Форум » На самом деле было так » Поэзия Плеяды » Ответить
Поэзия Плеяды
Adel: Возможно, для фанфиков пригодится не только поэзия века XVII, но и поэзия более ранней эпохи, та, которую принято называть поэзией Плеяды. В качестве источника поэтических строк: Поэзия Плеяды. Сборник / Сост. И.Ю. Подгаецкая. - М., изд-во «Радуга», 1984 г. – На франц. яз. с параллельными русскими текстами -832 с. Для начала размещу несколько произведений. Следует ли продолжить? И следует ли выложить и оригиналы на французском?
Ответов - 31, стр:
1 2 All
Adel: Жак Пелетъе дю Мэн ТЕМ, КТО БРАНИТ МАТЕМАТИКУ Чем чаще слышу я хулу На эту дисциплину— Тем громче ей пою хвалу Ее я не покину! Числом любителей она Не может похвалиться, Хоть, как все редкое, должна Людьми весьма цениться. Наука эта с юных дней Не будет сердцу милой, Коль небо в вас наклонность к ней С рожденья не вселило. Но вы поймете, господа, Ее очарованье, Вступив на трудную всегда Стезю образованья. Узнать небесных тел пути Нам хочется, конечно, Истоки их красы найти Сияющей, извечной, Всю подноготную понять Механики небесной — Ужели может ум занять Загадка интересней? Кто не учен — те лишены Завидного уменья: Светил — и солнца, и луны — Предсказывать затменья, Определять, когда назад Воротится комета, Иль вычислять объемов ряд... Заманчиво все это! Хвалить науку мне сию Нет надобности, впрочем, Хотя пример я подаю До знанья неохочим. Ведь толку от моих похвал Наверное не будет: Те, кто науку не познал, О ней неверно судят. Невежда пялится тупой На сонмы звезд лучистых, Не больше смысля, чем слепой — В ландшафтах живописных. А тот, кого влекут мечты, Наукой умудренный, На землю с горней высоты Взирает восхищенно. Сию науку небеса Послали, очевидно, Чтоб объяснить все чудеса Махины шаровидной. Величье Бога осознать Наука та поможет, А всем безбожникам — прогнать Сомненье, что их гложет. Перевод Вал. Дмитриева
Adel: Жоашен Дю Белле *** Нет, ради греков я не брошу галльских лар, Горация своим не возглашу законом, Не стану подражать Петрарковым канцонам И «Сожаленья» петь, как пел бы их Ронсар. Пускай дерзают те, чей безграничен дар, Кто с первых опытов отмечен Аполлоном. Безвестный, я пойду путем непроторенным, Но без глубоких тайн и без великих чар. Я удовольствуюсь бесхитростным рассказом О том, что говорят мне чувство или разум, Пускай предметы есть важнее — что с того! И лирой скромною я подражать не буду Вам, чьи творения во всем подобны чуду И гению дарят бессмертья торжество. Перевод В. Левика
Adel: Жоашен Дю Белле *** Кто влюбчив, тот хвалы возлюбленным поет; Кто выше ставит честь, тот воспевает славу; Кто служит королю — поет его державу, Монаршим милостям ведя ревнивый счет. Кто музам отдал жизнь, тог славит их полет; Кто доблестен, твердит о доблестях по праву; Кто возлюбил вино, поет вина отраву, А кто мечтателен, тот сказки создает. Кто злоречив, живет лишь клеветой да сплетней; кто подобрей, острит, чтоб только быть заметней, смел, тот хвалится бесстрашием в бою; Кто сам в себя влюблен, лишь о себе хлопочет; Кто льстив, тот в ангелы любого черта прочит; А я —я жалуюсь на злую жизнь мою. Перевод В. Левика
Adel: Жоашен Дю Белле *** Увы! Где прежняя насмешка над фортуной, Где сердце, смелое в любые времена, И жажда гордая бессмертья, где она? Неведомый толпе — где этот пламень юный? Где песни у реки в прохладе ночи лунной, Когда была душа беспечна и вольна, И хороводу муз внимала тишина Под легкий звон моей кифары тихоструйной. Увы, теперь не то, я угнетен судьбой. Владевший некогда и ею и собой, Я ныне раб невзгод и угрызений сердца. Забыв о будущем, я разлюбил свой труд, Потух мой жар, я нищ, и музы прочь бегут, В умолкнувшем навек почуяв иноверца. Перевод В. Левика
Adel: Жак Гревен *** О, город мой родной, Клермон, ты сердцу мил! Я в детском возрасте, увы, тебя оставил, В Париж, как многие, стопы свои направил. Там — кладезь мудрости, и я ее вкусил. В коллеже я пять лет, как в заточенье, был: Науки изучал, на клиросе гнусавил, От предрассудков ум созревший свой избавил, дабы с невежеством бороться, что есть сил. Что это дало мне? Лишь боли головные, Уменье диспуты вести очередные О том, что в будущем нас ждет наверняка... Простой ремесленник таких забот не знает: Счастливее меня, он книги не листает, Лишь день сегодняшний волнует бедняка. Перевод Вал. Дмитриева
Adel: Жак Гревен *** Над миром я смеюсь: гак много в нем смешного! Лью слезы горькие: всё — суета сует, Надеюсь, хоть давно погас надежды свет, Всех вижу я насквозь, от всех я жду дурного. Все осуждаю я в эпохе бестолковой, Кпяню людей, они бранят меня в ответ. Жду бедственной войны — а на нее запрет. Когда же мира жду — война пылает снова... Грущу, когда смеюсь, а скорбь моя смешна. Я плача, хохочу с утра и дотемна, Печалюсь обо всем, все высмею открыто. Противоречий мне никак не избежать, Мой друг Муре! Ведь я стараюсь подражать Как Демокриту, так и Гераклиту. Пер. Вал. Дмитриева
Adel: Жак Гревен *** Всемилостивый Бог, вобрать мне помоги Частицу твоего безмерного величья, Веленья высшие душой хочу постичь я, В груди моей огонь высокий сбереги. В страдающей душе не разглядеть ни зги, Но между смертными не знаешь ты различья, И пусть ничтожнее нет у тебя слуги,— Коснись и моего убогого обличья! Всеправедный Господь, отверзнуть поспеши Телесный тесный склеп измученной души, Заставь ее припасть к священному подножью, Мне глаза раскрой, иначе наяву Маску Истины вовеки не сорву С той, что столетьями именовалась ложью! Перевод Р. Дубровкина
Adel: Жоашен Дю Белле *** Три дня хочу дружить я с «Илиадой»; Дверь, Коридон, поэтому запри; А кто нарушит тишину,— смотри, Сколь весит гнев — узнаешь ты с досадой! Не разлучусь с Гомером дня два-три. Постели убирать моей не надо; Три дня покоя, а затем наградой — Дни резвые с зари и до зари. Но если вдруг Кассандра постучится, В порядок приведи мой туалет И отопри ты дверь отроковице. Кассандру я приму хотя б чуть свет, И пусть ко мне стучатся сами боги — Ты прегради им ходы и дороги! Перевод М. Талова
Adel: Жоашен Дю Белле *** Коль наша жизнь — лишь промежуток денный Средь вечности, коль года оборот Уносит дни и ввек их не вернет, Коль все рожденное для жижи бренно, О чем же грезишь ты, о дух мой пленный? Зачем тебя изнанка дня влечет, Коль к свету высшему свершишь полет На перистых крылах от плоти тленной? Там блага, коих всякий дух алкает, Там тишь, что всех блаженством облекает, Там все — любовь и сладостный покой. О дух мой, там, поднявшись к эмпирею, Ты въяве узришь чистую Идею Прекрасного — я ей слуга земной. Перевод А. Ларина
Adel: Поскольку уважаемая публика не изъявила особого интереса к теме, а тем более к вопросу относительно необходимости французских текстов, рискну выложить две оды Ронсара в двуязычном варианте, что называется, на пробу.
Adel: Пьер де Ронсар LE PREMIER LIVRE DES ODES A SA MAISTRESSE Ode XVII Mignonne, allons voir si la rosé Qui ce matin avoît desclose Sa robe de pourpre au Soleil, A point perdu ceste vesprée Les plis de sa robe pourprée, Et son teint au vostre pareil. Las! voyez comme en peu d'espace, Mignonne, elle a dessus la place Las ! las ! ses beautez laissé cheoir! O vrayment marastre Nature, Puis qu'une telle fleur ne dure Que du matin jusques au soir! Donc, si vous me croyez, mignonne, Tandis que vostre âge fleuronne En sa plus verte nouveauté, Cueillez, cueillez vostre jeunesse: Comme à ceste fleur la vieillesse Fera ternir vostre beauté. ПЕРВАЯ КНИГА ОД *** Пойдем, возлюбленная, взглянем На эту розу, утром ранним Расцветшую в саду моем. Она, в пурпурный шелк одета, Как ты, сияла в час рассвета И вот — уже увяла днем. В лохмотьях пышного наряда — О, как ей мало места надо! — Она мертва, твоя сестра. Пощады нет, мольба напрасна, Когда и то, что так прекрасно, Не доживает до утра. Отдай же молодость веселью! Пока зима не гонит в келью, Пока ты вся еще в цвету, Лови летящее мгновенье — Холодной вьюги дуновенье, Как розу, губит красоту. Перевод В. Левика
Adel: A SA LYRE Ode XXII Lyre dorée, où Phœbus seulement Et les neuf Sœurs ont part également, Le seul confort qui mes tristesses tue, Que la danse oit, et toute s'esvertue De t'obeyr et mesurer ses pas Sous tes fredons accordez par compas, Lors qu'en sonnant tu marques ia cadance De l'avant-jeu, le guide de la danse, Le trakt flambant de Jupiter s'esteint Sous ta chanson, si ta chanson l'atteint, Et au caquet de tes cordes bien jointes Son aigle dort sur sa foudre à trois pointes Abaissant l'aile; adonc tu vas charmant Ses yeux aigus, et luy en les fermant Son doz hérisse, et ses plumes repousse, Flatté du son de ta corde si douce. Celuy ne vit le cher-mignon des Dieux, A qui desplaist ton chant mélodieux. Heureuse Lyre, honneur de mon enfance, Je te sonnay devant tous en la France De peu à peu, car quand premièrement Je te trouvay, tu sonnois durement, Tu n'avois fust ny cordes qui valussent, Ne qui respondre aux lois de mon doigt peussent. Moisi du temps ton bois ne sonnoit point: Lors j'eu pitié de te voir mal-en-point, Toy qui jadis des grands Rois les viandes Faisois trouver plus douces et friandes. Pour te monter de cordes et d'un fust, Voire d'un son qui naturel te fust, Je pillay Thebe, et saccageay la Pouille, T'enrichissant de leur belle despouille. Et lors en France avec toy je chantay, Et jeune d'ans sus le Loir inventay De marier aux cordes les victoires, Et des grans Rois les honneurs et les gloires. Jamais celuy que les belles chansons Paissent ravy de l'accord de tes sons, Ne se doit voir en estime pour estre Ou à l'escrime, ou à la luitte adestre ; Ny marinier fortuncux ne sera, Ny grand guerrier jamais n'abaissera Par le harnois l'ambition des Princes, Portant veinqueur la foudre en leurs provinces. Mais ma Gastine, et le haut crin des bois Qui vont bornant mon fleuve Vandomois, Le Dieu bouquin qui la Neufaume entourne, Et le saint chœur qui en Braye séjourne, Le feront tel que par tout l'univers Se cognoistra renommé par ses vers, Tant il aura de grâces en son pouce, Et de fredons, fils de sa corde douce. Desja, mon Luth, ton loyer tu reçois, Et ja desja la race des François Me veut nombrer entre ceux qu'elle louë, Et pour son Chantre heureusement m'avouë. O Calliope, ô Cleion, ô les Sœurs Qui de ma Muse animez les douceurs, Je vous saluë, et resalue encore, Par qui mon Prince et mon pays j'honore. Par toy je plais, et par toy je suis leu ; C'est toy qui fais que Ronsard soit esleu Harpeur François, et quand on le rencontre, Qu'avec le doigt par la rue on le monstre. Si je plais donc, si je sçay contenter, Si mon renom la France veut chanter, Si de mon front les estoiles je passe, Certes, mon Luth, cela vient de ta grâce. К ЛИРЕ Златая лира, чей небесный звон Лишь Музами и Фебом вдохновлен, Тобой одной печаль угомонится, Тебе внимает танец и стремится Повиноваться и размерить ход Под рокот, что расчислен наперед; Твой стройный рокот такт обозначает Прелюдии, что танец предвещает; Горящий лик Зевеса гаснет вмиг От песни, коли звук ушей достиг; Ты клохчешь, все сердца отрадой полня,— Орел уснул, припав к трезубой молнье И опустив крыла; спустя чуть-чуть Ты и глаза велишь ему сомкнуть, И он нахохлится, взъерошит перья, Пьянящих чар отведав в полной мере. Тот не любимец у благих богов, Кто звон твой вечно слушать не готов. О лира, честь годов моих зеленых, Пленила ты не сразу искушенных Во Франции — когда тебя нашел, Твой звук был груб, а строй весьма тяжел. Лука и струны не годились в дело, Не следовали за перстом умело, И плесенью вся рама заросла. О, до чего же ты тогда дошла, Ты, с чьею песней на пирах, бывало, Царям жаркое лакомей бывало! Чтоб струнам и луке не гнить в ныли, Чтоб твой природный звук они сплели, Ограбил я Апулию и Фивы, Тебя обогатив такой поживой. Во Франции я песни пел твои, И, юн, в краю, где мчит Луар струи, Решил венчать я строй твой величавый Великих королей великой славой. Вовеки тот, кто, слыша дивный звон, Был струн согласным строем покорен, Не поразит врагов броском удачным Ни в фехтованье, ни в бою кулачном; В морях корабль от бурь не уведет, В бою полки не поведет вперед, Спесь герцогов уздою не осадит, Врага от стен родимых не отвадит. Но мой Гастин, громады-дерева, Что встали на брегах Вандомуа, И козлоног, что в доле обитает, И хор святой, что домом Бре считает, Его великой славой наградят, И стих его расхвалят все подряд, Столь много качеств все найдут прекрасных У песнопевца, сына струн согласных. О лютня, плату все тебе несут, И уж нарек племен французских суд Меня среди немногих достославным, А из числа своих поэтов — главным. Клио и Каллиопа, сестры все, Что помогли взойти во всей красе Моей прекрасной Музе, вам приветы! Мой Принц и край мой через вас воспеты. О лютня, я читаем и хвалим Из-за тебя, я повсеместно чтим Как песнопевец галльский, всяк величит И всяк в толпе в Ронсара пальцем тычет. Коль нравлюсь я и хворь души лечу, Коль Францию в стихах воспеть хочу, Коль уйма звезд челом моим затмилась, На это все твоя, о лютня, милость! Перевод А. Парина
Джоанна: Поделюсь одним из своих любимых стихотворений "Плеяды". Жан Антуан де Баиф - Помоги мне, смерть, помоги! Я прошу тебя мне помочь. - Слышу. Что тебе? Я пришла. - Смерть, ты видишь, я весь в огне. От тебя исцеленья жду. - Кто разжег в тебе тот огонь? - Это с факелом было дитя. - Что ж я сделать должна тебе? - Дай мне, смерть, совсем умереть. - Всякий день я к тебе прихожу. - Но не чувствую этого я. - Свое сердце, влюбленный, спроси. - Сердце, правда ли,- ты мертво? - Я умру и вновь оживу. - Что ты, бедное сердце мое? Разве мертвый может ожить? - Умирать и рождаться вновь Мне дано... Ибо Феникс я, Возрождающийся в огне. Перевод Т. Казмичовой
Adel: Пьер де Ронсар LE SECOND LIVRE DES ODES ODE IX O Fontaine Belîerie, Belle fontaine chérie De nos Nymphes, quand ton eau Les cache au creux de ta source, Fuyantes le Satyreau, Qui les pourchasse à la course Jusqu'au bord de ton ruisseau, Tu es la Nymphe éternelle De ma terre paternelle; Pource en ce pré verdelet Voy ton Poëte qui t'orne D'un petit chevreau de lait, A qui l'une et l'autre corne Sortent du front nouvelet. L’Esté je dors ou repose Sus ton herbe, où je compose, Caché sous tes saules vers, Je ne sçay quoy, qui ta gloire Envoira par l'univers, Commandant à la Mémoire Que tu vives par mes vers. L'ardeur de la Canicule Ton verd rivage ne brule, Tellement qu'en toutes pars Ton ombre est espaisse et druë Aux pasteurs venans des parcs, Aux bœufs las de la charruë, Et au bestial espars. Iô! tu seras sans cesse Des fontaines la princesse, Moy celebrant le conduit Du rocher percé, qui darde Avec un enroué bruit L'eau de ta source jazarde Qui trepillante se suit. ВТОРАЯ КНИГА ОД РУЧЬЮ БЕЛЛЕРИ О Беллери, ручей мой славный, Прекрасен ты, как бог дубравный, Когда, с сатирами в борьбе, Наполнив лес веселым эхом, Не внемля страстной их мольбе, Шалуньи нимфы с громким смехом, Спасаясь, прячутся в тебе. Ты божество родного края, И твой поэт, благословляя, Тебе приносит дар живой — Смотри: козленок белоснежный! Он видит первый полдень свой, Но два рожка из шерсти нежной Уже торчат над головой. В тебя глядеть могу часами,— Стихи теснятся в душу сами, И шепчет в них твоя струя, В них шелест ив твоих зеленых, Чтоб слава скромного ручья Жила в потомках отдаленных, Как будет жить строфа моя. Ты весь овеян тенью свежей, Не сушит зной твоих прибрежий, Твой темен лес, твой зелен луг. И дышат негой и покоем Стада, бродящие вокруг, Пастух, сморенный летним зноем, И вол, с утра влачивший плуг. Не будешь ты забыт веками, Ты царь над всеми родниками. И буду славить я всегда Утес, откуда истекая, Струей обильной бьет вода И с мерным шумом, не смолкая, Спешит неведомо куда. Перевод В. Левика
Adel: ODE X Fay refraischir mon vin de sorte Qu'il passe en froideur un glaçon Fay venir Janne, qu'elle apporte Son luth pour dire une chanson: Nous ballerons tous trois au son; Et dy à Barbe qu'elle vienne, Les cheveux tors à la façon D'une follastre Italienne. Ne vois-tu que le jour se passe? Je ne vy point au lendemain. Page, reverse dans ma tasse, Que ce grand verre soit tout plain. Maudit soit qui languit en vain, Ces vieux Médecins je n'appreuve: Mon cerveau n'est jamais bien sain, Si beaucoup de vin ne l'abreuve. *** Эй, паж, поставь нам три стакана, Налей их ледяным вином. Мне скучно! Пусть приходит Жанна, Под лютню спляшем и споем, Чтобы гремел весельем дом. Пусть Барб идет, забот не зная, Волос копну скрутив узлом, Как итальянка озорная. Был день — и вот уже прошел он. А завтра, завтра, старина... Так пусть бокал мой будет полон, Хочу упиться допьяна! Мне только скука и страшна. А Гиппократ — да врет он, право, Я лишь тогда и мыслю здраво, Когда я много пью вина. Перевод В. Левика К МОЕМУ ПАЖУ Так освежи вино, чтоб было Оно студенее, чем лед! Скажи, чтоб Жанна приходила, — Под звуки лютни пусть поет! Втроем устроим хоровод! И Барб зови в наш круг нетрезвый; Пусть, — волосы узлом, — придет, Подобна итальянке резвой! Часы,— ты видишь,— мчатся наши! Одним лишь днем я жить готов. Паж, наливай-ка снова чаши, Стакан наполни до краев! Будь проклят, кто не знал пиров! Почел я медика бессильным, И мозг мой лишь тогда здоров, Коль орошен вином обильным. Перевод С. Шервинского
Adel: A LA FOREST DE GASTINE Ode XV CouchЁ¦ sous tes ombrages vers, Gastine, je te chante Autant que les Grecs par leurs vers La forest d'Eryrnanthe. Car, malin, celer je ne puis A la race future De combien obligЁ¦ je suis A ta belle verdure: Toy, qui sous l'abry de tes bois Ravy d'esprit m'amuses; Toy, qui fais qu'Ё¤ toutes les fois Me respondent les Muses; Toy, par qui de ce mЁ¦chant soin Tout franc je me dЁ¦livre, Lors qu'en toy je me pers bien loin, Parlant avec un livre. Tes bocages soient tousjours pleins D'amoureuses brigades, De Satyres et de Sylvains, La crainte des Naiades. En toy habite desormais Des Muses le college, Et ton bois ne sente jamais La flame sacrilege. ГАСТИНСКОМУ ЛЕСУ Тебе, Гастин, в твоей тени Пою хвалу вовеки,— Так воспевали в оны дни Лес Эриманфа греки. И, благодарный, не таю Пред новым поколеньем, Что юность гордую мою Поил ты вдохновеньем, Давал приют любви моей И утолял печали, Что музы волею твоей На зов мой отвечали, Что, углубясь в живую сень, Твоим овеян шумом, Над книгой забывал я день, Отдавшись тайным думам. Да будешь вечно привлекать Сердца своим нарядом, Приют надежный предлагать Сильванам и наядам, Да посвятят тебе свой дар Питомцы муз и лени, Да святотатственный пожар Твоей не тронет сени! Перевод В. Левика
Adel: ODE XVIII J'ay l'esprit tout ennuyé D'avoir trop estudié Les Phénomènes d'Arate: Il est temps que je m'esbate, Et que j'aille aux champs jouer. Bons Dieux! qui voudrait louer Ceux qui collez sus un livre N'ont jamais soucy de vivre? Que nous sert l'estudier, Sinon de nous ennuyer? Et soin dessus soin accroistre A nous, qui serons peut estre Ou ce matin ou ce soir Victime de l'Orque noir ? De l'Orque qui ne pardonne, Tant il est fier, à personne. Corydon, marche davant, Sçache où le bon vin se vend, Fay refraischir la bouteille, Cerehe une ombrageuse treille Pour souz elle me coucher: Ne m'acheté point de chair, Car tant soit elle friande, L'Esté je hay la viande. Acheté des abricôs, Des pompons, des artichôs, Des fraises, et de la crême : C'est en Esté ce que j'aime, Quand sur le bord d'un ruisseau Je la mange au bruit de l'eau, Estendu sus le rivage, Ou dans un antre sauvage. Ores que je suis dispos, Je veux rire sans repos, De peur que la maladie Un de ces jours ne me die: «Je t'ay maintenant veincu, Meurs, galland, c'est trop vescu.» МОЕМУ СЛУГЕ Мне что-то скучно стало вдруг, Устал от книг и от наук,— Трудны Арата «Феномены»! Так не пойти ль расправить члены? Я но лугам затосковал. Мой бог! Достоин ли похвал, Кто, радость жизни забывая, Корпит над книгами, зевая! Скучать — кой толк, я не пойму, От книг один ущерб уму, От книг забота сердце гложет, А жизнь кончается, быть может. Сегодня ль, завтра ль — все равно Быть в Орке всем нам суждено, А возвратиться в мир оттуда — Такого не бывает чуда! Эй, Коридон, живее в путь! Вина покрепче раздобудь, Затем, дружище, к фляге белой Из листьев хмеля пробку сделай И с коробком вперед ступай. Говядины не покупай! Она вкусна, но мясо летом Осуждено ученым светом. Купи мне артишоков, дынь, К ним сочных персиков подкинь, Прибавь холодные напитки Да сливок захвати в избытке. В тени, у звонкого ручья, Их на траве расставлю я Иль в диком гроте под скалою Нехитрый завтрак мой устрою. И буду яства уплетать, И буду громко хохотать, Чтоб сердцу не было так жутко, Оно ведь знает, хворь — не шутка! Наскочит смерть, и сразу —хлоп: Мол, хватит пить, пора и в гроб! Перевод В. Левика К МОЕМУ ЛАКЕЮ Я устал и заскучал! Слишком долго изучал Я Арата «Феномены». Мне пора расправить члены, Выйти в поле погулять. Боги! Тех ли восхвалять, Кто, к своей прилипнув книге, Упускают жизни миги? Что нам пользы изучать? Для того ли, чтоб скучать И в заботы погружаться,— Осужденным, может статься. Не сегодня — завтра в пасть Орка черного попасть?! Коридон, вперед ступай! Где добрей вино, узнай! Остудить вели мне флягу! Отыщи мне тень! Я лягу Под деревья, на цветы. Мяса мне не купишь ты. Вкус хоть вижу в блюде этом, Мне несносно мясо летом. Ты бы лучше мне принес Артишок и абрикос, Земляники, сливок тоже, — Вот что летом мне дороже В час, когда вблизи ручья Пью, внимая водам, я. Растянувшись возле влаги Иль к каком-нибудь овраге. Ныне радости хочу, Беспрерывно хохочу,— А не то недуг нагрянет, Надо мной глумиться станет: «Вот! Тебя я победил! Франт, умри! Довольно жил!» Перевод С. Шервинского
Adel: Pierre de Ronsard ODE XXVI Escoute, Du Bellay: ou les Muses ont peur De l'enfant de Venus ou l'aiment de bon cœur, Et tousjours pas à pas accompagnent sa trace: Car celuy qui ne veut les amours desdaigner, Toutes à qui mieux-mieux le viennent enseigner, Et sa bouche mielleuse emplissent de leur grâce. Mais au brave qui met les amours à desdain, Toutes le desdaignant l'abandonnent soudain, Et plus ne luy font part de leur gentille veine; Ains Cleion luy défend de ne se plus trouver En leur danse, et jamais ne venir abreuver Sa bouche non amante en leur belle fonteine. Certes j'en suis tesmoin, car quand je veux louer Quelque homme ou quelque Dieu, soudain je sens nouer La langue à mon palais, et ma gorge se bouche. Mais quand je veux d'amour ou escrire ou parler, Ma langue se desnouë, et lors je sens couler Ma chanson d'elle-mesme aisément en la bouche. * * * Не знаю, Дю Белле, пленил слепой божок Сердца прекрасных муз иль так он с ними строг, Но следуют за ним они совсем как свита. И кто не вздумает любовью пренебречь, Тому дают они божественную речь, И вся наука их влюбленному открыта. Но кто отверг любовь — несчастный человек! Отвергнут музами он будет сам навек, Они не одарят его искусством слова, Он к хороводу их не будет приобщен, И влагу зачерпнуть уже не сможет он Для губ нелюбящих из родника святого. Я сам свидетель в том, и ты, мой друг, заметь: Едва хочу богов иль смертного воспеть, Немеет мой язык, мне слово не дается. Когда ж любви хвалу творят мои уста, Развязан мой язык, проходит немота, И песня без помех сама из сердца льется. Перевод В. Левика ЖОАШЕНУ ДЮ БЕЛЛЕ Послушай, Дю Белле: внушил ли музам страх Венеры сын, любовь зажег ли в их сердцах, – Они ему вослед идут, не отставая: Кто только пожелал любви не презирать, Они его сейчас готовы поучать, Медовые уста истомой наполняя. Но горе смельчаку, презревшему любовь. Покинут в тот же миг, и не вернутся вновь Те девы строгие, вернув ему презренье. Кружится без него их легкий хоровод; Где их ручей журчит, от животворных вод Устам не любящим не ведать утоленья. Тому свидетель я: хочу ли воспевать Мужей или богов — и не могу начать: Язык прилип во рту и пересохло горло; Хочу ли о любви писать иль говорить,— Язык развязан мой, и я готов парить, Песнь вольная уж крылья распростерла. Перевод Ю. Верховского
Adel: ODELETTE XXVIII Nature fist present de cornes aux toreaux, De la crampe du pied pour armes aux chevaux, Aux poissons le noüer, et aux aigles l'adresse De trancher l'air soudain, aux liévres la vistesse, Aux serpens le venin enveloppé dedans Leur queuë et leur gencive, et aux lions les dens, A l'homme la prudence, et n'ayant plus puissance De donner comme à l'homme aux femmes la prudence, Leur donna la beauté, pour les servir en lieu De pistoles, de dars, de lances et d'espieu; Car la beauté, Nicot, d'une plaisante dame Surmonte hommes et Dieux, les armes et la flame. * * * Природа каждому оружие дала: Орлу — горбатый клюв и мощные крыла, Быку — его рога, коню — его копыта. У зайца быстрый бег, гадюка ядовита, Отравлен зуб ее. У рыбы — плавники, И, наконец, у льва есть когти и клыки. В мужчину мудрый ум она вселить умела. Для женщин мудрости Природа не имела И, исчерпав на нас могущество свое, Дала им красоту — не меч и не копье. Пред женской красотой мы все бессильны стали. Она сильней богов, людей, огня и стали. Перевод В. Левика
Adel: LE TROISIESME LIVRE DES ODES A LA FONTAINE BELLERIE Ode VIII Escoute moy, Fontaine vive, En qui j'ay rebeu si souvent Couché tout plat dessur ta rive, Oisif à la fraischeur du vent; Quand l'Esté mesnager moissonne Le sein de Cerés dévestu, Et l'aire par compas resonne Gemissant sous le blé batu, Ainsi tousjours puisses-tu estre En devote religion Au bœuf, et au bouvier champestre De ta voisine région; Ainsi tousjours la Lune claire Voye à mi-nuict au fond d'un val Les Nymphes pres de ton repaire A mille bonds mener le bal, Comme je desire, Fonteine, De plus ne songer boire en toy, L'Eté, lors que la fiévre ameine La mort despite contre moy. ТРЕТЬЯ КНИГА ОД МОЕМУ РУЧЬЮ Полдневным зноем утомленный, Как я люблю, о мой ручей, Припасть к твоей волне студеной, Дышать прохладою твоей, Покуда Август бережливый Спешит собрать дары земли, И под серпами стонут нивы, И чья-то песнь плывет вдали. Неистощимо свеж и молод, Ты будешь божеством всегда Тому, кто пьет твой бодрый холод, Кто близ тебя пасет стада. И в полночь на твои поляны, Смутив весельем их покой, Все так же нимфы и сильваны Сбегутся резвою толпой. Но пусть, ручей, и в дреме краткой Твою не вспомню я струю, Когда, истерзан лихорадкой, Дыханье смерти узнаю. Перевод В. Левика К РУЧЬЮ БЕЛЛЕРИ Внемли, ручей, волной живою Меня поивший столько раз, Когда, склонившись головою, Я отдыхал в прохладный час, Когда с обильной жатвой лето На грудь Цереры припадет, Когда под рожью ток согретый Цепов музыка сотрясет. Так—да пребудешь верным другом Тобой поимых — навсегда, И да питаешь злачным лугом На берегах твоих стада. Так вечно пусть луна глядится В полночный час в глубины вод – И видит, как над ней кружится Наяд блестящий хоровод. А я, ручей, мечтаю сладко Не пить твоих прохладных вод, Когда средь лета лихорадка Мне смерть досадную ведет. Перевод Ю. Верховского
Adel: LE QUATRIESME LIVRE DES ODES DE L'ELECTION DE SON SEPULCHRE Ode IV Antres, et vous, fontaines, De ces roches hautaines Qui tombez contre-bas D'un glissant pas, Et vous, forests et ondes Par ces prez vagabondes, Et vous, rives et bois, Oyez ma vois. Quand le Ciel et mon heure Jugeront que je meure, Ravy du beau séjour Du commun jour, Je defens qu'on ne rompe Le marbre, pour la pompe De vouloir mon tombeau Bas tir plus beau; Mais bien je veux qu'un arbre M'ombrage en lieu d'un marbre, Arbre qui soit couvert Tousjours de vert. De moy puisse la terre Engendrer un lierre, M'embrassant en maint tour Tout à l'entour, Et la vigne tortisse, Mon sepulcre embellisse, Faisant de toutes pars Un ombre espars. Là viendront chaque année A ma feste ordonnée Avecques leurs troupeaux Les pastoureaux; Puis ayant fait l'office De leur beau sacrifice, Parlans à l'isle ainsi Diront ceci: «Que tu es renommée D'estre tombeau nommée D'un de qui l'univers Chante les vers! Et qui onq en sa vie Ne fut bruslé d'envie, Mendiant les honneurs Des grands Seigneurs! Ny ne r'apprist l'usage De l'amoureux breuvage, Ny l'art des anciens Magiciens! Mais bien à noz campagnes Fist voir les Sœurs compagnes Foulantes l'herbe aux sons De ses chansons. Car il fist à sa lyre Si bons accords eslire, Qu'il orna de ses chants Nous et noz champs. La douce manne tombe A jamais sur sa tombe, Et l'humeur que produit En may la nuit. Tout à l'entour l'emmure L'herbe et l'eau qui murmure, L'un tousjours verdoyant, L'autre ondoyant. Et nous ayans memoire Du renom de sa gloire, Luy ferons comme à Pan Honneur chaque an.» Ainsi dira la troupe, Versant de mainte coupe Le sang d'un agnelet Avec du laict Desur moy, qui à l'heure Seray par la demeure Où les heureux espris Ont leur pourpris. La gresle ne la neige N'ont tels lieux pour leur siege, Ne la foudre oncque là Ne dévala; Mais bien constante y dure L'immortelle verdure, Et constant en tout temps Le beau Printemps. Le soin qui sollicite Les Rois, ne les incite Le monde ruiner Pour dominer; Ains comme freres vivent, Et morts encore suivent Les mestiers qu'ils avoient Quand ils vivoient. Là, là j'oiray d'Alcée La lyre courroucée, Et Sapphon qui sur tous Sonne plus dous. Combien ceux qui entendent Les chansons qu'ils respandent, Se doivent resjouïr De les ouïr, Quand la peine receuë Du rocher est deceuë, Et quand le viel Tantal' N'endure mal! La seule lyre douce L'ennuy des cœurs repousse, Et va l'esprit flatant De l'escoutant. ЧЕТВЕРТАЯ КНИГА ОД НА ВЫБОР СВОЕЙ ГРОБНИЦЫ Вам я шлю эти строки — Вы, пещеры, потоки, Ты, спадающий с круч Горный ключ. Вольным пажитям, нивам, Рощам, речкам ленивым, Шлю бродяге ручью Песнь мою. Если, жизнь обрывая, Скроет ночь гробовая Солнце ясного дня От меня, Пусть не мрамор унылый Вознесут над могилой, Не в порфир облекут Мой приют,— Пусть, мой холм овевая, Ель шумит вековая, Долго будет она Зелена. Моим прахом вскормленный, Цепкий плющ, как влюбленный, Пусть могильный мой свод Обовьет. Пьяным соком богатый, Виноград узловатый Ляжет сенью сквозной Надо мной. Чтобы в день поминальный, Как на праздник прощальный, Шел пастух и сюда Вел стада, Чтобы в скорбном молчанье Совершил он закланье, Поднял полный бокал И сказал: «Здесь, во славе нетленной, Спит под сенью священной Тот, чьи песни поет Весь народ. Не прельщался он вздорной Суетою придворной И вельможных похвал Не искал, Не заваривал в келье Приворотное зелье, Не был с древним знаком Волшебством. Но Камены недаром Петь любили с Ронсаром В хороводном кругу На лугу. Дал он лире певучей Много новых созвучий, Отчий край возвышал, Украшал. Боги, манной обильной Холм осыпьте могильный, Ты росой его, май, Омывай, Чтобы спал, огражденный Рощей, речкой студеной, Свежей влагой, листвой Вековой, Чтоб к нему мы сходились И, как Пану, молились, Помня лиры его Торжество.» Так, меня воспевая, Кровь тельца проливая, Холм обрызжут кругом Молоком. Я же, призрак туманный, Буду, миртом венчанный, Длить в блаженном краю Жизнь мою — В дивном царстве покоя, Где ни стужи, ни зноя, Где не губит война Племена. Там, под сенью лесною, Вечно веет весною, Дышит грудь глубоко И легко. Там Зефиры спокойны, Мирты горды и стройны, Вечно свежи листы И цветы. Там не ведают страсти Угнетать ради власти, Убивать, веселя Короля. Братским преданный узам, Мертвый служит лишь музам, Тем, которым служил, Когда жил. Там услышу, бледнея, Гневный голос Алкея, Сафо сладостных од Плавный ход. О, как счастлив живущий Под блаженною кущей, Собеседник певцам, Мудрецам! Только нежная лира Гонит горести мира И забвенье обид Нам дарит. Перевод В. Левика
Adel: ЖОАШЕНУ ДЮ БЕЛЛЕ В огромном этом мире, где от века Мы жить обречены, Природой рождены Два племени — Богов и Человека. У матери одной, с богами рядом, Росли мы искони И небеса одни Пронизывали дерзновенным взглядом. Нам разум гордый даровал величье, Бессмертное подчас; С богами есть у нас Всего одно, но веское различье. Не быть тебе, мой друг, счастливым вечно И вечно молодым, Мы таем, словно дым, А жизнь богов светла и бесконечна. Перевод Р. Дубровкина
Adel: ODE X Quand je suis vingt ou trente mois Sans retourner en Vandomois, Plein de pensées vagabondes, Plein d'un remors et d'un souci, Aux rochers je me plains ainsi, Aux bois, aux antres et aux ondes. Rochers, bien que soyez âgez De trois mil ans, vous ne changez Jamais ny d'estat ny de forme; Mais tousjours ma jeunesse fuit, Et la vieillesse qui me suit, De jeune en vieillard me transforme. Bois, bien que perdiez tous les ans En l'hyver vos cheveux plaisans, L'an d'après qui se renouvelle, Renouvelle aussi vostre chef; Mais le mien ne peut de rechef R'avoir sa perruque nouvelle. Antres, je me suis veu chez vous Avoir jadis verds les genous, Le corps habile, et la main bonne; Mais ores j'ay le corps plus dur, Et les genous, que n'est le mur Qui froidement vous environne. Ondes, sans fin vous promenez Et vous menez et ramenez Vos flots d'un cours qui ne séjourne ; Et moy sans faire long sejour Je m'en vais, de nuict et de jour, Au lieu d'où plus on ne retourne. Si est-ce que je ne voudrais Avoir esté rocher ou bois, Pour avoir la peau plus espesse, Et veincre le temps emplumé; Car ainsi dur je n'eusse aimé Toy qui m'as fait vieillir, Maistresse. *** Коль ныне пробыл года два, Не возвращаясь в Вандомуа, Я, смутным преданный химерам И преисполненный забот, Так жалуюсь потокам вод, Скалам, и рощам, и пещерам: «Скалы, на вас не виден след Трех тысяч улетевших лет, Все тем же вид ваш остается. Но юность прочь моя бежит, И старость мне вослед спешит. И юный — стариком очнется! Леса! Ваш волос в свой черед Порой осенней опадет. Но год, опять возобновляясь, Возобновит и вам чело: Мое ж становится бело, Былых кудрей навек лишаясь. «Пещеры! Были, помню я, Колени бодры у меня, Рука крепка и тело складно! А ныне твердостью колен И тела стал я тверже стен, Что возле вас восстали хладно. «Поток! Волну свою влечешь, То отведешь, то приведешь, Не замедляя мчишь куда-то,— А я несусь все дальше, прочь, Без остановки день и ночь, В страну, откуда нет возврата. «Желал бы в жизни я былой Быть только рощей иль скалой – Была б кора моя другая. Сразив пернатые года, Тебя б я не любил тогда, Как ныне, старясь, дорогая!» Перевод С. Шервинского
Adel: ODE XIII Ma douce jouvance est passée, Ma première force est cassée, J'ay la dent noire et le chef blanc, Mes nerfs sont dissous, et mes veines, Tant j'ay le corps froid, ne sont pleines Que d'une eau rousse en lieu de sang. Adieu ma lyre, adieu fillettes, Jadis mes douces amourettes Adieu, je sens venir ma fin ! Nul passetemps de ma jeunesse Ne m'accompagne en la vieillesse, Que le feu, le lict et le vin. J'ay la teste tout eslourdie De trop d'ans et de maladie, De tous costez le soin me mord, Et soit que j'aille ou que je tarde, Tousjours après moy je regarde Si je verray venir la Mort, Qui doit, ce me semble, à toute heure Me mener là-bas, où demeure Je ne sçay quel Pluton, qui tient Ouvert à tous venans un antre, Où bien facilement on entre, Mais d'où jamais, on ne revient. *** Исчезла юность, изменила, Угасла молодая сила, И голова моя седа. Докучный холод в зябких членах, И зубы выпали, и в венах Не кровь, но ржавая вода. Прости, мой труд, мои досуги, Простите, нежные подруги,— Увы, конец мой недалек,— Мелькнуло все, как сновиденье, И лишь остались в утешенье Постель, вино да камелек. Мой мозг и сердце обветшали,— Недуги, беды и печали, И бремя лет тому виной. Где б ни был, дома ли, в дороге, Нет-нет — и обернусь в тревоге: Не видно ль смерти за спиной? И ведь недаром сердце бьется: Придет, посмотрит, усмехнется И поведет тебя во тьму, Под неразгаданные своды, Куда для всех открыты входы, Но нет возврата никому. Перевод В. Левика
Adel: ODE XIV Pourquoy, chetif laboureur, Trembles-tu d'un Empereur, Qui doit bien-tost, légère ombre, Des morts accroistre le nombre? Ne sçais-tu qu'à tout chacun Le port d'Enfer est commun, Et qu'une âme Impériale Aussi tost là-bas dévale Dans le bateau de Charon, Que l'âme d'un bûcheron ? Courage, coupeur de terre! Ces grans foudres de la guerre Non plus que toy n'iront pas Armez d'un plastron là-bas, Comme ils alloyent aux batailles: Autant leur vaudront leurs Leurs lances et leur estoc, Comme à toy vaudra ton soc. Le bon juge Rhadamante Asseuré ne s'espouvante Non plus de voir un harnois Là-bas, qu'un levier de bois, Ou voir une souquenie Qu'une robbe bien garnie, Ou qu'un riche accoustrement D'un Roy mort pompeusement. *** Зачем ты, труженик, склонен, Дрожа пред королем? И он Сойдет, подобно легкой тени, В толпе теней такой же пленник Средь мертвецов — ведь всем нам рад, Всем дверь одну откроет ад, И предназначено спуститься Душе царя, что очутится В челне Харона в свой черед, Где дровосек, попутчик, ждет. Мужайся, землекоп тщедушный! Ведь даже воин в сумрак душный Не в латах гордых совершит Последний путь, он бросит щит, С которым шел он в бой кровавый. В одной цене там знаки славы: Копье, узор брони стальной, Мечи — и жалкий лемех твой. Там Радамант, он справедливый Судья; кольчуг убор спесивый Его не больше устрашит, Чем сирый твой, убогий вид. Для взора хладного не новы Ни пышность платья, ни холщевой Рубахи тлен, ни блеск царя, Что погребен, парчой горя. Перевод Б. Лейтина
Adel: ОDЕ XXI Dieu vous gard, messagers fidelles Du printemps, vistes arondelles, Huppes, cocus, rossignolets, Tourtres, et vous oiseaux sauvages Qui de cent sortes de ramages Animez les bois verdelets. Dieu vous gard, belles pâquerettes, Belles rosés, belles fleurettes, Et vous, boutons jadis cognus Du sang d'Ajax et de Narcisse; Et vous, thym, anis et mélisse, Vous soyez les bien revenus. Dieu vous gard, troupe diaprée Des papillons, qui par la prée Les douces herbes suçotez; Et vous, nouvel essain d'abeilles, Qui les fleurs jaunes et vermeilles De vostre bouche baisotez. Cent mille fois je re-salue Vostre belle et douce venue. O que j'aime ceste saison Et ce doux caquet des rivages, Au prix des vents et des orages Qui m'enfermoyent en la maison ! *** Храни вас бог, весны подружки: Хохлатки, ласточки-резвушки, Дрозды, клесты и соловьи, Певуньи-пташки голосисты, Чьи трели, щебеты и свисты Вернули жизнь в леса мои. Храни вас бог, цветы-малютки: Фиалки, смолки, незабудки, И те, что были рождены В крови Аякса и Нарцисса, Анис, горошек, тмин, мелиса,— Привет вам, спутники весны! Храни вас бог, цветные стайки Влюбленных в пестрые лужайки, Нарядных, шустрых мотыльков, И сотни пчелок хлопотливых, Жужжащих на лугах, на нивах Среди душистых лепестков. Сто тысяч раз благословляю Ваш хор, сопутствующий маю, Весь этот блеск и кутерьму, И плеск ручьев, и свист, и трели — Все, что сменило вой метели, Державшей узника в дому. Перевод В. Левика
Adel: ODE XXII Bel aubepin, fleurissant, Verdissant Le long de ce beau rivage, Tu es vestu jusqu'au bas Des longs bras D'une lambrunche sauvage. Deux camps de rouges fourmis Se sont mis En garnison sous ta souche; Dans les pertuis de ton tronc Tout du long Les avettes ont leur couche. Le chantre rossignolet Nouvelet, Courtisant sa bien-aimйe, Pour ses amours allйger Vient loger Tous les ans en ta ramйe. Sur ta cime il fait son ny Tout uny De mousse et de fine soye, Oщ ses petits esclorront, Qui seront De mes mains la douce proye. Or vy, gentil aubepin, Vy sans fin, Vy sans que jamais tonnerre, Ou la coignйe, ou les vents, Ou les temps Te puissent ruer par terre.
Adel: *** Мой боярышник лесной, Ты весной У реки расцвел студеной, Будто сотней цепких рук Весь вокруг Виноградом оплетенный. Корни полюбив твои, Муравьи Здесь живут гнездом веселым, Твой обглодан ствол, но все ж Ты даешь В нем приют шумливым пчелам. И в тени твоих ветвей Соловей, Чуть пригреет солнце мая, Вместе с милой каждый год Домик вьет, Громко песни распевая. Устлан мягко шерстью, мхом Теплый дом, Свитый парою прилежной Новый в нем растет певец, Их птенец, Рук моих питомец нежный. Так живи, не увядай, Расцветай,— Да вовек ни гром небесный, Ни гроза, ни дождь, ни град Не сразят Мой боярышник прелестный. Перевод В. Левика
Adel: ODE XXVII T'oseroit bien quelque Poлte Nier des vers, douce Alouлte? Quant а moy, je ne l'oserois: Je veux cйlйbrer ton ramage Sur tous oiseaux qui sont en cage, Et sur tous ceux qui sont es bois. Qu'il te fait bon ouпr ! а l'heure Que le bouvier les champs labeure, Quand la terre le Printemps sent, Qui plus de ta chanson est gaye, Que courroucйe de la playe Du soc qui l'estomac luy fend, Si tost que tu es arrosйe Au poinct du jour de la rosйe, Tu fais en l'air mille discours; En l'air des ailes tu frйtilles, Et pendue en l'air tu babilles Et contes aux vents tes amours. Puis d'enhaut tu te laisses fondre Sur un sillon verd, soit pour pondre Soit pour esclorre, ou pour couver, Soit pour apporter la bкchйe A tes petits, ou d'une achйe, Ou d'une chenille ou d'un ver. Lors moy, couchй dessus l'herbette, D'une part j'oy ta chansonnette ; De l'autre, sus du poliot, A l'abry de quelque fougere J'escoute la jeune bergere Qui desgoise son lerelot. Lors je dy: Tu es bien-heureuse, Gentille alouette amoureuse, Qui n'as peur ny souci de riens, Qui jamais au cњur n'as sentie Les desdains d'une fiere amie, Ny le soin d'amasser des biens; Ou si quelque souci te touche C'est lors que le Soleil se couche, De dormir et de resveiller De tes chansons avec l'Aurore Et bergers et passans encore, Pour les envoyer travailler. Mais je vis tousjours en tristesse Pour les fiertez d'une maistresse Qui paye ma foy de travaux Et d'une plaisante mensonge, Mensonge qui tousjours allonge La longue trame de mes maux.
Adel: ЖАВОРОНОК Какой поэт в строфе шутливой Не воспевал тебя, счастливый, Веселый жаворонок мой? Ты лучше всех певцов на ветках, Ты лучше всех, что, сидя в клетках, Поют и летом и зимой. Как хороши твои рулады, Когда, полны ночной прохлады, В лучах зари блестят поля, И пахарь им взрезает чрево, И терпит эту боль без гнева, Тебя заслушавшись, земля. Едва разбужен ранним утром, Росы обрызган перламутром, Уже чирикнул ты: кви-ви! И вот летишь, паря, взвиваясь, В душистом воздухе купаясь, Болтая с ветром о любви. Иль сереньким падешь комочком В ложбинку, в ямку под кусточком, Чтобы яйцо снести туда; Положишь травку иль пушинку Иль сунешь червячка, личинку Птенцам, глядящим из гнезда. А я лежу в траве под ивой, Внимая песенке счастливой, И, как сквозь сон, издалека Мне слышен звонкий смех пастушки, Ягнят пасущей у опушки, Ответный голос пастушка. И мыслю, сердцем уязвленный: Как счастлив ты, мой друг влюбленный! Заботам неотвязным чужд, Не знаешь ты страстей боренья, Красавиц гордого презренья, Вседневных горестей и нужд. Тебе все петь бы да резвиться, Встречая солнце, к небу взвиться. (Чтоб весел был и человек, Начав под песню труд прилежный), Проститься с солнцем трелью нежной,— Так мирный твой проходит век. А я, в печали неизменной, Гоним красавицей надменной, Не знаю дня ни одного, Когда 6, доверившись обману, Обманом не терзал я рану Больного сердца моего. Перевод В. Левика
Adel: ODE XXXIV Ha ! si l'or pouvoit allonger D'un quart d'heure la vie aux hommes, De soin on devroit se ronger Pour l'entasser à grandes sommes, A fin qu'il peust servir de prix Et de rançon à nostre vie, Et que la mort, en l'ayant pris, Remist au corps l'âme ravie. Mais puis qu'on ne la peut tarder Pour don ny pour or qu'on luy offre, Que me serviroit de garder Un trésor moisi dans mon coffre? Il vaut mieux, Jamin, s'addonner A fueilleter tousjours un livre, Qui plustost que l'or peut donner Maugré la mort un second vivre. *** Ах, если б смерть могли купить И дни могли продлить мы златом, Так был бы смысл и жизнь убить На то, чтоб сделаться» богатым,— Чтоб жизнь была с судьбой в ладу, Тянула время как хотела, И чтобы смерть, пускай за мзду, Не уносила дух из тела. Но ведь не та у денег стать, Чтоб нам хоть час, да натянули,— Так что за толк нагромождать Подобный хлам в своем бауле? Нет, лучше книга, мой Жамен, Чем пустозвонная монета: Из книг, превозмогая тлен, Встает вторая жизнь поэта. Перевод В. Левика
полная версия страницы