Форум » Нас четверо! » 23 августа 1628 года или Те же и Катарина » Ответить
23 августа 1628 года или Те же и Катарина
Черная Молния: Простите, что не совсем в тему, но более подходящей я найти не смогла... Это - попытка представить, как могла бы сложиться судьба одного из героев "Трех мушкетеров", будь рядом с ним женщина, беззаветно любящая его, хотя его сердце отдано другой. А может быть - и не могла бы сложиться, пусть каждый выбирает свой вариант. Все персонажи принадлежат Дюма, и только одна героиня - мне. Курсивом выделены цитаты из книги. Если кому-то не понравится - очень прошу не возмущаться слишком громко и не указывать мне, как все было на самом деле. Поверьте, это безнадежно. Название: 23 августа 1628 года или Те же и Катарина. Автор: Черная Молния, то есть я. Фандом: "Три мушкетера" (книга). Пейринг: Герцог Бекингэм/Анна Австрийская, герцог Бекингэм/ОЖП, все остальные герои канонные. Размер: мини Жанр: ангст, драма. Предупреждения: АU, ООС (возможно), смерть персонажа. Рейтинг: PG-13 Статус: закончен Катарина Лейксайд ожидала в приемной, когда герцог Бекингэм позовет ее, чтобы отдать последние распоряжения перед отплытием к Ла-Рошели. Осталось ждать каких-то два часа, а затем... Да, если английская армия высадится с кораблей и ударит в тыл французам, уже давно и безуспешно осаждающим Ла-Рошель, победа обеспечена, в чем герцог и сумел-таки убедить и короля, и лордов совета - во всяком случае его замысел был принят. Да, скоро Ришелье окажется зажат между англичанами и непокорными жителями Ла-Рошели, точно между молотом и наковальней, и, быть может, скоро Франция лишится кардинала, тем или иным способом, а возможно, и короля. Тогда, если армия не понесет слишком большие потери, она продолжит продвижение в глубь Франции, и скоро Париж будет лежать у ног англичан. А герцог Бекингэм - у ног Анны Австрийской, ради чего, собственно, и устроил это предприятие, безумное на первый взгляд, но теперь, казалось бы, как никогда близкое к осуществлению. Но даже если победа будет не столь сокрушительна, Англии, по крайней мере, удастся добиться почетного мира, и герцог готов был смириться хотя бы с возможностью увидеть Анну, пусть та и останется бесконечно далека, как была прежде... Да, весь замысел герцога был известен Катарине даже слишком хорошо - с кем же еще мог обсуждать свои планы премьер-министр Англии, как не со своей бывшей любовницей, матерью своего наследника, а в настоящее время - офицером для особых поручений при своей особе? Женщина давно уже смирилась, зная, что от своей любви к прекрасной королеве Франции герцог Бекингэм не откажется пока жив, да и его безумные идеи начали казаться ей вполне выполнимыми - так что же тревожит ее сегодня, с самого утра? Неужели обычная женская ревность застит ей глаза и мысль о том, что вскоре герцог будет принадлежать другой женщине окончательно, лишила ее сна и покоя? Нет, это беспокойство совершенно иного рода, и для него, пожалуй, гораздо больше оснований. Что-то должно произойти, что-то страшное, а она не может понять, что именно... Како-то смутное даже не предчувствие, а его тень уже коснулась их, точно совиное крыло, и Катарина сама не знала, что ее пугает. Ведь, казалось бы, все козни проклятого кардинала Ришелье были разрушены, а его шпионка леди Винтер сидела в заточении и со дня на день должна была быть выслана из Англии навсегда, - чего же им еще бояться? И тем не менее, сейчас Катарина не могла отделаться от безотчетного опасения, ожидая в приемной, среди офицеров свиты, в самом настоящем мундире, таком же, как и на собравшихся вокруг военных, сшитом точно по ее мерке. Пожалуй, еще никогда она не соответствовала в такой степени своему званию офицера для особых поручений. Внезапный шум привлек ее внимание. Направившись к его источнику, Катарина увидела офицера военного флота, тот показался ей необычно тревожным, его волосы и мундир находились в изрядном беспорядке, однако женщина приписала это состояние спешке, с какой он выполнял приказ. И действительно, подойдя ближе, она услышала, как он, вынув из кармана приказ, который ему велено было доставить, заявил: — Спешное поручение от лорда Винтера. "Значит, от Винтера! Надо полагать, барон сообщает, что его невестка-предательница готова к высылке в колонии. Только странно, что он не приехал сам, а прислал этого человека; впрочем, его дело." С леди Винтер Катарина была знакома не слишком хорошо. Та, правда, пыталась втереться к ней в доверие, но Катарине почему-то всегда казались фальшивыми и ее неизменная улыбка, и все ее манеры. Особенно это впечатление усилилось после загадочной смерти ее мужа, хотя никаких доказательств вины "безутешной вдовы" так и не смог найти даже брат покойного, всегда недолюбивавший невестку. Если темное происхождение графини еще не настораживало само по себе - Катарина и сама знала о своих предках немногим меньше, - то переезд овдовевшей леди Винтер во Францию в то время, когда большинство англичан старались покинуть эту страну уже выглядел подозрительно. Однако же обвинить ее по-прежнему было не в чем, а потому леди Винтер еще долго разъезжала между двумя странами. Катарина отлично помнила бал, на котором они виделись последний раз. Тогда графиня Винтер всеми правдами и неправдами добивалась внимания герцога и тот, чтобы не огорчать женщину, пригласил ее на танец, не заметив, к сожалению, как ей удалось срезать с его камзола два из двенадцати алмазных подвесок, подаренных Анной Австрийской. Лишь благодаря влиянию, каким обладал в Англии герцог и отваге и самоотверженности королевских мушкетеров, удалось тогда спасти честь французской королевы. Этот случай доказал, что леди Винтер - шпионка Ришелье, что и подтвердилось вскоре известием, полученным лордом Винтером от их французских друзей. Честно говоря, Катарина не могла понять, почему герцог решил обойтись с этой женщиной настолько мягко, ведь если то, что было написано в письме мушкетеров - правда, то леди Винтер следовало казнить. Катарина даже непризвольно схватилась за неизменно подвешенный к поясу кинжал. Если бы та попалась ей, больше ей не удалось бы причинить никому вреда! Но не оспаривать же приказ герцога? Ладно, как бы там ни было, сегодня они все, наконец, избавятся от леди Винтер. И, хочется верить, навсегда. Услышав имя лорда Винтера, являвшегося, как было всем известно, одним из ближайших друзей его светлости, начальник караула приказал пропустить его посланца, который к тому же был в мундире морского офицера, и тот незамедлительно ринулся во дворец. Когда он прошел мимо Катарины, она вновь почувствовала беспокойство, хотя и не могла понять, в чем дело. Нет, она никогда прежде не видела этого человека... кажется, не видела. Но что именно пугает ее в его облике, кто может это объяснить? Она и сейчас не успела толком его разглядеть, просто почувствовала какую-то волну тревоги. Катарина почувствовала, как ее руки под перчатками стали влажными от волнения. "Что со мной сегодня такое? Мерещится всякая чертовщина, просто стыдно!" - подумала она. В ту минуту, когда загадочный офицер входил в вестибюль, туда же вошёл какой-то запыхавшийся, весь покрытый пылью человек, оставивший у крыльца почтовую лошадь, которая, доскакав, рухнула на колени. Посланец лорда Винтера и незнакомец одновременно обратились к камердинеру Патрику, который пользовался полным доверием герцога. Фельтон сказал, что он послан бароном Винтером; незнакомец отказался сказать, кем он послан, и заявил, что может назвать себя одному только герцогу. Каждый из них настаивал на том, чтобы пройти первым. Патрик, знавший, что лорда Винтера связывают с герцогом и служебные дела и дружеские отношения, отдал предпочтение тому, кто явился от его имени. Другому гонцу пришлось дожидаться, и видно было, как он проклинает эту задержку. Наблюдая за этой сценой, Катарина посочувствовала вынужденному ждать незнакомцу, а кроме того, ей показалось, что это может быть важно. На обычного гонца он был уж никак не похож - видно было, что порученное ему дело действительно касается жизни и смерти. "Жизни и смерти? Чьей? Герцога?!" - пораженная этой мыслью, Катарина не теряя времени направилась к незнакомцу. - Как ваше имя, сэр? - она пристально взглянула в глаза незнакомцу. - Скажите, кто вас прислал к герцогу и с каким поручением? Мужчина - по виду, небогатый дворянин, - казалось, вздрогнул от неожиданности. - Простите, милорд, но мне приказано не говорить никому, кроме Его Светлости герцога Бекингэма, кем я послан, - ответил он. Его акцент, впрочем, подсказал Катарине в чем дело. Сняв шляпу с пышным плюмажем из белых перьев цапли, она открыла лицо - несмотря на остриженные до плеч волосы и шрам на щеке, в ней еще можно было узнать женщину. - Вы из Франции, и, вероятно, вас прислала королева, не так ли? Вы можете доверять мне, я передам герцогу все что вы скажете. Мое имя Катарина Лейксайд, Ее Величество знает меня. - О, простите меня, леди Лейксайд, мне говорили о вас. Да, я скажу вам, ведь вы преданы герцогу. Дело в том, - посланец Анны Австрийской прошептал на ухо женщине: - что герцога хотят убить. Ее Величество недавно получила известие из верного источника и послала меня с предупреждением. - И вы молчали?! - восликнула Катарина, забывая о необходимости хранить тайну, обо всем на свете при мысли об опасности, грозящей герцогу. - Если бы вы сообщили вовремя, вас пустили бы раньше! Идемте же! Катарина бросилась через вестибюль, зачем через зал, где ожидала герцога его свита, не видя никого перед собой, не заботясь, следует ли за ней слуга Анны Австрийской, она промчалась до самой комнаты герцога. "Только бы ни было поздно!" - стучало в ее голове. Теперь она вспомнила, где видела этого подозрительно офицера, якобы присланного лордом Винтером. Ее сны о смерти герцога, где она столько раз видела его убийц с перекошенным не то от ненависти, не то от злобной радости лицом, - это же он был, он самый! И как она могла не узнать его, столкнувшись лицом к лицу?! У самой двери в кабинет герцога ей преградил дорогу Патрик: - Простите, миледи, но Его Светлость приказал никому не допускать к нему, даже вас. - С дороги! - вскричала Катарина, выхватывая кинжал. - Речь идет о жизни и смерти! Ты сейчас же сообщишь Его Светлости, что пришло письмо из Франции, или я убью тебя как предателя! На самом деле она, конечно, не сомневалась в преданности Патрика Бекингэму, но сейчас, когда счет шел на секунды, чрезмерная исполнительность камердинера могла оказаться равносильна предательству. Сквозь закрытую дверь послышался гневный возглас герцога - похоже, разговор шел на повышенных тонах. Не в силах больше ждать, Катарина открыла дверь, и увидела, что ее герцог, столько лет бывший для нее возлюбленным, сюзереном, другом, дьяволом и богом в одном лице, схватился за шпагу, готовясь, очевидно, к защите, однако тот странный офицер, кем бы он ни был, замер в нескольких шагах от него с обнаженным кинжалом, не собираясь, по-видимому, соблюдать ни дуэльный кодекс, ни какие бы то ни было правила чести вообще. Впрочем, ничего этого Катарина тогда подумать не успела. В эту минуту в кабинет вошел Патрик и крикнул: — Милорд, письмо из Франции! — Из Франции? — воскликнул Бекингэм, забывая все на свете и думая только о том, от кого это письмо. Дальше все происходило почему-то очень медленно, так что Катарина могла разглядеть каждую деталь, вот только времени, чтобы хоть что-то предпринять, у нее не оказалось. Она могла лишь беспомощно наблюдать, как герцог, услышав магическое для него слово, вмиг забыл о враге, от которого только что собирался защищаться. Он повернулся лицом к вошедшим, и Катарина увидела радостную улыбку на его устах, как всегда бывало при получении вестей от Анны Австрийской. У женщины, несмотря на все ее волнение, тоскливо сжалось сердце: "Вот бы он мне хоть раз так улыбнулся!". И, несмотря ни на что, она была рада видеть его улыбку, пусть и адресованную другой. Катарина уже видела, о чем сейчас спросит герцог: "Письмо от королевы? Дайте же его скорее!" Однако офицер, о котором все забыли, воспользовался этим мгновением и вонзил в бок герцогу нож по самую рукоятку. — А, предатель! — крикнул Бекингэм. — Ты убил меня… — Убийство!.. — завопил Патрик. Катарина видела все, она находилась всего в нескольких шагах. Кажется, она тоже закричала, как обезумевшее от боли животное, точно это в ее тело только что вошло стальное лезвие, но в тот момент она не слышала ни своего голоса, ни чьего бы то ни было еще - только его крик боли, и видела лишь его мертвенно-бледное лицо и струю алой крови, хлынувшей из раны, когда убийца выдернул кинжал. И не зрением, а каким-то совсем иным, не человеческим и не звериным, а скорее демоническим чувством она заметила, что убийца здесь, рядом, пытается сбежать. Он был безоружен - его кинжал, залитый кровью герцога, лежал сейчас на полу, но Катарину сейчас не остановила бы и дюжина ножей. С рыком разъяренного зверя она бросилась навстречу убийце и вонзила кинжал ему в грудь. Тот упал без стона, только серебряная кошачья голова блеснула на черной рукояти. Перескочив через труп преступника, Катарина бросилась к раненому герцогу и успела подставить ему плечо, не давая упасть, а в следующий миг Патрик уже оказался рядом и помог ей уложить герцога на диван. Катарина опустилась на колени у изголовья дивана и увидела совсем близко от себя расширенные от боли, почти черные глаза герцога. Этот взгляд и его мертвенная бледность заставили женщину похолодеть от ужаса. - Джордж, - прошептала, скорее простонала она, - вы ведь будете жить, правда же? Вы не можете оставить меня одну... Последние три года она называла герцога исключительно официально - "милорд" или "Ваша Светлость", но сейчас стена отчуждения, искуственно возводимая ими целых три года, была разрушена. Сейчас Катарина не помнила, ни о том, что он был премьер-министром Англии, ни о том, что он любил другую - осталась лишь ее любовь к нему. Женщине казалось, что она еще никогда не любила герцога настолько сильно, как сейчас, увидев его тяжело раненным, истекающим кровью. На крик герцога, на зов Патрика человек, с которым Фельтон встретился в вестибюле, вбежал в кабинет. Герцог лежал на диване и рукой судорожно зажимал рану. — Ла Порт… — произнес герцог угасающим голосом, — Ла Порт, ты от нее? — Да, ваша светлость, — ответил верный слуга Анны Австрийской, — но, кажется, я опоздал… — Тише, Ла Порт, вас могут услышать… Патрик, не впускайте никого… Ах, я так и не узнаю, что она велела мне передать! Боже мой, я умираю! И герцог лишился чувств. Между тем лорд Винтер, посланцы Ла-Рошели, начальники экспедиционных войск и офицеры свиты Бекингэма толпой вошли в комнату; повсюду раздавались крики отчаяния. Печальная новость, наполнившая дворец стенаниями и горестными воплями, вскоре перекинулась за его пределы и разнеслась по городу. В первый момент Катарина, раздавленная произошедшей на ее глазах бедой и страхом за герцога, впала в оцепенение, не понимая, что происходит. Лишь когда герцог заговорил с вошедшим в комнату Ла Портом, она на секунду почувствовала досаду: "Даже теперь он говорит о ней, весть от нее ему, видите ли, дороже собственной жизни". Но в следующий миг эта мысль сменилась другой: "Ему нельзя говорить, нельзя тратить силы, пока кровь вытекает из его раны!". Кто-кто, а Катарина почувствовала по голосу герцога, чего ему стоит этот разговор. Но затем его глаза закрылись, рука, которой он с самого начала неосознанно зажал рану, обмякла, и алая кровь вновь потоком хлынула из раны. Катарина с ужасом наблюдала, как расплываются темные пятна на обивке дивана, стекают на паркет. Они дымились - кровь герцога Бекингэма была горяча. Женщина коснулась его руки - пульс еще бился, хоть и очень слабо. - Эй, вы! - закричала Катарина, обернувшись к собравшимся в комнате людям - тем самым, к которым относилось "не впускайте никого". - Найдите врача или хоть кого-нибудь, умеющего перевязывать раны, не то вас всех повесят как изменников! И выйдете вон, наконец! Вы слышали, что приказал герцог? Все вон, башкой вас о четыре скалы! В зале послышался какой-то шум и суета - оставалось только надеяться, что хоть кто-то выполнит распоряжение относительно врача, хотя ждать все равно не было времени, и Катарина это видела. - Найдите хотя бы кусок чистого полотна, желательно помягче, - приказала она. И, не дожидаясь, пока хоть кто-нибудь выполнит этот приказ, стала расстегивать свой камзол, однако руки так сильно дрожали, что ничего не получалось сделать, и тогда Катарина потянула его изо всех сил, разрывая ткань, не заботясь, как разлетаются в разные стороны золоченые пуговицы и офицерские эполеты. Справившись с камзолом, она уже гораздо легче сорвала с себя рубашку, оставшись полуобнаженной до пояса - хорошо все-таки, что от мужского костюма избавиться гораздо легче, чем от женского, - и, скомкав белую мягкую ткань, как могла осторожно зажала ею кровоточащую рану герцога. Он, кажется, ничего не почувствовал, и Катарина сначала обрадовалась, что в беспамятстве он не ощущает боли, а затем испугалась еще больше: можно ли вообще выжить с такой раной или он уже не очнется больше? Но, как бы там ни было,пока герцог еще жил, и Катарина продолжала стоять на коленях около него, глядя, как кровь постепенно пропитывает и ее рубашку. Нечаянно покосившись в сторону, она увидела рядом нож, залитый кровью по самую рукоятку, и содрогнулась при мысли, какой должна быть рана, оставленная таким оружием. Лорд Винтер рвал на себе волосы. — Минутой позже! — восклицал он. — Одной минутой! О, боже, боже, какое несчастье! Катарина повернула к нему голову, продолжая зажимать рану герцога, не зная, впрочем, приносит ли это хоть какую-то пользу. - Стало быть, это действительно был ваш человек? - произнесла она вдруг совершенно спокойно, вовсе не своим голосом. - И вы не знали, на что он способен? Впрочем, как я догадыываюсь, в этом деле замешана ваша невестка? - Вы правы, миледи, - лорд Винтер скорбно склонив голову, но Катарина все же успела заметить, что он плачет. Нет, он не предатель, просто допустил роковую ошибку, как и все они в этот ужасный день - Ла Порт, Патрик, она сама, а в первую очередь герцог. Роковое стечение обстоятельств, устроенное коварной леди Винтер, а через нее - Ришелье, в этом можно не сомневаться. - Молитесь, чтобы герцог Бекингэм остался жив, - сурово произнесла Катарина. - Я буду молиться вместе с вами, поверьте, - горячо произнес лорд Винтер. - Я действительно доверял Фельтону, хотя он и пуританин, но я тогда еще не знал, на какую бездну подлости и коварства способна эта тварь, называемая моей невесткой. Она отравила моего несчастного брата - в этом у меня давно уже нет сомнений, и я клянусь его душой и жизнью герцога Бекингэма, что отомщу их убийце, куда бы она не сбежала. Впрочем, сейчас она, несомненно, отплыла во Францию. - Во Францию... да, конечно же, - почти равнодушно произнесла Катарина. Странное дело, но она почему-то не могла по-настоящему ненавидеть леди Винтер. Пусть ее бывший деверь накажет ее - она это заслужила, несомненно, но она-то, Катарина, знала другого виновника, который наверняка останется безнаказанным, по крайней мере, в этой, земной жизни. - Найдите ее, барон, для меня же сейчас важнее жизнь герцога. В этот миг герцог, все это время лежавший точно мертвый, наконец, открыл глаза, и Катарина с радостью увидела, что его взгляд стал более ясным. Герцог протянул ей руку и она поцеловала ее, а затем осторожно сжала левой ладонью, точно пойманную птицу, в то время как правой продолжала зажимать страшную рану. Однако герцог был еще жив: он пришел в чувство, открыл глаза, и в сердца всех окружающих вселилась надежда. — Господа, — сказал он, — оставьте меня одного с Ла Портом и Патриком… А, это вы, Винтер! Вы сегодня утром прислали ко мне какого-то странного безумца. Посмотрите, что он со мной сделал! — О милорд, — вскричал барон, — я навсегда останусь неутешным! — И будешь неправ, милый Винтер, — возразил Бекингэм, протягивая ему руку. — Я не знаю ни одного человека, который заслуживал бы того, чтобы другой человек оплакивал его всю свою жизнь… Но оставь нас, прошу тебя. Барон, рыдая, вышел. У Катарины сжалось сердце, когда она увидела, что герцог прощается с Винтером навсегда. Хотелось протестующе закричать: "Нет, это не правда, вы не можете умереть!", но что в этом толку? Хотелось, наоборот, успокоить герцога и собравшихся заодно, уговорить, что все обойдется, как успокаивают маленького ребенка, но герцог Бекингэм отнюдь не был ребенком и относился к возможной смерти даже слишком спокойно, так что часто Катарине казалось, что он ищет ее вполне сознательно. Все эти его рискованные поездки во Францию и прочие безумные предприятия зачастую выглядели настоящим самоубийством, а когда она рассказывала о своих предчувствиях, герцог лишь грустно улыбался в ответ и говорил, что давно готов к смерти, так есть ли смысл от нее прятаться? Однажды он обмолвился, что ему незачем жить, зато есть ради кого умереть. Такое отношение к собственной жизни, право, могло поставить в тупик кого угодно, но Катарина знала, что причина все та же - Анна Австрийская. Ведь герцог, кто бы что ни говорил, был достаточно умен, чтобы понимать, что шансов быть с ней вместе у него нет, даже если бы она его полюбила - в этом случае только страдали бы оба, что, кстати, казалось Катарине куда более справедливым, - а жизнь без его королевы была герцогу не слишком дорога. "Но меня-то вы не спросили, милорд, а я совсем не хочу, чтобы вы умерли, пусть и по вашему собственому желанию! Вы можете и дальше любить свою Анну, можете объявить войну всему миру, если угодно, можете совершить еще множество безумств, чтобы добиться ее внимания, - только живите..." - Катарина, прошу вас, уйдите, - произнес герцог, обращаясь к ней. - Я никуда не уйду, милорд! - страх и отчаяние сделали Катарину дерзкой, и следовать примеру Винтера ей совершенно не хотелось. - Подождите немного, за врачом уже послали, скоро он придет, перевяжет вашу рану, и все будет в порядке, слышите меня, Джордж? А я останусь рядом, до тех пор, когда смогу быть вполне спокойной за вас. - Уйдите, прошу вас, - с усилием проговорил герцог, пытаясь освободить руку из ее ладони. - Вам не следует этого видеть... "Не следует видеть чего? Вашей крови или проявлений вашей любви к ней?" Катарина против воли разозлилась на герцога: самое подходящее время нашел, чтобы проявить свое благородство, ничего не скажешь! И в то же время его поведение восхитило ее. "Именно так и должен держаться настоящий вождь - успокаивать и ободрять окружающих, не требуя жалости и сочувствия в свой адрес. Попробуйте-ка представить Людовика Занудного с такой раной - он будет стонать и выть от боли, как жалкий пес. А Ришелье, уж наверное, сделал бы все возможное, чтобы выжить... впрочем, он никогда и не подставился бы под кинжал. Только иногда и герцогу не мешало бы брать с него пример." - Я остаюсь, - твердо произнесла она. Бекингэм хотел еще что-то сказать, но ему уже не по силам было спорить с Катариной, и женщина поняла, что ей можно остаться с ним рядом. В комнате остались только раненый герцог, Катарина, Ла Порт и Патрик. Приближенные герцога искали врача и не могли найти его. — Вы будете жить, милорд, вы будете жить! — твердил, стоя на коленях перед диваном, верный слуга Анны Австрийской. А Катарина ничего не решилась сказать - она слишком хорошо знала герцога и видела, что его сейчас волнует совсем не это. — Что она мне пишет? — слабым голосом спросил Бекингэм; истекая кровью, он пересиливал жестокую боль, чтобы говорить о той, кого любил. — Что она мне пишет? Прочитай мне ее письмо. — Как можно, милорд! — испугался Ла Порт. — Повинуйся, Ла Порт. Разве ты не видишь, что мне нельзя терять время? Катарина в очередной раз развернула пропитанную кровью рубашку, вновь прижимая ее пока еще чистую сторону к ране герцога. При этом она почувствовала, как его тело дрожит от боли и напряжения - судя по всему, его до сих пор удерживала в сознании, а может быть и в самой жизни, лишь мысль о послании Анны Австрийской. - Милорд, ради Бога, подождите, - все-таки не выдержав, взмолилась она. - Вы прочитаете это письмо, когда будете здоровы, клянусь вам. Не о том вы думаете, вам сейчас следует позаботиться о себе, справиться с этой раной, дождаться помощи... Герцог посмотрел ей прямо в глаза, и на его губах мелькнула едва заметная улыбка, и у женщины мучительно сжалось сердце. Он даже сейчас был прекрасен, несмотря на мертвенную бледность и искусанные в кровь губы, однако боль и слабость уже наложили отпечаток на его лицо. Катарина вытерла холодный пот с его лба и украдкой прикоснулась к его золотистым пышным волосам. Такое прикосновение всегда казалось ей нежнее и интимнее, чем поцелуи. - Катарина, не надо, - прошептал герцог, протягивая ей руку. - Теперь вы будете свободны от меня. Я слишком мало ценил вас, а теперь у вас будет все... Только позаботьтесь о нашем сыне, прошу вас... Но ее письмо... Прочитайте его, Ла Порт! "Я буду свободна? Я была свободна только рядом с вами, если вас не станет, моя жизнь тоже будет кончена. А о нашем сыне и без меня есть кому позаботиться - сами король и королева его крестные отец и мать, они, пожалуй, смогут дать ему больше, чем настоящие родители."
Ответов - 25, стр:
1 2 All
Черная Молния: Чуть не забыла: еще здесь две альтернативных концовки, кому какая больше понравится. Первый вариант развязки: Ла Порт сломал печать и поднес пергамент к глазам герцога, но Бекингэм тщетно пытался разобрать написанное. — Читай же… — приказал он, — читай, я уже не вижу. Читай! Ведь скоро я, быть может, перестану слышать и умру, так и не узнав, что она мне написала… Катарине стало еще страшнее, когда она увидела, что зрение изменяет герцогу. Теперь она сама уже готова была поверить, что его не спасти, но смириться просто так, ничего не сделав, чтобы помочь ему? Нет, это не для нее! "Может быть, если он узнает, о чем ему пишет Анна, по крайней мере, успокоится? Возможно, это письмо убедит его, что королева тоже хочет, чтобы он жил? Господи, сделай так, умоляю тебя!" - Я сама прочитаю, - Катарина протянула руку, забрала у Ла Порта письмо Анны Австрийской и начала читать его срывающимся от волнения голосом. «Милорд! Заклинаю вас всем, что я выстрадала из-за вас и ради вас с тех пор, как я вас знаю, — если вам дорог мой покой, прекратите ваши обширные вооружения против Франции и положите конец войне. Ведь даже вслух все говорят о том, что религия — только видимая ее причина, а втихомолку утверждают, что истинная причина — ваша любовь ко мне. Эта война может принести не только великие бедствия Франции и Англии, но и несчастья вам, милорд, что сделает меня неутешной. Берегите свою жизнь, которой угрожает опасность и которая станет для меня драгоценной с той минуты, когда я не буду вынуждена видеть в вас врага. Благосклонная к вам Анна». Холодное и чужое письмо, такое же бесконечно далекое, как и написавшая его женщина. И все попытки Анны убедить герцога, что его смерть сделает ее неутешной, и призыв к осторожности - всего лишь пустая учтивость, какой венценосных особ обучают с детства. Послушать всех этих королей и вельмож, и покажется, что на земле все еще царит Золотой Век и все любят друг друга как родные братья и сестры, но как же редко за показным радушием кроются истинные чувства! Читая письмо, Катарина постаралась смягчить интонацию, вкладывая в эти скупые строки всю свою любовь и нежность, но счесть это письмо признанием в любви все равно нельзя было. Совсем не та весть, которая могла бы вернуть герцога к жизни или, по крайней мере, обрадовать его перед смерть. Бекингэм собрал остаток сил, чтобы выслушать все до конца. Затем, когда письмо было прочитано, он спросил с оттенком горького разочарования в голосе: — Неужели вам нечего передать мне на словах, Ла Порт? "Значит, и он почувствовал... Господи, это письмо добьет его!" — Да, как же, ваша светлость! Королева поручила мне сказать вам, чтобы вы были осторожны: ее предупредили, что вас хотят убить. — И это все? Все? — нетерпеливо спрашивал Бекингэм. — Она еще поручила мне сказать вам, что по-прежнему вас любит. — Ах!.. Слава богу! — воскликнул Бекингэм. — Значит, моя смерть не будет для нее безразлична! Катарина искоса взглянула на Ла Порта, и тот смущенно отвел глаза. "Лжет!" - поняла женщина. - "Не давала ему королева такого поручения, да и как бы она могла его дать? Просить герцога прекратить войну, и в то же время признаваться ему в любви. А если бы... если бы ничего не случилось, если бы письмо пришло вовремя и герцог был сейчас здоров, разве он согласился бы отменить экспедицию к Ла-Рошели, узнав, что его любовь взаимна? Разве оставил бы свою королеву в руках врагов? Да это же все равно что хватать под уздцы скачущего коня и одновременно пришпоривать его! Какую из ее просьб выполнил бы герцог в этом случае? А ведь Ее Величество - сама осторожность, она никогда не допустила бы такого безрассудства. Нет, просто Ла Порт солгал из жалости. Ложь во спасение, как говорят французы. Как знать, может быть, он и прав? Возможно, если герцог поверит, что королева любит его, он захочет выжить хотя бы ради нее? Однако стоило Катарине взглянуть в этот момент на Бекингэма, и сердце ее упало. Да, поначалу слова "Она вас любит" словно бы воскресили герцога, он даже приподнялся на локте, словно был здоров, так что Катарине пришлось схватить его за плечи и с силой уложить на диван. Впрочем, он, кажется, не почувствовал ничего,забыв и о боли, и о каких бы то нни было шансах на жизнь. Слова, якобы порученные Анной для него, позволили ему умереть счастливым, а это было гораздо больше того, на что мог прежде надеяться герцог Бекингэм. И сейчас он улыбнулся блаженной, уже неземной улыбкой, и тут Катарина потеряла последнюю надежду. Она слышала, что Ла Порт и Патрик, не стесняясь, плачут, однако сама почему-то плакать не могла, она просто чувствовала, что и сама истекает кровью, только ее раны не видны глазу. Герцог же, напротив, выглядел так, словно рана, мучившая его все эти три года гораздо сильнее этой, телесной, наконец, зажила. "Спасибо тебе, Господи, что позволяешь ему умереть счастливым, хотя лучше было бы, если бы Ты позволил ему жить. Впрочем, Тебе, в Твоей мудрости, разумеется, виднее. Что ж, если Ты позволяешь торжествовать таким как Ришелье - не людям, даже самым могущественным, сопротивляться Твоей воле. Только я все равно распоряжусь своей жизнью по-своему, позволяешь Ты или нет". — Патрик, — сказал герцог, — принесите мне ларец, в котором лежали алмазные подвески. Патрик принес его, и Ла Порт узнал ларец, принадлежавший королеве. — А теперь белый атласный мешочек, на котором вышит жемчугом ее вензель. Патрик исполнил и это приказание. — Возьмите, Ла Порт, — сказал Бекингэм. — Вот единственные знаки ее расположения, которые я получил от нее: этот ларец и эти два письма. Отдайте их ее величеству и как последнюю память обо мне… — он взглядом поискал вокруг себя какую-нибудь драгоценность, — присоедините к ним… Он снова стал искать что-то взглядом, по его затуманенные близкой смертью глаза различили только нож, который выпал из рук Фельтона и еще дымился алой кровью, расплывшейся по лезвию. — …присоедините этот нож, — договорил герцог, сжимая руку Ла Порта. Катарина замерла у его изголовья, не произнося больше ни слова - о чем еще она могла говорить? Она могла лишь держать руку герцога в своей, чувствуя его последнее пожатие, их прощание без слов. Она поняла, что герцог хочет передать последний подарок своей королеве, и Катарину не волновало, что это будет. Если окровавленный нож, даже лучше, пусть и она хоть немного попробует представить, что чувствовал перед смертью герцог. Интересно, насколько в самом деле "безутешна" она будет, узнав, что причиной смерти герцога как раз и стала любовь к ней? Как бы там ни было, сочувствовать сопернице Катарина была уже не в состоянии. Он смог еще положить мешочек на дно ларца и опустить туда нож, знаком показывая Ла Порту, что не может больше говорить. Потом, забившись в предсмертной судороге, которую на этот раз он был уже не в силах побороть, скатился с дивана на паркет. Патрик громко закричал. Бекингэм хотел в последний раз улыбнуться, но смерть остановила его мысль, и она запечатлелась на его челе как последний поцелуй любви. Катарина почувствовала, как рука герцога сжимает ее ладонь все сильнее, а в следующий миг он вдруг начал метаться, словно в него вселился целый десяток демонов, однако женщина понимала, что демоны тут ни при чем. Она обхватила его свободной рукой за плечи, пытаясь удержать, но не удержала, только сама упала на пол рядом с герцогом. - Джордж, нет... не может быть... - прошептала Катарина, склоняясь над герцогом. Но он внезапно расслабился и замер совершенно неподвижно, и Катарина успела лишь не расслышать, а скорее разобрать произнесенное стынущими губами: "Анна". В эту минуту явился взволнованный врач герцога; он был уже на борту адмиральского судна, и пришлось послать за ним туда. Врач подошел к герцогу, взял его руку, подержал ее в своей и опустил. — Все бесполезно, — сказал он, — герцог умер. — Умер, умер! — закричал Патрик. На его крик вся толпа хлынула в комнату, и повсюду воцарилось отчаяние, горестное изумление и растерянность. Единственным человеком, оставшимся спокойным, во всяком случае с виду, оставалась Катарина. Она поняла, что герцог умер, еще до слов врача, и теперь она не колебалась, что делать. "может быть, это считается грехом, но такой как я, лучше уйти вовремя, чем превратиться в ходячее проклятье, мучая всех окружающих. Король давно обещал герцогу позаботиться об его сыне, как о своем родном, а что могла бы дать ему я? Есть, правда, еще Ришелье, но разве в моих силах отомстить ему? Он слишком могуществен и, что самое главное, слишком хитер, а я не эта проклятая леди Винтер, чтобы успешно добиться его смерти. Я слышала легенду, что лет пятьдесят назад во Франции одна молодая дама, возлюбленного которой приказал убить наследный принц, брат короля, спустя несколько лет сумела обольстить и отравить принца, но это задача не для меня, да Ришелье и не позарится на меня, ни под каким вариантом. А если так, что, собственно, еще может удержать меня? Катарина решительно взяла из шкатулки окровавленный нож. - О Господи, как же переживет Ее Величество известие о смерти герцога? - испуганно воскликнул Ла Порт. - Ее Величество скоро успокоится, - презрительно усмехнулась Катарина, - и даже помирится со своим супругом и с Ришелье. Такие, как она, не умеют любить. А я последую за тем, кто был мне дорог. Вот что, Ла Порт: обещайте мне, что расскажете королеве обо всем, что видели в этот день. Все, как есть, ничего не приукрашивая и не смягчая. - Конечно, миледи, я обещаю, что расскажу все как было, - кивнул Ла Порт, полагая, что речь идет о смерти герцога. "Прекрасно, расскажите же ей все, ничего не забудьте," - злорадно подумала женщина. - "И когда вы передадите ей этот нож, пусть она знает, что на нем моя кровь! Пусть знает, что я ушла вслед за герцогом, и где бы мы не оказались после смерти, мы будем вместе. Я победила вас, ваше величество! Катарина опустилась на паркет рядом с телом герцога, обняла его, прижавшись всем телом, точно в постели, которую они столько раз делили вместе, а затем с размаху вонзила нож себе в грудь. Едва не задохнувшись от боли, женщина с усилием вытянула нож из раны и передала его Ла Порту, как только что сделал герцог, и в изнеможении вытянулась на полу, чувствуя, как вытекает из раны ее кровь. Во рту тоже появился привкус крови, а жгучая боль от раны заставляла Катарину стискивать зубы. "А чего ты ждала?" - усмехнулась женщина. - "Ты же видела, как он умирал, а с такой раной, как у тебя, по крайней мере, ждать недолго." Катарина уже не видела и не знала, что происходит вокруг, не слышала, как суетятся вокруг собравшиеся. Милосердная тьма сомкнулась вокруг нее, и Катарина без колебаний шагнула в нее, чтобы несколько шагов спустя провалиться в бездонную пропасть. Странно, почему-то ей совсем не было страшно, точно страх остался там, в земной жизни. Она не знала, сколько минут - а может быть, часов? Или лет? - она летела вниз, но и это почему-то совершенно не обеспокоило ее, ей казалось, что все идет как раз так, как должно быть. И когда снизу блеснули языки плмени, приветствуя ее, Катарина даже обрадовалась: она наконец-то была дома! А затем герцог вышел навстречу ей откуда-то из середины огня. Он был увенчан сверкающей рогатой короной, и точно такую же передал ей. - Приветствую вас, моя леди! - произнес он звучным, бархатным голосом. Сейчас он ничем не напоминал ни измученного, умирающего человека, которого она видела последний раз, ни даже такого, каким был последние три года - снедаемого постоянным беспокойством, со сверкающим порой в глазах безумным огнем либо, напротив, погруженного в депрессию. Сейчас же перед ней был тот герцог Бекингэм, которого она встретила пять лет назад, до его встречи с Анной, только сейчас он был еще гораздо прекраснее. И он был рад увидеть здесь ее, именно ее, никого другого! Катарина бросилась ему в объятия, и пламя, переливающееся всеми оттенками алого, золотого, оранжевого, с черной, в синеву, сердцевиной, обвилось вокруг них причудливыми одеяниями, признавая в них своих сородичей и своих повелителей. Второй вариант развязки: - Нет! - протестующе воскликнула Катарина. - Значит так, милорд, - проговорила она, делая ударение на каждом слове. - Вас ждет Англия и ее король, вас ждет Ришелье - неужели вы сделаете ему такой подарок, покорно отправившись на тот свет, милорд? - и, наконец, вас ждет ваша королева, Анна Австрийская. Ах да, еще ваш сын и я, но это так, не в счет. Видите, сколько людей хотят, чтобы вы жили, милорд? В их интересах мы не позволим вам умереть сейчас, как бы вам того не хотелось. Извольте лежать спокойно и ждать, пока врач сможет заняться вашей раной. Катарина зажмурилась в ужасе по произнесении этой тирады. Никогда прежде она не оспаривала приказов герцога, но, видно, порой офицерам по особым поручениям приходится, чтобы принести пользу тем, кому они служат, действовать вопреки их приказам. Не в этом ли и заключается их предназначение? - Ла Порт, прочитайте мне ее письмо! - герцог даже нашел в себе силы говорить чуть громче. "Проклятье, ну как мне вас успокоить, а? Право, некоторым герцогам следовало бы изобразить на своем гербе осла..." - Ла Порт, вы не видите, что Его Светлость бредит? - обратилась она к посланцу Анны Австрийской. - Вы прочитаете письмо, когда герцог Бекингэм будет в состоянии его выслушать, и не раньше. Герцог еле слышно застонал, и Катарина испуганно склонилась над ним - она знала, что никогда в жизни он не стал бы стонать от боли, значит, дело в письме. - Читай письмо, я приказываю! - Таким взглядом, каким посмотрел на нее герцог, в былые времена впору было метать молнии, но сейчас это был взгляд фанатика под пыткой, готового претерпеть любые мучения ради своей идеи. - Читай его, Катарина, ради Бога... если только ты действительно меня любила... - его голос вновь упал до еле слышного шепота. Катарина закусила губу. "Если любила", надо же... Казалось бы, у герцога не было причин прежде сомневаться в ее любви. Если бы она не понимала, что его заставили оскорбить ее лишь боль и отчаяние, пожалуй, она не простила бы ему этих слов. - Да, милорд, я любила вас и люблю несмотря ни на что, и именно потому я не могу позволить вам навредить себе. Простите, пожалуйста - у меня нет другого выхода... С этими словами Катарина надавила с силой на плечи герцогу, прижимая его к дивану. Герцог схватил ее за руки, пытаясь освободиться, но рана и большая потеря крови сделали свое дело - в следующий миг он закрыл глаза и вытянулся в изнеможении. - Что вы делаете, миледи?! - испуганно воскликнул Патрик. - Неужели герцог умер?! Катарина, сама смертельно испуганная, приникла ухом к груди герцога - к счастью, сердце билось. - Нет, - с облегчением прошептала она. - Нет, он жив. Только бы нам удалось выиграть время... На том, что когда-то было ее рубашкой, уже не оставалось ни единого сухого клочка, но Катарина все равно зажала ей рану плотнее. - Кажется, и кровь уже идет не так сильно, - сказала она и вдруг истерически разрыдалась, закрыв лицо рукой... ...Спустя несколько часов Катарина точно так же сидела у изголовья постели герцога, только комната была другой, чистой и светлой, совсем не похожей на ту, в которой все произошло, несмотря на то, что находилась в том же дворце Адмиралтейства. И герцог, хотя еще очень бледный, мирно спал, укрытый белым шерстяным одеялом, и глядя на него сейчас, Катарине хотелось верить обнадеживающим обещаниям врача. А сама Катарина, переодетая в простое домашнее белое платье, сидела в кресле, приходила в себя и злилась на герцога, который для начала влюбился ни в кого-нибудь, а в саму королеву Франции, затем своими отчаянными эскападами нажил себе множество врагов, как в своей стране, так и в чужих, и напоследок позволил пронзить себя кинжалом, словно только о смерти и мечтал. "Ну нет, милорд Бекингэм, от меня вы так просто не избавитесь, даже не надейтесь! Не знаю уж, скажет ли мне спасибо ваша королева, но, как бы там ни было, пока вам нужна помощь, рядом с вами буду я! Я, а не Анна Австрийская или кто бы то ни было еще. Это мой долг и как любящей женщины, и как офицера для особых поручений. И, может быть, хотя бы эта история чему-нибудь научит вас, как знать?" В этот момент герцог, наконец, шевельнулся, открыл глаза, и Катарина поднесла к его губам бокал с каким-то остро пахнущим напитком, который оставил врач. - С возвращением в этот бренный мир, милорд, - произнесла она, целуя его в лоб, сразу и лаская, и проверяя, не начинается ли лихорадка. - Это вы, Катарина? - еще очень слабым голосом произнес герцог. "А кого вы ожидали увидеть? Анну Австрийскую"? - с горечью подумала Катарина, но не решилась произнести этих слов вслух. Незачем самой напоминать о ней, пусть герцог сначала придет в себя как следует. - Конечно, я, милорд, - с трудом проговорила женщина, сглатывая ком в горле. - А вы думали, я позволю вам уйти без меня? Не дождетесь! - Я знаю, - по бледным губам герцога промелькнула улыбка - еще очень слабая, но у Катарины бешено забилось сердце при виде ее: никогда раньше он не улыбался ей так. Она еще не знала, что это значит, но отчего-то ей показалось, что теперь все будет совсем иначе. - Теперь все будет хорошо, милорд... Джордж, - поспешно исправилась Катарина, зарываясь пальцами в его золотые волосы. А потом, не сдержавшись, коснулась губами его губ. И - о чудо! - герцог ответил на ее поцелуй, от чего женщина почувствовала крылья за своей спиной, как было когда-то прежде. Сейчас она готова была петь и танцевать до упаду, или вызвать на дуэль любого противника, или взбежать по лестнице без всякого страха. Однако ограничилась тем, что с сожалением прервала поцелуй, вернувшись в свое кресло. - Простите, Джордж, но вам нужен отдых. Как-никак, вы остались живы только чудом, и вам понадобится много времени, чтобы встать на ноги. - Не беспокойтесь, Катарина, - ответил герцог. - Но вы выглядите усталой, вам следует отдохнуть. Я не хочу, чтобы вы заболели. И не беспокойтесь обо мне, ведь у нас еще много времени впереди. - Много времени впереди, - как эхо ответила Катарина. Она не знала, что будет впереди - вполне возможно, что герцог, как только ему станет лучше, вновь вспомнит об Анне и вернется к своим прежним мечтам. Где-то там ждало своего часа непрочитанное письмо французской королевы, а в порту ожидал флот, которому уже не суждено было отплыть, во Франции, вероятно, предвкушал будущую победу Ришелье - ничего этого сейчас не существовало для Катарины и, как ей хотелось верить, для герцога тоже. Сейчас они принадлежали друг другу, если не телом, то душой, и надо ли им было беспокоиться о будущем, которое сегодня им удалось обмануть?
stella: Так Виллье-младший сын Катарины? И король с королевой крестные бастарда? Вот это ООС! Точно, без теневой дамы и горшки не святятся!
Черная Молния: stella ну извините. Она у меня еще не такая Мэри-Сью все-таки, какие иногда попадаются? А в книгах о матери младшего Бекингэма, положим, и вправду не говорится ни слова. Знаю, исторически все было совсем не так, но здесь-то - фанфик по книге. Если уж Атос - всего лишь не самый влиятельный граф, мог узаконить вовсе неизвестно откуда взявшегося сына, что, теоретически, могло помешать Бекингэму? Король запретил бы? Вряд ли.
stella: Вот потому я и написала - ООС. А вообще, исторически, королева Генриетта ненавидела Бэкингэма, который стоял между ней и мужем. Их семейная жизнь наладилась только после смерти герцога. Атосу, чтобы узаконить сына, наверняка пришлось проводить дело через Парламент. Сам Людовик 14 только так узаконил своих бастардов. Что до матери Бэкингэма, то если вспомню, где видела ее портрет, обязательно выложу. Конечно, Карл не запретил бы своему любимцу узаконить сына, но Генриетта никогда бы не стала делать этого. У нее был еще тот характер и она впоследствии командовала мужем.
Черная Молния: stella я все равно не исторический роман пишу, а фанфик, и Карл с Генриеттой здесь глубоко за кадром. И вообще, если уж сам Дюма позволял себе вольности не меньшего масштаба - например, партии миньонов и анжуйцев частично перетасовал, и Шарлотту де Сов сделал возлюбленной Генриха Наваррского, так как на самом деле она любила Гиза, - почему мне нельзя позволить маленькую вольность? А стопроцентная точность пусть остается там, где ей место - в учебниках истории. Правда, я не уверена, что ее и там можно найти.
Калантэ: Вот кстати! Черная Молния , очень рада видеть нового автора на форуме, а чтобы моя радость, как модератора, была совсем уж светлой и незамутненной - постарайтесь оформить шапку фика, э? :-) Если какие-нибудь сложности - в правилах форума есть ссылка на все эти каноны, рейтинги и пейринги. :-) P.S. А темы подходящей в самом деле нет, упущение с нашей стороны. Постараемся исправить. :-)
Черная Молния: Калантэ, большое спасибо, что прочитали. Постараюсь оформить, конечно.
stella: Черная Молния , у вас на все готов ответ! Никто вас не собирается переубеждать, вы уже сами на другом форуме сказали, что это бесполезно. Но если вы выкладываете свою работу на суд читателя, то , как я понимаю, каждый имеет право высказать свое мнение? Не думаю, что вы ждете только одобрения. Стопроцентной точности именно в истории вы не найдете, потому что ее восприятие субъективно. То, что вы первая занялись Бэкингемом - это несомненный плюс. Как плюс и язык фика. Бэкингэм был совсем не прост, обладал огромным обаянием и славился своими победами у женщин. Могла и какая- нибудь Катарина ему приглянуться. Меня , например, царапнуло другое: кавалер - девица в охране герцога- это мне кажется куда фантастичнее самой девицы.
Черная Молния: stella пишет: То, что вы первая занялись Бэкингемом - это несомненный плюс. Как плюс и язык фика. Бэкингэм был совсем не прост, обладал огромным обаянием и славился своими победами у женщин. Могла и какая- нибудь Катарина ему приглянуться. Меня , например, царапнуло другое: кавалер - девица в охране герцога- это мне кажется куда фантастичнее самой девицы. Благодарю вас.))) Разумеется, я буду рада любым отзывам, на общее одобрение я и не рассчитывала, так как знаю, что у большинства дюманов отношение к Бекингэму скорее негативное. Язык фика - скорее в плюс Дюма, я ведь почти все у него списала, строго следуя событиям книги. А в способностях Бекингэма я и не сомневалась никогда, это даже в книге ощущается, что же должны были чувствовать женщины, оказавшиеся рядом с ним. Вообще, по правде говоря, образ Катарины создан мной для одной ролевой по "Трем мушкетерам". там все же ООС героев обычное дело, а уж неканонные персонажи часто еще менее соответствуют нравам той эпохи, чем Катарина. Подразумевается, что любовь к герцогу и страх за него заставили Катарину заняться не женским делом. По книге у Бекингэма вообще, по-моему, никакой охраны не было, что и неудивительно, учитывая, что он не особенно дорожил жизнью. Ну а при написании этого фика я просто попыталась представить, что было бы, присутствуй Катарина в каноне. Но при этом я все же не решилась менять слишком много, потому что, если бы Бекингэм не только выжил, но еще и разлюбил Анну и вновь обратил внимание на Катарину - этобыл бы уже недопустимый ООС.
stella: Черная Молния пишет: Но при этом я все же не решилась менять слишком много, потому что, если бы Бекингэм не только выжил, но еще и разлюбил Анну и вновь обратил внимание на Катарину - это был бы уже недопустимый ООС. Вот поэтому вариант со смертью Бэкингэма кажется мне куда интересней.
Черная Молния: stella пишет: Вот поэтому вариант со смертью Бэкингэма кажется мне куда интересней. В общем-то, да. Хотя по-человечески, конечно, хотелось бы, чтобы он выжил. Но, опять-таки, что это за жизнь для него была бы? Ни единой возможности встретиться с Анной, при том, что он даже не был уверен в ее любви. Не скажу, что для него смерть была совсем уж единственным вариантом, но можно понять его готовность к ней (в большинстве фильмов заменяемую обычной легкомысленностью, а ведь по книге это далеко не так!) Но, если избавить Бекингэма от любви к Анне, это будет уже не Бекингэм. Так что и во втором варианте финал остается открытым, нельзя было написать иначе.
stella: Бэкингем и в жизни не представлял себя без Анны. Я сейчас читаю письма г-жи де Моттвиль, так она характеризует эту любовь как любовь средневекового палладина к своей даме. Все ее оправдания событий отдают именно таким возвышенным пониманием. Бэкингем, как любой временщик, был честолюбив без меры. И любовь к Анне, по- моему, стала для него своеобразным мерилом своих возможностей править Англией.
Черная Молния: stella пишет: Бэкингем и в жизни не представлял себя без Анны. Я сейчас читаю письма г-жи де Моттвиль, так она характеризует эту любовь как любовь средневекового палладина к своей даме. Все ее оправдания событий отдают именно таким возвышенным пониманием. Бэкингем, как любой временщик, был честолюбив без меры. И любовь к Анне, по- моему, стала для него своеобразным мерилом своих возможностей править Англией. Но он же понимал при этом, что рискует как раз все потерять - и должность, а может быть, и саму жизнь, ввязываясь в международный скандал. Значит, был к этому готов. По книге, впрочем, для него власть - не цель, а возможность, в отличие от Ришелье. С одной стороны - он легко пожертвовал бы всем, чем обладает, за уверенность, что Анна его любит. С другой - только благодаря власти у него еще и остается хоть какая-то, самая призрачная надежда добиться успеха.
stella: С книжной стороны это выглядит красиво и романтично. Хотя это его презрение к опасности зиждется на презрении к тем, кто должен погибнуть ради его сумасшедшей авантюры. Я не могу рассуждать отвлеченно о том, как ради прихоти одного человека и его представлении о морали и чести должны гибнут тысячи. Наверное, нужно оказаться в роли заложников Ла Рошели или в лагере королевских войск, чтобы понять бессмысленность и авантюризм герцогского поведения, который хочет превратить в рыцарский турнир судьбу двух государств.
Черная Молния: stella пишет: С книжной стороны это выглядит красиво и романтично. Хотя это его презрение к опасности зиждется на презрении к тем, кто должен погибнуть ради его сумасшедшей авантюры. Я не могу рассуждать отвлеченно о том, как ради прихоти одного человека и его представлении о морали и чести должны гибнут тысячи. Наверное, нужно оказаться в роли заложников Ла Рошели или в лагере королевских войск, чтобы понять бессмысленность и авантюризм герцогского поведения, который хочет превратить в рыцарский турнир судьбу двух государств. Ну, по законам XVII века, к сожалению, уже нельзя решать государственные дела на настоящих турнирах. Некоторые великие политики постарались, чтобы все преимущества были у им подобных. Будь у Бекингэма возможность завоевать Анну, убив только одного человека - ее мужа, ну или двух, вместе с Ришелье, не сомневаюсь, он согласился бы. Однако невозможно было. А уподобляться своим противникам и убрать своих врагов их методами - тоже не для Бекингэма. Вот и осталось только военное противостояние. Но отчего же всю вину обычно возлагают на него одного, хотя на Ла-Рошель напали, собственно, французы? Кто упрекнет в чем-либо Ришелье, не ослепленного любовью, а потому более здравомыслящего? Как бы там ни было, Бекингэм за свои ошибки жизнью заплатил, неужели этого еще мало? Впрочем, спорить о политике я не хотела, а подобные обвинения выслушивала не раз. Но вот не получается у меня изменить свое отношение к Бекингэму, извините.
Камила де Буа-Тресси: Черная Молния, спасибо за фик! Действительно, о Бэкингеме я еще не читала. Но царапнуло, что две концовки. Я понимаю и соглашаюсь с выше представленными рассуждениями, но остается смутное ощущение, что вы сами не решили как лучше. А потому как-то смазывается восприятие. И да, я при всем согласии со Стеллой на счет безумной авантюры и гибели людей, люблю Бэкингема, как героя. stella пишет: С книжной стороны это выглядит красиво и романтично. Так ТМ это и есть книга. И если воспринимать милорда как ее героя, то он мне нравится, а глава в книге, где он приезжает в Париж и встречается с Анной, необыкновенно трогает, пробирает до глубины души.
Черная Молния: Камила де Буа-Тресси пишет: Черная Молния, спасибо за фик! Действительно, о Бэкингеме я еще не читала. Но царапнуло, что две концовки. Я понимаю и соглашаюсь с выше представленными рассуждениями, но остается смутное ощущение, что вы сами не решили как лучше. А потому как-то смазывается восприятие. И да, я при всем согласии со Стеллой на счет безумной авантюры и гибели людей, люблю Бэкингема, как героя. Как, неужели мы с вами единомышленницы?! Я думала, это у меня одной такое... альтернативное видение. В таком случае очень рада знакомству с вами. Да, мне действительно трудно было решить, как лучше. с одной стороны, хотелось, конечно, его спасти, с другой - я не из тех авторов, которые в своем рвении осчастливить любимых героев превращают их в нечто, очень далекое от канонных образов, так что общим остается только имя. Хотя мне приходилось слышать, что иногда человек, побывав на краю смерти, многое переосмысливает в своей жизни и замечает то, чего раньше не видел, - я не решилась до конца описывать такой ход. А канонный исход, хотя и выглядит печальным, зато гораздо красивее моего вымученного второго варианта. А вообще, интересно, мог ли Бекингэм выжить? По книге это неясно. Умер-то далеко не сразу, значит, не столько рана сама по себе была смертельна, сколько потеря крови. Но не знаю... На Дюмании, что ли, задать вопрос? Обстоятельства убийства Бюсси вон разбирали подробно. Но здесь вряд ли станут, конечно. Камила де Буа-Тресси пишет: Так ТМ это и есть книга. И если воспринимать милорда как ее героя, то он мне нравится, а глава в книге, где он приезжает в Париж и встречается с Анной, необыкновенно трогает, пробирает до глубины души. Меня тоже. Хотя мне и кажется, что Анна его любви не заслуживала, не верится, что она его любила по-настоящему. Ну и смерть Бекингэма меня поразила не меньше, как вы поняли.
Rina: Черная Молния, благодарю за фик, всегда приятно видеть на форуме нового человека, который к тому же пишет хорошие тексты Очень неожиданно прочитать фик о Бэкингеме. Такого мне еще не приходилось встречать нигде (ролевки не в счет). И поскольку этим персонажем лично я никогда пристально не увлекалась, интересно почитать фантазию от человека, им заинтересованного. Тема-то на самом деле благодатная и многое можно раскрутить и развернуть. Лично для меня, как читателя, предложенные автором два варианта концовки, увы, не явились плюсом. Фик сам по себе красивый и требует окончательной авторской завершенности, смелости от автора принять на себя ответственность и предоставить читателям окончательное свое видение. От наличия двух концовок впечатление этой законченности размылось. ИМХО Надеюсь, мы будем еще иметь удовольствие что-то почитать
Черная Молния: Rina, спасибо вам за внимание! Rina пишет: Очень неожиданно прочитать фик о Бэкингеме. Такого мне еще не приходилось встречать нигде (ролевки не в счет). И поскольку этим персонажем лично я никогда пристально не увлекалась, интересно почитать фантазию от человека, им заинтересованного. Тема-то на самом деле благодатная и многое можно раскрутить и развернуть. Ну, я (и моя героиня) родом именно с ролевой, замысел ко мне пришел оттуда. Да и фанфиком это назвать, думаю, не вполне можно, половина текста ведь из канона. А Бекингэм... ну, вот почему-то именно его образ меня зацепил с первого же прочтения (а тому уже одиннадцать лет). Настолько, что другим героям, более популярным, в моем сердце уже не осталось места. Rina пишет: Лично для меня, как читателя, предложенные автором два варианта концовки, увы, не явились плюсом. Фик сам по себе красивый и требует окончательной авторской завершенности, смелости от автора принять на себя ответственность и предоставить читателям окончательное свое видение. От наличия двух концовок впечатление этой законченности размылось. ИМХО Ну а какой вариант вам видится более вероятным? Какой вы хотели бы видеть? Rina пишет: Надеюсь, мы будем еще иметь удовольствие что-то почитать Ой, не знаю... Именно по Дюма, если честно, у меня не очень получается писать. По другим произведениям пишу, но они тут ни при чем...
Rina: Черная Молния пишет: Ну а какой вариант вам видится более вероятным? Какой вы хотели бы видеть? Вот в том-то и дело, что теперь уже не могу сказать точно. Иногда читателю не нужно давать права выбора Я, как автор ООСов, всегда за самую неожиданную развязку, но без сантабарбарщины. Черная Молния пишет: Именно по Дюма, если честно, у меня не очень получается писать. По другим произведениям пишу, но они тут ни при чем... У нас есть раздел и для фиков и текстов по другим темам
Камила де Буа-Тресси: Черная Молния, не думаю, что уж прям так единомышленницы, я все-таки хроническая и неизлечимая атосоманка. Но Бэкингем, как герой любимой книги, нравился и вызывал сочувствие всегда. Rina пишет: Лично для меня, как читателя, предложенные автором два варианта концовки, увы, не явились плюсом. Фик сам по себе красивый и требует окончательной авторской завершенности, смелости от автора принять на себя ответственность и предоставить читателям окончательное свое видение. От наличия двух концовок впечатление этой законченности размылось. ИМХО ППКС. Rina пишет: Вот в том-то и дело, что теперь уже не могу сказать точно. Иногда читателю не нужно давать права выбора И еще раз ППКС. Как раз то, что я сама сформулировать толком не смогла.
Черная Молния: Rina пишет: Вот в том-то и дело, что теперь уже не могу сказать точно. Иногда читателю не нужно давать права выбора Я, как автор ООСов, всегда за самую неожиданную развязку, но без сантабарбарщины. Я не уверена, что мне удалось бы удержаться на грани между возможным, пусть и в рамках АУ, и сантабарбарщиной, как вы сказали. Поэтому незаконченную вторую концовку я воспроизвела в другом фике, написанном по "Отблескам Этерны" Веры Камши, но со своими героями, так что получился практически ориджинал. Там можно было сделать, чтобы чудом выживший герой, недавно еще безумно влюбленный в другую, пересмотрел свое отношение к ней и по-новому взглянул на свою спасительницу. Но здесь - это было бы неудобно по отношению к Бекингэму. Я боюсь, что это бы уже не он был, если бы остался с Катариной. Rina пишет: У нас есть раздел и для фиков и текстов по другим темам Не факт, что они тут будут кому-нибудь известны, не выкладывать же то, что никому не будет нужно.
Черная Молния: Камила де Буа-Тресси пишет: Черная Молния, не думаю, что уж прям так единомышленницы, я все-таки хроническая и неизлечимая атосоманка. Но Бэкингем, как герой любимой книги, нравился и вызывал сочувствие всегда. И на том спасибо. Симпатия и понимание - это уже больше, чем я могла ждать. А уж на конкуренцию не рассчитывала и подавно. Ну а какой из вариантов, на ваш взгляд, мне следовало бы зарезать? Я теперь уже не представляю, чтобы могло получиться иначе...
Камила де Буа-Тресси: Черная Молния, понимаю вашу дилемму фикрайтера. Но по скольку выступаю как читатель, то лишь говорю о том, что две концовки - многовато на мой вкус. Ну а выбор все равно за вами, за автором.
Черная Молния: Камила де Буа-Тресси пишет: Черная Молния, понимаю вашу дилемму фикрайтера. Но по скольку выступаю как читатель, то лишь говорю о том, что две концовки - многовато на мой вкус. Ну а выбор все равно за вами, за автором. Я теперь уже не представляю, чтобы это могло выглядеть иначе, если честно. Первый вариант слишком трагичен, еще трагичнее, чем в каноне, если это возможно, второй - неправдоподобен. Поэтому я и решила, что пусть каждый выбирает, что ему ближе. Но и это, оказывается, не лучший вариант...
полная версия страницы