Форум » На самом деле было так » Частная жизнь Красного герцога или герцогиня Лианкур » Ответить
Частная жизнь Красного герцога или герцогиня Лианкур
Леди Лора: В одном из ЖЖ нашла любопытную дискуссию. Но главное не это к печати готовится книга о Ришелье [quote]Ну сейчас то книг Эрланже много, вот только о Ришелье не выпускают почему-то. Зато переиздали Кнехта и Леви. Сейчас моя сестра в соавторстве с фр. историком пишет новую книгу о Ришелье. Пока рабочее название "Частная жизнь Красного герцога или герцогиня Лианкур". [/quote] Так вот, меня осчастливили отрывком и обещают время от времени радовать еще кусками... Ну а я не могу не поделиться с вами «Не только Кнехт, но и Энтони Леви уверяет нас в своей книге "Кардинал Ришелье и становление Франции", что личная жизнь кардинала вряд ли была распутной. В далекой юности Арман Жан в военизированном пансионе де Плювинеля в 1605 году (20 лет) пустился "во все тяжкие" и в результате приобрел болезнь gonnorhea inveterata. Эта болезнь не прошла для него бесследно, поскольку антибиотиков в то время, как общеизвестно, не было, хотя Теодор Майерн уже тогда использовал плесневые высыпания на мучных продуктах для лечения. Возможно, именно последствия этой болезни привели и к абсцессу мочевого пузыря, и к осложненному геморрою... А теперь представьте как после всего вы бы стали общаться с женщинами? А тем более какие любовные интриги могут быть у человека, который: во-первых, почти постоянно болен, а во-вторых постоянно занят, то анализом политической ситуации, то сочинением религиозных трактатов, то написанием или правкой пьес для театров (нынешний PR)? Хотя, как говорится у В.Гюго в "Человеке, который смеется" про герцогиню Джозиану, что если она и не совершала грехопадений, то не возражала, чтобы ей их приписывали. То же самое мы вправе сказать и о Ришелье. Такие историки как Мут, Черкасов, Александров, исследовавшие многие мемуары (Таллемана, Монгла, Ларошфуко, Годе и Шико) указывают, что кардинал с легкой усмешкой слушал пересказы (или читал памфеты) о его любовных похождениях и иногда, дабы ввести в заблуждение (либо просто поиздеваться) разыгрывал некое подобие страсти перед его же осуждавшими, но после через своих памфетистов, зло высмеивал поверивших, что "такой утонченный и многомудрый священник-министр может так легко презреть целибат? В высшей степени глупо!" Врач мэтр Шико несколько раз в своих записях писал, что кардинал жаловался на то, что уставал даже от бесед с дамами, и даже говорил, что удивлен выносливостью кавалеров способных соединять государственную службу и проделки ловеласов. У него де на плотские страсти никогда не хватило бы сил. Возможно исключение составляет только племянница. Она-то впоследствии имела свои покои в Пале-Кардинале. Хотя постоянно там все же не жила. Но тут еще можно вести речь и о платонической любви. В то время она была весьма модна. Хотя бы вспомнить о Людовике XIII и его фаворитке Лафайет, которую он посешал в монастыре. Мне лично кажется, что Мари-Мадлен сама в большей степени обожала своего дядюшку, а он уж просто был благодарен. Женщинам свойственно любить и ухаживать за людьми с ущербным здоровьем, возможно даже без интимной близости. Некоторые медицинские мемуары открывают очень интересные особенности о том, что Мари-Мадлен страдала женским недугом, который (как теперь объясняет медицина) не давал ей возможность быть так сказать любвиобильной… И уж тем более не рожать детей от своего дядюшки, как пишут некоторые авторы, но речь не о ней… Интересно, что в мемуарах мэтра Шико (врач) и Антуана Годе (придворный поэт) упоминалась еще одна дама, взволновавшая кардинала - Ядвига-Изабель герцогиня Лианкур. И у первого автора, и у второго были написаны такие строки, что "за многие лета воздержания, а их было более 25 (офигеть!!! – примечание мое), кардинал почувствовал себя снова мужчиной, а не только великим политиком" и что "тихая полячка (герцогиня была родом из Польши, ур. Потоцкая) вдруг яркой звездой осветила черный небосвод кардинальского неба"... Не исключено, конечно, что это тоже может быть вымысел. Потому как дата встречи кардинала и герцогини указана на лето 1636 года. В это время здоровье кардинала было уже очень-очень подорвано. Антуан Годе, также влюбленный в герцогиню Лианкур, пишет, что за близость с Ришелье ей приходилось платить длительными выездами с посольствами в страны Леванта или на европейский восток. При дворе она не "прижилась" и, находясь в Париже, вела весьма скромный образ жизни. Впрочем, с Мари-Мадлен д'Эгийон герцогиня общалась, и та весьма любезно отзывалась о ее скромной красоте и невероятном для женщине уме (герцогиня знала 10 языков и была очень сведуща в медицине). Возможно, что с герцогиней Лианкур у Ришелье также не было интимной близости, а просто он уважал ее как ценного осведомителя и "посольского работника". Единственное упоминание о герцогине Лианкур самим Ришелье состоит из записки для охраны, в которой просьба не чинить препятствий для прохода герцогини в парк, где он ее будет ожидать около пяти вечера... Антуан Годе, который посвятил несколько мадригалов для герцогини "Прекрасная Изабель" и "Твоих речей умнее нет", пишет, что он являлся посредником во встречах кардинала и полячки. Встреч якобы было всего три за 5 лет! После последней Антуан был исключен из друзей кардинала за сокрытие какой-то тайны. Какой, Антуан не пишет. Мэтр же Шико пишет, что встреч было 4 за 6 лет. Причем последнюю встречу он сам организовывал. Редкость встреч он объяснял тем, что «оба де были люди занятые: кардинал либо погружался в политику и литературу, либо болел; герцогиня была либо занята переводами многочисленных документов, либо была на выезде». Шико подчеркивал, что после каждой встречи кардинал заявлял, что это его последняя слабость и что это больше никогда не повториться, а герцогиню (видно для того, чтобы "не повторилось") усылал в экспедиции связанные с повышенным риском. Удивление вызывало то, что полячка выжила во всех ситуациях, даже когда погибали ее сотоварищи. Антуан писал, что кардинал посвятил герцогине одни ужасные стихи, в которых называл ее "маленьким цветиком с обочины дороги"... В 1641 году герцог Лианкур погибает. И Ришелье, несмотря на положенный двухгодичный траур, устраивает брак вдовствующей герцогини Лианкур с почти что врагом Франции милордом Сомерсет. Причем несколько биографов были весьма удивлены этим событием в виду очень незаметной роли полячки. Мало того, кардинал буквально заставляет подписать Сомерсета документ типа брачного контракта, в котором одним из главных пунктов стоит подтверждение завершение брака, т.е. Ришелье должны были уведомить о том, что герцогиня беременна от своего мужа. Мэтр Шико пишет, что кардинал просто хотел Ядвигу-Изабель сбыть с рук, так как несмотря на всю силу воли, болезни и занятость душа его стремилась к ней (и не только душа). Шико также пишет, что Изабель прощалась и с д'Эгийон. В ответ на вопрос, не будет ли герцогиня скучать по Парижу, полячка ответила, что ее ничего не связывает с Парижем. А также сказала, что не хочет мешать образцовому уходу племянницы за свои дядей. Тут Шико подчеркивает, что поскольку Ядвига-Изабель была сведуща в медицине, она делала ему некоторые замечание о лечении кардинала и даже несколько раз спорила с д'Эгийон... Вряд ли мемуары двух таких малоизвестных (но исторически реальных) личностей были подложны. Поэтому как резюме можно сказать, что женщины в жизни кардинала бывали, но при этом он все же был человеком строгих моральных принципов…»
Ответов - 44, стр:
1 2 3 All
Prince Noir: То есть, Красный Сфинкс болел гонореей?..
Леди Лора: Видимо... Если верить авторам и мемуарам))))
Prince Noir: Жжесть. Я понимаю, что, являясь учеником Академии Плювинеля, тяжело вести добродетельную жизнь, но не до такой же степени...
Леди Лора: Ой, сударыня, а вы не забывайте что это в принципе первая более менее документально оправданая работа о личной жизни Ришелье. Кардинал ведь оччень ревностно к ней относился)) Жаль, что выйдет она сначала на французском и польском и только потом в русском варианте((
Prince Noir: Я не о том. Я об "облико морале".
Леди Лора: Ну, мог мальчик позволить себе оторваться? Тем более, что чтобы подцепить подобную дрянь достаточно одного неудачного раза... С предохранением от венерических заболеваний-то в 17 веке была напряженка)))) Да и потом ему пришлось вести уж чересчур правильную жизнь))
Prince Noir: Просто плохо вяжется gonnorhea inveterata с образом человека со строгими моральными принципами.
Леди Лора: Ну, когда он учился у Плювинеля ему и двадцати-то не было, он собирался делать военно-придворную карьеру о каких моральных принципах вообще речь?)))
Prince Noir: Да о самых обыкновенных. :) Нет, дело ясное, что все можно списать на молодость. Но как-то это попахивает черным пиаром. По крайней мере, у меня сложилось такое стойкое впечатление.
Леди Лора: Ну, в конце-то концов действительно, об этих мемуарах мало кто слышал... Да и личности не самые известные... Опять же, кому был выгоден такой пиар? Тем более, противоречащий последующим сплетням?
Prince Noir: Так нигде не сказано, что факт о болезни Ришелье гонореей взят из мемуаров мэтра Шико.
Леди Лора: Мда... Нет ссылочки))) Но я могу по блату поинтересоваться))))
Prince Noir: Если не сложно. :) Потому что я, честное слово, про гонорею слышу в первый раз.
Леди Лора: Я тоже, но увлеченная новинкой не сразу среагировала))) Завтра когда барышня появится в сети поинтересуюсь))) А вообще книга должна быть интерестной. Я почитала содержание, так чуть слюной не изошла. Правда, рабочее и получерновое, но пока появится вылизанный вариант у меня не хватает терпения выжидать))))
Prince Noir: Спасибо! А книга будет написана, основываясь на этих мемуарах врача, не знаете?
Леди Лора: Сейчас поищу отрывок разговора и процитирую, дабы успокоить ваше любопытство))))
Леди Лора: Ну сейчас то книг Эрланже много, вот только о Ришелье не выпускают почему-то. Зато переиздали Кнехта и Леви. Сейчас моя сестра в соавторстве с фр. историком пишет новую книгу о Ришелье. Пока рабочее название "Частная жизнь Красного герцога или герцогиня Лианкур". Я, как первый читатель, тащусь!!! Люди, ну скиньте фильм! Проуш бардзо! Хоть я со многим в фильме не согласна, но он хоть немного успокоит моя ришельеманию. Особенно сейчас, когда я такое читаю! Если кто желает, то скину рабочие отрывки с согласия автора. Чувствую, что взяла на себя огромный труд! Мамочки! Какая ответственность! Дело в том, что моя сестра пишет на польском языке (ну и на французском), а вот на русском она будет писать (переводить) только после издания на двух вышеупомянутых. Так что перевожу пока я.
Prince Noir: Спасибо. :) Все это крайне любопытно. А о каком фильме идет речь?
Леди Лора: Вот теперь маюсь и я))) Кстати, мне точно так же не удается дорваться до сериала и я исхожу слюной в двух направлениях))))
Prince Noir: Вы имеете в виду сериал "Ришелье" 1977 года?
Леди Лора: Его))))) Из инета на единственном сайте где я его нашла он не скачивается, а у знакомых ни у кого нет ни так ни в сети((((
Prince Noir: У меня есть, и я могу переписать, если хотите. :)
Леди Лора: Хочу!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Prince Noir: Тогда я Вам перепишу. :)
Леди Лора: Договорились! жду с нетерпением))))
Prince Noir: Тогда напишите мне, пожалуйста, в личку, куда отсылать диск.
Прекрасная Маргарет: Девочки! О гонорее есть у Леви! (Завтра напишу ссылку на страницу) У мэтра Шико так завуалированно, что Эва больше опиралась на Леви. А вообще я, лично, в этом не очень уверена. Тут сеструха сама себе противоречит. Если бы гонорея была и была бы в такой жуткой степени, то герцогиня Лианкур бы (по рому!) никого бы не родила... Стойкое бесплодие... Это мне мать моего партнера по танцам говорила. Так что могло и не быть гонореи... А в основу романа легли мемуары трех авторов и дневники их же. Плюс еще некоторые документы. К стыду французов - первоиздание продана американцев. Тираж очень небольшой.
Прекрасная Маргарет: Из Леви. Стр. 50 (изд. Москва, Аст Астрель) "В 1601 или 1602 г. он (Арман) был отправлен в престижную и дорогую академия Антуана де Плювинеля... В течение недолгого времени Арман Жан, чтобы отличаться от братьев, носил титул маркиза дю Шиллу, по названию поместья, доставшегося семье Ришелье в результате брака его прадеда в 1506 г. Из его поведения в этот период явствует, что последующие обвинения в женолюбии, выдвигавшиеся против него, главным образом, беспощадным памфетистом Матье де Моргом, были вполне обоснованными. В мае 1605 г. он становится пациентом королевского врача Жана де Ла Ривьеоа, а также упоминается в "Эфемеридах" Теодора Майерна наряду с другими известными лицами, лечившимися от "gonnorhea inveterata". Майери был специалистом, собиравшимся написать книгу об этой болезни (см. Hudh Trevor-Roper. The Siur de la Riviere) Многими другими докторами случай Армана Жана был признан безнадежным".
Прекрасная Маргарет: Начало романа Частная жизнь кардинала Ришелье Моей сестренке и всем романтическим женщинам мира посвящается. Предисловие автора Замысел этой книги родился давно… Есть у поляков такой пунктик: трепетное отношение к своим родословным. По-этому мне давно хотелось написать о приключениях родоначальницы рода Липовских (нашей семьи) – Ядвиге-Эльжбете Потоцкой-Слуцкой. Но, к сожалению, мемуаров Яд-вига не писала, а дневники ее были столь сухи и написаны таким канцелярско-научным стилем, что всякое желание облагораживать их пропадало… Наверное, эта книга так и не увидела бы свет, если бы моя сестренка в 13 лет не влюбилась в … политического деятеля Франции – кардинала Ришелье. Подростковая романтическая влюбленность – это серьезно! Как ни странно, но это повлияло на мою профессию. Для утешения любимой сестры я с бешеной энергией начала заниматься ис-торией Франции XVII века. И, о чудо, нашлись многие документы как недостающее зве-но о Ядвиге-Эльжбете. Это моя первая попытка художественного романа, поэтому прошу читателя не судить строго! Роман получился печальным. Возможно, сказалось влияние «Поющих в терновнике» Колин Маккалоу. Её фразу, что «все лучшее покупается лишь ценой вели-кого страдания…», вполне можно выставить эпиграфом к этой книге. Теперь могу приоткрыть завесу перед читателем, что этот роман посвящен пере-плетению судеб двух великих прекрасных женщин и грозного кардинала. Введение Из письма герцога Лианкура Его Высокопреосвященству кардиналу герцогу де Ришелье: «Могу уверить Вашу Светлость в том, что все знания сей благочестивой дамы будут направлены исключительно на пользу французскому государству! А знания, кото-рыми она располагает, чрезвычайно обширны. К тому же сердце княгини разбито и при-надлежит только малолетнему сыну. А утешение она находит в книгах и новых знани-ях… В связи с вышеизложенным нижайше молю Ваше Высокопреосвященство похлопотать перед Его Святейшеством о признании моего брака действительным перед Богом и перед людьми».
Прекрасная Маргарет: Автор романа - Эва Менч. Перевод мой. Бэтила на русском Ирина П.
Прекрасная Маргарет: Глава I. Маленькая герцогиня 1.1. Балет в Лувре Летний вечер освежал. Гулять по улицам было сплошное наслаждение. Но двор собрался в Лувре, где проходил балет «Солнце». Сейчас шла была не первая постановка этого балета. Первый раз его танцевали в начале марта 1621 года. Теперь, в связи с тем, что продвижение Томмазо Савойского в глубь Франции было приостановлено, необходимо было потешить парижский свет. Людовик XIII, несмотря на нездоровье, выступал в образе солнца с явными чер-тами божества. Знать ликовала несмотря на то, что после празднества многие из мужчин должны были отправиться на войну. Герцог Лианкур, приехавший вместе с супругой, раскланиваясь с многочислен-ными придворными, пробирался поближе к зрелищу. Внешность герцог имел примечательную. Уже в 18 лет волосы его начали стре-мительно седеть, и сейчас он имел снежно-белую шевелюру. Глаза его, немного навыка-те, были серого цвета. Лицо скорее мужественное, чем привлекательное. Стоило также обратить внимание и на новоиспеченную герцогиню Лианкур, брак с которой был заключен в далекой Жечи Посполитой, а уж после официально признан папой и ратифицирован во Франции. Цвет глаз у супруги Лианкура был весьма неопределенный: пестрая радужка со-стояла из серых, голубых и зеленых вкраплений, наподобие мозаики. Сами глаза были круглыми, большими, но глубоко посажеными. Более темные, чем волосы, брови и рес-ницы, выделялись на бледном лице. Рот был маленький. Губы бледные, к тому же по стойкой привычке всегда крепко сжаты. Роста она была среднего. Казалась худой, поскольку имела длинную шею и вы-пирающие ключицы. Главное, что привлекало внимание в молодой женщине (герцогине было 20 лет), так это густые волосы темно-русого цвета, которые явно не хотели быть покоренными заколками и, вопреки моде, не были скреплены жиром. Казалось, один небрежный пово-рот головы, и герцогиня окажется перед публикой с распущенными волосами. Герцог неодобрительно смотрел на прическу супруги и что-то постоянно поправлял, пока чета продвигалась к сцене. Перед самой сценой им повстречалась племянница кардинала Ришелье Мари-Мадлен Виньеро, госпожа де Комбале, которая с милой улыбкой приветствовала герцо-га. – О, любезный Лианкур, наконец-то я снова могу вас лицезреть. Я уже вовсе не чаяла вновь увидеть вас во Франции! Скольким опасностям вы подвергаете свою жизнь, носясь бесконечно в баронства и далее на восток, а затем обратно! Представьте меня вашей супруге! – Мадам, – обратился герцог к своей жене, – перед вами самая умная и самая пре-красная из женщин Парижа, которая могла только появиться на свете! Де Комбале покраснела и бросила на герцога укоризненный взгляд. Смущалась она зря, так как у нее была совершенная красота античной статуи, со-четавшая силу и изящество, тонкость черт и богатство форм. Ее фигура, пусть вытянутая и слегка раздавшаяся, была изящна и пропорциональна сложена. К тому же у нее были восхитительные плечи, и она была красива той красотой, которая, вкупе с красивыми руками и кистями, была в большом почете при королеве Анне Австрийской. Ее тонкое и скромное лицо также располагало к ней, но больше всего восхища-лись чрезвычайной кротостью ее очень ясных глаз. Ее ресницы не знали краски и, как и брови и волосы, имели цвет лесного ореха, то есть каштаново-русый. – Это не лесть, – герцог склонился перед племянницей кардинала в любезном по-клоне, – это просто поверхностная оценка ваших, сударыня, данных. Во время раздачи комплиментов у новоиспеченной герцогини Лианкур зачеса-лось в носу, она изо всех сил пыталась сдержаться, не чихнуть. Достав из поясной сум-ки-муфты маленький кусок батиста, она зажала им свой чуть удлиненный польский но-сик, но в итоге чихнула очень громко. Звук получился смешной: свист и писк... Ядвига почувствовала, как взгляды устремились на нее. От придворного внима-ния ей стало неуютно. Она зябко повела плечами. Душно, но холодно было в большой и полутемной зале. Мари-Мадлен де Комбале с покровительственной улыбкой на лице нежным голо-ском произнесла на ушко герцогине Лианкур:
Прекрасная Маргарет: – Не обращайте внимания, любезная герцогиня, на то и двор, чтобы тешиться любым проступком новичков. В сущности, они все не злые, просто вы для них новая за-бава. – Вот уж я не привыкла быть забавой! – с усмешкой высоким, но глубоким голо-сом ответила Ядвига. – А вот и дядюшка! – Мари-Мадлен поспешила прочь от герцогини навстречу их светлости кардиналу Ришелье. Кардинала не окружала свита. В толпе было еще несколько священнослужителей в подобном звании. Но облик несравненного красного герцога отличался некой магиче-ской притягательностью. Безусловно, часть этой притягательности давала власть. Одна-ко не только… В Ришелье было нечто театральное, но для театра трагедии. Надменность сочеталась с маской страдания, то и дело проступавшего на его лице, что он старался скрыть холодной придворной улыбкой. Впрочем, некая живость на лице обозначилась, когда взгляд его коснулся племянницы: вымученная улыбка сменилась улыбкой челове-ческой, а взгляд из стеклянного стал просто грустным взглядом измученного человека. Ядвига смутилась от того, что подсмотрела эту перемену во взгляде. «Худо мне будет, если я выдам эту тайну», – подумала женщина. – За кем наблюдаешь, Ядзя? – поинтересовался неожиданно появившийся рядом герцог Лианкур. С первых дней супружеской жизни, если можно назвать так тот альянс, в котором пребывали Ядвига и герцог, они свободно общались «на ты» и по именам. – Смотрела на твоего покровителя, – голос герцогини стал слегка хриплым, – та-кое величие и столько горечи и боли! – Ну, за все, девочка, надо платить! Кто высоко взлетел, то продал либо душу, либо тело! А поскольку наш Несравненный пытается сохранить свою бессмертную ду-шу, тело его терзают демоны. – Он так болен? – Ядвига повернулась всем корпусом к мужу и вперила в его ли-цо свой вопрошающий взгляд: – Чем, давно ли, кто лечит? Герцог неслышно рассмеялся в ответ. – О, взыграло ретивое! Мадам-лекарь вспомнила о своем предназначении! Душа моя! Об этом тебе надо побеседовать с его докторами или племянницей. Для меня лично – это тайна за семью печатями. Впрочем, есть болезни, о которых даже чернь поет. Это геморрой, который подкрался к успешному министру, и мигрени, которые успешно сво-дят его в могилу. – Анри, прекрати иронизировать. Это действительно интересно. Если он твой по-кровитель, то я как твоя супруга должна способствовать его здравию, – при этих словах Ядвига лукаво улыбнулась мужу. – И кто спорит, лекарка! – отозвался герцог, – Я же говорю, спроси у племянни-цы, раз уж вы начали с ней общаться, то думаю, что душка мадам Комбале с превеликим удовольствием расскажет тебе о всех болезнях дядюшки, если ты согласишься их ле-чить. Но бойся доставить ему какие-либо неудобства! Ибо в гневе Ля-Комбалетта страш-на! – Что за прозвище – «ля Комбалетта»? – удивилась Ядвига. – Это значит буквально – моя маленькая Комбале. Таковой она является для сво-его обожаемого дядюшки. Это с его легкого слова так пошло. – Она его ангел-хранитель? – Вроде того. Но ангел несколько назойливый. Ибо охранитель должен быть со-всем незаметным, а Мари-Мадлен слишком уж на виду. Теперь настал черед Ядвиги хохотать. – Дорогой, женщинам свойственно становиться навязчивыми. Для нас мужчины – дети малые! Всё делают не так.
Прекрасная Маргарет: Герцог вдруг резко развернул жену от себя. Герцогиня снова оказалась смотря-щей на пеструю толпу в середине залы. Ей стало заметно, что кардинал вместе с пле-мянницей направляется в их сторону. – Прошу тебя, Ядзя, – раздался над ухом голос супруга, – сделай более милое вы-ражение на лице и не смотри исподлобья. Ядвига успела только любезно улыбнуться приблизившемуся Ришелье, однако тяжелый и пристальный взгляд его, остановил ее робкую попытку сделать лицо любез-ным. Вместо этого она уставилась в светло-карие глаза министра, как завороженный кролик на удава. Ей казалось, что в глубине этих странных глаз, в радужке, где рядом с карими крапинками присутствуют серые, искрится живой юмор. «Дика, смущается, взгляд исподлобья», – отметил про себя кардинал. – Так вот какое сокровище вы, любезный Анри, откопали в холодной стране! – произнес он вслух. – О, я вовсе не сокровище! – вступила вдруг Ядвига и резко замолчала, сконфузи-лась от своего поступка. Мадам де Комбале пришла ей на помощь. – Господа! Зачем мы смущаем герцогиню! – пафосно воскликнула она. – Мадам еще не знает наших обычаев, да и неожиданно ей внимание подобного рода. Губы кардинала искривились в усмешке. А Лианкур, приобняв жену за плечи, чуть встряхнул ее. Ядвига отошла от первоначального ступора и вполне прилично улыбнулась. – Простите мою бестактность, ваша светлость, – обратилась она к Ришелье, – на-верное, местный воздух сыграл со мной злую шутку, но я возразила вашей светлости лишь потому, что в Жечи Посполитой очень много действительно прекрасных дам, ко-торых можно назвать скарбьем, что по-польски означает «сокровище». Я же просто се-рая придорожная трава по сравнению с этими садовыми розами. – Скорей придорожный цветок, – улыбнулся на сравнение кардинал. – Как вы на-ходите Париж, герцогиня? – И очарованна, и испугана, – ответила Ядзя. – А чем вызван ваш испуг? – удивился Ришелье. – Тем, что город очень большой, шумный и грязный, – смело ответила герцогиня. – Да… – с грустью произнес кардинал, – тут не хватает чистого ветра, шума лист-вы и… много того, что приятно взгляду и сердцу. Герцог, – кардинал слегка повернулся к Лианкуру, – приглашаю вас с супругой в мое рюэльское уединение не далее, чем зав-тра около четырех. Там вам, герцогиня, понравится, – вновь переведя взгляд на Ядвигу, прибавил он. – Жаль, что я не смогу вас завтра сопровождать в этой прогулке, – подала голос мадам де Комбале. – Что ж, – кардинал насмешливо взглянул на Ядвигу, – тогда я приглашу еще дэ Куни с супругой и маленькую Витри, которая так прелестно поет. Надеюсь, герцогиня Лианкур, не будет возражать против присутствия незнатной, но весьма талантливой особы? Услышав явную смешинку в голосе премьер-министра, Ядвига невольно улыбну-лась сама. – Зная от супруга о безупречном вкусе вашей светлости, я даже не помыслила бы возразить против присутствия певицы! – Да… еще бы… – тихо произнес Ришелье, – вы бы не посмели возразить! – Глаза его при этом смеялись, болезненность лица сменилась просто светским выражением. – Ваша супруга весьма повеселила меня, герцог! Надеюсь, что на прогулке она также про-явит себя с занимательной стороны. Ведь я не люблю тусклых прогулок. Тем более, ва-ша протекция супруге позволяет судить о ней как о существе с занятным умом. После этой длинной фразы кардинал лихо развернулся и отправился снова в центр залы. Племянница последовала за ним. Супруги Лианкур остались в одиночестве, если можно назвать одиночеством присутствие в зале, полной придворных. – Уфффффф. Можно, наконец, передохнуть, – с облегчением выдохнула Ядвига. – Да. В первый момент я подумал, что ты сейчас превратишься в соляной столб, как жена Лота. Но Господь миловал. Впредь, я прошу тебя, будь красноречивой в при-сутствии Его Высокопреосвященства. Если желаешь, чтобы твой супруг был по-прежнему одним из приближенных Их Светлости. – Прости, – просто ответила герцогиня. – Я засмотрелась в его глаза. Он скрыт-ный человек, но и великий насмешник. И болен… Сильно болен, но скрывает это за надменностью. А когда он поворачивался, то я поняла, что у него что-то с суставами. – А ты все о своем, – вздохнул герцог, – надо вас подружить с племянницей. Бу-дете оба пользовать его разными снадобьями. – А это возможно? – удивилась Ядвига. – Вполне! В этом мире нет ничего невозможного! Главное только тебе быть лю-безной и остроумной и найти ключик к сердцу Мари-Мадлен. – Я постараюсь. Только вот вряд ли это получится прямо завтра. – Не торопи время, малыш, – герцог слегка зевнул, прикрывшись рукой, – мы только начинаем нашу шахматную партию. Главное терпение, такт и понимание… Ядвига тоже зевнула. И, как всегда, смутилась. Народ в это время начал покидать залу, в которой воздуха уже практически и не было. За серыми стеклами поднимались такие же серые сумерки. Герцог взял жену за руку и повлек ее из залы в сад… 1.2. Прогулка по Рюэлю … Маленькая пристройка во внутреннем дворике была отдана герцогом жене под лабораторию. Попавший туда ощущал себя, наверное, в избушке колдуньи. Везде были развешаны пучки трав. На длинной выскобленной до блеска столешнице стояли ступки, разные реторты и колбы… Прежде чем отправиться по приглашению, герцогиня зашла в свою лабораторию. – Возьму-ка я мой любимый настой, – шептала тихо ученая полячка, – вот только надо туда добавить сироп с эфедрой. Еще возьму порошок Али. Жаль, что нет свежего иссопа, но на крайний случай сойдет и так. Теперь еще флягу с водой надо положить. Герцогиня с изрядной сноровкой отмеряла какие-то порошки, делала из папирус-ной бумаги пакетики и ссыпала туда разные ингредиенты. Так же лихо она приготовила какую-то смесь в маленькой бутылке, а потом флакон, вырезанный из полудрагоценного камня, наполнила водой из красивого стеклянного кувшинчика. Роскошные волосы Ядвиги при ее священнодействиях с порошками и жидкостя-ми выпали из прически. Тени падали на лицо, делая его загадочным и даже страшнова-тым. – Колдуешь, ведьма! – раздался громкий возглас. Герцогиня вздрогнула и чуть не уронила стеклянный графин. На пороге «лабора-тории» стоял, улыбаясь, герцог Лианкур. – Матерь Божья! Как ты испугал меня, Анри! – произнесла Ядвига, переводя дух. – Через несколько мгновений мы должны выезжать! Кардинал не любит опазды-вающих гостей! А ты, лесная дева, еще не одета и не причесана подобающим образом! – попенял герцог супруге. – К тому же на твою гриву надо уйму времени, а ты… занима-ешься ерундой! – Мой дорогой! – Ядвига попыталась засунуть выбившуюся прядь в прическу. – Мне легче выехать непричесанной, чем без моих лекков (лекарств)! Ты знал, кого брал в жены. Сам убеждал меня ехать с тобой во Францию, говоря, что тут меня на костер не поведут. – Не будем спорить, шипширица, – герцог только вздохнул. – Ступай в свои ком-наты, там уже камеристка с парикмахером маются от ожидания. Вскоре должным образом одетая и относительно не лохматая Ядзя садилась вме-сте с мужем в карету…
Прекрасная Маргарет: Рюэль встретил их журчанием фонтанов и пением птиц… – Так, наверное, выглядит рай! – едва слышно прошептала герцогиня Лианкур. Пройдя через красивую арку, увитую туберозами, а затем через небольшую ка-литку, супруги остановились перед небольшой беседкой, возле которой уже стояли две дамы и один мужчина. Обе дамы были очень юны. По наряду и осанке было заметно, что яркая брюнет-ка, которой едва ли сравнялось лет восемнадцать, принадлежала к презираемому классу комедиантов или что-то вроде того. А скучная шатенка с чуть рябоватым лицом была из знати. Худой важный господин явно был мужем второй. Ожидающие поклонились чете Лианкуров. – Мадам, – громко произнес герцог, обращаясь к своей жене, – это благородные супруги Куни. Барон Куни из Нидерландов, но предпочел воспевать французскую куль-туру, чем опасаться испанского вмешательства в свои личные дела. А вот это наша пе-вичка, мадемуазель Витри. Очень надеюсь, что вскоре наш любезный монарх сделает ее виконтессой. Ядвига небрежно кивнула, но при этом любезно улыбнулась. Она помнила, как всю длинную дорогу до Франции герцог долго и упорно наставлял ее, как вести себя с людьми ниже ее, теперь герцогини, по знатности. К их компании приблизился офицер. Он учтиво поклонился собравшимся и при-гласил их следовать за ним. Дамы, поддерживая пышные юбки, довольно быстро про-двигались по дорожкам за офицером. Герцог с де Куни завершал процессию. Впрочем, нет… Последней шла Ядвига с весьма изумленным лицом и даже чуть приоткрытым ртом. Казалось, она забыла о цели прогулки, о присутствующих… Она широко откры-тыми глазами смотрела на красоты парка: небольшие фонтаны, кусты роз, клумбы в ви-де геометрических фигур, а также на стройные чудесные деревья. – Как тут красиво! – восторженно произнесла она. Ответом ей была лишь тишина. – Если я заблудилась, то Анри сам виноват! – громко крикнула она в пространст-во. Взгляд ее упал на небольшой куст, покрытый белыми душистыми цветами. – О, padus racemosa Gilib! И еще цветет! Наклоняясь над кустом черемухи, она не видела, что за ней уже некоторое время ведется наблюдение. Чуть далее, за кустом, была построена небольшая беседка, увитая вьюнком. Возле беседки находилась скамья с высокой спинкой, застеленная ярко-зеленым сукном. На ней восседал Ришелье и, поигрывая тростью с тяжелым позолочен-ным набалдашником, с усмешкой наблюдал за герцогиней. Рядом с ним сидел седоволо-сый мужчина с очень бледным лицом. – А она забавна, Рошефорт. Ты слышал, что куст она назвала по латыни? – Да, монсеньор, я слышал, – произнес бледный господин. – Эта женщина мне напоминает ребенка, которого потеряли няньки и который наслаждается свободой и удивляется, как велик, оказывается, мир.
Прекрасная Маргарет: – Ла Мот повел всех через главную аллею, а герцогиня, судя по всему, пошла бо-ковой тропинкой и первая оказалась тут. Что ж, надо обозначить себя, а то еще она лшится чувств. Кардинал постучал тростью о скамью. Ядвига вздрогнула и обернулась на шум. – Ваше Высокопреосвященство! – Приблизившись, она сделала глубокий реве-ранс, но не поцеловала кардинальский перстень, а выпрямилась и продолжала с детской восторженной непосредственностью: – Такой великолепный сад! Как тут красиво! И че-ремуха, – она махнула рукой на куст, – она до сих пор цветет! В Жечи Посполитой она цветет только в мае! Я очарована садом! Заворожена им! Сколько редких растений! В куявском поместье моей бабушки было много цветов и деревьев, но они не были подоб-раны с таким вкусом! И еще… у нас не было фонтанов! Пока Ядвига переводила дух от выпаленной тирады, с противоположной ее при-ходу стороны появилась процессия. Дамы все так же чинно шагали, а мужчины продол-жали беседу. – Похоже, ваше исчезновение, герцогиня, осталось незамеченным, – с обычной усмешкой сказал кардинал. – Слышу, что вы знаете и латынь. Не зря герцог с таким упоением описывал ваши способности… Так значит, вам понравился сад? – Я бы осталась здесь навсегда! – мечтательно прошептала герцогиня. – Я бы тоже хотел не покидать его, – согласился с эти предложением Ришелье. – Но государственные дела… Дела войны и мира – они требуют моего непосредственного участия. Процессия тем временем уже оказалась перед скамьей. Дамы присели, а затем склонились над кардинальским перстнем. В это время герцог Лианкур посылал гневные взгляды своей супруге. После приветствия мужчин кардинал, не без помощи бледного Рошефорта, под-нялся и взмахом руки отправил процессию продолжать прогулку. Во время прогулки Ришелье беседовал сперва с обеими Куни, потом мадемуазель Витри пела. Далее беседу вел Рошефорт. Через полчаса он откланялся и вместе с певич-кой ушел в сторону отеля. Дошел черед до личной беседы с Ядвигой. Вначале герцогиня смущалась и от волнения теряла нить беседы, но Ришелье, с присущим ему тонким умением направлять беседу в нужное ему русло, сумел разговорить женщину. Ядвига начала рассказывать о своей семье, затем о своих познаниях в лекарском искусстве, о любви к растениям и равнодушию к придворной жизни. Тут кардинал начал мягко ей возражать, что при-дворная жизнь все-таки необходима для супруги герцога и пэра. Госпожа Лианкур проявила также недюжинные знания в области теологии. Но когда Ришелье спросил ее о том, могла ли бы она дать обеты и пойти в монастырь, по-лячка строго ответила, что при нынешней малотерпимости церковников к лекарям ей проще жить в лесу, нежели монастыре. Это весьма повеселило кардинала. Чета Куни повернула влево по дорожке. Ришелье же повернул направо. Герцог последовал за кардиналом и Ядвигой. На небольшой площадке, которую образовывала эта дорожка, стояли два священнослужителя. Небо, до этого ясное, потемнело. В ветвях деревьев зашумел ветер. Священники склонились перед Ришелье. Ядвига же слегка заскучала и стала ози-раться, надеясь найти нечто, достойное взгляда. Вдруг раздался дружный «ох!». Герцогиня обернулась. Кардинал, сжав руками виски, медленно опускался на колени. На секунду задержавшись в коленопреклоненной позе, он резко упал навзничь. Полячка наклонилась над кардиналом, снимая с плеча хол-щовую суму. Герцог Лианкур, встретившись взглядом с супругой, подхватил обоих священников под руки и стремительно повлек их в сторону отеля. – Отцы, мы должны позвать на помощь! – яростно шептал он им. – Я за охраной. А вы за врачами. Ядвига осторожно капнула настой на бледные губы Ришелье. Затем осторожно с помощью двух палочек приоткрыла губы погруженного в беспамятство, всыпала поро-шок. Когда она стала отвинчивать крышечку у флакона, то кардинал уже открыл глаза. – Я рада, что вы, Ваша Светлость, приходите в себя! – произнесла она. – Вот, за-пейте порошок, вам станет лучше, – и поднесла к его губам флакон с водой. Кардинал сделал несколько глотков. Восковая бледность лица сменилась легким румянцем. Опер-шись на руку герцогини и на трость, Ришелье с большим трудом, но и с большим досто-инством наконец поднялся. На площадку уже вбежал Ла Менардье, личный врач кардинала, и герцог Лиан-кур с Рошефортом и двумя офицерами. Ришелье уже, как ни в чем не бывало, принял свой обычный надменно-независимый вид и позволил охране и медику усадить себя на скамью для дальнейших бесед и процедур. Перехватив взгляд кардинала, герцог Лиан-кур взял супругу за руку, отчего та вздрогнула, и повлек ее с площадки на главную ал-лею. – Ты помогла ему, малыш? – спросил Лианкур, уже приближаясь к калитке. – Средство хоть безопасное? – Полноте, Анри, – обиженно посмотрела на мужа герцогиня, – я не Локуста! А кардиналу стала плохо от перемены погоды. Так что тут особых средств не нужно, глав-ное снять стискивание сосудов. – Что ж, – произнес герцог задумчиво, – будем надеяться, что это поможет осу-ществлению нашего плана. – Расскажи мне о нем больше, чем я теперь знаю, – попросила Ядвига. – Что рассказать? – Лианкур вздохнул. – Время сейчас тяжелое и для Франции, и для него. – Это я понимаю, но я должна знать, и чем он живет. Чтобы знать, как продол-жать поддерживать твою карьеру. – Хмм… Чем он живет?.. В сущности, он – аскет. Он не отличается ни легкомыс-лием, ни потаканием своим слабостям. Как видишь, он обладает слабым здоровьем, пре-бывает в постоянном нервном напряжении и в вечном ожидании опасностей, грозящих людям его положения. Он не знает иного отдыха, кроме коротких прогулок по своему саду, а удовольствие получает преимущественно от анализа ситуации и удачных поли-тических ходов, будь то в масштабе страны или в более крупном европейском контексте.
Прекрасная Маргарет: 1.3. Приватная беседа Лианкура Отправив супругу в Париж одну, Лианкур решил остаться еще немного в Рюэле, что бы узнать из первых рук о здоровье Его Высокопреосвященства. Через час Ситуа, один из врачей Ришелье, разрешил герцогу зайти в спальню кардинала. Кардинал был бледен, но улыбался. – Очевидно, я сильно напугал вашу супругу, герцог! – иронично произнес он. – О, полноте, Ваша Светлость! Герцогиню Лианкур этим не испугать. Она, пока мы ехали по дорогам немецких княжеств, столько раз врачевала раненых, принимала роды и даже пыталась спасти охотника, упавшего в медвежью яму, что ваш обморок вряд ли произвел на нее сильное впечатление. – Значит, как больной я для герцогини не так уж интересен? – съехидничал Ри-шелье. Герцог улыбнулся и развел руками. – Раз вы так быстро пришли в себя, то значит, не интересны! – Он знал, что мог себе позволить подобную фразу и в подобном тоне. – Вот если бы вы так быстро не пришли в себя, то тогда герцогиня бы вами глубоко заинтересовалась как любопытным медицинским феноменом. Она любит сложные случаи. Кардинал искренне рассмеялся. – Я дважды читал ваше письмо, герцог, о вашей необычной супруге, но мне хоте-лось бы знать многие подробности ее жизни, раз уж она будет служить мне. Герцог спрятал усмешку в усы. «Знакомая фраза, – подумал он, – Ядзя мне говорила то же самое в парке Рюэля». – Как Вашей Светлости будет угодно! – ответил он. – Спрашивайте, и я постара-юсь дать исчерпывающий ответ. – Что ж, – задумчиво протянул кардинал, – начните с того, почему у нее разбито сердце и она способна думать не только о своих переживаниях, но и отдавать силы на пользу чужому государству. Я спрашиваю не от простого человеческого любопытства, а лишь потому, что меня удивляет ваша трактовка образа супруги. Обычно сумбур в лич-ной жизни женщин ничему не учит, они все время пытаются войти в одну и ту же реку снова и снова. – Ее история обычна для многих женщин, но все же мне ее жаль, ибо в отличие от большинства она имеет цепкий пытливый ум и огромное желание приносить пользу лю-дям, – начал герцог.
Прекрасная Маргарет: История Ядзи. Там где Висла сливается с Бугом, жило гордое племя – мазуры. Отец Ядзи Слуц-кой, Лукаш, происходил из этого древнего племени, поэтому был свободолюбив и сво-бодомыслен. Жена его, Лаура, была из племени ловчан, так что под стать своему мужу – гордячка и умница, вот только здоровьем ее Бог обделил. Князья Слуцкие имели большой удел и несколько замков. Шляхта их уважала за открытый нрав. Одно было плохо. Князь Лукаш был вспыльчив. Из-за этого и случались у него ссоры с соседями. Получилось так, что из-за необузданной вспышки гнева в од-ночасье потерял князь и часть земель, и супругу свою горячо любимую, и многих дру-зей. О подробностях этой ссоры князя Лукаша со своим другом князем Мачеем никто не смог рассказать герцогу Лианкуру, даже сама Ядзя, ибо родилась она уже после. Резуль-татом ссоры была страшная рубка обоих князей на палашах. Причем оба пали на землю залитые кровью, и нашлись доброхоты, которые донесли княгине Лауре, что муж ее ле-жит мертвый. А княгиня была на сносях, и начались у нее преждевременные роды. Ро-дилась, правда, здоровенькая девочка, которую нарекли Ядвига-Эльжбета. Ядвигой в честь святой королевы Ядзи, ибо крестили ее в день именин королевы – 15 октября, Эльжбетой – в честь бабушки, матери отца, которая и стала для девочки за всю семью. Ибо умерла мать сразу после родов, а отец хоть и выжил в глупой дуэли, но без супруги своей стал совсем дикий и сам стал искать своей смерти. Одно доброе дело успел сделать отец перед погибелью: отбить двух арабских ле-карей от турецкого плена. Лекари эти, дядя и племянник, были очень искусны, они по-могли старой Эльжбете выходить маленькую Ядзю и стали понемногу приучать девочку к искусству лекарскому, а также обучать различным языкам, каллиграфическому письму и рисованию. Отец Ядзи умер через три года после ее рождения от какой-то пьяной драки. Ба-бушка крепко взяла все хозяйство сына в свои руки. Благо она была женщина умная и очень практичная. А чтобы не разоряли ее и сироту соседи, она часть земель передала им в долгосрочную аренду. Посему они с внучкой жили в мире и спокойствии до 16 внучкиных лет. Вот тогда и начался снова беспокойный период.
Прекрасная Маргарет: Ядвига росла дичком. Бабушка ее дружила с семьей французского дворянина, которого в свое время бросил в Польше будущий король Франции Генрих III, как и большинство своей свиты. Благодаря этой дружбе Ядвига прекрасно знала французский, потому что была у фран-цузского дворянина только одна дочь, к тому же очень болезненная, и Ядзя ее развлека-ла, читая красивые французские книжки про разных рыцарей и прекрасных дам. Правда, французская девочка прожила недолго (с Ядвигой они были одногодками) и умерла 15 лет от роду. С той поры Ядзя общалась только с арабскими медиками да со своей двор-ней. К простым людям она, как и отец, относилась с теплотой, а больше всего, как по-койная матушка, любила читать книги, но не французские романы о рыцарях, а книги о врачеваниях или далеких путешествиях. Бабушка по возможности выписывала для внучки книги из Кракова. Когда исполнилось Ядвиге 16 лет, посватался к ней князь Станислав Потоцкий, сын князя Мачея. Но Ядзя, зная от дворни, что именно из-за отца жениха она осталась сиротой, отвергла его. Бабушка пыталась уговорить внучку, да куда там! Гонор отца мешал девушке ра-зобраться в том, что до ссоры князья дружили между собой и что сам Сташек не может быть виновным в сих печальных обстоятельствах. Польская кровь – вещь страшная. Кипит на морозе, застывает на жаре. Сташек за-таил злобу. Несмотря на то, что отец уговаривал его подождать, пока девка образумится, и что все они Слуцкие – дикое мазурское племя, долго бузить не будут, Станислав ре-шил наказать отвергшую его невесту. Наказание было не ужасным. Он всего лишь хотел испугать девушку в лесу, куда Ядвига выбиралась теперь почитать под предлогом обу-чения верховой езде. Ездить без седла Ядзя умела уже с 5 лет благодаря дружеским от-ношениям с бедняками, но теперь, невесте на выданье, ей необходимо было научиться ездить, как приличная дама, в дамском седле. Она честно демонстрировала бабушке, что усиленно этим занимается: выезжала из поместья в дамском седле и в сопровождении грума. Но, доехав до леса, расседлывала лошадь, отправляла грума гулять, а сама на мягкой мураве лежа читала очередной краковский манускрипт. Станислав Потоцкий ожидал девушку в лесу, на ее любимой поляне, спрятавшись за кустом лещины. Но испугать Ядвигу не получилось. Хрустнула ветка под его сапо-гом, когда он тихо пробирался к погруженной в чтение невесте. Увидев сконфуженного жениха, гордая шляхтенка начала смеяться. Но потом она успокоилась и даже любезно пригласила Стаса присесть рядом и посмотреть на прекрасный краковский манускрипт. Ядвига, как и отец, была очень отходчива по натуре и вот теперь горела желанием поде-литься своей радостью, что такая замечательная книга попала ей в руки. Но Сташек не понял подлинного чувства девушки. Он решил, что она наконец перестала бузить и со-гласна стать его невестой, раз уж разрешает рядом сидеть. Поэтому Станислав не стал церемониться, а лихо по куявски обнял Ядзю и попытался поцеловать ее. Что тут было! Девушка вырвалась из его объятий, надавала пощечин и, осыпая его страшными бран-ными словами, которые она знала от дворни, вскочила на лошадь и ускакала: без седла, грума и простоволосая. Станислав Потоцкий больше не делал попыток испугать бывшую невесту. Ядвига успокоилась, ибо прошел год, а от Потоцких никаких известий не было. Живя в мире книг, Ядзя мало слышала и воспринимала новостей. Она не знала, что Станислав при-нимал участие в одной из противотурецких кумпаний, был серьезно ранен, ему отняли левую руку, вместо которой отец достал ему механический протез, изготовленный не-мецкими часовыми мастерами… Встреча с новым для нее Станиславом произошла также в лесу, ибо Ядзя не из-менила своим привычкам читать на воле. Но вот пан Станислав изменился как внешне, так и внутренне. Потеря руки да шрам, рассекающий бровь, – это только внешние изме-нения, которые произошли с ним. Внутри его сжигал какой-то странный жар, который вдруг возродил ненависть к былой невесте и страшное желание отомстить ей за оскорб-ление его, тогда еще юношеского, чувства. Собрав пять шляхтичей, вместе с которыми он участвовал в кумпании, Сташек подкараулил Ядвигу в дубраве. Ядвига не была беспечной, но она привыкла к свободе и к тому, что на эту свобо-ду никто не посягал. Поэтому она спокойно приехала на свою излюбленную поляну и расположилась читать. Впрочем, какое-то предчувствие все же томило шляхтенку. Она время от времени отрывалась от книги и оглядывалась, но на поляне было тихо. Молодой князь Потоцкий появился бесшумно, он научился быть осторожным за время военной службы. Ядвига все же успела вскочить на ноги, прежде чем страшная механическая рука легла ей на плечо. – Светлая панночка, не ждала ли ты тут своего суженого? – издевательски поин-тересовался Станислав. – Сташко! Матерь Божья! Что сталось с твоей рукой? – спросила пораженная Яд-вига. Но князь Потоцкий не стал продолжать беседу. Он со всего маху залепил девуш-ке пощечину здоровой правой рукой. – Это ответ на твои! – гордо сказал князь. Горячая кровь Слуцких бросилась в голову Ядзи. Она кинулась на князя, собира-ясь вернуть ему пощечину. Но пан Станислав был уже опытным воякой и со смехом от-бивал атаки девушки, а вскоре, распалившись, стал нападать сам. Впрочем, Ядвига креп-ко держала оборону и, как князь ни старался, ему не удавалось повалить бывшую невесту. Она пиналась и царапалась, как дикая кошка, твердо стоя на ногах. Причем де-вушке дважды удалось оцарапать, и довольно глубоко, лицо князя. Эта потасовка могла бы долго продолжаться, если бы из-за старого мощного кле-на не выбежал шляхтич Якуб и не сбил Ядвигу с ног неожиданным толчком. Ядвига упала, а распаленный Станислав набросился на нее и стал буквально кромсать девичье тело механической рукой. Единственное, что он не трогал, – лицо. Даже в таком положении Ядзя сопротивлялась. Платье ее давно превратилось в кровавые лохмотья, но девушка продолжала царапаться, кусаться и пихать князя колен-ками. И в какой-то момент она освободилась от сидевшего на ней верхом Станислава и поднялась. Но тут к ней подкрался второй из дружков шляхтича – Тадек, вооруженный дубинкой. Этой дубиной он и нанес удар по голове Ядвиги. Оглушенная девушка упала. Станислав отправил всех дружков прочь. А сам вволю натешился над бесчувст-венной невестой. А когда она начала приходить в себя он, привязав ей ноги к разным деревцам и крепко связав руки, продолжал насилие-истязание. Через час подобного из-девательства Ядвига впала в глубокое беспамятство. К заходу солнца князь Потоцкий привез бесчувственную девушку в имение ба-бушки и бросил во дворе. Выбежавшей служанке он крикнул, что теперь пусть пани Эльжбета сама посылает в его имение сватов и на коленях умоляет жениться на ее внуч-ке, ибо кому она такая еще будет нужна. Выздоровела Ядвига не скоро. Чудо совершили арабские медики, которые не от-ходили от девушки, убеждая ее жить дальше и посвятить себя целительству. Ядвига приняла эту идею как надежду и стала поправляться, но вскоре к своему ужасу она по-няла, что беременна… А к тому времени старый князь Потоцкий сам приехал в поместье Слуцких и имел долгую беседу с пани Эльжбетой. Он убеждал ее уговорить Ядвигу все-таки выйти замуж за его сына, ибо тот покалечен войной и не знал, что творил. Эльжбета обещала подумать. А узнав о беременности внучки, сразу поставила ей условие, что либо она вы-ходит замуж за князя Потоцкого, либо уходит из дому с ее проклятьем. Разумная Ядвига покорилась… Свадьба была скромной. Из костела супруги ехали верхом. И тут вдруг вмеша-лось провидение. Станислав был великолепным наездником, но неожиданно конь его встал на дыбы и князь вылетел из седла. Упав, он сильно ударился головой о камень. Болел он долго. Возле него три дня неотрывно дежурила бледная до синевы Ядвига, па-мятуя о клятве, которую дала перед Богом и людьми. На четвертый день Станислав оч-нулся. Сначала всем казалось, что он идет на поправку, но на седьмой день он стал заго-вариваться, дико хохотать и пытался поджечь свечой постель. Умерла бабушка Ядвиги, оставив внучке все еще довольное большое княжество Слуцкое. Старый князь Потоцкий отказывался верить в то, что его единственный сын со-шел с ума. Для Ядвиги началась новая череда кошмаров. Теперь она скрывалась от су-масшедшего мужа, которому всегда удавалась к вечеру обмануть свою ленивую охра-ну… В такой обстановке родился Владислав, будущий князь Потоцкий и Слуцкий. Та-ким был и первый год его жизни. Кошмар длился до той поры, пока безумный Стани-слав не пробрался со свечой в пороховой склад, находившийся под кухней замка. И не положил этим конец своим мукам, утащив с собой на тот свет несколько ни в чем не по-винных людей, в том числе своего отца и старшего из арабских медиков. Благо Ядвига вместе с сыном и младшим из арабских медиков находилась в своей лаборатории в дальней части замковых построек. Взрывной волной разрушило лабораторию, но Ядвигу вместе с годовалым сыном весьма нежно вынесло на проселочную дорогу, по которой и проезжал герцог Лианкур.
Прекрасная Маргарет: Лианкур вздохнул и попросил воды. Один из секретарей кардинала подал ему ку-бок. – Любопытная история, – тихо произнес Ришелье. – А что же было дальше? Вы ведь, любезный герцог, не сразу женились на ней. Насколько я умею считать, прошел год после тех событий. – Я привез княгиню Потоцкую к ее свекрови, – продолжил герцог Лианкур. Свекровь жила в старом имении Потоцких. Она два года как находилась в ссоре с мужем и практически не общалась с сыном. Но, увидев Ядвигу с ребенком, пустила ее в дом и нежно прижала маленького Владислава к груди. Он напомнил ей ее младшего ра-но умершего сына, которого она любила сильней, чем Станислава. Ядвига была сломлена двумя годами ужаса жизни с безумным мужем, поэтому она даже не пыталась сопротивляться тому, что свекровь сделала из нее фактически прислугу. Впрочем, сказать к слову, свекровь и сама вместе со служанками работала в поместье на равных. Через 7 месяцев молодая вдова снова встретилась с герцогом Лианкуром, кото-рый ради нее вернулся в Жечь Посполиту перед окончательным отъездом во Францию. Герцог сразу после спасения княгини навел справки и был изумлен ее способно-стями. Знание медицины, философии, математики, а также свободное владение ею 15 языками навело его на мысль использовать ее способности на «благо французского го-сударства». А также для поддержания собственной карьеры. Так как возраст, герцогу минуло 47 лет, давал о себе знать. Появлялось уже много молодых талантливых конку-рентов, способных оттеснить герцога от милостей премьер-министра в ту пору, когда герцог надеялся на пенсион и тихую старость. Большая часть его имения находилась под секвестром. А поскольку своих детей он иметь не мог, он был не против соединить свою жизнь с женщиной, которая имела собственного ребенка и после вышеописанных собы-тий не переносила мужчин.
Прекрасная Маргарет: Герцог сделал Ядвиге предложение, объяснив, что не собирается требовать от нее выполнения плотских супружеских обязанностей, а желает просто иметь рядом друга и соратника, который своими талантами будет помогать плыть к счастливой далекой зем-ле под названием «зажить спокойно». Княгиня быстро согласилась, поставив лишь одно условие – дать блестящее образование ее ребенку. На что герцог также согласился. И вот он венчается с Ядвигой в Кракове и выезжает вместе с новой семьей и ле-карем-арабом во Францию. Впрочем, о лекаре-арабе Лианкур ничего не сказал кардиналу, поскольку побоял-ся, что кардинал возжелает сделать араба своим лекарем, а Ядвига останется без послед-ней поддержки. – Так вот княгиня Потоцкая стала герцогиней Лианкур и помогла Вашей Светло-сти превозмочь болезнь, – закончил герцог. – Да, весьма-весьма занимательная история, – сказал Ришелье. – Так герцогиня, значит, ненавидит мужчин? – Она терпит их присутствие в этом мире. Но только если они не соприкасаются с ней… Можно даже сказать, если они не касаются ее. Она вообще вздрагивает, если ее касается кто-либо. А прикосновения мужчин не переносит. – Бедняжка, – с ехидцей в голосе изрек Ришелье, – она многое теряет, замыкая себя в таких рамках. А впрочем, все женщины весьма странны и противоречивы. Взять даже Комбалетту. Она согласилась вести светскую жизнь лишь тогда, когда папа разре-шил ей, соблюдая монашеские обеты, находиться в миру, а не в святой обители. Сколько теперь теологов ломают головы над тем, правильно сделал папа или нет, а Комбалетта спокойна, ибо нашла для себя компромисс.
Прекрасная Маргарет: 1.4. Посольский прием Процедуры убивали большое количество времени, а постоянное присутствие сек-ретарей и медиков рядом порождало сильное желание куда-нибудь спрятаться. Спасение приходило в виде пушистых мурчащих созданий или тайного бегства в сады. Но сегодня это было невозможно. Вечером намечался публичный прием. Кардинал ненавидел пуб-личные приемы. Его противоречивая натура и расшатанное здоровье часто не ладили между собой, усиливая бесконечные мигрени, которые портили его политический имидж и снижали авторитет у народа… Он был по натуре честолюбцем и ему необхо-димо было признание и почитание, но природная застенчивость, которую он прятал глу-боко внутри, порождала чувство скованности, которое необходимо было постоянно пре-одолевать на публичных приемах, то есть совершать насилие над своей натурой. После этого, как правило, происходило обострение болезни. Вот поэтому Ришелье со страхом думал о вечерней аудиенции. А она была необходима, потому что по агентурным дан-ным получалось, что прямо у всех под носом, в Париже, работает турецкая шпионская сеть. Сведения были даны двойным агентом, а посему их надо было проверить доско-нально, а тут турки сами направили посольство на прием к министру. Совпадало еще и то, что английский пэр, герцог Соммерсетский, также напрашивался на прием к карди-налу. И желание столкнуть лоб в лоб эти две стороны, а также выяснить, что они знают друг о друге, ибо турки очень интересовались развитием английского флота, пересили-вало знание того, что потом будут боль и страдание плоти. Появление талантливой супруги герцога Лианкура было очень кардиналу на руку, поскольку сия дама имела редкие способности к быстрому усвоению языков и к усвое-нию акцентов. Приобщение герцогини к службе осведомителя Ришелье хотел все же сохранить в глубокой тайне, чтобы только самые доверенные сотрудники знали, что герцогиня не только супруга своего мужа, но и агент кардинала. Пока кардинал мучался ожиданием вечерней аудиенции, в парижском доме Ли-анкуров также готовились к ней. Ядвига за день до того имела длительную беседу с прекрасной кардинальской племянницей про то, что ей надо достойно представить Францию, которая стала теперь для нее второй родиной, перед представителями двух настолько противоположных дер-жав. Знавшая уже о необходимости быть на этом приеме и до этого относительно спо-койная Ядвига разволновалась, опасаясь ответственности, тяжким грузом ложившейся ей на плечи. Мари-Мадлен нежным голоском все продолжала увещевать герцогиню выглядеть достаточно привлекательно, а у Ядвиги от тоски сжималось сердце и холодели кисти рук и ступни. Прибыв домой, герцогиня Лианкур заперлась в библиотеке, чтобы все обдумать в спокойной обстановке. Пока она там находилась, герцог осматривал ее парижские пла-тья и драгоценности. Выйдя из библиотеки, Ядвига увидела свой гардероб разбросанным по всей ком-нате. Любезный супруг поведал ей, что он искал такое платье, которое понравится и туркам, и англичанам. Будучи насмешницей по натуре, полячка сразу предложила гер-цогу два разных платья разрезать пополам и сделать одно, чтоб одной стороной повора-чиваться к турецким гостям, а другой – к английскому посланнику. – Может, мне еще и волосы перекрасить? – спросила она мужа. – Ты ведь знаешь, что англичане любят рыжих, а турки, наверное, светловолосых. – А это блестящая мысль! – воспламенился герцог. – Твоей серой внешности не хватает красок, вот и добавь их. – Вот так всегда, – с притворной горечью произнесла Ядзя, – стоит только пред-ложить, как… Впрочем, это идея! Возьму у Али хны и басмы. Стану медноволосой. Утром следующего дня Лианкур не сразу узнал свою супругу и очень веселился по этому поводу. Веселье явно имело нервную подоплеку. Прибыл парикмахер, который должен был придать гриве герцогини приличный вид. От средства для закрепления прически пахло салом. Ядвигу затошнило, и она на-чала отказываться от этой «дивной мази» для волос. Чтобы как-то скрепить непослуш-ные пряди, ей пришлось самой изготовить смесь из ревеня и корня солодки. Наконец она была одета, причесана и даже накрашена. Лианкур восторженно прищелкнул языком, увидев новую Ядвигу, которая из серой мышки превратилась в хо-рошенькую улыбчивую женщину, лихо «стрелявшую» подведенными глазами и трепет-ной рукой весьма возбуждающе перебиравшую шнурки на корсаже. Прием состоялся в Рюэле. Поскольку король передал все полномочия в данной ситуации Ришелье, тот решил проводить аудиенцию в «родной» обстановке. Супруги Лианкур прибыли загодя и теперь ждали появления всех действующих лиц, довольствуясь общением с Рошефортом. Затем появилась племянница, которая во-шла в залу с озабоченным грустным лицом. – Я переживаю за дядюшку, – сразу пожаловалась она Лианкуру. – Утром ему не-здоровилось, как бы все это не закончилось мигренью. Лианкур пожал плечами. – Он привык балансировать между здоровьем и болезнью, – спокойно ответил герцог мадам Комбале, – с Божией и вашей помощью он справится… – О, герцогиня! – с удивлением произнесла Мари-Мадлен, глядя на Ядвигу. – Вы изменились таким коренным образом! И очень похорошели. Ядвига успела только любезно кивнуть, как «на сцене» появился новый «персо-наж». Герцог Сомерсет вошел в зал с гордо поднятой головой, в сознании собственной красоты. Возможно, что некоторым ценителям его красота и показалась бы несколько приторной, но от этого она ничуть не проигрывала. Герцог был высокого роста, широкоплечий, но тонкий в талии. От матери испан-ки, в крови которой к тому же еще были «чернила» (так называли тех, кто имел предков-мавров), он имел смуглую кожу и смоляно-черные природные кудри, пухлые яркие губы и миндалевидный разрез глаз. Отец-англичанин подарил этим глазам редкий сине-фиолетовый цвет. Также именно благодаря наследству отца герцог был столь именит и обласкан при английском дворе. Скучающим взглядом герцог скользнул по толпе. «Что ждать от этих францу-зов!» – говорил весь его вид. В это время из других дверей вошли три невысоких колоритных турка в ярких одеждах. После их появления в залу начала стекаться толпа дворян. Турки растерянно озирались. И в этот патовый момент появился кардинал. Послы, нашедшие, наконец, цель, к которой можно устремиться, стали продвигаться к Ришелье. Милорд Сомерсет также двинулся к кардиналу. В это время герцог Лианкур наклонился к супруге и сообщил, что вынужден по-кинуть ее, так как он не мастак в таких переговорах. И, оставив жену в изумлении от со-общенного, спокойно удалился. В это время турки, отвесив церемониальные поклоны, уже приготовились вести переговоры. Правда, сама возможность вести переговоры со священником несколько смущала их. Мало того, переводчик, который находился рядом с Ришелье, не внушал им доверия, ибо все их цветистое приветствие перевел всего лишь тремя фразами. Видя всеобщее замешательство, умница Мари-Мадлен направила герцогиню Ли-анкур к посольству. Турки нервно переговаривались между собой, когда услышали рядом вежливое приветствие, произнесенное с характерным восточным придыханием, нежным женским голосом. Подняв головы, троица увидела рыжеволосую женщину в европейском платье. Женщина по-восточному поклонилась им и продолжила свою речь с традиционной вос-точной заботой в голосе. И пораженные турки решили, что перед ними башкадуни – главная и любимая супруга властелина этой страны…
Прекрасная Маргарет: Милорд Сомерсет наблюдал за посольством с великим вниманием. Один из шпионов туманного Альбиона уже докладывал королю, что была обнаружена целая сеть турецкой разведки, которая очень интересовалась состоянием английского флота. Чтобы слышать, о чем говорят турки с кардиналом, он вынужден был подойти поближе, язык он немного понимал. Каково же было его удивление, когда он услышал весьма быстрый разговор послов с обворожительной дамой. Причем и Ришелье, и его переводчик, оба стояли с кислыми минами, так как практически ничего не понимали. Первой оценила сложившуюся ситуацию опять-таки мадам де Комбале. Она ти-хонько подергала герцогиню Лианкур за поясное украшение. Герцогиня слегка скосила глаза в сторону племянницы, та, в свою очередь, показала ей взглядом на стоящих в на-пряженной позе Ришелье и переводчика. Ядвига, поняв некую абсурдность складываю-щейся ситуации, широким жестом пригласила послов к беседе с кардиналом. Сама при этом переводила и той, и другой стороне, позволяя переводчику изредка вставлять не-сколько фраз. Сомерсет забавлялся зрелищем. Он искренне восхищался незнакомкой с такими по-английски рыжими волосами и нежными чертами лица. «Откуда во Франции появи-лось это чудо?» – удивлялся герцог, любуюсь женщиной. Когда послы ответили на все вопросы кардинала, а Ядвига перевела их ответы, она поняла, что менее важную часть беседы может провести и переводчик. Любезно ос-вобожденная от обязанностей небрежным кивком Ришелье, Ядзя направилась к выходу, надеясь получить порцию свежего воздуха. Сомерсет, решив оставить обмен вежливыми фразами с кардиналом на потом, направился к загадочной переводчице. Почти возле самого выхода ему удалось перехва-тить ее. Он раскланялся и представился женщине. Герцогиня представилась в ответ. Ус-лышав, что привлекшая его дама – супруга герцога Лианкура, Сомерсет не смог сдер-жать смех. – Вот уж неисповедимы пути Господа-творца! – смеясь, воскликнул милорд. – Лианкур, мой личный враг, смог снова мне досадить! Он женился в ту пору, когда я – вдовец, да еще на самой прекрасной женщине во Франции. – Не так уж давно я нахожусь во Франции, а уже услышала столько комплимен-тов, что хватит на всю оставшуюся жизнь! – с иронией ответила Ядвига. – Наверное, тут особый воздух, который заставляет мужчин делать комплименты дамам без всяких на то оснований. – Поскольку вы все равно намеревались скрыться из залы, то могу ли я осмелить-ся напроситься вам в кавалеры? – спросил Сомерсет. – Буду признательна! – скромно ответила Ядвига. Прогуливаясь с малом парке Рюэля, который был доступен для многих, милорд с удовольствием слушал меткие выражения герцогини Лианкур, которыми она сыпала в изобилии. Видно, был такой удачный день, расположивший Ядвигу на утонченное крас-норечие. Он щедро навешивала ярлыки попадающимся изредка придворным, высмеива-ла парижские нравы и моды. Умело изображала равнодушие к политике. Осмеливалась посмеяться над самим Ришелье. Сомерсет смеялся постоянно. Сам рассказывал о нравах английского двора. Гер-цогиня слушала его, казалось бы, рассеяно, но ее цепкая память удерживала все, что го-ворил лорд… Нагулявшись волю по парку, милорд и Ядвига возвратились в залу. Там почти не осталось народу, но кардинал еще не ушел. – Еще немного, – с грустной улыбкой обратился Сомерсет к герцогине, – и я бы стал самым неучтивым послом в истории Англии. Увлекшись прелестной супругой вра-га, я позабыл засвидетельствовать свое почтение господину премьеру! Это ваша вина, мадам Лианкур! – Ну вот, то я была самим совершенством, то теперь становлюсь виновницей всех бед, – надула губы Ядвига, – ступайте к кардиналу, а пойду искать своего супруга. – Смогу ли я надеяться на встречу с вами? – совсем тихо произнес милорд. – На все Божья милость! – лукаво ответила герцогиня Лианкур. Поскольку медлить было уже нельзя, Сомерсет вынужден был покинуть Ядвигу без положительного для него ответа и направиться к грозному министру. Полячка же поспешила на поиски супруга, свято веря в то, что тот не мог совсем уехать из Рюэля и явно находился где-нибудь поблизости. И герцог нашелся в неболь-шом кабинете, примыкающем к зале. – И как тебе англичанин? – сразу же начал он. – Остроумен, но неосторожен, – ответила супруга, – или это такая игра… Впро-чем, сомневаюсь. Скорей всего, он просто посчитал, что все, что он говорит, во Франции уже знают. – Это не помешает тебе, драгоценная моя, сообщить обо всем, что он тебе сказал, кардиналу, причем лично. – Зачем? – искренне удивилась Ядзя. – Разве ты не можешь передать это ему? И имеют ли эти сведения значение для государства? – А вот это не нам с тобой судить! – строго ответил Лианкур. – Главное, передай все дословно и с интонацией милорда, а уж Его Высокопреосвященство сам решит, нужны ему эти сведения или нет. – И когда я должна все сообщить кардиналу? – Сегодня, дождемся, когда Сомерсет покинет Рюэль, и ты все расскажешь, пока ситуация благоприятная. – Но ведь уже скоро ночь? – сново удивилась Ядвига. – Дорогая супруга! – Лианкур улыбнулся наивности жены. – Их Светлость рабо-тает по ночам, так как ему ночью легче думается. Потерпи, вскоре ты будешь нежиться в своей постели в доме, а кардинал будет обдумывать всю ночь, ибо спит он 3–4 часа, не более, важность твоей информации… А с турками ты была неподражаема! – добавил герцог… Кардинал расположился в том кабинете, в котором Ядзя нашла супруга. Лицо его было пергаментно бледным. Погрузившись глубокое раздумье, он, казалось, не замечал никого из собравшихся в комнате. Его извечный ангел-хранитель – Мари-Мадлен, нахо-дилась по левую руку. Лианкур сразу спросил у женщины, как чувствует себя Его Свет-лость и можно ли с ним беседовать. – Я еще в состоянии сам за себя ответить, – усмехнулся Ришелье, услышав во-прос. – Слушаю вас, герцог. – Да, собственно, говорить будет герцогиня, – Лианкур сделал знак рукой, чтобы Ядвига приблизилась к кардиналу. – Монсеньер, – начала она. – Мне понравилось, мадам Лианкур, как вы провели аудиенцию с переговорщи-ками из Турции! Правда, сначала я почувствовал себя элементом декорации, но после вы милостиво ввели меня в курс, – перебил Ришелье Ядвигу с глубоким сарказмом в голосе. – Простите, монсеньер! Я, право, не думала, что получится так. Возможно, виной тому правила восточного этикета. С кем в беседу вступают – к тому и поворачиваются. – Что за выражения употреблял главный из послов? Он обращался к вам со сло-вами «башкадуни» и «абла». Месье де Курнин сказал, что «абла» – это сестра, а вот пе-ревести «башкадуни» он не смог. – Башкадуни – это значит главная в гареме, – усмехнулась Ядвига, – так называ-ют обычно любимых жен падишаха или султана. Чаще всего эти женщины становятся и старшими женами, но не всегда. Женщина на Востоке живет изолированно. Поэтому пе-реговорщики решили, что и тут важными делами может заниматься жена главного чело-века в государстве. – Хотите сказать, что они вас посчитали королевой? – с насмешкой спросил кар-динал. – Вовсе нет! Они знают, какая тут королева! – поспешно ответила герцогиня. – Они решили, что я супруга какого-нибудь главного сановника, визиря. На этой фразе Лианкур не сдержался и хохотнул в кулак. Ришелье, обладавший тонким слухом, взмахом пригласил герцога приблизиться. – Мне бы хотелось узнать причину вашего смеха, сударь! – строго спросил он у Лианкура. – Да простит меня Ваша Светлость, но мне показалось, что после английских пу-тешествий турки не знают, что у наших священников целибат, – герцог почти минуту помолчал, все, затаив дыхание, ждали продолжения его фразы. – Они подумали, что герцогиня ваша жена, Ваше Высокопреосвященство. Кардинал захохотал. – Как долго вы шли к этой фразе, любезный герцог, – отсмеявшись до слез, ска-зал, наконец, он. – Я понял это с самого начала, после того, как мадам Лианкур сказала, кто такая башкадуни.
Прекрасная Маргарет: – Что ж, герцогиня, – обратился Ришелье к Ядвиге, – вы сыграли прекрасно с Востоком, а теперь мне интересен ваш исход на Запад. – Самое главное, что сказал милорд Сомерсет, не подумав, – это поиск долгот или, как его зашифрованно называют, – симпатическая пудра. Англичане продолжают плавания в желании и далее расширять свои владения. Кардинал обвел взглядом пеструю толпу собравшуюся в кабинете и, приняв ка-кое-то решение, полушепотом сказал герцогине: Мадам Лианкур, напишите подробный отчет о вашей беседе с Сомерсетом, мне будет очень любопытно его почитать. А сейчас, – тут он слегка повысил голос, – вы мо-жете быть свободны. Лианкуры откланялись и удалились.
Прекрасная Маргарет: Как перебросить все в Крупную форму и добавить продолжение?
полная версия страницы