Форум » Нас четверо! » 23 августа 1628 года или Те же и Катарина » Ответить

23 августа 1628 года или Те же и Катарина

Черная Молния: Простите, что не совсем в тему, но более подходящей я найти не смогла... Это - попытка представить, как могла бы сложиться судьба одного из героев "Трех мушкетеров", будь рядом с ним женщина, беззаветно любящая его, хотя его сердце отдано другой. А может быть - и не могла бы сложиться, пусть каждый выбирает свой вариант. Все персонажи принадлежат Дюма, и только одна героиня - мне. Курсивом выделены цитаты из книги. Если кому-то не понравится - очень прошу не возмущаться слишком громко и не указывать мне, как все было на самом деле. Поверьте, это безнадежно. Название: 23 августа 1628 года или Те же и Катарина. Автор: Черная Молния, то есть я. Фандом: "Три мушкетера" (книга). Пейринг: Герцог Бекингэм/Анна Австрийская, герцог Бекингэм/ОЖП, все остальные герои канонные. Размер: мини Жанр: ангст, драма. Предупреждения: АU, ООС (возможно), смерть персонажа. Рейтинг: PG-13 Статус: закончен Катарина Лейксайд ожидала в приемной, когда герцог Бекингэм позовет ее, чтобы отдать последние распоряжения перед отплытием к Ла-Рошели. Осталось ждать каких-то два часа, а затем... Да, если английская армия высадится с кораблей и ударит в тыл французам, уже давно и безуспешно осаждающим Ла-Рошель, победа обеспечена, в чем герцог и сумел-таки убедить и короля, и лордов совета - во всяком случае его замысел был принят. Да, скоро Ришелье окажется зажат между англичанами и непокорными жителями Ла-Рошели, точно между молотом и наковальней, и, быть может, скоро Франция лишится кардинала, тем или иным способом, а возможно, и короля. Тогда, если армия не понесет слишком большие потери, она продолжит продвижение в глубь Франции, и скоро Париж будет лежать у ног англичан. А герцог Бекингэм - у ног Анны Австрийской, ради чего, собственно, и устроил это предприятие, безумное на первый взгляд, но теперь, казалось бы, как никогда близкое к осуществлению. Но даже если победа будет не столь сокрушительна, Англии, по крайней мере, удастся добиться почетного мира, и герцог готов был смириться хотя бы с возможностью увидеть Анну, пусть та и останется бесконечно далека, как была прежде... Да, весь замысел герцога был известен Катарине даже слишком хорошо - с кем же еще мог обсуждать свои планы премьер-министр Англии, как не со своей бывшей любовницей, матерью своего наследника, а в настоящее время - офицером для особых поручений при своей особе? Женщина давно уже смирилась, зная, что от своей любви к прекрасной королеве Франции герцог Бекингэм не откажется пока жив, да и его безумные идеи начали казаться ей вполне выполнимыми - так что же тревожит ее сегодня, с самого утра? Неужели обычная женская ревность застит ей глаза и мысль о том, что вскоре герцог будет принадлежать другой женщине окончательно, лишила ее сна и покоя? Нет, это беспокойство совершенно иного рода, и для него, пожалуй, гораздо больше оснований. Что-то должно произойти, что-то страшное, а она не может понять, что именно... Како-то смутное даже не предчувствие, а его тень уже коснулась их, точно совиное крыло, и Катарина сама не знала, что ее пугает. Ведь, казалось бы, все козни проклятого кардинала Ришелье были разрушены, а его шпионка леди Винтер сидела в заточении и со дня на день должна была быть выслана из Англии навсегда, - чего же им еще бояться? И тем не менее, сейчас Катарина не могла отделаться от безотчетного опасения, ожидая в приемной, среди офицеров свиты, в самом настоящем мундире, таком же, как и на собравшихся вокруг военных, сшитом точно по ее мерке. Пожалуй, еще никогда она не соответствовала в такой степени своему званию офицера для особых поручений. Внезапный шум привлек ее внимание. Направившись к его источнику, Катарина увидела офицера военного флота, тот показался ей необычно тревожным, его волосы и мундир находились в изрядном беспорядке, однако женщина приписала это состояние спешке, с какой он выполнял приказ. И действительно, подойдя ближе, она услышала, как он, вынув из кармана приказ, который ему велено было доставить, заявил: — Спешное поручение от лорда Винтера. "Значит, от Винтера! Надо полагать, барон сообщает, что его невестка-предательница готова к высылке в колонии. Только странно, что он не приехал сам, а прислал этого человека; впрочем, его дело." С леди Винтер Катарина была знакома не слишком хорошо. Та, правда, пыталась втереться к ней в доверие, но Катарине почему-то всегда казались фальшивыми и ее неизменная улыбка, и все ее манеры. Особенно это впечатление усилилось после загадочной смерти ее мужа, хотя никаких доказательств вины "безутешной вдовы" так и не смог найти даже брат покойного, всегда недолюбивавший невестку. Если темное происхождение графини еще не настораживало само по себе - Катарина и сама знала о своих предках немногим меньше, - то переезд овдовевшей леди Винтер во Францию в то время, когда большинство англичан старались покинуть эту страну уже выглядел подозрительно. Однако же обвинить ее по-прежнему было не в чем, а потому леди Винтер еще долго разъезжала между двумя странами. Катарина отлично помнила бал, на котором они виделись последний раз. Тогда графиня Винтер всеми правдами и неправдами добивалась внимания герцога и тот, чтобы не огорчать женщину, пригласил ее на танец, не заметив, к сожалению, как ей удалось срезать с его камзола два из двенадцати алмазных подвесок, подаренных Анной Австрийской. Лишь благодаря влиянию, каким обладал в Англии герцог и отваге и самоотверженности королевских мушкетеров, удалось тогда спасти честь французской королевы. Этот случай доказал, что леди Винтер - шпионка Ришелье, что и подтвердилось вскоре известием, полученным лордом Винтером от их французских друзей. Честно говоря, Катарина не могла понять, почему герцог решил обойтись с этой женщиной настолько мягко, ведь если то, что было написано в письме мушкетеров - правда, то леди Винтер следовало казнить. Катарина даже непризвольно схватилась за неизменно подвешенный к поясу кинжал. Если бы та попалась ей, больше ей не удалось бы причинить никому вреда! Но не оспаривать же приказ герцога? Ладно, как бы там ни было, сегодня они все, наконец, избавятся от леди Винтер. И, хочется верить, навсегда. Услышав имя лорда Винтера, являвшегося, как было всем известно, одним из ближайших друзей его светлости, начальник караула приказал пропустить его посланца, который к тому же был в мундире морского офицера, и тот незамедлительно ринулся во дворец. Когда он прошел мимо Катарины, она вновь почувствовала беспокойство, хотя и не могла понять, в чем дело. Нет, она никогда прежде не видела этого человека... кажется, не видела. Но что именно пугает ее в его облике, кто может это объяснить? Она и сейчас не успела толком его разглядеть, просто почувствовала какую-то волну тревоги. Катарина почувствовала, как ее руки под перчатками стали влажными от волнения. "Что со мной сегодня такое? Мерещится всякая чертовщина, просто стыдно!" - подумала она. В ту минуту, когда загадочный офицер входил в вестибюль, туда же вошёл какой-то запыхавшийся, весь покрытый пылью человек, оставивший у крыльца почтовую лошадь, которая, доскакав, рухнула на колени. Посланец лорда Винтера и незнакомец одновременно обратились к камердинеру Патрику, который пользовался полным доверием герцога. Фельтон сказал, что он послан бароном Винтером; незнакомец отказался сказать, кем он послан, и заявил, что может назвать себя одному только герцогу. Каждый из них настаивал на том, чтобы пройти первым. Патрик, знавший, что лорда Винтера связывают с герцогом и служебные дела и дружеские отношения, отдал предпочтение тому, кто явился от его имени. Другому гонцу пришлось дожидаться, и видно было, как он проклинает эту задержку. Наблюдая за этой сценой, Катарина посочувствовала вынужденному ждать незнакомцу, а кроме того, ей показалось, что это может быть важно. На обычного гонца он был уж никак не похож - видно было, что порученное ему дело действительно касается жизни и смерти. "Жизни и смерти? Чьей? Герцога?!" - пораженная этой мыслью, Катарина не теряя времени направилась к незнакомцу. - Как ваше имя, сэр? - она пристально взглянула в глаза незнакомцу. - Скажите, кто вас прислал к герцогу и с каким поручением? Мужчина - по виду, небогатый дворянин, - казалось, вздрогнул от неожиданности. - Простите, милорд, но мне приказано не говорить никому, кроме Его Светлости герцога Бекингэма, кем я послан, - ответил он. Его акцент, впрочем, подсказал Катарине в чем дело. Сняв шляпу с пышным плюмажем из белых перьев цапли, она открыла лицо - несмотря на остриженные до плеч волосы и шрам на щеке, в ней еще можно было узнать женщину. - Вы из Франции, и, вероятно, вас прислала королева, не так ли? Вы можете доверять мне, я передам герцогу все что вы скажете. Мое имя Катарина Лейксайд, Ее Величество знает меня. - О, простите меня, леди Лейксайд, мне говорили о вас. Да, я скажу вам, ведь вы преданы герцогу. Дело в том, - посланец Анны Австрийской прошептал на ухо женщине: - что герцога хотят убить. Ее Величество недавно получила известие из верного источника и послала меня с предупреждением. - И вы молчали?! - восликнула Катарина, забывая о необходимости хранить тайну, обо всем на свете при мысли об опасности, грозящей герцогу. - Если бы вы сообщили вовремя, вас пустили бы раньше! Идемте же! Катарина бросилась через вестибюль, зачем через зал, где ожидала герцога его свита, не видя никого перед собой, не заботясь, следует ли за ней слуга Анны Австрийской, она промчалась до самой комнаты герцога. "Только бы ни было поздно!" - стучало в ее голове. Теперь она вспомнила, где видела этого подозрительно офицера, якобы присланного лордом Винтером. Ее сны о смерти герцога, где она столько раз видела его убийц с перекошенным не то от ненависти, не то от злобной радости лицом, - это же он был, он самый! И как она могла не узнать его, столкнувшись лицом к лицу?! У самой двери в кабинет герцога ей преградил дорогу Патрик: - Простите, миледи, но Его Светлость приказал никому не допускать к нему, даже вас. - С дороги! - вскричала Катарина, выхватывая кинжал. - Речь идет о жизни и смерти! Ты сейчас же сообщишь Его Светлости, что пришло письмо из Франции, или я убью тебя как предателя! На самом деле она, конечно, не сомневалась в преданности Патрика Бекингэму, но сейчас, когда счет шел на секунды, чрезмерная исполнительность камердинера могла оказаться равносильна предательству. Сквозь закрытую дверь послышался гневный возглас герцога - похоже, разговор шел на повышенных тонах. Не в силах больше ждать, Катарина открыла дверь, и увидела, что ее герцог, столько лет бывший для нее возлюбленным, сюзереном, другом, дьяволом и богом в одном лице, схватился за шпагу, готовясь, очевидно, к защите, однако тот странный офицер, кем бы он ни был, замер в нескольких шагах от него с обнаженным кинжалом, не собираясь, по-видимому, соблюдать ни дуэльный кодекс, ни какие бы то ни было правила чести вообще. Впрочем, ничего этого Катарина тогда подумать не успела. В эту минуту в кабинет вошел Патрик и крикнул: — Милорд, письмо из Франции! — Из Франции? — воскликнул Бекингэм, забывая все на свете и думая только о том, от кого это письмо. Дальше все происходило почему-то очень медленно, так что Катарина могла разглядеть каждую деталь, вот только времени, чтобы хоть что-то предпринять, у нее не оказалось. Она могла лишь беспомощно наблюдать, как герцог, услышав магическое для него слово, вмиг забыл о враге, от которого только что собирался защищаться. Он повернулся лицом к вошедшим, и Катарина увидела радостную улыбку на его устах, как всегда бывало при получении вестей от Анны Австрийской. У женщины, несмотря на все ее волнение, тоскливо сжалось сердце: "Вот бы он мне хоть раз так улыбнулся!". И, несмотря ни на что, она была рада видеть его улыбку, пусть и адресованную другой. Катарина уже видела, о чем сейчас спросит герцог: "Письмо от королевы? Дайте же его скорее!" Однако офицер, о котором все забыли, воспользовался этим мгновением и вонзил в бок герцогу нож по самую рукоятку. — А, предатель! — крикнул Бекингэм. — Ты убил меня… — Убийство!.. — завопил Патрик. Катарина видела все, она находилась всего в нескольких шагах. Кажется, она тоже закричала, как обезумевшее от боли животное, точно это в ее тело только что вошло стальное лезвие, но в тот момент она не слышала ни своего голоса, ни чьего бы то ни было еще - только его крик боли, и видела лишь его мертвенно-бледное лицо и струю алой крови, хлынувшей из раны, когда убийца выдернул кинжал. И не зрением, а каким-то совсем иным, не человеческим и не звериным, а скорее демоническим чувством она заметила, что убийца здесь, рядом, пытается сбежать. Он был безоружен - его кинжал, залитый кровью герцога, лежал сейчас на полу, но Катарину сейчас не остановила бы и дюжина ножей. С рыком разъяренного зверя она бросилась навстречу убийце и вонзила кинжал ему в грудь. Тот упал без стона, только серебряная кошачья голова блеснула на черной рукояти. Перескочив через труп преступника, Катарина бросилась к раненому герцогу и успела подставить ему плечо, не давая упасть, а в следующий миг Патрик уже оказался рядом и помог ей уложить герцога на диван. Катарина опустилась на колени у изголовья дивана и увидела совсем близко от себя расширенные от боли, почти черные глаза герцога. Этот взгляд и его мертвенная бледность заставили женщину похолодеть от ужаса. - Джордж, - прошептала, скорее простонала она, - вы ведь будете жить, правда же? Вы не можете оставить меня одну... Последние три года она называла герцога исключительно официально - "милорд" или "Ваша Светлость", но сейчас стена отчуждения, искуственно возводимая ими целых три года, была разрушена. Сейчас Катарина не помнила, ни о том, что он был премьер-министром Англии, ни о том, что он любил другую - осталась лишь ее любовь к нему. Женщине казалось, что она еще никогда не любила герцога настолько сильно, как сейчас, увидев его тяжело раненным, истекающим кровью. На крик герцога, на зов Патрика человек, с которым Фельтон встретился в вестибюле, вбежал в кабинет. Герцог лежал на диване и рукой судорожно зажимал рану. — Ла Порт… — произнес герцог угасающим голосом, — Ла Порт, ты от нее? — Да, ваша светлость, — ответил верный слуга Анны Австрийской, — но, кажется, я опоздал… — Тише, Ла Порт, вас могут услышать… Патрик, не впускайте никого… Ах, я так и не узнаю, что она велела мне передать! Боже мой, я умираю! И герцог лишился чувств. Между тем лорд Винтер, посланцы Ла-Рошели, начальники экспедиционных войск и офицеры свиты Бекингэма толпой вошли в комнату; повсюду раздавались крики отчаяния. Печальная новость, наполнившая дворец стенаниями и горестными воплями, вскоре перекинулась за его пределы и разнеслась по городу. В первый момент Катарина, раздавленная произошедшей на ее глазах бедой и страхом за герцога, впала в оцепенение, не понимая, что происходит. Лишь когда герцог заговорил с вошедшим в комнату Ла Портом, она на секунду почувствовала досаду: "Даже теперь он говорит о ней, весть от нее ему, видите ли, дороже собственной жизни". Но в следующий миг эта мысль сменилась другой: "Ему нельзя говорить, нельзя тратить силы, пока кровь вытекает из его раны!". Кто-кто, а Катарина почувствовала по голосу герцога, чего ему стоит этот разговор. Но затем его глаза закрылись, рука, которой он с самого начала неосознанно зажал рану, обмякла, и алая кровь вновь потоком хлынула из раны. Катарина с ужасом наблюдала, как расплываются темные пятна на обивке дивана, стекают на паркет. Они дымились - кровь герцога Бекингэма была горяча. Женщина коснулась его руки - пульс еще бился, хоть и очень слабо. - Эй, вы! - закричала Катарина, обернувшись к собравшимся в комнате людям - тем самым, к которым относилось "не впускайте никого". - Найдите врача или хоть кого-нибудь, умеющего перевязывать раны, не то вас всех повесят как изменников! И выйдете вон, наконец! Вы слышали, что приказал герцог? Все вон, башкой вас о четыре скалы! В зале послышался какой-то шум и суета - оставалось только надеяться, что хоть кто-то выполнит распоряжение относительно врача, хотя ждать все равно не было времени, и Катарина это видела. - Найдите хотя бы кусок чистого полотна, желательно помягче, - приказала она. И, не дожидаясь,  пока хоть кто-нибудь выполнит этот приказ, стала расстегивать свой камзол, однако руки так сильно дрожали, что ничего не получалось сделать, и тогда Катарина потянула его изо всех сил, разрывая ткань, не заботясь, как разлетаются в разные стороны золоченые пуговицы и офицерские эполеты. Справившись с камзолом, она уже гораздо легче сорвала с себя рубашку, оставшись полуобнаженной до пояса - хорошо все-таки, что от мужского костюма избавиться гораздо легче, чем от женского, - и, скомкав белую мягкую ткань, как могла осторожно зажала ею кровоточащую рану герцога. Он, кажется, ничего не почувствовал, и Катарина сначала обрадовалась, что в беспамятстве он не ощущает боли, а затем испугалась еще больше: можно ли вообще выжить с такой раной или он уже не очнется больше? Но, как бы там ни было,пока герцог еще жил, и Катарина продолжала стоять на коленях около него, глядя, как кровь постепенно пропитывает и ее рубашку. Нечаянно покосившись в сторону, она увидела рядом нож, залитый кровью по самую рукоятку, и содрогнулась при мысли, какой должна быть рана, оставленная таким оружием. Лорд Винтер рвал на себе волосы. — Минутой позже! — восклицал он. — Одной минутой! О, боже, боже, какое несчастье! Катарина повернула к нему голову, продолжая зажимать рану герцога, не зная, впрочем, приносит ли это хоть какую-то пользу. - Стало быть, это действительно был ваш человек? - произнесла она вдруг совершенно спокойно, вовсе не своим голосом. - И вы не знали, на что он способен? Впрочем, как я догадыываюсь, в этом деле замешана ваша невестка? - Вы правы, миледи, - лорд Винтер скорбно склонив голову, но Катарина все же успела заметить, что он плачет. Нет, он не предатель, просто допустил роковую ошибку, как и все они в этот ужасный день - Ла Порт, Патрик, она сама, а в первую очередь герцог. Роковое стечение обстоятельств, устроенное коварной леди Винтер, а через нее - Ришелье, в этом можно не сомневаться. - Молитесь, чтобы герцог Бекингэм остался жив, - сурово произнесла Катарина. - Я буду молиться вместе с вами, поверьте, - горячо произнес лорд Винтер. - Я действительно доверял Фельтону, хотя он и пуританин, но я тогда еще не знал, на какую бездну подлости и коварства способна эта тварь, называемая моей невесткой. Она отравила моего несчастного брата - в этом у меня давно уже нет сомнений, и я клянусь его душой и жизнью герцога Бекингэма, что отомщу их убийце, куда бы она не сбежала. Впрочем, сейчас она, несомненно, отплыла во Францию. - Во Францию... да, конечно же, - почти равнодушно произнесла Катарина. Странное дело, но она почему-то не могла по-настоящему ненавидеть леди Винтер. Пусть ее бывший деверь накажет ее - она это заслужила, несомненно, но она-то, Катарина, знала другого виновника, который наверняка останется безнаказанным, по крайней мере, в этой, земной жизни. - Найдите ее, барон, для меня же сейчас важнее жизнь герцога. В этот миг герцог, все это время лежавший точно мертвый, наконец, открыл глаза, и Катарина с радостью увидела, что его взгляд стал более ясным. Герцог протянул ей руку и она поцеловала ее, а затем осторожно сжала левой ладонью, точно пойманную птицу, в то время как правой продолжала зажимать страшную рану. Однако герцог был еще жив: он пришел в чувство, открыл глаза, и в сердца всех окружающих вселилась надежда. — Господа, — сказал он, — оставьте меня одного с Ла Портом и Патриком… А, это вы, Винтер! Вы сегодня утром прислали ко мне какого-то странного безумца. Посмотрите, что он со мной сделал! — О милорд, — вскричал барон, — я навсегда останусь неутешным! — И будешь неправ, милый Винтер, — возразил Бекингэм, протягивая ему руку. — Я не знаю ни одного человека, который заслуживал бы того, чтобы другой человек оплакивал его всю свою жизнь… Но оставь нас, прошу тебя. Барон, рыдая, вышел. У Катарины сжалось сердце, когда она увидела, что герцог прощается с Винтером навсегда. Хотелось протестующе закричать: "Нет, это не правда, вы не можете умереть!", но что в этом толку? Хотелось, наоборот, успокоить герцога и собравшихся заодно, уговорить, что все обойдется, как успокаивают маленького ребенка, но герцог Бекингэм отнюдь не был ребенком и относился к возможной смерти даже слишком спокойно, так что часто Катарине казалось, что он ищет ее вполне сознательно. Все эти его рискованные поездки во Францию и прочие безумные предприятия зачастую выглядели настоящим самоубийством, а когда она рассказывала о своих предчувствиях, герцог лишь грустно улыбался в ответ и говорил, что давно готов к смерти, так есть ли смысл от нее прятаться? Однажды он обмолвился, что ему незачем жить, зато есть ради кого умереть. Такое отношение к собственной жизни, право, могло поставить в тупик кого угодно, но Катарина знала, что причина все та же - Анна Австрийская. Ведь герцог, кто бы что ни говорил, был достаточно умен, чтобы понимать, что шансов быть с ней вместе у него нет, даже если бы она его полюбила - в этом случае только страдали бы оба, что, кстати, казалось Катарине куда более справедливым, - а жизнь без его королевы была герцогу не слишком дорога. "Но меня-то вы не спросили, милорд, а я совсем не хочу, чтобы вы умерли, пусть и по вашему собственому желанию! Вы можете и дальше любить свою Анну, можете объявить войну всему миру, если угодно, можете совершить еще множество безумств, чтобы добиться ее внимания, - только живите..." - Катарина, прошу вас, уйдите, - произнес герцог, обращаясь к ней. - Я никуда не уйду, милорд! - страх и отчаяние сделали Катарину дерзкой, и следовать примеру Винтера ей совершенно не хотелось. - Подождите немного, за врачом уже послали, скоро он придет, перевяжет вашу рану, и все будет в порядке, слышите меня, Джордж? А я останусь рядом, до тех пор, когда смогу быть вполне спокойной за вас. - Уйдите, прошу вас, - с усилием проговорил герцог, пытаясь освободить руку из ее ладони. - Вам не следует этого видеть... "Не следует видеть чего? Вашей крови или проявлений вашей любви к ней?" Катарина против воли разозлилась на герцога: самое подходящее время нашел, чтобы проявить свое благородство, ничего не скажешь! И в то же время его поведение восхитило ее. "Именно так и должен держаться настоящий вождь - успокаивать и ободрять окружающих, не требуя жалости и сочувствия в свой адрес. Попробуйте-ка представить Людовика Занудного с такой раной - он будет стонать и выть от боли, как жалкий пес. А Ришелье, уж наверное, сделал бы все возможное, чтобы выжить... впрочем, он никогда и не подставился бы под кинжал. Только иногда и герцогу не мешало бы брать с него пример." - Я остаюсь, - твердо произнесла она. Бекингэм хотел еще что-то сказать, но ему уже не по силам было спорить с Катариной, и женщина поняла, что ей можно остаться с ним рядом. В комнате остались только раненый герцог, Катарина, Ла Порт и Патрик. Приближенные герцога искали врача и не могли найти его. — Вы будете жить, милорд, вы будете жить! — твердил, стоя на коленях перед диваном, верный слуга Анны Австрийской. А Катарина ничего не решилась сказать - она слишком хорошо знала герцога и видела, что его сейчас волнует совсем не это. — Что она мне пишет? — слабым голосом спросил Бекингэм; истекая кровью, он пересиливал жестокую боль, чтобы говорить о той, кого любил. — Что она мне пишет? Прочитай мне ее письмо. — Как можно, милорд! — испугался Ла Порт. — Повинуйся, Ла Порт. Разве ты не видишь, что мне нельзя терять время? Катарина в очередной раз развернула пропитанную кровью рубашку, вновь прижимая ее пока еще чистую сторону к ране герцога.  При этом она почувствовала, как его тело дрожит от боли и напряжения - судя по всему, его до сих пор удерживала в сознании, а может быть и в самой жизни, лишь мысль о послании Анны Австрийской. - Милорд, ради Бога, подождите, - все-таки не выдержав, взмолилась она. - Вы прочитаете это письмо, когда будете здоровы, клянусь вам. Не о том вы думаете, вам сейчас следует позаботиться о себе, справиться с этой раной, дождаться помощи... Герцог посмотрел ей прямо в глаза, и на его губах мелькнула едва заметная улыбка, и у женщины мучительно сжалось сердце. Он даже сейчас был прекрасен, несмотря на мертвенную бледность и искусанные в кровь губы, однако боль и слабость уже наложили отпечаток на его лицо. Катарина вытерла холодный пот с его лба и украдкой прикоснулась к его золотистым пышным волосам. Такое прикосновение всегда казалось ей нежнее и интимнее, чем поцелуи. - Катарина, не надо, - прошептал герцог, протягивая ей руку. - Теперь вы будете свободны от меня. Я слишком мало ценил вас, а теперь у вас будет все... Только позаботьтесь о нашем сыне, прошу вас... Но ее письмо... Прочитайте его, Ла Порт! "Я буду свободна? Я была свободна только рядом с вами, если вас не станет, моя жизнь тоже будет кончена. А о нашем сыне и без меня есть кому позаботиться - сами король и королева его крестные отец и мать, они, пожалуй, смогут дать ему больше, чем настоящие родители."

Ответов - 25, стр: 1 2 All

Камила де Буа-Тресси: Черная Молния, не думаю, что уж прям так единомышленницы, я все-таки хроническая и неизлечимая атосоманка. Но Бэкингем, как герой любимой книги, нравился и вызывал сочувствие всегда. Rina пишет: Лично для меня, как читателя, предложенные автором два варианта концовки, увы, не явились плюсом. Фик сам по себе красивый и требует окончательной авторской завершенности, смелости от автора принять на себя ответственность и предоставить читателям окончательное свое видение. От наличия двух концовок впечатление этой законченности размылось. ИМХО ППКС. Rina пишет: Вот в том-то и дело, что теперь уже не могу сказать точно. Иногда читателю не нужно давать права выбора И еще раз ППКС. Как раз то, что я сама сформулировать толком не смогла.

Черная Молния: Rina пишет: Вот в том-то и дело, что теперь уже не могу сказать точно. Иногда читателю не нужно давать права выбора Я, как автор ООСов, всегда за самую неожиданную развязку, но без сантабарбарщины. Я не уверена, что мне удалось бы удержаться на грани между возможным, пусть и в рамках АУ, и сантабарбарщиной, как вы сказали. Поэтому незаконченную вторую концовку я воспроизвела в другом фике, написанном по "Отблескам Этерны" Веры Камши, но со своими героями, так что получился практически ориджинал. Там можно было сделать, чтобы чудом выживший герой, недавно еще безумно влюбленный в другую, пересмотрел свое отношение к ней и по-новому взглянул на свою спасительницу. Но здесь - это было бы неудобно по отношению к Бекингэму. Я боюсь, что это бы уже не он был, если бы остался с Катариной. Rina пишет: У нас есть раздел и для фиков и текстов по другим темам Не факт, что они тут будут кому-нибудь известны, не выкладывать же то, что никому не будет нужно.

Черная Молния: Камила де Буа-Тресси пишет: Черная Молния, не думаю, что уж прям так единомышленницы, я все-таки хроническая и неизлечимая атосоманка. Но Бэкингем, как герой любимой книги, нравился и вызывал сочувствие всегда. И на том спасибо. Симпатия и понимание - это уже больше, чем я могла ждать. А уж на конкуренцию не рассчитывала и подавно. Ну а какой из вариантов, на ваш взгляд, мне следовало бы зарезать? Я теперь уже не представляю, чтобы могло получиться иначе...


Камила де Буа-Тресси: Черная Молния, понимаю вашу дилемму фикрайтера. Но по скольку выступаю как читатель, то лишь говорю о том, что две концовки - многовато на мой вкус. Ну а выбор все равно за вами, за автором.

Черная Молния: Камила де Буа-Тресси пишет: Черная Молния, понимаю вашу дилемму фикрайтера. Но по скольку выступаю как читатель, то лишь говорю о том, что две концовки - многовато на мой вкус. Ну а выбор все равно за вами, за автором. Я теперь уже не представляю, чтобы это могло выглядеть иначе, если честно. Первый вариант слишком трагичен, еще трагичнее, чем в каноне, если это возможно, второй - неправдоподобен. Поэтому я и решила, что пусть каждый выбирает, что ему ближе. Но и это, оказывается, не лучший вариант...



полная версия страницы