Форум » На самом деле было так » Поэзия Плеяды » Ответить
Поэзия Плеяды
Adel: Возможно, для фанфиков пригодится не только поэзия века XVII, но и поэзия более ранней эпохи, та, которую принято называть поэзией Плеяды. В качестве источника поэтических строк: Поэзия Плеяды. Сборник / Сост. И.Ю. Подгаецкая. - М., изд-во «Радуга», 1984 г. – На франц. яз. с параллельными русскими текстами -832 с. Для начала размещу несколько произведений. Следует ли продолжить? И следует ли выложить и оригиналы на французском?
Ответов - 31, стр:
1 2 All
Adel: LE QUATRIESME LIVRE DES ODES DE L'ELECTION DE SON SEPULCHRE Ode IV Antres, et vous, fontaines, De ces roches hautaines Qui tombez contre-bas D'un glissant pas, Et vous, forests et ondes Par ces prez vagabondes, Et vous, rives et bois, Oyez ma vois. Quand le Ciel et mon heure Jugeront que je meure, Ravy du beau séjour Du commun jour, Je defens qu'on ne rompe Le marbre, pour la pompe De vouloir mon tombeau Bas tir plus beau; Mais bien je veux qu'un arbre M'ombrage en lieu d'un marbre, Arbre qui soit couvert Tousjours de vert. De moy puisse la terre Engendrer un lierre, M'embrassant en maint tour Tout à l'entour, Et la vigne tortisse, Mon sepulcre embellisse, Faisant de toutes pars Un ombre espars. Là viendront chaque année A ma feste ordonnée Avecques leurs troupeaux Les pastoureaux; Puis ayant fait l'office De leur beau sacrifice, Parlans à l'isle ainsi Diront ceci: «Que tu es renommée D'estre tombeau nommée D'un de qui l'univers Chante les vers! Et qui onq en sa vie Ne fut bruslé d'envie, Mendiant les honneurs Des grands Seigneurs! Ny ne r'apprist l'usage De l'amoureux breuvage, Ny l'art des anciens Magiciens! Mais bien à noz campagnes Fist voir les Sœurs compagnes Foulantes l'herbe aux sons De ses chansons. Car il fist à sa lyre Si bons accords eslire, Qu'il orna de ses chants Nous et noz champs. La douce manne tombe A jamais sur sa tombe, Et l'humeur que produit En may la nuit. Tout à l'entour l'emmure L'herbe et l'eau qui murmure, L'un tousjours verdoyant, L'autre ondoyant. Et nous ayans memoire Du renom de sa gloire, Luy ferons comme à Pan Honneur chaque an.» Ainsi dira la troupe, Versant de mainte coupe Le sang d'un agnelet Avec du laict Desur moy, qui à l'heure Seray par la demeure Où les heureux espris Ont leur pourpris. La gresle ne la neige N'ont tels lieux pour leur siege, Ne la foudre oncque là Ne dévala; Mais bien constante y dure L'immortelle verdure, Et constant en tout temps Le beau Printemps. Le soin qui sollicite Les Rois, ne les incite Le monde ruiner Pour dominer; Ains comme freres vivent, Et morts encore suivent Les mestiers qu'ils avoient Quand ils vivoient. Là, là j'oiray d'Alcée La lyre courroucée, Et Sapphon qui sur tous Sonne plus dous. Combien ceux qui entendent Les chansons qu'ils respandent, Se doivent resjouïr De les ouïr, Quand la peine receuë Du rocher est deceuë, Et quand le viel Tantal' N'endure mal! La seule lyre douce L'ennuy des cœurs repousse, Et va l'esprit flatant De l'escoutant. ЧЕТВЕРТАЯ КНИГА ОД НА ВЫБОР СВОЕЙ ГРОБНИЦЫ Вам я шлю эти строки — Вы, пещеры, потоки, Ты, спадающий с круч Горный ключ. Вольным пажитям, нивам, Рощам, речкам ленивым, Шлю бродяге ручью Песнь мою. Если, жизнь обрывая, Скроет ночь гробовая Солнце ясного дня От меня, Пусть не мрамор унылый Вознесут над могилой, Не в порфир облекут Мой приют,— Пусть, мой холм овевая, Ель шумит вековая, Долго будет она Зелена. Моим прахом вскормленный, Цепкий плющ, как влюбленный, Пусть могильный мой свод Обовьет. Пьяным соком богатый, Виноград узловатый Ляжет сенью сквозной Надо мной. Чтобы в день поминальный, Как на праздник прощальный, Шел пастух и сюда Вел стада, Чтобы в скорбном молчанье Совершил он закланье, Поднял полный бокал И сказал: «Здесь, во славе нетленной, Спит под сенью священной Тот, чьи песни поет Весь народ. Не прельщался он вздорной Суетою придворной И вельможных похвал Не искал, Не заваривал в келье Приворотное зелье, Не был с древним знаком Волшебством. Но Камены недаром Петь любили с Ронсаром В хороводном кругу На лугу. Дал он лире певучей Много новых созвучий, Отчий край возвышал, Украшал. Боги, манной обильной Холм осыпьте могильный, Ты росой его, май, Омывай, Чтобы спал, огражденный Рощей, речкой студеной, Свежей влагой, листвой Вековой, Чтоб к нему мы сходились И, как Пану, молились, Помня лиры его Торжество.» Так, меня воспевая, Кровь тельца проливая, Холм обрызжут кругом Молоком. Я же, призрак туманный, Буду, миртом венчанный, Длить в блаженном краю Жизнь мою — В дивном царстве покоя, Где ни стужи, ни зноя, Где не губит война Племена. Там, под сенью лесною, Вечно веет весною, Дышит грудь глубоко И легко. Там Зефиры спокойны, Мирты горды и стройны, Вечно свежи листы И цветы. Там не ведают страсти Угнетать ради власти, Убивать, веселя Короля. Братским преданный узам, Мертвый служит лишь музам, Тем, которым служил, Когда жил. Там услышу, бледнея, Гневный голос Алкея, Сафо сладостных од Плавный ход. О, как счастлив живущий Под блаженною кущей, Собеседник певцам, Мудрецам! Только нежная лира Гонит горести мира И забвенье обид Нам дарит. Перевод В. Левика
Adel: ЖОАШЕНУ ДЮ БЕЛЛЕ В огромном этом мире, где от века Мы жить обречены, Природой рождены Два племени — Богов и Человека. У матери одной, с богами рядом, Росли мы искони И небеса одни Пронизывали дерзновенным взглядом. Нам разум гордый даровал величье, Бессмертное подчас; С богами есть у нас Всего одно, но веское различье. Не быть тебе, мой друг, счастливым вечно И вечно молодым, Мы таем, словно дым, А жизнь богов светла и бесконечна. Перевод Р. Дубровкина
Adel: ODE X Quand je suis vingt ou trente mois Sans retourner en Vandomois, Plein de pensées vagabondes, Plein d'un remors et d'un souci, Aux rochers je me plains ainsi, Aux bois, aux antres et aux ondes. Rochers, bien que soyez âgez De trois mil ans, vous ne changez Jamais ny d'estat ny de forme; Mais tousjours ma jeunesse fuit, Et la vieillesse qui me suit, De jeune en vieillard me transforme. Bois, bien que perdiez tous les ans En l'hyver vos cheveux plaisans, L'an d'après qui se renouvelle, Renouvelle aussi vostre chef; Mais le mien ne peut de rechef R'avoir sa perruque nouvelle. Antres, je me suis veu chez vous Avoir jadis verds les genous, Le corps habile, et la main bonne; Mais ores j'ay le corps plus dur, Et les genous, que n'est le mur Qui froidement vous environne. Ondes, sans fin vous promenez Et vous menez et ramenez Vos flots d'un cours qui ne séjourne ; Et moy sans faire long sejour Je m'en vais, de nuict et de jour, Au lieu d'où plus on ne retourne. Si est-ce que je ne voudrais Avoir esté rocher ou bois, Pour avoir la peau plus espesse, Et veincre le temps emplumé; Car ainsi dur je n'eusse aimé Toy qui m'as fait vieillir, Maistresse. *** Коль ныне пробыл года два, Не возвращаясь в Вандомуа, Я, смутным преданный химерам И преисполненный забот, Так жалуюсь потокам вод, Скалам, и рощам, и пещерам: «Скалы, на вас не виден след Трех тысяч улетевших лет, Все тем же вид ваш остается. Но юность прочь моя бежит, И старость мне вослед спешит. И юный — стариком очнется! Леса! Ваш волос в свой черед Порой осенней опадет. Но год, опять возобновляясь, Возобновит и вам чело: Мое ж становится бело, Былых кудрей навек лишаясь. «Пещеры! Были, помню я, Колени бодры у меня, Рука крепка и тело складно! А ныне твердостью колен И тела стал я тверже стен, Что возле вас восстали хладно. «Поток! Волну свою влечешь, То отведешь, то приведешь, Не замедляя мчишь куда-то,— А я несусь все дальше, прочь, Без остановки день и ночь, В страну, откуда нет возврата. «Желал бы в жизни я былой Быть только рощей иль скалой – Была б кора моя другая. Сразив пернатые года, Тебя б я не любил тогда, Как ныне, старясь, дорогая!» Перевод С. Шервинского
Adel: ODE XIII Ma douce jouvance est passée, Ma première force est cassée, J'ay la dent noire et le chef blanc, Mes nerfs sont dissous, et mes veines, Tant j'ay le corps froid, ne sont pleines Que d'une eau rousse en lieu de sang. Adieu ma lyre, adieu fillettes, Jadis mes douces amourettes Adieu, je sens venir ma fin ! Nul passetemps de ma jeunesse Ne m'accompagne en la vieillesse, Que le feu, le lict et le vin. J'ay la teste tout eslourdie De trop d'ans et de maladie, De tous costez le soin me mord, Et soit que j'aille ou que je tarde, Tousjours après moy je regarde Si je verray venir la Mort, Qui doit, ce me semble, à toute heure Me mener là-bas, où demeure Je ne sçay quel Pluton, qui tient Ouvert à tous venans un antre, Où bien facilement on entre, Mais d'où jamais, on ne revient. *** Исчезла юность, изменила, Угасла молодая сила, И голова моя седа. Докучный холод в зябких членах, И зубы выпали, и в венах Не кровь, но ржавая вода. Прости, мой труд, мои досуги, Простите, нежные подруги,— Увы, конец мой недалек,— Мелькнуло все, как сновиденье, И лишь остались в утешенье Постель, вино да камелек. Мой мозг и сердце обветшали,— Недуги, беды и печали, И бремя лет тому виной. Где б ни был, дома ли, в дороге, Нет-нет — и обернусь в тревоге: Не видно ль смерти за спиной? И ведь недаром сердце бьется: Придет, посмотрит, усмехнется И поведет тебя во тьму, Под неразгаданные своды, Куда для всех открыты входы, Но нет возврата никому. Перевод В. Левика
Adel: ODE XIV Pourquoy, chetif laboureur, Trembles-tu d'un Empereur, Qui doit bien-tost, légère ombre, Des morts accroistre le nombre? Ne sçais-tu qu'à tout chacun Le port d'Enfer est commun, Et qu'une âme Impériale Aussi tost là-bas dévale Dans le bateau de Charon, Que l'âme d'un bûcheron ? Courage, coupeur de terre! Ces grans foudres de la guerre Non plus que toy n'iront pas Armez d'un plastron là-bas, Comme ils alloyent aux batailles: Autant leur vaudront leurs Leurs lances et leur estoc, Comme à toy vaudra ton soc. Le bon juge Rhadamante Asseuré ne s'espouvante Non plus de voir un harnois Là-bas, qu'un levier de bois, Ou voir une souquenie Qu'une robbe bien garnie, Ou qu'un riche accoustrement D'un Roy mort pompeusement. *** Зачем ты, труженик, склонен, Дрожа пред королем? И он Сойдет, подобно легкой тени, В толпе теней такой же пленник Средь мертвецов — ведь всем нам рад, Всем дверь одну откроет ад, И предназначено спуститься Душе царя, что очутится В челне Харона в свой черед, Где дровосек, попутчик, ждет. Мужайся, землекоп тщедушный! Ведь даже воин в сумрак душный Не в латах гордых совершит Последний путь, он бросит щит, С которым шел он в бой кровавый. В одной цене там знаки славы: Копье, узор брони стальной, Мечи — и жалкий лемех твой. Там Радамант, он справедливый Судья; кольчуг убор спесивый Его не больше устрашит, Чем сирый твой, убогий вид. Для взора хладного не новы Ни пышность платья, ни холщевой Рубахи тлен, ни блеск царя, Что погребен, парчой горя. Перевод Б. Лейтина
Adel: ОDЕ XXI Dieu vous gard, messagers fidelles Du printemps, vistes arondelles, Huppes, cocus, rossignolets, Tourtres, et vous oiseaux sauvages Qui de cent sortes de ramages Animez les bois verdelets. Dieu vous gard, belles pâquerettes, Belles rosés, belles fleurettes, Et vous, boutons jadis cognus Du sang d'Ajax et de Narcisse; Et vous, thym, anis et mélisse, Vous soyez les bien revenus. Dieu vous gard, troupe diaprée Des papillons, qui par la prée Les douces herbes suçotez; Et vous, nouvel essain d'abeilles, Qui les fleurs jaunes et vermeilles De vostre bouche baisotez. Cent mille fois je re-salue Vostre belle et douce venue. O que j'aime ceste saison Et ce doux caquet des rivages, Au prix des vents et des orages Qui m'enfermoyent en la maison ! *** Храни вас бог, весны подружки: Хохлатки, ласточки-резвушки, Дрозды, клесты и соловьи, Певуньи-пташки голосисты, Чьи трели, щебеты и свисты Вернули жизнь в леса мои. Храни вас бог, цветы-малютки: Фиалки, смолки, незабудки, И те, что были рождены В крови Аякса и Нарцисса, Анис, горошек, тмин, мелиса,— Привет вам, спутники весны! Храни вас бог, цветные стайки Влюбленных в пестрые лужайки, Нарядных, шустрых мотыльков, И сотни пчелок хлопотливых, Жужжащих на лугах, на нивах Среди душистых лепестков. Сто тысяч раз благословляю Ваш хор, сопутствующий маю, Весь этот блеск и кутерьму, И плеск ручьев, и свист, и трели — Все, что сменило вой метели, Державшей узника в дому. Перевод В. Левика
Adel: ODE XXII Bel aubepin, fleurissant, Verdissant Le long de ce beau rivage, Tu es vestu jusqu'au bas Des longs bras D'une lambrunche sauvage. Deux camps de rouges fourmis Se sont mis En garnison sous ta souche; Dans les pertuis de ton tronc Tout du long Les avettes ont leur couche. Le chantre rossignolet Nouvelet, Courtisant sa bien-aimйe, Pour ses amours allйger Vient loger Tous les ans en ta ramйe. Sur ta cime il fait son ny Tout uny De mousse et de fine soye, Oщ ses petits esclorront, Qui seront De mes mains la douce proye. Or vy, gentil aubepin, Vy sans fin, Vy sans que jamais tonnerre, Ou la coignйe, ou les vents, Ou les temps Te puissent ruer par terre.
Adel: *** Мой боярышник лесной, Ты весной У реки расцвел студеной, Будто сотней цепких рук Весь вокруг Виноградом оплетенный. Корни полюбив твои, Муравьи Здесь живут гнездом веселым, Твой обглодан ствол, но все ж Ты даешь В нем приют шумливым пчелам. И в тени твоих ветвей Соловей, Чуть пригреет солнце мая, Вместе с милой каждый год Домик вьет, Громко песни распевая. Устлан мягко шерстью, мхом Теплый дом, Свитый парою прилежной Новый в нем растет певец, Их птенец, Рук моих питомец нежный. Так живи, не увядай, Расцветай,— Да вовек ни гром небесный, Ни гроза, ни дождь, ни град Не сразят Мой боярышник прелестный. Перевод В. Левика
Adel: ODE XXVII T'oseroit bien quelque Poлte Nier des vers, douce Alouлte? Quant а moy, je ne l'oserois: Je veux cйlйbrer ton ramage Sur tous oiseaux qui sont en cage, Et sur tous ceux qui sont es bois. Qu'il te fait bon ouпr ! а l'heure Que le bouvier les champs labeure, Quand la terre le Printemps sent, Qui plus de ta chanson est gaye, Que courroucйe de la playe Du soc qui l'estomac luy fend, Si tost que tu es arrosйe Au poinct du jour de la rosйe, Tu fais en l'air mille discours; En l'air des ailes tu frйtilles, Et pendue en l'air tu babilles Et contes aux vents tes amours. Puis d'enhaut tu te laisses fondre Sur un sillon verd, soit pour pondre Soit pour esclorre, ou pour couver, Soit pour apporter la bкchйe A tes petits, ou d'une achйe, Ou d'une chenille ou d'un ver. Lors moy, couchй dessus l'herbette, D'une part j'oy ta chansonnette ; De l'autre, sus du poliot, A l'abry de quelque fougere J'escoute la jeune bergere Qui desgoise son lerelot. Lors je dy: Tu es bien-heureuse, Gentille alouette amoureuse, Qui n'as peur ny souci de riens, Qui jamais au cњur n'as sentie Les desdains d'une fiere amie, Ny le soin d'amasser des biens; Ou si quelque souci te touche C'est lors que le Soleil se couche, De dormir et de resveiller De tes chansons avec l'Aurore Et bergers et passans encore, Pour les envoyer travailler. Mais je vis tousjours en tristesse Pour les fiertez d'une maistresse Qui paye ma foy de travaux Et d'une plaisante mensonge, Mensonge qui tousjours allonge La longue trame de mes maux.
Adel: ЖАВОРОНОК Какой поэт в строфе шутливой Не воспевал тебя, счастливый, Веселый жаворонок мой? Ты лучше всех певцов на ветках, Ты лучше всех, что, сидя в клетках, Поют и летом и зимой. Как хороши твои рулады, Когда, полны ночной прохлады, В лучах зари блестят поля, И пахарь им взрезает чрево, И терпит эту боль без гнева, Тебя заслушавшись, земля. Едва разбужен ранним утром, Росы обрызган перламутром, Уже чирикнул ты: кви-ви! И вот летишь, паря, взвиваясь, В душистом воздухе купаясь, Болтая с ветром о любви. Иль сереньким падешь комочком В ложбинку, в ямку под кусточком, Чтобы яйцо снести туда; Положишь травку иль пушинку Иль сунешь червячка, личинку Птенцам, глядящим из гнезда. А я лежу в траве под ивой, Внимая песенке счастливой, И, как сквозь сон, издалека Мне слышен звонкий смех пастушки, Ягнят пасущей у опушки, Ответный голос пастушка. И мыслю, сердцем уязвленный: Как счастлив ты, мой друг влюбленный! Заботам неотвязным чужд, Не знаешь ты страстей боренья, Красавиц гордого презренья, Вседневных горестей и нужд. Тебе все петь бы да резвиться, Встречая солнце, к небу взвиться. (Чтоб весел был и человек, Начав под песню труд прилежный), Проститься с солнцем трелью нежной,— Так мирный твой проходит век. А я, в печали неизменной, Гоним красавицей надменной, Не знаю дня ни одного, Когда 6, доверившись обману, Обманом не терзал я рану Больного сердца моего. Перевод В. Левика
Adel: ODE XXXIV Ha ! si l'or pouvoit allonger D'un quart d'heure la vie aux hommes, De soin on devroit se ronger Pour l'entasser à grandes sommes, A fin qu'il peust servir de prix Et de rançon à nostre vie, Et que la mort, en l'ayant pris, Remist au corps l'âme ravie. Mais puis qu'on ne la peut tarder Pour don ny pour or qu'on luy offre, Que me serviroit de garder Un trésor moisi dans mon coffre? Il vaut mieux, Jamin, s'addonner A fueilleter tousjours un livre, Qui plustost que l'or peut donner Maugré la mort un second vivre. *** Ах, если б смерть могли купить И дни могли продлить мы златом, Так был бы смысл и жизнь убить На то, чтоб сделаться» богатым,— Чтоб жизнь была с судьбой в ладу, Тянула время как хотела, И чтобы смерть, пускай за мзду, Не уносила дух из тела. Но ведь не та у денег стать, Чтоб нам хоть час, да натянули,— Так что за толк нагромождать Подобный хлам в своем бауле? Нет, лучше книга, мой Жамен, Чем пустозвонная монета: Из книг, превозмогая тлен, Встает вторая жизнь поэта. Перевод В. Левика
полная версия страницы