Форум » Не только по Дюма » Сказочка к празднику (продолжение) » Ответить
Сказочка к празднику (продолжение)
Ленчик: Название: "Баллада о переселении душ" Nika, спасибо! :) "Хорошую религию придумали индусы: Что мы, отдав концы, не умираем насовсем" В.С. Высоцкий Автор: Как ни странно, Ленчик. Сама удивилась. Фандом: предположительно - Дюма. Размер: сколько получится... Статус: неокончено, в процессе. Жанр: Видимо, ООС / кроссовер / "попаданцы" В качестве эпиграфа: Почти двадцать лет назад мы со школьными подругами собрались встречать новый год. Было нам лет по четырнадцать. Первый раз без родителей, совсем, типа, взрослые и самостоятельные, ну, вы понимаете :) И вот минут за десять до боя курантов тогдашняя моя соседка по парте рассказала верную примету - от первого до последнего удара часов нужно успеть загадать желание, написать его на бумажке, сжечь ее, размешать пепел в шампанском и выпить. И тогда все точно-точно сбудется. Ну, разумеется, мы так и сделали. Кто-то успел, кто-то нет. Кто-то загадывал хорошего кавалера, кто-то - успешное поступление, кто-то - разрешение завести собаку, кто что. В прошлом году на встрече выпускников мы вспомнили тот новый год и знатно похихикали над загаданным, поделились, у кого что сбылось. Я тогда промолчала - меня бы все равно не поняли. Хотя я успела и написать, и сжечь, и выпить. Этот клочок тетрадного листа в клеточку я помню до сих пор. На нем простым карандашом было написано: "Хочу, чтобы Дюма был неправ"...
stella: "Мазаль тов" дословно - доброго счастья. А точнее - "в добрый час!"
Черубина де Габрияк: Lumineuse пишет: Не узнаем Не, то было типа "спойлеров не дождетесь". Что графу просто так приспичило книжку почитать? Ну я так не гуляю.
Ленчик: Черубина де Габрияк пишет: А ну как узнает? Тьфу-тьфу. Второй раз что-то скрыли? Ой. Блин. Об этом Ленчик ещё не думал. Не усложняй)) stella пишет: И это еще хорошо. что Ленчик деликатно их макнула не в самую гущу цивилизации, где иной уздечкой не ограничится.)) Не-не, совсем не макнула, а машина там так, рядом постояла)) stella, не палите контору))) Лея, Lumineuse, Черубина де Габрияк, дамы, вы всерьез полагаете, что прочитав книгу (да даже пару глав), граф открытым текстом расскажет, угадал Дюма или приврал? У меня лично вагон сомнений по этому поводу. Хотя бы потому, что это будет лютейший неканон
Черубина де Габрияк: Ленчик пишет: дамы, вы всерьез полагаете А поговорить?
Ленчик: Черубина де Габрияк, аааа! Семен Семеныч! Поговорите, конечно, кто ж против-то? Вдруг я ещё какую-нить интересную внеплановую мысль поймаю?))
stella: Как по мне, Атоса эта книга волнует только с одной стороны: какие личные тайны четверки пустил гулять по миру Дюма. И насколько эти сведения могут повредить чести и достоинству памяти о тех, кто уже ушел и тех, кого судьба закинула к этим читателям книги. Достоверно там все описано или нет - это разве гасконца да Портоса могло бы волновать из тщеславия. История с миледи, преданная огласке - это публичное признание бесчестия рода. То, что Атос пытался скрыть всю жизнь не столько ради себя, сколько ради предков и будущего сына. А тут - прямо смакование деталей! Есть от чего сходить с ума от бессилия что-либо изменить. Это совсем не то, что придаст здоровья.
Лея: Ленчик пишет: дамы, вы всерьез полагаете, что прочитав книгу (да даже пару глав), граф открытым текстом расскажет, угадал Дюма или приврал? Открытым текстом нет, но по его реакции, ИМХО, можно будет понять, нашел ли граф в ТМ лишь вымысел и ложь или трагическую правду, о которой он сам предпочел не рассказывать. К тому же, ИМХО, он может выразить Ленчику, не вдаваясь в детали, свое мнение о ТМ. Ведь он уже сказал ей, почему ему столь важно прочитать книгу: – Я имею право знать, насколько… вольно тот человек обошелся с историей, которая попала ему в руки… Может быть затронута моя честь... Честь моего рода. Моих друзей... Возможно, вам сложно это понять…
Ленчик: С убийственной ясностью Атос понял, что не в силах больше бороться с подступающей дурнотой. Судорожно вдохнув колючий морозный воздух, он до крови закусил губу, надеясь, что боль и холод не дадут ему потерять сознание, сделал неверный шаг к ближайшему дереву и замер, оперевшись рукой о ствол. Перед глазами все плыло. Сквозь нарастающий звон откуда-то издалека до него донесся голос Ленчика: – Но поймите меня правильно, господин граф… Атос понимал, что должен что-то ответить, пока девушка не заподозрила неладное и не обернулась к нему. – Я… постараюсь… Граф с трудом узнал собственный голос, упавший до еле слышного шепота. Ослабевшие пальцы скользнули по шершавой коре, и Атос почувствовал, что у него подкашиваются ноги. В следующий миг его накрыла густая вязкая темнота. Круто развернувшись на внезапно прервавшийся голос графа, Ленчик увидела, что он медленно оседает в снег, безуспешно цепляясь рукой за ствол дерева. Внутри у девушки все замерло. Несмотря на то, что и Горский, и Шнайдер, и кардиолог Ильина в один голос предупреждали о возможности ухудшения, о том, что сердечная симптоматика может постепенно нарастать, она никак не могла предположить, что все это начнется так скоро. Обморок длился всего несколько секунд. Ленчик еще не успела нащупать пульс, как Атос медленным, но не терпящим возражений жестом отвел ее руку. Глубоко вздохнув, граф попытался встать и не смог. Он так и остался сидеть, тяжело привалившись боком к сосне и опираясь ладонью в снег. Прошла минута, другая. Атос отчетливо понимал, что стоит у тонкой невидимой черты, переступив которую, вернуться уже не сможет. Слабость и оцепенение накатывали ледяными волнами, сковывая все тело нездешней тяжестью. Значит, ему суждено уйти вот так. Странно, но… Тем лучше для всех. Граф смертельно устал от постоянной ежедневной, ежечасной борьбы с самим собой. Хорошо понимая, что отчаянно нуждается в отдыхе, хотя бы в короткой передышке, он не мог себе этого позволить. Атос прижался виском к темной коре старого дерева и закрыл глаза. Легкий горьковатый запах смолы успокаивал и, казалось, даже немного облегчал головокружение. – Не ждите меня. Ступайте. Я… присоединюсь к вам… позже. Ленка чуть помедлила и покачала головой: – Я вас подожду. C усталым безразличием Атос пожал плечами – поступайте, как знаете. Как следует поступить, Ленчик знала инстинктивно, каким-то звериным чутьем, которое дичайшим образом противоречило всему, чему ее учили. Лекции, практика, скорая, реанимация – все отступало на задний план. Было только здесь и сейчас. Были густо-синие январские сумерки. Был сосновый лес, стонущий под резкими порывами ветра. И одинокий тяжелобольной человек, до последнего отказывающийся от помощи. Девушка обошла сосну так, чтобы оказаться между просекой, по которой гулял пронизывающий ветер, и графом, и устроилась позади него. Вплотную, спина к спине. Атос не отстранился – сил не осталось. Стиснув зубы, граф заставил себя сосредоточиться и выдохнул слабым, срывающимся шепотом: – Простите… Я, должно быть… напугал вас. – Нет, – тихо ответила она. – Я не боюсь… Я здесь не потому, что должна… А потому что хочу помочь. Это разные вещи. – Вот как… Девушка кивнула, отвечая скорее собственным мыслям. – Вы не думайте, я же понимаю, что вам неприятно принимать чью-то заботу. Тем более, от чужих, в общем-то людей… Я понимаю, что вам надоело и это лечение, и наше общество… Вы предпочли бы другое, – она заговорила горячо и быстро, – но я ничего, понимаете, я ничего не могу с этим сейчас сделать. Рауля скоро выпишут. Пожалуйста, потерпите пару недель… ну, может быть, три… – Вы полагаете… у меня есть эти… недели? От того, каким невозмутимым, почти будничным тоном был задан этот вопрос, Ленчик осеклась на полуслове и тихо ответила: – Я не знаю. Горько усмехнувшись, граф чуть слышно прошептал: – Вот видите… Темнота сгущалась, небо наглухо затянуло тучами, которые весь день толпились где-то у горизонта. Ни звезд, ни узенького серпа луны – похоже было, что скоро начнется метель. Все это очень не нравилось девушке. Больше всего ее настораживало, что Атос практически не двигался. Он говорил спокойно и ровно, хотя и очень тихо, но не сделал больше ни одной попытки подняться на ноги… – Я вам обещаю, – медленно произнесла Ленчик, – мы найдем способ… Мы что-нибудь придумаем, чтобы вы с сыном смогли устроиться… в этой жизни. Это не так сложно, как кажется. А потом, когда все наладится… Если захотите, мы с Федькой постараемся исчезнуть из вашей жизни… Ну так, чтобы не мешать… Граф ничего не ответил. Девушка даже не взялась бы утверждать, что он услышал и понял то, о чем она говорила. Ленка бросила взгляд на пустую просеку и коротко свистнула, зовя собаку, но овчарка как сквозь землю провалилась. Похоже, не миновать им с конюхом грандиозной выволочки от директора, если только до Юдина дойдет весть о том, что по территории санатория снова сам по себе разгуливает песик размером с теленка. Совсем стемнело, над лесом закружились редкие снежинки. Ленчик спиной и плечом почувствовала, что Атоса начинает бить озноб. И судя по тому, что она заметила это через две теплые куртки, трясло его уже довольно сильно. – Господин граф? Превозмогая слабость, Атос чуть повернул голову в ее сторону, тем самым давая понять, что слушает. Привычное чувство одиночества, всегда обострявшееся к вечеру, превращалось почти в физическую боль. Он отчетливо понимал, что еще может попытаться выйти живым из этого леса, нужно только позволить себе роскошь принять помощь, признав тем самым собственную немощность. Если сейчас не опереться на чье-либо плечо, он, скорее всего, уже не встанет. Если не сможет доверять хоть кому-то… Девушка не дала ему закончить мысль. – Федя нас уже, наверно, потерял. Скоро он поднимет панику и пойдет нас спасать. А если он решает кого-то спасать, лучше согласиться и спастись добровольно, потому что он все равно не отстанет, – Ленчик встала, встряхнулась и протянула руку. – Пойдемте? Несколько долгих секунд граф пристально смотрел на девушку, потом медленно кивнул, оперся на ее руку и сделал отчаянную попытку подняться. Головокружение и слабость накатили с новой силой, ноги не слушались, стволы деревьев вокруг расплывались в мутно-белесом мареве. Дрожа от холода и усталости, Атос снова опустился в снег. Обессиленное, измотанное болезнью тело отказывалось повиноваться, утратив былую силу и гибкость, разом превратилось с непосильную ношу, которая своей тяжестью сковывала железную волю и горячее сердце. – Уходите, – глухо попросил он. – Я не смогу… Ленчик опустилась перед ним на колени, взяла за руки и отряхнула с ледяных ладоней графа медленно тающие снежинки. Потом, глядя ему в глаза, мягко и размеренно заговорила: – Сможете. Еще как сможете. Немного отдохнете. Успокоитесь. И все сможете. Потому что вы очень сильный человек. И очень мужественный. Вы просто устали. Это ничего, так бывает. Все устают, что ж тут поделаешь? Глубокий вдох. Да, вот так. И еще раз. Очень хорошо… Черт с ней, с Варежкой, нагуляется – сама придет… А мы еще чуть-чуть посидим и пойдем домой. Только вставать будем потихоньку. Спешить некуда. Ну что? Пробуем? Да, правильно. Давайте руку. Тише-тише… Хорошо. Не торопитесь, не надо… Отлично просто! Справа захрустел подлесок, и девушка краем глаза заметила какое-то движение между стволами сосен. – Варя? Выскочившая из-за деревьев беглянка отозвалась радостным басистым лаем, завертела хвостом и, заискивающе заглядывая в глаза, приблизилась к хозяйке. – Прибью суку, – обреченно пообещала Ленчик. – Когда-нибудь точно прибью…
Черубина де Габрияк: Ленчик , Ох, автор решил угробить читателей. Но написано очень здорово и зримо. Очень крутые снежинки. Спасибо. Пошла за валидолом.
stella: Я не могу комментировать такое. Я лучше перечитаю.)
Lumineuse: stella пишет: Я не могу комментировать такое. Я лучше перечитаю.) То же самое хотела сказать
Lumineuse: Ленчик пишет: Обессиленное, измотанное болезнью тело отказывалось повиноваться, утратив былую силу и гибкость, разом превратилось с непосильную ношу, которая своей тяжестью сковывала железную волю и горячее сердце. Сильно. И больно Ленчик пишет: осеклась на полуслове и тихо ответила: – Я не знаю. … – Я вам обещаю, – медленно произнесла Ленчик, – мы найдем способ… Мы что-нибудь придумаем, чтобы вы с сыном смогли устроиться… в этой жизни. Это не так сложно, как кажется. А потом, когда все наладится… А это очень похоже на тот момент, когда граф с Раулем прощались ночью, и граф рассказывал, как они заживут, когда виконт вернётся...
Черубина де Габрияк: Lumineuse пишет: Сильно. И больно Именно поэтому и поэтому: stella пишет: Я не могу комментировать такое. но при этом мне очень понравилось, я написала шутливо.
Grand-mere: Согласна, что ТАКОЕ не нужно и невозможно комментировать. И хотя мне показалось, что манера повествования несколько изменилась, не буду вдаваться в подробности, а просто постараюсь сохранить это ощущение: спина к спине... Варежку не ругайте сильно..
Лея: Grand-mere пишет: мне показалось, что манера повествования несколько изменилась Изменилась, ИМХО, потому, что мы видим происходящее не только глазами Ленчика, но и глазами графа, мы видим Атоса не только "снаружи", но и "изнутри". Мы можем не просто угадывать мысли и чувства героя, автор позволяет нам проникнуть в его душу. Возможно, в предыдущих главах уже были такие повороты, я не помню. В любом случае, глава потрясающая! Ленчик, спасибо!
Лея: Lumineuse пишет: цитата: – Я вам обещаю, – медленно произнесла Ленчик, – мы найдем способ… Мы что-нибудь придумаем, чтобы вы с сыном смогли устроиться… в этой жизни. Это не так сложно, как кажется. А потом, когда все наладится… А это очень похоже на тот момент, когда граф с Раулем прощались ночью, и граф рассказывал, как они заживут, когда виконт вернётся... И да, и нет. Главу "Обещания" в ВДБ читать страшно и больно потому, что мы понимаем: Атос хватается за любую соломинку, чтобы поверить, что положение не совсем безнадежно, Рауля еще можно спасти. Но мы знаем (при первом прочтении - догадываемся), что Рауль, увы, обречен, да и сам граф тоже. Здесь ситуация иная: Ленчик, ИМХО, не хватается за соломинку, пытаясь спасти графа, - она знает (скорее сердцем, вернее, всем своим существом, чем умом), что делает. Ленчик знала инстинктивно, каким-то звериным чутьем, которое дичайшим образом противоречило всему, чему ее учили. Лекции, практика, скорая, реанимация – все отступало на задний план. Было только здесь и сейчас. Были густо-синие январские сумерки. Был сосновый лес, стонущий под резкими порывами ветра. И одинокий тяжелобольной человек, до последнего отказывающийся от помощи. Девушка обошла сосну так, чтобы оказаться между просекой, по которой гулял пронизывающий ветер, и графом, и устроилась позади него. Вплотную, спина к спине.
stella: Есть такая штука: сопереживание. Ты на одной волне с человеком, ты чувствуешь его, как себя и его боль - твоя, и это - лезвие бритвы. В особенности, пройти по нему с таким человеком, как граф. Как его только не называют авторши всевозможных фиков и прочих высокомудрых исследований! На днях мы с Черубиной набрели даже на автора, которая утверждает, что Атос - параноик. Человек, всю жизнь держащий себя в руках, очень редко срывающийся на какую-нибудь чисто мальчишескую выходку, человек, прошедший через боль утрат, через унижение чести, получает на финише жизни испытание, которое ставит его перед дилеммой: принять помощь самому (когда он всю жизнь оказывал ее сам), отбросив свою гордость и независимость или, опустив руки, поддаться смерти, оставив сына в одиночестве в незнакомом мире. Соблазнит ли Ленчик графа, ведь она ему ничего не обещала, даже двух недель? Руку помощи он принял, а дальше? Дальше - это принять и моральную и ежедневную медицинскую поддержку. Для такого деликатного человека это серезное испытание.
Лея: stella пишет: Дальше - это принять и моральную и ежедневную медицинскую поддержку. Для такого деликатного человека это серезное испытание Stella, от чисто медицинской помощи, ИМХО, граф не откажется. Не отказывался же он в свое время от помощи лекаря г-на де Тревиля, да и от помощи Ленчика в "Сказочке". А вот моральная поддержка - это совсем другое дело. Граф, ИМХО, может ее принять только в крайнем случае, и только от человека, которому доверяет. В сущности, ИМХО, и от медицинской помощи Ленчика граф отказался именно потому, что временно перестал ей доверять. нужно только позволить себе роскошь принять помощь, признав тем самым собственную немощность. Если сейчас не опереться на чье-либо плечо, он, скорее всего, уже не встанет. Если не сможет доверять хоть кому-то…
stella: Я вот думаю, что Атоса смущало именно то, что он своим присутствием и необходимостью всех этих медицинских забот, отнимает много времени и сил у всех, кого он узнал. Моральную поддержку он тоже, скрепя сердце, принимает, но он не привык, чтобы его слабость кто-то видел. Лея , история с плечом - это совсем другое дело. Во первых, какое там принимал или не принимал помощь от тревиллевского лекаря!)))Он же в обмороке был, очнулся уже после перевязки. И это дело житейское - получил рану в драке.)) А от помощи Ленчика не отказался по той же причине - был, фактически в обмороке - тут не выберешь.
Лея: stella пишет: А от помощи Ленчика не отказался по той же причине - был, фактически в обмороке - тут не выберешь. Stella, да, согласна, в начале. Но потом он позволял Ленчику регулярно делать ему уколы и т.д. К тому же, графу есть для чего жить - он нашел Рауля, для которого, судя по ДЛС, и жил. Как вы сами отметили, граф не хотел бы оставить "сына в одиночестве в незнакомом мире". В ТМ, когда лекарь г-на де Тревиля оказал помощь Атосу, он не дорожил своей жизнью, как он сам сказал д'Артаньяну. P.S. Разумеется, граф не хочет быть обузой для кого бы то ни было. Но если он начнет вновь доверять Ленчику, то, ИМХО, он поверит и следующим ее словам: "Я здесь не потому, что должна… А потому что хочу помочь. Это разные вещи".
полная версия страницы