушкетера дрогнуло. Он потрепал мальчугана за рыжие волосы и мягко отстранил. Потом подошел к Жиро и, наклонившись к самому его уху, прошептал: - Знаешь, а я тоже когда-то был сиротой и не знал дома. Но кто хранит чистоту в помыслах и доброту в сердце может стать кем угодно. Запомни это хорошенько. Он щелкнул Жиро по носу и пошел к дому, спиной чувствуя, как мальчики провожают его взглядом. Когда Арамис скрылся из вида, Жиль с возгласом «Вспомнил!» подбежал к большому камню под раскидистым кустом и, подняв его, начал разгребать землю. Через мгновение в небольшой ямке блеснули монеты. - Точно, я же специально поставил сверху прикрытие. - Ура! Мальчики склонились над камнем, аккуратно пересчитывая свои сокровища. - Почти луидор, - восторженно прошептал Жиль, бросая в ямку полученный пистоль. - Этого все еще так мало, - ответил Жиро, - завтра можно снова пойти к замку. Пока король в Блуа, там ходит много богачей. Среди них есть хорошие, - он кивнул в сторону дома, в котором уже скрылся Арамис. - А если нас опять поймает тот сторож, или кто он там? - Мы больше не будем подходить так близко к замку, только если будет много народу. - Надоело попрошайничать, - вздохнул Жиль, - В конце концов, это можно делать где угодно. А мы все еще здесь. - Да, но прежде, чем ехать, надо собрать какие-то деньги. Того, что есть, недостаточно. - Может быть, - робко сказал Жиль, - мы будем не попрошайничать? Помнишь Тибера? Он воровал в трактирах, и его ни разу не поймали. Он быстро скопил деньги. - Замолчи!, - прикрикнул на брата Жиро и слегка толкнул его, - мы никогда не будем воровать. - Но почему? Трактирщики же грабят гостей. - Вот именно, они грабят гостей, и если мы будем грабить трактирщиков – это все равно, как если бы мы воровали у этих приезжих дворян. Даже не думай об этом. - Но почему? Мы ведь уедем и там нас никто не будет знать. Какая разница, откуда у нас деньги. Зато так быстрее. - Большая разница, - буркнул Жиро, - у нас должны быть чистые помыслы и добрые сердца. - И что тогда? - Тогда… Тогда у нас всегда все будет хорошо. Запомни это. В ту ночь Арамис и два смешных рыжеволосых мальчика легли спать позже всех, но все трое спали очень крепко.
Nika: Anna, спасибо вам за мушкетеров периода "до гасконца"!
Anna: Глава девятая. Витри Наступил последний день пребывания в Блуа, и мушкетерам нужно было держать пост в самом замке. Портос этому чрезвычайно обрадовался – предыдущая служба на свежем воздухе, где он целый день отстоял, не имея даже возможности даже прижаться к какому-нибудь дереву, лишила его последних сил. Атос был хмур. Он несколько иначе представлял себе эту поездку, которая оказалась обычной домашней посиделкой, как будто ничего и не случилось, и, казалось, все были довольны. Людовик так и не выехал на охоту, а Люинь так и не добился милости королевы, впрочем, на это мало кто рассчитывал, разве что сам Люинь. Арамис, свежий и отдохнувший ночью, с аппетитом уплетал свой завтрак и никак не выражал своего отношения ко всему происходящему. Ему было достаточно того, что он наконец смог выспаться. Вокруг мушкетеров возникали то Изабо, то Лунет, поднося еду. Последняя так и не вернула Изабо ее чепец, а другого она не нашла, поэтому девушке пришлось просто собрать волосы. Непослушные локоны все время выбивались из плотно повязанной ленты, и Изабо то откидывала мешающую прядку, взмахивая головой, то просто сдувала волосы с лица. В любом случае эти маневры привлекали внимание мужчин, и от этого внимания девушка только еще больше краснела, тогда как Лунет хихикала и все чаще выпинывала Изабо с кухни поближе к гостям. Бедная девушка была явно не в своей тарелке, и когда она несколько раз встретилась взглядом с Атосом, который ей даже не счел нужным кивнуть, Изабо и вовсе чуть не упала в обморок. Хозяйка трактира церемонно наблюдала за всем происходящим с каменным лицом и из угла. Когда к ней обращался кто-нибудь из мушкетеров, ее лицо расплывалось в улыбке, но во всех остальных случаях она держалась неприметно, что уже было даже непривычно. В какой-то момент она поймала Лунет, пролетающую мимо с подносом, и что-то прошептала ей на ухо. По всей видимости, это было что-то очень важное, поскольку девушка сразу изменилась в лице, смертельно побледнела и чуть не уронила поднос. Казалось, она очень перепугалась. Лунет метнулась к столу, где Изабо убирала пустые тарелки, и, схватив ее за рукав, утащила на кухню. Больше девушки в зале не появлялись. Их сменил другой слуга, самый старший из юношей. Этот факт был мушкетерам, по большому счету, безразличен, хотя некоторые и не упустили возможности показательно расстроиться. Когда мушкетеры двинулись из дома в сторону замка, Арамис заметил одного из близнецов, сидевшего на крыльце и бросающего камни в стену. Камни отлетали от стен с глухим звуком и порой прилетали прямо в мальчика, но он, кажется, не обращал на это никакого внимания. Портос над чем-то громко расхохотался, и мальчик посмотрел в сторону мушкетеров. Он встретился взглядом с Арамисом и тут же, резко отвернувшись, направился в дом, но Арамис заметил, что он чем-то сильно расстроен. По всей видимости, это был Жиль – он был немного полнее брата и это был, пожалуй, единственный признак, по которому близнецов вообще можно было отличить. Сам Арамис даже предположить не мог, почему Жиль так равнодушно отвернулся от него – мушкетер за такой короткий срок по-своему полюбил мальчишек. Тем временем в замке мушкетерской и гвардейской ротами командовал Витри. Это был человек невысокого роста, полноватый, некрасивый, с большим кривым носом и маленькими глазами-щелками, которые бегали из стороны в сторону, словно стараясь уследить за каждым, кто находился поблизости. Мушкетеры недолюбливали Витри, постоянно подшучивая над его внешностью и повадками. За ним даже закрепилось прозвище «жук», ставшее широко известным в узких кругах. Однако на этот раз Витри имел больше полномочий, чем обычно. Поссориться с капитаном теперь означало получить какой-нибудь скучный или попросту плохой пост, или же вовсе быть отстраненным. В последнем случае провинившийся получил бы нагоняй уже от Тревиля, что было намного серьезнее. Между тем, Тревиль и сам порой улыбался в усы, когда по роте проносилась какая-нибудь свежая шутка про Витри, но демонстративно пресекал подобные высказывания. В тот день Витри, раздувшись еще больше от осознания собственной важности, чинно прохаживался перед мушкетерами и раздавал указания, сверяясь со списком. Арамис с Портосом насмешливо перемигивались, и когда «жук» отворачивался, наглядно изображали капитана, надувая щеки, нахмуривая брови и смешно горбясь. Атос неодобрительно смотрел на друзей и даже несколько раз слегка толкнул Арамиса в бок, когда Витри снова поворачивался в их сторону. - Я бы хотел, - говорил капитан тем временем, - чтобы вы подготовились к завтрашнему дню и набрались сил перед поездкой в Париж, но сегодня – не менее важный день. В замке суматоха, король готовится к отъезду, и ваша задача – не дать этой суматохе повлиять на настроение его величества. Поэтому - не пропускать никого в покои. Возможно, король захочет проехаться напоследок по окрестностям. На этот случай я оставлю некоторых свободными от службы в замке, чтобы вы в любой момент имели возможность его сопровождать. - Что же нам, конюшню сторожить? - шепнул Портос в сторону Атоса, на что Витри немедленно обернулся. Он не терпел никакой критики в свой адрес, и особенно настороженно относился поэтому к мушкетерам, будучи прекрасно осведомленным обо всех их шуточках. - Если так будет нужно, - прошипел он, обращаясь к Портосу, - вы будете сторожить конюшню. Мне думается, вы недооцениваете важность королевских коней и нерасторопность королевских конюхов. - А мне думается, - не выдержал Портос, - что не в наших силах сделать коней еще более важными, а конюхов – менее нерасторопными. - Может, вы все-таки попробуете? - побагровел Витри, делая пометку у себя в списке, - Господин Портос, насколько я помню? Что же, сегодня все в ваших руках. Вы сами выбрали для себя пост. - Вот так славно, - едва слышно буркнул Портос, - конюхи будут в восторге. - Обсудим вашу участь позже? - предложил Арамис, - пока вы не подкинули ему еще какую-нибудь идею. - А у вас есть варианты? – услышал его Витри, - А, господин… Арамис? Нет? Быть может, тогда вы составите компанию своему другу? Не желаете? Заметьте, я спрашиваю ваше мнение. - Премного благодарен, - процедил Арамис, - за оказанную честь. Если вам угодно знать мое мнение, то я считаю, королевские покои заслуживают лучшей охраны, чем что-либо еще. - Я вижу, вы тоже недооцениваете всю важность королевских конюшен… Пожалуй, вам следует получше разобраться в этом вопросе. Отправляйтесь на пост вместе с господином Портосом. По толпе пробежал возмущенный шепот, который тут же прервался, стоило Витри обернуться на шум. Арамис закусил губу, стараясь не высказать все, что было у него на уме, а Портос яростно сжимал кулаки. - Еще для кого-нибудь - с ехидной улыбочкой обратился Витри к мушкетерам, - осталось неоправданным данное мною поручение? - Для меня осталось неоправданным данное вам положение, - раздался в тишине голос Атоса. Портос и Арамис выпучили глаза, испуганно посмотрев на друга. Среди остальных поднялся такой гул, что Витри пришлось топнуть ногой, чтобы мушкетеры вновь притихли. Он медленно подошел к Атосу, разглядывая его с ног до головы. Мушкетер смотрел на капитана спокойно, но по дрогнувшим губам можно было бы заметить, как сильно он возмущен всем происходящим. - Вы полагаете, - дрожащим от ярости голосом заговорил Витри, - что можете осуждать решение короля? Ведь именно он наделил меня тем положением, о котором вы изволите говорить. - Его величество, вероятно, не предполагал, что верные ему люди, дворяне, будут охранять его конюхов. - Вы, по всей видимости, тоже? - И я тоже. - Так вы считаете, что это задание недостойно, - он снова смерил Атоса взглядом, - человека вашего положения? - Не совсем так. Но я хотел бы узнать, почему вы пренебрегаете безопасностью короля и уделяете так много внимания безопасности конюшен. - Не вам судить. Я вижу, вам вообще нечего здесь делать. Я-то считал, что мушкетеры здесь для службы королю. - Для службы королю, а не прихотям его приближенных. - Сударь, - Витри задрожал уже всем телом, - в иных обстоятельствах вы могли бы лишиться головы за подобные высказывания. Считайте подарком судьбы ваше сегодняшнее снятие с поста. - Я крайне признателен, - почтительно поклонился Атос, не желая более продолжать дискуссию. - Ваше имя? - Атос. - Ах, ну да, Портос, Арамис, и Атос… Дружная троица! Ну что же, сегодня вы на особом положении, не зря о вас так много говорят. Будьте уверены, что о вас заговорят с новой силой еще до вашего прибытия в Париж. Витри снова внес какие-то поправки в свой список и начал раздавать остальные указания. Мушкетеры стояли молча, только косо поглядывая на смущенного Портоса, разгневанного Арамиса и на Атоса, с лица которого не исчезала презрительная ухмылка. - Прекрасно, - сказал Портос, когда они уже шли в сторону конюшни, - Вот Тревиль обрадуется, когда узнает, чем мушкетеры занимаются на королевской прогулке. - Увы, Портос, уже ничего нельзя сделать, - вздохнул Арамис, - Давайте охранять коней, но сделаем это так, чтобы хотя бы за эту службу мы получили похвалу. - По мне, так это еще хуже, чем если бы вас вообще отстранили от должности, - заметил Атос. Его задетое самолюбие могло бы спровоцировать его даже на плевок в лицо Витри, но в глубине души он понимал, что друзьям не простят их дерзость. Конюх недоуменно взглянул на мушкетеров, когда они подошли, и долго таращил глаза, когда ему объяснили, зачем они здесь. Он был не в силах сдержать ухмылку, но, увидев нахмурившегося Портоса, тут же принял самую смиренную позу и только указал на двери конюшни, где, по всей видимости, мушкетерам предстояло нести пост. - А вы, сударь… Вы тоже? – спросил от Атоса. - Нет, я ухожу, - ответил тот и конюх, пожав плечами, пошел к стойлам. «Заняться что ли им нечем, - бурчал он себе под нос, - вокруг столько паники из-за приезда короля, а тут пожалуйста – пришли коней охранять! Ха!» - Ну что же, - сказал Арамис, - наше место теперь здесь. А вы, Атос, куда направитесь? В «Вале д’Ор»? - Куда же еще? – ответил Атос, - нет никакого смысла здесь оставаться. Витри точно не передумает, а нам положено слушать только его распоряжения. - Да уж, мы прекрасно его слушаем, - рассмеялся Портос, оглядываясь, - и он, по всей видимости, крайне нам за это признателен. Атос распрощался с друзьями и двинулся в сторону ворот. Там его окликнул Шалемон, которому достался пост у самого входа. - Здорово вы его! – замахал он руками, - Так ему и надо, этому проходимцу. Тоже мне, любимчик Люиня, возомнил, что может раздавать посты где угодно! - Но идею о конюшне ему действительно подкинул Портос, - грустно улыбнулся Атос. - Да он сам бы до этого и не додумался! Мерзкий жук. Шалемон никогда бы не осмелился хоть как-то воспротивиться воле Витри у него на глазах, но теперь, когда ему уже достался вполне сносный (и даже в чем-то один из хороших) пост, он мог говорить все, что ему вздумается. Тем более, что сейчас он находил в Атосе единомышленника, пострадавшего от руки Витри. - Вот только, наверное, Тревиль будет очень недоволен. Атос только пожал плечами. Было очевидно, что Тревиль будет недоволен, но он не хотел лишний раз об этом думать: - Что же, увидим, когда приедем. Тревиль ведь и сам… Впрочем, неважно. Шалемон, что с вами? Мушкетер смертельно побледнел, глядя куда-то за Атоса. Тот обернулся и увидел самого Людовика XIII, который прогуливался с де Бофором и направлялся прямо в их сторону. - Вот видите, дорогой герцог, похоже, свежий воздух расслабляюще действует не только на нас с вами, но и на моих мушкетеров. Они ведут беседы вместо того, чтобы заниматься делом. Шалемон склонился чуть ли не до земли, словно весь груз самого глубокого почтения, какое только может быть к королю, свалился на его плечи. Атос тоже поклонился. - Что же, господа, - продолжал король насмешливо, - планируете какой-нибудь побег? Заговоры, интриги? Расскажите мне все. - Ни о чем из этого и речи быть не может, - ответил Атос, - вам известно, что мы верные слуги вашего величества. - Вы правы, мне это известно. Отчего же мои верные слуги не желают соблюдать дисциплину? Вы несете здесь пост, не так ли? - Да, сир, - сказал Шалемон, - я несу здесь пост. - А вы? - А я нет, и я как раз собирался покинуть дворец. - Ага, покинуть дворец! Значит, вы все-таки бежите из этой золотой клетки? – рассмеялся Людовик. Он был в прекрасном расположении духа – поездка складывалась именно так, как ему хотелось. - Ни в коем случае, - отвечал Атос, - но сегодня я отстранен с поста. - Отстранены? Кем? Витри? - Да. - Что это еще такое, - обратился он к де Бофору, - Сезар, вы слышите? Витри отпускает моих солдат со службы посреди дня. - Вы, быть может, - спросил де Бофор у Атоса, - в чем-то провинились, поэтому он вас отстранил? - Вы правы, ваша светлость. Я имел неосторожность воспротивиться воле капитана. - Вот как, значит? Продолжайте. - Я отказался от предложенного поста и поэтому вовсе лишился должности. - Вы слышали, герцог? Мои мушкетеры отказываются нести пост! – вскричал Людовик. - Почему вы отказались? - Ваша светлость, капитан уже отправил двух моих друзей нести такой же пост на тот момент. И, поскольку он напрямую не связан с безопасностью его величества, двух человек более чем достаточно. - Что же это, черт возьми, за пост такой? – спросил король. - Конюшня, ваше величество. - Что? Конюшня?! - расхохотался де Бофор. - Да. - Почему Витри заставляет мушкетеров охранять коней вместо того, чтобы они охраняли меня? – возмутился Людовик. - Я задал ему этот вопрос, ваше величество, но он не ответил. - И все-таки..., - задумался король, - он отправил двух человек, мушкетеров, на конюшню? Как такое вообще возможно! Уж не рассказываете ли вы мне эту историю с какой-нибудь потайной целью? - Ваше величество, - вмешался Шалемон, - я присутствовал при этой сцене и сам слышал, как капитан отдал распоряжение для господ Арамиса и Портоса. - Это те самые ваши друзья? – спросил король у Атоса. - Именно так. - И они уже несут пост на… На конюшне? - Вы можете сами в этом убедиться, если желаете. - А что, - сказал Людовик, - я хотел бы это увидеть. - В конце концов, это лишь доказательство того, что мушкетеры готовы нести любой пост, лишь бы быть полезными вашей милости, - сказал Шалемон. - Ладно вам, - одернул его король, - мне достаточно подобной лести и в Париже. К тому же, - добавил он, кивнув на Атоса, - раз уж вы так говорите, то, значит, не все готовы быть полезными, раз уж ваш друг отказался от поста. Шалемон хотел что-то сказать, но король жестом остановил его и обратился к Атосу: - Пойдемте, покажете мне, как ваши друзья охраняют конюшню. Право, я очень хочу на это взглянуть. Ведь я правильно понял, что вы все равно слоняетесь без дела? - Капитан Витри освободил меня от любых обязанностей на сегодня, - кивнул Атос. - Вот и отлично, пойдемте. Герцог, вы ведь к нам присоединитесь? Они пошли к конюшням, где Арамис с Портосом, словно почувствовав приближение короля, стояли, вытянувшись в струнку, и с самым серьезным видом несли свой «пост». Увидев Людовика XIII и де Бофора в сопровождении Атоса, они недоуменно переглянулись и только выпрямились еще больше. - Господа, - обратился к ним король, - я вижу, вы ответственно несете службу. Арамис с Портосом только учтиво поклонились. - И как нынче положение? Не взбунтовались ли кони? Не затеяли ли конюхи какой-нибудь переворот? - Нет, насколько нам известно, ваше величество, - ответил Арамис. - Что, совсем никаких заговоров? - Никаких, сир, - сказал Портос и после паузы добавил, - конюх только жалуется, что коней давно не объезжали и они подолгу стоят взаперти. - Вот как? Быть может, мы поможем несчастному конюху и все-таки съездим на прогулку? - обратился он к де Бофору. - Ваше величество говорили, что хотите проехаться по окрестностям. - Вот мы узнали еще один прекрасный повод для этого. - Итак, господа мушкетеры, как вам ваша новая должность? – вышел из-за угла Витри, довольно улыбаясь. Но, заметив короля, он резко изменился в лице и чуть не споткнулся, - Ваше величество! - Так-так, господин Витри, вы объяснитесь? – Людовик жестом указал на Арамиса и Портоса. - Ваша милость, мушкетеры недооценивали всю важность…Они имели наглость… - Ладно, - вздохнул король, - я не хочу больше ничего слышать. Мы отправляемся на прогулку по Блуа. - Ваше величество желает сопровождение? - Оно у нас уже есть, - он посмотрел на мушкетеров, - если мы заберем коней, то господам Арамису и Портосу будет уже нечего охранять, не так ли? Как и вам, - обратился он к Атосу, - и чтобы вы более не бездельничали, вы все поедете с нами. Ну, и еще кто-нибудь, хотя бы тот ваш приятель у главных ворот. - Но, ваше величество, - начал было Витри, - я отстранил господина Атоса. - И поступили очень глупо. Господин Атос теперь нужен мне в поездке. - Как вам будет угодно… Побледневший Витри метнул гневный взгляд в сторону Атоса. - Отъезжаем через час. Господин Витри, подготовьте лошадей и все остальное. Спросите принца. А вы, господа, подготовьтесь сами. Можете пока отдохнуть от вашего… поста. Атос, Портос и Арамис отправились перекусить, Витри, хватаясь за голову, побежал за Гастоном, король с герцогом двинулись в сторону замка, и только конюх, провожающий всю эту процессию недоуменным взглядом, выглядывал из окна конюшни, не собираясь никуда уходить.
nisona: Очень понравилось! Спасибо!
Эжени д'Англарец: А дальше? Я просто сгораю от любопытства! И мне очень нравится!
Ленчик: Anna пишет: спасая от участи быть растерзанными красноречивым молчанием Атоса Ай, браво! Очень хорошо сказано! Вот просто здорово:)
Anna: Глава десятая. Людовик XIII Город, отмытый то ли недавними дождями, то ли сознательными горожанами, казался чистым и светлым. Людовик в сопровождении известных нам людей проехал по главным улицам, вызвав бурю эмоций у местных жителей. Те, кто не застал прибытие короля в замок, имели теперь возможность воочию узреть его самого, что вызывало неподдельный восторг. Кроме того, Людовик, хоть и был одет в обычный походный камзол, сиял и был выше и ярче всех вокруг, как и полагалось его статусу. Гастон держался не хуже брата, и многие из приветствующих кричали не только « Да здравствует его величество король!» но и «Да здравствует брат короля!». Де Бофор, так же присутствующий в процессии, сохранял невозмутимость и ехал в некотором отдалении от Людовика. Люинь от поездки отказался под предлогом мигрени и желанием выспаться перед завтрашним переездом. Вскоре они выехали за пределы города. Блуа, окруженный многочисленными лесами, остался позади, и Людовик наслаждался свежим лесным воздухом и окружавшей их тишиной. Гастон заметно нервничал – он не любил покидать комфортные людные места, тем более когда ему предстояла поездка по каким-то незнакомым лесам. Мушкетеры были счастливы, что отделались от вредного Витри. Сытые и довольные, Арамис с Портосом расслабленно держались в седлах, как будто это они выехали на прогулку, а не король. Атос с грустной задумчивостью оглядывал пейзаж, и чем дальше они отъезжали от города, тем внимательнее он вглядывался в рощи и виднеющиеся вдалеке холмы. Они проехали Молинеф и Оршез и остановились на полпути к Эрбо, решив сделать передышку. - Господин Атос, господин Арамис, - обратился к мушкетерам Людовик, - вы знаете здешние места? - Не вполне хорошо, ваше величество. Но я бывал здесь когда-то, - ответил Атос. - Не известно ли вам, как далеко отсюда до Эрбо? - Нет, но я предполагаю, что не больше часа, если мы будем двигаться с той же скоростью. - Мы можем проверить, - сказал Арамис, - с того холма должно быть видно город. - Проверьте. Арамис кивнул Атосу, и они вскарабкались на высокий холм, с которого действительно можно было разглядеть очертания города вдалеке. - Как вы думаете, на каком он расстоянии? - Думаю, три-четыре лье. Но если мы будем держаться правее, - он указал рукой в сторону, - то проедем быстрее. - А это точно Эрбо? – засомневался вдруг Арамис. - Да. Из крупных городов здесь только он и Сантене, который отсюда не увидеть. Еще Молинеф, который мы уже проехали, и там, дальше, есть еще графство, его вряд ли будет видно… - Атос, откуда вы всегда все знаете? - Я ведь уже говорил, что бывал здесь раньше. Арамис только недоверчиво вздохнул и покачал головой. Вернувшись к королю, мушкетеры сообщили, что ехать осталось не больше часа и что Эрбо уже видно даже с той высоты, на которую они поднялись. - Ну что же, хорошо. Тогда давайте доедем до города и отдохнем уже там. Сидеть на траве под палящим солнцем – не самый лучший отдых. Они добрались до Эрбо даже быстрее, чем предполагали, и уже там Людовик отпустил мушкетеров, желая передохнуть. К слову, для жителей города приезд короля со свитой был большой неожиданностью, приятной, по большей части, особенно для держателя гостиницы, и без того лучшей в городе, которому посчастливилось принимать у себя таких гостей. Шалемон и еще часть сопровождающих остались с прочей свитой, а Атос, Портос и Арамис направились в местный трактир. Атос выглядел озадачено, казалось, его не покидала какая-то мысль. Проголодавшийся Портос накинулся на еду, ничего вокруг не замечая, а Арамис поинтересовался у друга, все ли в порядке. - В котором часу король планирует отъезд? – спросил у него Атос вместо того, чтобы ответить. - В четыре часа мы уже должны стоять у дверей «Алмазного Мула». - Хорошо, - сказал Атос и снова погрузился в молчание. Однако прошло не более десяти минут, как он заявил, поднимаясь с места: - Встретимся в четыре уже у гостиницы. Или, на крайний случай, я догоню вас у Оршез. - Вы собираетесь уйти? – удивился Портос, - а если вы не успеете? - Я успею. И Атос вышел из трактира, не дожидаясь других вопросов. Арамис с Портосом только переглянулись, однако не стали обсуждать поступок друга, по обыкновению. Все, что обычно делал Атос, либо не вызывало ни у кого повода для лишних разговоров, либо было покрыто тайной, многочисленные попытки разгадать которую никогда не увенчивались успехом. Атос скорее вылетел за стены города, чем выехал за них, с такой скоростью он погнал лошадь. Животное даже не пыталось сопротивляться, узнав, по всей видимости, в хозяине опытного наездника. По дороге, которой они следовали раньше, Атос не поехал, и взял намного левее. Он ехал быстро, часто делая остановки, чтобы дать коню отдышаться, а себе - оглядеться. В такие моменты он, внимательно вглядываясь во все, что открывалось у него перед глазами, искал что-то, что подсказало бы ему верный путь, удовлетворенно кивал головой и снова пришпоривал лошадь. Увлекшись, он не заметил, как сильно стянул поводья, и что конь уже начал задыхаться. Когда не заметить это уже стало невозможным, так как животное вздумало выкинуть неугомонного всадника из седла, Атос остановил коня и спешился. Он некоторое время шел пешком, все время озираясь по сторонам. Большой холм по его правую руку закрывал обзор с одной стороны, но когда Атос обошел озелененную горку, его сердце остановилось. Далеко за холмом виднелся город, раскинувшийся на большой равнине. Город казался парком из-за многочисленной растительности: посаженные всюду деревья и кустарники делали его зеленым, сказочным. Над прочими домами и улочками, на некоторой высоте, белел на пестром фоне замок. Атос снова вскочил на лошадь и подъехал ближе. Почему-то он стал отчетливо слышать собственное дыхание, оно стало невообразимо громким, как будто он всю дорогу бежал. В такт сбивчивому дыханию колотилось сердце, оно казалось таким тяжелым, что непременно выскочило бы из груди, если бы это было возможным. Беспрепятственно попав в город, Атос проехал по узким улочкам, не вызывая у местных жителей ни малейшего интереса. Только две крестьянки, встретившись с ним взглядом, густо покраснели и, не зная, как себя вести, попытались исполнить почтительный реверанс, чем только вызвали громкий смех среди прохожих. - Ты посмотри, благородные девицы, - заворчал дряблый старик, стоящий у дороги. - Правильно ли я думаю, - окликнул его Атос, - что это графство де Бражелон? - Так точно, ваша милость, - прокряхтел он, близоруко щурясь, - де Бражелон. - На месте ли хозяин замка? - Где же ему быть… Граф уже стар и никуда не уезжает, нет. Всегда на месте. Изредка только в город спускается, но вообще на улицу не выходит. Все дома сидит. Вот раньше-то, к нему в гости часто приезжали, он каждую неделю пир устраивал. А сейчас… - К нему никто не приезжает? – глухо спросил Атос. - Нет, господин, никто. Граф очень одинок. А ведь семья-то большая, я и не знаю, почему никто не приезжает. Графиня-то уже давно померла, а вот что остальные, я не знаю. Раньше и сын приезжал, да вот только болезнь принес, от которой и умер… Еще брат с племянником бывали, так уж сколько лет прошло. Может, тоже померли все, почем знать. Атос молчал. Старик, словно вспомнив что-то, приблизился к лошади, пристально вглядываясь в лицо мушкетера. - А вы сами-то, - сказал он, продолжая приглядываться, - не из родни будете? Больно на брата хозяина похожи, прямо одно лицо. - Нет,- резко ответил Атос, разворачивая лошадь. - Я раньше в замке служил, когда помоложе был. Помню, граф очень добрым был господином, и с сынишкой его я часто возился. Они на охоту приезжали, так сорванец не хуже взрослых держался. Умненький был, да и красивый, как отец. Я почему и спросил – больно уж вы на графа похожи, того, который приезжал. - Ты стар и слеп, и не вздумай морочить графу голову, что кто-то о нем спрашивал, - сказал Атос, бросая старику пистоль. - И то правда, - согласился тот, с удивительной ловкостью поймав монету в воздухе, - куда мне, дальше собственного носа уже давно ничего не вижу. А ваша милость если увидеть хозяина хочет, лучше поторопитесь – он спать очень рано ложится, говорит, так дни быстрее проходят. - Нет, я проездом… - неожиданно для самого себя оправдался Атос и, бросив долгий взгляд вверх на холм, где находился замок, тронулся в сторону городских ворот. - Ну, как знаете, а ведь к хозяину так редко приезжают, он, может и рад был бы… А может, оно и к лучшему, и не нужно старого графа беспокоить лишний раз… Когда Атос уже отъехал на приличное расстояние, старик пробурчал себе под нос: - Как же, проездом он. Небось уже никого из родственников не осталось, кроме графа, а этот и на глаза ему попадаться не хочет. Меня-то не обманешь – прекрасно помню и эти руки, и волосы, и особенно эти глаза… - Ну наконец-то! – кричала, размахивая руками, женщина, бегущая в сторону старика - Весь город обегала, а он здесь стоит. Я тебя снова на ключ запирать буду, чтобы из дома ни ногой! Старый, больной, а все ходит куда-то! - А ну не кричи на меня, - возмутился старик, - не доросла еще, чтобы на меня кричать. - Ишь ты, как мы заговорили! А ну марш домой! Уже обед давно стынет, тебя ждет. Вот я Жаку пожалуюсь, как он домой придет, он тебя и вовсе выгонит. И не придется отлавливать нигде. - Жак, слава Богу, еще сохранил остатки уважения к отцу, - сказал старик и грустно посмотрел в сторону, в которой уже скрылся Атос, - и все-таки, эти глаза! Каков красавец. - Старый дурак, опять бредит! Какие глаза, чьи глаза? – снова замахала руками женщина. - Да куда тебе понять, - оскорбился старик, - Тут виконт приезжал, хотел, наверное, с графом увидаться. Да вот не посмел… - Ну точно, с ума сошел совсем. Какой еще виконт? Виконт умер давно, когда потницу подхватил. Полгорода с собой унес, прости Господи, - она перекрестилась - Да не этот… Другой виконт, племянник хозяина, кажись. - Ну да! Столько лет никто не появлялся, а тут на тебе – приехал. С чего бы? Обознался ты, старый уже, мог и забыть. - Так я о чем и толкую тебе, - сказал старик, уворачиваясь от цепкой хватки проворной невестки, - что глаза графа я точно никогда не забуду. Они как море были, такие же. Сам-то он бледный был, да волосья черные, как смоль, и глазищи его на лице – прямо сверкали! Как алмазы! И этот такой же в точности. - Уж прям в точности? - Граф еще когда грустил, смотрел так по-особенному… Вот смотрит вниз, а глаза еще больше кажутся, да еще ярче. И этот, - он кивнул головой в сторону городских ворот, - приехал живой такой, бодрый, а как я про состояние хозяина заговорил, да про старость его одинокую – так сразу глаза опустил. Потом еще, уезжал когда, так на замок глянул – точно, думаю, он. Не глаза – озера. - Влюбился ты, что ли, - заворчала женщина, уже силком толкая старика в сторону дома, - мало ли, кто мимо ездит. Даже если и виконт – чего же он тогда к дяде-то не зашел? Не посмел, говоришь? Зачем же приезжал тогда вообще? Сами себе проблемы придумывают, страдают. Поискали бы они сумасшедшего старика по городу пару часов, посмотрела бы я в эти грустные глаза потом. Тем временем Атос, который уже отъехал на некоторое расстояние от города, стоял на небольшом пригорке, с тяжелой грустью глядя в сторону замка. Бражелон был просторным поместьем, но не таким, как Ла Фер. В последнем было так много места, что его было сложно просто заполнить мебелью и декорациями, и большинство комнат обычно пустовали. Бражелон, несмотря на то, что не уступал ему в размерах, выглядел намного уютнее. У Атоса сохранились в памяти воспоминания о том, как он любил прогуливаться по замку и находить какие-нибудь занятные вещицы. В замке всегда было уютно и светло, а снаружи он всегда казался кукольным, словно игрушечным. Сейчас он пребывал в таком запустении, что сложно было вообще назвать этот дом замком. Разросшийся кустарник обхватил стены, где-то даже рушилось само строение. И это при живом хозяине, старом, больном, но живом… - Страшно подумать, что творится в Ла Фере, - прошептал Атос. Он услышал, как в городе пробило три часа, и повернулся к Баязету, - Пора ехать, приятель. Мне почему-то кажется, что мы сюда еще обязательно вернемся. Конь тряхнул гривой. В пятом часу Атос уже нагонял королевскую свиту у Эрбо. - Ваше величество, - обратился он к королю, - я нашел возможность срезать путь, и мы сможем оказаться у Оршеза быстрее, если объедем главную дорогу слева. - Очень хорошо, - ответил Людовик, - лишь бы не пришлось ехать по лесу. - Нам не придется, мы выедем на главную дорогу, просто быстрее. Арамис с Портосом не стали ничего спрашивать у друга, хоть для них и было очевидно, что он уезжал не для того, чтобы найти короткий путь. Вскоре они уже въезжали Блуа под приветственные крики толпы. У ворот замка процессию уже встречал Витри в окружении гвардейцев. Мушкетеры, уже покинувшие посты и стоящие неподалеку, приветливо помахали Атосу, Портосу и Арамису, смеясь и передразнивая недовольную мину Витри. - Ваше величество, - подбежал он к королю, стоило тому спешиться, - все готово к завтрашнему отъезду. Мои лучшие солдаты будут сопровождать вас, при этом часть из них выдвинется рано утром, чтобы проверить дорогу, и еще часть – сразу после того, как вы покинете Блуа. Вот список. - Кто занимался его составлением? - спросил Людовик, пробежав глазами по фамилиям, которые числились на листе бумаги. - Его светлость. - Люинь? Это заметно... Но почему же мои сегодняшние сопровождающие, - он повернулся в сторону Атоса, Портоса, Арамиса, Шалемона и прочих, - числятся в первой группе? - Право, я… - Я правильно понимаю, что находиться в первой группе рискованно, не так ли? - Да, но… - Я вижу, вы признаете доблесть этих солдат, если ставите их практически на передовую? - Не совсем так, сир, я… - Как бы то ни было, я хочу видеть этих людей среди своих сопровождающих. Более того, они сегодня устали больше тех, кто просто весь день стоял на одном месте. Пусть они выспятся и поедут в одной группе со мной. - Но, ваше величество, в группе с вами еду я и несколько наиболее… - Значит, поедете в первой группе. Все-таки вы их капитан до некоторого времени, вот я и доверяю вам самое ответственное. Вы имеете что-то против? - Нет, сир. Все будет сделано, как вы прикажете. Людовик с братом и с герцогом пошел к замку, а мушкетеры, посчитав себя с этой минуты свободными, отправились в гостиницу.
Ленчик: Anna пишет: как сильно стянул поводья, и что конь уже начал задыхаться Суровый был мужик господин граф... Не иначе, поводья лошадке вокруг шеи наматывал... Если серьезно, конная матчасть хромает. На приличное количество ног. Если нужен четкий разбор где и в чем, пните меня. Anna пишет: Вскоре они уже въезжали Блуа под приветственные крики толпы. У ворот замка процессию уже встречал Витри в окружении гвардейцев. Мушкетеры, уже покинувшие посты и стоящие неподалеку Три повторяющихся "уже" в двух строчках текста. Или это было умышленно? Но вообще, считайте, что я придираюсь, по причине общей невыспанности - на самом деле мне все очень нравится :)
Nika: Ленчик, Три "уже" в разных предложениях--это далеко не так страшно, как три "уже" в одном предложении. Это как слово "еще" написать с четырьмя ошибками. Но на фоне сюжета не слишком бросается в глаза.
Anna: Ну это да, в конной терминологии я человек несведущий, ну, по крайней мере, хорошо, что текст посвящен не этому и такие ошибки, надеюсь, в глаза особо не бросаются. Да, "уже" не заметила)) Но я буду считать, что вы придираетесь, и я рада, что вам нравится)))
Anna: Спасибо за оборону)))) Да там есть такие косяки в виде повторяющихся слов или местоимений, я даже почему-то исправлять не стала.
Anna: Глава одиннадцатая. Отъезд Что-то в «Вале д’Ор» явно поменялось, вот только было совершенно неясно, что именно. Аннет все с таким же каменным, как и утром, лицом наблюдала за гостями со стороны, а обслуживанием гостей занималась Луннет, которая двигалась уже не так расторопно, как раньше. Изабо появилась в зале ненадолго, но у нее оказались так заплаканы глаза, что хозяйка трактира тут же отослала ее, приказав привести себя в порядок. Атос проводил девушку взглядом и принялся за вино. Он, в свою очередь, был особенно молчалив этим вечером и думал о чем-то своем. Зато всем остальным было, что обсудить. Портос снова и снова рассказывал о том, как сам король снял их с поста на конюшне, а Шалемон о том, как именно король узнал о происходящем. Постоянно раздавался хохот, такой, что начали дрожать стены, и даже Арамис, обычно кроткий, живописно изображал вытянувшееся лицо Витри, когда тот увидел короля у дверей конюшни, и тоже громко смеялся. Первыми пошли спать те, кому предстояло рано вставать. Следом в постель отправился Портос, измотанный прогулкой в Эрбо. Вскоре поднялся и Атос, не желающий напиваться перед долгой поездкой. Арамис отправился отдыхать позже друзей, но раньше тех, кто попал в третью группу. Атос рухнул в постель, и стоило его щеке коснуться подушки, как он понял, что смертельно устал. Он не хотел думать ни о Витри, ни о Людовике, ни даже о де Бражелоне. «Граф стар, одинок, и ложится спать очень рано, чтобы дни проходили быстрее…», - вертелись в голове слова старика из города. Атос перевернулся на спину и уставился в потолок. «Больно уж вы на графа похожи, того, другого…». Атос ударил кулаком по кровати. «К нему редко приезжают, он, может, и рад был бы…» - Черт возьми, - прорычал мушкетер, поднимаясь с кровати, и тут же от неожиданности сел обратно: в дверях стояла Изабо. - Сударь, простите, - прошептала она, входя в комнату, - я вас разбудила. - Я не спал, - сухо ответил Атос, - что тебе нужно? - Я хотела у вас спросить, - девушка медлила. - Спрашивай. Изабо молчала. Она стояла напротив Атоса, нервно щелкая пальцами и, казалось, не могла на что-то решиться. Атос начал терять терпение: - Говори же, наконец. - Господин Атос, - сказала она наконец, - вы живете в Париже? - Да. - Один? Атос поднял бровь. - Если бы вы были женаты… - заговорила она, смутившись еще больше. - Я не женат. - Это прискорбно, сударь. - Отчего же? – лицо Атоса затуманилось. - Если бы вы были женаты, я бы поехала в Париж вместе с вами и стала субреткой для вашей супруги, - выпалила она и замолчала. Атос вздохнул, закрыв глаза, и устало потер руками лицо. - Я могла бы так же стать кухаркой, - продолжала Изабо, - но я не умею готовить. Может быть, у вас есть подруга, которой нужна служанка? Я многому здесь научилась. - Нет. - Нет? - У меня нет такой подруги, и мне не нужна ни кухарка, ни служанка. Изабо замолчала. Атос поднял глаза и только сейчас заметил, что она стоит в одной только ночной рубашке. Волосы ее были распущены, и золотистые локоны падали на плечи густыми волнами. Атосу снова пришло в голову, что для служанки Изабо обладала слишком приятной внешностью. Огонек от свечи, которую она держала в маленькой, аккуратной руке, отражался в больших изумрудных глазах, окаймленных длинными пушистыми ресницами, которые испуганно вздрагивали, стоило Атосу произнести хоть слово. - Что-нибудь еще? – не без труда выдавил мушкетер. - Сударь, - вскричала она, - заберите меня отсюда, заберите в Париж, - по пухленьким щекам Изабо прокатились тяжелые, крупные слезы, - Пожалуйста, умоляю вас! - Что тебе делать в Париже? – Атос несколько растерялся. Вид полуобнаженной плачущей женщины сбивал его с толку. - Я буду делать что угодно! Здесь для меня нет жизни. Я даже не знаю, кто я, кто мои родители, ведь они могут быть кем угодно, понимаете? - Они могут быть кем угодно, и это не значит, что они в Париже. - Все хотя бы раз в жизни бывают в Париже. Там много людей. Кто-то знает одних, кто-то других, и в конце концов, Париж знает целый мир! Но я не питаю надежд найти родителей… Хотя и считаю, что это возможно. Я просто хочу уехать. - Я не могу ничем тебе помочь. Изабо молча заплакала. Атос снова вздохнул и встал, от усталости и выпитого вина у него закружилась голова, но он поборол желание вновь упасть в постель и, взяв девушку за локоть, мягко подтолкнул ее в сторону выхода. - Тебе лучше уйти. - Не выгоняйте меня, - прошептала она, - прошу вас, не выгоняйте. Изабо смотрела ему в глаза и несколько секунд просто стояла, пытаясь унять дрожь и успокоиться. Атос отвечал ей невидящим взглядом, чувствуя через ладонь тепло ее кожи. Он видел перед собой красивую девушку, прикасаться к Изабо было приятно, и она смотрела на него огромными глазами испуганно и доверчиво, но Атос вдруг почувствовал горечь и боль, как будто рана на его сердце начала кровоточить. «Я, наверное, никогда не смогу перебороть это ужасное чувство. Это болезнь навечно». От внезапной мысли он вздрогнул. «Прошло так мало времени, - успокоил он себя, - просто прошло еще слишком мало времени…». Атос неуверенно посмотрел в глаза Изабо, как будто в надежде там поддержку. Она, конечно, не могла не заметить эту внутреннюю борьбу, но поняла все по-своему. «Луннет была права… Он ведь мужчина. Ему наплевать на женские слезы». Она потянула дрожащей рукой за подвязки на ночной рубашке. - Вы помогли мне тогда…, - тонкие пальцы оттянули подвязку, и перевязь распустилась. У Атоса снова закружилась голова. Он не мог пошевелиться и просто смотрел на Изабо, и когда она уже стянула рубашку с плеч, обнажая грудь, он почувствовал такую слабость, что подался вперед и машинально вытянул руки, пытаясь за что-нибудь схватиться. Прижавшись к Изабо, он взял девушку за плечи и оказался настолько близко к ее лицу, что уже почувствовал вкус ее теплых губ. Внезапно ему почудилось, что за прикрытыми веками – не зеленые, а голубые глаза, и, отдавшись навонец приятному забытью, он осторожно провел одной рукой по волосам девушки, подумав мельком, что они почему-то слишком длинные, и крепко прижал девушку к себе, всем телом ощущая ее тепло. Другой рукой провел по ее нежной коже на лице, шее, на плече… Наваждение отступило так же резко, как началось. Атос отстранился, тряхнув головой, а Изабо распахнула глаза, непонимающе глядя на мушкетера. Он отвернулся и отошел к окну. - Вина. Послышался скрип половиц, и Изабо вышла из комнаты. Через минуту она вернулась с кувшином. Атос взял кувшин и почти полностью осушил его, пытаясь утолить жажду. Когда он закончил с вином, он вернул сосуд девушке и снова подошел к окну. - Уходи. - Это не для того, чтобы вы меня забрали, - прошептала Изабо, - Просто вы… Вы мне очень понравились. На несколько мгновений в комнате воцарилась мертвая тишина, в которой было слышно только тяжелое дыхание Атоса. Потом скрипнули половицы, и он снова остался один. Утром первым проснулся Арамис, не считая тех, кто уже отъехал. Мушкетер решительно не знал, чем себя занять, и решил прогуляться. Он спустился по лестнице и увидел Жиля, который нес бутылки из погреба. - Доброе утро, - с улыбкой обратился к нему Арамис. - Доброе утро, - ответил мальчик угрюмо, тряхнув рыжими кудряшками и ускорив шаг. - Что-то случилось? – крикнул в его сторону мушкетер. - Нет, господин Арамис. Ничего не случилось. - Почему же ты второй день подряд прячешься от меня? Я тебя чем-то обидел? Жиль остановился. Он поставил бутылки на землю и подошел к Арамису. - Скажите, господин мушкетер, вы правда думаете, что если у человека доброе сердце и… - И чистые помыслы? - Да, и чистые помыслы, то он сможет стать кем угодно? - Я совершенно в этом убежден. - У вас доброе сердце, - сказал Жиль, - и наверняка вы держите в помыслах только все чистое, правда? - Я стараюсь. - И вы тоже когда-то были, как мы? Сиротой? - Можно и так сказать. - Просто я думаю, что это не для всех работает. Не каждый подкидыш может стать мушкетером, даже если у него доброе сердце. - А я думаю, что каждый. Ты просто не пробовал, - сказал Арамис с улыбкой. - Жиро пробовал, - ответил Жиль, - и у него не получилось. - Может быть, у него еще получится. Жиль ничего не ответил. Он только вздохнул и, собрав бутылки, пошел в сторону большой залы. Вскоре проснулись Портос и Атос, и мушкетеры отправились завтракать. Аннет, вовсю пытаясь угодить покидающим ее гостям, гоняла слуг направо и налево, и сама вела себя настолько приветливо, насколько только была способна. Из кухни вышла Изабо. Увидев Атоса, она покраснела до корней волос, но все-таки поставила тарелки на стол и собралась было уже ускользнуть обратно на кухню, как Портос хлопнул ее по плечу и сказал: - Что же ты, все еще стесняешься? Я уже давно простил тебя за тот поднос. Я вообще отходчивый. - Спасибо, сударь, - пролепетала девушка и, бросив быстрый взгляд на Атоса, тенью просочилась за ширму. - Странная она какая-то, - хмыкнул Портос, - то подносами бросается, то тише воды ходит, да еще и красная, как рак. Хорошо, что не все тут такие, - сказал он и кивнул в сторону Луннет, которая как раз проходила мимо мушкетеров и озарила Портоса самый лучезарной улыбкой, - есть сговорчивые. - Всегда к вашим услугам, - пропела Луннет, исчезая на кухне, - ну что ты, в самом деле, - зашипела она на Изабо, - как ушибленная. Получилось вчера договориться с тем? - Ничего не получилось, - резко ответила та, - и хорошо, что не получилось. Он сам отказался, и правильно сделал. Сразу видно, что хороший человек. - Глупая ты, - вздохнула Луннет, - твой хороший человек сейчас уедет, а ты здесь, с плохими, останешься. Надо было мне идти. Этот, - она указала на Портоса, - точно никуда никого не повезет. У него на каждую деревню по две таких, как я. А твой… И влюбиться может, наверное. - В служанку? Ты его видела? Такие в принцесс влюбляются. - Говорю же, ты глупышка еще совсем. У него по глазам видно, что он принцесс за милю обходит. А таких, как мы, чего бояться? Мы безобидные, до поры до времени. А там уже и влюбиться недолго. Ладно. Зря время только потеряли, тут и других полно было, хоть бы вон тот, черноглазый. Хотя… Наивный он какой-то, как ребенок. Я видела, как он с близнецами в саду игрался, чуть не расплакалась от умиления. Сам как мальчик, да еще и с детьми возится. Наступил час отъезда. Мушкетеры, уже собравшись и рассевшись по коням, покидали «Вале д’Ор». Аннет провожала гостей с грустной улыбкой, чуть ли не со слезами на глазах. Поймав Арамиса, выходящего из дверей, она сунула ему, после долгих препирательств, узелок с какими-то продуктами в дорогу. Из дверей вышел Жиль и побежал в сторону мушкетеров, чтобы попрощаться. Перегнувшись через забор, он приветливо махал обеими руками, чем вызывал дружелюбные улыбки на лицах солдат. - Сударь, вы уронили монетку, - сказал мальчик Шалемону. - Спасибо, вряд ли это мое, - ответил всадник и хлопнул ладонью по кошельку, - у меня все крепко привязано! - Возьмите-возьмите, нам чужого не надо, - настоял Жиль и, потянувшись, сунул монетку в кошелек Шалемона. - Хороший мальчик, - сказала Аннет Арамису, - честный. Точнее, раньше честным был. А вчера у меня цепочку украсть хотел, так я его прямо за руку поймала. - Жиля? – удивился Арамис. - Да, вот сорванец. Раньше за ним такого не водилось. - А Жиро? Тоже начал воровать? - Жиро? Ах, вы и не знаете, откуда ж вам. Помер мальчик вчера, утром нашли. - Умер? – Арамис побледнел, - Как? - Да он долго болел, все кровью харкал, а потом и помер, от чахотки. Во сне, наверное, повезло мальчугану. Нашли-то в постельке, да вот только в луже крови, но кто его знает. Арамис промолчал. Уже когда процессия тронулась, он отстал и обернулся на Жиля, который уже спрыгнул с забора и шел в сторону дома, пряча что-то за спиной. Приглядевшись, Арамис понял, что это был кошелек Шалемона, который мальчик ловко успел выдернуть, пока «возвращал» монетку хозяину. Мушкетер заметил пропажу только тогда, когда уже вместе с королем, Гастоном и прочей свитой они проезжали Божанси.
Anna: Глава двенадцатая. Дождь Портос влетел в «Сосновую шишку», и вместе с ним влетел шлейф холодного осеннего ветра. Мушкетер снял мокрую шляпу и потряс ей над полом, грустно оглядывая сверкающую брошь, которой теперь, по всей видимости, было суждено заржаветь. - Чертов ливень, - сказал он, садясь за стол к друзьям, - я промок до нитки. - Было бы ужасно простудиться, - сказал ему Арамис, - Утром было тепло, и я даже не стал накидывать плащ. А потом тоже насквозь промок. - С такой погодой ничего предугадать нельзя. Надо носить с собой несколько комплектов одежды на случай жары, на случай дождя. А еще на случай урагана, снега, или еще чего похуже. - И что же вы собираетесь надеть на случай урагана? – спросил Атос. - Право, не знаю. Наверное, что-нибудь теплое. В трактир забегало все больше жертв непогоды, и у каждого из вошедших было свое мнение по поводу ливня, которое они высказывали далеко не в самом элегантном виде. Поначалу все было, как обычно – друзья выпивали, непринужденно беседовали, кто-то жаловался, кто-то шутил, а кто-то молчал и слушал. Однако ливень не унимался, и через несколько часов мушкетеры начали скучать. - Я уже устал пить, - заявил Портос, - и хочу домой. Сколько же можно этой мерзкой воде капать с неба! Такое ощущение, что в небе воды еще больше, чем на земле. Он помолчал, а потом, хлопнув себя по лбу, сказал в полголоса: - Господа, я ведь совсем забыл. Вы не поверите, с кем я недавно столкнулся в… В «Золотой Чаше», вы понимаете? - В какой еще золотой чаше? – удивились Арамис с Атосом. - Ну, золотая чаша наоборот. - ??? - В «Серебряном Кубке», черт возьми, - прошептал Портос. - Фи, друг мой, я даже не хочу этого знать, - поморщился Арамис. Атос промолчал. - Нет, послушайте, это довольно интересно. Я… Проходил мимо, вы знаете, там недалеко живет мой портной. - Ваш портной живет рядом с таким заведением? – улыбнулся Арамис, - Хорошо же он устроился. Он и туда, наверное, костюмы шьет… - Арамис! Что вы имеете против моего портного?! - Ничего, совершенно ничего. Продолжайте. - Так вот, как я уже сказал, я шел к своему портному, и на улице, совсем рядом с этим, хм, заведением, я встретил девушку. - Как интересно! Вы встретили девушку совсем рядом с «Серебряным Кубком»! - Арамис! - Простите. - Ее лицо показалось мне знакомым, но я подумал, что, может, эээ… - Уже встречали ее раньше, когда шли той же дорогой? – спросил Атос. - Да, по пути к портному? - Если вы будете продолжать в том же духе, мы поссоримся. - Простите нас, - с самым виноватым видом сказал Атос, - мы просто сходим с ума от сидения здесь, взаперти. - Да, я понимаю… В общем, я узнал эту девушку, когда она заговорила со мной и предложила, ну, знаете… Это та служанка из Блуа. Как ее… - Изабо? – брови Атоса поползли вверх. - Не знаю, та, которая темненькая. - Кажется, ее звали Луннет. - Точно, Луннет! Но она сказала, что та вторая тоже в Париже с одним из этих рыжих мальчуганов. И зарабатывает так же, как эта Луннет. - И что, - пожал плечами Арамис, - пусть зарабатывают, как хотят. Видимо, им настолько надоело пребывание в провинции, что они готовы жить в Париже любыми средствами. - Да, она сказала что-то такое же. И, знаете, вид у нее не такой довольный, как в Блуа… Там она мне казалась милой, улыбчивая такая, здоровая. Не то, что сейчас. - Тоже ничего удивительного, - пожал плечами Арамис, пытаясь казаться невозмутимым, - от подобной жизни с лица сотрется даже самая широкая улыбка. Друзья замолчали, каждый думал о своем: Портос вспоминал, какая Луннет была в Блуа и какая стала в Париже, Арамис думал о Жиле, который теперь, видимо, промышлял только воровством, а Атос отчаянно гнал от себя мысль о том, что судьба бедной девушки могла бы сложиться иначе, если бы не случай. Дождь все никак не заканчивался, но было уже так поздно, что многие решили все-таки пойти домой. Слуги принесли хозяевам плащи, и друзья, закутавшись в них и наскоро распрощавшись, разбежались в разные стороны.
Anna: Эпилог «Черт возьми, это безумие!» Было уже поздно, и Атос, закутавшись в плащ, шел по темным улицам, едва различая дорогу, в надежде, что его не застанет кто-нибудь из знакомых или, что еще хуже, ночной патруль. Поэтому он шел быстро и бесшумно, обходя широкие улицы стороной и проклиная себя за то, что вообще решился выбраться из дома. «Какое. Мне. Дело!» В действительности, ему было дело до того, к кому он шел. С того момента, как Портос рассказал о его встрече с Луннет, Атоса не покидало какое-то странное, до боли знакомое чувство, которое он никак не мог распознать. Ему казалось, что что-то подобное ему знакомо слишком хорошо. То, что он сейчас испытывал, было очень похоже на то, другое чувство, которое он топил в вине и молчании. Топил каждый раз, когда оно давало о себе знать. То есть почти всегда. Будучи слишком верным своей совести, он не мог унять ту боль, которую ему приносили воспоминания о прошлом, но то, что он собирался сделать, должно было решить хотя бы проблему настоящего. На улицах было тихо и пустынно, и Атосу казалось, что звук его шагов должен быть слышен в покоях Лувра. Однако вскоре из-за поворота послышался радостный смех. «Серебряный Кубок» никогда не спал, как и многие другие подобные заведения. Из окон лился теплый свет и было слышно, что, как и обычно, заведение не испытывает недостатка в посетителях. Атос остановился и тяжело вздохнул. Хотелось развернуться и пойти домой, но он только опустил на лоб шляпу и пошел в сторону входа. Внутри посетителей встречала хозяйка. Эту ловкую особу далеко преклонных лет знал весь Париж, благо «Кубок» слыл процветающим заведением, и очень приличным, насколько только может быть приличным публичный дом. Атос никак не мог вспомнить ее имени, но потом решил, что это к лучшему. Она, в свою очередь, прекрасно запоминала лица и имена, однако пользовалась этим умением исключительно в служебных целях, поскольку ставила репутацию своих гостей выше всяких приоритетов. Ей хватило одного взгляда на Атоса, чтобы в деталях вспомнить, где, когда и при каких обстоятельствах она его видела раньше. Поэтому она не без беспокойства спросила: - Господин желает что-то конкретное? - Я ищу девушку, - сказал Атос, оглядываясь - которая, насколько я знаю, здесь работает. Невысокая, с темными волосами. Зовут Луннет. - Луннет? – хозяйка удивленно вскинула брови, - Ну что же, Луннет… Ах, простите, она сейчас никак не может. Нет на месте. Но вам, - она подмигнула Атосу и ушло взяла его под руку, - я могу предложить и что-нибудь посолиднее. Жоржета, тоже худенькая, темненькая, но, поверьте, во многом не уступает и даже… - Нет, - отрезал Атос, отстраняясь и уже мечтая только о том, чтобы поскорее уйти. - Нет? Да вы посмотрите, я уверена, что… Хотя, если честно, не совсем в вашем вкусе… - Не в моем вкусе?! – вскричал было Атос, но, сдержался. Из коридора была видна большая комната, в которой толпились девушки, еще не нашедшие себе подобающего занятия. Они громко болтали, а некоторые, увидев Атоса, высунули головы в дверной проем и заинтересованно рассматривали посетителя. - Я могу так же вам предложить…, - продолжала хозяйка. Атос знаком прервал ее и задумчиво посмотрел в сторону комнаты. «Сударь, вы сошли с ума», - подумал он и прошел прямо в сторону двери, чем вызвал бурный ажиотаж у всех присутствующих. Девушки бросились прочь от дверного проема, поправляя волосы и расправляя платья, и чуть ли уже не выстроились в стройную шеренгу, когда Атос вошел. Он окинул взглядом помещение. «Кубок» не зря слыл хорошим заведением – все девушки выглядели, действительно, вполне прилично и даже ухоженно. Он внимательно вглядывался в их лица, чувствуя на себе игривый взгляд десятка насмешливых глаз, и увидел Изабо. В отличие от остальных, она не глазела на Атоса, а смотрела в пол, спрятавшись за юбками и опустив голову. Хозяйка, охая, влетела в зал вслед за Атосом, и когда он кивнул на Изабо, только поджала губы и указала ему на соседнюю комнату. Атос дождался, пока Изабо пройдет первая, и вошел следом, закрыв дверь. Девушка подошла к кровати и устало посмотрела на Атоса, пытаясь выдавить из себя улыбку. Она почти не изменилась с того момента, когда он видел ее последний раз в Блуа, - разве что несколько похудела и осунулась, а ее волосы больше не излучали того здорового блеска, и она уже не лучилась здоровьем и молодостью, как раньше. Атос снял шляпу, откинул плащ, и под пристальный взгляд Изабо сел на стул у кровати. Изабо близоруко прищурилась, вглядываясь в его лицо, и через пару секунд, заметно побледнев, прошептала: - Господин Атос? Он промолчал и кивнул на соседний стул. Изабо пробила такая дрожь в коленях, что она не преминула возможностью воспользоваться его предложением и опустилась на стул, не сводя глаз с мушкетера. - Что вы здесь делаете? - Это ты что здесь делаешь? – он смотрел на девушку исподлобья тяжелым взглядом. - Я… - Почему вы не остались в Блуа? - Я ведь говорила вам, сударь. Там для меня нет жизни. - А здесь, - он невольно повысил голос, - а здесь ты нашла свою судьбу, свою жизнь? - Я приехала сюда с подругой. И это, - она обвела глазами комнату, - наше временное пристанище. - А что потом? Изабо замолчала, побледнев и потупив взгляд. - Что потом? – повторил Атос. - Я не знаю. Устроюсь служанкой, или…Или выйду замуж, если получится. - С такой-то профессией? - Господин Атос, - она подняла глаза, и мушкетер впервые за долгое время увидел в них уверенность, - люди бывают разные. Я слышала много разных историй. Влюбляются не только в благородных. Влюбиться можно и в служанку, и в кухарку, и в девку, и в воровку. На этот раз побледнел Атос. Он встал, подошел к Изабо и, опершись на подлокотники ее стула, медленно сказал: - Ты так в этом уверена? Что же, допустим, ты устроишься служанкой и даже выйдешь замуж. Но зачем вы привезли с собой ребенка? - Ему там нечего делать, он совершенно один. Я сама воспитаю Жиля, и он будет жить в семье. - В семье! Но у тебя нет семьи! У тебя вообще ничего нет, ты стала шлюхой, а ребенку приходится воровать. - Господь милостив, он простит, - прошептала Изабо, глядя прямо Атосу в глаза, - простит и подарит нам счастье, я знаю, мы его заслуживаем. Горя мы напились уже сполна. Атос выпрямился и заходил по комнате. Он уже снова начал жалеть, что пришел. Изабо встала, подошла к столу и налила из графина вина. Протянув бокал Атосу, она тихо спросила: - Зачем вы пришли? Атос молча осушил бокал и снова наполнил его. - Я бы все равно приехала, - сказала она, грустно улыбнувшись, - что бы ни случилось той ночью. Вы никак не изменили бы моего решения, и не ваша вина, что вы не женаты и вам не нужна ни субретка, ни кухарка, ни кто-либо еще. Она дотронулась до плеча мушкетера и, проведя рукой по шероховатой ткани его камзола, добавила: - Представьте, мы ведь с вами могли никогда не встретиться. Тогда вы бы не винили себя в том, кем я теперь стала? - Я не виню себя в этом, - сказал Атос, но Изабо мягко прикрыла ему рот рукой: - Нет, вы вините. И поэтому вы пришли сюда. Узнать, что все не так плохо. Или нет, скорее, узнать, что у меня была веская причина ехать в Париж и вы здесь совершенно ни при чем. Атос опустил ее руку и пристально посмотрел на девушку. Действительно, это была уже не та неуклюжая служанка, которая плакала перед ним в «Вале д’Ор». Она улыбалась теперь как-то по-взрослому, словно утешала провинившегося ребенка, ее движения были теперь ровными и спокойными. В глазах девушки остался след былой робости, но теперь они лучились каким-то особенным светом, который порой освещает лица людей, так отчаянно убежденных в своем праве на лучшую жизнь. - Или, может быть, - сказала Изабо, подойдя еще ближе, - вы пришли еще по какой-нибудь причине? Спустя какое-то время Изабо сидела на кровати и вертела в руках кошелек, задумчиво глядя перед собой, когда в комнату вошла Луннет. - Ну и денек, - вздохнула девушка, садясь рядом с Изабо, - завтра надо сказаться больной, или не знаю, просто отоспаться. Никаких сил не осталось. Что это у тебя? Клиент приходил? - Приходил. - Ничего себе, и сколько же он оставил? - Достаточно. И он сказал, что лучше нам уехать из Парижа. - Вот еще, умник какой! Ему-то какое дело? - Не знаю. Просто сказал и все. - Вот пусть сам и едет, а у нас свои планы. Ведь правда? – она посмотрела на Изабо. - Правда, - девушка улыбнулась и обняла подругу, - у нас свои планы.
stella: Последние две главы и Эпилог вызвали у меня ассоциации ... Anna , вы знаете, о чем я. Немного сентиментально, но в целом- интересно. И конечно, огромный прогресс по сравнению с первым фиком.
Atenae: Автор, простите великодушно, но о чём сие творение? Очень хотелось понять, прочла до самого конца, но так и не поняла. Какова идея?
Джулия: Я вот тоже хочу в качестве однозначно положительного момента отметить желание работать над текстом. Прогресс явный - значит, двигаетесь в правильном направлении. То, что исторические книги почитали - отлично. Оно полезно во всех отношениях. Остальное не столь радужно. Если автор готов, чтобы я ему здесь все сказала - я скажу. Если не готов - пошли в приват. Я на выходных перечитаю текст внимательно. Но то, что мне не понравилось совершенно точно, озвучу здесь. Это не исторические ляпы. Это сумбур в мыслях. Фик вроде как про троих, но все равно у меня ощущение, что сочиняли про Атоса, а остальные двое - так, для количества. Портос вообще не при делах, Арамис - умилиться близняшкам. И еще вот это к пункту "сумбур". Спасибо тем, кто знает, кому и за что спасибо! Сумбур возникает, когда находишься под влиянием чужого текста. Чужой текст в данном случае проглядывает из всех щелей. В моих глазах это напрочь убивает впечатление от того, что я прочитала. Мне неинтересно слышать перепев того, что я уже читала. А я вот думаю, что читала... Потому, увы, ничего нового в любимых персонажах не увидела.
Nika: Джулия пишет: Сумбур возникает, когда находишься под влиянием чужого текста. Чужой текст в данном случае проглядывает из всех щелей. Спасибо в данном случае было адресованно определенным людям, а не текстам и эти люди точно знают, кто они. Лично я чужого текста не только не увидела, а увидела Портоса, наконец-то переставшего быть мебелью (цитата) и Арамиса, для которого, кроме Козы, есть еще и оружающий мир. И я не увидела много Атоса. Его там как раз в меру, как и остальных.
Ленчик: Nika пишет: Портоса, наконец-то переставшего быть мебелью ... и Арамиса, для которого, кроме Козы, есть еще и оружающий мир *бурные и продолжительные апплодисменты* ППКС Атоса таки да, много. Даже я заметила))) Upd: А вот, кстати, из того, что еще очень понравилось - второстепенные персонажи. Они не плоские, не шаблонные. Они разные. Они просто живут своей жизнью, не оглядываясь на героев Дюма. И это само по себе очень здОрово.
Джулия: Второстепенных персонажей и я заметила. Но... дорабатывать надо. :(
Anna: Постараюсь отозваться сразу на все. Во-первых, про чужое влияние. Да, я читала то, на что вы изволите намекать и да, оно произвело на меня колоссальное впечатление, о чем я всегда говорила открыто. Но совершенно ничего из прочитанного текста я не старалась вынести ни в сюжетном, ни в эмоциоальном смысле. Кроме некоторых деталей, которые вам должны быть понятны. Разве только в одном фике фигурирует та же "Сосновая шишка"? Деталь, взятая у самого Дюма, которая так удачно вписывается практически везде. Почему не взять и другие детали, уже не из книги как таковой? Остается впечатление, что мы создаем своеобразную, нашу личную, вселенную, в которой из одного произведения в другое гуляют места и персонажи, что придает им дополнительную живость и достоверность. Что еще могло быть создано "под влиянием чужого текста"? Поездка? Трактир, в котором - о боже - есть слуги, или, прости господи, характер персонажей? Или, скорее всего, то, что одной из пресловутых слуг уделено особое внимание. Ну что же, так сложилось, что в Вале д'Ор не оказалось прекрасных благородных дам, которые могли бы тронуть сердце мушкетера)) А что касается Изабо - там ведь даже нет никакой любовной линии. Только суровые выдержки из реальности, пусть и вымышленной, но отвечающей возможному историческому прошлому. Во-вторых, про Атоса. Соглашусь, ему уделено особое внимание, в силу моего неоднозначного отношения к персонажу. Вот уж только прошу за это меня не корить)) Я одинаково люблю всех троих, и лично мне при написании даже казалось, что многовато Портоса, а не Атоса. Здоровяка нельзя обойти, когда описывается сцена, где он присутствует, ибо он всегда самый громкий и самый заметный, ну да это всем известно. Гораздо больше сложностей у меня вызвал Арамис, характер которого для меня всегда оставался (и остается) совершенно непостижимым, и я бы никогда не осмелилась писать что-то конкретно про него, пусть этим занимаются более сведущие люди. В-третьих, дорогая Atenae, мне жаль, что вы не нашли ничего интересного в сюжете и для вас осталось непонятным, про что это написано. Как-то странно, но у меня не было ничего вроде "напишу-ка я про то, как мушкетеры справляют Рождество", или "почему бы не рассказать читателям историю чистой и светлой любви, так трагично рухнувшей от тягот жестокой действительности". Это просто история и все, да, тут всего понемногу, может, поэтому вы считаете, что здесь нет вообще ничего. Вот как-то так. Прошу не судить строго, мне, конечно, грустно, что долина кому-то не понравилась, но я с этим справлюсь)) И прошу в дальнейшем не рассматривать ее через призму "Амьена" или чего-либо еще, а оценивать как отвлеченное творение.
Джулия: Вас никто не пытается оскорбить и вогнать в депрессию. Нормальный "разбор полетов". Восприятие автором собственного текста значительно отличается от восприятеля читательского. Можно не заметить, что где-то "перегнул палку", где-то не прописал вещь, которая для самого автора очевидна. Как-то так. Ваши творения - не пачка долларов, чтобы всем нравиться. Кому-то по душе, кому-то нет. Про "влияние чужого текста" вовсе отдельная тема. Это не в событиях, это не в названиях. Это в трактовке характеров, в том, как выстроены события, в мелких деталях. Все закономерно: чужой текст произвел впечатление, вы сами в этом признались. Я не даю оценки, я просто констатирую факт - прочитано, и на какое-то время даже перебило текст первоисточника.
Anna: Я даже не претендую на то, чтобы всем нравиться, но не скрою, что есть люди, из уст которых особенно приятно слышать похвалу и болезненно - критику. Особенно, когда критика сводится к общему впечатлению от прочитанного. Мы все перенимаем какие-то свойства тех, благодаря кому мы учимся. Может быть, так случилось и со мной, только мне кажется, что это уже вопрос не моего, а вашего восприятия. Это ведь вы видите параллели :)
Ленчик: Джулия пишет: в трактовке характеров Вот по этому моменту, ИМХО, судить нельзя. Если несколько человек имеют сходные взгляды на персонажей, это уже будет значить, что они все друг у друга переписывали? Я, видимо, не знакома с тем фиком, на который здесь многие ссылаются, поэтому спокойно могу судить именно о "Долине". В целом, "Долина" мне понравилось. Я не литератор и не критик, и вообще не сильно разбираюсь в литературе. Я - как теперь говорят "казуал". Возможно поэтому меня не напрягает то, что людям более искушенным и опытным кажется сумбуром и безыдейностью. Лично меня передергивает от описания сцен лошадей и верховой езды, не от терминов, а от неверной картинки и нелогичных действий, но это не главное.
Nika: Ленчик пишет: Лично меня передергивает от описания сцен лошадей и верховой езды, не от терминов, а от неверной картинки и нелогичных действий, но это не главное. Ну это вобще у каждого своя любимая мозоль. Нельзя быть спецом во всех жизненных аспектах. Лично меня покоробила сцена (не в этом фике, в другом) бурного секса с дамой, которая меньше недели назад чуть не умерла при родах и ребенка вытаскивали щипцами. Поверьте, после родов вобще ничего не хочется минимум недели две. Современными врачами запрещенно 6 недель, а речь вобще о 17ом веке идет. Я уже не говорю про все остальное. Но речь ведь не о подобных деталях идет, верно?
Ленчик: Я, кажется, написала: Ленчик пишет: но это не главное
Nika: Ленчик так видимо, не для всех
Atenae: И снова вынуждена сказать. Полностью согласна с Джулией: в данном тексте присутствует настроение, совершенно отчётливо навеянное чужими текстами. И это влияние не могло не сказаться. То, что у неназванного автора в силу большего опыта смотрится более органично, у вас выказало все проблемы подхода. А именно: если текст основан не на сюжете, а на настроении, это поневоле диктует рыхлость композиции. Да простят мне те, кому понравилось, но я ко второй половине текста одёргивала себя, чтобы не читать через слово. В литературе есть два понятия: ритм и темп. Темп - это количество событий на единицу текста, а ритм - это внутреннее, смысловое и эмоциональное наполнение текста. Так вот, в данном тексте и темп не сказать, чтобы очень высокий, а ритм вовсе почти никакой, определяемый вялой душевной депрессией Атоса. Вот потому складывается такое ощущение, что Атоса слишком много. Весь темпоритм произведения задан им. А в нём-то самом ничего не происходит. Даже любовь девушки, которая, судя по всему, могла бы тянуть на идею, ничего в нём не всколыхнула и не изменила. Вот потому и другое ощущение: ничего нового о героях в тексте нет. потому что таки нет. Есть довольно вязкий поток сознания, коренным образом противоречащий упругому темпоритму, заданному первоисточником. Это всё азбука. то есть тот разбор, какой на форуме не принят, к сожалению. Но только понимание своих ошибок позволяет научиться писать. а не чужое влияние, будь оно сколь угодно благотворным. Каждый пишет, как он слышит. Простите, ничего личного.
Nika: Atenae пишет: Полностью согласна с Джулией: в данном тексте присутствует настроение, совершенно отчётливо навеянное чужими текстами. То есть вы считаете, что автор, прочитав определенную вещь, подумал: "Ух ты, блин, вот ведь здорово, а я-то, блин, могу не хуже. Дай-ка накатаю, с меня станется." Простите, разве явление фанфиков вобще не происходит под влиянием оригинала? Зачем мы все тут тогда собрались, в самом деле? Atenae пишет: То, что у неназванного автора в силу большего опыта смотрится более органично, у вас выказало все проблемы подхода. Это невозможно, поскольку это невозможно. Atenae пишет: А именно: если текст основан не на сюжете, а на настроении, это поневоле диктует рыхлость композиции. Не заставляйте меня найти на форуме более десяток фиков, которые не тянут даже на рыхлость. Тем не менее висят и некому не мешают. Atenae пишет: Так вот, в данном тексте и темп не сказать, чтобы очень высокий, а ритм вовсе почти никакой, определяемый вялой душевной депрессией Атоса. Вот потому складывается такое ощущение, что Атоса слишком много. А графа де Ла Фер слишком мало. А в других вещах нет депрессивного Атоса. Просто нигде. Ужас-ужас. Atenae пишет: Даже любовь девушки, которая, судя по всему, могла бы тянуть на идею, ничего в нём не всколыхнула и не изменила. Потому что это вещь вобще не о любви! Там на это даже намека нет! Просто любители этого персонажа привыкли находить эту идею даже в рассказах, где главным предметом вобще был мост, а не мушкетеры! А вы говорите, Атоса много! Ничего личного, просто обидно за человека, который действительно провел работу, а тут идет речь о плагиате чужих мыслей. Atenae пишет: Каждый пишет, как он слышит. Простите, вы сами себе противоречите.
stella: А мне вот что бесспорно понравилось, так это диалоги. В основном очень живые и в духе персонажей.
nisona: Анна , фик очень очаровательный! Не обращайте внимания на критиков, я их здесь что-то вообще не пойму...
Джулия: Nika пишет: Ничего личного, просто обидно за человека, который действительно провел работу, а тут идет речь о плагиате чужих мыслей. Человека НИКТО не обвиняет в плагиате чужих мыслей - раз. Человек провел колоссальную работу, за что ему лично от меня низкий поклон. Потому что первая вещь и вторая - небо и земля. Столько всего человек передумал и перечитал! Иной вопрос, что пока не все получилось и не все усвоилось. Но и все мы тут не Львы Толстые и Львы Гумилевы. Кланяюсь именно за то, что есть стремление работать над собой. Кстати, умение держать удар, когда на текст налетели две "стервятницы" (это я про себя и Atenae) есть тоже. Не нуждается автор в посторонней защите, он сам себя прекрасно защитит. Это два. И если у автора есть тот потенциал, который я разглядела (а иначе бы вообще в обсуждение не полезла, промолчала бы по привычке - знаю, чем все обычно заканчивается!), то автор какие-то выводы сделает. Так сделает, что я на следующее его творение скажу: "Ой, браво, вкуснятина". Потому что, судя по всему, автора есть кому учить. Я в наставницы не лезу, я исполняю роль, которая на научных защитах называется "оппонент". Это три. Nika пишет: Потому что это вещь вобще не о любви! Там на это даже намека нет! Просто любители этого персонажа привыкли находить эту идею даже в рассказах, где главным предметом вобще был мост, а не мушкетеры! А вы говорите, Атоса много! Я всегда смотрю на текст. И только на текст. Если автор что-то в него вложил, и это читается - я прочитаю. И никогда не буду выискивать того, что в текст не вложено. Nika пишет: Не заставляйте меня найти на форуме более десяток фиков, которые не тянут даже на рыхлость. Тем не менее висят и некому не мешают. Висят. И будут висеть. Опять же - лично мне не хочется их обсуждать и оценивать. Висят потому, что это показывает общий уровень фэндома. Люди тоже старались, знаете ли... Это я себя как автора строжить могу и гонять в хвост и в гриву, а других беречь стараюсь. Чтобы хоть что-то новое на форуме появлялось.
Ленчик: Atenae пишет: то есть тот разбор, какой на форуме не принят, к сожалению Жаль, что не принят. Хотя, пожалуй, не все авторы готовы к разбору по косточкам. :)
stella: Да автору спасибо уже за то, что тину разворошил, что голоса на форуме прорезались. Черт побери! Значит не всем все еще без разницы!
nisona: Ника, я после первых родов (а потом и вторых) по два часа мужу разъясняля, ГДЕ я его АЛЯ-УЛЮ видела
Anna: Уважаемые, право, я даже не представляла, что моя писанина способна вызвать такой накал страстей :) Atenae пишет: в данном тексте присутствует настроение, совершенно отчётливо навеянное чужими текстами. Хорошо, давайте в приват, в чем именно настроение? Или, если хотите, давайте здесь. Если речь о пресловутом темпоритме - я тогда вообще ничего не понимаю. В фике Атос есть и его немало, это да, но там есть не только Атос. В фике много других персонажей, и о их прорисовке я заботилась нисколько не меньше. Поэтому просто физически настроения Атоса не могли повлиять на те части, в которых Атос не присутствует. Atenae пишет: Даже любовь девушки, которая, судя по всему, могла бы тянуть на идею, ничего в нём не всколыхнула и не изменила. Вот! А вы говорите, не поняли, о чем сие произведение. Ну, правда, Ника права, и о любви там речи нет. Но, все равно: НИЧЕГО В НЕМ НЕ ИЗМЕНИЛА! А вы себе как-то иначе, чтоли, все это представляете? Что Атос влюбится, потеряет голову, а потом они уедут в закат?)) А потом меня еще обвиняют в том, что характеры персонажей в фике противоречат оригиналу))) Но спасибо за конструктив, тем не менее. Atenae пишет: Но только понимание своих ошибок позволяет научиться писать. а не чужое влияние, будь оно сколь угодно благотворным. Я думаю, учиться помогает и то, и другое. Только вы под чужим влиянием почему-то понимаете какую-то навязчивую идею, какие-то настроения, а я - перенимаемый опыт и возможность расти. Nika пишет: А графа де Ла Фер слишком мало. :DDD Джулия пишет: Не нуждается автор в посторонней защите, он сам себя прекрасно защитит. Ох избавьте меня от таких громких высказываний)) Сами говорите о защите, которая подразумевает нападение. И в то же время утверждаете, что никакого нападения нет, а просто разбор полетов. Давайте так, никто не нападает, никто не защищается, у нас тут безобидная дискуссия. Ничего удивительного, что Ника отписывается (за что, кстати, огромное спасибо). Если критика выглядит агрессивно - защита нужна, это даже третьи лица замечают. Джулия пишет: И никогда не буду выискивать того, что в текст не вложено. Как же тогда вы любовный сюжет увидели, не могу я понять)) Ленчик пишет: Лично меня передергивает от описания сцен лошадей и верховой езды, не от терминов, а от неверной картинки и нелогичных действий, но это не главное. Ваше замечание среди прочих здесь самое конкретное, а потому и самое полезное. Я действительно вижу пробел и соглашусь с ним, поскольку в конной терминологии я полный ноль, так что спасибо)
nisona: Atenae пишет: И снова вынуждена сказать. Полностью согласна с Джулией: в данном тексте присутствует настроение, совершенно отчётливо навеянное чужими текстами Местами смешно все это слушать и читать! Вообщем-то ВСЕ фанфики основаны на чужом тексте- тексте Дюма!
Джулия: Anna пишет: Как же тогда вы любовный сюжет увидели, не могу я понять)) Я его и не увидела. Перечитайте внимательно мои реплики. Я про любовь ни слова не написала.
Atenae: Очень жаль, право, что Автор видит свои проблемы только в незнакомстве с конной матчастью. Честно говоря, это было бы проблемой, нанимайся Вы в конюхи. Но раз уж Вы пишете, то мы говорим о правилах написания текста. Видимо, объяснено было плохо, раз не всем понятно, о чём идёт речь. Попытаюсь снова. Итак, Азбука писателя. Темпоритм - это насыщенность текста событиями и переживаниями. Чем плотнее то и другое, тем интереснее читать. Как Дюма, славься его имя во веки веков! А вот когда насыщенность событиями недостаточно велика, текст начинает "провисать", появляется затянутость экспозиции. И читатель скучает. Другая проблема, которая бывает присуща непроработанной композиции - недостаточность ритма, то есть смысловой напряжённости текста. Бывает, и сколько угодно, когда темп несётся с страшной скоростью, а ритма нет, потому что все многочисленные телодвижения героев никак не меняют внутреннего содержания написанного. Ещё две буквы Азбуки - тема и идея. Вы, судя по отзыву, путаете одно с другим. Идея - это то, что вы хотите донести до читателя своим текстом. А тема - то, на каких событиях Вы собираетесь это сделать. Если идея в тексте не заложена, композиция неминуемо распадётся. Потому что автор сам не знает, ради чего он всё рассказывает. Будет цепочка мало связанных между собой каузальных единиц, событий, которые ничего не меняют в характерах и отношениях героев. Потому без идеи текст существовать не может. Равно как и без темы. Потому что тема опосредует сюжет. Композиция будет выстроенной тогда, когда все события в тексте подобраны так, чтобы работать на идею и держать высокий темпоритм повествования, чтобы читатель читал взахлёб не только о том, что произойдёт в следующий момент с героями, но и о том, как изменятся сами герои или их отношения под влиянием происшедшего. Дюма умел выстроить такую композицию блестяще. У него этому учиться - вовсе не грех. А теперь собственно о данном тексте. Я вовсе не говорила, что эта девичья влюблённость в Атоса - Ваша идея в данном тексте. Я сказала только, что она могла бы потянуть на таковую. Потому что именно она более всего походит на то, что у писателей принято называть идеей. Ничего иного я попросту не нашла. Сюжета, по большому счёту, тоже нет. ибо не считать же сюжетом рассказ о поездке в составе конвоя короля, в ходе которой НИЧЕГО не происходит. Если не считать событием то, что Портос стукнулся головой о поднос. Ибо в тексте нет ничего об отношениях героев, о том, как изменила или могла изменить их эта поездка. Характеры заданы статично, прописаны на уровне беглой схемы, каждому придана одна, Атосу - пара функций. И всё. Резюмируем: сюжета нет, идеи нет, темпоритм вялый. Вот отсюда и возникает ощущение, что всё сие повествование - об Атосе, и только о нём. Потому что на данный момент времени только его настроению соответствует понимание жизни, как бессмысленной череды событий, ничего в жизни не меняющей и тягостно скучной. И Портос, и Арамис жизнь понимают иначе, их настроение окрашено иными красками. Ещё раз повторюсь: в этом разборе не было ничего личного. Я бы не тратила время, если бы не считала, что у Вас есть потенциал. Но над текстами надо работать. И работать очень много. Те, кто считают свои тексты изначально совершенными, никогда не вырастут над собственным наличным уровнем. Вам выбирать, чего именно Вы хотите: похвал тех, кто согласен довольствоваться малым, или уважения тех, кто считает, что Вы способны на большее.
Anna: Вы зря думаете, что я вижу только одну проблему. Я прекрасно понимаю, что есть и другие. В конце концов, я нигде не училась писать и не знакома с модными понятиями вроде темпоритма или чего-либо еще. Пишу на ощупь, неумело, не всегда прорисовываю то, что нужно прорисовать. Поверьте, я чувствую свои проблемы, но я так же думаю, что такие вещи приходят с опытом. Невозможно вот так просто прочитать учебник по фикрайтерству и тут же родить идеальный текст. Опыту нельзя научиться. Но можно учитывать замечания, мотать на ус и совершенствоваться. К этому и стремлюсь. Посему - еще раз спасибо, что подробно разложили свое мнение, мне теперь понятно, что вы имели в виду. Убеждать вас в том, что сюжет есть - глупо, наверное. Не увидели и не увидели. Я хотела рассказать историю, я это сделала, и да, там нет любовной драмы, никто не женится, нет дуэлей или, право, не знаю, что вы еще могли бы счесть за идею. Вы правда считаете, что в поездке ничего не происходит? Я так не думаю. Во-первых, бегло, но все же описывается сейшн августейших особ. Писать об этом подробно я бы не стала за неимением опыта и старания. Во-вторых, поездка Атоса в Бражелон. На самом деле это, пожалуй, один из самых жирных пунктов во всей истории. Но не самый, конечно. Именно поэтому там есть и другое, но пересказывать здесь текст для пущей убедительности я не буду. Я еще раз скажу, что не жажду похвалы или дешевой славы. Своеобразную похвалу, к слову, я от вас, Джулия, все же получила)) Поэтому в ваших комментариях считаю возможным найти как позитивные, так и конструктивно-негативные отзывы. Просто когда нет конструктивизма, это сбивает с толку и отзыв выглядит простым фуканьем. "У вас ритм расходится в темпом, идеи нет, блабла" - это более подробно, по крайней мере, понятно, что человек хочет до автора донести. "Ваш текст написан под чужим влиянием" - это не просто неподробно, это вообще непонятно, о чем. Вы меня тоже простите, я никого не оскорбляю и не оскорбляюсь сама, но раз уж у нас идет, как вы выразились, "разбор полетов", пусть он будет понятен для всех. Поэтому я и подчеркнула комментарий Ленчика - в нем понятно, о чем хотели сказать. Уважаемый автор, поводья - это не то, что обматывают коню вокруг шеи, поизучайте этот вопрос. Принимаю к сведению и покорно благодарю))
Atenae: Анна, хотите добрый и искренний совет? Если действительно хотите научиться писать, бросьте всё, идите на любой сетевой конкурс - не фанфикописный. Из тех, где можно научиться, вполне жив "РБЖ-Азимут". Напишите и выставьте текст, согласитесь на суровый разбор. И слушайте - очень внимательно. Вас очень сильно изобьют. И похвалят тоже. Похвалят за дело. то, что будет разбито - поверьте, туда ему и дорога! Иного способа научиться писать попросту нет. Нужно научиться отделять текст от себя, смотреть на него чужими глазами. А эти глаза иногда бывают очень недоброжелательны. И вот когда вы сами на свой текст научитесь смотреть точно таким же взглядом, загодя искореняя всё негодное, - вы научитесь. и вам будут рукоплескать за дело.
Anna: Совет дельный, можно попробовать. Но, опять же, мне кажется, ключевой фактор - это опыт. Сопряженный с грамотными комментариями, вовремя учтенными, приправленный желанием писать и кропотливым подходом, он дает великолепный результат. Но сразу взять и сделать большой шаг нельзя, постепенное движение - самое верное. Можно, наверное, испытывать извращенный кайф от того, что твое творение разнесли в пух и прах, но зато ты теперь чему-то научился. Главное, чтобы это не отбило всякое желание)) А, к сожалению, и на сфере, и вообще много где критика скорее именно так и влияет. Почему - потому, что когда критика обоснована и вы говорите "вот здесь и здесь у вас косяки", это воспринимается нормально, а когда вы говорите "текст никуда не годится" - автору только и остается, что развести руками и загрустить в компании своей никчемности и, возможно, бутылки вина :)))
nisona: Atenae пишет: Темпоритм - это насыщенность текста событиями и переживаниями. Чем плотнее то и другое, тем интереснее читать Данный фик и так читается с достаточной легкостью... Или Вы всех остальных считаете не только плохими фанфикерами, но и плохими читателями?
Atenae: Я говорю о том, что знаю и понимаю. И говорю это автору, который, как мне кажется, способен это понять. Если автору нравится слышать только хвалебные оды, мне нечего добавить.
nisona: Мне, как читателю -абсолютно все равно такое понятие, как "темпоритм"! Критерий один- цепляет или нет, интересно или скучно, в тему (в твою)- или так себе! То, что мне не интересно- я стараюсь не читать, но и не комментировать вообще никак! Может быть и другим иногда стоит проявлять такт?
Джулия: Anna пишет: Совет дельный, можно попробовать. Но, опять же, мне кажется, ключевой фактор - это опыт. Сопряженный с грамотными комментариями, вовремя учтенными, приправленный желанием писать и кропотливым подходом, он дает великолепный результат. Но сразу взять и сделать большой шаг нельзя, постепенное движение - самое верное. Можно, наверное, испытывать извращенный кайф от того, что твое творение разнесли в пух и прах, но зато ты теперь чему-то научился. Главное, чтобы это не отбило всякое желание)) Умничка!!!! Правильные слова. Браво! Anna пишет: А, к сожалению, и на сфере, и вообще много где критика скорее именно так и влияет. Почему - потому, что когда критика обоснована и вы говорите "вот здесь и здесь у вас косяки", это воспринимается нормально, а когда вы говорите "текст никуда не годится" - автору только и остается, что развести руками и загрустить в компании своей никчемности и, возможно, бутылки вина :))) В привате при желании покажу, где косяки. И я не говорила, что текст никуда не годен. Не передергивайте! Я как раз сказала, что если бы не о чем было разговаривать, я бы привычно промолчала и проявила такт.
Anna: Вот, мне показывать надо, где косяки, иначе слова про чужие настроения ну совершенно не воспринимаются как то, над чем надо работать.
Ленчик: Anna пишет: Уважаемый автор, поводья - это не то, что обматывают коню вокруг шеи, поизучайте этот вопрос. Уважаемый автор, вы не совсем верно меня поняли У вас хромает не терминология, вы благоразумно не использовали умных слов. Хромает именно матчасть. Знаний, что происходит в той или иной ситуации. Вы описываете интуитивно. Отсюда и неправдоподобность. Вам указать конячьи косяки или не надо? Если надо, то здесь или в личке?
Anna: Да, укажите)) Давайте здесь, вдруг еще кому-то полезно будет. Ну и вообще, ничего интимного не вижу в этом.
Джулия: *слегка шипя* Ленчик, сколько раз я просила открыть тему!!!! Ну, разбери ты все наши косяки скопом! Я волшебное слово знаю - пожалуйста!!!
Ленчик: Джулия, Да я ж, ёшкин кот, не представляю, кто где в следующий раз накосячит! Я не вещая Кассандра, чтоб все косяки наперед предсказывать. Anna, тут один большой косяк, который тащит за собой кучу мелочей - человек века семнадцатого отлично знает, что такое лошадь и с чем ее едят. От этих знаний зачастую зависит его жизнь. Автор не знает. Это не в вину автору - эпоха малость другая. Это констатация факта. Поэтому получается, что Атос, который "прекрасно фехтовал и ездил верхом", простите, лажает, как обычный чайник. И лошадь под ним ведет себя... странно. Он ехал быстро, часто делая остановки, чтобы дать коню отдышаться, а себе - оглядеться. Не лучший способ экономить силы коня. Опытный всадник не может не знать основ работы лошади. Галоп-шаг-галоп. Рысь-шаг-рысь. Но не галоп-остановка-галоп. Так сажают дыхалку даже у очень хороших лошадей. Если по тексту принципиально важна именно остановка - другое дело. Ее можно впихнуть. Но, в принципе, скорость шага лошади 4-7 км/ч (зависит от роста, породы и темперамента - на глазах живой пример: флегматичный ганновер под 180 см в холке топает примерно 4 км/ч и горячий кабардинец, от силы в холке 160, который, быстро-быстро перебирая лапками, шагает почти со скоростью рыси того самого ганновера) На такой скорости осмотреться вполне можно. он не заметил, как сильно стянул поводья, и что конь уже начал задыхаться Поехали... 1) Поводья натягивают. Их еще сжимают в кулаке, если на то пошло. Но не стягивают. 2) Учим мат.часть на примере вестерн-оголовья. Щас скажу на первый взгляд очевидную вещь. Один конец поводьев в руках всадника. Второй крепится в мундштуку. А теперь то, что не лежит на поверхности. Это рычажное железо. Намного более строгое, нежели современный трензель. Лошади станет ощутимо больно намного раньше, чем она свернет шею в бараний рог. Центральная часть (грызло) находится во рту лошади. Лошадь слушается повода не потому, что она такая добропорядочная и настроена на сотрудничество с человеком. А потому, что уходит от дискомфорта, который причиняют ей натянутые поводья. От мягкости руки всадника зависит то, что испытывает лошадь - от легкого давления до боли. (Я резко отрицательно отношусь к идеям Невзорова, но таки да - железо вполне может причинять животному именно боль.) А теперь приплыли к выводам, которые человеку неездящему верхом сделать не так легко - лошадь не станет задыхаться от того, что всадник натянул поводья. Раскладываю по полочкам, почему именно. Реакция среднестатистической нормально выезженной "полковой" лошади (не берем в рассчет слабозаезженный молодняк, трепетных и горячих, а так же застоявшихся лошадей, которым лишь бы нестись куда глаза глядят) на натянутый повод - замедлить ход. Человек все еще тянет повод? Остановиться. Не перестает? Осадить (попятиться). Параллельно, конь может показать, что ему дискомфортно - трясти головой, резко взмахивать хвостом. На резкий рывок повода - остановка, вплоть до осаживания. Что происходит механически? Мы натягиваем повод. Грызло мундштука давит на нижнюю челюсть лошади. Животное либо начинает уходить от давления, либо пытается ему сопротивляться. В первом случае, оно согнет шею, опустит нос, замедлит ход. Во втором - попытается закусить железо, начнет бороться с действием повода, упереться челюстью в глызло, далее игра "кто кого перетянет". животное вздумало выкинуть неугомонного всадника из седла, Атос остановил коня и спешился. 3) Итак, лошадь сопротивляется поводу. Такая вот паршиво заезженная, скандальная скотинка досталась Атосу, с кем не бывает? В этом случае, она не будет пытаться козлить, т.к. для того, чтобы ударить задом, лошади нужно опустить голову. Такова механика движения животного - принцип пружины. Если мы имеем "в анамнезе" натянутый повод - голову уже не опустить, как следует попинаться не выйдет. Как правило, если коня "перетянуть поводом", ему будет намного удобнее, упереться челюстью в железо, вскинуть голову и перед и попытаться встать на дыбы. 4) Когда лошадь начинает откровенно драться со всадником, с нее ни в коем случае нельзя слезать. Этим человек показывает, что она сильнее, она победила и имеет право в дальнейшем "качать права" сколько угодно. Конь козлит, свечит, таскает, пинается - сидеть до упора. Остановить. Пошагать. Огладить. Добиться повиновения, но не спешиваться при первой возможности, т.к. это закрепляет нежелательное поведение животного. Всё-сла. *шепотом* Во, я накатала... ЗЫ: если что где сумбурно и путано, пинайте меня, я разложу по полочкам. Сейчас просто срубаюсь и вставать завтра рано...
Nika: ЛенчикЭто сказка просто! Я в своей жизни разве что только на верблюде каталась, и то прониклась! Единственно в чем сильно сомневаюсь--Ленчик пишет: паршиво заезженная, скандальная скотинка досталась Атосу, с кем не бывает? Скорей всего, именно с ним небывало. Станет Атос на всяких паршивых и заезженных ездить
Ленчик: Nika пишет: паршивых и заезженных Слово "заезженный" в конной терминологии не имеет ни малейшего отношения к понятию "укатанный" :) В данном случае оно идет от слова "заездка" - процесс обучения молодой лошади хорошим манерам: уздечке, седлу, работе под всадником. Заезженная лошадь = выезженная = объезженная. Молодая, сильная лошадь вполне может оказаться не особо воспитанной. Да и дурить может от хорошего настроения и "многа овса"
Nika: Ленчик пишет: Заезженная лошадь = выезженная = объезженная Гм, это надо переварить...
Anna: Это очень-очень здорово. Большое спасибо! Надо будет еще на десять раз перечитать, чтобы точно все переварилось :)
Rina: Nika пишет: Скорей всего, именно с ним небывало. В добавление к замечательному ликбезу Ленчика добавлю свои пять копеек именно на эту тему. Потому как уверена, не только Атосу, но и всем остальным нашим героям, неоднократно попадались такие лошадки. И уж конечно, действительно ни один из них не стал бы "сходить с дистанции". На самом деле умелого всадника не так-то просто выкинуть из седла. Во-первых по вышеописанным причинам, а во-вторых когда человек ездит на лошади умеючи, он настолько четко держит центр тяжести, что как бы лошадь под ним не прыгала, упасть он может, пожалуй, только по своей невнимательности. Расслабился, расконцентрировался, отвлекся - можешь оказаться на земле. Ну, и если уж на то пошло по тексту: "животное вздумало выкинуть неугомонного всадника из седла, Атос остановил коня и спешился" *Остановите на следующей, я сойду!. Если уж коню вздумалось брыкаться и скидывать всадника, его не так-то просто будет остановить. Кнопки нет
Ленчик: Rina пишет: когда человек ездит на лошади умеючи, он настолько четко держит центр тяжести Спорное утверждение. Т.к. до г-на Ла Гериньера посадки на балансе не существовало в принципе. Ездили с упором в стремя. Не буду утверждать, что равновесие не играло вообще никакой роли, но, сдается мне, что не первичную, как сейчас. Существенно облегчала жизнь всаднику конструкция тогдашнего седла. Это такое глубокое "кресло" с высокими луками, что захочешь, а сразу не вылетишь. Можно выпасть и из такого, ИМХО, либо здорово пьяным, либо без сознания.
Rina: Согласна. Я, разумеется, не рассматриваю состояния экстремальные а ля пьяный или без сознания (а также раненый и прочее). И относительно баланса скорее говорила уже с точки зрения современного наездника, опираясь на свой опыт. А вот что касается седел, то да.... нам таких "сложных" конструкций не видать....
nisona: Вы уж извините - а что все так взъелись на эту упряжь и лошадей? Мы что- передвигаемся на них в нашем веке. чтобы знать (или не знать) такие тонкости? Сейчас лошадь- явление редкое, и увлекается верховой ездой не такое уж и большое количество народа В фике важен СЮЖЕТ, а на такие тонкости-как сбруя (я вас уверяю) обратит внимание далеко не каждый читатель! Или это повод высосать ПРОБЛЕМУ из пальца?
Железная маска: nisona , поддерживаю "взъевшихся" (замечу, вполне доброжелательных). Это не высосанная из пальца проблема. Сведущему человеку такие мелочи могут существенно отравить удовольствие от чтения произведения, в котором нравятся многие другие черты. Возникает внутренний протест "НЕ ВЕРЮ!". Это как не присущие персонажу черты характера (ООС). Достоверность важна и в деталях. Иначе при чтении драматичной вещи тебя не к месту будет разбирать смех. Тоже, конечно, удовольствие, но другого рода.
Rina: nisona пишет: что все так взъелись на эту упряжь и лошадей? лично я ни на кого не взъелась (пока еще ), просто лошадники народ увлеченный... Для настоящего лошадника некоторые нестыковки в описании лошади, упряжи и верховой езды также красноречиво вопиют, как если бы в тексте было написано, например, "четверка мушкетеров, живших в эпоху Генриха Валуа".... И вообще вся эта дискуссия мне почему-то напомнила цитату из школьного сочинения "барыня ехала в коляске с поднятым задом"
Ленчик: nisona, хочу вас утешить, если у меня будет повод "взъесться", выглядеть это будет намного более агрессивно. Либо не читайте между строк то, чего там нет, либо читайте внимательнее. Я русским по белому написала: Ленчик пишет: человек века семнадцатого отлично знает, что такое лошадь и с чем ее едят. От этих знаний зачастую зависит его жизнь. Автор не знает. Это не в вину автору - эпоха малость другая. Это констатация факта. Я спросила, нужен ли разбор. Мне ответили - нужен. Так вот он.
nisona: Название данного Форума вроде-бы как "Дюмасфера" - а не "Любителей книг Даррелла" Кому что интересно, уж извините!
nisona: Ленчик пишет: хочу вас утешить, если у меня будет повод "взъесться", выглядеть это будет намного более агрессивно Знаете, если тут действительно устроить РАЗБОР фанфиков - то некоторым авторам станет-мягко говоря- не очень ловко! А надо ли ЭТО?
Калантэ: nisona пишет: Название данного Форума вроде-бы как "Дюмасфера" - а не "Любителей книг Даррелла" Кому что интересно, уж извините! - вот если бы здесь требовали точного знания повадок мадакаскарского геккона, то да, а поскольку лошади - неотъемлемая часть эпохи и книг Александра Дюма, то, пардон, дело не в том, что кому интересно - а лишь в достоверной картине мира. И детали, связанные с верховой ездой, важны не менее, чем, скажем, оружейные или исторические. Ну как бы Вы отреагировали, если бы Атос расплатился серебряными долларами - или седельный пистолет стрелял бы очередями? А это того же уровня, между прочим.
nisona: С моей позиции ЧИТАТЕЛЯ это незначительный недостаток данного фика! Меня больше зацепил сюжет и герои! Позвольте дискусии на эту тему завершить- уже стало неинтересно!
Калантэ: nisona пишет: Позвольте дискусии на эту тему завершить- уже стало неинтересно! - завершите, плиз, разве мы мешаем? Заметьте, автор как будто был рад получить консультацию конников... :-)
nisona: Калантэ пишет: завершите, плиз, разве мы мешаем? Мы- это кто?
Ленчик: nisona пишет: если тут действительно устроить РАЗБОР фанфиков Устройте мне разбор, а? Как главному покроннику Даррела? Хороший, подробный, грамотный разбор. Я давно об этом мечтаю, кстати Калантэ пишет: завершите, плиз, разве мы мешаем? Мешаем, конечно. Особенно мы с Риной мешаем :)
Калантэ: Мы - это, натурально, остальные участники. Ленчик, Рина... А что, Вы нас не заметили? :-)
nisona: Желаю вам удачи! И в вашем хобби тоже!
Rina: Ну при чем же тут хобби, никак не могу понять... У меня вот хобби еще горные лыжи.. Но они никакого отношения не имеют к дюмании а верховая езда непосредственное... Мне лично показалось, что автор с благодарностью отнеслась к ликбезу, замечу крайне грамотному, от Ленчика. Тем, кто пишет фики близкие к первоисточнику нужно учить матчасть... Без этого никуда. Но это мое скромное мнение, если что, старшие товарищи меня поправят
stella: Rina , совершенно согласна.( Я " старший товарищ "совершенно точно! ). Если чего не знаешь, не уверен и негде тебе найти или нет у кого спросить, лучше данный момент обойти молчанием или крутонуть сюжет без него. Или фразу перестроить так, чтобы выглядело нейтрально. Русский язык богат и могуч, всегда можно найти вариант. А если рядом ( в Сети или на полке или еще где) есть тот, кто всегда подскажет и поможет... господи, да грех не воспользоваться его помощью!( тем более, что все рады друг другу помочь.)
Джулия: nisona , я что-то совершенно не понимаю вашей агрессии. Идет нормальный, нужный разговор, о котором попросил автор фика. Советую воспользоваться вашим же рецептом: не интересно - не читайте.
nisona: Воспользуюсь Вашим советом Джулия! Тем более есть вещи намного интереснее!
Anna: Спасибо всем, кто отписался по поводу лошадиных проблем)) nisona , совершенствоваться - так во всем. Было бы, конечно, здорово, если бы в первую очередь народ начал обсуждать не косяки с терминологией, а что-нибудь более существенное, что понравилось или не понравилось в характерах, какие-нибудь свои идеи. Но, коли уж на поверхность всплыл разговор о коняшках - давайте просто с благодарностью принимать полезную информацию от разбирающихся.
Anna: Ленчик пишет: Существенно облегчала жизнь всаднику конструкция тогдашнего седла. И по теме - а чего, собственно, модификация седла изменилась в сторону меньшей безопасности? То есть раньше народ мог лезгинку на полном ходу танцевать, и не вылететь, а теперь должен животное под контролем держать? Или "кресло" стало настолько неэстетичным, что его заменили чем-нибудь другим?)
Rina: Anna пишет: И по теме - а чего, собственно, модификация седла изменилась в сторону меньшей безопасности? Если я что-то не так напишу, то Ленчик меня поправит. Различалось два направления "эволюции" седел. Европейское и азиатское. Европейское - это как раз такое, которое с высокой спинкой и лукой. Это обеспечивало безопасность в ближнем бою (я рассматриваю эволюцию седел с точки зрения военной), так как высокие лука и спинка не только поддерживали седока и обеспечивали прочную посадку, но и выполняли чисто механическую защиту. Эта форма седла имеет свои корни из рыцарских времен. Но с другой стороны такое седло могло сыграть с войном и плохую шутку: не так-то легко и быстро было выскочить из такого "кресла". А вот азиатские седла были больше похожи на наши современные и ориентировались на быструю атаку и большую маневренность седока. Правда из такого седла всадника было куда проще выбить, но зато он мог свободно вертеться во все стороны, вставать в стременах, нанося удары саблей со всех сторон. Постепенно в Европе (начиная с 19 века) окончательно оценили именно эти качества азиатских седел. Так мы пришли к такой форме седла, которую имеем сегодня, хотя и сегодня формы седел различны. И, кстати, напомню одну деталь из нашего любимого романа. Помните, когда все четверо наших героев продали подаренных гасконцем английских скакунов, а вот седла оставили себе ? Это все потому, что седло - это своего рода произведение искусства. Правильное седло вообще нужно заказывать индивидуально, под конкретного всадника. Как-то вот так.
Anna: Не только произведение искусства, но еще и памятный знак)
Ленчик: Rina пишет: Если я что-то не так напишу, то Ленчик меня поправит. Не поправит , т.к. в восточном направлении Ленчик полный ноль и про азиатские седла ничего толкового не скажет. А про Европейские седла и править нечего - все верно Для пущей наглядности: Испанская лошадь под седлом. Кисти Глухарева. Х его З какая именно испанская - мне видится липициан, но может быть и андалузом, и испанской, и... Пожалуй, точно не картезианская - если я не ошибаюсь, у них только темная масть допускалась. Но в этом вопросе я могу и врать Меня в данной картине смущает только вопрос, где стремена, хотя обычно г-н Глухарев оооочень дотошен в деталях. Остальное - очень похоже на правду. Самый близкий (из современных) родственник европейских седел 17 века - испанское седло. Раньше луки были еще выше. Ну, вот да - надо сильно стараться, чтобы с такого рухнуть. Современное спортивное седло. Почувствуйте разницу. О глубине посадки речь уже не идет. Потому что цели стали другие. Попробуйте, например, прыгнуть пару препятствий в испанском седле. Или в том же вестерне. В испанском просто мало радости, т.к. свободы движений там никакой. А в вестерне еще и пузиком на рожок наденешься.
stella: Лен, но прыгали же? без этого же- никак!
Rina: stella пишет: но прыгали же? без этого же- никак! Так надо учитывать "защиту", которая была на всадниках, как мне кажется :)
stella: Rina , а какую " защиту" вы имеете в виду? Если кирасу и доспехи, то с ними угробиться еще проще. А если камзол- так он не защита. Может, среднестстистический дворянин все же ездил лучше, чем среднестатистический наездник теперь?
Anna: stella пишет: Может, среднестстистический дворянин все же ездил лучше, чем среднестатистический наездник теперь? Я полагаю, что это вообще без вопросов. Как правильно выразилась Ленчик, от того, как всадник держался в седле, зависела его жизнь, так что тут хочешь-не хочешь, а сидеть научишься и на голове, если придется.
Rina: stella пишет: какую " защиту" вы имеете в виду? Ну, с тем фактом, что дворянин и офицер 17 века ездил верхом увереннее, чем "среднестатистический" (интересно, а это какой) современный наездник - спорить трудно. Все-таки точно так же, как практически любой мужчина сегодня водит машину, так же и любой мужчина тогда ездил верхом (и женщина тоже, но мы не об этом). Что касается одежды: если мы рассматриваем военные условия "эксплуатации" лошади, то на всадниках в 99% были надеты кюлоты из грубой кожи, которые защищали от протираний, натираний и ударов. А сверху надевался кожаный колет. Поэтому при прыжках скорее всего всадник, во-первых вставал в стремени, а во-вторых его живот был защищен кожаным колетом. А были еще "кабан" и "казак", которые могли быть надеты сверху, еще дополнительная защита от удара при прыжках, как мне думается. В условиях кавалерийского сражения и в 17 веке сохранялись доспехи и кирасы. Кстати, каблук на мужской обуви стал появляться как раз в это время, именно потому, что стали отходить на второй план полномасштабные доспехи и защита ног, а цепляться за стремя ногами, обутыми в сапоги на плоской подошве - неудобно. Кстати, даже знаменитые пряжки на мужской обуви кроме красоты имели еще и вполне утилитарное назначение - держали стремя. Это то, что я помню из лекций по истории костюма :) Если я что-то наврала, знатоки поправят
stella: Под " Среднестатистическим " современным наездником я имею в виду не профи, а тех , кто серьезно занимается этим спортом. ( К сожалению, машину водят далеко не все мужчины и далеко не все имеют возможность и деньги заниматься конным спортом.) А кираса и вправду имела конструкцию, позволяющую защитить не только грудь, но и живот. Так что при высокой луке седла, вы правы, это была неплохая защита. Но если вылетел из седла!..
Rina: stella пишет: я имею в виду не профи, а тех , кто серьезно занимается этим спортом я полагаю, что мы не только не смогли бы тягаться в умении ездить верхом с господами мушкетерами... но и вряд ли смогли бы долго ездить в их седлах и на их лошадях :) Quod licet Jovi non licet bovi, как говорится По поводу "вылететь из седла"... мне всегда было интересно, как это могло выглядеть на деле, когда кирасир в латах со всем снаряжением вылетал из седла.. гремел как консервная банка и потом попросту не мог сам подняться, видимо Вот еще вспомнила забавный момент из истории костюма XVII века, не к верховой езде относится правда, но к военным действиям. Когда в мужской одежде вошли в моду многочисленные кружева, некоторое время даже было введено такое понятие, как "кружевное перемирие". Пауза в сражениях, чтобы господа офицеры могли привести себя в порядок, постирать кружевные манжеты, воротники и привести прочие красоты военного костюма в порядок
stella: Rina, сдается мне, что кирасир не только подняться не мог сам, я слабо вообще представляю, как он в седло сам залезал.( если сам) На рыцарских турнирах рыцарей чуть ли не домкратом в седло поднимали. К тому же при падении все эти ремешки, которыми крепились поножи, набедренники , кираса и прочее, могли лопнуть - и ой-ой! Железо - это не подушки безопасности! Каждое поколение рождает свою форму героизма! Им не скоро бы было понять, как можно на машине гонять на такой скорости.
Диана: Как же я пропустила этот фик?? Ах, да, у меня в тот период был размен и переезд. Анна, очень понравилось, даже не смотря на видимые даже моим нежокейским глазом огрехи в лошадиной матчасти. Язык, персонажи доставили удовольствие. Единственно что:не слишком ли много среди прислуги предположительно не законнорожденных дворян? Каждый второй, однако
полная версия страницы