Форум » Благородный Атос » Гримо и наследство де Ла Феров. » Ответить
Гримо и наследство де Ла Феров.
stella: Фандом: "Виконт де Бражелон" Герои: Гримо и Планше Размер: мини Отказ Дюма Статус: закончен Не уверена, что права наследования, как я их описала, соответствуют действительности, но очень не хотелось, чтобы замок так сразу и канул в Лету после смерти хозяев. Вот и решила я немного продлить ему существование.
Ответов - 60, стр:
1 2 3 All
stella: Прошла не одна неделя, прежде чем Гримо решился разобрать бумаги, оставшиеся после покойного графа де Ла Фер. Будь на то его воля, он сделал бы это намного позже, но полученное известие заставило его приняться за эту тяжкую работу. Гримо передали через знакомого эшевена, что в Ла Фер наезжали люди короля. Цель этого визита была определена королем: прояснить ситуацию с замком и титулом. Людовик предпочел вначале навести справки, а уж потом, если это понадобится, силой отобрать то, что, итак, должно было принадлежать ему по праву властелина: раз нет наследников, домен и титул уходили в королевскую казну. Ла Фер всегда был лакомым куском для королей Франции: расположенный почти на границе, он был, при необходимости, серьезным оплотом для войск. Замок стоял обезлюдившим, лишенный хозяев и слуг. Все, что было ценного в Ла Фере, Гримо велел перевезти в Бражелон. Слуги постарались на славу: королю достались лишь голые стены, и кроме них ничто не напоминало более о поколениях бывших владельцев замка: управляющий велел раздарить жителям деревень, фермерам и обитателям маленького городка ковры, гобелены, мебель и кое-какую посуду. Все же, на чем стоял вензель графской семьи, ушло в Бражелон. Это не был домен де Ла Феров, граф де Бражелон был побочной ветвью Монморанси, и дальней родней де Ла Ферам, и король не имел права на него, поскольку тут могли объявиться наследники даже со стороны графов де Люз. Атос заранее позаботился обо всем: о предусмотрительности и распорядительности графа не зря ходили легенды. Но то, что он задумал, было тяжкой обязанностью по отношению к роду и тайной надеждой на чудо: Атос хотел, чтобы в случае печального исхода с поездкой Рауля с Бофором, королю в руки не попало ничего, что имело бы непосредственное отношение к его семье. Так родилась идея с передачей прав на Бражелон. Идея продать Бражелон Планше пришла в голову Атосу после посещения бывшего лавочника. Граф понимал, что именно такой хозяин, как Планше, а потом и его потомки, которые у него так или иначе появятся после женитьбы, смогут сохранить замок и все, что так дорого было графу, в неприкосновенности. А титул… что же, титул не уйдет вместе с землей и домом к Планше, он будет выморочен, как выморочен будет и титул графов де Ла Фер. Планше был человеком, для которого четверка друзей была несомненно ценным воспоминанием, дорогим воспоминанием молодости, и он сумеет содержать Бражелон в порядке. Почему Планше, буржуа, бывший слуга, должен владеть поместьем? Атосу нелегко было убедить себя в том, что это наилучший выход из положения: Портос потерял все, они с Арамисом будут в Испании до конца своих дней. Д’Артаньян же никогда не примет от Атоса такой дар, а вот от Планше, с которым они были компаньонами в щекотливом деле с Монком, он согласится на гостеприимство, а со временем - и на владение замком. А главное – не будет испытывать неловкости от сознания, что Бражелон ему достался после смерти друзей. Конечно, первой мыслью у него была мысль завещать владение д’Артаньяну напрямую, но Атос боялся, что и здесь в дело вмешается король, от которого не утаить, что д’Артаньян стал владельцем поместья. Стряпчий разыскал Планше без труда: дом почтенного мэтра Планше был расположен так, что всякий обитатель Фонтенбло мог указать, где находится кладбище и лес, на которые смотрели окна дома. Сказать, что бывший лавочник удивился – ничего не сказать: бедняга схватился за сердце, его пришлось долго отпаивать водой, пока он пришел в себя настолько, что сумел услышать и понять, какой дар свалился на него. К чести, Планше, надо сказать, не слишком обрадовался: он не на шутку огорчился, услышав, какую тягостную новость принес ему стряпчий графского нотариуса, это отложило радостные эмоции на некоторое время. Шутка ли сказать: быть в ответе за наследство Бражелонов! Планше достаточно разбирался в некоторых юридических тонкостях, чтобы понимать, что по условиям продажи замка и земель буржуа Планше, еще не означает, что он получит графский титул в придачу. А по мере того, как стряпчий обрисовывал ему сложившуюся ситуацию, Планше понимал, что настоящим владельцем будет все же его бывший хозяин. Пока д’Артаньян жив, его домом может быть Бражелон, и он может распоряжаться им, как своей собственностью. Только после ухода капитана в лучший из миров, дом и прилежащие фермы станут настоящей собственностью Планше и его потомков. Планше не выдержал: подбадриваемый Трюшен, он собрался и отправился в Блуа, к Гримо, чтобы старый приятель прояснил для него все положительные и отрицательные стороны щекотливого наследства. По сути, Планше надеялся выведать у Гримо то, что осталось для него непонятным из пространных объяснений стряпчего. Уже подъехав к воротам, Планше остановился: он бывал в замке так давно, что все, как ему показалось, позабыл. Но нет – память всколыхнулась и услужливо выдала старику ясную картинку: ухоженный двор, карета в глубине, верховые лошади, которых держат под уздцы слуги в ливреях, и голос, глубокий, звучный: «Что? Планше? Неужели д’Артаньян здесь?» Боже, как давно это было, а вот сейчас ему кажется, что он вернулся на 15 лет назад. Много это или мало? Неважно, если он все помнит, словно это было вчера. И все же он не решался двигаться дальше: ведь принять, что это все теперь принадлежит ему, бывшему слуге, лавочнику, было не просто - достоин ли он такого дара? И не окажется ли это поместье головной болью для семейства Планше? О том, что покупка обошлась самому Планше всего в сто луидоров, которые за него и уплатил граф, вспоминать не стоило, чтобы не потерять голову окончательно. Запустение еще не успело коснуться замка: стены его не посерели от дождей и снега, дорожки, казалось, еще хранили следы господ, а в конюшне по-прежнему стояли господские лощади. Гримо нашелся у старой часовни, куда Планше провел Блезуа. Он страшно изменился и, если бы не характерная худоба и высокий рост, Планше, пожалуй, не сразу бы его признал. Гримо был лыс, как колено, он сбрил свои усы и эспаньолку, которыми весьма гордился. Землистый цвет лица и запавшие глаза выдавали какую-то тайную болезнь, грызшую его изнутри. Рядом с румяным Планше он казался выходцем с того света. Впрочем, Планше догадывался, что происходит с его старым другом. - Приехал? – вместо приветствия, почти не поворачивая головы, произнес Гримо. – Вопросы? – он стал еще лаконичнее, чем в молодости. - Вопросов много, - погладил свой седой ус Планше. – Ты то как? - Никак, - ответил Гримо и погладил ладонью свою блестящую лысину. – Умираю вот. – И, наконец, пожал протянутую ему руку. Блезуа, смущенно потоптавшись рядом, перехватил взгляд управляющего, и поспешно засеменил прочь. - В дом, - кивнул в направлении замка Гримо. – Не стану здесь говорить. И ты с дороги. Надо поесть и отдохнуть, - он не спеша встал со скамьи и поклонился двум могильным плитам за оградой. Планше замер: не от догадки, от уверенности. - Его сиятельство? – переспросил он все же почти беззвучно. - Рядом с сыном, - неожиданно четко и твердо вымолвил Гримо. – Идем. Нечего их беспокоить. Планше понял, что для Гримо граф и Рауль по-прежнему рядом, живые, и он не хочет, чтобы посторонние беспокоили их. «Ревнует меня, старик, но я же не посторонний, раз граф на меня возложил сохранность поместья!» В доме даже сами стены дышали тоской по ушедшим хозяевам. Из всех слуг остались только дряхлая Жоржетта, ее внучка, перенявшая у нее секреты поварского искусства, Блезуа, Шарло и конюх. Планше, бывавший в замке от силы два-три раза, изо всех сил старался показать, что ничему не удивляется. Гримо привел приятеля на кухню, где того накормили отличным обедом, но сам факт, что дальше служб его Гримо пока не пускал, уязвил наполовину миллионера Планше весьма сильно: он-то себя уже ощущал хозяином поместья! И только увидев, что Планше насытился, Гримо сделал знак ему подняться и повел наверх, в кабинет графа. Это была для всех домочадцев святая-святых в доме: здесь граф работал, здесь принимал арендаторов, сюда допускались только сын, друзья и доверенные слуги. Гримо кивнул Планше, предлагая сесть рядом со столом, сам же придвинул еще один стул поближе к Планше и сел, сцепив руки. Он молчал, молчал и Планше, уважая горе товарища. - Стряпчий был? – с трудом заговорил управляющий имением. - Был, - кивнул Планше. - Все объяснил? - Все, но..., - заикнулся было Планше. - Поместье на тебе, и дом тоже, но хозяин – господин д’Артаньян. Это ты понял? - Да, конечно, - поспешно закивал Планше, но вот Трюшен… - Не бабское это дело! – сурово изрек Гримо. – Она тебе наследников должна рожать. Вот они и будут хозяевами. Когда вырастут. – Сказал, как точку поставил в разговоре. И, вроде, не стало, о чем спрашивать еще у Гримо. Оба замолчали: Гримо сидел неподвижно, прикрыв глаза, Планше старался не дышать, но отдышка, мучившая его, давала себя знать, и он, поневоле, засопел. - Я скоро умру, - совершенно спокойно и как-то деловито сообщил Гримо. – Господину д'Артаньяну будет недосуг торчать в Блуа и следить, чтобы все было в Бражелоне, как при господине графе. Я тебе оставлю распоряжения и покажу все, что надо. И смотри, я оттуда, - он мотнул костлявым подбородком вверх, - все видеть буду. Ежели что не так – знак тебе подам. И помни, господину д’Артаньяну приятно будет приехать домой и увидеть, что ничего не изменилось. – Гримо замолчал: непривычно-длинная речь утомила его, на висках проступили капли пота. Поймав обеспокоенный взгляд Планше, Гримо натянуто улыбнулся. – Это я так много говорю, потому что ты, наверное, забыл мои знаки. - Подзабыл, - смущенно улыбнулся Планше. – Спасибо тебе, Гримо, за заботу. - Да, вот еще что: жене своей скажи, чтобы порядки свои не устанавливала, пока…- Гримо замолчал, - пока господин капитан мушкетеров сюда будет наезжать. Да и потом, постарайтесь память сохранить, им там, господам, приятно будет знать, что замок в порядке. А теперь, еще одно, главное. Если род твой, Планше, разбогатеет, попробуйте вернуть поместью титул. Тогда его смогут носить и твои потомки. И, когда-нибудь, через несколько поколений, будете вы настоящими дворянами, Планше, - усмехнулся он краем рта. - Так граф задумал? – осторожно спросил Планше. - Он думал об этом, я знаю. Раз уж так получилось, что у тебя одного дети будут, пусть им достанется память о наших господах и нашей молодости. Расскажешь им. И пусть, как зеницу ока, хранят библиотеку. Ей цены нет, в ней, как граф говорил, вся Франция собрана. Граф книги любил, ему в книжную лавку в Блуа выписывали самые новые и самые редкие. Может, твои дети, Планше, их читать будут и ума набираться, - скупая улыбка словно осветила худое изможденное лицо. – Иди, Блезуа тебе покажет твою комнату. А я, пожалуй, здесь еще посижу, подумаю. Мне в кабинете господина графа хорошо думается, легко. Словно с ним советуюсь, - Гримо умолк, прикрыв глаза и Планше, чуть не на цыпочках, покинул комнату. Гримо выполнил обещание: на следующий день, едва пропели первые петухи, он поднял приятеля с постели и повел его осматривать службы, потом по арендаторам, которым объявил, что Планше будет новым управляющим, а хозяином – капитан королевских мушкетеров, господин граф д’Артаньян. И Планше тихо ахнул: его господин уже стал графом, король, выходит, наградил его домен графским достоинством. И еще обратил Планше внимание, что Гримо никому не сказал, что поместье продано именно ему. Когда Планше попытался уточнить этот вопрос на мельнице, Гримо так грозно на него глянул, что Планше прикусил язык. - Что тебе ведомо, да мне, да в акте о купле-продаже записано, то совсем не обязательно знать нашим арендаторам, запомни это. Пока твой настоящий господин жив – ты его управляющий, так для всех оно и будет. - Так как мне обращаться теперь к господину? – растерялся бывший лавочник. - А так, как ты и обращался раньше. Можешь прибавить «господин граф д’Артаньян», - разрешил милостиво Гримо, и опять улыбнулся. Планше уехал на следующий день, и всю дорогу качал головой, как китайский болванчик: нелегкое дело возложили на его плечи. Нелегко будет смирить свое самолюбие, исполняя роль управляющего, но ради будущих детей оно того стоило. Так оно и было до лета 1673 года, когда пришла весть о гибели д’Артаньяна. К этому времени уже трое сыновей Планше гоняли по поместью, радуя старика. Он старательно делал вид, что не замечает шашни жены со своим преемником в парижской лавке, и лелеял мысль, что старший из мальчиков все же станет графом де Бражелон. Мечта Планше сбылась только с возвращением королевской семьи, после краха Наполеона под Ватерлоо. Поставщик сладостей к королевскому двору, почтенный господин Планше, получил графский титул из рук Карла Х, а также и право носить имя графа де Бражелон. Поместье процветало вплоть до конца 1939 года, когда хозяева его бежали на американский континент. Во время оккупации Орлеаннэ немцы избрали поместье своей ставкой, но при наступлении союзнических сил спешно покинули замок, напоследок взорвав его. После окончания войны камни с развалин были использованы местными жителями для строительства, а те ценности из дома, что не были увезены владельцами, пропали бесследно. Потомки Планше, расселившись по обеим Америкам, успешно вели свой сладкий бизнес, владея фабриками и сетью кафе. От славной истории графов де Ла Фер остались только Мемуары графа, затерянные в недрах Парижской национальной библиотеки.
L_Lada: stella , Итак, Бражелон разделил судьбу Куси. Да и Ла Фера тоже... Грустно. А библиотеку-то как жалко.. Одно радует - что Луи получил (пардоньте, просто кукиша не нашла) А ведь действительно из всей компании жизнеспособным оказался только Планше. Или даже Трюшен. Как лично, так и сословно.
Черубина де Габрияк: L_Lada пишет: Одно радует - что Луи получил (пардоньте, просто кукиша не нашла) Это не может не радовать. stella пишет: Не уверена, что права наследования, как я их описала, соответствуют действительности В остальном, я тоже не уверена. L_Lada пишет: А ведь действительно из всей компании жизнеспособным оказался только Планше. Или даже Трюшен. Как лично, так и сословно. Это-то как раз исторически закономерно. stella , кстати, еще более разговорчив, чем у меня в начале.
stella: Черубина де Габрияк у Гримо не было выхода: на вопросы заданные и незаданные надо было отвечать.)) По части купли-продажи, я так и не смогла найти ничего толком, относящееся к этому историческому периоду. Погружаться глубоко в эти дебри не имело смысла, и я рассудила, что подобные истории были уже сплошь и рядом, когда буржуа покупали поместья у разорившихся дворян. А вот по-поводу дарственной у меня были сомнения: насколько она не может иметь обратного хода ввиду неравного положения продавца и покупателя? Для короля это мог быть повод дать делу обратный ход.
Черубина де Габрияк: stella пишет: у Гримо не было выхода: на вопросы заданные и незаданные надо было отвечать.)) stella , Сократить. Можно. Если серьезно, в моем фике я ориентировалась на пролог пьесы, где есть Гримо и говорит он нормально. Если исходить из этого, запрет говорить случился после охоты. Ты у себя попробуй дать меньше лирики, вводных слов. Односложно не получится, но короткие, рубленные фразы - вполне. Для Гримо все равно будет много, но более похоже. А вот эти:"Раз уж так получилось" - для Гримо лишнее. Но ты автор, тебе решать.
stella: Черубина де Габрияк, я не ориентировалась на пьесу, я ориентировалась на тот эпизод , где Гримо сообщает о появлении Мордаунта. И на то, что он уже лет 25, как получил право разговаривать. Так что, в силу необходимости, он и речью может разразиться. Односложно и без знаков, не все можно сказать.
jude: Старые слуги в Бражелоне - такая грустная, но такая жизненная сцена. stella, очень понравилось.
Баксон: Спасибо огромное! Жизненно и правдоподобно.
Grand-mere: Теперь хотелось бы прочитать, как стареющий капитан приехал в Бражелон к Планше...
stella: Grand-mere , спасибо за мысль. А я, право, уже настроилась, что все - финиш. А теперь буду думать. Спасибо огромное.
Кэтти: stella , спасибо за фик. Вот только, странно , что Атос, предчувствуя беду ,назначил своим душеприказчиком Гримо. Что бы их не связывало по жизни, в общественном положении между ними пропасть. Да и Д Артаньян еще жив. В открытый дар поместье он может быть и не принял бы, но исполнить последнюю волю Атоса и передать поместье Планше мог вполне. А почему ты решила, что сам Д Артаньян отказался бы наследовать Бражелон? Это твое авторское вИдение, но все же... Гасконец никогда в себе не сомневался по жизни.... А в остальном, получила удовольствие от чтения
stella: Кэтти , знаешь, я где-то оказалась в положении Атоса: любым путем, не не отдать поместье королю. Пути для этого получились извилистые. Я, скорее всего, отвечу на многие вопросы уже в следующем фанфике.)
Черубина де Габрияк: Grand-mere пишет: Теперь хотелось бы прочитать, как стареющий капитан приехал в Бражелон к Планше... Ой, это будет душе-рыдательно.(не нашла смайлик).
L_Lada: На выбор.
stella: Кому как покажется...
Черубина де Габрияк: stella , слушай, я рыдала, когда д'Артаньяна приезжал в конце у Дюма. Я вот почему-то не думаю, что ты второй приезд весело опишешь. L_Lada , спасибо. 2й явно не в тему, он скорее возмущательный, а 1й я хотела было, но взяло сомнение, что он сморкается: че он нос вытирает, а не глаза?
L_Lada: stella , я, честно говоря, не представляю себе, как вообще об этом можно писать. Если только наступает момент, когда отрыдаешься над финалом "Виконта"?.. Но этого тоже как-то не могу себе представить. Возможно, это как раз тот кусочек детства, с которым не хочется расставаться до конца. Черубина де Габрияк пишет: че он нос вытирает, а не глаза? Физиология (у смайлика, ага ). Когда сильно плачешь и слезы в три ручья, обязательно приходится сморкаться.
Черубина де Габрияк: L_Lada пишет: stella , я, честно говоря, не представляю себе, как вообще об этом можно писать. Если только наступает момент, когда отрыдаешься над финалом "Виконта"?.. Но этого тоже как-то не могу себе представить. Возможно, это как раз тот кусочек детства, с которым не хочется расставаться до конца. L_Lada , те же чувства. stella , я не отговариваю, тем более, что решать только тебе. Просто мне все это безумно тяжело. L_Lada пишет: Когда сильно плачешь и слезы в три ручья, обязательно приходится сморкаться. Да я понимаю, но настрой он сбивает.
stella: L_Lada , возраст заставляет на этот отрезок повествования смотреть через себя. Я много старше их всех в старости. И могу обо всем этом говорить если не спокойно, то так, словно там присутствую.
Кэтти: stella , но мы не знаем сколько прожил Арамис. Может он и намного их всех пережил. Ну , хотя бы тело. Если верить Дюма, душу его Б- г звбрал в момент гибели Д Артаньяна.
stella: ДО Маастрихта Арамис дожил. А дальше - уже на усмотрение авторов. А откуда вывод, что душа его отлетела к Богу в момент гибели гасконца? Может, не к Богу, а к Дьяволу она отлетела?
L_Lada: stella пишет: А откуда вывод, что душа его отлетела к Богу в момент гибели гасконца? Может, не к Богу, а к Дьяволу она отлетела? А откуда вывод, что она вообще отлетела? Опять трудности перевода? По-хорошему, если душа отлетела, то человек умер. Мне кажется, что это неважно - сколько прожил Арамис. Книга кончилась. Действие кончилось. Жмизнь кончилась. И мы потому и не знаем, что было дальше с Арамисом, что это уже не важно. В известном смысле, мир умер. Возможно, поэтому и привлекательна так эта идея - продолжить любым способом, чтобы этот мир продолжал жить хоть в ком-то. В частности, в обсуждаемом фанфике. А в этот кошмар, насчет души, я не поверю никому, и Дюма в том числе. Потому что тело, которое продолжает жить без души, - это самое страшное, что может случиться. Как с религиозной точки зрения, так и с медицинской. И, простите, дамы, не, если завтра появится фанфик о последних годах оставшегося в одиночестве Арамиса, я не обещаю, что пирочитаю его. Даже если это будет гениально.
stella: L_Lada , такие есть и в достаточном количестве. "Сын Портоса",
stella: А продолжение уже выставлено в этом же разделе
L_Lada: stella , ну так я их и не читала. Не бравирую, просто не хочется. Хотя, если есть сын Портоса, то это уже не такие. Я имела в виду - если Арамис останется совсем один, последний и дальше уже никого. Пошла читать продолжение.
Баксон: Технически Дюма приписал Арамису отцовство Шарля-Пари де Лонгвиля, да только этот парень погиб на той же войне, что и д'Артаньян, только годом раньше. Две смерти близких (пусть об одном из них и напоминает только сказка "Пьеро") подряд Арамис вряд ли выдержал.
Черубина де Габрияк: L_Lada пишет: И, простите, дамы, не, если завтра появится фанфик о последних годах оставшегося в одиночестве Арамиса, я не обещаю, что пирочитаю его. Даже если это будет гениально. L_Lada , я читала один. Там к Арамису приходят друзья и виконт, а потом выясняется, что это был сон. Ничего, норм. L_Lada пишет: А откуда вывод, что она вообще отлетела? Опять трудности перевода? По-хорошему, если душа отлетела, то человек умер. Финальная фраза романа: От четырех бравых людей, чью историю мы рассказали, осталось только одно тело: Бог забрал (их) души. Я не знаю, какие тут варианты перевода могут быть. И как это трактовать, затрудняюсь сказать. С одной стороны речь именно о Боге, ни о ком другом. И почему-то о всех четверых. Но при этом остается одно тело. Хотя слово многозначное. Одно целое? Например. Но по смыслу странно. stella пишет: А продолжение уже выставлено в этом же разделе stella , ну ты даешь. Мне б твое скорость. Я за это время пару абзацев набросала. Иду гляну. Но не уверена...
L_Lada: Черубина де Габрияк , финальную фразу я помню. В классическом переводе: От четырех отважных людей, историю которых мы рассказали, остался лишь прах; души их призвал к себе Бог Речь шла о том, что душа Арамиса отлетела в тот же момент, что и душа д'Артаньяна - см. пост Кэтти , последний на предыдущей странице. Мой вопрос к этому и относился - не вижу, что могло бы указывать на такой вариант. Мне кажется, что перевод адекватный, и слово "прах" оптимально. А что обо всех четверых - ну так более или менее понятно, что на момент написания романа умерли все, включая Арамиса. Не на 200 же лет он пережил гасконца.
Баксон: Да, по поводу фанона по последним дням Арамиса. Инсульт и паралич летом 1672 года, после того, как столько интриговал, чтобы устроить "славную войну" и (немного фанона по мотивам реальной истории) пытался устроить кровинушке Шарлю-Пари польскую корону, всё же ИМХО мышление "так пусть хоть кота пивом оболью" никуда не делось... а кровинушка, для которого писались сказки, но который так и не знал, кто его биологический отец, возьми и утони на переправе. 1 июля 1673 - второй инсульт и смерть после известных печальных новостей. А Рай или Ад - это уже пусть всяк мыслит на свой лад.
Черубина де Габрияк: L_Lada пишет: Речь шла о том, что душа Арамиса отлетела в тот же момент, что и душа д'Артаньяна - см. пост Кэтти , последний на предыдущей странице. Мой вопрос к этому и относился - не вижу, что могло бы указывать на такой вариант. Там был еще и от Стеллы вопрос к Богу или к Дьяволу И я пыталась по последней фразе понять, все умерли или кто остался. С моментом написания романа не соотношу. L_Lada пишет: Мне кажется, что перевод адекватный, и слово "прах" оптимально. А что обо всех четверых - ну так более или менее понятно А мне кажется перевод притянутым за уши. Французское слово corps все же исчисляемое. Да и "прах" по-французски иначе будет.
Grand-mere: Стелла пишет: L_Lada , возраст заставляет на этот отрезок повествования смотреть через себя. Я много старше их всех в старости. И могу обо всем этом говорить если не спокойно, то так, словно там присутствую. ППКС!
L_Lada: Баксон пишет: 1 июля 1673 - второй инсульт и смерть после известных печальных новостей. Вот это годная версия. Жаль, что фанон. Черубина де Габрияк пишет: по последней фразе понять, все умерли или кто остался. По этой фразе очевидно, что умерли все, но невозможно понять, когда ушел последний. Черубина де Габрияк пишет: Французское слово corps все же исчисляемое. Да и "прах" по-французски иначе будет. Иначе, но в том же значении? В любом случае, в русском языке просто нет исчисляемого слова, уместного в данном контексте. Приводить примеры не хочется по этическим причинам.
Черубина де Габрияк: L_Lada пишет: По этой фразе очевидно, что умерли все, но невозможно понять, когда ушел последний. Я не так выразилась. В оригинале с одной стороны Бога забрал все души, но почему-то одно тело осталось. Для праха одно слово, что и пыль. И артикль был бы определенным. А тут неопределенный, который так же имеете значение числительного "один".
L_Lada: Черубина де Габрияк , спасибо. Теперь, вроде бы, разобралась. То есть буквально - не одни тела, а именно одно тело, в единственном числе, так? В таком случае, могу только повторить - по-русски так сказать невозможно. Если только не впадать в какую-то совсем уж жуть в отношении Арамиса. А не могли какие-то нюансы измениться со времен Дюма? Честно говоря, это одна из тех фраз, которые меня всегда смущали. Но не по своему внутреннему смыслу, а потому, что роман заканчивается именно так. Такое ощущение, что он недописан. Но я, по крайней мере, кажется, поняла, что хотела сказать Кэтти.
stella: А вот что получилось у автопереводчика Из четырех доблестных людей, о которых мы рассказывали, осталось только одно тело : Бог забрал души. А если так? От четырех людей, историю о которых мы вам рассказали, осталось не более, чем одно бренное тело. Души же прибрал Господь."
L_Lada: stella , да тут как ни формулируй. Если от четырех людей осталось одно тело, а души, по умолчанию - все, прибрал Господь, то получается, что это одно тело где-то бегает без души. Ну, или не бегает, но где-то здесь. По-русски этот смысл никак не устранить, если настаивать на единственном числе. И встык с этим последние слова д'Артаньяна звучат жутко. Так что тут, дамы, с французским надо как-то разбираться. Может быть, во время Дюма категория числа как-нибудь иначе работала или само слово имело другой круг значений, или я не знаю. Или кто-то так "хорошо" редактировал, что маловероятно. Никаких ограничений по обьему там быть не могло? Или уж забить на единственное число и все-таки поблагодарить переводчиков за "прах".
stella: Так "одно тело" может быть и в русском истолковано в любом множественном числе: от одного конкретно, до горы трупов включительно. И "прах" здесь самое уместное. Но мы, пожалуй, увлеклись переводом, а для него есть раздел.
Черубина де Габрияк: L_Lada ,stella , Я не понимаю фразу ни на французском, ни на русском. Мне все же кажется "прах" переводчики использовали, как "костыль", чтоб по-русски было что-то вменяемое. Но мне оно кажется притянутым за уши. Могу ошибаться. Толковый французский словарь я прошерстила, не нашла. Пока не знаю, кого бы спросить. Абстрактный "носитель языка" для меня давно не аргумент. Если найду/узнаю что-то, напишу в нужном разделе. Пока смысла нет, толчем воду в ступе.
L_Lada: stella , ...нет. В русском "одно тело" не может быть истолковано как гора трупов, у него не бывает собирательного значения. Это именно одно. А гора трупов - это "одни тела". И еще - не проверяла, но навскидку есть ощущение, что слово "тело" вообще не очень применимо к людям, умершим давно. По-русски это уже именно "прах" или "останки". А вообще, дамы, со вчерашнего вечера все больше склоняюсь к мысли, что это может быть не проблемой перевода, а просто опечаткой. Не замеченной вовремя и не исправленной. Такое редко, но встречается. И знаю как минимум один установленный случай, когда это вот так же произошло в заключительной фразе. Все, с оффтопом заткнулась.
Кэтти: Дамы, мы ведь не знаем о чем Д Артаньян и Арамис проговорили 2 часа в их последнюю встречу.Но то, что Арамис открыто говорит гасконцу, что по жизни он по настящему любил только своих троих друзей,доказывает, что известие о гибели Д Артаньяна могло произвести на Арамиса очень тяжелое действие. Знаете, когда от человека остается только оболочка ( тело). Человек ест, спит, что то делает, а внутри даже не пустота, а чернота. Выгорело все. Может Д Артаньян догадывался, что с Арамисом будет именно так. И этим обьясняется последняя фраза Трилогии?
L_Lada: stella , кто-то в соседней теме требовал тему в студию? Кэтти пишет: мы ведь не знаем о чем Д Артаньян и Арамис проговорили 2 часа в их последнюю встречу Как вам?
L_Lada: Кэтти , последняя фраза принадлежит не д'Артаньяну. Это слова автора. Состояние выжженности, наверное, все себе представляют. Но в 19 веке, не говоря уже о 17, слово "душа" обозначает вполне определенную категорию, а не психологическое состояние. Выражение "душу призвал Бог" тем более имеет значение, не подлежащее толкованиям. И в любом случае д'Артаньян вряд ли стал бы высказываться на эту тему, да еще и в такой момент. Он вообще не про это, такие высказывания НЕ подготовлены логикой развития характера на протяжении всей трилогии. Вообще меня концовка изначально не устраивала, с первого прочтения еще подростком. Я сейчас не про эмоции, а про то, как это сделано. Даже в удобоваримом русском варианте. Сначала просто ощущение чего-то не того, потом более осознанно. И тем не менее откровения последних суток стали просто ударом по темени.
Кэтти: L_Lada ,определения не было. Но состояние " внутренней выженности" было и тогда и сейчас. Просто сейчас это пытаются" лечить". Тоже не всегда удается. И да, я знаю, что последняя фраза Трилогии принадлежит НЕ Д Артаньяну. Это заключение автора. Но последние слова гасконца я всегда рассиатривала как одну из предпосылок к такому заключению
Кэтти: stella , а, кстати. На момент описываемых тобой событий и Арамис жив.И письмо о смерти Портоса граф получил именно от него. Я думаю, что в порядочности Арамиса в качестве душеприказчика граф не сомневался бы, несмотря ни на что. Да, Арамис на тот момент в ссылке и как бы вне закона. Но в его способности выполнить последнюю волю графа как то сомнений не возникает.
stella: L_Lada , Кэтти, можно попробовать. Настроение у меня подходящее.
Черубина де Габрияк: L_Lada пишет: душу призвал Бог Там, кстати, нет "призвал", а "забрал себе". Деталь, но все же.
stella: Кэтти , у меня время точно обозначено - 1672 год, начало Нидерландской компании. Встреча (последняя) с Арамисом - 1666 год, Анна Австрийская умерла 20 января того же года, действие происходит где-то в середине года. Жив ли Арамис на время компании - думаю, да. Ему всего лишь в районе семидесяти. Немало, но не критично.
Кэтти: stella , Арамис прим на 4 года старше Д Артаньяна. Если у Дюма в 1626г гасконцу 18 то Арамису 22. Значит в 1672гполучается герцогу Д Аламеда 68 лет. И , по моему, раз Д Артаньян ,умирая, прощается с ним " навсегда", значит что Арамис остается в мире живых, тогда как Д Артаньян переходит в " мир иной", где верит ,что встретит Атоса и Портоса. Кстати, Рауля он не упоминает. Возможно, из за самоубийства плследнего не надееься его там встретить.
stella: Кэтти , Рауль не брат ему. как остальные трое. Об остальном прочитаешь, когда напишу.))
L_Lada: Черубина де Габрияк пишет: Там, кстати, нет "призвал", а "забрал себе". Деталь, но все же. Да. Это, пожалуй, даже более выразительно передает тот смысл, о котором я писала. И кстати. Если именно "забрал себе", то это здорово подсекает все версии о дьяволе, аде и т.д. По-русски, во всяком случае. Кэтти пишет: Кстати, Рауля он не упоминает. Рауля, уж если на то пошло, не упоминает не только Д Артаньян, но и Дюма. В пресловутой финальной фразе говорится о четверых, и иначе быть не может. Рауль в трилогии все же персонаж второстепенный и зависимый.
Grand-mere: Стелла, я от всей души желаю, чтобы Вас еще очень-очень долго не покидало состояние, когда "пальцы просятся к перу, перо - к бумаге..."!
Grand-mere: "Сын Портоса" - это где Арамис получает-таки эликсир бессмертия?.. Читала давно и по диагонали. Помню, что было обидно и горько, каким там изображен последний из четверки, вот уж воистину "тело без души". Дамы, мне действительно не очень удобно заниматься самоповтором, но в свете нынешнего разговора о последних годах Арамиса кажется созвучным: "лишь пепел памяти кружится по пустыне..." click here
L_Lada: Grand-mere пишет: "лишь пепел памяти кружится по пустыне..." click here Grand-mere , замечательно!
Черубина де Габрияк: Grand-mere пишет: Дамы, мне действительно не очень удобно заниматься самоповтором Им заниматься можно и нужно!
stella: Черубина де Габрияк , нужно, но ненавязчиво.
Grand-mere: Стелла, я просто допускала, что не все участники "ныряли" в глубины форума; в дальнейшем постараюсь не навязываться.
stella: Grand-mere , если вас и можно упрекнуть, то в излишней деликатности.))
Черубина де Габрияк: L_Lada пишет: Черубина де Габрияк , спасибо. Теперь, вроде бы, разобралась. То есть буквально - не одни тела, а именно одно тело, в единственном числе, так? В таком случае, могу только повторить - по-русски так сказать невозможно. Если только не впадать в какую-то совсем уж жуть в отношении Арамиса. А не могли какие-то нюансы измениться со времен Дюма? Честно говоря, это одна из тех фраз, которые меня всегда смущали. Но не по своему внутреннему смыслу, а потому, что роман заканчивается именно так. Такое ощущение, что он недописан. В общем я посоветовалась с французами. Никаких иных скрытых смыслов у "одного тела" и у "адье" не обнаружено. Можно гадать дальше, что хотел сказать Мэтр.
L_Lada: Черубина де Габрияк пишет: Никаких иных скрытых смыслов у "одного тела" и у "адье" не обнаружено. Спасибо. Что ж, в отношении тела остаюсь при рабочей гипотезе, что это опечатка. Ну и при традиционном переводе, разумеется. При прочих равных условиях верным считается самое простое объяснение. (с) А что касается "адье", то мне все-таки больше всего нравится версия про "храни тебя Господь". Жаль, что она не поручила широкого распространения.
Черубина де Габрияк: L_Lada пишет: что это опечатка. Не пойму, где опечатка. Очепятки обычно видно. L_Lada пишет: А что касается "адье", то мне все-таки больше всего нравится версия про "храни тебя Господь". Ну если брать чисто этимологически, да, "ad Deum". Но есть же противопоставление с "до свидания", и там "прощай навеки". У меня по-прежнему смысл не складывается у этого пассажа.
полная версия страницы