Форум » Отважный гасконец » Дети » Ответить
Дети
Lumineuse: Фэндом: Дюма Александр (отец) «Три мушкетёра», Дюма Александр (отец) "Двадцать лет спустя" (кроссовер) Пэйринг и персонажи: Шарль д'Артаньян Рейтинг: PG-13 Размер: планируется Миди Описание: Моя история о д'Артаньяне и его семье: супруге, сыне и дочери. О том, как оно могло бы быть, если бы... Это сказка. О том, чего не бывает в жизни. Сказка, какой не было у Дюма и не могло быть в 17 веке. Сказка волшебная и страшная, в которой бывает сладко и тепло, а бывает холодно и больно. Сказка о жизни и смерти. Сказка, в которой есть место счастью. Пусть, не такому, которое представлялось, пусть, ценою десяти лет собственной жизни, но зато такому, которое обнимает и наполняет собою мир самых любимых людей и которое не променять ни на что другое. Первая, самая безоблачная часть сказки называется "Дети". Посвящение: Очень хочется посвятить этот фик такому человеку - Михаилу Сергеевичу Боярскому. Только не поймите меня неправильно: фотка д'Артаньяна - у меня на аватарке
Ответов - 114, стр:
1 2 3 4 5 6 All
Lumineuse: 1630. Кристина - Что же ты не сказала? - прошептал д’Артаньян, нежно обнимая прижавшуюся к нему девушку… то есть, уже несколько минут как женщину. - Я был бы аккуратнее… - О таком разве говорят? - тихо спросила она. - Да, а как же… На самом деле, парень понятия не имел, говорят ли о таком или нет. У него до этого вечера никогда ещё не было непорочных девиц… Ни среди горничных, ни среди их хорошеньких хозяек, ни на далёкой солнечной родине, ни в Париже. “Чёрт возьми, - только и мог думать он, - не спрашивать же её: “Сударыня, зачем вы отдались мне и почему именно мне?" Неужели правда… Любит?” Впервые в жизни двадцатидвухлетний гасконец испытывал некоторое недоумение, сжимая в объятиях красотку. Но он скорее бы умер, чем дал бы ей возможность заподозрить это. “Вот дьявол, она ведь может и понести теперь, она ведь ничего не знает… Это надо же было так попасть!” - д’Артаньян прикрыл глаза свободной ладонью. - Вы смеётесь, господин д’Артаньян? - Нет, просто зеваю. Знаешь, я ужасно устал сегодня. Ты не будешь против немного поспать? Он повернулся к ней, крепче прижал к себе, почувствовал, как она судорожно вздохнула. - Ваш батюшка не хватится вас дома? - через минуту спросил он шёпотом. - Нет, - ответила она так же тихонько. - Батюшка думает, что я уехала с тётушкой в гости до завтра. - А тётушка?.. - А тётушка отпустила меня до утра к двоюродной сестре. Которая, на самом деле, ещё утром уехала в Ланс… - Великолепно, - проговорил д’Артаньян, на самом деле зевнув. “Умничка Кристина… Ладно, утро вечера мудренее. По крайней мере, мне самые удачные мысли приходят в голову именно по утрам…”. С этой мыслью гасконец уснул и проспал восемь часов, как будто его больше ничего не волновало в жизни. *** Это случилось. Она сидела перед ним, прямая и отстранённая, белые руки её неподвижно покоились на складках юбки, и глаза её были сухи и холодны. Как будто ещё совсем недавно эти руки не обвивали его шею, а эти глаза не горели желанием и любовью… - Простите меня, сударь. Я должна была думать о последствиях своего поведения. Я приму любое ваше решение… Если вы женитесь на мне, я клянусь, что всю жизнь буду благословлять вас и хранить вам верность. Д’Артаньян стоял напротив её кресла и смотрел в окно за её спиной. За окном на крыше соседнего дома грелся на солнышке огромный кот. Гасконец почему-то потом очень долго помнил этого кота. Силуэт его казался чёрным на фоне яркого неба... - Если вы решите, что больше не хотите меня видеть, я уеду, - продолжала мадемуазель. - Меня увезут из Парижа, и вы больше никогда не узнаете, что со мной стало. И прошу ещё раз, простите меня... Она замолчала и опустила голову, смиренно ожидая своей участи. Своего приговора. У д’Артаньяна голова шла кругом. «Увезут из Парижа? Куда? Зачем? Главное - кто? Нет, девочка моя милая, не увезут тебя из Парижа. Вместо этого твой почтенный батюшка пошлёт за этим подлецом д’Артаньяном, обесчестившим его целомудренную доченьку, и потребует от него взять в жёны соблазнённую им бедняжку… Кто знает, быть может, нападение и в этом эндшпиле окажется лучшей стратегией защиты… Если не ошибаюсь, вы, господин приближённый Её Величества королевы-матери, приготовили для своей единственной и обожаемой дочери недурное приданое? Дом на одной из парижских набережных и какое-то количество ливров? Кажется, какой-то более или менее приличный чин, лучше, чем мой сейчас, там не выгорит... Хотя, в будущем, кто знает... По крайней мере, такое перспективное положение куда лучше моего нынешнего... Друг мой д’Артаньян, всегда надо быть порядочным. Особенно с племянницей члена парижского парламента. К тому же, взгляни на неё! Она очаровательна, юна, нежна и любит тебя»... Д’Артаньян опустился на колени перед Кристиной, заглянул в её глаза, сжал её ледяную руку. - Милая моя девочка… Вы всерьёз просите прощения за то, что забеременели от меня? Хоть вы и считаете себя полностью виновной во всём, что произошло, я тоже признаю, что был вашим соучастником в преступлении, которое мы оба совершили… Кристина подняла на него удивлённый взгляд. Д’Артаньян улыбнулся и продолжал: - И предлагаю вам разделить наказание за это преступление на двоих… Мадемуазель де Мерарг, вы будете моей женой?
Камила де Буа-Тресси: И тут я призадумалась, почему у нас нет раздела про Д'Артаньяна... Наверное, потому что вы первая принесли к нам фик, в котором есть он и нету его друзей. Интересно, что же дальше!
Lumineuse: Камила де Буа-Тресси пишет: Оффтоп: И тут я призадумалась, почему у нас нет раздела про Д'Артаньяна Я вот тоже призадумалась )) Кое-кто из друзей тоже будет, вероятно. Но этот фанфик точно не про четвёрку неразлучных А дальше будет счастье
Кэтти: Lumineuse , здорово! И Д Артаньян тут такой романтичный и практичный одновременно... Прелесть просто.
Lumineuse: Кэтти пишет: Lumineuse , здорово! И Д Артаньян тут такой романтичный и практичный одновременно... Прелесть просто Ага, такой он и есть. В первой части трилогии - точно )
Ленчик: Кэтти пишет: Д Артаньян тут такой романтичный и практичный Шикарное определение! Для меня, кстати, тоже отсутствие раздела про гасконца - слегко открытие. Заведем-с. Есть повод)
Lumineuse: Ленчик, о, супер!
stella: Lumineuse , вот именно здесь - самое место выкладывать серьезные и добрые вещи. Тут никто не подвергает сомнению умение Дюма писать, и нет предвзятых мнений. (Даже я здесь не злобствую. Если Атоса не трогают по злобе).
Grand-mere: Lumineuse,я читала эти тексты на ФБ, но не знала, что они Ваши. Щедрый Вы человек, не поскупились на счастье для героев. Очень теплые сценки. Стелла, я хотела "поспасибкать" Вам в "прогулках", но почему-то не проходит.
Lumineuse: Grand-mere, спасибо огромное за добрые слова! Я очень рада ) stella, И даже здесь я жду честного мнения, здравой критики и прямых вопросов, если возникают непонятки. Без отзывов я перестаю ощущать почву под ногами уплываю в невесомость. Поэтому, прошу, не стесняйтесь!
stella: Я не стесняюсь. Только повторяться не буду - буду новых "блох" выискивать.
Lumineuse: 1631. Чума Апрель в этом году был душным и влажным. Д’Артаньян промок насквозь от своего и конского пота и от мелкой дождевой мороси, висевшей в воздухе. Но ему было всё равно. Он мчался по дороге в Париж, загоняя второго коня. Так быстро он ездил раньше только раз в жизни: возвращаясь с бриллиантами королевы из Англии, чтобы вовремя поспеть к балу… В этот раз по пути ему встречались груженые обозы, тянувшиеся из столицы. Дворяне, судейские и прочие чины выезжали из города, захватив с собой собранный впопыхах скарб. По дороге обратно в город не ехал никто, кроме д’Артаньяна. Наконец, лейтенант достиг заставы Сен-Дени. Там его задержал патруль. Безликие люди, с головы до ног закутанные в белые плащи и в уродливых масках на лицах. Д’Артаньян, не сходя с коня, показал этим людям бумагу, вынутую из кармана. Мушкетёру поклонились и раскрыли перед ним ворота. - Мне нужна карета, - сообщил гасконец начальнику патруля. Глухой голос из-под маски пробубнил, что ничем не может помочь. Все городские экипажи были конфискованы накануне. “Чёрт знает что”, - ругнулся лейтенант и, пришпорив коня, погнал по улице опустевшего города, затуманенного дымом костров. Доехав до реки и свернув по направлению к мосту Пон-Руж, гасконец был вновь остановлен патрулём. Здесь тоже жгли костры с дезинфицирующими благовониями. У гасконца снова потребовали документ, разрешающий проезд по улицам города. Но бумага, служившая пропуском через ворота, теперь произвела мало впечатления на солдат. - Дальше нельзя. Запрещено. Никого не пускаем через реку. Поворачивайте. - Как ты смеешь! - взорвался д’Артаньян, который и так был на взводе от волнения и задержек. - У меня приказ короля! - У нас тоже, сударь, - был ответ. - Карантин. Лейтенант в бешенстве выхватил шпагу из ножен и тут же увидел дуло пистолета, направленного на него. Гасконец снова выругался, в отчаянии повернул уже хрипевшего коня в обратном направлении по набережной - в сторону моста Менял. Завидев издалека следующий отряд белых плащей, д’Артаньян остановился неподалёку и огляделся вокруг, судорожно обдумывая, что же предпринять, чтобы прорваться в центр города. И тут в одном из ближайших дворов заметил карету, стоявшую у подъезда. Карета была без гербов и залита грязью. Видимо, это был один из конфискованных общественных экипажей. Он был запряжен парой свежих лошадей. Д’Артаньян спрыгнул со своего коня, который всё равно уже двигался из последних сил и медленно подошёл к запряженной карете. Ни внутри, ни на козлах никого не было. Это была удача. Гасконец в мгновение ока вскочил на сиденье для кучера и стегнул лошадей плетью. Они рванули с места и помчались туда, куда направила их железная рука, схватившая вожжи. Д’Артаньян помчался по какой-то улице обратно на север, через минуту свернул направо в боковой проезд, затем снова свернул и взял разгон по направлению к реке. Вот и мост! Гасконец направил лошадей прямо в промежуток между строениями в начале моста, не обращая внимания на вопли разбегающихся патрульных и пистолетные выстрелы. Он прорвался. Через пять минут бешеной гонки он остановил экипаж у первого дома на улице Бак. - Шарль! - жена со слезами на глазах бросилась к нему, но он остановил её, подняв руку, и шагнул назад. - Нет! Нельзя меня обнимать! Давай быстро, на сборы десять минут… - У нас уже всё собрано! Мы готовы, - мадам Кристина взяла себя в руки. Положение было более чем серьёзным. Д’Артаньян оглядел собравшихся в нижней зале домочадцев. - Никто из дома не выходил? Ответом ему была тишина. Гасконец в нетерпении махнул рукой: - Так, с нами едет только кормилица. Укутайтесь в покрывала. Закройте лица. Никто не посмел возразить ни слова. Послышалось только одинокое всхлипывание в каком-то углу комнаты. Да вздох молодой кормилицы, которая держала на руках собственное дитя. Сундук с наспех сложенным в него бельём, пеленками, одеялами и другими предметами первой необходимости уже перенесли в карету. Две женщины, укутанные с головы до пят в одеяла, с двумя пищащими свёртками на руках, поспешно заняли свои места в экипаже. Дверь дома за ними наглухо затворилась. Д’Артаньян снова вскочил на место кучера и взял вожжи. Экипаж сорвался с места. Больше не обращая никакого внимания на белые фигуры и дым, гасконец правил к воротам Сен-Дени, через которые въехал полчаса назад, к дороге на Ланс, к спасению. Только через четыре дня в пригороде Ланса, в доме тётки жены со стороны её отца, раздевшись в спальне и бросив всю свою одежду в жадный, благословенный, очищающий огонь камина, тщательно вымывшись после бешеной горячки, в которой находился всю последнюю неделю, д’Артаньян позволил супруге прижаться к его груди. Заключив её в объятия, вдохнув аромат её волос, тоже недавно вымытых настоем обеззараживающих трав, он смог вздохнуть спокойно, наконец, поверив, что всё самое страшное осталось позади. Потом он подошёл к колыбели, в которой спала его полуторамесячная дочь. И впервые за… он и сам не помнил, сколь продолжительное время, д’Артаньян вознёс к небесам молитву: “Пожалуйста… Пусть с ними всё будет хорошо!”.
Lumineuse: 1635. Сказочный эльф Тёплым солнечным июньским утром отставной сержант Пьемонтского полка, а ныне честный буржуа, державший кондитерскую лавочку на мосту Менял, славный малый по имени Планше, просматривал список заказов на день, составленный супругой с вечера. Прикидывая в уме, сколько ослов, впряжённых в нагруженные ящиками тележки, придётся отправлять нынче на улицы Парижа, он вдруг вытаращил глаза, уставившись в одну точку на исписанном листке. Лицо лавочника выразило глубочайшее изумление и расплылось в широкой улыбке. Планше увидел среди списков своих покупателей до боли знакомую фамилию. Надпись, сделанная карандашом, гласила: “Улица Бак, дом 1, мадам д’Артаньян - курага, чернослив, вишнёвые конфеты”. Планше поставил галочку напротив этого пункта и сообщил подошедшей хозяйке, что этот заказ доставит сам. Кухарка, дородная женщина лет тридцати, открыла дверь, впустила Планше на кухню, наполненную ароматом кипевшего на огне мясного бульона, и кликнула управляющего. В ожидании слуги Планше стал осторожно расспрашивать хлопочущую у очага женщину: - Скажите, а хозяин, господин д’Артаньян, сегодня дома? - Нет, господин в отъезде, - ответила кухарка, - а госпожа вернётся через час. Вы хотите её видеть? Планше не стал торопиться высказывать подобного пожелания, не узнав всего, что хотел, поэтому продолжал: - Я знавал прежде одного господина д’Артаньяна, служившего лейтенантом мушкетёров Его Величества короля Людовика тринадцатого… Не этот ли господин является хозяином дома? - Вероятно, - ответила женщина, странно поглядев на этого любопытного лавочника, - супруг нашей госпожи носит чин лейтенанта мушкетёров, стало быть, он и есть… В этот момент вошёл управляющий - невысокий крепенький мужичок с деловитым лицом. Выяснив, что лавочник привёз сухофрукты и вишню, он распорядился притащить ящики со сладостями и попросил счёт. На что Планше с самой добродушной улыбкой, на которую был способен, сообщил, что для супруги господина д’Артаньяна, лейтенанта королевских мушкетёров, нынешний заказ доставлен абсолютно бесплатно. - Передайте вашей госпоже этот адрес, - продолжал торговец сладостями, - и что подарок привёз мастер Планше с моста Менял. Скажите также мадам, что она и впредь может пользоваться моими услугами по неограниченному кредиту сколь угодно долгое время. Я буду счастлив видеть мадам или посланного от неё у себя дома и всегда буду рад подобрать для мадам самое изысканное угощение. С этими словами добрый буржуа быстро раскланялся и вышел за дверь, оставив управляющего и кухарку в полном недоумении глядящими друг на друга. Уже тронувшись в обратный путь в повозке, которую тянул старый покладистый ослик, Палнше вдруг услыхал пронзительный детский крик совсем рядом с парадной дверью дома, в котором только что имел честь побывать. Плакала черноволосая девчушка лет четырёх, одетая, как маленькая куколка, в нарядное платье. Девочка растянулась на мостовой, видимо, неудачно соскочив с лестницы. Ладошки и нижняя часть лица её были в крови. Рядом причитала няня. Планше соскочил с телеги и подбежал к девочке, спрашивая взглядом у няни, чем может помочь. - Ох, сударь, пожалуйста, помогите мне поднять её, вот так… Ах, мадемуазель, как вы всегда неосторожны! Ну зачем же прыгать, словно вы не девочка, а горная козочка! Ну неужели нельзя спокойно ходить, как делает ваша матушка и все мы? - Это всё дурацкое пла-а-атье! - плакала крошка, сидя на последней ступеньке крыльца, куда устроил её Планше. - Я говори-и-и-ила, что не хочу в нём гулять! Эта юбка меша-а-ается! Я хочу серый костюм!!! - В серых костюмах только мальчики ходят! Вы уже большая девочка! Должны вести себя как леди! Дайте я осмотрю вас, ах, мадемуазель, вы расквасили нос! Сударь, прошу вас, поднимите её… Возьмите на руки… вот так, пожалуйста. Мы вот здесь же живём, пожалуйста, внесите её в дом… Ах, что скажет мадам - ваша матушка!.. Планше поднял кричащего ребёнка на руки и выполнил просьбу няни. Та показала, куда отнести и положить девочку. Малышку уложили в кровать в одной из комнат на первом этаже, сняли с неё испачканное кровью и пылью платье, принесли воды, умыли её, обработали ранки на ладонях и лице. Планше всё это время стоял в углу, не в силах сдвинуться с места от изумления и не сводя взгляда с этого маленького заплаканного личика с огромными тёмными глазищами и чёрными завитками намокших при умывании волос на лбу. - Ах, сударь, вы ещё здесь! - окликнула Планше няня. - Я прошу вас, побудьте с мадемуазель несколько мгновений, пока я принесу свежую воду и бельё… Планше остался в комнате наедине с малышкой, которая всё ещё обиженно всхлипывала, утирала глазки кулачками и исподлобья рассматривала стоящего в её комнате незнакомца. Бывший лакей д’Артаньяна улыбнулся девочке, но она тут же отвернулась от него и сказала: - Не смотрите на меня. Я теперь некрасивая… Планше сделал несколько шагов к её кроватке и произнёс с невыразимым чувством: - Вы, мадемуазель, самое очаровательное создание, которое я когда-либо встречал в жизни! Девочка подняла на него свои угольно-чёрные глазки: - Правда? Планше присел на корточки возле её кроватки: - Конечно, правда. Планше никогда не обманывает. Мадемуазель безо всякого смущения и с нескрываемым любопытством спросила: - А кто вы такой, Планше? - Я? Я сказочный эльф, - ответил лавочник с моста Менял и увидел, как чёрные глаза, обращённые на него стали ещё больше и заблестели ещё ярче. - Правда?! - Конечно. И я умею исполнять желания. Что вы больше всего любите? Девочка на секунду задумалась: - Ягодные конфеты и когда меня обнимают… Планше смотрел на неё со всё возрастающим восхищением: - Я точно знаю, кто обнимет вас лучше всех на свете… Ваша матушка! Я угадал? Девочка кивнула: - И батюшка… - Да, разумеется, и батюшка тоже… А ещё я знаю, где всегда-всегда есть самые лучшие ягодные конфеты… - Где же?? - У меня, конечно! - и с этими словами Планше сделал волшебное движение рукой сверху вниз и обратно, и на его ладони перед удивлённой малышкой оказались три конфеты в ярких разноцветных бумажках. Мадемуазель взвизгнула от восторга и захлопала бы в ладоши, если бы не ссадины на руках. Её глаза сияли: - Вы и правда настоящий сказочный эльф, Планше! Это для меня?? А ещё можно? В этот момент в комнату вернулась няня, удивлённая резкой переменой настроения её подопечной. Планше поднялся: - Нет, пока больше не получится. Эти конфеты я положу вот здесь, на столик возле вашей кроватки. А вы спросите разрешения у вашей матушки, прежде чем их скушать, договорились? - Хорошо, - девочка закивала головой. - А можно я поделюсь с Пьером? - Конечно, можно. А кто такой Пьер? Ваш друг? - Нет, это мой братик. Только он всё время болеет... А вы ещё придёте, Планше? - Конечно, мадемуазель. Я буду часто к вам приходить, если ваша матушка и ваш батюшка будут не против этого. Она провожала его взглядом, полным восхищения и неомрачённой, искренней радости и веры в настоящее чудо. И за эти глаза замечательный Планше готов был теперь умереть, лишь бы они всегда сияли таким же счастьем.
Кэтти: Вау! Д Артаньян в многодетного отца превращается. Все интереснее и интереснее....
Lumineuse: Кэтти пишет: Вау! Д Артаньян в многодетного отца превращается. Все интереснее и интереснее.. Почему в многодетного?? У него только двое
stella: Это д'Артаньян, с которым еще надо познакомиться, к которому надо еще привыкнуть.
Lumineuse: stella пишет: Это д'Артаньян, с которым еще надо познакомиться, к которому надо еще привыкнуть Поясню для читателей У нас со Стеллой давний спор. Она считает, что такого не могло быть просто потому что не могло быть - чтобы каноничный д'Артаньян женился. Мне же интересно показать, что именно для каноничного д'Артаньяна это вполне было возможно в какой-то момент его жизни. И что став мужем и отцом, он остался бы каноничным д'Артаньяном. Даже если бы этот каноничный д'Артаньян в своей другой судьбе бы вёл себя и чувствовал себя несколько иначе. Я убеждена в том, что немного счастья не помеха каноничности персонажа. А вы как думаете? :)))
Рыба: *застенчиво из-под коврика* А конфеты в ярких разноцветных бумажках в те времена уже были?
Lumineuse: Рыба пишет: А конфеты в ярких разноцветных бумажках в те времена уже были? Конфеты были, в разноцветных бумажках - нет Конфетные фантики появились в 19 веке. Но мне захотелось, чтобы у Планше были разноцветные бумажки. Думаю, это был единичный случай их примирения.
Рыба: *уползая обратно под коврик* Ну, если захотелось, то конечно...
Кэтти: Тогда даже слова" конфета" во французском языке.не.было, а было слово драже. И конфетки действительно были - таблеточки или шарики и носили их в маленьких коробочках. А в моем детстве " драже" называли круглые фруктовые конфетки в круглых жестяных .коробках.
Ленчик: stella пишет: Это д'Артаньян, с которым еще надо познакомиться, к которому надо еще привыкнуть. Пожалуй, присоединюсь к Стелле. Я старый циник консерватор и меня трудно настроить на романтический лад Но я с интересом понаблюдаю за тем, как это происходит у других))) Lumineuse, очень живые сценки. Я не буду упираться в узнавание/неузнавание гасконца (это личное дело каждого), но читается легко и приятно. Lumineuse пишет: вести себя как леди Точно, "леди"? Точно-точно? Кормилица-француженка могла так выразиться? Извините, вырвалось
Lumineuse: Слово "конфеты" упоминаются в нашем переводе "Двадцати лет...": Арамис выговорил при этом, что на церемонии будет служить Базен, а конфеты поставит Планше.
Lumineuse: Ленчик пишет: Точно, "леди"? Точно-точно? Кормилица-француженка могла так выразиться? Да, совершенно верно. Матушка у этой леди на... где-то четверть англичанка. Няня тоже могла быть не француженкой. Ленчик пишет: Извините, вырвалось Не извиняйтесь, всё нормально, я же говорю, не стесняйтесь, "задавайте ваши вопросы"(с)!
Камила де Буа-Тресси: Очень мило и хочется уже увидеть д'Артаньяна - отца этой чудесной девчушки. Именно взаимодействия с детьми. Только пожалуй тогда я смогу сказать, на сколько он на мой взгляд каноничный. Пока мне не очень ясно. Хотя я в общем-то и ООС люблю))) Lumineuse пишет: Это была удача. Гасконец в мгновение ока вскочил на сиденье для кучера и стегнул лошадей плетью. Они от неожиданности взвились и помчались туда, куда направила их железная рука, схватившая вожжи. А вот тут я что-то засомневалась в поведении лошадей. Ленчик, ты у нас спец! Они правда так могут сделать от неожиданности?
Ленчик: Камила де Буа-Тресси пишет: Ленчик, ты у нас спец! Вспомнишь Ленчика... Не к ночи... Тогда уж вопрос, куда они у нас взвились? Маловато исходных данных. Понимаю, что такое "взвились на дыбы", но не понимаю, как это может сделать запряженная в евро-упряжь пара (соответственно, дышловая запряжка) и при этом не навернуть на бок экипаж. Рвануть с места - да, легко. И да, колхозную езду в стиле "свистнул, гикнул, полетел" практиковали во все времена, так можно было. Это работает. Вопрос, надо ли автору добиваться правильности и историчности? Или просто для удовольствия? А то мы ж тут сейчас в раскопки уйдем...
Lumineuse: Камила де Буа-Тресси пишет: Они правда так могут сделать от неожиданности Исправила на "рванули с места". Ленчик, благодарю! Вопрос, надо ли автору добиваться правильности и историчности? Или просто для удовольствия? А то мы ж тут сейчас в раскопки уйдем... Автор немного мазохист. Поэтому не против раскопок. Давайте. Пока только начало.
Grand-mere: Lumineuse, гасконец непривычен, но в альтернативной реальности - а почему бы и нет?.. Неприятия не вызывает. В одной из последующих глав (с ФБ), когда мать дрожит за больного малыша, меня царапнуло, что она то ли "лупит", то ли "лупцует" дочь. Может, как-то помягче? -"подшлепывает, награждает подзатыльниками"...
Lumineuse: Grand-mere, Вы бы могли там написать, там можно оставить отзыв "от незарегистрированного пользователя". Я посмотрю ещё этот момент. Но там же дело в том, что она сама об этом рассказывает. А она могла сказать так, как у неё на душе лежало. Могла и сгустить краски. Честно говоря, не могу уловить, почему зацепило это слово...
Lumineuse: 1637. Англия Дом на холме. Часть 1 Второй день пытки обществом родственников супруги подходил к завершению. Д'Артаньян стоял за креслом своей жены, изредка кивал и односложно отвечал, если кто-то из присутствующих вдруг обращался к нему с вопросом. Гасконец представлял себе, что находится на дежурстве в Лувре во время приёма. Если бы не эта фантазия, позволяющая привычно стоять навытяжку и пропускать мимо своего сознания потоки разнообразных речей, льющихся в пространстве гостиной, мушкетёр давно бы уснул. В первый день д'Артаньян ещё делал попытки быть приветливым, заговаривал с мистером Ральфом Бассетом – молодым хозяином замка, ненавязчиво затевал беседы с тем или иным гостем. Но вскорости понял, что этому высокомерному обществу не нужна ни его приветливость, ни его внимание. Традиционное вечернее собрание в гостиной дома Дрейтон было представлено полным составом гостей и хозяев замка. Основной кружок, собравшийся возле камина, состоял из почтенной, статной миссис Бассет, её также уважаемой и не менее надменной сестры миссис Белгрейв, ещё нескольких дам и их кавалеров. - Я счастлива, моя милая Кристина, видеть вас в своем доме, - обратилась миссис Бассет к супруге гасконца, и он встрепенулся, чувствуя, что следует быть начеку. - Я рада вашему возвращению в нашу семью, в дом лорда Дрейтона, вашего деда – нашего многоуважаемого покойного отца. Кристина склонила голову и проговорила в ответ: - Да, миледи, я тоже рада быть с вами. От всей души благодарю за приглашение. - Теперь, по прошествии двух дней, могу с уверенностью сказать, что моя мать была права, вы - настоящая Дрейтон. Как жаль, что вы живете так далеко и вскоре снова покинете нас на долгий срок. - Мой дом во Франции, на родине моего отца, а также моего мужа… Но в сердце моём навсегда поселилась любовь к Англии и вашему дому, миледи. - Да, увы, увы, нам вновь суждено расстаться на неопределенное время. Но теперь, я полагаю, справедливость восстановлена. Наш отец был бы рад узнать, что дочь его непокорной, заблудшей Элис вернулась в семью и ведет благочестивую жизнь. Д'Артаньян не мог видеть лица жены, но заметил, как она содрогнулась при этих словах из уст своей родной тётушки. Гасконец положил руку на спинку кресла Кристины и незаметно тронул ее плечо. - У вас ведь тоже дочь, моя милая, – продолжала миледи. – Уделяйте ей больше внимания. Ваша девочка крайне легкомысленна, как я могла заметить. Чрезмерно подвижна и дерзка. Простите, что я обращаюсь не к вам, месье д'Артаньян, а к вашей супруге. Я глубоко убеждена в том, что отцы не должны заниматься воспитанием дочерей. Это дело женское. Д'Артаньян, слегка поклонился на обращение к нему и сцепил зубы, стараясь сохранить как можно более равнодушное выражение лица. Гасконец начинал испытывать навязчивое желание послать к чёрту мадам со всеми её нравоучениями. - Но как же, матушка, – вступил в разговор Ральф Бассет, только что подошедший к камину и слышавший, о чем говорила мать. – Мисс Хинтс, невеста нашего младшего кузена, потеряла мать в малолетнем возрасте. Отец очень любит её, дал ей прекрасное образование… - Ах, сколько раз я просила вас не говорить мне о ней, Ральф! Она дурно воспитана, очень дурно. Груба и кокетлива до неприличия. Глядя на эту особу, я каждый раз утверждаюсь во мнении, что отец, каким бы нежным и любящим он ни был, не в состоянии дать дочери положенного воспитания. Девочку следовало сразу же отдать старшим родственницам или в монастырь. Тогда из нее вышел бы толк. - Как поступили с нашей соседкой, малышкой Баксон, верно, миледи? – вступила в разговор юная мисс Белгрейв, которая сидела напротив тётки и делала вид, что занимается рукоделием. – Её мать, кажется, умерла родами, а воспитанием занимались няньки. Отец отправил девочку из дома, когда ей ещё не исполнилось семи лет, не так ли? Миссис Бассет изменилась в лице, глаза ее расширились, а ноздри раздулись от негодования: - Я просила не называть этого имени в моем доме! – со сдерживаемой яростью осадила она племянницу и поднялась со своего места. Кавалеры расступились с поклоном, миледи прошествовала мимо них и нарочито радостно заговорила с одной из дам в нише окна. “Не очень-то много в них почтения к мадам”, - подумалось д'Артаньяну, подметившему взгляды, которыми обменивались между собой мистер Бассет и мисс Белгрейв. Гасконцу стало совершенно очевидно и намеренное их желание подразнить старую леди упоминанием лиц, о которых та не желала слышать, и особая заинтересованность молодых людей друг другом, более пикантная, нежели простая родственная привязанность. Миссис Белгрейв набросилась с упреками на дочь. Терпеть светскую беседу, переросшую в бабью склоку, д'Артаньян уже не мог. Он безо всяких церемоний двинулся следом за хозяйкой и остановился неподалёку, явственно давая понять, что у него есть повод к ней обратиться. Миледи вскинула бровь и через минуту подозвала гасконца милостивым движением руки. Д'Артаньян учтиво поклонился: - Миссис Бассет, прошу прощения. Кристине нездоровится. Она просит у вас позволения удалиться в свою комнату. Старая леди поманила к себе племянницу, что-то шепнула ей на ухо и благословила. Д'Артаньян снова поклонился и увёл жену из гостиной. *** - Никогда не встречал более скучных людей, чем ваши родственники, мадам, – делился гасконец впечатлениями с Кристиной, зайдя перед сном в её спальню, чтобы пожелать супруге добрых снов, как всегда поступал, ночуя дома, и не собираясь в гостях изменять своим привычкам. – Каждый из них озабочен только тем, чтобы по три раза на дню ровно в срок явиться в столовую, не опоздав и на полминуты, первым высказаться о том, насколько хороши розы в саду или холоден ветер на реке, и решить, к кому на будущей неделе отправиться пообедать. - Простите, Шарль, - начала было Кристина, принимая его объятия, - за то, что вам пришлось выслушивать эти речи про нашу дочь, воспитание и всё другое... Но д'Артаньян поморщился и прервал её: - Вы лучше расскажите, мадам, о чем шептались с миледи нынче утром в беседке и только что, прощаясь. Кристина отстранилась и медленно опустилась в кресло: - Миссис Бассет соизволила обратить своё внимание на вашего сына, месье. Пьер имел честь ей понравиться... - Ага, значит, моя дочь ей не понравилась, а сын понравился? – д'Артаньян пристально взглянул на Кристину. В полумраке комнаты отблески свечей особенно четко выделяли черты её лица, делая явственнее ямочки на щеках, тени под бровями и глубокую бороздку, пролёгшую меж бровей на ещё недавно чистом челе. - Да, именно так, месье… Она хвалила его послушание и воспитанность, обычно не свойственные детям в столь нежном возрасте, и высказала желание позаботиться о его судьбе… Д'Артаньян хмыкнул, но, заметив взгляд жены, брошенный исподлобья, проглотил язвительное замечание, готовое было сорваться с языка, и спросил: - Так, и чего же нам будет стоить внимание мадам? - Она обещала упомянуть Пьера в завещании, выделив для него некоторую сумму денег, либо, если будет ещё жива, лично позаботиться о том, чтобы… Словом, миледи пожелала оплатить нашему сыну обучение… в английском колледже. Д'Артаньян секунду переваривал услышанное, а потом вдруг расхохотался так, что Кристина вздрогнула и испуганно на него уставилась. - Великолепно! А какие при этом условия выдвинула миледи, вы не скажете? Быть может, он должен будет жениться на одной из её многочисленных внучек на выбор? Вы молчите – я угадал? Ах, да, я не принял во внимание, это же Англия… А ваша тётушка знает, что мы католики? Вы полагаете, я забыл, что для получения степени в Англии нужно давать протестантские обеты? Миледи пожелала купить у вас ребёнка, мадам? Я надеюсь, вы поблагодарили тётушку за столь щедрое предложение? Кристина побледнела, взгляд её застыл. Она долго смотрела на пламя свечи в наступившей тишине, а потом произнесла спокойно: - Не беспокойтесь, месье. Миледи высказала ещё одно условие, выполнение которого необходимо для осуществления её обещания. Она напомнила напоследок, что всё вышесказанное будет возможным, разумеется, только если мальчик доживёт до необходимого возраста. Фитилёк с треском вспыхнул искрой, выпустив вверх струйку темного дыма, и продолжил ровное горение. За неплотно прикрытыми ставнями тускнела светлая летняя полночь. Д'Артаньян сделал шаг к Кристине, взял её за руку, потянул, побуждая подняться, снова обнял. - Шут с ней, с вашей тёткой. Через три положенных дня мы оставим по эту сторону Ла- Манша и мадам с её нравоучениями, и всех ваших двуличных кузенов, и чопорных кузин, и вернёмся в нашу веселую, добрую Францию. Я ужасно по ней соскучился. Кристина подняла взгляд на мужа. Он сжимал её в объятиях, уже готовую ко сну, свободную от оков корсажа и тяжёлых тканей, в простом мягком пеньюаре, близкую, домашнюю, свою... - И вы снова покинете меня, – в тон супругу проговорила мадам д'Артаньян, – а я буду проводить ночи в одиночестве в Париже, пока вы будете на службе возле короля и ещё неизвестно где… Гасконец с досадой подумал, что всё-таки иногда английские корни делали его женщину невыносимо занудной. Вместо ответа он поцеловал её, нежно и крепко, как умел, чтобы она подалась ближе, откликнулась на поцелуй, чтобы хотя бы на время забыла обо всём... *** - Что это за малышку Баксон упомянула твоя кузина? - Д'Артаньян прижимал к себе свернувшуюся калачиком и уже засыпающую жену, когда вдруг вспомнил, что не выяснил один вопрос, с вечера занозой засевший в сознании. - Именно это имя окончательно вывело из равновесия твою уважаемую тётушку. - Это давняя история, - неохотно отозвалась Кристина. - Из семейного прошлого. - И все же, поведай мне ее, прошу тебя. Люблю, знаешь ли, слушать на ночь старинные истории, связанные с семейными тайнами. Рассказ хоть как-то развлечёт меня и примирит с пребыванием в этом доме. Кристина поняла, что отмолчаться не удастся, равно как и то, что супруг интересуется не из праздного любопытства. - Это, в общем-то, банальная история. Баксон - фамилия соседей, которые жили в Достхиле, по ту сторону реки. Если подняться в восточную башню, можно увидеть из окна крышу их дома за лесом. Так вот, хозяйкой там некогда была одна леди… с которой у моего деда, лорда Дрейтона, случилась мимолетная связь. Но связь эта, при всей мимолетности её характера, имела трагическое продолжение. Леди Баксон понесла и во время родов скончалась. Ребенка её удалось спасти. Историю этой девочки вы и слышали нынче... - Хм… Мне отчего-то знакомо это имя, Баксон. Определенно, я его слышал раньше. Но не припомню, при каких обстоятельствах. - Быть может, во время первой поездки в Англию? Мистер Баксон, кажется, служил в Лондоне. Ты говорил, что бывал там однажды… - Вполне возможно. Да, вероятно, именно в те времена это имя мне и встретилось… Но в связи с чем - вот вопрос… Д'Артаньян привык обдумывать задачи рано утром, но ни в коем случае не на ночь глядя. Потому, поцеловав напоследок уже задремавшую Кристину, он покинул её спальню. Неслышной походкой, свойственной только ему одному, пересёк холодный гулкий холл, отделявший во втором этаже женскую половину от мужской, прошёл к себе в комнату и сразу же уснул, только его голова коснулась подушек. Рассвет застал гасконца на ногах, полностью одетым и уже за пределами спальни. Еще накануне, обследуя между делом анфилады и коридоры дома, д'Артаньян обнаружил в отдалении от гостевых покоев уютную комнатку, предварявшую вход в библиотеку. Здесь располагались широкие удобные кресла и несколько полок с книгами, видимо, не относящимися к семейным ценностям и предназначенными для развлечения гостей. Тут же, напротив окна, на стене висела обширная карта, изображавшая часть Англии, в которой находился замок Дрейтон. Перед этой картой, освещенной первыми лучами солнца, поднимавшегося из-за леса, и стоял д'Артаньян. Заложив руки за спину, мушкетёр внимательно изучал окрестности дома, русло реки Тэм и дорогу, ведущую через мост...
Lumineuse: Дом на холме. Часть 2 Проходя мимо приоткрытой двери в покои, отведенные для его жены и детей, д'Артаньян услышал звонкий голосок, который совсем не должен был звучать в доме в этот час. Гасконец сменил направление, подошел к двери и заглянул внутрь. Между помещениями сновали слуги, которые подбивали перины и перестилали постели, стараясь успеть с делами до возвращения хозяев и их гостей. Детский голосок, звеневший в одной из боковых спален, выводил песенку, сочиняемую его обладательницей на ходу: Вот птичка пролетела за окном, Я одна сижу в доме пустом, Все хозяева покинули дом, Лишь горничные остались в нём! Горничные метут пыль, метут, Скоро они меня совсем заметут, Потеряюсь я в тумане густом, Не найдут меня в доме пустом!.. Солнце заливало пространство утренним золотом, а ветер из распахнутых окон гонял по комнатам перья из подушек и пушинки с тополей. Д'Артаньян, стараясь наступать на носки и не обращая внимания на слуг, которые прятали невольные улыбки и почтительно кланялись, прошёл в детскую и приоткрыл дверь в спальню дочери. Изабель, сидя на подоконнике и болтая ногами, смотрела в раскрытое окно и старательно выводила на незатейливый весёлый мотив: Скоро я здесь умру, ля- ля- ля! Пожалеют лишь меня тополя, Будут грустно они ветки качать, Буду я под тополями вечно спать!.. Налетевший ветерок подсказал девочке, что что-то изменилось в комнате, и она повернулась к раскрывшейся двери. Увидев отца, она тут же спрыгнула на пол: - Ой, папа! - смутившись от неожиданности, она поклонилась и робко улыбнулась. - Простите, отец, я вас не заметила. - Что это вы здесь сидите в одиночестве, мадемуазель, и распеваете такие тоскливые куплеты, вместо того, чтобы отправиться на прогулку? - Потому что я наказана, - Изабель опустила голову и обиженно сжала губки. Д'Артаньян в удивлении вскинул бровь: - За что же, разрешите узнать? Девочка прошла вдоль окна, повернулась, села на стул, чинно сложила руки на коленях и начала рассказ: - Мы после умывания гуляли в саду - вон там, прямо под нашими окнами! - она тут же снова вскочила, забралась на подоконник и выглянула наружу, чтобы показать отцу, где именно она провела раннее утро с братом и няней. - Вот около этой ивы, рядом с цветником. Мы играли... - Так, - д'Артаньян подвинул другой стул ближе, сел и приготовился слушать, - во что же вы играли? - В “угадайку”. Я загадала важную миссис, хозяйку, и показывала её Пьеру! - Угу… Миссис Бассет? - Да. Я очень хорошо показала, правда! Как она ходит, подбоченясь, какой у неё нос крючком, как она учит, поднимая палец… Пьер сразу догадался! Нам было так смешно, только Лиззи всё охала. А потом вдруг испугалась и вытянулась, как цапля. Мы посмотрели, куда она смотрит, и увидели, проходящую миссис Бассет. Оказывается, она была рядом и всё слышала… - Изабель поникла и тихо добавила, - а может быть и всё видела. Д'Артаньян оперся локтем на подоконник и приставил кулак к губам: - Продолжайте, - велел он дочери. - Вот, тогда Лиззи нас взяла за руки, привела сюда и сказала, что лучше мне пока никуда не выходить. Потом все ушли на реку, а я осталась… - Матушка ваша знает, что произошло? - Да. - Она сказала, что ей за вас стыдно, потому что вы не умеете себя вести в приличном обществе? - Да, именно так… Изабель теребила оборку платья, но что-то в отцовской интонации заставило её поднять взгляд. В ту же минуту д'Артаньяну показалось, как бывало уже бессчетное количество раз, будто он смотрится в зеркало. В обращённых на него чёрных глазах засветилась робкая улыбка, как будто солнце медленно выкатилось из-за тучи. Осознав, что глядит на девочку с такой же улыбкой, гасконец встал и отвернулся к окну. Сейчас он всё ещё должен был быть строгим. - Значит, вот как всё было, - проговорил он, - вы навлекли на себя гнев хозяйки. - Д'Артаньян задумался на минуту, затем снова повернулся к дочери и серьёзно продолжил. - Послушайте, Изабель. Я не буду докучать вам чтением морали, ваша матушка справляется с этим не в пример лучше, но всё же скажу: я не хочу, чтобы вы так себя вели. Девочка подняла взгляд. Слова отца не были похожи на выговор, на угрозы или на нянькины причитания. Отец говорил с ней спокойно, как со взрослой. - Вы не должны быть неучтивой, Изабель. Если вы хотите к себе уважения, чтобы вас воспринимали всерьез, а не как маленькую глупышку, проявляйте, пожалуйста, уважение к другим. - Знаю, - вздохнула снова понурившаяся Изабель. - Я бы попросила у миссис прощения, если бы мне было позволено… Но… - девочка вдруг всплеснула руками и зажмурилась, - но она такая… неприятная, эта миссис! Прямо настоящая такса*!.. - тут девочка вздрогнула и покосилась на открытое окно, испугавшись, что миссис Бассет может услышать её из сада. Д'Артаньян, опираясь рукой о фрамугу окна, медленно наклонился к дочери, посмотрел в черные тревожные глаза и тихо сказал: - Знаете, мадемуазель, мне и самому эта миледи совсем не нравится. Улыбка снова осветила детское личико: - Правда? - Истинная. Но миледи об этом не догадается. - Но это же обман? - Нет, это вежливость. Поверьте, хозяйке этого дома, по большому счёту, абсолютно всё равно, как мы к ней относимся. Но приличия нужно соблюдать, ясно вам? Девочке было не очень-то ясно, но она кивнула. - А где же твоя Лиззи? - спросил отец будничным деловым тоном, заканчивая с сеансом воспитания. - Она повела Пьера на реку к остальным. Сейчас вернётся… - А ты, значит, собрана? Изабель всё ещё была в светлом платье, в котором выходила утром в сад. Она оглядела себя и ответила: - Да, почти… Надо только ещё чепец и туфли. А вы хотите со мной погулять? - Нет, я хочу тебя похитить... Девочка взвизгнула и подпрыгнула от восторга. - Как из плена? - Именно так. Где же твой чепец? Надевай его скорее. Нам пора… - Куда же мы пойдём? - Мы поедем на разведку. Изабель во все глаза смотрела на отца, который снова выглянул в окно, окинул быстрым взглядом видимую часть сада, затем прошёл к двери и приоткрыл её. - На настоящую разведку? На лошади? Без няни? А далеко? А как же завтрак? А до обеда вернёмся? - посыпались на д'Артаньяна вопросы. Он приложил палец к губам, потом ответил шёпотом: - Конечно, без няни. Кто же на разведку с няней ходит? - взял дочь за руку и выскользнул за дверь. *basset - такса (фр.)
Кэтти: Прекрасно написано. Но ,у Д Артаньяна что ранний склероз? Он что уже забыл имя Шарлотта Баксон? А может у Вас этот Д Артаньян не совсем каногный?Но тогда почему фамилия Баксон ему что то напомнила?
Lumineuse: Кэтти, склероза нет. Имя слышал. Однажды. В памяти зафиксировать не пытался. Может и вообще не обратил внимания. Он же не перечитывал Дюма десятки раз, как мы. Наоборот, скорее всего, старался забыть всё, что тогда было. По прошествии лет вдруг услышал снова мельком, показалось знакомым, но при каких обстоятельствах и где это имя встречал, сразу не всплыло... Спойлер: скоро вспомнит.
Кэтти: Lumineuse , да я понимаю. Прогулка с дочерью в замок на холме.... Я просто сужу, что Миледи трудно забыть и ее имена тоже. Ведь она катком проехала по его судьбе, где то и сломав ее.
Lumineuse: Кэтти может как раз поэтому постарался забыть. Хотя бы что получилось. Хотя бы имя.
Кэтти: Lumineuse , пишите, как Вам видится, Вы-автор. А я с нетерпением и интересом буду ждать продолжения.
Lumineuse: Кэтти спасибо! :)
Grand-mere: Очень интересно раскрывается гасконец в качестве отца, воспитателя. Вот только о детских недугах читать тяжело, даже зная уже, что Пьер доживет до взрослых лет. По поводу Баксон: что ж, судьба завязывает узелки (а автор закручивает интригу ).
stella: Ну, то, что д'Артаньян запамятовал это имя меня не удивляет: слишком много нового появилось в связи со службой. И, опять же - это и тот гасконец, которого мы знаем - и другой.
Lumineuse: stella пишет: Ну, то, что д'Артаньян запамятовал это имя меня не удивляет: слишком много нового появилось в связи со службой. И не только со службой :) stella пишет: И, опять же - это и тот гасконец, которого мы знаем - и другой. Люди меняются в меняющихся обстоятельствах... Открывают в себе что-то новое )))
Lumineuse: Grand-mere пишет: Очень интересно раскрывается гасконец в качестве отца, воспитателя. Вот только о детских недугах читать тяжело, даже зная уже, что Пьер доживет до взрослых лет. По поводу Баксон: что ж, судьба завязывает узелки (а автор закручивает интригу ). Насчет интриги, не уверена. Всё достаточно прозрачно :) А насчет детских недугов - я долго сомневалась. И теперь опять буду сомневаться, после Ваших слов...
Камила де Буа-Тресси: Ммм, как здорово! Счастливый д'Артаньян, такой приятный и довольный в разговоре с дочерью. И интрига на горизонте появилась... Жду продолжения!
Lumineuse: Камила де Буа-Тресси спасибо Продолжение совсем скоро.
Ленчик: Lumineuse пишет: - Конечно, без няни. Кто же на разведку с няней ходит? Шедевр!
Lumineuse: Ленчик
jude: Ленчик пишет: Шедевр Полностью согласна! Lumineuse, такой чудесный текст Я очень ждала продолжения.
Lumineuse: jude, спасибо В понедельник выложу оставшиеся две части этой большой главы.
Lumineuse: 1637. Англия. Дом на холме. Часть 3 Выйдя с лестницы, д'Артаньян свернул не в гостиную, а в переход, ведущий в сторону кухни, где суетились кухарка и двое поварят, заканчивая приготовления. Время завтрака наступало через час. Гасконец заметил, как Изабель втянула носом воздух, напоённый ароматом сдобной выпечки. Один из мальчуганов, пробегавший мимо с большущей деревянной лопатой для снятия пирогов, испуганно глянул на хозяйкиного гостя, который сначала поманил его к себе пальцем, а потом сунул в руку монетку, наклонился и прошептал на ухо распоряжение. Паренёк кивнул и устремился дальше со своей ношей наперевес. Пройдя через кухню, д'Артаньян, всё также сжимая в руке ладошку дочери, вышел через заднюю дверь во двор. Столь же успешно, никем не замеченный, он достиг конюшни. Гасконец потрепал по холке своего вороного Грома, который, почуяв хозяина, высунулся из денника и приветственно захрапел. - Здравствуй, милый друг! Нет, сегодня мы с тобой никуда не поедем, не обижайся, - мушкетёр достал припрятанное яблоко и угостил андалузца. - Можно я его тоже прокормлю? - спросила Изабель. - Нет, его не надо, - д'Артаньян шагнул к соседнему деннику, – а вот её – обязательно. Гасконец протянул девочке второе яблоко. - Мы на маминой Авроре поедем?! Из денника высунула морду испанская кобыла серой масти, немного ниже рослого Грома, но не менее крепкая и изящная. Подоспевший конюх вывел её в проход. – А почему на ней? – Изабель скормила лошади второе яблоко и прижалась к её пушистой теплой груди. – А ты как думаешь, почему именно на ней? – Потому что она спокойнее, чем Гром, и ко мне хорошо относится? – Совершенно верно. – Д'Артаньян сам осмотрел лошадь, не доверяя постороннему человеку, быстро взнуздал и оседлал её. Во дворе к гасконцу робко приблизился мальчишка с кухни. В руках он держал увесистый узел, который д'Артаньян привязал к седлу, поблагодарив поварёнка приветливым кивком. Мальчишка, надеявшийся, видимо, получить вторую монету, разочаровано шмыгнул носом и пошёл прочь. – А что в мешке? – продолжала задавать отцу вопросы Изабель, которую тот поднял и посадил на лошадь. – А какие предположения? – снова ответил вопросом д'Артаньян, вскочил в седло за девочкой и направил Аврору в обход флигеля по боковой аллее сада – к дальней калитке, которая выводила на дорогу к реке. – В узелке, наверно, наш завтрак. А куда мы едем? Искать, где река заканчивается? Выехав за пределы усадьбы, д'Артаньян пустил лошадь быстрой рысью по тропинке. Но не в ту сторону, в которую час назад ушла на прогулку процессия гостей во главе с хозяйками дома, а в противоположную. Туда, где вдоль низкого берега тянулись цветные заливные луга, а река становилась шире и спокойнее. – Так далеко мы вряд ли заберёмся… - ответил мушкетёр, невзначай поцеловав маячившую перед его носом детскую макушку в чепце, - но что-нибудь интересное обязательно найдём. День обещал быть жарким, но настойчивый ветерок, нагнавший из-за горизонта облачка, намекал на возможные сюрпризы переменчивой английской погоды. Аврора замедлила ход и теперь неторопливо бежала по тропе вдоль самой кромки берега. Слева цвели благоухающие травы, справа широко и вольно несла свои воды голубая река. На противоположной стороне, над отвесным глинистым берегом, то приближаясь вплотную к обрыву, то убегая дальше от реки, поднималась стена деревьев. Изабель тихонько напевала себе под нос новую песенку о холмах, полях и крестьянских домиках, кое-где прижимавшихся к лесу, и изредка прерывала пение, чтобы обратить внимание отца на что-то особенно удивительное или задать очередной вопрос. Д'Артаньян всё больше молчал, думая о своём, отвечал изредка и не очень вслушивался в детскую болтовню. Через полчаса такой езды Изабель притомилась от усиливающейся жары и ослепляющих солнечных бликов на поверхности воды, уже больше помалкивала и начинала клевать носом. *** Очнулась она от голоса отца. Аврора стояла под деревьями. В этом месте река образовывала заводь, а к самой воде спускались ивы. Среди них, в тени под шатром крон д'Артаньян нашел местечко для привала, спрыгнул с лошади и спустил на землю дочь. Аврора сразу же потянулась к воде. Мушкетёр потрепал лошадь по холке. Пряди гривы, в тех местах, куда могли дотянуться детские руки, оказались заплетенными в косички. Д'Артаньян завёл лошадь по колено в воду и дал ей вдоволь напиться. Изабель, тем временем, успела потянуться, расправить плечи, сбегать к воде, потрогать разноцветные камешки в песчаном русле, осмотреться, заметить ручеёк, вытекающий из травы возле кустарника, подбежать туда и раздвинуть руками густую траву: - Отец, посмотрите, здесь ключ! Я нашла родник! - Отлично! - д'Артаньян привязал лошадь к стволу дерева и подошёл к дочери, с улыбкой глядя в её светящиеся восторгом глаза. - Я знал, кого надо брать с собой на разведку. Великолепная находка! Когда путники утолили жажду родниковой водой и передохнули, гасконец принёс узел с завтраком и развернул его прямо на мягкой траве у ручья. В узле оказался огромный кусок пирога с мясом, кувшин вина и несколько небольших свёртков с орехами, сухарями и сухофруктами. Изабель пожевала немного пирога, но он оказался тёплым и несладким, не захотела больше есть, попила ещё воды и в задумчивости засмотрелась на гладь заводи. - Батюшка, вы позволите мне подойти к воде? - взглянула она на отца. Д’Артаньян кивнул, девочка поднялась и отправилась на берег. Через минуту она прибежала обратно: - Отец, там в шаге от берега, в воде, лежит камень, такой красивый, он кажется прозрачным! Я бы хотела его достать... Но не знаю, как. Мушкетер, только что откупоривший кувшин и собиравшийся налить в стакан вина, пожал плечами: - Скидывайте туфли и заходите в воду. - Правда можно? - переспросила девочка, не веря в такую удачу. - Правда можно, - ответил д’Артаньян с невольной улыбкой. Ему было несказанно приятно подарить ей столько радости таким простым способом. Изабель развязала и скинула туфли, избавилась от чулок и стремглав понеслась в воду, ощутив вкус полноценной, безусловной, всеобъемлющей свободы. Достав заветный камень и аккуратно уложив его в траву, ребёнок снова отправился мочить ноги, а заодно и подол платья. Аккуратно ступая и тихонько вскрикивая от попавших под ступню ракушек, стараясь повыше поднять юбку, Изабель разведывала дно возле берега. Отец, заканчивая завтрак, следил за дочерью и наслаждался тёплым днём, прохладой тени, хорошим вином и детским восторгом. Через некоторое время девочке надоело попусту ходить по песку на дне, и она влезла на ветку дерева, склонённую почти к самой воде. Сидя там и болтая ногами, Изабель напевала очередную песенку, затем решила спрыгнуть, чтобы посмотреть на что-то любопытное внизу, неудачно повернулась и с визгом свалилась в реку. Девочка упала боком и полностью ушла под воду, но через секунду отец схватил её за локоть, приподнял и взял на руки. Вынеся её на берег и осмотрев наскоро руки и ноги, д'Артаньян убедился в том, что дочь не пострадала. Но Изабель смотрела на него глазами, полными слёз. - Что же теперь делать, батюшка? - проговорила она тихо. - Я ведь теперь вся мокрая. Мы вернёмся домой? Простудить ребёнка совсем не входило в планы гасконца. Но и возвращаться обратно в замок было не очень удачной идеей: ехать верхом в мокром платье тоже было чревато последствиями. “Вот сейчас бы няня пригодилась”, - подумал мушкетёр и принял решение. - Ну-ка, давайте сюда ваше платье. Изабель вытаращила глаза на отца: - Вы поможете мне с платьем? Сами? Без няни? - А ну-ка, поворачивайтесь! Изабель повернулась спиной к отцу и собрала волосы. Д'Артаньян расшнуровал завязки: – А теперь вылезайте… так… – и простое младенческое платьице оказалось в руках у лейтенанта мушкетёров. Гасконец отнёс одежду на солнечную сторону заводи и развесил на ветвях кустарника. Девочка зябко ёжилась в одной рубашке и смотрела на отца исподлобья. Не будет ругать? Д’Артаньян приблизился к ней, присел рядом на корточки, взял её ласково за плечи: - Испугалась? - Да, - девочка обхватила шею отца и расплакалась. - Я думала, что утону. Я же не умею плавать. Мушкетер обнял её, провёл рукой по мокрым волосам и придумал, как снова развеселить: - Не умеете плавать? Так в чём же дело? Давайте учиться. - Вы будете меня учить? Сейчас? – слёзы моментально высохли на детском личике. - Разумеется. Чего ждать? Согласны? - Согласна! Согласна! - закричала девочка и тут же снова бросилась к воде. Гасконец усмехнулся, покачал головой и принялся стаскивать с себя сапоги. Босиком он вошёл в воду по колено. Ребёнок резвился на мелководье, поднимая тучу брызг. Д'Артаньян взял дочь за руку и отвёл на достаточную для урока глубину. Поймав детский взгляд, полный радостного предвкушения чего-то чрезвычайно интересного, он для начала поднял Изабель и положил животом вниз на поверхность воды: - Ноги прямые… вот так. А теперь держись за мою руку и побултыхай ногами. Нет, выгни спину. Правильно… Только ноги должны быть прямыми, не сгибай в коленях… Изабель усердно выполняла всё, что приказывал д'Артаньян. Он с гордостью заметил, что она совсем не боится. Полностью доверяла отцу, чувствуя его поддерживающие руки, она знала, что находится в безопасности и храбро разжимала ладони, выпремляла спину, заныривала, пускала пузыри в воду. Особенно понравилось ей лежать на спине и смотреть в небо. Когда отец убрал руку из-под её спины, и она осознала, что лежит просто на воде, детскому восторгу не было предела. Она рассмеялась, разумеется, тут же уйдя под воду, но сразу вынырнула и продолжила смеяться: у неё получилось! Урок длился без малого три четверти часа. Несколько раз д'Артаньян предлагал сделать перерыв, но Изабель не соглашалась. Девочка плескалась, хохотала, и отец сам не замечал, как смеялся и дурачился вместе с ней. В конце концов он просто взял её на руки, крепко поцеловал в благодарность за успехи и вынес на берег. Первым делом Изабель бросилась доедать пирог. Устроившись возле покрывала, вытянув вперёд босые ноги с морщинистыми от воды пальчиками, она сосредоточено принялась уплетать свой кусок. – Неужто у тебя проснулся аппетит? – д'Артаньян тоже сел на траву с другой стороны импровизированного "стола". – Твоя матушка обрадовалась бы, узнав об этом. Изабель ничего не ответила. Она щурилась от солнечных лучей, которые пробивались сквозь листву, изредка отмахивалась от насекомых и увлечённо ела. Д'Артаньян любовался её мокрыми спутанными волосами, прилипшими ко лбу и к рубашке, живыми глазами под длиннющими черными ресницами, между которых ещё блестели мелкие капельки воды, розовыми губками, ямочками на щеках, как у матери, и в который раз удовлетворённо отметил, что его дочь – определённо, самый красивый ребёнок в мире. Покончив с пирогом и запив его ключевой водой, Изабель снова попросилась в реку. Но отец не позволил. Надо было обсохнуть и ехать дальше. Д'Артаньян вручил дочери маленький кулёк, обнаруженный среди прочих припасов. – Сушёная вишня! – обрадовалась девочка, заглянув внутрь кулька. – Спасибо, батюшка! Вы всегда знаете, что мне понравится. – Это не я, это кухарка угадала. Пока Изабель послушно бродила по солнечной стороне поляны и лакомилась ягодами, гасконец завернул остатки завтрака в покрывало, потрепал за ухом Аврору, успевшую за час выщипать всю траву вокруг дерева, к которому была привязана, и пополнил флягу водой. Кликнув дочь, д'Артаньян помог ей влезть в уже совсем высохшее платье и, когда сборы были окончены, посадил на лошадь. Затем запрыгнул сам и направил Аврору дальше по дороге вдоль реки к тому месту, где издалека виднелся сияющий на солнце мост. - Мы едем на другую сторону? - удивилась девочка. Гасконец направил лошадь по доскам моста. На другом берегу дорога продолжалась от реки по кромке леса вдоль широкого луга. Жаркий день вступил в свои права. Из леса доносилось заливистое щебетание разномастных птах. От луга пахло разнотравьем, от дороги - пылью, а от волос девочки - рекой и счастьем. Изабель принялась было разгадывать, на что похоже самое большое из тёмных облаков, которых порядком уже набралось на небе, но дорога свернула под деревья. Теперь путники ехали лесом. Д'Артаньян пустил лошадь быстрее, Аврора бежала крупной рысью, и её копыта глухо отстукивали правильный ритм по широкой тропе. - А куда мы едем? - снова спросила Изабель в сгустившемся под деревьями сумраке. - Туда, где сможем укрыться от дождя, - ответил мушкетёр. Он всё ниже склонялся над шеей лошади, принуждая дочь делать то же, и Аврора бежала всё быстрее. - Будет дождь? - Изабель старалась разглядеть впереди просвет. - А ты как полагаешь? - по своему обыкновению ответил д'Артаньян вопросом на детский вопрос. - Я полагаю, что будет, - с уверенностью заявила девочка. Можно было остановиться, отвязать от седла дорожный мешок, в котором у мушкетёра был припасен плащ как раз на такой случай, но д'Артаньян решил не задерживаться даже на минуту. С плащом или без плаща - они всё равно вымокнут. Надо было скорее достичь укрытия. Первая вспышка молнии издалека, откуда-то справа, озарила на миг дорогу. Изабель вздрогнула от неожиданности. Через одиннадцать или двенадцать шагов лошади по небу прокатился гулкий раскат грома. - Страшно? - спросил гасконец, обнимая дочь. - Нет, - ответила Изабель достаточно бодро. Наконец, лес закончился, но стало лишь немногим светлее. Над полем низко висела чёрная туча, то и дело выпускавшая в землю у горизонта электрические разряды. Впереди, на расстоянии мили от леса на высоком холме виднелся темный силуэт дома. Лошадь, почуяв простор и близость жилья, пустилась в галоп и серебряной стрелой мчалась через поле к холмам. Д'Артаньян не сдерживал её, и через некоторое время ему показалось, что в первом этаже дома мелькнул огонёк. Полил дождь. Аврора фыркнула, когда на неё упали первые тяжёлые капли, но хода не замедлила. Дождь, почти сразу превратившийся в настоящий ливень, хлестал путников по лицу. Д'Артаньян старался, как мог в отсутствие плаща, защитить дочь своим телом. Наконец, они достигли холма и поднялись по дорожке, ведущей между кустов шиповника, к высокой ограде. Ворота были заперты, в маленьком привратном домике было темно. - Эй! Есть здесь кто? - крикнул д'Артаньян, не желая оставлять дочь и тратить время на то, чтобы спешиваться. На крик вышел сторож, закутанный в плащ с глубоким капюшоном, встал у ограды, но открывать ворота не спешил, а молча стоял и старался разглядеть того, кто его потревожил. - Проводи к хозяину! - велел д'Артаньян. Лошадь нетерпеливо переступила на месте. Человек, стоящий за оградой, не шевельнулся. Гасконец хотел было выругаться, но глянул на макушку дочери и в этот момент догадался, что сторож просто не понимает его французскую речь. - Open*! Живет здесь кто-нибудь?! - воскликнул мушкетёр, махнув в сторону усадьбы. То ли разглядев ребёнка в седле впереди незнакомца, то ли сообразив, наконец, о чём его просят, сторож неторопливо открыл калитку. Мушкетёр въехал во двор и направился к крыльцу. Там он соскочил с лошади, с дочерью на руках поднялся по ступеням и принялся стучать колотушкой в дверь. Минуты две пришлось ждать ответа. За это время сторож запер калитку, неторопливо подошёл к мокнущей под дождём Авроре и так же спокойно повел её в сторону конюшни. *Open - открой (англ.)
Lumineuse: 1637. Англия. Дом на холме. Часть 4 Распахнулась дверь, но не центральная, в которую ломился гасконец, а боковая, неприметная, расположенная в башенке. В светлом проёме показалась фигура женщины, которая махнула рукой и что-то крикнула по-английски. Д'Артаньян подошёл к ней. Впустив незнакомца с ребёнком в освещенную свечами на канделябре комнатку, которая оказалась маленькой каморкой под лестницей, женщина очень низкого роста, одетая в тёмное, укутанная большим платком, всплеснула руками и начала о чём-то причитать. – Дома ли хозяин? – спросил д'Артаньян. – Ой, вы француз?! – воскликнула служанка по-французски. – Нет хозяев, но вы проходите за мной! Бедная крошка, она же совсем замёрзла! Женщина взяла канделябр с полочки на стене, куда ставила, чтобы открыть дверь, юркнула в коридор и засеменила по узкому проходу, приглашая незваных гостей следовать за собой. – Проходите сюда, господин, проходите! Бедная крошка, бедная малышка! – всё время причитала женщина. – Вот сюда, месье, прошу вас, сюда. Сейчас, сейчас, моя дорогая, мы тебя обсушим, накормим, натерпелась, видать, в грозу. Бедная крошка… Женщина привела д'Артаньяна в натопленную кухню. – Сюда, месье, проходите ближе к печи. Простите за то, что вам придется быть на кухне, хозяев нет, я здесь вместе со старой матерью живу, а господские комнаты закрыты… На плите кипела какая-то похлёбка, но запаха варёного мяса д'Артаньян не учуял. Он опустил Изабель на пол и наконец-то смог рассмотреть женщину, оказывавшую ему гостеприимство. На вид ей было около пятидесяти, её крайняя худоба и опущенные плечи говорили о тяжких условиях жизни или о болезни. На испещрённом морщинами лице теплилось подобие улыбки. – Простите нас за вторжение, – проговорил гасконец, сняв мокрую шляпу и встряхнув волосы. – Я еду с дочерью из Тамворта, – при этих словах Изабель вскинула на отца удивлённый взгляд, – и вот, не повезло вовремя добраться до жилья, – развел руками мушкетёр, незаметно подмигнув дочери, и она поняла, что это какая-то игра, и никому здесь не нужно рассказывать, откуда они на самом деле прибыли. – Разрешите нам переждать у вас непогоду, и мы двинемся дальше… Женщина поклонилась: – Разумеется, месье. – Она указала на высокий стул, стоявший недалеко от печи рядом с тяжёлым дубовым столом. – Разрешите помочь маленькой мадемуазель? Нужно высушить платьице… – Да, пожалуйста, прошу вас, – д'Артаньян воспользовался приглашением и устроился возле стола. – Как ваше имя? – Катрин, месье. – А чей это дом? – Господ Феррерс. – Вы здесь, верно, экономка? – продолжал вежливо расспрашивать д'Артаньян. Катрин махнула рукой: – И экономка, и горничная, и кухарка, и няней даже была… Господа всегда экономии на штате прислуги… а теперь и вовсе мы с матерью вдвоём во всём доме остались, да ещё сторож в будке у ворот, так там и живёт всё лето… – объясняя, женщина зажигала от своего подсвечника масляные лампы на полках, буфете и на столе, затем потушила свечи и протянула руку к Изабель. – Пойдёмте, моя милая, нужно снять с вас мокрую одежду, пока вы не простудились. Изабель вопросительно посмотрела на отца, тот кивнул ей, и она пошла со служанкой за ширму, огораживающую один из дальних углов кухни. Из-за ширмы виднелся край большого сундука, накрытого покрывалом В этом помещении, видимо, не только готовили, но и спали. Д'Артаньян оглядел комнату. Она была чистой, выметеной, помимо полок с разнообразной кухонной утварью, всевозможных засушенных корешков и трав, на стенах висели чистые полотенца, фартуки, чепцы и женские рубахи. Видимо, сушили бельё тоже здесь. Гасконец перевел взгляд на маленькое окно по другую сторону стола. Ставни были открыты, по стеклам хлестал дождь, но гроза постепенно уходила: молнии все реже озаряли небо, раскатов громе почти не было слешно. Вернулась Изабель, с головы до ног закутанная в покрывало. Служанка вынесла детское платье, осмотрела его со всех сторон и подвесила здесь же, над печкой – сушиться. Изабель залезла с ногами на кресло, стоявшее напротив отцовского стула. Через минуту на столе перед гасконцем и его дочерью появились миски с горячей похлебкой и овсяные лепёшки. Д'Артаньян любезно поблагодарил хозяйку кухни. Изабель с подозрением покосилась на миску и отщипнула кусочек лепёшки. – Поешьте, мадемуазель, поешьте горячего, это поможет вам согреться. – Спасибо, я не замёрзла, – ответила девочка. В этот момент со стороны входа послышались шаркающие шаги, и в дверях появилась старуха. Сгорбленная, ещё ниже ростом, чем Катрин, с маленькими внимательными глазками, видневшимися из-под темного капора. Катрин всплеснула руками и кинулась к старухе, защебетав о чем-то по-английски. Изабель слезла на пол, подошла к отцу и забралась к нему на колени. Д'Артаньян прижал её к себе. – О чем они говорят? – тихо спросил он девочку. – Катрин возмущается: "Зачем вы встали, маменька, врач велел лежать!", а эта старая маменька отказывается, говорит: "У тебя гости, а я там одна", а Катрин объясняет, что мы не гости, а просто путники… Батюшка, можно я скину это покрывало? Мне в нем жарко. – Конечно можно. Лепёшка вкусная? – Нет, не вкусная, – ответила Изабель, избавилась от покрывала, сбросив его на пол, и в одной рубашке отправилась поглядеть в окно. Катрин, тем временем, устроила старуху на сундуке за ширмой и вернулась к плите. – Простите, месье, это моя мать. Пришла – думала, господа приехали. Совсем без ума стала, старуха. Всё живёт и живёт, сладу с ней нет... Катрин тяжело подняла ведро воды, стоявшее на полу, наполнила из него котёл, опустила ведро обратно и выпрямилась, тяжело дыша. – Не страшно вам здесь одним? – поинтересовался гасконец. – Бывает страшно, зимой, когда темно, – ответила служанка, переведя дыхание. – Так мы тогда больше свету жжём, да и только. Ставни-то во всём доме заколочены, только наши окна да и светятся. Раньше всё совсем по-другому было, когда ещё прежние господа жили. Я в этом доме родилась и всю жизнь живу… Моя мать служила здесь ещё при отце нашего прежнего господина, убирала в комнатах. А когда молодой господин женился, её приставили к новой госпоже… Женщина сняла с огня котел с похлёбкой и на его место поставила другой – с водой, вытерла рукавом лоб. Изабель, тем временем, принялась обследовать кухню. Девочка отошла подальше от стены и, поднявшись на цыпочки, старалась заглянуть на полки, висевшие намного выше ее головы. Из-за ширмы в углу тихонько вышла старуха и поманила к себе девочку. Та сначала опасливо посмотрела на женщину, потом взглянула на отца. Тот снова одобрительно кивнул, и тогда Изабель храбро шагнула за перегородку. – А вы хорошо говорите по-французски, – заметил д'Артаньян, обращаясь к Катрин, которая продолжала хозяйничать у плиты и не заметила второго явления матери. – Это меня госпожа Баксон научила. Наша госпожа француженкой была… – Баксон? – встрепенулся д'Артаньян. – Вы говорили, что фамилия вашего хозяина – Феррерс? – Да, это сейчас Феррерс. Они родичи Баксонов, после гибели сэра Альфреда дом к рукам прибрали. Сами то они здесь не живут. Изредка только наведываются, гостей привозят, такое тут устраивают… А в остальное время дом пустует, как видите… – Так вы говорите, мадам Баксон была француженкой? – вернул д'Артаньян разговор в нужное ему русло. – Да, из Франции. Из местечка Танкарвилль, может знаете? Добрая была госпожа, эх… Своих детей у них с господином Баксоном долго не было, так она ко мне привязалась. Сладостями меня угощала, по-французски со мной всё время говорила, смеялась много… Так мечтала своего ребёночка заиметь, так радовалась, когда понесла! А рожать стала, не выдержала, да родами и померла… Ребёночка, хорошо, спасли, девочку сиротинушку…Шарлоттой нарекли. Так меня к ней няней приставили. Сначала, конечно, кормилица была из деревни, а мне самой в то время ещё двенадцати не исполнилось… К отцу подбежала Изабель и высыпала перед ним на стол горсть блестящих камешков: - Посмотрите, отец! Это мне старая маменька подарила. Правда, красивые? Можно мы их домой возьмем? Д'Артаньян в удивлении взглянул на камни, признав среди разноцветных образцов неизвестных ему пород несколько кусочков янтаря. Два из них были вставлены в оправу из какого-то тусклого металла. - Батюшка, там еще портрет на стене висит, - продолжала восторженно Изабель и потянула отца за руку, - пойдите посмотреть! Там такая красивая девочка на портрете, немного постарше меня, такая славная… - Ах, это маменька достала сокровища свои! - всплеснула руками Катрин. - Хранит у себя какую-то дребедень, хуже малого ребенка, ей-богу! В эти погремушки наша Шарлотта играла. Как меня кормилица обучила с младенцем управляться, так я сама стала… И мать моя её тоже любила, так мы её и растили. Очень ей игрушки эти нравились. Я всё говорила ей, малышке нашей, дескать, когда вырастешь, будут у тебя вместо этих камешков настоящие, драгоценные. Красавицей была наша Шарлотта, загляденье просто... Не дождавшись от отца ответа, Изабель убежала обратно к старухе - рассматривать новые сокровища, выуженные из сундука. Д'Артаньян всё смотрел на оставленные перед ним камни, тускло блестевшие в свете свечей. "Шарлотта… Шарлотта Баксон!". Гасконца, сидевшего возле самой плиты, словно обдало холодом. Пожилая экономка продолжала заунывно тарахтеть, радуясь, что в кои-то веки нашла благодарного слушателя, а д'Артаньян слышал словно наяву голос друга, торжественный и звучный, оглашающий приговор: “Шарлотта Баксон, графиня де Ла Фер, леди Винтер, ваши злодеяния переполнили меру терпения людей на земле и бога на небе…" “Черт побери, - д'Артаньян дотронулся рукой до лба, на котором внезапно выступили капли пота, - этого быть не может”. – Господин не очень-то дочерью интересовался после смерти жены, - продолжала Катрин, взяв веник и начав подметать вокруг плиты и без того чистый пол. - Да оно и понятно, не верил, что его родная девочка. Да, по правде сказать, она и была не родная. Мистер Баксон тогда как раз спор вёл с соседом насчёт леса, с лордом Дейтоном, что за рекой жил. Лорд тогда наведывался несколько раз сюда в дом, всё вопросы решал с господином… Да на госпожу поглядывал. У господина нашего и так владений-то этот дом, да поля, что за ним были. Так ещё Дрейтон этот хотел половину леса отобрать. Так вот они тогда как-то быстро всё порешили, лес, значит, за нашим господином остался. А госпожа тогда и понесла... Снова подбежала Изабель, поглядела в окно: - Дождь закончился, отец! Когда мы домой поедем? Д'Артаньян, не в силах произнести ни слова, поднялся с места и указал Катрин на платье дочери. Женщина, не замолкая, принялась одевать маленькую мадемуазель. - Господин наш служил все время, изредка домой наведывался. Пока в гробу его привезли… А после похорон приехали Феррерс. Шарлотту нашу во Францию к материнской родне отправили. Так я хотела с ней ехать, но мать моя слегла… И я осталась. Вот так с тех пор и живём здесь. Господа изредка наведываются, а мы всё больше одни... “Портрет!”, - д'Артаньян стоял посреди кухни и невидяще смотрел в сторону ширмы. Сделав несколько шагов, он заглянул за перегородку. Сразу за ней обнаружилось ещё одно окно, наполовину занавешенное какой-то тряпицей. А почти в самом углу висел небольшой портрет в неожиданно дорогой раме с позолотой. Луч солнца, проникший через тучи и окно в комнату, засиял на орнаменте. Старуха стояла на коленях и рылась в распахнутом сундуке. Д'Артаньян, не замечая её, ступая прямо по разбросанным тряпкам подошел ближе. С портрета, вскинув головку, смотрела очаровательная девочка лет восьми-девяти. Художник постарался на славу, отменно выполнив свою работу. Пепельные локоны спадали на плечи, облачённые в кружева; голубые глаза, до странности светлые, глядели задорно и гордо; тонкие губы были сложены в милую улыбку. Лицо, освещенное в эту минуту солнцем, как будто само по себе сияло нездешним, каким-то потусторонним светом. Д'Артаньяну показалось на миг, что на портрете изображён не человеческий ребенок, а небесный ангел... Гасконцу суеверно захотелось перекреститься. - Это вот наша Шарлотта, - проговорила за спиной мушкетёра Катрин, удивленная интересом постороннего мужчины к портрету маленькой девочки. - Наша красавица… Я всегда ей говорила: "Вырастешь - что только захочешь у тебя будет!”. Мимо такой красоты господа не проходят… Эх, знать бы, что сталось с девочкой нашей, какой она стала, когда расцвела в полную силу, какое счастье ей досталась… Изабель просочилась между Катрин и её матерью, встала рядом с отцом и обняла его за пояс. - Красивая... - сказала девочка. - На нашу матушку немного похожа, правда? Д'Артаньян содрогнулся при этих словах, Изабель отстранилась, подняла голову и всмотрелась в его лицо. Гасконец не мог оторвать взгляда от портрета и угадывал знакомые черты. Ещё не определившая формы скул, ещё не четкая линия подбородка, ещё по-детски вздёрнутый нос, но, без сомнения, это была она! Она! Совсем юная, нежная, невинная, но она! Будущая графиня де Ла Фер и миледи де Винтер - демон в образе ангела, посланный на землю ненавидеть и убивать… Прошло несколько минут, когда, наконец, д'Артаньян отозвался: - Неправда, - глухо проговорил он, и Изабель заботливо взяла его за руку, почувствовав, что с отцом творится что-то непонятное. - Ваша матушка гораздо лучше, лучше всех на свете... Изабель была уже полностью готова к дороге. Д'Артаньян взял шляпу, поблагодарил эконому Баксонов за гостеприимство, поднял на руки дочь и так же, как пришел сюда, держа ее на руках, крепко прижимая к себе, вышел из дома и с наслаждением вдохнул свежий влажный воздух. Обратного пути до замка Дрейтон д'Артаньян почти не заметил. Солнце ярко сияло из прогалин в тучах и слепило глаза. Изабель, измотанная долгой прогулкой и обилием впечатлений, сидела молча. Мушкетёр придерживал ребёнка и гнал лошадь галопом почти всю дорогу. Он хотел умчаться прочь от своих воспоминаний, от непрошенной, позабытой боли, всколыхнувшейся в глубине души. Он даже не сразу понял, что это за ощущение: “Неужели всё ещё из-за Констанс?” - удивился самому себе. Воспоминание о яркой и трагической любви, о друзьях, о первых годах жизни в Париже, наполненных радостью, ужасом, горем, ненавистью и надеждами – всё это внезапно затопило сознание д'Артаньяна. Друзья… Атос, Портос Арамис - когда-то казалось, что они стали неделимым целым. Настолько близки были они вчетвером друг другу, что казалось, их невозможно разделить. Д'Артаньян не представлял себя без них и не мог и предположить, что когда-то в жизни будет иначе. А вот же, они расстались. И с тех пор столько лет прошло, а ни один из них даже не написал ни разу. Даже Атос… Хотя, казалось бы… Д'Артаньян тряхнул головой. Атос уезжал для того, чтобы исчезнуть навсегда. Теперь, быть может, его и в живых уже нет. Мушкетёр гнал лошадь, глотая злые слёзы. Эта проклятая Англия! Зачем он только позволил жене уговорить себя взять отпуск и приехать знакомиться с этими родственниками? У них, видите ли, традиция, у старой миледи именины… Зачем он только обратил внимание на это проклятое имя Баксон? Теперь оказалось, что его Кристина - родственница той… Нет, выкинуть из головы! Всё в прошлом! Теперь он хотел только скорее забыть то, что произошло здесь, как страшный сон. Скорее обнять жену и сына. И увезти их с этого проклятого острова - домой в любимую Францию. *** Вернулся он за полчаса до обеда. Прогулка, насыщенная событиями и показавшаяся гасконцу длинной, как день, на самом деле длилась не более пяти часов. В доме было пустынно, гости и хозяйки как раз разошлись готовиться к обеду. Гасконца с дочерью встретила горничная и увела Изабель в детскую. Через четверть часа, быстро переодевшись и умывшись, д'Артаньян прошел в комнату к супруге. Она была уже готова к выходу в столовую, с ней же были дети. Первым к отцу бросился сын. Пятилетний Пьер, подражая сестре, тоже при встрече сразу протягивал руки. Д'Артаньян опустился на стул и посадил ребёнка к себе на колено. - Чем вы занимались, Пьер? - спросил он малыша. Мальчик был бледен, а пальцы на его руках показались мушкетёру ледяными. - Мы гуляли у реки, - ответил ребёнок и сразу же стал рассказывать о том, как было жарко, и о том, как странно свистели в кустах неизвестные птицы, и как тихо журчала вода по камням, и о том, какой красивый корень он нашел на берегу и о том, что находку не позволено было взять с собой в дом. - Понравилось вам гулять? - Нет, - неожиданно печально проговорил Пьер. - Другие дети очень громко кричали всё время или задирались. Изабель с нами не пошла, и мне было скучно. А потом я упал, и меня отнесли домой. Д'Артаньян вопросительно посмотрел на жену. Та еле заметно кивнула: “Потом объясню”. - Вы проголодались? Готовы обедать? - Я не очень хочу есть, но я ведь должен пойти со всеми в столовую, - разумно продолжал отвечать Пьер на расспросы отца. - Я готов. - А сколько будет, если к пятидесяти четырём прибавить шестнадцать? Пьер от неожиданности замер, улыбнулся, поднял взгляд к потолку, загнул несколько пальцев на руках и выдал: - Шесть… э, нет, семьдесят! Отец чмокнул его в пушистую золотистую макушку и отпустил к няне. - Что случилось? - спросил д'Артаньян супругу, когда детей увели обедать. - Ему стало дурно на солнце. Слишком долго гуляли, - пояснила Кристина, в свою очередь приняв поцелуй мужа. - Он чувствовал приближение дурноты, хотел купаться или уйти в тень, но побоялся попроситься у нянек. Сейчас уже всё в порядке, только ещё немного слаб. Сейчас поест - будет совсем хорошо. Д'Артаньян нахмурился: - Где вы были в это время? - Я была в группе женщин недалеко от грота - вы знаете, в излучине, рядом с обломками старого моста. Дети играли вдалеке от нас. Я не могла слышать, о чем они говорят, но постоянно следила за Пьером. Он вел себя активно, лазил в воду, потом присел на камень, чертил тросточкой на песке. Потом побежал за младшей мисс Белгрейв и упал. Я сначала подумала: споткнулся обо что-то, поспешила туда. Но оказалось, это обморок. - Кристина замолчала, на её лице отразился след давнишней душевной боли. - Я должна была быть рядом с ним. Тогда бы ничего не произошло. Гасконец тоже считал, что мать должна была пренебречь правилами чужого дома, расписывавшими когда и при каких обстоятельствах родители могут приближаться к собственным детям, и быть на прогулке рядом с сыном. Но видел, что Кристина и так подавлена чувством собственной вины, и не стал добавлять ей мучений в виде отповеди. - Слава богу, это был просто обморок, - через минуту продолжила мадам. - Перед грозой было душно - я думаю, это и стало причиной. Пьер быстро очнулся, я попросила, чтобы его отнесли в дом. Потом мы всё время сидели здесь, я читала ему. До вашего возвращения. Д'Артаньян кивнул и произнес: - Мадам, мы завтра уезжаем. Кристина нахмурилась. Празднества по случаю именин тётушки были ещё не окончены, гостям полагалось быть в доме ещё два-три дня. Разумеется, миссис Бассет обидится. И тётка Белгрейв будет презрительно смотреть на французов, не знающих приличий… Но мадам д'Артаньян не решилась перечить в этот раз мужу. Она кивнула: -Как вам будет угодно, месье. Болезнь ребёнка – достаточный повод для того, чтобы поскорее увезти его домой, в привычную обстановку. - Я рад, что вы разделяете моё мнение. Пьер способен будет ехать утром? - Да, вы же знаете, в экипаже, при наличие воды для питья, он хорошо себя чувствует. К тому же, завтра, возможно, день будет не таким жарким… Вы попали в грозу? - Да, немного вымокли. Д'Артаньян взял супругу за плечи, повернул к окну. - Где же вам удалось обсохнуть?.. - проговорила она. - Миледи сердилась, наговорила всего, как обычно. Надеюсь, она не узнала, что вы, вместе того, чтобы наказать дочь, возили её гулять. Гасконец не ответил. Он долго вглядывался в черты своей жены, словно хотел запечатлеть в памяти изгибы ее бровей, форму каждого локона, большие серые глаза. Раньше эти глаза чаще улыбались и светились любопытством ко всему вокруг. Теперь же они глядели внимательно, задумчиво и устало. - Что с вами, месье, - наконец спросила Кристина, - вы как будто видите меня в первый раз. Гасконец крепко обнял её. Нет, никаким призракам из прошлого он не позволит нарушить его хрупкое настоящее!
stella: Прошлое всегда найдет повод отметиться у настоящего.
Ленчик: А я знал! Я знал! Знал, что фамилия Баксон здесь не просто так всплыла! Хочется надеяться, что это был последний и окончательный "выстрел" ружья, которое "висело на стене в первом акте". Испанская кобыла. В середине 17 века. Ходит тёльтом. Ленчик в шоке))) Где они нашли это ископаемое?
Lumineuse: Ленчик, разумеется, всё не просто так ) Ленчик пишет: Хочется надеяться, что это был последний и окончательный "выстрел" ружья, которое "висело на стене в первом акте". Нууу... Мммм... В этой части сказки, пожалуй, да Таааак, поподробней пожалуйста, про ископаемое. Я сначала написала "рысью". Но меня поправили и рассказали про тельт. Мнение эксперта в студию!
stella: Меня не это, профана, поразило, а то, что они своих лошадей через Ла Манш везли. Зачем?!
Lumineuse: stella пишет: они своих лошадей через Ла Манш везли. Зачем?! Потому что там ехать далеко. От Дувра до Дрейтона в полтора раза дальше, чем от Парижа до Блуа. ДАрт решил, что дешевле своих перевезти. Им же надо было ещё нанять экипаж для детей и няни. Так вот, чтобы ещё на верховых не тратиться.
Кэтти: stella , а меня , что Д Артаньян дважды заплатил за одну и ту же услугу: сначала дал мальчишке монету, когда заказал ему завтрак для пикника а затем еще одну когда завтрак завернутым принесли. Это уж очень непохоже на того Д Артаньяна , которого мы знаем. Который был довольно прижимист , даже став Капитаном Мушкетеров. Осведомителей среди слуг благодарил ласковыми словами и простым отношением более , чем дегьгами. А этот Д Артаньян еще и женат. Слишком расточительно для гасконца..
Lumineuse: Кэтти, вот щас возьму и уберу про вторую монету
Кэтти: Lumineuse , но написано просто здорово. Особенно гроза и сцена а бывшем доме Баксонов. Мне на мнгновение померещилось что служанка, говорящая по францкзски по имени Катрин могла оказаться Кэтти' -вот был бы поворот!!. Но...умолкаю. В мире этого фика все во аласти Автора.
Lumineuse: Кэтти, спасибо за отзыв! Про Катрин-Кетти – любопытная мысль. Но нет, в данном случае, это другая женщина )))
Lumineuse: Кэтти пишет: Д Артаньян дважды заплатил за одну и ту же услугу: сначала дал мальчишке монету, когда заказал ему завтрак для пикника а затем еще одну когда завтрак завернутым принесли. Это уж очень непохоже на того Д Артаньяна , которого мы знаем. Который был довольно прижимист , даже став Капитаном Мушкетеров. Осведомителей среди слуг благодарил ласковыми словами и простым отношением более , чем дегьгами. А этот Д Артаньян еще и женат. Слишком расточительно для гасконца.. А вот взяла и переделала
stella: Про Кэтти, это был бы еще тот поворот! У меня что-то тоже колыхнулось, но сразу же и отлетело. Описания природы, местности, купания - просто чудесные. Быт, просто быт. Но вот режьте меня - не вижу я гасконца семьянином. Он и в жизни вряд ли был таким, удирал от семьи. Солдат он по жизни. Хотя бывала и у него тоска от семейной неустроенности, и вы цепко ухватились,Lumineuse , за этот момент.
Ленчик: Lumineuse пишет: Мнение эксперта в студию! Не то чтобы я была большим экспертом в плане тёльта... Но смутило два факта: тёльт для большей части лошадей - аллюр искусственный, т.е. ему нужно учить. Учили. Да. Почти всех верховых. Ровно до распространения экипажей/телег и тяжелой конницы. При движении тёльтом отсутствует фаза толчка/рывка, которая необходима для работы под тяжелым всадником (рыцари с латах) и комфортной работы лошади в хомуте. Т.е. века с 14-15 тельт начинает отмирать. И к 16 веку практически полностью уходит в прошлое. А тут середина 17го на дворе... Еще ж задача - найти берейтора, который обучит так передвигаться испанскую кобылу (для которой этот аллюр ни разу не родной). И второе - генетически предрасположенность к тёльту сцеплена со строго определенным геном (как, кстати, и иноходь), который насколько я помню сейчас сохранился только у перуанских пасо и исландских местных лошадок. Я честно три раза перечитала, думаю, может не испанская, а исландская? Тогда тёльт допустим, но выглядело бы... смешно. Помимо этого, слышала версию (от современного ветеринара, поэтому ее можно не принимать во внимание!), что длительная езда тёльтом, равно как и учебной рысью разрушительно влияет на позвоночник животного. Представьте, какую нагрузку на спину даст рыцарь в фулплейте, нежно телепающийся при каждом темпе? Собственно, ИМХО, к моменту описываемых событий, тёльт уже вытеснен классическими тремя аллюрами. ЗЫ: один раз сидела на исландце, знающем тёльт. Зареклась повторять. Мотает, как на верблюде, а амплитуда движений, как у пони. Может бы, конечно, это был "неправильный мёд", но, сдается мне, прелести тёльта во многом чрезмерно романтизированы))) И соглашусь со Стеллой - перевозка своих лошадей через Ла Манш, как мне кажется, встала бы намного дороже наемных местных.
Lumineuse: stella пишет: Про Кэтти, это был бы еще тот поворот Это у меня просто с фантазией на имена совсем плохо stella пишет: удирал от семьи Ну, он так и живёт, на самом деле... Дальше про это будет. Если я описываю подробно его отношения с детьми и процесс воспитания, то это не система, это редкие случаи, "когда папа дома", праздник непослушания. Это редкие случаи, которые и запомнились детям больше всего. Кэтти, прошу обратить внимание ещё на такой момент. ДАртаньян не тратит деньги на свою семью. Скорее, наоборот. Его жена живёт с детьми в собственном доме, который составляет часть ее приданого, на деньги, доставшиеся ей тоже от собственных родных. А у гасконца, как и в каноне, в финансах одна большая дыра.
Lumineuse: Ленчик, спасибо большое за разъяснения! Уберу тельт, заменю на... На что его заменить? А вот про "своих" лошадей в Англии оставлю. Пусть будут.
Кэтти: Lumineuse , да я чего? Как Автор решила так и пусть будет... Я уже давно сказала: Пишите как пишется, как дышится, как задумка и герои подсказывают:"
Ленчик: Lumineuse, а какое расстояние по замыслу должна пройти лошадь? На быстрый шаг. Или рысь. Испанцы (и иже с ними) обладают достаточно мягкими и не тряскими аллюрами. Если ребенок относительно ездящий, полчаса спокойно прорысит. Легкий сокращенный галоп тоже довольно комфортен. Кэтти пишет: Мне на мнгновение померещилось что служанка, говорящая по францкзски по имени Катрин могла оказаться Кэтти Аналогично! Но потом я сопоставила возраст.
Кэтти: Ленчик , насчет возраста как раз без проблем. Д Артаньяну из фика по ощущениям 40+. Когда у него была интрижка с Кэтти ему было 18-19 . Она либо такого же возраста либо даже чуть старше. А тяжелый труд, больная мать вполне могли добавить возраста. И в 40+ она вполне могла выглядеть на 10 лет старше. Но у Автора другая задумка. Будем следовать за ее фантазией
Lumineuse: Кэтти пишет: насчет возраста как раз без проблем. Д Артаньяну из фика по ощущениям 40+ Ой На дворе 1637 год. Ему никак не больше 30. Точно.
stella: Семья старит. И прибавляет солидности даже такому шалопаю, каким был в молодости д'Артаньян.
Ленчик: Lumineuse пишет: Ему никак не больше 30. Правда??? Тоже удивилась. И окончательно разминулась с хронологией)))
Кэтти: stella , ты совершенно права.
Lumineuse: Лошадка попила воды. Спасибо, Ленчик Насчёт хронологии. Понимаю, сложно сориентироваться, когда главы выходят раз в год, и нет единого оглавления. Поясню. Гасконец женился в конце 1630 года, незадолго до рождения дочери. (Да, я знаю, что по идее в это время в Париже ещё Атос, но предположим, что он был занят большей частью своими тараканами, лавстори друга прошла мимо его внимания, и уехал он немного до свадьбы). Изабель родилась в феврале 1631. Пьер – в июне 1632. Поездка в гости в Англию – июль 1637. Продолжение следует.
stella: Это хорошо, что на этом история не заканчивается.))
Кэтти: Lumineuse c нетерпением ждем продолжения!
Камила де Буа-Тресси: Lumineuse, чудесные описания природы и в целом очень любопытно, что дальше. Про то, что дАртаньян устраивает детям праздник непослушания - здорово и мне лично близко, хотя, в целом почему-то кажется не слишком подходящей идеей для того времени (поправьте меня, если это не так). Ещё пока не очень видно, что он весь в работе и службе. К родственникам же вот вырвался с семьей, аж в Англию. И есть довольно большая непонятка с тем, почему ребенок довольно взрослый то и дело спит в седле перед взрослым? На шагу еще ладно, на медленном наверное дремать можно, а на рыси или галопе? Там довольно сильно трясет.
Ленчик: Камила де Буа-Тресси, а ведь верно... Имею дщерь примерно подходящего возраста - и черта с два, скажу я вам, она заснет в седле. Хотя лошадка для нее не экзотика, а наоборот, явление весьма повседневное. Там же надо косички из доступной части гривы заплести, слепня от животинки отогнать, по сторонам поглазеть, всех панически порскающих из-под копыт куропаток пересчитать, от восторга на рыси/галопе повизжать, а тут, глядишь, опять шальной комар на бедную лошадку сел - снова сгонять надо... И так до бесконечности.
Lumineuse: Камила де Буа-Тресси, огромнейшее спасибо за отзыв и дельные замечания! Насчет лошадки и засыпающего ребёнка. Камила де Буа-Тресси пишет: И есть довольно большая непонятка с тем, почему ребенок довольно взрослый то и дело спит в седле перед взрослым? На шагу еще ладно, на медленном наверное дремать можно, а на рыси или галопе? Там довольно сильно трясет. Ленчик пишет: Там же надо косички из доступной части гривы заплести, слепня от животинки отогнать, по сторонам поглазеть, всех панически порскающих из-под копыт куропаток пересчитать, от восторга на рыси/галопе повизжать, а тут, глядишь, опять шальной комар на бедную лошадку сел - снова сгонять надо... И так до бесконечности. Жаль, что про косички раньше не написала, я бы использовала ))))) Но все-таки, для ребенка 17 века лошадь - гораздо более повседневное и банальное (вроде как для наших - автомобиль или метро) явление, чем для нашего, даже самого подготовленного и выросшего на конюшне дитя. Этот ребенок только недавно совершил многодневное путешествие из одной страны в другую, и не думаю, что постоянно ехал только в экипаже (скорее всего в седло детей тоже брали для разнообразия). Думаю, что визжать от восторга на галопе уже вряд ли будет. И мало ли почему ребенок заснул в дороге, может не выспался накануне на новом месте. Насчет того, что трясет... В целом, готова согласиться и считать это собственным ляпом. Насчет д'Артаньяна и детей. Ох. Тыкнете, пожалуйста, меня носом туда, где гасконец ведет себя с детьми или семьей не так, как положено отцу семейства в 17 веке. С женой, кажется, достаточно строг. Дети у него вроде тоже на ушах не ходят и на плечах не ездят. Если отцу что не нравится - выскажет. Потом, пока детям нет 7 лет и дочерью, и сыном занимается мать. Как верно сказала тетушка, не мужское это дело, младенцев воспитывать. А то, что он девочку с собой на прогулку взял, так это потому что решил, что понадобится. Одно дело, мужик одинокий ездит по округе, расспрашивает, а другое - путник с ребенком заблудился... А то, что он дочку плавать учил и вообще, ласков с ней и внимателен... Так влюблен он в нее по уши . Девчонка озорная у него, такая же как он сам, и внешностью, и нравом. (Не только Атосу можно в сыне души не чаять). А в целом, я исхожу из представления о том, каким было детство у самого д'Артаньяна. Представляется мне, что рос он свободно и не особенно был ограничен родительской волей в своих приключениях. В школе учился, но, поскольку в науках не сильно преуспел (кроме математики), видимо, не очень усердствовал, и розги от учителей частенько получал. Как-то на соседнем форуме мы сравнивали д'Артаньяна в школьном возрасте с Томом Сойером. Мне очень нравится этот образ, и кажется удачным сравнение )) Не будучи обременен титулами, более-менее значимым наследством и обязанностями по отношению к роду, он вряд ли будет для своих детей авторитарным наставником и руководителем. Зачем? Позаботиться об образовании? - да. Направить по перспективному пути в сторону карьеры? - постарается. Позаботиться о благосостоянии, о наследстве для сына и приданном для дочери? - так это у него и без детей в каноне неплохо вышло в результате. Научить самостоятельно принимать решения и быть верным своему выбору и данному слову - это да. Но навязывание своей воли и тотальный контроль - это точно нет.
Ленчик: Lumineuse пишет: Жаль, что про косички раньше не написала, я бы использовала ))))) А меня никто не спрашивал))) Lumineuse пишет: Думаю, что визжать от восторга на галопе уже вряд ли будет. Да ладно! Я до сих повизгиваю, а мне давно не 6, не 7 и даже не 8 годиков У меня все надежнее зреет иезуитское желание, посадить автора на рысящую лошадь и посмотреть, как скоро он заснет
Lumineuse: С рысью понятно. А что насчёт галопа? Лошадка подготовленная, ход плавный, ребёнок в крепких отцовских объятиях, укутан плащом, дорога длинная, где-то на час езды... Короткие перерывы на рысь в горку можно не считать. Ленчик пишет: У меня все надежнее зреет иезуитское желание, посадить автора на рысящую лошадь и посмотреть, как скоро он заснет Автор не против натурного эксперимента И автора даже не надо крепко держать в объятиях и укутывать плащом. Надо будет только напомнить, как на этой лошади сидеть и что вообще делать. А так, автор только "за"!
Рыба: Lumineuse пишет: Насчет д'Артаньяна и детей. Ох. Тыкнете, пожалуйста, меня носом туда, где гасконец ведет себя с детьми или семьей не так, как положено отцу семейства в 17 веке. С женой, кажется, достаточно строг. Дети у него вроде тоже на ушах не ходят и на плечах не ездят. Если отцу что не нравится - выскажет А в предыдущих главах где-то об этом впрямую сказано? Если нет, то почему бы не прописать это в авторских словах, помня о читателе? Эпизод с лошадкой и заплетанием гривы вполне можно попробовать слегка переписать "в свете вновь открывшихся обстоятельств". Ничего тут зазорного нет. И сравнить оба варианта. Может, новый больше понравится.
Ленчик: Lumineuse пишет: ребёнок в крепких отцовских объятиях, укутан плащом, Хм... Укутан плащом? Там же жара фигурировала, кажется. Не, вот если тепловой удар - тогда да, сонливость будет иметь место. Но, в целом, спать на галопе - нонсенс.
Lumineuse: Рыба пишет: А в предыдущих главах где-то об этом впрямую сказано? Если нет, то почему бы не прописать это в авторских словах, помня о читателе? Я постараюсь раскрыть эту тему следующих частях. Ленчик пишет: Но, в целом, спать на галопе - нонсенс. Рыба пишет: вполне можно попробовать слегка переписать "в свете вновь открывшихся обстоятельств". Всё, убедили. Переделаю :)
Рыба: Lumineuse пишет: Всё, убедили. Переделаю :) Да, собственно, если нет желания... Никто ведь не настаивает.
Lumineuse: Рыба пишет: собственно, если нет желания... Никто ведь не настаивает. Если бы не было желания, я бы к вам не приставала. Про "убедили" – это я к тому, что стрёмно вносить изменения в уже выложенное. Это не очень уважительно по отношению к тем, кто уже прочитал. Но если читатели не против, я буду менять по ходу, "в связи с открывшимися обстоятельствами". Хочется сделать хорошо. Если у самой не получается, то с вашей помощью...
Рыба: Lumineuse, а чего "стрёмно"? Я, было дело, целую главу переписала "по просьбам трудящихся", и не в деталях, а со сменой концепции... И ничего...
Камила де Буа-Тресси: Lumineuse пишет: Я постараюсь раскрыть эту тему следующих частях. Если переживаете, что читатели запутаются и не перечитают обновленный кусочек, то просто комментарий оставьте, мол такая то глава изменена. Приятно, что вы обращаете внимания на замечания! Так держать! Будем ждать, что дальше.
Lumineuse: Огромное спасибо за поддержку и подсказки! Вы меня вдохновляете! Продолжаю работать.
Grand-mere: "Иди, куда влечет тебя свободный ум, усовершенствуя плоды любимых дум..." Для меня гпавная прелесть этих сценок не в сюжете, даже не в характерах (поэтому и не пытаюь определить степень близости к канонным), а в атмосфере. Автор не обидится на помпончик от тапка? - кое-где колют глаз современные обороты речи: "привет - привет" в устах мушкетера; "никакая стала" - о старухе.
Lumineuse: Grand-mere, спасибо за отзыв! По пампончикам. Посмотрю ещё раз внимательнее. Но вот, например, "привет" встречается в нашем переводе трилогии. А что не так с фразой "никакая стала"? Куда отсылает?
Grand-mere: Старость, увы, во все времена не радость: бессилие, неадекватность и т. д. Сегодня это выражают словом "никакая", но еще лет 20 назад слово этого значения не имело, поверьте такому "ископаемому", как я. А где в каноне "привет"? - правда не помню.
Lumineuse: Grand-mere пишет: А где в каноне "привет"? - правда не помню. Это в главе, где Рауль собирается с поручением в Англию. Он встречает Монтале и Луизу (как раз сообщает им о своем отъезде), и обращается к ним со словами: "Привет вам, сударыни!" Grand-mere пишет: Старость, увы, во все времена не радость: бессилие, неадекватность и т. д. Сегодня это выражают словом "никакая", но еще лет 20 назад слово этого значения не имело, поверьте такому "ископаемому", как я. Ну зачем Вы так )) Я верю. Буду править текст, еще раз посмотрю внимательнее та кие моменты. Спасибо Вам!
stella: Lumineuse , "привет вам, сударыни!" это совсем не чисто современное "Чао!" "ПРивет!" и т.д. по языкам. Если вы имели в виду слова, с которыми Рауль обращается к Оре и Луизе в свидании перед отъездом в Англию, то вот они: - Mille respects, mesdemoiselles, répondit Bragelonne en s’inclinant. Как видите, тут "Тысячу почтений, демуазель!"- ответил Рауль, кланяясь" (Это дословно) А скорее: ""Мое почтение, демуазель". (Это во множественном числе)
Lumineuse: stella пишет: "привет вам, сударыни!" это совсем не чисто современное "Чао!" "ПРивет!" и т.д. по языкам. Я вовсе не имела в виду, что это тоже самое. Я просто сказала, что это слово употребляется в общепринятом переводе Дюма Вот я его и использовала. К слову, я много использую слов, которых "нет" во французском 17 века. Например, "батюшка" или "матушка". Я делаю это осознанно. Я хочу передать определенные эмоции и делаю это средствами языка, на котором пишу. А как бы там сказали на этом месте настоящие французы из настоящего 17 века – наверняка, тоже нашли бы необходимые формы для выражения того, что я имею в виду. Про прямо совсем "современные" словечки и обороты – согласна. Постараюсь быть внимательнее.
stella: Mon pere, ma mere - батюшка, матушка
Lumineuse: Так, пошли в тему про переводы ))))
Atevs: Признаюсь, перечитываю несколько раз и никак не могу определиться с ощущениями. Вот с одной стороны - ура, немного счастья для д'Артаньяна (хотя в целом я совсем не считаю его несчастным человеком). Тепло так на душе, радостно. И нет бы наслаждаться... Но все равно вопрос "Где в "Бытие определяет сознание" все-таки подлежащее?" не дает расслабиться А вообще, спасибо за возможность представить уют в жизни гасконца. Ну и за такую чудную дочку, конечно.
Lumineuse: Atevs огромное спасибо за отзыв! Atevs пишет: "Где в "Бытие определяет сознание" все-таки подлежащее?" Вот я тоже пытаюсь ответить на этот вопрос. По моим ощущениям д'Артаньян, с его добротой и ответственностью, вполне подходит на роль отца. Другое дело, что господину Дюма не нужна была такая линия. А поскольку в данном случае бытие персонажа определяет всё-таки автор то вот так у них там сложилось. Особенно обидно, что прототип гасконца благополучно имел жену и сыновей. Я подумала: а почему бы нет? Ну и вот )) А изменит ли бытие сознание – по ходу пытаюсь разобраться...
stella: Прототип иметь то имел и жену и детей, только не слишком благополучно. Жена его в конце-концов оставила голого и босого. Надоело ей существование с мужем, которого никогда не бывает дома. А ему не слишком хорошо было дома тоже, и он старался смыться от вечных требований супруги.)) Мне как раз и представляется брак книжного д'Артаньян таким, имей он фантазию жениться.))
Lumineuse: stella тут характер женщины тоже нельзя списывать со счетов
Рыба: ОффОй, ну вас, филосо́фки! И сознание и бытие определяет равно питие!
Lumineuse: Рыба д'Артаньян согласен
Atevs: А вот кстати... Это ж насколько меньше бедный д'Артаньян в семейной жизни выпил-то. Это ж уже совсем другой человек должен быть
Lumineuse: Atevs, вот тут я полностью согласна со Стеллой. Не будет д'Артаньян каждый вечер после работы службы возвращаться домой и делать с детьми уроки. Ну, не будет... Зато когда приходит – это праздник. Как-то так...
Кэтти: Lumineuse , для меня вообще книжный Д Артаньян женатый, да еще с детьми- когнетивный диссонанс. Я когда узнала, что реальный то прототип был женат и имел 2х сыновей с одним и тем же именем Луи: как- то загрустила. А потом поняла, что это не так уж плохо. Его потомки живы до сих пор. И то что он не единственный был сын у своих родителей- тоже хорошо. А вот литературного Д Артаньяна не могу представить среди братьев.
Lumineuse: Кэтти пишет: Я когда узнала, что реальный то прототип был женат и имел 2х сыновей с одним и тем же именем Луи: как- то загрустила. А потом поняла, что это не так уж плохо Как нас уверяла Эускера, в реалиях эпохи вообще было странно не быть женатым и не иметь наследников. Поэтому я тоже думаю, что это не так уж и плохо.
stella: Короче, с Атосом наэкспериментировались - взялись за гасконца. А на ФБ, между прочим, его уже убить в Ла Рошели осмелились. Миледи и отравила анжуйским. И автор теперь думает продолжать книгу без него. В соответствии с названием. Трех и оставим.
Lumineuse: stella пишет: Короче, с Атосом наэкспериментировались - взялись за гасконца. Звучит как-то... цинично stella пишет: на ФБ, между прочим, его уже убить в Ла Рошели осмелились Кое-кто на этом форуме уже казнил его однажды. Через повешение А вообще, спасибо за обсуждение, дамы! Действительно, поворачивает мозги в нужную сторону
stella: Lumineuse , так это ж не я Атоса в слэшные истории помещала.))) так что это уже и не цинизм даже, а откровенная грязь. А д'Артаньяна все же кое-кто казнил достаточно поздно, после первой поездки в Англию. так что полторы книги все же имеем.)) Хотя, конечно, в какие только истории не втравливали графа.
Кэтти: По моему в этой ветке над Д Артаньяном никто не издевается. Ни над литературным, ни над реальным. А всякие глупости, если мне и попадаются, я предпочитаю не читать.
Lumineuse: Кэтти благодарю
Кэтти: Lumineuse , а продолжение про детей будет?
Lumineuse: Кэтти обязательно!
Кэтти: Lumineuse , здорово. Буду с интересом ждать...
Баксон: Lumineuse пишет: Кэтти обязательно! Скажите, а Вы выкладывались и на Фикбуке (видела Ваш аккаунт там, но без работ) или только тут?
Lumineuse: Баксон пишет: Скажите, а Вы выкладывались и на Фикбуке (видела Ваш аккаунт там, но без работ) или только тут? Выкладываюсь на фикбуке, но там другой ник: Silme nunquerna
полная версия страницы