Форум » Благородный Атос » Кого ты любишь? (альтернатива) » Ответить
Кого ты любишь? (альтернатива)
Лейтенант Чижик: Сорри, оформление с рейтингом и прочим недоступно для моего понимая. Выкладываю так. Как обычно, не моё. Граф де Ла Фер отошёл от окна и повернулся к молодому человеку, стоявшему возле стола. В руках граф держал лист бумаги, исписанный не очень разборчивым, далёким от каллиграфии почерком. - Скажите, господи де Сент-Мор, - проговорил он, вертя листок в пальцах, - вы всегда бездумно повторяете слова за господином де Вардом, или у вас есть какие-то личные причины, чтобы искать ссоры со мной? - Я не понимаю, о чём вы говорите, - ответил молодой человек. - Вот это письмо адресовано виконту де Бражелону. К счастью, виконт не обратил внимания на его содержание. Но я его оставить без внимания не могу. Думая нанести оскорбление Раулю, вы оскорбили меня, и я этого так не оставлю. Сент-Мор посмотрел на стоявшего перед ним человека. Граф был вдвое старше его, и дуэль с ним представлялась столь же нелепой, как и принесение извинений. Сент-Мор никогда не извинялся, если речь шла о поединке, и на этот раз он не собирался поступаться своими принципами. - Вы же не хотите сказать, что требуете от меня удовлетворения? – спросил он почти с насмешкой. - Именно это я и хочу сказать, молодой человек, - заверил его Атос. – Я не собираюсь вас убивать, вы молоды и должны жить, но я преподам вам урок, который запомнится надолго. Де Сент-Мор удивлённо поднял брови. Он никак не думал, что дело может зайти так далеко. - Если речь идёт о дуэли, - заметил он, - то я готов драться с виконтом де Бражелоном, но никак не с вами. - Виконт здесь не причём, будьте любезны оставить его в покое. Вы будете драться с тем, кого оскорбили, как поступают все приличные люди. Причём вы сделаете это немедленно. - Прямо здесь? - Зачем же? Нам будет удобно на лесной опушке, это совсем недалеко. И вы глубоко заблуждаетесь, молодой человек, если считаете, что это будет неравный поединок. Сент-Мор кивнул, понимая, что его дальнейшие увёртки могут быть расценены только как проявление трусости. - В таком случае, пойдёмте. Вы верхом? Хорошо, я тоже сяду на лошадь, чтобы уравнять наши шансы. Граф спокойно взял шпагу и вышел из кабинета, де Сент-Мор последовал за ним. Рауль видел в окно, как они садились в сёдла и выезжали за ворота, но не мог представить себе причины этой прогулки, да и не пытался. В последние дни он почти не выходил из своих комнат, где его ничего не держало, подолгу сидел, глядя в одну точку только для того, чтобы ни о чём не думать. Граф, прежде тративший все силы на то, чтобы как-то утешить сына, в последнее время вдруг оставил эти попытки, словно у него нашлось дело поважнее, не терпящее отлагательств. А потом пригласил к себе де Сент-Мора. Сент-Мор был бретёром, прекрасным фехтовальщиком, искавшим случая проверить своё искусство на достойном противнике. С Раулем он встречался прежде от силы пару раз, а обстоятельства, при которых его письмо попало к Атосу, никогда чужих писем не читавшему, остались неизвестны. Но текст письма привёл графа в тихую ярость. Некоторое время он сдерживал свой гнев, раздумывая, рассказать обо всём Раулю или самому разобраться с забиякой, и в итоге остался при мнении, что письмо задевало его куда в большей степени, чем виконта. Тогда решение было принято, и граф, не колеблясь, вызвал молодого человека. Теперь они стояли на лесной опушке скрестив шпаги, одни, без секундантов, только с привязанными к дереву лошадьми. Тридцатилетняя разница в возрасте, смущавшая де Сент-Мора, не смутила Атоса. На его стороне помимо силы и мастерства был ещё и огромный опыт, тогда как на стороне бретёра была молодость. Шпаги зазвенели, скрестившись, Сент-Мор атаковал первым, и граф отвёл его клинок простым круговым движением. После этого началась борьба не на жизнь, а на смерть. Всё же Сент-Мор уступал Атосу в мастерстве. Когда после продолжительного и жестокого поединка молодой человек попал графу в грудь, так что шпага скользнула по ребру, шпага Атоса вонзилась ему под левую ключицу. Сент-Мор вскрикнул от боли и упал на одно колено, зажимая ладонью кровь, брызнувшую из раны, граф остался на ногах. - Я обещал преподать вам урок и выполнил своё обещание, - заметил Атос, надевая камзол, скрывший кровь на сорочке. – Это научит вас быть не таким самонадеянным. Обопритесь на мою руку, я помогу вам сесть на лошадь. Когда лошадь молодого человека шагом скрылась за поворотом, граф сам с трудом сел в седло и огладил своего коня, переводя дух. Перед глазами у него всё плыло. - Ступай домой, рыжий, - с улыбкой сказал он лошади, трогая её шпорой. – Ступай и вези своего хозяина, который вообразил, что ему двадцать лет... Сойдя с коня, Атос бросил повод и ухватился одной рукой за дерево, чтобы не упасть, другой держался за грудь. Он был не в силах сдвинуться с места. В этой позе его и застал Рауль, который выбрался на липовую аллею, пытаясь немного разогнать гнетущую тоску. Тотчас его обычное безразличие ко всему происходящему уступило место волнению. - Отец! – окликнул он графа. – Что с вами? Тот не ответил. Испугавшись не на шутку, молодой человек бросился к Атосу и увидел, что он смертельно бледен, а губы приобрели фиолетовый оттенок. Рауль решил, что у отца стало плохо с сердцем. Он подхватил его, помог сделать несколько шагов и уложил на дерновую скамью. Атос почти потерял сознание. Рауль расстегнул ему камзол, и вдруг с изумлением увидел на груди слева кровавое пятно, медленно расширяющееся на белом батисте сорочки. Граф открыл глаза и попытался приподняться, но Рауль не дал ему этого сделать. - Не двигайтесь, - сказал он быстро. – Лежите спокойно, я оставлю вас на минуту, только чтобы позвать слуг. Вас перенесут в дом. - Не нужно, - прошептал Атос, но сын его уже не слышал – он бросился к замку, зовя на помощь. Поднялась суматоха. Графа на руках перенесли в комнаты и уложили в постель. Он снова лишился чувств. Рауль хотел сам скакать за врачом, но что-то удержало его. Молодой человек остался у постели отца, велев мальчику-конюху, посланному в Блуа, взять свою лошадь, самую резвую в конюшне. Новое несчастье сделало то, что было бы не под силу самой большой радости: оно заставило Рауля на время забыть о своём горе. Воздействие его было тем сильнее потому, что причина оставалась неизвестной. Виконт терялся в догадках, не представляя, что могло произойти. Он попробовал расспросить Гримо, выясняя, что могло случиться с графом, но это было так же бесполезно, как спрашивать каменную стену. Доктор явился раньше, чем можно было ожидать. Осмотрев больного, он заявил, что рана не смертельна, так как лезвие проникло неглубоко, но не торопился делать более подробный прогноз. Атосу между тем становилось всё хуже – безжалостная лихорадка быстро и уверенно завладевала его телом, пока душа странствовала в каких-то неведомых грёзах. К ночи жар сделался невыносимым, и холодные компрессы уже не приносили облегчения. Рауль сидел подле отца, не выпуская его руку из своей. Ему казалось, что пока он сохраняет эту зыбкую связь, Атос всегда будет здесь, рядом. Молодому человеку были теперь одинаково безразличны и любовь, и ненависть, и предательство. Чего стоило хоть трижды разбитое сердце, когда родной отец, с которым он, казалось, никогда не расстанется, умирал у него на руках! Рауль не мог в это поверить. Раньше он никогда не задумывался, что будет, когда он останется один и никогда больше не увидит графа, которого, несмотря ни на что, любил всем сердцем. И вот теперь эта перспектива встала перед ним с ужасающей реальностью. - Можно пустить кровь, - сказал доктор ближе к полуночи. – Это может помочь, но… - Но? – переспросил Рауль. – Не стесняйтесь, говорите правду. Есть ли надежда? - Надежда умирает последней… - заметил доктор, берясь за ланцет. Виконт сидел, кусая губы, потому что чувствовал, как глаза жгут горячие, горькие слёзы – и не мог их сдержать. Пока рано было плакать – пока была надежда… - Вам было бы лучше выйти ненадолго, - сказал врач, заметив это. Молодой человек кивнул, как сомнамбула, выпустил руку графа, встал и прошёл в кабинет Атоса, не вполне понимая, куда ещё можно пойти. Панический страх неизбежного уступил место слепому отчаянию. Он сел за стол, машинально взял в руки какую-то бумагу, лежавшую поверх остальных. Это было письмо. Рауль уже собирался положит его на место, как вдруг, пробежав глазами несколько строчек, понял, что письмо адресовано ему, виконту де Бражелону. Он начал читать, внимательно, старательно разбирая корявые строчки и вникая в оскорбительный смысл написанного. Подпись стояла: шевалье де Сент-Мор. Тогда Рауль всё понял. Письмо, оскорблявшее обоих, было адресовано ему. Однако он тогда отшвырнул бумагу, не читая – ему было всё равно, что там написано. Но граф не оставил дело так. Рауль вдруг с ужасом осознал, что ради него отец готов пойти на всё, в том числе и на смерть. И что, упиваясь своим отчаянием, сам медленно убивал Атоса, для которого был в жизни всем. Понимание того, что он собственноручно довёл до крайности человека, которого так любил, глубоко затронуло чувствительную душу виконта. Страдания отца не стоили сейчас его терзаний. Рауль почувствовал, что виноват во всём случившемся не де Сент-Мор, а только он сам. И нужно было что-то делать, не медля ни секунды, но поделать он уже ничего не мог. - Господи, - прошептал молодой человек, - неужели я позволил себе слепо предаться отчаянию, не думая ни о ком, кроме себя? Кто же я после этого? Он скомкал письмо, отбросил от себя, словно оно жгло руки, и быстрым шагом вернулся в спальню, где снова опустился на табурет у постели Атоса. Кровопускание принесло некоторое облегчение, но ненадолго. Через час доктору пришлось снова открыть кровь. После этого жар начал быстро уменьшаться и вскоре прекратился совсем. Кожа больного стала прохладной и липкой на ощупь, дыхание – поверхностным, а пульс прощупывался с трудом. Доктор покачал головой в ответ на немой вопрос Рауля, читавшийся в его глазах. - Здесь я уже не помощник, - сказал он. Это прозвучало как приговор. Рауль бесцветным, каким-то чужим голосом распорядился приготовить врачу комнату в замке, так как было уже слишком поздно, чтобы возвращаться в Блуа. Доктор, поклонившись, вышел, слуги бесшумно вышли вслед за ним. Тогда виконт, оставшись наедине с умирающим, коснулся губами его руки. - Отец… - позвал он тихо. – Не уходите! Вы мне нужны… И Атос, будто под воздействием колдовской силы, медленно открыл глаза, посмотрел на сына, словно узнал его. Потом так же медленно закрыл глаза и, глубоко вздохнув, погрузился в сон. Рауль опустил голову и, уткнувшись лицом в одеяло, беззвучно заплакал. Наступало утро. Солнечный лучик просочился между неплотно закрытыми ставнями в комнату и, не встретив на своём пути полога, который никто не задёрнул с вечера, скользнул по бледному лицу Атоса и эти разбудил его. Первым, кого увидел граф, проснувшись, был Рауль: он спал, пристроив голову на краю кровати. Атос ясно вспомнил, что произошло накануне, посмотрел на Рауля, попытался сесть – и не смог. Он был очень слаб. Ранение, лихорадка и последующие кровопускания совершенно его вымотали. Граф тихо окликнул сына. Рауль, очнувшись ото сна, выпрямился и, увидев отца, почувствовал, что на глазах снова выступают слёзы. - Почему вы плачете? – ласково спросил его Атос. - Я боялся, что потеряю вас, - прошептал молодой человек, вытирая глаза. – Вчера, когда вы... Как вы себя чувствуете? - Мне лучше, как видите. А вы? Рауль понял, что означал этот вопрос, и покраснел. - Когда вы поправитесь, уедем отсюда, - сказал он. – Куда угодно: в Испанию, в Италию, в Англию… Я не хочу больше оставаться здесь. - Наверное, я был не прав, вынудив вас вернуться в Бражелон. Вы не сможете забыть о любви там, где всё о ней напоминает… Что ж, пусть будет по-вашему: вы поедете путешествовать, и, может быть, так будет лучше для вас. Рауль отрицательно покачал головой. - Поедем вместе, - сказал он. – Вчера я чуть не расстался с вами навсегда, и теперь не хочу оставлять вас. Атос был глубоко тронут этими словами, сказанными от всего сердца. - Любите вы меня, Рауль? – спросил он тихо. - Люблю ли я вас? Отец, умоляю, никогда не задавайте мне этот вопрос! Дороже вас у меня теперь нет никого на этом свете, - и с какой всё-таки горечью было сказано это «теперь». Чуть не случившаяся трагедия сильно повлияла на Рауля. Он не только понял, как дорог был ему отец, но осознал также, чем он сам был для отца. Это ещё больше сблизило их. Заново обретя друг друга, они уже не могли расстаться. Рауль не мог забыть Луизу, однако он забыл остроту своего горя. Атосу же этот его подъём давал невиданные силы. Он быстро оправлялся от болезни. Доктор из Блуа только диву давался, глядя, как человек, неделю назад умиравший у него на руках, уже прогуливался по тенистой аллее, опираясь на руку Рауля. - Этот случай должен войти в учебное пособие, - заметил он как-то. – Беспрецедентный случай! Отец и сын много времени проводили над картой. Первоочередной целью своего путешествия они выбрали Англию. Обоим было кого навестить там. За прокладыванием маршрута граф часто начинал делиться воспоминаниями – иногда очень давними, ещё с тех времён, когда учился морскому делу по настоянию отца. А однажды он надолго задумался, потом снял с шеи шнурок с маленьким ключиком и сказал: - Рауль, пойди ко мне в кабинет, открой потайной ящик в столе – да, я знаю, что он тебе известен – вот ключ. В этом ящике лежит всего одна простая маленькая шкатулка – принеси её сюда. Когда Бражелон вернулся со шкатулкой, граф кивнул ему, приглашая сесть рядом. Он взял шкатулку и открыл её – там было кольцо с сапфиром. - Дай руку, Рауль, - сказал Атос и, когда молодой человек повиновался, надел ему кольцо на безымянный палец левой руки. Кольцо подошло идеально, как будто было сделано на этот палец. – Подходит... У этого кольца необычная история. Д'Артаньян тебе её не рассказывал? - Никогда. - Кольцо это досталось мне от матери, а я, влюблённый подобно вам, с той только разницей, что некому было помешать моим намереньям, подарил его женщине, которую любил. Вы знаете, чем это кончилось, Рауль. Спустя несколько лет я вдруг узнал это кольцо на пальце д'Артаньяна, который в свою очередь получил его в подарок от той самой женщины при тех же примерно обстоятельствах, при каких я с ним расстался. Нам тогда нужна была экипировка, а денег на неё не было, и мы немедленно продали кольцо ростовщику за пятьсот пистолей. Тогда я простился с ним навсегда. - Но ведь оно здесь? – заметил Рауль. - Да, и лишь потому, что я оказался ещё безрассуднее, чем предполагал. Однажды мне случилось играть в карты у господина де Тревиля, и в тот вечер мне, вопреки обыкновению, сказочно везло. К концу игры у меня на руках оказалась огромная сумма в пять с половиной тысяч ливров, и противники мои, убедившись, что удача сегодня на моей стороне и отыграться не удастся, отступились. На другой день я отправился к ростовщику выкупать, пользуясь, случаем, какую-то мелочь, заложенную в дни жестокой нужды. Представьте моё изумление, когда я вдруг увидел у него это самое кольцо. Я осмотрел его – вот здесь, на одной из граней, почти незаметная царапина – сомнений быть не могло. И я, как последний безумец, несмотря на все воспоминания, связанные с сапфиром, отдал за него все выигранные деньги. Прелестное сочетание: мушкетёр без гроша в кармане, но с сапфиром чистейшей воды на пальце! Граф помолчал немного, а затем продолжил уже другим тоном. - Я подарил это кольцо женщине, которую страстно любил и в которой жестоко ошибся. Будь мой отец жив, он никогда не допустил бы этого брака. Мне не хотелось, чтобы ты повторил мою ошибку. Я думал, что спасаю тебя от неё, не давая воли твоему сердцу, а оказалось, что сделал только хуже. Пусть это кольцо будет тебе моим согласием на брак в том случае, если оно когда-нибудь потребуется. Возьми его – оно твоё, - и добавил в полголоса, словно пытаясь заглянуть в будущее. – Кто знает, что ждёт нас по ту сторону Ла-Манша?..
Ответов - 9
Эжени д'Англарец: Я плакала...
Люсьет Готье: Мне очень понравилось!
Arabella: Лейтенант Чижик , браво! Озвучила мои мысли)
Джулия: Мне очень хотелось, чтобы ты это выставила здесь. Честно. Спасибо.
Леди Лора: Потрясающе пронзительная вещь!
Белошвейка: Лейтенант Чижик , спасибо!
Камила де Буа-Тресси: Потрясающе... Так проникновенно...
Helga: потрясно...
Марго: Очень здорово! Мне безумно понравилось! Очень проникновенно, чисто... Даже хорошо, что Вы закончили здесь... Можно додумать продолжение... Хотя, мне было бы очень интересно это продолжение прочитать!
полная версия страницы