Форум » Благородный Атос » Найдено на просторах интернета... » Ответить
Найдено на просторах интернета...
Люсьет Готье: Вот такой вот фанфик: БОЛЕЗНЬ 1 Он нашли его около пруда, в густой траве. Молодой граф лежал лицом вниз, в его левое плечо, чуть выше сердца, был воткнут тяжелый охотничий кинжал. На траве и на земле расплывалось большое кровавое пятно. У ног юноши валялось обручальное кольцо: Анри снял его с пальца и бросил на землю. Обнаружил графа Жан-кузнец. Громко призывая на помощь других слуг, разбредшихся по всему лесу в поисках пропавшей супружеской четы, он бросился ощупывать хозяина. И сначала подумал о самом худшем: граф был холоден и недвижим. Не веря в то, что Анри мертв, Жан с надеждой прижался ухом к окровавленной груди. Не без труда, но с великой радостью кузнец услышал слабое биение его сердца. Тут на его зов прибежали слуги и едва живого графа спешно понесли в дом. Анри де Ла Фер пробыл без сознания, в жесточайшей горячке, почти неделю. Он потерял очень много крови, жизнь его висела на волоске. Его жену, Анну де Ла Фер, найти так и не удалось. Отец Анри, старый граф, лично провел тщательное расследование страшного происшествия. И ничего не мог понять, пока один случайный свидетель не рассказал ему, что слышал и видел. По его словам, он слышал, как графиня упала с лошади и Анри бросился приводить жену в чувство, а потом видел, как с молодым графом будто припадок какой-то сделался. Он, точно обезумев, рвал с жены одежду. Она пришла в себя, пыталась что-то сказать мужу, пыталась вырваться. Анри было остановился, попытался прислушаться к ее словам, после чего окончательно потерял голову, связал ей руки лоскутами ее платья и, подойдя к своей лошади, начал лихорадочно что-то искать в седельной сумке. Извлек длинный хлыст, привязал его к толстой ветке дерева. И повесил жену. Когда все было кончено, молодой граф побрел без дороги куда-то в глубину парка. - Анна была мертва, когда ты подошел к ней? – спросил граф. - Да, господин. Я перерезал веревку, и она упала на землю. Я подошел к ней, господин граф, и увидел… - Что увидел? - На ее плече… Господин граф, на ее плече было клеймо в виде лилии! - Что ты сказал???.. Старый граф едва овладел собой. Потом спросил вполголоса: - Что ты делал дальше? - Я решил, что уже ничем не могу помочь графине. И пошел следом за молодым графом, потому что беспокоился за него. Но он уже исчез среди деревьев, и я безуспешно искал его еще около получаса. - Но куда делось ее тело? - Не знаю, господин граф. Мы нашли обрывки веревки и клочки одежды. Но сама графиня пропала… Значит, нападения на супругов не было! Значит, Анри сделал это сам: убил жену и пытался убить себя. Граф вдруг вспомнил сияющее лицо сына, когда тот уезжал на эту охоту. Вспомнил, каким счастьем светился Анри все два месяца после свадьбы. Ведь только из-за этого он нашел в себе силы смириться с нелепой женитьбой сына на неизвестной никому девице. И вот, что из этого вышло… 2 «Жив… неужели жив…». Анри пришел в себя и с трудом открыл глаза. На столе недалеко от кровати мерцали свечи, освещая только один угол комнаты. Все остальное было погружено в непроницаемый мрак. Граф попытался пошевелиться. Острая боль прошила тело и сознание. Он закусил губу, сдерживая стон, закрыл глаза и замер, ожидая, пока боль утихнет. Потом снова посмотрел туда, где горели свечи. Там в углу, над столом висела старинная шпалера, изготовленная по специальному заказу его предка в XIV веке. На гобелене, на фоне трех горных вершин, был изображен архангел Михаил, попирающий ногами древнего змия. Архангел был в темных латах, с мечом на перевязи, за плечами сияющего воина трепетали два величественных больших крыла. Архангел воткнул копье прямо в раскрытую алую пасть змея, и прародитель зла дрожал в страшной агонии и вился крупными пестрыми кольцами. От недолгого созерцания картины, знакомой ему с самого раннего детства (ибо шпалера эта висела в замке с тех самых пор, как была изготовлена), Анри вдруг охватил ужас. Мысленно он вдруг снова оказался в парке и снова увидел клеймо на плече своей Анны, своей единственной, любимой, божественной… Сознание снова начало мутиться и темнеть, снова навалилось черное, тяжелое отчаянье и схватило за горло с такой силой, что Анри начал задыхаться. В голове мелькали обрывки навязчивого сновидения, которое мучило его накануне роковой охоты. Начинался бред и в нем с огромной скоростью мелькали тени. Потом свет. Удар. Змей. И на грудь навалилась свинцовая тьма. Граф инстинктивно потянулся к горлу здоровой рукой и вдруг увидел, что это тот самый древний змий, изображенный на шпалере, свернулся тяжелыми кольцами у него на груди, прямо на сердце. И теперь тянется алым двойным языком к его лицу… Слабея и теряя сознание, он попытался схватить и сбросить с себя змея, освободиться от неимоверной его тяжести. Его снова прошила острая боль, тяжесть стала быстро уменьшаться, Анри обернулся к гобелену, к Ангелу-воину, одними губами прошептал архангелу «Благодарю…» и лишился чувств. - Господин граф! Господин граф! Слуга отчаянно стучался в дверь спальни, хотя было уже далеко за полночь. - Что случилось, Жак? Граф спешно надел халат и отворил дверь. - Молодой хозяин... Видимо он очнулся среди ночи и сорвал с себя повязки! Отец стремглав бросился в комнату сына. Над Анри хлопотал лекарь. Вся постель была в крови. - Он выживет? – у отца только и хватило сил, чтобы задать, вернее даже выдохнуть, вопрос. - Ничего нельзя сказать наверняка, господин граф. Снова было сильное кровотечение… - Сделайте же что-нибудь! Спасите ему жизнь, во что бы то ни стало! Сотворите чудо, черт возьми, только сделайте, чтобы мой сын остался в живых!.. ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ 1 Чудо свершилось. Через несколько дней, томительных и мучительных для всех обитателей замка, Анри снова открыл глаза. На этот раз граф был более осторожен: рядом с постелью Анри день и ночь находилась сиделка. Она, увидев, как юноша пошевелил головой и пытается открыть глаза, немедленно отправила слугу известить хозяина. Граф немедленно пришел к постели сына. Он увидел мертвенно-бледное лицо, потухший взгляд Анри, и его сердце сжалось. Это были глаза мертвеца. О, сколько раз за эти две недели отец сжимал кулаки от обиды и гнева на сына! Сколько раз пытался и не мог понять и простить его бесчестный, ужасный поступок! Но лишь на одно мгновение взглянув ему в глаза, он лишился всякого гнева и обид. Он ужаснулся тому, что увидел. Он встретился взглядом с самой смертью. Теперь он не решился бы даже на самый мягкий упрек. Все уже было неважно… - Как вы себя чувствуете, мальчик мой? – граф сел на стул рядом с постелью сына и положил ладонь на его руку. В свой вопрос отец попытался вложить всю любовь, на которую только был способен. В ответ Анри попытался улыбнуться, и когда ему это не удалось, отвернулся и закрыл глаза. Он был не в силах говорить. - Бог услышал мои молитвы и вернул мне вас. Теперь я очень хочу, чтобы вы поскорее поправились, Анри. Обещайте же пощадить своего старика-отца и не совершать больше никаких глупостей. Юноша с трудом, будто совершая невероятное усилие, кивнул. Отец поцеловал его в лоб, несколько мгновений подержал его за руку и вышел. Анри закрыл глаза. И тотчас в памяти всплыл тот страшный, пророческий сон, что мучил его накануне трагедии. Это был кошмар, повторявшийся несколько ночей подряд. Во сне молодой граф заходил в какую-то маленькую светлую часовню, преклонял колена, и молитва была для него легкой и сладкой. В благочестивом порыве он подходил ближе к алтарю, на котором он видел чашу удивительной красоты. И внезапно из чаши вдруг выбиралась черная, огромная змея с горящими глазами, обвивала онемевшего от ужаса графа и жалила его сначала в уста, а потом в сердце… Тогда он никак не мог понять, что значит это зловещее видение. Жена тогда успокаивала его словами из Писания, что сны – ложь и верить им нельзя. Он соглашался, но внутри еще долго оставался привкус пережитого ужаса, омерзения и отчаянья… Как показали дальнейшие события, сон был пророческим. Ангел оказался демоном. Рай – адом. И душа его навеки была отравлена и искалечена. Анри снова почувствовал, как погружается в ужасную, болезненную черноту. Пытаясь сдержать обещание, данное отцу, он усилием воли пытался побороть наваливающийся мрак, но силы убывали, а тьма уверенно подбиралась все ближе и ближе… Граф обратил взор на шпалеру. И Анри вдруг почудилось, что архангел Михаил отвернулся на мгновение от попираемого чудовища и посмотрел с гобелена прямо на него. И, что странно, после этого чернота немного отступила, дышать стало легче. Анри, совершенно обессилев от борьбы, закрыл глаза и провалился в спасительное забытье. 2 Молодой граф медленно возвращался к жизни. Его крепкий организм потихоньку восстанавливался, юность восторжествовала над смертью. Вскоре Анри уже мог передвигаться по дому и даже совершать небольшие прогулки в сад. Но тревоги в замке не убавилось: Анри за все время не произнес ни слова. Это страшное молчание вызывало серьезные опасения врачей и очень беспокоило отца. Он пытался поговорить с сыном, но тщетно: едва отец успевал закончить первую фразу, Анри почтительно и печально целовал ему руки и уходил настолько быстро, насколько только был способен. Он избегал любого общества, прячась целыми днями либо у себя в комнате, либо в саду, либо в замковой часовне. Эта тишина закончилась однажды утром: Анри встретил в саду Жана-кузнеца и попросил его сходить за братом Дамианом в соседний кармелитский монастырь. Жан, несказанно обрадованный такой переменой, немедля выполнил просьбу хозяина, не забыв сообщить приятную новость старому графу. Тот облегченно вздохнул: сын заговорил и потребовал священника. Значит, дело пошло на поправку. Брат Дамиан был давним другом Анри. Этот сухонький крепкий старичок в коричневой рясе знал молодого графа с малолетства. Он много лет был его духовником и знал юношу, как свои пять пальцев. Конечно же, он сразу же приехал в Ла Фер. Анри уже ждал его в замковой часовне. Разговор был долгим. Анри исповедался, попросил отслужить обедню. За Мессой он причастился Святых Тайн и, хотя еще был слишком слаб, остался в часовне до позднего вечера, отказавшись ужинать. В полночь граф, обеспокоенный долгим отсутствием сына, отправился в церковь. Там он нашел Анри коленопреклоненным и, казалось, погруженным в глубокую молитву. Подойдя поближе, отец обнаружил, что сын почти лишился сознания. Рана была еще слишком свежа, юноша только-только начал поправляться. Граф осторожно привел его в чувство и отвел в дом. Утром следующего дня граф увидел сына в саду. Тот явно разыскивал его. Едва заметным знаком отослав слуг и садовника, отец направился навстречу сыну. Юноша подошел к нему, снова поцеловал ему руку, а потом вдруг неожиданно обнял отца здоровой рукой, положив голову ему на плечо. От такой внезапной нежности у графа слезы выступили на глазах. Он крепко прижал сына к себе. Потом произнес еле слышно: - Анри, мальчик мой. Я здесь. Отец рядом с тобой… Это были заветные слова. Граф всегда говорил их сыну, когда хотел поддержать его в трудностях, ободрить в тяжелые моменты. Анри в ответ еще крепче обнял отца и прошептал: - Простите меня, отец… Простите меня… Они сели на скамейку. Долго молчали. Наконец Анри заговорил: - Я знаю, отец, что я безмерно виноват перед вами. Я заслужил тысячу ваших упреков, но не услышал от вас ни одного. Я заставил вас страдать. Не смею просить вас о прощении: мне, как сыну, нет оправдания. Я пришел просить у вас наказания. Прошу вас указать мне, чем я могу искупить свою вину перед вами. Что бы вы ни приказали мне сделать, я клянусь исполнить все беспрекословно. Я с радостью приму вашу волю, какой бы она ни была. Граф посмотрел на сына. Их взгляды на мгновение встретились. Анри быстро отвел глаза, но отец снова успел заметить: в глазах его юного, 23-летнего сына не было ни одной искры жизни. От этого секундного взгляда у графа заныло сердце. Он тихо проговорил: - Анри, сын мой... Я был бы самым ужасным отцом на земле, если бы осмелился упрекать или обвинять тебя в чем-либо. Мне больно смотреть на твои страдания. Я бы отдал жизнь, чтобы избавить тебя от них. Ты таишься от меня, ты пытаешься в одиночку выбраться из бездны, в которую попал. Но я вижу, что с тобой происходит. Ты выздоравливаешь телом и уже через неделю сможешь сесть в седло и держать в руках шпагу. Но твоя душа бьется в агонии. О, если бы я знал, как оживить твое сердце!.. Анри слушал отца, закрыв глаза и до крови закусив губу. Он сильно побледнел, но старался выглядеть спокойно. Старый граф вдруг понял: нужно раскрыть эту сердечную рану. Нужно нанести сыну удар, чтобы спасти его от безумия. Он крепко сжал его руку и заговорил об Анне де Бейль. О том, что ему известно про клеймо. О том, что Анри избежал смерти лишь чудом, потому что лезвие кинжала скользнуло по металлической бляшке на камзоле, поэтому удар пришелся не на сердце, а чуть выше… Казалось, что Анри задыхается. На лице выступили крупные капли пота. Свободную руку он прижимал к груди, а другую пытался вырвать из отцовской ладони. Но граф не выпускал его. И вдруг замолчав, порывисто прижал его к себе. Тотчас же с облегчением почувствовал, как сына сотрясают рыдания. Он зашелся тяжким плачем, как маленький ребенок. Анри просто выворачивало наизнанку, будто от ужасной тошноты. Он толчками выбрасывал из себя какие-то слова и вздрагивал… Буря постепенно утихла. Отец проводил сына в дом и уложил в постель: у него снова начался сильный жар. Пришедший лекарь внимательно осмотрел больного и заявил, что никакой опасности нет – это уже остаточный рецидив болезни, вызванный нервным потрясением. И действительно, жар потихоньку спал и к утру Анри спал крепким здоровым сном. 3 Неделю спустя, когда вечернее солнце залило золотом верхушки вековых деревьев в графском парке, отец позвал Анри к себе. Они вышли из замка и медленно пошли по главной аллее парка. Наконец, граф остановился и заговорил: - Я много думал о вас, Анри. Во время последней нашей беседы вы спрашивали меня про наказание. Нет, сын мой. Я не стану ни упрекать вас, ни наказывать. Я просто хочу кое-что предложить вам. Я вижу, как тяжело вам находиться здесь, в Ла Фер. Вы просили меня хранить ваше выздоровление в глубокой тайне. Поэтому все наши соседи уверены, что мой единственный сын умер или находится одной ногой в могиле. Я понимаю вас и ни о чем не стану спрашивать вас. Но я хорошо вас знаю, сын мой. Я знаю, что вас мучает и гнетет. Поэтому я предлагаю вам оставить родовое гнездо и поступить на службу. Анри удивленно поднял глаза на отца. Тот продолжал: - Да, поступить на службу. К его величеству Людовику 13-му. Я с болью смотрю на вас и вижу, что ваше сердце наполнено страданиями и мыслями о смерти. Но я отказываюсь верить в то, что мой сын – слабохарактерный слюнтяй, который снова будет искать момента наложить на себя руки. Вспомните о том, что вы дворянин, Анри. А у любого дворянина, помимо любви к женщине, есть еще любовь к отечеству. Вы – потомок славного древнего рода, не раз приносившего пользу нашей прекрасной Франции. И я надеюсь, что вы достойно продолжите дело своих предков. Так будьте же мужчиной! Поезжайте в Париж, поступите на службу, и служите своему королю и своей стране. И коли вы ищете смерти, то ищите ее, как мужчина, как воин. Идите и сражайтесь за свою страну, своего короля. Если вы считаете, что ваше имя обесчещено - возьмите себе другое и покройте его славой. Чтобы когда вы вернетесь в родной дом и снимете все маски, никто не смел даже подумать о вас плохо. Если же вы погибнете, то это будет смерть достойная дворянина. Не гневите больше своего Создателя, не унижайте себя самого… Она того не стоила, мальчик мой. Анри вздрогнул. Он не мог выносить даже малейших напоминаний о жене. - Да, она того не стоила. Бог одарил вас великим сердцем, сын мой. Так отдайте свое сердце благородному делу. Не тратьте себя на напрасные сожаления и бесплодные химеры. Отдайте себя в руки Божьи, живите сегодняшним днем и положитесь на Провидение. Ибо кто, как не Бог, может исцелить ваши раны и исполнить ваши желания? Преклоните колено, Анри! Анри послушно опустился на одно колено. Граф снял с себя шпагу вместе с перевязью и одел на сына. - Эту шпагу подарил вашему прадеду король Франциск 1-й, считавший его своим другом. Примите же ее и поклянитесь никогда не осквернить это славное оружие никаким бесчестным деянием. Будьте самым благородным и самым храбрым из всех дворян. Будьте достойны своих предков. Анри поднялся. Крепко сжав руку отца, он медленно проговорил: - Я сделаю так, как вы сказали, отец. Я недостоин называться сыном такого великого человека, как вы. Но я приложу все силы, чтобы стать достойным. Отныне вы не услышите о графе де Ла Фер. Я скроюсь под другим именем до тех пор, пока не искуплю свою вину перед вами. Я еду в Париж сегодня же. Сборы в дорогу заняли чуть больше часа. Около полуночи Анри простился с отцом, вскочил в седло и вскоре исчез в ночной темноте. Молодой граф Анри де Ла Фер исчез. А через несколько дней в знаменитом мушкетерском полку господина де Тревиля появился новенький солдат со странным именем Атос… Так называлась одна из тех горных вершин, которые были изображены на старинной фамильной шпалере… Утащено вот отсюда
Ответов - 13
Елена Александровна: Мне почти понравилось.... Кстати, не понимаю до сих пор, неужели Миледи не могла оправаться? Атос ведь обожал, боготворил её...почему же тогда не послушал её объяснений?
R.K.M.: Елена Александровна пишет: Атос ведь обожал, боготворил её...почему же тогда не послушал её объяснений? Судя по версии самого графа, представленной в тексте - на момент обнаружения клейма, миледи была без памяти в результате падения с лошади. Следовательно, ничего объяснять не могла. Кроме того, клеймо, надо полагать, было в глазах представителя того времени и культуры (коим и был граф) настолько красноречивым свидетельством порочности, преступности "носителя", что в дополнительных пояснениях не нуждалось. Ведь, не забываем, что Анна СКРЫЛА от будущего мужа факт клейма. Думается, граф рассудил (если вообще в тот момент мог рассуждать относительно здраво), что доверяй она его любви, будь клейму оправдание - она бы призналась. А раз скрыла - стало быть, виновна. Воровка. К тому же - обманщица. И, ведь, граф был прав...
Елена Александровна: Я помню, помню момент обнаружения клейма...и всё же... Неужели так просто можно взять и повесить существо, которое 5 минут назад было дороже сего на свете? Я ни в коем случае не обеляю Миледи, я просто задаю себе этот вопрос и не могу ответить...
R.K.M.: Думается, совсем не просто было графу повесить это самое "существо". Ой как не просто. А ещё сложнее поверить, что "дороже-всего-на-свете" оказалась презренной воровкой. И хуже всего - обманщицей! Потому и ярость (возможно, как попытка рассудка сохранить относительную целостность - у Атоса в момент обнаружения клейма и крушения вселенной, думается, небогатый выбор: разрыв сердца, безумие, немедленное уничтожение причины краха), и горькое отчаяние, и презрение к себе, которое манифестировано отказом от родового имени, почестей.
Елена Александровна: Да уж....состояние аффекта.....Не хотелось бы мне иметь такого мужа :) Всё равно мне до сих пор непонятен этот факт....Наверное Дюма умышленно недоговаривал в этом моменте, не открывал нам чувств Атоса...
R.K.M.: Елена Александровна пишет: Наверное Дюма умышленно недоговаривал в этом моменте, не открывал нам чувств Атоса... В художетсвенной литературе, случается, используется приём умолчания :))) Автор в макро контексте предоставляет читателю информацию о душевном состоянии Атоса: у нас есть данные о его глубоком отчаянии после повешания супруги, есть данные о состоянии плохоконтролируемого бешенства, в которое миледи повергла Атоса в "Красной голубятне". Нечто подобное граф, думается, мог испытать на охоте, обнаружив клеймо - в синтезе, драматичнее и острее: отчаяние и гнев.
Елена Александровна: R.K.M. Ну...не надо учить меня меня как маленького ребёнка об авторских приёмах :) Отчаяние и гнев? Ни чего себе... и это повод убить? Хм...сама себе удивляюсь...косвенно оправдываю миледи....нет, нет, нет....Атос был прав!
R.K.M.: Елена Александровна пишет: Ну...не надо учить меня меня как маленького ребёнка об авторских приёмах :) И вмыслях не имела! :)))) Прошу прощения - рефлекс :)) Просто констатирую - для передачи эмоционального состояния графа де Ла Фер на момент непосредственно перед первой казнью жены автор, очевидно, прибегает к опущению и макроконтекстуальной импликации.
Джоанна: А ни у кого не возникало подозрения, что Дюма умышленно не дает описания эмоционального состояния Атоса в этой сцене, так как понимает, что такому поступку читатели могут давать самые разные оценки? Как-никак, пишет он об этом уже не в феодальные времена, а в период, когда подобные действия однозначно были бы охарактеризованы как преступление. Я не исключаю того, что Дюма сознательно предоставил читателям возможность додумывать ситуацию, оправдывая собственными доводами любимого героя.
maryо: Фанфик очень вхарактерный и вообще довольно реалистичный. НО! Атос женился после смерти отца. До смерти графа его сын носит титул виконта. Если бы события развивались как описано здесь,то миледи ну никак не могла быть графиней де Ла Фер. Что касается клейма,аффекта и убийства,то по этому поводу была любопытная статейка,вот ссылка,кому интересно: morreth.livejournal.com/1093912.html
Диана: аффект - всегда аффект. Сколько убийств и сейчас случается. А у графа к тому же было право суда на своих землях. Так что никакого преступления, по тем временам.
Диана: в законе не сказано, что судья должен был вешать лично и на дереве в охотничьих угодьях. И родственников тоже обычно не судили. Да и не бежал бы Атос тогда от самого себя в мушкетеры. Так что убийство по закону в состоянии аффекта как ни дико это звучит.
stella: А как же с принципиальностью господина графа, Диана? значит, для своих близких он сделал бы поблажку? Отдать все дело на откуп общественности? А ведь и не исключено, что кроме вселенского позора роду Ла Феров, мог быть еще и вариант, что ее бы и помиловали и наказание было бы не таким жестким! А так и закон восторжествовал, и огласки избежал! Я не думаю, что все это совершал граф с ледяным спокойствием; тут могло быть некое раздвоение личности. Но то, что негодяйка заслужила смерть у него не вызвало сомнений.
полная версия страницы