Форум » Семейка Винтеров » A contrario » Ответить
A contrario
stella: Фандом: "Двадцать лет спустя" Пейринг: Атос - Мордаунт Размер: мини Жанр: драма Отказ: Мэтру и нашим спорам.)) Статус: закончен название от латинского A contrario - "от противоположного"
Ответов - 20
stella: " – Отлично, проговорил Атос, - теперь другой рукой держитесь за меня. И он подставил ему свое плечо, голова его почти коснулась головы Мордаунта, и два смертельных врага обнялись, как два родных брата." Джон -Френсис последовал совету. Он уже не чувствовал не ненависти, ни страха смерти: только странное безразличие и безумная усталость. Граф де Ла Фер помог ему забраться в лодку, даже протянул фляжку с арманьяком. Несколько глотков жгучей жидкости успокоили дрожь тела. Он решился поднять голову и встретился взглядом с Атосом. Его враг прямо смотрел ему в глаза, но ни страха, ни отвращения Мордаунт в них не прочел: только спокойная уверенность в правильности совершенного шага. И все равно, Джон почувствовал, как вокруг него разливается ненависть; трое бывших мушкетеров и трое слуг смотрели на него, не скрывая своего отвращения. Они даже отодвинулись поближе к носу шлюпки, чтобы невзначай не коснуться прокаженного для них англичанина. Они не пытались скрыть своего возмущения поступком графа, и только привычка подчиняться его авторитету, остановила их яростное желание поквитаться с врагом. Гробовая тишина не нарушалась даже свистом ветра: он утих, и только пологие валы, словно туши гигантских китов, поднимали и опускали шлюпку. Троица друзей сидела тесно обнявшись, стараясь не смотреть на Атоса, и только один Гримо, храня свой обычный угрюмый вид, неутомимо работал веслами. - Ты все гребешь? – обратился к нему граф, не столько из интереса, сколько, чтобы как-то нарушить это тяжкое молчание, придавившее всех. – А зачем? - Я греюсь, - лаконично ответил Гримо, не переставая налегать на весла: пот у него катился по лицу, когда у всех зуб на зуб не попадал. - Ложитесь-ка спать, - предложил граф. – Я посижу у руля. И тут не выдержал д'Артаньян. - Я еще не настолько сошел с ума, чтобы оставить вас наедине с этим негодяем. Если вы, Атос, утратили инстинкт самосохранения, то у меня он только обострился после вашей выходки. - Вы называете мой поступок выходкой, - граф вздохнул. – Значит, вы так и не поняли, сын мой, что заставило меня поступить таким образом. - Милосердие, конечно, достойна христианина, - ввернул Арамис, - но цена за нее может оказаться чрезмерной. Позвольте мне усомниться, граф, в том, что у этого молодого человека есть чувство благодарности. - Вы правы, господин д'Эрбле, - разомкнул посиневшие от холода губы Мордаунт. – Вы правы, что сомневаетесь во мне. - Ах, змееныш, - Портос вскочил, едва не перевернув лодку и схватился за шпагу. - Дю Валлон, успокойтесь и займите свое место! – голос Атоса прозвучал сухо и повелительно. – Нам с господином Мордаунтом есть что обсудить, прежде чем он решит, драться нам или нет. Поэтому, будет лучше, господа, если вы устроитесь отдыхать. - А вы, Атос? Вы что, железный, или вам не требуется отдых после того, что вы пережили под эшафотом? – д'Артаньян не собирался следовать совету друга, проявляя при этом похвальную заботу о нем. - У господина Мордаунта накопилось столько ненависти к нам, что ему не уснуть в эту ночь. А я бы хотел разобраться в кое-каких причинах этой ненависти. Дайте нам шанс, друзья. - Нет, вы все же – сумасшедший! – гасконец сокрушенно покачал головой. – Господин англичанин, учтите, что сон у нас очень чуткий. Если вам придет в голову что-то такое… вы об этом очень пожалеете! – и д'Артаньян выразительно провел ребром ладони по горлу. - Граф де Ла Фер заинтриговал меня, - Джон-Френсис криво усмехнулся, но усмешку эту во мраке ночи никто не увидел. – Успокойтесь, господа, я тоже нуждаюсь в отдыхе, а интерес, который проявляет к моей персоне господин граф, компенсирует занимательной беседой необходимость выспаться. Отдыхайте. Драться в потемках нет смысла – пропадает вся зрелищность поединка. - Я не собираюсь с вами сражаться, - пожал плечами Атос. - Я думал, вы это поняли еще в Лондоне. И причина не в моей трусости. - Спите, господа, - насмешливый и резкий голос Мордаунта пронесся над водой, как приказ. – Спите, потому что граф не заинтересован, чтобы кто-то еще слышал нашу беседу. Атос вздрогнул: Мордаунт озвучил именно то, что он думал, но не хотел говорить. Каков будет результат этих переговоров он даже предположить не мог, а от них зависело слишком многое, и не только его жизнь и жизнь его друзей, но и будущее Рауля. И граф мысленно поблагодарил Господа, что англичанину ничего не известно о его родстве с Бражелоном. Ворча и чертыхаясь на чем свет стоит, трое бывших мушкетеров устроились на ночлег. Под скамьей нашлось, что поесть, выпить и несколько одеял – вполне достаточно, чтобы, тесно прижавшись друг к другу, укрыться каким-то подобием палатки. Подозрительный д'Артаньян пристроился так, чтобы, приподняв край одеяла, видеть Атоса. Впрочем, это оказалось без толку: усталость взяла свое, и мушкетер уснул быстрее и крепче, чем ему бы хотелось. - Я жду ваших вопросов, господин граф, - Мордаунт перестал прислушиваться: ровное дыхание спящих, сопровождаемое раскатистым храпом Портоса, давало возможность говорить без свидетелей. - А я жду вашего вопроса, сударь, - голос Атоса, лишенный присущей ему глубины, ничего не сказал Джону-Френсису. Ждет – ну и что дальше? Однако он спросил. - Зачем вы помогли мне? - А вы? Вы бы не сделали того же? - Зачем? - Чтобы сделать шансы равными. - Так вы все же хотите драться, Атос? – Мордаунт не удержался: рассмеялся сухим и тихим смехом, больше похожим на змеиное шипение. - Я не хочу с вами драться, - Атос тяжело вздохнул. – Но, если не будет другого выхода, в новой ситуации я приму ваш вызов. - Даже так? – Мордаунт расправил плечи, словно драться ему предстояло сию минуту. - Да, так. Но, прежде, чем мы дойдем до крайности, я бы хотел с вами объясниться. - Повторю свой вопрос: зачем? Вы чувствуете свою вину в том, что сотворили с моей матерью? - Не вину, нет. Ответственность за то, как была проведена казнь в Армантьере. - Не слишком ли много вы берете на себя, граф де Ла Фер? – с плохо сдерживаемой яростью Джон-Френсис развернулся к Атосу. Выглянувшая из-за туч луна осветила обоих собеседников, одинаково бледных и дрожащих от холода. - Я привык отвечать за свои поступки, - ровным голосом ответил Атос. - Вы, это вы, и только вы толкнули мою мать на пагубный путь, - Мордаунт заговорил горячо и быстро. – Вы были первым, кто поманил ее роскошной жизнью, дал ей испробовать этот рай, а потом же и отобрали все, как вы надеялись – и вместе с жизнью. - Сыну тяжело быть объективным в отношении своей матери, - графа, казалось, совсем не уязвили слова Мордаунта. – Скажите, вы помните свою мать? Сколько раз вы ее видели? И почему она, будучи богатой вдовой, прятала вас, наследника рода Винтеров, от всех - у какой-то кормилицы. - Она опасалась мести лорда Винтера. - Она это кому-то говорила? - Нет, я сам понял это из поведения моего покойного дядюшки. В противном случае он бы не выкинул меня из семьи, не лишил бы меня всего, что мне было положено по праву рождения. Атос пристально посмотрел на Джона-Френсиса: точнее туда, где должно было находиться его лицо – луна опять спряталась за тучи. Неужто он сам верит в то, о чем говорит? Разочаровывать его, что-то ему объяснять насчет его матери, и о недействительности даже первого брака беглой монахини, обвенчанной с графом сомнительным в своем праве кюре: Атос уже не видел смысла в этом. Мать, даже самая ужасная, всегда будет иметь ореол непорочности в глазах сына, тем более, в тех обстоятельствах, что сопутствовали жизни Джона-Френсиса. - Нельзя говорить плохо о мертвых, но, признаться, меня поразило, почему лорд Винтер так поступил с вами, еще ребенком. - Лишил меня всех моих прав? – Мордаунт хохотнул, внезапно и довольно зло. - Вот это как раз и было законным, - Атос покачал головой. – Меня поразило, зачем было оставлять сироту без всякой помощи: он мог обеспечить ваше будущее. - Обеспечить будущее протестанту? - Но ведь ваши родители были католиками, - удивился граф. – Что заставило вас изменить вере отцов? - Это не я изменил вере, а она отринула меня. Только один человек и нашелся, который меня пожалел. И он был протестантским пастором. Как же мне было не признать, что его вера благородней той, что была родной для моих родителей? - Изменить вере отцов? – Атос замолчал. - Да, если вера изменила мне. Но мы, пожалуй, ушли от основной темы, граф. Зачем вам понадобилось спасать врага? Вы же не можете не понимать, что я вам не отплачу подобным: при первом же удобном случае я вас убью: говорю это вам прямо. - Господин Мордаунт, вы верите в Рок? - Я сам – Мститель, граф. Но, раз вы задаете мне такой вопрос, значит, и вас что-то беспокоит. Вы боитесь возмездия? У вас есть, за кого бояться? – медленно произнес Мордаунт, пытаясь рассмотреть выражение лица своего врага. - Да, есть, теперь я в этом уверен. Зря вы протянули мне руку, граф. Благородство, в нашей с вами ситуации, ни к чему. Теперь мне понятны ваши побуждения, ваше желание не дать мне мстить. Вы что, рассчитывали, что я остановлюсь? Что я ограничусь моим дядюшкой и королем Карлом? Что я прощу лично вам смерть моей матери? Никогда, слышите вы, граф де Ла Фер, не смогу я простить вам это преступление. И при первой же возможности найду того, кто вам дорог настолько, что вы готовы на примирение. Я найду, как поквитаться с вами, Ваше сиятельство, я, пожалуй, оставлю… - тут Мордаунт спохватился, что стал непозволительно откровенен в своей ненависти. Так он предупредил Атоса, тот теперь станет чрезвычайно осторожен. А ведь это отличная мысль: найти того человека, жизнь которого так много значит для графа. Конечно же – это женщина. Наверное, совсем молодая, красивая. Неплохая заложница, за жизнь которой можно будет вытребовать все, что он, Джон-Френсис, пожелает. Атос пойдет на все, а потом окажется перед трупом возлюбленной. Это будет отличный способ посчитаться за свое несостоявшееся дворянство, за утраченное пэрство, и за уплывшее из рук многомиллионное состояние. Ради этого стоит не спешить. Атос сидел не дыша. Этот дьявол все же сумел понять, чего добивался граф, протянув ему руку. Понять, но на свой лад. Неужто все в его душе выгорело настолько, что в нем не осталось ничего человеческого? Неужто все силы его немалого ума направлены только на месть, и он не готов не то что к примирению, но и к нормальному восприятию действительности? Оставить его в живых, в таком случае, это подставить под удар не только друзей, себя, но, что для Атоса было невозможным – Бражелона. Осознание опасности сделало графа осторожным. Мозг заработал с поразительной ясностью, и он словно увидел встречу Рауля и Мордаунта наяву. Нет, сын миледи не может знать, что Рауль – сын Атоса. Те, кому это известно, не могли проболтаться или просто не встречались с англичанином. Но тогда о ком он подумал? И, с несказанным облегчением, Атос понял, что Мордаунт заподозрить мог только о женщине. Ищейка взяла ложный след и нужно ее направить по нему. Только: быть предельно осторожным! Какое счастье, что Рауль в армии. Но у графа де Ла Фер нет и права подставлять под удар женщину, кем бы она не была, и за кого не принимал бы ее Мордаунт. Несуществующая женщина, но этот дьявол найдет, на кого направить свою месть. Неумолимая логика говорила об одном: живой Мордаунт – это бомба замедленного действия, это пороховой заряд, который неминуемо взорвется, и станет причиной смерти не только их четырех, но и других, ни в чем не повинных людей. Атос решил сделать еще одну попытку, прежде чем играть на опережение. Попробовать, если не договориться, то, хотя бы выяснить, что задумал этот бешеный пуританин. - Это в вас говорят остатки душевной бури, - со вздохом, прикрывшим его собственную бурю в душе, прервал Мордаунта граф. – Не стоит спешить: жизнь может подкинуть вам такие доводы, с которыми вам придется считаться. - Доводы?.. – изумился Джон-Френсис. – Вы что, серьезно рассчитываете, что я могу согласится с вашими рассуждениями, за которыми прячется трусливая мысль? И я даже догадываюсь, чего вы боитесь, господин граф! - англичанин уже не мог остановиться. - Вас пугает мысль, что я, как посланец Божий, буду преследовать не только вашу компанию, но и всех, кто вам дорог. Да, я и в этом останусь сыном своей матери: она умела мстить, месть в ее исполнении всегда была утонченной! - Зачем же вы меня предупреждаете о своих планах, господин Мордаунт, - криво усмехнулся Атос. – Этак я, пожалуй, сумею выставить защиту. - Против воли Божьей? – в свою очередь усмехнулся Джон-Френсис. - А вот послушайте, что я вам предлагаю, - Атос неожиданно испытал что-то похожее на воодушевление. – Сейчас только мы с вами бодрствуем на этом утлом суденышке. Шансы наши равны: мы оба ждем подвоха, мы оба не доверяем друг другу, наша ловкость и физическая сила равны; я догадываюсь, что с последним вы не согласны, но уверяю вас, что я не уступлю вам ни в рукопашном бою, ни в бою на шпагах. Но я вам предлагаю бой по другим правилам. - Забавно. И по каким же? - Как только мы с вами окажемся на территории Франции, мы зайдем в первый же попавшийся трактир, попросим обед и кости. И сыграем с вами партию. - И что это нам даст? - Выигравший изложит свои условия. - Очень мило, Атос. Если вы проиграете, я останусь один на один с вашими друзьями. Вы думаете, они спокойно примут ваш проигрыш? - Это зависит от выдвинутых условий. А о них нам надо будет говорить уже в присутствии этих господ. И выдвинуть эти условия заранее. - А если подобные условия не подойдут одной из сторон? - Я думаю, мы сумеем договориться. - А вы игрок, господин граф, - с двусмысленной улыбкой проговорил Мордаунт. – И игрок отчаянный. - Все мы были молоды в свое время, господин Мордаунт. - Вы ставите на карту все, что у вас есть, Атос? - А вы, Мордаунт? - А я – нет, - насмешливо ответил пуританин. – Я хочу еще пожить и увидеть смерть всех тех, кто мои враги. - У вас их немало? – небрежно поинтересовался Атос, хотя его поразило, что в тоне Мордаунта нет и следа сомнений. - Хватает. И в первую очередь – это вы и ваши приятели. Граф де Ла Фер, вы что, действительно думаете, что я откажусь от главной цели в своей жизни? Что я поддержу вашу мысль остановить кровавую круговерть, которую начали вы с бетюнским палачом? А точнее – он, вы, а потом и вся ваша компания друзей с моим дядюшкой во главе? - Скажите, вы верите в Бога? - В Бога? – рассмеялся Джон-Френсис. – С моей стороны было бы слишком опрометчиво верить в какие-то силы, кроме собственных. - Хорошо. Тогда вам проще будет понять, чего я добиваюсь. Известная порция цинизма вам не помешает. - Итак? – Мордаунт уселся поудобнее и приготовился слушать. Атос протянул ему фляжку с арманьяком, Джон отхлебнул пару глотков и вернул ее хозяину. Атос, в свою очередь, приложился к горлышку, и на блестящей поверхности фляжки неожиданно заплясал лучик света: выглянула луна. - Итак. Итак, представьте себе молодого человека, богатого, знатного, уверенного в себе, не лишенного внимания женщин. - Вас? – безжизненный голос англичанина не побуждал к откровенности, да Атос и не собирался откровенничать с врагом. - Это не так и важно, но пусть это буду я. Так вам проще будет понять, к чему я веду. И вот во владениях этого баловня судьбы появляется священник, у которого сестра - неземной красоты создание. - Моя мать? - Предположим, это была ваша мать. Она умна, в меру наивна, обворожительна и восхитительно юна: ей всего 16 лет. (во всяком случае, ее брат это утверждал). - Ее брат? – с легким недоумением переспросил Джон-Френсис. – Никогда не слышал, чтобы у моей матери был брат. - Выша наивность, сударь, приводит меня в восхищение, - с иронией заметил граф. – Естественно, это был не брат, а любовник. Впрочем, я тогда был не старше вас, но куда наивнее. Я принял за чистую монету все сказки, которыми меня щедро кормили брат с сестрой. Влюбленные и сыновья всегда верят сказкам, - заключил он с досадой. - И чем же кончилась ваша история, - криво ухмыльнулся Мордаунт. - А вы не догадываетесь? - Предположим, я догадался. Ваш граф пожелал сделать ее своей любовницей? - Если бы так! Тогда не было бы и проблемы. Но он женился на красавице. Болван! - Не вижу повода к возмущению. Моей матери мог надоесть муж и она решила найти кого-то богаче и интереснее? И что в этом необычного? У католиков такое - сплошь и рядом, хотя я не верю, что моя мать могла пойти на такое. - О, все намного сложнее. Спустя два месяца, на охоте, графиня упала и лишилась чувств. Муж бросился помогать ей, разрезал корсаж платья и обнаружил на плече клеймо лилии. - Вы лжете! – задавленный крик вырвался из глотки Мордаунта, хотя он обещал себе, что будет хранить спокойствие, что бы ему не говорил Атос. - Я никогда не лгу, - холодно остановил его граф. – А ваш крик говорит только об одном: собирая информацию, вы упустили эту немаловажную деталь. Видимо, ни палач, ни лорд Винтер не удосужились рассказать вам об этой пикантной подробности. Кроме них двоих, меня и моих друзей никто не знает об этой мелочи. - Этого не может быть, - в ужасе пробормотал Джон-Френсис. – Но кто и за что мог решиться заклеймить юную девушку? - Ваша матушка (и здесь я должен отдать ей должное), была великой актрисой. Она умела делать из чистой души людей орудия своей мести или прихоти. Так случилось со священником, которого она подбила на кражу церковных сосудов, так случилось с вельможей, чьей женой она стала путем обмана, так случилось и с Фельтоном, которого она вдохновила на убийство герцога Бэкингема. Но это все, я полагаю, вам известно. Возможно, вам известно, что граф де Ла Фер, ввиду своего положения, являлся еще и судьей Верхнего суда, то есть, обладал правом казнить и миловать своих подданных. Он совершил одну ошибку, за которую несет ответственность и по сей день. Он вступился за свою попранную честь самостоятельно, не передав преступницу в руки гражданским властям. Он собственноручно разорвал на ней платье и повесил ее на ближайшем суку. - Но она выжила! – вскричал Мордаунт. – Она выжила вопреки всему, она сумела вновь подняться над обществом, которое отказало ей во всем. Кто, какой суд посмел заклеймить ее? - Это сделал палач, у которого она довела до самоубийства брата, – чуть помедлив, Атос все же раскрыл тайну. Что ж, он решил быть откровенным, значит, и через это придется переступить. - Значит, - он наложил клеймо без решения суда? – вскричал Мордаунт. - Надо думать, да. И, если бы до того, ваша матушка была образцом благородства, чистоты и честности, я бы первый сказал, что вы мстили заслуженно. Но, увы… Мадам, ваша мать, была не послушницей, она была монахиня. И все, что совершила она, чтобы вырваться из монастыря, говорит о том, что для нее не был препятствием ни стыд, ни данные обеты, ни верность человеку, который ради нее пошел на преступление. Она вдохновила его на кражу, она таким образом стала соучастницей воровства. - Замолчите… я не хочу всего этого знать, - вдруг сказал Джон-Френсис. – Всякому знанию есть предел. Вы вливаете отраву в мою душу. Я не готов осудить свою мать, даже если она была преступницей. Вы сейчас пользуетесь тем, что нам некуда деваться с этой лодки, но, клянусь, если вы не остановитесь… я отправлю вас на корм рыбам. - Я не остановлюсь, потому что решил идти до конца. Я хочу, чтобы вы знали истину, а уж потом вам решать, остановить эту цепь убийств и мщения, - твердо стоял на своем граф. - Вы думаете, что, проявив благородство по отношению к врагу, вы остановите мою месть? – с издевкой спросил Мордаунт, но Атосу почудилась нотка неуверенности в его голосе. Он ухватился за эту слабую надежду. - Я хотел бы надеяться, что у вас еще осталась способности мыслить здраво и вы могли бы окончить свои дни в старости и благополучии. - Вы фантазер, граф! - Возможно. Возможно, я весьма далек от реальности, но я привык рассчитывать на здравый смысл. - Ждать здравого смысла от сына, у которого вы отняли мать, по меньшей мере смешно. И опасно, господин граф. Смотрите, светает! – Мордаунт чуть приподнялся на своей скамье, указывая на светлую полоску над горизонтом. Атос инстинктивно повернулся за его движением руки и потерял его из виду. В следующую секунду Мордаунт бросился на него, столкнув его за борт, и сам прыгнул вслед за графом. Он тащил его на дно, душил его, обвившись ногами и руками вокруг его тела, и не давал ему шевельнуться. Мелькнула мысль о друзьях и сыне. Он хотел жить, хотел отчаянно, ради сына… и проснулся. Все было по-прежнему: все так же храпел Портос, тесно прижавшись друг к другу спали его друзья и слуги, а он… он, сидя на руле, отчаянно замерзнув, все же умудрился заснуть. В самом деле светало. И на горизонте его зоркие, как у моряка, глаза, разглядели парус. - Вставайте! Корабль на горизонте, - неожиданно звонко прозвучал его голос в тишине утра. Какое счастье! Они – одни, и никакого Мордаунта нет и не будет!
jude: Да, Мордаунт слышит только самого себя. Жаль этого персонажа.
stella: Это был сон, только сон. В реальности он бы вообще не пошел на контакт.
Grand-mere: Зато сложные, противоречивые отношения получили свое логическое (абсурдно-логическое?) завершение. Стелла, как всегда, на высоте психологическая точность. Появились очень зримые детали (блик луны на фляжке). Влияние сценария?
stella: Grand-mere , да нет: я, когда пишу, представляю себе чисто зрительно.
Камила де Буа-Тресси: stella, ох, какое облегчение я испытала прочитав слово "проснулся". Мордаунт у вас получился прямо таким, каким его вижу я, фанатиком мести.
stella: Так только во сне мог быть такой Мордя. В натуре он не церемонился изначально. Но Джон действительно нигде в трилогии не имеет представления не о казни в лесу, ни что маман его была заклеймена. Я специально проверяла по тексту. Так что его ненависть к Атосу рождена не этими фактами, а тем, что Атос ( эту идею и Lys в свое время высказывала) мог давать показания на процессе Винтера, как первый муж миледи и быть своего рода первопричиной того, что Джон остался без прав и наследства. Ну, и он, конечно, вдохновитель Армантьерского суда, о котором палач и рассказал.
jude: Камила де Буа-Тресси пишет: ох, какое облегчение я испытала прочитав слово "проснулся". Я тоже. :) stella пишет: Так что его ненависть к Атосу рождена не этими фактами, а тем, что Атос ( эту идею и Lys в свое время высказывала) мог давать показания на процессе Винтера, как первый муж миледи и быть своего рода первопричиной того, что Джон остался без прав и наследства. Ну, и он, конечно, вдохновитель Армантьерского суда, о котором палач и рассказал. А я все пыталась понять, откуда у Мордаунта такая ненависть именно к Атосу. Почему он считал, что Миледи предпочла бы именно графа де Ла Фер.
stella: А меня (естественно) пожурили на Фикбуке, что я не продолжила тему , оставив Мордю в живых. Ну, Мордаунистам только это и нужно: видеть поражение Атоса.)))))
jude: stella, на тему "оставить Мордю в живых" мне понравился только фик "Мой боярышник отрадный". Но опять же, имхо, это ООС. Это не совсем Мордаунт из канона, он умеет слушать и размышлять. Канонического Мордаунта ослепляет месть.
stella: Мне интересны герои (и не только Дюма), когда они в Каноне. Если нет, то это уже герои автора фика. Они могут быть даже интереснее, чем в Каноне, но их звать уже иначе.))
Rina: Пока читала, все думала, что ж это Мордаунт такой подозрительно красноречивый... потом стало понятно почему Браво, Стелла!
Орхидея: Как хорошо, что это только сон! О чём думаешь, то и снится. Этот Мордаунт - просто ужас, летящий на крыльях ночи. Только меня, stella, смутило вот что: для меня сомнительно, что после мольбы пощадить, слов раскаяния (даже если это не более, чем слова) и счастливого спасения от неминуемой смерти, Мордаунт решится вести себя столь агрессивно и тут же возьмётся угрожать. Троица друзей, по счастью, всего не слышала, а то прикончили бы, не долго думая. Мордаунт не мог не понимать, что принятие помощи с его стороны в данном случае равносильно предложению врагам примириться. А мстить, найдя слабое место Атоса, было бы вполне адекватно для миледи, но Мордаунт куда более прям, тороплив, он жаждет физической расправы, утонченное коварство - не его конёк. До изощренности графа Монте-Кристо в подобных вопросах ему, как до луны. Но поскольку это всё только сон Атоса, причём кошмарный сон, где отражение находят всевозможные страхи, то всё становится более менее объяснимо, и к психологии Мордаунта можно не сильно придираться. jude, фанфик "Мой боярышник отрадный" мне тоже понравился, хотя тоже оцениваю его скорее, как ООС, причём не только в отношении Мордаунта. Но характеры легко узнаются, и импонирует, что все герои показаны без перетягивания одеяла в сторону позиции одного из лагерей, и никто не демонизируется. А поскольку Мордаунта ослепляла месть, для него невозможным становится спасение и примирение. Поэтому он и находит свою гибель в Ла-Манше. Следовательно вариант "оставить Мордю в живых" требует некоторого отхождения от канона, хотя бы наличия у героя умения слушать.
stella: Орхидея , если бы мне удалось писать фик в один присест, наверное, получилось бы что-то другое. И, в процессе, я вдруг поняла, что это Мордаунт, который оппонирует Атосу, спорит с ним... а такое, в принципе, невозможно, как и невозможен размышляющий Джон. Это, скорее, Атос сам с собой спорит, колебаться начинает где-то. Вот и пришла идея финала. А "боярышник" - это там, где у Мордаунта завелась любовь, которая примирила его с жизнью? Красивый рассказ, только не про Мордаунта. Вообще, любые варианты с благополучным концом там, где у автора предусмотрена смерть, читать интересно и обнадеживает, но это не соответствует концепции автора романа.
Орхидея: Нет, stella, там не любовь. Там Атос спас Мордаунта, а потом в Пьерфоне ещё заявил, что он его отец, хотя д'Артаньян догадался потом, что это не так. В фике довольно много внимания уделено общению Джона с Раулем, которые поверили в то, что они братья. Но это Мордаунт, которой согласился пойти на мировую, и у которого есть чувство благодарности. И в это даже начинаешь верить, потому что герой в каноне тоже не был напрочь лишён человеческих чувств.
Рыба: Часто слышала такую вещь - Дюма должен был бы сделать Мордаунта сыном Ла Фера. Для усиления эффекта, так сказать. Но это мнение тех, кто от миледи без ума. Вот, мол, было бы славное отмщение за казнь - своими руками убить собственного сына, а потом узнать правду о нем, ну и т.д. К счастью, мэтр имел другую идею и до подобной вульгарности не опустился.
stella: Орхидея , читала я этот фик. Кажись, Джоанна его автор. Но, хоть и хорошо написано, - это уже полный бред, или игра парадоксами. Вот тот, о котором я вспомнила, мне показался куда интересней, хотя везде стараются привить Джону черты, которыми он не обладал. Рыба , так не имея под рукой фактов из книги, авторы для отбеливания миледи используют свои собственные комплексы.
Камила де Буа-Тресси: Рыба, как мне кажется, это еще может быть влиянием современности и современных сюжетов. Нынче очень любят всякие такие невозможные совпадения обыгрывать. К счастью, Дюма знал, что это никак невозможно в жизни и такой абсурд не писал. stella пишет: хотя везде стараются привить Джону черты, которыми он не обладал ИМХО, это от того, что с теми чертами, что в каконе сам канон только и возможен практически. Ну или как ваш фик, обращение к сну и нереальности происходящего, обращающему внимание на внутренние переживания Атоса.
Орхидея: Камила де Буа-Тресси пишет: Нынче очень любят всякие такие невозможные совпадения обыгрывать. К счастью, Дюма знал, что это никак невозможно в жизни и такой абсурд не писал. По-моему, такие совпадения начинают отдавать уже индийскими сериалами. Все всем родственники, но об этом не знают.
stella: Отсюда и бесчисленные Маруси, ставшие друзьями мушкетеров и женами Атоса. Размножаются сии Сьюшки почкованием, и число их растет в геометрической прогрессии. Вообще: хэппи энд даже, вопреки здравому смыслу Канона, еще и подкреплен абсолютной беспомощностью исполнения и полным незнанием психологии взрослых.
полная версия страницы