Форум » Благородный Атос » Мари и Оливье (продолжение) » Ответить
Мари и Оливье (продолжение)
Черубина де Габрияк: Автор: до сих пор не верю, что я на это решилась. Бета: Lumineuse Фэндом: «Три мушкетёра», «Двадцать лет спустя», «Юность мушкетеров», «Мушкетеры» Пэйринг и персонажи: виконт затем граф Оливье де Ла Фер/Герцогиня де Шеврез, Атос/Герцогиня де Шеврез, Атос/Миледи Винтер Атос, Герцогиня де Шеврез, Миледи, Рауль де Бражелон и, в разной степени, большинство персонажей романа "Три мушкетера" плюс герцог Эркюль де Роан-Монбазон, герцог де Люин, герцог де Шеврез, граф Шале... Жанр: Любовный роман с элементами авантюризма Рейтинг: R Размер: планируется макси (я в ужасе от того, насколько макси) Описание: Что могло быть, если бы Атос узнал раньше, какое очаровательное создание эта Мари Мишон... Вот такая, несколько сказочная фантазия родилась очень давно на данную тему. Очень хотелось знать, что могло бы получиться у героев, если б они встретились в ранней юности в иных обстоятельствах. Посвящение: Мэтру, прежде всего. Огромная благодарность бете и моей подруге Светлане, без которых я бы не решилась это написать. Спасибо Стелле, за то, что стала моим путеводителем по дюманским форумам и миру фанфиков, и всем, кто мне помогал и консультировал. Примечания автора: Это - AU со всеми вытекающими. Действие начинается до изложенного в "Юности мушкетеров" и "Трех мушкетерах", но события этих произведений Дюма остаются без изменений. Возможно изменение того, что у Дюма происходило за кадром. Автор постаралась положить все это на определенную историческую базу, но позволила себе ряд отступлений. Есть сдвиг по датам исторических событий. Орфография имен, по возможности, приближена к тому, как они звучат по-французски. Ну что, поехали? Сильно не бейте. Но, на всякий случай, достала каску и броник.
Черубина де Габрияк: L_Lada, спасибо за отзыв. Вы замечательно почувствовали настроение главы. L_Lada пишет: Такая добрая глава, вроде все еще хорошо, но уже... уже... пророческое что-то. Сюда просто просится музыкальная тема. С вплетающейся тревожной нотой. Да-да,все идет к тому, чтобы подвести к определенным событиям. Которые обусловлены тем, что произошло раньше. Тут все цепляется одно за другое, и линии обоих героев переплетаются между собой. Даже, когда сами персонажи пребывают в разлуке. L_Lada пишет: А повредничать в порядке ловли блох можно? Можно.))
L_Lada: Черубина де Габрияк пишет: Можно.)) Мне немножко резнул глаз неисправимый романтик. Слово "романтик" в этом значении тогда уже было? Головы на отсечение не дам, но ощущение такое, что оно появилось значительно позже. На всякий случай, я именно про романтика, а не про романтического героя и не про romanz/romance как жанр.
Черубина де Габрияк: L_Lada , Мне стало интересно, и я порылась во французских источниках. Слово вошло в обиход в 1654 г. - даже удивительна такая точная датировка. Ну чуть-чуть промахнулась. Давайте, чтоб не смущало, заменю на "мечтателя".
L_Lada: Черубина де Габрияк пишет: Слово вошло в обиход в 1654 г. - даже удивительна такая точная датировка. Да, любопытно... видимо, конкретный источник известен, если с точностью до года. А я промахнулась лет на 50 - думала, уже в 18-м веке. Предположила связь с тем, что европейская литература начала стесняться слова "ромэнс" - это как раз середина 17-го . Но не ожидала, что вот так сразу.
Grand-mere: Действительность для Мари... Сон Оливье... (Турнир, хоть на нем - или в подсознании графа - и царит другая.) "Мы эхо, мы эхо друг друга..." Почему-то у меня при чтении главы зазвучала именно эта пронзительная и трепетная мелодия.
Черубина де Габрияк: Grand-mere, Спасибо. Grand-mere пишет: царит другая Как другая? Другой пока еще не было, только в бумаге, что он прочел. Он Мари безуспешно пытается вспомнить. И рыцари вокруг, которые преграждают ему путь. Grand-mere пишет: "Мы эхо, мы эхо друг друга..." Почему-то у меня при чтении главы зазвучала именно эта пронзительная и трепетная мелодия. На что-то в таком духе и был расчет. )) Значит получилось.
Ленчик: Черубина де Габрияк пишет: Остроконечная крыша замка из серой черепицы с голубятней и двумя башнями по бокам возвышалась среди раскидистых кленов и вязов, которые стояли сейчас без листвы, угольно-черными линиями прорисовываясь на фоне бесцветного февральского неба и стен из светлого камня. Если б я была Стеллой, я б, наверно, уже гравюру нарисовала. Готишную черно-белую гравюру, точеную и отрывисто-строгую. (Хорошо, что я не художник))) Черубина де Габрияк пишет: студеный зимний день сползал неспешно в сумерки Отлично сказано! Черубина де Габрияк пишет: – И взяли передышку, навестив меня? – Бражелон покачал головой. – Если бы девушка вас увлекла, вы бы не приехали в эту глушь, а прислали приглашение на вашу свадьбу. Проницательный, чертяка... Все уже высказались, я как главный запозданец, пришла к шапошному разбору, но все равно выскажусь)) Очень спасибо! Атмосферно, мягко, размеренно. Домашняя атмосфера Бражелона проступает во вроде бы случайных деталях: портрет, книги... да даже аромат жаркого, доносящийся с кухни. Отдельное спасибо за ниточки, связывающие Бражелона и Оливье - у Дюма их до обидного мало, а ты эти пробелы заполняешь дивно вкусными детальками. Перечитывала раз пять, смакую В общем, мур-мя, ннадо дальше, да?...))
Черубина де Габрияк: Ленчик пишет: Все уже высказались, я как главный запозданец, пришла к шапошному разбору, но все равно выскажусь)) Такой приятный отзыв, что совсем неважно, что он чуть позже других появился. Наоборот, растянулось удовольствие.)) Ленчик пишет: Хорошо, что я не художник))) Не знаю, хорошо ли, но каждому свое.)) У тебя потрясающие картины словом в "Сказочке" выходят. Ленчик пишет: Отлично сказано! "Попадешь к вам в дом, научишься есть всякую гадость!"(с) Карлсон. Я никогда не умела выписывать такие штуки, и даже где-то считала для себя их лишними. Но в этой главе "Остапа понесло". )) Будем надеяться, что в дальнейшем на автора снизойдет еще какой-нибудь вдохновение.)) Ленчик пишет: Атмосферно, мягко, размеренно. После придворной суматохи эта глава вышла на контрасте. Когда обдумывала содержание, опасалась, что будет скучно. Но все неожиданно наполнилось такими вот детальками, как ты сказала. Ленчик пишет: у Дюма их до обидного мало У Дюма их можно сказать нет. Мы даже не знаем, от какого родственника Атос получил в наследство Бражелон. Но мне хотелось создать какие-то особые отношения Атоса с дядей. Ленчик пишет: В общем, мур-мя, ннадо дальше, да?...))
Luisante: Черубина де Габрияк пишет: Я никогда не умела выписывать такие штуки, и даже где-то считала для себя их лишними. Но в этой главе "Остапа понесло". )) Будем надеяться, что в дальнейшем на автора снизойдет еще какой-нибудь вдохновение.)) А штуки-то красивые и совсем не лишние, так что продолжайте в том же духе
stella: Вот такие "штуки" и дают атмосферу. Это уже литература.))
Черубина де Габрияк: Глава 14. Как паркет в тронном зале Лувра может стать причиной нежданных открытий и несбывшихся надежд Близилась середина марта. Даже в центре Парижа небо стало ярче, солнечные лучи – настойчивее, а воздух – будоражащим и пряным от легкого, еще свежего ветра, который то и дело прорывался сквозь тяжелые запахи большого города и приносил аромат первоцветов, уже проклюнувшихся сквозь стылую землю в садах дворцов и особняков. Во всем незримо ощущался приход весны. В свой очередной выходной Мари по обыкновению заехала навестить отца. Со времени ее возвращения из монастыря отчуждение между ними только нарастало, а после отъезда Луи отношения отца и дочери и вовсе разладились. И все же Мари продолжала следовать устоявшейся негласной традиции – в свои свободные дни обедать с отцом в особняке на улице Бетизи. Войдя в дом, молодая женщина едва не налетела на громоздкий дорожный кофр, стянутый ремнями и, по всей видимости, готовый к погрузке в экипаж. Она даже поморщилась, невольно представив, как больно ударилась бы коленкой об эту тяжелую махину, если бы не остановилась вовремя. Два других сундука стояли посреди залы раскрытые, а вокруг суетились лакеи. В залу вошел отец, погруженный в какие-то свои мысли, и едва поприветствовал дочь. Мари, как водится, подставила ему лоб для поцелуя. И тут же обиженно надула губки и кивнула в сторону кофра при входе: – Зачем это здесь? Я едва не расшиблась. На короткий миг она испытала острое желание, чтобы отец, как в детстве, обнял ее, прижал к себе и принялся утешать. Вместо этого Эркюль лишь развел руками: – А я не виноват, мадемуазель, что вы все порхаете, не глядя под ноги. Пора бы вам остепениться! «Порхаете» было, однако, некоторым преувеличением. Мари чувствовала, что за последние несколько месяцев явно прибавила в весе, это стесняло движения и лишало привычной легкости в ходьбе. Не встретив сочувствия у отца, дочь на его замечание лишь слегка пожала плечами и окинула взглядом залу. Слуги шустро сновали вверх и вниз по лестнице, приносили платья и предметы туалета герцога и укладывали в багаж. – Что за кутерьма, отец? Вы собрались путешествовать? – не сдержала удивления Мари, не ожидавшая застать в отцовском доме подобную суматоху. – Завтра я еду в Пикардию по делам губернаторства. – В Пикардию? – мгновенно переспросила Мари, глаза ее возбужденно заблестели, но с щек схлынула кровь, а пальцы закололо сотнями мелких булавочек, словно в жаркой комнате с мороза. – Не понимаю, что вы так оживились? Мне кажется, дочь моя, при дворе у вас предостаточно забот, чтобы интересоваться еще и этим. Мари уже знала: Оливье в Ля Фере нет. Утром с почтой доставили письмо из Англии. Мари с первого взгляда узнала печать Луи де Роана и от волнения не сразу смогла ее сломать. Мари быстро пробегала глазами послание, и по мере чтения ею овладевало смешанное чувство. Брат извещал сестру, что муж ее пребывает в добром здравии, что несколько успокаивало, но в имении Луи его не застал, граф уехал навестить какого-то родственника. И все же, – обожгла сознание шальная мысль, заставив проступить на ладонях холодный пот, – если бы отец согласился взять ее с собой, она могла бы дождаться возвращения мужа там, на месте и, наконец, найти возможность увидеться и поговорить с ним! Робкий проблеск безумной надежды был безжалостно погашен отповедью отца. Разумеется, он не согласится. Как ей объяснить свое желание его сопровождать? Мари с тоской ощутила, что сквозь стену непонимания ей не пробиться: теперь у отца новая семья и новые приоритеты. Да и ее придворная должность не допускает подобных отлучек. Кроме того, теперь, когда Анна в интересном положении, Мари как никогда нужна своей королеве, и речи быть не может о том, чтобы ее покинуть! И Людовик после турнира, похоже, затаил обиду и принялся ревновать к дружбе между Мари и своей супругой. Куда ни кинь, сейчас ее отъезд не ко времени и может быть превратно истолкован. Мари непроизвольно вздрогнула, когда недовольный голос герцога де Монбазона вернул ее к реальности: – Мадемуазель, да вы меня совершенно не слушаете! Нет, вы решительно несносны! В каких облаках вы витаете? Все, что должно занимать ваши мысли, это ваша предстоящая помолвка с герцогом де Люином. До меня же дошли пересуды, что при дворе у вас появились поклонники. Уж не вздумали вы там флиртовать?! В общем, так: я вернусь к лету, и мы тотчас же огласим вашу помолвку. Более терпеть ваши выкрутасы я не намерен! И снова момент для объяснений был неподходящим. Поэтому Мари лишь присела в легком реверансе и молча направилась в столовую. До лета еще есть время, Луи к тому моменту уже вернется и поможет ей. С Оливье все хорошо, потеря памяти – дело поправимое, и их с мужем воссоединение просто немного откладывается. Размолвка с отцом утомила, но не лишила ее аппетита. Мари с удовольствием пообедала, ловко переводя беседу на посторонние темы, чтобы избежать новых стычек. А после обеда, не задерживаясь, уехала обратно в Лувр. *** Вечером четырнадцатого марта после ужина королева, Мари и Анжелика де Верней отправились на вечеринку к принцессе Конде в ее апартаменты, где собрались многие придворные дамы и сеньоры. Приглашенным в изобилии подали фрукты и легкое вино, атмосфера царила непринужденная, и никто не спешил расходиться. – Как вы, мадам? – тихонько спросила Мари, наклонившись к Анне. – Вы не устали? Может, нам следует вернуться? – Ну что вы, Мари, не беспокойтесь. Побудем еще немного, у принцессы так мило! – улыбнувшись ответила королева. – Мое положение не доставляет мне абсолютно никаких неудобств – А вы уже чувствуете ребенка? – Мари еще понизила голос, чтобы задать вопрос, не дававший ей покоя с того момента, как она узнала о беременности королевы. – Нет, конечно же! Это случится позже, как объяснил мне королевский лекарь. Сейчас плод еще слишком мал, и я пока совсем ничего не чувствую. – Ах вот значит как! – озадаченно вымолвила Мари. Она была уверена, что женщина ощущает беременность с первого дня. Сразу после расставания с Оливье Мари с надеждой прислушивалась к себе, пытаясь различить внутри что-то, что можно было принять за движения ребенка. Но, не заметив ничего похожего, с некоторым разочарованием заключила: «Значит, не получилось». А вскоре забыла об этом думать, с головой погрузившись в гущу событий придворной жизни и новых для себя впечатлений. Ее мысли прервал герцог де Шеврез, который склонился перед ней и с улыбкой протянул душистое румяное яблоко: – Мадемуазель, вы позволите предложить вам этот восхитительный фрукт? Сидевшая чуть поодаль принцесса де Конти бросила чуть насмешливый взгляд в сторону Мари, тронула струны лютни и заиграла мелодию какой-то фривольной песенки. Мари лукаво улыбнулась: – Сударь, весьма рискованно с вашей стороны предлагать яблоко даме, находящейся в компании двух других, одна из которых – ее величество. Как бы вам не оказаться в положении Париса! Вдруг мы попросим вас отдать яблоко прекраснейшей из нас? Все присутствующие обратили взоры к герцогу, желая узнать, как он выйдет из положения. Шеврез, ничуть не смутившись, протянул руку к столику с фруктами и взял с него два других яблока, точно таких же, как первое. – В этом случае я вручу это яблоко прекраснейшей, – герцог с поклоном преподнес одно яблоко королеве. – Это – самой очаровательной, – он подал второе мадемуазель де Верней. – А это – самой обворожительной, – Шеврез вручил третий фрукт Мари. – Что вы на это скажете, мадемуазель? Собравшиеся, смеясь, наградили герцога восторженными аплодисментами. При этом в некоторых взглядах угадывалось нечто, больше похожее на зависть, чем на восторг. – Я скажу, – ответила Мари, небрежно поигрывая веером, – что в находчивости, сударь, вам не откажешь. Герцогиня де Шон принялась о чем-то перешептываться с герцогиней де Монморанси. Свечи, мерцая огнями и лениво потрескивая, медленно оплывали в тяжелых шандалах, вечер близился к завершению. Мари взвесила на ладони гладкий, налитый соком плод, который приятно оттягивал руку, и задумчиво откусила. Всего чуть более полугода назад они с Альенорой собирали такие вот яблоки в день, когда она впервые должна была отправиться с Оливье к морю. С какой радостью сейчас она вновь очутилась бы там! Но повернуть время вспять было не в ее власти, и рядом не было ни подруги, ни мужа. Сочная сладость яблока окрашивалась легкими нотками грусти. *** Было уже за полночь, когда Анна, Мари и Анжелика в превосходном настроении, захмелевшие от выпитого вина, вышли от принцессы и направились на другой конец Лувра в покои королевы. Во дворце уже погасили огни, анфилады были тихи и безлюдны, лишь шаги наших дам звучали в них непривычно гулким эхом. На пути подругам попадались одни молчаливые стражники, застывшие на посту. Их легко было принять за изваяния, если бы некоторые из них время от времени не силились подавить зевоту, чем приводили наших дам в еще большее веселье, заставляя прыскать от плохо сдерживаемого смеха. Наконец веселая троица подошла к сквозному тронному залу Лувра, погруженному в почти непроглядную тьму. Только в квадратах высоких окон скупо проглядывал зыбкий и блеклый лунный свет, тревожными пятнами отражаясь вдоль стены в зеркальной поверхности мраморных плит пола. Эти почти мертвенные блики делали общее впечатление еще более гнетущим. – В этот час здесь несколько жутковато, – поеживаясь, передернула плечами Анна. – Ой, я слышала, что, случается, ночами по Лувру бродит призрак Белой Дамы. Он появляется здесь всякий раз накануне особенных событий, – отозвалась Мари. В царящей вокруг тишине ее напряженный шепот прозвучал несколько зловеще. Королева и Анжелика испуганно вскрикнули. – Мари, не пугай нас так! – взмолилась мадемуазель де Верней. – Я вовсе не пугаю, мне самой страшно! – Может быть нам следует вернуться и попросить кого-то посветить нам? – неуверенно предложила Анна. Мари на секунду задумалась. – Мадам, зал – вовсе не такой большой, как кажется. Если мы побежим, то вмиг окажемся на другом конце, а там до ваших покоев рукой подать, – постаралась успокоить подругу Мари. – Вы думаете, в моем положении я могу себе это позволить? – засомневалась королева. – Мы с Анжеликой будем для верности крепко держать вас под руки с двух сторон. Попробуем? – Так и поступим. Мне здесь не по себе и не терпится поскорее отсюда выйти. В этот час зал был абсолютно пустым. Троица двигалась сперва чуть робко. Но так как на их пути не было никаких препятствий, а подруги желали, как можно скорее выбраться из этого недружелюбного места, их шаги понемногу стали ускоряться. Они легко достигли примерно середины комнаты, и Мари начала делать ногами скользящие па, вспомнив зимнюю забаву – пол был натерт воском и напоминал затянутую льдом озерную гладь. Королева и Анжелика стали повторять за ней. Это вызвало у них приступ безудержного веселья, и они принялись заливисто смеяться… Как вдруг, когда они уже были в самой глубине зала, башмачок королевы неожиданно зацепился за небольшое возвышение почти на уровне пола. Анна споткнулась, утратила равновесие и, громко вскрикнув, повалилась, увлекая за собой подруг. Она налетела на невысокий постамент, на который устанавливали королевский трон в дни официальных приемов и церемоний. Мари тоже не удержалась на ногах и упала навзничь, явственно ощутив при этом внутри себя, где-то внизу живота, какой-то толчок. Потом еще один… и еще… Нет, то была не боль, как та, от которой лежащая рядом с ней в пятне лунного света Анна вдруг согнулась пополам, и ее лицо исказила страдальческая гримаса. Да и с чего Мари должно было быть больно? Ведь она не ударилась и она же не в тягости, как королева!... Молодая женщина ошарашено окинула себя взглядом, не решаясь впустить в свой разум мелькнувшую внезапно, где-то на краю сознания, мысль. То, что она только что почувствовала, было странным, ни на что не похожим… Но раздумывать было некогда: ее королева нуждалась в помощи немедля! Мари, наконец, смогла подняться, мысленно коря себя за неуклюжесть – эта неуклюжесть появилась некоторое время назад, и молодой женщине никак не удавалось с ней совладать. Вот она уже была на ногах и смогла присоединиться к мадемуазель де Верней, суетящейся возле Анны. Необычные ощущения прекратились, и Мари напрочь выбросила их из головы – сейчас все ее мысли были поглощены беспокойством о состоянии королевы. Мари вместе с Анжеликой склонилась к Анне и, осторожно приподняв ее, с тревогой спросила: – Мадам, вы ушиблись? Вам больно? – Нет, уже нет. Но на миг я почувствовала острую боль, даже не пойму где. – Боже мой! Это я виновата, простите, мадам. Нужно скорее позвать на помощь. Королева удержала Мари за руку и покачала головой: – Поднимется слишком много шума. Через несколько дней его величество отправляется в поход против гугенотов, не стоит его волновать. И вы ни в чем не повинны, это просто досадная случайность, – Анна с жаром сцепила пальцы вокруг ладони Мари. – Никто не мог предположить, что мы наткнемся на эту штуку. Уже прошло. Я могу идти сама. – Вы уверены, мадам? Анна кивнула. Мари, бережно поддерживая королеву с помощью мадемуазель де Верней, помогла Анне встать. Они втроем на ощупь дошли до выхода из зала и так же медленно добрались до апартаментов королевы. Анну тотчас же уложили в кровать и пригласили придворного лекаря. Эруар осмотрел королеву, ничего серьезного не обнаружил, но рекомендовал ей покой и несколько дней оставаться в постели. Мари не отходила от подруги, пока та не уснула, после чего, вконец обессилевшая, смогла подняться к себе и тоже лечь. Как только ее спина коснулась подушек, толчки в животе возобновились. И были вполне реальными. Нет, не почудилось… Мари неуверенно провела рукой по животу и поняла, что он заметно обозначился. Собственно все, что представлялось ей излишней полнотой, которая так нервировала ее, сосредоточилось в этом округлившимся животике. И все же, этого не может быть! Не может? Почему? Разве не об этом, прощаясь, просил Оливье и мечтала она сама? Мари попыталась осмыслить происходящее с ней… Но от усталости в ее голове появлялись и исчезали лишь хаотичные обрывки мыслей, которые никак не удавалось собрать воедино… Сон, наконец, одолел ее, окутав своим тяжелым густым покрывалом. *** – Луи, ну же, идемте! Я хочу туда, к реке… – пальчики маленькой Мари крепко обхватывают ладонь старшего брата и требовательно тянут его вниз по заросшему склону. Там, искрясь на солнце радужной рябью, манит к себе Эндр, в полноводной шири которого отражается высокая синева небесного купола. Поддерживаемая братом девочка взбирается на мостки, чтобы подойти поближе и дотронуться до воды. Вдруг доска под ее ногами проламывается, от испуга пальцы Мари разжимаются… Луи пытается ухватить ее за пояс передника и удержать… Но ткань, не выдержав веса малышки, рвется, и девочка камнем летит в реку. Тяжелые воды с громким всплеском смыкаются над ее головой, оплетают тело неведомой силой и неудержимо тянут на дно. И почти сразу же рука Луи подхватывает сестру и выталкивает на поверхность. *** Мари рывком села на постели и жадно задышала, часто хватая воздух широко открытым ртом. За неплотно закрытыми ставнями одна за другой бледнели звезды, тускло дрожал, только-только занимаясь, рассвет. Мари пыталась вспомнить случившееся накануне и понять, отчего ей приснилось, как когда-то в детстве она едва не утонула. Она, наконец, смогла отдышаться и в этот момент различила в животе очередной толчок. Теперь сомнений быть не могло. В ней пульсировала новая жизнь, хрупкая, крошечная и пока незримая. Не просто жизнь – маленькая частичка Оливье. Совсем еще слабый робкий огонек, который даже еще не явился миру, а только зреет внутри нее, и который во что бы то ни стало ей следует беречь… Сберечь! Только как? Так вот почему этот сон! Она сейчас испытывала ровно то же состояние, как если б ее бросили в реку, и никто, даже она сама, не знал, сумеет ли она выплыть. Тогда, маленькую, ее спас Луи, не раздумывая кинувшись в Эндр вслед за сестрой и вытащив ее на берег. А сейчас кто спасет? Страх, переплетясь с отчаянием, пополз по телу, сковывая его. Похоже, ждать Луи теперь времени нет. При дворе оставаться нельзя: ее положение вскоре нельзя будет скрыть. Как и что она объяснит? В отсутствие мужа ее история слишком невероятна, и в нее невозможно поверить! Что скажет отец? А еще герцог де Люин, который влюблен и ждет от нее ответа… И уехать так просто она не может… Королева… Анна! – вихрем ворвалось в мысли. – Только бы с ней все было в порядке, только бы обошлось! Но сама Мари должна сделать все, чтоб сохранить их с Оливье ребенка. Даже ценой самой себя… Нет, ценой себя нельзя! Если ее не станет, кто позаботится о сыне? Она почему-то была уверена, что носит мальчика. Господи! Когда-то она так хотела этого, так мечтала, но она и подумать не могла, что это произойдет вот так! Где взять силы? Ей ведь всего пятнадцать! Или уже пятнадцать? Очертания ее спальни стали слабо проступать во мраке. В углу на фоне стены рельефно выделилось висящее на ней распятие и стоящий под ним генуфлекторий(*). Мари мягко соскользнула с постели, прихватила и накинула на плечи теплую шаль. Подошла к скамеечке и преклонила колени. Годы, проведенные в монастыре, не сделали ее излишне набожной, но сейчас к ее радости примешивалось чувство беспомощности, а рядом не было совсем никого, кому бы она могла довериться. Мари молитвенно сложила руки и зашептала горячо, страстно, то и дело сбиваясь, обращаясь к Пречистой Деве, прося ее заступничества для ребенка, для себя, для Анны, для Оливье… На землю неслышно сошел новый день. Лишь когда совсем рассвело, Мари поднялась, позвонила горничной и, велев себя одеть, спустилась к королеве. *** Два дня Анна не вставала с постели, и все уже стали надеяться, что ничего страшного не произошло. Но на третий после полудня королева почувствовала резкую боль, у нее открылось нутряное кровотечение, и стало очевидно, что надеждам Франции в этот раз оправдаться не суждено. Мари поначалу опасалась, что и у нее может случиться выкидыш, ведь и она упала вместе с Анной. Но Мари чувствовала себя прекрасно, ее ребенок теперь регулярно давал о себе знать, и ее тревоги скоро рассеялись. Людовику было решено ничего не говорить. Когда король, целиком поглощенный приготовлениями к походу, справился о здоровье супруги, ему ответили нечто мало вразумительное, и через несколько дней он благополучно отбыл в Лангедок во главе своего войска. Однако бесконечно скрывать инцидент было невозможно, и в Орлеане короля нагнало письмо от Эруара, поясняющего истинные причины недомогания королевы. (*) Специальная скамеечка с подушкой и подставкой для Священного Писания или локтей для молитвы у католиков.
stella: Черубина де Габрияк , ты эту историю с падением так подробно и зримо подала, что теперь и по разным источникам нет смысла искать. Пролила свет.) Теперь очередь за Люином, как он воспримет беременность Мари.
Черубина де Габрияк: stella пишет: Черубина де Габрияк , ты эту историю с падением так подробно и зримо подала, что теперь и по разным источникам нет смысла искать. Пролила свет.) Да, даже поведала подробности, о которых никто не подозревал.
L_Lada: Королева... Герцогиня... А как посмотришь - обычные глупые девчонки. Черубина де Габрияк ,
Черубина де Габрияк: L_Lada пишет: Королева... Герцогиня... А как посмотришь - обычные глупые девчонки. Ну в общем где-то как-то.... L_Lada
Luisante: Черубина де Габрияк, спасибо, хорошая глава Наконец у Мари наступило прозрение, мне понравилось, как вы это все описали, в конце я ей прям верю-верю. Каша заварилась, конечно, густая-густая . Ну вот теперь все будет еще больше закручиваться, раскручиваться, а героям только выкручиваться остается .
Черубина де Габрияк: Luisante пишет: Черубина де Габрияк, спасибо, хорошая глава Спасибо! Luisante пишет: Наконец у Мари наступило прозрение Ну пора уж! Я и так тянула, чтоб поэффектнее. Рада, что убедительно. Luisante пишет: героям только выкручиваться остается Я вот опасаюсь, что выкручиваться придется прежде всего автору. Ибо Куси с Роанами - это страшно. Но с нашим "киндер-сюрпризом" да, выкручиваться все будут. В меру способностей и характера каждого.
Luisante: Черубина де Габрияк пишет: Я вот опасаюсь, что выкручиваться придется прежде всего автору. Верим в автора! Черубина де Габрияк пишет: Но с нашим "киндер-сюрпризом" да, выкручиваться все будут. Вот тут-то и начнется "веселье")).
Черубина де Габрияк: Luisante пишет: Вот тут-то и начнется "веселье")). Что-то мне подсказывает, что оно уже началось: Черубина де Габрияк пишет: Похоже, ждать Луи теперь времени нет. При дворе оставаться нельзя: ее положение вскоре нельзя будет скрыть. Как и что она объяснит? В отсутствие мужа ее история слишком невероятна, и в нее невозможно поверить! Что скажет отец? А еще герцог де Люин, который влюблен и ждет от нее ответа… И уехать так просто она не может…
Лея: Черубина де Габрияк, отличная глава! Особенно понравились два момента: "три девицы" в ночном Лувре (сочетание готики с комедией ); и, конечно, переживания Мари после того, как она понимает, что беременна. Спасибо!
полная версия страницы