Форум » Господин, который редко смеется » Дуэль » Ответить
Дуэль
jude: Продолжение про Рошфора [more]jude под предлогом подготовки к английскому села перечитывать "Мемуары" (они у меня на английском), и вот результат![/more] Название: Дуэль Фэндом: "Мемуары графа Рошфора", совсем немного Дюма "Три мушкетера" и Таллемана де Рео "Занимательные истории" Пейринг: Рошфор, Жюссак, монсеньор Жанр: Приключения Размер: Мини Рейтинг: G Статус: Закончен Отказ: Герои принадлежат Дюма, Куртилю и де Рео; события также частично описаны в "Мемуарах" Примечание: За образ Шере (одного из персонажей) выражаю огромную благодарность человеку под ником Dominique
Ответов - 28, стр:
1 2 All
jude: "Кардинал выслеживает дворянина, он с помощью предателя, разбойника, висельника похищает у него письма и, пользуясь все тем же шпионом, добивается казни Шале под нелепым предлогом, будто бы Шале хотел убить короля и женить герцога Орлеанского на королеве! Будь я конюшим господина де Шале, я бы проучил этого Рошфора!" (А. Дюма "Три мушкетера", глава II) - Не обижайтесь, друг мой, но фехтовальщик из Вас никудышный, и драться Вам с шевалье де М***, первым клинком Парижа, - это чистой воды безумие и самоубийство. - Жюссак, Вас что монсеньор приставил ко мне нянькой? Так зарубите себе на носу: я уже давным давно сам принимаю решения и в нянках не нуждаюсь, равно как и в советчиках! Гвардеец обреченно вздохнул: все равно этого сумасшедшего цыгана не переубедить, если он что-то вбил себе в голову. Вот только, как ему, Франсуа де Жюссаку, потом смотреть в глаза кардиналу, когда его любимчика ранят или, не дай Бог, убьют. - И все-таки это слишком похоже на ловушку... Хорошо известно, что сей господин пользуется благосклонностью мадам де Шеврез. А эта дама после суда над Шале спит и видит, как Вас вздернут, колесуют, ну или хотя бы засадят в Бастилию. Рошфор кивнул: - Пусть так... - последние месяцы Сезару часто казалось, что он ходит по краю пропасти: сначала испанская тюрьма, потом его узнали в Брюсселе, и он едва успел унести ноги, затем этот странный юнец, столь невовремя появившийся в Менге, и вот теперь - поединок, шансов победить в котором у него почти нет, - но отказаться я не имею права... - Вы могли бы обо всем рассказать Его Высокопреосвященству... - И прослыть трусом на весь Париж? - С каких это пор графа Рошфора заботит мнение толпы? Вы же всегда были выше этого. Сезар покачал головой: - Нет, Жюссак, тут задета честь дамы, честь монсеньора, да моя собственная честь, в конце концов! Я должен драться. - Кардинал будет недоволен: дуэли под запретом. - Будем надеяться, что Его Высокопреосвященство до поры до времени ничего не узнает. Вы ведь на меня не донесете, Жюссак? - улыбнулся Рошфор, - А победителей, как говорится, не судят. "В случае поражения и судить будет некого", - мрачно подумал Жюссак. Вслух он сказал только: - Могу я, как друг, попросить об одолжении: позвольте мне драться вместо Вас, граф. - Вы хороший товарищ, Жюссак, но - нет. Оскорбление было нанесено мне, значит мне и призывать обидчика к ответу. А вот в качестве секунданта я буду рад Вас видеть. И пригласите кого-нибудь из Ваших друзей-гвардейцев. *** Накануне этой примечательной беседы Жюссак и Рошфор сидели в небольшом кабачке за бутылкой вина. Гвардеец стал одним из тех немногих, с кем Сезару удалось по-настоящему сдружиться. Этот "волчонок", привыкший от протянутой руки ожидать тычка или затрещины, а вовсе не ласки, вообще, трудно сходился с людьми (исключение составляли, пожалуй, монсеньор и отец Жозеф). Слишком удачливый любимец Его Высокопреосвященства, часто не в меру острый на язык, сумел в короткий срок обзавестись завистниками и врагами не только среди роялистов, но и в окружении кардинала. Друзья уже собирались покинуть кабачок, как вдруг до их слуха донеслась бессвязная болтовня какого-то сильно захмелевшего господина: - Говорят, что племянница кардинала быстро утешилась после смерти своего супруга...ик! Конечно, имея такого дядю, о каком еще муже можно мечтать! - Попредержите-ка язык, сударь, пока Вам его не укоротили! - обернулся к пьяному Рошфор. - Вот еще! Отпрыск каждой цыганской потаскушки будет учить меня манерам! Бац! В сантиметре от головы наглеца разлетелась на мелкие осколки пустая бутылка. Рука у Сезара меткая: не увернись противник в последний момент, импровизированный снаряд точно раскроил бы ему лоб. Несколько человек, включая Рошфора с Жюссаком, положили руки на эфесы шпаг. - Нет, господа, не здесь и не сейчас, - пьяница стремительно трезвел, - Я вижу: этот кабак - настоящее кардиналистское гнездо, а мне бы не хотелось оказаться в Бастилии. Лучше мы решим наш маленький спор где-нибудь в уединенном месте без лишних свидетелей. - Где и когда? - спросил Рошфор. - Завтра, в пять, за Люксембургским дворцом, Вас устроит? - Вполне.
stella: Очень даже хорошо, а вот дальше? Очень хочется и с другой стороны посмотреть!
jude: stella, фик еще на стадии написания. Образов - море, а вот облечь их в словесную форму - процесс длительный. Сама еще до конца не знаю, что из этого всего выйдет. Описывать "с другой стороны" (мысли и чувства противника Рошфора, я Вас правильно поняла?) пока не планировалось. Противоположный стан блистательно нарисовал Дюма, мне с ним не тягаться. Поэтому "неразлучных" снова не будет, гасконец может быть только мельком будет упомянут. У меня в голове пока только сама дуэль, под впечатлением от текста Куртиля...
stella: Нет,jude , я не имела в виду, чтобы вы в этом плане " конкурировали " с Дюма! Я как раз и хотела увидеть все это в противоположном мушкетерам лагере- лагере кардинала.
Эжени д'Англарец: jude И опять мои аплодисменты! Кстати, я примерно так и представляла взаимоотношения де Жюссака и Рошфора.
Камила де Буа-Тресси: Эжени д'Англарец, а я вот как-то их отношения представляла себе не так... дворянин, приближенный к кардиналу и какой-то служака, часто с солдатскими почти манерами. Такие вот у меня образы в голове. Сейчас они несколько изменяются, благодаря jude.
Эжени д'Англарец: Камила де Буа-Тресси Ну, ты же понимаешь, откуда у меня такое восприятие - почва была подготовлена фильмом и ролевками, а там де Жюссак не такой уж служака и больше тяготеет к дворянину для особых поручений.
jude: - Я навел справки, - Жюссак зашел к Рошфору на следующий день после ссоры в кабачке, - наш вчерашний задира оказался господином де М***, по слухам, он состоит в большой милости у герцогини де Шеврез. - По слухам, у этой дамы в большой милости находится половина мужского населения Парижа, что же мне теперь всех бояться? – отшутился Сезар. - Но шевалье превосходно владеет шпагой. Мне рассказывали, что он – второй Бутвиль*. - Граф, помнится, окончил свои дни на Гревской площади, - чуть улыбнулся Рошфор, - Найдется управа и на нашего бретера. - Друг мой, надеюсь, Вы понимаете, что размолвка, случившаяся накануне, – это только предлог? – Жюссак обеспокоенно посмотрел на Сезара, но тот не ответил. Взгляд графа был устремлен куда-то вдаль. Что он там видел? Шале умер страшно**. Злейшему врагу не пожелаешь. Говорят, герцог Орлеанский в попытке спасти своего фаворита не придумал ничего лучше, чем подпоить палача. Но все его старания пропали даром: казнь не отложили. Нашли какого-то висельника, которому пообещали помилование за исполнение смертного приговора маркизу. Палач оказался неумелым, а меч – тупым. Голова отделилась от туловища только после тридцать четвертого удара, после двадцать девятого несчастный был еще жив и кричал. Даже парижская публика, привычная к кровавым зрелищам, пришла в ужас. Из толпы раздавались негодующие возгласы. Многим дамам сделалось дурно. На лице же монсеньора застыла надменная маска: кому, как ни ему, было знать, что Шале – не более чем пешка в этой игре, и полететь могли бы гораздо более высокие головы. Но Его Высокопреосвященству не нужны были подобные жертвы. Он и так добился того, чего хотел: устрашил эту придворную шушеру. Дал им всем понять, что ждет тех, кто осмелится поднять руку на помазанника Божьего, а заодно, и на него, кардинала Ришелье. Рядом зашуршало платье: - Как же Вы низки в своей мстительности! - А, герцогиня, Вы еще не покинули столицу? – монсеньор поклонился, - Я слышал, Вы уезжаете сегодня вечером, счастливой дороги, - стороннему наблюдателю могло бы показаться, что Ришелье и госпожа де Шеврез обмениваются любезностями. Она сделала вид, что не заметила укола: - Неужели нельзя было позволить этому дворянину хотя бы умереть достойно? - Разве тот, кто прожил недостойную жизнь, заслуживает иной смерти? - Он был еще так молод! - Мой человек, тремя годами моложе маркиза, по Вашей милости, герцогиня, оказался в испанских застенках и был подвергнут пыткам. Это ли не жестоко? – кардинал умел ценить своих приближенных. Мари Эме воззрилась на Рошфора, стоящего подле монсеньора: - Кто? Уж не Ваш ли цыганенок? Сезар выдержал ее взгляд. Ну что ж, этот родственничек*** дорого ей заплатит за все: за унижение, за рухнувшие надежды, за ссылку. Очень скоро заплатит. Не надейтесь, она не сложила оружие. Она еще поборется. *граф де Бутвиль – известный французский бретер. Вообще-то, он был казнен несколько позже, но и заговор Шале состоялся позже, чем это описано у Дюма **при описании казни Шале использовалась книга Екатерины Глаголевой «Повседневная жизнь в эпоху Ришелье и Людовика XIII» ***род графов де Рошфор является одной из младших линий дома де Роан, соответственно, наш «цыганенок» по отцу состоит в отдаленном родстве с Шевреттой Шале, на самом деле, был казнен не в Париже, а в Нанте.
stella: Противостояние Шевретты и Рошфора- это же золотая жила.
jude: - Простите, Вы о чем-то говорили, Жюссак? – Рошфор отвлекся от своих мыслей. - Я сказал, что эта дуэль – самая большая глупость, о которой я только слышал, и что Вас, скорее всего, убьют. - Поверьте, Жюссак, за свою недолгую жизнь я мог бы уже тысячу раз погибнуть: меня могла унести лихорадка в детстве, я мог утонуть, купаясь в реке, или свернуть себе шею, упав с лошади, меня вполне могли забить насмерть в уличной драке, я мог, наконец, не вернуться из Толедо или из Брюсселя, но Всевышний хранил меня до сих пор. Посмотрим, может быть, Он будет ко мне милостив и сегодня. - Не искушай Господа Бога твоего, - глубокомысленно процитировал гвардеец, - Берегитесь, граф, однажды Ваша удача может Вам изменить. Рошфор вздохнул: - А если и так, дорогой друг, невелика потеря: слишком мало людей будет оплакивать цыганенка Чезаре, - он снял с шеи какую-то серебряную вещицу. Жюссак заглянул через плечо Рошфора, чтобы получше рассмотреть украшение, и замер от восхищения: так необычен был портрет, вставленный в медальон. Миниатюра изображала совсем юную девушку, лет 16-17-ти, не больше. Только лицо. Но дело было даже не в красоте этого лица, а в том, что художнику чудесным образом удалось передать все сокровенные порывы души своей натурщицы. Непослушные локоны, не сдерживаемые ни шпильками, ни сеточкой, свободно рассыпались по плечам, по-детски пухлые губы чуть приоткрыты, глаза светятся невыразимым счастьем. Девушка на картине была удивительно живой. Казалось, она вот-вот вскочит со стула, на котором сидела, позируя мастеру, и кинется в объятья кому-то, кто только что вошел в комнату. - Ваша возлюбленная? – шепотом спросил гвардеец, - Красавица… - Моя мать, - также тихо ответил Рошфор, - Это единственный сохранившийся портрет. Был еще парадный, но отец приказал его уничтожить: с ним было связано слишком много горьких воспоминаний… - Сезар никогда раньше не рассказывал Жюссаку о своей семье. Он осторожно провел пальцем по миниатюре, словно погладив изображение, защелкнул медальон и неожиданно весело рассмеялся: - Нам, кажется, пора, друг мой? Невежливо заставлять собственную смерть тебя ждать!
jude: Исход дуэли для Рошфора - не моя фантазия. Это описано у Куртиля. По дороге к Люксембургскому дворцу к друзьям присоединился Бернажу, приглашенный Жюссаком. Этого молодого человека Рошфор почти не знал. Слышал только, что, несмотря на свой юный возраст, Бернажу уже снискал в столице славу завзятого дуэлянта, которому эдикты короля и Его Высокопреосвященства – не указ.Шевалье де М*** также прибыл к месту схватки с двумя секундантами. - Прежде, чем мы начнем, сударь, - обратился Сезар к противнику, - позвольте мне сказать, что я не питаю к Вам личной неприязни, и Вы, думается, ко мне тоже. Я не желаю кровопролития, а потому готов удовлетвориться Вашими извинениями. На лице Бернажу отразилось недоумение и разочарование: ему-то обещали хорошую драку, а эти господа, похоже, собираются мириться. - Моими извинениями? С ума Вы спятили, милостивый государь? Или издеваетесь? – ответил де М*** - В таком случае соблаговолите хотя бы назвать настоящую причину дуэли, ибо и младенцу ясно, что наша вчерашняя размолвка – не более чем надуманный повод. - А разве Вам его недостаточно? Мы слишком много времени тратим на пустые разговоры. Приступим, господа! Шпаги обнажились. Жюссак первым разделался со своим противником, сам не получив ни царапины. Бернажу отделался легким уколом в руку, а Рошфор и шевалье де М*** еще медлили. Жюссак с тревогой наблюдал за их поединком: граф чересчур яростно атаковал, полностью пренебрегая защитой. "Раскрылся, вот, опять раскрылся! Нет, этот безумец положительно напрашивается, чтобы его закололи!" - Жюссак догадывался, что Рошфор злится. Злится, в первую очередь, на самого себя: ссора была уловкой, а он попался на удочку, как последний дурак! Де М***, напротив, был спокоен, словно дело происходило в фехтовальном зале. Он изматывал уже раненого противника, играл с ним, как кошка с мышкой. - Граф, помощь не требуется? - спросил гвардеец, готовый вмешаться по первому зову. Рошфор лишь отмахнулся от Жюссака, как от назойливой мухи: - Справлюсь! "Вот чертов гордец!" - Жюссак пробормотал себе под нос что-то про некоторых, кто не знает, за какой конец шпагу держат, а туда же. Гвардеец, конечно же, несколько преувеличивал. Сезар умел фехтовать, но - что правда, то правда - до мастеров клинка ему было далеко, как до луны. Этому цыгану, с детства привыкшему к кулачному бою, шпага, казалось, только мешала. Он бы с радостью ее отбросил и схватился бы с противником врукопашную. Жюссак не успел даже заметить, как случилось то, чего он боялся, - слишком быстро все произошло: Рошфор в очередной раз атаковал шевалье, целя в бедро, но тот с легкостью парировал удар и следующим же выпадом проткнул Сезара почти насквозь. Де М*** склонился над распростертым на земле противником: - Ты хотел знать истинную причину дуэли? Так знай: это тебе за Брюссель, щенок! Шевалье подвела самонадеянность. Граф еще не выпустил клинок из рук и успел нанести удар: - В расчете! Господин де М*** повалился рядом с Рошфором. - А Вы...говорили...я...плохо...фехтую, Жюссак - Сезар попытался улыбнуться, но губы не слушались. Он закрыл глаза. "Господи, до чего же нелепо все получилось. Наверное, так оно и бывает... - Рошфора захлестнула волна безразличия и усталости. Он уже испытывал подобное в своей жизни: тогда его, десятилетнего мальчишку, за украденную булку топтала толпа на рыночной площади. Чезаре даже не пытался защищаться, просто лежал у них под ногами, сжавшись в комок и обхватив руками разбитую голову, - Жаль только, монсеньор расстроится". - Граф, как Вы? - Жюссак кинулся к другу. Рошфор обессиленно повис у него на руках, - Ч-черт! - гвардеец с ужасом разглядывал свои перемазанные в крови Сезара ладони. В ушах у Жюссака зазвучал похоронный звон. Он не лекарь, но и ему понятно, что с такой раной не живут.
jude: Жюссак старался не встречаться глазами с монсеньором, пока Рошфора переносили в его комнату в Пале Кардиналь. - Ваше Высокопреосвященство, я никогда себе не прощу, что не удержал графа от этой стычки на пустыре за Люксембургским дворцом. Кардинал остановил гвардейца взглядом: сейчас неподходящий момент для самобичевания. Личному хирургу Его Высокопреосвященства достаточно было беглого осмотра, чтобы оценить серьезность положения. Не будь доктор хорошо воспитан, он бы тоже помянул черта, совсем как Жюссак некоторое время назад. Сезар, между тем, пришел в сознание и с беспокойством разглядывал поблескивающие инструменты, разложенные на столе. - Здравствуйте, молодой человек, - поклонился лекарь, - Не могу сказать, что рад Вас видеть в столь плачевном состоянии. - Здравствуйте…мучитель. Давно хотел заметить Вам, господин доктор, что…Ваше лечение мало чем отличается…от методов Святой Инквизиции. - Шутите? Уже хорошо. А что до моих методов, то это Вам впредь наука – не рисковать жизнью понапрасну. И я попрошу всех удалиться, - лекарь обратился к собравшимся, - Суета вокруг раненого мне мешает. - Не возражаете, если я останусь, любезный доктор? – спросил де Жюссак, - Мне кажется, Вашему пациенту страшно, - гвардейцу прекрасно было известно, что такие храбрецы, как Рошфор, не раздумывая, бросятся под пули, будут немы под любой пыткой и с песней взойдут на эшафот, но в тайне робеют перед врачами. - Вы посмотрите на него! Боится он! А драться на дуэли Вы не боялись? Терпите, молодой человек. Хороший хирург – быстрый хирург. А я, смею думать, - не самый худший. - Прямо так? - Жюссак нервно сглотнул, словно операция предстояла ему, а не его другу, - Может быть, хотя бы глоток арманьяка?* - Ни капли! – предупредил гвардейца лекарь, - При подобном ранении пить нельзя. Сами можете хлебнуть для храбрости. Жюссак отвернулся, чувствуя только, как судорожно дернулась ладонь Рошфора в его руке. *** - Ну, что скажете, мэтр Ситуа?** - приветствовал кардинал врача, переступившего порог кабинета. Доктор пожал плечами и вздохнул: - На все воля Божья. - Вам бы священником быть, а не лекарем, - лицо Ришелье исказила недовольная гримаса, - Я полагал, от лучшего парижского хирурга можно ожидать большего. - Я лучший в своем деле, монсеньор, но я не Господь Бог и воскрешать не умею. Однако, - добавил Ситуа, увидев, как помрачнел Его Высокопреосвященство, - зная молодого господина еще по Люсону, могу сказать, что у этого чертенка девять жизней, как у кошки. Так что, будем надеяться. *крепкий спиртной напиток, производимый на основе белого виноградного вина. *мэтр Ситуа - личный врач монсеньора, познакомившийся с ним еще в бытность кардинала епископом Люсонским
jude: Трое суток Сезара сжигала лихорадка, и все это время кардинал не находил себе места от беспокойства. Он пытался работать - не помогало, писать стихи - тоже, даже молиться не получалось. Монсеньор корил себя слабость: он слишком привязался к этому мальчишке! Сотни раз Ришелье убеждался, сколь опасно пускать людей в свое сердце: они, в отличие от кошек, предают, даже самые верные. Это лишь вопрос времени. Люди склонны забывать старых друзей, люди смертны, в конце концов! Но поделать с собой монсеньор ничего не мог. Упрямому цыганенку удалось пробить брешь в укреплениях, которые Его Высокопреосвященство возвел вокруг своей души. И теперь, если он... Никаких если! Кардинал запретил себе даже думать о подобном исходе событий. Пальцы монсеньора машинально перебирали четки. - Дядюшка, не изводите себя, - в кабинете появилась Мари-Мадлен, - месье Рошфору Вы этим не поможете, а себе - навредите, - в голосе племянницы звучал мягкий укор. - Как он? - спросил кардинал. - Все так же, - вздохнула госпожа де Комбале. Монсеньор вошел в комнату больного и опустился в кресло, рядом с его постелью. Сезар то выныривал из тяжелого, липкого забытья, то снова проваливался в него. Неизвестно, что лучше: наяву было очень больно, и мучила жажда, а во сне - преследовали кошмары: ряд виселиц на площади Люсона, на которых болтаются его друзья, толедская тюрьма и торжествующее лицо госпожи де Шеврез. Когда-то, в далеком детстве, он тяжело заболел. Врачи не оставили маленькому виконту никаких надежд. Однажды ночью мальчик открыл глаза, и его взору предстала невиданная картина: подле него сидел отец и горячо молился, сжимая ручонку Сезара в своей ладони. Его отец, который обращался со старшим сыном, словно с неродным! От которого ласкового взгляда не дождешься, не то что слова! Этот человек со слезами на глазах умолял Создателя, не отнимать у него ребенка. Ради одного подобного мига, Сезар был бы готов еще раз вытерпеть и боль, и жар. Теперь, по прошествии стольких лет, Рошфор был склонен думать, что все это привиделось ему в бреду. Вот, у его кровати снова кто-то сидит. Граф с трудом разлепил веки, и на кардинала взглянули совершенно несчастные глаза, такие огромные на этом исхудавшем лице. - Монсеньор? - Сезар, врач запретил Вам разговаривать. - Монсеньор, всего…один…вопрос: Вы не сердитесь? – так нашкодивший школьник смотрит на строгого учителя. Губы Ришелье против воли тронула улыбка: - Ох, сударь, судить бы Вас, как Бутвиля, за нарушение эдикта о дуэлях! Но на Вас, право слово, невозможно сердиться. Спите и обещайте мне, что проснетесь здоровым. - Я постараюсь, монсеньор.
Эжени д'Англарец: Бедный Рошфор... А де Жюссак молодец! Вот что значит настоящий товарищ!
Эжени д'Англарец: И вообще Камила правильно сказала - они живые. Все - от Рошфора до последнего гвардейца. И я им верю.
stella: У Рошфора душа гвоздями прибита к телу: на тот свет ему еще рано.
Эжени д'Англарец: Если я правильно помню те отрывки, которые я читала в переводе (и в пересказе), ему и после ДЛС рано будет туда отправляться - Куртиль оказался гуманее Дюма)
jude: Да, все правильно. Мне даже кажется, что последнюю стычку Рошфора и д'Артаньяна в ДЛС Дюма заимствовал у Куртиля (именно, с этой дуэли). Но, в отличие от Куртиля, мэтр не оставил герою шансов.
Эжени д'Англарец: jude пишет: Но, в отличие от Куртиля, мэтр не оставил герою шансов Ну, д'Артаньян ведь сказал в конце первого романа, что в четвертый раз, видимо, убьет Рошфора. Как говорится, ради честного словца... вот и пришлось пожертвовать графом. А жаль...
jude: - Молодой человек, Вы родились в рубашке, - мэтр Ситуа удовлетворенно кивнул, слушая пульс Сезара, - Ваша жизнь вне опасности, и иначе как чудом я это объяснить не могу. Бьюсь об заклад, Вам уже не терпится вскочить с постели, но имейте в виду: попытаетесь встать, я распоряжусь, чтобы Вас связали, - пригрозил лекарь, - Вам необходимо лежать, по меньшей мере, еще неделю, если Вы не хотите, чтобы рана открылась. Тяжелые портьеры плотно задернуты, чтобы солнечный свет не проникал в комнату и не тревожил больного. Тихо. Весь Пале Кардиналь словно вымер. Скучно… Хоть бы кто заглянул его проведать, что ли… Мольба Рошфора, очевидно, была услышана, и дверь отворилась. - Жюссак, это просто свинство с Вашей стороны – так долго не навещать захворавшего товарища. Но на пороге появился совсем не тот, кого ожидал увидеть граф, а Шере*, один из секретарей Его Высокопреосвященства. «И какая нелегкая тебя принесла?!» - в сердцах подумал Сезар, совершенно забыв, что минуту назад мечтал о госте. Этот тихоня с вечно постной физиономией его раздражал. Своей неприязни Рошфор не смог бы объяснить. Возможно, причина была в том, что Шере – далеко не такой простачок, каким казался на первый взгляд. Слишком уж себе на уме этот типчик. Никогда не знаешь, чего от него ожидать. Впрочем, у секретаря было два неоспоримых достоинства, за которые кардинал его и ценил: Шере был прилежен и умел не задавать лишних вопросов. Секретарь состроил кислую мину, которая, по-видимому, должна была означать сострадание и уныло поинтересовался: - Как Вы себя чувствуете, господин граф? - Как, как? – проворчал Рошфор, - Как, по-Вашему, может себя чувствовать человек, которому едва не выпустили кишки? Подобная грубость покоробила Шере: - Тогда мне, наверное, лучше уйти и не мешать Вам, - секретарь развернулся к выходу. - Постойте, - позвал его Сезар (все же, лучше такая компания, чем никакой), - Вы, случайно, не знаете, где господин де Жюссак? - Как, разве Вы ничего не слышали? – искренне удивился секретарь, - Совсем ничегошеньки?! Весь Париж бурлит от новостей! - Не томите, Шере, что я мог здесь слышать? Врач запретил мне вставать с постели. - Господин де Жюссак, - Шере просто распирало от гордости, что он первый сообщает графу столь важное известие, - вчера был ранен в стычке с королевскими мушкетерами у монастыря Дешо! - Жюссак ранен? – Рошфору очень хотелось запустить в самодовольную рожу секретаря чем-нибудь поувесистее, однако, поразмыслив, он пришел к выводу, что Шере не виноват в том, что принес дурные вести, - Как это случилось? - Какой-то гасконский юнец, совсем мальчишка. Но, по слухам, сущий дьявол! «Неужели, тот самый, из Менга? Что-то слишком часто этот гасконец встречается на его пути». - Так ведь это еще не все, - продолжил секретарь, - сегодня утром тот же господин серьезно ранил месье Бернажу! Говорят, что несчастный вот-вот отдаст Богу душу. Монсеньор в ярости. Еще бы: семерых его лучших людей за два дня вывели из строя. Кардинал собирается просить у Его Величества суда над зачинщиками дуэли. Рассказ Шере развеял остатки сомнений Сезара: выходит, встреча в Менге и впрямь была неслучайной. Поверить в подобное стечение обстоятельств разум Рошфора отказывался. Им просто-напросто отомстили. "Что ж, победа в этом раунде осталась за герцогиней. Посмотрим, что покажет будущее. Попадись мне только чертов гасконец, клянусь: он не отделается так дешево, как в Менге!" Откуда Сезару было знать, что гасконца в тот самый момент занимали схожие мысли: «Попадись мне только этот человек со шрамом! Он от меня не уйдет!» *Шере - персонаж "Занимательных историй" де Рео, один из секретарей кардинала Ришелье
полная версия страницы