Форум » Виконт де Бражелон » L'hiver a Londres » Ответить
L'hiver a Londres
Madame de Guiche: Фандом: ВдБ Жанр: ООС Статус: завершен Размер: миди Рауль спал, а Атос и Гримо сидели в гостиной и пили, не считая бутылок. Атос заставлял Гримо, как и каждый вечер, вновь и вновь рассказывать, как лекари совершили свое чудо: метался. Не знали, как. Я знал, что арабы пьют, если так. На этом месте Гримо из скромности замолкал, и Атос говорил за него: И тогда ты присоветовал им. - Раздобыл. Затих. Зажило. Атос клал свою руку на руку Гримо. Гримо умалчивал о цветистых видениях, которые он терпеливо выслушивал, сидя у кровати Рауля в палатке и стараясь не вслушиваться в слова, - Атоса это могло встревожить. Но, на взляд Гримо, лучше был этот дурман, чем опасная склонность метаться в лихорадке, когда была предписана полнейшая неподвижность. В конце концов, они с Атосом воевали вместе, он поймет, что иногда стоит пойти на крайнюю меру, так что он свой долг перед хозяином выполнил. В те дни они не помнили, что случился неурожай, что браконьеры, осознав, что старому графу не хватает сил в одиночку следить за управлением поместьем, промышляли в лесах на свое усмотрение, и что было совершенно непонятно, чем займется Рауль, придя в себя через некоторое время. Последний вопрос возвращался к Атосу во всей своей остроте по утрам, когда столовая наполнялась странным запахом приготовленного Гримо кофе и появлялся Рауль, но без своей всегдашней улыбки. Он ничего не ел, - Атос помнил и свою нелюбовь к завтракам в былое время, - пил кофе из диковинного золоченого сосуда и потом уходил в библиотеку или в оранжерею. В ненастную погоду он был особо молчалив, и Гримо говорил коротко: раны. Атос это знал, но понял, что уже успел забыть, как ноют свежие швы. Днем Атос и Гримо пытались вникнуть в счета и долги, что, конечно, не представляло для Рауля никакого интереса. Чуть живее он откликался на предложение проехаться верхом по владениям. Пойманный однажды браконьер и спокойно наведенное на него дуло пистолета Рауля несколько умерило лиричность этих прогулок. Атос, пользуясь своей властью, отпустил несчастного, рухнувшего на колени в ожидании выстрела, а Рауль, пожав плечами, унесся галопом в сторону замка. Он говорил едва ли больше Гримо, это Атос заметил спустя неделю, когда золотое чувство бесконечного счастья, охватившее его, начало постепенно стираться. Рауль явно дурно спал, тем более, что по вечерам имел обыкновение курить какую-то гадость в своей комнате, постепенно заполняя дымом весь этаж. У Гримо от этого запаха начинали слезиться глаза, но он стойко терпел эту муку, объяснив хозяину: успокаивает. Однажды граф зашел в комнату, наполненную клубами дыма, и заметил, что глаза у Рауля стали совершенно черные. Тот, как ни странно, почувствовал взгляд отца и ответил ему, усмехнувшись, но не повернув головы, - как у арабов. С тех пор дверь в его комнату всегда была заперта по вечерам. И, что самое пугающее, он явно отсутствовал, находясь дома. Это Атос выяснил, обратив как-то его внимание на октябрьское небо тихой безветренной ночью. - Звезды? Здесь они слишком бледные. Атос помнил, что и ему, когда он вышел в отставку, звезды в Блуа, если, конечно, он замечал их вообще, казались куда более бледными, чем те, на которые он мог смотреть сколько угодно, сидя с друзьями у костра в лагере. С друзьями. А потом остались только их редкие письма. Надо посоветоваться с Гримо, решил Атос, ведь в самом деле Рауль не получает никаких писем, ни от кого. Гримо сдвинул брови: граф де Гиш? Слышал, когда он бредил. Не сделал чего-то, не может простить. Атос провел несколько дней в размышлениях о том, не стоит ли, вопреки своим принципам, вмешаться в чужую историю, тем более, это была не совсем чужая история. Кто знает, может быть, если он напишет графу, появление этого славного малого или хотя бы весть от него выведет Рауля из оцепенения. Если они помирятся. Но как это устроить. Что устраивать что-либо бесполезно, Атос понял в тот вечер, когда заехавшие к нему соседи неизбежно коснулись столичных сплетен и упомянули имя молодого графа. Маршал добился своего: граф, наконец, соизволил жениться и уехал к себе на юг. Атос очень осторожно и очень непринужденно скользнул взлядом по лицу Рауля, а тот очень осторожно и очень непринужденно отвернулся, чтобы посмотреть в окно. Утром Оливен развел руками: что прикажете делать с цветами? Гримо в недоумении поднялся в комнату Рауля и увидел, что у всех цветов, которые они с Оливеном так заботливо расставляли по всей комнате (последние осенние, частью уже из оранжереи), были сломаны стебли так, что все бутоны в беспорядке лежали около ваз и на полу. Следуя заведенному правилу, Гримо обратился к Атосу с тем же вопросом, что и Оливен к нему, хотя знал ответ: поставьте новые. Новые остались нетронутыми. Приближалась зима, но в установившемся укладе жизни ничего не менялось. Рауль все так же молчал, лежал весь день с книгой на диване в библиотеке и запирался у себя по вечерам. Постепенно запасы кофе у него иссякли, и тогда он просто высиживал завтрак вместе с Атосом, не притрагиваясь к еде. Запасы же курительного зелья казались неистощимыми. Атос помнил, как любовно пекся о своем погребе, когда поселился в Бражелоне: остальное его мало интересовало. Если бы хоть кто-нибудь вызвал Рауля своим письмом - на что? Он не пускается в авантюры, как в свое время Атос, ему некого спасать. Снег всегда напоминал Атосу об Англии и той неприветливой зиме, когда он сбежал от младенческого плача и неизбежности отцовской ответственности. Вот если бы Раулю было куда поехать. Тот теперь даже гулял неохотно, сетуя на непереносимый холод. Избавление пришло все же из Англии. Герцог, прознав о возвращении экспедиции, решил написать наугад в Бражелон. В письме он выражал искреннюю радость за успех Бофора, а пуще всего за благополучное возвращение виконта, которому слал сердечные приветы и приглашение, буде возникнет желание, навестить его в Лондоне. Передав письмо Раулю, Атос замер в ожидании ответа. Ответ последовал через неделю. Правда, еще до ответа взволнованный Оливен осмелился вбежать в кабинет Атоса, чтобы доложить: господин виконт велел привести его костюмы в порядок и отыскать его французский, а не арабский парфюм. Атос поблагодарил Оливена благосклонной улыбкой. Когда он в свое время вынужден сделать выбор между полудеревенщиной Блезуа и этим малым, он все же не ошибся, - сметлив, хоть и с ленцой, но почти того же возраста, что и Рауль, и явно знает толк в радостях жизни, стало быть, сможет быть помощником своему господину не только в бою. Готовь и ты свои пожитки, сказал Атос, впервые за долгое время улыбнувшись про себя. Он-то в возрасте Рауля не обращал никакого внимания на то, есть ли у него парфюм или нет. Рауль уехал после нового года, зябко кутаясь в самый теплый плащ, нашедшийся среди вещей Атоса. В последний момент, отметил Оливен, он велел взять свой синий костюм. Чертов кальян он оставил дома.
stella: А ведь стоит только начать! Это не марихуана, тут как подсядешь, уже не слезешь.
Madame de Guiche: В общем, чем-то он травился, но перед Лондоном одумался.
Madame de Guiche: Герцог оказался англичанином в полной мере. Он не задавал вопросов, - просто предоставил Раулю лучшую спальню в своем особняке и право распоряжаться в нем на свое усмотрение. Оливен втайне строчил письма графу де Ла Фер, в которых докладывал, что, отвечая на гостеприимство господина герцога, его хозяин исправно завтракает, обедает и ужинает, правда, все это происходит не в то время, к которому они привыкли во Франции, но все же. Господин герцог любит устраивать вечера и господин виконт начал присутствовать на них. Он, конечно, не играет, не поет и не смеется, но все же сидит весь вечер в гостиной и не пытается сбежать к себе в спальню. Оливен уже начал досадовать на то, что отчеты его слишком однообразны, но вдруг размеренная жизнь в доме герцога была прервана внезапным появлением графа де Гиша. Рауль не поверил своим ушам, когда однажды утром услышал из своей спальни знакомые интонации, такие знакомые и причинявшие такую боль. Он прислушался сквозь сон. Кажется, граф давал себе труд говорить по-английски. Слабая, очень слабая улыбка на границе пробуждавшегося сознания: граф не силен в английском… Оливен пришел раздвинуть портьеры и открыть ставни, чтобы впустить в комнату холодное январское солнце. - Это в самом деле граф? - спросил Рауль. - Что он делает здесь? - Он приехал увидеть вас, господин виконт. Не привести ли его сюда? - Нет, не стоит. Давай одеваться. Герцог понимал, что завтрак может быть отсрочен. Нетерпеливо вертевший в руках свою шляпу граф и спустившийся в столовую Рауль, казалось, сразу забыли о хозяине дома. Герцог обратил их внимание на уже поданное вино и вышел. Через час, когда он вошел в столовую, оба сидели за столом с красными от слез глазами, воздав, однако, должное вину. - Герцог, в самом деле, велите уже подать завтрак, прошу вас! - воскликнул граф. - Ваша английская неспешность выводит меня из себя. - Петухи против бульдогов, - миролюбиво сказал герцог, - я уже отдал все распоряжения насчет завтрака. А не желаете ли, господа, отправиться сегодня на петушиные бои? Посмотрим, чья ставка выиграет. - Моя,- сказал вдруг Рауль, - новичкам везет. Ему и в самом деле повезло, и к вечеру его выигрыш был обращен в херес, а херес - в развеселые песни на двух языках, которые, впрочем, распевали только граф и герцог, согласно хронике Оливена. Столь отрадное единение бывших соперников не могло обмануть Рауля. Вскоре любой невинный разговор – о женитьбе графа, роскоши в доме герцога, французской моде или английском климате, - норовил обернуться стычкой. Рауль улыбался: ну уже подеритесь, доставьте мне удовольствие, - и словно только это сдерживало графа и герцога. – На самом деле я крайне признателен вам, герцог, что вы вызволили меня из несусветной скуки, - я устал исполнять мой сыновний долг, - признался как-то граф в минуту душевной чувствительности, усугубленной хересом. – Я и сам изрядно скучал, - ответил ему герцог,- а ваше появление в моей жизни даже придает ей некоторую остроту. Стоит мне взглянуть на вас, граф, как я вспоминаю, что уже очень давно не фехтовал, - сказал герцог, с явным наслаждением устраиваясь в удобном кресле после полного развлечений дня. – Наши чувства взаимны, герцог, но я ваш гость, я под защитой Рауля. – И я тоже, - невпопад ответил Рауль, очнувшийся от задумчивости, - вызовите сюда де Варда, чтобы завершить картину. И налейте мне еще. Глаза уже начинали закрываться, но он успел отметить, что герцогу не дотянуться до бутылки и что граф пожертвовал своей удобной позицией и налил вина всем троим. - Пора нашему триумвирату умерить свой пыл и перейти на рысь, - заметил герцог однажды утром, - у меня такое ощущение, что в жилах у меня течет не кровь, а херес. Оба его гостя были с ним согласны. – Итак, господа, принарядитесь, сегодня вечером мы поедем на прием. Да-да, Рауль, не хмурьтесь, мы едем на прием, на который, возможно, заглянет его величество. Что между герцогом и Раулем есть какая-то тайна, граф понял, как только они заговорили о дворе, поэтому держался от нее на почтительном расстоянии, справедливо полагая, что со временем догадается обо всем, что необходимо, по одним только оттенкам улыбки Рауля. Но повода делать догадки никак не представлялось, как граф ни вострил уши, - пока не сели за карточную игру. В какой-то момент граф отвлекся на свой выигрыш и на поданное лакеем вино, и не заметил, как в зал вошли новые гости. Он объявил новую игру, и тогда Рауль внезапно осипшим голосом, впрочем, рыкнув, откашливаясь, а потом вновь сиплым полушепотом сказал, что он тоже играет. – Поиграй за меня, - попросил его граф, чтобы облегчить ему задачу и чтобы, встав, оценить диспозицию. Прибыли трое пожилых придворных в несусветных париках, две очень юных особы, едва ли заслуживавших волнения, а также две дамы с кавалерами. Первая своей флегматичной дебелостью сразу напомнила графу его жену, тем охотнее он перевел взгляд на вторую, куда более стройную, которая как раз повернулась к нему спиной. С ней был кавалер, красивый своей сдержанной английской красотой и явно осознававший свои права не нее. Посредством хитроумных маневров граф перемещался по залу, чтобы увидеть, наконец, лицо дамы с такими красивыми плечами, которая как раз подавала свою руку для поцелуя трем сатирам в париках, но тут проклятый герцог захотел представить его своим друзьям. – Мы много наслышаны о ваших подвигах, граф, - сказали они с непроницаемыми лицами, - и счастливы лично познакомиться с таким героем. – Граф - достойный сын своего отца, - встрял герцог, - я горжусь дружбой с ним, - и, поняв, что граф не против того, чтобы его увели, с любезной улыбкой похитил его. Заняв удобную позицию, они увидели, как интересовавшая графа дама отошла от своего спутника и встала позади стула, на котором сидел Рауль. Словно бы смотрит в карты, но как будто на его плечи. Граф посмотрел на герцога, тот высокомерно выпрямился (ничего не знаю, догадывайтесь сами), - этого графу было достаточно, и он во все глаза смотрел. Рауль был посредственный игрок по своей неопытности, а теперь, рискуя чужими деньгами, он особенно долго размышлял над каждым ходом. Дама, видя его нерешительность, склонилась над его плечом и указала на нужную карту. Прелестное декольте, подумал граф, прелестные темные глаза, она обещает быть… - но что это? Рауль обернулся, чтобы поблагодарить свою советчицу, а потом, увидев, кто она, наскоро сделал ход и вскочил, едва ли не уронив стул и склонившись над ее рукой. Впрочем, очень скоро они приняли вид давних друзей, и граф перешел в наступление. - Представь же меня своей даме, - весело сказал он. - Леди Грэфтон, это граф де Гиш, мой самый дорогой друг, - тот поклонился. – О, это вы, тот самый граф? - с радостным восхищением сказала дама. – Мадам, это лучший комплимент в моей жизни, - сказал граф, и Рауль улыбнулся своей так хорошо забытой улыбкой: ты как всегда. – Граф, это леди Мэри Грэфтон, мой не менее дорогой друг. – Объединенные теплыми чувствами к этому головорезу, мы тем скорее найдем общий язык, не правда ли, мадемуазель? И Мэри рассмеялась: - Время покажет, граф. Виконт, я бесконечно счастлива видеть вас в добром здравии. Граф понял, что пора ретироваться, и, отступая, столкнулся нос к носу с красивым англичанином, который сопровождал Мэри. Тот как раз направлялся к этим двоим с весьма мрачной миной. - Его имя Ферт, - сказал герцог на обратном пути в карете, - он племянник лорд-канцлера. – Рауль, я не верю в дружбу между мужчиной и женщиной, - сказал граф, - это означает лишь, что кто-то из них еще или уже не может отвечать на чувства другого. Герцог метнул взгляд в сторону графа и приложил палец к носу. – Тут надо действовать осторожно, - добавил он. – Не стоит выдавать желаемое за действительное, равно как и не стоит преуменьшать действительное, - глубокомысленно изрек граф. Герцог опять обратил его внимание на свой нос. – Виконт, вы должны все взвесить, но, взвесив, действуйте, - мягко сказал он, отвернувшись от графа. – Да, в самом деле, - согласился граф, желая, чтобы последнее слово осталось за ним. - И, герцог, что не так с вашим носом? Что вы все время мне на него указываете? - Господа, его имя Ферт, и я дерусь с ним завтра, а вы будете моими секундантами, - спокойно улыбнулся Рауль.
Камила де Буа-Тресси: Madame de Guiche пишет: Господа, его имя Ферт, и я дерусь с ним завтра, а вы будете моими секундантами, - спокойно улыбнулся Рауль. Вот это поворот! Немного резануло глаз слово "головорез" по отношению к Раулю, но после последнего предложения мои вопросы отпали:) Но есть еще: Madame de Guiche пишет: мы тем скорее найдем общий язык, не правда ли, мадам? почему "мадам"? разве это не к замужней даме обращение? просветите меня, пожалуйста!
Madame de Guiche: Камила де Буа-Тресси полагаю, это он, граф, от сугубого уважения. Но согласна, ничто не мешало ему сказать мадемуазель, поскольку леди плюс имя и фамилия свидетельствуют о незамужнем статусе. Спасибо, сейчас исправлю.
Кэтти: Madame de Guiche , стремительный текст, почти без прилагательных. Зато теми, темп...
Madame de Guiche: Кэтти прилагательные еще будут, в другом куске. Хотя, имхо, и прилагательных, и наречий тут изрядно.
Теххи: Чудесный текст. Легко могу себе его представить страничками из дневника одного из "модных". Не нужно ничего объяснять, не нужно лишнего, только внешний рисунок, за которым - пишущий-то знает - стоит многое. Madame de Guiche, спасибо! А Ферт тот самый, мне не показалось?
stella: "Петух против бульдога" - лучше не придумать. У меня фамилия Ферт сразу вызывает в памяти любимого Колина Ферта.))) Вот кто переиграл всех аристократов в английском кино.)) Проснувшийся для жизни виконт весьма притягателен.
Madame de Guiche: stella это имя - элемент хулиганства, да.Я тоже очень люблю Колина Ферта.
Камила де Буа-Тресси: stella пишет: Проснувшийся для жизни виконт весьма притягателен. О да! Хотя мне он нравится любым... И я Колина Ферта люблю!!!
Орхидея: Замечательный кусочек! Герои очаровали. :)
Madame de Guiche: - Итак, вы бретер и головорез, перенявший привычки ваших арабов настолько, что привезли с собой во Францию целый гарем, а часть его взяли сюда и разместили в моих комнатах, - отчитался герцог, побывав при дворе на следующий после дуэли с Фертом день. – В самом деле? - улыбнулся граф. – Герцог, где вы скрываете этот гарем? - В самом деле? - улыбнулся Рауль. – Я перевез часть гарема в Англию? Уж не собираюсь ли я подарить ее вам? - Вполне возможно. Я бы не отказался. А еще вы обладатель несметных сокровищ, оставшихся, очевидно, в Блуа, а здесь вы предпочитаете делать вид, что вам нет до них дела. - А что говорят о дуэли с Фертом? - прервал их граф. - Ничего определенного. Очевидно, она осталась пока незамеченной благодаря молчанию наших слуг. Кстати, виконт, распорядитесь, что должен отвечать ваш слуга, когда к нему нагрянут горничные всех незамужних дам Лондона. - И замужних тоже, – вставил граф. - Пусть говорит, что хочет. - Вы так спокойны? - Естественно. Одна-единственная дама, чье мнение обо мне имеет для меня значение, не будет верить никаким слухам. - Мне дальше рассказывать? - спросила Мэри ее горничная, увидев в зеркале, как покраснела ее госпожа. - Ведь еще говорят, что он... - Прекрати. Это все пустые слухи, я уверена. - Как знаете, мисс, - хмыкнула горничная и продолжила трудиться над прической Мэри. – А отчего это мистера Ферта все нет, он же собирался быть сегодня? - Вот это и мне непонятно, - задумчиво ответила Мэри, любуясь своим отражением. Вместо мистера Ферта прибыло письмо от него, в котором он сообщал, что уезжает в свое поместье на неопределенный срок, пока Мэри сама не примет решение, вернее, пока она не сделает свой выбор. Мэри внезапно вскочила, рискуя обжечься щипцами для завивки, и выбежала из комнаты. Горничная в недоумении пожала плечами: решительно, за прошедшие вечер и ночь все посходили с ума, не иначе как ей написал этот головорез. - Слухи пресечь невозможно, но можно хотя бы побывать в самом средоточии их зарождения, - постановил герцог, - с этой целью я дам прием у себя в ближайшее время. Уверяю вас, народу будет достаточно, чтобы мы насладились самыми оригинальными версиями. - Вы делаете меня новинкой сезона, герцог? – спросил Рауль, не зная, как реагировать. - Вы ей давно стали, мой дорогой, но ради вас и вашей любви к истине я хочу, чтобы вы, чувствуя себя здесь как дома – ведь это так?.. - О да, как вы можете сомневаться? - Так вот, чтобы вы могли действовать на свое усмотрение: у вас дома – поскольку вы оказали мне честь назвать мой дом своим – вряд ли кто посмеет оригинальничать. - Герцог, вы мне нравитесь! – заявил граф. - И давно, - ответил герцог. - Хоть одно не каменное лицо, - сказал граф, отметив в толпе гостей некого господина с весьма надменным лицом и тяжелым стальным взглядом, - поглядите-ка на него. - О, вот на его появление я не рассчитывал, - пробормотал герцог, - это некто Файнс, и репутация у него скверная. - Что же, развлечемся, - успокоил его граф. - Он, конечно, уже знаком со всеми слухами, - продолжил герцог озабоченно. - Так что с того? - Он из тех людей, которые лезут на рожон забавы ради. В прошлом году по его вине случился скандал с одной весьма добродетельной особой. - Предоставьте его мне, - предложил граф, - я наблюдаю за ним всего каких-то пять минут, а у меня уже руки чешутся задать ему как следует. - Мы рассмотрим этот вариант, - пообещал ему герцог. – но прежде присмотримся к нашим двоим. - Троим, боюсь, - уточнил граф, увидев, как надменный англичанин подошел к Мэри. Рауль был неподалеку, - судя по всему, он уже успел поприветствовать Мэри и отлучился только затем, чтобы исполнить какую-то ее просьбу, - вид он имел сосредоточенный, но за этой сосредоточенностью граф успел разглядеть хорошо скрываемое ликование. Рауль не сразу обратил внимание на фигуру, выросшую за креслом Мэри, а когда обнаружил ее, прирос к месту: англичанин склонился над ее рукой и никак не спешил распрямиться, а Мэри вдруг покраснела так, словно ей нашептали какую-нибудь непристойность. Граф, оказавшийся рядом с Раулем, не ошибся, - он и в самом деле явственно расслышал ругательство, авторство которого приписывали г-ну капитану королевских мушкетеров. - Дай ему показать себя, - посоветовал граф шепотом. - Я не спешу, - ответил Рауль, всем своим видом говоря обратное. Таким образом Мэри оказалась в центре небольшого кружка, который докучливый англичанин не спешил покидать. Герцог вовлек в него еще двух дам, чтобы атмосфера несколько разрядилась, и бдительно следил за взглядами и жестами. Мэри никак не могла оправиться от смущения, и на помощь ей пришел граф, позабавив ее историями из жизни французского двора, умело сглаживая углы и подчеркивая самое смешное. Время от времени он оглядывался на герцога, не смеется ли тот над его английским, но герцог благожелательно улыбался и одобрительно кивал. Рауль тоже улыбался, дамы смеялись, и граф почти было уверился в том, что опасность миновала, пока Файнс, не позволил себе пройтись в адрес французов, выражающихся столь вежливыми экивоками, что иной раз приходится изрядно поломать голову, чтобы понять, что они имеют в виду. - Когда я был во Франции, - сказал герцог, - то не испытывал никаких затруднений с пониманием французов, а они превосходно понимали меня. Благодаря этому я обрел двух друзей, которые сейчас здесь, со мной, и чье общество доставляет мне несказанное удовольствие. - И все же последний анекдот ускользнул от моего понимания, - настаивал Файнс, сверля Рауля взглядом. - Оставьте нас одних, - тихо сказал Рауль графу, да так быстро, чтобы никто не мог разобрать его слов, - И пусть она не знает. И громко Файнсу: - Так я растолкую вам последний анекдот. Он не содержит решительно ничего особенного, кроме того, что вполне понятно мужчинам и что иной раз следовало бы утаить от женских ушей. Когда просьба Рауля была выполнена, и герцог увел дам и графа, Файнс с пониманием дела протянул Раулю бокал: - Итак, вы утверждаете, что французы достаточно прямы, чтобы позволить себе говорить то, что они думают? - Именно эту роскошь я сейчас себе и позволю, - сказал Рауль, - признавшись вам, что мне не нравится ваша гнусная физиономия и ваши гнусные намеки. Файнс удовлетворенно улыбнулся и, глядя исподлобья своим стальным взглядом, продолжил: - Это дело вкуса, виконт, - мне, напротив, исключительно приятно наблюдать ваше благонравное лицо, силящееся скрыть то, что вы хотите скрыть. Рауль побледнел: - Сударь, вы, кажется, смеете… - Безусловно, я смею, - с ледяным спокойствием перебил его Файнс, - я всегда смею и всегда добиваюсь того, чего я хочу. - Это видно по вашему мерзкому взгляду. - О, мой мерзкий взгляд приземлился ровно туда же, куда и ваш, господин благонравный виконт, я это хорошо видел, и говорим мы об одном и том же, разве что я не делаю хорошую мину при плохой игре. - Этот разговор должен был немедленно прекращен, - вспылил Рауль, - перейдем к делу. Мы продолжим его завтра там, где вам будет угодно. Я плохо знаю Лондон и предоставляю право выбора вам. - Я дам вам знать, какое место я выбрал, - спокойно ответил Файнс. – И помните: удача на моей стороне, потому что означенная особа – моя блажь, чего я и не скрываю, в то время как ваши намерения в отношении нее, как я вижу, куда как возвышенны. - Благодарите бога, - сказал Рауль, побелев от гнева, - что мы с вами во дворце герцога, иначе я заколол бы вас на месте. - Не зря о вас говорят… , - усмехнулся Файнс. - Завтра вы сможете продемонстрировать мне все свое умение, - я воздам ему должное, а потом непременно позабочусь о ваших похоронах. - Я плюнул бы на свою могилу, если бы знал, что вы коснулись нее. - Я не лишу вас этой возможности. В шестом часу утра Рауль разбудил графа и попросил его одеться. - И сапоги надень. - Это еще к чему? - недовольно пробормотал граф, садясь на кровати. – Что, разве уже пора? - Нет, мы пойдем упражняться. - Ты с ума сошел: я сто лет не фехтовал. И неужели мы пойдем во двор? Снег идет. - Именно поэтому мы и пойдем во двор, мне не нравится эта слякоть, слишком скользко. - В этой проклятой Англии через два часа снег может смениться дождем, - резонно заметил граф. - Граф! - Ты же видишь, я одеваюсь и не отказываюсь исполнить твою просьбу. Ты слишком взволнован, мне это не нравится. - Мне тоже, - согласился Рауль. - Чтобы тебя приободрить, открою тебе тайну: вчера я взял на себя смелость поведать леди Грэфтон о твоей экспедиции. С твоих слов, разумеется. - Зачем же ты… - начал было Рауль, но не нашел слов для возражения. - Видишь ли, она сама просила меня, сказав, что уверена, что ты ничего бы не рассказал. - Ну, граф, тебя следует наказать на твою болтливость, защищайся! - и Рауль с азартом напал на полусонного графа. - Вы, Файнс, напрасно уповали на свое умение, - нынче скользко, я и сам не привык к такому. Я же уповал на свою судьбу. Вам следовало помнить, что я живуч, и не изматывать себя излишними трюками. Рауль предоставил секундантам Файнса поднимать того с земли. Сам он едва стоял, но сделал своим друзьям знак рукой, что в их помощи пока не нуждается. - Посмотрим, кто кого насколько уложил в постель, - прохрипел раненый Файнс, не без труда садясь в седло. - Я не люблю долго спать, - Рауль улыбнулся и, надев шляпу, едва прикоснулся к ней на прощание. Ему казалось, что Файнс и его секунданты отъезжают нестерпимо медленно и так же медленно к нему подходят его друзья, а темные точки кружатся перед глазами - Слишком долго, - удивленно сказал он самому себе и упал на снег, не дождавшись, когда граф окажется рядом.
Камила де Буа-Тресси: Почему Рауль в последнем отрывке так отчаянно напомнил мне своего отца?.. это все дуэли.
Madame de Guiche: Камила де Буа-Тресси чем напомнил? видимо, знаком, что не нуждается в помощи друзей. Или утверждением, что живуч.
stella: Задирист, живуч и надменен. А так же - достаточно самоуверен. Весь в папочку.
Камила де Буа-Тресси: stella, и тем что так спокойно воспринимает дуэли... То есть еще и хладнокровен.
stella: Камила де Буа-Тресси , а ему уже наплевать на всех королей с их эдиктами: он свою смерть пережил. Хладнокровен он был, когда с Вардом сцепился, а здесь уже что-то другое.
Теххи: "И, герцог, что не так с вашим носом? Что вы все время мне на него указываете?" Это явно какое-то послание для посвящённых, только, похоже, граф так же ничего не понимает в нём, как я) Madame de Guiche, просветите, пожалуйста.
Madame de Guiche: Теххи насколько я помню, когда меня заинтересовал этот жест, встречающийся в каждом романе Диккенса, удалось где-то найти, что он означает намек на тайну.
полная версия страницы