Форум » Не только по Дюма » Стихотворный уголок » Ответить
Стихотворный уголок
Rina: Предлагаю в этой теме делиться друг с другом здесь и сейчас теми стихами, которыми хочется поделиться обязательно :) Не знаю, есть ли уже такая тема здесь, но пусть будет новая, надеюсь, общими усилиями активная
jude: Красота! "крылья ветра - ветренный любовник", "ты свободен - я невольник" настолько в восточном стиле!
stella: А Иегуда, даром что из колена левитов, шалун был.
jude: stella, ко всему прочему он еще и раввин! На русский переведены его "Песни Сиону", а любовная лирика не переведена. Когда в Новое время стали исследовать испанскую поэзию, исследователи не верили своим глазам: как духовные лидеры, вроде Нагида, а-Леви и ибн Эзры, могли писать о запрещенной любви! Поэтому в переводах нередко меняют "возлюбленного" на "возлюбленную".
stella: Еще бы !
jude: Браво!
jude: Ибн Гвироль "Мой друг совсем меня забыл" Мой друг, которого познал До глубины души, С которым радость разделял И скорбь в ночной тиши, Меня обходит стороной, Не посещает вновь. Как дружба непрочна порой! Как суетна любовь! Скиталась по земле душа, Истомлена тоской - Лишь в нем одном приют нашла И обрела покой! Как воды Ноя не придут, Чтоб землю затопить - Так и его мне не вернуть, А без него - не жить! Подстрочный перевод: Воистину, друг мой, познанный мной, ты совсем меня забыл! Так, что я прозвал тебя "отец всех забывчивых". День за днем моя душа скиталась среди людей И ни в ком не нашла успокоения, кроме тебя. Чем погасишь сердечную любовь? Ведь Бог Клялся Духом Своим, что воды Ноя не придут более на землю.* *Книга пророка Исайи 54:9 "Ибо это для Меня, как воды Ноя: как Я поклялся, что воды Ноя не придут более на землю, так поклялся не гневаться на тебя и не укорять тебя".
Рыба: Простота и легкость этого переложения дорогого стоят! Как алмазная грань на золоте - правильность, стройность, изящество, блеск !
jude: Рыба, спасибо! Писалось на одном дыхании. И Ной как-то неожиданно в строку лег. :) Сначала тоже думала, что придется без него обойтись.
Рыба: Писалось на одном дыхании. Оно и видно! В таких случаях почти никогда не требуется исправлять что-либо, получается сразу - и безупречно!
stella: А ведь это уже настолько серьезные и красивые переводы, что их пора издавать. Благо, такое реально. Подсобирете еще немного, и надо подумать, куда это выставить.
jude: stella, спасибо! Но у меня пока получилось передать только смысл, форму стихотворений сохранить не удалось. Не умещается на русском в четыре строчки то, что умещается на иврите!
Рыба: stella ! Да, если это серьезный перевод, то требуется сохранить размер и смысловые нюансы оригинала. И игру слов, если она есть. В этих стихах такое - сплошь да рядом, что адекватно на русском не передать. Мы тут озадачились, может с другими словами это сделать (не в этих стихах, правда), а потом передумали. Зачем что-то лишнее изобретать? Я в переложениях часто уклоняюсь от исходного смысла, появляются новые оттенки, в чем Вы могли убедиться. Заносит меня, грешна!
stella: Вы хотите уложить в тот же размер то, что написано на иврите. так там букв в два раза меньше.)))) А вы с гласными заморочитесь. Разве что, попробуйте без них написать.
jude: Там еще и монорифма. Четные строки рифмуются между собой, нечетные - холостые (рифмы нет). Или как у а-Леви: первая, вторая и четвертая строки рифмуются, третья - холостая. Транслитерация "Мой друг совсем меня забыл" Ахе́н, меюдаи́, занахта́ни мео́д, Ад ки-карати́ха "ави́ зано́ах". Ём шулха́ нафши́ лешоте́т ба-эно́ш, Лё мац'а́ ки и́м бэха́ мано́ах. Ба-мэ́ техабэ́ ахава́т лева́в? вэ-э́ль Нишба́ бэ́-рухо́ мэ-аво́р мэй-но́ах!
jude: За стихотворениями ибн Гвироля, оказывается, стоит очень грустная история. "Мой друг совсем меня забыл" и "Любимый, которому я отвратителен" - это не жалоба поэта, покинутого ветренным юнцом-возлюбленным (обычная для восточной поэзии). Это плач мальчишки, брошенного покровителем. Шломо ибн Гвироль нарушал все поэтические каноны, да и сам был сплошным исключением из правил. Он не придворный и не военный, как Шмуэль а-Нагид, писавший стихи на досуге, ради собственного удовольствия. Шломо - сын торговца, он рано осиротел и остался в чужом городе без гроша. Его гоняли на улицах и дразнили за смешной выговор ("Говори по-человечески, а не по-ашкелонски!"). Тогда его и приютил визирь Иекутиэль ибн Хасан. Судя по стихам, приютил "за красивые глаза". В 16 лет Шломо ждал новый удар - у него началась какая-то кожная болезнь. Мало того, что она вызывала сильную боль ("горло мое пересохло от крика, к гортани язык прилип, сердце мое не на месте от боли, и сон от меня бежит"), эта болезнь еще и изуродовала юношу. И покровитель стал его избегать. Все банально и очень грустно: игрушка перестала радовать глаз - игрушку можно выбросить. Шломо снова остался один: "Я погребен, дом стал для меня могилой. Кто бы утешил, пожалел, подержал за руку, спросил, что болит? Нет никого: ни отца, ни матери, ни друга, ни брата!" Эти строки были написаны в 1038 г. и примерно в это же время - "Мой друг совсем меня забыл". А в 1039 г. визирь ибн Хасан был казнен. Шломо сочинил элегию на его смерть. Сам ибн Гвироль прожил всего 29 лет. Болезнь так его и не оставила. Сегодня считают, что это был рак кожи, но доказательств этому нет. Шломо писал про "любовь, пожравшую плоть многих". Возможно, это была не метафора, а на намек на венерическое заболевание.
stella: jude , а ведь только благодаря вам и узнала я то, что полагалось бы знать давным-давно.(( Но, увы, эта поэзия много лет назад вообще была малодоступна. Да и не интересовали меня такие вещи в юности. ( я не про наклонности, я про восточную поэзию) А вот "не говори по-ашкелонски" - Это интересно! В те времена Ашкелон и Ашдод процветали.
jude: Шмуэль а-Нагид (чьи стихи я переводила раньше) и Шломо ибн Гвироль, оказывается, были близко знакомы еще по Сарагосе, когда Шломо жил у Иекутиэля. Ибн Гвироль посвящал Нагиду стихи. Судя по стихам, Шмуэль добивался внимания юноши. А Шломо просил оставить его в покое ("не влеки душу мою, я и так натерпелся бед"). Но когда ибн Гвироль остался без покровителя и был уже серьезно болен, именно Нагид забрал его к себе. В его доме, в Гранаде, Шломо прожил до конца своих дней.
jude: Оффтоп: "Адон олам" ("Господь мира") - моя любимейшая молитва. Оказывается ее автор - тот же самый Шломо ибн Гвироль! Господь мира, Который царствовал, Когда ещё ничего не было сотворено, А когда все появилось по Его воле, Тогда Он был наречен Царём. И после конца мира, когда не станет ничего, Он один будет царствовать, Великий и Грозный. И Он был, и есть, И Он пребудет в Своем великолепии. И Он один, и нет другого, Кто бы сравнился с Ним и уподобился Ему, Безначальный и Бесконечный, И сила и власть принадлежат Ему. И Он - Бог мой и Вечносущий Искупитель мой, И крепость моя во время бедствия. И Он - знамя мое и сделался убежищем моим В день, когда я воззвал к нему. (И Он - целитель мой, и Он - врачеватель мой. И Он всегда наблюдает за мной и помогает мне). В руку Его предаю дух мой, Когда ложусь спать и когда просыпаюсь. А вместе с духом - и плоть мою. Господь мой со мной - не убоюсь зла. Эти строки написал мальчик, который по ночам "лез на стенку" от боли. Ему бы плакать и жаловаться, а он сочинял молитвы. Многое из его религиозной лирики вошло в синагогальную литургию после его смерти. А при жизни он сумел настроить против себя всю еврейскую общину Сарагосы, назвав ученых мужей "тупицами и болванами". :))
stella: А при жизни он сумел настроить против себя всю еврейскую общину Сарагосы, назвав ученых мужей "тупицами и болванами". - правильно назвал! Это и у меня самая любимая молитва, и не много в мире есть красивее ее. Может, только, "Ave Maria!" Было это в году девяностом втором, мы с детьми поехали справлять один из праздников в лагерь с детьми. Тогда только начали появляться такие лагеря на территории бывшего Союза. И вот, сидим, празднуем: женщины и девушки за одним столом, мужчины и мальчики - за другим. Болтаю с одной из учительниц, мужчины вроде молиться начали, и вдруг слышу - тишина. Все молчат, а в зале детский, высокий голос, чисто-чисто выводит слова молитвы. Здорово так, без всякой музыки. И увлеклось дите так, что ничего не видит и не слышит кроме этой молитвы. А потом - шквал аплодисментов, слезы у всех на глазах. Кто из мальчиков пел - не видела, взрослые заслоняли. Потом у мужа спрашиваю: " Кто пел?" Он смеется: "Наш сын,- говорит, - и пел." У него был чудный голос, начали молитву хором, а потом все умолкли, не решаясь ему мешать. У ребенка эта молитва звучала особенно пронзительно.
jude: У ребенка эта молитва звучала особенно пронзительно. Может, быть потому что ребенок ее и написал? Ну, не ребенок - подросток. Но все равно, мальчик, который лежал больным в полном одиночестве и которого никто не навещал.
полная версия страницы