Форум » Господин, который редко смеется » Ифис » Ответить
Ифис
jude: Название: "Ифис" Автор: jude Фэндом: Дюма "Три мушкетера", Куртиль "Мемуары графа де Рошфора", биография Анриетт де Роган Персонажи: Рошфор-отец (Шарль-Рене), его сестра, Анриетт де Роган, и кузина Изабо де Пон Жанр: Джен Рейтинг: G Статус: в процессе Отказ: Дюма, Куртилю Краткое содержание: девичья болтовня :) Примечание: этот фанфик сюжетно связан с фанфиком "Золушка". Время действия: август 1585 г.
jude: Девочку вскармливать мать отдает, объявив, что родился Мальчик. Поверили все. Лишь кормилица знает про тайну. Клятвы снимает отец и дает ему дедово имя, Ифис — так звали того. Мать рада: то имя подходит И для мужчин и для женщин; никто заподозрить не может. Так незаметно обман покрывается ложью невинной. Мальчика был на ребенке наряд, а лицо — безразлично Девочки было б оно или мальчика — было прекрасно. А между тем уж тринадцатый год наступает подростку. Тут тебе, Ифис, отец белокурую прочит Ианту. За окном гостиной, где девочки коротали послеобеденные часы, стоял неумолчный гул: - Вжу, вжжу, вжжжу... Золушка, кухаркина помощница, встав затемно, набрала паданцев в саду, и с самого утра они с Ивонн изводили домашних и пчел умопомрачительными запахами, доносившимися с кухни. Так может пахнуть только булькающее на огне яблочное варенье - по особому рецепту Ивонн, который толстуха держала в секрете и клялась унести с собой в могилу. - Корица? - старшая из сестер воткнула иголку в полотно и повела носом. - Гвоздика, - возразила младшая, читавшая ей вслух. - И... и лимонная цедра! Знаешь, я понимаю бедных пчел: я скоро сама зажужжу от таких ароматов. Вжу-вжу-вжу! Обе девочки прыснули со смеху, отбрасывая одна - пяльца, с неоконченным лиловым ирисом на голубом шелке, а другая - изрядно потрепанный том Овидия. Если быть совсем точными, то сестрами они не были - их матери приходились друг другу теткой и племянницей. Но разница в их возрасте была так мала, и они так часто играли вместе, что привыкли звать друг друга сестрами или кузинами, чтобы не запутаться в хитросплетениях родственных связей. Так мы и станем их называть - кузинами. Девочками они тоже уже не были - скорее, девицами на выданье. Но если старшей - белокожей, золотоволосой красавице с лазурными глазами - родители прошлой зимой начали подыскивать жениха, и недостатка в претендентах не было (ибо невеста помимо красоты, острого ума и превосходного воспитания, полученного при дворе Генриха III, принесла бы своему супругу немалое приданое), то младшей - горбунье с орлиным рогановским носом, нелепо смотревшимся на худом остром личике - точно его приставили от другой головы - о хорошей партии оставалось только мечтать. Впрочем, ее черноволосая голова, росшая, казалось, из самых плеч, без всякой шеи, была занята совсем другими мыслями. - Как жаль, - вздохнув, она разгладила смявшуюся страницу и аккуратно закрыла книгу, положив ее на колени,- что это всего лишь сказки. Что нельзя помолиться, как Ифис - раз, и ты юноша. - Разве тебе не нравится быть женщиной? - удивилась ее кузина, забираясь на кушетку с ногами. - Что хорошего в том, чтобы быть мужчиной? Они должны сражаться и убивать, они вечно говорят о политике, они нюхают этот ужасный дурно пахнущий табак! Но горбунья продолжила, словно не расслышав ее: - Принцу Конде его горб совсем не мешал... - И что бы ты сделала, если бы вдруг стала юношей? - блондинка недовольно нахмурила светлые брови (ах, единственный изъян северной красоты: брови приходилось подкрашивать, чтобы они были хотя бы заметны). - Пошла бы в армию, как принц Конде? - Я что дурочка? - бесхитростно рассмеялась брюнетка. - Но рассуди сама, - она хлопнула ладонью по многострадальному Овидию, - к чему мне, женщине, мой греческий, древнееврейский, стихосложение, логика и математика? Я не смогу даже развлечь гостей своего мужа легкомысленными стишками - потому что у меня не будет мужа. - Что ты такое говоришь, Анриетт? - испугалась ее кузина. - Ты обязательно... - Молчи, Изабо, - оборвала ее горбунья. - Ты не хуже меня знаешь, что этому не бывать. У меня спина, как у тех диковинных животных с картинок из Бестиария. Лекарь сказал матушке, что первые же роды меня убьют. Изабо тихо всхлипнула: - Не надо, Анри-и... - Так уж получилось и нечего лить слезы, - Анриетта мотнула головой. - А вот если бы я была мужчиной, я могла бы... - она закусила губу и зажмурилась, - преподавать в университете, или писать книги, или... или путешествовать. Одна, только со слугой! Доехать до Аравии и посмотреть на горбатых зверей. И чтобы никто не будил утром: "Анриетт, молиться, умываться холодной водой, завтракать, уроки", - она снова рассмеялась. - Ты... - Изабо спустила ноги с кушетки и осторожно придвинулась к кузине, боясь спугнуть что-то, название чему она не знала. - Ты очень красивая, когда смеешься. Прямо светишься. И у тебя очень красивые волосы, а этот белый локон!.. - Скажешь тоже! - Анриетт притворно фыркнула. - Ходить с сединой в тринадцать лет! Впрочем, дай-ка ножницы, - она проворно вытащила шпильки из прически, и ее плечи словно окутались тяжелым бархатным плащом. Отложила книгу, встала перед зеркалом - и не успела Изабо ахнуть, как Анриетт состригла свою седую челку: - Это тебе, пусть у тебя тоже будет белый локон. - Господи, что скажет тетушка, что скажет матушка... - запричитала Изабо, но прядку покорно взяла и спрятала в медальон, который носила на шее. - Можно... - Анриетт, все еще стоявшая перед зеркалом с ножницами в руках, отчего-то засмущалась. - Можно, я тебя поцелую Изабо? Ты скоро выйдешь замуж, и не сможешь так часто меня навещать. Может, это последнее наше лето в Субизе. - Дурочка! - Изабо вскочила и бросилась обнимать кузину. - Почему тебе сегодня приходят в голову одни глупости? Разумеется, я буду приезжать. С мужем и с детьми. И ты будешь ко мне приезжать. И дай я сама тебя поцелую. За стеной раздался грохот, словно там переворачивали мебель. Анриетт вздохнула: - Шарль-Рене опять сходит с ума... Анри и Бенжамен специально его подначивают, он бесится, а они и рады. - Мальчики... - насмешливо протянула Изабо. - А ты еще жалеешь, что не родилась мужчиной. - Шарль-Рене вчера рассказывал, что у него в Париже есть пассия, - зашептала Анриетт, округлив глаза. - У Анри нет, у Бенжамена нет - я-то знаю. А у него, самого младшего, есть! Анри ему не верит, говорит, что тот, кто боится зайти ночью в темную комнату, перед женщиной точно бы струсил, - она помолчала и снова вздохнула: - Я очень испорченная, да? - Очень, - торжественно кивнула Изабо, и обе захихикали. Дверь скрипнула, и в щель просунулась довольная физиономия Шарля-Рене. От его недавней вспышки гнева почти не осталось следа, только на щеках еще блестели дорожки от слез. - А мне Ивонн дала пенок с варенья, - он облизал губы и шмыгнул носом. - Пенки! - Изабо улыбнулась, но взгляд ее вдруг стал мечтательным. - Анри прав, вы еще такое дитя, кузен! - Уходите, уходите! - замахала руками Анриетт. - Вы липкий... сладкий, сейчас сюда налетят пчелы! - и девочки, смеясь, принялись выталкивать графа де Рошфор из комнаты.
stella: Ой, как колоритно! И варенье! Я тоже облизываюсь.
jude: stella, единственное, что я забыла - кошек. Катрин де Роган (мать Анриетт) была страстной кошатницей (еще задолго до того, как Ришелье ввел моду на кошек), и в Субизе коты должны быть повсюду)
stella: jude , кошки - это будет дальше.))
Черубина де Габрияк: jude, очень вкусное начало.
jude: Изабо вернулась в Субиз неожиданно скоро - в конце ноября, хотя ее ждали не раньше Рождества. Пусть Роганы пели рождественские псалмы по-французски, а Марены - на латыни, это не мешало им собираться по праздникам. Тем более, что католиками Марены стали не так давно и не то, чтобы по доброй воле. Мадам Екатерина, которой во время Варфоломеевской ночи угрожали позором и смертью и которую спасла не юность (ей едва сравнялось восемнадцать) и даже не огромный живот (она носила под сердцем близнецов), но лишь заступничество графа де Марен, возможно, втайне и осуждала родственников, сменивших веру, чтобы сохранить положение при дворе, но вслух этого никогда не высказывала. Итак, Изабо приехала на целый месяц раньше, в самую распутицу и грязь, привезла мадам Екатерине письмо от тетки и радостную новость о своей помолвке с графом де Ларошгийон. Мол, и день свадьбы уже назначен - в начале января молодых должны были обвенчать в Буржском соборе. Только сама невеста отчего-то, казалась, тихой и задумчивой, и мадам Екатерина не на шутку испугалась, не простудилась ли девочка в дороге. Но Изабо уверила ее, что чувствует себя превосходно, и только спросила, не может ли она повидать Шарля-Рене, соскучилась по кузену. Ей ответили, что граф в Париже, в коллеже. Он единственный из всех детей мадам Екатерины учился в городе, ибо домашние учителя Шарля-Рене, все как один, просили расчета после пары-тройки месяцев службы, и мать устала подыскивать ему новых наставников. Розги действовали на шалопая весьма своеобразно: он или рыдал и выл часами, когда любой другой мальчишка давно бы забыл о наказании, или цепенел: лежал у себя в спальне, не шевелясь, не открывая глаз и едва отвечая на вопросы домашних. Признаться, даже мадам Екатерину, считавшую все это блажью и дурными склонностями, поведение младшего сына подчас пугало. Оставалось надеяться, что строгая коллежская дисциплина станет надежной уздой для юноши. Их с Анриетт называли детьми Варфоломеевской ночи: они появились на свет ровно в полдень 24 августа 1572 года. Мальчик родился на удивление легко и быстро и сразу закричал, а с девочкой лекарю и повитухам пришлось повозиться: Анриетт была багрово-синяя, почти черная, вся в младенческом пуху, и никто не верил, что она выживет. Катрин слишком многое пережила за минувшую ночь, чтобы испытать скорбь или хотя бы жалость при виде дочери. Умрет - значит, будет в Раю, с Отцом Небесным и со своим земным отцом, чье обнаженное тело еще не убрали со ступеней Лувра. Им с Рене выпали краткие, но бурные четыре года. Сперва она отчаянно его ненавидела, писала матери и теткам письма, умоляя вызволить ее из заточения в бретонском замке мужа, бежала в Ла Рошель, была поймана и возвращена домой. Потом - также отчаянно влюбилась в своего тюремщика и тирана. Четыре года - ненависть и любовь, словно качели. И трое - нет, уже пятеро детей. Шарль-Рене и Анриетт оказались беспокойными, плаксивыми младенцами, выросли в таких же беспокойных и странных детей и теперь обещали стать весьма эксцентричными взрослыми. Открыто дерзить матери они не смели, но тихо бунтовали против домашних порядков уже давно. Чего стоила только августовская выходка Анриетт с отрезанной челкой! Испортила себе всю прическу. Мать в порыве праведного гнева грозила остричь негодницу наголо - спасло ее только то, что дома были гости. И эти фантазии, вечные фантазии! Один грезит сарацинами и крестовыми походами, другая - подумать только! - хочет стать мальчиком. Нет, это все от праздности и лени, надо с ними строже - и не вспоминать поминутно, что они сироты. Впрочем, мадам Екатерина отвлеклась, пора было звать гостью к столу.
stella: Изабо - это потенциальная мама Армана?
jude: stella, да, шевалье (затем виконта, а затем - графа) де Ла Фер. Родня Роганов, лазурные глаза и ирисы на вышивке))) Только сейчас планируется ее первый брак, с Ларошгийоном. Выйдет замуж в 1586 г., 16-летней, родит сына, Франсуа, и в том же году овдовеет. Про Анри де Сийи, графа де Ларошгийона говорили, что он умер от горя после ссоры с королем.
stella: jude ,эту линию я как-то зацепила тоже, правда, по верхам.))
Кэтти: jude , Изабо де Понс приходится кузиной(двоюрод.сестрой) де Рошфору отцу. Значит ее будущий сын Арман де Ла Фер и граф де Рошфор- сын= троюродные братья?
jude: Кэтти, на самом деле, там сложнее (я посмотрела генеалогию и поправила про родство в первом посте). Дети зовут друг друга кузенами (Изабо с Анриетт - даже сестрами), потому что у них небольшая разница в возрасте и они часто видятся. Им так проще. На самом деле Анна де Партене (графиня де Марен и мать Изабо) и Катрин де Партене (вдова виконта де Роган и мать Анриетт и Шарля-Рене) - не сестры, а тетка и племянница (Катрин - дочь родного брата Анны). Поэтому, если вдаваться в детали, то Изабо - двоюродная тетка Анриетт и Шарля-Рене, но разница в возрасте у них всего два года. Изабо родилась в 1570, Анриетт и Шарль-Рене - в 1572. Поэтому, Ла Фер - троюродный брат Рошфору-отцу (Шарлю-Рене) и троюродный дядька Рошфору-сыну (Шарлю-Сезару). При этом они ровесники)
Лея: Прототип Изабо - Антуанетта де Понc, статс-дама Марии Медичи, красавица и умница, за которой безуспешно ухаживал Генрих IV. Ее первым мужем был граф де Ла Рошгийон, вторым - Шарль дю Плесси- Лианкур, граф де Бомон. От него у Антуанетты - если не ошибаюсь, в 1599 году - родился сын Роже, который тоже в некоторой степени - прототип графа де Ла Фер
stella: Лея , точно. Потом этот Роже оказался одним из основателей Монреаля.))
Лея: Stella, я иногда думала, не Роже ли Лианкур был автором загадочных мемуаров, которые Дюма выдает за мемуары графа де Ла Фер в предисловии к "Трем мушкетерам"?
Лея: Stella, я иногда думала, не Роже ли Лианкур был автором загадочных мемуаров, которые Дюма выдает за мемуары графа де Ла Фер в предисловии к "Трем мушкетерам"?
stella: Лея , мы с Lys эту тему уже несколько лет обсуждаем.)))
Лея: Stella, замечательно! И к какому выводу вы пришли?
stella: Лея , многое подходит. Причем, забавно, первой придумала имя Изабо Натали с Дюмании, имя прижилось, а потом оказалось что оно имеет и историю. Год рождения подходит тоже, потом у Роже много в биографии похожих моментов на жизнь Атоса. У меня где-то есть его биография, мне Марина сбрасывала.
Лея: stella пишет: Год рождения подходит тоже, потом у Роже много в биографии похожих моментов на жизнь Атоса Не поленилась и поискала сейчас онлайн. Роже дю Плесси Лианкур родился в 1598 году, скончался в 1674 году. У него был сын Анри-Роже, который родился в 1620 и умер молодым - в 1646-м. Но Роже пережил сына почти на 30 лет. Оставил ли он мемуары?
stella: Мемуары писали все, кому не лень, тем более люди, близкие к власти и знать. Вполне мог оставить.
полная версия страницы