Форум » Благородный Атос » Воля Божья » Ответить
Воля Божья
stella: Название: ВОЛЯ БОЖЬЯ Автор: Stella Фандом: Дюма Пейринг: Атос, Мордаунт Размер: мини Жанр: а вот не знаю, как определить. Подсказали. что драма.
Ответов - 1
stella: Джон Френсис "Наконец –то я разделаюсь с вами, мои дорогие, мои ненаглядные друзья. Чего мне не занимать, так это терпения. Я так долго ждал и столько лет искал вас, что могу и подождать еще день – другой. Главное, чтобы добыча не ускользнула. Выслеживать и сидеть в засаде я умею." Джон- Френсис Винтер, как он себя называл с тех пор, как узнал, кто была его мать, и кем он приходился лорду Винтеру, поспешно соскочил в поджидавшую его шлюпку. Матросы налегли на весла и шлюпка птицей полетела к поджидавшей его фелуке. Медлить было нельзя: вдали показались всадники. Его долгожданные враги не теряли времени зря. У Джона Френсиса была лихорадка. А каким словом еще можно назвать огонь, пожиравший его изнутри с того дня, как он узнал правду о своем происхождении? Мысли о статусе, утраченном по воле дядюшки и его сообщников, богатстве, которое могло прийти на смену его нищете, месте в Парламенте, куда он мог войти с гордо поднятой головой, если бы не преждевременная и насильственная смерть матери… Взамен он получил голодное детство, тяжкую юность и постоянно грызущее его чувство неудовлетворения своим положением. Он сам не сознавал, что скорее всего что-то не в порядке с его душой: такие мысли любого заставят стать злобной ищейкой, озабоченной только мыслями о мести. Когда же правда выплыла на свет во всей своей неприглядности, когда он узнал все о своей матери, о сомнительности своего происхождения, и о мести, свершенной на берегу Лиса, у него не осталось сомнений: он обязан расквитаться за все! Дядюшка, король Карл… Теперь очередь за четверкой. Он все подготовил, чтобы отправить их в Ад с должной помпой. Салют во славу его мести обещал быть знатным! Атос Атоса, с того дня, как свершилась казнь на реке Лис, не оставляло ощущение, что Миледи еще вернется, пусть и в другом обличье. Он и сам не мог бы объяснить, откуда у него это чувство, но уверенность, что со смертью Анны ничего не закончилось, только крепла в душе. Он еще предстанет перед судом, и задолго до Божьего суда! С появлением сына эта уверенность стала почти навязчивой для него, породив новые страхи. Граф стал бояться, что месть ему падет на голову его мальчика. Неудачи, преследовавшие друзей в Англии, казались закономерными на фоне всех предшествующих лет. Теперь им оставалось только добраться до родных берегов. И этот последний марш-бросок вызывал сомнения и опасения. Вроде, все было сделано правильно, до вожделенной фелуки оставалось рукой подать. На ее борту, когда они окажутся в открытом море, они станут неуязвимы, но что-то вызывало чувство неуверенности. Вот и д'Артаньян неспокоен: то и дело оглядывается, рука все время на эфесе шпаги. Обеспокоен и Арамис, а его ощущение опасности сродни чувству хищного зверя: он кожей чувствует ее, ощущает в ветре, в звуке шагов, в плеске волн. Слуги тоже неуверенны: Гримо и Мушкетон напряженно всматриваются в темноту. Что до него, то у него все эмоции словно притушены: ему последние дни дались слишком тяжело, а то, что довелось пережить под эшафотом, кажется , вообще его доконало. Скорее бы оказаться во Франции. Мысли о Рауле и вовсе не дают покоя: как он там, в армии? Не ранен ли, или , упаси бог, не случилось ли самое страшное? Наконец, они оказываются в лодке. Каждый гребок весел приближает к "Молнии". По очереди они взбираются по веревочному трапу и спускаются в крохотную каюту. Последний обмен словами с д'Артаньяном и можно закрыть глаза и хоть немного вздремнуть. Джон Френсис. Они спят! О, как они спят! Даже сквозь деревянные переборки храп Портоса разносится по суденышку. Благословен будет твой сон, глупец! Он мне служит зароком моей мести! Джон проверяет в последний раз, все ли подготовлено так, чтобы не возникло никаких накладок: его месть должна быть совершенна, она должна стать актом деяния Божьего. Его мать сверху видит все. со смертью этих список будет закрыт, и ему останется только принять то, что положено ему по праву рождения. Не останется никого, кто бы мог оспорить это право. Этот, кого мать ненавидела, наверное, больше всех, потому что он только поманил ее богатством и титулом: дал все, чтобы потом все и отнять, включая жизнь, он не сможет ничего сказать больше никогда. Тогда, когда Джон был совсем мал и не мог оспорить его слов, он свидетельствовал первый брак его матери, автоматически сделавший Джона незаконным."А вот теперь,- Джон улыбается дьявольской улыбкой ангела Смерти,- а вот теперь посмотрим, что они скажут, все эти судейские, когда к ним обратится секретарь самого Протектора? Посмеют ли задать вопросы, неудобные для Джона-Френсиса?" Молодой человек нервно потер руки: "Еще полчаса, нет, лучше сократить время, еще пятнадцать минут, и все закончится грандиозным фейерверком. Они отправятся в Ад все на огненной колеснице, которую им уготовил Вершитель Правосудия в его лице." Атос Атос очнулся от сна мгновенно, словно и не был в тяжелом забытьи. Нервы, напряженные до предела, позволили собраться быстрее, чем ожидалось. Горячечный шепот гасконца заставил зажать себя в кулак. "Опять! Опять этот проклятый потомок Анны не дает им времени!" Счет пошел на минуты. На секунду, где-то на дне сознания, промелькнуло: "А не проще ли остаться здесь и закончить все, что мучает его столько лет?" В следующее минуту ослепительно вспыхнуло в голове: "Рауль!" И Атос не услышал своих слов готовности броситься в пучину океана. Холодная вода отрезвила мгновенно. Неподалеку беспомощно барахтался Блезуа, и он поплыл ему на помощь. Портос управился раньше и доставил перепуганного до смерти парня в лодку. Все взобрались в нее, и теперь сидели, напряженно уставившись в сторону фелуки. Атос влез в лодку последним, чувствуя, как сердце то замирает в груди, то начинает биться тревожными, частыми ударами где-то в горле. Он ждал продолжения, понимая, как и все, что это далеко не конец. Голоса на фелуке показали, что их бегство не осталось незамеченным. Но бикфордов шнур уже горел, и вопрос жизни и смерти для всех, кто оставался на судне, был решен. Чудовищный шквал огня пронесся над океаном. Джон Френсис. Ему не хватило хладнокровия. Или разумной предусмотрительности. Он поспешил, и сам упустил месть из своих рук… Винить ему некого: нетерпение сыграло с ним наглую шутку, и теперь ему не остается ничего, кроме мерзкой смерти посреди Ла Манша. Он упрямо продолжает плыть в никуда, плыть, потому что инстинкт живого существа гонит его вперед. Силы на исходе: вода слишком холодна - руки и ноги сводит. Если его сейчас схватит судорога, можно сразу перестать бороться. Он набирает побольше воздуха и, нырнув, стаскивает с себя сапоги: теперь стало легче плыть. И вдруг, совсем рядом, он замечает с поднявшей его волны, шлюпку. Ту самую. И – своих "дорогих" врагов в ней. Прежде, чем он успевает задуматься, что он делает, инстинкт заставляет его звать на помощь. Он отлично понимает, что это бесполезно: нужно быть сумасшедшим или не от мира сего, чтобы протянуть такому врагу, как он, руку помощи. Но его отчаянный призыв о помощи возымел действие: шлюпка останавливается. Люди в ней о чем-то совещаются. Атос Предчувствия Атоса не обманули. Голос, долетевший до него, был мучительно знаком. Богу было угодно, чтобы именно этот человек выжил после взрыва. И именно этот беспощадный враг молил сейчас о помощи. Атосу показалось, что он сходит с ума: ему опять не оставили выбора. Он всеми силами старался уйти от того, чтобы решать эту проблему! Он, который никогда не уклонялся от необходимости решать не только за себя! То, что велит сделать ему его сердце, не поймут даже его друзья. Но слышать эти вопли, эти призывы о помощи – выше его сил. Пусть хотя бы так, спасая своего врага, умилостивит он Судьбу. Может, и сжалится она над его сыном… О себе он не думает: он в жизни много чего совершил, за что не полагается снисхождения. Но не гоже оставлять без помощи тонущего. Сейчас они обязаны протянуть ему руку. Потом, если потребуется, они скрестят шпаги, но в равном поединке. Ему остается только убедить в своей правоте друзей, а они не склонны к пощаде. Им не понять его мотивов, и нет времени на убеждения. Остается только молить их. И Атос, гордый, скрытный, неприступный, никогда и ничего ни у кого не просивший, умоляет друзей подарить ему эту жизнь. Потому что объяснять, что именно сейчас они должны быть милосердны, не имеет смысла. Джон Френсис Шлюпка остановилась и сидящие в ней сделали несколько гребков в сторону тонущего. Кто-то в ней встал и протянул руку Джону. Сквозь туман в глазах молодой человек разглядел лицо Атоса. И ненависть к этому человеку вспыхнула с такой силой, что он уже не видел ничего: ни великодушия врага, протягивающего ему руку помощи, ни ревущего океана, готового его поглотить. Чувство мести задавило страх смерти. С торжествующим воплем он рванул к себе жертву, которую смог принести на алтарь своей ненависти. И это,- о, счастье! был именно тот, кого выбрала бы его мать. Они ушли под воду. Джон оплел Атоса руками и ногами, не дав ему возможности даже вдохнуть воздух. Он душил его со всей силой ненависти, помноженной на предсмертные конвульсии тела. Они уходили все глубже под воду, когда Джон ощутил, что руки его слабеют. Боли он не почувствовал, только непонятная слабость заставила его выпустить из объятий тело врага. В мозгу что-то ослепительно вспыхнуло - и наступило безмолвие. Атос Атос не понял, как очутился в воде. Сильный толчок заставил его потерять равновесие. В следующую секунду хватка тонущего человека стала просто невероятна. Он вцепился в него с силой гибнущего, не давая шевельнуться, не давая вынырнуть на поверхность, и камнем таща его в глубину. И граф стал бороться. На дне сознания всплыла мысль о сыне: он нужен мальчику, он должен жить для него. Это чувство заставило диким напряжением мышц ослабить хватку врага. Джон помог ему, прижав его правую руку к груди так, что пальцы машинально нащупали рукоятку кинжала. Атос судорожно рванулся и освободил руку. Дальше за него сработала жажда жизни. Рука нанесла удар точно: между пятым и шестым ребром. Он ощутил, как ослабели объятия и последним усилием, уже теряя сознание, рванулся вверх. К счастью, они не глубоко ушли под воду - его вынесло на поверхность. Пара отчаянных гребков, и он ухватился за какой-то предмет. Это была лодка. Дальше наступила темнота. Очнулся он на дне шлюпки, окруженный друзьями, потерявшими голову от радости. А потом, потом, уже сидя в одиночестве на корме (всех он отправил спать), созерцая звезды и направляя лодку туда, где находился французский берег, мучительно думал, почему ему было отказано в шансе спасти сына Миледи. Почему бог не принял от него этой жертвы, почему именно его заставил совершить месть? И в чем его истинное предначертание, если в этом двойном акте возмездия ему отведена роль судьи и палача? Неужто только в том, чтобы наказать зло? Он не раз убивал в бою, защищая свою жизнь или жизнь друзей. Он убивал, как солдат, когда этого требовали условия войны. Он судил и посылал на смерть, как судья, и палач исполнял его приказ. Но так, точным ударом кинжала, ему еще не приходилось расправляться с врагом. В этом было нечто, противоречащее его принципам, что-то неправильное. Его никто не упрекнет за это, но сам себя он не может простить. Никакие доводы рассудка не прогонят оставшееся сомнение. Оно останется с ним до конца жизни, как глухой укор совести. Он сделал это для будущего своего сына, и теперь молит Бога простить ему это убийство. Только это. С Анной все ясно: они поступили тогда разумно, прервав ее кровавый путь. Здесь он виноват только в том, что присвоил себе функцию судьи на чужой территории. С Джоном Френсисом он был жесток. Он не хотел его смерти. Если честно, совсем не хотел, надеялся, понимая, что это глупо, на то, что тот отступится от своей мести. Ну, что же, Судьбу на изменишь. И отвечать придется за все.
полная версия страницы