Форум » Благородный Атос » Рош-Лабейль » Ответить
Рош-Лабейль
Lys: Рош-Лабейль День был слишком длинным даже для него. Граф не чувствовал своего тела, не было даже сил ощущать усталость. Он был готов ночевать хоть на дороге, но похоже Гримо все же что-то нашел. Дом священника? Сойдет! Правда, хозяин куда-то собирается на ночь глядя, ну да, он же священник… Графу было все равно, у него еле хватило сил на ничего не значащие вежливые фразы. Он рухнул на постель и отключился. Час спустя верный Гримо приоткрыл дверь. Граф шевельнулся. Сон освежил его и теперь он почувствовал насколько проголодался – ведь за целый день они ни разу толком не поели. Сейчас Гримо расстарался, как мог. После ужина граф снова с удовольствием вытянулся на кровати и, уже засыпая, успел подумать: «Даже хорошо, что кюре уехал – меньше церемоний…» Но за мгновение до того, как сознание окончательно уплыло, его ухо уловило шум. Несколько мгновений он колебался между желанием сделать вид, что ничего не слышит и уснуть и необходимостью проверить, что случилось. Шум стал явственнее. Граф вспомнил, что хозяина нет и со вздохом поднялся. Это были два всадника, которых ночь заставила искать ночлега. Похоже они тоже валились с ног от усталости. Без лишних церемоний они поужинали тем, что осталось, а вот с постелью вышла неприятность – кровать была только одна. Слуга молодого господина мог устроиться хоть в кресле, но что прикажете делать хозяину? Граф подавил вспыхнувшее раздражение, напомнил себе, что он такой же гость здесь и показал место ночлега. Он бы не удивился, прояви незнакомец неудовольствие – граф и сам был не в восторге от перспективы делиться постелью – но молодой человек только как-то странно глянул на него и закусил губу, будто сдерживая улыбку, а его слуга издал приглушенный звук, весьма похожий на сдавленный смешок. Его сиятельство почувствовал настоящую злость и довольно резко сказал, что весь день был в седле, очень устал и попросил бы гостей не шуметь и поскорее устраиваться. В ответ новоприбывший лишь молча кивнул. Уже в третий раз за вечер граф попытался уснуть. Сознание постепенно меркло, наполняясь отрывочными видениями, хаотичными ощущениями и обрывками мыслей. Они, словно липкая паутина обволакивали сознание, погружая его в темноту на встречу сну. И он пришел этот сон, странный, какой-то невнятный, тяжелый, словно что-то душило его, не давало дышать. Атос заворочался во сне, но какая-то тяжесть давила на грудь. Краешком сознания, почти уже поглощенного сном, он уцепился за это ощущение, напряженно вслушивался в него пока не понял, что в самом деле что-то навалилось ему на грудь. В очнувшееся почти совсем сознание мгновенно ворвались телесные сигналы: шепот, от которого защекотало в ухе, чьи-то пальцы, гладящие ему щеку и шею, прикосновение губ к его губам. Резким движением, будто прорываясь сквозь паутину сна, Атос попытался сесть – это удалось лишь наполовину. Возвращаясь к действительности, включились чувства: нос уловил запах нежных духов, ухо – не менее нежный шепот, губы все еще чувствовали вкус поцелуя. От его движения чужое тело с легким смехом сместилось вниз: «Вы хотите сразу к делу? Отлично!» «Черт, - подумал Атос, черт побери, черт по-бе…ри….» Отдышавшись, он снова откинулся на кровать, в голову пришла дурацкая мысль, что придется ночевать на улице, не может же он в одной постели с этим… ЭТИМ?!!!! Да нет, конечно же, это была женщина – такие волосы, кожа, грудь… ГРУДЬ?!!! Атос отдернул руку. Женщина засмеялась и слегка отодвинулась. «Что же дальше делать?» - подумал Атос, не замечая, что говорит вслух. «А дальше, - жарко зашептала женщина, - дальше…» ------------------------------------------------------------------------------------------------------- Утром граф открыл глаза и стал обдумывать дела на день, как делал всегда, но внезапно наткнувшись на лежащее рядом тело, он вспомнил вчерашнее. Собрав одежду, тихонько выскользнул за дверь – одеваться в ТОЙ комнате было выше его сил. В камине еще тлели угли и он смог зажечь свечу и чуть не налетел на кресло. В нем мирно спала девушка. Атос замер, опасаясь, что разбудил ее. Он несколько секунд напряженно смотрел на полуобнаженную грудь, пока осознал, на что направлен его взгляд. Атос отвернулся: «Да что это со мной!» Быстро и бесшумно одевшись он снова искоса глянул на девушку – спит. Лицо ее – юное и красивое – задержало его взгляд. Как будто напоминает кого-то, но нет, он ее не знает. И все же… Атос уже беззастенчиво рассматривал незнакомку. Он не мог вспомнить ничего, вместо этого в голову лезли мысли, что в другой комнате тоже спит женщина, и как бы удивились его друзья, если бы увидели его в такой компании. «Арамис здесь был бы более уместен, в этом доме, женщины в доме Арамиса уж точно бывали», - и сразу вспыхнуло воспоминание: его дом на улице Феру, девушка «Ее любит мой друг, да вот этот самый Атос!» Кэтти! Та, что была горничной у …, неважно! Значит там, в комнате – герцогиня? Вот почему лицо девушки напомнило ему про Арамиса. Атос видел герцогиню несколько раз, правда издалека, но он был уверен, что узнает ее. Искушение было слишком сильным. Он так старался не шуметь, что не прошел, а просто просочился в дверь. Окно, наполовину прикрытое какой-то тряпкой, все же пропускало едва различимый свет занимающегося утра. Атос наклонился над изголовьем. Подушка, скомканная рубашка, и, нежная ступня, как большой белый цветок на серых простынях. Атосу словно кипятком плеснули в лицо, так запылали щеки: «Все правильно, голова – там, ведь мы... Ч-е-е -рт! Черт! Тысяча чертей!» Он резко передвинулся к изножью кровати. Напрягая зрение, вгляделся в лицо: «Да, это она, герцогиня. И почему ему всегда, с первого взгляда, так врезаются в память лица красивых женщин. Лицо красивой женщины, очень красивой, отмеченной людьми женщины… Нет, к черту все!» Атос резко выпрямился, на губах он отчетливо ощущал горечь, стало невероятно трудно дышать. И уже не заботясь, что может кого-то разбудить, граф вышел из комнаты. Снова весь день лил дождь. Гримо наверняка недоволен и не понимает, зачем весь день трястись в седле, к чему эта спешка, почему нельзя было переждать непогоду. Атос старательно занимал себя мыслями о недовольстве Гримо, о том, что они оба замерзли, а за шиворот стекает вода. Он не хотел думать о случившемся, но даже бешеная скачка не могла полностью поглотить его внимание. Наконец, устав бороться, граф отпустил свои мысли. Он не испытывал вины перед Арамисом, хотя и знал, вернее догадывался, что их связь еще не оборвана окончательно, возможно не так горяча, но все же. Однако герцогиня всегда была ветреной особой и Арамис, конечно, это знал. Нет, он был зол только на себя - опять этот впечатлительный, нежный и чувственный болван дал себя знать. Этот осел, столь восприимчивый к женской красоте. Глупец, что когда-то был уверен, будто телесная красота может быть отражением внутренних добродетелей, уверен, что любовь, красоту и честь можно найти в одном человеке и что именно ему, дураку, так повезло! Трижды дурак! И ничего же этого олуха не берет! Даже вино. Одно хорошо – мертвецки пьяный и впрямь не многим отличается от мертвого, а мертвые ничего не чувствуют. Жаль нельзя все время пребывать в таком состоянии. Ах, где же вы были вчера, Ваше сиятельство, черт вас побери совсем, граф де Ла Фер! Вы, человек, что знает лишь долг и не знает страстей! Где же вы были вчера… ----------------------------------------------------------------------------------------- Герцогиня была очень зла. «Чертов Марсильяк! Где он только берет таких лошадей? У этой кобылы бока как бочки, я буду ходить как каракатица! Чертов кардинал! Это из-за него все! Ему-то что – у него и так ноги кривые! Проклятая лошадь!» Конечно, она прекрасно знала, что кардинал бы не трогал ее, если бы она держалась подальше и никуда не вмешивалась, но себя было жалко и герцогиня предпочитала злиться на лошадь. «И где эта проклятая деревня как там ее, в такой темноте мы можем уехать в другую сторону и ничего не заметить! Кэтти!» «Уже скоро, - прошелестел рядом чуть запыхавшийся от скачки нежный голосок, - смотрите, там впереди!» Герцогиня прищурилась - темнота вдали сгущалась во что-то еще более темное и плотное, это были дома. Кэтти, позаботившаяся подробно разузнать дорогу, поскакала вперед. Дом священника они нашли быстро – единственный, где горел огонь. Герцогиня бросила поводья и, не заботясь ни о чем, отправилась в дом. Кэтти растерянно огляделась. Ох уж эта герцогиня! Ну да ладно, ей не привыкать. Чему только не пришлось научиться на службе у этой сумасбродки. Но все же, она скорее нравилась Кэтти и, за время их сумасшедшего бегства, показала себя хорошим товарищем, ну, конечно, когда не корчила из себя «Великую де Шеврез». Вот и сейчас честно оставила ей половину найденных припасов. Кэтти с удовольствием устроилась у камина и стала есть. Герцогиня, дожевав корку, кинулась навстречу хозяину дома. Ее просто распирало от желания выплеснуть на чью-то голову все накопившееся за день раздражение. «Сейчас он у меня получит, - бормотала она, - ишь, корчит из себя гостеприимного, а у самого рожа от злости перекошена, разбудили его. Так тебе и надо! Что он там лепечет про кровать… что кровать? Одна?» Злобная мысль, мелькнувшая в голове, заставила герцогиню прикусить губу, чтоб скрыть злорадную усмешку. Не слушая хозяина, вся во власти своей идеи, она только молча кивнула, обдумывая свою мысль. «Ну, он у меня попрыгает», - сказала герцогиня, когда мужчина ушел. Кэтти, улыбаясь, ждала. «Он ведь мужчина, и должен мне уступить, - развила свою мысль герцогиня, - а сам пусть спит на конюшне или хоть на улице. То-то у него рожа вытянется, когда он поймет, что ему придется уступить мне постель. Сейчас пойду и объявлю ему, что я – женщина!» - радостно заключила герцогиня. «Ну, он-то думал, что вы – мужчина, и поэтому предложил Вашей светлости только половину постели, - засмеялась Кэтти, - Вообще-то я подумала…» «Что ты там подумала?» Кэтти снова хихикнула. «Сам предложил половину постели…» В глазах герцогини появилось понимание. «А ты права, пожалуй. Жаль, я не рассмотрела его как следует. Каков он?» «Ну, лица я тоже не разглядела, он в тени стоял, а фигура отличная, руки очень красивые». Кэтти покосилась на руки герцогини. «Что, лучше, чем мои? » - хмыкнула та. «Лучше, чем мои,»- выкрутилась девушка. «Ну, ну, - пробурчала герцогиня, - Красавчик, значит, ну, сейчас он у меня получит!» -------------------------------------------------------------------------------- Герцогиня потянулась, взбрыкнула ногой и подушка мягко упала на пол. Серое небо за окном едва ли можно было назвать утренним. Герцогиня натянула одеяло – еще можно понежиться. Да, все получилось отлично, хотя и несколько неожиданно для нее. Нет, сначала-то все было понятно – как он забавно подпрыгнул, когда случайно задел ее грудь! Священник, одно слово. Но потом! Такие повадки подошли бы скорее мушкетеру, хотя как для мушкетера он очень чувствителен. А как властно он подчинил ее, мягко, но решительно дав понять, что мужчина тут – он, а она – женщина, и должна уступить. И когда она позволила ему себя вести , он просто затопил ее своей чувственностью и нежностью. Ах, как жаль, что она не видела тогда его лица! А ведь она его действительно почти не видела! Герцогиня постаралась сосредоточиться, вспоминая: «Вчера, когда он говорил со мной и смотрел такими злыми глазами…тонкие черные брови, нежный, изящный, но такой мужской рисунок губ, ноздри, вздрагивающие от сдерживаемого бешенства.… Никогда не видела, чтоб так красиво злились! А его глаза, кажется темные, или они потемнели тогда от гнева? Но ведь есть еще время!» - герцогиня подскочила. «Еще очень рано и я успею увидеть его, увидеть, как эти глаза потемнеют от страсти, он был слишком хорош – я хочу увидеть его всего!» Герцогиня пулей вылетела из комнаты. Кэтти еще спала, кроме них в доме никого больше не было. Она потрясла девушку за плечо, та проснулась мгновенно, за время их путешествия Кэтти привыкла просыпаться сразу и собираться быстро. Одежда просохла плохо, Кэтти молчала, герцогиня злилась. Услышав шум у входной двери герцогиня метнулась туда – «Попался, голубчик!» На пороге вытаращив глаза стояла деревенская баба. От неожиданности герцогиня перестала злиться. - Тебе что? - Доброе утро Вашей милости! Прибраться вот пришла. Хозяин сказал утром прибраться после господ, после вас, значит. - Хозяин? Кюре? Где он? - Так к умирающему его позвали, сами понимаете, где тут ждать, гляди помрет, а как же без исповеди и … - И что? - Ну, вот я и говорю – прибраться велел, а сам уехал, к умирающему, значит. Герцогиня медленно двинулась к лошадям. Значит перекошенное ослепительной злостью лицо – это все, что останется у нее в памяти, ну и, конечно, то, что помнят ее руки, ее губы, ее тело. Она уже не скрывала раздражения и с трудом удержалась, чтоб не пнуть лошадь. Кэтти что-то говорила бабе, та отвечала. Герцогиня начала закипать – да что она там копается, эта девчонка! Кэтти наконец вернулась. «Все отлично, тут есть короткая дорога от Рош-Лабейля. Мы будет на месте еще до полудня. Вчера было одиннадцатое, а принц сказал, что двенадцатого нас будут ждать.» «Рош-Лабейль – это что?» «Название этой дыры, помните, нам пришлось сделать крюк, но недалеко, так что, как принц и рассчитывал, двенадцатого мы будем в …» «Чертова лошадь, - думала герцогиня трясясь в седле, - за ночь она конечно и не подумала похудеть, ну как можно иметь такие толстые бока!» Дурное расположение духа, не покидавшее ее последние две недели, снова овладело герцогиней и почему-то она была уверена, что оно не скоро ее покинет. Рош-Лабейль. Посткриптум Гримо стоял в дверях и уже довольно долгое время созерцал спину графа де Ла Фер. Тот упорно не отворачивался от окна, будто хотел увидеть там что-то новое. Но за окном было все то же: ветки клена, метавшиеся под порывами октябрьского ветра и осенняя серость. С утра погода не заладилась, напитавшееся тучами небо того и гляди могло разразиться дождем. Гримо еле слышно вздохнул. Тихо ступая, он подошел к столу и поставил на него новую бутылку. Потом так же осторожно вышел из кабинета, прикрыл дверь и остался возле нее – ждать. Атос слегка повернул голову, и, убедившись, что Гримо нет, подошел к столу. Уже трижды за сегодняшнее утро он гонял Гримо в погреб и приказывал приносить не более одной бутылки, чтобы иметь возможность снова его туда послать. Так этот процесс можно было растянуть подольше, может быть на целый день. Пить ему не хотелось, но трезвым выносить эти бесконечные дни было невмоготу. Он сел и полистал книгу, отложил ее и, поколебавшись, придвинул бутылку к себе. Из-за двери донесся неясный шепот. Атос поднял голову – Гримо, заглянув в кабинет, одними губами сказал: «Жоржетта!» . Граф поморщился, ну что ей опять надо, он же ясно сказал, что не будет завтракать. Жоржета, кухарка, таращила глаза и непроизвольно крестилась – эти двое пугали ее до потери сознания. Хотя граф жил здесь уже около года, она все никак не могла свыкнуться с его привычками, Гримо своими гримасами пугал ее не меньше. - Там, приехали…. – прошептала она. Граф с досадой отставил бутылку. - Опять маркиз де Лавальер? Вы впустили его? - Другой…. - Кто? - Не маркиз, я не знаю… он похож…вроде, в прошлом году…. Атос отвернулся, Гримо воспринял это как приказание, и легонько подтолкнув Жоржету кивком головы показал: «Идем!» - Дорогой друг! С каждым разом к Вам все труднее попасть! В следующий раз я рискую остаться за дверью, тщетно пытаясь пробудить Ваше сонное царство! - Д’Эрбле! - Да, это я, милый граф! Надеюсь, Вы мне рады? Друзья обнялись. - Боже, да Вы совсем замерзли! И насквозь промокли! - Да, дождь хлынул как раз, когда я подъезжал к вашему дому и должен признать, если бы Гримо наконец не открыл дверь, я бы просто утонул в этом потоке. Через четверть часа, уютно устоившись в кресле, Арамис наслаждался теплом камина, цыпленком и дружеской беседой. - ….Вот такие дела, дорогой Атос….Все хорошо, что хорошо кончается и должен Вам сказать, что Ваша помощь была поистине неоценимой, даже не знаю, как бы я тогда без Вас обошелся. - Право не стоит об этом, Арамис, я всегда рад быть Вам полезным. Тем более, что услуга была не столь уж велика…. - Как сказать милый мой, как сказать. Если бы это письмо не получили вовремя… - Арамис, Вы не обязаны мне все рассказывать, мне довольно того, что это было нужно Вам. - Ну что ж, - засмеялся Арамис, - раз Вы так добры, я, пожалуй, злоупотреблю Вашим расположением. - Я должен куда-то съездить? - Нет, нет! Мне всего лишь понадобится Ваша лошадь – моя совсем без сил, а я бы не хотел остаться в такую погоду в чистом поле без коня. Все таки 50 лье… - Не думаете же Вы … - Нет, конечно, я не переоцениваю возможности бедного животного! Вы могли бы помочь составить мне маршрут – вот, собственно, в чем я хотел злоупотребить Вашей добротой. Вы лучше знаете эти места и дороги – которая не слишком разбита? - Тогда объясните, если, конечно… - Господи, Атос! Вы так говорите, будто я какой-то тайный шпион, которому рта нельзя раскрыть, без того чтоб не выдать государственную тайну! Нет, мне просто надо повидать одного человека и кое-что передать ему, вот и все. - Если речь идет только об этом, может лучше послать Гримо? Помнится, я тоже не особо был осведомлен, что везу. Арамис покачал головой. Атос продолжал: - Дело в том, что мне не нравится Ваш внешний вид – Вы выглядите совсем больным, похоже у Вас начинается лихорадка. Этот дождь не пошел Вам на пользу. - Благодарю, но вынужден отказаться, понимаете, я должен передать деньги, честно говоря, просто заплатить за услугу. - Вы не доверяете честности Гримо? - Ну что Вы, граф. Однако сумма немалая и, если я и верю Гримо, то уж простите, сомневаюсь в его способности в одиночку защитить эти деньги от грабителей. Все ж самому надежнее. - Ну, тогда позвольте предложить свои услуги – полагаю, в моих возможностях Вы не сомневаетесь? Арамис невольно бросил взгляд на нестройную шеренгу бутылок, но тут же отвел глаза. У Атоса, перехватившего его взгляд, напряглось лицо. Повисла неловкая пауза. Первым не выдержал Арамис. - Поймите мой друг, дело не в том кому я доверяю, а кому нет. Безусловно, мое доверие к Вам безгранично, но есть вещи которые…которые…. - Ваше право ничего мне не объяснять. Арамис вздохнул, ему не хотелось недоразумений, Атос, похоже, решил, что все дело в его пагубной привычке. Но видит Бог, он не собирался обижать друга и дело вовсе не в Атосе с его бутылками. - Я все же лучше объясню. Один старый друг попросил меня передать деньги за оказанную ему услугу. Друг этот сейчас за границей и не может сделать этого сам, а деньги надо передать в ближайшие дни, собственно, чтоб услуга была оказана до конца и заодно убедиться, что моего друга не обманули. Так что понимаете сами, перепоручать это еще кому-то невозможно, я должен сам убедиться, что все в порядке. И поверьте, дело совсем не в том, что я считаю Вас..считаю Вас неспособным помочь, это было бы черной неблагодарностью с моей стороны, а я льщу себя надеждой, что этот недостаток мне не свойственен. Я слишком часто имел возможность полагаться на Вас и никогда в этом не раскаивался. Но сейчас... Арамис запнулся – фраза вышла двусмысленной. Атос постарался, чтоб его голос звучал как можно дружелюбней: - Ну тогда хотя бы останьтесь на несколько дней – Вы положительно больны! Арамис поежился, он и правда неважно себя чувствовал. - Право не могу! Дружелюбие в голосе Атоса стало натянутым: - Тогда можете располагать мной в той степени, какой сочтете нужным. - Вы очень меня обяжете, если предоставите лошадь и подробное описание дороги, Вы живете здесь, да и бывали как раз в тех местах, куда я еду. - Куда же Вы едете или… - Да нет, Бог мой! Это не секрет! Арамис снова поежился, но на этот раз от раздражения – разговор начинал его нервировать. - Рош-Лабейль. Там я должен встретить человека, убедиться, что он все сделал правильно и отдать деньги. Клянусь Вам это все! И если бы я лично не поручился другу, то не преминул бы воспользоваться Вашими услугами, только чтоб доказать, что доверяю Вам и ценю. - Хорошо, когда же Вы намерены отправиться? - Как можно скорее. Дорога не близкая, а сейчас темнеет рано. Атос кивнул. - Я распоряжусь. Что-то еще? - Перо и бумагу. Пока Арамис писал, граф отдал Гримо все необходимые распоряжения. Вернувшись в кабинет, он застал Арамиса полностью одетым и готовым отправиться в путь. Подробно рассказав как лучше ехать и где можно будет передохнуть, Атос присел у стола: - Я напишу Вам записку, передадите ее хозяину и он сделает все, что нужно. Вы не намерены на обратном пути заехать ко мне? - Боюсь, что другие дела мне не позволят. - Как Вам будет угодно, мой дом для Вас всегда открыт. Дождь, исчерпав свои запасы, уже прекратился. Прощание не заняло много времени и Арамис сказав очередное «благодарю» пустил коня в галоп.. Атос покусывая губы смотрел ему вслед. В кабинете на столе белела записка. «Черт», - ругнулся Атос, - «он забыл записку! Шарло, конечно и так его пустит, да и дорогу короткую покажет, но так было бы меньше хлопот». Подойдя к столу он машинально пробежал текст глазами, почерком Арамиса было написано: «11 октября 1633 года». Похоже, что забрав записку Атоса, он не заметил, что оставил свою. Атос сел в кресло и растерянно глядел на листок. «Друг, старый друг Арамиса…. Передать деньги и записку в Рош-Лабейль? Деньги? Но для чего? Или для кого? За услугу, какую услугу?». Он провел рукой по лицу. «Наверное я и впрямь одичал, сидя здесь, выдумываю Бог знает что. Скорее всего он снова ввязался в какую-то политическую интригу, только и всего… Друг сейчас за границей…Арамис лично обещал, кому он может давать такие обещания?» Атос подошел к окну, погода не улучшилась. В конце концов, какое ему до этого дело? Прошла неделя. После бессонной ночи граф закутавшись в халат ходил по кабинету. Было еще темно, в камине тлели угли. Он взял какой-то клочок бумаги со стола, сунул в камин и ровный маленький огонек вытянулся на уголке записки. Атос зажег свечу, и хмуро уставился на сгорающую бумагу. Потом, вздрогнув, быстро погасил ее. «11 октября 163……». Почему это его так волнует? А почему собственно и нет? В конце концов он ничем не занят, никому ничем не обязан, почему он не может просто поехать и узнать? Да, он так и сделает! Разве он не имеет на это право? Рассвет уже не застал графа в замке.
Ответов - 4
Люсьет Готье: Написано очень хорошо! Только оформить нужно согласно правилам. А про наличие Арамиса в истории с Рош-Лабейлем, я только что высказалась в соседней теме.
Мари де Лин: *тихий обморок*
Anna: А вот этой вещью я восхищаюсь! Такое тонкое, изящное описание столь скользких моментов! Даже образ герцогини возник более сносный, чем тот, что сложился у меня раньше.
Анна медичи: Вещь действительно изящная! Описание событий в Рош-Лабейле на грани... но так все тонко и деликатно Спасибо!
полная версия страницы