Счастливый выбор графа де Ла Фер

Форум » Семейка Винтеров » Счастливый выбор графа де Ла Фер » Ответить

Счастливый выбор графа де Ла Фер

Сталина: Счастливый выбор «Но пока ты со мной: слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придет конец! Слава безумцам, которые живут себе, как будто бы они бессмертны! – смерть иной раз отступает от них…» (Е. Шварц «Обыкновенное чудо») Как же ей плохо… Горло горит и саднит, голова тяжёлая и горячая, и как будто с песком внутри. Песок и на лице, это точно, он засыпал глаза и противно лезет в нос, и руку поднять она не может, чтобы его смахнуть. Она пошевелилась, и сразу стало легче – по крайней мере, влажным платком вытерли ей лицо, она хотя бы могла открыть глаза. И тут негромкий очень красивый голос взволнованно сказал: - Любимая, зря вы не признались сразу, я бы понял… Но теперь всё кончено, вас точно считают мёртвой, и, наверное, меня тоже, и теперь мы исчезнем, затеряемся в Париже… И, обещаю, вас никто не тронет! Говоря, он вытирал её лицо, потом положил влажный платок на лоб и очень нежно смочил прохладной водой саднящее горло. Ей было так хорошо, что она не слишком слушала, хотя звук голоса ей определённо нравился. И легкое покачивание, как будто на руках у кормилицы, тоже нравилось. Уложив её поудобнее, он продолжал: - Прости меня, что пришлось так сделать, - он приложил к шее что-то прохладное, она не поняла, что именно. – Если бы я знал заранее, привёл бы тебя в чувство наедине. А так получилось, что это клеймо видели все… С неравным браком смирились все, даже моя родня, но, узнав, что ты – беглая преступница, - он сглотнул и запнулся, - они бы потребовали выдать тебя суду. Даже если бы я пообещал им совершить правосудие после разбирательства – они бы за всем проследили, ради моего блага! А так они видели сами, как я тебя повесил и теперь уверены, что правосудие свершилось. Вот оно что! Она распахнула глаза и увидела над собой побледневшего от тревоги мужа. Граф де Ла Фер, для неё просто Андре, неуверенно улыбнулся ей и пообещал ещё раз: - Всё будет хорошо. Мы скроемся от всех, кто знает супругов де Ла Фер, и будем вместе. Хотя проще было бы рассказать мне о клейме. Она закашлялась сухим колючим кашлем. Он приподнял и усадил её, помог глотнуть вина. Получилось не сразу, но вскоре ощущение железных колючек в горле пропало. Она приникла к нему, и он, ласково поглаживая её светлые локоны (как долго ей утром укладывали причёску – и всё зря!) продолжал: - Я знал, что на бархатной верёвке даже кролика повесить нельзя… не на собственном опыте, не бойся! – усмехнулся он в ответ на тревожный светлый взгляд. – Разрезал на тебе платье, порезал его на верёвки и изобразил повешение. Потом сказал всем, что мне нужно побыть одному, собрал деньги, драгоценности и шпагу – и поскакал обратно. Сук обломился и ты лежала на земле. Я не подумал о том, что ты не сможешь сесть на лошадь, так что сейчас мы плывём по Луаре, скоро должны пристать к берегу. И тогда мы наймём возчика до столицы. И всё будет хорошо… Говорить она не могла, но мысли под этим высоким белым лбом кружились не хуже смерча. Андре увидел клеймо и решил сбежать вместе с ней?! Он, родня Монморанси и Роганов, забыл о семье, о фамильной чести ради неё, сироты, подброшенной 17 лет назад к стенам монастыря бенедиктинок?! Не может быть! Она закрыла глаза, надеясь, что он поверит, что она спит и даст ей время подумать. Тем более что сказать ей пока было нечего. Конечно, лучше было бы сказать ему сразу – но кто же знал, что так всё обернётся? Да и не хотелось ей вспоминать палача Лилля, заклеймившего её без приговора суда, просто решившего отомстить за брата. Она и сейчас не считала себя виновной – да и суд посчитал так же. Пусть она была красивой – а он был взрослее, у него были родственники – а она могла рассчитывать только на себя, и уж что сумела, то и сделала. Поддался её очарованию он сам, воровал тоже сам, хотя мог и не воровать, а обратиться за помощью к родным. Сейчас эти воспоминания не приносили той горечи – может быть, потому, что она по-прежнему чувствовала поглаживающую её волосы руку мужа? И потому, что знала – они вместе? ~*~*~*~ Андре же, успокоив жену, успокоился и сам. Да и как можно долго переживать, когда тебе всего двадцать один год, ты женат на самой прекрасной женщине королевства, у тебя получилось вырвать её из лап великосветских шакалов, и ты плывёшь по самой полноводной реке Франции, готовясь не словами, а делом защитить своего ангела? Погода была прекрасная, светило солнце, снег давно растаял даже в горах, значит, уровень воды уже опустился, и по всему выходило, что они должны довольно быстро, по крайней мере, за один астрономический день пристать у Орлеана. А пока можно и отдохнуть, тем более, что было на что посмотреть! Эти новые замки, которые, говорят, украшали и перестраивали по проектам самого Леонардо да Винчи, напомнили Андре, что в собственный замок ему теперь путь заказан… ну и пусть! Там уже умерли мать и отец, что там делать их сыну и его жене? Он будет счастлив где угодно – если с Анной. И кольцо, которое когда-то отец подарил матери, теперь носит его жена… Всё правильно. Им очень повезло, что Андре готовился стать морским офицером, и ориентировался на реке лучше, чем многие на суше. Они сумели пришвартоваться почти у Орлеана, легко нашли трактир и сняли лучшую комнату наверху – возможно, это потому, что Андре не скупился на су и пистоли? В комнате было прохладно, но хозяйка уверяла, что если разжечь камин, очень быстро станет тепло, и любезно прислала им служанку. Когда, втащив в комнату жестяную лохань, в которой мадам могла вымыться, служанка выпрямилась, даже уставшая Анна распахнула глаза: казалось, эта женщина могла бы поднять и Андре! И впервые после произошедшего рассмеялась: получилось непохоже на себя, но ведь и времени прошло совсем немного… Андре чувствовал себя, вероятно, как его предок Ангерран де Ла Фер, бившийся плечом к плечу с Франциском. Только бы его жена, его ангел, не оскорбилась! Она не из тех, кем можно пользоваться в трактирах! Андре едва прикасался к ней, смывая пережитые волнения и усталость, и старался не касаться интимных мест, а когда не получалось, виновато взглядывал на неё. И только позже, когда немного освоился, увидел, что Анна не обращает внимания на его усилия, блаженствуя от ощущения тепла и безопасности. Понял, что всё делает правильно, и решил непременно сегодня же выяснить у неё, за что её заклеймили. Надо спешить, ломать полуразрушенную стену, пока она её заново не укрепила, иначе потом будет только хуже. Надо действовать быстро! Он настоит на своём: он старше, умнее, он должен о ней позаботиться, она его жена! ~*~*~*~ Анна металась по комнате, как испуганный ребёнок, её тревожило всё: тени от свечей, шорох веток и крики птицы за окном… Она зажгла все свечи, которые принесла служанка, но это не помогло. Она по-прежнему была одна, и, как ни прислушивалась, не слышала ни шагов мужа, ни его звучного голоса, а Андре сказал, что придёт сразу же, как только совершит водные процедуры на заднем дворе. Где же он?! И что ей делать, если он раскаялся в своём великодушии и оставил её? Она высыпала из бархатного мешочка на стол украшения – да, даже если он решил исчезнуть, он не оставил её без гроша в кармане, этого хватит на первое время… что ж, ей не впервой пускаться в авантюры, рассчитывая только на себя! Жаль, что и с благородным графом тоже не сложилось… Анна уронила голову на скрещённые руки, но заплакать не получилось, как она ни старалась. Не время было плакать, нет рядом друга, в чьё плечо можно выплакаться… Андре, скрипнув тяжёлой дверью, вошёл, и был поражён открывшимся зрелищем: его встречала испуганная нимфа – прозрачные, как вода в ручье, глаза на побледневшем до синевы лице, разметавшиеся по плечам светлые волосы, в которых захотелось спрятать лицо, вдыхая её запах… Анна, казалось, действительно испугалась, и Андре, осторожно поставив на скамью кофр, чтобы не испугать её посторонним звуком, медленно подошёл к ней. - Слава богу, вы живы! – выдохнула она, когда он привлёк её к себе. - Что случилось? – удивился Андре. – Что могло превратить самую прекрасную женщину королевства в эту испуганную нимфу? - Вам смешно, - рассердилась она, - а я так испугалась, потому что вас так долго не было! - Вы замёрзли, дорогая, - ответил он, поднял её на руки и отнёс на кровать. Жена схватила его за руки: - Не уходите! - Конечно, не уйду, - согласился он, сбросил плащ на кресло, снял туфли, лёг рядом и обнял её. – Что вас так испугало? Вас увидел кто-то, кто знает, что случилось вчера? – его теплые руки, согревая её, проникли под рубашку и прикоснулись к коже. А Анне стало почти больно от его ласковых прикосновений после того, как она уже уверилась, что он забыл её и им не быть вместе. Пряча глупые слёзы, появившиеся так некстати, она прижалась к нему, уткнувшись в его плечо. - Нет, меня никто не видел. Я… просто решила… что вы решили уехать, подумав, что… жена-преступница вам не нужна… Объяснение получилось прерывистым, как её дыхание. Андре от облегчения едва не рассмеялся: - Никогда не поверю, что вы всерьёз так думали! – повинуясь какому-то наитию, он нежно погладил злополучное клеймо, и ошеломлённая Анна замерла в его объятиях. – Любимая, я дворянин, и держу данное однажды слово. И я ещё год назад, когда мы не могли пожениться, потому что был очень болен мой отец, сказал вам… помните? Я готов повторить эти слова! - Повторите… - попросила она шёпотом. - Я буду навек вашим пленным, разрешите же мне разделить с вами жизнь! - Да, Андре, да! – повторила она сказанный год назад свой ответ. Тогда она не знала, что он, виконт де Ла Фер, относится к этому признанию как к клятве. Да и откуда ей было это знать? В её жизни не было таких мужчин до него. Она подняла к нему залитое слезами лицо и потянулась за поцелуем – первый раз в жизни сама. Он ответил со всей нежностью, прижал её к себе крепче – Анне не хватало воздуха, но это было то, что ей сейчас нужно, она с восторгом обвила его руками. Пожалуй, она бы не сделала этого раньше. А он страстно сказал, отвечая на её сомнения: - Анна, вы моя жена! И это клеймо тоже принадлежит мне, как и все ваши тайны, с которыми вы стали моей женой, и так будет, пока вы меня любите! - Так будет всегда, – выдохнула она шёпотом. Он разжал объятия, поудобнее уложил её на подушки, и нежно вытер мокрые от слёз щёки. - Душа моя, расскажи, откуда у тебя клеймо? Она отпрянула, но он мягко продолжил: - Ты же боишься даже просто воспоминаний! Зачем тебе это, если я могу помочь? Когда ты расскажешь, будет легче… - Не будет легче! – шёпотом закричала она. – Даже когда мне снится это, я просыпаюсь, искусав губы в кровь! - Если хочешь, можешь кусать мои пальцы, чтобы не было больно, - предложил он, ласково проводя пальцем по её нижней губе. – Ты же знаешь, что можешь мне доверять! И, - помолчал он, - теперь, если тебе этот сон приснится, ты сможешь не кусать губы, а просто закричать, я проснусь и тебя утешу… Ты ведь кусала губы, чтобы не кричать и не выдать тайну? - Андре! – вот теперь она разрыдалась. Это такое счастье – спокойно поплакать в любящих руках, зная, что тебя не оттолкнут, не струсят, не выдадут! Плакала она недолго. Он помог ей умыться розовой водой, и они вернулись в постель. Анна, стараясь не смотреть на него, начала рассказывать. - Я выросла в монастыре бенедиктинок, не знаю даже, с рождения или нет. Мне говорили, что меня подкинули к стенам монастыря в корзине. В этой корзине были и мои документы, свидетельство о браке родителей, но я не знаю, что там написано – мне их не показывали… А одна сумасшедшая, сестра Агата, как-то рассказала, что меня отдали в монастырь в примерно в два года… мой отец умер, у матери не было денег, вот и… Она выдохнула сквозь зубы и с удивлением увидела, что стиснула руки так, что пальцы побелели. Муж осторожно, стараясь не сделать больно, стал разгибать её тонкие, очень холодные сейчас пальчики, и согревать их в своих ладонях. Анна попыталась улыбнуться – губы не слушались. Зато Андре был спокоен как на параде. - Что же было дальше? - Дальше… меня должны были оставить при монастыре монахиней, поскольку платить за меня было некому. Но я ведь не монахиня! Я хотела сбежать. А в монастыре служил мессы молодой священник, и он в меня влюбился… Я виновата? – неожиданно спросила она. - Нет, - спокойно ответил он. – Он давал обеты богу, давал сам. Он знал, что ему придётся читать мессы красивым девушкам. Если он нарушил свои обеты, ты в этом не виновата. Анна с облегчением откинулась на подушки и продолжала: - Он украл священные сосуды в церкви, чтобы мы смогли уехать туда, где нас никто не знает, но нас схватили, мы не успели уехать из города… Его осудили и заклеймили, а палачом был его брат… Она помолчала, и, собравшись с духом, продолжила: - Палач считал, что если бы не я, его брат не стал бы вором, и однажды поймал меня, связал и заклеймил… и бросил в заброшенной хижине, где я чуть не умерла от боли… Анну била дрожь, Андре укутал её и обнял вместе с одеялами. - А как же твой брат, который сбежал из Берри за полгода до нашего брака? – он не хотел знать, бог свидетель, не хотел, но если между ними останется эта тайна, Анна по-прежнему будет просыпаться, искусав губы в кровь! – Это он? - Он, - покорно ответила она. – Он сбежал, и я не знала куда, а потом появился палач… - Анна, так это было в те самые дни, когда я никак не мог найти тебя? Приезжал к пасторскому домику, а слуги говорили, что госпожи нет дома?! Она молча кивнула – слов не было. Андре встал и в волнении заходил по комнате: - Я мог прийти к тебе на помощь, мог пристрелить этого насильника, как бешеную собаку, а я вместо этого в замке мечтал о тебе!.. Он зло пнул скамью, не почувствовав боли. У Анны отлегло от сердца. Только сейчас, когда можно было свободно дышать, она поняла, как испугалась, когда муж отстранился от неё. Тихий голос заставил его очнуться от своих переживаний. - Ты не считаешь, что палач был прав? Возможно, священник не стал бы вором, если бы не влюбился в меня? Он медленно подошёл к ней, двумя пальцами отвёл с её лица растрепавшиеся локоны, и… улыбнулся прямо в жадно просящие улыбки потерянные глаза: - Я уже говорил тебе, родная, что он сам нарушил обет безбрачия, и восьмую заповедь нарушил тоже сам. - Но если бы я не была такой красивой... - Нашлось бы другое искушение, только и всего, - муж устроился рядом с ней и притянул к себе, обнимая. – Я же не нарушил обещание, данное богу, что буду любить и заботиться о тебе, что бы ни случилось? От такого неожиданного аргумента Анна рассмеялась, уткнувшись в его плечо. - Так ты – не он! - Вот именно, - с удовольствием подтвердил он, играя её локонами, - он, якобы из-за тебя, заповедь нарушил, а я, тоже зная тебя, не стал. Так что ты ни при чём. Кстати, - сменил он тему, - ты спать хочешь? - Хочу, - он ощутил, как она зевнула. – Первый раз за много дней усну спокойно! - Вот! Поняла, что мужа надо слушаться?! Супруги де Ла Фер рассмеялись и проводили, наконец, этот долгий-долгий день… ~*~*~*~ Уже гораздо, гораздо позже Анна однажды проснулась, вырванная из сна какой-то ускользающей мыслью. Рядом спал муж, за окном занимался рассвет. Понимая, что сейчас заснуть не удастся, она, стараясь не потревожить Андре, встала. За окном не было ничего интересного. Анна забралась с ногами в кресло, закутавшись в халат мужа – в нём теплее. Странно, что же могло её разбудить? В Париже в предутренние часы могла разбудить карета, грохочущая по тесной улочке. Но здесь, в имении в нескольких милях от Лондона?.. Вскоре стало понятно, что в мягком кресле в тёплом халате она рискует заснуть, так и не сообразив, что её разбудило. И какая разница, где спать? Лучше уж в постели, чувствуя на себе тёплую руку мужа. С досадой тряхнув головой, Анна выбралась из кресла, пошла к кровати под синим пологом, и… почувствовала, что мысль возвращается. Присев на кушетку у туалетного столика, она, чтобы занять руки, взяла венецианское зеркало. И вот сейчас, видя своё отражение среди радужных теней, она вспомнила! Ну, конечно! Когда-то давно, то время она старалась не вспоминать, - ей снились только чёрно-белые сны. Потом всё изменилось, и она мучилась, каждую ночь видя сны про прежнюю жизнь – она уже боялась засыпать, ей казалось, что ночью идёт настоящая жизнь, а утром начинается сон. Так было долго… Анна, почувствовав, наконец, что замёрзла, быстро добралась до постели и свернулась калачиком рядом с мужем. Он, даже не просыпаясь, обнял её и прижал к себе. И вот тогда, прижавшись лбом к родному плечу, вдыхая его запах, Анна вспомнила самый первый цветной сон – разумеется, ей приснился Андре! А вот хорошо бы вспомнить, когда она перестала бояться, что чудесный сон когда-нибудь кончится?.. Анна попыталась, было, об этом подумать, но ей было так уютно, что глаза стали слипаться, слипаться, слипаться… и вскоре она уже крепко спала.

Ответов - 67, стр: 1 2 3 4 All

Калантэ: stella , вот как раз если бы была обработка а-ля Фельтон - как знать! Фельтон, между прочим, тоже был весьма упертым малым, а вот купился. Если б заранее сплести трогательную и убедительную историю, сыграть на рыцарстве, и потом только, обливаясь слезами, показать клеймо - могло прокатить. Граф бы еще мстить пошел, вполне может быть. Ну, помучился бы от когнитивного диссонанса...

Rina: Сталина, вот что заставило в Вашем ответе зацепиться мой взгляд особо: Атос взял ответственность за себя и жену на себя. Умница! С чего бы такой умница сразу (!) отступил? (с) Не примите ни к в коем случае сие как критику, мы всего-лишь дискутируем по материалу Вашей фантазии, который Вы предоставили. Но мне становится все более очевидно, что при написании фика Вы действительно опираетесь на восприятия мира и социума с точки зрения современного человека, не пропуская через себя мировосприятие человека 17 века (настолько, насколько это нам вообще дано на базе наших знаний). Что значит "взять ответственность за себя и жену"? Они жили в однокомнатной квартире на одну зарплату и родители отказались им помогать, потому что были против невестки? В чем его "уникальность" в данном случае? В том, что он настоял на своем желании жениться на невесть ком и привести ее в дом. Он к тому моменту был уже хозяином, владетельным сеньором своих земель, он вполне в состоянии был брать на себя ответственность и за Анну, и за пять таких же как она наложниц (будь он мусульманином, например))). В этом нет ничего экстраординарного. Нам всем хотелось бы, чтобы любимые герои были максимально адекватными и цивилизованными... но, увы, даже "причесанные" романтическим пером Дюма, они оставались современниками своей эпохи. Тогда клеймо на плече женщины означало недвусмысленное: шлюха, воровка, преступница. Не мог граф попросту не обратить никакого внимания на эту деталь, как бы он ни был ослеплен любовью. В те времена запросто травили родственников, вставших на пути, убийство было в порядке вещей, верность мужьям и женам было понятием весьма относительным... Эти люди, как бы мы их не идеализировали, жили в довольно-таки смутную эпоху... В которой единственным жизненным ориентиром для дворянства было осознание своего особого статуса перед Богом, равенства с королями (король - первый среди равных) и своей "особой" миссии. Это вбивалось в дворянские головы с младенчества. Особенно в таких семьях, как у Атоса...

Диана: Трогательный ООС. Мечта о том, чтобы у миледи был шанс не стать миледи . ИМХО, у миледи была психопатия, поэтому не помогло бы. Нет, я не медик. Я нахально начиталась в интернете описаний всяких. И здесь мое ИМХО

Сталина: Rina, давайте для начала, как говорится, "договоримся о терминах". :) Писатели, те, которые настоящие, даже если не знают педагогики и психологии, рисуют верные портреты. Именно это и отличает их от писателей-однодневок. Сначала их читают и восторгаются, а потом наука развивается дальше, их опять читают - и восторгаются ещё больше. Дальше - по вопросам. Что значит "взять ответственность за себя и жену"? А вот именно это и значит, то, что сделал граф. "Это моя жизнь, и проживать её я буду сам, в том числе и жениться на ком хочу". Когда послушные детки слушают, что говорит мама про будущую жену, и поступают, как она хочет, они именно детки. Родителям, конечно, с ними удобнее, но как раз родительскую функцию они не выполнили - не воспитали человека, способного жить без родителей. Так всегда было, и все эти законы про "не женись без благословения родителей" - как раз про то, что женится, уйдёт, оставив свою долю наследства младшим братьям и сёстрам, а через энное количество лет вернётся - гордый и счастливый, с достижениями за плечами и сжимая в руке нежную ручку жены, которую сам заслужил. А отец встретит блудного сына с распростёртыми объятиями и прикажет забить упитанного тельца. Сколько сказок об этом, и самых древних! Это - как раз отлично пройденный этап взросления. И в этом очень много экстраординарного, поскольку, к примеру, тот же Рауль этого не делает - и погибает. И Атос, как мы помним, как раз и сокрушается о том, что живительные ростки, способные помочь Раулю построить свою жизнь - он выполол из лучших побуждений. А вот сам Атос повзрослеть сумел, и даже такой удар судьбы его не сломил. А сейчас сколько сыновей и дочек упрекают матерей: "Если бы не ты - мы были бы счастливы!" Так какого... ты позволяешь другому человеку решать за тебя?! Конечно, ты несчастен - потому что надо было вовремя хлопнуть дверью! Так что Атос - умница-умница-умница! Тогда клеймо на плече женщины означало недвусмысленное: шлюха, воровка, преступница. И насколько помню, всего лет на 30 позже (этого мало для изменения мировоззрения) Габриэль Берне в "Анжелике", узнав, что Анжелика преступница - никакому правосудию её не выдал. Вы думаете, что юный поэт, гораздо более образованный, чем купец, не мог понять того, что понял Берне? А именно, что фиг знает какая война (в том числе и католиков с протестантами) идёт давно, и мало ли, чем могла провиниться красивая женщина? Не забывайте, что он влюблён, и очень молод, голова у него работает отлично! король - первый среди равных Это девиз англичан, а не французов, тем более, что у Атоса, воспитанного на легендах, понятия ещё более устаревшие. Диана, у неё не психопатия, а похожий диагноз - расстройство привязанности. О чём Дюма говорит прямым текстом: "Она ненавидела Бэкингема, как всё, что прежде любила". Калантэ, м-да... Поняла, о чём мне говорила подруга, которой я давала читать фик. Надо было начать с Атоса, а не с переживаний девушки, которую о бросился утешать, забыв о себе. Пожалуй, надо ещё отредактировать. Спасибо большое!

Калантэ: Сталина - ну, что я могу сказать... Я вижу кучу абсолютно нелогичных построений. Вы - нет. Мне по-прежнему непонятно, откуда что взялось, почему после такой идиллии миледи стала тем, чем стала, и почему граф с таким ужасом вспоминает свой брак. То есть вас схема убеждает, меня - не убеждает. Для юного поэта, выросшего в другой социальной среде , клеймо подобного значения не имеет. Он сталкивался с несправедливыми приговорами. Граф - нет. (Ну и хочу заметить, что "Анжелика" вообще грешит натянутостями...) Но даже если оставить в стороне все эти вещи, в фике не хватает объяснений, как граф пришел к описанным выводам. Ибо они несколько неожиданны.

Rina: Сталина, давайте договоримся, что педагогика не является отправной точкой не столько в написании фиков (тут уж каждый пользуется своими резервами знаний), сколько в понимании оных. Мне не совсем понятен Ващ отсыл к "настоящим писателям" и "верным портретам". И если Вы имеете ввиду под "настояшим писателем" А.Дюма отца, то, увы и ах, он как раз нарисовал как нельзя более "верные портреты" своих героев, которые мы, поклонники его творчества, считаем "каноном" и любой шаг вправо или влево в фанарте называется ООС. Мы можем сколь угодно много фантазировать о персонажах и придумывать им новые характерные черты, подводя под это базу педагогики, психологии и психиатрии, но Дюма довольно точно расставил акценты. Вся эта замечательная теория про протест деток против родителей, конечно, очень мила, но только в качестве обоснования Вашего фика. Теперь, что касается ремарки об "Анжелике". Если честно, я большой не любитель сравнивать трилогию о мушкетерах с серией книг об Анжелике. Это мое личное мнение, с ним могут не соглашаться многие, но я рассматриваю трилогию Дюма не только как приключенческий роман, но и как определенного рода исторический труд, тонкую психологическую работу. "Анжелика" же для меня всегда оставалась "легким чтивом" для сентиментальных дам. Увы, тут меня переспросить будет сложно, да и никому не нужно. Посему ставить в один исторический ряд и сравнивать героев трилогии и "Анжелики" я бы не стала. Хотя казалось бы... но нет. Отсюда вытекает мой протест против сравнения Атоса и Габриэля Берне. Берне был кто? Берне был а) купец б) гугенот. Гугеноты у нас кто? Правильно - реформаторы, протестанты, суть лютеране. Анжелика была "преступницей" по признанию католиков. Следовательно для гугенота Берне она была автоматически не преступницей. Хотя бы из чувства протеста. Ну, а из пункта а) следует, что дворянские особенности восприятия действительности ему были, мягко скажем не близки. Да и не женился же он на ней, в конце концов. Она вообще у него служанкой была. P.S. Не понятна мне, честно признаюсь, ремарка про англичан. Ибо...Primus inter pares - впервые этот девиз появился в древнем Риме. Так называли по одной версии Октавиана Августа, по другой Цезаря. Затем это переняло позднее европейское дворянство. И английское, и французское и даже венгерское

Сталина: Он сталкивался с несправедливыми приговорами. Граф - нет. Вы уверены, что граф не сталкивался? Его мать жила при дворе, была статс-дамой Марии Медичи, умерла молодой, т. е., вероятно, умереть помогли... Вы совершенно уверены, что Атос не может сложить 2 и 2 так, чтобы оправдать любимую женщину? Это не наезд, это вопрос. Если вспомнить, что Атос не в глухой деревушке живёт, так что ему только и остаётся, что обожать короля - а, вероятно, знал двор, то бишь большой гадюшник - откуда мы можем знать, что он не сталкивался с несправедливыми приговорами? почему после такой идиллии миледи стала тем, чем стала, и почему граф с таким ужасом вспоминает свой брак Потому что у Дюма охота закончилась вот так - страшным предательством для обоих. Да и Атос с ужасом вспоминает не брак, не охоту, брак он как раз забыть не может. Уверена, что если бы Атосу удалось побыть спасителем - всё было бы куда более благополучно.

Сталина: Вся эта замечательная теория про протест деток против родителей, конечно, очень мила, но только в качестве обоснования Вашего фика. Да... теория подтверждается множеством и множеством и литературных произведений (в том числе и у Дюма) и жизненных наблюдений! И это - именно теория, подтверждённая доказательствами, а не аксиома, которую приходится просто принимать на веру. но Дюма довольно точно расставил акценты Именно так! Дюма показал, что девчонка-сирота - артистичная, обаятельная, эгоистичная, смелая - и очень талантливая, а куда деваться? А благополучный мальчик - честен настолько, что, убив на дуэли врага своей страны - не только сам не хочет положить в карман его пистоли (и никто его в этом не понимает, даже друзья!), а возвращает деньги англичанина англичанам. Хотя золото не пахнет, правда? И никто, кроме него, не сомневается, что положить в карман деньги врага - совершенно нормально. "Право, Атос, у вас какие-то непостижимые понятия". Вот и тогда, уверена, он поступил непостижимо. Следовательно для гугенота Берне она была автоматически не преступницей. Гугенот Берне считал, что её заклеймили как протестантку. А в те годы, когда Миледи была девушкой, разделение людей по вере уже шло, хотя и не в таких масштабах.

Rina: Сталина, именно об этом я и написала, перечитайте внимательно еще раз мой Вам ответ. Для гугенота Берне Анжелика не была преступницей, потому что ее преступницей признали... католики! Тем более, что они разглядели в ней протестантку, а следовательно человека одной веры с Берне. Ну, и как после этого можно сравнивать благодушие и равнодушие к преступному прошлому со стороны Берне и отношение к этому же вопросу в совершенно других обстоятельствах графа?! Для меня это как сравнить теплое с круглым, Вы уж извините. Ваш отсыл к тексту и эпизоду с деньгами англичанина Вашу же теорию и подрывают. Потому как акцент в данном случае нужно было бы сделать не на "эксцентричности" поступка Атоса в глазах друзей, а как раз на его повышенном чувстве благородства и дворянской чести. Полагаю, не стоит объяснять, что под собой скрывает этот термин. Я не хочу оспаривать ООС - это занятие бесперспективное. Но если автор начинает под ООС подводить "теорию" с упоминанием канона... становится интересно

Сталина: Я не хочу оспаривать ООС - это занятие бесперспективное. Rina, и не надо ничего оспаривать. ;) Тем более, что это - не ООС. Если про Атоса мы можем только предполагать, а "Все теории стоят одна другой" (М. А. Булгаков), то уж про Миледи автор всё сказал прямым текстом. Если кому-то хочется считать это ООСом - его право. Я могу принять только упрёк Калантэ в том, что не описаны сомнения Атоса и потому не верится в такое вот его поведение. Здесь - да, надо было озаботиться выписыванием деталей, а я подумала, что если начать с того момента, когда Анна пришла в себя - всё будет понятно. Но сама я совершенно убеждена, что они так бы себя и вели, если бы им повезло больше. И знаете что? Вы мне, конечно, польстили, и даже не представляете, насколько, но изложила я не свою теорию про взросление и его описание в литературе. И потому, пожалуйста, не надо брать в кавычки настоящую, рабочую, теорию - не аксиому и не гипотезу, прошу заметить. Стремление принизить то, чего не знаешь, не говорит о взрослости.

Rina: Сталина, после Ваших слов о том, что это категорически не ООС и вот этой реплики в мой адрес: "Стремление принизить то, чего не знаешь, не говорит о взрослости" (хотя я нигде не написала, что приписываю теорию про "взросление" именно Вам), я пожалуй, уступлю место в этой занимательной дискуссии "более старшим товарищам по оружию". Вы, видимо, по образованию (либо призванию, что не всегда одно и то же) педагог и решили, что эта "сцена" благодатная почва для презентации своих, не своих и прочих теорий. Но я категорически не приемлю в дискуссиях любого рода даже намек на переход на личности. Имею честь.

Сталина: хотя я нигде не написала, что приписываю теорию про "взросление" именно Вам Зато вы для чего-то писали слово теория в кавычках - о чём я прямо написала.

Rina: Если Вы внимательно прочитаете все, что я писала, Вы поймете, что под теорией в кавычках я имела ввиду не какую-то конкретную педагогическую или психологическую теорию, а Вашу "теорию" взаимоотношений графа де Ла Фер и Миледи на базе всего этого, в отрыве от канона. Еще раз, имею честь

Сталина: Для чего же вы так писали? И я только об этом говорю с самого начала - принижать чужую теорию, при этом даже не стараясь её понять - поступок не взрослого человека. Всего доброго.

Ленчик: Сталина пишет: Вы совершенно уверены, что Атос не может сложить 2 и 2 так, чтобы оправдать любимую женщину? Оправдывает адвокат. Задача судьи (коим граф и являлся на своих землях) - вынести приговор. Что и было сделано в оригинале.

Madame de Guiche: Дамы, есть предложение. Что, если представить себе, что мы на некой (квази)научной конференции, посвященной нашим любимым (текстам). На теории ведь не обижаются, их рассматривают и обсуждают.

Rina: Madame de Guiche пишет: Не примите ни к в коем случае сие как критику, мы всего-лишь дискутируем по материалу Вашей фантазии, который Вы предоставили Именно это я предложила несколькими комментариями выше "Не примите ни к в коем случае сие как критику, мы всего-лишь дискутируем по материалу Вашей фантазии, который Вы предоставили"

Madame de Guiche: Rina, это не моя цитата) Но все равно - amen.

Сталина: Madame de Guiche, вы - воплощение мудрости! Что совершенно чётко выражает ваша подпись!

Сталина: Ну представьте, что вам показали видеозапись, на которой любимый человек хладнокровно душит свою бабушку. Вот примерно то же самое - клеймо для дворянина, воспитанного в лучших традициях. Возражаю! *тянет руку* Клеймо - это, скорее печать - на плече или на документе. И если мне, например, покажут документ, из которого следует, что мой любимый сидел в тюрьме за изнасилование девочки, я для начала сопоставлю очевидное с невероятным: есть или нет у него привычек, которые можно было бы подцепить в тюрьме (для чего проконсультируюсь с компетентными людьми), нет ли у него характерных жаргонных словечек (и не тех, которые используют практически все). И вероятнее всего, если у меня не будет мгновенного узнавания: "Вот откуда у него это!", я начну его защищать. Потому что ходят тут всякие...

полная версия страницы