Форум » Не только по Дюма » Сказочка к празднику (продолжение) » Ответить
Сказочка к празднику (продолжение)
Ленчик: Название: "Баллада о переселении душ" Nika, спасибо! :) "Хорошую религию придумали индусы: Что мы, отдав концы, не умираем насовсем" В.С. Высоцкий Автор: Как ни странно, Ленчик. Сама удивилась. Фандом: предположительно - Дюма. Размер: сколько получится... Статус: неокончено, в процессе. Жанр: Видимо, ООС / кроссовер / "попаданцы" В качестве эпиграфа: Почти двадцать лет назад мы со школьными подругами собрались встречать новый год. Было нам лет по четырнадцать. Первый раз без родителей, совсем, типа, взрослые и самостоятельные, ну, вы понимаете :) И вот минут за десять до боя курантов тогдашняя моя соседка по парте рассказала верную примету - от первого до последнего удара часов нужно успеть загадать желание, написать его на бумажке, сжечь ее, размешать пепел в шампанском и выпить. И тогда все точно-точно сбудется. Ну, разумеется, мы так и сделали. Кто-то успел, кто-то нет. Кто-то загадывал хорошего кавалера, кто-то - успешное поступление, кто-то - разрешение завести собаку, кто что. В прошлом году на встрече выпускников мы вспомнили тот новый год и знатно похихикали над загаданным, поделились, у кого что сбылось. Я тогда промолчала - меня бы все равно не поняли. Хотя я успела и написать, и сжечь, и выпить. Этот клочок тетрадного листа в клеточку я помню до сих пор. На нем простым карандашом было написано: "Хочу, чтобы Дюма был неправ"...
Кэтти: Здорово, когда есть хоть немного иллюстраций.Можно сравнить со своим вИдением.Тем более Ленчик, так зримо живописно рассказывает свою " Сказочку".
Ленчик: – Я вам кошечку принес, – с порога сообщил конюх, входя в тренерскую. Под мышкой он держал вырывающуюся черно-рыжую кошку, которая яростно брыкалась и пихалась всеми четырьмя лапами, хлеща себя хвостом по бокам. – За квартиру за январь? – автоматически продолжила Ленчик. Она прижала к месту укола смоченный спиртом кусочек ваты и обратилась к Атосу: – Пару минут руку не разгибайте, пожалуйста. Граф устало кивнул и прикрыл глаза. Пальцы его медленно перебирали густую серую шерсть на загривке Варежки. – Знаешь, где она была? В кормушке у Казбека. Кошка снова дернулась и коротко протестующе мявкнула. – Прекрасно… Ну не мучай животинку, – попросила девушка, собирая со стола пустую ампулу и шприц, – брось ее куда-нибудь. Федя воспринял распоряжение буквально и, легонько подкинув усатую хулиганку в воздух, отправил ее на подоконник. Приземляясь, Кошка вцепилась всеми когтями в широкие массивные доски и юзом затормозила. Перчатки полетели на пол, за ними, придушенно пискнув, последовал телефон. Сама же виновница переполоха уже через секунду как ни в чем не бывало уселась спиной к холодному стеклу и принялась старательно вылизывать растрепавшуюся пеструю шубку. Собака настороженно покосилась на источник шума, но с места не сдвинулась. Только подтолкнула носом руку Атоса, напоминая, что у нее есть целых два уха и неплохо было бы их почесать. – Ты чего буянишь-то? – укоризненно поинтересовалась девушка. – Смотри, всю прическу ей испортил. Она подобрала разбросанные кошкой вещи и заметила, что экран телефона светится. Короткое: «Шурик на сегодня поменялся, в ночь будет» одновременно настораживало и вселяло надежду. Сообщение на экране сменилось заставкой. Пятое января. Двадцать один час, десять минут. Она припомнила расписание занятий на ближайшие дни, которое сфотографировала сегодня утром на ресепшене главного корпуса санатория, и в задумчивости уставилась в окно. Заснеженная левада и застывшие в безмолвии стройные сосны тонули в глухой темноте. – Сегодня пятое. Значит, завтра шестое… Завтра к вечеру, Феденька, ты меня пристрелишь. – С чего бы? – флегматично поинтересовался конюх. – Из чувства сострадания, – мрачно ответила Ленчик, садясь за стол рядом с ним. – Три учебных смены. Учебных! А не просто по лесу прокатиться… Зато к вечеру я буду такая тихая… И не буду никого трогать. Таджик невозмутимо пожал плечами. – Три не страшно. Летом и по пять было. Во сколько? – В девять три человека. Потом в одиннадцать - четверо. И вроде еще двое на три часа, как раз после обеда. К девяти собираем Ласку, Ириску и… – она на мгновение задумалась, – А давай Канзаса. Пусть побегает. Ласку я с утра на кордочку возьму, а то у нее… лишний овес во все места колет… Хорошо хоть Казбек сегодня отработан по полной, завтра сможете спокойно попрыгать. – Издеваться изволишь? – Федя скептически приподнял бровь. – Где нам прыгать-то? На одном плацу с прокатом? Вот спасибо! – В промежутках между почистить, поседлать, вывести, забрать, расседлать… Пяточку вниз, носочек к лошади… Конюх скрестил руки на груди. – Все… Разворчалась, как старая барсучиха… Иди-ка лучше с Варежкой погуляй или еще как-нибудь проветрись. Не бухти тут. Девушка поняла, что настал просто идеальный момент. – Фе-едь, – вкрадчиво начала она, – я же тебе сейчас совсем не нужна, правда? Тебе ведь не надо напоминать, во сколько овес запарить на ужин, во сколько сено раздать? – Понял, – покладисто кивнул таджик, – чеши на все четыре стороны. Тем более, что формально твой рабочий день уже закончился. – Ты самый лучший конюх в мире! – торжественно заключила Ленчик и как ни в чем ни бывало продолжила. – Господин граф, вы не хотите навестить сына? Атос резко поднял голову и пристально посмотрел ей в глаза. В его взгляде билась отчаянная горячечная мольба: «Да! Тысячу раз да!», однако через несколько мгновений граф полностью справился с собой и ответил с обычной сдержанностью: – Мне не хотелось бы создавать вам… излишние трудности. Боюсь, я и без того злоупотребляю вашим гостеприимством… сверх всякой меры. Конюх махнул рукой. – Да ну… Какие трудности-то? Это ж Ленчик! С вами или без вас, – Федя наступил девушке на ногу под столом и с нажимом произнес, – она все равно сейчас сорвется и сбежит на полночи. Хобби у нее такое. – Я не вполне понимаю вас. Ленчик отпихнула ногу конюха, мстительно лягнув его в ответ, и встала. Уезжать куда бы то ни было в гордом одиночестве абсолютно не входило в ее планы, но слово, как известно, не воробей… А подставлять Федю не хотелось совершенно. – Это может показаться странным, – начала она. – Я люблю дорогу. Любую. Но особенно ночью. Девушка автоматически накручивала на палец плетеный шнурок от капюшона своей толстовки, тщательно взвешивая каждое слово. Она знала, что даже далеко не каждый современник в состоянии понять ее увлечение, поэтому сейчас, объясняя ситуацию графу, старалась быть очень осмотрительной. Кроме того, Ленчик отлично понимала, если Атос решит, что его общество может хоть чем-то стеснить ее, диалог попросту не состоится. – Когда у меня есть свободное время, я куда-нибудь еду. Все равно куда – лишь бы ехать. Важен процесс, а не пункт назначения. Мне совершенно без разницы, проехаться до больницы или в любую другую сторону. Но, кстати, в больнице у меня есть много знакомых, с которыми я давно не виделась. Это будет приятным дополнением. Она сняла с вешалки свою короткую желтую куртку и вопросительно посмотрела на графа. «Решайтесь же…» Атос рывком поднялся с дивана, выпрямился и вскинул голову. Конюх с девушкой замерли и ошарашенно переглянулись. Перед ними стоял настоящий граф де Ла Фер, спокойный, собранный, преисполненный того благородного достоинства, которое не в состоянии скрыть ни простой мушкетерский плащ, ни теплый свитер из верблюжьей шерсти.
Рыба: Ай-вай, савсэм как стихи, да?
Кэтти: Ленчик , животные здорово добавляют атмосферности этой главе. И на их фоне страстное желание Атоса видеть сына, борющееся с привычкой хорошо воспитанного человека, не докучать другим, тоже выглядит естественно и понятно.
Grand-mere: Ленчик пишет: единый организм, маленький отдельно стоящий мир, неразрывно связывающий между собой всех своих двуногих и четвероногих обитателей в одно целое. Животные в этом мире (как и вообще в жизни) не менее интересны, чем люди . Большое удовольствие - читать, как они ведут себя: здесь видны и характеры, и настроение, и "психология". И автор, и героиня (если вообще можно их разделять) чувствуют и понимают их так, как возможно только при тесном общении и, конечно, любви. Так и видно, как растопыривает лапы Кошка, стучит хвостом Варя, ищет лакомство Реплика. Это настолько зримо и достоверно, что в этом контексте воспринимается так же достоверно и граф де Ла Фер, оказавшийся в непритязательной, но такой теплой обстановке конюшни.
Ленчик: Стелла, разумеется, не признается, но я с каждый разом все больше убеждаюсь, что она владеет какой-то тайной магией!
stella: Лена, какая к черту магия! Я вот бешусь, что рука трясется, а я ничего не пила, клянусь! Потому и черточек много.)))
Lumineuse: Ленчик, Вы имеете в виду магию, благодаря которой Стелла воплощает в жизнь картинки непосредственно из Вашего воображения?
Ленчик: Lumineuse, и практически со стопроцентным попаданием!
Ленчик: Федя первым вернулся с небес на землю и деловито напомнил Ленчику: – Иди грей машинку. Машинка сама себя не погреет. Девушка озадаченно кивнула, свистнула вскочившую Варежку и выскользнула наружу, плотно прикрыв за собой дверь. Атос сделал несколько быстрых шагов следом, но внезапно пошатнулся и вынужден был ухватиться за стену, чтобы не упасть. Конюх, только что легкомысленно раскачивавшийся на табуретке, вихрем сорвался с места и подхватил его под руку. Опрокинутый табурет с грохотом рухнул на пол. Граф до крови закусил губу, борясь с резким приступом головокружения, и чуть слышно прошептал: – Я должен ехать. – Конечно, – спокойно согласился Федя. – Кто-то разве против? Мы, правда, Кошку не спросили, но ее мнение по этому вопросу, мне кажется, никого и не интересует. Слабо улыбнувшись, Атос с благодарностью кивнул конюху. – Порядок? – спросил тот и сам же констатировал. – Вот и отлично. Самолет разбился, никто не убился. Кошатка, слезай оттуда, я не нарочно шумел… Перепуганная кошка висела под самым карнизом, накрепко вцепившись всеми когтями в покачивающуюся штору. Ее короткая пестрая шерсть стояла дыбом, а хвост более всего напоминал изрядно потрепанный жизнью кухонный ёршик. – Слезай, трусиха! – повторил Федя, подавая графу куртку. – Если я начну тебя снимать, нам обоим будет только хуже. Привычно повернув ключ зажигания, Ленчик завела мотор и, достав телефон, набрала номер Конунга. – Мишк, побудь моим навигатором. Что сейчас лучше в сторону Москвы - старая симферополька или новая? – Новая, – без колебания ответил коваль, – я час назад по старой ехал, там не чищено. Да, так географически короче, но ты утонешь в снежной каше. А новую отскребают до голого асфальта. Девушка поблагодарила «навигационную систему» и, ругаясь вполголоса на издержки русской зимы, принялась смахивать снег с мирно урчащего форда. Варежка бродила за ней по пятам, явно рассчитывая улучить момент и просочиться в машину. – Нет, мой милый, ты дома. Ты никуда не едешь… Овчарка со вздохом посмотрела на хозяйку. – Собака, ну что ты такая грустная? У тебя на носу веснушки, а ты грустная… Ленчик провела пальцем по мелким темным крапинкам, рассыпавшимся вокруг собачьего носа, и, наклонившись, прижалась щекой к теплой переносице. Варежка вздохнула еще печальнее и замерла, даже хвост перестал помахивать из стороны в сторону. – Не грусти, – девушка ласково погладила ее по морде, – мы скоро. А ты собакой работай, дом сторожи, чтоб никто нашего Федю не украл. Что мы будем делать без Феди? Первые несколько километров пути прошли в молчании. Фары «фокуса» уверенно рвали ночную тьму, что, впрочем, совсем не мешало ей тотчас же снова сгущаться позади машины. Полосы непроглядно-густого смешанного леса чередовались с безмолвными, вымершими до весны дачными поселками и небольшими деревнями, освещенными парой-тройкой неизвестно откуда взявшихся фонарей. Ленчик не торопилась. Узкий проселок петлял, то сбегая в низины, то взбираясь вверх. Граф бесстрастно смотрел на гладкую заснеженную полосу дороги, изредка щурясь от яркого света фар встречных машин. Чернота ночного неба впереди постепенно окрасилась мутным дымчато-ржавым отливом – низкие снеговые тучи отражали свет сотен мощных фонарей, установленных на скоростной автомагистрали. Описав широкую дугу по одному из «лепестков» развязки, форд плавно скользнул на шоссе и пристроился в правом ряду позади многотонной фуры с архангельскими номерами. «Эк тебя занесло-то, дружок…» со смесью зависти и сочувствия подумала девушка. Широкая многополосная трасса не спала никогда, только затихала ненадолго в самые глухие предрассветные часы. Вечером, в разгар праздничных каникул здесь царило привычное суетливое оживление, особенно в сторону Москвы. Пробок, однако, не было, и большая часть потока шла весело и быстро, хотя и довольно плотно. Дальнобойщик же явно не планировал торопиться, а, возможно, был попросту ограничен мощностью двигателя своего МАЗа. На очередном подъеме и без того задумчивая и неспешная фура замедлилась еще больше. Спидометр демонстрировал унылые шестьдесят при разрешенных ста десяти, и перспектива продолжать путь в таком темпе показалась Ленчику настолько безрадостной, что она решилась прервать молчание и спросила: – Господин граф, мы спешим или не очень?... Я не из банальной вежливости интересуюсь… Хотя… – она на мгновение задумалась, – вы, наверно, считаете, что с вежливостью у меня вообще большие проблемы. Атос равнодушно пожал плечами. – Вы честны со мной. Этого достаточно. – Прошу прощения, но вы не ответили на вопрос. «А мне, признаться, так надоел этот умирающий лебедь... Я скоро наизусть выучу номер его прицепа…» мысленно добавила она. Ленчик почувствовала внимательный взгляд графа и быстро покосилась на него, на несколько секунд оторвавшись от вдумчивого созерцания задних дверей ползущей впереди фуры. – Как долго действует ваше лекарство? – От шести до восьми часов. Максимальный эффект начинается примерно через полчаса после укола и длится часа три-четыре. Потом действие постепенно ослабевает. – В таком случае, я предпочел бы поторопиться, потому что… Девушка не стала вынуждать его продолжить фразу. Все было ясно без слов. «Вы не обязаны ничего объяснять. Да это и не нужно… Вы не хотите, чтобы Рауль вас видел больным и слабым… Ок, значит, полетаем.» Она кивнула и просто ответила: – Хорошо. Ленчик чуть отпустила педаль газа, еще больше увеличивая дистанцию между серебристым капотом «фокуса» и идущей впереди фурой, чтобы оставить себе побольше места для разгона. В ровное урчание мотора вплелись размеренные щелчки поворотника. Девушка покосилась в боковое зеркало. Убедившись, что вполне успевает перестроиться перед идущим в соседней полосе микроавтобусом, она нажала на газ и плавно качнула руль влево. Форд послушно прибавил скорость и ушел в средний ряд, оставляя позади неторопливого дальнобойщика. Тонкая голубая стрелка спидометра чуть выползла за девяносто. Ленчик привычно прикидывала ситуацию – разрешенные сто десять, плюс те двадцать, за которые не штрафуют, дорога чистая и сухая, приличное освещение и нормальная зимняя резина – вполне можно было еще ускориться. – Если будет слишком быстро, пожалуйста, скажите мне об этом, – попросила Ленчик. – Непременно. В голосе Атоса звучала усталая задумчивость, но прежней холодности девушка не заметила. Граф всего лишь просил тишины и возможности остаться наедине со своими мыслями, а Ленчик с удивлением обнаружила, что впервые в жизни не чувствует ни малейшего раздражения от того, что в машине не играет музыка. Выбрав удобный момент, она прибавила скорость и перестроилась в крайний левый ряд. Шорох шин и рокот мотора превратились в ровный низкий гул. Стремительно рванулись назад белые полосы дорожной разметки. Цепочки мертвенно-рыжих фонарей тянулись вперед до самого горизонта, словно две нитки светящихся бус, точь-в-точь повторяя плавные изгибы и повороты шоссе, взлетая вместе с ним на мягкие бока укрытых снегом холмов и сбегая обратно на равнину. Девушка бросила взгляд на спидометр. Сто двадцать пять. «Хватит» решила она. «Так и пойдем. И пусть дорога делает свое дело. А дорога, господин граф, волшебная штука… Тело, конечно, не излечит. А вот душу - может попробовать.»
stella: Как я люблю дорогу! А пески ночью похожи на отливающий ржавым светом снег.)) Ленчик , как всегда тишина у вас говорит.
Grand-mere: Нет, Федя-то каков! Действительно, беречь надо, чтоб не украли. Если я начну тебя снимать, нам обоим будет только хуже. - очень знакомо... А в дороге, особенно ночной, особенно пустынной - "роскошь" нашей глубинки - действительно всегда какая-то магия. То ли ты движешься сквозь пространство и время, то ли они сквозь тебя...
Ленчик: stella, спасибо) Тишина может говорить. Но ее довольно трудно услышать... Lumineuse, мерси, стараемся) Grand-mere, вы зрите в корень! Федя - очень ценный член экипажа
Кэтти: Обожаю дорогу! Она действительно лечит душевные раны, уносит тебя от них. А когда душа не болит и телу становится легче. Ленчик , спасибо за прекрасный отрывок, в котором граф, вовсе не главный герой.
Lumineuse: Я тоже люблю дорогу. Разную. И вообще, ездить. И вообще, скорость. Правда сама не вожу. Люблю электрички, автобусы, такси... самокат, ролики... не знаю, можно ли включить в этот список качели, но я их тоже люблю. И бегать люблю. И всё это желательно в одиночестве и в наушниках... И многие воспоминания, очень яркие или просто очень важные для меня, связаны именно с дорогой...
Ленчик: Несмотря на довольно поздний час, больничная парковка была так плотно заставлена, что Ленчику чудом повезло втиснуть машину с самого края, на место выезжающей «девятки». «Вылезать отсюда мы, конечно, будем с помощью какой-то матери… Потому что кое-кто не слушается старших товарищей и ленится парковаться задом, – подумала она и заглушила мотор. Обойдя автомобиль, девушка открыла переднюю пассажирскую дверь и выжидающе замерла. – Пойдемте? Атос медлил, жадно вдыхая холодный ночной воздух. Ленчик не стала его торопить, она зачерпнула горсть относительно чистого снега с обочины и начала неторопливо оттирать с фар засохшие брызги бурой грязи. – Не спешите, – мягко попросила она. – Все хорошо, и времени у нас более, чем достаточно. Легкий морозец превращал слова и дыхание в едва заметные легчайшие облачка, которые тотчас уносились прочь, растворяясь в темноте. Граф ответил ей долгим тяжелым взглядом и неторопливо встал на ноги, небрежно положив руку на распахнутую дверь машины. В приемном покое царили абсолютно внезапные для праздничного вечера мир и тишина. Впрочем, тишиной это можно было назвать лишь иносказательно, да и то с большой натяжкой – по всему коридору лилось щемяще-знакомое: I follow the Moskva Down to Gorky Park Listening to the wind of change Ленчик даже приостановилась от неожиданности. – Ого… А где все-то? Люди! – звонко позвала она. – Туточки люди, случилось чего? Из сестринской показалась невысокая пожилая женщина в сверкающем белизной халате. Ее пышные почти полностью седые волосы были заплетены в аккуратную косу, уложенную на затылке в роскошный пучок. – Анна Романовна! – девушка искренне обрадовалась, увидев знакомую санитарку на боевом посту с неразлучной шваброй в руках. Этими самыми руками, но, надо признать, не без участия швабры, она не один десяток лет успешно призывала к порядку и подвыпивших личностей разной степени маргинальности, которые время от времени пытались обосноваться на кушетках для комфортного продолжения банкета, и особо расшумевшихся фельдшеров скорой помощи, с завидным постоянством обеспечивавших «приемник» самыми разнообразными пациентами. – Ленок, а чтой-то ты на ночь глядя? Опять что-нибудь сломала? Ленчик хмыкнула и решительно потрясла головой. Пустой коридор приемного покоя выглядел столь же противоестественно, как «бабушка» Анна Романовна, слушающая Scorpions. – А без переломов уже и зайти нельзя? Мы в реанимацию поднимемся на полчасика. – Деточка, ну ты же не хуже меня знаешь, что нельзя туда. Тем более, ночью. А начальники узнают, что вот с нами будет? Понимая, что разговор может затянуться, Атос устало прислонился к стене коридора. – Баб Аня, миленькая… Пожалуйста, – тихо взмолилась Ленчик, с отчаянием заглядывая в ласковые серые глаза пожилой санитарки. Анна Романовна в растерянности всплеснула руками. – Вот что мне с тобой делать-то, горюшко мое, а? И сама ж ведь получишь, и меня под монастырь подведешь! Я ж на пенсии давно, а ну как меня уволят?... Она скользнула взглядом по бледному напряженному лицу графа, неподвижно замершего рядом с девушкой и негромко спросила: – Кто там у вас? Жена? – Сын, – глухо ответил Атос. Санитарка тяжело вздохнула и медленно покачала головой: – Вот оно, значит, как… Ай… Да пропади оно все пропадом! – Она приглашающе махнула рукой и обреченно добавила, – Получим мы с тобой, Ленка, на орехи… Ох получим… Ленчик крепко обняла невысокую старушку, на мгновение уютно зарывшись лицом в ее крахмально-хрустящий белый халат, и горячо прошептала: – Спасибо, баб Анечка! Ты самая лучшая! Самая добрая! – Ой, тьфу ж на тебя, болтушка, – Анна Романовна с притворной суровостью отстранила от себя девушку. – Хорош языком трепать! Бегом в сестринскую, переоденься! Форма-то у тебя хоть есть? Ленчик быстро закивала. The future's in the air I can feel it everywhere Blowing with the wind of change. Автоматически мурлыкая с детства впечатавшиеся в память строки, девушка пулей метнулась в указанном направлении, подгоняемая напутственным: – Быстрей там! Сейчас Сенька-то Куликов с курилки примчится, хай поднимет! Девушка облегченно выдохнула и отозвалась из-за двери: – Не поднимет, баб Ань. Куликов нормальный, я его заболтаю. Как она сразу не догадалась? Никому кроме Сени не пришла бы в голову мысль слушать Scorpions в приемном покое. – Заболтает она, как же! Ты меня только, старую, заболтать можешь… Вот всегда так… Всегда все проблемы от скорой… Все до единой, – беззлобно проворчала санитарка и обратилась к Атосу. – Давайте-ка куртку, сейчас халат вам найду… На плечи хоть накинете. Она нырнула в сестринскую следом за девушкой и вскоре вернулась, неся аккуратно свернутый белый халат. – Не по размеру вам, наверно, будет… Ну да это не страшно. Зато лишний раз никто внимания-то и не обратит… – Благодарю вас, сударыня. Граф шагнул ей навстречу и с поклоном поцеловал руку старой женщины. Анна Романовна ошарашенно дернулась. – Да Господь с вами! Вы что это удумали-то, а?! – санитарка смущенно отняла руку и отвернулась, пытаясь скрыть охватившее ее волнение. – Что ж я зверь что ли лютый? Дети есть дети… Take me to the magic of the moment on a glory night, Where the children of tomorrow share their dreams With you and me. На четвертом этаже, выходя из лифта, они наскочили на Куликова. Травматолог вихрем вылетел из реанимации и от всей души захлопнул за собой дверь. – О! Привет! – как ни в чем не бывало поздоровался он, словно не видел девушку всего-то денек-другой, а не несколько месяцев. – Ты куда? – Туда, – Ленчик неопределенно мотнула головой в сторону родного отделения. – А ты откуда? – Оттуда, – Куликов указал рукой в том же направлении, мрачно хмыкнул и предостерегающе поинтересовался, – Ты точно уверена, что тебе туда надо? – Позарез! Иди, Сень, тебя Анна Романовна потеряла уже, она думает, что ты курить пошел. Рассеянно кивнув, травматолог вошел в кабину лифта. Ленчик окинула взглядом пустой холл и задумчиво произнесла: – Что-то сегодня все через… наоборот. В приемном никого, а Куликов почему-то тут скачет, как паленая белка… Короткий взволнованный взгляд графа заставил ее прервать размышления, и, распахнув дверь отделения, девушка шагнула внутрь. Атос не отставал ни на шаг. – Нин? – окликнула Ленчик Привычное ухо различало писк, как минимум, трех кардиомониторов, а это могло значить только одно - сегодняшней ночью койки явно не пустовали. Звук шагов и до боли знакомый строгий баритон заставили девушку в ужасе замереть на месте. – Это что за делегация на ночь глядя? Ленчик похолодела. В дверях ординаторской стоял Горский. Ссылка для тех, кто не знает вышеуказанную песню и не в ладах с английским: http://begin-english.ru/perevod-pesni/scorpions/wind-of-change
Камила де Буа-Тресси: Ленчик пишет: Легкий морозец превращал слова и дыхание в едва заметные легчайшие облачка, которые тотчас уносились прочь, растворяясь в темноте. Вот это просто вау! Невероятно красивый, весь словно в ритм песни кусочек. И такой финал! (Пошла умирать от любопытства, и ждать продолжения.)
Lumineuse: О, какая песня зазвучала! Ветер перемен... Это не просто так. Похоже на и знак свыше ) Добавила к себе в плейлист. Включила на повтор )))
Grand-mere: Особенно понравилось – Благодарю вас, сударыня. Граф шагнул ей навстречу и с поклоном поцеловал руку старой женщины. Анна Романовна ошарашенно дернулась Сколько за этим жестом всего стоит, помимо светских манер!
Lumineuse: А я на этом зависла: Она скользнула взглядом по бледному напряженному лицу графа, неподвижно замершего рядом с девушкой и негромко спросила: – Кто там у вас? Жена? – Сын, – глухо ответил Атос.
полная версия страницы