Форум » Милый Рене » И дневники любимых женщин их для потомков воскресят » Ответить
И дневники любимых женщин их для потомков воскресят
Леди Лора: Название: И дневники любимых женщин их для потомков воскресят Автор: Леди Лора Бета: Keoh (когда увидит))) Фандом: Миры Дюма Пейринг: Арамис/Шевретта, А. Дюма Рейтинг: PG Жанр: романс с легким юмором Размер: мини Аннотация: Cherchent la femme, как говорят французы. Просто небольшая зарисовка о том, почему светлые образы мушкетеров покоряют наши сердца столько веков подряд)
Ответов - 1
Леди Лора: Последний выстрел с сердцем скрещен, Неумолим прощальный взгляд, Но дневники любивших женщин Их для потомков воскресят. (с) Белая гвардия Мари ненадолго задумалась и прошептала: - Это был молодой человек лет двадцати двух или двадцати трех, с простодушным и несколько слащавым выражением лица, с черными глазами и румянцем на щеках, покрытых, словно персик осенью, бархатистым пушком. Тонкие усы безупречно правильной линией оттеняли верхнюю губу. Казалось, он избегал опустить руки из страха, что жилы на них могут вздуться. Время от времени он пощипывал мочки ушей, чтобы сохранить их нежную окраску и прозрачность. Говорил он мало и медленно, часто кланялся, смеялся бесшумно, обнажая красивые зубы, за которыми, как и за всей своей внешностью, по-видимому, тщательно ухаживал... - Никогда бы не заподозрил вас в сентиментальности, герцогиня! За спиной женщины стоял тот самый молодый человек, с едва заметной циничной усмешкой взирающий на былую возлюбленную. Бренчание на арфах в райских садах не могло надолго увлечь записных авантюристов и очаровательная Шевретта, вернувшая в райских кущах былое очарование примеряла на себя ремесло музы, обдавая писателей флером утонченной лирики, грешной любви и головокружительных приключений. И вот, взор герцогини пал на Александра Дюма, который, водя пером под ее диктовку не подозревал, что творит бессмертный роман. - Ну что вы, Рене! Ведь ваш образ так тесно связан с лучшими годами в моей жизни! По крайней мере до тех пор, пока вам не пришла в голову фантазия податься в иезуиты! До сих пор не могу поверить, что вы могли оставить меня ради госпожи де Лонгвиль! После всего, что между нами было! - Шевретта вздохнула и бросила косой взгляд на собеседника, который заинтересованно читал уже исчерканные писателем страницы. - Ну отчего же, сударыня! Ведь вы так легко забывали меня ради графа Холланда, Шале и еще дестяка несчастных, заплативших головами за вашу благосклонность! - Ну, Холланд свою голову сохранил в целости! - Только потому, что он оказался англичанином. - Неужели вы так никогда и не простите меня? Ведь в конце концов, воспеваю я вас и никого другого! А писатель, не слыша беседы двух призраков, продолжал лихорадочно писать. Это был всего лишь черновик. Наброски разных глав, главным действующим лицом в которых был изящный мушкетер мечтающий о сутане аббата, но не расстающийся со шпагой и ботфортами. Вот, он оказался в придорожном трактире раненный в плечо. И пораженный друг застает его за философской беседой с двумя священниками Арамис в широком черном одеянии, в круглой плоской шапочке, сильно смахивавшей на скуфью, сидел за продолговатым столом, заваленным свитками бумаг и огромными фолиантами; по правую его руку сидел настоятель иезуитского монастыря, а по левую - священник из Мондидье. Занавески были наполовину задернуты и пропускали таинственный свет, способствовавший благочестивым размышлениям. Все мирские предметы, какие могли бы броситься в глаза в комнате молодого человека, в особенности если этот молодой человек - мушкетер, исчезли словно по волшебству: должно быть, из страха, как бы вид таких предметов не возвратил его господина к мыслям об этом мире, Базен припрятал подальше шпагу, пистолеты, шляпу с плюмажем, шитье и кружева всех сортов и всех видов. Вместо всего этого на стене в темном углу висел на гвозде какой-то предмет, показавшийся д'Артаньяну чем-то вроде бича для истязания плоти. - Вы что же, сударыня, решили уже в средине книги заставить меня отречься от всего мирского? - Ну что вы, Арамис! В этот раз я спасу вас от сутаны! - герцогиня наклонилась к Дюма, отложившему было перо и зашептала - Итак, вы навсегда отказываетесь от мира, это решено окончательно и бесповоротно? - Навсегда. Сегодня вы еще мой друг, завтра вы будете лишь призраком или совсем перестанете существовать для меня. Мир - это склеп, и ничего больше. - Черт возьми! Как грустно все, что вы говорите! - Что делать! Мое призвание влечет меня, оно уносит меня ввысь. Д'Артаньян улыбнулся и ничего не ответил. - И тем не менее, - продолжал Арамис, - пока я еще на земле, мне хотелось бы поговорить с вами о вас, о наших друзьях. - А мне, - ответил д'Артаньян, - хотелось бы поговорить с вами о вас самих, но вы уже так далеки от всего. Любовь вызывает у вас презрение, друзья для вас призраки, мир - склеп... - Увы! В этом вы убедитесь сами, - сказал со вздохом Арамис. - Итак, оставим этот разговор и давайте сожжем письмо, которое, по всей вероятности, сообщает вам о новой измене вашей гризетки или горничной. - Какое письмо? - с живостью спросил Арамис. - Письмо, которое пришло к вам в ваше отсутствие и которое мне передали для вас. - От кого же оно? - Не знаю. От какой-нибудь заплаканной служанки или безутешной гризетки... быть может, от горничной госпожи де Шеврез, которой пришлось вернуться в Тур вместе со своей госпожой и которая для пущей важности взяла надушенную бумагу и запечатала свое письмо печатью с герцогской короной. - Что такое вы говорите? - Подумать только! Кажется, я потерял его... - лукаво сказал молодой человек, делая вид, что ищет письмо. - Счастье еще, что мир - это склеп, что люди, а следовательно, и женщины - призраки и что любовь - чувство, о котором вы говорите: "Какая гадость!" - Ах, д'Артаньян, д'Артаньян, - вскричал Арамис, - ты убиваешь меня! - Наконец-то, вот оно! - сказал д'Артаньян. И он вынул из кармана письмо. Арамис вскочил, схватил письмо, прочитал или, вернее, проглотил его; его лицо сияло. - По-видимому, у служанки прекрасный слог, - небрежно произнес посланец. - Благодарю, д'Артаньян! - вскричал Арамис в полном исступлении. - Ей пришлось вернуться в Тур. Она не изменила мне, она по-прежнему меня любит! Иди сюда, друг мой, иди сюда, дай мне обнять тебя, я задыхаюсь от счастья! И оба друга пустились плясать вокруг почтенного Иоанна Златоуста, храбро топча рассыпавшиеся по полу листы диссертации. В эту минуту вошел Базен, неся шпинат и яичницу. - Вот уж не думал, что вы так хорошо знаете и остальных моих друзей, что готовы рассказать и их истории! - Ну что вы, Рене! Я говорю только о вас! - Шевретта улыбнулась и смахнула со лба непослушную прядь. - О ваших друзьях есть кому рассказать. И, кстати, мое время уже заканчивается С этими словами герцогиня взяла аббата под руку - Нам пора уступрить место другим, а тем временем, я надеюсь, вы составите мне компанию? - Не смею отказать! И оба призрака отбыли восвояси. Но краем глаза Арамис успел увидеть смутно знакомый женский силуэт с чуть грубоватой формой рук. Гостья встала за спиной писателя и зашептала: - В первый понедельник апреля 1625 года все население городка Мента, где некогда родился автор "Романа о розе" , казалось взволнованным так, словно гугеноты собирались превратить его во вторую Ла-Рошель. Некоторые из горожан при виде женщин, бегущих в сторону Главной улицы, и слыша крики детей, доносившиеся с порога домов, торопливо надевали доспехи, вооружались кто мушкетом, кто бердышом, чтобы придать себе более мужественный вид, и устремлялись к гостинице "Вольный мельник", перед которой собиралась густая и шумная толпа любопытных, увеличивавшаяся с каждой минутой...
полная версия страницы