Форум » Клуб вдумчивых читателей » Сокровища кардинала Мазарини. Обсуждение книги Антона Маркова » Ответить
Сокровища кардинала Мазарини. Обсуждение книги Антона Маркова
Джулия: НЕОБХОДИМОЕ ПОЯСНЕНИЕ Ну вот, мои цепкие ручки добрались до произведения г-на Маркова. Я не пожалела денег и купила книгу, о которой давно слышала. Года четыре тому назад благодаря любезности Treville целая группа мушкетероманов имела возможность ознакомиться со сценарием очередной, финальной части саги о мушкетерах. Тогда сама мысль о возможности воплотить сценарий на экране вызывала улыбку. Да, хотелось. Но все мы люди взрослые и понимаем, что кино просто так не снимается. Нужны огромные деньги. Честно говорю – в сценарии не было и половины того, что я теперь нашла в книге. Был сценарий как сценарий – это вообще жанр крайне специфический. Когда начались съемки фильма, лично мне стало как-то не по себе. Но я надеялась. Надеюсь и до сих пор, несмотря на то, что шедевр г-на Маркова уже прочитан весьма внимательно. Ибо фильм и книга, как известно, часто никак не стыкуются. Из всех известных мне попыток написать книгу по сценарию удачной нельзя признать ни одну. По сценарию может выйти весьма приличная компьютерная игра. Но книга – нет. Если честно, мне искренне жаль бедного Антона Маркова, милого мальчика, который теперь будет козлом отпущения. Ибо ему вообще не стоило связываться с уважаемым режиссером Г.Э. Юнгвальд-Хилькевичем. Конечно, автор книги «Сокровища кардинала Мазарини» А. Марков и идейный вдохновитель проекта в целом Г.Э. Юнгвальд-Хилькевич сразу оговорились: да, господа, вы имеете дело с нашим замыслом. Дюма здесь ни при чем. Ну, раз авторский замысел по мотивам Дюма – мы получили экранизированный фанфик. Экранизацию обсуждать пока нечего, ее никто не видел. А книга – вот она. Раз она издана – мы имеем полное право ее обсуждать. Что отметила я? Задумок, примерно равных по масштабу той, что воплотил Антон Марков, у каждого из нас рождается по сотне в день. Но, к счастью для человечества, большинство этих задумок умирает тут же – под тихое и слегка удивленное хихиканье аффтара: «Не, ну как моя умная голова могла выдумать такую муть/дурь/нелепицу?!». Задумка этого уровня, воплотившаяся в текст и показанная паре самых близких друзей, обычно тоже долго не живет. Во время разбора накопившихся бумажных завалов каждый из нас хотя бы раз в жизни отправлял свое творение в ведро для мусора. Поорвав на мелкие клочки. Потому как – стыдно. Хорошо. Допустим, вы работали на заказ, сделали то, о чем вас попросили (наспех!) и согласились поставить свое имя на обложке. Заказчик шесть месяцев или около того трепал вам нервы и требовал максимального соответствия литературного текста и сценария, издательство требовало выдерживать сроки, вы были ограничены ЧУЖОЙ волей. Ваши творческие крылья были подрезаны до основания. Вы даже могли с самого начала осознавать, что ваша левая пятка выдала очевидную халтуру. За которую получит от читателей не только она, но и все тело, включая голову. Но издать книгу, в которой 447 страниц, БЕЗ ЛИТЕРАТУРНОЙ РЕДАКТУРЫ?! Ребята, да я сама нынче утром обалдела! Три раза проглядывала чуть не под лупой выходные данные - вдруг понапрасну обижу людей? Выпускающий редактор. Художественный редактор. Технолог. Операторы компьютерной верстки. Корректоры. И ВСЕ!!! Результаты труда всех людей, чьи специальности я только что перечислила, очевиден. Но корректура – это совершенно иной процесс. Литературного редактора нет! И пометки «Книга издана в авторской редакции» тоже нет! Осознав это, я уже не удивляюсь тому, что творится внутри. Что там? Море ляпов чисто стилистических, которые вызывают здоровый смех даже у тех, кто Дюма не любит. Разваливающийся на куски сюжет. Персонажи, которые похожи на картонных кукол и к Дюма не имеют никакого отношения, кроме имен. Достаточное количество глупых пафосных кусков. Несколько интересных идей, которые напрочь убиты авторским воплощением. Штампованные фразы и суждения. Знаете, я почувствовала невольную гордость за тех авторов, которые выставляют свои фики здесь. Девчонки, мы – гениальные. Без шуток. Ибо если «Вагриус», солидное издательство с именем, принял в печать творение Маркова, то мы имеем полное право открывать дверь в издательства пинком. Для того, чтобы вы поняли, о чем я, рискну нарушить закон об авторских и смежных правах и выложить на форум ДЛЯ НЕКОММЕРЧЕСКОГО ИСПОЛЬЗОВАНИЯ первую главу. Хотя бы несколько отрывков. Остальные «перлы» уйдут в тему про нелепости в фанфиках. Читайте. Те, у кого есть весь текст книги, или те, кто хотя бы видел ее – добро пожаловать в эту тему для обсуждения.
Джулия: Глава I. О том, как один таинственный перстень привел в движение тысяч людей Перстень лежал за притолокой. Из-за этой пустяковой на первый взгляд вещицы десятки непоследних людей Франции вынуждены были тратить свою бесценную жизнь на тонкое плетение интриг, которых периодически лишало смысла веское слово молодого Людовика Четырнадцатого. Но если бы кто-то из этих людей осознал, что его дипломатические упражнения всего лишь маленькое звено цепи, в центре которой лежал перстень, способный изменить жизнь любого из них, он бы удесятерил свои усилия. Перстень лежал в убогом трактире на дороге из Кале в Париж. Его грандиозное путешествие за притолоку началось в тот момент, когда Анна Австрийская решила показать сокровища тамплиеров своему не то чтобы фавориту, но поверенному в некоторые части ее сердца кардиналу Мазарини. Мазарини был уже не юн и привык видеть сокровища. Он, равнодушно приподняв брови, скользил взглядом по камням, подвескам, кольцам, старинным монетам и не понимал, почему из-за них так инквизиторски обошлись с тамплиерами. Но едва он увидел невзрачный на вид перстень, обрамленный отяжеленным временем золотом, он тотчас узнал его. О нем маленькому Джулио Мазарини рассказывала мама. А потом лет через двадцать Папа, в смысле Римский, показал рисунок таинственного перстня. Его видели на пальце главы ордена тамплиеров Жака де Моле за день до ареста. Куда потом пропал перстень, ходили только слухи. За несколько веков слухи обросли легендами и стали походить на правду, как Людовик Четырнадцатый на Людовика Тринадцатого. Различные слухи о его рождении давно переворошили постельное белье королевы-матери, правда, очень осторожные. Ведь за них грозила потеря головы, причем настолько быстрая, что можно было не успеть произнести «Pater noster». Единственное, в чем все соглашались, что Людовик Четырнадцатый был похож на мать. Пальцы Мазарини задрожали, когда он взял перстень, но держал он его так, чтобы наивная Анна ничего не заподозрила. Джулио разглядывал старинную монограмму на внутренней стороне, светло-серый матовый камень, внутри которого что-то загадочно мерцало, и беззвучно охал всем телом. Он как будто снова попал в воспоминания своей юности, когда свет какого-нибудь алмаза брызгал ему в глаза и вызывал алчное сердцебиение. Наконец Мазарини успокоился и как бы разочарованно положил перстень на место. Но все-таки тайком оглянулся на него, чтобы еще раз увидеть… Сквозь перстень проступал какой-то мягкий и завораживающий свет. Это был он – перстень бессмертия. Его свет ворвался в увядающую душу Мазарини и поселился надолго, словно мотив уличной песенки, которую, раз услышав, невозможно было забыть, и она играла в голове снова и снова. С этого момента Мазарини понял, что он уже не фаворит королевы. Скорее королева его фаворитка. Мазарини решил перепрятать хранимые в подвалах дворца сокровища тамплиеров. Во благо Франции, разумеется. И вместе с перстнем. Он убедил Анну, что хранить такое богатство во дворце в такое неспокойное время, когда даже пэры Франции фрондируют стоя в оппозиции к короне, все равно что кинуть голодной собаке кость: она непременно явится за мясом. Слухами земля полнится, а алчности пэрам не занимать. Кто-кто, а уж Мазарини мог бы многое поведать об алчности человеческой, но предпочел ограничиться намеком. И Анна Австрийская согласилась с этим и дала согласие Мазарини на перевозку сокровищ. Так началось путешествие перстня за притолоку.
Джулия: Но на беду Джулио, как и на беду многих богатых людей, в одиночку такие дела не решаются. Ему пришлось привлечь помощников. Отобрав самых верных из своих слуг, он с их помощью отвез сокровища в свое дальнее поместье. Но среди верных слуг один оказался не совсем верным. Даже совсем неверным, потому что состоял в могущественном ордене иезуитов. Этот слуга застал миг, когда Мазарини достал перстень из шкатулки и прятал его в потайном кармане своей мантии. Но и этого мига было достаточно слуге-иезуиту, чтобы разглядеть светло-серый матовый камень. А вскоре слуга изчез из окружения кардинала. Зато в Париже появился генерал ордена иезуитов - испанский герцог д`Арамеда. Мазарини тотчас связал исчезновение одного с появлением другого и понял, что наслаждаться перстнем ему осталось недолго, если... Если, конечно, он не предпримет мер. При ближайшем рассмотрении герцог д`Аламеда оказался Ваннским епископом, к тому же аббатом д`Эрбле, а проще говоря. Арамисом, которого сопровождал совсем не испанский барон дю Валлон, что прозвище в мушкетерском полку эпохи де Тревиля было Портос. И Мазарини возрадовался. Правда, опять ненадолго. Дело в том, что Арамиса, епископа Ваннского, или аббата д`Эрбле, как подданного Людовика можно было немедленно арестовать вместе с Портосом за поддержку мятежника Фуке. Но с герцогом д`Аламеда, подданным испанского короля, приходилось считаться и соблюдать правила бескровного этикета, а Портос внезапно исчез из поля зрения кардинала. Мазарини оставалось только наблюдать за Арамисом и ждать, когда тот совершит какую-нибудь маленькую ошибку. А, как известно, именно маленькие ошибки часто становятся роковыми. Но испанский герцог французского образца был безупречен. Д`Аламеда вошел в придворные круги тихо и незаметно, словно привычный шелест листвы поутру, однако уже скоро оплел кардинала толпой соглядатаев. Начал он безобидно: с театра де Мольера. Зайдя за кулисы после спектакля, главный иезуит рассказал актеру и комедиографу историю об одном лицемерном духовнике по имени Тартюф. Мольер хохотал так, что через месяц состоялась премьера комедии о ханже Тартюфе, наделавшая много шуму в Париже. На премьере д`Аламеда познакомился с несколькими фрейлинами, и те внезапно стали ходить к нему на исповедь. А исповедь граничит с передачей сплетен и слухов, особенно если умело использовать это слово - "исповедь", о чем Джулио Мазарини знал по собственному опыту, и, значит, д`Аламеда оказался в курсе всей потаенной жизни двора. Затем герцог, до этого лишь представленный королеве-матери, посетил Анну Австрийскую, и это уже выглядело естественным. Они беседовали о чем-то полчаса, после чего королева-мать неожиданно отправилась в поместье герцога де Лонгвиля к своему крестнику - юному Анри. дальше продолжать, или переходим на какое-то другое место из текста?
Джоанна: Шутки шутками, а отсутствием литературной редактуры автора-новичка и вправду крупно подставили.
Лал: Какой кошмар! Это за каким же "длинным рублем" бежал автор, что не удосужился хотя бы самостоятельно просмотреть издаваему книгу? В таком виде ее страшно и просто знакомым показывать. И да, я теперь безмерно сочувствую литературным редакторам. Риторический вопрос - Что надо сделать, чтобы из этого получилась конфетка? Оказаться новым Дюма?
Джоанна: Лал пишет: Это за каким же "длинным рублем" бежал автор, что не удосужился хотя бы самостоятельно просмотреть издаваему книгу? Он-то смотрел. И гордился. За ним надо было смотреть. Для новичка практически невозможно самостоятельно дать объективную оценку своему "творению", разве что через длительный промежуток времени.
Джулия: Джоанна пишет: Шутки шутками, а отсутствием литературной редактуры автора-новичка и вправду крупно подставили. Разумеется. Но почему так могло получиться? Текст без литературной корректуры, проскочивший в солидном издательстве - это нонсенс. Может, издательство так показало, что они к этому заказу никакого отношения не имеют? Что книгу просто спонсоры навязали и оплатили срочный тираж? Читать редактору было некогда? Лал, это самое начало. И далеко не самый страшный фрагмент. Просьба у меня ко всем форумчанам. Люди, у кого есть Марков, сканер, файнридер и немного свободного времени - киньте пару страниц текста в эту тему, а? Жутко некогда пальчиками набирать, как я это делаю...
Джоанна: Джулия пишет: Но почему так могло получиться? Я около года проработала редактором в одном из крупнейших издательств России. Некоторые из моих коллег откровенно, внаглую занимали следующую позицию: "За отечественными авторами я ничего править не буду. Если не умеют по-русски писать, это их проблемы". За попытки втолковать, что это еще и проблемы 10 000 читателей (ибо именно таким был средний тираж), я зачислялась в штрейкбрехеры. В конце концов мои нервы сдали, и я сбежала в издательство, где редакторы работают, а не выглядывают из курилки только в дни зарплаты.
Джулия: Джоанна, я проработала в маленьком издательстве - два года. И знаю, что когда текст выходил без правки - у меня всегда кошки на душе скребли. Ибо моя голова хорошо, но чужой взгляд всегда выявит недостатки. Знаю, что пишу достаточно чисто. Но и у меня огрехи есть - а как же! Неудачные фразы, неправильное применение значения слова, вечные "одеть" и "надеть"... Это если не касаться сюжета. Вот сейчас книжку делаю: от начала до конца мой проект. Сама буду вести его через все стадии - от написания текста до ворот типографии. Через художественного редактора, через верстку... и, естественно, САМА буду искать толкового редактора. Это ж МОЯ книга. И я готова заплатить часть своего гонорара человеку, который вычистит текст. А то получится не пойми что. Ну как можно было, а? Парень что - настоять не мог? Или гением себя мнил?
Джоанна: Джулия пишет: Парень что - настоять не мог? Или гением себя мнил? Как насчет гения, не знаю, но, судя по интервью, он был уверен, что у него все получилось хорошо. Кроме того, он рассказывал, что редактура как таковая была: на редкость дотошный редактор выверял всевозможные детали, даже выяснял, точно ли во Франции в указанное время года распускаются те цветы, которые Марков называл в тексте. Но это же НЕ литературное редактирование! Более того, даже если автор уверен, что его текст безупречен, и не хочет, чтобы правили его стиль, настоящий, толковый редактор должен сражаться за необходимость правки и настаивать на этом.
Джулия: Джоанна пишет: Как насчет гения, не знаю, но, судя по интервью, он был уверен, что у него все получилось хорошо. МАМА РОДНАЯ!!! Не, тогда точно дело стоит того, чтобы по косточкам разобрать весь текст. Ибо здесь ситуация официально изданной книги. *уходит, бормоча под нос нечто невнятное и горестное*
Лал: Джоанна пишет: Он-то смотрел. И гордился. За ним надо было смотреть. Для новичка практически невозможно самостоятельно дать объективную оценку своему "творению", разве что через длительный промежуток времени. Не верю! Или не так - Не хочу верить. Я все понимаю - самомнение, гордость, гордыня, желание отличиться, заработать и много прочих вкусных "вещей"... Но, Боже мой! Ляпы очевидны и бесспорны. С первого взгляда! Не надо читать десять раз, не надо сидеть с лупой и вылавливать огрехи, ничего подобного! Сам текст корявый. По другому и не скажешь. Напоминает черновой набросок. Даже не вариант, нуждающийся в чужой редактуре, а именно - набросок. Который сам автор должен был бы прочитать, раз десять переписать, дополнить, урезать, расширить, облагородить и только тогда отдавать в чужие руки - редактировать. Только тогда не стыдно было бы отдавать редактировать. ИМХО. Каким бы он не был новичком, но коли взялся за "перо", то, скорее всего, думающий и читающий человек. А как думающий и читающий человек может не видеть что его творение просто-напросто коряво - не знаю. Попросил бы других почитать и дать рецензию! Да не друзей, что ли. Джоанна пишет: Более того, даже если автор уверен, что его текст безупречен, и не хочет, чтобы правили его стиль, настоящий, толковый редактор должен сражаться за необходимость правки и настаивать на этом. Или прописать крупными буквами - авторский текст. Как предупреждение. Вполне естественно, когда такие тексты просто гуляют по рукам, по интернету и ни на что особо не претендуют. Так, для души, для удовольствия, для себя писалось. Но издавать? В таком виде... Случайно встретила бы в сети сей отрывок, так никогда бы не подумала, что это книга
Джоанна: Лал пишет: Или прописать крупными буквами - авторский текст. Как предупреждение. ППКС. В ряде случаев это представляется единственным более или менее достойным выходом из ситуации.
Лейтенант Чижик: Джулия пишет: Люди, у кого есть Марков, сканер, файнридер и немного свободного времени - киньте пару страниц текста в эту тему, а? Кому-то я отправляла свою любимую главу про миледь с переводной татушкой... У самой сейчас нет даже русской раскладки на клавиатуре
Sfortuna: Джулия пишет: При ближайшем рассмотрении герцог д`Аламеда оказался Ваннским епископом, к тому же аббатом д`Эрбле, а проще говоря. Арамисом, которого сопровождал совсем не испанский барон дю Валлон, что прозвище в мушкетерском полку эпохи де Тревиля было Портос. И *мрачно идет хоронить трупик логики* Джулия пишет: О нем маленькому Джулио Мазарини рассказывала мама. А потом лет через двадцать Папа, в смысле Римский Все, это точно мой фаворит среди перлов:)))))))))))))))
Джулия: Sfortuna пишет: Все, это точно мой фаворит среди перлов:))))))))))))))) Не торопитесь, там еще много вкусного. Вот вам то, что теперь цитирую я. Про шапочку. - Там... там, - засвистел шепотом Мазарини. Там, за притолокой, лежал перстень бессмертия. И надо было всего-то достать его и надеть на палец умирающего кардинала. Смерть была так же близка, как и бессмертие. -...за притолокой... лежит, - говорил Джулио. Но его ресь была уже непонятна. Дама склонилась над умирающим и, быстро проведя руками по рясе, но так, чтобы не запачкаться, вынула из-за подкладки капюшона малиновую кардинальскую шапочку, положила ее в потайной карман юбки и стала спокойно спускаться по лестнице. Мазарини попытался рассмотреть ее лицо, но это было невозможно. - Шапочку оставьте, - сказал он тяжким шепотом. Это были последние слова Мазарини. Шапочка навела меня на определенные мысли. Недаром тех, кто учится журналистике, разделяют на две группы. Есть "печатники", а есть "теле-и радио". Специфика совершенно разная, и подача материала разная. Так вот Марков - "телевизионщик". Иного и быть не могло: книга-то по сценарию. Главное - картинка. А какой язык - не так важно.
Arabella: Джулия пишет: Так вот Марков - "телевизионщик". Иного и быть не могло: книга-то по сценарию. Главное - картинка. А какой язык - не так важно. Согласна. Вся книга написана именно таким языком, словно бы сценарий. Только расширенный. Правда иногда, имхо, автора "заносило" и он начинал писать "красиво" (городить уйму эпитетов и сравнений, на полстраницы). п.с. насчет сканирования книги. постараюсь. я еще детский "шедевр" до конца не выложила.
Anna de Montauban: Джулия пишет: При ближайшем рассмотрении герцог д`Аламеда оказался Ваннским епископом, к тому же аббатом д`Эрбле, а проще говоря. Арамисом, которого сопровождал совсем не испанский барон дю Валлон, что прозвище в мушкетерском полку эпохи де Тревиля было Портос. И Мазарини возрадовался. Правда, опять ненадолго. Дело в том, что Арамиса, епископа Ваннского, или аббата д`Эрбле, как подданного Людовика можно было немедленно арестовать вместе с Портосом за поддержку мятежника Фуке. Но с герцогом д`Аламеда, подданным испанского короля, приходилось считаться и соблюдать правила бескровного этикета, а Портос внезапно исчез из поля зрения кардинала. Мазарини оставалось только наблюдать за Арамисом и ждать, когда тот совершит какую-нибудь маленькую ошибку. А, как известно, именно маленькие ошибки часто становятся роковыми. А... это-то как получилось??? И, как я понимаю, никакого обоснования тому, почему Арамис стал герцогом д'Аламеда еще даже до смерти Мазарини? Ну и "Папа, в смысле, Римский" - это шедевр. А стиль-то, стиль!.. Что-то мне даже и не смешно.
Джоанна: Arabella пишет: Правда иногда, имхо, автора "заносило" и он начинал писать "красиво" (городить уйму эпитетов и сравнений, на полстраницы). Точно, типичная ошибка при стилизации, совершаемая новичками: "навороченные" конструкции, изобилующие причастными оборотами, нагромождение сложноподчиненных предложений, фразы, которые приходится читать несколько раз, потому что к концу их уже забываешь, о чем, собственно говоря, шла речь в начале.
Джулия: Очередной фрагмент. Атос получает письмо от Арамиса. ...Но вместо того, чтобы начать чтение вслух, Атос резко побледнел, внимательно вглядываясь в письмо, словно впитывая его содержание всем своим существом. Выражение лица графа смертельно испугало Рауля. Он видел отца в минуты смертельной опасности, когда глаза словно заострялись сталью, а щеки становились мраморными. Он знал выражение, когда дело касалось чести, в это мгновение Атос начинал смотреть в одну точку, а глаза его становились бездонными, пока лицо не озарялось признаком вдохновения. Но ни разу сын не видел трагического взгляда отца, когда любая мысль останавливается и есть только покорность перед наступающим роком. Атос держал перед собой письмо, вчитываясь в неведомые для Рауля строчки, как будто добровольно принимая яд. Не сказав ни слова, граф медленно сложил бумагу и, не замечая волнения сына, вышел из дома. Рауль не посмел пойти за отцом, понимая, что его присутствие сейчас гн приведет ни к чему хорошему. Сердце молодого человека билось учащенно, словно беря на себя холодную и неопределенную поступь сердцебиения Атоса. Когда через час началась буря и неистовый ветер стал рвать листья и ветки с деревьев, когда хлынул дождь, но под натиском бури хлестал только в стены и окна, а не в землю, Рауль бросился на поиски отца. Он, продираясь сквозь непогоду, звал графа в саду, в парке. Рауль взнуздал перепуганную лошадь и сильной рукой направил ее в стихию. Он выехал за пределы поместья и звал Атоса на каждом перекрестке дороги. Но никто ему не отвечал, кроме дикого воя ветра, и он повернул назад.
Леди Лора: Джоанна пишет: Он-то смотрел. И гордился. Вот это и есть самая настоящая графомания. Ни один нормальный автор ТАКОЕ в печать не отдаст!
Леди Лора: Джулия пишет: Сердце молодого человека билось учащенно, словно беря на себя холодную и неопределенную поступь сердцебиения Атоса. Ух ты, у Атоса сердце с ногами было???? Джулия пишет: Он выехал за пределы поместья и звал Атоса на каждом перекрестке дороги. Но никто ему не отвечал, кроме дикого воя ветра, и он повернул назад. Круто граф зашифровался! А чег Рауль его по часовням не пошел искать?
Джоанна: Джулия пишет: Рауль взнуздал перепуганную лошадь и сильной рукой направил ее в стихию. Нет, я сейчас сильной ногой кого-то в стихию отправлю...
Джулия: Леди Лора пишет: А чег Рауль его по часовням не пошел искать? Вы знали!!! Ибо дальше: Когда Рауль, промокший насквозь, подъезжал к дому, дождь кончился, а ветер несколько утих. Но все равно его силы хватало, чтобы клонить деревья к земле, и, казалось, что неистовство погоды заставляло воздух стонать. В этих порывах ветра молодой человек увидел Атоса, который спокойно и безразлично к происходящему шел по подъездной аллее. Вымокший под ливнем, Рауль направил к отцу свою измученную лошадь и, подъехав, спрыгнул на землю. К его удивлению, камзол графа, который давно уже вышел из моды и говорил только о верности его хозяина эпохе Людовика Тринадцатого, был совершенно сухим, словно Атос отлучался с земли, пока бушевал ветер. - Отец! Где вы были? - вскричал обеспокоенный сын. - Я вас повсюду искал! - Я молился в часовне, - спокойно ответил граф де Ла Фер и посмотрел таким взглядом, что Рауля бросило в жар. - Вы насквозь промокли, мой друг. Срочно ступайте домой. - Но вы... - За меня не беспокойтесь, - перебил Атос встревоженного сына. - Я в отличие от вас знаю, что делаю. На это Рауль не нашелся, что ответить, и разговор оборвался, едва начавшись.
Леди Лора: Джулия пишет: К его удивлению, камзол графа, который давно уже вышел из моды и говорил только о верности его хозяина эпохе Людовика Тринадцатого, был совершенно сухим, словно Атос отлучался с земли, пока бушевал ветер. А в часовню он аппарировал? Или телепортировался? Или в замке подземный тоннель есть, о котором Рапулю по малолетству знать не положено? Джулия пишет: - За меня не беспокойтесь, - перебил Атос встревоженного сына. - Я в отличие от вас знаю, что делаю. Во всяком случае, в бурю по перекресткам не шляется это уж точно!
Джулия: Джулия пишет: В этих порывах ветра молодой человек увидел Атоса, который спокойно и безразлично к происходящему шел по подъездной аллее. Меня поразила вот эта фраза. Деревья гнулись даже под порывами "несколько утихшего ветра". Но Атосу - хоть бы хны. Он же не дерево, чтобы гнуться. А что сухой - так дождь же хлестал "ТОЛЬКО в стены и окна, а не в землю". Земля, получается, была сухой. Тогда чего Рауль мокрый насквозь?
Леди Лора: Джулия пишет: Тогда чего Рауль мокрый насквозь? А Рауль ехал на лошади, которая, видимо, была абсолютно сухой...
Sfortuna: Джулия пишет: Но все равно его силы хватало, чтобы клонить деревья к земле, и, казалось, что неистовство погоды заставляло воздух стонать. ээээ....стихийное бедствие в графстве?:)) Или под деревьями подразумеваются мааленькие такие саженцы?:)))
Джулия: Не могу. Распирает меня. Какой трагизм! Наконец дверь открылась, и появился доктор с видом человека, забывшего свое имя. Он подошел к Раулю, в глазах которого стоял немой вопрос. - Вот так, - сказал доктор, - он не знает, от чего лечиться, а я не знаю, от чего лечить. - Его болезнь опасна? - спросил Рауль. - Для него - нет. Для его жизни - да. Прощайте, Рауль, я больше здесь не нужен. - Доктор... - Ему нужен не доктор, а духовник, - отмахнулся тот и вышел. Рауль вошел в комнату отца, но не увидел ожидаемого пейзажа болезни. Атос стоял у окна и надевал шпагу. - Отец, доктор не велел вам вставать! - Доктор? - спокойно спросил Атос. - Это был доктор? - Да, и вы это знаете. - Я знаю, что мне нужно пройтись. Не составите мне компанию? - Я могу посидеть у вашей постели. - Сидите, - пожал плечами Атос и двинулся к дверям. - Вам необходимо лежать, отец, - пытался остановить его Рауль. - Почему? - Вы больны. - Я болен? - Вы гаснете на глазах, из вас уходит жизнь. Слабость, истощение... - Слабость? Неужели? - Атос вышел в залу.
Леди Лора: Джулия пишет: - Доктор? - спокойно спросил Атос. - Это был доктор? - Да, и вы это знаете. - Я знаю, что мне нужно пройтись. Не составите мне компанию? - Я могу посидеть у вашей постели. - Сидите, - пожал плечами Атос и двинулся к дверям. Действительно, если ребенку вкайф сидеть в папиной спальне - граф не станет возражать! А что Атос пил в часовне, что его так расплющило? Или ему явился призрак Мазарини с требованием найти колечко?))) Джулия пишет: - Вы гаснете на глазах, из вас уходит жизнь. Слабость, истощение... - Слабость? Неужели? - Атос вышел в залу. Нда... А по каким критериям Рауль углядел слабость? Атос не хотел ни с кем разговаривать?))))
Sfortuna: Джулия пишет: Его болезнь опасна? - спросил Рауль. - Для него - нет. Для его жизни - да. Прощайте, Рауль, я больше здесь не нужен. Мдя...логично:))))))) Джулия пишет: Рауль вошел в комнату отца, но не увидел ожидаемого пейзажа болезни. Мне страшно подумать, что он мог увидеть натюрморт болезни.:))))) Джулия пишет: - Вам необходимо лежать, отец, - пытался остановить его Рауль. - Почему? - Вы больны. - Я болен? - Вы гаснете на глазах, из вас уходит жизнь. Слабость, истощение... - Слабость? Неужели? - Атос вышел в залу. "Если больной хочет жить, то медицина бессильна" (с)
Джоанна: Джулия пишет: К его удивлению, камзол графа, который давно уже вышел из моды и говорил только о верности его хозяина эпохе Людовика Тринадцатого, был совершенно сухим, словно Атос отлучался с земли, пока бушевал ветер. Как я понимаю, имелось в виду, что его защитила сила веры!
Люсьет Готье: Джулия пишет: Деревья гнулись даже под порывами "несколько утихшего ветра". Но Атосу - хоть бы хны. Он же не дерево, чтобы гнуться. А что сухой - так дождь же хлестал "ТОЛЬКО в стены и окна, а не в землю". Земля, получается, была сухой. Тогда чего Рауль мокрый насквозь? А мож Атос это...как в том анекдоте - между каплями прошел?:))))))
Джоанна: Люсьет Готье пишет: А что сухой - так дождь же хлестал "ТОЛЬКО в стены и окна, а не в землю". Земля, получается, была сухой. Тогда чего Рауль мокрый насквозь? Так он от беспокойства за Атоса на стенке сидел.
Sfortuna: Джулия пишет: Он знал выражение, когда дело касалось чести *требовательно* Хотю знать, какое это такое выражение было известно Раулю:))) И вообще, выражаться-нехорошо. Вот!:))))))))))))
Anna de Montauban: Джулия пишет: К его удивлению, камзол графа, который давно уже вышел из моды и говорил только о верности его хозяина эпохе Людовика Тринадцатого, был совершенно сухим, словно Атос отлучался с земли, пока бушевал ветер. "Отлучался с земли" - отлично сказано! Атос, похоже, сильно скромничал, когда говорил, что он - не святой Амвросий!
Лейтенант Чижик: Леди Лора пишет: А по каким критериям Рауль углядел слабость? Атос не хотел ни с кем разговаривать?Нет, он сначала голодовку устроил, а потом его на полу без рефексов нашли. Там тоже был невообразимый трагизм... "Рауль провёл чуткую ночь". Sfortuna пишет:Мне страшно подумать, что он мог увидеть натюрморт болезниНатюрморт, как правило, уже похорон...
Anna de Montauban: Лейтенант Чижик пишет: "Рауль провёл чуткую ночь". Это из книжки фраза? Ловкий наш Рауль, даже ночь умудрился провести! В смысле, обмануть (я именно так и поняла сначала эту фразу)
Лейтенант Чижик: Anna de Montauban, ага, из книжки этой - из той главы, где аффтар никак Атоса порешить не мог. И, заметь, не простую ночь - а чуткую! Вот, где высший пилотаж
Anna de Montauban: Лейтенант Чижик, да, наш Рауль мальчик непростой!
Лейтенант Чижик: Anna de Montauban, однако в обсуждаемой книге он, как мне показалось, стабильно ведёт себя... э-э... не очень умно.
Люсьет Готье: Джулия пишет: Вот так, - сказал доктор, - он не знает, от чего лечиться, а я не знаю, от чего лечить. - Его болезнь опасна? - спросил Рауль. - Для него - нет. Для его жизни - да. Прощайте, Рауль, я больше здесь не нужен. Мдя...веесьма компетентный доктор:)))))! Джулия пишет: - Вам необходимо лежать, отец, - пытался остановить его Рауль. - Почему? - Вы больны. - Я болен? Вы, граф, больны и не лечитесь!:))))))
Anna de Montauban: Люсьет Готье пишет: Вы, граф, больны и не лечитесь!:)))))) Это автор не лечится :)))
Люсьет Готье: Anna de Montauban пишет: Это автор не лечится :))) Ну так...как можно вылечить то, что лечению не подлежит уже?:)))))
Anna de Montauban: Люсьет Готье пишет: Ну так...как можно вылечить то, что лечению не подлежит уже?:))))) Деятели Французской революции знали, как ;)))
Лейтенант Чижик: Anna de Montauban пишет: Деятели Французской революции знали, какИнквизиторы знали это ещё лучше ;)))
Sfortuna: Лейтенант Чижик пишет: Натюрморт, как правило, уже похорон... Ага, точно:))) Ну тогда того....я б лично устроила этому тексту полный и безапелляционный натюрморт:))) Лейтенант Чижик пишет: в обсуждаемой книге он, как мне показалось, стабильно ведёт себя... э-э... не очень умно. Если сравнивать с доктором, то здешний Рауль -просто гений:))))) Таких докторов даже в нашей районной поликлинике не часто встретишь:))))) Anna de Montauban пишет: Ловкий наш Рауль, даже ночь умудрился провести! В смысле, обмануть А я поняла "провести куда-то":)))))))
Anna de Montauban: Sfortuna пишет: А я поняла "провести куда-то":))))))) Чижик, ты еще не хочешь написать драббл про то, как Рауль провел ночь?
Джулия: Очередной отрывок. Руки, держащие черную папку, оказались руками Кольбера. Это было человек высокого роста с цепкими финансовыми, а потому всегда грустными глазами. Если правая рука Мазарини имела духовное направление, то левая имела направление финансовое. И одна не ведала, что творила другая. Кольбер был как раз левой рукой кардинала. Он не имел благородного происхождения, но с юных лет знал, что его природный ум должен когда-нибудь стать государственным. И интуиция его не подвела. Однажды Мазарини наткнулся на грустный взгляд секретаря непонятно какого по счету отделения и разглядел в них преданную тревогу. Доверив ему небольшое дельце, кардинал убедился в том, что ум этого человека созрел для важных начинаний. И не ошибся. Кольбер выказал такое рвение, такую дьявольскую изобретательность во всем, что довольно быстро превратился в незаменимого помощника Мазарини. С ним начали негромко советоваться, а его имя произносить шепотом. Казалось, перед Кольбером не осталось вершин, которые он мог бы взять. Но это только казалось. Конечно, кардинальская шапка была недостижима, а пост министра финансов занимал непотопляемый богач Фуке. Но мысль Кольбера двигалась извилистыми путями, плотно сжимая кольца вокруг прямых путей соперников. Финансист овладел великим искусством доноса. Конечно, доносы существовали и ранее, но таких тонких, богоугодных, верноподданических, заслуживающих немедленного рассмотрения безымянных посланий никто прежде не сочинял. Понимая, что доносы - дело мерзкое, Кольбер оправдывал их государственной необходимостью, а государственная необходимость, по его мнению, состояла в том, чтобы по достоинству оценить его великий дар деятеля. В результате под шквалом доносов Фуке пал. Точнее сел. В Бастилию. И теперь преданный слуга общественного и королевского богатства ждал, что его высокопреосвященство протянет ему руку помощи. Но кардинал посчитал иначе и сам занял должность слишком независимого мятежного министра, что потрясло финансиста настолько, что он заболел. Кольбер очень переживал за Мазарини. Он понимал, что, взвалив на себя тяжелое бремя благосостояния Франции, его патрон может сойти со своего великого духовного поприща. А вот этого помощник кардинала не мог допустить и решительно вознамерился спасти Мазарини, не предупреждая его об этом. По быстром выздоровлении, кольбер тут же взялся за дело. Он не стал писать доносы, а завел черную папку, где фиксировались не совсем государственные счета бурного фаворита королевы Анны. Они возмущали, будоражили воображение и возмущали сухую душу финансиста. Он начал повсеместную слежку за Мазарини и в скором времени знал все о передвижении земных средств духовного пастыря Франции - векселей, сокровищ, расписок, займов. Однако за этими передвижениями он пропустил передвижения самого кардинала. Мазарини пропал, и от него не было никаких вестей. Кольбер хлынул в образовавшуюся пустоту только ради того, чтобы его растерянное величество не остался один на один с бюджетом. А проблем накопилось немало: дыры в казне, война с Голландией, которая спасала кардинала, а заодно и скромного финансиста от долговой ямы, да и многое другое, что не должно было потревожить державное величие короля. Кольбер подставил свое плечо Людовику, и Людовик вынужденно оперся на эту подставку.
Леди Лора: Лейтенант Чижик пишет: Нет, он сначала голодовку устроил, а потом его на полу без рефексов нашли. Там тоже был невообразимый трагизм... "Рауль провёл чуткую ночь". А что в ней было такого... чуткого? Мне в голову почему-то сплошная пошлятина лезет...
Леди Лора: Джулия пишет: Руки, держащие черную папку, оказались руками Кольбера. Я так понимаю, Кольбер к рукам не прилагался? Джулия пишет: с юных лет знал, что его природный ум должен когда-нибудь стать государственным. Ня... Признаки гения я почувствовал в себе еще в колыбели.... Джулия пишет: Кольбер очень переживал за Мазарини. Он понимал, что, взвалив на себя тяжелое бремя благосостояния Франции, его патрон может сойти со своего великого духовного поприща. А вот этого помощник кардинала не мог допустить и решительно вознамерился спасти Мазарини, не предупреждая его об этом. По быстром выздоровлении, кольбер тут же взялся за дело. Он не стал писать доносы, а завел черную папку, где фиксировались не совсем государственные счета бурного фаворита королевы Анны. Гениально! А бурность в чем Кольбер углядел? Джулия пишет: Кольбер подставил свое плечо Людовику, и Людовик вынужденно оперся на эту подставку. Ну, Луи 14 всегда был пижоном... Почему бы не завести себе подставку в виде чучелка министра финансов?
Anna de Montauban: C частями тела у Маркова вообще что-то странное :))) Глаза у него финансовые, руки еще и направления имеют...
Люсьет Готье: Леди Лора пишет: А что в ней было такого... чуткого? Мне в голову почему-то сплошная пошлятина лезет... Ооо, значит, не мне одной:))) Енто хорошоо:)
Белошвейка: А может он провел ЖУТКУЮ ночь? и есть еще вдобавок банальные очепятки?
Джоанна: Джулия пишет: Это было человек высокого роста с цепкими финансовыми, а потому всегда грустными глазами. Никак, бедолага, в нынешний кризис вляпался. Кольбер хлынул в образовавшуюся пустоту Ему бы в Голливуде сценарии ужастиков писать!
Джулия: Хотела порадовать отрывком про Ришелье, но до появления кардинала еще много интересного. Когда он (Кольбер) вошел в свою применую, там сидела дама в синем дорожном платье. О ней можно было сказать, что губы ее созданы Венерой, а глаза Марсом. Она сидела спокойно, как хищница перед прыжком за добычей, которой некуда деться. Это и был человек незаурядных способностей для нужд Кольбера. Финансист остановился, пытаясь предугадать, какие вести принесла дама, и пристально посмотрел на нее. - Здравствуйте, господин Кольбер, - сказали губы и взглянули глаза. - Здравствуйте, госпожа де Круаль. Мой слуга вас видел? - Если я не хочу, чтобы меня видели, меня не увидят. Лицезреть вашего слугу у меня не было никакой необходимости. Кольбер прищурился, и его опасения, что кто-нибудь увидит здесь эту женщину незаурядных способностей, для которой не существовало никаких закрытых дверей, кроме дверей Бастилии, развеялись. - Пройдемте ко мне, - он открыл дверь в свой кабинет, пропуская даму. Де Круаль подошла к двери и остановилась. Кольбер вопросительно посмотрел на нее. - Первый министр, - сказала она, - не должен никого пропускать вперед. От этих слов Кольбер вздрогнул и воровато оглянулся. Далее сцена прощания: - До свидания, герцогиня д`Обиньи. - Герцогиня д`Обиньи? - Разумеется. Если я - первый министр. Вам - сюда, - указал Кольбер на черный выход из своего кабинета. - Это становится доброй традицией, - де Круаль улыбнулась сталью Марса и ухмыльнулась Венерой и вышла.
Леди Лора: Джулия пишет: Она сидела спокойно, как хищница перед прыжком за добычей, которой некуда деться. Это и был человек незаурядных способностей для нужд Кольбера. Так это он или она? Джулия пишет: де Круаль улыбнулась сталью Марса и ухмыльнулась Венерой и вышла. И впрямь дама незаурядных способностей! ТАК ухмыляться!!!! Сталью Марса, Венерой... Аж страшно делается...
Шушерка: Джулия пишет: Кольбер прищурился, и его опасения, что кто-нибудь увидит здесь эту женщину незаурядных способностей, для которой не существовало никаких закрытых дверей, кроме дверей Бастилии, развеялись. Женщина незаурядных способностей обязана попадать даже в Бастилию! Потому что Если я не хочу, чтобы меня видели, меня не увидят. Знаю: у нее была шапка-невидимка! Но в Бастилии она переставала действовать!
Джоанна: Джулия пишет: Она сидела спокойно, как хищница перед прыжком за добычей, А где автор видел, чтобы хищник перед прыжком сидел?
Лал: Вы знаете, а я хочу иметь эту книгу. Что не предложение - полет мысли, перл! Он выехал за пределы поместья и звал Атоса на каждом перекрестке дороги. Звал на каждом перекрестке дороги? Молчу о количестве перекрестков этой самой дороги в отдельно взятом поместье, но местный люд Рауль точно довел до падучей. А что? Увидь на каждом перекрестке дороги смутную фигуру заунывно кого-то зовущую в ночи - как есть бы штаны испачкала))) Когда Рауль, промокший насквозь, подъезжал к дому, дождь кончился, а ветер несколько утих. Но все равно его силы хватало, чтобы клонить деревья к земле, и, казалось, что неистовство погоды заставляло воздух стонать. Бог мой! Это при каком же урагане Рауль разьезжал ранее? Не при том самом, когда некий домик с девочкой и собачкой по небу пролетал??? В этих порывах ветра молодой человек увидел Атоса, который спокойно и безразлично к происходящему шел по подъездной аллее. Глаз - алмаз! Вот что такое наследственность. Тут деревья к земле гнутся, а отец с сыном на променад вышли.... Вымокший под ливнем, Рауль направил к отцу свою измученную лошадь и, подъехав, спрыгнул на землю. Писал бы уж как есть - повезло удачно свалиться с издохщей прямо под ним клячи. Шутка ли! Все перекрестки дороги за одну ночь обскакать? Пока деревья гнулись. - Я молился в часовне, - спокойно ответил граф де Ла Фер и посмотрел таким взглядом, что Рауля бросило в жар. Я! Я!!!! Хочу видеть этот взгляд! Наконец дверь открылась, и появился доктор с видом человека, забывшего свое имя. Надеюсь, он только имя позабыл? А лекарства с собой прихватил? Рауль вошел в комнату отца, но не увидел ожидаемого пейзажа болезни. Атос стоял у окна и надевал шпагу Пейзаж болезни? Чую, мы с Sfortuna и Летенантом Чижиком собратья по несчастью. Еще можем себе представить ( со страхом!) натюрморт, но пейзаж... Хотя, судя по тому, что на себя надевал Атос, нам грозит увидеть батальное полотно. Болезни? - Я знаю, что мне нужно пройтись. Не составите мне компанию? - Я могу посидеть у вашей постели. Удивительный такт. Ожидала от юного Бражелона обещания приносить цветы на могилку. Это было человек высокого роста с цепкими финансовыми, а потому всегда грустными глазами. Когда глаза цепкие финансовые, им позволительно быть грустными. Если правая рука Мазарини имела духовное направление, то левая имела направление финансовое Ой, помру! А чисто утилитарное, прямое физиологическое направление какая рука имела? Кольбер был как раз левой рукой кардинала. Он не имел благородного происхождения, но с юных лет знал, что его природный ум должен когда-нибудь стать государственным. И интуиция его не подвела. Но пасаран! Доктора мне. Я даже просклонять этот абзац не могу. Руки, понимаете ли, отказываются работать в нужном направлении, а все больше неприличные жесты показывают. )))) Но мысль Кольбера двигалась извилистыми путями, плотно сжимая кольца вокруг прямых путей соперников. Ну хотя бы стало ясно с каким персонажем ассоциирует себя автор. Но кардинал посчитал иначе и сам занял должность слишком независимого мятежного министра, что потрясло финансиста настолько, что он заболел Как же теперь кардинал с больной-то правой рукой??? Он не стал писать доносы, а завел черную папку, где фиксировались не совсем государственные счета бурного фаворита королевы Анны. Они возмущали, будоражили воображение и возмущали сухую душу финансиста. Он начал повсеместную слежку за Мазарини и в скором времени знал все о передвижении земных средств духовного пастыря Франции - векселей, сокровищ, расписок, займов. Черная папка Кольбера придет ко мне во сне. И ведь ни один доктор потом не поможет! Кольбер хлынул в образовавшуюся пустоту только ради того, чтобы его растерянное величество не остался один на один с бюджетом. Ой, мамО! Кто там куда хлынул и по какой причине??? Закройте крышкой, может не всплывет? О ней можно было сказать, что губы ее созданы Венерой, а глаза Марсом. Во всем остальном, очевидно, рука создателя не чувствовалась. Это и был человек незаурядных способностей для нужд Кольбера. Не хочу даже думать, какие такие особенные потребности могла удовлетворить исключительно эта глазастая и губастая хищница в синем платье. сказали губы и взглянули глаза. Остальные части тела, надеюсь, промолчали? Пойду помолчу и я.
Джоанна: Лал пишет: Закройте крышкой, может не всплывет? Это пять!!!
Sfortuna: Джулия пишет: с цепкими финансовыми, а потому всегда грустными глазами. Это как в мультиках про Скруджа -с долларами вместо зрачков?:) Джулия пишет: Конечно, кардинальская шапка была недостижима Кто бы сомневался:))))))))))))))))) Хотя....можно было стырить у Мазарини и примерить. Джулия пишет: пост министра финансов занимал непотопляемый богач Фуке. Ну зачем же сразу топить, можно ведь по-хорошему... Джулия пишет: Финансист овладел великим искусством доноса. Конечно, доносы существовали и ранее, но таких тонких, богоугодных, верноподданических, заслуживающих немедленного рассмотрения безымянных посланий никто прежде не сочинял *утирая скупую слезу* Какой талант пропадает! Индивидуальный стиль сочинения доносов... Джулия пишет: В результате под шквалом доносов Фуке пал. Точнее сел. Еще один мой фаворит среди перлов:))))))))))))))))))) Джулия пишет: Они возмущали, будоражили воображение и возмущали сухую душу финансиста. Сначала возмущали, потом будоражили, потом снова возмущали:)))Опасаюсь представить, что именно в счетах может будоражить воображение:))) Джулия пишет: Кольбер хлынул в образовавшуюся пустоту "Я водяной, я водяной, никто не водится со мной/ Внутри меня водица. Ну что с таким водиться?"(с) Джулия пишет: его растерянное величество Хорошее титулование:))) Я под столом. :))))))
Джулия: За то время, которое мушкетеры провели уже на том свете, если, конечно, это можно назвать временем, они свыклись со своим новым положением и даже создали некое подобие небесного быта. Поначалу друзья развлекались тем, что смотрели на землю, раздвигая облака света под собой. Но грешная земля становилась все дальше и дальше, и мушкетерам было уже трудно разглядеть те милые подробности, которые сопровождали их всю жизнь. Они пытались приблизиться к земле, но чья-то сила не давала им это осуществить. Порой они следили за яркой звездой, которая двигалась сквозь прорези света над их душами. По ее движению Атос научился вычислять утро и вечер, и распорядок дня привел друзей в спокойствие. Всех, за исключением д`Артаньяна. Ему не нравилось это заточение, он представлял загробную жизнь совсем иначе. Д`Артаньян прекрасно понимал, что такому неистовому воину, как он, не найдется места в раю. Его душа была готова к жару, крикам и мукам ада, но к бездействию - никогда. И теперь гасконец, измучась от гнетущего заточения, нетерпеливо разгуливал по небесам в разные стороны и все время возвращался в то же место, откуда и начинал свою прогулку. Всюду сиял свет и нигде не было выхода. - Что вы ищете, д`Артаньян? - как-то поинтересовался у него Атос. - Я ищу выход. Я хочу встретить здесь кого-нибудь, кроме нас. - Здесь все - выход, - заметил граф де Ла Фер. - Но если небесам угодно, чтобы мы оставались в уединении, то не надо их торопить. В это время удивленный Портос стоял в стороне и держал на вертеле большую только что зажаренную телячью ногу. - Мне здесь начинает нравиться, - воскликнул барон и с наслаждением принялся есть. - Откуда вы это взяли, Портос? - тут же подлетел к нему д`Артаньян, чувствуя, что в этой трапезе кроется разгадка его поисков. - Я и сам не понимаю, - ответил Портос в промежутках душевного насыщения. - Мне захотелось поесть, и нога тут же оказалась в руках. И, как видите, это очень вкусно. Правда, духовная пища на редкость солоновата! - Это неудивительно, дорогой друг, - приблизился к нему Арамис. - Небеса пропитаны слезами. Что вы по этому поводу думаете, граф? - обратился он к Атосу. - То, что нашему милому Портосу исполнили самое заветное желание, - спокойно ответил тот. - Из этого следует, что здешний свет весьма чуток к молитве, что, впрочем, неудивительно. И достаточно представить свою сокровенную мечту, которая, конечно, не должна выходить за пределы разума и этого света, как она осуществляется.
Лал: Джулия пишет: Порой они следили за яркой звездой, которая двигалась сквозь прорези света над их душами. Прорехи бытия? )))) Джулия пишет: нетерпеливо разгуливал по небесам в разные стороны и все время возвращался в то же место, откуда и начинал свою прогулку. За сколько там дней вокруг света, Паспарту? Все. Позитив получен, упорхнула работать. Доброе там, светлое нести людям )))) Джулия, огромное вам спасибо.
Леди Лора: Нда... действительно высокие отношения царят на небесах!
Anna de Montauban: Джулия пишет: - Это становится доброй традицией, - де Круаль улыбнулась сталью Марса и ухмыльнулась Венерой и вышла. Вот это сказано так сказано!:))) И достаточно представить свою сокровенную мечту, которая, конечно, не должна выходить за пределы разума и этого света, как она осуществляется. "Пределы разума и этого света", хм... Прямо сразу захотелось купить книжку :)))
Лейтенант Чижик: Леди Лора пишет: А что в ней было такого... чуткого? Мне в голову почему-то сплошная пошлятина лезет... Устыдитесь - там всё было очень трогательно. Раулька за папу беспокоился и всю ночь прислушивался, что у того в комнате делается. Anna de Montauban пишет: C частями тела у Маркова вообще что-то странноеЕсли кто-нибудь выложит недостающий кусок из главы про смерть Атоса, то ты сможешь убедиться, что у него вообще большие проблемы с анатомией... Лал пишет: Хотя, судя по тому, что на себя надевал Атос, нам грозит увидеть батальное полотно. Болезни? Не грозит. Вот если бы он собирался сражаться с болезнью - тогда да...
Anna de Montauban: Лейтенант Чижик пишет: Если кто-нибудь выложит недостающий кусок из главы про смерть Атоса, то ты сможешь убедиться, что у него вообще большие проблемы с анатомией... Теперь пошлятина полезла в голову и мне... Не грозит. Вот если бы он собирался сражаться с болезнью - тогда да... И немедленно представила себе картину... Смерть с косой и Атос со шпагой - кто кого? Ставлю на графа де Ла Фер!
Райме: Как оно... феерично... %))) но почему-то преследует впечатление, что аффтару лет пятнадцать, не больше. мушкетерам было уже трудно разглядеть те милые подробности, которые сопровождали их всю жизнь. Какие-то слегка пошлые ассоциации возникают... с милыми подробностями... - Что вы ищете, д`Артаньян? - как-то поинтересовался у него Атос. - Я ищу выход. А через вход он выйти не пробовал? "Гестаповцы перекрыли все выходы, но Штирлиц ушёл через вход..."© Портос в промежутках душевного насыщения. Какая, однако, прожорливая душа...
Anna de Montauban: Райме пишет: Как оно... феерично... %))) но почему-то преследует впечатление, что аффтару лет пятнадцать, не больше. Почему "почему-то"? Вполне понятно, почему. Потому что пишет, как пятнадцатилетний... И что-то всех рано или поздно пробивает на пошлые ассоциации
Райме: Anna de Montauban пишет: И что-то всех рано или поздно пробивает на пошлые ассоциации Видимо, это защитная реакция на кучу когнитивных диссонансов :)
Anna de Montauban: Райме, ты, наверное, прав! А финансовые глаза Кольбера - это отдельная песня :) Мне почему-то тут же вспомнилась белка Скрэт в раю, только вместо желудей и сердечек в глазах - по пистолю...
Райме: Anna de Montauban Ну в древних диснеевских мультиках были же доллары в глазах :) вот и у Кольбера... эк его аффтар-то невзлюбил...
Anna de Montauban: Райме, да, тут выше упоминался Скрудж МакДак Аффтар, кажется, невзлюбил вообще ВСЕХ... А особенно читателей!
Райме: Anna de Montauban *пролистнул назад* А, да, точно, упоминался... Может, аффтара надо вызвать на дуэль на боевых вениках?
Anna de Montauban: Райме Вызвать, ага. Только не на вениках. Пусть аффтар вооружится своим творением, а мы возьмем по экземпляру "ТМ"...
Райме: Anna de Montauban Тогда уже по собранию сочинений Дюма (можно вместе с Дюмасыном)...
Anna de Montauban: Райме Ага, книжками закидаем! "Какая нелепая смерть..." (с)
Райме: Anna de Montauban У аффтара явно не найдётся СТОЛЬКО макулатуры, чтобы кидаться в ответ =) Хотя ладно, к нему и так скоро явится Дюмапэр, которого задолбало ворочаться во гробе %)
Anna de Montauban: Райме пишет: Хотя ладно, к нему и так скоро явится Дюмапэр, которого задолбало ворочаться во гробе %) *вспоминая обсуждения разных фильмов по Дюма* Боюсь, он привычный :))) Хотя книга Маркова вполне может оказаться последней каплей. В очередной раз изумляюсь тому, КАК вообще можно было такое издать. Сюжет дикий, от Дюма только имена героев, стиль ужасный... И еще боюсь, что после премьеры фильма на сообщение, что ты любишь книги Дюма, тебе будут отвечать: "Как ты вообще можешь читать такую пакость? Нет, Дюма читал(а) в детстве, ничего не помню. Но я смотрел(а) фильм..."
Райме: Anna de Montauban Я хочу посмотреть на издательство, которое ЭТО выпустило в свет...
Anna de Montauban: Райме Пожалуйста: издательство "Вагриус", http://www.vagrius.com/ Очень достойное издательство, кстати. На некоторые их книги я облизываюсь уже несколько лет... Поэтому факт публикации твАрения Маркова именно этим издательством вдвойне удивляет. Кстати, с веселым ужасом обнаружила, что размещается оно аккурат в здании Библиотеки иностранной литературы, она же Иностранка, где я обреталась все пять лет учебы в Университете, а в последний год проводила там едва ли не столько же времени, сколько дома :)
Райме: Anna de Montauban Мамадарагая. Вот я ж тоже всегда знал, что достойное издательство. Как оно низко скатилось... Ну так, раз ты знаешь, где оно размещается, можно пойти и плюнуть им на порог
Anna de Montauban: Райме, я уже сегодня говорила (речь шла о мюзикле по "Монте-Кристо"), что все самое интересное в Москве начало происходить, когда я оттуда уехала Будем надеяться, что "Вагриус" сделает выводы. Им же, наверное, не нужна конкуренция с "Росмэном" в конкурсе на самое пофигистское отношение к читателям?
Райме: Anna de Montauban А вдруг они действительно решили конкурировать?
Anna de Montauban: Райме Что ж, начали неплохо :))) Росмэновский перевод "Даров Смерти", во всяком случае, уже курит в сторонке
Джулия: Лейтенант Чижик пишет: Если кто-нибудь выложит недостающий кусок из главы про смерть Атоса, то ты сможешь убедиться, что у него вообще большие проблемы с анатомией... Я выложу, но ближе к вечеру.
Джоанна: Anna de Montauban пишет: Кстати, с веселым ужасом обнаружила, что размещается оно аккурат в здании Библиотеки иностранной литературы, она же Иностранка, где я обреталась все пять лет учебы в Университете, а в последний год проводила там едва ли не столько же времени, сколько дома :) Вполне возможно, что мы там виделись) Я там тоже периодически "живу") Будем надеяться, что "Вагриус" сделает выводы. Им же, наверное, не нужна конкуренция с "Росмэном" в конкурсе на самое пофигистское отношение к читателям? Уверяю, сначала "Вагриус" сделает кассу. А уже из этого - выводы. И отношение к читателям получится не пофигистское, а потребительское.
Anna de Montauban: Джоанна Я не удивлюсь: земля, как известно, имеет форму ридикюля... Уверяю, сначала "Вагриус" сделает кассу. А уже из этого - выводы. И отношение к читателям получится не пофигистское, а потребительское. Один пример все уже знают - "Росмэн". Жалко будет, если "Вагриус" последует за ним.
Джоанна: Anna de Montauban пишет: Один пример все уже знают - "Росмэн". Жалко будет, если "Вагриус" последует за ним. Ну, тогда и АСТ в ту же копилку, с их сокращенными пересказами классических произведений, в том числе и романов Дюма. Но в данном случае, по-моему, издательство попросту сделало основную ставку на интерес к фильму. Книгу раскупят, а то, что пешку-автора читатели попросту сожрут за такие тексты - это мало кого волновало.
Anna de Montauban: Джоанна пишет: Ну, тогда и АСТ в ту же копилку, с их сокращенными пересказами классических произведений, в том числе и романов Дюма. АСТ - в топку уже за то, КАК они издают книги!!! На газетной бумаге, с жуткими иллюстрациями... Книгу раскупят, а то, что пешку-автора читатели попросту сожрут за такие тексты - это мало кого волновало. А что раскупят - сомневаться вряд ли приходится. Я, например, хочу купить ЭТО просто для того, чтобы периодически перечитывать для сравнения с собственными фанфиками: а не начинаю ли я, не приведи Боже, писать как Марков?..
Лал: Anna de Montauban пишет: Я, например, хочу купить ЭТО просто для того, чтобы периодически перечитывать для сравнения с собственными фанфиками: а не начинаю ли я, не приведи Боже, писать как Марков?.. Для ванно-туалетных комнат )) Посидеть, почитать, похихикать.
Джулия: Обещала про Атоса, но получилось про Портоса и Арамиса. Диалог в пещере Локмариа. - Послушайте, Арамис, что от нас хотят эти люди? - тихо спросил барон, словно они сидели за бутылкой бургундского. - Убить. - За что? - За то, что я - ваннский епископ, а вы - барон дю Валлон. - Это веские причины. Но, клянусь честью госпожи Кокнар, я им ничего дурного не сделал, а их тридцать человек. Может быть, вы мне что-то недоговариваете? - Очевидно, им нужен аббат д`Эрбле. - Вы хотели сказать: не нужен? - Да. А вас, дорогой Портос, хотят убрать заодно с ним. - Заодно! - Тише! - Тысяча чертей!
Джулия: А вот и про смерть Атоса. Отрывок из двух глав. Одна - там, где деревья гнулись. Другой - из главы, где умирают все мушкетеры. Сразу говорю: военные упоминаются в связи с гибелью д`Артаньяна. - Слабость? Неужели? - Атос вышел в залу. - Не хитрите, отец, - Рауль двигался за ним. - Ведь вы добрый христианин? - он сделал ударение на предпоследнем слове. - Полагаю. - Вы бы стали накладывать на себя руки? - Никогда. - Так вот... То, что вы делаете, - самоубийство. - Смертный грех? - Атос остановился и пристально посмотрел на своего сына. - В наше время, дорогой Рауль, жить по законам чести равносильно самоубийству. Вы не считаете это смертным грехом? - Нет. - Я не прошел еще весь свой путь, и честь мне велит пройти его до конца. Это маленькая прогулка, на которую я приглашаю вас. А дальше вы пойдете один, - Атос пошел дальше. - После получения письма вы не желаете жить! Вы хотите смерти, и в этом ваша болезнь! - в отчаянии воскликнул Рауль. - Я живу, Рауль. И жив только потому, что живы мои друзья. Но в лампе заканчивается масло и... не стоит подливать, - отец и сын вышли из дома и направились в сторону парка. - Последнее время, несмотря на краткие встречи с друзьями и их письма, каждый из нас идет своей дорогой, и я чувствую, что мы расстались, расстались навсегда. Мне это больно, и я жду. Слушаю память и небо. И никогда цветы не доставляли мне столько радости. Я жду: кто призовет меня? Бог или друзья? Час близок, друзья в опасности, и я не в силах им помочь. - Откуда вы знаете, что они в опасности? - Доктор сказал. - Доктор? - Его имя - Время. Вы идете? Рауль шел за чуть сгорбленным отцом. ...Ливень ударил в лица военных. И никто из них не расслышал в порывах ветра, как там, в хвосте бури, зацепившей поместье графа де Ла Фера, шли по парку два человека. Отец и сын. - Смотрите, как ветер срывает листья, - произнес Атос и рухнул на руки Рауля, словно из него вмиг вылетела душа. Ветер заглушал плач Рауля и уносил души мушкетеров в далекое неведомое плавание. Все, можно плакать.
Леди Лора: Умереть-не встать! Слов нет!
Arabella: Джулия пишет: в порывах ветра, как там, в хвосте бури, зацепившей поместье графа де Ла Фера Ох уж этот хвост! Он несколько раз встречается. А бедного графа... во всех формах: "Ла Фера", "Ла Феру", "Ла Фером" Остальное даже не комментирую, и так все понятно
Джулия: Arabella пишет: Ох уж этот хвост! Он несколько раз встречается. *тоном лектора советских времен* Буря, ветер - излюбленный романтический образ, лейтмотив неожиданных перемен, обстоятельств, которые оказываются сильнее героя... *мычит себе под нос "Шумел камыш, деревья гнулись*
Леди Лора: Джулия пишет: Буря, ветер - излюбленный романтический образ, лейтмотив неожиданных перемен, обстоятельств, которые оказываются сильнее героя... *Тоном занудного критика* Ох уж эти излюбленные образы! Заездили их молодые авторы! Да так, что уж и читать сил никаких нет!
Anna de Montauban: Джулия пишет: ...Ливень ударил в лица военных. И никто из них не расслышал в порывах ветра, как там, в хвосте бури, зацепившей поместье графа де Ла Фера, шли по парку два человека. Отец и сын. - Смотрите, как ветер срывает листья, - произнес Атос и рухнул на руки Рауля, словно из него вмиг вылетела душа. Ветер заглушал плач Рауля и уносил души мушкетеров в далекое неведомое плавание. Все, можно плакать. Плачу. Да что там - рыдаю! От смеха!
Джоанна: Буря пробегала, хвостиком махнула...
Anna de Montauban: ...Мушкетеры упали и разбились. Роман абсурда писать можно :)))
Джоанна: Anna de Montauban пишет: Роман абсурда писать можно Так он уже и написан)
Джулия: Сейчас я над вашими комментариями помру!!!! Ну нельзя же так!
Evgenia: Джулия пишет: Люди, у кого есть Марков, сканер, файнридер и немного свободного времени - киньте пару страниц текста в эту тему, а? Такая женщина найдена, как говаривала миледь кардиналу. Даже не знаю, что кинуть в первую очередь... Ну, по порядку. Сцена смерти Портоса. Обратите внимание на то, что: а) о слабости в ногах речь не идет, следовательно, гибель Портоса целиком и полностью на совести Арамиса, который не рассчитал, где оставить друга со взрывчаткой; б) через несколько секунд после трагического события епископ уже вступает в пререкания о политике и весьма живенько защищает свою жизнь в поединке. Возникла страшная давка: солдаты кричали, толкались, кто-то встал на колени перед бароном и закричал в отчаянии: — Пощадите! И мы дадим вам свободу! — Пощады не будет, — мрачно произнес Портос, не вслушиваясь в противоречивость предложения, и бросил бочонок в гвардейцев. Те рухнули наземь. Два человека попытались поднять бочонок и оттащить его подальше, пока фитиль не догорел до смертельной точки, но им не под силу было сделать то, что с такой легкостью осуществил дю Валлон, и они бросились за ним вслед, не преследуя, а спасаясь. Портос бежал к выходу с хохотом. — Скорее! — закричал Арамис, увидев его. Раздался взрыв. Глыбы у выхода пошатнулись и повалились на Портоса. — Портос! Портос! — закричал Арамис и бросился к нему на выручку. — Здесь! Я здесь, — шептал Портос под тяжестью. — Терпение, мой друг, терпение. Арамис попытался ему помочь, но результата не было. Глыбы страшным грузом давили на Портоса. Портос насмешливо взглянул на аббата и сказал: — Слишком тяжело, — и скрылся под завалившими его глыбами. Потрясенный Арамис опустился на колени перед завалом. — Вы арестованы, — раздался над ним голос Леона. Он уже освободился от веревки, которую перекинул на другую сторону, преодолев таким образом немыслимую в своей отвесности скалу. — Вы арестованы, — повторил лейтенант. Но Арамис молчал. — Именем короля! — лейтенант попытался поднять аббата. Старый мушкетер неожиданно легко сбросил руки Леона, встал на ноги и отошел на шаг от противника. — Именем короля? Разве правит не Мазарини? — сказал он, продолжая смотреть на глыбы, похоронившие Портоса. — Вашу шпагу! — Вашу шпагу, — эхом отозвался Арамис и вынул свою. — Вы — старик, драться бесполезно. — Минуту назад я был юношей. Защищайтесь! Лейтенант достал шпагу и встал в защиту. Он быстро оценил ситуацию: белые холеные руки этого странного старика явно не приспособлены к шпаге. Скорее, к молитве. Значит, это ваннский епископ. Леон оглянулся: барона дю Валлона нигде не было видно. — Если вы ищите моего друга, то он под этими глыбами, — показал Арамис на нерукотворную могилу Портоса. — И поверьте, господин дю Валлон не стал бы нападать из-за угла. Своими оглядками вы оскверняете память достойнейшего из людей, чья душа еще не отлетела далеко. Защищайтесь, мальчик!
Evgenia: Про бурю вы еще не всё знаете. Она и к смерти д'Артаньяна приложила руку (то есть хвост ). Его отвлек от сражения голос адъютанта: — Курьер его величества Людовика. — Пусть подойдет, — д'Артаньяну было неприятно отвлекаться на парижскую пудру, пусть и королевскую, от голландского пороха. Офицер махнул курьеру. Тот почтительно приблизился к генералу и протянул ему письмо. Д'Артаньян пробежал глазами текст, и лицо его озарилось воинским счастьем. — Это вам, господин маршал, — протянул ларчик курьер. Офицеры переглянулись и, догадавшись, склонили головы перед своим командиром. Д'Артаньян хотел принять ларчик, но в это время раздался оглушительный пушечный выстрел, и ядро засвистело к своей цели. Оно летело над головами сражающихся, над обожженными знаменами. В нем не таилось никакой злобы, оно всего лишь исполняло волю выпустивших его людей, которые сошлись в смертельной схватке, чтобы один король мог повелевать другим. Ядро прорывало воздух и неслось в сторону генеральского шатра французской армии, где д'Артаньян открывал ларчик, поданный ему курьером. Свист нарастал, заставляя офицеров возле шатра невольно присесть. И только один человек не кланялся бесстрастному снаряду, навстречу которому летела буря из Франции. Ветер и ядро сошлись в одной точке и одновременно ударили всей силой своих полетов в спину и грудь этого человека. Жезл вылетел из ларчика и откатился в сторону. Шатер, вырванный бурей, повалился рядом с рухнувшим в крови д'Артаньяном. Маршал старался поднять голову, но безумная боль в груди ему мешала и не давала дышать. Он видел, как к нему бросились офицеры, придерживая шляпы от ветра, почувствовал, что его поднимают. Он заметил белый флаг, который медленно, как во сне, поднимался над крепостью в вихре сражения и надвигавшихся туч. Д'Артаньян задыхался, его приподняли, но рука продолжала свисать до земли и пыталась что-то нащупать. Адъютант понял, наклонился и почтительно вложил в его руку маршальский жезл... Наконец д'Артаньяну удалось сделать глоток воздуха. Он вдохнул в себя безумие ветра и велел жестом опустить его на землю. Как только спина коснулась прохлады земли, он с улыбкой произнес: — Атос, Портос, Арамис, до скорой встречи!
Джоанна: Evgenia пишет: В нем не таилось никакой злобы, оно всего лишь исполняло волю выпустивших его людей "Ничего личного!" - сказало ядро, врезаясь в грудь д'Артаньяну. — Пощады не будет, — мрачно произнес Портос, не вслушиваясь в противоречивость предложения, и бросил бочонок в гвардейцев. Автор... мальчик... шел бы ты... в Холливуд...
Evgenia: Королевская площадь, дубль два. — Я вас недооценивал, Мазарини, — улыбнулся Арамис своей тонкой улыбкой. Ему нравилась эта игра. И бывший герцог д'Аламеда и его бывшее высокопреосвященство, оба понимали, что все произошло не из-за кардинальской шапки, а из-за перстня бессмертия, но даже на том свете не хотели произнести вслух заветную причину. Арамис слегка поклонился Мазарини и поинтересовался: — Это вы оклеветали меня перед Людовиком? — Не я, Кольбер. Но по моему совету, — гордо заявил кардинал. — Как я рад вас здесь видеть! — Джулио лучезарно обвел взглядом притихших мушкетеров. — И мы тоже, — буркнул Портос. — Да? Незаметно. Прощайте, господа, меня ждут дела государственной важности... Черт! Никак не привыкну, что я на том свете. Хотя... — Мазарини подмывало прямо тут, на небесах, затеять новую интригу и посмотреть, что из этого выйдет. А интрига на небесах могла иметь вселенский масштаб. — Д'Артаньян, вы мне нужны! — тоном, не принимающим возражений, сказал кардинал. — Идемте. — Простите, кардинал, — ответил д'Артаньян, — на земле я оказывал вам различного рода услуги, не роняющие мою честь, но здесь мы равны, и я не думаю, что могу быть вам полезен. — Ошибаетесь, д'Артаньян, ошибаетесь. Как говорили древние: что внизу, то и наверху. Так что подумайте, не отказывайтесь сразу. Я буду вас ждать... Где же я буду вас ждать?.. — итальянец никак не мог свести в гармонию свои привычные фразы и нелепость загробного положения. — Ну меня найти нетрудно. Здесь наверняка обо мне все знают. Спросите кого-нибудь. Мазарини с достоинством, на какое был только способен, пошел в неопределенном направлении, затем нерешительно остановился, после некоторой паузы толкнул невидимую дверь и скрылся, оставив друзей в молчании. Атос, Портос и Арамис наблюдали за д'Артаньяном. Первым заговорил Арамис: — Что же вы стоите, д'Артаньян? У вас есть сомнения? Не сомневайтесь, с Мазарини вы не пропадете. Он теперь ближе к богу, чем сам Папа Римский. — Что вы хотите этим сказать, герцог д'Аламеда? — оскорбился гасконец. — Только то, что я слышу ваши сомнения: остаться с нами или последовать за итальянским выскочкой? — Вы слишком громко думаете, — улыбнулся Портос, — а здешний воздух очень прозрачен. — Если вы так хорошо слышите мои мысли, то вы должны слышать, что у меня нет сомнений в нашей дружбе, но есть сомнения в друзьях. — Нам больно слышать ваши слова, дорогой д'Артаньян, — тихо произнес Атос, сдержав Арамиса, — но мы готовы их выслушать. Будьте откровенны с нами. — Вы приняли меня за человека, способного продать дружбу за сомнительное предложение. Более глубокого оскорбления, клянусь, мне никто еще не наносил, и, если бы в этом был смысл, я бы, не задумываясь, вытащил шпагу. — Поистине ваши слова вызывают удивление, — пожал плечами Арамис. — Куда же вы хотите нас отправить, если мы уже на том свете? — Меня просили быть откровенным, вот я и откровенен. И мне не до шуток, герцог, когда дело касается моей чести. Каков бы ни был Мазарини, его убили бесчестно, и мне искренне жаль его. — Его убили, чтоб вам было известно, без моего ведома. Я не хотел его смерти, — уточнил Арамис. — Это уже неважно, и дело не в Мазарини. Сколько бы мы ни клялись в нашей дружбе на земле, наша кровь пролилась порознь. И здесь, на небесах, у нас не нашлось ничего, кроме взаимных упреков. Все это говорит, что мы порядком друг другу осточертели. Поэтому скорее я готов идти с Мазарини, чем оставаться с вами. Прощайте. — Господа! — голос Атоса остановил гасконца. — Прежде чем разойтись в вечности, я хочу, чтобы вы выслушали меня, — друзья застыли, внимая каждому слову Атоса. — Я прошу прощения у вас, д'Артаньян, что не был с вами в вашем последнем сражении. Я прошу прощения у вас, Арамис и Портос, что не пришел вам на помощь в вашу последнюю минуту. Я умер от разрыва сердца, когда ваши души покидали Францию. Ныне мы можем быть откровенны друг с другом, но это откровенность Страшного суда, который сейчас совершается в нас. Мы сами выбираем ад вечной разлуки или рай вечной дружбы. Вы можете осудить меня на что угодно, и я с благодарностью приму приговор. Но помните, господа, что нас ждет вечность. — Не уходите, Атос! — закричал д'Артаньян со слезами на глазах. — Моя душа будет обречена на муки без вашего слова. Мне будет недоставать вашей молитвы, Арамис, и вашей силы духа, Портос. Я не достоин осуждать ни одного из вас. Простите мою еще не остывшую кровь! — Д'Артаньян, — Арамис не хотел скрывать своего волнения, — мне горестно осознавать ничтожность моей дипломатии на земле перед вашим благородством. Я не всегда был откровенен с вами, друзья, но все мои деяния на земле никогда не противостояли нашей дружбе. Клянусь, что глубина моего сердца и самые сокровенные помыслы чисты перед вами. — А я бы хотел, — начал растроганный Портос, — просто быть рядом с вами... облаком или тучкой, уж не знаю, во что я превратился! И Атос протянул руку со словами: — Едины в жизни и смерти! Ладони друзей согласно легли на руку Атоса.
Леди Лора: Матка-боска! Какой поток сознания!!!!
Джоанна: Evgenia пишет: — А я бы хотел, — начал растроганный Портос, — просто быть рядом с вами... облаком или тучкой, уж не знаю, во что я превратился! Я тучка, тучка, тучка, а вовсе не Портос.
Evgenia: И сейчас держатель черной папки стоял перед дворцом и наблюдал за его величеством, который прогуливался по лужайке с очередной фавориткой Луизой де Лавальер. Король был в белой рубашке, длинные рукава которой собирали золотые ленты. Белоснежные панталоны ослепительно выделялись на фоне цветущей зелени природы. В наряде молодого Людовика уже стали исчезать мальчишеские черты, которым был вынужден следовать весь двор. Однако в платье Луизы таких изменений Кольбер не заметил. Де Лавальер семенила вокруг короля в серебряном платье с неимоверно узкой талией, шлейф в три локтя гладил траву, добавляя хлопот садовникам, через модесту верхней юбки проглядывала нижняя, отделанная черными воланчиками. Светлые волосы Луизы были расчесаны на прямой пробор и пышно взбиты над висками. В руке фаворитка держала сачок для ловли бабочек, на который его величество поглядывал со слегка кислой миной. Де Лавальер не замечала своего несоответствия рядом с Людовиком, чье взросление росло с каждым днем его единоличной монархии. Луиза была пропитана советами своих теток, которые продолжали жить во временах регентства Анны Австрийской и воспринимали короля как милого мальчика под опекой матери. Вся эта утренняя пастораль навела тоску на и без того грустную душу Кольбера. Он понял, что Франция из-за такой беспечности может оказаться под угрозой, и, посмотрев на часы, уверенно направился к королю. Глупая от счастья прогулки с Людовиком, Луиза высоко щебетала, не чувствуя финансовых шагов: — Ваше величество, у меня замирает сердце! Что же произошло дальше? — Мы направили в образовавшийся пролом все наши силы, и враг не смог устоять перед нашим натиском. — Боже мой! — прошептала Луиза, словно речь шла не о сражении в Голландии, а о битве в алькове. — Сопротивление стало невозможным, и через четверть часа на башне был выкинут белый флаг. Так сдалась последняя крепость голландцев, — гордо закончил Людовик — Как я себе все живо представляю! Суровые лица солдат и офицеров, вдохновленные вами, ваше величество. — Лучше представьте себе постные лица дипломатов Европы, получивших известие о последней битве! — Поистине вы — Людовик Победоносный. — Непобедимый, ваше величество! — раздался голос Кольбера. Отличительной чертой Кольбера было умение возникать столь же внезапно, сколь и исчезать. Спина его не уставала в поклоне, глаза не всматривались, а скорее внюхивались в собеседника. Людовику понравилось сравнение Кольбера, Луиза мило надула губки. — Я вас ждал, Кольбер. — Я всегда стараюсь оправдать ваше ожидание. — Луиза, вы не могли бы для меня поймать вон ту бабочку? Видите? Король указал на какое-то пятнышко, снующее от цветка к цветку на порядочном расстоянии. — Могу, ваше величество, — растерянно ответила Луиза. — Ах, Луиза!.. — проникновенно сказал король и поцеловал ее в лоб. Луиза обворожительно зарделась и побежала по лужайке к цветам.
Леди Лора: Evgenia пишет: Глупая от счастья прогулки с Людовиком, Луиза высоко щебетала, не чувствуя финансовых шагов: Типа без Людовика она резко умнела? Evgenia пишет: глаза не всматривались, а скорее внюхивались в собеседника. Это как???????? *судорожно пытается представить себе глаза втягивающие воздух*
Лал: Evgenia пишет: Портос бежал к выходу с хохотом С трудом сдержалась, дабы не последовать его примеру! Автор был прав, дамы и господа, не взяв литературного редактора. Никакая редактура этому тексту уже не поможет, а только испортит! ))) Evgenia пишет: насмешливо взглянул на аббата и сказал: — Слишком тяжело, — и скрылся под завалившими его глыбами. Каналья! Все-таки ушел! Evgenia пишет: Д'Артаньян пробежал глазами текст, и лицо его озарилось воинским счастьем. В глазах смешались люди, кони.... ))) Evgenia пишет: ядро засвистело к своей цели. Летим, свистим и в ус не дуем. А тут, глядим, не кланяются люди! Непорядок. Evgenia пишет: И только один человек не кланялся бесстрастному снаряду, навстречу которому летела буря из Франции. Свиданье у них чтоль намечено было? Союз нерушимый и все такое прочее. Evgenia пишет: Маршал старался поднять голову, но безумная боль в груди ему мешала и не давала дышать. А Рауль, между прочим, помогутнее будет! Он при таком ветре отца по всем перекресткам искал. И ничего - живее всех живых. Джоанна пишет: Автор... мальчик... шел бы ты... в Холливуд... А вы представляете себе этот "роман" экранизированый Голливудом? Evgenia пишет: Прежде чем разойтись в вечности, Автор! Я готова! С вами разойтись в вечности. Evgenia пишет: Король был в белой рубашке, длинные рукава которой собирали золотые ленты. А кому относили? Фантастическая книга!
Леди Лора: Лал пишет: А вы представляете себе этот "роман" экранизированый Голливудом? Представляю! Они и не такое экранизируют!
Джоанна: Evgenia пишет: В наряде молодого Людовика уже стали исчезать мальчишеские черты, которым был вынужден следовать весь двор. Однако в платье Луизы таких изменений Кольбер не заметил. Я так и не поняла, что стало с мальчишескими чертами в платье Луизы. взросление росло Обычно редакторы за такое даже предупредительных выстрелов не делают. Глупая от счастья прогулки с Людовиком, Луиза высоко щебетала, не чувствуя финансовых шагов: Ладно, все, я пошла за бочкой портвейна со всеми высыпающимися последствиями.
Anna de Montauban: Evgenia пишет: В руке фаворитка держала сачок для ловли бабочек, на который его величество поглядывал со слегка кислой миной. Если марковская Луиза так и не произнесет фразу "- Буза, беготня... Повсюду шумные толпища, и никто не желает обьяснить, что, собственно, происходит" - я очень сильно удивлюсь
Джулия: Anna de Montauban пишет: Если марковская Луиза так и не произнесет фразу "- Буза, беготня... Повсюду шумные толпища, и никто не желает обьяснить, что, собственно, происходит" - я очень сильно удивлюсь Облом-с... Не произнесет... Evgenia, огромное спасибо!!!
Anna de Montauban: Джулия пишет: Облом-с... Не произнесет... Тогда я скажу... ТЕМА САЧКОВ НЕ РАСКРЫТА!
Джоанна: Anna de Montauban пишет: ТЕМА САЧКОВ НЕ РАСКРЫТА! Ждем M-lle Dantes *и мистера Стэплтона иже с нею*.
Anna de Montauban: Джоанна, а потом ждем новых открытий в области сачковедения...
Джоанна: Все, не вынесла душа поэта, моя бочка портвейна на эту тему выложена в "Покатухе".
Anna de Montauban: Джоанна, портвейн удался на славу!
Джоанна: Anna de Montauban пишет: портвейн удался на славу! Так выпьем за минуты искреннего, здорового ржача, которые нам доставил г-н Марков!
Evgenia: Как уже известно, верный слуга казны следил за своим патроном, причем из самых благородных побуждений. Он взял для этих целей человека таких незаурядных способностей, что даже сам порой не верил в свою удачу. Конечно, Кольбер ему не доверял и знал, что этот человек точно так же соберет сведения о нем, как и о Мазарини; все дело в цене вопроса. Но так как в подобных деликатных делах бал правят деньги, а деньгами правит маскарад Кольбера, грустный финансист был до поры до времени защищен от удара в спину. Когда Мазарини известил своего поверенного по казне, что заболел и находится в дальнем поместье, Кольбер мгновенно обеспокоился. Но не за кардинала, нет: люди преходящи, а казна вечна. Он сложил исчезнувшую сумму на некоторые расходы Анны Австрийской с внезапным недомоганием Мазарини, поделил это на сведения из достоверных источников о перевозке сокровищ из дворца в дальнее поместье, где кардинала как раз и сразила хворь, и его финансовая жилка затряслась от предвкушения раскрытия тайны государственного хищения. Кольбер приказал своему человеку следовать тенью за кардиналом и вскоре получил известия, что его больное преосвященство посетил Лондон. Но известия неожиданно оборвались, возникла гнетущая неопределенность, и только перед встречей с Людовиком Кольберу сообщили, что человек прибыл. Когда он вошел в свою приемную, там сидела дама в синем дорожном платье. О ней можно было сказать, что губы ее созданы Венерой, а глаза Марсом. Она сидела спокойно, как хищница перед прыжком за добычей, которой некуда деться. Это и был человек незаурядных способностей для нужд Кольбера. Финансист остановился, пытаясь предугадать, какие вести принесла дама, и пристально поглядел на нее. — Здравствуйте, господин Кольбер, — сказали губы и взглянули глаза. — Здравствуйте, госпожа де Круаль. Мой слуга вас видел? — Если я не хочу, чтобы меня видели, меня не увидят. Лицезреть вашего слугу у меня не было никакой необходимости. Кольбер прищурился, и его опасения, что кто-нибудь увидит здесь эту женщину незаурядных способностей, для которой не существовало никаких закрытых дверей, кроме дверей Бастилии, развеялись. — Пройдемте ко мне, — он открыл дверь в свой кабинет, пропуская даму. Де Круаль подошла к двери и остановилась. Кольбер вопросительно посмотрел на нее. — Первый министр, — сказала она, — не должен никого пропускать вперед. От этих слов Кольбер вздрогнул и воровато оглянулся. — Войдите, — он слегка подтолкнул де Круаль в кабинет, вошел сам и плотно прикрыл дверь. — Первый министр? - де Круаль спокойно села в кресло у стола под пристальным взглядом Кольбера. — Разве вам неизвестно, что первый министр — кардинал Мазарини? — Был. — Был? — Мазарини зарезан. Эти два слова были похожи на лязг ножей, ударившихся друг о друга. — Молчите! — не веря известию, тихо воскликнул Кольбер. Он подошел к своему креслу, но, едва сев, вскочил. — Откуда вы знаете? Де Круаль положила перед ним кардинальскую шапочку. — Я нашла ее в одном постоялом дворе неподалеку от Амьена. — Как он туда попал? Кто его зарезал? За что? — Еще не знаю. — Для меня у вас не может быть слова «еще»! — нижняя губа Кольбера капризно затряслась. Де Круаль взглянула на него, и тот все-таки сел в кресло. — Говорите, что вам известно. — Есть свидетель всего, — спокойно продолжила дама. — Он сейчас в Париже под именем Огюста Вернье, — она положила листок на стол. Кольбер взглянул на листок с адресом, по привычке все переписал на другой листок и положил один в стол, другой в черную папку. — Кроме этого, — он указал на кардинальскую шапочку, — вы ничего на... интересующем нас человеке не обнаружили? — Только старую рясу, стоптанную обувь и пустой кошелек — Вы уверены? — Как в своих глазах. Финансист взглянул в глаза, которым надо было доверять и выдохнул: — Это все? — Нет. Кольбер прищурился, глядя на даму, потом достал кошелек и протянул ей. — Теперь все, — де Круаль встала. — Мазарини зарезали иезуиты. У де Круаль была исключительная способность докладывать о самом интересном в самый неожиданный момент. — Молчите! — опять вырвалось у Кольбера, но он быстро взял себя в руки. — О том, что Мазарини умер, пока молчите. — У меня превосходный кляп, — побренчала де Круаль кошельком и направилась к выходу. — До свидания, господин первый министр. — До свидания, герцогиня д'Обиньи. — Герцогиня д'Обиньи? — Разумеется. Если я — первый министр. Вам — сюда, — указал Кольбер на черный выход из своего кабинета. — Это становится доброй традицией, — де Круаль улыбнулась сталью Марса и ухмыльнулась Венерой и вышла. Оставшись один, Кольбер долго смотрел на кардинальскую шапочку. Ужасная смерть Мазарини была неизбежным наказанием его деятельности. Как ни скорбел финансист о гибели своего патрона, он прекрасно осознавал, что казной пользоваться можно и нужно, но в пределах казны, а если ее тратить, усекать и переводить на частную сторону, в свое личное распоряжение, рука возмездия непременно настигнет и жестоко покарает. Оставшись один на один с финансами, Кольбер мог себе позволить гораздо большее, чем сухое повиновение власть имущим. Он мог сдерживать счета королевы-матери и даже самого Людовика, чтобы показать нецелесообразность тех или иных расходов, идущих вразрез с основной стратегией Франции. Только до этого надо показать себя как незаменимого и необходимого слугу казны. «Хотя зачем ждать? — думал Кольбер. — Есть Анна Австрийская, и рядом с ней нет Мазарини. Она путает свой кошелек с казной Франции, и это недопустимо. Ее молодой сын должен по достоинству оценить мое усердие». В таких размышлениях Кольбер достал привычным жестом из кипы бумаг на краю стола некоторые тайные счета королевы-матери и положил их в черную папку. Взгляд финансиста упал на шапочку кардинала. Он взял ее, спрятал в стол и резко позвонил в колокольчик. — Ла Шене! Ла Шене! Бывшего слугу Людовика Тринадцатого и стол самого короля Кольбер приобрел недавно у герцога де Лонгвиля как антиквариат. Ему нравилась эта спокойная старина в нынешнее суетное время. К сожалению, движимая часть антиквариата оказалась на редкость громкой. — Я здесь, — словно из-под земли появился Ла Шене, — ваше... — Господин Кольбер. Пока всего лишь господин Кольбер. Ла Шене, выглядевший в свои двадцать, как в шестьдесят, а в свои шестьдесят, как в двадцать, недоверчиво посмотрел на нового хозяина. — Ла Шене, надеюсь, вы умеете не задавать вопросов? — Не умею, господин Кольбер! — Хм. Тогда позовите лейтенанта Леона. И говорите тише. — Слушаюсь, господин Кольбер! — прокричал Ла Шене. Кольбер поморщился. Через минуту перед будущим первым министром стоял лейтенант Леон, вошедший через парадный вход. — Теперь вы — капитан гвардии и подчиняетесь только моим приказам, Леон, — сказал Кольбер. Вместе с финансовыми полномочиями он получил от Людовика полномочия по безопасности государства. И это понятно: деньги без оружия — это оружие без денег. — Я не могу принять ваше предложение, господин Кольбер, — гордо заявил в ответ Леон. — Это почему же? — сощурился финансист. — Звание капитана получают только дворяне, а я не знаю имени своего отца. — Вот вы о чем! — ему не нравилось это кокетство благородных людей, однако иногда им можно было выгодно пользоваться. — Я похлопочу о вас перед королем. — Я не прошу вас об этом, господин Кольбер. Я хочу носить титул, который носил мой отец. — Вас устраивает титул: сын Франции? — Как и каждого француза. — У меня нет сомнений в вашем происхождении, — начал раздражаться Кольбер. — Вы полагаете, что я знаю, кто ваш отец, и скрываю это от вас? Леон в ответ промолчал, и возникла двойственная ситуация. Если Кольбер промолчит дольше положенного этикетом времени и не сделает какого-нибудь выверенного до сантима жеста, то Леон может заподозрить, что финансист в курсе родословной лейтенанта. Кольбер выждал паузу, в нужный момент встал и подошел к Леону с улыбкой, в которой он попытался отобразить самые отеческие чувства: — Я помогу вам. — Увы, господин Кольбер, я сам должен это сделать, — Леон не смог скрыть досады. — Я понимаю ваш пыл. Многие сыновья предпочитают совсем не знать своих родителей. Вы — редкое исключение... господин капитан, — Кольбер сделал особое Ударение на последних словах, чтобы никто не сомневался, что этот приказ не обсуждается. Леон поклонился в знак принятия звания и с непроницаемым лицом распрямился перед своим начальником: — Я жду ваших распоряжений.
Evgenia: Джулия писала, как Портос раздобыл на небесах телячью ногу. Вслед за ним друзья тоже не преминули исполнить свои желания. Атос ненадолго закрыл глаза и протянул руку над головой, где мгновенно возникло небольшое, но густое облако. Д'Артаньян пристально наблюдал за тем, как граф что-то нащупывал. Наконец он достал свиток, испещренный греческими словами. Атос взглянул на свиток и произнес: — Я оказался прав, и мое желание исполнилось. Это — утраченная книга Аристотеля. — Надеюсь, ваша пища не будет столь соленой, как моя, — хохотнул Портос и обратился к Арамису: — Теперь ваша очередь, епископ! Арамис также закрыл глаза, и облако не заставило себя ждать. Аббат протянул в него руку и, к всеобщему изумлению, вытащил... пяльцы. — Я всегда знал, — обрадовался дю Валлон, — что вышивать крестиком — любимое занятие нашего духовенства! — Должен вас огорчить, любезный барон, эти пяльцы принадлежат не мне, а магистру ордена тамплиеров Жаку де Моле. И здесь зашифровано тайное послание относительно некоторых сокровищ ордена. — И вы можете это прочесть? — поинтересовался Портос. — С Божьей помощью, — вздохнул иезуит. Друзья обернулись на д'Артаньяна, чтобы взглянуть на его самое сокровенное желание, и замерли... Тот стоял со слезами на глазах. — Она — в раю, — тихо произнес он. — Нам не суждено свидеться. Хотя не было произнесено никакого имени, мушкетеры почувствовали, кого д'Артаньян хотел видеть всей своей душой. Констанция была так близка и так недостижима! Друзья подошли и обняли безутешного гасконца, чтобы хоть как-то облегчить его страдание: он снова терял Констанцию, только на этот раз безвозвратно. На протяжении следующих трех вечных дней д'Артаньян продолжал поиски выхода. Он чувствовал, что его земная жизнь не закончилась, что остались незавершенными дела, которые надо довести до конца, и только тогда его душа успокоится. Ему была необходима встреча с кем-нибудь, кто бы разъяснил то положение, в котором оказались мушкетеры, и ответил бы на вопросы смысла жизни д'Артаньяна и его предназначения. Друзья не могли ему в этом помочь. Они были беззаботны. Портос раскачивался на качелях и доставал из облаков круасаны, сыр, вино, Атос вчитывался в утерянные для мира строки и наслаждался невидимым обществом философов и поэтов, Арамис весь ушел в разгадывание тайных письмён тамплиеров, древних египтян, халдейских мудрецов — их мечты сбылись. А д'Артаньян все нащупывал и нащупывал выход, медленно бродя меж друзей. Но распахнутые двери оставались запертыми.
Джоанна: Evgenia пишет: его финансовая жилка затряслась от предвкушения раскрытия тайны государственного хищения. Это явно какое-то новое слово в анатомии. Арамис весь ушел в разгадывание тайных письмён тамплиеров, древних египтян, халдейских мудрецов — их мечты сбылись А, так вот о чем они мечтали - чтобы в разгадывание их письмен ушел Арамис! д'Артаньян все нащупывал и нащупывал выход, медленно бродя меж друзей. ?????????????
Лейтенант Чижик: Evgenia, а тот кусок, где Рауль чуткую ночь провёл - не выложите? Плиз! :)) Anna de Montauban пишет: факт публикации твАрения Маркова именно этим издательством вдвойне удивляетА не это ли издательство выпустило в свет двухтомный фанфик по "Войне и миру"?
Anna de Montauban: Джоанна пишет: Так выпьем за минуты искреннего, здорового ржача, которые нам доставил г-н Марков! И выпили! На сегодняшней встрече в Питере
Evgenia: Лейтенант Чижик, пожалуйста. :)) На протяжении следующего дня душевное равновесие графа оставалось неизменным. Он разговаривал с сыном полуфразами, сидел в своем любимом кресле у окна, держа в руках письмо Арамиса, с грустной улыбкой смотрел на цветы, стоящие в египетской вазе на подоконнике, и наблюдал за ветром, клонившим деревья и кустарники, словно тот приносил ему печальные вести издалека. Рауль, оставив отца в таком состоянии поздним вечером, нашел его утром сидящим в той же позе у окна. Атос не сходил с места, как будто время для него замерло или не существовало совсем. На удивленный вопрос сына о бессоннице граф без всякого перехода спросил: — Вы, наверное, желаете знать, что было в том письме? — Нет. Я желал бы знать, что происходит с вами, отец. Вы не хотите спать и не испытываете усталости, вы не хотите есть и не чувствуете голода. Атос протянул письмо Раулю и отвернулся к окну: — Читайте. «Мой дорогой друг! — писал Арамис. — Простите за столь короткое письмо, но сейчас, увы, я не располагаю достаточным временем, чтобы насладиться длительной эпистолярной беседой с Вами. Обстоятельства вынуждают меня и великодушного к моей беспокойной жизни барона дю Валлона покинуть Париж. Хочу лишь намекнуть Вам, что это рок веков и тамплиеров вынуждают меня уехать. Однако надеюсь, как только мое время и отдых совпадут, я напишу Вам прелюбопытнейшее письмо, а сейчас могу только добавить, что наш милый д'Артаньян возглавил французскую армию и направляется в Голландию. Бедные голландцы!.. До встречи, надежда на которую придает мне сил. Аббат д'Эрбле». Рауль вернул письмо и поднял удивленные глаза на Атоса: — Я не понимаю, что могло вас так встревожить, отец. Арамис не раз оставлял Париж и возвращался туда. Но это обычно не вызывало вашего беспокойства. Что случилось? Атос поднял глаза на сына, полные спокойной боли. — Я никогда не видел такой бури, — тихо сказал он и снова отвернулся к окну. Вечер и ночь прошли так же. Равнодушный к пище, стоящей рядом, и к происходящему вокруг, чуть сгорбленный Атос сидел в кресле, и Рауль не находил слов, чтобы как-то отвлечь отца от горестных размышлений. Все казалось ничтожным перед этой бездонной печалью. Дом притих, слуги ходили на цыпочках, боясь нарушить царящую тишину. Рауль провел чуткую ночь, прислушиваясь к тому, что происходило в покоях отца, но оттуда не доносилось ни звука. А утром Атос лежал на полу рядом с креслом. Он был без сознания. Через три часа приехал доктор. Бледный граф де Ла Фер лежал на кушетке. Он уже пришел в себя, но не отвечал ни на какие расспросы, а только смотрел перед собой и чему-то грустно улыбался. Доктор обследовал равнодушного к жизни больного и не нашел ничего определенного. Решив, что это крайнее истощение, вызванное черной меланхолией, доктор велел пускать кровь и уехал, чтобы на следующий день, если не будет положительного результата, приступить к решительным действиям в отношении болезни. Рауль, не раз делавший подобные операции в военных условиях Алжирской кампании, впервые столкнулся с необъяснимым явлением: кровь не шла из открытой вены, словно сила, которая двигала ее всю жизнь, сошла на нет. На другой день доктор приехал снова и, получив известие о неудачном пускании, обеспокоенно отправился прямо к Атосу велев молодому виконту ожидать в зале. И вот Рауль мерил шагами пространство от окна до покоев отца, прислушиваясь к едва доносящимся из-за закрытой двери словам. Он ждал появления доктора.
Anna de Montauban: Evgenia пишет: Атос ненадолго закрыл глаза и протянул руку над головой, где мгновенно возникло небольшое, но густое облако. Д'Артаньян пристально наблюдал за тем, как граф что-то нащупывал. Наконец он достал свиток, испещренный греческими словами. Атос взглянул на свиток и произнес: — Я оказался прав, и мое желание исполнилось. Это — утраченная книга Аристотеля. Тут мимо проходил Умберто Эко...
Джоанна: Evgenia пишет: как только мое время и отдых совпадут От обеда и до забора.
Evgenia: Атос отложил книгу, вернее — убрал ее в облако и подошел к другу: — Мы на небесах, д'Артаньян, и я могу открыть вам земную тайну. Однажды по пути в Блуа я проезжал через небольшую деревню и увидел очаровательную девочку, которая бежала к своей счастливой матери. Они смеялись и играли, но как только я встретился глазами с женщиной, как она испуганно спрятала девочку за спину и опустила глаза. Это была Мадлен — ваша верная подруга, родившая вам дочь. Д'Артаньян смотрел на графа горящими глазами, а Атос продолжал: — Я подошел к ней и спросил, почему она прячет от меня такое ангельское создание. И тогда Мадлен открыла свою тайну. Зная о вашем страстном желании иметь сына, она, родив девочку, сообщила вам о рождении мальчика. В сельской церкви ребенка окрестили Жаком. — Сельские пасторы порой хранят удивительные тайны, — вставил свое веское слово ваннский епископ. — И зачастую не всегда бескорыстно. — Все так и было, — подтвердил Атос и с тревогой посмотрел на ошеломленного новостью д'Артаньяна. — Воспитывая дочь вдали Парижа, где вы служили, дорогой друг, ей было легко скрывать девочку во время ваших не слишком длительных приездов. И если б я не встретил их случайно, никто бы об этом не узнал. — Почему вы так долго молчали, граф? — с печалью произнес несчастный отец. — В тот день я дал Мадлен клятву: до конца своих дней не говорить вам, что знаю ее тайну. И только потому, что мой земной путь пройден, я и рассказываю вам все. — Но почему?.. почему Мадлен обманула меня? — Признайтесь, д'Артаньян, вас любили многие женщины, но ни одну из них вы не любили так, как они того хотели. Мадлен боялась потерять вас. Она считала, что вы забудете ее, узнав о рождении дочери. Так Жаклин стала Жаком. Справа от д'Артаньяна неожиданно стало сгущаться облако, и друзья невольно переглянулись. Гасконец стоял с закрытыми глазами, сжав руки и опустив голову. Свет вокруг его головы звенел каким-то гулом. Как только облако приобрело цвет тучи, оно распахнулось дверью, и д'Артаньян с возгласом «ах!» опрометью бросился в раскрытое пространство. Никто из мушкетеров не успел даже опомниться, как дверь захлопнулась, и лишь стон мушкетера еще какое-то время витал в воздухе. Как ни пытались Атос, Портос и Арамис отыскать эту дверь, что осуществила мгновенное и страстное желание их друга, они не смогли этого сделать. Жестокий упрек графа де Ла Фера об отношении к женщинам (кто бы говорил... - Е.) попал в душу гасконца и оказался горькой правдой. Внутри мушкетера все наполнилось болью и страстным желанием оказаться рядом с Мадлен и дочерью. И это желание было столь сильным, что открыло все двери небес, и д'Артаньян устремился к земле. Ему хотелось обнять свою дочь, которую он всегда считал сыном. Она была единственной наследницей его имени, ставшего воинской легендой Франции, его дел, посвященных чести, его плоти. Он хотел попросить у Мадлен прощение за свое непостоянство и те страдания, которые ей причинил. Когда земля уже была близка и показался дом его верной подруги, перед д'Артаньяном, словно из воздуха, возникли странные люди с крыльями. Они моментально окружили мушкетера, схватили его и стали быстро подымать вверх. Гасконец пытался вырваться, но его держали крепко; он кричал, но люди не обращали на это никакого внимания. Они несли бренную душу все быстрее и быстрее, и даже силы Портоса не хватило бы, чтобы разорвать этот плен. Слышался страшный свист, мелькали звезды в полном беспорядке, шелестели крылья, но люди оставались бесстрастны. Так продолжалось довольно долго, пока движение не замедлилось, а объятия стражей не начали ослабевать. И вскоре мушкетера бросили в каком-то замке посреди длинного коридора. Уняв головокружение от безумного полета, д'Артаньян встал и оглянулся. Коридор, казалось, состоял из одних дверей, расположенных без всякой последовательности. Из них то и дело выскакивали люди с крыльями, они бежали, почти летели по коридору и скрывались за самой большой дверью. То, что это люди, а не ангелы, мушкетер не сомневался: на лицах не было благости, а только одно вечное и отчужденное усердие. Д'Артаньян двинулся по коридору, заглядывая в открытые комнаты. Там находились всё такие же люди с одинаковыми выражениями лиц. Они перекладывали бумаги, выдирали перья из крыльев и писали ими ровные буквы в толстых тетрадях. — Господин д'Артаньян? — послышался за его спиной голос. Мушкетер оглянулся и увидел коренастого человечка невысокого роста, с которым уже встречался, когда его несли с поля боя на тот свет. Этот человечек делал запись в книге судеб. — Что вам угодно и почему меня схватили? — нахмурился гасконец. — Вас задержали, потому что вы хотели без дозволения верховного канцлера посетить землю. — Я полагаю, что мои взаимоотношения с жизнью — это мои взаимоотношения, а не верховного, как вы выразились, канцлера! — Увы, это не так. Впрочем, вы сейчас сами все поймете: верховный канцлер ждет вас, — указал человечек на большую дверь.
Anna de Montauban: Evgenia, а дальше? Уж очень интересно, кто там на небесах верховный канцлер по версии Маркова...
Джоанна: Опять Атос страшную историю о женщинах рассказал.
Anna de Montauban: И опять д'Артаньяну. Подозрительно :))) Нет чтобы Арамиса какой-нибудь историей развлечь...
Райме: Нюхающие глаза и Арамис, вышивающий крестиком ("а я ещё и на машинке умею..."©) — этапять. Латинос-сериалос с внебрачной сынодочерью Д'Артаньяна — вообще вне конкуренции.
Anna de Montauban: Райме, да ты подожди, пока дойдет дело до дочери Портоса...
Райме: Anna de Montauban пишет: Уж очень интересно, кто там на небесах верховный канцлер по версии Маркова... Почему-то "верховный канцлер" вызывает ассоциации то ли с Бисмарком, то ли с, простихосспади, Меркель...
Райме: Anna de Montauban пишет: Райме, да ты подожди, пока дойдет дело до дочери Портоса... Аааааа! Неужто фрау Кокнар постаралась?..
Anna de Montauban: Я не знаю, кто там постарался, но, по информации с сайта фильма, мадемуазель Анжелика - красавица, монахиня и фехтовальщица Мне самой интересно, в книге так же?
Райме: Anna de Montauban пишет: Я не знаю, кто там постарался, но, по информации с сайта фильма, мадемуазель Анжелика - красавица, монахиня и фехтовальщица Мне самой интересно, в книге так же? Мамо... как они ЭТО придумали???
Anna de Montauban: Мне тоже интересно, что пьют сценаристы и г-н Марков вместо чая/кофе. Сценаристы "Пиратов Карибского моря" нервно курят собственный сценарий в сторонке!
Райме: Anna de Montauban пишет: Мне тоже интересно, что пьют сценаристы и г-н Марков вместо чая/кофе. Видимо, настойку галлюциногенных грибовЪ...
Лал: Evgenia пишет: Атос отложил книгу, вернее — убрал ее в облако и подошел к другу: И на небе встроеные шкафы? Вот это откровение. Экономят на жилплощади? Проблемы перенаселения или удачное дизайнерское решение? Evgenia пишет: — Почему вы так долго молчали, граф? — с печалью произнес несчастный отец. Везде обман. Вот так попадешь на небо, послушаешь дружеские откровения и света белого не взвидешь! Evgenia пишет: Свет вокруг его головы звенел каким-то гулом. Как только облако приобрело цвет тучи, оно распахнулось дверью, и д'Артаньян с возгласом «ах!» опрометью бросился в раскрытое пространство. Никто из мушкетеров не успел даже опомниться, как дверь захлопнулась, и лишь стон мушкетера еще какое-то время витал в воздухе. А так рождаются шаровые молнии. Evgenia пишет: Когда земля уже была близка и показался дом его верной подруги, перед д'Артаньяном, словно из воздуха, возникли странные люди с крыльями. Они моментально окружили мушкетера, схватили его и стали быстро подымать вверх. Гвардейцы кардинала?? ))) Evgenia пишет: Слышался страшный свист, мелькали звезды в полном беспорядке, шелестели крылья, но люди оставались бесстрастны. Так продолжалось довольно долго Большой взрыв? Джоанна пишет: Опять Атос страшную историю о женщинах рассказал Ну! Страшные истории о женщинах не помешали ему заиметь сына. ))))
Джоанна: Evgenia пишет: Они несли бренную душу Это ДУША бренная??? Ну, у кого-то, конечно, возможно, да только: "бренный - 1) подверженный разрушению, тлену, смертный. 2) временный, преходящий" (Толковый словарь русского языка).
Anna de Montauban: Мгновенно вспоминается чье-то высказывание о теории Дарвина: "Ну, всякому его предки лучше известны". К сожалению, не помню, кто автор :(
Evgenia: Anna de Montauban пишет: Уж очень интересно, кто там на небесах верховный канцлер по версии Маркова... Делаем ставки?.. :)))
Anna de Montauban: Evgenia, никак Ришелье?
Джулия: Райме пишет: Почему-то "верховный канцлер" вызывает ассоциации то ли с Бисмарком, то ли с, простихосспади, Меркель... Открываю страшную тайну: это Ришелье!!!
Anna de Montauban: Джулия пишет: Открываю страшную тайну: это Ришелье!!! А я угадала!!! Не полагается ли мне какая-нибудь виртуальная конфетка?
Леди Лора: Джулия пишет: Почему-то "верховный канцлер" вызывает ассоциации то ли с Бисмарком, то ли с, простихосспади, Меркель... Открываю страшную тайну: это Ришелье!!! *В истерике бьется головой о клавиатуру* Он поэтом быть мечтал! По-э-том! Ну не мила была власть мужику! И не надо рассказывать, что пределом мечтаний кафа в вечности у бедного монсеньора опять стала бумажная рутина! Не верю!!!!!
Джоанна: Джулия пишет: Открываю страшную тайну: это Ришелье!!! Даже в Раю отдохнуть не дали!
Лейтенант Чижик: Леди Лора пишет: Он поэтом быть мечтал! По-э-том!*Шепотом* Обешаю из цеховой солидарности помочь ему в этом, как только руки дойдут до русской клавиатуры ;) С меня ведь ещё "Царствие"... И не надо рассказывать, что пределом мечтаний кафа в вечности у бедного монсеньора опять стала бумажная рутина!По версии Маркова - именно так... Ещё развод д´Арта на партию в шахматы.
Anna de Montauban: Лейтенант Чижик пишет: *Шепотом* Обешаю из цеховой солидарности помочь ему в этом, как только руки дойдут до русской клавиатуры ;) С меня ведь ещё "Царствие"... Вот это обещание так обещание! Жду продолжения с удвоенным нетерпением!
Джулия: Лейтенант Чижик пишет: *Шепотом* Обешаю из цеховой солидарности помочь ему в этом, как только руки дойдут до русской клавиатуры ;) С меня ведь ещё "Царствие"... УРРРРА!!!!!
Леди Лора: Лейтенант Чижик пишет: Обешаю из цеховой солидарности помочь ему в этом, как только руки дойдут до русской клавиатуры ;) С меня ведь ещё "Царствие"... Ловлю на слове))) Лейтенант Чижик пишет: Ещё развод д´Арта на партию в шахматы. Ага, при жизни с велкими математиками играл, а в раю бедолаге кроме как с дАртом при всем моем к нему уважении, более достойных соперников не нашлось... Бедный Риш! Маркова пора пристреливать, пока он Красного сфинкса не вздумал переписать...
Шушерка: Anna de Montauban, не надо. Тогда он больше ничего не напишет. Весело же!!!
Anna de Montauban: Шушерка, вот это чистая правда - ни над одним фанфиком я не смеялась так, как над творением Маркова!
Evgenia: Теперь можно было увидеть весь кабинет целиком. Он оказался еще больших размеров, чем виделся вначале. У дальней стены за длинным столом, заваленным бумагами, сидел хозяин кабинета — худой и, судя по всему, высокий человек в белоснежном одеянии. Его лица гасконец не разглядел — настолько далеко он находился. «Если меня привели сюда, значит, я более важен верховному канцлеру, чем он — мне», — подумал д'Артаньян и решил пока не предпринимать никаких действий, а продолжать спокойно сидеть. — Что же вы, д'Артаньян, не идете ко мне? — услышал он наконец голос до того знакомый, что душа его содрогнулась. Этот голос, несмотря на внушительное расстояние, звучал совсем близко. — Разве вы не хотите узнать, кто я такой и почему вы здесь? — Черт побери! Если это действительно вы, боюсь, что я в раю! — вскричал мушкетер, вскочив на ноги. — Не бойтесь, — спокойно отвечал хозяин кабинета, пока д'Артаньян стремительно шел к нему. — И, пожалуйста, не говорите так громко. Здесь слышно лучше, чем в Лувре. Чем ближе приближался гасконец к белоснежному верховному канцлеру, тем меньше сомнений у него оставалось — хозяином кабинета являлся кардинал Ришелье. Он сидел за своим столом и просматривал со своей сдержанной улыбкой книгу с золотистым переплетом, не выражая никаких ярких чувств по поводу долгожданной встречи с мушкетером. — Ваше высокопреосвященство! — подойдя к нему, гаркнул от всей души д'Артаньян, отчего Ришелье слегка поморщился. — Вот уж кого мне менее всего хотелось здесь встретить, так это вас! — Вы все так же прямодушны, — кардинал оторвался от чтения и взглянул на стоящего перед ним мушкетера. Гасконец удивился его взгляду: ни тяжелые труды власти в последние годы жизни, ни страх перехода из мира временного в мир вечный, ни почти четверть земного века на Небесах не смогли рассеять ум, который лукаво сиял в глазах этого высокого во всех смыслах, даже самых низких, человека. Хозяин кабинета небрежным жестом пригласил своего визави сесть в обитое красным бархатом кресло, стоящее по ту сторону стола, и произнес тоном, не предвещавшим ничего хорошего: — Как мы ни старались, жизнь вас мало изменила. Д'Артаньян сделал вид, что туманный намек на некие старания нисколько его не удивил. Он знал, что сильные мира сего имеют обыкновение разъяснять свою многозначительность сами, достаточно только стать незаинтересованным. Похоже, это правило действовало и в мире Горнем. Поэтому гасконец как можно любезнее, но с изрядной долей равнодушия ответил кардиналу: — Вы тоже мало изменились. — Все относительно, мой юный друг. Вы позволите так обращаться к вам? — Юный друг звучит куда приятней, чем старый враг, — ухмыльнулся д'Артаньян. — Вы правы, — Ришелье бросил на него один из своих долгих, пронзительных взглядов, но гасконец даже бровью не повел. — Ну что ж... — многозначительно продолжил кардинал, — перейдем к сути нашей встречи. — Я только этого и жду, ваше высокопреосвященство! Кардинал снова поморщился, словно «высокопреосвященство» имело на том свете кислый привкус. — Не называйте меня так, — он небрежно отодвинул от себя книгу с золотистым переплетом. — Как же мне вас называть? «Ваша святость»? Ришелье не стал парировать ироничное замечание мушкетера, а, наоборот, неожиданно отнесся к нему с полной серьезностью и даже какой-то печалью: — Если бы во мне было достаточно святости, я бы не оказался здесь, — он с тоской обвел свой кабинет рукой, на указательном пальце которой мерцал таинственный перстень со светло-серым матовым камнем. — Но меня попросили, и я смиренно принял сан верховного канцлера и возглавил труды наши. — И что это за труды? — осторожно поинтересовался мушкетер. — Труды наши — неблагодарные, — интригующе протянул Ришелье. — Это и составление книг судеб с указанием событий, их точных дат и духовных происков, предшествовавших им; это и предварительные Страшные суды с возможностью апелляций в самую высокую инстанцию; это и дозволения на встречи с близкими во снах, и разрешения посещений грешной земли. Кстати, вас, д'Артаньян, задержали именно потому, что вы не обратились к нам за разрешением посетить землю. — На земле мне было позволено передвигаться с большей свободой. — Разве? А путешествие в Англию? Кажется, для этого вам нужно было разрешение либо короля, либо, — Ришелье скромно улыбнулся, — кардинала. — Насколько я смел при жизни догадываться, после смерти нас должно было ожидать пространство более безграничное. — Это неосторожная наивность. Границы духа в высях Горних так же строго документированы и суверенны, как и границы государств Старого и Нового света на земле. Любое непозволительное нарушение этих границ ведет, как вы знаете, к войнам. Только войны небесные гораздо разрушительнее, чем земные. Их отголосками являются самые кровопролитные людские противостояния за веру, богатство и земли. И в нашей заботе, чтобы не допустить этого. — Послушайте, господин канцлер, давайте оставим этот трудный для меня разговор и вернемся к моему делу. Я хотел попасть на землю, но у меня не было разрешения. Выдайте мне его, и мы любезно попрощаемся навеки. — Не все так просто... И не все так однозначно... Конечно, вы можете получить разрешение в департаменте призраков или у Хлодвига... — Простите, у кого? — перебил гасконец. — У Хлодвига, — с укоризной ответил Ришелье на невежество своего собеседника. — У первого христианского короля Франции из династии Меровингов. Да вы его видели, это он привел вас в мой кабинет. Перед глазами д'Артаньяна встало лицо коренастого человечка, и мушкетер удивился несоответствию между исторической важностью Хлодвига и его чинопослушным видом и существованием в вечности. — Да, причудливы изгибы истории, — словно дополняя размышления гасконца, произнес кардинал. — Но не в этом суть нашей встречи. Как вы думаете, что это? — Ришелье обвел многочисленные бумаги, толстые тетради и книги, лежащие на его столе, и тут же сам ответил: — Это ваша жизнь, д'Артаньян. Изрядная, надо сказать, жизнь! Обычно получается две-три тетради, у королей бывало и семь, но так, чтобы на моем столе не хватало места... такое мы встретили впервые. И знаете, что самое поразительное? Что вашу судьбу невозможно отнять от судеб ваших друзей — Атоса, Портоса и Арамиса. Поэтому нам пришлось объединить сразу четыре жизни в одно большое дело, и вот что получилось, — кардинал любовно погладил высокие стопки тетрадей. — Какая неимоверно огромная прелесть подробностей: служба у де Тревиля, герцог Бэкингем, леди Винтер, Фронда, несчастный английский король Карл и Оливер Кромвель, тайны дворов Европы, смещение монархов и дьявольское везение с женщинами!.. Особенно меня заинтересовал вот этот том, — канцлер взял книгу с золотистым переплетом. — Тут как раз история вашей поездки в Англию за подвесками. Непостижимо!.. Ришелье посмотрел на д'Артаньяна с легким восторгом, и мушкетер не удержался и милостиво кивнул кардиналу, что должно было означать: «Победители по достоинству оценили поверженного врага». Верховный канцлер тут же отвел глаза, в которых восторг засветился старой враждой.
Evgenia: Там же, чуть ниже: — До выводов, как понимаете, еще далеко, но что-то я могу сказать прямо сейчас... Если рассматривать вас по отдельности, то вы грешники: убийцы, пьяницы, развратники. Вам должны по праву принадлежать самые глубины ада. Но вас, как я уже сказал, не отделить одного от другого, а все вместе вы — образец благородства, чести, мужества. Вы создали свое удивительное государство, которое ярче и насыщенней, чем любая небесная Франция любого умершего монарха. Ваши отношения прошли испытание смертью, и вы, оставшись после нее вместе, попали в свою благословенную страну дружбы. Это почти рай, не находите? Мы впервые столкнулись с тем, что чьим-то душам прекрасно без Божьего повеления и суда, а это, к счастью, недопустимо. Что же нам с вами делать? Ришелье замолчал, глядя теперь в другой угол. Д'Артаньян терпеливо ждал, что скажет канцлер. А тот, вдоволь насмотревшись на угол, взял тетрадь с надписью «Арамис», отчего гасконец насторожился, словно перед неминуемым боем; затем кардинал быстро полистал тетрадь, заинтересовался одной страницей и даже поводил по ней пальцем с перстнем, который начал светиться гораздо сильнее, как будто в тетради был заключен таинственный огонь. После всех этих священнодействий Ришелье прикрыл тетрадь и обратился к собеседнику: — Я предлагаю вам, дАртаньян, вступить в небесную канцелярию. Вы — маршал, а маршалов у нас еще не было. Нет-нет, — предупредил кардинал возражение мушкетера, — я не призываю вас заниматься рутинной работой в архивах или департаментах. На отпущенную вечность нам нужны опытные воины, которые должны следить за исполнением законов, и такие воины у нас есть. — Я это заметил, — хмыкнул гасконец, вспомнив, как его схватили рядом с домом Мадлен. — Прекрасно, что заметили. Однако этим воинам недостает доблестного руководства в вашем лице. — Насколько я понимаю, вы предлагаете мне стать капитаном гвардейцев канцелярии? — Назовем это так. Д'Артаньян лукаво взглянул на Ришелье и спросил: — Касается ли ваше предложение только меня или оно адресовано и моим друзьям? — Оно касается только вас, — ответил кардинал. — В таком случае, господин верховный канцлер, я вынужден отказаться от столь лестного предложения. Вы сами сказали, что нас невозможно рассматривать по отдельности. Между службой, пусть и в небесной канцелярии, и дружбой, которой я обязан счастливейшими минутами своей насыщенной жизни, — д'Артаньян кивнул на стопы бумаг, — я выбираю более благородное. Честь имею. Мушкетер встал и откланялся его бывшему высокопреосвященству, но кардинал, видимо, не хотел завершать разговор. — Я знал, что вы ответите именно так, — сказал он. — Но не спешите уходить. У меня к вам есть еще одно предложение. — Какое же? Ришелье выдвинул ящик стола и с величайшей осторожностью достал из него шахматную доску, на которой была незаконченная партия. Развернув к д'Артаньяну доску белыми фигурами, канцлер с улыбкой произнес: — Наша партия еще не завершена. Она отложена волею судеб во времени, но теперь у нас есть возможность доиграть ее. Не волнуйтесь, ваши друзья знают, где вы находитесь. Хлодвиг уже известил их. Посмотрите сами... Кардинал указал на потолок, где расходились облака, открывая двигающиеся фрески, и мушкетер теперь разглядел на них Атоса, Портоса и Арамиса, которые распечатывали письмо, принесенное маленьким, коренастым человечком. О чем говорил Атос после прочтения письма обеспокоенным друзьям, дАртаньян не услышал, так как фрески обладали только движением, но не звуком. Вскоре облака вновь скрыли потолок, и гасконец наткнулся на внимательный взгляд Ришелье. — Ваш ход, господин маршал, — пропел тот. — Надеюсь, вы не забыли правил игры? Мушкетер снова сел в кресло и спросил, указывая на ферзя: — Это — королева, если я не ошибаюсь? И она все так же ходит, куда хочет? — Именно так, — кивнул канцлер. Д'Артаньян некоторое время оценивал партию, а затем сделал неожиданный ход конем. И тотчас механизмы, мирно дремавшие вдоль стен, заработали неимоверно скоро: клепсидра хлынула внутри себя, словно ливень, песочные часы перевернулись, зубчатые колеса завращались, издавая чудовищные звуки. Гасконец понял, что механизмы сорвались с места после его хода, и вопросительно посмотрел на своего противника. — Ваш ход на небесах приводит в движение земные судьбы, — ответил тот. — Например, вашей дочери. Так что взвешивайте свои ходы. — В таком случае я отказываюсь продолжать партию! — Увы, это невозможно. Как только вы сходили конем, ваша милая Жаклин или Жак, как вы ее называли, открыла дверь и пошла навстречу одному удивительному событию. Но если вы прекратите играть, она будет бесцельно идти до конца своих дней, так и не поняв, зачем она открыла дверь.
Evgenia: Анна Австрийская смотрела в окно на площадь перед дворцом, где шли последние приготовления к поминкам: развешивались траурные флаги, застилался скатертью длинный стол, доколачивалась оркестра для музыкантов. После того как ее сын Людовик Четырнадцатый приказал оказать последние почести д'Артаньяну, Атосу, Портосу и даже Арамису и почтить память мушкетеров с подобающим их подвигам размахом, все во дворце окунулось в чуть ли не праздничные хлопоты. Фрейлины шили платья из черного, который в короткое время стал самым модным цветом; танцовщики и музыканты разучивали новые танцы и сюиты, живо написанные к траурным дням; гонцы загоняли лошадей, развозя приглашения на поминки по всей Франции; придворные затевали тихую дипломатию, чтобы добыть себе место за королевским столом поближе к Людовику. Сам же венценосный сын Анны решил лично распорядиться насчет детей мушкетеров, которые в одну неделю стали легендарными. В один из дней он явился к матери за советом. — Я об этом не слишком осведомлена, — уклончиво ответила Анна на вопрос Людовика, кто, по ее мнению, является наследниками навеки упокоившихся героев Франции. — Однако мне известно, что вы знаете гораздо больше, чем неведение, и чуть меньше, чем пикантность. — Сын мой, — ласково взглянула на короля мать, — мы все знаем именно в тех пределах, которые вы так точно обозначили. — То есть вам нечего добавить к тому, что сын графа де Ла Фера — Рауль, дочь барона дю Валлона — Анжелика, а сын господина д'Артаньяна — Жак? — О! Вам известно гораздо больше меня, Луи, — улыбнулась Анна. Людовик же чуть вздрогнул от такого обращения. Он редко в последнее время общался с матерью и уже привык, что все ему говорили «ваше величество», и его собственное имя, так привычно и легко слетевшее с уст королевы, поцарапало монаршую душу детскими воспоминаниями. — У меня нет сведений, кто является наследником аббата д'Эрбле, и, признаться, я рассчитывал об этом узнать у вас. — Ваше величество, — тем же тоном, что и «Луи», произнесла Анна, отчего король подумал, что лучше бы королева обращалась к нему все-таки по имени, — даже если предположить, что мне известен не только духовный наследник аббата, но и кровный, то я не смогла бы назвать его имени. Этим бы я разгласила не только тайну покойного д'Эрбле, но и матери ребенка, которая по каким-то причинам не склонна заявлять о своей любовной связи с Арамисом. Увы, мой сын, я знаю только одну супругу ваннского епископа. — И кто же она? — весь застыл от любопытства Людовик — Церковь, — пожала плечами Анна. Они в полном молчании изучили выражение глаз друг друга. Король заметил, что в распахнутых глубоким простодушием глазах матери пляшут искорки дипломатии. Но они так искусно прятались в синеве невинности, что их было невозможно ухватить и отследить. С другой стороны, королева наблюдала за пристальным взглядом сына, тщательно скрывая в напускном спокойствии пламя тайны Арамиса, чтобы Людовик не смог догадаться, что она знает несколько больше, чем утверждала. Поняв, что королева-мать ничего не добавит к сказанному, его величество широко улыбнулся: — Неужели на чествование героев Франции мы должны пригласить всю церковь? — Достаточно, по-моему, одного кардинала Мазарини. — Возможно, — Людовик Четырнадцатый усмехнулся, — если, конечно, он к тому времени объявится. Кстати, кардинал не извещал вас, где находится? — Я сама обеспокоена не меньше вашего его исчезновением. — Франции сиротливо без своего пастыря, — закончил разговор Людовик и подставил лоб для легкого венценосного поцелуя матери. Конечно, Анна Австрийская знала имя «церкви», которую так страстно посещал Арамис, оставив после себя неизгладимые впечатления в лице сына герцога де Лонгвиля Анри. Более того, королева не смогла отказать в просьбе стать крестной матерью этого чудного малыша, вступив в тайное духовное родство с аббатом д'Эрбле. Вообще вот это — «не смогла отказать в просьбе» — было и мукой, и наслаждением ее гибкой судьбы. В четырнадцать лет она не смогла отказать в просьбе Марии Медичи, и за это ей пришлось расплачиваться двадцативосьмилетним браком с Людовиком Тринадцатым. Потом она не смогла отказать в просьбе герцогу Бэкингему, и за это ей пришлось расплачиваться подвесками, история с которыми чуть не лишила ее трона. Затем она не смогла отказать Франции в рождении наследника престола, и за это ей пришлось расплатиться подозрительностью не сильного к деторождению супруга и железной маской брата-близнеца Людовика Четырнадцатого. В таком чередовании просьб и расплат в конце концов образовался порочный круг, и не существовало сил, которые могли бы его разорвать. Чтобы сохранить свое доброе испанское имя, свое место у трона и на троне, свои и чужие тайны, Анне приходилось все время к кому-то обращаться, потому что одной ей было не справиться с проблемами, которые требовали решительных, смелых, бесстрашных людей. Но иногда, так порою случалось, эти благородные люди, решая тихие вопросы престола, не погибали от ран или казней, и королеве приходилось с легкой радостью и скорбными предчувствиями исполнять просьбы безымянных для остальных людей героев. Так, во времена Фронды она не смогла отказать одному из четырех мушкетеров и стала крестной матерью Анри де Лонгвиля. И сейчас, стоя у окна и наблюдая за приготовлениями к поминкам по не раз спасавшим ее честь людям, она с грустью вспоминала завитки своей судьбы, тяжелыми кольцами обнимавшие ее душу. Анна Австрийская не слышала зловещего скрипа колес фортуны, приведенных в действие шахматной партией между Ришелье и д'Артаньяном. Королеве было одиноко. Она чувствовала, что эта самая фортуна, так щедро дававшая ей в долг и власть, и богатство, теперь требует немедленной уплаты по распискам судьбы Анны. И не к кому было обратиться за помощью: все были в царстве, откуда нет возврата, а Мазарини пропал. Она еще не знала, что фрейлина Жаклин, почему-то пришедшая во дворец ни свет, ни заря, стоит в это время за дверью в платяной комнате и ждет своего пешечного хода в шахматной партии небес и земли. Королева смотрела в окно, и ее сердце теснила непробудная обреченность, несмотря на то, что и многолетний опыт французского престола, и тонкая испанская интуиция, и австрийская музыкальная расчетливость подсказывали ей в глубине души, что не надо путать временные затруднения с остатком жизни.
Леди Лора: Evgenia пишет: ни тяжелые труды власти в последние годы жизни, ни страх перехода из мира временного в мир вечный, ни почти четверть земного века на Небесах не смогли рассеять ум, который лукаво сиял в глазах этого высокого во всех смыслах, даже самых низких, человека. Окосела от формулировки пытаясь понять, что же хотел сказать автор... Evgenia пишет: сли бы во мне было достаточно святости, я бы не оказался здесь, — он с тоской обвел свой кабинет рукой, на указательном пальце которой мерцал таинственный перстень со светло-серым матовым камнем. — Но меня попросили, и я смиренно принял сан верховного канцлера и возглавил труды наши. Я не поняла... Риш же вроде в Раю был. Какого ж его ТАК наказали??? Ничего себе блаженство! Evgenia пишет: Верховный канцлер тут же отвел глаза, в которых восторг засветился старой враждой. Тоже мне, человек и светомузыка - два в одном Evgenia пишет: Увы, это невозможно. Как только вы сходили конем, ваша милая Жаклин или Жак, как вы ее называли, открыла дверь и пошла навстречу одному удивительному событию. Но если вы прекратите играть, она будет бесцельно идти до конца своих дней, так и не поняв, зачем она открыла дверь. Моя ж ты лапочка! Господин марков совсем ядовитых грибов объелся?! Монсеньор, конечно, сволочь и интриган, но не припомню случая, что бы он так грязно играл... И, кстати, не поверю что дАрт тут же отказался от партии!!!
Evgenia: Леди Лора пишет: И, кстати, не поверю что дАрт тут же отказался от партии!!! Придется выложить еще маленький кусочек, самый конец главы (читать после моего поста №24): Ришелье сделал ответный ход, передвинув ладью по свободной вертикали клеток, и мушкетер увидел, что его выдвинувшийся вперед ферзь находится под ударом. — Вы будете играть? — почти шепотом спросил кардинал. ДАртаньяну стало невыносимо от мысли, что он может обречь свою дочь на бессмысленную жизнь. Он боялся себе представить, что случится, если он проиграет партию. Взяв себя в руки, гасконец спокойно взглянул на Ришелье и отчетливо произнес: - Да. И сделал ход пешкой, защитив ферзя. Или королеву... Что мне делать, господа? Сканировать только отрывки, в которых перл на перле? Или еще и те, которые важны для понимания сюжета? Или, махнув рукой на авторские права, отсканировать книгу целиком?
Леди Лора: Evgenia пишет: танцовщики и музыканты разучивали новые танцы и сюиты, живо написанные к траурным дням; Ни фига себе поминки! Хоронили тещу мушкетеров, так порвали три баяна... Evgenia пишет: подставил лоб для легкого венценосного поцелуя матери. Ух ты! Это как, венцом по лбу??? Evgenia пишет: Вообще вот это — «не смогла отказать в просьбе» — было и мукой, и наслаждением ее гибкой судьбы. Надо же, какая безотказная королева... По ходу, уж простите такую фривольность, отказать она умудрилась только Ришелье и то потому, видимо, что тот неправильно ставил вопрос Evgenia пишет: Она еще не знала, что фрейлина Жаклин, почему-то пришедшая во дворец ни свет, ни заря, стоит в это время за дверью в платяной комнате и ждет своего пешечного хода в шахматной партии небес и земли. Еще раз для тупэнкив... У дАрта дочь, которая фрейлина при королеве. А король с королевой говорят о сыне Жаке... Чего я не поняла в этом отрывке???
Evgenia: Леди Лора: Evgenia пишет: И тогда Мадлен открыла свою тайну. Зная о вашем страстном желании иметь сына, она, родив девочку, сообщила вам о рождении мальчика. В сельской церкви ребенка окрестили Жаком. Мадлен родила девочку, которую своему возлюбленному выдавала за сына. Похоже, что не только возлюбленному, если даже король в курсе того, что у д'Арта сын (это несмотря на то, что в отсутствие д'Артаньяна Мадлен одевала дочь, окрещенную Жаком, в девчачье платье и выпускала бегать по деревне - в этом виде ее и засёк Атос). В общем, я так и не поняла, за кого принимали ребенка односельчане - за мальчика или за девочку. А вот как незаконнорожденная дочь Мадлен слала фрейлиной вдовствующей королевы - об этом в следующем отрывке.
Evgenia: Дело в том, что ее крестили как мальчика. Так захотела ее мать, потому что ее отец, капитан королевских мушкетеров д'Артаньян, мечтал о сыне. С детства ей приходилось переодеваться в мальчишеское платье, когда их изредка навещал отец. Но все остальное время она была девочкой, правда, не совсем обычной. Жаклин училась верховой езде, фехтованию и другим мужским наукам, чтобы д'Артаньян был счастлив и горд сыном во время своих посещений. Но девочка подросла, и встал вопрос, кем же она будет в жизни. Мушкетером она стать не могла, потому что обман тотчас бы раскрыли, а получить место фрейлины, чтобы чаще видать отца, было почти невозможно. Во фрейлины попадали только незамужние девушки и только со знатной фамилией. Когда Жаклин робко пришла во дворец по ходатайству графа де Ла Фера, который был посвящен в тайну, хранимую от д'Артаньяна, она предстала пред светлыми очами королевских секретарей. Ей пришлось изрядно поволноваться, когда секретари изучали ее дворянское происхождение, но Атос настолько убедительно описал свое мнимое родство с Жаклин, что у видавших виды секретарей не осталось никаких сомнений, что перед ними — девица Жаклин д'Аршиак Поэтому дочь д'Артаньяна и бумажная родственница графа де Ла Фера старалась безукоризненно служить королеве, чтобы ни у кого не возникло желания покопаться в ее происхождении и найти в нем кое-какие несоответствия.
Леди Лора: Evgenia пишет: Поэтому дочь д'Артаньяна и бумажная родственница графа де Ла Фера старалась безукоризненно служить королеве, чтобы ни у кого не возникло желания покопаться в ее происхождении и найти в нем кое-какие несоответствия. Умереть не встать! Бедный Атос, что ж ему все бастардов узаканивать приходится? Прям хоть в нотариусы переходи!
Джулия: Evgenia пишет: Сканировать только отрывки, в которых перл на перле? Или еще и те, которые важны для понимания сюжета? Или, махнув рукой на авторские права, отсканировать книгу целиком? Целиком не надо. Только перл на перле и то, что важно для понимания.
Anna de Montauban: Леди Лора пишет: Умереть не встать! Бедный Атос, что ж ему все бастардов узаканивать приходится? Логика автора, очевидно, такова: один раз получилось - еще раз получится...
Леди Лора: Anna de Montauban пишет: Логика автора, очевидно, такова: один раз получилось - еще раз получится... А дальше - на конвейер!
Джоанна: Evgenia пишет: Чем ближе приближался гасконец Я хочу знать, ЧЕМ это редактировали.
M-lle Dantes: Джоанна Дьяволовой ногой, по ходу...
Sfortuna: Юпс! Досмеялась -удалила свой постинг:)))))))))А второй раз сочинять его не могу, потому что мозги от этого текста закипели. Я понимаю, почему у книги нет литературного редактора. Он сбежал при виде такого объема работы.
Джулия: Evgenia пишет: Поэтому дочь д'Артаньяна и бумажная родственница графа де Ла Фера старалась безукоризненно служить королеве, чтобы ни у кого не возникло желания покопаться в ее происхождении и найти в нем кое-какие несоответствия. В противном случае она бы бузила, хулиганила, не выполняла свои обязанности и пыталась проскочить в фаворитки короля?
Леди Лора: Джулия пишет: В противном случае она бы бузила, хулиганила, не выполняла свои обязанности и пыталась проскочить в фаворитки короля? Непременно! А по пути в фаворитки пересоблазнила бы полгарнизона, как ее папенька перед тем совратил полпарижа. Выяснилось бы, что один из ее любовников оказался бы мужем ее лучшей подруги, у которого она обнаружила клеймо и попыталась отравить... А потом Луи презентовал бы любовнице многострадальные подвески, а та сбежала бы в Лондон и Жаклин пришлось бы рвать когти в Англию, что бы вызволить злосчастное украшение и в благодарность зва это девочка бы таки стала фавориткой и по ходу возглавила полк королевских мушкетеров! Оооой... что-то меня понесло...
M-lle Dantes: Народ, я тоже хочу такой травы!
Anna de Montauban: M-lle Dantes пишет: Народ, я тоже хочу такой травы! Все хотят. А то к "Декамерону" ничего не сочиняется...
Леди Лора: M-lle Dantes пишет: Народ, я тоже хочу такой травы! Две недели аврала на три дня застоя, заполироватть тупым прозвоном чиновных кретинов... Еще и не такое сочините
Лейтенант Чижик: Леди Лора пишет:Маркова пора пристреливать, пока он Красного сфинкса не вздумал переписать... А он его не читал. Впрочем, даже если прочитает, переписывать едва ли станет. Вот продолжение может написать... "Красивый незаконченный роман про любовь и безмен". Evgenia пишет: В общем, я так и не поняла, за кого принимали ребенка односельчане - за мальчика или за девочкуЗа пиявку... Леди Лора пишет: Умереть не встать! Бедный Атос, что ж ему все бастардов узаканивать приходится? Прям хоть в нотариусы переходи!Где-то Ришелье говорил, что узаканивать бастардов может только король. Может, Марков в курсе генеалогических изысканий тех, кто родословную Атоса от Меровингов проследил?
Леди Лора: Лейтенант Чижик пишет: Может, Марков в курсе генеалогических изысканий тех, кто родословную Атоса от Меровингов проследил? Переоцениваете Маркова, сударыня! Скорее, это просто приплелось в потоке сознания
Джулия: Спионерено отсюда: http://blog.musketeers.ru/ Не успели завершиться работы над монтажом уже нашумевшей картины, продолжающей историю о Д’Артаньяне и Трех мушкетерах, режиссера Георгия Юнгвальд-Хилькевича, как компания «Нью уан продакшн», которой принадлежат права на производство нового фильма, совместно с Издательством «Вагриус» объявила о поступлении в продажу книги «Возвращение мушкетёров или Сокровища кардинала Мазарини». Автором книги, написанной по мотивам одноименного киносценария Георгия Юнгвальд-Хилькевича, стал Антон Марков. Ещё одним приятным сюрпризом со стороны кинокомпании «Нью уан продакшн» станет бесплатное DVD-приложение к книге, содержащее комментарии режиссера картины Г. Юнгвальдa-Хилькевича, а также рабочие материалы, созданные в процессе съемок фильма «Возвращение мушкетеров или Сокровища кардинала Мазарини». Правда, сюрприз ожидает только первых 20 000 читателей. Бытует мнение, что книга, выпущенная раньше фильма, снижает интерес к фильму, но создателей картины это нисколько не смущает. «Прелесть в том, что неважно, когда будет прочтена книга – до кино, или после. Они друг друга не испортят, они не конкуренты, они, как мушкетёры, друг друга поддерживают», - говорит автор киносценария и режиссер картины Г. Юнгвальд-Хилькевич. Читателей ждут незабываемые приключения героев, полные захватывающих сражений и искромётного юмора. В этот раз за честь Королевы будут бороться дети отважных мушкетеров, вступая в отчаянные бои со всеми, кто решит препятствовать им вернуть сокровища, украденные кардиналом Мазарини из французской казны. Автор книги Антон Марков родился в 1969 году в городе Кирово-Чепецке Кировской области. Окончил Нижегородское театральное училище по специальности актер драматического театра и кино. В период учебы в театральном училище поступил в Нижегородскую консерваторию, которую в 1993 г. окончил по классу фортепиано и композиции. По окончании театрального училища, Антон написал пьесу в стихах для театра, потом еще одну и еще, и понял, что душа лежит к перу, а не к актерскому мастерству. С тех пор Марков осуществил целый ряд творческих проектов в театре в качестве драматурга, продюсера, композитора, писал сценарии к фильмам и сериалам. История творческого дуэта Георгия Эмильевича Юнгвальда-Хилькевича и Антона Маркова началась ещё в 2001 году, когда режиссер будущей картины решил воплотить в жизнь свою давнюю мечту – снять продолжение истории о мушкетерах – и искал себе для работы над сценарием помощника. Антон Марков, давний поклонник экранизации произведений о мушкетерах А.Дюма узнав суть идеи, предложил на суд Г. Юнгвальд-Хилькевича первые десять страниц сценария. Требовательный режиссер был покорен Марковым, его стилем и пониманием будущей картины. Поводом для написания книги послужило большое количество первоначальных наработок. Сильная литературная основа вошла в книгу, а то, что интереснее смотреть, а не читать, вошло в фильм. «Особенность данной книги в том, что сначала был написан киносценарий, и уже когда велись съёмки фильма, Антон Марков написал книгу. Я лично аналогов такой работы не знаю, - говорит Георгий Юнгвальд-Хилькевич. - В книгу вошло много замечательных сцен, которые, к сожалению, не попали в фильм в силу временных ограничений, - продолжает режиссер, – это и стало одной из основных причин для написания книги». Примечательно, что сюжет книги немного отличается от фильма, так, по словам Георгия Юнгвальдa-Хилькевича здесь проявилось «великодушие» Антона Маркова, который пожалел одного из детей мушкетеров и оставил его в живых. Но на этом различия не заканчиваются: Антон ввел дополнительных персонажей, изменил характер некоторых сцен, раскрыл прошлое некоторых героев. «Эта книга, как слоеный пирог, в ней абсолютно каждый сможет найти что-то своё – будь он поклонником творчества Александра Дюма, или же, наоборот, человек, никогда не читавший приключений мушкетёров. Я уверен, каждый получит эстетическое удовольствие, - говорит Антон Марков. - Это серьёзный груз ответственности - продолжать историю, начатую столь великим автором, как Александр Дюма. Мне было важно выдержать речевую стилистику оригинала, поэтому я скрупулезно анализировал, какие слова использовались в авторском тексте, и старался использовать их же в своей книге». Также немаловажную роль для автора играло историческое соответствие деталей нового произведения реалиям того времени. В ходе написания книги автор обращал внимание на каждую мелочь, исследуя тома исторических книг, чтобы полностью воссоздать атмосферу того времени и прочувствовать дух именно той Франции, которая существовала несколько веков назад. «Еще работая над киносценарием, мы с Георгием Эмильевичем искали подробное описание природы Франции тех лет, модели причесок и зарисовки нарядов, предметы обихода и правил этикета, особенностей поведения для каждого титула и многое другое, для нас важно было абсолютно все, – говорит Антон Марков. - Поэтому и в работе над книгой я с головой погрузился в научные труды, чтобы до конца быть уверенным в написанном. Для меня очень важно, чтобы читатель с легкостью смог представить себе насыщенную жизнь Франции времен мушкетеров, будь то интерьеры, манеры или диалоги». На страницах книги читатель впервые встретится с новыми героями, которых позже на экране олицетворят такие талантливые актёры, как Александр Ширвиндт, Антон Макарский, Данила Дунаев, Дмитрий Нагиев, Евгения Крюкова, Ирина Пегова, Алена Яковлева, Лянка Грыу и другие.
Леди Лора: Джулия пишет: Примечательно, что сюжет книги немного отличается от фильма, так, по словам Георгия Юнгвальдa-Хилькевича здесь проявилось «великодушие» Антона Маркова, который пожалел одного из детей мушкетеров и оставил его в живых. Но на этом различия не заканчиваются: Антон ввел дополнительных персонажей, изменил характер некоторых сцен, раскрыл прошлое некоторых героев. Тоха, ты актер? Вот и играй, а в литературу не лезь!!!! *завывал Александр Дюма, явившись в кошмаре к Маркову в компании своих героев*
Anna de Montauban: Джулия пишет: Я уверен, каждый получит эстетическое удовольствие Удовольствие, я думаю, мы все получили. Только эстетическое ли? Мне было важно выдержать речевую стилистику оригинала, поэтому я скрупулезно анализировал, какие слова использовались в авторском тексте, и старался использовать их же в своей книге Бедный Дюма!..
Лейтенант Чижик: Мне было важно выдержать речевую стилистику оригинала, поэтому я скрупулезно анализировал, какие слова использовались в авторском тексте, и старался использовать их же в своей книгеПлохо анализировал! Надо отловить Антошу и заставить учить наизусть оригинальный текст на французском. Может, тогда дойдёт...я с головой погрузился в научные труды, чтобы до конца быть уверенным в написанномТитул "Сын Франции" он из этих научных трудов выцепил без инструкции по применению?по словам Георгия Юнгвальдa-Хилькевича здесь проявилось «великодушие» Антона Маркова, который пожалел одного из детей мушкетеров и оставил его в живых*Пошла оплакивать участь Рауля, которая в исполнении Маркова стала в разы ужаснее*
Леди Лора: цитата: я с головой погрузился в научные труды, чтобы до конца быть уверенным в написанном *Нервно всхлипывая* А я еще орала на троюродную сестренку за то, что она, когда писала реферат про Дюма и его роман "Три мушкетера" наврала как по содержанию, так и по истории (ну подумаешь, детеныш у нас технарь, откуда ему знать, что помимо столетней была еще и тридцатилетняя война, если обе были на одной территории? Она и написала 130-летняя...) Так вот, на фоне работы с источниками маркова, сегодня куплу коробку конфет и пойду извиняться перед Лилькой! Она тоже старалась соблюсти историческую достоверность, а в ляпах я сама виновата - не стала писать сама и не вычитала после нее...
Джоанна: Мне было важно выдержать речевую стилистику оригинала Ну да, я так и поняла. Есть еще такой термин: "извитие словес". Именно оно и вышло.
Белошвейка: Лейтенант Чижик пишет: Титул "Сын Франции" он из этих научных трудов выцепил без инструкции по применению верно подмечено! и еще много чего
Джулия: Меня вчера весь вечер пробивало на смех, и сегодня - стоило открыть тему, как снова хихикаю. Думаю: может, мы тут книжки для маньяков читаем? На форум вон тексты научные и научно-популярные выкладываем, чтобы знать как можно больше. А жить надо проще... Про "Сын Франции" - это ж клиника. Отцом д`Артаньяна, Атоса, Портоса и Арамиса был никто иной, как Генрих IV. Чем не идея для фанфика?
Anna de Montauban: Джулия пишет: Отцом д`Артаньяна, Атоса, Портоса и Арамиса был никто иной, как Генрих IV. Чем не идея для фанфика? А что, хронологически все сходится!
Леди Лора: Джулия пишет: Про "Сын Франции" - это ж клиника. Отцом д`Артаньяна, Атоса, Портоса и Арамиса был никто иной, как Генрих IV. Ага, тогда и бред о том, что чистокровный Бурбон Луи 14 был сыном дАртаньяна обретет фактическое подтверждение!!!!
Evgenia: Я продолжу?.. :) Краткое содержание пропущенных отрывков. Пользуясь отсутствием начальства в лице Мазарини, Кольбер отказывается подписывать счета королевы и грубит ей, угрожая обнародовать сведения о растрате казны, осуществленной ее величеством. Королева надеется покрыть растрату средствами кардинала, а для этого ей необходимо найти если не самого Мазарини, то хотя бы его сокровища. Кроме того, что кардинал, вероятно, спрятал их в Лондоне, о них ничего не известно. Фрейлина Жаклин, которая подслушала беседу королевы и Кольбера, спрятавшись в соседней комнате, бросается на помощь королеве. Но, поскольку хрупкой девушке такое задание не по силам, она уверяет Анну Австрийскую, что в Лондон поедет не она, а ее брат Жак. (А фрейлина Жаклин ближайшие три недели будет прогуливать службу без уважительных причин ). Быстрые ножки самой фрейлины торопливо бежали по улицам Парижа. Никогда еще Жаклин настолько не раздражали дамские платья. Эти двойные юбки, шлейфы, туфли на высоком каблуке были словно созданы, чтобы женщины ощущали себя беззащитными и ни на что не способными. Как же ей хотелось поскорее добраться до дома, скинуть с себя это мешающее платье и надеть добротный и удобный мужской костюм, превратившись в свободного в своих движениях Жака! Девушка повернула за угол и оказалась на своей улице, где снимала второй этаж дома. Нетрудно себе представить, почему дочь д'Артаньяна избрала местом своего проживания именно улицу Могильщиков — на ней когда-то жил ее отец. Жаклин несколько раз оглянулась назад: смутное чувство погони спешило за ней. Но ничего подозрительного девушка не заметила, а только убыстрила свой ход. Однако у самого дома она увидела странного человека в пыльной одежде, который выходил из ее дверей. Этот человек растерянно оглянулся, словно выискивая глазами кого-то, и направился к своей взмыленной лошади, привязанной неподалеку. По рассеянному взгляду, по той неторопливости, с которой каждое свободное мгновение используется всадником, чтобы размяться и отдохнуть, Жаклин тотчас догадалась, что странный человек никак не связан с тем чувством погони, которое преследовало девушку от самого дворца. Но все равно незнакомца следовало проверить, чтобы успокоить собственную тревогу. Дочь д'Артаньяна, забыв о всяком приличии, подошла к всаднику и довольно жестко спросила: — Чем я могу помочь вам, сударь? Человек оглянулся и, увидев перед собой прелестную девушку, чья прическа с приподнятыми висками, чуть взбившаяся от быстрого бега, стала еще прелестней, дивно очерчивая лицо с тонкими и правильными чертами, тут же расположился к ней душой. — Вы мне можете помочь, мадемуазель, только тем, если вы знаете одного из жильцов этого дома. — Я живу в этом доме. — В таком случае мне нужен Жак д'Артаньян, — с надеждой произнес человек. — Вам сопутствует удача! Я — его сестра. — У меня поручение к вашему брату, но я его не застал. Вы можете подсказать, когда он будет? — Ближе к вечеру, — предусмотрительно сказала Жаклин. — Если поручение срочное, я могу ему передать. — О нет! Я должен все передать лично господину д'Артаньяну, — закачал головой человек, но, слегка потонув в чарующих глазах Жаклин и вспомнив о своей усталости, пошел на попятную: — Но вам я могу довериться, если вы его сестра. — Все именно так! — уверенно ответила девушка. Человек достал из рукава письмо. — Мне велено передать ему это приглашение. — От кого? — От его величества Людовика Четырнадцатого. — На меньшее он не согласен! — Это приглашение на чествование великих мушкетеров, которое состоится как раз сегодня вечером. Его величество хочет видеть там и наследников героев Франции. Так что приглашение касается, по всей видимости, и вас, если вы сестра господина Жака. Жаклин развернула приглашение и стала читать. Пока она читала, ее отец д'Артаньян в кабинете верховного канцлера сделал очередной ход пешкой, тем самым дополнительно защитив свою дочь. Механизмы стали вращаться с менее угрожающим скрипом, и легкий ветер маленькой победы в шахматной партии полетел с небес на землю. Жаклин пробежала глазами письмо, в котором, конечно, о мадемуазель д'Аршиак ни слова не было сказано, но пока девушка читала послание короля, к ней в голову счастливым образом прилетела мысль, на кого она может положиться в своем путешествии в Англию. — К сожалению, приглашен только прямой наследник моего дяди д'Артаньяна. — Так вы кузина господина Жака? — вступил в светскую болтовню посыльный его величества, чтобы еще немного отдышаться после бурной скачки. — Совершенно верно, — Жаклин хотела уже уйти, но задержалась и небрежно спросила: — Скажите, сударь, кто еще из наследников мушкетеров приглашен на чествование? Наверное, сын графа де Ла Фера? — Да, но он вряд ли приедет. — Почему? — После смерти отца он впал в меланхолию и поступил послушником в один из монастырей. — Это печально, — задумалась Жаклин. — И в каком же монастыре он находится? — В Сен-Дени. Монастырь Сен-Дени был расположен в пригороде Парижа. «Это прекрасно, и не займет много времени», — подумала девушка, а вслух сказала: — Я понимаю... Скажите, а дети господина Портоса также приглашены? — У барона дю Валлона осталась дочь, к которой я направляюсь сразу же после удивительной встречи с вами. По странному совпадению она тоже находится в монастыре. — Только не говорите мне, что и дети Арамиса находятся в крепостях Господа! — Увы! У аббата д'Эрбле нет детей, — опечалился за ваннского епископа посыльный короля. — Да, я понимаю, — грустно ответила Жаклин, — страсти мирские не касались чувств господина Арамиса, — она лукаво взглянула на гонца Людовика и добавила: — Но со шпагой, однако, он был дружен! Прощайте! Как только я увижу кузена, он тотчас прочтет королевское приглашение, и я обещаю вам, что он непременно будет на чествовании Атоса, Портоса, Арамиса и моего дяди д'Артаньяна. Девушка изящно взмахнула письмом над головой и скрылась в доме. Посыльный вдохнул ветер прощания с очаровательной кузиной Жака, отвязал лошадь, вдохновленный беседой вспрыгнул в седло и галопом помчался по улицам Парижа на встречу с дочерью барона дю Валлона. Жаклин вошла в гостиную и, на ходу развязывая ленту, держащую юбку, стала подниматься по лестнице к себе в комнату, когда в дверь громко постучали. «Это, наверное, гонец короля, — подумала девушка. — И зачем только я кокетничала с ним?» Она вернулась обратно и открыла дверь. Вместо рассыльного Людовика на пороге стояли трое гвардейцев Кольбера. — Вы мадемуазель Жаклин д'Аршиак? — спросил один из них — рыжий. — Нет, — не растерялась девушка. — Это она, — уверенно прошепелявил гвардеец, стоящий позади всех. Слуги Кольбера вошли в дом и плотно закрыли за собой дверь. — Что вам надо? — отступила в глубь комнаты фрейлина королевы. — Мы хотим знать, какое поручение вы имеете от ее величества Анны к вашему брату, — надвигались на нее трое бесцеремонных мужчин. — Мне кажется, что это касается только ее величества, моего брата и меня, — продолжала отступать девушка, развязывая неподдающийся узел за спиной. — Ошибаетесь, — осклабился шепелявый, предвкушая легкую добычу сведений и скорую награду лейтенанта Леона, а возможно, и самого Кольбера, — это касается Франции. Так что лучше вам, мадемуазель, облегчить душу и наш неблагодарный труд. Жаклин уперлась спиной в стойку камина. Рука наткнулась на кочергу, прислоненную к стене. Тут же узел поддался, и юбка свободно повисла на корсете. Наступающие, однако, не заметили никаких роковых для себя изменений в костюме девушки. — Господа, — спокойно сказала та, дожидаясь, когда гвардейцы выстроятся в одну линию, — я советую вам не тратить время, выйти из этого дома и забыть его навсегда. — То есть вы отказываетесь сообщить нам сведения добровольно? — прищурился рыжий. — Да! — В таком случае у нас есть приказ силой доставить вас к господину Кольберу. — Даже не пытайтесь его исполнить! — Кажется, нам угрожают? — весело оглянулся на своих товарищей молчавший до того гвардеец и попытался схватить Жаклин за локоть, но его рука черпнула лишь пустой воздух — перед ним стояла только юбка, а самой девушки в ней не было. И тут же он получил из-под подола сильнейший удар по ногам и рухнул на пол. Двое других гвардейцев схватили юбку и подняли ее. Перед ними оказалась Жаклин в пикантном виде: в одном корсете и панталонах с кочергою в руке. Гвардейцы застыли с открытыми ртами, но ненадолго: кочерга в изящных девичьих руках мощно прошлась по ребрам рыжего гвардейца, он охнул и стал медленно садиться. Второй — шепелявый — оказался не робкого десятка и не бросился бежать, оставшись один на один с разъяренной фурией. Он откинул юбку в сторону, отступил на шаг и вытащил шпагу. Жаклин встала напротив в защиту, держа без всякой дрожи в руке увесистую кочергу. Они прошлись полкруга по комнате так, что изувеченные гвардейцы оказались за спиной своего еще целого товарища. — Сопротивление бесполезно! — выкрикнул не слишком уверенно шепелявый. — Это верно, — подтвердила девушка и, отбив шпагу, в низком пируэте оказалась за противником, занеся над собой свое оружие. Как потом вспоминал гвардеец, такого удара в его жизни не было: мирный предмет домашнего очага со всего размаху сломал ему кисть, и шпага упала на пол. Следующий удар пришелся по челюсти, которая и так от рождения была не на своем месте. Гвардеец, первым получивший крещение кочергой и быстрее всех оправившийся, бросился на стоящую к нему спиной Жаклин, но изворотливая фрейлина успела развернуться и сокрушить хромого на всю жизнь гвардейца ударом по голове. Рыжий, вдохнув наконец воздух сломанными ребрами (и выдохнув позвоночником... - Е.), решил страшно отомстить этой бешеной девице, но кочерга этой самой девицы была уже под его подбородком. — Покиньте, пожалуйста, этот дом, — спокойно произнесла Жаклин, она даже не успела запыхаться. — Но не забудьте привести его в порядок: заберите с собой ваших друзей... Быстро! Рыжий гвардеец не стал на всякий случай переспрашивать, что от него хочет эта удивительная в своей верткости девушка. Он подхватил своих товарищей, выволок их на улицу и аккуратно прикрыл за собой дверь. Оставшись одна, Жаклин поставила кочергу на место и быстро взбежала к себе в комнату. Времени у нее оставалось мало. Совсем скоро в дом должны нагрянуть гвардейцы, более осведомленные о фрейлине д'Аршиак, чем их предшественники, и в гораздо большем количестве. В том, что это будет именно так, Жаклин не сомневалась. Надо было срочно переодеться, незаметно выбраться из дома и спешить в монастырь к Раулю. Других спутников в этом опасном деле девушка не могла себе представить. Существовала, правда, еще и дочь Портоса, но помощи от этой наверняка худой и смиренной монашки ждать было нечего. Вечером Жаклин предстояло вернуться во дворец, чтобы успокоить королеву, а затем отправиться в путь вместе с сыном Атоса или же без него. Девушка открыла сундук, в котором лежало платье Жака, и достала оттуда нож. Не церемонясь с завязками корсета, она взрезала их и с наслаждением сбросила одежду, которая мешала ей бежать из дворца домой. Она взяла из сундука мужские вещи — сорочку, каноны, сапоги, камзол и замерла на мгновение, увидев свое отражение в зеркале. На Жаклин смотрела обнаженная, полная решимости девушка; ей было недосуг гордиться своим телом, хотя на то имелись все основания, она разглядывала себя и пыталась понять, как ей скрыть достоинства женской фигуры, которые выглядят явными недостатками в мужской. Отложив вещи Жака, она вытащила из соседнего сундука нижнюю юбку и стала рвать ее на полоски. Попробовав их на прочность, Жаклин плотно обмотала ими свою грудь, а потом накинула сорочку с длинными рукавами и снова взглянула в зеркало... ...На нее все так же смотрела девушка, которая обмотала свою грудь тугими полосками и надела мужскую сорочку. Тогда дочь д'Артаньяна вытащила несколько шпилек из прически и волосы волнами упали на ее плечи. В голове у Жаклин мелькнула отвлеченная мысль, что в ее забавный век мужчины не слишком отличаются от женщин, нося длинные, вьющиеся парики. Наскоро убрав ненужную одежду в дамский сундук, девушка быстро натянула каноны, уверенными движениями подвязала лентами рукава, привычно натянула высокие сапоги, надела камзол, а поверх накинула жюстокор... И вот на нее смотрел из зеркала изумительной красоты юноша, очень похожий на девушку. Чего-то не хватало в ее облике, чтобы окончательно перевоплотиться в Жака. И Жаклин поняла что. Взяв с туалетного столика мешочек с косметическими принадлежностями, она достала из него клей для мушек. Срезав ножницами небольшую прядь, она разделила ее на три части и приклеила над губой и на подбородке... Вот теперь на нее смотрел Жак, молодой человек со щегольскими усиками и бородкой, в небрежно накинутой на вьющиеся волосы шляпе, готовый к подвигам во имя королевы. Подвязав шпагу, юноша выглянул в гостиную, куда уже входил небольшой отряд во главе с капитаном Леоном, словно повинуясь тому ходу, который сейчас сделал на небесах Ришелье, передвинув по белой диагонали на две клетки слона и усилив нападение на пешку д'Артаньяна. Отряд вели побитые Жаклин гвардейцы. Жак прикрыл дверь — выйти теперь было затруднительно. Его, конечно, не узнают, но могут задержать. Оставался только один путь — через окно. Юноша выглянул в него и улыбнулся. Внизу стояла лошадь хозяина дома. Жак достал из кошелька несколько монет и бросил их на стол... В гостиной дома Леон исподлобья смотрел на остатки женской одежды, оставленные на поле боя. — Это она вас так изуродовала? — спросил капитан изувеченных гвардейцев, кивнув на юбку. — Нет, — с трудом выговорил рыжий. — То, что в ней было. — Обыскать здесь все и всех! — тихо приказал Леон, и его подчиненные рассыпались по дому, оставив капитана стоять вместе с инвалидами. Когда гвардейцы вошли в комнату Жаклин, там уже никого не было. Ветер Парижа слегка задувал в открытое окно, на туалетном столике валялся косметический мешочек и блестело несколько монет с профилями монарха и его матери. Гвардейцы решили на всякий случай заглянуть в сундуки, стоящие вдоль стены. В одном из них слуги финансового правосудия не обнаружили ничего, а в другом — разорванную женскую одежду. Неожиданно за окном раздался быстрый и удаляющийся топот копыт. Гвардейцы выглянули на улицу и, не увидев никого, тут же поспешили в гостиную. — Она уехала на лошади! — сообщили они капитану. — В одном корсете? — вскинул брови Леон. Он вышел на улицу и оглянулся. Нигде не было видно, чтобы девушка в одном корсете скакала верхом, смущая и радуя взгляды парижан. Леон заметил только одного всадника в полной и, к сожалению, мужской одежде, который быстро удалялся по направлению к монастырю Сен-Дени. Гвардейцы сгрудились возле своего капитана. — Никого и ничего, — со служебной печалью произнес один из них. Леон проводил взглядом шляпу удаляющегося всадника и махнул рукой на неспособных к здоровой жизни гвардейцев.
Джулия: Evgenia пишет: Леон заметил только одного всадника в полной и, к сожалению, мужской одежде, который быстро удалялся по направлению к монастырю Сен-Дени. Гвардейцы сгрудились возле своего капитана. — Никого и ничего, — со служебной печалью произнес один из них Леон явно не был знаком с Мари Мишон...
Леди Лора: Evgenia пишет: Оставшись одна, Жаклин поставила кочергу на место и быстро взбежала к себе в комнату. Времени у нее оставалось мало. Крутая девочка! Троих здоровых мужиков раскидала, что те кегли! Evgenia пишет: Леон проводил взглядом шляпу удаляющегося всадника и махнул рукой на неспособных к здоровой жизни гвардейцев. В смысле, инвалидов? Или больных на голову? А Жак-Жаклин молодец! Полнейшее раздвоение личности! А женское лицо, как мы уже знаем, мало чем отличается от мужского... Вывод - либо дочь дАртаньяна не была красавицей, либо мужчины в 17 веке мягко говоря, выглядели подозрительно для современных людей...
Джулия: Леди Лора пишет: А женское лицо, как мы уже знаем, мало чем отличается от мужского... Вывод - либо дочь дАртаньяна не была красавицей, либо мужчины в 17 веке мягко говоря, выглядели подозрительно для современных людей... Почему же? Снова ставлю в пример милейшую Мари Мишон. А еще - вон Анри де Лонгвиль, соколиный глаз, сразу понял, в чем дело. Сколько бы Жаклин не твердила, что она - юноша, не поверил!
Леди Лора: Джулия пишет: Снова ставлю в пример милейшую Мари Мишон. А еще - вон Анри де Лонгвиль, соколиный глаз, сразу понял, в чем дело. Сколько бы Жаклин не твердила, что она - юноша, не поверил! Так а я ж о чем?))))))))))))))
Лейтенант Чижик: Быстрые ножки самой фрейлины торопливо бежали по улицам ПарижаА где в это время находились остальные части тела фрейлины?
M-lle Dantes: Ах ты лапа... Эжени вон, помнится, пришлось пожертвовать косой... Гык. Аффтар явно видел нездоровые сны.
Anna de Montauban: M-lle Dantes пишет: Аффтар явно видел нездоровые сны. Причем наяву...
Sfortuna: Evgenia пишет: Жаклин несколько раз оглянулась назад: смутное чувство погони спешило за ней. И как, догнало ее чувство или отстало? Evgenia пишет: Вы мне можете помочь, мадемуазель, только тем, если вы знаете одного из жильцов "Моя твоя не понимай". Всадник явно был иностранцем. Evgenia пишет: слегка потонув в чарующих глазах Жаклин Немного так потонул. Вершка на два. Evgenia пишет: Так что лучше вам, мадемуазель, облегчить душу и наш неблагодарный труд. "На улице шел дождь и два студента" (с) Evgenia пишет: Это она вас так изуродовала? — спросил капитан изувеченных гвардейцев, кивнув на юбку. Юбка плакала и просила прощения. Evgenia пишет: Попробовав их на прочность, Жаклин плотно обмотала ими свою грудь, а потом накинула сорочку с длинными рукавами и снова взглянула в зеркало... ...На нее все так же смотрела девушка, которая обмотала свою грудь тугими полосками и надела мужскую сорочку. Логично. Даже, можно сказать, очень предсказуемо. Вот если бы оттуда смотрел крапчатый брандашмыг с ушами Чебурашки, это бы стоило отметить. Evgenia пишет: махнул рукой на неспособных к здоровой жизни гвардейцев. Вот сколько им повторять, что стражи порядка должны вести здоровый образ жизни:))) *набычилась Минотавром, ушла искать, кого порвать на тряпочки*
Джулия: Sfortuna пишет: Юбка плакала и просила прощения. Точнее сказать: юбка валялась у них в ногах, плакала и просила прощения.
Люсьет Готье: Evgenia пишет: и оказалась на своей улице, где снимала второй этаж дома. Перед уходом снимала с веревочки, а придя домой, вешала его обратно. Evgenia пишет: Быстрые ножки самой фрейлины торопливо бежали по улицам Парижа. Полтора землекопа! Evgenia пишет: Жаклин вошла в гостиную и, на ходу развязывая ленту, держащую юбку, стала подниматься по лестнице к себе в комнату, когда в дверь громко постучали. «Это, наверное, гонец короля, — подумала девушка. — И зачем только я кокетничала с ним?» Она вернулась обратно и открыла дверь. Без юбки, что ли побежала открывать? О темпора, о морес! Evgenia пишет: о фрейлине д'Аршиак А я прочла Доширак:)))))))))))))
Anna de Montauban: Люсьет Готье пишет: Перед уходом снимала с веревочки, а придя домой, вешала его обратно. Причем целый этаж! Для фрейлины это, полагаю, о-о-очень неплохо!
Джулия: Anna de Montauban пишет: Причем целый этаж! Для фрейлины это, полагаю, о-о-очень неплохо! Насколько я помню текст ВдБ, фрейлины жили не в городе. :))) Им предоставлялись помещения во дворце. А Лавальер и Монтале - так те поначалу и вовсе в одной комнате жили.
Леди Лора: Джулия пишет: А Лавальер и Монтале - так те поначалу и вовсе в одной комнате жили. Да боже ж мой! Ну что за мелочи! Какая автору разница, кто и где должен был жить???
Джулия: Леди Лора пишет: Да боже ж мой! Ну что за мелочи! Какая автору разница, кто и где должен был жить??? Так он же вроде выверял все исторические мелочи. Как он мог пропустить то, что есть в тексте у самого Дюма?
Леди Лора: Джулия пишет: Так он же вроде выверял все исторические мелочи. *переходя на одесский говор* Ой, я прошу вас, не смешите мои лодочки! Я регулярно говорю начальству, что слежу за изменениями на сайте горсовета! Таки это не мешает мне упускатть некоторые мероприятия из виду! Джулия пишет: Как он мог пропустить то, что есть в тексте у самого Дюма? А он шо, не человек? Сударыня, это афффтарский же ж текст! Так что он имеет полное право воротить шо хочет, пока его совесть беспробудно спит в каменном мешке отчаявшись докричаться до этой глыбы графоманского таланта!
Anna de Montauban: Во-о-от. Сформулировала для себя, что меня изначально отталкивает в тексте Маркова и фильме Юнгвальд-Хилькевича. По моему скромному мнению, если ты взялся творить по мотивам текстов того или иного автора - так будь добр этот текст уважать и беречь. Если даже тебе герои и ситуации автора нужны, чтобы провести по сцене своего героя - все равно изволь сохранить авторские характеры и ситуации.
Джоанна: Джулия пишет: Как он мог пропустить то, что есть в тексте у самого Дюма? А может, он так видит!
Anna de Montauban: Джоанна пишет: А может, он так видит! Давайте подарим Маркову очки?.. Лучше инфракрасные.
M-lle Dantes: Anna de Montauban Ой, сомневаюсь, что поможет...
Anna de Montauban: M-lle Dantes, я тоже сомневаюсь, но вдруг?..
M-lle Dantes: Anna de Montauban А не действеннее ли будет выбить глаз, зашить рот, связать за спиной руки и вырубить из сети комп?
Anna de Montauban: M-lle Dantes, это не наши методы. Наши методы - это замок Иф, Консьержери там, Шатле...
M-lle Dantes: Anna de Montauban Тогда - мешок с ядром.
Леди Лора: M-lle Dantes пишет: А не действеннее ли будет выбить глаз, зашить рот, связать за спиной руки и вырубить из сети комп? Фи, сударыня, как грубо! Вполне достаточно бокала шардоне с парой граммов цианида... Ну или цикуты... На худой конец, пресловутая баранина под чесночным соусом! А то еще руки в крови марать... Все должно быть естественно и чисто!
Anna de Montauban: M-lle Dantes пишет: Тогда - мешок с ядром. Как-то это... быстро. Нет, я за замок Иф.
Джулия: А давайте вернемся от способов мести Маркову к обсуждению текста?
Джоанна: Джулия пишет: А давайте вернемся от способов мести Маркову к обсуждению текста? Там новых фрагментов не предвидится?)
Evgenia: Предвидится. :) Приглашение на поминки получает дочка Портоса. Посыльный побродил возле монастыря, послушал тишину, в которой летали молитвы сестер в близкие французские небеса, и оглянулся на звук открываемых ворот. Оттуда вышла девушка в мирских одеждах. В ней сразу угадывалась необъятная стать Портоса. Она кротко присела и вскинула свои невинные девичьи глаза на запыленного мужчину. — Это вы, сударь, спрашивали меня. Я Анжелика дю Валлон, — прошептала она. — Баронесса де Брасье де Пьерфон? — с трудом выговорив, уточнил гонец. Девушка еще более робко присела. — Его величество король Людовик Четырнадцатый приглашает вас на чествование героев Франции, в число которых входит ваш покойный отец, — протянул приглашение посыльный. Анжелика перекрестилась пухленькой ручкой, взяла приглашение и произнесла: — Спасибо. Посыльный вскочил на лошадь и умчался дальше по своим делам. Анжелика, сложив руки, зашептала молитву и пошла в глубь монастыря. Девушка прибыла в обитель только вчера. Здесь ее хорошо знали и относились с особым чувством. Пыл, с которым Анжелика молилась, постилась и разговлялась, всегда приводил сестер, и особенно настоятельницу, в трепет гораздо больший, чем перед Господом. Каждый раз дочь Портоса приезжала сюда в надежде пройти послушание и стать сестрой монастыря Святой Екатерины, и каждый раз Анжелика считала себя недостойной к духовной стезе и со скорбью уезжала в свой замок Ей так нравилось истово молиться деве Марии и святой Екатерине в своей келье, оглашая ночную тишину обители священными текстами. Нравилось громко петь вместе со всеми во время службы, смиренно и сильно кланяться возле слегка перепуганных монахинь, отведывать в трапезной то, что бог послал, съедая почти весь годовой запас монастыря, и радостно восторгаться светлому чувству, которое переполняло ее недетскую душу. Но после недели это чувство куда-то исчезало, тая в косых взглядах сестер, и Анжелика со слезами прощалась с ними, а те прощались с ней с едва заметным вздохом облегчения. Вот и вчера, когда у ворот раздался радостный голос Анжелики, выходящей из своей кареты, настоятельница почему-то тихо застонала. Она велела кучеру баронессы задержаться в обители, потому что у матушки были предчувствия, что Анжелика недолго пробудет у них. И предчувствия эти оправдались, когда дочь Портоса вошла к ней и сообщила о приглашении от короля. — Что делать? — развела руками настоятельница. — Дела земные требуют вашего участия, баронесса. Отправляйтесь отдать последний долг своему отцу, а мы помолимся за вас. — Я так и сделаю, матушка, и вернусь скоро, очень скоро, гораздо раньше, чем вы думаете! — прижала руки к груди Анжелика. — Не торопитесь. Побудьте какое-то время наедине с собой и своим прошлым. — И потом я вернусь! Обязательно вернусь! — Я в этом не сомневаюсь, — приняла какие-то капли настоятельница. — Но возвращайтесь с легким сердцем и тяжелым животом. Последние слова матушки слегка озадачили баронессу, и она решила их обдумать по дороге в Париж. Живо вскочив в так и нераспряженную карету (со вчерашнего-то дня... Бедные лошадки... - Е,), Анжелика весело помахала ручкой сестрам, и те не столь непринужденно помахали ей в ответ. Кучер хлестнул лошадей, и беспокойная послушница спешно покинула монастырь. Уже на вольных просторах кучер вдруг вспомнил о набожности своей хозяйки и с кислым видом повел карету медленнее. — Спасибо, Франсуа, — получил он за это благодарность Анжелики.
Джулия: Evgenia пишет: съедая почти весь годовой запас монастыря Монастырь-то, оказывается, был совсем небогатый!!! Evgenia пишет: и радостно восторгаться светлому чувству, которое переполняло ее недетскую душу. Юностью души двадцатилетняя девушка не отличалась. Она чувствовала себя столетней старухой... Evgenia пишет: Но возвращайтесь с легким сердцем и тяжелым животом. Извините, в мою пошлую голову полезли весьма конкретные мысли...
Evgenia: А Рауль получает приглашение от Жаклин. В другом монастыре Франции — Сен-Дени, там, где великий математик страсти Пьер Абеляр обрел добровольное заточение от мира, познав незавершенность любовного треугольника, другой изгнанник сердечного покоя — Рауль подстригал кусты во дворе обители. Еще недавно по смерти отца Рауль унаследовал титул графа, и вот уже через неделю было назначено его посвящение в монахи, и он внутренне готовился к одному из самых главных событий своей жизни. Здесь, в Сен-Дени, сын Атоса наконец нашел некое равновесие ума. После смерти отца все казалось нелепым и беспокойным, и Рауль никак не мог собраться с мыслями, чтобы ответить на вопросы, которые скопились в его душе. Неясное значение многих слов графа де Ла Фера перед кончиной не покидали слух его памяти, и только в монастыре он нашел умиротворение, а вместе с ним возможность спокойно принимать всю глубину своей потери. Его поставили ухаживать за цветами и кустарниками, и в этой работе Рауль открыл для себя, почему отец так радовался цветам перед смертью. Они действительно радовали душу и наполняли ее подобием смысла (я влюблена в эту фразу! :))) - Е.). Утренняя роса, трудолюбивые пчелы, тонкий запах — все напоминало о бренности бытия и человеческой жизни. И человек представал перед мысленным взором Рауля, как цветок в саду Господа. От размышлений о вселенском садовнике и его творениях графа отвлек шум, разрезавший монастырскую тишину суетой. Рауль поднял голову и увидел одного из братьев, который шел вместе со щеголеватым юношей по двору обители. Сын Атоса надеялся, что этот посетитель явился не по его душу, но брат указал юноше именно на Рауля, и тот обреченно вздохнул. — Здравствуйте, — произнес подошедший молодой человек удивительно высоким голосом. — Если вы пришли пригласить меня на королевские поминки по героям Франции, в число которых приписали и моего отца, то я уже ответил сегодня отказом на это, — граф продолжил свое садовое дело. — Нет, — отвечал юноша, — я пришел пригласить вас в Англию. — Вы даже не спросили меня, хочу ли я туда. — Это путешествие тайное и небезопасное, и мне нужен спутник, на которого я могу положиться всем сердцем. — Я вижу вас в первый раз, впрочем, как и вы меня. Отчего вы склонны мне доверять? — Потому что вас зовут Рауль, а меня — Жак д'Артаньян. — Вот как? — сын Атоса внимательно вгляделся в лицо юноши и различил на нем неуловимые черты друга своего отца. — Я бы с удовольствием составил вам компанию еще несколько недель назад, но сейчас меня ждут иные заботы, — он снова принялся подстригать кусты. — Я очень рассчитывал на вас, — тихо произнес Жак. — Напрасно. — Я не могу открыть вам цели моей поездки, — словно не слыша графа, продолжал юноша, — но, поверьте, дело касается чести одной дамы и памяти наших отцов. Рауль чуть вздрогнул от последних слов. От его острого ума не ускользнул смысл сказанного. Если дело касалось их отцов и чести дамы, то этой дамой, несомненно, была Анна Австрийская. Только ее честь требовала решительных действий на берегах туманного Альбиона, на который было не так просто попасть, тем более тайно. Рауль еще раз внимательно взглянул на Жака и ответил: — Я буду молиться за вас. — Ваша молитва, — вскипела дочь д'Артаньяна, — была бы гораздо уместней на кончике вашей шпаги, которую вы постыдно оставили в замке и трусливо заперлись в монастырских стенах, чтобы никто не нарушил вашей совести. Прощайте, граф де Ла Фер, — юноша развернулся и быстро пошел к воротам обители, а Рауль, впервые услышав обращение, которое всегда относилось к его отцу, долго стоял неподвижно с садовыми ножницами в руках.
M-lle Dantes: Evgenia пишет: В ней сразу угадывалась необъятная стать Портоса. Гык))) Тогда я тоже претендую на родство с бароном))))
Джоанна: Evgenia пишет: послушал тишину, в которой летали молитвы сестер в близкие французские небеса, и оглянулся на звук открываемых ворот. Экая тишина горластая! Неясное значение многих слов графа де Ла Фера перед кончиной не покидали слух его памяти Надо же, ушастая память! граф продолжил свое садовое дело. И какой головой такое дело делают?
M-lle Dantes: Evgenia пишет: наполняли ее подобием смысла (я влюблена в эту фразу! :))) - Е.). Бедный Рауль, получается, если бы не цветы, он вообще был бы никому не нужен! Да, и простите за грубость методов, я писала в последнее время слишком много судебных сценариев)
Лейтенант Чижик: M-lle Dantes пишет:Бедный Рауль, получается, если бы не цветы, он вообще был бы никому не нужен!*Ушла рыдать*
Anna de Montauban: Evgenia пишет: Посыльный побродил возле монастыря, послушал тишину, в которой летали молитвы сестер в близкие французские небеса Шедевр! Вообще весь кусочек прекрасен :)))
M-lle Dantes: Anna de Montauban да, вот эти близкие небеса... Прямо "не нужен нам берег турецкий..."
Леди Лора: Джулия пишет: Но возвращайтесь с легким сердцем и тяжелым животом. Извините, в мою пошлую голову полезли весьма конкретные мысли Ура! Не у меня одной!
Леди Лора: Нда... Вот чего недодумал Дюма! Раульку не на войну а в монастырь надо было! Глядишь, и Атос дольше прожил бы...
Sfortuna: Evgenia пишет: Посыльный побродил возле монастыря, послушал тишину, в которой летали молитвы сестер в близкие французские небеса Это как надо вопить, чтобы молитвы были слышны ЗА стенами монастыря? Evgenia пишет: Я в этом не сомневаюсь, — приняла какие-то капли настоятельница. — Но возвращайтесь с легким сердцем и тяжелым животом. Последние слова матушки слегка озадачили баронессу Меня тоже озадачили... Так вот ты какая, пошлая мысль! Evgenia пишет: Ей так нравилось истово молиться деве Марии и святой Екатерине в своей келье, оглашая ночную тишину обители священными текстами. Иными словами, орать по ночам на всю обитель. Evgenia пишет: От размышлений о вселенском садовнике и его творениях графа отвлек шум, разрезавший монастырскую тишину суетой. Рауль поднял голову и увидел одного из братьев, который шел вместе со щеголеватым юношей по двору обители. Ничего себе эти двое "шли" - с шумом и суетой. "Колотит, дразнит всех подряд, ломает насаждения" (с) Да что у них там в монастырях творится?:))) Evgenia, спасибо огромное! Это ж титанический труд -переводить в электронный формат такие здоровые отрывки.
Лейтенант Чижик: Стиль произведения Маркова можно охарактеризовать одной фразой: смесь французского с нижегородским...
Anna de Montauban: Sfortuna пишет: Да что у них там в монастырях творится?:))) И что это за монастыри? Мне это особенно интересно :)))
Джоанна: А можно обнаглеть и попросить еще кусочек?
Evgenia: В этот миг в небесной канцелярии д'Артаньян искал продолжение игры среди доверенных ему судеб, а кардинал смотрел на него с саркастической улыбкой. Шахматная партия подходила к тому моменту, когда любой ход соперника вызывал лавину потерь, доска пустела, и никакой дальновидный расчет не мог предсказать исход этой битвы. ДАртаньян искал варианты, как ему избежать кровопролития на шахматной доске небес и суровом поле земли, и не находил их. Но неожиданно даже для самого себя он обратил внимание не на дорогие его душе пешки, а на тяжеловесные старшие фигуры, и решение вспыхнуло, словно рассвет в темноте ночи. Д'Артаньян убрал с доски чернодиагонального слона кардинала, небрежно поставил его вне игры и занял освободившееся место своим конем. Ришелье, который уже откинулся в кресле, как бы показывая всем своим видом, что поражение гасконца дело двух-трех мгновений вечности, резко наклонился к доске, всматриваясь в новое расположение фигур. Хода конем он не ожидал. — Неожиданно... — промолвил он. — И весьма остроумно... Насколько я понимаю, вы предлагаете мне битву старших фигур, оставив пешки в покое. К тому же дополнительно атакуется фигура милого мне Кольбера... простите, ладьи. Да, это остроумно. Но знаете что? — верховный канцлер снова откинулся в кресле. — Ваши пешки несколько сбиты в кучу. Они мешают друг другу, вы не находите? — Предоставим им право решать, мешают они сами себе или нет! — отвечал довольный своим ходом д'Артаньян. — Что ж, подождем. И посмотрим. Ришелье развернулся к картине, которая висела за его спиной. Чувствовалось, что рука великого мастера писала ее. — Это Леонардо, — небрежно бросил кардинал. — Он еще раз написал это здесь по моей просьбе. — Какой Леонардо? — спросил гасконец. — Ах да! Я совсем забыл, что вы — поклонник клинка, а не кисти. Леонардо да Винчи, гениальный итальянский художник Он какое-то время работал при французском дворе в Авиньоне. Сейчас он в тайном горне чистилища, где обитают все слегка грешившие, но прекрасно писавшие художники: живописцы, поэты и им подобные. Д'Артаньян взглянул на картину, и женщина, которая странно и загадочно улыбалась, повернулась вглубь, в сторону горизонта в легкой дымке, и изящной рукой сдвинула пейзаж, словно это был обыкновенный занавес в театре. Открылся вид Парижа, где ходили, покупали, стояли на улице и общались парижане; хлынули звуки воркующей французской речи. И вдруг толпу разрезал несущийся всадник Это была Жаклин. Она мчалась во дворец, чтобы встретиться с королевой-матерью. Улицы столицы не располагали к быстрой скачке: везде сновали люди и были привязаны лошади в неподобающих местах. Но и в пригороде Парижа все обстояло не столь стремительно. Уже удаляясь от монастыря Сен-Дени, Жаклин пришлось обогнать карету, которая неторопливо стремилась в Париж. Девушка чертыхнулась от такой неповоротливости и исчезла в облаке пыли. А в карете находилась Анжелика. Она смотрела из окна на пробегавший мимо пейзаж с беззаботно-детской улыбкой. Поля, святые обители и церкви, работающие крестьяне и скачущие дворяне — все радовало ее непосредственную душу, и она, конечно же, не забывала молиться обо всем увиденном. — Франсуа! — неожиданно крикнула баронесса кучеру. — Что, сударыня? — откликнулся тот с постным лицом от медленной езды. — Скажите, мы можем ехать быстрее? — А почему бы и нет! — и обрадованный кучер так подстегнул лошадей, что Анжелика исчезла в глубине кареты, не заметив, как она въехала в прекрасный город соблазнов. — Поберегись! — раздался на одной из улиц Парижа веселый окрик Люди мгновенно разошлись в стороны, и мимо них пронесся разгоряченный всадник Это был молодой человек безукоризненной внешности и одежды. Правда, его кружевные манжеты, яркие ленты, шляпа, обтянутая дорогой тканью, и перо редкой восточной птицы на ней, не очень подходили к столь стремительной скачке. Но молодой человек, судя по всему, не слишком заботился о своей внешности в эту минуту. Он торопился во дворец на встречу со своей крестной — Анной Австрийской. Она прислала ему сегодня днем странное письмо, где было написано: «Милый Анри! Я хочу видеть Вас сегодня на чествовании героев Франции! Сделайте все возможное и невозможное, чтобы я вас увидела этим вечером, и, ради бога, не спрашивайте на это позволения своих родителей! Приглашение во дворец вы найдете в этом же письме. Ваша крестная». Анри, который находился как раз в том возрасте, когда воздух юношеской свободы начинает плавно перевешивать родительские запреты, конечно же, ничего не сказал отцу и матери — герцогу и герцогине де Лонгвиль — о письме крестной. Дождавшись, когда они уехали в Париж на траурный светский прием, он тайным путем, найденным еще в детстве, выбрался из замка. В ближайшем лесу его ждал верный конь, предусмотрительно оставленный там пастись еще утром, правда, для других целей — Анри намеревался поездить по окрестностям, пока родители будут в Париже. Но эта предусмотрительность оказалась как нельзя кстати, когда де Лонгвиль-младший принял решение не расстраивать Анну своим отсутствием. Его мало заботило, как отец отреагирует на такую самостоятельность, в конце концов он получил приказ королевы! А мягкий характер матери не позволит ей сердиться дольше пяти минут на своего любимца. И вот Анри скакал по Парижу во весь опор и наслаждался чарующим ветром взрослой жизни, который трепал его неимоверно дорогой костюм совершенно бесплатной пылью! На одной из улиц он заметил еще одного несущегося всадника, который готов был пересечь ему дорогу. — Поберегись! — снова крикнул Анри, и всадник, резко взяв на себя поводья, пропустил крестника Анны. Жаклин с гневом проводила взглядом лихого наглеца, который только что пересек ей путь, и повернула за ним свою лошадь. — Пошла! — ударила она каблуками бедное животное, и взмыленная лошадь понесла ее в погоню. Парижане расступались, а кое-кто убирал лотки, увидев несущихся всадников. Расстояние между Жаклин и Анри постепенно сокращалось. Оставалось совсем ничего, чтобы дочь д'Артаньяна поравнялась с наглецом и сбросила его на ходу с коня, чтобы впредь неповадно было проезжать перед самым ее носом. Но раньше, чем она это сделала, всадники примчались к дворцу. Спрыгнув почти одновременно на землю, они устремились сквозь толпу у дворцовых ворот туда, где стояла охрана. Анри продирался через людей к входу, а Жаклин, работая локтями, двигалась следом за ним, не упуская из виду обидчика. Они вместе очутились перед гвардейцем, пропускающим во дворец, быстро обменялись взглядами и... протянули стражу свои приглашения. Гвардеец деловито взглянул на одно и другое и открыл ворота. Жаклин попыталась войти первой, чтобы взять реванш за то, что ей пришлось осадить лошадь перед этим выскочкой, но Анри и не думал ее пропускать. — Юноша, вам бы следовало пропустить меня, — с ног до головы смерил взглядом Жака де Лонгвиль-младший. — То же самое я могу посоветовать и вам, сударь! — Ого! Вы, кажется, хотите меня научить хорошим манерам? — Совершенно верно. Вдруг лицо Анри потеряло свое надменное выражение, и он очень тихо произнес: — Простите, сударыня... — Кто, вы сказали? — Неужели я дважды ошибся, сударь? — еще больше растерялся крестник королевы. Стражник с любопытством наблюдал за их беседой, пытаясь угадать, о чем разговаривают эти двое симпатичных молодых людей. А те бросали друг другу слова тем тоном, который приличествует преддуэльным пикировкам при большом стечении народа. — Вы дважды нанесли оскорбление, — сдавленным шепотом произнесла Жаклин. — Первый раз, когда не хотели пропустить меня вперед, а второй, когда вы назвали меня сударыней. Одно оскорбление я могу простить, но на второе у меня не хватит смирения. Анри уже без растерянности взглянул на своего собеседника: жесткий взгляд, гневный румянец на щеках и очарование, неприсущее мужчине, очень заинтересовали его. — Вы хотите со мной драться или назначаете свидание? — насмешливо бросил он так, чтобы слышал только его собеседник — Моя шпага назначает вам свидание, — не глядя на своего обидчика, произнесла Жаклин. — Я принимаю ее вызов. Где? — Вы будете проходить или еще поговорите? — раздался над ними учтивый вопрос гвардейца. Молодые люди взяли свои приглашения и прошли мимо пропускающего их стража в парк дворца. Когда расстояние между ними и случайными ушами было достаточным, Жаклин развернулась к Анри. — Я буду ждать вас на королевской площади, — сказала она. — Когда? — Завтра. В шесть часов утра. Вас устроит? — Так рано у меня еще не было свидания. — Не проспите, сударь, — ухмыльнулась Жаклин и направилась к дворцу. Анри проводил ее взглядом, полным любопытства и радости, что так интересно началось его самостоятельное путешествие. — Что вы здесь делаете, Анри? — услышал он рядом крайне знакомый голос. Перед ним стоял отец — толстенький суетливый герцог де Лонгвиль. Рядом находилась и матушка — прекрасная, но чуть встревоженная чем-то герцогиня. — Я прибыл на чествование героев Франции, отец, — спокойно ответил сын. — Мне кажется, что мы обо всем с вами договорились еще в замке и пришли к обоюдному решению, что вы остаетесь дома! К тому же в вашем нежном возрасте тут только дети этих головорезов или, как их сейчас называют, героев. Вам не место здесь. Возвращайтесь домой. Я приказываю! — повысил голос герцог. — Но я получил другой приказ. — От кого? — герцог оглянулся. — От ее величества королевы-матери. Мать Анри неожиданно стало нервно маячить за спиной мужа, бросая горящие взгляды на сына, но сын не обращал на нее внимания, а все время поглядывал по сторонам, словно кого-то выискивал. — Королевы-матери? — недоумевал герцог. — Зачем ей вы? Тем более лично? — Я удивлен не менее вас, отец, — ответил Анри, пытаясь рассмотреть своего завтрашнего соперника на дуэли среди прогуливающихся вельмож. — Странно... А вы в таком виде, Анри! Что за воротник, что за манжеты? Вы только взгляните на вашего сына, герцогиня! — И на вашего, герцог, — тревожно произнесла та. — И моего! Боже мой, какие у него сапоги! В каком виде мы вас оставили и в каком вы прибыли на королевский прием? Сравните, сын, сравните! — Я ехал верхом, отец. — Нет, он не мой сын! Мой бы взял карету! — На ней приехали мы, — герцогиня встревожилась не на шутку. — Ах да... Тогда идите и приведите себя в порядок. Немедленно! — Сию же минуту, отец. — И чтобы в десять часов быть дома! Анри поклонился и улыбнулся. Буря миновала, и теперь какое-то время он может на законных основаниях наслаждаться свободой. Чтобы отец не успел передумать, он не то чтобы пошел, а почти побежал в сторону дворца, где можно было скрыться среди гостей. — Задумайтесь, герцогиня, — не унимался де Лонгвиль, глядя в спину удирающего сына, — почему королева даже не спрашивает нас, можно или нет пригласить сюда моего ребенка? Это какой-то заговор. Анна вечно плетет заговоры! — Замолчите герцог, он давно уже не ребенок, и королевские приказы не обсуждают без опасности для жизни. -- Да! Вы правы, — под легким поглаживанием своей жены по своему плечу де Лонгвиль начал слегка таять. — Мальчику пора выходить в свет. — И я говорю, пора. Он у нас такой красавец! — Это ему передалось по наследству — пошел на мировую со своими родительскими чувствами герцог. — Да, — тоскливо глядя на мужа, вздохнула герцогиня, — по наследству. Жаклин, пытаясь как можно скорее добраться до дворца, быстро шла вдоль оркестры, где уже сидели музыканты. Ей было досадно, что она не удержалась и вступила в перебранку с избалованным отпрыском какого-то богатого рода и вызвала его на дуэль, тем самым сократив время для выполнения задания ее величества. Но разбираться в тонкостях досады ей было недосуг. Жаклин торопилась попасть во дворец, чтобы тайно сообщить королеве, что она, то есть он, Жак, уже здесь и готов тотчас же отправиться в Англию. Дочь д'Артаньяна ловко лавировала меж гостей, огибала столики с яствами, когда на ее пути неожиданно возникло непроходимое препятствие. Как бы Жаклин ни пыталась его обойти — слева или справа, — оно возникало непременно перед ней. Это была баронесса дю Валлон. — Что вы от меня хотите, сударь? — спросила Анжелика, когда они все-таки перестали раскачиваться и остановились друг против друга. — Я пытаюсь вас обойти, но боюсь, что мне это не удастся, — Жаклин нашла повод, чтобы сорвать свою досаду на Анжелике. — Неужели это так трудно сделать? — Судя по всему невозможно. — Что вы хотите этим сказать? — в глазах баронессы блеснули искорки Портоса. — То, что я стою перед вами и не могу продвинуться вперед! — Сударь, — раздался чей-то голос, — по-моему вы чересчур неучтивы с дамой. Жаклин оглянулась и увидела перед собой Рауля. — Господин послушник! — у Жаклин уже не осталось больше учтивости. — Вы, кажется, должны сейчас находиться в монастыре и смиренно молиться за меня. Что вы делаете здесь, в этом гнезде суеты? — Во-первых, вы назвали меня трусом, и даже ангельское терпение не смогло бы вынести подобного оскорбления. Во-вторых, я решил все-таки отдать моему отцу и его друзьям последние почести, какими бы они ни были — придворными или притворными. А в-третьих, я подоспел вовремя, как раз в тот момент, когда вы наглым образом беседовали с дамой. — Да! — почуяла подкрепление Анжелика. — А по-моему, вы вмешиваетесь не в свое дело, — вскипела Жаклин. — В свое. Эта дама со мной. Не так ли? — вопросительно посмотрел Рауль на Анжелику. — Да! — ей начало нравиться в Париже. — С вами? — недоверчиво хмыкнула девушка в мужском костюме. — У вас есть сомнения? Их можно разрешить в другом месте и в другое время. — Какой же повод будет для нашей встречи? Ваша трусость или мой невинный разговор с этой сударыней? — Я не сударыня! — запротестовала Анжелика. — Я баронесса! — ...невинный разговор с этой баронессой, — поправилась не без издевки Жаклин. — Я готов ответить вам одной встречей по обоим поводам, хотя с наслаждением получил бы удовлетворение дважды, — ответил Рауль. — В таком случае я жду вас завтра, — девушка прикинула в голове, сколько времени займет у нее разбирательство с Анри, и назначила: — В четверть седьмого утра. — На королевской площади? — чуть не захлопала в ладоши Анжелика. — Именно там, — огрызнулась Жаклин. — А теперь позвольте мне пройти, черт возьми! — Откуда вы знаете про королевскую площадь, сударыня? — спросил Рауль, когда дочь д'Артаньяна ушла. — На ней всегда назначал дуэли мой отец. — Как его имя, сударыня? — заинтересовался граф. — Барон дю Валлон де Брасье де Пьерфон, — гордо посмотрела Анжелика на Рауля. — Вы дочь Портоса? — Да, я Анжелика. — Мой отец — Атос. Вам знакомо это имя? — Я столько раз слышала его от отца, что оно мне чуть не надоело! Граф де Ла Фер! — Для вас — Рауль. И они двинулись по поляне перед дворцом, мирно беседуя о предстоящей дуэли.
Леди Лора: Evgenia пишет: — Вы хотите со мной драться или назначаете свидание? — насмешливо бросил он так, чтобы слышал только его собеседник Лапочка моя! Весь в отца!!!! Evgenia пишет: — И чтобы в десять часов быть дома! Так. Стоп! А детишкам по сколько лет-то? И с каких пор сынков французской аристократии папеньки загоняли спать в 10 часов??????? Какая милая девочка! Решила убить сыновей друзей своего папеньки! не иначе как тоже почуяла вопиющую несправедливость!
Джоанна: Evgenia пишет: в глазах баронессы блеснули искорки Портоса. А вы говорите: портвейн... Все, я не то чтобы пошла, а неторопливо устремилась под стол.
Anna de Montauban: Evgenia пишет: И вот Анри скакал по Парижу во весь опор и наслаждался чарующим ветром взрослой жизни, который трепал его неимоверно дорогой костюм совершенно бесплатной пылью! В цитатник!!!
Sfortuna: Evgenia пишет: Насколько я понимаю, вы предлагаете мне битву старших фигур, оставив пешки в покое. Я не играла в шахматы лет семь, но страстно мечтаю посмотреть, как они планировали вести партию одними пешками:)))) Evgenia пишет: В ближайшем лесу его ждал верный конь, предусмотрительно оставленный там пастись еще утром, правда, для других целей В лесу? Без присмотра? Мда...предусмотрительно...на свой лад. Evgenia пишет: И вот Анри скакал по Парижу во весь опор и наслаждался чарующим ветром взрослой жизни, который трепал его неимоверно дорогой костюм совершенно бесплатной пылью! Точно, в цитатник! Evgenia пишет: под легким поглаживанием своей жены по своему плечу де Лонгвиль начал слегка таять *накрыв уши учебником грамматики, отчаянно пытается пролезть в щелочку под диваном* Evgenia пишет: Господин послушник! — у Жаклин уже не осталось больше учтивости. — Вы, кажется, должны сейчас находиться в монастыре и смиренно молиться за меня. Что вы делаете здесь, в этом гнезде суеты? — Во-первых, вы назвали меня трусом, и даже ангельское терпение не смогло бы вынести подобного оскорбления. Во-вторых, я решил все-таки отдать моему отцу и его друзьям последние почести, какими бы они ни были — придворными или притворными. А в-третьих, я подоспел вовремя, как раз в тот момент, когда вы наглым образом беседовали с дамой. В-четвертых, "наглым образом беседовал с дамой" я тоже забираю в цитатник. В-пятых, либо он не послушник, либо это еще более странный монастырь, чем представлялось раньше. В-шестых, сколько можно, творчески (гм-гм, ну условно "творчески") переосмысливать сюжет ТМ. Evgenia пишет: Откуда вы знаете про королевскую площадь, сударыня? — спросил Рауль, когда дочь д'Артаньяна ушла. Гениально! Круче были только вопросы в нашем школьном учебнике по инглишу. В принципе, я понимаю, откуда берутся эти кошмарные перлы в книгах, и могу лишь сказать, что черезмерная страсть к оригинальничанию до добра не доводит. Я как-то выпала в осадок от такого факта: один писатель заявил, что не будет употреблять в книге обращение "монсеньор", т.к. это слишком напоминает Дюма.
Anna de Montauban: Sfortuna пишет: Круче были только вопросы в нашем школьном учебнике по инглишу. Меня терзают смутные сомнения. А вдруг Марков этими фразами и вдохновлялся?
M-lle Dantes: Ну, заигрался аффтар)))) Это что, круглогодичное обострение?
Джоанна: Sfortuna пишет: Я не играла в шахматы лет семь, но страстно мечтаю посмотреть, как они планировали вести партию одними пешками:)))) Слава богу, не я одна такая... Я все пыталась понять, как один ход может за собой целую лавину потерь повлечь? Он, часом, с шашками не перепутал?
Леди Лора: Джоанна пишет: Я все пыталась понять, как один ход может за собой целую лавину потерь повлечь? Он, часом, с шашками не перепутал? А помните, как Остап Бендер играл? Может, что-то в этом роде?)))
Лейтенант Чижик: Sfortuna пишет: Я не играла в шахматы лет семь, но страстно мечтаю посмотреть, как они планировали вести партию одними пешкамиОчевидно, проводить А победит тот, у кого больше ферзей в результате получится В лесу? Без присмотра?Ну, при том, что Маркову удалось обнаружить в природе лошадь с холодным мокрым носом - неудивительно, что его персонажи бросают в лесу без присмотра столь дорогое животное. Не удивлюсь даже, если зверь пасся не спутанным, а привязанным к колышку
Леди Лора: Лейтенант Чижик пишет: Не удивлюсь даже, если зверь пасся не спутанным, а привязанным к колышку Сударыня, я видела именно такой варинат. Когда лошадь паслась привязанной к колышку)
Джоанна: Лейтенант Чижик пишет: удивлюсь даже, если зверь пасся не спутанным, а привязанным к колышку И возмущенно лаял.
Anna de Montauban: Джоанна пишет: И возмущенно лаял. И рыл рогом землю.
Лейтенант Чижик: Леди Лора пишет: Сударыня, я видела именно такой варинат. Когда лошадь паслась привязанной к колышкуЯ тоже видела это пару раз - пристёгивали мерина цепью к покрышке или к вкопанному на метр обрезку трубы. Зато читала у какого-то горе-автора про лошадь, которая паслась привязанная верёвочкой к деревянному колышку :) Может, у Маркова такая идея была - цепь-то с собой таскать неудобно :))) Мы, например, когда летом купаться ездим - Кису верёвкой от черезседельника спутываем. Привяжи этот танк даже к покрышке - уйдёт вместе с покрышкой :)))
Evgenia: -- ... Де Жюссак! — неожиданно громко крикнул Ришелье и затряс колокольчик — Позовите сюда де Жюссака! Д'Артаньян оглянулся и увидел Атоса, Портоса и Арамиса, которые шли по огромному кабинету. Они величественно направлялись к столу канцлера. Портос нес огромную кипу бумаг, а рядом с ним суетился Хлодвиг. Он что-то кричал барону дю Валлону, но его слов не было слышно. Портос, похоже, не обращал внимания на крики невысокого, коренастого человечка с крыльями, а уверенно шел в один ряд со своими друзьями. — Признаться, мы изрядно поволновались за вас, когда вы сиганули в облако, дорогой д'Артаньян! — послышался хохочущий голос Портоса. — Умоляю вас всеми святыми, не уроните! — метался рядом с ним Хлодвиг. - Если вы это уроните, то... Вы не представляете, сколько судеб будет искалечено! — Де Жюссак! — яростно звонил в колокольчик Ришелье. С появлением друзей кабинет верховного канцлера наполнился жизнью. Все пришло в движение, бесстрастность уступила место искренним человеческим отношениям, которые не успели выветриться из сухого воздуха небесной канцелярии. Д'Артаньян с восторгом взирал на шествие Атоса, Портоса и Арамиса, его душа была снова полна, и он ощущал, что рядом с такими людьми он может своротить любые горы. Даже чистилища. — Что вы кричите и чего вы так боитесь, господин верховный канцлер? Людей чести, о которых вы столько всего мне наговорили? Неужели вы, обладатель невиданной власти, настолько бессильны перед простым благородством, что зовете на помощь верного вам и за гробом де Жюссака? Кардинал перестал звонить и безумными глазами посмотрел на д'Артаньяна. Ришелье понял, что, почувствовав приближение неразлучных мушкетеров, он испытал страх такой же силы, какой сковал его в момент своей телесной смерти. Канцлеру удалось взять себя в руки, он упал в кресло и закрыл лицо пальцами. — Я рад вас видеть, друзья, — вскричал гасконец. — Господин верховный канцлер, — продолжал метаться возле барона дю Валлона человечек с крыльями, — мы не знаем, где де Жюссак. — Пошлите его при встрече к черту, — угрюмо произнес Ришелье, не меняя позы. Друзья д'Артаньяна подошли к столу, и Портос бросил на стол кипу бумаг, отчего стол задрожал, а фигуры на шахматной доске слегка подпрыгнули. Арамис с тонкой иронией взглянул на Ришелье. — Когда мы получили письмо о местонахождении нашего дорогого д'Артаньяна, я сразу догадался, что только вам, ваше высокопреосвященство, могла прийти мысль о создании сколь бессмысленного, столь и великолепного учреждения. И не ошибся. Атос внимательно рассматривал расположение фигур шахматной партии, а Портос, привыкший уже ничему не удивляться на этом том свете, облокотился на принесенные бумаги, не обращая внимания на вздохи Хлодвига. — А я-то думал, что это за кислый фламандский соус — небесная канцелярия, — который нам подают? — Вы не ведаете, что творите, — тихо произнес Ришелье. — Возьмите эти бумаги, барон, и отнесите на место. Это не ваши судьбы, и вы не имеете права распоряжаться ими. — Попав в ваше ведомство, — улыбнулся Арамис, — начинаешь ощущать, что невозможно распорядиться и собственной судьбой. — Что вам угодно, господа? — отнял руки от лица канцлер. — Нам угодно, чтобы вы освободили нашего друга, — веско сказал Портос. — Он свободен. И сам вправе решать, что ему делать: идти с вами или завершить со мной игру в шахматы. Д'Артаньян снова взглянул на фигуры, и его душа сжалась от беззащитности, с какой его пешки выстроились перед нависавшими над ними фигурами Ришелье. Гасконец разрывался между радостью встречи с друзьями и возможностью защитить свою дочь. — Она не может быть завершена, — раздался голос Атоса. — Почему? — резко обернулся к нему д'Артаньян. — Вы играете без королей. (Да, такую мелочь мог подметить только умница Атос! :)) - Е.) Некому ставить мат, а без него игра никогда не закончится. — Отчего же? — ухмыльнулся верховный канцлер. — Эта партия — сплетение судеб, только и всего. Люди сталкиваются и уничтожают друг друга, пока либо черные, либо белые фигуры не исчезнут с лица земли. Тогда партия становится бессмысленной и подходит к финалу. — Вы мне ничего не сказали об этом, — гневно взглянул на Ришелье д'Артаньян. — Это жизнь, господин маршал, — ответил успокоившийся кардинал и сделал паузу. — Кое-кто из ваших друзей сейчас находится на этой доске. Глаза Арамиса сузились, и он пристально взглянул на партию. — Это невозможно, — произнес Атос, глядя в глаза канцлеру. — Наши жизни завершились, и мы не можем принимать участия в людских судьбах. — Совершенно верно, — нараспев сказал канцлер. — Вы не можете. Но земное предназначение заканчивается только тогда, когда оно исполнено. И даже если человек умирает раньше исполнения, он находится в открытом поле жизни. Как, например... — Ришелье обвел глазами притихших друзей, — ...вы, господин аббат. — Эта партия, — догадался Арамис, — о перстне бессмертия. — Вы удивительно проницательны, — кивнул кардинал. — Вы захотели добыть перстень и затронули такое немыслимое количество жизней, что вам не будет избавления вовек. — Как же вы нелепо ухаживали за Анной! — неожиданно сказал Арамис, отчего Ришелье замер. — Вами двигали не чувства, а расчет, чтобы выведать у нее, где находится перстень. А когда ваши ухаживания ни к чему не привели, вы пустились во все тяжкие интриг. Но с подвесками вам, кажется, не повезло? Канцлер всепонимающе развел руками, а остальные, включая Хлодвига, с недоумением следили за странным разговором аббата и кардинала. — Я в отличие от вас, — продолжал Арамис, — узнал о местонахождении тайны бессмертия. — Если бы я нашел его, то не сидел бы сейчас с вами, — улыбнулся Ришелье. — Тем самым нарушив равновесие небес и земли. — Позвольте полюбопытствовать, господин генерал иезуитов, для чего вы искали перстень? — Чтобы уничтожить его. — Вы более безумны, чем я предполагал. Что ж... — канцлер взглянул на шахматы, а потом на д'Артаньяна, — теперь, кажется, мой ход? Кардинал потянулся за слоном гасконца, чтобы снять его с доски. Мушкетер увидел, что лицо Арамиса стало чудовищно бледным, словно смерть уже не земная, а небесная занесла над ним крыла. Колеса времени стали скрежетать и остановились. На одном из них появилась трещина. Гасконец в один миг догадался, что слон, которого хочет съесть Ришелье, — это его друг, аббат д'Эрбле. Д'Артаньян не мог даже представить, что будет, если произойдет этот ход. Острый ужас пронзил его существо, он быстро взглянул на Портоса, передав ему всю полноту своего отчаяния, и барон тут же догадался своей могучей душой, почему так бледен аббат. Дю Валлон поднял кипу бумаг над головой и гаркнул: — А ну не трогайте-ка эту фигурку, ваше высокопреосвященство, иначе небеса разлетятся пополам! Рука кардинала остановилась над фигурой Арамиса. — Вы не посмеете этого сделать, — прошептал Ришелье. — Что? Бросить стопочку бумаг в бездну? Почему же не смогу? Смогу! Вы же меня знаете! Только тут д'Артаньян увидел, что на корешке толстых тетрадей, которые вознес над собой Портос, было выведено «Ришелье». — Мы взяли первое, что подвернулось под руку, — перехватив взгляд друга, спокойно объяснил Атос. Его бывшее высокопреосвященство убрало руку от доски, Хлодвиг отер загробный пот, Портос продолжал держать книгу судеб над головой. — Положите, положите тетради на стол, — только и смог вымолвить кардинал. — Только осторожно. — Не моя судьба, не тяготит, — хохотнул барон, не кладя ноши. — Что же делать? — спросил сам себя верховный канцлер, а затем обратился к Арамису — Вы, кажется, говорили о равновесии между небом и землей? — Да, — к аббату уже начал возвращаться природный румянец (душа покраснела?? - Е.). — Если я отпущу вас, то равновесие, о котором вы так печетесь, дорогой епископ, нарушится, — взглянул на треснувшее зубчатое колесо Ришелье. — Нельзя ли сперва решить, что делать с шахматами? — спросил Портос, стоящий, как атлант, под небом бумаг. — Здесь ничего сдвинуть нельзя, — предупредил друзей д'Артаньян. — Любое прикосновение к фигурам отразится на судьбах наших детей. Вот они, — указал гасконец на свои пешки. — И им грозит опасность. — Это так? — взглянул Атос на кардинала. — Да, — подтвердил тот. — Тяжелое положение, — подытожил Портос. Атос взглянул на доску и неожиданно снял фигуру Арамиса. Ничего не произошло, аббат никуда не исчез, лицо его не изменилось, а глаза наполнились радостью. Граф протянул шахматного слона другу: — Возьмите, епископ. Без этого партия не сможет продолжиться, а мы будем уверены, что никто не решится сделать ход в наше отсутствие. — Вы всегда отличались неожиданностью мышления, граф де Ла Фер, — сказал канцлер, осторожно пряча шахматы в стол. — Но неужели вы думаете, что я способен на такую низость, как играть без вас — с вами? — Это всего лишь предосторожности, — Арамис спрятал в рукав фигуру слона, пока Портос возвращал бумаги на стол. — Скажите, господин кардинал, что вы сделали с Мазарини, который нашел перстень и потревожил хрупкий мир Бытия? В отличие от меня, он хотел воспользоваться бессмертием в интересах своей гордыни, и, я надеюсь, он уже понес заслуженную кару? — Рассмотрение обстоятельств судьбы моего преемника отложено, пока он не сознается, где спрятан перстень. — А Мазарини не сознаётся? — буркнул Портос. — Вот незадача! — Ныне он находится на земле, — включился в разговор Хлодвиг, — и мы следим за каждым передвижением его души. Сейчас кардинал переместился в Лондон, где, как нам известно, спрятаны его сокровища. — Туда же отправляется моя дочь! — воскликнул д'Артаньян. — Да, — улыбнулся Ришелье, — чтобы вернуть сокровища ничего не ведающей королеве Анне. Сплетение судеб порою удивительнее, чем само бессмертие, — он встал и начал прохаживаться за столом. — Как же вы недальновидны, Арамис! Вы захотели уничтожить перстень тамплиеров, ибо считали, что он нарушает волю Всевышнего. Но разве не Он Сам допустил создание перстня руками и мыслью простого смертного?.. Теперь задумайтесь, аббат, против кого вы решили восстать. — Человек, изготовивший перстень, — с достоинством отвечал Арамис, — отдал его царю Соломону, мудрость которого заточила камень бессмертия на веки вечные подальше от глаз людей. Но спустя много веков тамплиеры — по своей ли указке или братьев Сиона — открыли хранилище Соломона и перевезли перстень во Францию. Там их ждало справедливое возмездие: орден был уничтожен, а его глава, Жак де Моле, вместе со своими братьями казнен. Однако сожженный на медленном огне магистр тамплиеров не раскрыл тайну перстня невеждам, и камень затерялся среди других безделиц богатства в королевском хранилище. Но Мазарини вынул бессмертие из сокровищницы Анны, где оно покоилось несколько веков, не узнанное никем. Гордыня мастера, создавшего перстень, вновь воссияла над миром и вызвала к жизни гордыню зарезанного кардинала. Ибо всякому воздается по делам его. И новая кровь пролилась во имя бессмертия, пополнив собой реку смерти безумцев, которые решили встать наравне с Господом. Я жаждал остановить кровавый путь перстня, чтобы вернуть небесам небесное, а земное оставить людям. Так неужели мое желание уничтожить перстень есть восстание против Всевышнего? — Да, епископ, да, — покачал головой Ришелье. — История создания перстня и его пути к людям, все это — провидение Господне, а вы противопоставили ему свою гордыню и, конечно же, были убиты по причудливому стечению обстоятельств сыном вашего друга, барона дю Валлона. Более того, вы подвигли Мазарини на необдуманные действия, в результате которых кардинала зарезали по вашему приказу, и Франция осталась без пастыря. Взгляды друзей устремились на генерала ордена иезуитов. — Я не отдавал приказа убить Мазарини, — спокойно отвечал аббат. — Возможно, — кардинал взглянул на груды бумаг на своем столе, взял тетрадь с надписью «Арамис» и открыл ее. — Возможно... Но часть вашего ордена, прослышав от вас о легкости достижения бессмертия, начала свои поиски сокровищ кардинала. К чему это привело, не мне вам объяснять. И вот, — глаза канцлера на мгновение задержались на тексте тетради, — перстень пропал и может попасть в руки невежд, а вы умерли и уже не способны ничему помешать. Вам не дано вернуть богатство вечной жизни и плоти человеку, достойному таких даров. А именно в этом и заключалось ваше земное предназначение. И оно не исполнено. Ступайте на землю, Арамис, и ждите счастливого мига, когда перстень бессмертия вернется к мудрецу. Это ваш приговор, и я не в силах его изменить. Он — сказан! Вы можете обжаловать его в высших сферах, но, боюсь, вам скажут то же самое. Даже если вы, — Ришелье взглянул на Портоса, который постукивал пальцами по бумагам, — решите бросить мою судьбу в бездну, и я кану в Лету и буду забыт навсегда, вы не повернете вспять приговор. Кардинал произнес последние слова просто и без искусства, без той властвующей насмешки, которая сопровождала обычно каждое его высказывание. Стало ясно, что это уже не игра, а нечто большее. В кабинете наступила тишина, которую было невозможно нарушить. В тугом небесном воздухе не происходило ни движения механизмов, ни шелеста портретов по стенам, ни боли душ, слетевшихся в обитель верховного канцлера. Атос, Портос и д'Артаньян смотрели на своего друга и ждали его ответа. И Арамис заговорил: — Я принимаю приговор и готов нести его ровно столько, сколько понадобится. — Зачем вы это произнесли? — в отчаянии спросил д'Артаньян. — Это дело моей чести, — опустил голову аббат. — Прощайте, друзья. Когда-нибудь мы встретимся. Он развернулся и пошел к выходу из кабинета. — Арамис, — негромко окликнул его Атос. Д'Эрбле остановился, но не оглянулся. Ему казалось, что он может принять своей душой все: и ад своего бессилия в мире людских судеб, и вечное скитание без права на приют, но к разлуке с друзьями без всякой надежды на встречу он оказался не готов. — Арамис, — повторил граф. — Я скажу вам слова знакомые и простые. Они не отличаются глубиной смысла, но обладают глубиной чувств. Они не раз спасали нас, когда выпадали тяжелые испытания на нашу долю. Вот эти слова: «Один за всех, и все за одного». Мы идем с вами, Арамис. Подождите нас. Арамис оглянулся, и друзья впервые увидели в его глазах слезы. — Я потрясен вашим благородством, друзья, но я не достоин такого счастья и не должен надеяться на то, что вы можете разделить со мной мою земную ссылку. Я скрыл от вас истинную причину своих поступков, приведших нас к гибели, ничего не сказав о перстне бессмертия, и теперь не имею права подвергать вас призрачному существованию меж людей. Я не хочу обесценивать наше общее прошлое унылым и вечным настоящим без всякого будущего. Там, на земле, вы будете стоять в стороне, граф де Ла Фер, и захлебываться, словно холодным февральским ливнем, безнаказанным бесчестием, творящимся вокруг. Вы, барон Дю Валлон, будете не способны сдвинуть даже пылинки и сможете только наблюдать, как муравей тащит соломинку. Вы же, дорогой д'Артаньян, останетесь без всякого дела, и любая ваша мысль умрет, так и не родившись, в карнавале жизни, который будет мирно течь мимо вас. Вы недостойны всего этого. Лучше вечный покой на небесах, чем вечная тоска на земле. — Вы не правы, Арамис, — вдохновенно сказал д'Артаньян. — Мое дело — быть рядом с вами в минуту опасности и испытаний, счастья и наслаждения. В этом и заключается, на мой взгляд, дружба. И я никому, даже вам, не позволю исказить смысл, который я выстрадал своей судьбой. Поэтому я иду с вами! — Насколько я понял, — подхватил его Атос, — наши дети в опасности. Пусть мы ничем не можем им помочь, но быть с детьми в трудную минуту, разве это не стоит всех благ этого света, который мы когда-то называли тем? Я присоединяюсь к д'Артаньяну! Гасконец и граф взглянули на Портоса. Тот задумчиво теребил цветочек в своей косичке. — Мы можем только наблюдать? — буркнул наконец Портос. — Увы, — ответил Арамис. — То есть мы будем стоять в стороне без дела, пока земные страсти станут отяжелять нашу душу? — Лучше не скажешь, — ухмыльнулся Ришелье. — Признаться, — крякнул Портос, — я давно не видел своих малюток и соскучился по здоровому виду пищи! Извините, епископ, но мы испортим ваше путешествие на землю. Лицо Арамиса озарилось его непревзойденной тонкой улыбкой, и он прошептал: — Я счастлив. — Господин верховный канцлер, — обратился к кардиналу д'Артаньян, — не соблаговолите ли вы указать нам кратчайший путь к жизни? (Родиться заново. Эх, какой вариант сюжета автор проглядел... :) - Е.) — Это совсем несложно, — перекрестился тот. — Хлодвиг, объясните господам, которые жаждут вечного изгнания ради мимолетной дружбы, как у нас попадают на тот свет. — Сперва вы должны получить разрешение господина верховного канцлера на посещение земли, — привычным тоном затараторил коренастый человечек и взглянул на Ришелье... — Считайте, что оно уже получено, — махнул рукой кардинал. — В таком случае, — продолжил Хлодвиг, — вы обязаны ознакомиться с правилами поведения души в мире телесном в департаменте Посещений. Затем, если вы пожелаете этого, вам необходимо детально изучить замечания по встрече с родными и близкими во снах. Это вы сможете сделать в департаменте Сновидений, — мушкетеры, все более хмурясь, слушали эту тираду, а человечек продолжал махать руками и крылами: — Дальнейшим вашим шагом будет подписание необходимых бумаг, что вы не станете разглашать тайны мироздания, к каковым относится и небесная канцелярия, еще живущим людям или призракам, чей послужной список превышает два века. Так как вы до некоторого времени, а может быть и навечно, переходите в состояние привидений, то вам непременно нужно в Призрачном департаменте... — Простите, вы — Хлодвиг? — неожиданно перебил его Атос. -- Да, — споткнулся на полуслове тот. — Ваше величество, — поклонился ему граф, — неужели вы серьезно относитесь к тому, что сейчас нам поведали? Неужели вы, первый христианский король Франции, которой мы служили словом и делом, не избавите нас от бессмысленной потери времени и вечности? Неужели вы забыли, кто вы есть? Хлодвиг на некоторое время потерял дар речи и растерянно хлопал глазами, но потом краска власти прихлынула к его голове, и он величественно развернулся к Ришелье. — Я думаю, этим господам не нужны лишние формальности. Они прекрасно осведомлены о своем предстоящем положении. Канцлер тяжелым взглядом посмотрел на Хлодвига, потом на мушкетеров, взял чистый лист бумаги, на котором мгновенно возникли витиеватые буквы, и размашисто подписал его. — Прощайте, господа, — сказал Ришелье. И кабинет тут же исчез, а друзья оказались на вершине высокой горы. Сильный, живой ветер обдувал их души. Внизу простиралась Франция.
Джоанна: А-а-а-а!!! Я дождалась!!! Evgenia пишет: Если вы это уроните, то... Вы не представляете, сколько судеб будет искалечено! Ну, почему же, если уронит Портос, то вполне представляю! он ощущал, что рядом с такими людьми он может своротить любые горы. Даже чистилища. Своротить любые чистилища? И много он таковых знает? Возьмите эти бумаги, барон, и отнесите на место. Это не ваши судьбы, и вы не имеете права распоряжаться ими. Отнесите эти бумаги на место, господин Марков... Канцлер всепонимающе развел руками, ...всезнающе пожал плечами и всепрощающе захлопал ушами. слон, которого хочет съесть Ришелье, — это его друг, аббат д'Эрбле. Это - в рецепты. барон тут же догадался своей могучей душой, почему так бледен аббат. Я-то, немощная моя душа, всегда считала, что догадываются мозгами! В тугом небесном воздухе не происходило ни движения механизмов, ни шелеста портретов по стенам, ни боли душ, слетевшихся в обитель верховного канцлера. Что-то не тянет меня на такие небеси.
Джулия: Evgenia пишет: Ришелье понял, что, почувствовав приближение неразлучных мушкетеров, он испытал страх такой же силы, какой сковал его в момент своей телесной смерти. Наконец-то мы узнали, что чувствовал в момент своей смерти кардинал Ришелье. Evgenia пишет: — Вы удивительно проницательны, — кивнул кардинал. — Вы захотели добыть перстень и затронули такое немыслимое количество жизней, что вам не будет избавления вовек. *пророческим тоном, торжественно* Иногда творческие люди предчувствуют свою судьбу... Evgenia пишет: словно смерть уже не земная, а небесная занесла над ним крыла. Кара небесная... манна небесная... оказывается, теперь есть еще и смерть небесная. Новое слово в богословии. Evgenia пишет: Гасконец в один миг догадался, что слон, которого хочет съесть Ришелье, — это его друг, аббат д'Эрбле. Не мелковат ли размерчик?
Леди Лора: Да... чем дальше в лес, тем толще партизаны... Evgenia пишет: Ришелье понял, что, почувствовав приближение неразлучных мушкетеров, он испытал страх такой же силы, какой сковал его в момент своей телесной смерти. Мама дорогая, какими ж они страшными после смерти стали! Или монсеньор после смерти стал истериком и параноиком? Канцлеру удалось взять себя в руки, он упал в кресло и закрыл лицо пальцами. Ага, падал, видимо, с потолка, а ладони не понадобились - отощал бедняга на небесах... — Как же вы нелепо ухаживали за Анной! — неожиданно сказал Арамис, отчего Ришелье замер. — Вами двигали не чувства, а расчет, чтобы выведать у нее, где находится перстень. А когда ваши ухаживания ни к чему не привели, вы пустились во все тяжкие интриг. Но с подвесками вам, кажется, не повезло? Мда... Какой кардинал нехороший! Ухаживал за женщиной, чтобы сфеодалить у нее колечко! То ли дело Бэкингем - безвозмездно упер себе подвески и ничего не просил взамен! Кардинал произнес последние слова просто и без искусства, без той властвующей насмешки, которая сопровождала обычно каждое его высказывание. Стало ясно, что это уже не игра, а нечто большее. Ага. То есть весь предшествующий треп - это так, развлечение кардинала, чтобы скрасить тоскливую вечность... Тяжелый случай.... Вот кто бы отправил в небесную канцелярию Маркова? Ну, что бы нам самим не пачкаться...
M-lle Dantes: Леди Лора пишет: Вот кто бы отправил в небесную канцелярию Маркова? Ну, что бы нам самим не пачкаться... Где бы Собаку Баскервилей раздобыть... Может, от плохого чтива она тоже активируется у себя на болоте?
Леди Лора: M-lle Dantes пишет: Где бы Собаку Баскервилей раздобыть... Может, от плохого чтива она тоже активируется у себя на болоте? Тут не Собаку Баскервилей, а пулемет Дегтярева нужен... А лучше стакан синильной кислоты...
Лейтенант Чижик: Гасконец в один миг догадался, что слон, которого хочет съесть Ришелье, — это его друг, аббат д'ЭрблеТакой аппетит и Портосу не снился - тот барашком ограничивался Хлодвиг на некоторое время потерял дар речи и растерянно хлопал глазами, но потом краска власти прихлынула к его голове, и он величественно развернулся к РишельеКраска власти - это специальный бодиарт для монархов?
Джоанна: Люди, объясните мне, Хлодвиг-то что г-ну Маркову сделал?!
M-lle Dantes: Джоанна Двойку за него получил, наверно. Не смог пересказать случай с чашей из Суассона)))
Лейтенант Чижик: M-lle Dantes пишет: Двойку за него получил, наверноНу, тогда за Кольбера он получил вообще какую-то отрицательную оценку. А про Лавальер приходил рассказывать к злому историку домой. Четыре раза.
Anna de Montauban: Evgenia пишет: Друзья д'Артаньяна подошли к столу, и Портос бросил на стол кипу бумаг, отчего стол задрожал, а фигуры на шахматной доске слегка подпрыгнули. Сразу вспомнился почему-то эпический роман о жизни д'Артаньяна, который стоял на полке у апостола Петра в фанфике Лейтенант Чижик....
Джоанна: Люди, скажите, только мне упорно лезут в голову шахматы из "Гарри Поттера", или я не одна такая?
Джулия: Я вообще вспоминаю слова: "Если мат не получается в шахматах, он получается по жизни...".
Леди Лора: Джоанна пишет: Люди, скажите, только мне упорно лезут в голову шахматы из "Гарри Поттера", или я не одна такая? У тебя еще очень приличные мысли в голову лезут... Мне в голову приходят цитаты нашего мера... Я вот думаю, может они с Марковым знакомы?
Anna de Montauban: Джоанна пишет: Люди, скажите, только мне упорно лезут в голову шахматы из "Гарри Поттера", или я не одна такая? Вот! А я-то ломала голову, где я уже это читала...
Леди Лора: Лейтенант Чижик пишет: Ну, тогда за Кольбера он получил вообще какую-то отрицательную оценку. А про Лавальер приходил рассказывать к злому историку домой. Четыре раза. Ага... А про Ришелье и вовсе писал диплом и года два пытался его защитить.....
Лейтенант Чижик: Леди Лора пишет: про Ришелье и вовсе писал диплом и года два пытался его защитить......от посягательств злобных профессоров, оттачивавших на бедняге фехтовальные приёмы указками и оравших, что они не допустят такого наглого и бездарного перевирания истории.
Anna de Montauban: Лейтенант Чижик пишет: ...от посягательств злобных профессоров, оттачивавших на бедняге фехтовальные приёмы указками и оравших, что они не допустят такого наглого и бездарного перевирания истории. Именно, именно!
Джулия: Лейтенант Чижик пишет: ...от посягательств злобных профессоров, оттачивавших на бедняге фехтовальные приёмы указками и оравших, что они не допустят такого наглого и бездарного перевирания истории. Что вы, господа! Г-на Фоменко с его завиральными идеми до сих пор никто не убил - Маркова и подавно пощадят. Он же не историк...
Anna de Montauban: Джулия пишет: Г-на Фоменко с его завиральными идеми до сих пор никто не убил - Маркова и подавно пощадят. Он же не историк... А за издевательства над русским языком и стилистикой у нас и подавно не убивают...
Anna de Montauban: Видела в одном из московских "Ашанов" (точные координаты давать не буду, ибо магазин жалко ) дивную картинку: Стеллажи с книгами. Надпись: "Документальная литература". В центре самого верхнего ряда красуется... да-да-да, наш обожаемый г-н Марков с "Возвращением мушкетеров"!
Джоанна: Anna de Montauban пишет: "Документальная литература". В центре самого верхнего ряда красуется... да-да-да, наш обожаемый г-н Марков с "Возвращением мушкетеров"! Видно, у кого-то не поднялась рука ставить эту кладезь косноязычия в раздел художественной литературы))
Anna de Montauban: Джоанна, если так, то я прощаю этих мерчендайзеров!
Белошвейка: Что не художественная, - это. с одной стороны, хорошо :) а с другой - с учетом всех обнаруженых исторических ляпов документальная проза из серии "И я там был, бургундское пил, по небесам бродил..." плавно перемещается в раздельчик вроде "С собой в дорогу"
Anna de Montauban: Белошвейка пишет: а с другой - с учетом всех обнаруженых исторических ляпов документальная проза из серии "И я там был, бургундское пил, по небесам бродил..." плавно перемещается в раздельчик вроде "С собой в дорогу" Скорее, в раздел "Анекдоты"...
Evgenia: На земле начинались поминки. Мажордом его величества стоял как вкопанный перед дверями во дворце и готовился объявить королевскую семью на всю Францию, если не дальше. Он всегда волновался перед этим действом, прекрасно зная, что если мажордом при выходе спотыкается, то первое, что слетает с него, — это его голова, а если он даст какого-нибудь галльского петуха, то ему придется кукарекать всю оставшуюся жизнь с вырванным языком. И вот зазвучали трубы, мажордом побледнел сквозь пудру; набрав в грудь воздуха, распахнул двери и появился на крыльце парадного выхода. Настало мгновение мажордома, когда все придворные тут же стихают и оборачивают свои взоры на громогласного лакея, словно тот сам король. Бледный человек на крыльце уверенно сделал несколько шагов, не пошатнулся и приятным, сильным голосом, выработанным еще в церковном хоре мальчиков, огласил: — Его величество король, ее величество королева-мать! Он отошел в сторону, и на этом мгновение мажордома кончилось. Грянула музыка. Людовик Четырнадцатый и Анна Австрийская вышли на крыльцо и стали спускаться по лестнице, слегка раскланиваясь с гостями, присевшими в почтительных поклонах. Кого-то они замечали, кого-то не забывали, на кого-то не обращали внимания. Десятки спектаклей, где актерами служили глаза их величеств и их придворных, были сыграны, пока Людовик и Анна продвигались к возвышению с небольшим навесом во главе стола, где виднелась черная фигура Кольбера. На самом деле монархи внимательно смотрели под ноги, чтобы не оступиться, потому что оступившийся король хуже хриплого мажордома; а взоры на своих подданных они бросали только для того, чтобы рассмотреть слишком медленно приближавшийся к ним стол. Наконец они вошли под навес. Музыка стихла, и стали слышны слегка трепещущие флаги на ветру. Все обратили свой взор на Людовика, ожидая от него слова. Король держал паузу, чтобы дать возможность присутствующим прочувствовать важность момента, а самому, между тем, разглядеть каре столов и черно-золотые наряды за ним. Удовлетворившись внешним видом каре, сын Анны начал: — Господа!.. Сегодня мы чествуем четырех героев Франции. Их имена невозможно забыть! Их заслуги нельзя перечислить! Будем же кратки, как они, — король подумал и добавил: — Виват Франция! Грянул первый пушечный залп. В это время на том свете Портос бросил стопку бумаг на стол верховного канцлера. А на земле Кольбер взглянул на королеву, которая кому-то едва-едва улыбалась среди придворных. Грянул второй залп. Кольбер перевел взгляд на того, кому улыбалась королева, и с превеликим изумлением увидел де Лонгвиля-младшего. Это крайне насторожило финансиста, потому что такая теплота между Анной Австрийской и отпрыском рода, что участвовал во Фронде, едва не свергнув юного Людовика, была явно подозрительной. Анри же преданно-вопросительно взирал на Анну. Грянул третий залп. Кольбер скользнул взором по лицам придворных, но с первого прохода не обнаружил нужного себе лица. Тогда он скользнул взглядом в обратную сторону, детально и спешно пройдясь по щекам, носам, глазам и многочисленной глупости придворных, и увидел то, что искал. В него брызнули два глаза, выкованные Марсом. Эти глаза могли принадлежать исключительно госпоже де Круаль. Кольбер указал ей бровями на Анри де Лонгвиля, и та понятливо кивнула. Грянул четвертый залп. Теперь финансист вернулся зрачками к Людовику и застал его в некотором потрясении от пушечного грома. То ли парадная канонада войны застала врасплох неподготовленный слух короля, то ли до чуткой монаршей души донесся далекий гром упавшей на стол книги судеб кардинала Ришелье, но Людовик стоял молча с глазами, обращенными внутрь. — Ваше величество, — тихо окликнула Анна сына, когда пауза чуть-чуть затянулась. Тот вспомнил, где находится, и вернул свой взор Франции. Получилось довольно проникновенно, словно король слегка задумался о превратности людских жизней, а особенно жизней поминаемых мушкетеров. Затем их величества сели на стулья, а подданные продолжили стоять у столов. По незаметному знаку Кольбера вновь зазвучала музыка, и начался балет. Король услышал рядом с собой легкий восторженный вздох и оглянулся. Рядом с ним в полностью золотом платье находилась Луиза де Лавальер, сидящая, согласно этикету, на табуретке. Она умиленно похлопала ресницами вышедшим танцовщикам, а потом и тому, чьей фавориткой она была, и улыбнулась прекрасной и непроходимой улыбкой глупости. Король отвернулся от нее и вынужденно начал смотреть балет. Надо сказать, что Людовик не то чтобы не любил балеты — он их ненавидел. В них не было слов, а только одни телодвижения, изрядно портящие музыку. Однако это не мешало ему постоянно устраивать танцевальные представления и даже танцевать самому. Дело в том, что окончательно загубленная разнообразными па музыка приводила Людовика в пикантное состояние: он начинал следить за весьма патриотичными ножками танцовщиц и увлекательно игривыми руками танцовщиков. И вот это сочетание легкой откровенности с чарующей недосказанностью было гораздо сильнее в короле, чем его ненависть к балетам. Поэтому их танцевали везде где только можно, что складывало у придворных впечатление о высокой образованности их повелителя и его галантности. Да и сам пылкий монарх поддерживал эти настроения, чтобы иной раз выходить на тропу телодвижений, но не из любви к искусству, а исключительно ради охоты. Одной из таких жертв являлась Луиза, хлопающая сейчас ртом и глазами рядом с его величеством. Людовика раздражало и это и то, что музыка никак не отступала на второй план. Он чуть наклонился в сторону Кольбера и недовольно обратился: — Откройте мне, почему на поминках танцуют? — Французы грустят по-французски, ваше величество. Королю понравился ответ, и он одобрительно хмыкнул. — Как называется этот балет? — Пастухи Франции. — Потрясающе! — подала голос де Лавальер, отчего Людовик Четырнадцатый глубоко вздохнул. — Скажите, господин Кольбер, а какое отношение пастухи Франции имеют к ее героям? Финансист заглянул в свою черную папку, сверяясь с утвержденным либретто, а потом с ходу выдумал его: — Ваше величество, пастушки изображают Францию, а пастухи заботятся о ней, ухаживают, так сказать... — Слишком откровенно, — вставила замечание Анна. — Они открыты друг для друга и не сдерживают своих чувств, — всматривался Кольбер в хаотичные для него движения танцовщиков. — Но и пастухи, и пастушки помнят, что над ними существует всемилостивейший пастырь. — И кто же он? — осведомился Людовик. В этот момент танцовщицы, пропорхав ножками, вскинули руки к небу над Парижем. — Солнце, — очень просто ответил Кольбер, и король глубокомысленно кивнул в знак согласия и стал наблюдать за ножками. Балет начинал ему нравиться. Впрочем, как и всем остальным. Единственным человеком, кто оставался совершенно безразличным к чарующим порханиям ног и рук, являлась де Круаль. Она следила за иным балетом, что разворачивался сейчас за столом и на королевском возвышении. Этот балет состоял из движений глаз, улыбок, бровей, кивков, перешептываний и был гораздо содержательнее, чем нечеловеческие страсти пастухов и пастушек Де Круаль стояла в стороне и наблюдала. Главным образом за молодым человеком, на которого указал ей Кольбер. Несмотря на то что указано было слишком неопределенно, она довольно быстро вычислила свой щедро оплачиваемый интерес — Анри де Лонгвиля. Он все время беспокойно поглядывал на Анну Австрийскую, а королева изредка, плавно и многозначительно — на него. Этого оказалось достаточно, чтобы развеять всяческие сомнения по поводу того, кто все-таки был важен для Кольбера. Продолжив свои упражнения во взглядах, де Круаль определила еще одного адресата беспокойства Анри. Этот адресат располагался рядом с королевским возвышением справа от их величеств и находился среди детей так называемых героев Франции, а именно Жак д'Артаньян. Балет взглядов становился все более и более забавным и привлекательным, потому что на редкость прекрасный сын гасконского маршала с таким же трепетом, что и Анри, искал глазами королеву-мать. И она отвечала ему взаимной, беспокойной улыбкой, после которой, как бы невзначай, переводила взгляд на де Лонгви-ля-младшего и едва заметно кивала ему. И еще одну встречу глазами де Круаль выделила из мимического придворного балета. Выделила исключительно для пущего своего любопытства. Эта встреча состоялась между Раулем, графом де Ла Фером, и Луизой де Лавальер. Ни для кого в Париже не было тайной, что эти двое когда-то любили друг друга, но одна стала фавориткой Людовика, а другой уехал воевать в Алжир, чтобы забыть под пулями и звоном шпаг и мечей свою сердечную боль. Доходили даже известия, что Рауль погиб, что только добавляло трагической завершенности к романтической истории. Но сын Атоса выжил, а единственной его смертью являлась смерть при французском дворе. И вот он снова появился перед ясными очами короля после многолетней отлучки и встретился с любовью своей юности. Как же де Круаль благоговела перед такими шалостями судьбы!.. Но вот музыка оборвалась, и пастухи с пастушками замерли в благоговейном порыве к небесам. Людовик капризно вскинул брови, вопросительно взглянул на Кольбера и слегка захлопал в ладоши. В одно мгновение поле перед дворцом взорвалось овацией изрядно вспотевшим танцовщикам. Они поклонились и упорхнули вон с монарших глаз, и Людовик начал есть. Ел он один. Все остальные стояли и, сглатывая слюну, следили за королевской трапезой. Не глядя ни на кого, лениво, но со значением поедая кусочки мяса, запивая их порой красным вином, которое было как нельзя кстати в этот душный вечер, Людовик сидел с глубокомысленным видом, хотя на самом деле не думал ни о чем. Вернее сказать, что он размышлял о мухе, которая без всякого этикета вилась над блюдом сильного мира сего и не желала признавать в этом человеке кого-то более чем просто человека. Она звучно жужжала в тишине французского двора и наконец села в присутствии короля, и не куда-нибудь, а на лист салата. И монаршая трапеза завершилась.
Джоанна: Evgenia пишет: на этом мгновение мажордома кончилось. И свистнуло, как пуля у виска, мгновение... мгновение... мгновение... актерами служили глаза их величеств и их придворных Рты были суфлерами, носы - режиссерами, мозги, ввиду особенностей их расположения, свистели на галерке. взоры на своих подданных они бросали только для того, чтобы рассмотреть слишком медленно приближавшийся к ним стол Стол стеснялся. Кольбер скользнул взором по лицам придворных, но с первого прохода не обнаружил нужного себе лица. .............................. В него брызнули два глаза, выкованные Марсом. Я еще думала, что умею писать ужастики. Да и сам пылкий монарх поддерживал эти настроения, чтобы иной раз выходить на тропу телодвижений, но не из любви к искусству, а исключительно ради охоты. А потом возвращался со скальпами и закапывал томагавк.
Anna de Montauban: Evgenia пишет: Мажордом его величества стоял как вкопанный перед дверями во дворце и готовился объявить королевскую семью на всю Францию, если не дальше. Он всегда волновался перед этим действом, прекрасно зная, что если мажордом при выходе спотыкается, то первое, что слетает с него, — это его голова, а если он даст какого-нибудь галльского петуха, то ему придется кукарекать всю оставшуюся жизнь с вырванным языком. Остальное я дочитаю завтра, пожалуй...
Джоанна: Anna de Montauban пишет: Остальное я дочитаю завтра, пожалуй... Да, на ночь это чревато.
Anna de Montauban: Джоанна пишет: Я еще думала, что умею писать ужастики. А еще глаза умеют ИГРАТЬ!!!
Ertan: цитата: В него брызнули два глаза, выкованные Марсом. Джоанна пишет: цитата: Я еще думала, что умею писать ужастики. А еще глаза умеют ИГРАТЬ!!! Anna de Montauban, меня не хватает даже на то, чтобы представить ВЫКОВАННЫЕ глаза... Чесслово, я зря думала что это у МЕНЯ извращенная фантазия...
Джоанна: Прямо для нашей "Видеотеки": на смену нашумевшей серии фильмов ужасов "Зубастики" приходят "Глазастики"!
Anna de Montauban: Ertan пишет: Чесслово, я зря думала что это у МЕНЯ извращенная фантазия... Куда нам...
Ertan: Ertan пишет: цитата: Чесслово, я зря думала что это у МЕНЯ извращенная фантазия... Куда нам... Anna de Montauban, да, до авторитетов нам далеко....
Джулия: Evgenia пишет: На земле начинались поминки. Все готовились к тому, что их будут снимать в кино про мушкетеров. Кто это такие - толком никто уже и не помнил, но дети мушкетеров почему-то теперь носили то же гордое звание, что и внебрачные дети короля - "Сын/дочь Франции". Evgenia пишет: Этот балет состоял из движений глаз, улыбок, бровей, кивков, перешептываний и был гораздо содержательнее, чем нечеловеческие страсти пастухов и пастушек. Может быть, это все же была пантомима? Впрочем, кто ж знает, что называет балетом обладательница глаз, которые брызгаются...
Sfortuna: Evgenia пишет: Мажордом его величества стоял как вкопанный перед дверями во дворце и готовился объявить королевскую семью на всю Францию, если не дальше. Теперь понятно, почему молитвы, летящие за стены монастыря, все-таки считаются у тамошнего народа "тишиной". Evgenia пишет: скользнул взглядом в обратную сторону, детально и спешно пройдясь по щекам, носам, глазам и многочисленной глупости придворных *идет смотреться в зеркало - не отросла ли где-нибудь ненароком многочисленная глупость* Evgenia пишет: В него брызнули два глаза, выкованные Марсом. Теперь финансист вернулся зрачками к Людовику Людовик стоял молча с глазами, обращенными внутрь. Ыыыы, да позовите уже кто-нибудь окулиста! Evgenia пишет: Рядом с ним в полностью золотом платье находилась Луиза де Лавальер Ох, тяжело ей будет, бедной, в полностью золотом платье-то. Evgenia пишет: улыбнулась прекрасной и непроходимой улыбкой глупости "Непроходимой" бывает чащоба, плохо сделанная компьютерная игра или, собственно, сама глупость, но чтоб улыбка... Evgenia пишет: нечеловеческие страсти пастухов и пастушек КЫШ, фантазия!!! Evgenia пишет: Вернее сказать, что он размышлял о мухе, которая без всякого этикета вилась над блюдом сильного мира сего и не желала признавать в этом человеке кого-то более чем просто человека. Фи, подумаешь, просто человечишко - что он значит для мухи?:))
Ertan: Sfortuna, Evgenia пишет: цитата: В него брызнули два глаза, выкованные Марсом. Теперь финансист вернулся зрачками к Людовику Людовик стоял молча с глазами, обращенными внутрь. Ыыыы, да позовите уже кто-нибудь окулиста! Вообще, с глазами что-то страшное происходит... Он все время беспокойно поглядывал на Анну Австрийскую, а королева изредка, плавно и многозначительно — на него вы умеете поглядывать плавно?
Anna de Montauban: Ertan пишет: вы умеете поглядывать плавно? Я нет. Но так она же королева!
Sfortuna: Ertan пишет: вы умеете поглядывать плавно? Ну... вот когда я посижу часов этак семь за монитором, да потом еще часа два повышиваю, а после иду отвечать на письма по е-майлу, то к ночи у меня такое ощущение, что я умею уже и плавно, и глазами вовнутрь, и вообще как угодно. Anna de Montauban пишет: Но так она же королева! Так вот оно какое- истинно королевское величие!:)))))
Джулия: Тема предназначена для критического анализа наших творений. Принимать участие в обсуждении могут все желающие. Филологам - особое приглашение. Фанфики для разбора предоставляются на строго добровольной основе. Критиковать по делу и по возможности не переходить на личности. :)
Джулия: Начнем с админа. :) Исходный текст в практически готовом виде у нас же на форуме: http://www.dumasfera.forum24.ru/?1-17-0-00000001-000-0-0-1222777872 Это "Припадая к престолу Твоему".
R.K.M.: *автоматически отзываясь на слово "филолог"* Да будет мне позволено многоуважаемой форумной общественностью высказать некоторые соображения относительно предложенного на рассмотрение текста. Сразу оговорюсь - текст "Припадая к престолу Твоему" считаю одним из наиболее удачных образчиков фанфика (из известных мне) в рамках фандома по произведениям А. Дюма. Дабы не утруждать коллег, постараюсь тезисно изложить позитивные и негативные (на мой индивидуальный взгляд) параметры текста. Удачи: - Выбор формата "экшн" для текста фика - что наиболее соответсвует жанрово-стилистической доминанте оригинала; - Структурный и стилистический оммаж к завязке текста канона: Джулия пишет: Тот июльский день 1630 года начался совершенно обычно: утренняя зоря, затем перекличка. - Использование приёма "обманутого ожидания" при завязке сюжета и ретроспективной экспозиционной петли - способствует обострению контраста между сюжетными блоками; - Относительно симметричное и динамичное развитие основного дейсвия. Чередование ремиссионных и драматических фрагментов. - Дифференциация и соположение пространственных пластов повествования ("лагерь" - "домик-бастион") - привносит объём в текстовую систему. - Использование экзистенциальной модели "пограничной ситуации" и "ситуаций перехода" в качестве каталитического импульса развёртывания сюжета и формата характеризации персонажей. - достаточно когерентная система персонажей второго плана - как аутентичных, так и исходно-канонических. Недостатки: - Не обосновано текстовыми данными - в достаточной мере - НЕучастие в основной плоскости сюжета канонического протагониста - дАртаньяна, что ведёт к несколько искусственному выдвижению на первый план персонажей Атоса и Арамиса и, как следствие, частичному размыканию координат исходной авторской модели мира; - Излишняя и временами - избыточная детализация информации об аутентичных персонажах второго плана - не всегда логично инкорпорированная в ткань текста и логику действия, размыкающая целостность текстовой структуры. Учитывая жанровый формат текста - наиболее адекватной представляется характеристика действием, в противовес дескриптивной. - При общей адекватности характеризации ведущих персонажей данного текста - Атоса и Арамиса - канону, наблюдается наличие элеметов и приёмов прямого и опосредованного "любования" - не всегда оправданных логикой ситуации, действия и презентации персонажей. Например: излишне настойчивое упоминание "хрупкости" Арамиса с целью выявления контраста между "формой и содержанием"; аналогично - излишне рекурентное утверждение Атоса в функциональной роли "кумира" - не всегда подтверждённое сопряжением и взаимодейсвием с ним других персонажей, а только декларативно постулируемое. - Наличие неоправданно "антикульминационного" решения ряда по общей модальности драматических эпизодов - что снижает параметр эмоциональной достоверности. - Затянутость повествования после формальной развязки - что заметно ослабляет кульминационный и - в целом - прагматический эффект динамики действия. - Наличие стилистически утяжелённых конструкций, повторов (в сравнениях и метаофрах), современизмов - не соответсвующих дискурсивному формату текста-канона и актуального хронотопа оригинала и фанфика.
Джулия: R.K.M. пишет: Сразу оговорюсь - текст "Припадая к престолу Твоему" считаю одним из наиболее удачных образчиков фанфика (из известных мне) в рамках фандома по произведениям А. Дюма. Спасибо. R.K.M. пишет: - Выбор формата "экшн" для текста фика - что наиболее соответсвует жанрово-стилистической доминанте оригинала; Мушкетеры у Дюма постоянно держат в руках оружие, но только раз "в кадре" принимают участие в боевых действиях. Это Ла-Рошель. И там они не слишком-то задействованы в военных действиях. Захотелось показать их воинами, а не дуэлянтами. R.K.M. пишет: - Не обосновано текстовыми данными - в достаточной мере - НЕучастие в основной плоскости сюжета канонического протагониста - дАртаньяна, что ведёт к несколько искусственному выдвижению на первый план персонажей Атоса и Арамиса и, как следствие, частичному размыканию координат исходной авторской модели мира; Принимается, но сделано было сознательно. Могу обосновать свою точку зрения и попробовать отстоять ее состоятельность. R.K.M. пишет: - При общей адекватности характеризации ведущих персонажей данного текста - Атоса и Арамиса - канону, наблюдается наличие элеметов и приёмов прямого и опосредованного "любования" - не всегда оправданных логикой ситуации, действия и презентации персонажей. Например: излишне настойчивое упоминание "хрупкости" Арамиса с целью выявления контраста между "формой и содержанием"; аналогично - излишне рекурентное утверждение Атоса в функциональной роли "кумира" - не всегда подтверждённое сопряжением и взаимодейсвием с ним других персонажей, а только декларативно постулируемое. Есть такое. :) Хрупкостью Арамиса и вправду чрезмерно увлеклась. :( По поводу Атоса - что нужно сделать, чтобы убрать противоречие? Спрашиваю мнения не только RKM, но и всех прочих заинтересованных лиц. R.K.M. пишет: - Затянутость повествования после формальной развязки - что заметно ослабляет кульминационный и - в целом - прагматический эффект динамики действия. Тоже согласна. Подумаю, как убрать "ненужное". R.K.M. пишет: - Наличие стилистически утяжелённых конструкций, повторов (в сравнениях и метаофрах), современизмов - не соответсвующих дискурсивному формату текста-канона и актуального хронотопа оригинала и фанфика. Уточнить можно? Вроде бы старалась воевать с современизмами...
R.K.M.: Джулия пишет: Мушкетеры у Дюма постоянно держат в руках оружие, но только раз "в кадре" принимают участие в боевых действиях. Это Ла-Рошель. И там они не слишком-то задействованы в военных действиях. Захотелось показать их воинами, а не дуэлянтами. Жанр экшн-фика, как мне кажется, хорошо коорднируется с жанром авантюрно-приключенческого романа, в котором выполнен текст канона. Минимальный дискурсивный дискорданс. Джулия пишет: сделано было сознательно. Могу обосновать свою точку зрения и попробовать отстоять ее состоятельность. Не сомневаюсь. :) Попыталась зафиксировать впечатление от восприятия текста - создавшееся В РЕЗУЛЬТАТЕ вашего авторского решения. "Отсутствие наличия" дАртаньяна в гуще сюжета - текстовыми средствами не обосновывается, что и рождает, на мой взгляд, неадекватность. Не глобальную, но тем не менее - имеет место быть. Джулия пишет: По поводу Атоса - что нужно сделать, чтобы убрать противоречие? Ну, например, меньшее количество раз употреблять лексему "кумир" применительно к персонажу. Возможно, заменить часть вербальных проявлений "обожания" со стороны других персонажей на проявления дейсвием, деталями. Без дополнительных уточнений. Если, конечно, "кумирность" персонажа являлась изначальной интенцией при конструкции образа. Джулия пишет: Уточнить можно? Например: "гоняли по лесу", "умыкнули с телег", "психологическая атака", "вы - лучший"...
Джоанна: R.K.M. пишет: Наличие стилистически утяжелённых конструкций, повторов (в сравнениях и метаофрах), современизмов - не соответсвующих дискурсивному формату текста-канона и актуального хронотопа оригинала и фанфика. Хотела бы присоединиться. Выражения наподобие "задание было пустяковым", ИМХО, не соответствуют атмосфере, тем более, когда это авторский текст, а не речь персонажа. И еще один момент из той же серии. Конечно, решать автору, но мне кажется, что слово "барин", все-таки, носит исконно русскую окраску. Мне трудно воспринимать его при описании быта французских феодалов: возникающая цепочка ассоциаций сразу влечет за собой березовую рощу, самовар, калачи... По-моему, слово "господин" было бы уместнее. Опять же, ИМХО.
Айка: Джоанна пишет: но мне кажется, что слово "барин", все-таки, носит исконно русскую окраску. Можно я встряну? Слово "барин" многократно употребляется в канонических переводах Дюма на русский язык, например: "...потом у меня появилось бы три мальчугана: из первого я сделал бы важного барина вроде Атоса..." /Двадцать лет спустя, глава 7/
R.K.M.: Айка пишет: Слово "барин" многократно употребляется в канонических переводах Дюма на русский язык Тут важно учитывать, когда был сделан перевод. Если не ошибаюсь, есть более ранние переводы Дюма - когда стратегия доместикализации (ориентации перевода на целевую /принимающую/ культуру) была более распространена. Употребление слова "барин" в переводе текста канона - можно, в принципе, считать функциональным аналогом (насколько уместным - другой вопрос). Но когда речь идёт о тексте фанфика, субординированном тексту канона, а не переводу, всё-таки - присоеденяюсь к высказанному выше мнению - употребление элемента другой лингвокультуры - не вполне уместно. Прошу прощения за оффтоп.
Evgenia: Мажордом подпустил к их величествам Рауля, Анжелику и идущую позади всех Жаклин в мужском платье. Дети героев поклонились Людовику и Анне. — Граф, — обратился к сыну Атоса король. — Благородство вашего отца не знало границ! Ни Англии, ни Франции, — никто не улыбнулся этой изящной шутке, потому что Рауль все понимал, Анжелика не понимала ничего, Жаклин все знала, Анна все помнила, Кольбер догадывался обо всем, а де Лавальер была глупа. Улыбался один монарх, продолжая свой остроумный, как ему казалось, монолог: — Надеюсь, вы окажете честь нашему двору своим присутствием в той же степени, что и великий Атос. Если учесть, что Атос находился при дворе только во время службы в мушкетерском полку при Людовике Тринадцатом, а потом посвятил себя свободному развитию духа, то слова короля были обильно сдобрены иезуитским соусом. — Благодарю вас, ваше величество, — достойно ответил Рауль, — но после смерти своего отца я решил посвятить себя Господу и стать монахом. Раздался испуганный вздох сбоку от короля. Так вздохнула Луиза де Лавальер, к которой прихлынула ее юность, ее поездка в Блуа к Раулю, где она его не застала и уехала в Париж, встретившись там с королем, ее намечавшаяся свадьба с сыном Атоса, которая не состоялась стараниями Людовика. И вот теперь этот человек снова оказался рядом и уходил навсегда в монастырь. И молодость Луизы, ушедшая вместе с умом и замененная выгодной глупостью и имением Вожур в Ренси за восемьсот тысяч ливров, издала сейчас последний вздох и закончилась. Рауль краем глаза увидел, как на щеках Луизы загорелся румянец, и те чувства, та насыщенность сердца, что всегда возникала в графе при появлении маркизы де Лавальер, их великая и грустная история, которая могла быть записанной в трех огромных томах, уместилась в душе Рауля в одной фразе: «Как странно, что я ее любил». — Вы хотите стать монахом? Вот как! — голос короля вернул Луизу и Рауля на возвышение над полем. — Это благородно. Насколько я понимаю, вы оторвались от молитв только для того, чтобы увидеться с другими детьми наших героев? — Нет, — граф взглянул на Жаклин, — не только. Прибавьте к этому желание еще раз встретиться с королевой и откликнуться на приглашение короля, й вы получите полную причину моего приезда, ваше величество. — И снова благородный ответ. Я рад, что среди слуг Господа нашего будет биться такое благочестивое сердце, как ваше. Граф поклонился и направился к Анне, которая нарочно отошла в сторону, как только появились дети мушкетеров. — Признаться, я ожидала видеть своих друзей не только в монастырских стенах, — сказала она подошедшему Раулю. Тот ничего не ответил, но только преклонил колено пред королевой. Она благословила его с грустью и отвернулась к Анжелике, стоявшей возле ее сына. — Как? И вы желаете уйти в монастырь? — донесся до ее слуха удивленный возглас Людовика. — Да, ваше величество, — кротко присела баронесса. — В миру столько искушений! — покосилась она на недоеденную пищу. — Не больше, чем в монастыре. — О нет! — горячо запротестовала Анжелика, простодушно хватая короля за руку. — Там благодать, а здесь ее нет! Конечно же, враг рода человеческого и в обители пытается сбить нас с верного пути, но за господними стенами нас труднее искусить! Если б вы знали, ваше величество, какие там сестры, какая настоятельница! Всякий раз, когда я уезжаю из обители, они провожают меня со слезами на глазах, и я чувствую, что их молитвы витают надо мной всегда и везде: в моем замке, за обедом, перед сном и даже здесь, черт возьми!.. Анжелика растерянно запнулась на последнем восклицании, и на венценосном помосте возникло молчание. — Вы избрали верный путь, баронесса, — прервал молчание король, убрав руку из цепких пальцев дочери Портоса. — Я благословляю вас. — Я недостойна этого. Но я так счастлива!.. Де Круаль понимала каждое слово, слетавшее с губ короля, Анны и детей мушкетеров. Она следила за любым Движением, и от нее не укрылось, что Людовик быстро кивнул мажордому, и непосредственную Анжелику тут же мягко отвели в сторону королевы. Анна не стала ничего говорить, а только благословила непредсказуемую баронессу, глядя при этом на Жака д'Артаньяна, который подходил к королю. Де Круаль сделала несколько шагов влево, чтобы видеть лицо матери Людовика, когда она встретиться с сыном дАртаньяна. А эта встреча обещала быть крайне любопытной. Кольбер наклонился к Людовику и шепнул имя подошедшего. Король улыбнулся Жаклин, словно своему давнему знакомому. — Господин Жак! Надеюсь, ваша шпага в любой момент может быть обнажена перед лицом обидчика Франции и короля, как это делал ваш доблестный отец? Жаклин спиной почувствовала, как ее пронзил взгляд Рауля. — Я не в силах что-то добавить к вашим словам, ваше величество. — Признаться, я удивлен, что ваш отец скрывал от меня такого благородного юношу, как вы. Я хотел бы видеть вас среди своих мушкетеров. Завтра потрудитесь прийти к капитану моей гвардии, и он вас зачислит в полк. Теперь Жаклин почувствовала взгляд королевы. — Я непременно это сделаю, ваше величество, но по истечении траура, который я поклялся носить сорок дней. — Я понимаю вас... Как только закончится ваш траур, приходите. Нельзя, чтобы человек, в чьих жилах течет кровь нашего великого дАртаньяна, был далек от нас. Король неожиданно Екггал и крепко обнял Жака. И если Жак мог бы растрогаться от этой невероятной почести, то для Жаклин наступили тяжелые мгновения, потому что единственной мыслью, носившейся в ее прелестной головке, была мысль, что Людовик может почувствовать тугие полоски ткани, что стягивали ее грудь. Таким образом, величие момента, как это часто бывает, столкнулось с совершенно невеличавыми нюансами. И никогда королевские объятия не приносили столько трепета подданным, как это. Испытав все прелести предвкушения провала, Жаклин ничем себя не выдала и даже не выдохнула облегченно после того, как ее освободил от проявления своих монарших чувств чуть раскрасневшийся Людовик. Она по-мужски поклонилась и направилась к королеве. Де Круаль замерла... Анна, отошедшая в сторону так, чтобы ее никто не слышал, именно для этой встречи, тихо спросила Жаклин, преклонившую перед ней колени: — Где же ваша сестра? — Она была вынуждена покинуть Париж, как только мне все рассказала. — Это предусмотрительно. Вы один, дорогой Жак? — Да, ваше величество. — Вы не один. Сегодня к вам подойдет человек от меня, который составит вам компанию. Его зовут Анри. Жаклин вскинула глаза на королеву, и Анна с улыбкой взглянула на юношу: — Как же вы похожи!.. С вашим отцом и сестрой. Храни вас бог! — она поцеловала Жака в лоб, и дочь д'Артаньяна присоединилась к остальным детям героев. Со стороны встреча Анны Австрийской и Жаклин выглядела невинной: королева благословляла Жака, как и остальных детей мушкетеров, правда, несколько дольше. И это понятно: после объятий короля надо было выделить юношу среди остальных. Но от де Круаль не ускользнуло ни одного слова из их тайного разговора. Она поняла, что Анна, Жак и Анри связаны неким заговором, суть которого станет ясна после встречи королевы со своим крестником.
Лиахим: Хотела было процитировать несколько перлов, но их набралось слишком много... Мне приходится общаться с программой-переводчиком - для проверки грамотности в английских текстах - так вот сей текст напоминает именно такой "программный" нелитературный перевод несколько бредового фанфика... Настолько неграмотно, что просто не верится... их великая и грустная история, которая могла быть записанной в трех огромных томах, уместилась в душе Рауля в одной фразе Видимо, для аффтара эта история тоже уместилась в одной фразе: "Рауль (сын Атоса) любил Луизу де Лавальер, а та предала его и полюбила Людовика". Ну, или вроде того... :(( Марков не удосужилсмя прочитать "ОГРОМНЫЕ ТОМА" - труд, видимо, оказался непосилен...
Джоанна: Evgenia пишет: Улыбался один монарх, продолжая свой остроумный, как ему казалось, монолог И автор, продолжая свой остроумный, как ему казалось, опус. вздохнула Луиза де Лавальер, к которой прихлынула ее юность, ее поездка в Блуа к Раулю Я бы тоже вздохнула, если бы ко мне целая поездка прихлынула. И молодость Луизы, ушедшая вместе с умом и замененная выгодной глупостью и имением Вожур в Ренси за восемьсот тысяч ливров, издала сейчас последний вздох и закончилась. Живучая, однако, была молодость! Надеюсь, ваша шпага в любой момент может быть обнажена перед лицом обидчика Франции и короля, как это делал ваш доблестный отец? ЧТО???
Лейтенант Чижик: Джоанна пишет: Живучая, однако, была молодость!Я бы не сказала. Если посчитать, сколько Луизе лет на момент повествования.ЧТО???Ну, доблестный отец же не стеснялся размахивать шпагой перед лицом короля...
Джоанна: Лейтенант Чижик пишет: Я бы не сказала. Если посчитать, сколько Луизе лет на момент повествования. Да, но ты посмотри, что с ней вытворяли: и уходила она, и меняли ее - только дустом не пробовали, а она все не кончалась)
Джоанна: Лейтенант Чижик пишет: Ну, доблестный отец же не стеснялся размахивать шпагой перед лицом короля... Я не про то. Конструкция фразы позволяет предположить, что это отец, как и шпага, обнажался перед лицом короля и обидчика Франции.
Лейтенант Чижик: Джоанна пишет: Конструкция фразы позволяет предположить, что это отец, как и шпага, обнажался перед лицом короля и обидчика ФранцииКонструкция многих марковских фраз открывает огромные возможности для разных пошлых предположений
Джулия: Evgenia пишет: Рауль краем глаза увидел, как на щеках Луизы загорелся румянец, и те чувства, та насыщенность сердца, что всегда возникала в графе при появлении маркизы де Лавальер, их великая и грустная история, которая могла быть записанной в трех огромных томах, уместилась в душе Рауля в одной фразе: «Как странно, что я ее любил». О, да. Насыщенность сердца. Нужно запомнить это выражение. Насыщенность сердца, которая умещается в душе так ёмко... Видимо, насытить сердце не так сложно, а? А томов действительно три, но они не огромные - г-н Марков слегка ошибается.
Джоанна: Лейтенант Чижик пишет: Конструкция многих марковских фраз открывает огромные возможности для разных пошлых предположений Точно. Но тут слэшер во мне чуть не умер от зависти. Мне такого не загнуть. Джулия пишет: А томов действительно три, но они не огромные - г-н Марков слегка ошибается. Видно, ему они показались неподъемными огромными.
Лейтенант Чижик: Джулия пишет: томов действительно три, но они не огромные - г-н Марков слегка ошибаетсяУ меня два тома - они сойдут за огромные Просто те тома, что читал Марков (но ниасилил) были, видимо, набраны БОЛЬШИМИ БУКВАМИ - для особо одарённых.
Джулия: Лейтенант Чижик пишет: Просто те тома, что читал Марков (но ниасилил) были, видимо, набраны БОЛЬШИМИ БУКВАМИ - для особо одарённых. Ага! Если БОЛЬШИМИ буквами, то там только пересказ смог бы вместиться...
Джоанна: Лейтенант Чижик пишет: Просто те тома, что читал Марков (но ниасилил) были, видимо, набраны БОЛЬШИМИ БУКВАМИ - для особо одарённых. Ага, а еще два раза и по слогам.
Anna de Montauban: Evgenia пишет: Если учесть, что Атос находился при дворе только во время службы в мушкетерском полку при Людовике Тринадцатом, а потом посвятил себя свободному развитию духа, то слова короля были обильно сдобрены иезуитским соусом. Упала под столи плачу. От смеха.
Леди Лора: Рискну сунуть свою буйную головушку на суд местных критиков. Исходный текст здесь http://dumasfera.forum24.ru/?1-15-0-00000008-000-0-0-1226482200 Мой многострадальный путь к сердцу)))
Эли Элистранд: Сейчас вы примете меня за сумасшедшую. Мне понравилась книга Антона Маркова. Я не отрицаю, что там есть нелепости вроде "он охал всем телом", но здесь многие стараются представить все так, будто бы этих нелепостей в 10 раз больше, чем на самом деле. Например, смеялись над фразой "В этом доме Жаклин снимала второй этаж". Кое-кто представлял, как Жаклин снимает и поднимает этот этаж на веревочке. Если этим людям слова "снять этаж" или "снять комнату" кажутся нелепостью, воображаю, как они хохочут, читая объявления в газетах. Теперь об исторических неточностях. Книга не относится к историческому жанру и не претендует на это. Это авантюрно-приключенческий роман в духе "Джеймса Бонда" и "Индианы Джонса". Никто не критикует фильм "Мумия возвращается" за вольное обращение с историей Древнего Египта. В общем, книгу я прочла на одном дыхании и с большим удовольствием. Надеюсь, что и фильм меня не разочарует.
Лейтенант Чижик: Эли Элистранд пишет: Никто не критикует фильм "Мумия возвращается" за вольное обращение с историей Древнего ЕгиптаВы уверены? "Мумиям" подчас неплохо перепадает. Если говорить серьёзно, не прерываясь на хихиканье над перлами, которые обставили тексты будущих учеников профтехучилищ, то любые ляпы можно простить. Я лично могу простить и небрежность к истории, и вольность в выражениях, и даже элементарные стилистические ошибки в тексте. Я могла бы простить даже лошадь с холодным мокрым носом и рысаков в семнадцатом веке. Но есть вещи, которые я простить не могу. А именно - вопиющая небрежность в обращении с первоисточником. Хоть ты трижды гений, но, раз ты пишешь фанфик - изволь просоответствовать. Будь внимателен к чужим героем, к чужому миру, в который ты вторгаешься. Книга, несмотря ни на что, относится к жанру фанфикшна. В этом нет ничего плохого, но этот жанр накладывает на автора определённые обязательства. Эли Элистранд, получать удовольствие от чтения - ваше право, и я, честно говоря, рада за вас. Потому что я так не могу. Просто меня коробит то, как автор относится к чужим героям. Меня возмущает то, что Лавальер он превратил в блондинку из анекдотов, Рауля - в нечто среднее между клиническим идиотом и овсянкой на воде. То, как автор переписал на свой лад сцены смерти Атоса и Портоса, которые для меня священны, оскорбляет меня как восхищённого читателя. Вас не задевает эпизод, где Атос хамит сыну? А вот меня задевает. Непрерывное дежавю, своейственное фильмам Х., тоже не добавляет произведению красоты. Перечислять можно долго. Именно чтобы не перечислять то, что оскорбляет мои чувства, я предпочитаю обсуждать смешные стороны. Я не отрицаю, что в этой теме такое обсуждение иногда доходило до придирок. Но порой лучше придираться, чем обсуждать, как у автора Арамис просто бросил друга в пещере слишком далеко от выхода...
Лиахим: Лейтенант Чижик Руку, друг...
Люсьет Готье: Лейтенант Чижик пишет: То, как автор переписал на свой лад сцены смерти Атоса и Портоса, которые для меня священны, оскорбляет меня как восхищённого читателя. Вас не задевает эпизод, где Атос хамит сыну? А вот меня задевает. Меня больше всего умиляет сцена беседы Рауля с доктором, и последующий разговор с отцом. Причем диалог этот: -Вас, граф, что-то тяготит... -Силы меня оставляют, "в лампе заканчивается масло..." и т.д. вроде бы взят из книги. НО. Атос говорит все э.то СЫНУ! Тогда как (и это - логичнее некуда) состояние его было вызвано отсутсвием сына, страхом за него и т.д. Ну и в результате получается, простите великодушно, полнейший идиотизм. Бо разговор лишен напрочь всякого присутсвия логики. ИМХО.
Джулия: "Перловка" у Маркова как-то очень сильно вплетена в общую канву текста. Потому Евгения (спасибо ей!) выкладывала целые куски. Естественно, про "снимать этаж" - все ясно. И это вполне литературно. Проблема-то в том, что кто-то, не читавший Дюма, но смотревший экранизации мушкетеров, может клюнуть на яркую обложку и затем, после прочтения книги г-на Маркова, судить по ней о качестве первоисточника. Кому-то книга понравилась - несомненно. Но меня, как и Лейтенанта Чижика, коробит неуважение автора к героям. И элементарное незнание текста первоисточника. Про историю бы вообще никто здесь не заговорил - но ведь г-н Марков САМ несколько раз подчеркивал в интервью, что он тщательно изучал исторические источники! И книга выверена с исторической точки зрения! Весь стеб в этой теме - как раз потому, что мы имеем дело с изданным ОФИЦИАЛЬНО и БОЛЬШИМ ТИРАЖОМ фанфиком. Ну, фанфик это, а не самостоятельная книга! При этом автор и Г.Э. Юнгвальд-Хилькевич заявляют, что "это наша фантазия, она к тексту Дюма не имеет никакого отношения". Как это - не имеет, когда у вас главные герои те же, и часть координат явно совпадает с миром Дюма?! Кроме того, книга объявлена едва ли не шедевром мировой литературы. Ну-ну... У меня лично полгода - смех сквозь слезы. Потому что лично у меня прочтение книги Антона Маркова вызвало реакцию едва ли не шоковую. Так не обращаются с русским языком. Нельзя так... Навязчивая реклама явно не соответствует уровню текста. Если бы это не было преподнесено как шедевр... Если бы это не было издано в твердой обложке... То в Сети есть достаточно фиков аналогичного качества, чтобы на Маркова не обращать никакого внимания. Читали и похуже. И ничего - все живы. Наконец, это экранизировано. И опять же - ИМХО! - фильм я ожидаю с тихим ужасом. Если судить по качеству текста, то впору брать с собой в кино корвалол...
Джулия: Наверно, стоит здесь привести отрывок из пресс-релиза. Я его уже выкладывала в другой теме. Ничего. Пусть будет дубль. Автор книги - Антон Марков. Бытует мнение, что книга, выпущенная раньше фильма, снижает интерес к самому фильму. Создателей картины «Возвращение мушкетеров или Сокровища кардинала Мазарини» это не смущает. «Прелесть в том, что неважно, когда будет прочтена книга – до кино или после. Они друг друга не испортят, они не конкуренты, они, как мушкетёры, друг друга поддерживают», - говорит автор киносценария и режиссер картины Г. Юнгвальд-Хилькевич. Читателей ждут незабываемые приключения героев, полные захватывающих сражений и искромётного юмора. В этот раз за честь Королевы будут бороться дети отважных мушкетеров, вступая в отчаянные бои со всеми, кто решит препятствовать им вернуть сокровища, украденные кардиналом Мазарини из французской казны. История творческого дуэта Георгия Юнгвальд-Хилькевича и Антона Маркова началась ещё в 2001 году, когда режиссер будущей картины решил воплотить в жизнь свою давнюю мечту – снять продолжение истории о мушкетерах – и искал себе для работы над сценарием помощника. Антон Марков, давний поклонник экранизации произведений о мушкетерах А. Дюма, узнав суть идеи, предложил на суд Г. Юнгвальд-Хилькевича первые десять страниц сценария. Требовательный режиссер был покорен Марковым, его стилем и пониманием будущей картины. Поводом для написания книги послужило большое количество первоначальных наработок. Сильная литературная основа вошла в книгу, а то, что интереснее смотреть, а не читать, вошло в фильм. «Особенность данной книги в том, что сначала был написан киносценарий, и уже когда велись съёмки фильма, Антон Марков написал книгу. Я лично аналогов такой работы не знаю, - говорит Георгий Юнгвальд-Хилькевич. - В книгу вошло много замечательных сцен, которые, к сожалению, не попали в фильм в силу временных ограничений. Это и стало одной из основных причин для написания книги». Сюжет книги немного отличается от фильма. А. Марков ввел дополнительных персонажей, изменил характер некоторых сцен, раскрыл прошлое некоторых героев. «Эта книга, как слоеный пирог, в ней абсолютно каждый сможет найти что-то своё – будь он поклонником творчества Александра Дюма, или же, наоборот, человек, никогда не читавший приключений мушкетёров. Я уверен, каждый получит эстетическое удовольствие, - говорит Антон Марков. - Это серьёзный груз ответственности - продолжать историю, начатую столь великим автором, как Александр Дюма. Мне было важно выдержать речевую стилистику оригинала, поэтому я скрупулезно анализировал, какие слова использовались в авторском тексте, и старался использовать их же в своей книге». Первоисточник здесь: http://zwezda.ru/mushketer_kniga.html
Люсьет Готье: А.Марков пишет: Мне было важно выдержать речевую стилистику оригинала, поэтому я скрупулезно анализировал, какие слова использовались в авторском тексте, и старался использовать их же в своей книге». Ну...страрался-то он, может, и старался, а вот что вышло... И вообще, ИМХО он себе изрядно польстил:))))))) - насчет "выдеражанного стиля" - насколько это можно судить по приводимым тут отрывкам из сего опуса...:))
Джулия: А я про что? Не будь официального издания, рекламной шумихи и подобных пресс-релизов (да еще и грядущей экранизации!) - говорить бы было НЕ О ЧЕМ!
Люсьет Готье: Вот-вот. Простите меня, но в сети (да что там далеко ходить: конкретно здесь, у нас, на этом самом форуме:)) есть много фанфиков, которые и по стилю и по сюжету и вообще по всем статьям сто очков вперед дадут сему творению. Просто все упирается в маркетинг - пиар, "раскрутку", такую рекламную кампанию и т.п...
M-lle Dantes: Джулия пишет: Требовательный режиссер был покорен Марковым, его стилем и пониманием будущей картины. Если это теперь так называется...
Леди Лора: Есть предложение раскрутить какой-нибуть из наших фанфиков. Уверена, мы переплюнем Маркова!
M-lle Dantes: У нас же есть готовые киносценарии - у меня и у Скалли. И у Чижика незаконченный.
Люсьет Готье: Леди Лора пишет: Есть предложение раскрутить какой-нибуть из наших фанфиков. Уверена, мы переплюнем Маркова! Леди Лора, да кто бы сомневался!
Лейтенант Чижик: M-lle Dantes, он законченный, просто выдавать такую пошлятину в местный эфир я постеснялась...
Джулия: Дамы, но у нас нет спонсоров и связей... К тому же это мы тут все поголовно читали книги Дюма не по разу (и даже не по десятку раз) и понимаем, что к чему. Обычному человеку наши заморочки покажутся смешными и неуместными. Мне вот вчера сказали: "Радоваться надо, что твои мушкетеры еще кому-то нужны. Дети теперь это не читают и играют совершенно в другие игры".
Люсьет Готье: Джулия пишет: Мне вот вчера сказали: Дети теперь это не читают и играют совершенно в другие игры". Меня всегда очень умиляет, когда подобным вот образом ставят знак равенства между собой и всем человечеством.
Коза Маня: ИМХО: книга А. Маркова может понравиться всем, кто не является поклонниками творчества Дюма. Реакцию "подсевших" на первоисточник можно наблюдать в данной теме. Я говорю только про сюжетные линии. Качество языка и стиль книги "Возвращение мушкетеров" в любом случае критики не выдерживают.
Arabella: Джулия пишет: Мне вот вчера сказали: "Радоваться надо, что твои мушкетеры еще кому-то нужны. Дети теперь это не читают и играют совершенно в другие игры". Кто сказал? Побью тапочками! А если серьезно, то говорю то, что писала некоторым в приватах. Пример из жизни. У меня у коллеги старшему сыну 11 лет. Сначала ребенок увлекся фильмом "Пираты Карибского моря". Под это дело мама ему подсунула Сабатини. А ребенка МАЛО. Он лезет в энциклопедии, читает, что происходило в это время в мире НА САМОМ ДЕЛЕ, Несколько дней назад с коллегой по сети выбирали для него издание "ТМ". Скоро день рождения, получит в подарок. Так что читают дети. И мушкетеров тоже. А не сценарий Маркова...
Леди Лора: Джулия пишет: но у нас нет спонсоров и связей... Каааак это нет???? Сударыня, ну-ка, давайте вспоминать вместе, сколько у нас тут сидит журналистов? А преподавателей, чьи птенцы превзошли их ожидания? Джулия пишет: Мне вот вчера сказали: "Радоваться надо, что твои мушкетеры еще кому-то нужны. Дети теперь это не читают и играют совершенно в другие игры". Присоединяюсь к Арабелле. Дайте этих умников мне, и они станут трупами. Кстати, если бы мушкетерами не так уж интересовались, то Короткий метр наши не рискнули бы перекрывать кадрами из ТМ. Предваряя ваши вопросы - я здесь ни при чем!!!
M-lle Dantes: Джулия пишет: Мне вот вчера сказали: "Радоваться надо, что твои мушкетеры еще кому-то нужны. Дети теперь это не читают и играют совершенно в другие игры". Ну и дураки. Пусть сами радуются, что кому-то ещё нужны Дом-2, Билан и телепузики.
Evgenia: А не продолжить ли нам? :) Мы остановились на поминках мушкетеров. Трогательная сцена в духе мексиканских сериалов. :) Как только король и королева скрылись с подданнических глаз, мгновенно начался новый балет. Балет вилок, ножей и ртов. Уставшие и проголодавшиеся герцоги, бароны, маркизы, графы шумно набросились на еду, аппетитно стоящую на столах и подогретую придворным ожиданием. Де Круаль опустила уставшие глаза и позволила себе чуть отдохнуть, потому что трапеза — самая важная и насыщающая часть поминок — для нее не являлась столь значительной. Никто уже не выглядывал королеву или сына д'Артаньяна, никто не стремился шепнуть с набитым ртом в ухо своему соседу. Все увлеченно поглощали яства, и интрига замерла под священным натиском гастрономии. А без интриги душа де Круаль не могла полноценно дышать. Однако отдыхать ей пришлось недолго. В некотором отдалении от гостей она заметила Анну Австрийскую, которая незаметно вышла из дворца и теперь прогуливалась с Анри де Лонгвилем. Расстояние между де Круаль и явными заговорщиками было приличным, и ей пришлось достать маленькую подзорную трубу, спрятанную в складках юбки, и, скрывшись в тени ближайших деревьев, наблюдать за важной встречей. Она поймала в окуляр трубы лицо Анны, и неслышимые фразы словно зазвучали совсем рядом: — Вас не удивляет, дорогой де Лонгвиль, что вы здесь? — говорила Анна. — Вы пригласили меня, ваше величество, значит, я вам нужен. — Да... Мне нужен ваш совет, Анри. Однажды меня попросили стать крестной матерью ребенка, который появился на свет более по любви, чем по закону. Как вы считаете, я правильно сделала, что согласилась? — Любовь не может быть бесчестной, ваше величество. — То есть вы одобряете мой поступок? — Всей душой. — А как же закон? — Любовь и есть закон. — Вы убеждены? — Да. — Как вы молоды, Анри! Вы не поменяете своих убеждений с возрастом? — Анна с нежностью взглянула на крестника. — Я умру с ними. — То есть вы не поменяете их даже тогда, когда узнаете, что речь шла о вас, милый крестник? Анри встал как вкопанный. Де Круаль замерла не меньше, потому что поняла, что она на пороге раскрытия маленькой тайны, могущей стать большой изюминкой в геральдическом пироге Франции. Анри стоял, и те детские догадки, свойственные многим, что их родители — это не их родители, обретали в нем недетский смысл. — Анри! Анри, с вами все в порядке? — спросила обеспокоенная королева. — Все эти годы я считал своим отцом совершенно чужого человека? — Этот человек дал вам титул и воспитание. — Но не жизнь, ваше величество! Скажите, кто мой отец? — Вы действительно хотите это знать? — Да. — Ну хорошо. Один из четырех героев, которых сегодня чествуют. — Кто же? — Арамис. Произнеся это имя, Анна на миг засомневалась в своей откровенности. Она не могла предположить, чем эта весть обернется в хрупкой юношеской душе. И против кого обернется: отца или матери. — Боже, в это трудно поверить! Арамис — мой отец! Вот мой титул, ваше величество: сын героя Франции! — вскричал Анри, развеяв все беспокойства своей крестной. — Который надо носить достойно и скромно, — чуть охладила юношу Анна. — Не забывайте, что есть еще ваша мать и ее тайна. — О, я буду носить свой титул глубоко в сердце. — Я в вас не ошиблась, Анри. Из этой же главы. Они пошли дальше. Де Круаль ненадолго опустила подзорную трубу, улыбнулась, а потом снова подняла ее и перевела на Рауля, Анжелику и Жака. А те устало раскланивались с очередным придворным, восхвалявшим их отцов и возливавшим елей на их судьбы. — Я был с ними лично знаком! Это были удивительные люди! — Благодарим вас, маркиз, — за всех отвечал Рауль. — Черт возьми, — хмурилась Жаклин после того, как граф удалился, — почему они все время улыбаются? Как будто им нечего больше делать! (Ага, самое подходящее выражение лица для поминок. - Е.) — Этого требует этикет, юноша, — с едва заметной усмешкой отвечал Рауль. — А, впрочем, вы же незнакомы с ним. (А Рауль здесь - сама воспитанность! - Е.) — Вы полагаете, граф, что я не знаю правил этикета? — Разумеется! Иначе бы вы не совершили столько опрометчивых поступков в отношении баронессы дю Валлон и вашего покорного слуги. — Вы, кажется, хотите меня познакомить с вежливостью? Тогда я вас познакомлю со своей шпагой! — рука Жаклин легла на эфес. — Жак! — жестко остановил дочь д'Артаньяна Рауль. — Давайте договоримся так все наши разногласия мы разрешим завтра на королевской площади, а сейчас мы на чествовании наших отцов, память которых для меня сильнее любого оскорбления. Жаклин была вынуждена согласиться со словами сына Атоса и нехотя убрала руку с эфеса. — Они так же улыбались нашим отцам, а потом отправили их на тот свет, — сказала она в наступившем молчании. (Кого? Кого именно из четверых?? - Е.) Там же. Историки вряд ли догадываются о таких подробностях. Между тем чествование продолжалось. Мушкетеры короля демонстрировали, как в старые добрые времена, выучку лошадей. Гвардейцы старались ни в чем им не уступать. Если что-то и осталось с тех легендарных времен, когда Атос, Портос, Арамис и д'Артаньян только начинали свою карьеру, то это было все то же соперничество между мушкетерами и гвардейцами. И хотя одни уже мало отличались от танцовщиков балета, а другие временно служили не кардиналу, а Кольберу, их противостояние скрашивало унылость вечера. Еще оттуда же. Напрягите воображение и попытайтесь представить то, о чем повествуют первые две строчки. :) — Вы не меня ищете? — раздался позади финансиста укромный серебряный голосок. Кольбер оглянулся и увидел два веселых Марса на лице своего прелестного соглядатая. — Где вы ходите, госпожа де Круаль? — Ваш кошелек наготове? — Он сам уже выпрыгивает из кармана при виде вас, — Кольбер почувствовал, что ему предстоит услышать что-то важное. — Среди детей мушкетеров — сын герцога де Лонгвиля. — Крайне любопытно. Это все? — Нет. Анна посылает Анри в Лондон. Вместе с Жаком д'Артаньяном. — Зачем? — А как вы думаете, господин Кольбер? Кольбер вздохнул и незаметно отдал кошелек де Круаль. Она взвесила его в руке и спросила: — У вас нет даже предположений? Кольбер нахмурился и нехотя достал еще один кошелек. Де Круаль взяла его и, довольная весом, сообщила: — За сокровищами кардинала Мазарини. А эту семейную сцену не могу не привести целиком. Кольбер стал выглядывать среди придворных, медленно расхаживавших по полю и взирающих на гарцующих лошадей, герцога де Лонгвиля. Герцог неподвижно стоял среди общего движения, он смотрел на Анну и своего сына, которые уже довольно продолжительное время о чем-то беседовали. Рядом с де Лонгвилем беспокойно прохаживалась супруга. — Что можно так долго обсуждать? — горячился воспитатель сына Арамиса. — Не забывайте герцог, что королева-мать — крестная нашего сына. — Это и настораживает. Почему я только дал согласие на вашу настойчивую просьбу, чтобы крестила именно Анна? — Насколько я помню, Анна сама предложила нам это, а от таких предложений никто не вправе отказываться. Герцог тяжело вздохнул и замер: разговор королевы и Анри закончился, и юноша стал выглядывать кого-то около королевского помоста. Де Лонгвиль-старший перевел взгляд и обильно чертыхнулся: — Что это значит?! Что в конце концов происходит?! Это какой-то заговор, черт возьми! Полчаса общения с чертовой Анной, и ваш сын, герцогиня, направляется к детям чертовых героев чертовой Франции! — Герцог, успокойтесь, — замаячила перед ним супруга. — Ваша фронда уже завершилась, пора бы и честь знать. — Черти! Дьявол! Все бесы в одно ребро! Обратите внимание, он даже не почистил сапоги, как я его просил! И с такими сапогами он вышагивал рядом с Анной!.. — Господин герцог, — появился рядом с ним Кольбер, — не отпускайте от себя сына. — А что такое? Что с ним? — еще сильнее забеспокоился де Лонгвиль. — У мальчика, по-моему, неприятности, — сказал финансист и исчез. Герцог посмотрел на сына и убедился, что Кольбер был прав. По хмурому лицу Анри можно было действительно решить, что у него неприятности. Де Лонгвиль махнул рукой своим слугам, стоящим в отдалении, мол, следуйте за мной, и направился наперерез сыну. Герцогиня едва-едва поспевала за ним. А сосредоточенный Анри спешил к Жаку д'Артаньяну чтобы как-то объясниться с ним и принести свои извинения, а затем, улучив минуту, сообщить ему о просьбе королевы. Но, увидев стремительно идущего к нему отца, юноша решил изменить свой путь и нырнул в небольшую «рощицу» из придворных. Герцог остановился, потеряв из виду сына. Он глянул во все стороны, но никого из родных лиц, кроме подошедших слуг, не обнаружил. (Какое-то незавидное генеалогическое древо у пэра Франции... - Е.) — Найдите Анри и срочно приведите ко мне! — приказал он «родным лицам», и слуги медленно отправились в гущу дворян, из которой вышел под взрывы хохота недворянского вида невысокий человек с грустными глазами и направился к одиноко стоящим детям героев. — Господа, меня зовут де Мольер, я скромный служитель искусства, — сказал человек с грустными глазами, когда подошел к ним. — Мне бы хотелось видеть вас в числе зрителей моего театра. — Спасибо, господин де Мольер, — вежливо ответила Жаклин. — А когда? — оживился Рауль. — В любой день. — Там будет весело? — спросила Анжелика. — Веселее, чем на поминках. — А сейчас это возможно? — молодому графу де Ла Феру не терпелось поскорее избавиться от своей тягостной роли. — Если вам тут нечего больше делать... — озорно взглянул на них де Мольер. — Мы идем! — сказал Рауль. — Вместе с баронессой. А вы, Жак, продолжайте изучать науку этикета. До завтра. — Разве сегодня, в день траура, вы даете спектакль? — спросила Жаклин. — Провожать ваших отцов, которые были самыми веселыми людьми Франции, с постными лицами — это ли не кощунство? — хитро подмигнул ей Мольер. — Рауль, — тронула графа за рукав Анжелика, — мне кажется, что театр — это не то место, которое подобает посещать перед уходом в монастырь! — Баронесса, театр людей и театр Господа, на мой взгляд, мало чем отличаются друг от друга, — чуть заикаясь, произнес Мольер. — Боже мой, сколько искушений! Что же делать? Как устоять?! — Не беспокойтесь, Анжелика, — ласково успокоил ее Рауль, — мы же идем в храм. — Храм? — Да. Искусства. Баронесса и граф вместе с де Мольером чуть ли не бегом устремились к выходу с дворцового поля. До слуха Жаклин донесся веселый голос Анжелики «До встречи, Жак!», и дочь д'Артаньяна осталась в полном одиночестве. Но и на этом ее печали не завершились. К ней стремительно шел обидчик, который не хотел ее пропускать во дворец первой. Анри решил воспользоваться счастливой возможностью переговорить с Жаком, пока он стоит один, но этим планам не суждено было сбыться. Его путь пересекали слуги герцога де Лонгвиля. Юноша попытался вновь ускользнуть от них, спрятавшись за придворными, но и это направление оказалось перекрытым: герцог и герцогиня быстро шли к нему. Анри застыл, потеряв всякие возможности для отступления. Де Лонгвиль подошел к сыну, оглядел его с головы до ног и тоном, не принимающим возражений, процедил: — Мне надо с вами переговорить. Дома. — Я не пойду сейчас домой, герцог. — Не заставляйте меня прибегать к силе. Анри сделал шаг назад и наткнулся спиной на руки слуг. Он взглянул с надеждой на мать, но та только опустила глаза. Жаклин с удовольствием пронаблюдала за сценой, как ее завтрашнего соперника ведут, словно провинившегося мальчика, слуги герцога, а сам герцог со строгим видом, ожесточенно жестикулируя в сторону своей супруги, ведет все это шествие вон от дворца.
Леди Лора: Evgenia пишет: Де Круаль ненадолго опустила подзорную трубу, улыбнулась, а потом снова подняла ее и перевела на Рауля, Анжелику и Жака. Подзорная труба с усилителем звука!!!! Я тоже такую хочуууууу!!!! Мама, я буду себя хорошо вести! Вовремя ложиться спать и не обчитываться Дюма до посинения! Может быть. С завтрашнего дня.
Prince Noir: *с надеждой* А они не сделали Харатьяна сыном Боярского и Фрейндлих?
Evgenia: Леди Лора пишет: Подзорная труба с усилителем звука!!!! Не-а. Это воплощение частей тела мифических персонажей неплохо читает по губам. :))
Джулия: Evgenia пишет: Провожать ваших отцов, которые были самыми веселыми людьми Франции, с постными лицами — это ли не кощунство? — хитро подмигнул ей Мольер. Как-то вот сразу вспомнились мне древние традиции: славяне на тризне веселились, чтобы не огорчать дух павших воинов; викинги делали то же самое. В Ирландии народ на поминках танцевал, пил эль и веселился прямо у гроба покойника. А еще из анекдота: "Хоронили тещу, порвали три баяна".
Люсьет Готье: Evgenia пишет: Между тем чествование продолжалось. Мушкетеры короля демонстрировали, как в старые добрые времена, выучку лошадей. Гвардейцы старались ни в чем им не уступать. Нда...поминки прохоядят прямо как в том анекдоте: "хоронили тёщу, порвали два баяна".
Evgenia: Дальше. Терзания незаконного сына Портоса. Леону казалось, что еще немного, и имя, вертевшееся на поверхности памяти, проявит себя, и в беспокойной жизни командира гвардейцев все встанет на свои места, и он проявит себя во всей полноте. Но нетронутая бутылка бургундского на столе теплилась в гаме таверны, (хорошо сказал! - Е.) а память капитана молчала. Да и что он помнил, этот сын Франции, о своем отце? Только запах кожаных перчаток да громкий смех. Все остальное скрывалось в непроходимой мыслью мгле. Мать Леона — Корантина — перед самой смертью отдала шестилетнего сына на попечение государства, и будущий капитан познавал азы жизни среди других таких же, как он, отпрысков знатных, но обедневших родов. Но его сверстники знали своих отцов, а Леон нет, из-за чего часто дрался на кулачных, а потом и шпажных дуэлях, чтобы защитить свою честь. Как же он хотел найти отца, ворваться в его дом бесприютным родством, снять с руки перчатку, пахнущую кожей, и бросить ее в лицо человеку, давшему ему жизнь и сделавшему ее невыносимой!.. Но этот человек был как призрак Ни в одних бумагах, оставшихся от матери, не осталось упоминания об отце; в церкви, где крестили Леона, записали только Корантину; старый слуга, бывший в доме, не видел любовника своей госпожи, потому что она принимала своего мимолетного мужа украдкой, наедине. У кого бы Леон ни спрашивал, все только пожимали плечами и утверждали, что слышали лишь топот копыт поздним вечером и ранним утром и громкий смех, доносившийся из комнаты Корантины в этом промежутке. Какая-то тайна окружала имя отца, всего дважды побывавшего у матери и оставившего яркий след в ее жизни в лице Леона, что сиротливо сидел сейчас за столом. Чуть ниже. Капитан взглянул на эфес шпаги с пьянящим девизом: "Вино жизни, вино боя". Когда-то шпагу подарил ему отец. Леон пытался представить эту сентиментальную картину: годовалый младенец лежит в люльке, огромный мужчина кладет туда вот эту шпагу и нежно гладит ребенка по голове, и ребенок чувствует запах кожаных перчаток, навсегда впечатывающийся в его память. Нет, как ни силился капитан, от него либо ускользало лицо огромного мужчины, либо желаемое выдавалось за действительное. Потом, когда Леон стал старше, он начал интересоваться, кому мог принадлежать такой девиз, но не существовало ни одного человека, который с уверенностью назвал бы имя. (Даа, плоховато во Франции со знатоками геральдики... - Е.) Да и сама шпага, ярко выбивавшаяся витиеватей гардой из своего времени, очевидно, не оставила в живых ни одного свидетеля, который знал бы ее предыдущего владельца. А тем временем в театре Мольера работает суфлером некий Огюст Вернье, который может навести на след сокровищ Мазарини, и который вследствие этого является объектом пристального внимания сразу нескольких группировок. В театре де Мольера давали «Тартюфа». Зрительный зал, заполненный до отказа, напряженно следил за действием. Всех напряженнее взирала на происходящее баронесса дю Валлон, попавшая в театр в первый раз. Она искренне не могла понять, почему люди, которые сидят в зале, так спокойно взирают на то, что вытворяет с невинными людьми этот святоша Тартюф. Поначалу Анжелике казалось, что она попала на некую разновидность казни, когда приходят люди и смотрят ужасный спектакль смерти. Но на сцене никого не приговаривали, не вешали, не четвертовали. Наоборот, люди ходили совершенно спокойно и мирно беседовали друг с другом, правда, стихами. Более всего девушку потрясло то, что Тартюфом оказался их новоиспеченный знакомый де Мольер, пригласивший их в это адское место. Несколько раз в самых сильных местах Анжелика пыталась выскочить из ложи, но Рауль удерживал ее и терпеливо объяснял разницу между театром и повседневностью. Граф де Ла Фер поклялся всеми святыми именами, что ничего страшного с хорошими людьми не случится, а будет наказан только плохой Тартюф. Баронесса крайне удивилась таким заверениям и две минуты считала Рауля пророком, но когда ближе к финалу спектакля на сцену вышел с доброжелательной улыбкой господин де Лояль вместе с гвардейцами, а Оргон и его семейство с ужасом застыли в ожидании своей участи, Анжелику чувства переполнили не на шутку. — Рауль! Сделайте же что-нибудь! Их же сейчас арестуют! Она попыталась подняться из ложи и что-то крикнуть гвардейцам на сцене, но Рауль успел остановить ее. — Анжелика, — ласково сказал Рауль шепотом, — все закончится хорошо, я вам обещаю. — Вы все время это твердите, а уже пахнет жареным. Вы только взгляните на тех двух гвардейцев! Рауль оглянулся туда, куда указывала Анжелика, и увидел двух гвардейцев, которые находились почему-то не на сцене, а сбоку в зале. Один другому что-то объяснял, показывая рукой на суфлерскую будку. Второй понимающе кивал. Что-то обсудив таким образом, они решительно вышли из зала. — И мне эти двое не нравятся, — нахмурился сын Атоса, не забывая сдерживать Анжелику, — слишком они настоящие. — А я о чем говорю! — рванула Анжелика. — Эй! — крикнула она гвардейцам на сцене. — Тише, баронесса, — еле ухватил ее Рауль за плечи. — Что вы ко мне прижимаетесь, граф де Ла Фер? — Вы обещаете вести себя спокойно? — Обещаю, Рауль, — села Анжелика. — Но если вы обманете!.. Гвардейцы на сцене закончили свое построение. Актер, играющий господина де Лояля, хотел произнести первую реплику и покосился на суфлера в ожидании подсказки. Суфлер успокаивающе кивнул актеру, перевернул страницу и хотел уже произнести первую реплику, но вдруг его лицо вытянулось, и он ушел под сцену, как под воду. На подмостках воцарилось напряженное молчание, а под ними — раздался грохот. — Что происходит? — настороженно спросил Рауль. Раздался еще один грохот, и баронесса с графом, не сговариваясь, выскочили из ложи. За кулисами де Мольер в костюме Тартюфа метался и кричал яростным шепотом, молчащим актерам на сцене. — Говорите же, говорите же что-нибудь, ради бога! — но гнетущая тишина не нарушалась. — Дьявол! Куда пропал суфлер? Актер, играющий Оргона, посмотрел на взъяренного Мольера, потом на пустую суфлерскую будку и решил спасать положение: — Вы, господа, пришли сюда... — Оргон наткнулся на маленькую загвоздку: пьеса была в стихах. Он лихорадочно искал продолжение и рифму и вдруг нашел и то, и другое: — Зачем пришли вы, господа? Оргон победоносно посмотрел на несчастного де Лояля, которому теперь нужно было отвечать, причем все тем же ямбом. Вдруг лицо актера озарилось вдохновением, и он парировал реплику: — Дом окружен со всех сторон!.. Со всех сторон он окружен! — закончил де Лояль, ехидно глядя на партнера. — Боже мой, боже мой! — рвал на себе парик де Мольер, бегая в священной пыли кулис. — Лучше бы они молчали^ В это время под сценой два гвардейца разговаривали друг с другом у связанного суфлера: — Кажется, обошлось без шума? — затягивая веревки, спросил первый. — Капитан будет доволен, — заткнул рот суфлера второй. — Господа, — раздался над ними грозный голос, — развяжите этого человека. Гвардейцы оглянулись. Перед ними стоял граф де Ла Фер с довольно решительным видом. — Но это государственный преступник, — наивно сказал первый. — Этот человек — суфлер, — спокойно ответил Рауль, — и я не дам срывать спектакль. — Что тут случилось? — вбежала ничем не обеспокоенная Анжелика. Один из гвардейцев решил воспользоваться внезапным появлением баронессы и стремглав бросился на Рауля. Но вместо того, чтобы снести этого выскочку-графа, он получил увесистую оплеуху и рухнул. Другой гвардеец, забыв на некоторое время связанного служителя Мельпомены, попытался достать шпагу, но шпага его противника была уже у него под подбородком. — Сделайте одолжение, — с улыбкой произнес Рауль, — развяжите его. Гвардейцы нехотя стали развязывать суфлера под чутким присмотром шпаги графа. После спектакля. Анжелика махнула ручкой Тартюфу и вместе с Раулем и суфлером отправилась в небольшое и рискованное путешествие. Опасения графа оказались справедливыми. Едва они вышли на улицу, как нос к носу столкнулись с Леоном и двумя гвардейцами, загородившими им дорогу. — Вы Огюст Вернье? — спросил капитан, глядя на суфлера. — Да, — затрясся тот. — Следуйте за мной, — шагнул к нему сын Франции. — На каком основании? — остановил его Рауль. — Господа, вас я не задерживаю. — У вас приказ на господина Вернье? — Разумеется, — раздраженно ответил Леон. — Покажите нам его, — кротко произнесла Анжелика, подойдя к гвардейцам и заслоняя собой бледного суфлера. — Господа, не вмешивайтесь не в свое дело. — Если у вас нет приказа, значит, вы без всякой причины хотите напасть на этого человека, и, следовательно, вы — обыкновенный преступник, — прикоснулся к эфесу граф. — Сударь! Выбирайте слова! — вскипел Леон. — Баронесса, — обратился к ней Рауль. — Вот мой приказ: отойдите, пожалуйста, в сторону, пока я не объясню этому господину, как подобает себя вести. Рауль и Леон с гвардейцами с характерным лязгом одновременно вытащили шпаги, а Анжелика отпрянула к стене вместе с едва дышащим суфлером. — Бегите, господин Вернье! — крикнула ему прямо в ухо Анжелика. — Мы их задержим! Слегка оглушенный Вернье побежал со всей мочи. — Вы всегда ходите втроем, сударь? — насмешливо произнес граф, отражая первые удары Леона и переводя его шпагу так, чтобы та мешала правому гвардейцу перейти к решительным действиям. — Когда дело касается моей чести, — капитан отбил выпад Рауля, — я сражаюсь один, — соперники остановились после нескольких безрезультатных атак и двигались по кругу, выбирая удобную позицию для нападения. — Когда же дело касается чести Франции, я сражаюсь отрядом. — Отрядом головорезов! — гаркнула Анжелика, пытаясь встать рядом с графом. — Анжелика, отойдите! — прикрикнул на нее Рауль и быстро отскочил в сторону, увлекая за собой Леона и гвардейцев. В переулке звенели клинки; Рауль завязывал шпаги противников так, чтобы они мешали друг другу, и какое-то время ему удавалось это делать. Но силы были неравны, а опытность Леона постепенно приводила выпады гвардейцев к четкой согласованности. Не в силах помочь сыну Атоса, баронесса тяжело переживала бой. — Сзади, Рауль! — кричала она. — Осторожно!.. Ага, не нравится? — один из гвардейцев отлетел после сильного удара Рауля, задев острием шпаги ногу другого гвардейца. Они охнули и выпали из поединка, но это оказалось последней победой графа. — Рауль! Воспользовавшись тем, что его соперник на какое-то время увлекся своими успехами, Леон вышиб у графа шпагу и направил ему острие в грудь. — Не трогайте его! — кинулась на помощь Анжелика, с необычайной легкостью перепрыгивая через лежащих гвардейцев. — Отойдите сударыня, — Леон хотел отодвинуть подбежавшую Анжелику свободной рукой, но баронесса схватила ее и дернула со всей наследственной силой. Леон неожиданно для себя приобрел ускорение и врезался головой в каменную стену. С крайне удивленным лицом капитан развернулся, чтобы убедиться остатками сознания, что это была действительно девушка, а не нечто нечеловеческое, и медленно сполз по стене на остывающую полуночную мостовую. — Спасибо, Анжелика, — поднял свою шпагу Рауль, потрясенный не менее Леона скрытыми возможностями баронессы. Мадемуазель дю Валлон склонилась над сыном Франции и участливо спросила: — Вы не ушиблись, сударь? — Нет, — простонал тот. — Слава богу, вы живы, — успокоилась баронесса и, умело скрутив перевязью плаща кисти капитана, принялась молиться. — Идемте, Анжелика! — окликнул ее Рауль, держа на острие шпаги вставших гвардейцев. — Господи! — шептала девушка над поверженным врагом. - Прости его. И меня. Я нечаянно. — Баронесса! — еще раз позвал ее граф. Анжелика перекрестила себя, Леона и весело побежала к сыну Атоса. Они торопливо покинули переулок и вышли на площадь. Мадемуазель дю Валлон явно нравилось представление, в котором она только что приняла участие. — Это прекрасно, что вы помогли несчастному Огюсту! — вприпрыжку бежала она рядом с быстро идущим Раулем. — Вы видели, как он дрожал, когда к нему обратился капитан? Вы видели? — Да, я заметил, — хмуро отвечал тот. — Где вы так ловко научились связывать руки? — Вы смеетесь надо мной. Это же умеет делать каждый ребенок! — Вы так думаете? — с любопытством взглянул на нее граф. Анжелика хохотнула и вдруг залихватски свистнула. Из-за угла театра тотчас появилась карета с печальным кучером Франсуа. — Куда вас подвезти, Рауль? — спросила дочь Портоса и сама же ответила: — Едемте кататься? Когда мы еще покатаемся в наших монастырях!.. Может быть, еще что-нибудь случится! Граф улыбнулся этой непосредственности. — До моей встречи с Жаком на королевской площади осталось шесть часов. Провести их рядом с такой очаровательной мадемуазель было бы верхом моего счастья! — Стыдитесь, брат. Перед вами почти невеста Господа! — Стыжусь, сестра. «Невеста» легко вскочила в карету и позвала пухлой Ручкой Рауля. Он оглядел на всякий случай площадь, убедился, что за ними никто не следует, и сел рядом с Анжеликой. — Как обычно? — осведомился кучер, предчувствуя еще более сонную, чем он, езду. — Как не обычно! — со всей широтой души ответила баронесса. Тут же проснувшийся Франсуа хлестнул лошадей, колеса с веселым грохотом застучали по площади Пале-Рояль, и театр этого вечера, начавшийся в таверне, завершился в карете, растворившейся в парижской ночи. Кольбер распекает Леона. Мне понравилась мимика финансиста - с таким не соскучишься. :) — Прекрасно, господин капитан! Трое против двоих, одна из которых — девушка! Удивляюсь, как вы еще в живых остались! Надеюсь, вы знаете, кто на вас так внезапно напал? — Их имена Рауль и Анжелика. — Баронесса дю Валлон и граф де Ла Фер? — переспросил Кольбер и рассмеялся скупым квакающим смехом. Леон обеспокоенно покосился на своего хозяина, посчитав, что тот чем-то подавился, но финансист только слегка вздрагивал и криво улыбался. Внезапно улыбка осыпалась с его лица, и он начал сосредоточенно жевать губы.
Evgenia: О потрясающей хитрости Кольбера и не менее потрясающей слепоте иезуитов. Ла Шене был именно тем человеком, которого Кольбер внедрил в орден иезуитов. Жена, предающая своего мужа, сын, предающий своего отца, и слуга, предающий своего хозяина, — что еще способно вызвать доверие врагов? Жены и детей у мужа бюджета не было, а преданный до глупости каждому своему хозяину Ла Шене великолепно подходил на роль перебежчика. Иезуиты, не разглядев изящной шутки контролера финансов, с радостью приняли в члены своего ордена слугу высокопоставленной особы при французском дворе и вскоре узнали от него о перстне бессмертия. Кольбер в очередной раз с удовольствием взглянул на Ла Шене и по достоинству оценил тонкую игру своей мысли. — И о чем же вы беседовали с отцом д'Олива? — спросил он слугу и предупредил громкий ответ: — Пожалуйста, говорите шепотом и со мной. — О погоде, — сдержанным тоном, мало походившим на шепот, сообщил тот. — А что отец д'Олива говорил о перстне бессмертия? — Обыск в дальнем поместье его высокопреосвященства не дал результатов. В могиле странствующего монаха ничего, кроме странствующего монаха, не обнаружили. — Глупцы! — патетически воскликнул Кольбер. — Они верят в досужие вымыслы и ищут камень вечной жизни на свою погибель! Пусть ищут, мне это только на руку! Ла Шене с восторгом смотрел на своего господина. В отличие от иезуитов, которые почему-то всерьез отнеслись к сказкам о перстне, его хозяин не верил в эту чушь и трезво ко всему относился. — Где же они собираются отыскать его? — Среди сокровищ кардинала Мазарини. — А где находятся эти сокровища? — словно ребенка, спрашивал финансист Ла Шене. — В Англии, господин Кольбер. — Не называл ли отец д'Олива более точного места? — Он говорил, что точное место должен знать Огюст Вернье, и очень сокрушался, что тот куда-то пропал. — Если вам предложат отправиться в Англию, вы должны согласиться, Ла Шене. — Это невозможно! Я не могу оставить вас, господин Кольбер! — перешел тот на обычный голос. — Нам с вами, мой дорогой, нужно отыскать сокровища и вернуть их во Францию. Так мы спасем короля. Поэтому вы поедете в Англию вместе с иезуитами. Если вас, конечно, пригласят. От этого «мы» в душе Ла Шене все теплело и растворялось, и он был готов выполнить любое поручение своего господина. Даже то, против чего восставало его всепослушное существо. Что произошло с Огюстом Вернье и почему за ним охотились все, кому не лень. Суфлер театра де Мольера бежал по улицам Парижа, не ведая направлений и препятствий. Ему все время чудилось, что за ним по пятам следует грозный капитан, с которым он и его удивительные спасители столкнулись по выходе из «Пале-Рояль». Очутившись в глухом переулке, Вернье остановился и вгляделся в ночной парижский воздух: никого, ни звука. Только острый запах опасности щекотал ноздри, заставлял скакать мысли, да звенящая тишина оглушалась быстрым стуком сердца суфлера. В последний месяц спокойная жизнь Вернье была вывернута наизнанку. Орден иезуитов, куда он вступил год назад, поручил ему незаметно сопровождать везде и всюду маленького, толстенького человечка, в котором без труда угадывался кардинал Мазарини. Не вдаваясь в подробности, Огюст рьяно принялся исполнять задание, чтобы оправдать доверие священного для него ордена, а в особенности таинственного герцога д'Аламеда. Вернье следовал за высокопреосвященством, ничем себя не выдавая, и по-мальчишески ощущал себя охотником за диким кабаном. Он держался все время подветренной стороны, чтобы зверь его не почуял, и оставлял за собой пути отступления на случай, если свирепый вепрь внезапно набросится на него. Чтобы лишний раз не попасться на глаза кардиналу, Вернье придумал хитроумное устройство. Оно заключалось в том, что к дну кареты крепился бычий пузырь, наполненный чернилами. Как только карета трогалась, пузырь слегка наклонялся и через маленький прокол чернила с небольшими интервалами капали на землю одинокими, яркими каплями, а едва лошади вставали, пузырь возвращался в исходную позицию и спокойно ожидал движения. Устройство оказалось еще хорошо тем, что капли падали на землю чаще, если карета ехала быстрее. Главной трудностью являлась замена опустошенного пузыря, а в остальном все обстояло превосходно. Незаметный для Мазаринй, Вернье уверенно скакал по чернильному следу, который был хорошо заметен даже под проливным дождем. Кардинал вел себя странно. Он останавливал карету неподалеку от постоялых дворов, спешивался и в одежде нищего монаха отправлялся ночевать. Огюст сразу вычислял комнату, в которой останавливался маленький, толстенький человечек Его высокопреосвященство наглухо закрывал окно и зажигал на всю ночь свечу. Но то ли постоялые дворы были захудалыми, то ли нищему монаху давали самый дурной ночлег, однако в окне всегда обнаруживалась маленькая щелочка, в которую Вернье подглядывал за кардиналом, и каждый раз будущего суфлера постигало разочарование: Мазарини спал, и больше ничего не происходило. Затаившись в ближайших кустах, Огюст чутко дремал и набирался сил, чтобы поутру продолжить свою бессонную охоту за кабаном. И вот однажды старания охотника-иезуита были вознаграждены. Неподалеку от Кале он стал свидетелем прелюбопытнейшего события. Итальянский пастор Франции остановился в глухом, загороженном деревьями месте за лье от пристани и, отослав кучера, начал совершать странные действия. Постоянно оглядываясь, он достал из кареты кованый ларец и поставил его на землю. Затем нажал потаенные пружины в багажном отделе и вытащил через него пол. К удивлению Вернье, забравшегося на дерево и следящего за всем из густой кроны, под полом кареты оказалось еще дно, на котором лежали драгоценные камни и разнообразные золотые вещички. Мазарини с ловкостью бродячего фокусника переложил сокровища в ларец, пыхтя, сунул его в пыльный мешок, мешок поставил в карету, закрыл дверцы на ключ, ключ спрятал в бордовый кошелек, пол задвинул на место и стал с невинным видом расхаживать подле экипажа. Через какое-то время вернулся кучер. Кардинал велел ему медленно ехать, а сам пошел рядом, все время зыркая по сторонам. Понять, куда кардинал направлялся, не представляло труда. Из Кале дорога была одна — в Англию. Едва нищий монах со своей каретой скрылся, Вернье стек с дерева и кинулся в порт. Ему надо было во что бы то ни стало опередить Мазарини и попасть на корабль, плывущий к туманному Альбиону. К иезуитскому счастью кардинал направился в порт окольными путями, и Огюст прибежал туда раньше и успел не только устроиться дополнительной и никем не замеченной крысой на единственный корабль, отплывающий в этот день из Франции, но и отправить сообщение в Париж герцогу д'Аламеда относительно сокровищ Сквозь маленькие щели корабельной каюты, страдая от неимоверной качки, Вернье наблюдал за Мазарини, который мучился качкой не меньше. Но, как известно, переправа занимала не слишком много времени и не измотала окончательно охотника и его жертву. Испытывая к некатолической Англии некоторую неприязнь, Огюст, однако, ступив на ее землю, почувствовал мощный прилив нежности к этой стране. Наслаждаться им, правда, пришлось недолго, ибо нищий монах с тяжелым мешком за плечами неуверенным шагом побрел к ближайшей рощице. Там, в тени деревьев, его ждала запряженная телега. Мазарини спрятал ларец в куче сена и, с трудом объяснив англиканской лошади, чего он хочет, заставил ее спешно шагать в глубь острова. На какой-то миг Вернье растерялся. Пузырьков с чернилами у него не было, коня тоже, а плестись за осторожным и подозревающим всё и вся кардиналом в поле его зрения являлось верхом безрассудства. Но снова счастье иезуитов улыбнулось своему брату. Нищий монах пристроился к торговому обозу. Очевидно, для того, чтобы обезопасить себя от одинокого путешествия с сокровищами по языческим дорогам Англии. И вскоре Вернье незаметно присоединился к веренице телег, людей, коней и товаров, направляющихся в Лондон, и растворился там для беспокойных глаз кардинала. Много раз Вернье с трудом себя останавливал, чтобы не заглянуть в мешок Все было так рядом и так доступно. Но ответа от д'Аламеда на посланное сообщение не приходило, а значит, задание оставалось прежним: следить, следить и еще раз следить за кардиналом, итальянцем и монахом. И все-таки в Лондоне Мазарини ускользнул с глаз Огюста. Казалось, ничего не предвещало такого оборота, но утром Джулио, остановившийся в гостинице для бедных, вышел на площадь и быстрым шагом отправился в переулки напротив. Вернье последовал за ним, но, повернув за угол, он обнаружил только неспешно идущую огромных размеров женщину, а маленького, толстенького человечка нигде не было. Огюст даже заглянул в лицо этой женщине, но настолько измениться Мазарини не мог. Изучивший все переулки в округе, Вернье встал так, чтобы просматривать три улицы, мимо которых кардинал никак не мог пройти. Прошло несколько тревожных минут, и нищий монах появился... на площади. Он опять выходил из гостиницы! В бедном разуме Огюста возникло ощущение уже виденного, он с трудом осознал, что это не видение, что итальянец каким-то непостижимым образом снова оказался в гостинице, появился из нее и теперь направлялся к телеге, стоящей у деревянной церкви. Сев в нее, его высокопреосвященство, как всегда, повоевал с лошадью, и та лениво пошла вдоль церкви, а потом повернула в переулок Мазарини уезжал из Лондона. Огюст это не понял, а, скорее, ощутил сердцем, внезапно упавшим в живот. И еще он ощутил, что пропустил нечто важное, потому что итальянец был без мешка с ларцом. Он спрятал сокровища где-то здесь. Но где? Вернье обежал переулки, в которых пропал кардинал в попытке отыскать хоть какие-то зацепки, но стены выглядели как стены, мостовая как мостовая, а времени, чтобы осмотреть все тщательнее, не было, так как Мазарини мог оторваться от слежки. И охотник побежал по следу. На обратном пути ничего выдающегося не произошло, за исключением того, что кардинала зарезали. Огюст видел, как из трактира у дороги из Кале в Париж выбежал нескладный юноша, подрезал подпруги на седлах двух коней, вскочил на третьего и бешено поскакал вдаль. За юношей вылетели гвардейцы и хотели броситься в погоню, но, естественно, рухнули наземь, едва отъехав. Потом появилась дама, села в свою карету и уехала. А дальше возник один из тех братьев ордена, которых в кругу иезуитов называли «клинки». «Клинки» отвечали за устранение небогоугодных людей, высвобождая из тела грешные души для ада за десять золотых. Брат спокойно направился к карете Мазарини, стоявшей неподалеку от постоялого двора, и там освободил и душу кучера кардинала. После этого к «клинку» подошел еще один брат и вручил «клинку» два кошелька. Все это произошло быстро и обыденно, словно был зарезан не один из первых людей Франции, а визгливый поросенок в доме крестьянина. Огюст похоронил его высокопреосвященство с почестями, подобающими нищему монаху, и даже всплакнул у свежей могилы, потому что всей душой прикипел к предмету своей охоты. И отправился в Париж для доклада герцогу д'Аламеда. Но, прибыв в столицу, Вернье узнал, что герцог погиб, а на посту генерала ордена оказался отец д'Олива, который носил прозвище «За что караешь, Господи», потому что к месту и не к месту использовал это выражение, и славился еще тем, что никогда не возносил свои молитвы без достаточного материального обеспечения. Огюст снял комнату и голубем известил орден о своем прибытии. Но ответа не последовало. Тишина от д'Олива сменилась душным шепотом около дома, где Вернье заприметил опытным глазом охотника нескольких переодетых гвардейцев, что сновали под его окнами и косились на его дверь. Забытый иезуит решил исчезнуть на какое-то время. Он выбрался ночью на задворки, провел бессонную ночь в саду у Лувра, а утром растворился в одном из самых многолюдных мест Парижа — в театре де Мольера, куда устроился суфлером, памятуя присказку братьев: «Голос — не лицо, не увидишь». И сейчас, стоя в глухом переулке и успокаивая гулко бьющееся сердце, Вернье проклял тот день, когда вступил в орден. Его жизнь, в отличие от его сведений, не стоила теперь ни гроша. Огюст высунулся из своего укрытия и посмотрел налево. Направо посмотреть он не успел: кто-то сильно ударил его дубинкой по голове, и он потерял свое нашпигованное сведениями сознание.
Джулия: Evgenia пишет: отец д'Олива, который носил прозвище «За что караешь, Господи», потому что к месту и не к месту использовал это выражение, и славился еще тем, что никогда не возносил свои молитвы без достаточного материального обеспечения. *кровожадно* Маркову невероятно повезло, что преподобный отец д`Олива давно пребывает за пределами этого мира, а у нынешних братьев Ордена есть чувство юмора...
M-lle Dantes: Evgenia пишет: и он потерял свое нашпигованное сведениями сознание. В лоб за это и без выходного пособия!
Джоанна: Evgenia пишет: Жены и детей у мужа бюджета не было Господа офицеры, молчать! В могиле странствующего монаха ничего, кроме странствующего монаха, не обнаружили. Я так поняла, он и в могиле странствовал? От этого «мы» в душе Ла Шене все теплело и растворялось, и он был готов выполнить любое поручение своего господина. Даже то, против чего восставало его всепослушное существо. К концу этой главы слэшер во мне уже не рыдал, а пищал. Затем нажал потаенные пружины в багажном отделе и вытащил через него пол. У кого крышу снесло, у кого пол... Мазарини спрятал ларец в куче сена и, с трудом объяснив англиканской лошади, чего он хочет, заставил ее спешно шагать в глубь острова. Интересно, что ответила лошадь. Огюст снял комнату и голубем известил орден о своем прибытии. Спасибо, что не петухом.
Лейтенант Чижик: Мазарини спрятал ларец в куче сена и, с трудом объяснив англиканской лошади, чего он хочет, заставил ее спешно шагать в глубь острова. Меня интересуют две вещи: а) Мазарини не знал как выслать коня шагом? в) у лошадей бывает религия? Джоанна пишет: Господа офицеры, молчать!Ты мне?
Лиахим: Джоанна От сего текста и подобных твоим комментариев рыдаем всей семьей... :)))))))) Evgenia пишет: Пожалуйста, говорите шепотом и со мной. Кольбер ожидал, что бедный Ла Шене будет говорить сам с собой?..
Джоанна: Лейтенант Чижик пишет: Ты мне? Ага) И Мордаунту тоже)
Джулия: Evgenia пишет: Пожалуйста, говорите шепотом и со мной. Комментарий от моей коллеги: - Добавь еще: и не здесь.
Женевьева: Evgenia пишет: К иезуитскому счастью Во-о-от оно сча-астье... Только, почему-то, иезуитское Evgenia пишет: стены выглядели как стены, мостовая как мостовая удивительно, правда? Evgenia пишет: нашпигованное сведениями сознание. интересно, а под каким соусом лучше подавать это сознание? Evgenia пишет: следить, следить и еще раз следить за кардиналом, итальянцем и монахом. ну, правильно: три человека, значит, и следить надо три раза. Evgenia пишет: На обратном пути ничего выдающегося не произошло, за исключением того, что кардинала зарезали. Ноу комментс. Evgenia пишет: Тишина от д'Олива сменилась душным шепотом около дома, где Вернье заприметил опытным глазом охотника нескольких переодетых гвардейцев, что сновали под его окнами и косились на его дверь. А душный шепот от гвардейской переодетой засады сменился удушливыми мечтаниями, как бы его, увлеченно растворяющегося в своих переваренных мыслях, где он опытным разохотившимся глазом разглядел много интересного, не напоили затаившимся за трепетно вздыхающими на ветру занавесками ядом.
Арамисоманка: Да уж, книжка троечная, хоть и милая по-своему. Благодарна автору за своего любимого героя-догадайтесь по нику-но не более. За таких иезуитов, детскость изложения, и такого Кольбера, не говоря уже о мистике- надо бить.
Фуфик :): Один плюс в этой книге: прочитаешь и сразу чувствуешь себя не таким уж плохим писателем! :))
Джоанна: Фуфик :) пишет: прочитаешь и сразу чувствуешь себя не таким уж плохим писателем! :)) Надо посоветовать владельцам книжных магазинов продавать ее в разделе пособий по психотренингу.
Леди Лора: Джоанна пишет: Надо посоветовать владельцам книжных магазинов продавать ее в разделе пособий по психотренингу. Мммм а я посоветовала бы ввести ее в список обязательных к прочтению томов в литинститутах и прочих вузах где студентов учат писать. Дабы знали молодые аффтары, как писать не следует
Evgenia: Дальше, дальше... Огюст поднял голову и увидел человека в черной монашеской рясе. Он сидел неподвижно в кресле, и низко надвинутый капюшон скрывал половину лица. Был виден только кончик крючковатого носа, впалые щеки и рот, напоминающий плохо заживший шрам от удара мечом. Разлепив узкие губы, отец д'Олива произнес глухим, словно обезвоженным, голосом: — Вы заставили нас ждать, господин Вернье. Огюст нервно стал вспоминать, когда же он получил приказ явиться к генералу ордена, и с ужасом понял, что он его не получал. Неизвестно каким по счету чувством он запретил себе перечить черному монаху и решил как бы продолжить никогда не начинавшийся разговор. — Преподобный отец д'Олива, за моим домом все время следили люди Кольбера, и мне пришлось скрываться. Я устроился суфлером в театр де Мольера. — К этому жалкому еретику? — Увы, отец д'Олива. — За что караешь, Господи! — вздохнул генерал ордена. — И вы подсказывали слова богохульникам? — Мне ничего не оставалось делать. — Надеюсь, вы подскажете верным слугам господа, где спрятал сокровища Мазарини? — Для меня большая честь помочь ордену иезуитов, но... — голос Огюста оборвался и засох в горле. — Но? Вернье надо было отвечать немедленно, иначе его молчание могли бы истолковать как укрывание чего-то важного. Однако пересохшее горло не давало произнести ни слова. Сжав кончик языка зубами, Огюст вызвал слюну и сдавленно проговорил: — Я знаю лишь приблизительное место. — Это место приблизительно с Англию? — хмыкнул д'Олива, отчего Вернье сжался. — Нет, два квартала в Лондоне. В которых я потерял Мазарини. — Как бы вам не пришлось потерять большее из-за нерасторопности. Поджилки жизни затряслись в Огюсте. Он опустил голову и захотел заплакать, как в детстве. Однако детство не возвращалось. Психология по-иезуитски. Д'Олива, не мигая, глядел на Вернье. К его прискорбию, это был единственный человек, который хоть что-то знал о последних днях Мазарини. «Клинок», зарезавший кардинала, отправился на тот свет через день после исполнения своего задания. Преподобный отец сейчас горько жалел об этом, потому что убийца мог слышать последние вздохи итальянца, и вполне возможно, что в этих вздохах мелькало слово «перстень». Но... Что сделано, то сделано. Д'Олива сверлил глазами душу Огюста и пытался разгадать, что и в какой степени тому известно. Получил ли он задание следить за перстнем бессмертия или только подглядывал за сокровищами? «В любом случае нужно держать этого человека при себе, — думал «За что караешь, Господи», — и быть с ним внимательным и добрым. Доброта развязывает языки не хуже, чем стакан вина». — Видел ли ты, брат, перстень на руке итальянца? — доверительно спросил д'Олива. Бывший суфлер поднял голову, и благодарность за то, что его прощают, что его всего лишь ударили по голове дубиной, а не по шее топором, залила его глаза скупыми мужскими слезами. — О... — только и смог выговорить Вернье и пополз на коленях к генералу. — О... — подыскивал он подходящее слово на эту букву и вдруг нашел: — Отец д'Олива!..
Evgenia: Проблемы отцов и детей. Тот, кого Арамис не мог назвать своим сыном, сидел в комнате и смотрел на того, кого не мог назвать своим отцом. На плечах Анри лежали крепкие руки слуг, потому что он уже несколько раз порывался вскочить, слушая поучения герцога. Де Лонгвиль уже прочитал ему наставления об опасностях двора, подстерегающих каждого, кто приближается к короне; далее он напомнил некоторые сведения из жизни королевы Анны, которые, по его мнению, доказывали правильность предыдущей мысли; затем герцог коснулся дипломатических игр Европы, все сведя к воспоминаниям о бурных днях Фронды и о той удивительной роли, которую сыграла в ней Анна Женевьева де Бурбон-Конде, а проще говоря, герцогиня де Лонгвиль; и в конце концов пришел к заключению: — Я запираю вас для вашего же блага, Анри. Чтобы вы не наделали глупостей и не угодили в какой-нибудь заговор. А все это — заговор, поверьте моему отцовскому опыту. — Герцог, но мы разговаривали с королевой исключительно на семейные темы. — Конечно! Он не понимает! Королевская семья и заговор для него разные вещи! Это все ваше воспитание, герцогиня, — ткнул пальцем в сторону стоящей бледной жены де Лонгвиль. — Это ваша наивность. Но меня вовремя предупредили. — Кто? — Анри сорвался бы с места, если бы не руки слуг. — Нет, вы посмотрите на него: ему уже нужны имена! Он уже заражен интригами. И все это за полчаса общения с королевой Анной! — Скажите мне, кто? — более спокойно, но так же настойчиво спросил юноша. — Я скажу вам. Это благороднейший человек. Это господин Кольбер. — Так это был Кольбер!.. — Дорогой сын, — подойдя к нему, доверительным тоном произнес герцог, — вам надо вылечиться от дворцовой лихорадки. Побудьте в этой комнате недели две, и все как рукой снимет. — Две недели? — вскричал наследник крови д'Эрбле, понимая, что он не может подарить ни дня тому, кого еще вчера считал отцом. Надежда на то, что ему каким-то образом удастся добиться трехнедельной отлучки из дома, рухнула; сейчас речь шла о том, чтобы Анри хотя бы не запирали. Он с мольбой взглянул на мать, которая всегда защищала его перед герцогом и останавливала традиционные нравоучения де Лонгвиля своим мягким вмешательством, но она молчала, опустив глаза, и была не в силах поднять их ни на сына, ни на мужа. Женская интуиция подсказывала герцогине, что королева открыла юноше тайну отцовства. Это было заметно по легким изменениям в глазах де Лонгвиля-младшего. В них появилась мягкость и решительность, какая-то недоговоренная нежность и несгибаемая сила духа. Матери Анри показалось, что на нее снова стоит и смотрит аббат д'Эрбле, и на миг даже почудился забытый, ласковый голос, произносящий: «Анна Женевьева», но она испуганно оттолкнула от себя это наваждение. Госпожа де Бурбон-Конде чувствовала на себе горячий взгляд Анри и избегала встречи с ним — с возвращением Арамиса уходил ее мальчик. — Это решено! — донесся до нее голос супруга, и герцогиня покорно вышла из комнаты вслед за слугами, так и не взглянув на сына. Де Лонгвиль запер дверь на ключ, и пленник остался в полном одиночестве. В этом дворце больше не было человека, способного помочь ему. Молодой человек мог рассчитывать только на свои незрелые силы. Он вскочил на ноги и не знал, что ему делать: схватить вазу и разбить ее о стену? бессмысленно стучать в дверь? упасть на пол и зарыдать от бессилия? Все это было недостойно его нового титула: сын Арамиса. «Как бы поступил отец, если бы оказался заперт?» — подумал юноша и от этого простого вопроса мгновенно пришел в чувство. Он быстро подошел к окну и распахнул его... За окном стояла душная летняя полночь, а под ним было два высоких этажа. Узкий карниз вел к балкону с открытой дверью, около которого рос большой дуб, посаженный еще прадедом нынешнего герцога по случаю рождения наследника. Неподалеку рос и дуб, посаженный по случаю рождения Анри. Через балкон можно было проникнугь в залу, из нее проскочить в незапертые комнаты, незаметно вырваться из роскошного дворца, раздобыть лошадь и умчаться в Париж на встречу с сыном д'Артаньяна. А потом... У молодого человека не находилось внятных определений его будущей жизни. Одно он знал твердо, что уже не вернется в этот дворец и не предпочтет дворцовую пыль пыли сражения. Схватив шпагу и привязав ее к спине так, чтобы она не мешала, Анри перелез через подоконник и, неуверенно встав на ночной карниз шириной с полступни, посмотрел влево, на балкон: путь на свободу освещали три окна. Напомнив себе, что он сын бесстрашного Арамиса, а не отпрыск изнеженного герцога, юноша начал передвигаться по карнизу, прижимаясь грудью к стене. Подобравшись к первому окну, он осторожно заглянул в него: в зале никого не было, и Анри двинулся дальше. За второй рамой он тоже никого не обнаружил и решил продолжить свой путь, но как только он преодолел половину окна, в залу вошли его мать и ее муж. Если бы герцог взглянул перед собой, он бы с изумлением увидел распростертого за стеклом юношу. Но де Лонгвиль, к счастью, целенаправленно устремился к запертой двери и, в отличие от супруги, никого за окном не заметил. Герцогиня же испуганно взирала на сына. — Кажется, он затих, — прислушался к звукам в комнате сына де Лонгвиль и победоносно оглянулся на жену. Та в один миг убрала взгляд с Анри и смиренно улыбнулась: — Да, мой дорогой. Идемте спать. Ей не очень хотелось так называть мужа, но ситуация требовала от нее самых непосредственных женских действий. Госпожа де Бурбон-Конде нежно взяла под руку герцога, развернула его спиной к окну, прильнула головой к плечу и сосредоточенно вывела его вон. Анри облегченно выдохнул, мысленно поблагодарил матушку за многое и снова стал протирать грудью стену. Он взглянул на балкон, который был уже совсем близко и готовился сделать несколько последних и решительных шажков, как вдруг до него донесся приближающийся голос де Лонгвиля: — Надо его закрыть. — Прикажите это сделать слугам, — каблучки матери торопливо стучали за широкой поступью мужа. — Вы считаете, что я, принц крови, пэр Франции, губернатор Пикардии и Нормандии, недостоин закрыть дверь в своем собственном дворце? — ирония герцога звучала уже совсем близко. — Ах, не закрывайте, пожалуйста, душно! — Где же душно, герцогиня? Вы только выйдите на балкон, — ступил на балкон де Лонгвиль и, стоя затылком к зависшему на карнизе Анри, уточнил для вошедшей супруги: — Душно здесь. Значит, будет гроза. И если мы все не закроем, ветер может изрядно похозяйничать среди нашего великолепия, как уже однажды это случилось. Анна Женевьева потупила глаза, дабы не выдать того, кто с отчаянным выражением лица словно приклеился к стене за спиной герцога. Она молитвенно сложила руки и шепотом выпалила: — Давайте закроем балкон. — Вы так взволнованы... — обнял ее за плечи супруг. — У меня болит голова. Так всегда бывает перед грозой. — То есть вы согласны со мной, что гроза все-таки будет? — обрадовался де Лонгвиль. — Да. Идемте. И не спускайте с меня глаз. Когда вы смотрите, боль становится легче. Какой мужчина не превратится в послушное тесто в женских руках, узнав, что его дама целиком зависит от его взгляда? И герцог, как заготовка для пирога, — размяк, герцог — взошел, герцог не заметил, как его взбили. Госпожа де Лонгвиль позволила мужу зайти в зал и закрыть дверь, а потом беспрекословно отправиться к себе, проводив ее до комнаты.
Арамисоманка: Ну, про отцов и детей еще терпимо.Анри-Макарский мне еще нравится, и цитируемый эпизод напоминает детство. Иезуиты точно кошмар. Кто придумал этого Вернье? Вообще, это история для подростков, или для тех взрослых, у кого еще детское восприятие. То, что этому далеко до Дюма-точно.
Джулия: Арамисоманка пишет: Кто придумал этого Вернье? А. Марков и Г. Э. Юнгвальд-Хилькевич. Иезуиты совершенно карикатурные получились. Аж противно.
Anna de Montauban: Ох, мало напраслины на иезуитов возводят, что ли?.. Еще и это...
Sfortuna: Арамисоманка пишет: За таких иезуитов, детскость изложения, и такого Кольбера, не говоря уже о мистике- надо бить. Прямо мои мысли...
Джоанна: Evgenia пишет: Разлепив узкие губы, отец д'Олива произнес глухим, словно обезвоженным, голосом Закусывать надо. Пить надо больше. Неизвестно каким по счету чувством он запретил себе перечить черному монаху и решил как бы продолжить никогда не начинавшийся разговор. Неизвестно каким чувством поняла, какой пункт правил сейчас как бы нарушу, и, зажав себе рот, как бы проглотила так никогда и не прозвучавший как бы комментарий. И вы подсказывали слова богохульникам? Хотела бы я послушать те слова, которые иезуит подсказывал богохульникам. голос Огюста оборвался и засох в горле. Обезвоживание оказалось заразным. — Нет, два квартала в Лондоне. В которых я потерял Мазарини. Потерять одного Мазарини в целых двух кварталах? Джек-Потрошитель нервно курит в углу. Он опустил голову и захотел заплакать, как в детстве. Однако детство не возвращалось. Пришлось плакать как есть. О... — подыскивал он подходящее слово на эту букву и вдруг нашел: — Отец д'Олива!.. Опупеть, орясина осиновая... де Лонгвиль, к счастью, целенаправленно устремился к запертой двери целенаправленно, как к новым воротам... ситуация требовала от нее самых непосредственных женских действий. Госпожа де Бурбон-Конде нежно взяла под руку герцога, развернула его спиной к окну, прильнула головой к плечу и сосредоточенно вывела его вон. Я далека от феминизма, но того, кто назовет это непосредственными женскими действиями, я собственноручно разверну к окну и выведу вон! Анри облегченно выдохнул, мысленно поблагодарил матушку за многое "Не забуду мать родную!"
Джулия: Джоанна пишет: Пить надо больше. Причем минеральную воду без газа. По пять литров в день.
Эшли: Evgenia пишет: Матери Анри показалось, что на нее снова стоит и смотрит аббат д'Эрбле Господи, изгони из моей головы всякую пошлятину...
Evgenia: Каким образом Атос души мушкетеров без всяких хлопот нашли свое снаряжение средства передвижения. Четыре с половиной века назад в Лангедоке жили альбигойцы. Они любили и трудились, радовались и горевали, возносили молитвы и прислушивались к небесам. Их единственным преступлением было то, что они верили не так, как это дозволялось Папой, и крестовый поход против альбигойской ереси не заставил себя ждать. Сорок лет рыцари разрешенной веры разрушали города Лангедока. Они истребляли мечом и огнем людей только за то, что они жили в этих местах, оставляя на совесть Господа разбираться, кто был католиком, а кто нет. Сорок лет кровавая река ширилась и разрасталась, беря свой исток из города Безье, стоявшего первым на страшном марше крестоносцев. Два дня смерть наслаждалась пиром резни. Два дня души горожан возносились на небеса языками пламени, охватившего город. Когда убивать было уже некого, усталые рыцари покинули Безье, и сошедшая с ума собака среди тысяч мужчин, женщин, детей, лежащих в домах, на улицах, на площадях, у церквей и у алтарей, не нашла ни одного выжившего. Уходя, победители решили захватить с собой лошадей, пасшихся без присмотра неподалеку от городских стен. Но едва чужая рука коснулась альбигойского коня, как табун сорвался с места и единым существом понесся к обрыву. Рыцари с ужасом смотрели, как великолепные скакуны, словно не чувствуя, что под их копытами кончалась твердь, продолжали скакать, но уже не вперед, а вниз, навстречу гибели. Гонимые жаром убитого города, устрашенные величавой смертью лошадей, крестоносцы отправились дальше. И вскоре родилась легенда, что в конце лета, в годовщину резни в Безье, на полуночных полях Лангедока появляются альбигойские кони. Они щиплют траву и ждут своих хозяев. Но хозяева не возвращаются. Именно эту легенду вспомнил д'Артаньян, когда услышал странный звук. Он напоминал тихое живое ржание, но обдавал высоким холодом гибели. Стоял как раз конец лета, и полночь властвовала над рекой Од. — Идемте, — устремился в глубь прибрежного леса гасконец. — Идемте, и ничего не спрашивайте! Мушкетерам ничего не оставалось делать, как отправиться за своим беспокойным другом, и вскоре они вышли на поляну, где тихо пасся табун. — Вы что-нибудь слышали об альбигойских конях? — шепотом спросил д'Артаньян. — Я полагаю, что это всего лишь прекрасный вымысел, а они не призраки, — кивнул в сторону поляны Арамис. — Это нетрудно проверить. Если они не сорвутся с места при виде меня, значит, я не ошибся. — Учтите, что альбигойцы подпускают к себе только своих хозяев, — предупредил его Атос, но д'Артаньян уже шел по поляне. Лошади замерли и тревожно повернули головы на незнакомца, приближающегося к ним. Гасконец на мгновение пожалел, что не прислушался к словам графа де Ла Фера, и представил, что с ним будет, если эти лошади действительно окажутся призраками и понесутся на него. Но вся полнота картины не успела предстать перед ним, так как из табуна отделился конь желтовато-рыжей масти и затрусил к мушкетеру. Ни с одной лошадью не смог бы спутать д'Артаньян этого семенящего к нему красавца: облезлый хвост, опухшие бабки, опущенная морда ниже колен не оставляли сомнений, что перед ним — беарнский мерин, на котором молодой гасконец когда-то отправился на службу к де Тревилю. Конь подошел к своему хозяину и ткнулся мордой в ладонь, чтобы привычно найти в ней небольшой кусок хлеба, которым порой с ним делились. Потрясенный д'Артаньян почувствовал холодный и мокрый нос, словно он опять был жив, молод и собирался в Париж. Гасконец обнял мерина и прошептал: — Как же ты попал к альбигойцам? В ответ конь встряхнул головой и вновь опустил ее ниже колен. По его морде скатилась слеза. — Ты мне поможешь найти еще трех коней для моих друзей? — присел перед ним хозяин. Мерин терпеливо подождал, пока на него вскочат, и радостно понес всадника к табуну. Через несколько минут расплывающийся от гордости гасконец, ведя за собой трех альбигойских красавцев, подъехал на своем нескладном коне к Атосу, Портосу и Арамису, стоявшим на опушке, и весело им подмигнул: — Вот наши лошади! — Надеюсь, они так же хороши, как и легенда о них, — весело пробурчал барон и вспрыгнул на самого крепкого скакуна. Граф выбрал белого коня, а аббат вороного. — В Париж! — крикнул д'Артаньян, и лошади сами понесли всадников, словно дорога была им хорошо знакома. Они мчались прямо и никуда не сворачивали, их копыта почти не касались земли. Альбигойцы и мерин взмывали на вершины холмов, перелетали неширокие реки и холодным ветром пронизывали насквозь леса, не теряя из виду звезду, которая ярко и неподвижно сияла в хаосе созвездий. Постепенно конь гасконца начал меняться. Его желтовато-рыжая масть стала блестеть золотом, хвост опушился и бабки стали нормальными. Беарнский мерин на глазах превращался в породистого рысака. Он гордо задрал морду и стрелой летел рядом с альбигойцами. У мушкетеров захватывало дух от этой потусторонней скачки. Четыре всадника незримо неслись по Франции, будоража своим бесплотием воздух. Ветер натыкался на след призраков и наподобие пыли земной дороги, начинал слегка клубиться, ударяясь своими завихрениями в ночные облака, которые теряли свою плавность и заражались духом всадников и их поразительных лошадей. Облака сбивались в огромную тучу, тяжко дыша влагой, и приобретали очертания умерших мушкетеров, будто они являлись зеркалом мира привидений. Друзья спешили в Париж, неся на своих плечах шлейф веселой грозы. И если бы кто-то мог видеть их сейчас, он бы подумал, что это всадники из Откровения или чья-нибудь черная свита. Но это были четыре великие души, стремящиеся на королевскую площадь по зову своих остановившихся сердец.
Джулия: Evgenia пишет: Их единственным преступлением было то, что они верили не так, как это дозволялось Папой Ну... не будем вдаваться в теологические споры, хотя они верили вообще не в Христа в традиционном христианском понимании. И это была откровенная ересь. Evgenia пишет: Сорок лет рыцари разрешенной веры разрушали города Лангедока. Они истребляли мечом и огнем людей только за то, что они жили в этих местах, оставляя на совесть Господа разбираться, кто был католиком, а кто нет. Сорок лет кровавая река ширилась и разрасталась, беря свой исток из города Безье, стоявшего первым на страшном марше крестоносцев. Ага. Альбигойцы, белые и пушистые как овечки, даже не сопротивлялись. :))) Evgenia пишет: — В Париж! — крикнул д'Артаньян, и лошади сами понесли всадников, словно дорога была им хорошо знакома. Какой провинциальный конь не знает дороги в Париж! Evgenia пишет: Друзья спешили в Париж, неся на своих плечах шлейф веселой грозы. И если бы кто-то мог видеть их сейчас, он бы подумал, что это всадники из Откровения или чья-нибудь черная свита. Но это были четыре великие души, стремящиеся на королевскую площадь по зову своих остановившихся сердец. Где-то я что-то подобное уже читала... *глубоко задумывается, перелистывая "Мастера и Маргариту"*
Джоанна: Evgenia пишет: Он напоминал тихое живое ржание, но обдавал высоким холодом гибели. Вот и меня то в холод бросает, то в ржание... Потрясенный д'Артаньян почувствовал холодный и мокрый нос, словно он опять был жив, молод и собирался в Париж. Нос был жив, молод и опять собирался в Париж. присел перед ним хозяин. Мерин терпеливо подождал, пока на него вскочат, и радостно понес всадника к табуну. То есть, присел перед конем, да как вскочит на него! Представляю. ночные облака, которые теряли свою плавность и заражались духом всадников и их поразительных лошадей. Мда, заразный душок оказался.
Лейтенант Чижик: Беарнский мерин на глазах превращался в породистого рысакаЧудеса пластической хирургии. Надеюсь, мой действительно породистый национальный рысак после смерти не превратится в беарнскую кашлатку?
Джулия: Лейтенант Чижик пишет: Надеюсь, мой действительно породистый национальный рысак после смерти не превратится в беарнскую кашлатку? Блажен, кто верует...
Лейтенант Чижик: Джулия пишет: Блажен, кто верует... На что ты намекаешь?
Nika: прильнула головой к плечу и сосредоточенно вывела его вон. Я хочу видеть, как происходило это действие...
Джоанна: Nika пишет: Я хочу видеть, как происходило это действие... *с сомнением в голосе* И вправду хотите?..
Леди Лора: Nika пишет: Я хочу видеть, как происходило это действие... У дамы была свернута шея, так что головой прильнуть к плечу было не сложно. А потом она взяла это плечо за руку и повела в указанном направлении. Судя по всему. плечо попалось послушное и не сопротивлялось
Nika: Леди Лора пишет: У дамы была свернута шея, так что головой прильнуть к плечу было не сложно Что ты милая, смотришь искоса, низко голову наклоня?! Люди! А у меня крамольная мысль появилась! А может быть, он специально так писал? Ну типа, жанр такой? Ну, чтоб людей не напрягать? Ну не может человек, закончивший хотя бы школу, а он наверняка закончил после этого что-то еще, так издеваться над здравым смыслом! А?
Evgenia: Повздорившие, но потом помирившиеся на Королевской площади потомки мушкетеров тихо-мирно собираются в Англию, но тут... Кучер Франсуа, привыкший к медленной езде своей хозяйки, с удивлением наблюдал, как ускоряется жизнь его госпожи. Еще несколько дней назад он томился в монастыре, и вот уже баронесса стоит с тремя молодыми людьми на улице, примыкающей к легендарной королевской площади, бесстрашно взирая на идущую к ним черную роту Леона. — Господа! — решительно сказал капитан, когда гвардейцы остановились. — Нам сообщили, что здесь намечается дуэль. — Это опять вы? — улыбнулся Рауль. — Как вы себя чувствуете? — участливо осведомилась Анжелика. — Я вижу, вы знакомы, — включилась в игру Жаклин, — а меня еще не представили. Как ваше имя, сударь? На лице капитана всегда возникала непроизвольная гримаса, когда кто-нибудь интересовался его именем, тем самым напоминая сыну Франции, что тот не знает своего настоящего отца. — Меня зовут Леон! — болезненно поморщился он. — Если ваше имя доставляет вам столько страданий, смените его, — благословила Анжелика брата во Христе. Лицо капитана вновь стало непроницаемым, и он приступил к своим непосредственным обязанностям: — Что вы делаете в такой час и в таком месте? — Господин Леон, — невинно произнес Анри, — я пригласил этих людей в свой дворец. Мы условились встретиться здесь. На последних словах сына Арамиса к площади подошла охрана герцога де Лонгвиля. Она всю ночь гонялась за неугомонным мальчишкой, мокла и тряслась под грозой, металась по спящему Парижу, пока один из охранников не обнаружил лошадей и карету возле прославленного места дуэлей и не сообщил об этом остальным. И вот охрана предстала перед ясными очами отпрыска пэра Франции на удивление всех собравшихся. — Анри! — огласил собрание старший охранник с безмерно кучерявыми волосами. — Ваш отец приказывает вам вернуться. Если вы откажетесь, мы вынуждены применить силу. В полной тишине капитан контролера финансов чересчур громко хмыкнул и обратился к слугам герцога де Лонгвиля: — Я имею основания полагать, господа, что эти люди встретились здесь для поединка, и вынужден арестовать их. Потомки героев Франции обреченно смотрели на происходящее. Количество людей, желающих их задержать, превышало все допустимые нормы. С таким же успехом крохотная деревушка могла противостоять миллионной армии. — Леон, Леон, — покачал головой Портос над самым его ухом. Не было никакой надежды, что дети отправятся в Англию. Но против воли рока неожиданно ополчилось человеческое упрямство. — Господин капитан, — дав петуха, вышел вперед кучерявый охранник, — мы не смеем ослушаться приказа герцога. Вы можете арестовать остальных, но Анри мы заберем с собой. Леон не стал ничего отвечать. Он махнул рукой своим людям: «За мной», — и шагнул к дуэлянтам. Но слуги де Лонгвиля преградили ему путь. — Вы, кажется, хотите оказать сопротивление гвардейцам? — хмуро оглядел их капитан. — Конечно, нет, капитан, — ответил старший. — Но сын пэра Франции пойдет с нами. — Сделайте милость, передайте пэру Франции, что существует королевский закон, запрещающий дуэли. И этот закон един и для герцога, и для кучера на этой площади! (Очень актуальный закон! А то кучера перебьют друг друга на дуэлях. Или, еще хуже, герцогов перебьют... - Е.) И не вам его нарушать! Кучерявый вытащил шпагу, и остальные охранники вынуждены были последовать его примеру. — Идиоты, — шепотом выругался капитан и громко скомандовал: — К бою! Силы были равны. Но закаленные во многих переделках гвардейцы дружно насели на нестреляных слуг де Лонгвиля и стали оттеснять их от площади. Леон ни на миг не упускал из виду детей мушкетеров, чтобы те не смогли скрыться под шум схватки. — Пусть они друг друга измотают, а там и нашим легче будет, — с восторгом следил Портос, как превосходно фехтует его сын. — И все равно их много, — сокрушенно покачал головой Атос. — слишком много. Казалось, что сражение скоро закончится, и охранники герцога бросятся наутек. Но то ли они наконец-то проснулись, то ли взыграла в них кровь, но слуги де Лонгвиля обозлились и начали достойно отвечать гвардейцам. В это время кучер Франсуа, скромно сидевший на облучке, заметил удивительные знаки, которые посылала ему Анжелика. Госпожа показывала два пальца, потом что-то развязывала в воздухе и грозила пухленьким кулачком. Эти новые жесты хозяйки вызвали бурную смысловую деятельность в кучере, и внезапное озарение ударило ему в голову. Он бросился распрягать двух коней, поглядывая на баронессу, так ли он понял. В ответ хозяйка послала ему увесистые воздушные поцелуи, и Франсуа с безмерным счастьем освободил одного коня и принялся за второго. А драка между тем продолжалась. Как это часто бывает, противники забыли уже о причине сражения и сосредоточились исключительно на ударах, уколах, защитах. Втянувшись в бой, они бросили на произвол судьбы детей мушкетеров, которые одиноко стояли в стороне и безучастно взирали на дерущихся. — Кажется, нам пора в Англию, — тихо произнесла Жаклин под звон шпаг и вскрики. — Да, мы уже здесь не нужны, — согласился Анри. — Похоже, и нам уже нечего здесь делать, — перекрестил гвардейцев со слугами Арамис и покосился на Портоса. — Или вы, барон, хотите дождаться окончания этой восхитительной битвы? — Да нет, что уж там! — крякнул дю Валлон. — За своего мальчика я спокоен. Он знает свое дело. Идемте, господа! И мушкетеры пошли к альбигойцам, а так и не задержанные дуэлянты, на которых уже никто не обращал внимания, побежали к своим лошадям. Анжелика подтащила Рауля к карете, где держал двух распряженных красавцев Франсуа, и приказала графу: — Забросьте меня на это животное, а потом и сами садитесь на другое! Сын Атоса любезно взгромоздил баронессу на коня, вскочил на соседнего и взглянул на Жаклин. — Один за всех! — крикнула та. — И все за одного! — хором повторили остальные, и незапыленная дракой четверка дружно помчалась прочь от площади. Выкрикнутый девиз, который знал во Франции каждый, кто умел держать шпагу, долетел до слуха Леона, когда он протыкал ногу кучерявого слуги. Он замер в самом центре сражения и не бросился догонять умчавшихся дуэлянтов. Капитан проводил их взглядом, потом посмотрел на девиз своей шпаги... Какая-то связь была между двумя этими девизами. Но какая? Додумать Леон не успел. Его сильно ударили по голове, и он упал на землю.
Evgenia: А в это время на другом конце Парижа... Подобные слова («Вы за это еще заплатите» - Е.) были произнесены этим утром еще раз. Но до того, как они сорвались с уст герцога де Лонгвиля, тот влетел в приемную Кольбера с разгневанным лицом и наткнулся на Ла Шене, закрывшего собой дверь в кабинет своего господина. — Я герцог де Лонгвиль и хочу видеть господина Кольбера! — пробрызгал слюной пэр Франции. — Он не принимает! — спокойно крикнул слуга-иезуит. — Так я его приму! — отодвинул взбешенный герцог в сторону Ла Шене и ворвался в кабинет. Кольбер сидел за столом, не вчитываясь, а скорее внюхиваясь глазами в какую-то бумагу, испещренную числами. — Господин Кольбер! — раздалось прямо над его головой. Контролер финансов поднял глаза и увидел пышущее ненавистью лицо де Лонгвиля. — Я принимал вас за благороднейшего человека, а вы!.. Вы — ничтожный чулочник! То, что герцог принимал за несмываемое оскорбление, для Жана-Батиста звучало как величайшая похвала. Он недавно создал мануфактуру по изготовлению дамских чулок, и если об этом кричали даже в порыве гнева, значит, дела обещали принести доход. На благо Франции, разумеется. — Что случилось, дорогой герцог? — мягко спросил Кольбер. — Ваши гвардейцы перебили всех моих слуг на королевской площади. — Это нехорошо, я накажу гвардейцев, — проговорил Кольбер, точно речь шла о детской шалости. — Простите, а что они там делали? — Кто?! — Ваши слуги? — Мои слуги выполняли мой приказ, — вскинул палец к потолку де Лонгвиль, — вернуть моего сына домой. — Вашего сына? — внимательно посмотрел финансист. — Он сбежал из дома. — И где сейчас ваш сын? — застыл Жан-Батист, как змея. — Он с детьми этих чертовых героев Франции! Кольбер ощутил ногами, из-под которых уходила земля, что он забыл об одной маленькой, но существенной детали своей интриги — случайности. Он был убежден, что Огюста Вернье схватит Леон, но вмешалась случайность, и свидетель последних дней Мазарини исчез. Он уже видел в своем кабинете задержанных мушкетерских отпрысков, но опять вмешалась случайность, и посланники королевы Анны улизнули из-под носа Кольбера. Случайность становилась закономерной, и напрашивался неутешительный вывод: а если перстень бессмертия и сокровища кардинала окажутся не в тайнике Жана-Батиста, а в руках этой самой случайности, которая все больше и больше приобретала черты наследников Атоса, Портоса, Арамиса и дАртаньяна? С такими мыслями Кольбер торжественно встал из-за стола и поперхнулся вежливостью: — Господин герцог!.. Я лично займусь этим делом и верну вашего сына целым и невредимым. Де Лонгвиль молчал, но гнев все сильнее проявлялся на его лице. — Это все? Или вы еще что-то хотели мне сообщить? — спросил, как врач больного, Жан-Батист. — Не-е-ет, — протянул пэр Франции, — это еще не все. Я не нуждаюсь в вашей помощи и сам разыщу своего сына! А от вас я требую немедленного удовлетворения! Вы оскорбили меня своей гвардией, и я вызываю вас на дуэль! — Как? Вы — принц крови. И хотите снизойти до чулочника? — Дуэль! — кипел де Лонгвиль. — Прямо здесь? — обвел руками кабинет Кольбер. — Да! Выбирайте оружие! — Пожалуйста, — невозмутимо пожал плечами финансист и достал черную папку. — Вот оно. — Вы издеваетесь? — Ничуть. В этой папке находится оружие, которым я владею в совершенстве, и я, естественно, выбираю его. Здесь лежат кое-какие бумаги с кое-какими цифрами. Например, семьсот пятьдесят три тысячи двести девяносто восемь ливров вам ни о чем не говорят? Так я подскажу. Это та сумма, которую вы задолжали церкви и королю за аренду церковных земель под свои виноградники. Есть еще и другие цифры, которые с радостью бы возвратились в обиженный вами бюджет. Например... — Довольно! — закричал де Лонгвиль. — Я с наслаждением проткну вас шпагой, а не бумагой! — В таком случае вот мое завещание, по которому все эти скромные записи передаются его величеству и парламенту. Вам надо беречь меня, герцог. Герцог побагровел, глядя на невозмутимость Кольбера, и прошипел долгожданные слова: — Вы за это еще заплатите. — Боюсь, что заплатите вы. Де Лонгвиль, испробовав на своем лице все виды гнева, не нашел ничего лучшего, как выйти из кабинета, хлопнув дверью. Вот так и поссорились пэр Франции и контролер финансов. В сущности, они были милые люди, бывшие в немилости у своей совести, но один об этом знал, а другой полагал, что об этом не догадываются.
Evgenia: Необыкновенно поэтические строки... У скромной пикардийской пчелы в конце лета было много хлопот: одни поля отцвели, другие приветливо лежали, открыв свои цветы солнцу. Приходилось улетать довольно далеко от улья, чтобы набрать нектар. Сегодня пчела решилась исследовать дальний луг, который заприметила еще накануне: цветы на нем сияли ярче, а запах манил своей силой. Поборница меда пролетела вдоль леса, не обращая внимания ни на серебрянку, ни на малину, ни на землянику, звавшие ее своей уходящей сладостью. Там, через дорогу, ее ожидал пир цветов: герань с ее изысканным вкусом; люцерна, медунка, василек; ястребинка, чей тонкий запах был несравним с майской приторностью ландыша; горечавка и кавалерийские шпоры скромно выглядывали из травы, посылая свои красочные приветы пчеле. Но самое главное, что поразило трудолюбивое пикардийское насекомое, — это пурпуровая яснотка. Как ее занесло с пашенных полей на дикий луг, оставалось загадкой и просило ее разгадать. Жужжа в пряной тишине, пчела торопливо летела к полевым сокровищам. Она выбирала такой путь, чтобы внезапный порыв ветерка не унес ее вдаль, а бросил бы на дерево или кустарник, где можно было зацепиться всеми лапками за ветки и переждать дуновение. Но ветром сегодня не пахло. Воздух неподвижно парил над землей, и крылышки уверенно цеплялись за него, неся свою хозяйку через бесцветную дорогу к лугу, который... Внезапный удар снес насекомое. Это промчались в Кале дети мушкетеров, оглушая напряженную тишину дороги топотом копыт и поднимая за собой пыль. Пчелу сильно отбросило, и она, обиженно ерзая жалом, полетела в ином направлении, сбитая с толку неизвестно откуда взявшимися всадниками. Но затем, взяв себя в крылья, развернулась и устремилась обратно к лугу. Однако долететь ей не удалось. Неожиданно ее окружил со всех сторон удивительный запах, который благоухал так, словно все поля Пикардии собрались вместе и разом дохнули. Было непонятно, отчего исходила такая сладость, — ни гречихи, ни яснотки пчела поблизости не заметила. Она завороженно зависла в нектарном духе, и на миг ей показалось, что она в пчелином раю. Но запах стал слабеть, и насекомое догадалось, что тот двигается. Забыв о луге, о котором грезилось еще вчера, и, повинуясь исключительно своему инстинкту, пчела со всех крыльев устремилась вслед за чарующим призрачным облаком. Она не знала, да ей и не положено было знать, что это благоухал Портос. Легкой рысью вместе с друзьями на быстроногих конях Лангедока он двигался чуть в стороне от дороги, и с восторгом поглядывал на детей, среди которых, по мнению барона, явно выделялась Анжелика. Она неслась впереди, а остальные малютки едва поспевали за мадемуазель дю Валлон. Портоса переполняло счастьем, что его дочь на коне, а не в келье, и он источал радостное благоухание всех полей Пикардии, взявшее пчелу в полон. Бедное насекомое жужжало в призраке, не в силах ни остановиться, ни набрать хоть каплю райской сладости.
Evgenia: Образ чудесного насекомого появляется и в следующей главе: Нектарное облако стремительно удалялось. Медолюбивое насекомое яростно жужжало, чтобы хоть как-то приблизиться к благоуханию, но усилия не вознаграждались. Уже остался далеко позади пресный запах возле трактира, принадлежавший де Жюссаку и скрылся из виду пыльный всадник, которого пикардийка сразу невзлюбила за машущие руки и будоражащие воздух крики «Я капитан!». Пчела была недовольна тем, что этот всадник преследует, как и она, дивный аромат, и была обеспокоена таким соперничеством. Она готовилась к самому худшему. Но наступило лучшее. Облако, видимо, замедлило свой ход, и пикардийка первой влетела в него и принялась из последних сил купаться в волнах сладости. — Портос, — обратился д'Артаньян к другу, — знаете ли вы, что вас преследует пчела? — И довольно давно! — хмыкнул дю Валлон. — Она трогательно привязалась ко мне еще до остановки на постоялом дворе и с тех пор нестерпимо жужжит то внутри меня, то рядом. Но, признаться, я этому рад. — Что же тут радостного? — Да хотя бы то, что нас непостижимым образом ощущает маленькое, назойливое, но все-таки живое существо. Получается, что мы не совсем потеряны для этого мира. Гасконец с благодарностью взглянул на смелое насекомое и пожалел о том, что их дети не обладают такой тонкостью, что они не слышат, не видят, не чувствуют своих отцов, незримо присутствующих рядом. А та неуловимая связь, что в минуты опасности молнией пронизывала миры по обе стороны смерти, была слишком слабым утешением. Грустные размышления д'Артаньяна прервал голос Атоса, обращенный к епископу: — Вы, кажется, чем-то встревожены? — Меня тревожит многое, дорогой граф, — с грустью улыбнулся аббат, — но печалит одно — моя ушедшая жизнь, — тихость, с какой Арамис произнес эти слова, пронзила друзей зноем памяти. Под облаками, застывшими в тоске над дорогой, д'Эрбле продолжил: — Мне помнится, я искал предназначение... Да... Я возводил королей на троны и свергал их оттуда, поднимался на вершины власти и спускался по лестницам Бастилии, шел к Богу и уходил от Него. Мне казалось, что еще немного, и я приближусь к разгадке одной из тайн Бытия, которая зовется Арамис. И вот моя жизнь завершилась, она стала полной и неизменимой, и я могу взглянуть на ее плоды со стороны, и эти плоды меня страшат. Так в чем было мое предназначение, если преподобный отец д'Олива, которого я ввел в орден и облагодетельствовал своим покровительством, стремится любым способом завладеть сокровищами Мазарини, а на его пути стоят ваши дети и мой сын, для которого я не сделал ничего в своей бессмысленной жизни?
Evgenia: И снова убеждаемся, что автор - мастер неизбитых сравнений: — На чьей вы сейчас стороне, Арамис? — неожиданно спросил Атос. Этот простой вопрос прозвучал для д'Эрбле, словно глоток воды. Ему стало стыдно за свою слабость перед гордым и стойким духом своих друзей, и он, улыбнувшись, ответил: — На стороне жизни. А наша жизнь продолжается в наших детях и в памяти тех, кто любит нас. — Если вы искали то, что зовется Арамисом, то вы это нашли, — кивнул ему де Ла Фер, и мушкетеры поторопили коней, чтобы поспеть за детьми, которые въезжали в ворота Кале.
Evgenia: Вернемся к нашим баранам пчелам: Пикардийской пчеле повезло меньше. Не успев взлететь над стеной, через которую переплыл сладкий запах, она врезалась в нагретые солнцем кирпичи и тут же полетела в другую сторону, обиженно жужжа на неблагодарность пчелиного рая. Но как влюбленная девушка, поругавшаяся навеки со своим возлюбленным, бросается за ним вдогонку со слезами всепрощения, так и упрямое насекомое решило отбросить обиды и во что бы то ни стало насладиться манящим ее нектаром. Пчела развернулась, перелетела через стену и, лавируя между домами, запрудившими как попало улицы Кале, понеслась в сторону пролива. Изможденная охотой, пикардийка присела на козырек дома и принялась раздраженно ползать в поисках медоносных наслаждений. Она понимала, что ее хлопотливая жизнь может бесславно завершиться, если ей не удастся немедленно чем-нибудь подкрепиться. Но здесь, в порту, все пронзительно пахло рыбой и морем. Ни одного яркого пятна не украшало унылый для насекомого пейзаж, цветы не зазывали своими распахнутыми лепестками, а дивное облако куда-то пропало, словно растворившись среди этого тяжкого, соленого духа. Пчела замерла на краю козырька и обессиленная готовилась сорваться вниз, чтобы быть растоптанной ногами большой и бесцветной толпы людей, праздно слонявшихся по пристани. Но вдруг ее чуткие глазки пронзило яркое бордовое пятно с пурпурным оттенком. Пикардийке на миг показалось, что это одно из тех видений, о которых с трепетом шелестели по ночам товарки в улье, пугая друг друга рассказами о цветке, который заманивает в страну вечных и бескрайних лугов, откуда еще не возвращалась ни одна пчела. Насекомое не верило своим глазкам, но видение никуда не исчезало, а только дразнило своими сладкими обещаниями. Когда же в бордовом пятне брызнул еще и золотистый цвет, пчела ясно увидела пурпуровую яснотку, ту самую, что зазвала ее на дальний луг, по дороге к которому ее отвлекло сладкое облако и привело сюда, в порт. Как и почему яснотка оказалась посреди рыбного поля, пчела не стала разбираться. Предвкушая буйство нежного пира, она стремглав полетела к желанному цветку, даже не спросив себя, отчего тот расположился на поясе человека. А чуть ниже мы увидим, к чему привело желание покушать ясноткиного нектара: Причиной же громкого вскрика над портовой площадью послужила деятельная пикардийская пчела. Спутав бордовый кошелек с золотым вензелем на поясе нескладного юноши с пурпуровой ясноткой, она села на бархатную поверхность и очень удивилась тому, что это не совсем то, что представлялось ей с козырька крыши. Взволнованно ползая то вверх, то вниз, она не нашла ничего даже близко похожего на цветок, и отчаяние охватило ее от хоботка до кончика жала. Неужели она могла так обознаться? Неужели ее медосборный опыт сыграл с ней злую шутку, и теперь она должна погибнуть от голода среди блеклой рыбы, а не на ярких, сочных лугах? Бархат источал едва уловимую, но обнадеживающую сладость, и воодушевленная этим запахом пикардийка, повинуясь зову своей природы, полезла внутрь в поисках тычинок. На ее счастье, кошелек не был затянут слишком туго, и пчела довольно легко проникла в кромешную муть странной яснотки. Там она наткнулась на унылое сушеное яблоко и несколько дурно пахнущих монет, не стоивших ее жизни. Насекомое слегка попиталось яблоком и попыталось выбраться наружу, но неожиданно кошелек развязали, и туда проникли грязные человеческие пальцы. Нескладный юноша даже не подозревал, что его ждет!.. Он всего лишь хотел достать монету и купить вина в лавке, чтобы утолить прибрежную жажду. Но вместо ощущений привычного металла в его мизинец вонзилось что-то обидно острое, и юноша вскрикнул, потревожив мирно дремавшего лавочника и нескольких близ стоящих рыбаков, оставшихся сегодня без дела по милости его величества Людовика. Ужаленный резко вытащил руку, вдыхая в себя от боли «Сссс!..», поднес мизинец к глазам и обнаружил коряво вонзенное в палец жало. Молодой человек с яростью вытащил его и принялся бешено давить кошелек.. Так закончилась маленькая жизнь бесстрашного пикардийского насекомого. Как только Жаклин заметила кошелек, по которому с ненавистью лупила жертва пчелиного геройства, она тотчас узнала его. Бордовый бархат, золотой вензель «М» — все говорило о том, что он принадлежал когда-то Мазарини. Дочь д'Артаньяна стояла неподалеку от юноши и не верила своим глазам, которые часто видели подобный мешочек в руках у кардинала, когда тот с важным и многозначительным видом шел по покоям королевы Анны. Сомнений быть не могло: нескладный молодой человек, брезгливо вытряхивающий раздавленное насекомое на землю, непостижимым образом раздобыл кошелек его высокопреосвященства, который никогда не расставался по доброй воле с милой его сердцу собственностью. Жаклин тут же забыла о цели своего похода в лавку и решила во что бы то ни стало выяснить, как в руки этого явно небогатого и незнатного юноши попало имущество Мазарини. Но едва девушка сделала шаг к молодому человеку, как тот вскинул на нее глаза, затравленные жизнью, крепко сжал бордовый кошелек и стал пятиться. Это озадачило Жаклин еще больше, ибо она всегда знала, что честные люди не отступают. — — Сударь! — громко окликнула она юношу. — Я хочу задать вам всего лишь один вопрос! Вместо ответа юноша внезапно побежал сквозь толпу в направлении пустого города, беспрестанно оглядываясь на преследующего его дворянина. Нескладный молодой человек был вором; одним из тех, кто ловко крадет кошельки у беспечных подданных его величества в портах, трактирах, лавках, театрах, ярмарках — везде, где собирается много людей, желающих либо что-то купить, либо что-то продать, либо развлечься. До поры до времени дела у юноши обстояли блестяще. Он срезал, вытаскивал, развязывал, потрошил, отбирал, уносил, выманивал, снимал и выигрывал обманом все, в чем хранили деньги или драгоценности. Научившись делать остро заточенные вещи из самых неожиданных и менее всего приспособленных к этому предметов, он умудрялся красть кошельки, даже не приближаясь к человеку Воровское благосостояние росло вместе с опытом, и молодой человек мог себе уже позволить приличное платье, которое отвлекало бдительность путников, завсегдатаев трактиров, кокетливых дам... Имея счастливую наружность, которая не отличалась яркими чертами и была похожа сразу на всю Францию, юноша начал помышлять о переезде в Париж, где, как говорили, безраздельно царили беспечность и толстые кошельки. Но по дороге в столицу зараженный удачей вор заметил на одном из постоялых дворов нищего монаха, на поясе которого неприметно для всех, но не для молодого человека, висел совсем не нищий бордовый кошелек с золотым вензелем. И любитель не своих денег не удержался. Он нагло стащил этот кошелек, а через полминуты монаха зарезали, и постоялый двор мгновенно стал похож на растревоженный улей. Памятуя, что от добычи в случае опасности следует избавляться сразу, молодой человек вытащил из мешочка содержимое, которое оказалось не слишком дорогим и, видимо, фальшивым перстнем, и спрятал его за притолокой. Пустой кошелек он почему-то забрал с собой. То ли оттого, что растерялся, то ли из неизбывной тяги к чужому, то ли опрометчиво посчитав, что мешочек дороже перстня. Ловко ускользнув от погони гвардейцев, вор вернулся в Кале, чтобы переждать бурю вокруг своей нескладной фигуры. И вот тут фортуна повернулась к нему спиной. Юношу стали узнавать. Юношу стали подозревать. Юношу стали бить. Но не за дело, а просто так, от скуки. Он словно превратился в козла отпущения безрадостных рыбацких судеб. И молодой человек решился на отчаянный шаг. Он надумал вернуть перстень вместе с кошельком в первую попавшуюся церковь, чтобы замолить свою вину за грабеж монаха и одновременно умилостивить обидчивую фортуну. Но, снова попав на постоялый двор, изнывая от страха, что его могут тут вспомнить, он, к своему горю, не обнаружил перстня за притолокой. Проведя бессонную ночь в поисках по всему трактиру исчезнувшей добычи, приседая от страха под охи и ахи недавно заведшегося придорожного привидения, юноша с пронырливыми воровскими руками и тяжелым сердцем, возвратился в Кале и остановился возле лавки, размышляя о превратностях своей одинокой жизни. И тут его ужалила пикардийская пчела, словно напоминая о возмездии за грехи. А дальше молодой человек бросился бежать от дворянина с приятной наружностью, чувствуя беспокойным воровским сердцем, что тот заинтересовался именно бордовым кошельком с золотым вензелем.
Nika: Evgenia пишет: Кучер Франсуа, привыкший к медленной езде своей хозяйки, с удивлением наблюдал, как ускоряется жизнь его госпожи. Какая фраза... мне такой никогда не составить... Evgenia пишет: На лице капитана всегда возникала непроизвольная гримаса, когда кто-нибудь интересовался его именем, тем самым напоминая сыну Франции, что тот не знает своего настоящего отца. Автор пропустил словосочетание "которая всегда появлялась". Нефиг себя утруждать, читатель итак догадается. Evgenia пишет: На последних словах сына Арамиса к площади подошла охрана герцога де Лонгвиля Она подошла на словах, или все-таки по асфальту? Evgenia пишет: Она всю ночь гонялась за неугомонным мальчишкой, мокла и тряслась под грозой, металась по спящему Парижу, пока один из охранников не обнаружил лошадей и карету возле прославленного места дуэлей и не сообщил об этом остальным. Следствие ведут колобки... Evgenia пишет: дав петуха, вышел вперед кучерявый охранник Это как? И что это значит? Evgenia пишет: Госпожа показывала два пальца, потом что-то развязывала в воздухе и грозила пухленьким кулачком. о господи, что она развязывала в воздухе?! Evgenia пишет: — Забросьте меня на это животное, а потом и сами садитесь на другое! Она что, не могла сама сесть на лошадь? Evgenia пишет: Но затем, взяв себя в крылья, развернулась и устремилась обратно к лугу. Ну просто нет слов... Evgenia пишет: тихость, с какой Арамис произнес эти слова, пронзила друзей зноем памяти перечитала несколько раз, все равно не поняла тайного смысла фразы. Evgenia пишет: Если вы искали то, что зовется Арамисом, то вы это нашли Это сильно... Evgenia пишет: И тут его ужалила пикардийская пчела, словно напоминая о возмездии за грехи. Это еще сильнее...
Арамисоманка: Странно...Когда я читала, особенно после мерзостей Бушкова, никаких текстовых ляпов не заметила...Книжка показалась пусть детской и примитивной, но все же доброй, несмотря на сюжет. Как-то добрее к мушкетерам, и нет этого убивающего меня Прощай навсегда. Тут хоть чище. Нет совковости, секса на каждой странице. И нет ощущения опустошенности после прочтения, как было с Бушковым. И в Канаде я начала сама забывать, как строятся иные фразы. Поэтому текст я Маркову прощаю, но не прощаю сюжет.
Лиахим: Nika пишет: Она подошла на словах, или все-таки по асфальту? Не знаю, как насчет слов, но, думаю, точно не по асфальту... *представила себе асфальтовую площадь семнадцатого столетия* По поводу глав - это, как уже не раз говорилось, аццкий БРЕД... Я такого еще никогда не видела в печатных изданиях.
Лиахим: Арамисоманка пишет: И нет ощущения опустошенности после прочтения Хм. Не могу с Вами согласиться, сударыня. После такой мерзости - именно потерянность и опустошенность.
Nika: Лиахим пишет: представила себе асфальтовую площадь семнадцатого столетия* Лиахим, вы совершенно правы. Какой, каналья, асфальт в 17ом веке? Не знаю даже, о чем я думала, когда это писала...
Anna de Montauban: Про пчелу - чистый восторг!
Джулия: Арамисоманка пишет: Странно...Когда я читала, особенно после мерзостей Бушкова, никаких текстовых ляпов не заметила...Книжка показалась пусть детской и примитивной, но все же доброй, несмотря на сюжет. Странно... а я как раз Бушкову многое простила за стихи, которые включены в текст. Принимаясь за "альтернативу", уже настраиваешься на то, что все будет не так. И оно как-то... не так болезненно. А здесь человек пришел в мир Дюма... "наследил. Испортил хорошую вещь".
Nika: Джулия пишет: наследил Наследил--это мягко сказано... Джулия пишет: Испортил хорошую вещь Ну, хорошую вещь испортить нельзя... Хотя, наверное, по сравнению с Донцовой, Марининой и теде смотрится наверняка невинно... Я одного не могу понять--зачем ему понадобилось смерти мушкетеров переписывать, да еще таким нелепым образом?
Джулия: Как зачем? По заказу свыше...
Эжени д'Англарец: Насколько мне известно, книга была написана ПОСЛЕ того, как был составлен сценарий и Георгий Эимильевич приступил к работе над фильмом. Я, конечно, не знаю в точности, какие были мотивы у создателя книги, но почему-то у меня сложилось твердое убеждение, что заказа свыше не было, а было лишь желание аффтара примазаться к истории о возвращении мушкетеров и неплохо на этом заработать. Ну и непротивление Георгия Юнгвальд-Хилькевича. А то, что смерти переделаны под фильм - в данном случае в какой-то степени сработал принцип Quod licet Jove, non licet bove. Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку.
Арамисоманка: Джулия Стихи лучше сами по себе читать. В устах Бушковских героев они выглядят нелепо. И Марков даже в чем-то добрее к мушкетерам, уже за то, что Арамис с ними, я закрываю глаза на многое. А у Бушкова претензии на историю. Но написано так, что грабит душу...Он обмазал грязью мущкетеров, вставил в текст слишком много интимных сцен-я опасаюсь-не эротоман ли этот Бушков. Я канадка, и не вижу у Маркова стилистических нелепостей. Легкость, то, что ему далеко до Дюма-да. Но мой собственный опыт(ни на кого не жалуюсь!) отбил охоту высказываться негативно как о писателях, так о режиссерах. Вот если меня издадут и снимут по Послу фильм-тогда еще подумаю о критике с высот имеющего на это право специалиста. Я боюсь, что я хуже их. И на критику права не имею. Когда напишу так же, или лучше-тогда будет смысл говорить о критике.
Арамисоманка: Лиахим Вам, как живущей в России, и пишущей лучше меня, виднее. А я не имею права после опыта с Испанским Послом кого-либо вообще критковать за стиль. Только субъективные симпатии-антипатии. И то-когда сделаю лучше-буду иметь право на критику.
Лиахим: Арамисоманка пишет: Лиахим Вам, как живущей в России, и пишущей лучше меня, виднее. А я не имею права после опыта с Испанским Послом кого-либо вообще критковать за стиль. Только субъективные симпатии-антипатии. И то-когда сделаю лучше-буду иметь право на критику. Вы меня прямо-таки озадачили... Как я могу писать лучше Вас, если я вообще не пишу?.. И, знаете, мне кажется, что, если Вы окончили школу и учитесь в университете, нужно сильно постараться, чтобы написать хуже Маркова. Ведь здесь не только стилистические ошибки... Здесь ляп на ляпе, сплошная несогласованность, нелогичность, высосанность из пальца. Хотя, раз уж я не пишу, может, мне тоже бояться раскрыть рот и сказать, что это бред?.. Арамисоманка, Вы меня, право, заинтриговали. До сих пор, каюсь, не нашла времени прочитать Ваш фанфик. Теперь обязательно прочитаю... И скажу Вам откровенно, хуже ли это, чем Марков ;)))
Эжени д'Англарец: А как вам понравилось вот это О нем (перстне - Э.) маленькому Джулио Мазарини рассказывала еще мама. А потом лет через двадцать Папа, в смысле Римский, показал рисунок таинственного перстня.
Джулия: "Папа, в смысле Римский" - одна их моих любимых цитат.
Эжени д'Англарец: Во-во. Или еще тот момент, когда Де Жюссак снова чертыхнулся, представляя, сколько ему бежать. Хоть он и призрак, но все равно это жестоко. Я так живо себе это представляю. Хорошо, Георгий Эмильевич решил по-другому, и в фильме мушкетеры, а значит, и де Жюссак могут переноситься в любое место на земле, не прибегая к дополнительным средствам передвижения вроде альбигойских коней. Потому что со стороны Георгия Эмильевича было бы форменным издевательством заставлять бедного Владимира Яковлевича Балона тащиться пешком за верховыми мушкетерами. По такой жаре, в его-то годы! Он вам не какой-нибудь там чемпион мира по марафонскому бегу, чтобы конных мушкетеров на своих двоих догонять!
Nika: Эжени, но в книге-то это был де Жюссак, а не Балон, все же делаем на это скидку, да... хотя, если учесть факт, что книга писалась по сценарию...
Эжени д'Англарец: Nika, я как раз имела в виду де Жюссака, а про Балона добавила так, к слову.
Nika: Эжени д'Англарец пишет: я как раз имела в виду де Жюссака, а про Балона добавила так, к слову. Понятно. Жюссак чисто автоматически с Балоном ассоциируется
Лиахим: Nika пишет: хотя, если учесть факт, Если, говоря об этой книге и об этом фильме, учитывать Факты, ничего хорошего явно не выйдет :)))))
Джулия: Эжени д'Англарец пишет: Насколько мне известно, книга была написана ПОСЛЕ того, как был составлен сценарий и Георгий Эимильевич приступил к работе над фильмом. Я, конечно, не знаю в точности, какие были мотивы у создателя книги, но почему-то у меня сложилось твердое убеждение, что заказа свыше не было, а было лишь желание аффтара примазаться к истории о возвращении мушкетеров и неплохо на этом заработать. Ну и непротивление Георгия Юнгвальд-Хилькевича. Георгий Эмильевич был полностью в курсе этого проекта. Почитайте его интервью - ссылки можно найти здесь же, на сайте. Сценарий действительно появился раньше. Но аффтара это от ответственности не избавляет. Совершенно. Есть масса людей, которые с восторгом принимают все тексты, которые содержат имена, оканчивающиеся на -ос и -ис. Им и Марков хорош. А есть те, кого любовь к вышеозначенным именам не лишила способности разделять тексты на хорошие и не хорошие. Когда я читаю Маркова - мне стыдно, что я тоже пишу фанфики по мушкетерам и делаю это на русском языке.
Эжени д'Англарец: Джулия, а я и не говорю про то, что это избавляет или не избавляет Маркова от ответственности. Мне вот тоже книга Маркова не понравилась, видеоприложение было гораздо лучше. Единственная фраза, которая не вызывала у меня негативных эмоций - одно из наставлений герцога де Лонгвиля Анри: "И чтобы в десять часов был дома!". Все! Остальное - тихий ужас. Если и люблю иногда ее полистать, держу перед глазами фильм и абстрагируюсь от стиля.
Nika: Эжени д'Англарец пишет: Единственная фраза, которая не вызывала у меня негативных эмоций - одно из наставлений герцога де Лонгвиля Анри: "И чтобы в десять часов был дома!" Господа, все представили герцога, говорящего такое? Равно как и дочерь Портоса, в фильме кричащюю от восторга "Ай да папа, ай да молодец!"--когда узнает, что Леон ее брат. Мне почему-то кажется, что в то время ни родители с детьми, ни тем более дети с родителями так не разговаривали, даже при самом большом воображении... То есть либо и книга, и фильм пародия на оригиналы, тогда это еще как-то обьяснимо. Но ведь нет же...
Арамисоманка: Nika Может, и пародия. Кто определит жанр книги, написанной по мотивам сценария?
Nika: Арамисоманка пишет: Может, и пародия. Кто определит жанр книги, написанной по мотивам сценария? Ну вобще в таких случаях пишут "Пародия на произведение Дюма"... мне так казалось, по крайней мере...
Nika: Evgenia, а будете ли вы столь добры и любезны выложить еще кое-какие кусочки этого потрясающего детектива? Ведь как всегда, на самом интересном месте... Особенно интересует, как мушкетеры на тот свет через фонтанчик попадали...
Джулия: Nika вот здесь вас ждет крутой облом. Нет в тексте книги фонтанчика.
Nika: Ну вот... а я уже представила, как г-н Марков это описывает...
Эжени д'Англарец: Я еще поразмышляла тут на досуге и пришла к выводу, что, пожалуй, все дело в том, что Антон Марков просто-напросто перепутал книгу с киносценарием. Ведь местами книга не раздражает (меня, например), некоторые сцены написаны хорошо. Но вот когда он начинает использовать "кинематографические" приемы, сразу начинается что-то не то. Например, события, увиденные глазами пчелы - в фильме я прямо представляю, как это можно снять, но в книге это несколько неуместно. Или когда один эпизод цепляется за другой через одну фразу или еще какую-то мелочь... Да, какая-то в этом есть натяжка. Ну и излишняя вычурность в случаях с "ухмыльнулась сталью Марса и улыбнулась Венерой" (или как там). В общем, quod licet Jove, non licet bove, как это ни прискорбно. А ведь не будь этих недостатков, может, книга получилась бы не такая уж плохая.
Джулия: Эжени д'Англарец, доля правды в вашем суждении есть. Киносценарий - да. Иногда - заготовка для театральной пьесы. Но ведь Дюма тоже был драматургом. Что не помешало ему написать "Трех мушкетеров". :))) Излишняя вычурность языка - несомненно. Для меня лично главный недостаток книги Маркова не в этом... Кстати, вычурность и прочие языковые "выверты", коих полно, успешно устранили бы несколько недель работы литературного редактора. Но книга, видимо, издана "в авторской редакции".
Эжени д'Англарец: Джулия, я понимаю, что вы имеете в виду, и вполне согласна с вами. А итог один - идея сама по себе не столь плоха, но вот реализовать ее как должно не получилось. Как говорится, так выпьем же за то, чтобы наши желания всегда совпадали с нашими возможностями.
Nika: Джулия пишет: вычурность и прочие языковые "выверты", коих полно, успешно устранили бы несколько недель работы литературного редактора. так после этого там вообще ничего не осталось бы...
Джулия: Ну, не осталось. И смеяться было бы не над чем. Сейчас хоть смеемся. Причем от души.
Nika: Джулия, осталось только молиться, как бы ему не пришло в голову "20 лет спустя" написать...
M-lle Dantes: Nika пишет: "20 лет спустя" Дети детей мушкетёров, и дети их детей... "Трыста лэт лилас людской кров из-за курыцы!"
Nika: M-lle Dantes пишет: Дети детей мушкетёров, и дети их детей... А! Так так же можно и до "Бригады" добраться... все, молчу...
Марина: Да-да... Ой. не могу... сдержать дурацкий хохот в людном месте... Я ее купила! Я пошла на авантюру, но настал момент, и я взяла в руки это чудо природы.... И предствье картину: улица провинциального города. Лето. Жара. Художники продают картины. Одна из художниц вдруг ни с того ни с сего разражается смехом. И так повторяется чере каждые... минут. Этя я, mea culpa. К книге, которую я заказывала через магазин был приложен ДВД-диск, где Ю-Х сей шедевр рекламировал. В тот же день мы поехали в деревню, и я не могла расстаться с Марковым. Как вам народ, коняшки мушкетеров? А когда "Рауленька" дверь плечом открывает... Мы Маркова растащили на цитаты -"Финансовые глаза", "поборница меда". Прогулочка Атоса и Рауля в грозу - полный отпад! С тех пор... респект тому форумчанину -простите, что не даю точную ссылку - кто сказал тут "деревья гнутся, а отец с сыном променад совершают". йез! Супер! Ой, какое же Вам спасибо! За ваш ПРОМЕНАД! Короче, Марков на полке. Диск тоже. Захочу "поржать" - возьму Маркова. Это нечто! Офигенно! полная дичь, но, люди, такая смешная, что мне не жаль трех сотен. Альбигойские кони, плюс кляча гаксонца... (А ведь в начале года я, еще не видя фильма, искала в Инете как заказать "ВМ" не для ржачки... Наивность!)
Марина: Самые тупые приколы Маркова - давайте составим словарь! Мы уже дразним нашего старшего сына "финансовые глаза" - он носит очки и платит все долги, за хату и тдд, и очень переживает за все..... ПОБОРНИЦА МЕДА - ЙО! Пчелки! Реклама -покупайте мед Изборска и Медовуху! Их собрали ПОБОРНИЦЫ. (Кстати в Изборске правда, замечательный мед и медовуха...) Совершим променад.( это с форума, но привязалось) Выбьем плечом дверь. "Бургундского захотел? Сволочь!" - это тоже уже в обиходе, но из кино. Кино намного лучше. ИМХО.
Nika: Марина пишет: Совершим променад Это ж сколько надо было выпить... или выкурить... или того и другого и можно без хлеба...
Марина: Достала-таки книжку этим летом - форум аппетит вызвал. Ох! Долго смеялась. А ведь к книжке и ДВД диск приложили, где режиссер так роман Маркова расхваливает. "Поборница меда" и "финансовые глаза" у нас уже в активном словаре. :))))
Nika: Марина пишет: Поборница меда"Это еще ведь и ничего! Это даже, при очень большом желании, можно к метафоре отнести... а вот Марина пишет: финансовые глаза это как?! Очередная версия "что ты милая смотришь искоса низко голову наклоня? "
Джоанна: А у меня в активном словаре "сверкнула Марсом, полыхнула Венерой" *или наоборот?*)
Nika: Джоанна пишет: А у меня в активном словаре "сверкнула Марсом, полыхнула Венерой" *или наоборот?*) Да по моему без разницы, поменяй местами и смысла в все равно не прибавится
Железная маска: Ну и коментарии у вас! здорово! читала - ухохатывалась!!! У Интересно, а в магазинах ещё можно эту книжку купить, чтобы дома себе поднимать настроение если что?
Джоанна: Железная маска По-моему, она еще где-то теплится)
Железная маска: Джоанна спасибо. Бум искать.
рыцарь чести: Железная маска, я недавно в Буквоеде купила. Первое, с чем мне хотелось бы разобраться - временные рамки данного "произведения". Действия должны происходить после ВдБ, но наш любимый Марков упоминает еще и Фронду, которая была на 10 лет раньше, и в момент которой Луи 14 было около 10 лет(если я не ошибаюсь). Притом, Анри родился во время Фронды, то есть он либо должен быть младенцем, либо ему лет 10. Второе. Марков говорит про различие между Луи под несчастливым номером и Луи 14. В данном эпизоде видно, то что он считает, что отцом Луи 14 был не Луи 13. Если он это докажет, то я соглашусь, а пока я готова убить его за это. Третье. Грамматические ошибки. Хотя бы правило о тире между подлежащим и сказуемым.Если подлежащее выражено местоимением, то тире не ставится. Четвертое. Автор явно запутался с тем, кто чей фаворит. Про бескровный этикет я молчу. Про улыбку, в которой проступала заря тирании, тоже. Собака знала, что живот может пахнуть не только от еды, но и от голода. Это как? Я не представляю. Но монета провалилась, как годовой бюджет Франции. Ага, теперь мы знаем, куда он делся, в смысле бюджет.
Ad Astra: рыцарь чести пишет: В данном эпизоде видно, то что он считает, что отцом Луи 14 был не Луи 13. Если он это докажет, то я соглашусь, а пока я готова убить его за это.Будете убивать - начните с самого Дюма-отца :)) У него в "КС" и не такие намёки есть ;) Хотя бы правило о тире между подлежащим и сказуемым.Если подлежащее выражено местоимением, то тире не ставится.Есть такая штука - авторские знаки ;) Временными рамками лучше не заморачивайтесь - там имеет место быть нечто среднее между "альтернативным взглядом на историю" и полной безграмотностью в этом отношении. Причём первое, похоже, вытекает из второго. Возраст Анри (который вовсе не Анри), дата (об обстоятельствах молчу) смерти Мазарини и многое другое всё же наводят на мысль, что всё происходит после "ВдБ". От которого отрезали финал, а содержание изучили по краткому изложению нерадивого школьника. Меня больше всего развеселили полные паспортные данные мушкетёров :) Так смешать в кучу имена прототипов и героев Дюма не удавалось ещё никому.
рыцарь чести: Я пыталась так смешать имена))) Ладно, про тире молчу, но вводные слова запятыми надо выделать, и в сложном бессоюзном предложении запятые ставить тоже надо.
Ad Astra: рыцарь чести пишет: Я пыталась так смешать имена)))Но не Арамиса же :)) Непростые отношения аффтара с запятыми меня тоже порадовали. Хотя на фоне милых деталей вроде явно коловшегося по-чёрному Атоса или беарнского мерина, обернувшегося рысаком, пунктуация была практически незаметна :))
рыцарь чести: Не только автора, но и редактора, который, смею надеяться, был. Вы забыли про глаза героев))
Ad Astra: Не знаю, что там с редактором, но корректор к рукописи не прикасался - в этом я уверена. Кстати. У меня есть сканер, ридер и некоторое количество свободного времени по случаю морозов. А также пригодная для сканирования книга (ну, пометки "аффтарубейся!" на полях можно затереть). Может, выложить несколько глав?
Джулия: Редактора не было. Корректор был. Это указано в выходных данных книги. Пунктуационные ошибки, честно говоря, не особо замечала. Что-то проскакивало, но не раздражало.
рыцарь чести: Давай, а то остановились на самом интересном месте. Вордом там, по-моему, тоже не пахнет.
Ad Astra: Джулия, были ошибки, хотя и не много. Но на фоне фраз "мы теряем вечность" они несущественны :)
рыцарь чести: Ad Astra Фраза про "Папу, в смысле Римского", на мой взгляд, затмевает остальные.
Джулия: Редактуры текста, судя по всему, не было. Только корректура.
рыцарь чести: Джулия Корректура на карикатуру)))
Ad Astra: рыцарь чести, мне всё-таки больше всего рысак нравится. С холодным, мокрым носом :))) Джулия, про то, как Жаклин расправилась с вором и как вора приняли на том свете, выложить?
Джулия: Выложите, сделайте милость.
рыцарь чести: Ad Astra Мне еще нравится про ноги Жаклин, которые бежали по Парижу.
Джоанна: Джулия Редактор был, знаю об этом из уст самого Маркова. Тот долго рассказывал на презентации, какой этот редактор был дотошный: вплоть до того, что, найдя в тексте какую-то траву какое-то растение, поперся выяснять, а точно ли это растение цветет в то самое время, какое указано в книге.
Коза Маня: Джоанна, в этом топике уже говорилось, что трава была у всех. Каждый ее использовал по своему усмотрению, но "забирало" крепко всех. Видимо, редактора "забрало" тоже. Начинаю сомневаться, трава ли это была. Возможно, грибы. Тайный напиток берсерков.
рыцарь чести: Мне интересно, что у этого редактора было по русскому языку.
Джоанна: Коза Маня пишет: Тайный напиток берсерков. Тамплиеров...
Коза Маня: Джоанна пишет: Тамплиеров... Какая разница? Главное - напиться до нужной кондиции.
Ad Astra: Юноша несся переулками, а преследователь не отста¬вал от него ни на шаг. Но в отличие от заезжего дворяни на подданный ее величества Кражи давно изучил все пути отступления из порта и из города. Он знал, что скоро, за третьим поворотом, будет узкая калитка, в которую можно незаметно юркнуть, и там окажется небольшой, огороженный стенами двор, а в нем — черная дверь, веду¬щая через дом одной старухи на другую улицу, где так лег¬ко затеряться!.. Но удача бежала от вора гораздо быстрее, чем тот от Жаклин, На беду родственников и юноши старуха умерла, перед смертью крича о каких-то четырех призрачных всадниках, а ее внучка, чертова шепелявая девка из порта, заперла черную дверь, и молодой человек оказался в за¬падне. Он с отчаяния попытался влезть по стене и уйти от преследования по крышам, но зацепиться было не за что, и вор, догадываясь, что дворянин скоро поймет, куда скрылся обладатель бордового кошелька, толкнет непри¬метную дверь и окажется здесь, в тупике. Так все и оказалось. Жаклин вошла во двор и увидела, что нескладный молодой человек схватил лежащую вдоль стены толстую жердь и выставил ее перед собой. — Не подходите ко мне! — закричал он. — Не подходите! Девушка удивленно вскинула брови и положила пра¬вую руку на эфес. — Сударь, я всего лишь хотел спросить, откуда у вас этот кошелек. Но вы, похоже, хотите мне ответить дуби¬ной. Меня не вполне устраивает такой ответ, и я попробую спросить иначе. Жаклин, не вынимая шпаги, шагнула вперед, провоци¬руя юношу на какие-нибудь действия, и тот попытался ткнуть ее в голову. Но назойливый дворянин внезапно от¬клонился в сторону, молниеносно перехватил дубину и с силой вернул ее обратно. Вор, получив мощный тычок в живот, охнул и выпустил свое оружие, оставив его в ру¬ках соперника, и дочь д'Артаньяна завершила короткое сражение резким ударом снизу по подбородку. Молодой человек рухнул, и его горло больно сдавила жердь. — А вот теперь мы спокойно побеседуем, — строго произнесла не успевшая устать от поединка Жаклин. — Где ты взял кошелек? — Я его нашел! Дубина еще сильнее сдавила шею, и молодой человек заметался мыслями между желанием облегчить душу испо¬ведью, и тем, чтобы унести правду в могилу. Но представив, что его будут вскоре есть черви и черти, если он продол¬жит лгать, юноша решился и, выталкивая слова из пережа¬того горла, просипел: — Я его украл. — У кого? — У нищего монаха... — Этот кошелек принадлежал кардиналу Мазарини! — дворянин нешуточно нажал на жердь. Глаза у вора то ли от нехватки воздуха, то ли от чудовищного испуга, что он действительно ограбил Мазарини, выкатились далеко за орбиты. Он ухватился за дубину и попытался ее оторвать от шеи, но у него ничего не получилось. Он что-то проши¬пел, и Жаклин догадалась, что слегка переусердствовала. Чуть ослабив хватку, она дала молодому человеку вдох¬нуть воздух, и снова прижала шею жердью, но уже не так сильно. — Я не знал, что это Мазарини, — едва дыша, пролепе¬тал юноша. — Я думал, что это нищий монах... — Куда он направился? — Никуда... Его зарезали. — Когда это случилось? — спросила дочь д'Артаньяна, ошеломленная известием о такой нелепой гибели карди¬нала Франции. — Две недели назад. — Кто его убил? — Не знаю... Я больше ничего не знаю. Девушка пристально взглянула в вытаращенные от бо¬ли глаза вора, как бы проверяя, правду ли он говорит, но поняла, что такое выдумать невозможно. Она отпусти¬ла его горло и, выкинув дубину, протянула руку: — Кошелек. Молодой человек, сев и закашлявшись, сорвал со свое¬го пояса мешочек и отдал его. Дочь д'Артаньяна вытряхну¬ла оттуда монеты с сушеным яблоком и пошла прочь со двора, а юноша, увидев спину, достал из рукава нож... В центре двора теплый сгусток воздуха окружил иду¬щую к выходу Жаклин, и в ее голове прозвучал голос, и он был голосом отца, который часто говаривал маленькому Жаку, обучая его хитростям фехтования: «Никогда не по¬казывай спину врагу. Даже если считаешь, что враг повер¬жен». Почему ей вспомнились эти слова именно в этот момент, девушка потом так и не смогла ответить. Она ос¬тановилась и развернулась к нескладному юноше, кото¬рый должен был сидеть на своем месте и с ненавистью провожать неприятеля взглядом. Но вместо этого вор на¬ходился от нее в трех шагах, и в руке его сверкал нож. Жаклин отскочила в сторону, в мгновение ока вытащила шпагу и пронзила ею грудь молодого человека. Кровь брызнула из раны и попала ей на манжет, а пронзенный, даже не вскрикнув, свалился как подкошенный наземь и испустил дух. Вор не почувствовал боли. Он всего лишь ощутил жгу¬чее проникновение в сердце и упал. Тут же сев, он хотел снова броситься на дворянина, выходящего со двора, но встать у него не получилось. Словно в кошмарном сне, когда в момент наивысшего страха руки и ноги наливают¬ся свинцом и ими невозможно пошевелить, юноша не мог сдвинуться. Он провожал взглядом, полным ненависти, ранившего его дворянина, который сжимал бордовый ко¬шелек, и с ужасом наблюдал, как из воздуха ткется величественная фигура человека с черными, как смоль, волоса¬ми, лихими усами и пронзительными глазами. Д'Артаньян представал перед ним по ту сторону жизни, словно ангел возмездия его судьбы. — Ты умер, и душа твоя тяжела, — со скорбью произ¬нес «ангел». Только тут молодой человек увидел, что сидит в самом себе, и вмиг постарел на все свои непрожитые годы. — Ты можешь облегчить себя, если скажешь, что было в кошельке Мазарини, — не сводил глаз гасконец с души юноши, которая брезгливо выкарабкивалась из остываю¬щей плоти. — Что было в кошельке? — сурово повторил призрак мушкетера, и вор наконец-то расслышал вопрос. — Перстень, — выдохнул он остатки своей глупой и грешной жизни, вытаскивая липкую душу из только что умершего тела. — Известно ли тебе, что это был за перстень? — Он не стоил того, чтобы из-за него умирать! — обес-силенно упал на камни вор и завыл. — Может быть, ты и прав, — проговорил д'Артаньян, понимая, что этот жалкий человек даже не подозревал, что держал в руках перстень бессмертия. Внезапно запертая черная дверь в глухом конце двора распахнулась, и за ней показался берег реки, у которого стояла лодка с угрюмым перевозчиком. Несколько человек в черных плащах показались в проеме, и среди них мельк¬нуло озабоченное лицо Ришелье. Душу вора стало утяги¬вать к берегу, ее что-то волочило по пыльной земле, и она визжала от страха. Д'Артаньян хотел удержать ее, но перед ним как будто выросла высокая и невидимая стена. - Куда ты дел перстень? — закричал гасконец. — Ответь, куда ты дел перстень?! Но юноша лишился последних чувств, голова его поникла, и ответом мушкетеру была тишина. Воровская душа оказалась в руках людей в черных плащах, дверь захлопну¬лась, скрыв внимательный взгляд Ришелье, направленный на гасконца, и д'Артаньян, потрясенный увиденным, мед¬ленно развернулся и пошел за своей дочерью.
рыцарь чести: лаза у вора то ли от нехватки воздуха, то ли от чудовищного испуга, что он действительно ограбил Мазарини, выкатились далеко за орбиты "Люди в черном ловят души". Встречаем новый фильм на экранах российских кинотеатров.
Джоанна: — Ты можешь облегчить себя, если скажешь, что было в кошельке Мазарини
Ad Astra: рыцарь чести, вы бы поаккуратней... Некоторые ваши творения можно разобрать аналогичным образом. Вам понравится?
Nika: Ad Astra пишет: Но юноша лишился последних чувств, голова его поникла, А-а-а... по видимому, курили кальян...
Таирни: Ad Astra пишет: Но юноша лишился последних чувств А первых, надо полагать, лишились читатели)) Ad Astra пишет: ангел возмездия его судьбы А читатели, боюсь, станут ангелами возмездия души господина Маркова. Кстати, сколько лет аффтару, кто-то знает?
Ad Astra: Кстати, аффтар с виду более чем взрослый дядечка.
Nika: Таирни пишет: Оффтоп: Кстати, сколько лет аффтару, кто-то знает? Судя по всему, это не имеет никакого значения...
Джоанна: Таирни пишет: Кстати, сколько лет аффтару, кто-то знает? Точного возраста не знаю, но молодой.
рыцарь чести: Молодой
Камила де Буа-Тресси: Мдааа, честно скажу, что всю книгу не читала, но было хоть какое-то желание это сделать, теперь оно пропало начисто.... Особенно удивила игра с родом: мужской-женский, читать просто не возможно. Не книга, а кошмар какой-то! Еще и претендует на некоторое продолжение трилогии, да Дюма наверняка в гробу уже десять раз перевернулся после такого издевательства над его героями.... Жуть.
рыцарь чести: Раз десять он перевернулся только за первую главу)))
Камила де Буа-Тресси: рыцарь чести пишет: Раз десять он перевернулся только за первую главу))) А сколько же за всю книгу тогда??? Бедный, бедный Александр Дюма, такой гениальный человек не заслуживает такого чудовищного отношения...
Nika: Джоанна пишет: Тот долго рассказывал на презентации, какой этот редактор был дотошный: вплоть до того, что, найдя в тексте какую-то траву какое-то растение, поперся выяснять, а точно ли это растение цветет в то самое время, какое указано в книге. Ну... потом выкурил то самое растение...
Nika: Ad Astra пишет: выдохнул он остатки своей глупой и грешной жизни, вытаскивая липкую душу из только что умершего тела. Ой... мама... уползла под стол... это как?!
стелла: Господи ну как такое можно выпускать! Честное слово-во второй раз пожалела что нет советской цензуры! В первый жалела когда прочла Бушкова. Дамы-и вы еще в себе сомневаетесь! Среди вас достаточно филологов есть журналисты-вы же должны знать как продвигать рукописи. Да могут надуть-запросто можно остаться без гонорара! Но мне кажется(а может я и ошибаюсь) что найдется страна и толстосум-любитель Дюма. Знаете я некоторое время работала у одного англичанина вернувшегося в лоно иудаизма .Я думала что он ничего кроме Торы не читает и вдруг обнаружила что он фанат ДЮНЫ. НА своих просторах буду искать. Читатели будут-просто очень многие еще не знают что есть такие форумы и есть фанфики.
ирина: У кого есть полный текст этой книги? хочется прочитать
полная версия страницы