Форум » Виконт де Бражелон » L'hiver a Londres » Ответить
L'hiver a Londres
Madame de Guiche: Фандом: ВдБ Жанр: ООС Статус: завершен Размер: миди Рауль спал, а Атос и Гримо сидели в гостиной и пили, не считая бутылок. Атос заставлял Гримо, как и каждый вечер, вновь и вновь рассказывать, как лекари совершили свое чудо: метался. Не знали, как. Я знал, что арабы пьют, если так. На этом месте Гримо из скромности замолкал, и Атос говорил за него: И тогда ты присоветовал им. - Раздобыл. Затих. Зажило. Атос клал свою руку на руку Гримо. Гримо умалчивал о цветистых видениях, которые он терпеливо выслушивал, сидя у кровати Рауля в палатке и стараясь не вслушиваться в слова, - Атоса это могло встревожить. Но, на взляд Гримо, лучше был этот дурман, чем опасная склонность метаться в лихорадке, когда была предписана полнейшая неподвижность. В конце концов, они с Атосом воевали вместе, он поймет, что иногда стоит пойти на крайнюю меру, так что он свой долг перед хозяином выполнил. В те дни они не помнили, что случился неурожай, что браконьеры, осознав, что старому графу не хватает сил в одиночку следить за управлением поместьем, промышляли в лесах на свое усмотрение, и что было совершенно непонятно, чем займется Рауль, придя в себя через некоторое время. Последний вопрос возвращался к Атосу во всей своей остроте по утрам, когда столовая наполнялась странным запахом приготовленного Гримо кофе и появлялся Рауль, но без своей всегдашней улыбки. Он ничего не ел, - Атос помнил и свою нелюбовь к завтракам в былое время, - пил кофе из диковинного золоченого сосуда и потом уходил в библиотеку или в оранжерею. В ненастную погоду он был особо молчалив, и Гримо говорил коротко: раны. Атос это знал, но понял, что уже успел забыть, как ноют свежие швы. Днем Атос и Гримо пытались вникнуть в счета и долги, что, конечно, не представляло для Рауля никакого интереса. Чуть живее он откликался на предложение проехаться верхом по владениям. Пойманный однажды браконьер и спокойно наведенное на него дуло пистолета Рауля несколько умерило лиричность этих прогулок. Атос, пользуясь своей властью, отпустил несчастного, рухнувшего на колени в ожидании выстрела, а Рауль, пожав плечами, унесся галопом в сторону замка. Он говорил едва ли больше Гримо, это Атос заметил спустя неделю, когда золотое чувство бесконечного счастья, охватившее его, начало постепенно стираться. Рауль явно дурно спал, тем более, что по вечерам имел обыкновение курить какую-то гадость в своей комнате, постепенно заполняя дымом весь этаж. У Гримо от этого запаха начинали слезиться глаза, но он стойко терпел эту муку, объяснив хозяину: успокаивает. Однажды граф зашел в комнату, наполненную клубами дыма, и заметил, что глаза у Рауля стали совершенно черные. Тот, как ни странно, почувствовал взгляд отца и ответил ему, усмехнувшись, но не повернув головы, - как у арабов. С тех пор дверь в его комнату всегда была заперта по вечерам. И, что самое пугающее, он явно отсутствовал, находясь дома. Это Атос выяснил, обратив как-то его внимание на октябрьское небо тихой безветренной ночью. - Звезды? Здесь они слишком бледные. Атос помнил, что и ему, когда он вышел в отставку, звезды в Блуа, если, конечно, он замечал их вообще, казались куда более бледными, чем те, на которые он мог смотреть сколько угодно, сидя с друзьями у костра в лагере. С друзьями. А потом остались только их редкие письма. Надо посоветоваться с Гримо, решил Атос, ведь в самом деле Рауль не получает никаких писем, ни от кого. Гримо сдвинул брови: граф де Гиш? Слышал, когда он бредил. Не сделал чего-то, не может простить. Атос провел несколько дней в размышлениях о том, не стоит ли, вопреки своим принципам, вмешаться в чужую историю, тем более, это была не совсем чужая история. Кто знает, может быть, если он напишет графу, появление этого славного малого или хотя бы весть от него выведет Рауля из оцепенения. Если они помирятся. Но как это устроить. Что устраивать что-либо бесполезно, Атос понял в тот вечер, когда заехавшие к нему соседи неизбежно коснулись столичных сплетен и упомянули имя молодого графа. Маршал добился своего: граф, наконец, соизволил жениться и уехал к себе на юг. Атос очень осторожно и очень непринужденно скользнул взлядом по лицу Рауля, а тот очень осторожно и очень непринужденно отвернулся, чтобы посмотреть в окно. Утром Оливен развел руками: что прикажете делать с цветами? Гримо в недоумении поднялся в комнату Рауля и увидел, что у всех цветов, которые они с Оливеном так заботливо расставляли по всей комнате (последние осенние, частью уже из оранжереи), были сломаны стебли так, что все бутоны в беспорядке лежали около ваз и на полу. Следуя заведенному правилу, Гримо обратился к Атосу с тем же вопросом, что и Оливен к нему, хотя знал ответ: поставьте новые. Новые остались нетронутыми. Приближалась зима, но в установившемся укладе жизни ничего не менялось. Рауль все так же молчал, лежал весь день с книгой на диване в библиотеке и запирался у себя по вечерам. Постепенно запасы кофе у него иссякли, и тогда он просто высиживал завтрак вместе с Атосом, не притрагиваясь к еде. Запасы же курительного зелья казались неистощимыми. Атос помнил, как любовно пекся о своем погребе, когда поселился в Бражелоне: остальное его мало интересовало. Если бы хоть кто-нибудь вызвал Рауля своим письмом - на что? Он не пускается в авантюры, как в свое время Атос, ему некого спасать. Снег всегда напоминал Атосу об Англии и той неприветливой зиме, когда он сбежал от младенческого плача и неизбежности отцовской ответственности. Вот если бы Раулю было куда поехать. Тот теперь даже гулял неохотно, сетуя на непереносимый холод. Избавление пришло все же из Англии. Герцог, прознав о возвращении экспедиции, решил написать наугад в Бражелон. В письме он выражал искреннюю радость за успех Бофора, а пуще всего за благополучное возвращение виконта, которому слал сердечные приветы и приглашение, буде возникнет желание, навестить его в Лондоне. Передав письмо Раулю, Атос замер в ожидании ответа. Ответ последовал через неделю. Правда, еще до ответа взволнованный Оливен осмелился вбежать в кабинет Атоса, чтобы доложить: господин виконт велел привести его костюмы в порядок и отыскать его французский, а не арабский парфюм. Атос поблагодарил Оливена благосклонной улыбкой. Когда он в свое время вынужден сделать выбор между полудеревенщиной Блезуа и этим малым, он все же не ошибся, - сметлив, хоть и с ленцой, но почти того же возраста, что и Рауль, и явно знает толк в радостях жизни, стало быть, сможет быть помощником своему господину не только в бою. Готовь и ты свои пожитки, сказал Атос, впервые за долгое время улыбнувшись про себя. Он-то в возрасте Рауля не обращал никакого внимания на то, есть ли у него парфюм или нет. Рауль уехал после нового года, зябко кутаясь в самый теплый плащ, нашедшийся среди вещей Атоса. В последний момент, отметил Оливен, он велел взять свой синий костюм. Чертов кальян он оставил дома.
Madame de Guiche: Теххи спасибо. Старалась.
Камила де Буа-Тресси: Кажется у Мэри сейчас случится сердечный приступ... Madame de Guiche, так проникновенно! Читаю, как сказку на ночь
Madame de Guiche: Кюре пришлось ловить даму, у которой подкосились ноги, раз уж обретавшийся тут же слуга отпрыгнул из опасения оскорбить ее своим прикосновением. - Сын мой, мне нужна ваша помощь, - крикнул кюре в комнату. – Вставайте, на это у вас хватит сил. Только женщины могут плакать и смеяться одновременно, невероятные создания. Мэри, душа моя, он наверняка сказал finitum est, правда же? А этот болван Оливен напустил таинственности, сам того не желая. Я надеру ему уши, обещаю вам, но все же простите его, - я не велел никому входить. Я пошел бы на исповедь сам, но не хотел тревожить тех, кто так обо мне печется,- герцог разволновался бы, если бы обнаружил мое исчезновение. Вы всегда пугаете меня, сначала решив отправиться на край света, потом задумав утонуть в шторм, возвращаясь домой, а теперь этой выходкой. Что вы скажете на то, что я собирался стать мальтийцем? О боже, нет, вы невозможный человек. Постойте, так вы знаете и о шторме? Я все знаю, Рауль. Как видите, я живучий. Не плачьте, я буду жить долго, ради вас и ради себя самого. У меня еще есть здесь дела, например, написать письмо отцу. Нет-нет, ваша помощь не потребуется, я попрошу графа. Или попробую сам, левой, это будет все лучше, чем выйдет правой у графа. Ну вот, вы уже опять смеетесь. А ведь вы куда-то собирались, а ко мне заехали по пути. Я угадал? Я уже никуда не поеду. Мэри, я был бы счастлив и теми десятью минутами, которые вы уделили бы мне, направляясь туда, куда вы направлялись, такая невыносимо красивая. И вы не хотите знать, куда я ехала? Хочу, но не буду спрашивать, раз вы остались. Я ехала…Тс-с, хотите, открою вам тайну – мои друзья так хорошо отобедали, что проснутся только к ужину, и нас никто не потревожит. Добрый час. И это я говорю вслух? За час на войне можно выиграть целую битву, а в мирное время увидеть, как граф и герцог трижды поссорились и помирились, но сейчас он только для всех остальных будет иметь начало и конец и исчисляться минутами, этот час. Он принадлежит только нам, если ты и вправду никуда не уедешь, - а ты не уедешь, потому что у тебя все темнеют глаза, моя прекрасная, и я тебя уже никуда не отпущу. А я не заметил, что мы шепчем на разных языках. Вопрос? Сколько угодно. Почему я дрался с Файнсом? Ты не догадываешься? Ты, Мэри, знающая обо мне все… А теперь слушай. Не уходите, Мэри. Мэри, пощадите. Но уже слышны шаги герцога. Мэри, это приказ, если угодно. Скажите это еще раз. Это приказ, Мэри. Капрал Грэфтон, извольте исполнять. Простите, мой капитан, я не совсем поняла, вам изменяет голос. Капрал, вы будете наказаны за дерзость. Когда? Завтра, в это же время. Слушаюсь. Мэри, постойте! Последний… Между рамами обнаружилась мертвая пчела и несколько последних осенних мух, которых Атос, распахнув окно, брезгливо смахнул на землю. В детстве он к стыду своему испытывал настоящий ужас перед насекомыми, поэтому так хорошо понимал застывший от отвращения взгляд синих детских глаз, следивший за ползавшими по грушам осами. Сколько ему лет тогда было? Это было в тот год, когда груш уродилось столько, что их некуда было девать. А тут еще Портос прислал их ему целый обоз. Гримо тогда рвал на себе волосы: мы не в Нормандии, мы не выпьем весь этот сидр. Атос улыбнулся про себя и вернулся мыслями к Раулю. Пять лет, мы как раз начали заниматься испанским. Las pernas parа segnora Maria. По всей вероятности, Рауль родился в Испании. Если подумать о том, что все это чистая случайность, по спине проходит озноб. И сердце слишком часто бьется, это все эксперимент с кофе вместо завтрака. Гримо, не подав виду, что удивился, приготовил кофе и принес его в кабинет. Именно так он любит? Да, хозяин. Атос любил это его «хозяин», это куда короче и проще, чем «господин граф». Тем более, мой Гримо, что я слышал, как ты кричал это, когда мы вместе были под пулями, и шептал это же, когда я бывал ранен. Ты никогда не жалел, что не женился, Гримо? Я бы отпустил тебя. Нет, хозяин. И я не жалею, Гримо. Но что же теперь делать, уже весна, а мы так и не решили, что нового будем сажать в саду. Скоро пройдут эти туманы, и тогда самое время приниматься за работу. Скоро пройдут туманы, сказала его английская кузина, стоя у него за плечом той незабвенной весной, когда им обоим было по пятнадцать лет. Der Nebel ist vorbei, рассеялся туман, так начинался сонет, который Рауль столь блистательно перевел с немецкого и которым так гордился мэтр. Где он сейчас, этот сдержанный немецкий дворянин, скрывавшийся под другим именем, с которым было так хорошо говорить по вечерам об успехах Рауля и молчать о своих тайнах... Пол заскрипел под шагами Гримо, - когда же приступить к ремонту и стоит ли? Полы меняли, когда Рауль научился ходить. Вернее, когда начал бегать по всему дому. Дверь в его кабинет никогда не была заперта для Рауля. Мне нечего скрывать от тебя, мой единственный, входи, когда хочешь, ты у себя дома, потом этот замок будет твоим. Но дверь всегда открывалась несмело, и он входил, такая беспомощная копия меня, я сам когда-то, входивший к моему отцу. - Входи, Гримо. Тот появился с подносом, на котором стояла бутылка. - Гримо, я не просил вина. - Выпейте, хозяин, - хрипло ответил Гримо, а потом взял с подноса письмо и добавил: - Это он. Левой. Ранен в правую. Атос выхватил письмо и взломал печать дрожащими руками. Гримо тем временем наполнил его бокал. - С ним ничего не случилось, Гримо, - выдохнул граф, пробежав глазами страницу. – Но он женится. - На ком? - строго спросил Гримо, откашлявшись. - На некой леди Мэри Грефтон, - растерянно ответил Атос, а потом, найдя нужное место в письме, процитировал, - «единственный недостаток которой в том, что она любит меня». - Вещи? - спросил Гримо. - И возьми себе средство от морской болезни. - Почему ранен? - Дуэль. Выпей со мной, Гримо. Гримо широко улыбнулся и отправился за бокалом.
stella: Хоть и есть момент, с которым не согласна (Гримо, пьющий с хозяином), в остальном - как похоже на правду.
Madame de Guiche: stella я знала, что вы это заметите Однако они уже пили вместе в начале текста. Ну, не каждый день Рауль женится, это же сюр, пусть уж выпьют.
Кэтти: Madame de Guiche , я тоже заметила. Но я бОльшая демократка, чем Стелла, и Гримо, пьющий с хозяином в исключительнвх обстоятельствах меня не коробит, хотя бы потому, что в Каноне верный слуга-друг, не постеснялся попрекнуть господина тем, что в своей эгоистичной боли , он отправляет сына за тридевять земель в авантюрную ,опасную экспедицию против пиратов, зная о намерениях последнего погибнуть в бою и не без пользы для Франции, совсем одного, даже без слуги, без кого то с кем Рауль мог бы поговорить о доме, и кто знает, может быть передумать умирать.Ради этой призрачной надежды Гримо оставляет господина, которому служил всю жизнь,и уезжает с виконтом, чтобы стать немо страдающим свидетелем пароксизма страдания, агонии и гибели виконта, а затем выполнил страшную миссию по доставке забальзамированного тела домой в Бражелон.Такой Гримо вполне бы мог пить ночь напролет вместе с господином, останься Рауль в живых. Это право он заслужил всей своей жизнью.
stella: Кэтти , вы не большая демократка. чем я ( ), вы просто больше любите виконта.
Кэтти: stella , я всех героев Мушктерской Трилогии люблю, как поожительных, так и отрицательных. Они у Мэтра все такие живые настоящие, уже сроднилась с ними по жизни.
stella: Кэтти , вот именно потому, что они настоящие, я и отношусь к ним по-разному, как к живым. А всех любить это не ко мне. Я кого-то люблю, кто-то симпатичен, кого-то уважаю, а кого-то презираю или ненавижу, как если бы это были мои личные знакомые. Но мое замечание - это мое восприятие Атоса и той обстановки, в которой они существовали. "Одинаково благородные сердцем, но неравные по положению"
Madame de Guiche: В конце марта, когда зарядили дожди, трое друзей вернулись однажды к себе после утомительного вечера у короля, и слуги доложили герцогу, что его дожидаются гости из Франции. - Я никого не жду, - в недоумении сказал тот, но Рауль, едва только услышал слово Франция, бросился в гостиную, чтобы поцеловать руку отца и обнять все еще зеленого от морской болезни Гримо. - Герцог, - сказал Атос, - я решил направиться к вам, прежде чем начну искать ночлег в Лондоне. Мой старый друг Гримо так плох, что едва ли справится с этой задачей сегодня ночью. Он нуждается в помощи, и я прошу вас… Атос рухнул в кресло, запустив руку под камзол на груди. Бэкингем поклонился ему так низко, что граф де Гиш устыдился своего поклона. - Пусть мой дом будет домом для друга моего отца, - сказал герцог - а значит, и для друзей господина графа. Почтенный Гримо не будет ни в чем нуждаться. Через четверть часа Атос и Гримо были размещены в лучших гостевых комнатах герцога. Гримо был слишком слаб, чтобы сопротивляться, поэтому позволил слугам герцога увести себя в роскошную спальню, куда его хозяин вскоре явился, чтобы успокоить его. - Балдахин, - сетовал Гримо, улегшись. - Не надо. - Опустим полог, и тогда тебе ничто не будет мешать, - сказал Атос. – Я приказываю, - добавил он, увидев, что Гримо собирается подняться. - Шумит в голове, - сказал тот. – Ваше лекарство, хозяин? - Я принял. - Вы не приняли его днем. - Я забыл, - честно признался Атос. - Записывать, - посоветовал Гримо. Атос кивнул и тихо вышел из его спальни. Наутро граф де Ла Фер облачился в свой лучший костюм и даже воспользовался парфюмом. Вместе с Гримо они попытались закрутить его усы, но потом оставили эту затею. Ограничились бритьем и завили концы волос. - Вы собираетесь явиться к королю, отец? – поинтересовался Рауль, когда Атос явился к завтраку. - К вашей невесте, Рауль. - Мне следует отвезти вас к ней? - Достаточно будет, если вы сообщите мне ее адрес. Бэкингем и де Гиш, видя волнение Рауля, утратили аппетит. Атос пытался сохранять спокойствие, но от этих попыток в воздухе повисло такое напряжение, что герцог не выдержал: - Я собирался к своему портному. Господа, приглашаю присоединиться. Рауль, вы хотели обновить гардероб по английской моде. Граф, вам тоже понравится, уверяю вас. - Решено, - ответил тот. – Едем. - Едем, - тихо сказал Рауль и достал из кармана записную книжку, чтобы передать отцу адрес Мэри. Услышав имя своего гостя, Мэри побледнела и заметалась по комнате. - Этот господин очень бледен, не привез ли он дурные новости? - причитала горничная, на ходу оправляя платье свой госпожи. - Где мне его принять? В гостиной? Или в саду? - Примите его там, где вы еще не были с господином виконтом. В часовне. - Проводи графа туда минут через пять. Гримо, знавший, что его ожидают расспросы Рауля, постарался сделаться невидимкой. Атос решительно проследовал за горничной, словно забыв о нем. - Дитя мое, - сказал он, оказавшись перед Мэри, - я не обсуждаю решения моего сына, но я хочу быть уверенным в одном. Он опустился на одно колено, едва слышно охнув. Гримо закрыл за ним дверь. Сквозь мутное стекло витражей, не обращая внимания на горничную, он видел, что Мэри плачет, что Атос поднимается так резво, как от него нельзя было ожидать, что оба они идут к скамье и садятся на нее плечо к плечу, что Атос предлагает ей свой платок и прижимает ее к своей груди, а потом целует ее руки и даже лицо. Все это Гримо запомнил, но не мог рассказать Раулю, потому что от портного трое модных прибыли намного позже, чем сам Атос вернулся в особняк Бэкингема. - Как она приняла вас, отец? – спросил Рауль первым делом. - Если вы хоть как-либо огорчите свою супругу, когда станете ее мужем... - начал было Атос, но вынужден был остановиться под сияющим взглядом Рауля. – Что же. Я умолкаю. А теперь, герцог, могу я просить вас о капле хереса?
Madame de Guiche: Дамы, finitum est. Спасибо вам всем.
Орхидея: Гримо заслужил заботу со стороны господина. Как не ценить такое сокровище! Сцена, где Атос пил с Гримо, показалась мне очень трогательной, и всякий внутренний протест заглох мгновенно. Они ведь все трое - Атос Гримо, Рауль - давно друг другу родные люди. Да и кто у Атоса был на тот момент рядом ближе Гримо, старого верного Гримо, который умеет читать мысли и желания господина с полувзгляда и который почти что боевой товарищ? Умничка, Рауль! Единоличным решением собрался жениться, папу поставил перед фактом.)) Давно бы так! Я, вообще, неожиданно для себя балдею от вашего Рауль, сбросившего все прежние шоры. И Атос получился изумительно настоящим, глубоким, чутким. Построенные кое-где сплошником диалоги тоже дают свой эффект. Будто не смотришь на героев, а только слышишь их. И по атмосфере тонко, проникновенно, трогательно, с поволокой английского тумана. :)
Madame de Guiche: Орхидея спасибо. Гримо бесценен, и оба, Атос и Рауль, это знали. Я специально сплошняком последние диалоги, так надо. Туман скоро пройдет) не переименовать ли фик в Der Nebel ist vorbei? Рассеялся туман?
Камила де Буа-Тресси: Невероятно проникновенно! Спасибо огромное за фик! (Пойду перечитаю теперь целиком) Эти диалоги в строку - просто находка. Иногда забавно разбирать, где чья фраза, из-за этого читаешь внимательнее и ещё больше ощущение, что подглядываешь в замочную скважину. Я в принципе люблю Рауля, но ваш Рауль так чудесен, что нельзя не влюбиться заново!
Madame de Guiche: Камила де Буа-Тресси так влюбляйтесь вместе со мной!)
Кэтти: Madame de Guiche , хорошая повесть. Спасибо за удовольствие. Появление Атоса с Гримо в финале- очень трогательное. На этот раз придирчивый граф кандидатуру невестки более чем одобрил.
stella: Madame de Guiche Туман скоро пройдет) не переименовать ли фик в Der Nebel ist vorbei? Рассеялся туман? Я бы переименовала.
Орхидея: Madame de Guiche, по мне, так оба варианта названия уместны. Хорошо, когда прелесть фика совсем не в названии.) Хотя во втором варианте, это верно, побольше смысловой нагрузки.
Камила де Буа-Тресси: Madame de Guiche, уже
Rina: Чудесная! Чудесная работа! Как тонкое кружево сплетен текст. И это отношение графа к Гримо - великолепно описано! Спасибо!!! Давно не заглядывала на форум и тут же нашла такое сокровище для души.
полная версия страницы