Форум » На самом деле было так » Абсолютизм во Франции » Ответить
Абсолютизм во Франции
Джулия: Абсолютизм и абсолютная монархия «Мы должны ставить благо наших подданных гораздо выше нашего собственного блага». Людовик XIV С 1661 года Людовик XIV правил самостоятельно: за пятьдесят четыре года он сумел добиться единства для Французского государства. О чем так мечтали Филипп IV Красивый и Ришелье. Именно в это время родилась та абсолютная монархия, которой в то время восхищались французы и которой пытались подражать остальные монархи Европы. Досадно, что символом абсолютной власти стало приписываемое Людовику XIV высказывание: «Государство – это я!», или как оно еще звучит в полном варианте: «Напрасно вы думаете, что Государство это вы, нет, Государство – это я!» Фраза, которая поистине может считаться непревзойденным образчиком эгоцентризма и монаршего самомнения, до сих пор продолжает быть еще одним синонимом личности Людовика, как и прозвище «Король-Солнце». Как рассказал Дюма-отец в романе-хронике «Людовик XIV и его век », в 1654 году Фуке, щедрою рукою сыпавший деньги на удовольствия Людовика и на корыстолюбивые потребности первого министра, предложил Парламенту утвердить внесением в свой реестр некоторые указы. Король сам явился в Парламент и одним своим присутствием сделал это внесение лишним. Но как только он вышел из здания Парламента, депутаты решили настоять на внесении указов в реестр. Приверженцы Конде, кардинала де Реца, все старые фрондисты, которых было не мало, подняли ропот. Прошло несколько дней, в продолжение которых ропот усилился до такой степени, что в один вечер король услышал его в Венсенне, в котором со времени бегства кардинала Реца он имел свою летнюю резиденцию. Людовик XIV послал Парламенту повеление собраться на другой день. Это повеление расстраивал охоту, назначенную на тот же день, которая обещала всем развлечение. Поэтому юному королю пришлось выслушать множество возражений от своих придворных. Людовик XIV успокоил их и уверил, что его присутствие в Парламенте не помешает охоте. 10 апреля в десять с половиной часов утра парламентские депутаты увидели, что король приехал в охотничьем наряде, то есть в красном камзоле, в серой шляпе и высоких сапогах. Его сопровождали многочисленные придворные в таких же нарядах. Людовик XIV, как пишет камердинер короля Монгла, «в этом необыкновенном наряде сперва слушал обедню, а потом занял свое место в Парламенте; и с бичом в руках объявил, что он желает, чтобы впредь его повеления без всяких рассуждений вносились в реестр, угрожая в противном случае, что он заставит Парламент повиноваться». Эта решительная мера должна была произвести или всеобщий бунт, или безусловное повиновение. Но время бунтов прошло; Парламент, сильный против первого министра, сознавал свою слабость против короля и повиновался. «Государство – это я!». К этой фразе любят апеллировать историки-упрощенцы, для которых абсолютизм – это есть право командовать, не будучи никем и ничем ограниченным, и требовать беспрекословного повиновения. Если бы все так и было. На практике видно, насколько много «королевской воле» приходилось преодолевать препятствий. Как пишет Губер, прежде всего закон короля – какую бы форму он ни имел (от обширных «ордонансов» до четких «постановлений Совета») – являлся всего лишь одним в ряду других законов. Королевскому закону было не так-то легко добраться до подданных; в том числе и дюжина местных парламентов должна была дать указания занести его в реестр, снабдив «почтительными замечаниями», затем текст следовало напечатать, опубликовать по крайней мере в городах и больших деревнях, а потом кюре должен был прочесть его или коротко изложить после проповеди и мессы. Ни один этап не осуществлялся быстро: ведь новости в то время доставлялись со скоростью галопа почтовых лошадей. Да и на местах было не все так просто: местные парламентарии действовали неторопливо, причем зачастую умышленно, особенно если им казалось, что правительство ослабевает… Сущность монарха прежде всего проявляется в его отношении к государству. Как такие слова мог произнести государь, который, умирая, сказал: «Я ухожу, но государство будет жить всегда»? Все его поведение пунктуальнейшего главы государства во время 54-летнего личного правления показывает, что он был человеком долга, долга перед своим государством, перед своим королевским достоинством. Для своего сына Людовик XIV написал: «Мы должны ставить благо наших подданных гораздо выше нашего собственного блага». Это цитата из «Мемуаров» короля, которые он начал писать в 60-е годы, практически десять лет спустя после его легендарного визита в Парламент, где он повел себя скорее как капризный подросток, нежели как государь. Понятие «абсолютизм» восходит к положению римского права о том, что «государь не связан законами». Но желательней использовать словосочетание «абсолютная монархия», оно более точно и все-таки его употребляли и правильно понимали уже в эпоху Старого порядка и еще раньше. Со времен Карла VII грамоты королей заканчивались выражением: «Такова моя воля». Ф. Блюш замечает, что французы той эпохи, для которых латынь не была чужим языком, читали: «Placet nobis et volumus» («Это наша сознательная воля»). Они видели в этой формуле заранее обдуманное решение короля, а не сиюминутный каприз. Так же не колеблясь, они переводили monarchia absoluta – совершенная монархия. Из этого перевода следует, что «абсолютизм» и «абсолютная монархия» не одно и то же. Н. Колосов пишет, что современная историография отказалась от попыток построить модель абсолютной монархии этой эпохи на основе восходящей к римской этимологии. Идею абсолютной монархии и сам режим французы не только принимали, но и были уверены в его нерушимости. От периода энтузиазма 1661 года до периода мрачного восприятия действительности, особенно проявившегося в 1715 году, пройдут пятьдесят четыре года, часто очень трудных, но не поколебавших в этом плане французов. Естественным было, даже для тех, кто выражал недовольство монархом, прославлять абсолютную монархию. В глазах Паскье Кемеля (1634–1719), удаленного в изгнание янсениста, французская структура является совершенной, в которой «королевская власть есть вечная власть». Король пользовался законной верховной властью; «на него должны смотреть как на посланца Господа, ему подчиняться и безукоризненно повиноваться». Таким образом сформулирована первая идея доктрины абсолютной монархии – идея божественного происхождения и сакральности королевской власти. Вернемся к латыни. Слово absolutus происходит от глагола absolvere (развязать, снять узы), французы XVII века понимают также, что monarchia absoluta означает – монархия без уз; монарха ничего не связывает в его поступках, но власть его нельзя считать неограниченной. Юристы-теоретики верховной власти (Дюшен, Луизо, Бишьон) стали развивать свои теории в 1609 или в 1610 году, сразу после великой смуты, вызванной религиозными войнами, и перестройки королевства Великим Биарнцем. Почувствовали они это или нет, но прославлять тогда абсолютную монархию было равносильно тому, что прославлять Генриха IV; их читатели могли тоже понять, что относительно гибкая деятельность может легко сочетаться с суровостью принципов. В 1609 году невозможно было представить, что можно путать абсолютную монархию с деспотизмом. Следовательно, вторая идея – это законность королевской власти; отличием от тирании состоит именно в том, что король правит по закону, а не по произволу. «Для юристов, как и для образованных французов той эпохи, -- пишет Ф. Блюш, -- королевская власть, если она абсолютна, является также ограниченной. Монарх должен уважать основные правила, называемые законами королевства. Самым важным является закон о наследовании , обычно называемый «салическим законом». Единственный в мире, он выкован великими событиями французской истории: он гарант преемственности и единства королевства. Этот закон ясно показывает, что предпочтение отдается государству, а не королю. Можно сказать, что для Франции этот закон играет роль конституции. Второй основной закон устанавливает неотчуждаемый характер государственной собственности и опирается на высокий принцип: монарх есть лицо, всего лишь пользующееся чужим имуществом, а не владелец своего королевства. Третье правило – не было принято всеми и повсеместно осуждалось с 1614 года – называется законом независимости, Парламент Парижа превратил его в систему свобод Церкви Франции , тем самым создав постоянную преграду против наступления Рима». Из этих основных черт французского государственного права следует идея, что монархия более абсолютна, чем монарх. Третьей идеей официальной доктрины абсолютной монархии во Франции признавалась идея нераздельности суверенитета. Ее смысл в том, что сувереном является король и теоретически в стране нет органа власти, который ограничивал бы полномочия короля: вся власть исходит от короля и все существующие органы власти наделены ею от имени короля. Король, благодаря своему нераздельному суверенитету, представляет собой объединяющее начало, играет роль арбитра и обеспечивает порядок и гегемонию в обществе, разделенном на сословия. Наконец, четвертой составляющей была идея государственного интереса (La raison d`Etat). Взато с сайта: http://www.louisxiv.ru/absolutism.html
Ответов - 0
полная версия страницы