Форум » На самом деле было так » Сонеты » Ответить
Сонеты
Леди Лора: Думаю, эта информация может пригодиться авторам - в 16-18 веках сонеты были довольно популярны...
Ответов - 7
Леди Лора: О СОНЕТЕ Термин «сонет» произошел от латинского слова «сонаре», означающего «звучать», «звенеть». Сонет – это четырнадцатистрочное стихотворение, сложенное по определенным правилам: первый катрен (четверостишие) представляет экспозицию темы стихотворения, второй катрен развивает положения, намеченные в первом, в последующем затем терцете (трехстрочнике) намечается развязка темы, в завершающем терцете, особенно в заключительной его строке( точное название – «сонетный замок»), следует завершение развязки, выражающей суть произведения. Сонет возник предположительно в 13 веке в Сицилии. Как каноническая форма достиг совершенства у Петрарки, затем – у Данте, автора «Божественной комедии». Блестяще писал сонетом и Микеланджело. Из Италии сонет перешел во Францию, где утрвердился как классическая форма стиха в творчестве Ронсара (16 век), в Англию ( В. Шекспир), в Германию ( Опиц, Гете). В России первый сонет написан Тредиаковским в 1735 году, это –перевод с французского классического сонета Барро, перевел его Тредиаковский своим «тонизированным» тринадцатисложником с женскими рифмами. В дальнейшем сонетом писали А. Сумароков, Г. Державин, В. Туманский, А. Дельвиг, А. Пушкин, М. Лермонтов, А. Фет, Я. Полонский, К. Павлова, Ап. Григорьев. В двадцатом веке сонетом писали К. Бальмонт, А. Блок, Вяч. Иванов, В. Брюсов, М. Волошин, М Кузмин, Н. Гумилев, И. Анненский, А. Ахматова, С. Кирсанов, Л. Вышеславский и другие. Стоит отметить, что литература никогда не стоит на месте и редко долгое время подчиняется однообразным строгим канонам. Если, скажем, у Петрарки и данте соблюдается вышеописанная композиция, то у Шекспира уже - три катрена и заключающее двустишие. Менялись и меняются формы рифмовки и другое. Но сохраняется незыблемой формальная основа сонета: четырнадцатистишие, законченность – от экспозиции до развязки, определенная этим послеовательность развития темы и звонкость рифм (сонаре!). Существуют различные виды сонетов: хвостатый сонет (два четверостишия и три терцета), сплошной сонет( (на двух рифмах), опрокинутый сонет (два терцета и два катрена), безголовый сонет ( без первого четверостишия), половинный сонет (один катрен и один терцет), хромой сонет( с неравностопными четвертыми строками катренов) и другие. Сонет чаще всего рифмуется по схеме: АББААББАВВГДГД или АБАБАБАБВВГДДГ Один из лучших русских сонетов, написанных в 18 веке, принадлежит Сумарокову (шестистопный ямб): О существа состав без образа смешенной, Младенчик, что мою утробу бременил И, не родясь еще, смерть жалостно вкусил К закрытию стыда девичества лишенной! О ты, несчастный плод, любовью сотворенной! Тебя посеял грех, и грех и погубил: Вещь бедная, что жар любви производил, Дар, чести горестно на жертву принесенной! Я вижу в жалобах тебя и во слезах: Не вображайся ты толь живо мне в глазах, Чтоб меньше беспокойств я, плачуща, имела. То два мучителя старались учинить: Любовь, сразивши честь, тебе дать жизнь велела, А честь, срази любовь, велела умертвить. Полон изящной величавости «Сонет» Пушкина: Суровый Дант не презирал сонета; В нем жар любви Петрарка изливал; Игру его любил творец Макбета; Им скорбну мысль Камоэнс облекал. И в наши дни пленяет он поэта: Вордсворд его орудием избрал, Когда вдали от суетного света Природы он рисует идеал. Под сенью гор Тавриды отдаленной Певец Литвы в размер его стесненный Свои мечты мгновенно заключал. У нас еще его не знали девы, Как для него уж Дельвиг забывал Гекзаметра священные напевы. ВЕНОК СОНЕТОВ Интересна и такая форма сонетов, как венок сонетов. Венок сонетов – архитектоническая форма поэмы, состоящей из пятнадцати сонетов. Венок сонетов строится так: тематическим и композиционным ключом(основой) является магистральный сонет(или магистрал), замыкающий собой поэму; этот, пятнадцатый по счету, сонет пишется раньше других, в нем заключается замысел всего венка сонетов. Первый сонет начинается первой строкой магистрала и заканчивается второй его строкой; первый стих второго сонета повторяет последнюю строчку первого сонета, и заканчивается этот сонет третьей строчкой магистрала. И так далее – до последнего, 14-го сонета, который начинается последней строчкой магистрала и кончается первой его строкой, замыкая собой кольцо строк. Таким образом, 15-й, магистральный сонет состоит из строк, последовательно прошедших через все 14 сонетов. Венок сонетов изобретен в Италии в 13 веке. Это весьма трудная поэтическая форма, требующая от поэта исключительного мастерства(особенно в подборе выразительных рифм). Первый венок сонетов на русском языке принадлежит Ф. Коршу, который в 1889 году перевел венок сонетов словенского поэта Ф. Прешерна. Оригинальные венки сонетов принадлежат Вячеславу Иванову(«Cor ardens»), В. Брюсову(«Роковой ряд» и «Светоч мысли»), М. Волошину(«Lun~aria»), из советских поэтов – С. Кирсанову(«Весть о мире»), М. Дудину(«Орбита»), С. Матюшкину(«Осенний венок»). Для ознакомления с формой венца сонетов ниже приводятся три первых и два последних сонета из лирического венца сонетов Валерия Брюсова «Роковой ряд», напечатанного в сб. «Скрижиталь»(1918 г.): 1. Четырнадцать имен назвать мне надо… Какие выбрать меж святых имен, Томивших сердце мукой и отрадой? Все прошлое встает, как жуткий сон. Я помню юность; синий сумрак сада; Сирени льнут, пьяня, со всех сторон… Я – мальчик, я – поэт, и я – влюблен, И ты со мной, державная Дриада! Ты страсть мою с улыбкой приняла, Ласкала, в отроке поэта холя, Дала восторг и, скромная, ушла… Предвестье жизни, мой учитель Лёля! Тебя я назвал первой меж других Имен любимых, памятных, живых. 2. Имен любимых, памятных, живых Так много! Но, змеей меня ужаля, Осталась ты царицей дней былых, Коварная и маленькая Таля. Встречались мы. Средь шумов городских Являлась ты под складками вуаля, Но нежно так стонала: «Милый валя!», Когда на миг порыв желаний тих. Все ж ты владела полудетской страстью; Навек меня сковать мечтала властью Зеленых глаз… А воли жаждал я… И я бежал, измены не тая, Тебе с безжалостностью кинув: «Падай!» С какой, отравно-ранящей усладой! 3. С какой, отравно-ранящей, усладой Припал к другим я, лепетным, устам! Я ждал любви, я требовал с досадой, Но чувству не хотел предаться сам. Мне жизнь казалась блещущей эстрадой; Лобзанья, слезы, встречи по ночам, - Считал я все лишь поводом к стихам; Я скорбь венчал сонетом иль балладой. Был вечер; буря; вспышки облаков; В беседке, там, рыдала ты, - без слов Поняв, что я лишь роль играю, раня… Но роль была – мой Рок! Прости мне, Маня! Себя судил я в строфах огневых… Теперь, в тоске я повторяю их. ………………………………………………. 14. Да! Ты ль, венок сонетов, неизменен? Я жизнь прошел, казалось, до конца; Н не хватило розы для венца, Чтоб он в столетьях расцветал, нетленен. Тогда, с улыбкой детского лица, Мелькнула ты – да будет покровенен Звук имени последнего: мгновенен Восторг признаний и мертвит сердца! Пребудешь ты неназванной, безвестной, - Хоть рифмы всех связали связью тесной, Прославят всех когда-то наизусть. Ты – завершенье рокового ряда: Тринадцать названо; ты – здесь, и пусть Четырнадцать назвать мне было надо. 15. Четырнадцать назвать мне было надо Имен любимых, памятных живых! С какой, отравно-ранящей, усладой, Теперь я повторяю их! Но боль былую память множить рада: О, счастье мук, порывов молодых, Навек закрепощенных в четкий стих! Ты – слаще смерти! Ты – желанней яда! Как будто призраков туманный строй, В вечерних далях реет предо мной, - Но каждый образ для меня священен. Вот близкие склоняются ко мне… В смятеньи – думы, вся душа – в огне… Но ты ль, венок сонетов, неизменен? СОНЕТ ФРАНЦУЗСКОГО ТИПА Геракл на Эте Жестокий лев зубов не изострит. Спокойна лань среди дубрав Немеи. Из топких блат уже не свищут змеи, И гидра травы кровью не багрит. Но золотом в тени ветвей горит Душистый плод. Прохладные аллеи Уводят в тайный мрак, где – как лилеи – Серебряные груди Гесперид. Сверкает жемчуг, блещут хризолиты На поясе пурпурном Ипполиты. Сколь сладок яд елея устных роз! И пламя жжет, и слепнет взор от света. Назад!..но плащ к моим костям прирос, И рвется плоть, и вторит воплям Эта. С. Соловьев, 1909. Фракия Как час назад, горит ветило впело, И небосвод по-прежнему лучист. В чужбине мужней плачет Филомела. И далеко звучит печальный свист. Прочь Вакхова дружина улетела, Сырой песок опять омыт и чист, И про бессудное расскажет дело Лишь в красных пятнах виноградный лист. Со сломанного от ударов жезла Кровь легким паром в небеса исчезла – Все ярче в вышине закатный спектр. Но волны чужды пьяному пожару И мертвую забытую кифару Перебирает волн Гербрийских плектр. Т. А. Ящук, 1917. Первоначально рифмовка в сонете была простая, как в «страмботто»: АБАБАБАБ+ВГВГВГ; потом стала сложнее. Так, во французской поэзии стали предпочитаться сочетания «закрытой»(озватной) рифмовки в катренах и «открытой» в терцетах или, наоборот, «открытой»(перекрестной) в катренах и «закрытой»(кольцевой) в терцетах, т.е АББА+АББА+ВВГ+ДГД или АБАБ+АБАБ+ВВГ+ДДГ. Первый тип употреблялся гораздо чаще, второй – реже. Контаминированный тип – АББА+АББА+ВВГ+ДДГ. Так написанные и приведенные выше два сонета. Оба они – на мифологические темы. В первом – Геракл, терзаемый отравленным плащом, кончает самосожжением на горе Эте и вспоминает свои былые подвиги: победу над немейским львом, над многоголовой болотной змеею Гидрой, добывание пояса любви у амазонки Ипполиты и золотых яблок из сада Гесперид. Во втором речь идет об убийстве певца Орфея неистовыми жрицами Вакха во Фракии на берегу реки Гебра; плектр – это бряцало, которым играли на струнах кифары (лиры), а Филомела – имя афинской царевны, выданной за африканского царя и обращенной в соловья. СОНЕТ АНГЛИЙСКОГО ТИПА Товарищу Я верила, что в мертвенной долине У нас с тобой мечты всегда одне, Что близких целей, отдыха на дне Равно страшимся, верные святые. Товарищ мой… Врагом ты стал отныне. Жила слепой в бездонной глубине. Ты – сновиденьем был в солгавшем сне, Я – призрак создала в свой гордыне. Но ты расторг сплоченный мною круг. Отдай слова, которым не внимал ты. Отдай мечты. Как мне, им чуждым стал ты, - Мой враг – моя любовь – источник мук… Иль может быть, все это сон и ныне – И ты не враг? И ты, как я, в пустыне? Л. Вилькина, 1906. Мы видели: во всех вариантах французского сонета была одна общая черта – терцеты начинались рифмующей парой строк, а затем уже следовали четыре строки, зарифмованные перекрестно или охватно. Когда из Франции сонет перешел в Англию, то рифмующая пара строк сместилась: теперь она не начинала, а заканчивала собой терцеты( и весь сонет), а четверостишие, встав перед нею, принимало вид третьего катрена. Вместо французского АББА+АББА+ВВГ+ДГД или ВВГ+ДДГ мы находим АББА+АББА+ВГГВ+ДД или АБАБ+АБАБ+ВГВГ+ДД. Потом и эта форма расшаталась еще больше, так что даже в первых двух катренах повторение рифм перестало быть обязательным: сонет превратился в четырнадцатистишие АБАБ+ВГВГ+ДЕДДЕ+ЖЖ. Такие упрощенные сонеты писал Шекспир, и они обычно называются «шекспировскими»(хотя первыми ввел их в моду не Шекспир, а поэт Сарри). Резкая отбивка последнего двустишия побуждала строить его как броскую сентенцию-концовку. Читатель найдет тому много примеров в сонетах Шекспира, в переводах С. Маршака. В оригинальных сонетах русские поэты до таких вольностей обычно не доходили. Л. Вилькина сознательно ориентировалась на английские образцы(в ее цикле 30 сонетов, есть переводы из Шекспира), но сквозные рифмы в первых двух катренах она, как правило, сохраняет. Так поступает она и в приведенном выше сонете. В целом английский тип сонета в России(и даже в Англии) мало употребителен. Первые и последние рифмы сонета Вилькиной одинаковы, но это лишь случайное совпадение. СОНЕТ ИТАЛЬЯНСКОГО ТИПА Судный день Раскроется серебряная книга, Пылающая магия полудней, И станет храмом брошенная рига, Где, нищий, я дремал во мраке будний. Священных схим озлобленный расстрига Я принял мир и горестный и трудный, Но тяжкая на мне теперь верига, Я вижу свет… То день подходит Судный. Не смирно, не бдолах, не кость слоновью Я приношу зовущему пророку – Багряный сок из виноградин сердца, И он во мне поймет единоверца, Залитого, как он, во славу Року Блаженно – расточаемую кровью. Н. Гумилев, 1909. Sonetto di risposta Не верь, поэт, что гимнам учит книга: Их боги ткут из золота полудней. Мы – нива; время – жнец; потомство – рига. Потомкам – цепь трудолюбивых будней. Коль светлых Муз ты жрец, а не расстрига ( Пусть жизнь мрачней, година многотрудней), - Твой умный долг – веселье, не верига. Молва возропщет; Слава – правосудней. Оставим, друг, задумчивость слоновью Мыслителям, а львиный гнев пророку: Песнь согласим с биеньем сладким сердца! В поэте мы найдем единоверца, Какому б век повинен ни был року, - И Розу напитаем нашей кровью. Вяч. Иванов, 1909. В итальянском языке большинство слов имеет ударение на предпоследнем слоге, и поэтому в итальянском стихе обычно все окончания – женские. Не будучи, таким образом, обязаны заботиться о чередовании женских и мужских рифм (как во французском языке), итальянские поэты могли позволить себе более разнообразную рифмовку в терцетах – например, такую, как в этих двух сонетах: АБАБ АБАБ ВГД ДГВ. (Почему при чередовании мужских и женских рифм она была бы невозможна?) Вообще, если для французского сонета характерна парная рифмовка в начале терцетов, а для английских – в конце, то для итальянского – полное отсутствие парной рифмовки в терцетах; типичное их строение - …ВГВ+ГВГ или ВГД+ВГД (наши сонеты дают изысканный вариант именно этой последней рифмовки). «Sonetto di risposta» значит « ответный сонет». В 13 веке у итальянских поэтов был обычай: когда один поэт обращался к другому с посланием в форме сонета, другой отвечал ему сонетом, написанным на те же рифмующие слова. В кругу Вячеслава Иванова была в ходу еще более изысканная игра: поэт, написав сонет, посылал его другому с недописанными строчками, а другой, угадав по ним рифмующие слова, отвечал ему «ответным сонетом» на угаданные рифмы. Иванов ответил таким сонетом на сонет Гумилева(с деликатной незаметностью исправив неточные рифмы его второго катрена). Бдолах, в стихах Гумилева, - душистая восточная смола. СОНЕТ С КОДОЙ, ОПРОКИНУТЫЙ СОНЕТ *** И тихой дали, в неба глуби Такая нежность и покой Как светлый кто-то белизной Сквозь голубую мглу проступит – И он всем полем нам полюбит, Нам улыбнется всей рекой, И отпускающей рукой Нас примерит и приголубит. Ах, это тот, кого на свет Каким названьем ни уродуй – Зови природой иль погодой – Большой талант, большой поэт Кончает осени сонет Очаровательною кодой – Под вечер в ней, на склоне лет. В. Меркурьева, 1918. Огонь Я улыбаюсь богу из лампад, Но сатана расцвечивает ад. Я в очаге пляшу над углем черным, Дыханьем воскрешаю души свеч, Блещу в забавах, мчусь в труде упорном, Но смертному меня не уберечь… И закружусь стремительней Эринний… Мир превратив в разбрызганный топаз, С колючим смехом, красный щуря глаз, Игриво покажу язык свой синий… Плети венок моих несчетных линий, Цвети, Земля, пока я не погас! Испепелю твой лик в последний час. Я задохнусь, - тебя задушит иней… А. Антоновская, 1919. На фоне канонической формы сонета особенно эффектны бывают нарочитые отступления от нее. Они многообразны: нетрадиционные размеры, нетрадиционные рифмовки (например, Бальмонт любил рифмовать катрены АББА БААБ), строки неровной длинны и др. Одна из наиболее известных разновидностей – нетрадиционный объем, так называемый сонет с кодой («с хвостом»), как здесь. Кода не всегда ограничивается одной строкой и иногда занимает целое дополнительное трехстишее или даже несколько трехстиший (преимущественно в стихах комического содержания; некоторые строки в таких кодах бывают укороченными). Другая разновидность –нетрадиционный порядок, например, перевернутый, или опрокинутый, сонет, начинающийся терцетами и кончающийся катренами, как в приводимом стихотворении А. Антоновской. Эриннии в нем – греческие богини мщения.
Прекрасная Маргарет: Очень познавательно!
Джоанна: Леди Лора пишет: первый катрен (четверостишие) представляет экспозицию темы стихотворения, второй катрен развивает положения, намеченные в первом, в последующем затем терцете (трехстрочнике) намечается развязка темы, в завершающем терцете, особенно в заключительной его строке( точное название – «сонетный замок»), следует завершение развязки, выражающей суть произведения. Мне еще встречалось такое: первый катрен - тезис, второй - антитезис.
Леди Лора: Джоанна пишет: Мне еще встречалось такое: первый катрен - тезис, второй - антитезис. Я это видела) Но реферат, который я выцарапала дает первое определение :) Думаю, если ты вывесишь дополнительную информацию - никто не будет обижаться))))
Джоанна: Это из статьи в "Словаре литературоведческих терминов" (Москва, "Просвещение", 1974 г.): "Бехер стремился выделить основные признаки структуры сонета по его содержанию. Он считал сонет "наиболее диалектичным видом", ибо сонет драматургичен: тезис (первый катрен) сменяется антитезисом (второй катрен) и завершается синтезом (два заключительных терцета)". Издание, конечно, старое, но очень надежное. Книги "Поэтический принцип", где и находится статья И. Бехера "Философия сонета", у меня, увы, нет, поэтому довольствуюсь информацией из этого словаря.
Леди Лора: Л.И.Володарская. Первый английский цикл сонетов и его автор Philip Sidney. Astrophel And Stella. An Apologie For Poetrie Филип Сидни. Астрофил и Стелла. Защита поэзии Издание подготовила Л. И. Володарская М., "Наука", 1982 OCR Бычков М.Н. В сонете особенно четко выражен закон искусства: наибольший эф- фект достигается наиболее скупыми художественными средствами. И. Бехер Филип Сидни родился 30 ноября 1554 г. и, прожив всего тридцать два года, навсегда остался в истории Англии как трижды новатор национальной литературы - в области поэзии, прозы и теории литературы. По своему рождению Филип Сидни, автор известного афоризма: "Я не геральдист, чтобы исследовать родословную людей, для меня достаточно, если я знаю их достоинства" {Цит. по кн.: Барг М. А. Шекспир и история. М., 1979, с. 162.}, - принадлежал к высшей английской знати, и его крестным отцом был сам испанский король Филип. Мать будущего поэта происходила из старинного аристократического рода, отец - сэр Генри, правда, не мог похвастаться блестящей родословной, но он был близок к Эдуарду VI, который в 1550 г. посвятил его в рыцари. В будущем на протяжении почти десяти лет (1565-1571, 1575-1578) Генри Сидни был наместником английской короны в Ирландии. Дяди, лорд Варвик и лорд Лестер, занимали при дворе королевы Елизаветы высшие государственные посты. Филип Сидни получил отличное образование в наиболее прогрессивной по тем временам Шрюсберской школе, во главе которой стоял уважаемый ученый Томас Эимон. Ученики обучались там латинскому, греческому, французскому языкам, читали и изучали "Катехизис" Кальвина, сочинения Цезаря, Цицерона, Саллюстия, Горация, Овидия, Теренция, Вергилия. Мальчики из самых знатных семейств Англии жили при школе и довольно редко видались со своими родителями, однако связь с ними не прерывалась, и родительские наставления , получаемые сыновьями в письмах, несомненно, должны были оказывать на них влияние. История сохранила до нашего времени некоторые письма сэра Генри, в частности то, которое было написано двенадцатилетнему Филипу: "Пусть первым побуждением твоего разума будет искренняя молитва всемогущему богу... Постигай не только чувство и суть читаемого, но и словесное их воплощение, и ты обогатишь свой язык словами и разум мыслями... Пребывай в веселии... Но пусть твое веселие будет лишено грубости и насмешки над окружающими тебя людьми... Самое же главное, никогда не дозволяй себе лгать, даже в малости... Учись добронравию. Привыкнув, ты будешь совершать одни добрые дела, хотя бы того и не хотелось тебе, ибо дурные будут тебе неведомы. Помни, сын мой, о благородной крови, которую ты унаследовал от своей матери, и знай, что добродетельная жизнь и добрые дела будут лучшим украшением твоего славного имени" {The Poems of Sir Philip Sidney » Edit. by W. Ringler. Oxford, 1962, p. XVII.}. За исключением сведений о дружбе с поэтом Фулком Гревиллем, однокашником и первым биографом Сидни, у нас нет никаких данных об отношениях Филипа Сидни к Шрюсбери и ученикам во время учения и в дальнейшем. Так же как нам ничего не известно о времени, проведенном Филипом Сидни в Оксфордском университете (более того, существует версия, что он учился не в Оксфордском, а в Кембриджском университете), кроме того, что он пробыл в нем с 1568г. по 1571 г. и был вынужден его покинуть из-за эпидемии чумы, и еще того, что и в школе, и в университете людьми, близкими Филипу Сидни, его воспитателями и учителями были те, кто исповедовал протестантство, кто был всецело предан науке и преподаванию, кто внушал своим ученикам уважение к великим умам античности. В мае 1572 г. королева Елизавета дала Филипу Сидни разрешение на двухгодичное путешествие на континент для усовершенствования в языках. Это путешествие вместо двух затянулось на три года (он вернулся на родину в июне 1575 г.) и было очень важным для формирования его личности. Снабженный рекомендательным письмом к английскому послу во Франции, Сидни из Англии сразу отправился в Париж, где жил три месяца и стал очевидцем трагических событий Варфоломеевской ночи. Несомненно, что кровавая расправа, учиненная католиками над гугенотами, не могла не оставить след в сознании юноши, и внушавшиеся ему с детства идеи протестантства как бы обрели негативную поддержку. Покинув Францию, Сидни живет в Германии, Италии, где, по некоторым источникам, встречается с великим Тассо, в Венгрии и Польше. К этому времени он уже великолепно владеет французским языком, латынью, знает итальянский и испанский. Итак, одна цель им была достигнута. Но не она, по-видимому, была главной. Старшему сыну сэра Генри, крестнику короля Филипа, племяннику и наследнику лорда Лестера, фаворита королевы Елизаветы, с рождения была предопределена карьера дипломата и воина. Филип Сидни знал об этом и готовил себя к тому, чтобы быть достойным будущего поприща. Много времени он уделял встречам с различными государственными деятелями, изучал политическую, экономическую и религиозную жизнь тех стран, в которых жил. Нужно заметить, что политики, военачальники, ученые и просто знатные люди, с которыми Сидни встречался во время своего путешествия, были, как правило, протестантами. Еще в свой первый приезд во Франкфурт Сидни познакомился с человеком, дружескую привязанность к которому сохранил на всю жизнь, - с французским юристом Хьюбертом Лангетом (1518-1581), о котором он в дальнейшем писал как о человеке "с верным сердцем, чистыми руками и правдивым языком" ("Старая Аркадия", 66). Видный деятель протестантства, пятидесятишестилетний Лангет почувствовал в восемнадцатилетнем мальчике верного соратника, оценил его талантливость и до самой своей смерти оставался ему другом и советчиком. Не исключено, что протестантское окружение Сидни во время этого первого путешествия в немалой степени зависело от влияния на юношу его старшего друга. Интересно отметить следующее: до нас дошли кое-какие сведения о встречах Сидни в 1572-1575 гг. с людьми, которые могли бы в будущем быть ему полезны на королевской службе, но при этом нет ни одного достоверного свидетельства не только о его знакомстве в это время с европейскими литераторами, но даже об его интересе к современной европейской литературе, ни единого упоминания о Сидни как о любителе поэзии. Да и у самого Сидни мы не находим и намека на это. В его письмах этого периода нет стихотворных цитат, тогда как тот же Лангет, например, от случая к случаю цитирует Петрарку. В июне 1575 г. Филип Сидни вернулся в Англию. Завершив свое образование, он рассчитывал начать дипломатическую карьеру. Но пока ему была пожалована должность королевского виночерпия - не прибыльная, однако почетная для молодого придворного. Исполнение ее не отнимало много времени, и так как оно не требовало постоянного присутствия Филипа Сидни в Лондоне, то он подолгу живет у отца в Ирландии. А королева все не обременяет его поручениями. Именно в эти месяцы происходит духовное сближение Филипа с его сестрой Мэри, будущей графиней Пемброук и известной в свое время покровительницей поэтов. Вблизи нее в родовом поместье ее мужа Сидни через несколько лет напишет свою "Аркадию" и, посвятив ее сестре, на многие века прославит имя Мэри Пемброук. А пока они, как мы с достаточной уверенностью предполагаем, читают популярные в ту эпоху и частично переведенные на английский язык греческие, итальянские, испанские книги. Интерес Филипа Сидни к литературе становится серьезнее {Впервые о Филипе Сидни как о поэте упоминает немецкий поэт Мелисс (1539-1602), с которым он встречался в Гейдельберге в 1577 г.}, но совместные чтения прерываются в 1577 г. В феврале 1577 г. королева Елизавета назначает Сидни послом к императору Рудольфу II и поручает передать императору ее соболезнования по случаю недавней кончины его отца. Одновременно Сидни поручается собрать сведения о том, что думают на континенте по поводу всеевропейской протестантской лиги. Считая войну с католической Испанией неизбежной и необходимой, Сидни с согласия лорда Лестера начал активные переговоры, но королева, всеми силами оттягивавшая решительное сражение, его не поддержала и в дальнейшем целых восемь лет не давала ему никаких официальных поручений. Страдая от вынужденного безделья, Филип Сидни в одном из писем 1578 г. горько жалуется Лангету на то, что его ум начинает "терять силу, слабеть от отсутствия сопротивления, ибо к чему еще стоит прилагать знания и мысли, как не к делу, которое должно служить всеобщей пользе, на что в наш продажный век мы не смеем и надеяться" {The Poems of Sir Philip Sidney, p. XXVII-XXVIII.}. И Филип Сидни берется за перо. Королева выразила недовольство деятельностью Генри Сидни в Ирландии, и осенью 1577 г. Филип Сидни пишет не дошедшее до нас "Рассуждение об ирландских делах", в котором поддерживает мирную политику своего отца. Осенью 1578 г. он развлекает королеву пасторалью собственного сочинения "Королева мая". Но эти занятия не дают ему успокоения, он всей душой стремится в Нидерланды, чтобы с мечом в руке бороться там против испанцев, но королева отвечает на все его просьбы решительным отказом. В том же 1578 г. поэт Габриэль Харви издает томик стихотворений, который он преподносит королеве, когда она по дороге в свою летнюю резиденцию останавливается недалеко от Кембриджа. Авторы включенных в том стихотворений были самыми могущественными людьми в королевстве, и среди их имен мы находим имя двадцатитрехлетнего Филипа Сидни. Таким образом Габриэль Харви выразил то отношение к Сидни, которое установилось при дворе после его возвращения из Германии. Для нас же эта книжка замечательна тем, что в ней впервые напечатаны стихотворения Сидни. В 1579г. Филип Сидни сделал еще одну попытку вмешаться в планы королевы, которая в то время разыгрывала фарс помолвки с католиком герцогом Анжуйским. По совету графа Лестера он написал королеве письмо, в котором убеждал ее отказаться от брака с католиком. За дерзкую попытку давать непрошеные советы по тому же поводу некоему Вильяму Стаббсу отрубили руку, но для высокородного Филипа Сидни никаких видимых неприятностей не последовало. Более того, в ноябре он участвовал в турнире в честь годовщины коронования Елизаветы, а на Новый год, как обычно, обменялся с ней подарками, оставаясь, как и прежде, одним из самых близких к трону людей. Сидни мечтал о политической деятельности, о воинской славе, о создании всеевропейской протестантской лиги во главе с королевой Елизаветой, но все его мечты оставались только мечтами. Тогда, лишенный возможности достижения военной или политической карьеры, он в "свои самые беззаботные годы" обращается к литературе и за пять-шесть лет создает произведения, прославившие его имя в веках. Вильям Ринглер в предисловии к полному собранию поэтических произведений Филипа Сидни писал: "Когда Сидни, отойдя от политики, занялся поэзией, он остался противником привычного положения вещей. Не имея возможности бороться против врагов своей религии за пределами родины, он повел решительную кампанию против литературной отсталости своих соотечественников" {Ibid., p. XXVIII.}. "Аркадия" ("Старая Аркадия" и "Новая Аркадия"), "Защита поэзии", "Астрофил и Стелла" - главные произведения Сидни, значение которых для английской словесности трудно переоценить, - были написаны им между 1578 и 1585 г., и хотя их издание было осуществлено только после смерти автора, они были довольно широко известны современникам. А в ноябре 1585 г. к Сидни пришло то, чего он так долго ждал. Королева Елизавета изъявила желание послать его в Нидерланды, где герцог Оранский возглавил борьбу против испанского владычества. Сидни пробыл на континенте всего восемь месяцев, но своим умом и смелостью он сумел заслужить любовь всех, с кем сводила его судьба. Филип Сидни был ранен в небольшой стычке с испанцами возле города Зутфен и, мужественно снося боль, скончался 17 октября 1586 г. Его тело
Джоанна: Не выдержала, тащу сюда один из любимых своих сонетов. Луис Каррильо де Сотомайор, перевод А. Косс О РАЗЛУКЕ ПОСЛЕ ОТПЛЫТИЯ НА ГАЛЕРЕ Властитель-ветер отдал свой приказ - И паруса несут галеру споро. Прощай, далекий брег! Прощайте, горы, - Я возносился мыслью выше вас! Полны соленой влагой чаши глаз, Куда ни глянь - соленых вод просторы; Все горше мне утрата, о которой С тоской и скорбью думаю сейчас. Уже не виден за грядою пенной Высокий кряж, любимый с давних пор: Суров он, моря приговор надменный! Таков же и разлуки приговор - И все ж стремлюсь я мыслью неизменной К тебе, о госпожа, за гребни гор. (Из книги "Испанская поэзия", серия "Литература эпохи Возрождения", М., 1990 г.)
полная версия страницы