Форум » Благородный Атос » Д'Артаньян в Бражелоне или как оживает прошлое. » Ответить

Д'Артаньян в Бражелоне или как оживает прошлое.

stella: Продолжение "Гримо или наследство де Ла Феров." Фандом и герои те же.

Ответов - 18

stella: Д’Артаньян в Бражелоне или как оживает прошлое. Д’Артаньян ехал в гости к Планше. Король, делая последние приготовления к началу войны, дал ему отпуск и намекнул, что неплохо бы привести свои дела в порядок ввиду длительности компании, на что капитан королевских мушкетеров беззаботно улыбнулся: «Мои дела всегда в порядке; какой же из меня был бы военный, если бы я не был готов к любой компании?» Итак, д’Артаньян ехал в Бражелон. Сколько раз он бывал там после встречи с Атосом в самом начале Фронды, он и сам не мог бы сосчитать, но каждый новый визит в опустевший замок наполнял его душу болью и тоской. Его тянуло в дом, где каждая вещь, казалось, еще была согрета прикосновением руки графа, но и отталкивало холодное одиночество бывших покоев Атоса и Рауля. Планше пока обитал с семейством во флигеле, который граф приказал выстроить для Рауля, но в котором виконт так и не пожил толком, а д’Артаньян останавливался, как правило, в тех самых комнатах, что с самого начала были определены для него графом. Д’Артаньян редко оставался надолго в Бражелоне: три дня, не более. Уже на второй день ему начинали чудиться знакомые голоса, а скрип ступеней деревянной резной лестницы, ведущей на второй этаж к покоям графа графа, заставлял замирать в бессильной надежде, что стоит обернуться - и он встретит ласковый взгляд друга. Но лестница оставалась пустынной, а многосвечную люстру из лепного венецианского стекла в гостиной на первом этаже, никто некогда не зажигал: с нее, правда, сняли черную кисею, как и со всех светильников и зеркал, но печалью все равно веяло от самих стен, лишенных хозяйской души. Фермеры и работники, попадавшиеся на пути капитану, низко кланялись: д’Артаньяна хорошо помнили в округе, гордились им, как почетным жителем Орлеаннэ, признавая в нем нынешнего хозяина поместья. Вот этот самый момент всегда смущал старого вояку: он себя хозяином Бражелона никогда не считал, хотя и покойный Гримо, и вся челядь Бражелона таковым его числили. Один Планше только вздыхал и начинал суетиться вокруг д’Артаньяна, как делал это в бытность свою его лакеем. В этот раз д’Артаньян решил все прояснить: «теперь или никогда!» - подумал он, остановившись у решетки, отдалявшей аллею парка от проезжей дороги и сделав знак сопровождавшему его слуге, позвать привратника. Калитку открыл конюх и д’Артаньян спешился, кинув поводья своего коня Рабо, как звали его слугу. - Я пройдусь, - кивнул он конюху. - Покажи моему лакею, где конюшня. Мэтр Планше дома? - А где ж ему быть еще, ваше сиятельство, - расплылся в улыбке конюх. – С мальчишками своими занят. - Вот и отлично! Пока я до крыльца дойду, вы его и предупредите. Рабо, - обратился он к своему лакею, - тебе все покажут, а я прогуляюсь пока. - Все в доме в порядке, господин капитан, замок ждет своего хозяина. - Хозяина? Да, конечно, хозяина, - пробурчал себе под нос мушкетер. – кому ж мне быть, как не хозяином. Ах, Атос, Атос, - покачал он головой, и горестно вздохнул, - не думали же вы провести меня таким образом? Милый друг, я не так наивен, как когда-то. Но с Планше я поговорю непременно, - и д’Артаньян не спеша двинулся по липовой аллее, ведущей прямо к дому. Двор перед парадным крыльцом был чисто выметен, а вот цветники изменились: ирисы и ландыши, так любимые графом, отказывались цвести без него. Уж что только Трюшен не делала, занявшись цветами вместо садовника, упрямые луковицы, хоть и давали зеленые перья всходов, но цветами ее радовать не спешили. Атос, уйдя в мир иной, оставил дом, но забрал из него свою душу: вот почему его друг, бывая в Бражелоне, начинал это чувствовать уже на следующий день. И если первый день был днем встреч и узнаваний, то после бессонной ночи капитана начинали преследовать воспоминания. Долго эту пытку он выдерживать был не в силах, и уезжал, порой на ночь глядя, чтобы быстрой ездой развеять душевную боль. Уезжал, чтобы уже через неделю начинать скучать. - Как же быстро я стал стареть! - пробормотал д’Артаньян, поднимаясь на крыльцо и слегка запыхавшись. – Скоро увидимся с вами, друзья, чует мое сердце, что разлука наша подходит к концу. Но прежде! – он гордо выпрямился, взявшись за дверную ручку, - я должен получить то, что заслужил по праву: маршальский жезл. Без него мне как-то даже неприлично появляться перед Атосом и Портосом. Тут дверь распахнулась, на пороге стоял Планше. - Ого, какой ты нарядный! – воскликнул гасконец, едва узрев своего бывшего лакея. – Прямо господин Журден! - Я не мог не принарядиться к приезду нашего хозяина, - Планше отвесил глубокий поклон. - Гм -, промычал д’Артаньян, покручивая ус и хитро улыбаясь. – Хозяина, говоришь? Пусть будет так! Ну, так веди меня к столу: я чертовски проголодался и готов съесть целого кабана, как наш друг Портос… - он осекся, потому что горло перехватил спазм. Планше обеспокоенно и сочувственно посмотрел на него: хозяин все еще не смирился с утратой друзей, а ведь прошло уже десять лет. Есть горе, которое не уходит вглубь, не заслоняется другими смертями, в любой момент готово подняться к сердцу и терзать его. - О, - увидев стол, готовый порадовать целую роту голодных мушкетеров, д’Артаньян внешне отвлекся от своих мыслей. – Планше, мы с тобой славно покутим этим вечером. - Вы приглашаете меня отобедать с вами? – скромно поинтересовался Планше. - Не делай вид, что ты смущен, хитрый ты черт! – воскликнул д’Артаньян – Это ты здесь распоряжаешься, а я всегда только гость, - расхохотался капитан. Планше содрогнулся: он почуял в смехе мушкетера нечто, что заставило его затрепетать. О, он знал д’Артаньяна, который мог казаться простачком, тем временем ничего не упуская в беседе, и ловко направляя его в нужное хитрому гасконцу русло. Пока д’Артаньян воздавал должное действительно отличным кушаньям, которые, под недремлющим оком Трюшен готовила Фаншетта, за которой с неменьшим вниманием наблюдала и сама Жоржетта, Планше внутренне готовился к атаке, которая не замедлила последовать. - Знаешь, Планше, о чем я подумал? – вдруг, прервав сражение с кабанчиком, начиненным колбасками, спросил д’Артаньян. - Откуда ж мне знать, что могло прийти в вашу светлую голову, хозяин, при поедании этого лесного обитателя? – Планше подлил вина мушкетеру. - А я вспомнил, как наш Барон дю Валлон сражался с кабаньим боком за столом у его величества. Это было зрелище, достойное нашего Мольера. Кстати, ты очень сегодня похож на его господина Журдена. - Вы про его «Мещанина во дворянстве»- скис Планше, уразумев намек гасконца. – Я так похож на глупца? - Так ты смотрел этот балет? – удивился д’Артаньян. - Мне Блезуа рассказывал, он в Париже всегда посещает Бургундский отель. - Планше, ты у нас далеко не глуп, ты немного увлекся ролью. - Какой ролью? - Ролью управляющего. Тебе бы больше пошла роль хозяина, - и д’Артаньян посмотрел прямо в глаза Планше. – Хватит делать вид, мой дорогой Планше, что хозяин здесь граф д’Артаньян. Настоящий хозяин в Бражелоне ты, честный Планше, а я – всего лишь гость, я вынужден тебе повторить это еще раз, хотя ты упрямо делаешь вид, что не понял моего намека. Рассказывай, Планше, рассказывай мне все, мой верный и последний друг. Я должен знать правду, потому что этот мой визит к тебе, скорее всего, будет и последним. - Что вы надумали, хозяин? – ахнул Планше. - Видишь ли, мой милый, я очень стар, я теперь старше Атоса. Король готовит поход на Нидерланды. Это мой последний поход, Планше, в нем, если я не погибну, то получу маршальский жезл. А по окончании этой войны я уеду к себе, в Гасконь, в Артаньян. Это самое место для гасконского маршала. Так что мы с тобой вряд ли увидимся еще раз, Планше. Видишь, как часто я употребляю слово «последний»! Но знать правду: что вы тут с Атосом намудрили для меня, я обязан. - Это не я, - пробормотал Планше, пряча полные слез глаза, - это господин граф с Гримо. - Причем здесь Гримо? – не понял д’Артаньян. - Ну, может и не совсем Гримо, но он мне все велел делать, как в акте о купле поместья написано было. - Акте о купле? Ничего не понял… может, я уже пьян? - Видите ли, хозяин, граф де Ла Фер, видимо, чувствовал, что затея с Бофором плохо закончится. А то, что господин Рауль для него был светом в окошке, я понял, когда он зашел ко мне, потому что надеялся, что у меня может вас повидать. Господин виконт тоже зашел, расстроенный чем-то, вот я и перехватил взгляд графа на сына: там такая боль была! А тут еще и Трюшен! Граф ее увидел, пришлось объяснять, что я женюсь. Вот граф и подумал, что Бог наградит меня детками. - Атос не ошибся: я еще твоих сорванцов в этот раз не видел, а я им гостинцы привез. Но сегодня уже поздно, завтра их вручу. Я тебя перебил, продолжай. - Я не знаю, что господин граф думал, когда эту продажу затеял: там оговорено было, что вступает она в силу только после того, как никого в его роду не останется. - Он продал поместье тебе? - Да, за тысячу луидоров, которые сам и внес! Стряпчий мне бумаги привез уже после смерти его сиятельства: так было в завещании оговорено. Но там было написано, что я буду управлять поместьем, а пока вы… - Пока я жив? - Да, - с трудом сглотнул Планше, - да, Бражелон будет вашим домом. - Атос знал, что я никогда не захочу хозяйничать в Бражелоне, - опустив голову, прошептал д’Артаньян. – Не смогу я быть после него хозяином, горько это и страшно. - А гостем? - На три дня меня хватало, Планше. Отдавать распоряжения, хозяйничать там, где везде еще и сейчас чувствуется его рука, спать в его спальне, сидеть в его кабинете… я никогда бы не пошел на это, Планше. А вот погостить, как гостили мы с Портосом у тебя в Фонтенбло, я всегда не прочь! До сих пор греют мою душу эти воспоминания! Ты всегда был отличным хозяином, Планше, чего не скажешь обо мне: я человек военный, мой дом – палатка, мое рабочее кресло – седло, мое перо – моя шпага. Я воин, и у меня никогда не хватило бы ни терпения, ни умения вести такое хозяйство. У меня есть небольшое поместье в Шотландии, там распоряжается управляющий. Пожалуй, отпишу я тебе и его, Планше, будет твоим сыновьям куда приезжать. - О, мой господин! – Планше уже не скрывал слез, катящихся по щекам, так тронули его слова д’Артаньяна. - А поместья и титулы Портоса ушли Бог знает кому, - с горечью пробормотал д’Артаньян. – Рауль даже не узнал, что Портос все завещал ему. Мне об этом написал Арамис, уже после всего. Знаешь, Планше, а ведь мы виделись с Арамисом, в 1666 году, вскоре после смерти королевы Анны. - Он приезжал инкогнито? – весть поразила Планше. – Под маской? - Нет, Планше, его сиятельство герцог д’Аламеда прибыл совершенно официально, хоть и с тайной миссией: ну, это же Арамис! Я его едва узнал, - разоткровенничался д’Артаньян: то ли под воздействием выпитого вина, то ли сами стены дома располагали его к откровенности. - Он сильно изменился? - Он стал глубоким стариком, совершенно седой и сгорбленный. Я его едва узнал, - дрогнувшим голосом ответил д’Артаньян. - Гримо мне говорил, что господин граф получил от него письмо. И сразу захотел навестить могилу господина дю Валлона, но сил уже не было. - А откуда Гримо об этом письме узнал? - Нашел его, когда разбирал бумаги графа. - Я не любитель читать чужие письма, Планше, но это я бы хотел прочесть. Оно сохранилось? – непонятное беспокойство овладело капитаном. - Да, конечно. В бронзовой шкатулке. - Принеси мне его, - вдруг потребовал д’Артаньян. – Прямо сейчас. Планше со вздохом встал из-за стола, и поплелся выполнять просьбу капитана. На душе у него кошки скребли. Д’Артаньян отказался от десерта и, прихватив письмо, отправился к себе. Он и боялся, и жаждал прочитать то, что уже давно знал в общих чертах. Арамис был беспощаден к себе: едва ли не минута за минутой он описывал то, что произошло на Бель-Иле, включая визит самого мушкетера, и то, что произошло впоследствии в пещере Локмария. События, что произошли в море, д’Артаньян знал от самого короля. Письмо это требовало уничтожения: там было и об узурпаторе (видимо, Атос что-то уже знал о нем): каждая строчка этого покаяния запечатлелась в голове у старого воина так прочно, что ничто уже не могло заставить его забыть хотя бы слово из этого письма. Это была последняя и, наверное, самая искренняя исповедь прелата. Видя, как догорает в серебряном блюде плотная бумага, д’Артаньян испытывал нечто вроде раскаяния: это письмо могло бы хоть как-то реабилитировать Арамиса в глазах потомков, но потом он улыбнулся: потомков у священника не было, по крайней мере, официальных. А так всем будет спокойнее: главное, что король ничего не узнает. Скорее всего, Арамис окончит свои дни на испанской земле, и будем надеяться, что там он нашел надежное убежище. Утром, незадолго до отъезда, д/Артаньян раздал подарки сыновьям Планше. - Какое будущее прочишь своим мальчикам, Планше? - спросил он у бывшего лавочника, а нынче почтенного владельца поместья. – У тебя будут для этого возможности. - Старший – мой наследник, значит, будет управлять всей этой роскошью, - повел рукой Планше не без тщеславного удовлетворения. – Средний хочет учиться, пойдет, значит, в судейские, а у младшего, пока, только игры в войну в голове: вон как обрадовался игрушечному коню. И, конечно, все они любят у меня сладости: значит, не брошу я это дело. Все в роду Планше были сладкоежками, так уж у нас повелось. - Да, прошла наша жизнь, как один день, - д’Артаньян встал. – Пора мне возвращаться, Планше, к своим делам: король ждать не будет. Жди вестей. И помни: земли эти и этот дом – это твое и детей твоих будущее. Береги их пуще собственной жизни и детям завещай то же. *** Уже отъехав на почтительное расстояние, д’Артаньян обернулся: белый дом на холме, в короне огромных платанов, казался пронизанным солнечными лучами. Он таял в этом свете, смотреть на него было больно глазам, и старый мушкетер поспешно отвернулся, в надежде, что его слуга не заметит слез на глазах хозяина. Таким исчезающим видением и остался замок Бражелон в памяти д’Артаньяна.

L_Lada: ... а тень прячущего слезы д’Артаньяна осталась подле белого дома под огромными платанами. Невыносимо. Моральная пытка это наследство, если разобраться. И все же... печаль моя светла...(с)

Черубина де Габрияк: L_Lada пишет: ... а тень прячущего слезы д’Артаньяна осталась подле белого дома под огромными платанами. Невыносимо. Моральная пытка это наследство, если разобраться. Да уж. Sic transit gloria mundi


Grand-mere: Вот согласна с каждым словом!.. Такая терпкая горечь в каждой детали!.. И незримая связь между всем сущим: не желающими цвести ландышами и ирисами, сожженным письмом, памятью об ушедших и надеждами на короткое - уже!- будущее... Стелла, я не любитель громких слов и оценок в превосходной степени, но в этот раз (возможно, единственный) скажу: это... это... наверное, шедевр...

stella: Grand-mere , если это шедевр, то лучше всю графоманскую мою эпопею на нем и закончить.

L_Lada: Хм... Как известно, чтобы стать мэтром, нужно создать шедевр. Квалификационное условие вполнено. stella , поздравляю, вы в хорошей компании. А поскольку noblesse oblige, "вы мне это прекратите. Это вам не балаган. В таком вот аксепте".(с) Grand-mere , вас тоже можно поздравить, коли так. Гол забит с вашей подачи.

stella: L_Lada , я уже пэр. Мэтр - это пора ставить памятник.

L_Lada: stella пишет: Мэтр - это пора ставить памятник. Да ну? stella пишет: Мэтр Планше дома? И где?

stella: А в Ла Фере. На развалинах замка. (Свет, не Торденуа, не беспокойся)))

Рыба: stella пишет: лучше всю графоманскую мою эпопею на нем и закончить. Не-не-не! Продолжайте! Народу нужны здоровые сенсации©

stella: Тему в студию!

L_Lada: stella пишет: А в Ла Фере. Неужели д'Артаньян еще при жизни поставил?

stella: L_Lada , нет, Наполеон. Когда служил в Ла Фере.

Лея: Вернулась из реала и обнаружила, что Stella написала два замечательных фика. Согласна с Jude - очень горько и очень жизненно. Не дай Бог человеку оказаться в положении д'Артаньяна! Вся его "семья", его браться по духу ушли в мир иной, и на этот раз ему действительно остались лишь воспоминания. Stella, большое спасибо! Одно маленькое замечание: stella пишет: Рауль даже не узнал, что Портос все завещал ему. Мне об этом написал Арамис, уже после всего. На самом деле, д'Артаньян сам прочитал завещание Портоса, оценил и прекрасно понял, зачем тот все оставил Раулю, оценив мудрость человека, которого друзья, пусть любовно, называли простаком..

stella: Лея , если уж совсем быть точным, то д'Артаньян присутствовал на оглашении завещания Портоса в Пьерфоне лично. Но я имела в виду, что Арамис этого знать не мог, как не знал о смерти Рауля и графа. Поэтому он и писал, что все завещано было виконту. По идее, Портос мог ему об этом и рассказать, он же говорил Арамису, что занят составлением завещания.

L_Lada: Нет, видно, я еще мала: Я ничего не поняла. (с) stella , кому Наполеон поставил памятник в Ла Фере?! Я спрашивала про Планше - неужели ему?

stella: L_Lada , у меня приступ самомнения)))) Я себе памятник хотела нерукотворный.)))

L_Lada: stella , а я купилась. Думала, может, не поняли друг друга и Наполеон правда какой-то памятник поставил. Хотя вряд ли Планше. Нерукотворный - это супер. Это уж точно валить из "профессии" нельзя.



полная версия страницы