Форум » На самом деле было так » Частная жизнь Красного герцога или герцогиня Лианкур » Ответить
Частная жизнь Красного герцога или герцогиня Лианкур
Леди Лора: В одном из ЖЖ нашла любопытную дискуссию. Но главное не это к печати готовится книга о Ришелье [quote]Ну сейчас то книг Эрланже много, вот только о Ришелье не выпускают почему-то. Зато переиздали Кнехта и Леви. Сейчас моя сестра в соавторстве с фр. историком пишет новую книгу о Ришелье. Пока рабочее название "Частная жизнь Красного герцога или герцогиня Лианкур". [/quote] Так вот, меня осчастливили отрывком и обещают время от времени радовать еще кусками... Ну а я не могу не поделиться с вами «Не только Кнехт, но и Энтони Леви уверяет нас в своей книге "Кардинал Ришелье и становление Франции", что личная жизнь кардинала вряд ли была распутной. В далекой юности Арман Жан в военизированном пансионе де Плювинеля в 1605 году (20 лет) пустился "во все тяжкие" и в результате приобрел болезнь gonnorhea inveterata. Эта болезнь не прошла для него бесследно, поскольку антибиотиков в то время, как общеизвестно, не было, хотя Теодор Майерн уже тогда использовал плесневые высыпания на мучных продуктах для лечения. Возможно, именно последствия этой болезни привели и к абсцессу мочевого пузыря, и к осложненному геморрою... А теперь представьте как после всего вы бы стали общаться с женщинами? А тем более какие любовные интриги могут быть у человека, который: во-первых, почти постоянно болен, а во-вторых постоянно занят, то анализом политической ситуации, то сочинением религиозных трактатов, то написанием или правкой пьес для театров (нынешний PR)? Хотя, как говорится у В.Гюго в "Человеке, который смеется" про герцогиню Джозиану, что если она и не совершала грехопадений, то не возражала, чтобы ей их приписывали. То же самое мы вправе сказать и о Ришелье. Такие историки как Мут, Черкасов, Александров, исследовавшие многие мемуары (Таллемана, Монгла, Ларошфуко, Годе и Шико) указывают, что кардинал с легкой усмешкой слушал пересказы (или читал памфеты) о его любовных похождениях и иногда, дабы ввести в заблуждение (либо просто поиздеваться) разыгрывал некое подобие страсти перед его же осуждавшими, но после через своих памфетистов, зло высмеивал поверивших, что "такой утонченный и многомудрый священник-министр может так легко презреть целибат? В высшей степени глупо!" Врач мэтр Шико несколько раз в своих записях писал, что кардинал жаловался на то, что уставал даже от бесед с дамами, и даже говорил, что удивлен выносливостью кавалеров способных соединять государственную службу и проделки ловеласов. У него де на плотские страсти никогда не хватило бы сил. Возможно исключение составляет только племянница. Она-то впоследствии имела свои покои в Пале-Кардинале. Хотя постоянно там все же не жила. Но тут еще можно вести речь и о платонической любви. В то время она была весьма модна. Хотя бы вспомнить о Людовике XIII и его фаворитке Лафайет, которую он посешал в монастыре. Мне лично кажется, что Мари-Мадлен сама в большей степени обожала своего дядюшку, а он уж просто был благодарен. Женщинам свойственно любить и ухаживать за людьми с ущербным здоровьем, возможно даже без интимной близости. Некоторые медицинские мемуары открывают очень интересные особенности о том, что Мари-Мадлен страдала женским недугом, который (как теперь объясняет медицина) не давал ей возможность быть так сказать любвиобильной… И уж тем более не рожать детей от своего дядюшки, как пишут некоторые авторы, но речь не о ней… Интересно, что в мемуарах мэтра Шико (врач) и Антуана Годе (придворный поэт) упоминалась еще одна дама, взволновавшая кардинала - Ядвига-Изабель герцогиня Лианкур. И у первого автора, и у второго были написаны такие строки, что "за многие лета воздержания, а их было более 25 (офигеть!!! – примечание мое), кардинал почувствовал себя снова мужчиной, а не только великим политиком" и что "тихая полячка (герцогиня была родом из Польши, ур. Потоцкая) вдруг яркой звездой осветила черный небосвод кардинальского неба"... Не исключено, конечно, что это тоже может быть вымысел. Потому как дата встречи кардинала и герцогини указана на лето 1636 года. В это время здоровье кардинала было уже очень-очень подорвано. Антуан Годе, также влюбленный в герцогиню Лианкур, пишет, что за близость с Ришелье ей приходилось платить длительными выездами с посольствами в страны Леванта или на европейский восток. При дворе она не "прижилась" и, находясь в Париже, вела весьма скромный образ жизни. Впрочем, с Мари-Мадлен д'Эгийон герцогиня общалась, и та весьма любезно отзывалась о ее скромной красоте и невероятном для женщине уме (герцогиня знала 10 языков и была очень сведуща в медицине). Возможно, что с герцогиней Лианкур у Ришелье также не было интимной близости, а просто он уважал ее как ценного осведомителя и "посольского работника". Единственное упоминание о герцогине Лианкур самим Ришелье состоит из записки для охраны, в которой просьба не чинить препятствий для прохода герцогини в парк, где он ее будет ожидать около пяти вечера... Антуан Годе, который посвятил несколько мадригалов для герцогини "Прекрасная Изабель" и "Твоих речей умнее нет", пишет, что он являлся посредником во встречах кардинала и полячки. Встреч якобы было всего три за 5 лет! После последней Антуан был исключен из друзей кардинала за сокрытие какой-то тайны. Какой, Антуан не пишет. Мэтр же Шико пишет, что встреч было 4 за 6 лет. Причем последнюю встречу он сам организовывал. Редкость встреч он объяснял тем, что «оба де были люди занятые: кардинал либо погружался в политику и литературу, либо болел; герцогиня была либо занята переводами многочисленных документов, либо была на выезде». Шико подчеркивал, что после каждой встречи кардинал заявлял, что это его последняя слабость и что это больше никогда не повториться, а герцогиню (видно для того, чтобы "не повторилось") усылал в экспедиции связанные с повышенным риском. Удивление вызывало то, что полячка выжила во всех ситуациях, даже когда погибали ее сотоварищи. Антуан писал, что кардинал посвятил герцогине одни ужасные стихи, в которых называл ее "маленьким цветиком с обочины дороги"... В 1641 году герцог Лианкур погибает. И Ришелье, несмотря на положенный двухгодичный траур, устраивает брак вдовствующей герцогини Лианкур с почти что врагом Франции милордом Сомерсет. Причем несколько биографов были весьма удивлены этим событием в виду очень незаметной роли полячки. Мало того, кардинал буквально заставляет подписать Сомерсета документ типа брачного контракта, в котором одним из главных пунктов стоит подтверждение завершение брака, т.е. Ришелье должны были уведомить о том, что герцогиня беременна от своего мужа. Мэтр Шико пишет, что кардинал просто хотел Ядвигу-Изабель сбыть с рук, так как несмотря на всю силу воли, болезни и занятость душа его стремилась к ней (и не только душа). Шико также пишет, что Изабель прощалась и с д'Эгийон. В ответ на вопрос, не будет ли герцогиня скучать по Парижу, полячка ответила, что ее ничего не связывает с Парижем. А также сказала, что не хочет мешать образцовому уходу племянницы за свои дядей. Тут Шико подчеркивает, что поскольку Ядвига-Изабель была сведуща в медицине, она делала ему некоторые замечание о лечении кардинала и даже несколько раз спорила с д'Эгийон... Вряд ли мемуары двух таких малоизвестных (но исторически реальных) личностей были подложны. Поэтому как резюме можно сказать, что женщины в жизни кардинала бывали, но при этом он все же был человеком строгих моральных принципов…»
Ответов - 44, стр:
1 2 3 All
Прекрасная Маргарет: 1.4. Посольский прием Процедуры убивали большое количество времени, а постоянное присутствие сек-ретарей и медиков рядом порождало сильное желание куда-нибудь спрятаться. Спасение приходило в виде пушистых мурчащих созданий или тайного бегства в сады. Но сегодня это было невозможно. Вечером намечался публичный прием. Кардинал ненавидел пуб-личные приемы. Его противоречивая натура и расшатанное здоровье часто не ладили между собой, усиливая бесконечные мигрени, которые портили его политический имидж и снижали авторитет у народа… Он был по натуре честолюбцем и ему необхо-димо было признание и почитание, но природная застенчивость, которую он прятал глу-боко внутри, порождала чувство скованности, которое необходимо было постоянно пре-одолевать на публичных приемах, то есть совершать насилие над своей натурой. После этого, как правило, происходило обострение болезни. Вот поэтому Ришелье со страхом думал о вечерней аудиенции. А она была необходима, потому что по агентурным дан-ным получалось, что прямо у всех под носом, в Париже, работает турецкая шпионская сеть. Сведения были даны двойным агентом, а посему их надо было проверить доско-нально, а тут турки сами направили посольство на прием к министру. Совпадало еще и то, что английский пэр, герцог Соммерсетский, также напрашивался на прием к карди-налу. И желание столкнуть лоб в лоб эти две стороны, а также выяснить, что они знают друг о друге, ибо турки очень интересовались развитием английского флота, пересили-вало знание того, что потом будут боль и страдание плоти. Появление талантливой супруги герцога Лианкура было очень кардиналу на руку, поскольку сия дама имела редкие способности к быстрому усвоению языков и к усвое-нию акцентов. Приобщение герцогини к службе осведомителя Ришелье хотел все же сохранить в глубокой тайне, чтобы только самые доверенные сотрудники знали, что герцогиня не только супруга своего мужа, но и агент кардинала. Пока кардинал мучался ожиданием вечерней аудиенции, в парижском доме Ли-анкуров также готовились к ней. Ядвига за день до того имела длительную беседу с прекрасной кардинальской племянницей про то, что ей надо достойно представить Францию, которая стала теперь для нее второй родиной, перед представителями двух настолько противоположных дер-жав. Знавшая уже о необходимости быть на этом приеме и до этого относительно спо-койная Ядвига разволновалась, опасаясь ответственности, тяжким грузом ложившейся ей на плечи. Мари-Мадлен нежным голоском все продолжала увещевать герцогиню выглядеть достаточно привлекательно, а у Ядвиги от тоски сжималось сердце и холодели кисти рук и ступни. Прибыв домой, герцогиня Лианкур заперлась в библиотеке, чтобы все обдумать в спокойной обстановке. Пока она там находилась, герцог осматривал ее парижские пла-тья и драгоценности. Выйдя из библиотеки, Ядвига увидела свой гардероб разбросанным по всей ком-нате. Любезный супруг поведал ей, что он искал такое платье, которое понравится и туркам, и англичанам. Будучи насмешницей по натуре, полячка сразу предложила гер-цогу два разных платья разрезать пополам и сделать одно, чтоб одной стороной повора-чиваться к турецким гостям, а другой – к английскому посланнику. – Может, мне еще и волосы перекрасить? – спросила она мужа. – Ты ведь знаешь, что англичане любят рыжих, а турки, наверное, светловолосых. – А это блестящая мысль! – воспламенился герцог. – Твоей серой внешности не хватает красок, вот и добавь их. – Вот так всегда, – с притворной горечью произнесла Ядзя, – стоит только пред-ложить, как… Впрочем, это идея! Возьму у Али хны и басмы. Стану медноволосой. Утром следующего дня Лианкур не сразу узнал свою супругу и очень веселился по этому поводу. Веселье явно имело нервную подоплеку. Прибыл парикмахер, который должен был придать гриве герцогини приличный вид. От средства для закрепления прически пахло салом. Ядвигу затошнило, и она на-чала отказываться от этой «дивной мази» для волос. Чтобы как-то скрепить непослуш-ные пряди, ей пришлось самой изготовить смесь из ревеня и корня солодки. Наконец она была одета, причесана и даже накрашена. Лианкур восторженно прищелкнул языком, увидев новую Ядвигу, которая из серой мышки превратилась в хо-рошенькую улыбчивую женщину, лихо «стрелявшую» подведенными глазами и трепет-ной рукой весьма возбуждающе перебиравшую шнурки на корсаже. Прием состоялся в Рюэле. Поскольку король передал все полномочия в данной ситуации Ришелье, тот решил проводить аудиенцию в «родной» обстановке. Супруги Лианкур прибыли загодя и теперь ждали появления всех действующих лиц, довольствуясь общением с Рошефортом. Затем появилась племянница, которая во-шла в залу с озабоченным грустным лицом. – Я переживаю за дядюшку, – сразу пожаловалась она Лианкуру. – Утром ему не-здоровилось, как бы все это не закончилось мигренью. Лианкур пожал плечами. – Он привык балансировать между здоровьем и болезнью, – спокойно ответил герцог мадам Комбале, – с Божией и вашей помощью он справится… – О, герцогиня! – с удивлением произнесла Мари-Мадлен, глядя на Ядвигу. – Вы изменились таким коренным образом! И очень похорошели. Ядвига успела только любезно кивнуть, как «на сцене» появился новый «персо-наж». Герцог Сомерсет вошел в зал с гордо поднятой головой, в сознании собственной красоты. Возможно, что некоторым ценителям его красота и показалась бы несколько приторной, но от этого она ничуть не проигрывала. Герцог был высокого роста, широкоплечий, но тонкий в талии. От матери испан-ки, в крови которой к тому же еще были «чернила» (так называли тех, кто имел предков-мавров), он имел смуглую кожу и смоляно-черные природные кудри, пухлые яркие губы и миндалевидный разрез глаз. Отец-англичанин подарил этим глазам редкий сине-фиолетовый цвет. Также именно благодаря наследству отца герцог был столь именит и обласкан при английском дворе. Скучающим взглядом герцог скользнул по толпе. «Что ждать от этих францу-зов!» – говорил весь его вид. В это время из других дверей вошли три невысоких колоритных турка в ярких одеждах. После их появления в залу начала стекаться толпа дворян. Турки растерянно озирались. И в этот патовый момент появился кардинал. Послы, нашедшие, наконец, цель, к которой можно устремиться, стали продвигаться к Ришелье. Милорд Сомерсет также двинулся к кардиналу. В это время герцог Лианкур наклонился к супруге и сообщил, что вынужден по-кинуть ее, так как он не мастак в таких переговорах. И, оставив жену в изумлении от со-общенного, спокойно удалился. В это время турки, отвесив церемониальные поклоны, уже приготовились вести переговоры. Правда, сама возможность вести переговоры со священником несколько смущала их. Мало того, переводчик, который находился рядом с Ришелье, не внушал им доверия, ибо все их цветистое приветствие перевел всего лишь тремя фразами. Видя всеобщее замешательство, умница Мари-Мадлен направила герцогиню Ли-анкур к посольству. Турки нервно переговаривались между собой, когда услышали рядом вежливое приветствие, произнесенное с характерным восточным придыханием, нежным женским голосом. Подняв головы, троица увидела рыжеволосую женщину в европейском платье. Женщина по-восточному поклонилась им и продолжила свою речь с традиционной вос-точной заботой в голосе. И пораженные турки решили, что перед ними башкадуни – главная и любимая супруга властелина этой страны…
Прекрасная Маргарет: Милорд Сомерсет наблюдал за посольством с великим вниманием. Один из шпионов туманного Альбиона уже докладывал королю, что была обнаружена целая сеть турецкой разведки, которая очень интересовалась состоянием английского флота. Чтобы слышать, о чем говорят турки с кардиналом, он вынужден был подойти поближе, язык он немного понимал. Каково же было его удивление, когда он услышал весьма быстрый разговор послов с обворожительной дамой. Причем и Ришелье, и его переводчик, оба стояли с кислыми минами, так как практически ничего не понимали. Первой оценила сложившуюся ситуацию опять-таки мадам де Комбале. Она ти-хонько подергала герцогиню Лианкур за поясное украшение. Герцогиня слегка скосила глаза в сторону племянницы, та, в свою очередь, показала ей взглядом на стоящих в на-пряженной позе Ришелье и переводчика. Ядвига, поняв некую абсурдность складываю-щейся ситуации, широким жестом пригласила послов к беседе с кардиналом. Сама при этом переводила и той, и другой стороне, позволяя переводчику изредка вставлять не-сколько фраз. Сомерсет забавлялся зрелищем. Он искренне восхищался незнакомкой с такими по-английски рыжими волосами и нежными чертами лица. «Откуда во Франции появи-лось это чудо?» – удивлялся герцог, любуюсь женщиной. Когда послы ответили на все вопросы кардинала, а Ядвига перевела их ответы, она поняла, что менее важную часть беседы может провести и переводчик. Любезно ос-вобожденная от обязанностей небрежным кивком Ришелье, Ядзя направилась к выходу, надеясь получить порцию свежего воздуха. Сомерсет, решив оставить обмен вежливыми фразами с кардиналом на потом, направился к загадочной переводчице. Почти возле самого выхода ему удалось перехва-тить ее. Он раскланялся и представился женщине. Герцогиня представилась в ответ. Ус-лышав, что привлекшая его дама – супруга герцога Лианкура, Сомерсет не смог сдер-жать смех. – Вот уж неисповедимы пути Господа-творца! – смеясь, воскликнул милорд. – Лианкур, мой личный враг, смог снова мне досадить! Он женился в ту пору, когда я – вдовец, да еще на самой прекрасной женщине во Франции. – Не так уж давно я нахожусь во Франции, а уже услышала столько комплимен-тов, что хватит на всю оставшуюся жизнь! – с иронией ответила Ядвига. – Наверное, тут особый воздух, который заставляет мужчин делать комплименты дамам без всяких на то оснований. – Поскольку вы все равно намеревались скрыться из залы, то могу ли я осмелить-ся напроситься вам в кавалеры? – спросил Сомерсет. – Буду признательна! – скромно ответила Ядвига. Прогуливаясь с малом парке Рюэля, который был доступен для многих, милорд с удовольствием слушал меткие выражения герцогини Лианкур, которыми она сыпала в изобилии. Видно, был такой удачный день, расположивший Ядвигу на утонченное крас-норечие. Он щедро навешивала ярлыки попадающимся изредка придворным, высмеива-ла парижские нравы и моды. Умело изображала равнодушие к политике. Осмеливалась посмеяться над самим Ришелье. Сомерсет смеялся постоянно. Сам рассказывал о нравах английского двора. Гер-цогиня слушала его, казалось бы, рассеяно, но ее цепкая память удерживала все, что го-ворил лорд… Нагулявшись волю по парку, милорд и Ядвига возвратились в залу. Там почти не осталось народу, но кардинал еще не ушел. – Еще немного, – с грустной улыбкой обратился Сомерсет к герцогине, – и я бы стал самым неучтивым послом в истории Англии. Увлекшись прелестной супругой вра-га, я позабыл засвидетельствовать свое почтение господину премьеру! Это ваша вина, мадам Лианкур! – Ну вот, то я была самим совершенством, то теперь становлюсь виновницей всех бед, – надула губы Ядвига, – ступайте к кардиналу, а пойду искать своего супруга. – Смогу ли я надеяться на встречу с вами? – совсем тихо произнес милорд. – На все Божья милость! – лукаво ответила герцогиня Лианкур. Поскольку медлить было уже нельзя, Сомерсет вынужден был покинуть Ядвигу без положительного для него ответа и направиться к грозному министру. Полячка же поспешила на поиски супруга, свято веря в то, что тот не мог совсем уехать из Рюэля и явно находился где-нибудь поблизости. И герцог нашелся в неболь-шом кабинете, примыкающем к зале. – И как тебе англичанин? – сразу же начал он. – Остроумен, но неосторожен, – ответила супруга, – или это такая игра… Впро-чем, сомневаюсь. Скорей всего, он просто посчитал, что все, что он говорит, во Франции уже знают. – Это не помешает тебе, драгоценная моя, сообщить обо всем, что он тебе сказал, кардиналу, причем лично. – Зачем? – искренне удивилась Ядзя. – Разве ты не можешь передать это ему? И имеют ли эти сведения значение для государства? – А вот это не нам с тобой судить! – строго ответил Лианкур. – Главное, передай все дословно и с интонацией милорда, а уж Его Высокопреосвященство сам решит, нужны ему эти сведения или нет. – И когда я должна все сообщить кардиналу? – Сегодня, дождемся, когда Сомерсет покинет Рюэль, и ты все расскажешь, пока ситуация благоприятная. – Но ведь уже скоро ночь? – сново удивилась Ядвига. – Дорогая супруга! – Лианкур улыбнулся наивности жены. – Их Светлость рабо-тает по ночам, так как ему ночью легче думается. Потерпи, вскоре ты будешь нежиться в своей постели в доме, а кардинал будет обдумывать всю ночь, ибо спит он 3–4 часа, не более, важность твоей информации… А с турками ты была неподражаема! – добавил герцог… Кардинал расположился в том кабинете, в котором Ядзя нашла супруга. Лицо его было пергаментно бледным. Погрузившись глубокое раздумье, он, казалось, не замечал никого из собравшихся в комнате. Его извечный ангел-хранитель – Мари-Мадлен, нахо-дилась по левую руку. Лианкур сразу спросил у женщины, как чувствует себя Его Свет-лость и можно ли с ним беседовать. – Я еще в состоянии сам за себя ответить, – усмехнулся Ришелье, услышав во-прос. – Слушаю вас, герцог. – Да, собственно, говорить будет герцогиня, – Лианкур сделал знак рукой, чтобы Ядвига приблизилась к кардиналу. – Монсеньер, – начала она. – Мне понравилось, мадам Лианкур, как вы провели аудиенцию с переговорщи-ками из Турции! Правда, сначала я почувствовал себя элементом декорации, но после вы милостиво ввели меня в курс, – перебил Ришелье Ядвигу с глубоким сарказмом в голосе. – Простите, монсеньер! Я, право, не думала, что получится так. Возможно, виной тому правила восточного этикета. С кем в беседу вступают – к тому и поворачиваются. – Что за выражения употреблял главный из послов? Он обращался к вам со сло-вами «башкадуни» и «абла». Месье де Курнин сказал, что «абла» – это сестра, а вот пе-ревести «башкадуни» он не смог. – Башкадуни – это значит главная в гареме, – усмехнулась Ядвига, – так называ-ют обычно любимых жен падишаха или султана. Чаще всего эти женщины становятся и старшими женами, но не всегда. Женщина на Востоке живет изолированно. Поэтому пе-реговорщики решили, что и тут важными делами может заниматься жена главного чело-века в государстве. – Хотите сказать, что они вас посчитали королевой? – с насмешкой спросил кар-динал. – Вовсе нет! Они знают, какая тут королева! – поспешно ответила герцогиня. – Они решили, что я супруга какого-нибудь главного сановника, визиря. На этой фразе Лианкур не сдержался и хохотнул в кулак. Ришелье, обладавший тонким слухом, взмахом пригласил герцога приблизиться. – Мне бы хотелось узнать причину вашего смеха, сударь! – строго спросил он у Лианкура. – Да простит меня Ваша Светлость, но мне показалось, что после английских пу-тешествий турки не знают, что у наших священников целибат, – герцог почти минуту помолчал, все, затаив дыхание, ждали продолжения его фразы. – Они подумали, что герцогиня ваша жена, Ваше Высокопреосвященство. Кардинал захохотал. – Как долго вы шли к этой фразе, любезный герцог, – отсмеявшись до слез, ска-зал, наконец, он. – Я понял это с самого начала, после того, как мадам Лианкур сказала, кто такая башкадуни.
Прекрасная Маргарет: – Что ж, герцогиня, – обратился Ришелье к Ядвиге, – вы сыграли прекрасно с Востоком, а теперь мне интересен ваш исход на Запад. – Самое главное, что сказал милорд Сомерсет, не подумав, – это поиск долгот или, как его зашифрованно называют, – симпатическая пудра. Англичане продолжают плавания в желании и далее расширять свои владения. Кардинал обвел взглядом пеструю толпу собравшуюся в кабинете и, приняв ка-кое-то решение, полушепотом сказал герцогине: Мадам Лианкур, напишите подробный отчет о вашей беседе с Сомерсетом, мне будет очень любопытно его почитать. А сейчас, – тут он слегка повысил голос, – вы мо-жете быть свободны. Лианкуры откланялись и удалились.
Прекрасная Маргарет: Как перебросить все в Крупную форму и добавить продолжение?
полная версия страницы