Форум » Семейка Винтеров » Счастливый выбор графа де Ла Фер » Ответить
Счастливый выбор графа де Ла Фер
Сталина: Счастливый выбор «Но пока ты со мной: слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придет конец! Слава безумцам, которые живут себе, как будто бы они бессмертны! – смерть иной раз отступает от них…» (Е. Шварц «Обыкновенное чудо») Как же ей плохо… Горло горит и саднит, голова тяжёлая и горячая, и как будто с песком внутри. Песок и на лице, это точно, он засыпал глаза и противно лезет в нос, и руку поднять она не может, чтобы его смахнуть. Она пошевелилась, и сразу стало легче – по крайней мере, влажным платком вытерли ей лицо, она хотя бы могла открыть глаза. И тут негромкий очень красивый голос взволнованно сказал: - Любимая, зря вы не признались сразу, я бы понял… Но теперь всё кончено, вас точно считают мёртвой, и, наверное, меня тоже, и теперь мы исчезнем, затеряемся в Париже… И, обещаю, вас никто не тронет! Говоря, он вытирал её лицо, потом положил влажный платок на лоб и очень нежно смочил прохладной водой саднящее горло. Ей было так хорошо, что она не слишком слушала, хотя звук голоса ей определённо нравился. И легкое покачивание, как будто на руках у кормилицы, тоже нравилось. Уложив её поудобнее, он продолжал: - Прости меня, что пришлось так сделать, - он приложил к шее что-то прохладное, она не поняла, что именно. – Если бы я знал заранее, привёл бы тебя в чувство наедине. А так получилось, что это клеймо видели все… С неравным браком смирились все, даже моя родня, но, узнав, что ты – беглая преступница, - он сглотнул и запнулся, - они бы потребовали выдать тебя суду. Даже если бы я пообещал им совершить правосудие после разбирательства – они бы за всем проследили, ради моего блага! А так они видели сами, как я тебя повесил и теперь уверены, что правосудие свершилось. Вот оно что! Она распахнула глаза и увидела над собой побледневшего от тревоги мужа. Граф де Ла Фер, для неё просто Андре, неуверенно улыбнулся ей и пообещал ещё раз: - Всё будет хорошо. Мы скроемся от всех, кто знает супругов де Ла Фер, и будем вместе. Хотя проще было бы рассказать мне о клейме. Она закашлялась сухим колючим кашлем. Он приподнял и усадил её, помог глотнуть вина. Получилось не сразу, но вскоре ощущение железных колючек в горле пропало. Она приникла к нему, и он, ласково поглаживая её светлые локоны (как долго ей утром укладывали причёску – и всё зря!) продолжал: - Я знал, что на бархатной верёвке даже кролика повесить нельзя… не на собственном опыте, не бойся! – усмехнулся он в ответ на тревожный светлый взгляд. – Разрезал на тебе платье, порезал его на верёвки и изобразил повешение. Потом сказал всем, что мне нужно побыть одному, собрал деньги, драгоценности и шпагу – и поскакал обратно. Сук обломился и ты лежала на земле. Я не подумал о том, что ты не сможешь сесть на лошадь, так что сейчас мы плывём по Луаре, скоро должны пристать к берегу. И тогда мы наймём возчика до столицы. И всё будет хорошо… Говорить она не могла, но мысли под этим высоким белым лбом кружились не хуже смерча. Андре увидел клеймо и решил сбежать вместе с ней?! Он, родня Монморанси и Роганов, забыл о семье, о фамильной чести ради неё, сироты, подброшенной 17 лет назад к стенам монастыря бенедиктинок?! Не может быть! Она закрыла глаза, надеясь, что он поверит, что она спит и даст ей время подумать. Тем более что сказать ей пока было нечего. Конечно, лучше было бы сказать ему сразу – но кто же знал, что так всё обернётся? Да и не хотелось ей вспоминать палача Лилля, заклеймившего её без приговора суда, просто решившего отомстить за брата. Она и сейчас не считала себя виновной – да и суд посчитал так же. Пусть она была красивой – а он был взрослее, у него были родственники – а она могла рассчитывать только на себя, и уж что сумела, то и сделала. Поддался её очарованию он сам, воровал тоже сам, хотя мог и не воровать, а обратиться за помощью к родным. Сейчас эти воспоминания не приносили той горечи – может быть, потому, что она по-прежнему чувствовала поглаживающую её волосы руку мужа? И потому, что знала – они вместе? ~*~*~*~ Андре же, успокоив жену, успокоился и сам. Да и как можно долго переживать, когда тебе всего двадцать один год, ты женат на самой прекрасной женщине королевства, у тебя получилось вырвать её из лап великосветских шакалов, и ты плывёшь по самой полноводной реке Франции, готовясь не словами, а делом защитить своего ангела? Погода была прекрасная, светило солнце, снег давно растаял даже в горах, значит, уровень воды уже опустился, и по всему выходило, что они должны довольно быстро, по крайней мере, за один астрономический день пристать у Орлеана. А пока можно и отдохнуть, тем более, что было на что посмотреть! Эти новые замки, которые, говорят, украшали и перестраивали по проектам самого Леонардо да Винчи, напомнили Андре, что в собственный замок ему теперь путь заказан… ну и пусть! Там уже умерли мать и отец, что там делать их сыну и его жене? Он будет счастлив где угодно – если с Анной. И кольцо, которое когда-то отец подарил матери, теперь носит его жена… Всё правильно. Им очень повезло, что Андре готовился стать морским офицером, и ориентировался на реке лучше, чем многие на суше. Они сумели пришвартоваться почти у Орлеана, легко нашли трактир и сняли лучшую комнату наверху – возможно, это потому, что Андре не скупился на су и пистоли? В комнате было прохладно, но хозяйка уверяла, что если разжечь камин, очень быстро станет тепло, и любезно прислала им служанку. Когда, втащив в комнату жестяную лохань, в которой мадам могла вымыться, служанка выпрямилась, даже уставшая Анна распахнула глаза: казалось, эта женщина могла бы поднять и Андре! И впервые после произошедшего рассмеялась: получилось непохоже на себя, но ведь и времени прошло совсем немного… Андре чувствовал себя, вероятно, как его предок Ангерран де Ла Фер, бившийся плечом к плечу с Франциском. Только бы его жена, его ангел, не оскорбилась! Она не из тех, кем можно пользоваться в трактирах! Андре едва прикасался к ней, смывая пережитые волнения и усталость, и старался не касаться интимных мест, а когда не получалось, виновато взглядывал на неё. И только позже, когда немного освоился, увидел, что Анна не обращает внимания на его усилия, блаженствуя от ощущения тепла и безопасности. Понял, что всё делает правильно, и решил непременно сегодня же выяснить у неё, за что её заклеймили. Надо спешить, ломать полуразрушенную стену, пока она её заново не укрепила, иначе потом будет только хуже. Надо действовать быстро! Он настоит на своём: он старше, умнее, он должен о ней позаботиться, она его жена! ~*~*~*~ Анна металась по комнате, как испуганный ребёнок, её тревожило всё: тени от свечей, шорох веток и крики птицы за окном… Она зажгла все свечи, которые принесла служанка, но это не помогло. Она по-прежнему была одна, и, как ни прислушивалась, не слышала ни шагов мужа, ни его звучного голоса, а Андре сказал, что придёт сразу же, как только совершит водные процедуры на заднем дворе. Где же он?! И что ей делать, если он раскаялся в своём великодушии и оставил её? Она высыпала из бархатного мешочка на стол украшения – да, даже если он решил исчезнуть, он не оставил её без гроша в кармане, этого хватит на первое время… что ж, ей не впервой пускаться в авантюры, рассчитывая только на себя! Жаль, что и с благородным графом тоже не сложилось… Анна уронила голову на скрещённые руки, но заплакать не получилось, как она ни старалась. Не время было плакать, нет рядом друга, в чьё плечо можно выплакаться… Андре, скрипнув тяжёлой дверью, вошёл, и был поражён открывшимся зрелищем: его встречала испуганная нимфа – прозрачные, как вода в ручье, глаза на побледневшем до синевы лице, разметавшиеся по плечам светлые волосы, в которых захотелось спрятать лицо, вдыхая её запах… Анна, казалось, действительно испугалась, и Андре, осторожно поставив на скамью кофр, чтобы не испугать её посторонним звуком, медленно подошёл к ней. - Слава богу, вы живы! – выдохнула она, когда он привлёк её к себе. - Что случилось? – удивился Андре. – Что могло превратить самую прекрасную женщину королевства в эту испуганную нимфу? - Вам смешно, - рассердилась она, - а я так испугалась, потому что вас так долго не было! - Вы замёрзли, дорогая, - ответил он, поднял её на руки и отнёс на кровать. Жена схватила его за руки: - Не уходите! - Конечно, не уйду, - согласился он, сбросил плащ на кресло, снял туфли, лёг рядом и обнял её. – Что вас так испугало? Вас увидел кто-то, кто знает, что случилось вчера? – его теплые руки, согревая её, проникли под рубашку и прикоснулись к коже. А Анне стало почти больно от его ласковых прикосновений после того, как она уже уверилась, что он забыл её и им не быть вместе. Пряча глупые слёзы, появившиеся так некстати, она прижалась к нему, уткнувшись в его плечо. - Нет, меня никто не видел. Я… просто решила… что вы решили уехать, подумав, что… жена-преступница вам не нужна… Объяснение получилось прерывистым, как её дыхание. Андре от облегчения едва не рассмеялся: - Никогда не поверю, что вы всерьёз так думали! – повинуясь какому-то наитию, он нежно погладил злополучное клеймо, и ошеломлённая Анна замерла в его объятиях. – Любимая, я дворянин, и держу данное однажды слово. И я ещё год назад, когда мы не могли пожениться, потому что был очень болен мой отец, сказал вам… помните? Я готов повторить эти слова! - Повторите… - попросила она шёпотом. - Я буду навек вашим пленным, разрешите же мне разделить с вами жизнь! - Да, Андре, да! – повторила она сказанный год назад свой ответ. Тогда она не знала, что он, виконт де Ла Фер, относится к этому признанию как к клятве. Да и откуда ей было это знать? В её жизни не было таких мужчин до него. Она подняла к нему залитое слезами лицо и потянулась за поцелуем – первый раз в жизни сама. Он ответил со всей нежностью, прижал её к себе крепче – Анне не хватало воздуха, но это было то, что ей сейчас нужно, она с восторгом обвила его руками. Пожалуй, она бы не сделала этого раньше. А он страстно сказал, отвечая на её сомнения: - Анна, вы моя жена! И это клеймо тоже принадлежит мне, как и все ваши тайны, с которыми вы стали моей женой, и так будет, пока вы меня любите! - Так будет всегда, – выдохнула она шёпотом. Он разжал объятия, поудобнее уложил её на подушки, и нежно вытер мокрые от слёз щёки. - Душа моя, расскажи, откуда у тебя клеймо? Она отпрянула, но он мягко продолжил: - Ты же боишься даже просто воспоминаний! Зачем тебе это, если я могу помочь? Когда ты расскажешь, будет легче… - Не будет легче! – шёпотом закричала она. – Даже когда мне снится это, я просыпаюсь, искусав губы в кровь! - Если хочешь, можешь кусать мои пальцы, чтобы не было больно, - предложил он, ласково проводя пальцем по её нижней губе. – Ты же знаешь, что можешь мне доверять! И, - помолчал он, - теперь, если тебе этот сон приснится, ты сможешь не кусать губы, а просто закричать, я проснусь и тебя утешу… Ты ведь кусала губы, чтобы не кричать и не выдать тайну? - Андре! – вот теперь она разрыдалась. Это такое счастье – спокойно поплакать в любящих руках, зная, что тебя не оттолкнут, не струсят, не выдадут! Плакала она недолго. Он помог ей умыться розовой водой, и они вернулись в постель. Анна, стараясь не смотреть на него, начала рассказывать. - Я выросла в монастыре бенедиктинок, не знаю даже, с рождения или нет. Мне говорили, что меня подкинули к стенам монастыря в корзине. В этой корзине были и мои документы, свидетельство о браке родителей, но я не знаю, что там написано – мне их не показывали… А одна сумасшедшая, сестра Агата, как-то рассказала, что меня отдали в монастырь в примерно в два года… мой отец умер, у матери не было денег, вот и… Она выдохнула сквозь зубы и с удивлением увидела, что стиснула руки так, что пальцы побелели. Муж осторожно, стараясь не сделать больно, стал разгибать её тонкие, очень холодные сейчас пальчики, и согревать их в своих ладонях. Анна попыталась улыбнуться – губы не слушались. Зато Андре был спокоен как на параде. - Что же было дальше? - Дальше… меня должны были оставить при монастыре монахиней, поскольку платить за меня было некому. Но я ведь не монахиня! Я хотела сбежать. А в монастыре служил мессы молодой священник, и он в меня влюбился… Я виновата? – неожиданно спросила она. - Нет, - спокойно ответил он. – Он давал обеты богу, давал сам. Он знал, что ему придётся читать мессы красивым девушкам. Если он нарушил свои обеты, ты в этом не виновата. Анна с облегчением откинулась на подушки и продолжала: - Он украл священные сосуды в церкви, чтобы мы смогли уехать туда, где нас никто не знает, но нас схватили, мы не успели уехать из города… Его осудили и заклеймили, а палачом был его брат… Она помолчала, и, собравшись с духом, продолжила: - Палач считал, что если бы не я, его брат не стал бы вором, и однажды поймал меня, связал и заклеймил… и бросил в заброшенной хижине, где я чуть не умерла от боли… Анну била дрожь, Андре укутал её и обнял вместе с одеялами. - А как же твой брат, который сбежал из Берри за полгода до нашего брака? – он не хотел знать, бог свидетель, не хотел, но если между ними останется эта тайна, Анна по-прежнему будет просыпаться, искусав губы в кровь! – Это он? - Он, - покорно ответила она. – Он сбежал, и я не знала куда, а потом появился палач… - Анна, так это было в те самые дни, когда я никак не мог найти тебя? Приезжал к пасторскому домику, а слуги говорили, что госпожи нет дома?! Она молча кивнула – слов не было. Андре встал и в волнении заходил по комнате: - Я мог прийти к тебе на помощь, мог пристрелить этого насильника, как бешеную собаку, а я вместо этого в замке мечтал о тебе!.. Он зло пнул скамью, не почувствовав боли. У Анны отлегло от сердца. Только сейчас, когда можно было свободно дышать, она поняла, как испугалась, когда муж отстранился от неё. Тихий голос заставил его очнуться от своих переживаний. - Ты не считаешь, что палач был прав? Возможно, священник не стал бы вором, если бы не влюбился в меня? Он медленно подошёл к ней, двумя пальцами отвёл с её лица растрепавшиеся локоны, и… улыбнулся прямо в жадно просящие улыбки потерянные глаза: - Я уже говорил тебе, родная, что он сам нарушил обет безбрачия, и восьмую заповедь нарушил тоже сам. - Но если бы я не была такой красивой... - Нашлось бы другое искушение, только и всего, - муж устроился рядом с ней и притянул к себе, обнимая. – Я же не нарушил обещание, данное богу, что буду любить и заботиться о тебе, что бы ни случилось? От такого неожиданного аргумента Анна рассмеялась, уткнувшись в его плечо. - Так ты – не он! - Вот именно, - с удовольствием подтвердил он, играя её локонами, - он, якобы из-за тебя, заповедь нарушил, а я, тоже зная тебя, не стал. Так что ты ни при чём. Кстати, - сменил он тему, - ты спать хочешь? - Хочу, - он ощутил, как она зевнула. – Первый раз за много дней усну спокойно! - Вот! Поняла, что мужа надо слушаться?! Супруги де Ла Фер рассмеялись и проводили, наконец, этот долгий-долгий день… ~*~*~*~ Уже гораздо, гораздо позже Анна однажды проснулась, вырванная из сна какой-то ускользающей мыслью. Рядом спал муж, за окном занимался рассвет. Понимая, что сейчас заснуть не удастся, она, стараясь не потревожить Андре, встала. За окном не было ничего интересного. Анна забралась с ногами в кресло, закутавшись в халат мужа – в нём теплее. Странно, что же могло её разбудить? В Париже в предутренние часы могла разбудить карета, грохочущая по тесной улочке. Но здесь, в имении в нескольких милях от Лондона?.. Вскоре стало понятно, что в мягком кресле в тёплом халате она рискует заснуть, так и не сообразив, что её разбудило. И какая разница, где спать? Лучше уж в постели, чувствуя на себе тёплую руку мужа. С досадой тряхнув головой, Анна выбралась из кресла, пошла к кровати под синим пологом, и… почувствовала, что мысль возвращается. Присев на кушетку у туалетного столика, она, чтобы занять руки, взяла венецианское зеркало. И вот сейчас, видя своё отражение среди радужных теней, она вспомнила! Ну, конечно! Когда-то давно, то время она старалась не вспоминать, - ей снились только чёрно-белые сны. Потом всё изменилось, и она мучилась, каждую ночь видя сны про прежнюю жизнь – она уже боялась засыпать, ей казалось, что ночью идёт настоящая жизнь, а утром начинается сон. Так было долго… Анна, почувствовав, наконец, что замёрзла, быстро добралась до постели и свернулась калачиком рядом с мужем. Он, даже не просыпаясь, обнял её и прижал к себе. И вот тогда, прижавшись лбом к родному плечу, вдыхая его запах, Анна вспомнила самый первый цветной сон – разумеется, ей приснился Андре! А вот хорошо бы вспомнить, когда она перестала бояться, что чудесный сон когда-нибудь кончится?.. Анна попыталась, было, об этом подумать, но ей было так уютно, что глаза стали слипаться, слипаться, слипаться… и вскоре она уже крепко спала.
Ответов - 67, стр:
1 2 3 4 All
Калантэ: Мда... Ленчик, ты совершенно права. Я-то, грешным делом, еще на что-то надеялась, но поскольку у оппонента наблюдается непонятная мне логика и выводы какие-то загадочные - мы действительно переливаем из пустого в порожнее... Вернее, пытаемся налить в дырявый сосуд. Прошу прощения у админа за несдержанность и следую его мудрому пожеланию. :-)
Rina: Сталина пишет: Это я тоже слышала. Я отвечала на слова о том, что они на охоте были одни, и сказала, что этого быть не могло. И только. "Охота в лес, трубят рога (кто трубит?), супруги мчат к руке рука..." А Вы, простите, свой фик пишете, опираясь на литературный канон или на импровизацию господина Юнгвальд-Хилькевича? А то мы тут с Вами все дискутируем с точки зрения канона литературного.... "Я это слышала, и даже не случайно. И не случайно слышала и о травмах, которые наносили соколы." - Знаете, у людей травмы бывают даже когда они бутылку шампанского открывают. И есть случаи, когда в стакане тонули. Но если Вы вспомните: граф был знатоком соколиной охоты, мог ли он допустить хоть какую-то оплошность в хорошо известном ему предмете? Сталина пишет: Допускаю я только то, что граф, человек образованный, и живущий в то время, вешал в традициях того времени Вам не кажется, что Вы сами себе противоречите в одно предложении? Впрочем, судя по всему не кажется. Ленчик, приношу свой глубокий пардон и присоединяюсь к Калантэ.
Сталина: Rina, можно дать совет? Честное слово, глаз режет: "Вы" употребляется только в официальных документах, да и то не всегда. А то вы тут о каноне выдающегося писателя, о соколиной охоте... и тут такая глупая ошибка. Очень неприятно. Но если Вы вспомните: граф был знатоком соколиной охоты, мог ли он допустить хоть какую-то оплошность в хорошо известном ему предмете? Очень даже мог, как любой другой человек. Папа мой вот с медведицей встретился потому, что нарушил все правила безопасности, а как раз до него их нарушили остальные. Он вовремя сориентировался, и дальше абсолютно всё сделал правильно - но до этого были и ошибки. Вам не кажется, что Вы сами себе противоречите в одно предложении? В чём противоречие? В том, что граф знал, как тогда вешали? Атос говорил д'Артаньяну, что вершил суд над воровкой. Он просто должен был придерживаться тогдашних норм казни через повешение, раз уж не просто убивал, а казнил. Он ведь и во второй раз не стал убивать, а сделал всё хотя бы по ритуалу.
stella: "Вы"- это форма вежливого обращения в русском языке. Для всех, кто знаком не только с официальными документами. И именно, с большой буквы.
Диана: Да, не заметить подчеркнутую вежливость, принять ее проявления за ошибки по неграмотности, и при этом судить об Атосе - это смело. Да еще на основании фактов биографии своего папы... Папа звался Ангерран де Ла Фер? Надо же, из меня Д`Артаньян попер... Ленчик, после этого поста решила последовать вашему совету, но этот пост все же не уберу: слишком долго молчала. Делайте со мной, что хотите!
Ленчик: Спасибо всем, кто меня понял. Сталина, вы можете продолжать выкладывать свой фик, но заранее прошу принять во внимание, что ваше вИдение персонажей и сюжета кардинально отличается от вИдения подавляющего большинства здешних читателей. Встречная просьба к читающим - помните, перед вами решительное проявление AU, оценивайте соответственно.
Ленчик: Тема закрыта в силу того, что автору глубоко до лампочки мнение тех, кто еще пытался идти на конструктивный диалог.
полная версия страницы